Вот барышня под белою березой,
Не барышня, а панна золотая, -
Бирюзовато тянет шелковинку.
Но задремала, крестики считая,
С колен скользнула на траву ширинка,
Заголубела недошитой розой.
Заносчиво, как молодой гусарик,
Что кунтушем в мазурке размахался,
Нагой Амур широкими крылами
В ленивом меде неба распластался,
Остановясь, душа моя, над нами, -
И по ресницам спящую ударил.
Как встрепенулась, как захлопотала!
Шелка, шитье, ширинку, все хватает,
А в золотом зрачке зарделась слава,
И пятки розоватые мелькают.
И вдруг на полотне - пожар и травы,
Корабль и конница, залив и залы.
Я думал: "Вышьешь о своем коханном!"
Она в ответ: "Во всем - его дыханье!
От ласки милого я пробудилась
И принялась за Божье вышиванье,
Но и во сне о нем же сердце билось, -
О мальчике минутном и желанном".
