Добро пожаловать, певец,
Товарищ-друг, хотя и льстец,
В смиренную обитель брата;
Поставь в мой угол посох свой,
И умиленною мольбой
Почти домашнего Пената.
Садись - вот кубок! в честь друзьям!
И сладкому воспоминанью,
И благотворному свиданью,
И нас хранившим небесам!
Ты был под знаменами славы;
Ты видел, друг, следы кровавы
На Русь нахлынувших врагов,
Их казнь, и ужас их побега;
Ты, строя свой бивак из снега,
Себя смиренью научал
И, хлеб водою запивая,
"Хвала, умеренность златая!"
С певцом Тибурским восклицал.
Ты видел Азии пределы;
Ты зрел ордынцев лютый край
И лишь обломки обгорелы
Там, где стоял Шери-Сарай,
Батыя древняя обитель;
Задумчивый развалин зритель,
Во днях минувших созерцал
Ты настоящего картину
И в них ужасную судьбину
Батыя новых дней читал.
В Сарепте зрелище иное:
Там братство христиан простое
Бесстрастием ограждено
От вредных сердцу заблуждений,
От милых сердцу наслаждений.
Там вечно "то же" и "одно";
Всему свой час: труду, безделью;
И легкокрылому веселью
Порядок крылья там сковал.
Там, видя счастие в покое,
Ты все восторги отдавал
За нестрадание святое;
Ты зрел, как в тишине семей,
Хранимы сердцем матерей,
Там девы простотой счастливы,
А юноши трудолюбивы
От бурных спасены страстей
Рукой занятия целебной;
Ты зрел, как вшедши в божий храм,
Они смиренно к небесам
Возводят взор с мольбой хвалебной,
И служат сержцем божеству,
Отринув мрак предрассужденья...
Что уподобим торжеству,
Которым чудо искупленья
Они в восторге веры чтут?..
Всё тихо... полночь... нет движенья...
И в трепете благоговенья
Все братья той минуты ждут,
Когда им звон-благовеститель
Провозгласит: воскрес спаситель!..
И вдруг... во мгле... средь тишины,
Как будто с горней вышины
С трубою ангел-пробудитель,
Нисходит глас... алтарь горит,
И братья пали на колени,
И гимн торжественный гремит,
И се, идут в усопших сени,
О сердце трогающий вид!
Под тенью тополей, ветвистых
Берез, дцбов и шелковиц,
Между тюльпанов, роз душистых,
Ряды являются гробниц:
Здесь старцев, там детей могила,
Там юношей, там дев младых -
И вера подле пепла их
Надежды факел воспалила...
Идут к возлюбленных гробам
С отрадной вестью воскресенья;
И всё - отверзтый, светлый храм,
Где мнится тайна искупленья
Свершается в сей самый час,
Торжественный поющий глас,
И братий на гробах лобзанье
(Принесших им воспоминанье
И жертву умиленных слез),
И тихое гробов молчанье,
И соприсутственных небес
Незримое с землей слиянье -
Всё живо, полно божества;
И верных братий торжества
Свидетели из тайной сени
Исходят дружеские тени,
И их преображенный вид
На сладку песнь: "воскрес спаситель!.."
Сердцам "воистину" гласит,
И самый гроб их говорит:
Воскреснем! жив наш искупитель! -
И сей оставивши предел,
Ты зрел, как Терек в быстром беге
Меж виноградников шумел,
Где часто, притаясь на бреге,
Чеченец илдь Черкес сидел
Под буркой с гибельным арканом;
И вдалеке перед тобой,
Одеты голубым туманом,
Гора вздымалась над горой,
Ив сонме их гигант седой,
Как туча, Эльборус двуглавой.
Ужасною и величавой
Там все блистает красотой:
Утесов мшистые громады,
Бегущи с ревом водопады
Во мрак пучин с гранитных скал;
Леса, которых сна от века
Ни стук секир, ни человека
Веселый глас не возмущал,
В которых сумрачные сени
Еще луч дневный не проник,
Где изредка одни олени,
Идут к возлюбленным гробам
С отрадной вестью воскресенья;
И всё - отверзтый, светлый храм,
Где мниться тайна искупленья
Свершается в сей самый час,
Торжественный поющих глас,
И братий на гробах лобзанье
(Принесших им воспоминанья
И жертву умиленных слез),
И тихое гробов молчанье,
И соприсутственных небес
Незримое с землей слиянье -
Всё живо, полно божества;
И верных братий торжества
Свидетели, из тайной сени
Исходят дружеские тени,
И их преображенный вид
На сладку песнь - "воскрес спаситель!"...
"Сердцам воистину" гласит,
И самый гроб их говорит:
Воскреснем! жив наш искупитель! -
И сей оставивши предел,
Ты зрел, как Терек в быстром беге
Меж виноградников шумел,
Где часто, притаясь на бреге,
Чеченец иль Черкес сидел
Под буркой, с гибельным арканом;
И вдалеке перед тобой,
Одеты голубым туманом,
Гора вздымалась над горой,
И в сонме их гигант седой,
Как туча, Эльборус двуглавой.
Ужасною и величавой
Там всё блистает красотой:
Утёсов мшистые громады,
Бегущи с рёвом водопады
Во мрак пучин с гранитных скал;
Леса, которых сна от века
Ни стук секир, ни человека
Весёлый глас не возмущал,
В которых сумрачные сени
Еще луч дневный не проник,
Где изредка одни олени,
Орла послышав грозный крик,
Теснясь в толпу, шумят ветвями,
И козы легкими ногами
Перебегают по скалам.
Там всё является очам
Великолепие творенья!
Но там - среди уединенья
Долин, таящихся в горах -
Гнездятся и Балкар, и Бах,
И Абазех, и Камукинец,
И Карбулак, и Абазинец,
И Чечереец, и Шапсук;
Пищаль, кольчуга, сабля, лук,
И конь - соратник быстроногий
Их и сокровища и боги;
Как серны скачут по горам,
Бросают смерть из-за утеса;
Или, по топким берегам,
В траве высокой, в чаще леса
Рассыпавшись, добычи ждут.
Скалы свободы их приют;
Но дни в аулах их бредут
На костылях угрюмой лени;
Там жизь их - сон; стеснясь в кружок,
И в братский с табаком горшок
Вонзивши чубуки, как тени,
В дыму клубящемся сидят
И об убийствах говорят,
Иль хвалят меткие пищали,
Из коих деды их стреляли;
Иль сабли на кремнях острят,
Готовясь на убийства новы.
Ты видел Дона берега;
Ты зрел, как он поил шелковы
Необозримые луга,
Одушевленны табунами;
Ты зрел, как тихими водами
Меж виноградными садами
Он, зеленея, протекал
И ясной влагой отражал
Брега, покрытые стадами,
Ряды стеснившихся стругов
И на склонении холмов
Донских богатырей станицы;
Ты часто слушал, как певицы
Родимый прославляют Дон,
Спокойствие станиц счастливых,
Вождей и коней их ретивых;
С смиреньем отдал ты поклон
Жилищу Вихря-Атамана
И иззаветного стакана
Его здоровье на Цымле
Пил, окруженный стариками,
И витязи под сединами
Соотчичам в чужой земле
Ура! кричали за тобою.
Теперь ты случая рукою
В обитель брата приведен,
С ним вспомнишь призраки златые
Неотвратимых тех времен,
Когда мы - гости молодые
У милой Жизни на пиру -
Из полной чаши радость пили,
И "счастье наше" говорили
В своём пророческом жару!..
Мой друг! пророчество прелестно!
Когда же сбудется оно?
Ещё вдали и неизвестно
Всё то, что нам здесь суждено...
А время мчится без возврата,
И жизнь-изменница за ним;
Один уходим за лругим;
Друг, оглянись... ещё нет брата.
Час от часу пустее свет;
Пустей дорога перед нами.
Но так и быть!.. здесь твой поэт
С смиренной музою, с друзьями,
В смиренном уголке живет
И у моря погоды ждет.
И ты, мой друг, чтобы мечтою
Грядущее развеселить,
Спешишь волшебных струн игрою
В нем спящий гений пробудить;
И очарованный тобою,
Как за прозрачной пеленою,
Я вижу древни чудеса:
Вот наше солнышко-краса
Владимир князь с богатырями;
Вот Днепр кипит между скалами;
Вот златоверхий Киев-град;
И басурманов тьмы, как пруги,
Вокруг зубчатых стен кипят;
Сверкают шлемы и кольчуги;
От кликов, топота коней,
От стука палиц, свиста пращей
Далеко слышен гул дрожащий;
Вот, дивной облечен броней,
Добрыня, богатырь могучий
И конь его Златокопыт;
Через степи и леса-дремучи,
Не скачет витязь, а летит,
Громя Зилантов и Полканов,
И ведьм, и чуд, и великанов;
И втайне девица-краса
За дальни степи и леса
Вослед ему летит душою;
Склоняся на руку главою,
На путь из терема глядит
И так в раздумьи говорит:
"О ветер, ветер! что ты вьёшься?
Ты не от милого несешься,
Ты не принес веселья мне;
Играй с касаткой в вышине,
По поднебесью с облаками,
По синю морю с кораблями -
Стрелу пернатую отвей
От друга радости моей".
Краса-девица ноет, плачет;
А друг по долам, холмам скачет,
Летя за тридевять земель;
Ему сыра земля постель;
Возглавье щит; ночлег дубрава;
Там бьется с Бабою-Ягой;
Там из ручья с живой водой,
Под стражей змея шестиглава,
Кувшином черпает златым;
Там машет дубом перед ним
Косматый людоед Дубыня;
Там заслоняет путь Горыня;
И вот внезапно занесён
В жилище чародеев он:
Пред ним чернеет лес ужасный!
Сияет лес вдали прекрасный;
Чем ближе он - тем дале свет;
То тяжкий филина полёт,
То вранов раздаётся рокот;
То слышится русалки хохот;
То вдруг из-за седого пня
Выходит леший козлоногий;
И вдруг стоят пред ним чертоги;
Как будто слиты из огня -
Дворец волшебный царь-девицы;
Красою белые колпицы,
Двенадцать дев к нему идут
И песнь приветствия поют;
И он... Но что? куда мечтами
Я залетел тебе вослед -
Ты чародей, а не поэт;
Ты всемогущими струнами
Мой падший гений оживил...
И кто, скажи мне, научил
Тебя предречь осмью стихами
В сей книге с белыми листами
Весь сокровенный жребий мой?
Признаться ли?.. Смотрю с тоской,
С волнением непобедимым
На белые сии листы,
И мнится, перстом невидимым
Свои невидимы черты
На них судьба уж написала.
Чтоб ни было... сей дар тебе
Отныне дружба завещала;
Она твоя... молись Судьбе,
Чтоб в ней наполнились страницы.
Когда, мой друг, тебе я сам
Её в веселый час подам -
И ты прочтешь в ней небылицы,
За быль, рассказаные мной:
То знай, что счастлив жребий мой,
Что под надзором провиденья,
Питаясь жизнью в тишине,
Вблизи всего, что мило мне,
Я на крылах воображенья,
Веселый [здесь, в тот] мир летал,
И что меня не покидал
Мой верный ангел вдохновенья...
Но, друг, быть может,.. как узнать?..
Она останется пустая,
И некогда рука чужая
Тебе должна её отдать
В святой залог воспоминанья,
Увы! и в знак, что в жизни сей
Милейшие души моей
Не совершилися желанья,
Прими её... и пожалей.
