|
|
П.А. Вяземский. Стихотворения.
|
"Как ни придёшь к нему, хоть вечером, хоть рано..."
Как ни придёшь к нему, хоть вечером, хоть рано,
А у него уж тут и химик, и сопрано,
И врач и педагог, разноплемённый сбор,
С задачей шахматной учёный Филидор,
Заморский виртуоз, домашний самоучка,
С старушкой бабушкой молоденькая внучка;
И он вперит в них свой неподвижный взгляд
Рассеяно, спросить из двух любую рад,
Которая должна в балет впорхнуть Жизелью,
Которой на покой дать в богодельне келью?
Поэт, и сказочник, и новый драматург,
Пред тем, чтоб на себя накликать Петербург,
Новорождённых чад ему на суд приносит
И деткам на зубок вниманья просит.
Несостоятельный журнальный Фигаро,
Желающий своё осеребрить перо,
С проектом Верхолёт, воздушных замков зодчий,
Простроил он на них давно запас свой отчий,
И ловит по рукам пятьсот рублей взаймы,
Чтоб верный миллион нажить к концу зимы;
Крушеньем преданный враждебных волн прибою,
Уязвленный людьми, обманутый судьбою,
Кого постигла скорбь, кого людская злость,
Тут у него в дому уже почётный гость;
Все ищут вкруг него движенья и защиты,
И настежь дверь его и сердце всем открыты;
Наш друг ни от кого, ни от чего не прочь,
Всем ближним близок он, и всем готов помочь.
Разносторонний ум и вместе специальный,
И примадонне он, и бабке повивальной
Все тайны ремесла готов преподавать,
Как будто б сам рождён он петь и повивать.
Рассеяность его была не беспредельной,
В ином был человек и он отменно дельный.
Сочти все дни его, как верный часовой,
Он в жизнь не опоздал минуты ни одной
На дело доброе, где ум брал сердце в долю,
На лакомый обед, где мог покушать вволю;
Педант, он не давал в делах и на пиру
Напрасно остывать ни супу, ни добру.
От ранних лет его поэзия вскормила
И юный чуткий слух с созвучьями сроднила.
Был некогда ему Державин опекун,
А Батюшков поздней игрой волшебных струн
Приветствовал его, младого трубадура,
Счастливым баловнем Эрато и Амура.
Кудрявый трубадур стал, нам подобно, стар,
И свежих роз венок, Киприды милый дар,
С кудрями времени рукой свирепо скошен,
И вместо роз - парик на лысине взъерошен.
Но молодость души, но чувства нежный свет
Благоухали в нём под стужей поздних лет.
Всем возрастам умом и нравом одногодок,
В сенате мудрецов, средь юношеских сходок,
В одно созданье мысль и чувство,
Всю жизнь сосредоточил ты;
Поклонник чистой красоты,
Ты свято веровал в искусство.
В избытке задушевных сил,
Как схимник, жаждущий спасенья,
Свой дух постом уединенья
Ты отрезвил, ты окрилил.
В искусе строго одиноком
Ты прожил долгие года
И то прозрел, что никогда
Не увидать телесным оком.
Священной книги чудеса
Тебе явились без покрова,
И над твоей главою снова
Разверзлись в славе небса.
Глас вопиющего в пустыне
Ты слышал, ты уразумел -
И ты сей день запечатлел
С своей душой в своей картине.
Спокойно лоно светлых вод;
На берегу реки Предтеча;
Из мест окрестных, издалече,
К нему стекается народ;
Он растворяет упованью
Слепцов хладеющую грудь;
Уготовляя божий путь,
Народ зовет он к покаянью.
А там спускается с вершин
Неведомый, смиренный странник:
"Грядет он, господа избранник,
Грядет на жатву божзий сын.
В руке лопата; при'дет время,
Он отребит свое гумно,
Сберет пшеничное зерно
И в пламя бросит злое семя.
Сильней и вперди меня
Тот, кто идет вослед за мною;
Ему - припав к ногам - не стою
Я развязать с ноги ремня.
Рожденье суетного мира,
Покайтесь: близок суд. Беда
Древам, растущим без плода:
При корне их лежит секира".
Так говорил перед толпой,
Покрытый кожею верблюда
Посланник божий, муж святой.
В картине, полной откровенья,
Всё это передал ты нам,
Как от Предтечи сам
Ты принял таинство крещенья.
(30 июня 1858)
