В Сардах пир, - дворец раскрыл подвалы,
Блещут камни, жемчуги, фиалы, -
Сам Эзоп, недавний раб, смущен,
Нет числа треножникам, корзинам:
Дав законы суетным Афинам,
К Крезу прибыл странником Солон.
"Посмотри на эти груды злата!
Здесь и то, что нес верблюд Евфрата,
И над чем трудился хитрый грек;
Видишь рой моих рабынь стыдливый?
И скажи, - промолвил царь кичливый, -
Кто счастливый самый человек?"
"Царь, я вспомнил при твоем вопросе, -
Был ответ, - двух юношей в Аргосе:
Клеобис один, другой Битон.
Двух сынов в молитвах сладкой веры
Поминала жрица строгой Геры
И на играх славу их имен.
Раз быки священной колесницы
Опоздали к часу жертвы жрицы,
И народ не ведал, что начать;
Но ярмо тяжелое надето, -
Клеобис и Битон, два атлета,
К алтарю увозят сами мать.
"О, пошли ты им всех благ отныне,
Этим детям!"- молится богине
Жрица-мать и тихо слезы льет.
Хор умолк, потух огонь во храме,
И украсил юношей венками,
Как победу чествуя, народ.
А когда усталых в мир видений
Сон склонил, с улыбкой тихий гений
Опрокинул факел жизни их,
Чтоб счастливцев, и блажен и светел,
Сонм героев и поэтов встретил
Там, где нет превратностей земных."
"Неужель собрал я здесь напрасно
Всё, что так бесценно и прекрасно? -
Царь прервал Солона, морща лоб. -
Я богат, я властен необъятно!
Мне твое молчанье непонятно".
"Не пойму и я", - ввернул Эзоп.
"Царь, - сказал мудрец, - всё прах земное!
Без богов не мысли о герое;
Кто в живых, счастливцем не слыви.
Счастья нет, где нет сердец смиренных,
Нет искусств, нет песен вдохновенных,
Там, где нет семейства и любви".
