Осенний день тихонько угасал
На высоте гранитных шведских скал.
Туман овлек поверхности озер,
Так что едва заметить мог бы взор
Бегущий белый парус рыбака.
Я выходил тогда из рудника,
Где золото, земных трудов предмет,
Там люди достают уж много лет;
Здесь обратились страсти все в одну,
И вечный стук тревожит тишину; -
Между столбов гранитных и аркад
Блестит огонь трепещущих лампад,
Как мысль в уме, подавленным тоской,
Кидая свет бессильный и пустой!..
Но если очи в бесприветной мгле
Угасшие, морщины на челе,
Но если бледный вялый цвет ланит
И равнодушный молчаливый вид,
Но если вздох, потерянный в тиши,
Являют грусть глубокую души, -
О! не завидуйте судьбе такой.
Печальна жизнь в могиле золотой.
Поверьте мне, немногие из них
Могли собрать плоды трудов своих.
Не нахожу достаточных речей,
Чтоб описать восторг души моей,
Когда я вновь взглянул на небеса,
И освежила голову роса.
Тянулись цепи острые скалы
Передо мной; пустынные орлы
Носилися, крича средь высоты.
Я зрел вдали кудрявые кусты
У озера спокойных берегов
И стебли черные сухих дубов.
От рудника вился желтея путь...
Как я жалел в себя вдохнуть
Прохладный воздух, вольный как народ
Тех гор, куда сей узкий путь ведет.
Вожатому подарок я вручил.
Но, признаюсь, меня он удивил,
Когда не приял денег. Я не мог
Принять, зачем, и снова в кошелек
Не смел их положить... его черты
(Развалины минувшей красоты,
Хоть не являли старосте оне),
Казалося, знакомы были мне.
И подойдя, взяв за руку меня:
"Напрасно б, - он сказал, - скрывался я!
Так, Джулио пред вами - но не тот,
Кто про струям венециянских вод
В украшенной гондоле пролетал.
Я жил, я жил и много испытал;
Но для корысти я в стране чужой:
Могилы тьма сходна с моей душой,
В которой страсти, лета и мечты
Изрыли бездну вечной простоты...
Но я молю вас только об одном,
Молю: возьмите этот свиток. В нем,
В нём мир всю жизнь души моей найдет -
И, может быть, он вас остережет! "
Тут скрылся быстро пасмурный чудак,
И посмеялся я над ним; бедняк,
Я полагал, рассудок потеряв,
Не потерял еще свой пылкий нрав;
Но, пробегая свиток (видит бог),
Я много слез остановить не мог.
Джулио.
Есть край: его Италией зовут;
Как божьи птицы, мнится, там живут
Покойно, вольно и беспечно. И прошлец,
Германии иль Англии жилец,
Дивится часто счастию людей,
Скрывающих улыбкою очей
Безумный пыл и тайный яд страстей.
Вам, жителям холодной стороны,
Не перенять сей ложной тишины,
Хотя ни месть, ни ревность, ни любовь
Не могут в вас зажечь так сильно кровь,
Как в том, кто близ Неаполя рожден -
Для крайностей ваш дух не сотворен!..
Спокойны вы!.. на ваш унылый край
Навек я променял свой южный рай, -
Где тополи, обвитые лозой,
Хотят шатер достигнуть голубой,
Где любят моря синии валы
Баюкать тень береговой скалы...
Вблизи Неаполя мой пышный дом
Белеется на берегу морском,
И вкруг него веселые сады:
Мосты, фонтаны, бюсты и пруды
Я не могу на память перечесть;
И там у вод, в лимонной роще, есть
Беседка; всех других она милей,
Однако вспомнить я боюсь об ней.
Она душистым запахом полна,
Уединенна и всегда темна -
Ах! здесь любовь моя погребена,
Здесь крест, нагнутый временем, торчит,
Над холмиком, где Лоры труп сокрыт.
При верной помощи теней ночных
Бывало мы, укрывшись от родных,
Туманною озарены луной,
Спешили с ней туда рука с рукой,
И Лора, лютню взяв, певала мне...
Ее плечо горело как в огне,
Когда к нему я голову склонял
И пойманные кудри целовал. - -
Как гордо волновалась грудь твоя,
Коль очи в очи томно устремя,
Твой Джулио слова любви твердил;
Лукаво милый мальчик мне грозил,
Когда я, у твоих склоняясь ног,
Восторг в души остановить не мог...
Случалось, после я любил сильней,
Чем в этот раз, но жалость лишь о сей
Любви живет, горит в груди моей.
Она прошла, таков судьбы закон,
Неумолим и непреклонен н,
Хотя щадит луны любезный свет,
Как памятник всего, чего уж нет.
О тень священная! простишь ли ты
Тому, кто обманул твои мечты,
Кто обольстил невинную тебя
И навсегда оставил не скорбя?
И страсть твою употребил во зло: -
Но ты взгляни на бледное чело,
Которое изрыли не труды -
На нем раскаянья и мук следы;
Взгляни на степь, уда я убежал,
На снежные вершины шведских скал,
На эту бездну смрадной темноты,
Где носятся как дым твои черты,
На ложе, где с рыданием, с тоской
Кляну себя с минутой роковой...
И сжалься, сжалься, сжалься надо мной!..
...................
...................
Когда мы женщину обманем, тайный страх
Живет для нас в младых ее очах;
Как в зеркале, вину во взоре том
Мы, различив, укор себе прочтем -
Вот от чего, оставя отчий дом,
Я поспешил, бессмысленный, бежать,
Чтоб где-нибудь рассеянье сыскать! -
Но с Лорой я проститься захотел.
Я объявил, что мне в чужой предел
Отправиться на много должно лет,
Чтоб осмотреть великий божий свет.
"Зачем тебе! - воскликнула она. -
Что даст тебе чужая сторона,
Когда ты здесь не хочешь быть счастлив...
Подумай, Джулио! " Тут, взор склонив,
Она меня рукою обняла, -
"Ах, я почти уверена была,
Что не откажешь в просьбе мне одной:
Не покидай меня, возьми с собой,
Не преступи вторично свой обет...
... Теперь... ты должен знать.. ! " - Нет, Лора, нет! -
Воскликнул я, - оставь меня, забудь;
Привязанность былую не вдохнуть
В холодную к тебе отныне грудь;
Как странники на небе, облака,
Свободно сердце и любовь легка! -
И побледнев как будто бы сквозь сна
В ответ сказала тихо мне она:
"Итак, прости, навек, любезный мой;
Жестокий друг, обманщик дорогой,
Когда бы знал, что оставляешь ты...
Однако, прочь безумные мечты,
Надежда! сердце это не смущай...
Ты более не мой... прощай!.. прощай!..
Желаю, чтоб тебя в чужой стране
Не мучила бы память обо мне... - "
То был глубокой вещей скорби глас.
Так мы расстались. Кто жалчей из нас,
Пускай в своем уме рассудит тот,
Кто некогда сии листы прочтет.
Зачем цену утраты на земле
Мы познаем, когда уж в вечной мгле
Сокровище потонет, и никак
Нельзя разгнать его покрывший мрак?
Любовь младых, прелестных женских глаз,
По редкости сокровище для нас
(Так мало дев, умеющих любить);
Мы день и ночь должны его хранить -
И, о горе! если скроется оно:
Навек блаженства сердце лишено.
Мы только раз один в кругу земном
Горим взаимной нежности огнем.
Пять целых лет пробел в Париже я.
Шалил, именье с временем губя;
Первоначальной страсти жар святой
Я называл младенческой мечтой.
Дорога славы, заманив мой взор
Наскучила мне. Совести укор
Убить любовью новой захотев,
Я стал искать беседы юных дев;
Когда же охладел к ним наконец,
Представила мне дружба свой венец;
Повеселив меня немного дней,
Распался он на голове моей...
Я стал бродить, печален и один; -
Меня уверили, что это сплин;
Когда же надоели доктора,
Я хладнокровно их согнал с двора.
Душа моя была пуста, жестка. - о
Я походил тогда на бедняка:
Надеясь клад найти, глубокий ров
Он ископал среди своих садов, -
Испортить не страшась гряды цветов,
Рыл, рыл - вдруг что - то застучало - он
Вздрогнул - предмет трудов его найден -
- Приблизился - торопится - глядит: -
Что ж? - перед ним гнилой скелет лежит! -
"Заботы вьются в сумраке ночей
Вкруг ложа мягкого, златых кистей;
У изголовья совесть - скорпион
От вежд засохших гонит сладкий сон;
Как ветр преследует по небу вдаль
Оторванные тучки, так печаль,
В одну и туже с нами сев ладью,
Не отстает ни в куще, ни в бою";
Так римский говорит поэт - мудрец.
Ах! это испытал я наконец,
Отправившись, не зная сам куда,
И с Сеною простившись навсегда!..
Ни диких гор Швейцарии снега,
Ни Рейна вдохновенные брега
Ничем мне ум наполнить не могли
И сердцу ничего не принесли.
Венеция! о, как прекрасна ты,
Когда, как звезды, спавши с высоты,
Огни по влажным улицами твоим
Скользят; и с блеском синим, золотым
То затрепещут и погаснут вдруг,
То вновь зажгутся; там далекий звук,
Как благодарность в злой душе, порой
Раздастся и умрет во тьме ночной:
То песнь красавицы, с ней друг ея;
Они поют и мчится их ладья.
Народ, теснясь на берегу, кипит.
Оттуда любопытный взор следит
Какой-нибудь красивый павильон,
Который бегло в волнах отражен.
Разнообразный плеск и вёсел шум
Приводят много чувств и много дум;
И много чудных случаев рождал
Ничем ненарушимый Карнавал.
Я прихожу в гремящий маскерад,
Нарядов блеск там ослепляет взгляд;
Здесь не узнает муж жены своей.
Какой-нибудь лукавый чичисбей,
Под маской близ него проходит с ней;
И муж готов божиться, что жена
Лежит в дому отчаянно больна...
Но если всё проник ревнивый взор:
Тотчас кинжал решит недолгий спор,
Хотя ненужно пролитая кровь
Уж не воротит женскую любовь!..
Так мысля, в зале тихо я блуждал
И разных лиц движенья наблюдал;
Но, как пустые грезы снов пустых,
Чтоб рассказать, я не запомню их. -
И вижу маску: мне грозит она.
Огонь паров застольного вина
Смутил мой ум, волнуя кровь мою -
Я домино окутался - встаю -
Открыл лицо - за тайным чудаком
Стремлюсь - и покидаю шумный дом. -
Быстрее ног преследуют его
Мои глаза - не помня ничего,
Вослед за ним, хотя и не хотел,
На лестницу крутую я взлетел!..
Огромные покои предо мной,
Отделаны с искусственной красой;
Сияли свечи яркие в углах,
И живопись дышала на стенах.
Ни блеск, ни сладкий аромат цветов
Желаньем ускоряемых шагов
Остановить в то время не могли:
Они меня с предчувствием несли
Туда, где, на диване опустясь,
Мой незнакомец, бегом утомясь,
Сидел - уже я близко у дверей -
Вдруг - (изумление души моей
Чьи краски на земле изобразят?)
С него упал обманчивый наряд -
И женщина единственной красы
Стояла близ меня. Ее власы
Катились на волнуемую грудь
С восточной негой - я не смел дохнуть,
Покуда взор, весь слитый из огня,
На землю томно не упал с меня -
Ах! он стрельбой во глубь мою проник! -
- Не выразил бы чувств моих в сей миг
Ни ангельский, ни демонский язык!..
Средь гор кавказских есть, слыхал я, грот,
Откуда Терек молодой течет,
О сколы неприступные дробясь;
С Казбека в пропасть иногда скатясь,
Отверстие лавина завалит:
Как мертвый, он на время замолчит...
Но лишь враждебный снег промоет он:
Быстрей его не будет аквилон;
Беги сайгак от берега в тот час
И жаждущий табун - умчит он вас,
Сей ток, покрытый пеною густой,
Свободный, как чеченец удалой:
Так и любовь, покрыта скуки льдом,
Прорвется и мучительным огнем
Должна свою разрушить колыбель,
Достигнет или не достигнет цель!..
И беден тот, кому судьбина, дав
И влюбчивый и своевольный нрав,
Позволила узнать подробно мир,
Где человек всегда гоним и сир,
Где жизнь - измен взаимных вечный ряд,
Где память о добре и зле - всё яд,
И где они, покорствуя страстям,
Приносят только сожаленье нам! -
Я был любим, сам страстию пылал
И много дней Мелиной обладал,
Летучих наслаждений властелин.
Из этих дён я не забыл один:
Златило утро дальний небосклон,
И запах роз с брегов был разнесен
Далеко в море; свежая волна,
Играющим лучом пробуждена,
Отзывы песен рыбаков несла...
В ладье, при верной помощи весла,
Неслись мы с Мелиною сам - друг,
Внимая сладкий и небрежный звук;
За нами в блеске утренних лучей,
Венеция, как пышный мавзолей
Среди песков Египта золотых,
Из волн поднявшись, озирала их.
В восторге я твердил любви слова
Подруге пламенной; моя глава,
Когда я спорить уставал с водой,
В колена ей склонялася порой.
Я счастлив был; неведомый никем,
Казалось, я покоен был совсем,
И в первый раз лишь мог о том забыть,
О чем грустил, не зная возвратить.
Но дьявол, сокрушитель благ земных,
Блаженство нам дарит на краткий миг,
Чтобы удар судьбы сразил сильней,
Чтобы с жестокой тягостью своей
Несчастье унесло от жадных глаз
Всё, что ему еще завидно в нас.
Однажды (ночь на город уж легла,
Луна как в дыме без лучей плыла
Между сырых туманов; ветер ночной,
Багровый запад с тусклою луной -
Всё предвещало бури; но во мне
уснули, мнилось навсегда оне;)
Я ехал к милой; радость и любовь
Мою младую волновали кровь;
Я был любим Мелиной - был богат -
Всё вокруг мне веселило слух и взгляд:
Роптанье струй, мельканье челноков,
Сквозь окна освещение домов,
И баркаролла мирных рыбаков. -
K красавице взошел я; целый дом
Был пуст и тих, как завоеван сном;
Вот - проникаю в комнаты - и вдруг
Я роковой вблизи услышал звук,
Звук поцелуя - праведный творец,
Зачем в сей миг мне не послал конец?
Зачем, затрепетав как средь огня,
Не выскочило сердце из меня? -
Зачем, окаменевший, я опять
Движенье жизни должен был принять?..
Бегу, стремлюсь - трещит - и настежь
дверь!..
Кидаюся как разъяренный зверь
В ту комнату - и - быстрый шум шагов
Мой слух мгновенно поразил без слов,
Схватив свечу, я в темный коридор,
Где, ревностью пылая, встретил взор
Скользящую как некий дух ночной
По стенам тень, дрожащею рукой
Схватил кинжал, машу перед собой! -
И вот настиг - в минуту удержу -
- рука - рука - хочу схватить - гляжу:
Недвижная, как мертвая, бледна,
Мне преграждает дерзкий путь она! -
Подъемлю злобно очи... страшный вид!..
Качая головой, призрак стоит -
Кого же в нем встревоженный узнал? -
- Мою обманутую Лору!..
......... Я упал! -
Печален степи вид, где без препон
Скитается летучий аквилон,
И где кругом, как зорко ни смотри,
Встречаете березы две иль три,
Которые под синеватой мглой
Чернеют вечером вдали пустой:
Так жизнь скучна, когда боренья нет;
В ней мало дел мы можем в цвете лет,
В минувшее проникнув, различить,
Она души не будет веселить: -
Но жребий я узнал совсем иной;
Убит я не был раннею тоской -
- Страстей огонь, неизлечимый яд
Еще теперь в душе моей кипят...
И их следы узнал я в этот раз
В беспамятстве не открывая глаз,
Лежал долго; кто принес меня
Домой, не мог узнать я. День ото дня
Рассудок мой свежей и тверже был;
Как вновь меня внезапно посетил
томительный и пламенный недуг.
Я был при смерти. Ни единый друг
Не приходил проведать о больном...
Как часто в душном сумраке ночном
Со страхом пробегал я жизнь мою
Готовяся предстать пред судию;
Как часто мучим жаждой огневой,
я утолить ее не мог водой
Задохшейся, и теплой и гнилой;
Как часто хлеб, перед лишенным сил,
черствел, хотя еще не тронут был,
И скольких слез, стараясь мужем быть,
Я должен был всю горечь проглотить!..
И долго я томился. - Наконец,
Родных полей блуждающий беглец,
Я возвратился к ним. -
В большом саду
Однажды я задумавшись иду -
И вдруг пред мной беседка. Узнаю
Зеленый свод, где я сказал: люблю
Невинной Лоре (я еще об ней
Не спрашивал соседственных людей),
Но страх пустой мой ум преодолел.
Вхожу - и что ж бродящий взгляд узрел? -
- Могилу! - свежий летний ветерок
Порою нес увялый к ней листок,
И незабудками испещрена
Дышала сыростью и мглой она.
Не ужасом, но пасмурной тоской
Я был подавлен в миг сей роковой!
Презренье, гордость в этой тишине
Старались жалость победить во мне. -
Так вот что я любил!.. Так вот о ком
Я столько дум питал в уме моем!..
И стоило ль любить и покидать,
Чтобы странам чужим нести казать
Испорченное сердце (плод страстей),
В чем недостатка нет между людей?..
Так вот что я любил; клянусь, мой бог,
Ты лучшую ей участь дать не мог;
Пресечь должна кончина бытие: -
Чем раньше, тем и лучше для нее! -
И блещу, дева, незабудки над тобой,
Хотя забвенья стали пеленой;
Сплела из них земля тебе венец...
Их вырастили матерь и отец,
На дерн роняя слезы каждый день,
Пока, туманная, ложася тень
С холодной сладкою росой ночей,
Не освежала старых их очей...
...............................
И я умру! - Но только ветр степей
Восплачет над могилою моей!.
Преодолеть стараясь дум борьбу,
Так я предчувствовал свою судьбу...
...................................
...................................
И я оставил прихотливый свет,
В котором для меня веселья нет
И где раскаянье бежит от нас,
Покуда юность не оставит глаз.
Но я был стар: я многое свершил!
Поверьте: не одно лишенье сил,
Последствие толпой протекших дней,
Браздит чело и гасит жизнь очей!.
Я потому с досадой их кидал
На мир, что сам себя в нем презирал! -
Я мнил: в моем лице легко прочесть,
Что всей груди такое чувство есть -
- Я горд был - и не снес бы, как позор,
Пытающий, нескромный, хитрый взор.
Как мог бы я за чашей хохотать
И яркий дар похмелья выпивать,
Когда всечасно бдительный металл
В больного сердца струны ударял?
Они меня будили в тьме ночной,
Когда и ум, как взгляд, подернут мглой,
Чтобы нагнать еще ужасней сон;
Не уходил с зарей багровой он.
Чем боле улыбалось счастье мне,
Тем боле я терзался в глубине,
Я счастие казалося, привлек,
Когда его на веки отнял рок,
Когда любил в огне мучений злых
Я женщин мертвых более живых.
Есть сумерки души во цвете лет,
Меж радостью и горем полусвет;
Жмет сердце безотчетная тоска;
Жизнь ненавистна, но и смерть тяжка.
Чтобы спастись от этой пустоты,
Воспоминаньем иль игрой пустой мечты
Умножь одну или другую ты.
Последнее мне было легче! - Я
Опять бежал в далекие края,
И здесь, в сей бездне, в северных горах,
Зароют мой изгнаннический прах.
Без имени в земле он должен гнить,
Чтоб никого не мог остановить.
Так я живу. Подземный мрак и хлад,
Однообразный стук, огни лампад
Мне нравятся. Товарищей толпу
Презреннее себя всегда я чту -
И самолюбие веселит мой нрав:
Так рад кривой, слепого увидав!
И я люблю, когда немая грусть
Меня кольнет, на воздух выйти. Пусть,
Пусть укорит меня обширный свод,
За коим в славе восседает тот,
Кто был и есть и вечно не прийдет; -
Задумавшись, не редко я сижу
Над дикою стремниной и гляжу
В туманные поля, передо мною
Отдохшие под свежею росой. -
Тогда, как я, воскликнешь к небесам,
Ломая руки: дайте прежним дням
Воскреснуть! - но ничто их не найдет -
- И молодость вторично не прийдет!..
Ах! много чувств и мертвых и живых
Открыть хотел бы Джулио. - Но их
Пускай обнимет ночь, как и меня! -
Уже в лампаде нет почти огня,
Страница кончена - и (хоть чудна)
С ней повесть жизни, прежде чем она...
