Над свежевзрытой тишиной,
Над вечной памятию лая
Семь тысяч звезд за упокой,
Как губы бледных свеч, пылают.
Как губы шепчут, как руки вяжут,
Как вздох невнятны, как кисти дряхлы,
И кто узнает, и кто расскажет
Чем, в их минувшем, дело пахло?
И кто отважится, и кто осмелится,
Звездами связанный, хоть палец высвободить,
Ведь даже мельницы, _о даже мельницы!_
Окоченели на лунной исповеди.
Им ветер был роздан,
А нового нет,
Они же, как звезды,
Заимствуют свет
У света.
И веянье крыл у надкрыльев
Жуков - и головокруженье голов,
От пыли, головокружительной пыли
И от плясовых головешек костров.
Когда же беснуются куры и стружки,
И дым коромыслом, и пыль столбом,
И падают капли медяшками в кружки
И резко, и изредка лишь - серебром, -
Тогда просыпаются мельничные тени,
Их мысли ворочаются, как жернова,
И они огромны, как мысли гениев,
И тяжеловесны, как их слова;
И, как приближенные их, они приближены
Вплотную, саженные, к саженным глазам,
Плакучими тучами досуха выжженным
Наподобие общих могильных ям.
И мозгами, усталыми от далей пожалованных,
И валами усталых мозгов
Грозовые громады они перемалывают
И ползучие скалы кучевых облаков.
И они перемалывают царства проглоченные
И, вращая белками, пылят облака -
И в подобные ночи под небом нет вотчины,
Чтоб бездомным глазам их была велика.
