Ты разленился уж не кстати,
Беглец Парнаса молодой!
Скажи, что сделалось с тобой?
В своём болотистом Кронштадте -
Ты позабыл совсем о брате
И о поэте - что порой,
Сидя как труженик в Палате,
Чтоб свой исполнить долг святой,
Забыл и негу и покой...
Но тщетны все его порывы:
Укоренившееся зло,
Своё презренное чело
Как кедр Ливана горделивый,
Превыше правды вознесло.
Так... сделавшись жрецом Фемиды
Я о Парнасе позабыл...
К тому ж боюсь, чтоб Аониды
За то, чтоб я им изменил,
Певцу не сделали обиды.
Хоть я и не красив собой,
Но музы исстари ревнивы.
А я любовник боязливый...
И вот что, друг мой молодой,
В столице вкуса прихотливой
Молчанью моему виной.
Твоё ж молчанье непонятно!..
Драгун ты хоть куда лихой,
Остришься ловко и приятно
И, приголубив нежных муз,
Их так пленить умел собою -
Что, в детстве соверша союз,
Они вертлявою толпою
Везде порхают за тобою
И не изменят никогда,
Пока ты всем им не изменишь;
Но кажется, что иногда
Ты ласковость их худо ценишь.
Так например: прошел здесь слух,
Не знаю я, по чьей огласке,
Что будто Мейеровой глазки
Твой возмутили твердый дух,
И верность к девам песнопений
Поработил свободный гений,
Поколебал любви недуг...
А между тем, как очарован,
Ты юной прелестию глаз
Пафосских шалостью проказ
К Кронштадту скучному прикован,
Забвенью предаёшь Парнас,
Один пигмей литературный,
Из грязи выникнув главой,
Дерзнув взглянуть на свод лазурный
И вызывать тебя на бой.
