П.А. Вяземский. Стихотворения.


К журнальным благоприятелям

       К чему, скажите ради бога,
       Журнальный Марс восстал с одра
       И барабанная тревога
       Гусиных витязей пера!
       К чему вы тяжко развозились,
       За что так на меня озлились,
       Мои нежданные враги,
       Которых я люблю, как душу?
       К чему с плеча и от ноги
       Вы через влагу, через сушу,
       Чрез влагу пресных эпиграмм,
       Чрез сушу прозы вашей пыльной,
       Несетесь по моим пятам
       Ордой задорной и бессильной?
       Спроситесь средств своих и сил,
       Себя изведав, осмотритесь,
       Одумайтесь, прохолодитесь
       Хотя на льду своих чернил.
       В вас две причины: хлад и пламень,
       Пыл гнева и таланта лед;
       Сей в гору сгоряча несет,
       Тот сдуру тащит вниз, как камень.
       Останьтесь в равновесном сне;
       И, чувствуя свою природу,
       Не обжигайтесь на огне,
       Когда вас так и тянет в воду.
       И как идти вам на меня?
       Неблагодарные! Не я ли
       Из хаоса небытия
       Вас вывел в жизнь! Вы прозябали
       Вы были мертвы. В добрый час
       Не я ли влюди вывел вас
       Из глазуновского кладбища,
       Живых покойников жилища,
       Где вас смертельный сон постиг;
       И где заглавья многих книг
       Гласят в замену эпитафий,
       Что тут наборщика рукой
       На лобном месте типографий
       Казнен иль тот, или другой.
       Скажите, скольких мимоходом
       Из вас я повил пред народом
       Под мой насмешливый свисток,
       Взлелеял вас под шапкой пестрой,
       И скольких выкормил я впрок
       На копьях эпиграммы острой?
       Тогда вас только свет и знал,
       В тени таившихся малюток,
       Когда под качку резвых шуток
       Мой стих вас на смех подымал.
       Пигмея выровнил мой хлыстик,
       А там под ним, другим в пример,
       Свернувшийся в журнальный листик
       Развился мелкий эфемер;
       Задавленный под глыбой снежной
       Своих комедий ледяных,
       Иной ждал смерти неизбежной
       И костенел уж, как свой стих;
       Его открыл я музой чуткой
       И на ноги поднять успел,
       И раздражительною шуткой
       Его оттер и отогрел.
       Кто, на стихе моем повиснув,
       Вскарабкавшись, с поэмой всплыл;
       Кого, живой водою спрыснув,
       Я от угара протрезвил.
       Калек, замерзших и утопших,
       Полуживых, полуусопших,
       Слепых, хромых, без рук, без ног,
       Расслабленных и слабоумных,
       Сухоточных, опухлых, чумных, -
       Я призрел всех, я всех сберег.
       Без просьбы, без лицеприятья
       Имеет вся меньшая братья
       Заступника в лице моем:
       В моей сатире хлебосольной,
       Заботой музы сердобольной,
       Открыт странноприимный дом.
       Есть богадельня при больнице;
       Дверь настежь: милости прошу,
       И тотчас каждого в таблице
       С отметкой имя запишу.
       И что ж? В угаре своеволья,
       Забыв и долг, и честь, и связь,
       Против опеки сердоболья
       Больница буйно поднялась.
      
       (1830)