Что делает, мой граф, красавица Эмилья?
Сгрустнулось мне по ней и хочется узнать,
Как, милая, она изволит поживать?
Как русским языком играет без усилья?
Как здравствуют ее красивые плеча -
Младого лебедя возвышенные крылья,
Глаза ее, души два светлые луча,
Уста с улыбкою, вдыхающей веселье,
И свежих жемчугов живое ожерелье,
Которыми ее унизаны уста,
И все, что прелесть в ней, и всё, что
красота?
Сей горделивый стан царицы сановитый
С беспечной простотой, с младенчеством чела,
По коим набожно Минервою-Харитой
Златая старина ее бы накрекла?
Но в наш железный век, в сей век холодной
прозы
Где светлых вымыслов ощипаны все розы,
Где веры нет к мечтам и мертвы чудеса,
Где разум все сушит, где даже и на лире
Доказывать должны, что дважды два-четыре,
Где и поэзия, отвергнув небеса,
Чтоб не передать себя изгнанью и проклятью,
Благовествует нам гражданскою печатью,
И где, из красоты кумиров не творя,
Поэты, закрутив мечтам своим поводья,
Буквально держатся имен календаря
И скромно тащутся тропой простонародья.
Как родилась она некстати, боже мой!
Богиня лучших дней, она смиренно ныне
В уездном городке, как лилия в пустыне,
Цветет инкогнито дворянской молодой!
Но в черством веке сем есть огненная
младость,
В сосуд холодного и трезвого питья
Вливает хмель она и чары бытия -
Любви, поэзии и снов сердечных сладость!
Есть край; там, темный плащ закинув за плечо,
Питомец южных дум, на севере рожденный,
Студент и трубадур, с гитарой вдохновенной,
Поет, и чувствует, и любит горячо.
У окон красоты, в час ночной прохлады,
Приносит робко ей он в жертву серенады,
Смущая сладостно девические сны,
Вдыхает негу в них и юга, и весны.
Улыбка аая уста ее объемлет,
Душа бессонная любовной песне внемлет
И радуется ей, и безмятежный вздох
Из груди вырвался и на сердце заглох.
Сон поэтический! волшебно с изголовья
Она несется в край мечты и баснословья.
И мыслью чистою - как с лилии роса,
Иль на груди ее девическая лента -
Приветствует она влюбленный гимн студента,
Земную жизнь и мир забыв на полчас.
