ПЕСНЯ ПРО ЦАРЯ ИВАНА ВАСИЛЬЕВИЧА,
МОЛОДОГО ОПРИЧНИКА И УДАЛОГО
КУПЦА КАЛАШНИКОВА
Ох ты гой еси, царь Иван Васильевич!
Про тебя нашу песню сложили мы, -
Про твово любимого опричника
Да про смелого купца, про Калашникова;
Мы сложили ее на старинный лад, -
Мы певали ее под гуслярный звон
И причитывали да присказывали.
Православный народ ею тешился, -
А боярин Матвей Ромодановский
Нам чарку поднес меду пенного,
А боярыня его белолицая -
Поднесла нам на блюде серебряном
Полотенце новое, шелком шитое.
Угощали нас три дни, три ночи -
И всё слушали - не наслушались.
1
Не сияет на небе солнце красное, -
Не любуются им тучки синие:
То за трапезой сидит во златом венце,
Сидит грозный царь Иван Васильевич.
Супротив его всё бояре да князья,
По бокам его всё опричники;
И пирует царь во славу божию,
В удовольствие свое и веселие.
Улыбаясь, царь повелел тогда
Вина сладкого заморского
Нацедить в свой золоченый ковш -
И поднесть его опричникам.
- И все пили, царя славили.
Лишь один из них, из опричников,
Удалой боец, буйный молодец,
В золотом ковше не мочил усов;
Опустил он в землю очи темные,
Опустил головушку на широку грудь -
А в груди его была дума крепкая.
Вот нахмурил царь брови черные
И навел на него очи зоркие,
Словно Стреб взглянул с высоты небес
На младого голубя сизокрылого, -
Да не поднял глаз молодой боец.
Вот об землю царь стукнул палкою,
И дубовый пол на полчетверти
Он железным пробил оконечником -
Да не вздрогнул и тут молодой боец.
Вот промолвил царь слово грозное -
И очнулся тогда добрый молодец.
"Гей ты, верный наш слуга, Кирибеевич,
Аль ты думу затаил нечестивую?
Али славе нашей завидуешь?
Али служба тебе честная прискучила?
Когда всходит месяц - звезды радуются,
Что светлей им гулять по подне'бесью;
А которая в тучку прячется,
Та стремглав на землю падает...
Неприлично тебе, Кирибеевич,
Царской радостью гнушатися;
А из роду ты ведь Скуратовых,
И семьею ты вскормлен Малютиной!..
Отвечает так Кирибеевич,
Царю грозному в пояс кланяясь:
"Государь ты наш Иван Васильевич!
Не кори ты раба недостойного:
Сердца жаркого не залить вином, -
Думу черную - не запотчевать!
А прогневал я тебя - воля царская:
Прикажи казнить, рубить голову;
Тяготит она плечи богатырские,
И сама к сырой земле она клонится".
И сказал ему Царь Иван Васильевич:
"Да об чем бы тебе, молодцу, кручиниться?
Не истерся ли твой парчевой кафтан?
Не измялась ли шапка соболиная?
Не казна ли у тебя поистратилась?
Иль зазубрилась сабля закаленная?
Или конь захромал, худо кованный?
Или с ног тебя сбил на кулачном бою,
На Москве-реке, сын купеческий?"
Отвечает так Кирибеевич,
Покачав головою кудрявою:
"Не родилась та рука заколдованная
Ни в боярском роду, ни в купеческом;
Аргамак мой степной ходит весело;
Как стекло горит сабля вострая;
А на праздничный день твоей милостью -
Мы не хуже другого нарядимся.
Как я сяду поеду на лихом коне
За Москву-реку покататися,
Я кушачком подтянуся шелковым,
Заломлю на бочок шапку бархатную,
Черным соболем отороченную, -
У ворот стоят у тесовых
Красны девушки да молодушки,
И любуются глядя, перешептываясь;
Лишь одна не глядит не любуется,
Полосатой фатой закрывается...
На святой Руси, нашей матушке,
Не найти, не сыскать такой красавицы:
Ходит плавно - будто лебедушка,
Смотрит сладко - как голубушка,
Молвит слово - соловей поет,
Горят щеки румяные
Как заря на небе божьем;
Косы русые, золотистые,
В ленты яркие заплетенные,
По плечам бегут, извиваются,
С грудью белую цалуются.
Во семье родилась она купеческой, -
Прозывается Аленой Дмитревной.
Как увижу ее, я и сам не свой:
Опускаются руки сильные,
Помрачаются очи бойкие,
Скучно, грустно мне, православный царь,
Одному по свету маяться.
Опостыли мне кони легкие,
Опостыли наряды парчовые,
И не надо мне золотой казны:
С кем казною своей поделюсь теперь?
Перед кем покажу удальство свое?
Перед кем я нарядом похвастаюсь?
Отпусти меня в степи Приволжские,
На житье вольное, на казацкое.
Уж сложу я там буйну головушку
И сложу на копье бусурманское;
И разделют по себе злы татария
Коня доброго, саблю острую,
И седельце браное черкасское.
Мои очи слезные коршун выклюет,
Мои кости сирые дождик вымоет,
И без похорон горемычный прах
На четыре стороны развеется!..
И сказал смеясь Иван Васильевич:
"Ну, мой верный слуга! я твоей беде,
Твоему горю пособить постараюся.
Вот возьми перстенек ты мой яхонтовый
Д возьми ожерелье жемчужное.
Прежде свахе смышленой покланяйся
И пошли дары драгоценные
Ты своей Алене Дмитревне:
Как полюбишься - празднуй свадебку,
Не полюбишься - не прогневайся".
- Ох ты гой еси, царь Иван Васильевич!
Обманул тебя твой лукавый раб,
Не сказал тебе правды истинной,
Не поведал тебе, что красавица
В церкви божей перевенчена,
Перевенчана с молодым купцом
По закону нашему христианскому...
* * *
Ай, ребята, пойте - только гусли стройте!
Ай, ребята, пейте - дело разумейте!
Уж потешьте вы доброго боярина
И боярыню его белолицую!
2
За прилавком сидит молодой купец
Статный молодец Степан Парамонович,
По прозванию Калашников;
Шелковые товары раскладывает,
Речью ласковой гостей он заманивает,
Злато, серебро пересчитывает.
Да недобрый день задался ему:
Ходют мимо бояре богатые,
В его лавочку не заглядывают.
Отзвонили вечерню во святых церквах;
За Кремлем горит заря туманная;
Набегают тучки на небо,
Гонит их метелица распеваючи;
Опустел широкий гостиный двор.
Запирает Степан Парамонович
Свою лавочку дверью дубовою
Д замком немецким со пружиною;
Злого пса - ворчуна зубастого
На железну цепь привязывает,
И пошел домой призадумавшись
К молодой хозяйке за Москву реку.
И приходит он в свой высокий дом,
И дивится Степан Парамонович:
Не встречает его молода жена,
Не накрыт дубовый стол белой скатертью,
А свеча перед образом еле теплится.
И кличет он старую работницу:
"Ты скажи, скажи, Еремеевна,
А куда девалась, затаилася
В такой поздний час Алена Дмитревна?
А что детки мол любезные -
Чай забегались, заигралися,
Спозаранку спать уложилися?"
- Господин ты мой Степан Парамонович,
Я скажу тебе диво дивное:
Что к вечерне пошла Алена Дмитревна;
Вот уж поп прошел домой с молодой попадьей,
Засветили свечу, сели ужинать, -
А по - сю - пору твоя хозяюшка
Из приходской церкви не вернулася.
А что детки твои малые
Почевать не легли, не играть пошли -
Плачем плачут, всё не унимаются.
И смутился тогда думой крепкою
Молодой купец Калашников;
И он стал к окну, глядит на улицу -
- А на улице ночь темехонька;
Валит белый снег, расстилается,
Заметает след человеческий.
Вот он слышит в сенях дверью хлопнули,
Потом слышит шаги торопливые;
Обернулся, глядит - сила крестная! -
Перед ним стоит молода жена,
Сама бледная, простоволосая,
Косы русые расплетенные
Снегом - инеем пересыпаны;
Смотрят очи мутные, как безумные;
Уста шепчут речи непонятные.
"Уж ты где, жена, жена, шаталася?
На каком подворье, на площади,
Что растрепаны твои волосы,
Что одёжа твоя вся изорвана?
Уж гуляла ты, пировала ты,
Чай, с сынками всё боярскими!..
Не на то перед святыми иконами
Мы с тобою, жена, обручалися,
Золотыми кольцами менялися...
Как запру я тебя за железный замок,
За дубовую дверь окованную,
Чтоб свету божьего ты не видела,
Мое имя честное не порочила..."
И услышав то, Алена Дмитриевна
Задрожала вся моя голубушка,
Затреслась как листочик осиновый,
Горько - горько она восплакалась,
В ноги мужу повалилася.
"Государь ты мой, красно солнышко,
Иль убей меня, или выслушай!
Твои речи - будто острый нож;
От них сердце разрывается.
Не боюся смерти лютыя,
Не боюся я людской молвы,
А боюсь твоей немилости.
"От вечерни домой шла я нониче
Вдоль по улице одинёшенька.
И послышалось мне, будто снег хрустит;
Оглянулася - человек бежит.
Мои ноженьки подкосилися,
Шелковой фатой я закрылася.
И он сильно схватил меня за руки,
И сказал мне тихим шопотом :
- Что пужаешься, красная красавица?
Я не вор какой, душегуб лесной,
Я слуга царя, царя грозного,
Прозываюся Кирибеевичем,
А из славной семьи из Малютиной...
Испугалася я пуще прежнего;
Закружилася моя бедная головушка.
И он стал меня цаловать - ласкать,
И цалуя все приговаривал:
- Отвечай мне, чего тебе надобно,
Моя милая, драгоценная?
Хочешь золота али жемчугу?
Хочешь ярких камней аль цветной парчи?
Как цапицу я наряжу тебя,
Станут все тебе завидовать,
Лишь не дай мне умереть смертью грешною:
Полюби меня, обними меня
Хоть единый раз на прощание!
"И ласкал он меня, цаловал меня;
На щеках моих и теперь горят,
Живым пламенем разливаются
Поцалуи его окаянные...
А смотрели в калитку соседушки,
Смеючись, на нас пальцем показывали...
"Как из рук его я рванулася
И домой встремглав бежать бросилась,
И остались в руках у разбойника
Мой узорный платок, твой подарочек,
И фата моя бухарская.
Опозорил он, осрамил меня,
Меня честную, непорочную -
И что скажут злые соседушки
И кому на глаза покажусь теперь?
"Ты не дай меня, свою верную жену,
Злым охульникам в поругание!
На кого, кроме тебя, мне надеяться?
У кого просить стану помощи?
На белом свете я сиротинушка;
Родной батюшка уж в сырой земле,
Рядом с ним лежит моя матушка;
А мой старший брат - дитя малое,
Дитя малое, неразумное..."
Говорила так Алена Дмитриевна,
Горючьими слезами заливалася.
Посылает Степан Парамонович
За двумя меньшими братьями;
И пришли его два брата, поклонилися,
И такое слово ему молвили: "
"Ты поведай нам, старшой наш брат,
Что с тобой случилось, приключилося,
Что послал ты за нами во темную ночь,
Во темную ночь морозную?"
- Я скажу вам, братцы любезные,
Что лиха беда со мною приключилася:
Опозорил семью нашу честную
Злой опричник царский Кирибеевич;
А такой обиды не стерпеть душе
Да не вынести сердцу молодецкому;
Уж как завтра будет кулачный бой
На Москве - реке при самом царе,
И я выйду тогда на опричника,
Буду на смерть биться, до последних сил;
А побьет он меня - выходите вы
За святую правду - матушку.
Не сробейте, братцы любезные!
Вы моложе меня, свежей силою,
На вас меньше грехов накопилося,
Так авось господь вас помилует!
И в ответ ему братья молвили:
"Куда ветер дует в поднебесьи,
Туда мчатся и тучки послушные;
Когда сизый орел зовет голосом
На кровавую долину побоища,
Зовет пир пировать, мертвецов убирать,
К нему малые орлята слетаются.
Ты нам старший брат, нам второй отец:
Делай сам, как знаешь, как ведаешь,
А уж мы тебя родного не выдадим".
Ай, ребята, пойте - только гусли стройте!
АЙ, ребята, пейте - дело разумейте!
Уж потешьте вы доброго боярина
И боярыню его белолицую!
3
Над Москвой великой, златоглавою,
Над стеной кремлевской белокаменной
Из - за дальних лесов, из - за синих гор,
По тесовым кровелькам играючи,
Тучки серые разгоняючи,
Зоря алая подымается;
Разметала кудри золотистые,
Умывается снегами рассыпчатыми;
Как красавица, глядя в зеркало,
В небо чистое смотрит, улыбается.
Уж зачем ты, алая зоря, просыпалася?
На какой ты радости разыгралася?
Как сходилися, собиралися
Удалые бойцы московские
На Москву - реку, на кулачный бой,
Разгуляться для праздника, потешиться.
И приехал царь со дружиною,
Со боярами и опричниками,
И велел разтянуть цепь серебряную,
Чистым золотом в кольцах спаянную.
Оцепили место в двадцать саженью
Для охотицкого бою, одиночного.
И велел тогда царь Иван Васильевич
Клич кликать громким голосом:
"Ой, уж где вы, добрые молодцы?
Вы потешьте царя нашего батюшку,
Выходите-ка во широкий круг;
Кто побьет кого, того царь наградит;
А кто будет побит, того бог простит! "
И выходит удалой Кирибеевич,
Царю в пояс молча кланяется,
Скидает с могучих плеч шубу бархатную;
Подпершися в бок рукою правою,
Поправляет другой шапку алую,
Ожидает он себе противника...
Трижды громкий клич прокликали -
Ни один боец и не тронулся,
Лишь стоят да друг друга поталкивают.
На просторе опричник похаживает,
Над плохими бойцами подсмеивает:
"Присмирели, небось, призадумались!
Так и быть, обещаюсь для праздника,
Отпущу живого с покаянием,
Лишь потешу царя нашего батюшку".
Вдруг толпа раздалась в обе стороны -
И выходит Степан Парамонович,
Молодой купец, удалой боец,
По прозванию Калашников.
Поклонился прежде царю грозному,
После белому кремлю да святым церквам,
А потом всему народу русскому.
Горят очи его соколиные,
На опричника смотрют пристально.
Супротив него он становится,
Боевые рукавицы натягивает,
Могутные плечи распрямливает,
Да кудряву бороду поглаживает.
И сказал ему Кирибеевич:
"А поведай мне, добрый молодец,
Ты какого роду - племени,
Каким именем прозываешься?
Чтобы знать, по ком панихиду служить,
Чтобы было чем и похвастаться. "
Отвечает Степан Парамонович:
"А зовут меня Степаном Калашниковым,
А родился я от честного отца,
И жил я по закону господнему:
Не позорил я чужой жены,
Не разбойничал ночью темною,
Не таился от свету небесного...
И промолвил ты правду истинную:
Об одном из нас будут панихиду петь,
И не позже, как завтра в час полуденный;
И один из нас будет хвастаться,
С удалыми друзьями пируючи;
Не шутку шутить, не людей смешить
К тебе вышел я теперь, бусурманский сын, -
Вышел я на страшный бой, на последний бой! "
И услышав то, Кирибеевич
Побледнел в лице как осенний снег;
Бойки очи его затуманились,
Между сильных плеч пробежал мороз,
На раскрытых устах слово замерло...
Вот молча оба расходются, -
Богатырский бой начинается.
Размахнулся тогда Кирибеевич
И ударил впервой купца Калашникова,
И ударил его посередь груди -
Затрещала грудь молодецкая,
Пошатнулся Степан Парамонович;
На груди его широкой висел медный крест
Со святыми мощами из Киева, -
И погнулся крест и вдавился в грудь;
Как роса из - под него кровь закапала;
И подумал Степан Парамонович:
"Чему быть суждено, то и сбудется;
Постою за правду до - последнева! "
Изловчился он, приготовился,
Собрался с всею силою
И ударил своего ненавистника
Прямо в левый висок со всего плеча.
И опричник молодой застонал слегка,
Закачался, упал замертво;
Повалился он на холодный снег,
На холодный снег, будто сосенка,
Будто сосенка во сыром бору
Под смолистый под корень подрубленная.
И увидев то, царь Иван Васильевич
Прогневался гневом, топнул о землю
И нахмурил брови черные;
Повелел он схватить удалого купца
И привесть его пред лицо свое.
Как возговорил православный царь:
"Отвечай мне по правде, по совести,
Вольной волею или нехотя
Ты убил на смерть мово верного слугу,
Мово лучшего бойца Кирибеевича?"
- Я скажу тебе, православный царь:
Я убил его вольной волею,
А за что про что - не скажу тебе,
Скажу только богу единому.
Прикажи меня казнить - и на плаху несть
Мне головушку повинную;
Не оставь лишь малых детушек,
Не оставь молодую жену,
Да двух братьев моих своей милостью...
"Хорошо тебе, детинушка,
Удалой боец, сын купеческий,
Что ответ держал ты по совести.
Молодую жену и сирот твоих
Из казны моей я пожалую,
Твоим братьям велю то сего же дня
По всему царству русскому широкому
Торговать безданно, безпошлинно,
А ты сам ступай, детинушка,
На высокое место лобное,
Сложи свою буйную головушку.
Я топор велю наточить - навострить,
Палача велю одеть - нарядить,
В большой колокол прикажу звонить,
Чтобы знали все люди московские,
Что и ты не оставлен моей милостью..."
Как на площади народ собирается,
Заунывный гудит, ноет колокол,
Разглашает всюду весть недобрую.
По высокому месту лобному
Во рубахе яркой с красной запонкой,
С большим топором навостренним,
Руки голые потираючи,
Палач весело похаживает,
Удалого бойца дожидается, -
А лихой боец, молодой купец,
Со родными братьями прощается:
"Уж вы, братцы мои, други кровные,
Поцалуемтесь да обнимемтесь
На последнее расставание.
Поклонитесь от меня Алене Дмитревне,
Закажите ей меньше печалиться,
Про меня моим детушкам не
сказывать;
Поклонитесь дому родительскому,
Поклонитесь всем нашим товарищам,
Помолитесь сами в церкви божией
Вы за душу мою, душу грешную! "
И казнили Степана Калашникова
Смертью лютою, позорною;
И головушка бесталанная
Во крови на плаху покатилася.
Схоронили его за Москвой - рекой,
На чистом поле промеж трех дорог,
Промеж Тульской, Рязанской, Владимирской,
И бугор земли тут насыпали,
И кленовый крест тут поставили.
И гуляют шумят ветры буйные
Над его безымянною могилкою;
И проходят мимо люди добрые, -
Пройдет стар человек - перекрестится,
Пройдет молодец - приосанится,
Пройдет девица - пригорюнится,
А пройдут гусляры - споют песенку.
Гей вы, ребята удалые,
Гусляры молодые,
Голоса заливные!
Красно начинали - красно и кончайте,
Каждому правдою и честью воздайте!
Тароватому боярину слава!
И красавице боярыне слава!
И всему народу христианскому
Слава!
