Я вижу рощу. Божий храм
В древесной чаще скрыт глубоко.
Из моря зелени высоко
Крест яркий выдвинут; к стенам
Кусты прижались; рдеют розы;
Под алтарем кипят, журча,
Неиссякающие слезы
Животворящего ключа.
Вблизи - могильный холм; два сумрачные древа
Над ним сплели таинственный покров:
Под тем холмом почила дева -
Твоя, о юноша, любовь.
Твоей здесь милой прах. В цветах ее могила.
Быть может, стебли сих цветов
Идут из сердца, где любовь
Святые корни сохранила.
В живые чаши этих роз,
Как в ароматные слезницы,
И на закате дня, и с выходом денницы,
Заря хоронит тайну слез.
В возглавьи стройный тополь вырос
И в небо врезался стрелой,
Как мысль. А там, где звучный клирос
Великой храмины земной,
Залив в одежде светоносной
Гремит волною подутесной;
Кадят душистые цветы,
И пред часовнею с лампадой у иконы
Деревья гибкие творят свои поклоны,
И их сгущенные листы
Молитву шопотом читают. - Здесь, мечтатель,
Почившей вдовый обожатель,
Дай волю полную слезам!
Припав на холм сей скорбной грудью,
Доверься этому безлюдью
И этим кротким небесам:
Никто в глуши сей не увидит
Твоих заплаканных очей;
Никто насмешкой не обидит
Заветной горести твоей;
Никто холодным утешеньем
Или бездушным сожаленьем
Твоей тоски не оскорбит,
И ересь мнимого участья
На месте сем не осквернит
Святыню гордого несчастья.
Здесь слез не прячь: тут нет людей.
Один перед лицом природы
Дай чувству весь разгул свободы!
Упейся горестью своей!
Несчастлив ты, - но знай: судьбою
Иной безжалостней убит,
И на печаль твою порою
С невольной завистью глядит.
Твою невесту, в цвете века
Схватив, от мира увлекли
Объятья матери - земли,
Но не объятья человека.
Ее ты с миром уступил
Священной области могил,
Земле ты предал персть земную:
Стократ несчастлив, кто живую
Подругу сердца схоронил,
Когда, навек от взоров скрыта,
Она не в грудь земли зарыта,
А на земле к кому-нибудь
Случайно кинута на грудь.
