ДЫМ
Ох, холодно!.. Жаль, градусника нету...
А у меня, с заутрени, мороз
На стекла набросал гирлянды белых роз,
И все - одна в одну - как есть, по трафарету.
И все - одна в одну - под небом голубым,
Все трубы в небеса струят посильный дым.
И засмотрелся я на них сегодня...
Трубы!
Все оглянул я вас и думал: "Люди грубы:
Твердят им мелочность и гордость свысока,
Что жизнь юдольная ничтожна и низка,
И вообще, внизу низка у жизни тропка.
О трубы!.. Не понять не зябшим, что есть топка,
Что на земле она, но что порой и дым
Летит, о господи, под небом голубым
И - может быть - горе рассказывает что-то.
Быть может... "
Вот и я, пиитом чердачка,
Столицу обозрел, конечно, свысока
И видел я: Нева, и крепость, и Исакий,
И академия, и мост через Неву,
И стрелка с биржею, и то, что видит всякий,
Побывший в Питере, во сне иль наяву...
Я "питерщик" вполне... На Питере съел зубы:
Затем и говорят со мною даже трубы,
И дымом говорят.
"Вот, - говорит одна,: -
Вы, сударь, видите, что я совсем бедна,
Что истопель принес мне дворник за послугу...
Да как же к празднику не угодить друг другу? "
"Ариша! - говорю я мысленно трубе: -
Жила бы ты себе у батюшки в избе,
Доила бы коров, купалась под Купало
И..."
Только из трубы дым по ветру умчало...
Но пристально за ним я по ветру смотрю:
Он обнялся с другим..
"Ариша! - говорю: -
Как раз туда! Для нас чернорабочих братий,
Там постлан целый ряд фланелевых кроватей:
Там есть и доктора, там есть и фельдшера:
Там, помнишь, родила Марфушина сестра?..
И померла..."
Бежит родоприимный дым,
Стеляся саваном под небом голубым...
А рядом - черный дым, как с чумного погоста,
Как с погребального потухшего костра,
Где зараженных жгли с полночи до утра,
Да, заживо здесь жгут, под шумный возглас тоста
Безумных юношей...
И вьется чумный дым,
Ехидною клубясь под небом голубым,
С собою унося весь пепел лицемерья
Перед природою, обмана чувств, безверья -
И радужных бумажек...
Вот валит
Дым тучей; где-то здесь - недалеко горит.
Кто погорел - бедняк или богатый?
Что вспыхнуло - лачуга иль палаты?..
Иль просто занялись сарай и сеновал?
Иль пламя охватить готово весь квартал?
Не знаю... Пусть горит: быть может, и сгорело
В пожаре темное и казусное дело...
Вот мерной сотней труб строений длинный ряд
Дымится, окаймив широкий плац-парад,
И за колонною подвижная колонна,
Волнуяся, идет на приступ небосклона,
И кажется в дыму сомкнулися штыки...
Вот жиденькой и седенькой кудрей
Завился дым в глазури голубой...
Одним-один дрожит, согбенный, над камином
Сановник отставной, томим чиновным сплином.
Давно ли, кажется, в приемной у него
Просители пороги обивали?
И целые часы почтительно зевали,
В надежде встретить взор орлиный самого?
Давно ли важен, горд и величав по месту,
Он мог рассчитыват на каждую невесту
И твердо сознавал, что каждой будет мил?
Но он себя берег и браком не спешил...
Да для чего ему и торопиться было,
Когда по нем у стольких сердце ныло,
Когда у Кларочки, иль Фанни, столько раз
Сверкали молнии из томных глаз!
Давно ли? - А теперь фортуна изменила,
И Кларочка свой взор с насмешкой отвратила...
Коварная судьба все разом отняла -
И вот, уж под судом за добрые дела,
Покинутый, больной, дрожит перед камином
Сановник отставной, томим чиновным сплином.
Перед камином же задумалась и ты...
Кругом тебя ковры, и бронза, и цветы,
И роскошью все дышит горделивой...
Так что ж ты вдаль глядишь с улыбкою ревнивой
На стиснутых губах? Зачем в глазах тоска?
Не образ ли соперницы счастливой
Ты видишь в трепетном мерцаньи камелька!
И вот летит струя лукавого дымка, -
И вот - разносит он на воле и просторе,
Сожженными в письме, любовь твою и горе...
И много говорят мне трубы... В клубах дыма
Я вижу образы живые... Много их,
И малых и больших, чредой воздушной, мимо
Промчались в небесах морозно-голубых.
Сказал бы я им в след... А впрочем, что скажу я?
Ужели, от трубы к иной трубе кочуя,
Я стану говорить, что дороги дрова;
Что вот последний грош за них сожгла вдова
Страдальца бедного...
Что далее, вот там,
Дымится фабрика, а здесь - науки храм
А тут - гостиный двор, театры, магазины;
А это - де не дым, а пар - и от машины,
Что, может быть, уйдет за тридевять земель,
В то царство, где никто и не бывал досель,
Где, может быть, и нет, под многотрубной крышей,
Ни вздорожалых дров, ни дворника с Аришей,
Ни бесприютных вдов; где не бежит из труб
Каким-то узником тюремным дымный клуб
И будто говорит с выси такие речи:
"Нет солнца, холодно, - зато есть плошки, свечи,
Пожалуй, и дрва казенные, и печи..."
В такое царство я с тобою, беглый дым,
Понесся бы теперь под небом голубым...
Да!.. есть глубокий смысл в сравненьи простодушном
Всей нашей жизни сей с тобой, полувоздушным.
Да!.. есть глубокий смысл в предании святом,
Из века в век таинственно хранимом,
Что весь наш грешный мир очистится огнем
И в небесах исчезнет дымом.
(1860?)
