Но он - наш милый, лучший цвет,
Наш ангел с колыбельных лет,
Сокровище семьи родной,
Он - образ матери душой
И чистой прелестью лица,
Мечта любимая отца,
Он - для кого я жизнь щадил:
Чтоб он бодрей в неволе был,
Чтоб после мог и волен быть...
Увы! Он долго мог сносить
С младенческою тишиной,
С терпеньем ясным жребий свой;
Не я ему - он для меня
Подпорой был... вдруг день от дня
Стал упадать, ослабевал,
Грустил, молчал и молча вял,
О боже! боже! страшно зреть,
Как силится преодолеть
Смерть человека... я видал,
Как ратник в поле погибал;
Я видел, как пловец тонул
С доской, к которой он прильнул
С надеждой гибнущей своей;
Я зрел, как издыхал злодей
С свирепой дикостью в чертах,
С боохуленьем на устах,
Пока их смерть не заперла:
Но "там" был страх - "здесь" скорбь была,
Болезнь глубокая души.
Смиренным ангелом, в тиши,
Он гас, столь кротко-молчалив,
Столь безнадежно-терпелив,
Столь грустно-томен, нежно-тих,
Без слез, лишь помня о своих
И обо мне... увы! он гас,
Как радуна, пленяя нас,
Прекрасно гаснет в небесах;
Ни вздоха скорби на устах;
Ни ропота на жребий свой;
Лишь слово изредка со мной
О наших прошлых временах,
О лучших будущего днях,
О упованьи... но, обьят
Сей тратой, горшею из трат,
Я был в свирепом забытьи.
Вотще, кончаясь, он свои
Терзанья смертные скрывал...
Вдруг реже, трепетнее стал
Дышать, и вдруг умолкнул он...
Молчаньем страшным пробуждён,
Я вслушиваюсь... тишина!
Кричу, как бешеный... стена
Откликнулась... и умер гул!
Я цепь отчаянно рванул
И вырвал... к брату... брата нет!
Он на столбе - как вешний цвет,
Убитый хладом - предо мной
Висел с поникшей головой.
Я руку тихую поднял;
Я чувствовал, как исчезал
В ней след последней теплоты;
И, мнилось, были отняты
Все силы у души моей;
Всё страшно вдруг сперлося в ней;
Я дико по тюрьме бродил -
Но в ней покой ужасный был;
Лишь веял от стены сырой
Какой-то холод гробовой;
И, взор на мертвого вперив,
Я знал лишь смутно, что я жив.
О! сколько муки в знаньи том,
Когда мы тут же узнаём,
Что милому уже не быть.
И миг сей мог я пережить!
Не знаю - вера ль то была
Иль хладность к жизни жизнь спасла?
