Погашен в лампе свет, и ночь спокойна и ясна,
На памяти моей встают былые времена,
Плывут сказанья в вышине, как перья облаков,
И в сердце странно и светло, печально и легко.
И звезды ясно смотрят вниз, блаженствуя в ночи,
Как будто смерти в мире нет, спокойны их лучи.
Ты понял их язык без слов? Легенда есть одна,
Я научился ей у звезд, послушай, вот она:
Далёко, на звезде одной, в величьи зорь он жил,
И на звезде другой - она, среди иных светил.
И Салами' звалась она, и Зулами'т был он,
И их любовь была чиста, как звездный небосклон.
Они любили на земле в минувшие года,
Но грех и горе, ночь и смерть их развели тогда.
В покое смерти крылья им прозрачные даны,
И жить на разных двух звезда'х они осуждены.
Сны друг о друге в голубой пустыне снились им,
Меж ними - солнечный простор сиял, неизмерим;
Неисчислимые миры, созданье рук творца,
Горели между ним и ей в сияньи без конца.
И Зуламит в вечерний час, сжигаемый тоской,
От мира к миру кинуть мост задумал световой;
И Салами в тоске, как он, - и стала строить мост
От берега своей звезды - к нему, чрез бездну звезд.
С горячей верой сотни лет упорный длится труд,
И вот - сияет Млечный Путь, и звездный мост сомкну'т;
Весь охватив небесный свод, в зенит уходит он,
И берег с берегом другим теперь соединен.
И херувимов страх объял; они к творцу летят:
"О, господи, что' Салами и Зуламит творят!"
Но всемогущий им в ответ улыбкой просиял:
"Я не хочу крушить того, что жар любви сковал".
А Салами и Зуламит, едва окончен мост,
Спешат в объятия любви, - светлейшая из звезд,
Куда ни ступят, заблестит на радостном пути,
Так после долгих бед душа готова вновь цвести.
И всё, что радостью любви горело на земле,
Что горем, смертью и грехом разлучено во мгле, -
От мира к миру кинуть мост пусть только сил найдет, -
Верь, обретет свою любовь, его тоска пройдет.
