Бродвей сдурел.
Бегня и гулево.
Дома
с небес обрываются
и висят.
Но даже меж ними
заметишь Вульворт.
Корсетная коробка
этажей под шестьдесят.
Сверху
разведывают
звезд взводы,
в средних
тайпистки
стрекочут бешено.
А в самом нижнем -
"Дрогс сода,
грет энд феймус компани-нейшенал".
А в окошке мисс
семнадцати лет
сидит для рекламы
и точит ножи.
Ржавые лезвия
фирмы "Жиллет"
кладет в патентованный
железный зажим
и гладит
и водит
кожей ремня.
Хотя
усов
и не полагается ей,
но водит
по губке,
усы возомня,-
дескать -
готово,
наточил и брей.
Наточит один
до сияния лучика
и новый ржавый
берет для возни.
Наточит,
вынет
и сделает ручкой.
Дескать -
зайди,
купи,
возьми.
Буржуем не сделаешься с бритвенной точки.
Бегут без бород
и без выражений на лице.
Богатств буржуйских особые источники:
работай на доллар,
а выдадут цент.
У меня ни усов,
ни долларов,
ни шевелюр,-
и в горле
застревают
английского огрызки.
Но я подхожу
и губми шевелю -
как будто
через стекло
разговариваю по-английски.
"Сидишь,
глазами буржуев охлопана.
Чем обнадежена?
Дура из дур".
А девушке слышится:
"Опен,
опен ди дор".
"Что тебе заботиться
о чужих усах?
Вот...
посадили...
как дуру еловую".
А у девушки
фантазия раздувает паруса,
и слышится девушке:
"Ай лов ю".
Я злею:
"Выйдь,
окно разломай,-
а бритвы раздай
для жирных горл".
Девушке мнится:
"Май,
май горл".
Выходит
фантазия из рамок и мерок -
и я
кажусь
красивый и толстый.
И чудится девушке -
влюбленный клерк
на ней
жениться
приходит с Волстрит.
И верит мисс,
от счастья дрожа,
что я -
долларовый воротила,
что ей
уже
в других этажах
готовы бесплатно
и стол
и квартира.
Как врезать ей
в голову
мысли-ножи,
что русским известно другое средство,
как влезть рабочим
во все этажи
без грез,
без свадеб,
без жданий наследства.
