Господь карающий, бог грозный Иудей,
Бог в дымной мантии тяжелых облаков,
Бог, шумно мечущий огнистых молний змеи
На избранных сынов;
Бог созидающий, чтобы разрушить снова
Созданье рук своих, как злой самообман;
Бог, славы ищущий у племени людского,
Бог деспот, бог - тиран
Бог, проносившийся грозою над Сионом,
Испепеливший в прах гомору и содом;
Бог, улыбавшийся над Кесаревым троном
И тяготевший надь рабом!
Бог, проносившийся заразой над пустыней
И забывший гнев при сладостных псалмах
В душистом сумраке благословенных скиний
На цветоносных алтарях;
Бог, крови жаждуший и слушающий речи
Слепого демона сквозь райские врата, -
Бог, этот грозный бог неумолимой сечи,
Родил смиренного Христа,
Святого, кроткого, властительного сына,
Все, возлюбившего бессмертною душой,
Кто умер на кресте, чья мирная кончина
Зажглася вечною звездой;
Зажглась, чтоб мир и мрака и печали
И поучать людей смиренью и добру,
Чьи чудные персты недужных исцеляли,
Едва приблизившись к их смертному одру...
И этот мирный сын властительного бога
Пришел в мир бедняком, - не царская парча,
Не складки пурпура, не бархатная тога
Спускались с бледого плеча...
О, как блаженно тих, любвеобильно мирен
Был бог, громовый бог, когда в дыму кадил,
Под пение молитв, пройдя ряды кумирен,
В ложницу девы он вступил.
И как была чиста безгрешная Мария
В своем счастливом сне на девственной одре,
Как улыбалися уста ее живые
И богу и заре !
Все в храмине ее дышало тишиной,
Румяный луч луч зари струился в полумглу
Сквозь занавес окна и алой полосою
Ложился на полу;
И на ковре ее разбросанные ризы
Луч солнечный лобзал, скользя по ним змеей ;
И шумно под окном на фрески и карнизы
Взлетали ласточки веселою семьей.
Тогда к ней бог вошел! он не тревожил сладкий
Прекрасный сон, ее исполненный чудес,
Он только колыхнул бесчувстенные складки
Малиновых завес.
Он только опахнул стыдливые ланиты.
Он только осенил безгрешное чело, -
И были новые ей помыслы открыты,
И даль грядучего разверзлася светло...
Со смутною тоской, проснулася Мария,
С раздумьем на челе пошла в росистый сад,
Где пели хоры птиц, где маслины густые
Струили аромат.
И солнцу ясному и радостному шуму,
Вокруг звучащему, внимала и порой
Невольно думала таинственную думу
О райском чудном сне, смутившем ей покой.
И плакала она!.. Вдруг голубь белоснежный
Внезапно выпорхнул из синей вышины,
И закружил над ней, воркуя с лаской нежной,
И поняла она пророческие сны.
И поняла она, что пышное убранство
Природа с этих пор кладет к ее ногам
И что под куполом небесного пространства
Весь мир, весь божий мир - ее заветный храм.
Что только ей кадят душистые растенья,
Что только ей, - зари волшебный перелив,
И в девственной груди разлился вдоновенья
Задумчивый прилив...
А голубь все, кружил! - То был бог тот же грозный,
Самодержавный бог, молниеносный бог!
Теперь он не метал стрелу из выси звездной,
Он не хотел не мог!
Он понял мир земной, погрязший в тьме полночной;
Он стал его отцом, бессмертный и благой,
Теперь очищенный любовью не порочной
И освященный сном невинности земной!..
