ПУШКИН. Том I


К ШИШКОВУ

       Шалун, увечанный Эратой и Венерой,
       Ты ль узника манишь в владения свои,
       В поместье мирное меж Пиндом и Цитерой,
       Где нежился Шолье с Мелецким и Парни?
       Тебе, балованный питомец Аполлона,
       С их пеньем соглашать игривую свирель:
       Веселье резвое и Нимфы Геликона
       Твою счастливую качали колыбель.
       И ныне, в юности прекрасной,
       С тобою верные сопутницы твои.
       Бряцай, о Трубадур, на арфе сладострастной
       Мечтанье раннее любви,
       Пой сердца юного кипящее желанье,
       Красавицы твоей упорство, трепетанье,
       Со груди сорванный завистливый покров,
       Стыдливости последнее роптанье
       Пой, в неге устремив на деву томны очи
       Ее волшебные красы,
       В объятиях любви утраченные ночи -
       Блаженства быстрые часы...
       Мой друг, она - твоя, она твоя награда,
       Таинственной любви бесценная отрада!
       Дерзну ль тебя я воспевать,
       Когда гнетет меня страданье,
       Когда на каждое мечтанье
       Унынье черную кладет свою печать.
       Нет, нет! Друзей любить открытою душою,
       В молчанье чувствовать, пленяться красотою -
       Вот жребий мой; ему я следовать готов,
       Покорствую судьбам, но сжалься надо мною,
       Не требуй от меня стихов.
       Не вечно нежиться в прелестном ослепленье,
       Уж хладной истины докучный вижу свет.
       По доброте души я верил в упоенье
       Волшебнице-Мечте, шепнувшей: ты поэт,-
       И, презря мудрости угрозы и советы,
       С небрежной легкостью нанизывал куплеты,
       Игрушкою себя невинной веселил;
       Угодник Бахуса, с веселыми друзьями,
       Бывало пел вино водяными стихами,
       В дурных стихах дурных писателей бранил,
       Иль Дружбе плел венок - и дружество зевало
       И сонные стихи впросонках величало,
       И даже,- каюсь я,- пустынник согрешил,-
       Я первой пел любви невинное начало,
       Но так таинственно, с таким разбором слов,
       С такою скромностью стыдливой,
       Что, не краснея боязливо,
       Меня бы выслушал и девственный Козлов.
       Но скрылись от меня парнасские забавы!..
       Не долго был я усыплен,
       Не долго снились мне мечтанья Муз и Славы;
       Я строгим опытом невольно пробужден,
       Уснув меж розами, на тернах я проснулся,
       Увидел, что еще не гения печать -
       Охота смертная на рифмах лепетать,
       Сравнив стихи твои с моими, улыбнулся -
       И полно мне писать.