Пишу для тех поэму эту,
Кто до преклонных дожил лет
И, верен юности обету,
Свободных дум хранил завет.
Из строя выбыло уж много
Борцов гражданственной борьбы,
И одного онилишь бога
Теперь усопшие рабы.
А из живых, готовый скоро
В могилу лечь, иной старик
Изменой памятник позора
Себе сознатель воздвиг.
Пускай, мол, ведают потомки,
Что могут быть и старики,
Ходячим мненьям вопреки,
То гибки нравственно, то ломки.
Ах, не один из нас погиб!
И долго мы еще могли б
Вести беседу в этом роде, -
Но мне пора уж о природе.
Всегда природу я любил;
Да и она меня любила.
Наглядна мне, средь прочих сил,
В ней притягательная сила.
И мнится: в душу я проник
Ее явлений, их язык
Своеобразный понимая.
Метелей буйных бред и вой,
И грохот гроз, и тишь немая,
И слезы осени больной,
И молодые ласки мая -
Всё перечувствовано мной.
С возникновения вселенной
Наш дух меняли времена;
Но красотою совершенной
Была земля одарена
И пребывает неизменной.
Всё на земле и всё над ней,
Чем семьянин пленялся древний,
Не устарев до наших дней,
Пленяет жителя деревни.
Узор древесного листа,
Пахучесть розы и сирени,
Воздушной радуги цвета,
Полудня блеск, ночные тени
Живут в веках без изменений.
Леса, и нивы, и луга
Являют нам картину ту же,
Не лучше древней и не хуже,
И звуки те же. Берега
Волна ласкает с тем же плеском;
Не изменяет соловей
Живой мелодии своей.
И меж собой беседу треском
Ведут и в наши дни таким,
Как в дни Гомеровы, цикады,
Упоминаемые им
В одной из песен Илиады...
Природа родины моей,
Издавна бывшая мне другом,
Теперь, когда на склоне дней
Томлюсь я старости недугом,
Еще мне ближе и милей.
Ведь я не буду в тягость ей,
Хотя бы я, больной и хилый,
Шаги замедлил пред могилой.
Живые тени старины
Лишь людям в тягость поневоле,
Но, не играющему роли,
И мне уж люди не нужны,
А люди новые - тем боле!
Да! под конец минувший век
Суть жизни всю переиначил.
И современный человек,
Как чудо, старцев озадачил;
Он прежде мерою ума
Явленья жизни строго мерил;
Но шутникам теперь поверил,
Что хочет родина сама,
Чтобы в умах царила тьма.
И вот, уж нет подъема духа
И нет гражданственных начал...
Как скуден ум! Как сердце сухо!
Как современник измельчал!
Меж тем в нем гордости не меньше,
Чем в ницшеанском Ubermensch'e,
И я предпочитаю дуб
Времен теперешних герою.
Он - дерево, но он не глуп;
В нем сердцевина под корою.
Прожить бы мне остаток дней
Подальше от таких людей!
Они в родимом пеизаже
Как будто близки черезчур.
О, если б он был вовсе даже
Без человеческих фигур!
Без них приятнее в отчизне,
К тому ж, толпясь пред сценой жизни,
Всё тот же видим мы сумбур.
Ведь мы скучали бы, не так ли,
Когда бы в оперном спектакле
Нам распевали каждый день
Средь живописных декораций,
Но монотонно, без варьяций
Одну и ту же дребедень?
О, никогда еще, как ныне,
Мирской мне не был труден гнет!
И зов таинственный влечет
Меня, усталого, к пустыне.
Как хорошо, как тихо там!
Теперь бы время, старцы-братья,
Уйти от уз, несносных нам,
В ее широкие объятья.
Друзей отечественной тьмы
Не слышно будет и не видно.
А пред уходом нашим мы
Им на прощание скажем: "Стыдно! "
О старцы! Смерть уже близка.
Уйдем, уйдем еще пока
Нам не поются панихиды
В затишьи новой Фиваиды.
