"Неспелый колос ждет, не тронутый косой,
Всё лето виноград питается росой,
Грозящей осени не чуя;
Я также хороша, я также молода!
Пусть все полны кругом и страха, и стыда, -
Холодной смерти не хочу я!
Лишь стоик сгорбленный бежит навстречу к ней,
Я плачу, грустная... В окно тюрьмы моей
Приветно смотрит блеск лазури,
За днем безрадостным и радостным придет:
Увы! Кто пил всегда без пресыщенья мед?
Кто видел океан без бури?
Широкая мечта живет в моей груди,
Тюрьма гнетет меня напрасно: впереди
Летит, летит надежда смело...
Так, чудом избежав охотника сетей,
В родные небеса счастливей и смелей
Несется с песней Филомела.
О, мне ли умереть? Упреком не смущен,
Спокойно и легко проносится мой сон
Без дум, без призраков ужасных;
Явлюсь ли утром, все приветствуют меня,
И радость тихую в глазах читаю я
У этих узников несчастных.
Жизнь, как знакомый путь, передо мной светла,
Еще деревьев тех немого я прошла,
Что смотрят на дорогу нашу;
Пир жизни начался, и, кланяясь гостям,
Едва, едва поднесть успела я к губам
Свою наполненную чашу.
Весна моя цветет, я жатвы жду с серпом;
Как солнце, обойдя вселенную кругом,
Я кончить год хочу тяжелый;
Как зреющий цветок, краса своих полей,
Я свет увидела из утренних лучей, -
Я кончить день хочу веселый.
О смерть! Меня твой лик забвеньем не манит,
Ступай утешить тех, кого печаль томит
Иль совесть мучит негодуя...
А у меня в груди тепло струится кровь,
Мне рощи темные, мне песни, мне любовь...
Холодной смерти не хочу я!"
Так, пробудясь в тюрьме, печальный узник сам,
Внимал тревожно я замедленным речам
Какой - то узницы... И муки,
И ужас, и тюрьму - я всё позабывал
И стройные стихи, томясь, перелагал
Ее пленительные звуки.
Те песни, чудные свидетели тюрьмы,
Кого- нибудь склонят певицу этой тьмы
Искать, назвать ее своею...
Был полон прелести аккорд звеневших нот,
И, как она, за дни бояться станет тот,
Кто будет проводить их с нею.
