Овальный стол, огромный. Вдоль по залу
Проходят дамы, слуги, - на столе
Огни свечей, горящих в хрустале,
Колеблются. Но скупо внемлет балу,
Гремящему в банкетной, и речам
Мелькающих по залу милых дам
Круг игроков. Все курят. Беглым светом
Блестят огни по жирным эполетам.
Зал, белый весь, прохладен и велик.
Под люстрой тень. Меж злотисто-смуглых
Больших колонн, меж окон полукруглых -
Портретный ряд: вон Павла плоский лик,
Вон шелк и груди важной Катерины,
Вон Александра узкие лосины...
За звездами - старинная Москва
И звездной зимней ночи синева.
Задумчивая женщина прижала
Платок к губам; у мерзлого окна
Сидит она, спокойна и бледна,
Взор устремив на тусклый сумрак зала -
На одного из штатских игроков,
И чувствует он тьму его зрачков,
Ее очей недвижных и печальных
Под топот пар и гром мазурок бальных.
Немолод он и на руке кольцо.
Весь выбритый, худой, костлявый, стройный,
Он мечет зло со страстью беспокойной.
Вот поднимает желчное лицо -
Скользит под красновато-черным коком
Лоск костяной на лбу его высоком-
И говорит: "Ны что же, генерал,
Я, кажется, довольно проиграл?
Не будет ли? И в картах и в любви
Мне не везет, а вы счастливый муж,
Вас ждет жена..." - "Нет, Стоцкий, почему ж?
Порой и я люблю волненье крови", -
С усмешкой отвечает генерал.
И длится штосс, и длится светлый бал...
Пред ужином, в час ночи, генерала
Жена домой увозит: "Я устала".
В пустом прохладном зале только дым,
В столовых шумон, говор и распросы,
Обносят слуги тяжкие подносы,
Князь говорит: "А Стоцкий где? Что с ним?"
Муж и жена те в темной колымаге,
Спешат домой. Промерзлые сермяги,
В заиндевевших шапках и лаптях,
Трясутся на передних лошадях.
Москва темна, глуха, пустынна, - поздно.
Визжат, стучат в ухабах подреза,
Возок скрепит. Она во все глаза
Глядит в стекло - там, в синей тьме морозной,
Кудрявится деревьев синих мгла
И мелкие блистают купола...
Он хмурится с усмешкой: "Да, вот чудо!
Нет Стоцкому удачи ниоткуда!"
