Н. НЕКРАСОВ. Полное собрание стихотворений. Том 1

№ 18. Псовая охота.

       << Провидению было угодно создать человека так,
       что ему нужны внезапные потрясенья, восторг,
       порыв и хотя мгновенное забвенье от житейских
       забот; иначе, в уединении, грубеет нрав и
       вселяются разные пороки.
       (<Реутт. Псовая охота>). >>
      
       1.
      
       Сторож вкруг дома господского ходит,
       Злобно зевает и в доску колотит.
      
       Мраком задернуты небо и даль,
       Ветер осенний наводит печаль;
      
       По небу тучи угрюмые гонит,
       По полю листья - и жалобно стонет...
      
       Барин проснулся, с постели вскочил,
       В туфли обулся и в рог затрубил.
      
       Вздрогнули сонные Ваньки и Гришки,
       Вздрогнули все - до грудного мальчишки.
      
       Вот, при дрожащем огне фонарей,
       Движутся длинные тени псарей.
      
       Крик, суматоха!.. ключи зазвенели,
       Ржавые петли уныло запели;
      
       С громом выводят, поят лошадей,
       Время не терпит - седлай поскорей!
      
       В синих венгерках на заячьих лапках,
       В остроконечных, неслыханных шапках
      
       Слуги толпой подъезжают к крыльцу.
       Любо глядеть - молодец к молодцу!
      
       Хоть и худеньки у многих подошвы -
       Да в сертуках зато желтые прошвы,
      
       Хоть с толокна животы подвело -
       Да в позументах под каждым седло,
      
       Конь - загляденье, собачек две своры,
       Пояс черкесский, арапник да шпоры.
      
       Вот и помещик! Долой картузы.
       Молча он крутит седые усы,
      
       Грозен осанкой и пышен нарядом,
       Молча поводит властительным взглядом.
      
       Слушает важно обычный доклад:
       "Змейка издохла, в забойке Набат;
      
       Сокол сбесился, Хандра захромала".
       Гладит, нагнувшись, любимца Нахала,
      
       И, сладострастно волнуясь, Нахал
       На спину лег и хвостом завилял.
      
       2.
      
       В строгом порядке, ускоренным шагом
       Едут псари по холмам и оврагам.
      
       Стало светать; проезжают селом -
       Дым поднимается к небу столбом,
      
       Гонится стадо, с мучительным стоном
       Очеп скрипит (запрещенный законом);
      
       Бабы из окон пугливо глядят,
       "Глянь-ко, собаки!" - ребята кричат...
      
       Вот поднимаются медленно в гору.
       Чудная даль открывается взору:
      
       Речка внизу, под горою, бежит,
       Инеем зелень долины блестит,
      
       А за долиной, слегка беловатой,
       Лес, освещенный зарей полосатой.
      
       Но равнодушно встречают псари
       Яркую ленту огнистой зари,
      
       И пробужденной природы картиной
       Не насладился из них не единый.
      
       "В Банники, - крикнул помещик, - набрось!"
       Борзовщики разъезжаются врозь,
      
       А предводитель команды собачьей,
       В острове скрылся крикун-доезжачий.
      
       Горло завидное дал ему бог:
       То затрубит оглушительно в рог,
      
       То закричит: "Добирайся, собачки!"
       Да не давай ему, вору, потачки!"
      
       То заорет: "Го-го-го! - ту! -ту!! - ту!!!"
       Вот и нашли - залились на следу.
      
       Варом-варит закипевшая стая,
       Внемлет помещик, восторженно тая,
      
       В мощной груди занимается дух,
       Дивной гармонией нежится слух!
      
       Однопометников лай музыкальный
       Душу уносит в тот мир идеальный,
      
       Где ни уплат в Опекунский совет,
       Ни беспокойных исправников нет!
      
       Хор так певуч, мелодичен и ровен,
       Что твой Россини! что твой Бетховен!
      
       3.
      
       Ближе и лай, и порсканье и крик -
       Вылетел бойкий русак-материк!
      
       Гикнул помещик и ринулся в поле...
       То-то раздолье помещичьей воле!
      
       Через ручьи, буераки и рвы
       Бешено мчится, не жаль головы!
      
       В бурных движеньях - величие власти,
       Голос проникнут могуществом страсти,
      
       Очи горят благородным огнем -
       Чудное что-то свершилося в нем!
      
       Здесь он не струсит, здесь не уступит,
       Здесь его Крез за мильоны не купит!
      
       Буйная удаль не знает преград,
       Смерть иль победа - ни шагу назад!
      
       Смерть иль победа! (Но где ж, как не в буре,
       И развернуться славянской натуре?)
      
       Зверь отседает - и в смертной тоске
       Плачет помещик, припавший к луке.
      
       Зверя поймали - он дико кричит,
       Мигом отпазончил, сам торочит,
      
       Гордый удачей любимой потехи,
       В заячий хвост отирает доспехи
      
       И замирает, главу преклоня
       К шее покрытого пеной коня.
      
       4.
      
       Много травили, много скакали,
       Гончих из острова в остров бросали,
      
       Вдруг неудача: Свиреп и Терзай
       Кинулись в стадо, за ними Ругай,
      
       Следом за ними Угар и Ромашка -
       И растерзали в минуту барашка!
      
       Барин велел возмутителей сечь,
       Сам же держал к ним суровую речь.
      
       Прыгали псы, огрызались и выли
       И разбежались, когда их пустили.
      
       Ревма-ревет злополучный пастух,
       За лесом кто-то ругается вслух.
      
       Барин кричит: "Замолчи, животина!"
       Не унимается бойкий детина.
      
       Барин озлился и скачет на крик,
       Струсил - и валится в ноги мужик.
      
       Барин отъехал - мужик встрепенулся,
       Снова ругается; барин вернулся,
      
       Барин арапником злобно махнул -
       Гаркнул буян: "Караул! Караул!"
      
       Долго преследовал парень побитый
       Барина бранью своей ядовитой:
      
       "Мы-ста тебя взбутетеним дубьем
       Вместе с горластым твоим холуем!"
      
       Но уже барин сердитый не слушал,
       К стогу подсевши, он рябчика кушал,
      
       Кости Нахалу кидал, а псарям
       Передал фляжку, отведавши сам.
      
       Пили псари - и угрюмо молчали,
       Лошади сено из стога жевали,
      
       И в обагренные кровью усы
       Зайцев лизали голодные псы.
      
       5.
      
       Так отдохнув, продолжают охоту,
       Скачут, порскают и травят без счета.
      
       Время меж тем незаметно идет,
       Пес изменяет, и конь устает.
      
       Падает сизый туман на долину,
       Красное солнце зашло вполовину,
      
       И показался с другой стороны
       Очерк безжизненно-белой луны.
      
       Слезли с коней; поджидают у стога,
       Гончих сбивают, сзывают в три рога,
      
       И повторяются эхом лесов
       Дикие звуки нестройных рогов.
      
       Скоро стемнеет. Ускоренным шагом
       Едут домой по холмам и оврагам.
      
       При переправе чрез мутный ручей,
       Кинув поводья, поят лошадей -
      
       Рады борзые, довольны тявкуши:
       В воду залезли по самые уши!
      
       В поле завидев табун лошадей,
       Ржет жеребец под одним из псарей...
      
       Вот наконец добрались до ночлега.
       В сердце помещика радость и нега -
      
       Много загублено заячьих душ.
       Слава усердному гону тявкуш!
      
       Из лесу робких зверей выбивая,
       Честно служила ты, верная стая!
      
       Слава тебя, неизменный Нахал, -
       Ты словно ветер пустынный летал!
      
       Слава тебе, резвоножка Победка!
       Бойко скакала, ловила ты метко!
      
       Слава усердным и буйным коням!
       Слава выжлятнику, слава псарям!
      
       6.
      
       Выпив изрядно, поужинав плотно,
       Барин отходит ко сну беззаботно,
      
       Завтра велит себя раньше будить.
       Чудное дело - скакать и травить!
      
       Чуть не полмира в себе совмещая,
       Русь широко протянулась, родная!
      
       Много у нас и лесов и полей,
       Много в отечестве нашем зверей!
      
       Нет нам запрета по чистому полю
       Тешить степную и буйную волю.
      
       Благо тому, кто предастся во власть
       Ратной забаве: он ведает страсть,
      
       И до седин молодые порывы
       В нем сохранятся, прекрасны и живы,
      
       Черная дума к нему не зайдет,
       В праздном покое душа не заснет.
      
       Кто же охоты собачьей не любит,
       Тот в себе душу заспит и погубит.
      
       1846