Если глаз твой
врага не видит,
пыл твой выпили
нэп и торг,
если ты
отвык ненавидеть,-
приезжай
сюда,
в Нью-Йорк.
Чтобы, в мили улиц опутан,
в боли игл
фонарных ежей,
ты прошел бы
со мной
лилипутом
у подножия
их этажей.
Видишь -
вон
выгребают мусор -
на объедках
с детьми пронянчиться,
чтоб в авто,
обгоняя "бусы",
ко дворцам
неслись бриллиантщицы.
Загляни
в окошки в эти -
здесь
наряд им вышили княжий.
Только
сталью глушит элевейтер
хрип
и кашель
чахотки портняжей.
А хозяин -
липкий студень -
с мордой,
вспухшей на радость чирю,
у работницы
щупает груди:
"Кто понравится -
удочерю!
Двести дам
(если сотни мало)
грусть
сгоню
навсегда с очей!
Будет
жизнь твоя -
Куни-Айланд,
луна-парк
в миллиард свечей".
Уведет -
а назавтра
зверья,
волчья банда
бесполых старух
проститутку -
в смолу и в перья,
и опять
в смолу и в пух.
А хозяин
в отеле Плаза,
через рюмку
и с рогом сблизясь,
закатил
в поднебесье глазки:
"Сэнк ю
за хороший бизнес!"
Успокойтесь,
вне опасения
ваша трезвость.
нравственность,
дети,
барабаны
"армий спасения"
вашу
в мир
трубят добродетель.
Бог
на вас
не разукоризнится:
с вас
и маме их -
на платок,
и ему
соберет для ризницы
божий менаджер,
поп Платон.
Клоб полиций
на вас не свалится.
Чтобы ты
добрел, как кулич,
смотрит сквозь холеные пальцы
на тебя
демократ
Кулидж.
И, елозя
по небьим сводам
стражем ханжества,
центов
и сала,
пялит
руку
ваша свобода
над тюрьмою
Элис-Айланд.
