Изображу ль души смятенной чувство?
Могу ль найти согласный с ним язык?
Что лирный глас, и что певца иссскуство?..
Ты слышала сей милый, первый крик,
Младенческий привет существованью;
Ты зрела блеск проглянувших очей
И прелесть уст, открывшихся дыханью...
О! как дерзну я мыслию моей
Приблизиться к сим тайнам наслажденья?
Он пролетел, сей грозный час мученья;
Его сменил небесный гость Покой,
И тишина исполненной надежды;
И, первым сном сомкнув беспечны вежды,
Как ангел, спит твой сын перед тобой...
О матерь! кто, какой язык земной
Изобразит сие очарованье?
Что с жизнию прекрасного дано,
Что нам сулит в грядущем упованье,
Чем прошлое для нас озарено,
И темное к безвестному стремленье,
И ясное для сердца провиденье,
И что душа небесного досель
В самой себе неведомо скрывала -
То все теперь без слов тебе сказала
Священная младенца колыбель.
Забуду ль миг, навеки незабвенный?..
Когда шепнул мне тихой вести глас,
Что наступил решительный твой час -
Безвестности волнением стесненый,
Я ободрить мой смутный дух спешил
На ясный день животворящим взглядом.
О! как сей взгляд мне душу усмирил!
Безоблачны, над пробужденным градом,
Как благодать, лежали небеса;
Их мирный блеск, младой зари краса,
Входящая, как новая надежда;
Туманная, как таинство, одежда
Над красотой воскреснувшей Москвы
Бесчисленны церквей её главы,
Как алтари, зажженые востоком,
И вечный Кремль, протекший мимо Роком
Нетронутый свидетель божества,
И всюду глас святого торжества,
Как будто глас Москвы преображенной...
Всё, всё душе являло ободренной
Божественный спасения залог.
И с верою, что близко провиденье,
Я устремлял свой взор на тот чертог,
Где матери священное мученье
Свершалося, как жертва, в оный час...
Как выразить сей час невыразимый,
Когда ещё сокрыто всё для нас,
Сей час, когда два ангела незримы,
Податели конца, иль бытия,
Свидетели страдания безвластны,
Ещё стоят в неведеньи, безгласны,
И робко ждут, что скажет судия,
Кому из двух невозвратимым словом
Идь жизнь иль смерть велит благовестить?..
О! что в сей час сбывалось там, под кровом
Царей, где миг был должен разрешить
Нам промысла намерение тайно,
Угадывать я мыслью не дерзал;
Но сладкий глас мне душу проникал:
"Здесь божий мир; ничто здесь не случайно".
И верила бестрепетно душа.
Меж тем, восход спокойно соверша,
Как ясный бог, горело солнце славой;
Из храмов глас молений вылетал;
И тишины исполнен величавой,
Торжественно державный Кремль стоял...
Казалось, всё с надеждой ожидало.
И в оный час пред мыслию моей
Минувшее безмолвно воскресало;
Сия река, свидетель давних дней,
Протекшая меж стольких поколений,
Спокойная меж стольких изменений,
Мне славною блистала стариной;
И образы великих привидений
Над ней, как дым, взлетали предо мной;
Мне чудилось: развертывая знамя,
На бой и честь скликакл полки Донской;
Пожарский мчал, сквозь ужасы и пламя
Свободу в Кремль по трупам поляков;
Среди дружин, хоругвей и крестов
Романов брал могущество державы;
Вводил полки бессмертья и Полтавы
Чудесный Петр в столицу за собой;
И праздновать звала Екатерина
Румянцева с вождями пред Москвой
Ужасный пир Гагула и Эвксина.
И, дальние лета перелетев,
Я мыслию ко близким устремился.
Давно ль, я мнил, горел здесь божий гнев?
Давно ли Кремль разорванный дымился?
Что зрели мы?.. Во прахе дом царей;
Бесславие разбитых алтарей;
Святилища, лишенные святыни;
И вся Москва, как гроб среди пустыни.
И что ж теперь?.. Стою на месте том,
Где супостат ругался над Кремлём,
Зажженою любуюся Москвою -
И тишина святая надо мною;
Москва жива; в Кремле семья царя;
Народ, теснясь, к ступеням алтаря,
На празднике великом воскресенья,
Смиренно ждет надежды совершенья,
Ждет милого пришельца в божий свет...
О! как у всех душа заликовала,
Когда Молва в громах Москве сказала
Исполненный создателя обет!
О! сладкий час, в надежде, в страхе жданный!
Гряди в наш мир младенец, гость желанный!
Тебя узрев, коленопреклонен,
Младый отец пред матерью спасенной
В жару любви рыдает, слов лишен;
Перед твоей невинностью смиренной
Безмолвная праматерь слезы льет;
Уже Москва "своим" тебя зовет...
Но как понять, что в час сей непонятный
Сбылось с твой, младая мать, душой?
О! для нее открылся мир иной.
Твое дитя, как вестник благодатный,
О лучшем ей сказало бытиии;
Чистейшие зажглись в ней упованья;
Не для тебя теперь твои желанья,
Не о тебе днесь радости твои;
Младенчества обвитый пеленами,
Ещё без слов, незрящими очами
В твоих очах любовь встречает он;
Как тишина, его прекрасен сон;
И жизни весть к нему не достигала...
Но уж судьба свой суд о нем сказала;
Уже в её святилище стоит
Ему испить назначенная чаша.
Что скрыто в ней, того надежда наша
Во тьме земной для нас не разрешит...
Но он рожден в великом граде славы,
На высоте воскресшего Кремля;
Здесь возмужал орел наш двоеглавый;
Кругом его и небо и земля,
Питавшие Россию в колыбели;
Здесь жизнь отцов великая была;
Здесь битвы их за честь и Русь кипели,
И здесь их прах могила приняла -
Обманет ли сие знаменование?
Прекрасное Россия упованье
Тебе в твоем младенце отдает.
Тебе его младенческие лета!
От их пелен ко входу бури с света
Пускай тебе вослед он перейдет
С душой на все прекрасное готовой;
Наставленный: достойным счастья быть,
Великое с величием сносить,
Не трепетать, встречая рок суровый,
И быть в делах времен своих красой.
Лета пройдут, подвижник молодой,
Откинувши младенчески забавы,
Он полетит в путь опыта и славы...
Да встретит он обильный честью век!
Да славного участник славный будет!
Да на чреде высокой не забудет
Святейшего из званий: "человек".
Жить для веков в величии народном,
Для блага "всех - свое" позабывать,
Лишь в голосе отечества свободном
С смирением дела свои читать:
Вот правила царей великих внуку.
С тобой ему начать сию науку.
Теперь, едва проснувшийся душой,
Пред матерью, как будто пред Судьбой,
Беспечно он играет в колыбели,
И радости младые прилетели
Её покой прекрасный оживлять;
Житейское от ней ещё далёко...
Храни её заботливая мать;
Твоя любовь - всевидящее око;
В твоей любви - святая благодать.
