14-15005

ИЗ СИБИРИ
  
14-15007

   I
   - Отчего у вас в Сибири так холодно?
   - Богу так угодно! - отвечает возница.
   Да, уже май, в России зеленеют леса и заливаются
соловьи, на юге давно уже цветут акация и сирень, а
здесь, по дороге от Тюмени до Томска, земля бурая, леса
голые, на озерах матовый лед, на берегах и в оврагах
лежит еще снег...
   Зато никогда в жизни не видал я такого множества
дичи. Я вижу, как дикие утки ходят по полю, как
плавают они в лужах и придорожных канавах, как
вспархивают почти у самого возка и лениво летят в
березняк. Среди тишины вдруг раздается знакомый
мелодический звук, глядишь вверх и видишь невысоко
над головой пару журавлей, и почему-то становится
грустно. Вот пролетели дикие гуси, пронеслась вереница
белых как снег, красивых лебедей... Стонут всюду
кулики, плачут чайки...
   Обгоняем две кибитки и толпу мужиков и баб. Это
переселенцы.
   - Из какой губернии?
   - Из Курской.
   Позади всех плетется мужик, не похожий на других. У
него бритый подбородок, седые усы и какой-то
непонятный клапан позади на сермяге; под мышками
две скрипки, завернутые в платки. Не нужно
спрашивать, кто он и откуда у него эти скрипки.
Непутевый, не степенный, хворый, чувствительный к
холоду, неравнодушный к водочке, робкий, всю свою
жизнь прожил он лишним, ненужным человеком
сначала у отца, потом у брата. Его не отделяли, не
женили... Нестоящий человек! На работе он зябнул,
хмелел от двух рюмок, болтал зря и умел только играть
на скрипке да возиться с ребятами на печке. Играл он и
в кабаке, и на свадьбах, и в поле, и ах как играл! Но вот
брат продал избу, скот и всё 

14-15008

хозяйство и идет с семьей в
далекую Сибирь. И бобыль тоже идет - деваться
некуда. Берет он с собой и обе скрипки... А когда придет
на место, станет он зябнуть от сибирского холода,
зачахнет и умрет тихо, молча, так что никто не заметит,
а его скрипки, заставлявшие когда-то родную деревню и
веселиться и грустить, пойдут за двугривенный
чужаку-писарю или ссыльному, ребята чужака оборвут
струны, сломают кобылки, нальют в нутро воды...
Вернись, дядя!
   Переселенцев я видел еще, когда плыл на пароходе по
Каме. Помнится мне мужик лет сорока с русой бородой;
он сидит на скамье на пароходе; у ног его мешки с
домашним скарбом, на мешках лежат дети в лапотках и
жмутся от холодного, резкого ветра, дующего с
пустынного берега Камы. Лицо его выражает: "Я уже
смирился". В глазах ирония, но эта ирония устремлена
вовнутрь, на свою душу, на всю прошедшую жизнь,
которая так жестоко обманула.
   - Хуже не будет! - говорит он и улыбается одной
только верхней губой.
   В ответ ему молчишь и ни о чем не спрашиваешь, но
через минуту он повторяет:
   - Хуже не будет!
   - Будет хуже! - говорит с другой скамьи какой-то
рыжий мужичонко-непереселенец с острым взглядом.
- Будет хуже!
   Эти, что плетутся теперь по дороге около своих
кибиток, молчат. Лица серьезные, сосредоточенные... Я
гляжу на них и думаю: порвать навсегда с жизнью,
которая кажется ненормальною, пожертвовать для
этого родным краем и родным гнездом может только
необыкновенный человек, герой...
   Затем, немного погодя, мы обгоняем этап. Звеня
кандалами, идут по дороге 30-40 арестантов, по
сторонам их солдаты с ружьями, а позади - две
подводы. Один арестант похож на армянского
священника, другого, высокого, с орлиным носом и с
большим лбом, я как будто видел где-то в аптеке за
прилавком, у третьего - бледное, истощенное и
серьезное лицо, как у монаха-постника. Не успеваешь
оглядеть всех. Арестанты и солдаты выбились из сил:
дорога плоха, нет мочи идти... До деревни, где они будут
ночевать, осталось еще десять верст. А когда придут в
деревню, наскоро закусят, 

14-15009

напьются кирпичного чаю и
тотчас же повалятся спать, и тотчас же их облепят
клопы - злейший, непобедимый враг тех, кто изнемог и
кому страстно хочется спать.
   Вечером земля начинает промерзать и грязь
обращается в кочки. Возок прыгает, грохочет и визжит
на разные голоса. Холодно! Ни жилья, ни встречных...
Ничто не шевелится в темном воздухе, не издает ни
звука, и только слышно, как стучит возок о мерзлую
землю да, когда закуриваешь папиросу, около дороги с
шумом вспархивают разбуженные огнем две-три утки...
   Подъезжаем к реке. Надо переправляться на ту
сторону на пароме. На берегу ни души.
   - Уплыли на ту сторону, язви их душу! - говорит
возница. - Давай, ваше благородие, реветь.
   Кричать от боли, плакать, звать на помощь, вообще
звать - здесь значит реветь, и потому в Сибири ревут
не только медведи, но и воробьи и мыши. "Попалась
кошке - и ревет", - говорят про мышь.
   Начинаем реветь. Река широкая, в потемках не видно
того берега... От речной сырости стынут ноги, потом всё
тело... Ревем мы полчаса, час, а парома всё нет.
Надоедают скоро и вода, и звезды, которыми усыпано
небо, и эта тяжелая, гробовая тишина. От скуки
разговариваю я с дедом и узнаю от него, что женился он
16 лет, что у него было 18 детей, из которых умерло
только трое, что у него живы еще отец и мать; отец и
мать - "киржаки", то есть раскольники, не курят и за
всю свою жизнь не видали ни одного города, кроме
Ишима, а он, дед, как молодой человек, позволяет себе
побаловаться - курить. Узнаю от него, что в этой
темной, суровой реке водятся стерляди, нельмы,
налимы, щуки, но что ловить их некому и нечем.
   Но вот наконец слышится мерный плеск, и на реке
показывается что-то неуклюжее, темное. Это паром. Он
имеет вид небольшой баржи; на нем человек пять
гребцов, и их два длинных весла с широкими лопастями
похожи на рачьи клешни.
   Пристав к берегу, гребцы первым делом начинают
браниться. Бранятся они со злобой, без всякой причины,
очевидно спросонок. Слушая их отборную ругань, можно
подумать, что не только у моего возницы, у лошадей и у
них самих, но и у воды, у парома и у весел есть 

14-15010

матери.
Самая мягкая и безобидная брань у гребцов - это "чтоб
тебя уязвило" или "язвина тебе в рот!" Какая здесь
желается язва, я не понял, хотя и расспрашивал. Я в
полушубке, больших сапогах и в шапке; в потемках не
видно, что я "ваше благородие", и один из гребцов
кричит мне хриплым голосом:
   - Эй ты, язвина, что стоишь, рот разинул? Отпрягай
пристяжную!
   Въезжаем на паром. Перевозчики, бранясь, берутся за
весла. Это не местные крестьяне, а ссыльные,
присланные сюда по приговорам обществ за порочную
жизнь. В деревне, где они приписаны, им не живется -
скучно, пахать землю не умеют или отвыкли, да и не
мила чужая земля, и пошли они сюда на перевоз. Лица у
них испитые, истасканные, битые. А какие выражения
на лицах! Видно, что эти люди, пока плыли сюда на
арестантских баржах, скованные попарно наручниками,
и пока шли этапом по тракту, ночуя в избах, где их тело
невыносимо жгли клопы, одеревенели до мозга костей;
а теперь, болтаясь день и ночь в холодной воде и не
видя ничего, кроме голых берегов, навсегда утратили
всё тепло, какое имели, и осталось у них в жизни только
одно: водка, девка, девка, водка... На этом свете они уже
не люди, а звери, и по мнению деда, моего возницы, и на
том свете им будет худо: пойдут за грехи в ад.
  
   II
   Из большого села Абатского (375 верст от Тюмени), в
ночь под 6-е мая, везет меня старик лет 60; незадолго
перед тем, как запрягать, он парился в бане и ставил
себе кровососные банки. Для чего банки? Говорит, что
поясница болит. Он боек не по летам, подвижен,
словоохотлив, но ходит нехорошо: кажется, у него
спинная сухотка.
   Я сижу в высоком, некрытом тарантасике, везет пара.
Старик помахивает кнутом и покрикивает, но уж не
кричит по-прежнему, а только кряхтит или стонет, как
египетский голубь.
   По сторонам дороги и вдали на горизонте
змееобразные огни: это горит прошлогодняя трава,
которую здесь нарочно поджигают. Она сыра и туго
поддается огню, и потому огненные змеи ползут
медленно, то разрываясь 

14-15011

на части, то потухая, то опять
вспыхивая. Огни искрятся, и над каждым из них белое
облако дыма. Красиво, когда огонь вдруг охватит
высокую траву: огненный столб вышиною в сажень
поднимается над землей, бросит от себя к небу большой
клуб дыма и тотчас же падает, точно проваливается
сквозь землю. Еще красивее, когда змейки ползают в
березняке; весь лес освещен насквозь, белые стволы
отчетливо видны, тени от березок переливаются со
световыми пятнами. Немножко жутко от такой
иллюминации.
   Навстречу, во весь дух, гремя по кочкам, несется
почтовая тройка. Старик спешит свернуть вправо, и
тотчас же мимо нас пролетает громадная, тяжелая
почтовая телега, в которой сидит обратный ямщик. Но
вот слышится новый гром: несется навстречу другая
тройка и тоже во весь дух. Мы торопимся свернуть
вправо, но, к великому моему недоумению и страху,
тройка сворачивает почему-то не вправо, а влево и
прямо летит на нас. А что, если столкнемся? Едва я
успеваю задать себе этот вопрос, как раздается треск,
наша пара и почтовая тройка мешаются в одну темную
массу, тарантас становится на дыбы и я падаю на
землю, а на меня все мои чемоданы и узлы... Пока я,
ошеломленный, лежу на земле, мне слышно, что
несется третья тройка. "Ну, думаю, эта наверное убьет
меня". Но, слава богу, я ничего не сломал себе, ушибся
не больно и могу встать с земли. Вскакиваю, отбегаю в
сторону и кричу не своим голосом:
   - Стой! Стой!
   Со дна пустой почтовой телеги поднимается фигура,
берется за вожжи, и третья тройка останавливается
почти у самых моих вещей.
   Минуты две проходят в молчании. Какое-то тупое
недоумение, точно все мы никак не можем понять того,
что произошло. Оглобли сломаны, сбруи порваны, дуги с
колокольчиками валяются на земле, лошади тяжело
дышат; они тоже ошеломлены и, кажется, больно
ушиблены. Старик, кряхтя и охая, поднимается с земли;
первые две тройки возвращаются, подъезжает еще
четвертая тройка, потом пятая...
   Затем начинается неистовая ругань.
   - Чтоб тебя уязвило! - кричит ямщик,
столкнувшийся с нами. - Язвина тебе в рот! Где у тебя
глаза были, старая собака?

14-15012

   - А кто виноват? - кричит плачущим голосом
старик. - Ты виноват, да ты же и ругаешься?
   Как можно понять из ругани, причиною столкновения
было следующее. Ехало в Абатское пять обратных
троек, возивших почту; по закону, обратные ямщики
должны ехать шагом, но передний ямщик, соскучившись
и желая скорее попасть в тепло, погнал лошадей во весь
дух, в задних же четырех телегах ямщики спали и
некому было править тройками; за первою во весь дух
побежали и остальные четыре. Если бы я спал в
тарантасе или если бы третья тройка бежала тотчас же
за второй, то, конечно, дело не обошлось бы для меня
так благополучно.
   Ямщики ругаются во всё горло, так что их, должно
быть, за десять верст слышно. Ругаются нестерпимо.
Сколько остроумия, злости и душевной нечистоты
потрачено, чтобы придумать эти гадкие слова и фразы,
имеющие целью оскорбить и осквернить человека во
всем, что ему свято, дорого и любо! Так умеют
браниться только сибирские ямщики и перевозчики, а
научились они этому, говорят, у арестантов. Из
ямщиков громче и злее всех бранится виноватый.
   - Ты не бранись, дурак! - защищается старик.
   - А что? - спрашивает виноватый ямщик,
мальчишка лет 19, с угрожающим видом подходит к
старику и становится лицом к лицу. - А что?
   - Ты не очень!
   - А что? Отвечай: что же будет? Возьму обломок
оглобли, да обломком тебя, язвина!
   По тону судя, быть драке. Ночью, перед рассветом,
среди этой дикой ругающейся орды, в виду близких и
далеких огней, пожирающих траву, но ни на каплю не
согревающих холодного ночного воздуха, около этих
беспокойных, норовистых лошадей, которые столпились
в кучу и ржут, я чувствую такое одиночество, какое
трудно описать.
   Старик, ворча и высоко поднимая ноги, - это он от
болезни, - ходит вокруг тарантаса и лошадей и
отвязывает, где только можно, веревочки и ремешки,
чтобы связать ими сломанную оглоблю, потом он,
зажигая спичку за спичкой, ползает на брюхе по дороге и
ищет постромку. Идут в дело и мои багажные ремни. Уж
занялась заря на востоке, уж давно кричат
проснувшиеся 

14-15013

дикие гуси, наконец уж уехали ямщики, а
мы всё еще стоим на дороге и починяемся. Пробовали
было ехать дальше, но связанная оглобля - трах!.. и
нужно опять стоять... Холодно!
   Кое-как шагом доплетаемся до деревни.
Останавливаемся около двухэтажной избы.
   - Илья Иваныч, кони дома? - кричит старик.
   - Дома! - отвечает кто-то глухо за окном.
   В избе встречает меня высокий человек в красной
рубахе и босой, сонный и чему-то спросонок
улыбающийся.
   - Клопы одолели, приятель! - говорит он,
почесываясь и улыбаясь еще шире. - Нарочно горницу
не топим. Когда холодно, они не ходят.
   Здесь клопы и тараканы не ползают, а ходят;
путешественники не едут, а бегут. Спрашивают: "Куда,
ваше благородие, бежишь?" Это значит: "Куда едешь?"
   Пока на дворе подмазывают возок и позвякивают
колокольчиками, пока одевается Илья Иваныч,
который сейчас повезет меня, я отыскиваю в углу
удобное местечко, склоняю голову на мешок с чем-то,
кажется, с зерном, и тотчас же мною овладевает
крепкий сон; уж снятся мне моя постель, моя комната,
снится, что я сижу у себя дома за столом и рассказываю
своим, как моя пара столкнулась с почтовой тройкой, но
проходят две-три минуты, и я слышу, как Илья Иваныч
дергает меня за рукав и говорит:
   - Вставай, приятель, лошади готовы.
   Какое издевательство над ленью, над отвращением к
холоду, который змейкой пробегает по спине и вдоль и
поперек! Опять еду... Уже светло, и золотится перед
восходом небо. Дорога, трава в поле и жалкие, молодые
березки покрыты изморозью, точно засахарились. Где-то
токуют тетерева...
   8-го мая.

   III
   По сибирскому тракту, от Тюмени до Томска, нет ни
поселков, ни хуторов, а одни только большие села,
отстоящие одно от другого на 20, 25 и даже на 40 верст.
Усадеб по дороге не встречается, так как помещиков
здесь нет; не увидите вы ни фабрик, ни мельниц, ни
постоялых дворов... Единственное, что по пути
напоминает 

14-15014

о человеке, это телеграфные проволоки,
завывающие под ветер, да верстовые столбы.
   В каждом селе - церковь, а иногда и две; есть и
школы, тоже, кажется, во всех селах. Избы деревянные,
часто двухэтажные, крыши тесовые. Около каждой
избы на заборе или на березке стоит скворечня, и так
низко, что до нее можно рукой достать. Скворцы здесь
пользуются общею любовью, и их даже кошки не
трогают. Садов нет.
   Часов в пять утра, после морозной ночи и
утомительной езды, я сижу в избе вольного ямщика, в
горнице, и пью чай. Горница - это светлая, просторная
комната, с обстановкой, о какой нашему курскому или
московскому мужику можно только мечтать. Чистота
удивительная: ни соринки, ни пятнышка. Стены белые,
полы непременно деревянные, крашеные или
покрытые цветными холщовыми постилками; два
стола, диван, стулья, шкаф с посудой, на окнах горшки с
цветами. В углу стоит кровать, на ней целая гора из
пуховиков и подушек в красных наволочках; чтобы
взобраться на эту гору, надо подставлять стул, а ляжешь
- утонешь. Сибиряки любят мягко спать.
   От образа в углу тянутся по обе стороны лубочные
картины; тут портрет государя, непременно в
нескольких экземплярах, Георгий Победоносец,
"Европейские государи", среди которых очутился
почему-то и шах персидский, затем изображения святых
с латинскими и немецкими подписями, поясной портрет
Баттенберга, Скобелева, опять святые... На украшение
стен идут и конфектные бумажки, и водочные ярлыки,
и этикеты из-под папирос, и эта бедность совсем не
вяжется с солидной постелью и крашеными полами. Но
что делать? Спрос на художество здесь большой, но бог
не дает художников. Посмотрите на дверь, на которой
нарисовано дерево с синими и красными цветами и с
какими-то птицами, похожими больше на рыб, чем на
птиц; дерево это растет из вазы, и по этой вазе видно,
что рисовал его европеец, то есть ссыльный; ссыльный
же малевал и круг на потолке и узоры на печке.
Немудрая живопись, но здешнему крестьянину и она не
под силу. Девять месяцев не снимает он рукавиц и не
распрямляет пальцев; то мороз в сорок градусов, то луга
на двадцать верст затопило, а придет короткое лето -
спина болит от работы 

14-15015

и тянутся жилы. Когда уж тут
рисовать? Оттого, что круглый год ведет он жестокую
борьбу с природой, он не живописец, не музыкант, не
певец. По деревне вы редко услышите гармонику и не
ждите, чтоб ямщик затянул песню.
   Дверь отворена, и сквозь сени видна другая комната,
светлая и с деревянными полами. Там кипит работа.
Хозяйка, женщина лет 25-ти, высокая, худощавая, с
добрым, кротким лицом, месит на столе тесто; утреннее
солнце бьет ей в глаза, в грудь, в руки, и кажется, она
замешивает тесто с солнечным светом; хозяйская
сестра-девушка печет блины, стряпка обваривает
кипятком только что зарезанного поросенка, хозяин
катает из шерсти валенки. Ничего не делают только
старики. Бабушка сидит на печке, свесив ноги, стонет и
охает; дедушка лежит на полатях и кашляет, но,
заметив меня, сползает вниз и идет через сени в
горницу. Ему хочется поговорить... Начинает он с того,
что весна теперь холодная, какой давно не было.
Помилуйте, завтра Николин день, послезавтра
Вознесенье, а ночью шел снег, и по дороге к селу
замерзла какая-то женщина; скот тощает от
бескормицы, у телят от морозов понос... Потом он
спрашивает меня, откуда я, куда бегу и зачем, женат ли
я, и правду ли говорят бабы, что скоро будет война.
   Слышится детский плач. Теперь только я замечаю,
что между кроватью и печью висит маленькая люлька.
Хозяйка бросает тесто и бежит в горницу.
   - Однако какой у нас случай, купец! - говорит она
мне, качая люльку и кротко улыбаясь. - Месяца два
назад приехала к нам из Омска мещанка с ребеночком...
Барыней одета, однако... Ребеночка она родила в
Тюкалинске, там и крестила; после родов-то в дороге
разнемоглась и стала жить у нас вот в этой горнице.
Говорит, что замужняя, а кто ее знает? На лице не
написано, а паспорта при ней нет. Может, ребеночек
незаконный...
   - Не наше дело судить, - бормочет дедушка.
   - Прожила она у нас неделю, - продолжает хозяйка,
- потом и говорит: "Я поеду в Омск к мужу, а мой
Саша пусть у вас останется; я за ним через неделю
приеду. Теперь боюсь, как бы не замерз дорогой..." Я ей
и говорю: "Послушай, сударыня, бог посылает людям
детей, кому десять, кому и двенадцать, а меня с
хозяином 

14-15016

наказал, ни одного не дал; оставь нам своего
Сашу, мы его себе в сыночки возьмем". Она подумала и
говорит: "Однако погодите, я мужа своего спрошу и
через неделю вам письмо пришлю. Без мужа не смею".
Оставила нам Сашу и уехала. И вот уж два месяца
прошло, а она ни сама не едет, ни письма не шлет.
Наказание господне. Полюбили мы Сашу, как родного, а
сами теперь не знаем, наш он или чужой.
   - Надо вам этой мещанке письмо написать, -
советую я.
   - Стало быть, надо! - говорит из сеней хозяин. Он
входит в горницу и молча смотрит на меня: не дам ли я
еще какого-нибудь совета?
   - Да как ты ей напишешь? - говорит хозяйка. -
Фамилии своей она нам не сказывала. Марья Петровна
- вот и всё. А Омск, тоже сказать, город большой, не
найдешь ее там. Ищи ветра в поле!
   - Стало быть, не найдешь! - соглашается хозяин и
смотрит на меня так, как будто хочет сказать: "Помоги
же, бога ради!"
   - Привыкли мы к Саше, - говорит хозяйка, давая
ребенку соску. - Закричит днем или ночью, и на сердце
иначе станет, словно и изба у нас другая. А вот, не ровен
час, вернется та и возьмет от нас...
   Глаза хозяйки краснеют, наливаются слезами, и она
быстро выходит из горницы. Хозяин кивает ей вслед,
усмехается и говорит:
   - Привыкла... Известно, жалко!
   Он и сам привык, ему тоже жалко, но он мужчина, и
сознаться ему в этом неловко.
   Какие хорошие люди! Пока я пью чай и слушаю про
Сашу, мои вещи лежат на дворе, в возке. На вопрос, не
украдут ли их, мне отвечают с улыбкой:
   - Кому же тут красть? У нас и ночью не крадут.
   И в самом деле, по всему тракту не слышно, чтоб у
проезжего что-нибудь украли. Нравы здесь в этом
отношении чудесные, традиции добрые. Я глубоко
убежден, что если бы я обронил в возке деньги, то
нашедший их вольный ямщик возвратил бы мне их, не
заглянув даже в бумажник. На почтовых я ездил мало и
про почтовых ямщиков могу сказать только одно: в
жалобных книгах, которые я читал от скуки на
станциях, мне попалась на глаза только одна жалоба на
покражу: у проезжего 

14-15017

пропал мешочек с сапогами, но и
эта жалоба, что видно из резолюции почтового
начальства, оставлена без последствий, так как
мешочек был скоро найден и возвращен проезжему. О
грабежах на дороге здесь не принято даже говорить. Не
слышно про них. А встречные бродяги, которыми меня
так пугали, когда я ехал сюда, здесь так же страшны для
проезжего, как зайцы и утки.
   К чаю мне подают блинов из пшеничной муки, пирогов
с творогом и яйцами, оладий, сдобных калачей. Блины
тонкие, жирные, а калачи вкусом и видом напоминают
те желтые, ноздреватые бублики, которые в Таганроге
и в Ростове-на-Дону хохлы продают на базарах. Хлеб
везде по сибирскому тракту пекут вкуснейший; пекут
его ежедневно и в большом количестве. Пшеничная
мука здесь дешевая: 30-40 коп. за пуд.
   На одном хлебе сыт не будешь. Если в полдень
попросишь чего-нибудь вареного, то везде предлагают
одной только "утячьей похлебки" и больше ничего. А
эту похлебку есть нельзя: мутная жидкость, в которой
плавают кусочки дикой утки и потроха, не совсем
очищенные от содержимого. Невкусно, и смотреть
тошно. В каждой избе - дичина. В Сибири никаких
охотничьих законов не знают и стреляют птиц в
продолжение всего года. Но едва ли здесь скоро
истребят дичь. На расстоянии 1500 верст от Тюмени до
Томска дичи много, но не найдется ни одного
порядочного ружья, и из ста охотников только один
умеет стрелять влёт. Обыкновенно охотник ползет к
уткам на животе, по кочкам и мокрой траве, и стреляет
только из-за куста, в 20-30 шагах в сидячую, причем
его поганое ружье раз пять дает осечку, а выстрелив,
сильно отдает в плечо и в щеку; если удается попасть в
цель, то тоже не малое горе: снимай сапоги и шаровары
и полезай в холодную воду. Охотничьих собак здесь нет.
   9-го мая.

   IV
   Подул холодный, резкий ветер, начались дожди,
которые идут день и ночь, не переставая. В 18 верстах
от Иртыша мужик Федор Павлович, к которому привез
меня вольный ямщик, говорит, что дальше ехать
нельзя, так как от дождей по берегу Иртыша затопило
луга; 

14-15018

вчера из Пустынского приехал Кузьма, так он едва
лошадей не утопил; надо ждать.
   - А до каких пор ждать? - спрашиваю.
   - А кто ж его знает? Спроси у бога.
   Иду в избу. Там в горнице сидит старик в красной
рубахе, тяжело дышит и кашляет. Я даю ему доверов
порошок - полегчало, но он в медицину не верит и
говорит, что ему стало легче оттого, что он "отсиделся".
   Сижу и думаю: остаться ночевать? Но ведь всю ночь
будет кашлять этот дед, пожалуй, есть клопы, да и кто
поручится, что завтра вода не разольется еще шире?
Нет, уж лучше ехать!
   - Поедем, Федор Павлович! - говорю я хозяину. -
Не стану я ждать.
   - Это как вам угодно, - кротко соглашается он. -
Только бы нам в воде не ночевать.
   Едем. Дождь не идет, а, как говорится, лупит во всю
мочь; тарантас же у меня не крытый. Первые верст
восемь проезжаем по грязной дороге, но все-таки рысью.
   - Ну, погода! - говорит Федор Павлович. -
Признаться, сам я давно там не был, не видел разлива,
да вот Кузьма напугал. Может, бог даст, и проедем.
   Но вот перед глазами расстилается широкое озеро. Это
затопленные луга. Ветер гуляет по нем, шумит и
поднимает зыбь. То там, то сям видны островки и еще
не залитые полоски земли. Направление дороги
указывают мосты и гати, которые размокли, раскисли и
почти все сдвинуты с места. Вдали за озером тянется
высокий берег Иртыша, бурый и угрюмый, а над ним
нависли тяжелые, серые облака; кое-где по берегу
белеет снег.
   Начинаем ехать по озеру. Неглубоко, колеса сидят в
воде только на четверть аршина. Ехать, пожалуй, было
бы сносно, если бы не мосты. Около каждого моста
нужно вылезть из тарантаса и становиться в грязь или в
воду; чтобы въехать на мост, нужно сначала к его
приподнятому краю подложить доски и бревна, которые
разбросаны тут же на мосту. Лошадей по мосту водим
поодиночке. Федор Павлович отпрягает пристяжных и
дает мне держать; я держу их за холодные, грязные
повода, а они, норовистые, пятятся назад, ветер хочет
сорвать с меня одежу, дождь больно бьет в лицо. Не
вернуться ли? Но Федор Павлович молчит и, вероятно,
ждет, когда я сам предложу вернуться; я тоже молчу.

14-15019

   Берем приступом один мост, другой, потом третий... В
одном месте увязли в грязь и едва не опрокинулись, в
другом заупрямились лошади, а утки и чайки носятся
над нами и точно смеются. По лицу Федора Павловича,
по неторопливым движениям, по его молчанию вижу,
что он не впервые так бьется, что бывает и хуже, и что
давно-давно уже привык он к невылазной грязи, воде,
холодному дождю. Недешево достается ему жизнь!
   Въезжаем на островок. Тут избушка без крыши; по
мокрому навозу ходят две мокрые лошади. На зов
Федора Павловича из избушки выходит бородатый
мужик с длинной хворостиной и берется показать нам
дорогу. Он молча идет вперед, измеряет хворостиной
глубину и пробует грунт, а мы за ним. Выводит он нас
на длинную, узкую полосу, которую называет хребтом;
мы должны ехать по этому хребту, а когда он кончится,
взять влево, потом вправо и въехать на другой хребет,
который тянется до самого перевоза.
   Темнеет в воздухе; нет уж ни уток, ни чаек.
Бородатый мужик научил нас, как ехать, и давно уж
вернулся. Кончился первый хребет, опять полощемся в
воде, берем влево, потом вправо. Но вот наконец и
второй хребет. Он тянется по самому краю берега.
   Иртыш широк. Если Ермак переплывал его во время
разлива, то он утонул бы и без кольчуги. Тот берег
высок, крут и совершенно пустынен. Видна лощина; в
этой лощине, как говорит Федор Павлович, идет дорога
на гору, в село Пустынное, куда мне нужно ехать. Этот
же берег отлогий, на аршин выше уровня; он гол,
изгрызен и склизок на вид; мутные валы с белыми
гребнями со злобой хлещут по нем и тотчас же
отскакивают назад, точно им гадко прикасаться к этому
неуклюжему, осклизлому берегу, на котором, судя по
виду, могут жить одни только жабы и души больших
грешников. Иртыш не шумит и не ревет, а похоже на то,
как будто он стучит у себя на дне по гробам. Проклятое
впечатление!
   Подъезжаем к избе, где живут перевозчики. Выходит
один и говорит, что плыть на ту сторону нельзя, мешает
непогода, что нужно ждать утра.
   Остаюсь ночевать. Всю ночь слушаю, как храпят
перевозчики и мой возница, как в окна стучит дождь и
ревет ветер, как сердитый Иртыш стучит по гробам...
Ранним утром иду к реке; дождь продолжает идти, ветер

14-15020

же стал тише, но все-таки плыть на пароме нельзя.
Меня переправляют на лодке.
   Перевоз здесь держит артель из хозяев-крестьян; среди
перевозчиков нет ни одного ссыльного, а всё свои.
Народ добрый, ласковый. Когда я, переплыв реку,
взбираюсь на скользкую гору, чтобы выбраться на
дорогу, где ждет меня лошадь, вслед мне желают и
счастливого пути, и доброго здоровья, и успеха в делах...
А Иртыш сердится...
   12-го мая.

   V
   Наказание с этим разливом! В Колывани мне не дают
почтовых лошадей; говорят, что по берегу Оби затопило
луга, нельзя ехать. Задержали даже почту и ждут насчет
ее особого распоряжения.
   Станционный писарь советует мне ехать на вольных в
какой-то Вьюн, а оттуда в Красный Яр; из Красного Яра
меня повезут верст 12 на лодке в Дубровино, и там уж
мне дадут почтовых лошадей. Так и делаю: еду во Вьюн,
потом в Красный Яр... Привозят меня к мужику
Андрею, у которого есть лодка.
   - Есть лодка, есть! - говорит Андрей, мужик лет 50,
худощавый, с русой бородкой. - Есть лодка! Рано утром
она повезла в Дубровино заседателева писаря и скоро
будет назад. Вы подождите и пока чайку покушайте.
   Пью чай, потом взбираюсь на гору из пуховиков и
подушек... Просыпаюсь, спрашиваю про лодку - не
вернулась еще. В горнице, чтоб не было холодно, бабы
затопили печь и кстати, заодно, пекут хлеб. Горница
нагрелась, и хлеб уж испекся, а лодки всё еще нет.
   - Парня ненадежного послали! - вздыхает хозяин,
покачивая головой. - Неповоротливый, как баба,
должно, ветра испугался и не едет. Ишь ведь какой
ветер! Ты бы, барин, еще чайку покушал, что ли?
Небось тоскливо тебе?
   Дурачок, в изодранной сермяге и босой, вымокший на
дожде, таскает в сени дрова и ведра с водой. Он то и
дело заглядывает ко мне в горницу; покажет свою
лохматую, нечесаную голову, быстро проговорит что-то,
промычит, как теленок, - и назад. Кажется, что, глядя

14-15021

на его мокрое лицо и немигающие глаза и слушая его
голос, скоро сам начнешь бредить.
   После полудня к хозяину приезжает очень высокий и
очень толстый мужик, с широким, бычьим затылком и с
громадными кулаками, похожий на русского
ожиревшего целовальника. Зовут его Петром
Петровичем. Живет он в соседнем селе и держит там с
братом пятьдесят лошадей, возит вольных, поставляет
на почтовую станцию тройки, землю пашет, скотом
торгует, а теперь едет в Колывань по какому-то
торговому делу.
   - Вы из России? - спрашивает он меня.
   - Из России.
   - Ни разу не был. У нас тут, кто в Томск съездил, тот
уж и нос дерет, словно весь свет объездил. А вот скоро,
пишут в газетах, к нам железную дорогу проведут.
Скажите, господин, как же это так? Машина паром
действует - это я хорошо понимаю. Ну, а если,
положим, ей надо через деревню проходить, ведь она
избы сломает и людей подавит!
   Я ему объясняю, а он внимательно слушает и говорит:
"Ишь ты!" Из разговора узнаю, что этот жирный
человек бывал и в Томске, и в Иркутске, и в Ирбите,
что он, будучи уже женатым, выучился самоучкой
читать и писать. На хозяина, который бывал только в
Томске, он смотрит снисходительно, слушает его
неохотно. Когда ему что-нибудь предлагают или подают,
он вежливо говорит: "Не беспокойтесь".
   Хозяин и гость садятся пить чай. Молодая бабенка,
жена хозяйского сына, подает им чай на подносе и низко
кланяется, они берут чашки и молча пьют. В стороне,
около печки, кипит самовар. Я опять лезу на гору из
пуховиков и подушек, лежу и читаю, потом спускаюсь
вниз и пишу; проходит много времени, очень много, а
бабенка всё еще кланяется, и хозяин с гостем всё еще
пьют чай.
   - Бе-ба! - кричит в сенях дурачок. - Ме-ма!
   А лодки нет! На дворе темнеет, и в горнице зажигают
сальную свечу. Петр Петрович долго расспрашивает
меня о том, куда и зачем я еду, будет ли война, сколько
стоит мой револьвер, но уж и ему надоело говорить;
сидит он молча за столом, подпер щеки кулаками и
задумался. На свечке нагорел фитиль. Отворяется
бесшумно дверь, входит дурачок и садится на сундук; он

14-15022

оголил себе руки до плеч, а руки у него худые, тонкие,
как палочки. Сел и уставился на свечку.
   - Ступай отсюда, ступай! - говорит хозяин.
   - Ме-ма! - мычит он и, согнувшись, выходит в сени.
- Бе-ба!
   Дождь стучит в окна. Хозяин и гость садятся есть
утячью похлебку; есть им обоим не хочется, и едят они
только так, от скуки... Потом бабенка постилает на полу
пуховики и подушки; хозяин и гость раздеваются и
ложатся рядом.
   Какая скука! Чтобы развлечь себя, переношусь
мыслями в родные края, где уже весна и холодный
дождь не стучит в окна, но, как нарочно, мне
вспоминается жизнь вялая, серая, бесполезная;
кажется, что и там нагорел фитиль, что и там кричат:
"Ме-ма! бе-ба!.." Нет охоты возвращаться назад.
   Постилаю себе полушубок на полу, ложусь и ставлю у
изголовья свечу. Петр Петрович приподнимает голову и
смотрит на меня.
   - Я вот что хочу вам объяснить... - говорит он
вполголоса, чтобы хозяин не услышал. - Народ здесь в
Сибири темный, бесталанный. Из России везут ему сюда
и полушубки, и ситец, и посуду, и гвозди, а сам он ничего
не умеет. Только землю пашет да вольных возит, а
больше ничего... Даже рыбы ловить не умеет. Скучный
народ, не дай бог, какой скучный! Живешь с ними и
только жиреешь без меры, а чтоб для души и для ума -
ничего, как есть! Жалко смотреть, господин! Человек-то
ведь здесь стоящий, сердце у него мягкое, он и не
украдет, и не обидит, и не очень чтоб пьяница. Золото, а
не человек, но, гляди, пропадает ни за грош, без всякой
пользы, как муха или, скажем, комар. Спросите его: для
чего он живет?
   - Человек работает, сыт, одет, - говорю я. - Что же
ему еще нужно?
   - Все-таки он должен понимать, для какой
надобности он живет. В России небось понимают!
   - Нет, не понимают.
   - Это никак невозможно, - говорит Петр Петрович,
подумав. - Человек не лошадь. Примерно, у нас по всей
Сибири нет правды. Ежели и была какая, то уж давно
замерзла. Вот и должен человек эту правду искать. Я
мужик богатый, сильный, у заседателя руку 

14-15023

имею и
могу вот этого самого хозяина завтра же обидеть: он у
меня в тюрьме сгниет, и дети его по миру пойдут. И нет
на меня никакой управы, а ему защиты, потому без
правды живем... Значит, в метрике только записано, что
мы люди, Петры да Андреи, а на деле выходим -
волки. Или вот в рассуждении бога... Дело нешуточное,
страшное, а хозяин ложился и только три раза лоб
перекрестил, как будто это и всё; наживает и прячет
деньги, небось, гляди, уж сот восемь скопил, всё новых
лошадей прикупает, а спросил бы себя, для чего это?
Ведь на тот свет не возьмешь! Он и спросил бы, да не
понимает: ума мало.
   Долго говорит Петр Петрович... Но вот и он кончил;
вот уж и светает, и поют петухи.
   - Ме-ма! - мычит дурачок. - Бе-ба!
   А лодки всё еще нет!
   13-го мая.

   VI
   В Дубровине мне дают лошадей, и я еду дальше. Но в
45 верстах от Томска мне опять говорят, что ехать
нельзя, что река Томь затопила луга и дороги. Опять
надо плыть на лодке. И тут та же история, что в
Красном Яру: лодка уплыла на ту сторону, но не может
вернуться, так как дует сильный ветер и по реке ходят
высокие валы... Будем ждать!
   Утром идет снег и покрывает землю на полтора
вертка (это 14-го мая!), в полдень идет дождь и смывает
весь снег, а вечером, во время захода солнца, когда я
стою на берегу и смотрю, как борется с течением
подплывающая к нам лодка, идут и дождь и крупа... И в
это же время происходит явление, которое совсем не
вяжется со снегом и холодом: я ясно слышу раскаты
грома. Ямщики крестятся и говорят, что это к теплу.
   Лодка велика. Кладут в нее сначала пудов двадцать
почты, потом мой багаж, и всё покрывают мокрыми
рогожами... Почтальон, высокий пожилой человек,
садится на тюк, я - на свой чемодан. У ног моих
помещается маленький солдатик, весь в веснушках.
Шинель его хоть выжми, и с фуражки за шею течет
вода.
   - Господи благослови! Отчаливай!
   Плывем по течению, около кустов тальника. Гребцы
рассказывают, что только что, минут десять назад,
утонули 

14-15024

две лошади, а мальчик, который сидел на
телеге, едва спасся, уцепившись за куст тальника.
   - Греби, греби, ребята, после расскажешь! - говорит
рулевой. - Понатужься!
   По реке, как это бывает перед грозой, проносится
порыв ветра... Голый тальник наклоняется к воде и
шумит, река вдруг темнеет, заходили беспорядочно
валы...
   - Ребята, сворачивай в кусты, переждать надо! -
говорит тихо рулевой.
   Уж стали поворачивать к тальнику, но кто-то из
гребцов замечает, что в случае непогоды всю ночь
просидим в тальнике и все-таки утонем, и потому не
плыть ли дальше? Предлагают решать большинством
голосов и решают плыть дальше...
   Река становится темнее, сильный ветер и дождь бьют
нам в бок, а берег всё еще далеко, и кусты, за которые, в
случае беды, можно бы уцепиться, остаются позади...
Почтальон, видавший на своем веку виды, молчит и не
шевелится, точно застыл, гребцы тоже молчат... Я
вижу, как у солдатика вдруг побагровела шея. На сердце
у меня становится тяжело, и я думаю только о том, что
если опрокинется лодка, то я сброшу с себя сначала
полушубок, потом пиджак, потом...
   Но вот берег всё ближе и ближе, гребцы работают
веселее; мало-помалу с души спадает тяжесть, и когда
до берега остается не больше трех сажен, становится
вдруг легко, весело, и я уж думаю:
   "Хорошо быть трусом! Немногого нужно, чтобы ему
вдруг стало очень весело!"
   15-го мая.

   VII
   Я не люблю, когда интеллигентный ссыльный стоят у
окна и молча глядит на крышу соседнего дома. О чем он
думает в это время? Не люблю, когда он разговаривает
со мною о пустяках и при этом смотрит мне в лицо с
таким выражением, как будто хочет сказать: "Ты
вернешься домой, а я нет". Не люблю потому, что в это
время мне бесконечно жаль его.
   Часто употребляемое выражение, что смертная казнь
практикуется теперь только в исключительных
случаях, 

14-15025

не совсем точно; все высшие карательные
меры, которые заменили смертную казнь, все-таки
продолжают носить самый важный и существенный
признак ее, а именно - пожизненность, вечность, и у
всех у них есть цель, унаследованная ими прямо от
смертной казни, - удаление преступника из нормальной
человеческой среды навсегда, и человек, совершивший
тяжкое преступление, умирает для общества, в котором
он родился и вырос, так же как и во времена господства
смертной казни. В нашем русском законодательстве,
сравнительно гуманном, высшие наказания, и
уголовные и исправительные, почти все пожизненны.
Каторжные работы непременно сопряжены с
поселением навсегда; ссылка на поселение страшна
именно своею пожизненностью; приговоренный к
арестантским ротам, по отбытии наказания, если
общество не соглашается принять его в свою среду,
ссылается в Сибирь; лишение прав почти во всех
случаях носит пожизненный характер и т. д. Таким
образом, все высшие карательные меры не дают
преступнику вечного успокоения в могиле, именно того,
что могло бы мирить мое чувство со смертною казнью, а
с другой стороны, пожизненность, сознание, что надежда
на лучшее невозможна, что во мне гражданин умер
навеки и что никакие мои личные усилия не воскресят
его во мне, позволяют думать, что смертная казнь в
Европе и у нас не отменена, а только облечена в другую,
менее отвратительную для человеческого чувства
форму. Европа слишком долго привыкала к смертной
казни, чтобы отказаться от нее без долгих и
утомительных проволочек.
   Я глубоко убежден, что через 50-100 лет на
пожизненность наших наказаний будут смотреть с тем
же недоумением и чувством неловкости, с каким мы
теперь смотрим на рвание ноздрей или лишение пальца
на левой руке. И я глубоко убежден также, что, как бы
искренно и ясно мы ни сознавали устарелость и
предрассудочность таких отживающих явлений, как
пожизненность наказаний, мы совершенно не в силах
помочь беде. Чтобы заменить эту пожизненность
чем-нибудь более рациональным и более отвечающим
справедливости, в настоящее время у нас недостает ни
знаний, ни опыта, а стало быть, и мужества; все
попытки в этом направлении, нерешительные и
односторонние, могли бы повести 

14-15026

нас только к
серьезным ошибкам и крайностям - такова участь всех
начинаний, не основанных на знании и опыте. Как это
ни грустно и странно, мы не имеем даже права решать
модного вопроса о том, что пригоднее для России -
тюрьма или ссылка, так как мы совершенно не знаем,
что такое тюрьма и что такое ссылка. Взгляните-ка вы
на нашу литературу по части тюрьмы и ссылки: что за
нищенство! Две-три статейки, два-три имени, а там хоть
шаром покати, точно в России нет ни тюрьмы, ни
ссылки, ни каторги. Уж 20-30 лет наша мыслящая
интеллигенция повторяет фразу, что всякий преступник
составляет продукт общества, но как она равнодушна к
этому продукту! Причина такого индифферентизма к
заключенным и томящимся в ссылке, непонятного в
христианском государстве и в христианской литературе,
кроется в чрезвычайной необразованности нашего
русского юриста; он мало знает и так же не свободен от
профессиональных предрассудков, как и осмеянное им
крапивное семя. Он сдает университетские экзамены
только для того, чтобы уметь судить человека и
приговаривать его к тюрьме и ссылке; поступив на
службу и получая жалованье, он только судит и
приговаривает, а куда идет преступник после суда и
зачем, что такое тюрьма и что такое Сибирь, ему
неизвестно, неинтересно и не входит в круг его
компетенции: это уж дело конвойных и тюремных
смотрителей с красными носами!
   По отзывам местных обывателей, чиновников,
ямщиков, извозчиков, с которыми мне приходилось
говорить, интеллигентные ссыльные - все эти бывшие
офицеры, чиновники, нотариусы, бухгалтеры,
представители золотой молодежи, присланные сюда за
подлоги, растраты, мошенничества и т. п., - ведут
жизнь замкнутую и скромную. Исключение составляют
только субъекты, обладающие темпераментом
Ноздрева; эти всюду и во все возрасты и во всех
положениях остаются самими собою; но они не сидят на
месте, ведут в Сибири цыганскую кочевую жизнь и до
такой степени подвижны, что почти неуловимы для
наблюдающего глаза. Кроме Ноздревых, нередко
встречаются среди интеллигентных "несчастных" люди
глубоко испорченные, безнравственные, откровенно
подлые, но эти почти все на счету, их знает всякий, и на
них указывают пальцами. Громадное же большинство,
повторяю, живет скромно.

14-15027

   По прибытии на место ссылки интеллигентные люди
в первое время имеют растерянный, ошеломленный
вид; они робки и словно забиты. Большинство из них
бедно, малосильно, дурно образованно и не имеет за
собою ничего, кроме почерка, часто никуда не годного.
Одни из них начинают с того, что по частям распродают
свои сорочки из голландского полотна, простыни,
платки, и кончают тем, что через 2-3 года умирают в
страшной нищете (так, недавно в Томске умер Кузовлев,
игравший видную роль в процессе таганрогской
таможни; он был похоронен на счет одного
великодушного человека, тоже из ссыльных); другие же
мало-помалу пристраиваются к какому-нибудь делу и
становятся на ноги; они занимаются торговлей,
адвокатурой, пишут в местных газетах, поступают в
писцы и т. п. Заработок их редко превышает 30-35 руб.
в месяц.
   Живется им скучно. Сибирская природа в сравнении с
русскою кажется им однообразной, бедной, беззвучной;
на Вознесенье стоит мороз, а на Троицу идет мокрый
снег. Квартиры в городах скверные, улицы грязные, в
лавках всё дорого, не свежо и скудно, и многого, к чему
привык европеец, не найдешь ни за какие деньги.
Местная интеллигенция, мыслящая и не мыслящая, от
утра до ночи пьет водку, пьет неизящно, грубо и глупо,
не зная меры и не пьянея; после первых же двух фраз
местный интеллигент непременно уж задает вам
вопрос: "А не выпить ли нам водки?" И от скуки пьет с
ним ссыльный, сначала морщится, потом привыкает и в
конце концов, конечно, спивается. Если говорить о
пьянстве, то не ссыльные деморализуют население, а
население ссыльных. Женщина здесь так же скучна, как
сибирская природа; она не колоритна, холодна, не умеет
одеваться, не поет, не смеется, не миловидна и, как
выразился один старожил в разговоре со мной: "жестка
на ощупь". Когда в Сибири со временем народятся свои
собственные романисты и поэты, то в их романах и
поэмах женщина не будет героинею; она не будет
вдохновлять, возбуждать к высокой деятельности,
спасать, идти "на край света". Если не считать плохих
трактиров, семейных бань и многочисленных домов
терпимости, явных и тайных, до которых такой охотник
сибирский человек, то в городах нет никаких
развлечений. В длинные осенние и зимние вечера
ссыльный сидит у себя дома или 

14-15028

идет к старожилу пить
водку; выпьют вдвоем бутылки две водки и
полдюжины пива, и потом обычный вопрос: "А не
поехать ли нам туда?", то есть в дом терпимости. Тоска
и тоска! Чем развлечь свою душу? Прочтет ссыльный
какую-нибудь завалящую книжку, вроде "Болезни
воли" Рибо, или в первый солнечный весенний день
наденет светлые брюки, - вот и всё. Рибо скучноват, да
и кстати ли читать о болезнях воли, коли самой воли
нет? В светлых брюках холодно, но все-таки
разнообразие!
   18-го мая.

   VIII
   Сибирский тракт - самая большая и, кажется, самая
безобразная дорога во всем свете. От Тюмени до Томска,
благодаря не чиновникам, а природным условиям
местности, она еще сносна; тут безлесная равнина;
утром шел дождь, а вечером уж высохло; и если до
конца мая тракт покрыт горами льда от тающего снега,
то вы можете ехать по полю, выбирая на просторе
любой окольный путь. От Томска же начинаются тайга
и холмы; сохнет почва здесь нескоро, выбирать
окольный путь не из чего, поневоле приходится ехать по
тракту. И потому-то только после Томска проезжающие
начинают браниться и усердно сотрудничать в
жалобных книгах. Господа чиновники аккуратно
прочитывают их жалобы и на каждой пишут: "Оставить
без последствий". Зачем писать? Китайские чиновники
давно бы уж завели штемпель.
   Со мною от Томска до Иркутска едут два поручика и
военный доктор. Один поручик пехотный, в мохнатой
папахе, другой - топограф, с аксельбантом. На каждой
станции мы, грязные, мокрые, сонные, замученные
медленной ездой и тряской, валимся на диваны и
возмущаемся: "Какая скверная, какая ужасная дорога!"
А станционные писаря и старосты говорят нам:
   - Это еще ничего, а вот погодите, что на Козульке
будет!
   Пугают Козулькой на каждой станции, начиная с
Томска - писаря загадочно улыбаясь, а встречные
проезжающие с злорадством: "Я, мол, проехал, так
теперь ты поезжай!" И до того запугивают воображение,
что таинственная Козулька начинает сниться в виде
птицы с длинным клювом и зелеными глазами.

14-15029

   Козулькой называется расстояние в 22 версты между
станциями Чернореченской и Козульской (это между
городами Ачинском и Красноярском). За две, за три
станции до страшного места начинают уж показываться
предвестники. Один встречный говорит, что он четыре
раза опрокинулся, другой жалуется, что у него ось
сломалась, третий угрюмо молчит и на вопрос, хороша
ли дорога, отвечает: "Очень хороша, чёрт бы ее взял!"
На меня все смотрят с сожалением, как на покойника,
потому что у меня собственный экипаж.
   - Наверное сломаете и застрянете в грязи! - говорят
мне со вздохом. - Лучше бы вам на перекладных ехать!
   Чем ближе к Козульке, тем страшнее предвестники.
Недалеко от станции Чернореченской, вечером, возок с
моими спутниками вдруг опрокидывается, и поручики и
доктор, а с ними и их чемоданы, узлы, шашки и ящик со
скрипкой летят в грязь. Ночью наступает моя очередь.
У самой станции Чернореченской ямщик вдруг
объявляет мне, что у моей повозки согнулся курок
(железный болт, соединяющий передок с осевою частью;
когда он гнется или ломается, то повозка ложится
грудью на землю). На станции начинается починка.
Человек пять ямщиков, от которых пахнет чесноком и
луком так, что делается душно и тошно, опрокидывают
грязную повозку набок и начинают выбивать из нее
молотом согнувшийся курок. Они говорят мне, что в
повозке треснула еще какая-то подушка, опустился
подлизок, отскочили три гайки, но я ничего не понимаю,
да и не хочется понимать... Темно, холодно, скучно,
спать хочется...
   В комнате на станции тускло горит лампочка. Пахнет
керосином, чесноком и луком. На одном диване лежит
поручик в папахе и спит, на другом сидит какой-то
бородатый человек и лениво натягивает сапоги; он
только что получил приказ ехать куда-то починять
телеграф, а ему хочется спать, а не ехать. Поручик с
аксельбантом и доктор сидят за столом, положили
отяжелевшие головы на руки и дремлют. Слышно, как
храпит папаха и как на дворе стучат молотом.
   Разговаривают... Все эти станционные разговоры везде
по тракту ведутся на одну и ту же тему: критикуют
местное начальство и бранят дорогу. Больше 

14-15030

всего достается почтово-телеграфному ведомству, хотя оно по
сибирскому тракту только царствует, но не управляет.
Утомленному проезжающему, которому осталось еще до
Иркутска более тысячи верст, всё, что рассказывается
на станциях, кажется просто ужасным. Все эти
разговоры о том, как какой-то член Географического
общества, ехавший с женою, раза два ломал свой экипаж
и в конце концов вынужден был заночевать в лесу, как
какая-то дама от тряски разбила себе голову, как
какой-то акцизный просидел 16 часов в грязи и дал
мужикам 25 рублей за то, что те его вытащили и
довезли до станции, как ни один собственник экипажа
не доезжал благополучно до станции, - все подобные
разговоры отдаются эхом в душе, как крики зловещей
птицы.
   Судя по рассказам, больше всех страдает почта. Если
бы нашелся добрый человек, который взял бы на себя
труд проследить движение сибирской почты от Перми
хотя бы до Иркутска и записал свои впечатления, то
получилась бы повесть, которая могла бы вызвать у
читателей слезы. Начать с того, что все эти кожаные
тюки и кули, несущие в Сибирь религию, просвещение,
торговлю, порядок и деньги, без всякой надобности
ночуют целые сутки в Перми только потому, что
ленивые пароходы всегда опаздывают к поезду. От
Тюмени до Томска весною до самого июня почта воюет
с чудовищными разливами рек и с невылазною грязью;
помнится, на одной из станций благодаря разливу я
должен был ждать около суток; со мною ждала и почта.
Через реки и затопленные луга тяжелые почты
перевозятся на маленьких лодках, которые не
опрокидываются только потому, что за сибирских
почтальонов, вероятно, горячо молятся их матери. От
Томска же до Иркутска почтовые телеги по 10-20
часов просиживают в грязи около разных Козулек и
Чернореченских, которым нет числа. 27-го мая на одной
из станций мне рассказывали, что недавно на речке
Каче под почтою провалился мост и что едва не утонули
лошади и почта, - это одно из обычных приключений,
которые давно уже стали для сибирской почты
привычными. Пока я ехал до Иркутска, меня в
продолжение шести суток не обгоняла почта из
Москвы; это значит, что она опоздала больше, чем на
неделю, и что целую неделю терпела какие-то
приключения. Сибирские почтальоны - мученики.
Крест у них 

14-15031

тяжелый. Это герои, которых упорно не
хочет признать отечество. Они много работают, воюют с
природой, как никто, подчас страдают невыносимо, но
их увольняют, отчисляют и штрафуют гораздо чаще,
чем награждают. Знаете ли, сколько они получают
жалованья, и видали ли вы в своей жизни хоть одного
почтальона с медалью? Быть может, они гораздо
полезнее тех, которые пишут: "Оставить без
последствий", но посмотрите, как они запуганы, забиты,
как робки в вашем присутствии...
   Но вот наконец объявляют, что экипаж готов. Можно
ехать дальше.
   - Вставайте! - будит доктор папаху. - Чем раньше
проедем эту проклятую Козульку, тем лучше.
   - Господа, не так страшен чёрт, как его малюют, -
утешает бородатый человек. - Право, Козулька ничем
не хуже других станций. Да и к тому же, если боитесь, то
22 версты можно пешком пройти...
   - Да, если в грязи не увязнешь... - добавляет писарь.
   На небе брезжит утренняя заря. Холодно... Ямщики
еще не выехали со двора, но уж говорят: "Ну, дорога, не
дай господи!" Едем сначала по деревне... Жидкая грязь,
в которой тонут колеса, чередуется с сухими кочками и
ухабами; из гатей и мостков, утонувших в жидком
навозе, ребрами выступают бревна, езда по которым у
людей выворачивает души, а у экипажей ломает оси...
   Но вот деревня кончилась, и мы на страшной
Козульке. Дорога тут в самом деле отвратительна, но я
не нахожу, чтобы она была хуже, чем, например, около
Мариинска или той же Чернореченской. Представьте
вы себе широкую просеку, вдоль которой тянется
насыпь в сажени четыре ширины, из глины и мусора, -
это и есть тракт. Если глядеть на эту насыпь сбоку, то
кажется, что из земли, как в открытой музыкальной
шкатулке, выдается большой органный вал. По обе
стороны его - канавы. Вдоль вала тянутся колеи,
глубиною в пол-аршина и более, эти перерезываются
множеством поперечных, и, таким образом, весь вал
представляет из себя ряд горных цепей, среди которых
есть свои Казбеки и Эльборусы; вершины гор уже
высохли и стучат по колесам, у подножий же еще
хлюпает вода. Только разве очень искусный фокусник
мог бы поставить на этой насыпи 

14-15032

экипаж так, чтобы он
стоял прямо, обыкновенно же экипаж всегда находится
в положений, которое, пока вы не привыкли, каждую
минуту заставляет вас кричать: "Ямщик, мы
опрокидываемся!" То правые колеса погружаются в
глубокую колею, а левые стоят на вершинах гор, то два
колеса увязли в грязи, третье на вершине, а четвертое
болтается в воздухе... Тысячи положений принимает
коляска, вы же в это время хватаете себя то за голову,
то за бока, кланяетесь во все стороны и прикусываете
себе язык, а ваши чемоданы и ящики бунтуют и
громоздятся друг на друга и на вас самих. А посмотрите
на ямщика: как этот акробат умудряется сидеть на
козлах?
   Если бы кто посмотрел на нас со стороны, то сказал
бы, что мы не едем, а сходим с ума. Мы хотим
держаться подальше от насыпи и едем по опушке,
стараясь найти окольный путь; но и тут колеи, кочки,
ребра и мостки. Проехав немного, ямщик
останавливается; он думает минуту и, беспомощно
крякнув, с таким выражением, как будто хочет сейчас
совершить большую подлость, правит к тракту, прямо на
канаву. Раздается треск: трах по передним колесам, трах
по задним! - это мы через канаву едем. Потом
взбираемся на насыпь, тоже с треском. С лошадей валит
пар, вальки отрываются, шлеи и дуги ползут в сторону...
- "Но, матушка! - кричит ямщик, хлеща изо всей
силы кнутом. - Но, дружок! У, язви твою душу!"
Протащив возок шагов десять, лошади
останавливаются; теперь, как ни хлещи по ним, как ни
обзывай, а уж не пойдут дальше. Нечего делать, опять
правим на канаву и спускаемся с насыпи, опять ищем
окольной дороги, потом опять раздумье и поворот к
насыпи - и так без конца.
   Тяжело ехать, очень тяжело, но становится еще
тяжелее, как подумаешь, что эта безобразная, рябая
полоса земли, эта черная оспа, есть почти единственная
жила, соединяющая Европу с Сибирью! И по такой жиле
в Сибирь, говорят, течет цивилизация! Да, говорят,
говорят много, и если бы нас подслушали ямщики,
почтальоны или эти вот мокрые, грязные мужики,
которые по колена вязнут в грязи около своего обоза,
везущего в Европу чай, то какого бы мнения они были
об Европе, об ее искренности!

14-15033

   Кстати, посмотрите на обоз. Возов сорок с чайными
цибиками тянется по самой насыпи... Колеса
наполовину спрятались в глубоких колеях, тощие
лошаденки вытягивают шеи... Около возов идут
возчики; вытаскивая ноги из грязи и помогая лошадям,
они давно уже выбились из сил... Вот часть обоза
остановилась. Что такое? У одного из возов сломалось
колесо... Нет, уж лучше не смотреть!
   Чтобы поглумиться над замученными ямщиками,
почтальонами, возчиками и лошадями, кто-то
распорядился насыпать по сторонам дороги кучи
кирпичного мусора и камня. Это для того, чтобы
каждую минуту напоминать, что в скором времени
дорога будет еще хуже. Говорят, что в городах и селах,
по сибирскому тракту, живут люди, которые получают
жалованье за то, что починяют дорогу. Если это правда,
то надо прибавить им жалованья, чтобы они,
пожалуйста, не трудились починять, так как от их
починок дорога становится всё хуже и хуже. По словам
крестьян, ремонт дороги, вроде Козульской,
производится так. В конце июня или в начале июля, в
самый сезон мошкары - местной египетской казни,
"сгоняют" из сел народ и велят ему засыпать высохшие
колеи и ямы хворостом, кирпичным мусором и камнем,
который стирается между пальцами в порошок; ремонт
продолжается до конца лета. Потом идет снег и
покрывает дорогу ухабами, единственными в свете,
укачивающими до морской болезни; потом весна и
грязь, потом опять ремонт - и так из года в год.
   До Томска мне пришлось познакомиться с одним
заседателем и проехать вместе с ним две-три станции.
Помнится, когда мы сидели в избе у какого-то еврея и
ели уху из окуней, вошел сотский и доложил заседателю,
что в таком-то месте дорога совсем испортилась и что
дорожный подрядчик не хочет починять ее...
   - Позови его сюда! - распорядился заседатель.
Немного погодя вошел маленький мужичонко,
лохматый, с кривой физиономией. Заседатель сорвался
со стула и бросился на него...
   - Ты как же смеешь, подлец, не починять дорогу? -
стал он кричать плачущим голосом. - По ней проехать
нельзя, шеи ломают, губернатор пишет, исправник
пишет, я выхожу у всех виноват, а ты, мерзавец, язви
твою душу, анафема, окаянная твоя рожа, - 

14-15034
 
что смотришь? А? Гадина ты этакая! Чтоб завтра же была
починена дорога! Завтра буду ехать назад, и если увижу,
что дорога не починена, то я тебе рожу раскровеню,
искалечу разбойника! Пош-шел вон!
   Мужичонко заморгал глазами, вспотел, сделал лицо
еще кривее и юркнул в дверь. Заседатель вернулся к
столу, сел и сказал, улыбаясь:
   - Да, конечно, после петербургских и московских вам
здешние женщины не могут понравиться, но если
хорошенько поискать, то и здесь можно найти девочку...
   Интересно бы знать, что успел мужичонко сделать до
завтра? И что можно сделать в такой короткий срок? Не
знаю, к счастью или к несчастью для сибирского тракта,
заседатели недолго сидят на одном месте; их часто
меняют. Рассказывают, что один вновь назначенный
заседатель, прибыв в свой участок, согнал крестьян и
приказал им копать по сторонам дороги канавы; его
преемник, не желая уступать ему в оригинальности,
согнал крестьян и приказал им зарывать канавы.
Третий распорядился в своем участке покрыть дорогу
слоем глины в пол-аршина. Четвертый, пятый, шестой,
седьмой - каждый постарался принести в улей свою
долю меда...
   В продолжение всего года дорога остается
невозможной: весною - грязь, летом - кочки, ямы и
ремонт, зимою - ухабы. Та быстрая езда, которая
когда-то захватывала дух у Ф. Ф. Вигеля и позднее у И.
А. Гончарова, теперь бывает мыслима только разве
зимою в первопутку. Правда, и современные писатели
восхищаются быстротою сибирской езды, но это только
потому, что неловко же, побывав в Сибири, не
испытать быстрой езды, хотя бы только в
воображении...
   Трудно надеяться, чтобы Козулька когда-нибудь
перестала ломать оси и колеса. Сибирские чиновники на
своем веку не видали ведь дороги лучше; им и эта
нравится, а жалобные книги, корреспонденции и
критика проезжающих в Сибири приносят дорогам так
же мало пользы, как и деньги, которые ассигнуются на
их починку...
   Приезжаем мы на Козульскую станцию, когда уж
высоко стоит солнце. Мои спутники едут дальше, а я
остаюсь починять свой экипаж.
  
14-15035

   IX
   Если пейзаж в дороге для вас не последнее дело, то,
едучи из России в Сибирь, вы проскучаете от Урала
вплоть до самого Енисея. Холодная равнина, кривые
березки, лужицы, кое-где озера, снег в мае да
пустынные, унылые берега притоков Оби - вот и всё,
что удается памяти сохранить от первых двух тысяч
верст. Природа же, которую боготворят инородцы,
уважают наши беглые и которая со временем будет
служить неисчерпаемым золотым прииском для
сибирских поэтов, природа оригинальная, величавая и
прекрасная начинается только с Енисея.
   Не в обиду будь сказано ревнивым почитателям
Волги, в своей жизни я не видел реки великолепнее
Енисея. Пускай Волга нарядная, скромная, грустная
красавица, зато Енисей могучий, неистовый богатырь,
который не знает, куда девать свои силы и молодость.
На Волге человек начал удалью, а кончил стоном,
который зовется песнью; яркие, золотые надежды
сменились у него немочью, которую принято называть
русским пессимизмом, на Енисее же жизнь началась
стоном, а кончится удалью, какая нам и во сне не
снилась. Так, по крайней мере, думал я, стоя на берегу
широкого Енисея и с жадностью глядя на его воду,
которая с страшной быстротой и силой мчится в
суровый Ледовитый океан. В берегах Енисею тесно.
Невысокие валы обгоняют друг друга, теснятся и
описывают спиральные круги, и кажется странным, что
этот силач не смыл еще берегов и не пробуравил дна. На
этом берегу Красноярск, самый лучший и красивый из
всех сибирских городов, а на том - горы, напомнившие
мне о Кавказе, такие же дымчатые, мечтательные. Я
стоял и думал: какая полная, умная и смелая жизнь
осветит со временем эти берега! Я завидовал
Сибирякову, который, как я читал, из Петербурга
плывет на пароходе в Ледовитый океан, чтобы оттуда
пробраться в устье Енисея; я жалел, что университет
открыт в Томске, а не тут, в Красноярске. Много у меня
было разных мыслей, и все они путались и теснились,
как вода в Енисее, и мне было хорошо...
   Скоро после Енисея начинается знаменитая тайга. О
ней много говорили и писали, а потому от нее ждешь не
того, что она может дать. Вначале как будто немного

14-15036

разочаровываешься. По обе стороны дороги непрерывно
тянутся обыкновенные леса из сосны, лиственницы,
ели и березы. Нет ни деревьев в пять охватов, ни
верхушек, при взгляде на которые кружится голова;
деревья нисколько не крупнее тех, которые растут в
московских Сокольниках. Говорили мне, что тайга
беззвучна и растительность ее не имеет запаха. Я
ожидал этого, но всё время, пока я ехал по тайге,
заливались птицы, жужжали насекомые; хвои,
пригретые солнцем, насыщали воздух густым запахом
смолы, поляны и опушка у дороги были покрыты
нежно-голубыми, розовыми и желтыми цветами,
которые ласкали не одно только зрение. Очевидно,
писавшие о тайге наблюдали ее не весною, а летом,
когда и в России леса беззвучны и не издают запаха.
   Сила и очарование тайги не в деревьях-гигантах и не
в гробовой тишине, а в том, что разве одни только
перелетные птицы знают, где она кончается. В первые
сутки не обращаешь на нее внимания; во вторые и в
третьи удивляешься, а в четвертые и пятые
переживаешь такое настроение, как будто никогда не
выберешься из этого зеленого чудовища. Взберешься на
высокий холм, покрытый лесом, глянешь вперед на
восток, по направлению дороги, и видишь внизу лес,
дальше холм, кудрявый от леса, за ним другой холм,
такой же кудрявый, за ним третий, и так без конца;
через сутки опять взглянешь с холма вперед - и опять
та же картина... Впереди, все-таки знаешь, будут Ангара
и Иркутск, а что за лесами, которые тянутся по
сторонам дороги на север и юг, и на сколько сотен верст
они тянутся, неизвестно даже ямщикам и крестьянам,
родившимся в тайге. Их фантазия смелее, чем наша, но
и они не решаются наобум определять размеры тайги и
на ваш вопрос отвечают: "Конца нет!" Им только
известно, что зимою через тайгу приезжают с далекого
севера на оленях какие-то люди, чтобы купить хлеба, но
что это за люди и откуда они, не знают даже старики.
   Вот около сосен плетется беглый с котомкой и с
котелком на спине. Какими маленькими, ничтожными
представляются в сравнении с громадною тайгой его
злодейства, страдания и он сам! Пропадет он здесь в
тайге, и ничего в этом не будет ни мудреного, ни
ужасного, как в гибели комара. Пока нет густого
населения, сильна и непобедима тайга, и фраза
"Человек есть царь 

14-15037

природы" нигде не звучит так робко
и фальшиво, как здесь. Если бы, положим, все люди,
которые живут теперь по сибирскому тракту,
сговорились уничтожить тайгу и взялись бы для этого за
топор и огонь, то повторилась бы история синицы,
хотевшей зажечь море. Случается, пожар сожрет лесу
верст на пять, но в общей массе пожарище едва заметно,
а проходят десятки лет, и на месте выжженного леса
вырастает молодой, гуще и темнее прежнего. Один
ученый в бытность свою на восточном берегу нечаянно
поджег лес; в одно мгновение вся видимая зеленая
масса была охвачена пламенем. Потрясенный
необычайной картиною, ученый назвал себя "причиною
страшного бедствия". Но что значит для громадной
тайги какой-нибудь десяток верст? Наверное, на месте
бывшего пожара растет теперь непроходимый лес,
гуляют в нем безмятежно медведи, летают рябчики, и
труды ученого оставили в природе гораздо больше следа,
чем напугавшее его страшное бедствие. Обычная
человеческая мерка в тайге не годится.
   А сколько тайн прячет в себе тайга! Вот между
деревьев крадется дорога или тропинка и исчезает в
лесных сумерках. Куда она ведет? В тайный ли
винокуренный завод, в село ли, о существовании
которого не слыхал еще ни исправник, ни заседатель,
или, быть может, в золотые прииски, открытые
артелью бродяжек? И какою бесшабашною,
обольстительною свободою веет от этой загадочной
тропинки!
   По рассказам ямщиков, в тайге живут медведи, волки,
сохатые, соболи и дикие козы. Мужики, живущие по
тракту, когда дома нет работы, целые недели проводят
в тайге и стреляют там зверей. Охотничье искусство
здесь очень просто: если ружье выстрелило, то слава
богу, если же дало осечку, то не проси у медведя
милости. Один охотник жаловался мне, что ружье у него
делает по пяти осечек подряд и выстреливает только
после шестого раза; идти с таким сокровищем на охоту
без ножа или рогатки - большой риск. Привозные
ружья здесь плохи и дороги, и потому не редкость
встретить по тракту кузнецов, умеющих делать ружья.
Вообще говоря, кузнецы талантливые люди, и особенно
это заметно в тайге, где они не затерялись в массе
других талантов. Мне по необходимости пришлось
коротко познакомиться с одним кузнецом, которого
ямщик рекомендовал 

14-15038

мне так: "У-у, это большой
мастер! Он даже ружья делает!" И тон, и выражение
лица у ямщика живо напомнили мне наши разговоры о
знаменитых художниках. У меня сломался тарантас,
понадобилось починять, и по рекомендации ямщика
явился ко мне на станцию худощавый, бледный
человек с нервными движениями, по всем приметам
талант и большой пьяница. Как хороший врач-практик,
которому скучно лечить неинтересную болезнь, он
мельком и нехотя оглядел мой тарантас, коротко и ясно
поставил диагноз, подумал и, ни слова не сказав мне,
лениво поплелся по дороге, потом оглянулся и сказал
ямщику:
   - Что ж? Пожалуй, вези тарантас в кузницу.
   Починять тарантас помогали ему четыре плотника.
Работал он небрежно, нехотя, и казалось, что железо
принимало разнообразные формы помимо его воли; он
часто курил, без всякой надобности рылся в куче
железного мусора, глядел вверх на небо, когда я
торопил его, - так ломаются артисты, когда их просят
спеть или прочесть что-нибудь. Изредка, точно из
кокетства или желая удивить меня и плотников, он
высоко поднимал молот, сыпал во все стороны искрами
и одним ударом решал какой-нибудь очень сложный и
мудреный вопрос. От неуклюжего, тяжелого удара, от
которого, казалось бы, должна была рассыпаться
наковальня и вздрогнуть земля, легкая железная
пластинка получила желаемую форму, так что и блоха
не могла бы придраться. За работу получил он от меня
пять с полтиной; пять взял себе, а полтинник отдал
четырем плотникам. Те сказали спасибо и потащили
тарантас к станции, завидуя, вероятно, таланту,
который и в тайге так же знает себе цену и так же
деспотичен, как и у нас в больших городах.
   20-го июня.

14-15039

ОСТРОВ САХАЛИН
Из путевых записок)
  

14-15041

   I
   Г. Николаевск-на-Амуре. - Пароход "Байкал". -
Мыс Пронге и вход в Лиман. - Сахалин полуостров. -
Лаперуз, Браутон, Крузенштерн и Невельской. -
Японские исследователи. - Мыс Джаоре. - Татарский
берег. - Де-Кастри.
  
   5 июля 1890 г. я прибыл на пароходе в г. Николаевск,
один из самых восточных пунктов нашего отечества.
Амур здесь очень широк, до моря осталось только 27
верст; место величественное и красивое, но
воспоминания о прошлом этого края, рассказы
спутников о лютой зиме и о не менее лютых местных
нравах, близость каторги и самый вид заброшенного,
вымирающего города совершенно отнимают охоту
любоваться пейзажем.
   Николаевск был основан не так давно, в 1850 г.,
известным Геннадием Невельским, и это едва ли не
единственное светлое место в истории города. В
пятидесятые и шестидесятые годы, когда по Амуру, не
щадя солдат, арестантов и переселенцев, насаждали
культуру, в Николаевске имели свое пребывание
чиновники, управлявшие краем, наезжало сюда много
всяких русских и иностранных авантюристов, селились
поселенцы, прельщаемые необычайным изобилием
рыбы и зверя, и, по-видимому, город не был чужд
человеческих интересов, так как был даже случай, что
один заезжий ученый нашел нужным и возможным
прочесть здесь в клубе публичную лекцию. Теперь же
почти половина домов покинута своими хозяевами,
полуразрушена, и темные окна без рам глядят на вас,
как глазные впадины черепа. Обыватели ведут сонную,
пьяную жизнь и вообще живут впроголодь, чем бог
послал. Пробавляются поставками рыбы на Сахалин,
золотым хищничеством, эксплуатацией инородцев,
продажей понтов, то есть оленьих рогов, из которых
китайцы приготовляют возбудительные пилюли. На
пути от Хабаровки до Николаевска мне приходилось
встречать немало контрабандистов; здесь они не

14-15042

скрывают своей профессии. Один из них, показывавший
мне золотой песок и пару понтов, сказал мне с
гордостью: "И мой отец был контрабандист!"
Эксплуатация инородцев, кроме обычного спаивания,
одурачения и т. п., выражается иногда в оригинальной
форме. Так, николаевский купец Иванов, ныне
покойный, каждое лето ездил на Сахалин и брал там с
гиляков дань, а неисправных плательщиков истязал и
вешал.
   Гостиницы в городе нет. В общественном собрании
мне позволили отдохнуть после обеда в зале с низким
потолком - тут зимою, говорят, даются балы; на вопрос
же мой, где я могу переночевать, только пожали
плечами. Делать нечего, пришлось две ночи провести на
пароходе; когда же он ушел назад в Хабаровку, я
очутился как рак на мели: камо пойду? Багаж мой на
пристани; я хожу по берегу и не знаю, что с собой
делать. Как раз против города, в двух-трех верстах от
берега, стоит пароход "Байкал", на котором я пойду в
Татарский пролив, но говорят, что он отойдет дня через
четыре или пять, не раньше, хотя на его мачте уже
развевается отходный флаг. Разве взять и поехать на
"Байкал"? Но неловко: пожалуй, не пустят, - скажут,
рано. Подул ветер, Амур нахмурился и заволновался,
как море. Становится тоскливо. Иду в собрание, долго
обедаю там и слушаю, как за соседним столом говорят о
золоте, о понтах, о фокуснике, приезжавшем в
Николаевск, о каком-то японце, дергающем зубы не
щипцами, а просто пальцами. Если внимательно и долго
прислушиваться, то, боже мой, как далека здешняя
жизнь от России! Начиная с балыка из кеты, которым
закусывают здесь водку, и кончая разговорами, во всем
чувствуется что-то свое собственное, не русское. Пока я
плыл по Амуру, у меня было такое чувство, как будто я
не в России, а где-то в Патагонии или Техасе; не говоря
уже об оригинальной, не русской природе, мне всё время
казалось, что склад нашей русской жизни совершенно
чужд коренным амурцам, что Пушкин и Гоголь тут
непонятны и потому не нужны, наша история скучна и
мы, приезжие из России, кажемся иностранцами. В
отношении религиозном и политическом я замечал здесь
полнейшее равнодушие. Священники, которых я видел
на Амуре, едят в пост скоромное, и, между прочим, про
одного из них, в белом шёлковом кафтане, мне
рассказывали, что он занимается

14-15043

золотым
хищничеством, соперничая со своими духовными
чадами. Если хотите заставить амурца скучать и зевать,
то заговорите с ним о политике, о русском
правительстве, о русском искусстве. И нравственность
здесь какая-то особенная, не наша. Рыцарское
обращение с женщиной возводится почти в культ и в то
же время не считается предосудительным уступить за
деньги приятелю свою жену; или вот еще лучше: с
одной стороны, отсутствие сословных предрассудков -
здесь и с ссыльным держат себя, как с ровней, а с другой
- не грех подстрелить в лесу китайца-бродягу, как
собаку, или даже поохотиться тайком на горбачиков.
   Но буду продолжать о себе. Не найдя приюта, я под
вечер решился отправиться на "Байкал". Но тут новая
беда: развело порядочную зыбь, и лодочники-гиляки не
соглашаются везти ни за какие деньги. Опять я хожу по
берегу и не знаю, что с собой делать. Между тем уже
заходит солнце, и волны на Амуре темнеют. На этом и
на том берегу неистово воют гиляцкие собаки. И зачем
я сюда поехал? - спрашиваю я себя, и мое путешествие
представляется мне крайне легкомысленным. И мысль,
что каторга уже близка, что через несколько дней я
высажусь на сахалинскую почву, не имея с собой ни
одного рекомендательного письма, что меня могут
попросить уехать обратно, - эта мысль неприятно
волнует меня. Но вот наконец два гиляка соглашаются
везти меня за рубль, и на лодке, сбитой из трех досок, я
благополучно достигаю "Байкала".
   Это пароход морского типа средней величины, купец,
показавшийся мне после байкальских и амурских
пароходов довольно сносным. Он совершает рейсы
между Николаевском, Владивостоком и японскими
портами, возит почту, солдат, арестантов, пассажиров и
грузы, главным образом казенные; по контракту,
заключенному с казной, которая платит ему солидную
субсидию, он обязан несколько раз в течение лета
заходить на Сахалин: в Александровский пост и в
южный Корсаковский. Тариф очень высокий, какого,
вероятно, нет нигде в свете. Колонизация, которая
прежде всего требует свободы и легкости
передвижения, и высокие тарифы - это уж совсем
непонятно. Кают-компания и каюты на "Байкале"
тесны, но чисты и обставлены вполне по-европейски;
есть пианино. Прислуга тут - китайцы с длинными

14-15044

косами, их называют по-английски - бой. Повар тоже
китаец, но кухня у него русская, хотя все кушанья
бывают горьки от пряного кери и пахнут какими-то
духами, вроде корилопсиса.
   Начитавшись о бурях и льдах Татарского пролива, я
ожидал встретить на "Байкале" китобоев с хриплыми
голосами, брызгающих при разговоре табачною
жвачкой, в действительности же нашел людей вполне
интеллигентных. Командир парохода г. Л., уроженец
западного края, плавает в северных морях уже более 30
лет и прошел их вдоль и поперек. На своем веку он
видел много чудес, много знает и рассказывает
интересно. Покружив полжизни около Камчатки и
Курильских островов, он, пожалуй, с большим правом,
чем Отелло, мог бы говорить о "бесплоднейших
пустынях, страшных безднах, утесах неприступных". Я
обязан ему многими сведениями, пригодившимися мне
для этих записок. У него три помощника: г. Б.,
племянник известного астронома Б., и два шведа -
Иван Мартыныч и Иван Вениаминыч, добрые и
приветливые люди.
   8 июля, перед обедом, "Байкал" снялся с якоря. С
нами шли сотни три солдат под командой офицера и
несколько арестантов. Одного арестанта сопровождала
пятилетняя девочка, его дочь, которая, когда он
поднимался по трапу, держалась за его кандалы. Была,
между прочим, одна каторжная, обращавшая на себя
внимание тем, что за нею добровольно следовал на
каторгу ее муж. (1) Кроме меня и офицера, было еще
несколько классных пассажиров обоего пола и, между
прочим, даже одна баронесса. Читатель пусть не
удивляется такому изобилию интеллигентных людей
здесь, в пустыне. По Амуру и в Приморской области
интеллигенция при небольшом вообще населении
составляет немалый процент, и ее здесь относительно
больше, чем в любой русской губернии. На Амуре есть
город, где одних лишь генералов, 

14-15045

военных и штатских, насчитывают 16. Теперь их там, быть 
может, еще больше.
   День был тихий и ясный. На палубе жарко, в каютах
душно; в воде +18 . Такую погоду хоть Черному морю
впору. На правом берегу горел лес; сплошная зеленая
масса выбрасывала из себя багровое пламя; клубы
дыма слились в длинную, черную, неподвижную полосу,
которая висит над лесом... Пожар громадный, но кругом
тишина и спокойствие, никому нет дела до того, что
гибнут леса. Очевидно, зеленое богатство принадлежит
здесь одному только богу.
   После обеда, часов в шесть, мы уже были у мыса
Пронге. Тут кончается Азия, и можно было бы сказать,
что в этом месте Амур впадает в Великий океан, если
бы поперек не стоял о. Сахалин. Перед глазами широко
расстилается Лиман, впереди чуть видна туманная
полоса - это каторжный остров; налево, теряясь в
собственных извилинах, исчезает во мгле берег,
уходящий в неведомый север. Кажется, что тут конец
света и что дальше уже некуда плыть. Душой
овладевает чувство, какое, вероятно, испытывал
Одиссей, когда плавал по незнакомому морю и смутно
предчувствовал встречи с необыкновенными
существами. И в самом деле, справа, при самом
повороте в Лиман, где на отмели приютилась гиляцкая
деревушка, на двух лодках несутся к нам какие-то
странные существа, вопят на непонятном языке и
чем-то машут. Трудно понять, что у них в руках, но
когда они подплывают поближе, я различаю серых
птиц.
   - Это они хотят продать нам битых гусей, -
объясняет кто-то.
   Поворачиваем направо. На всем нашем пути
поставлены знаки, показывающие фарватер. Командир
не сходит с мостика, и механик не выходит из машины;
"Байкал" начинает идти всё тише и тише и идет точно
ощупью. Осторожность нужна большая, так как здесь
нетрудно сесть на мель. Пароход сидит 12 1/2 местами
же ему приходится идти 14 фут., и был даже момент,
когда нам послышалось, как он прополз килем по песку.
Вот этот-то мелкий фарватер и особенная картина,
какую дают вместе Татарский и Сахалинский берега,
послужили главною причиной тому, что Сахалин долго
считали в Европе полуостровом. В 1787 г., в июне,
известный 

14-15046

французский мореплаватель, граф Лаперуз,
высадился на западном берегу Сахалина, выше 48 , и
говорил тут с туземцами. Судя по описанию, которое он
оставил, на берегу застал он не одних только живших
здесь айно, но и приехавших к ним торговать гиляков,
людей бывалых, хорошо знакомых и с Сахалином и с
Татарским берегом. Чертя на песке, они объяснили ему,
что земля, на которой они живут, есть остров и что
остров этот отделяется от материка и Иессо (Японии)
проливами. (2) Затем, плывя дальше на север вдоль
западного берега, он рассчитывал, что найдет выход из
Северо-Японского моря в Охотское и тем значительно
сократит свой путь в Камчатку; но чем выше
подвигался он, тем пролив становился всё мельче и
мельче. Глубина уменьшалась через каждую милю на
одну сажень. Плыл он к северу до тех пор, пока ему
позволяли размеры его корабля, и, дойдя до глубины 9
сажен, остановился. Постепенное равномерное
повышение дна и то, что в проливе течение было почти
незаметно, привели его к убеждению, что он находится
не в проливе, а в заливе и что, стало быть, Сахалин
соединен с материком перешейком. В де-Кастри у него
еще раз происходило совещание с гиляками. Когда он
начертил им на бумаге остров, отделенный от материка,
то один из них взял у него карандаш и, проведя через
пролив черту, пояснил, что через этот перешеек
гилякам приходится иногда перетаскивать свои лодки и
что на нем даже растет трава, - так понял Лаперуз. Это
еще крепче убедило его, что Сахалин - полуостров. (3)
   Девятью годами позже его в Татарском проливе был
англичанин В. Браутон (Broughton). Судно у него было
небольшое, сидевшее в воде не глубже 9 фут., так что
ему удалось пройти несколько выше Лаперуза.
Остановившись 

14-15047

на глубине двух сажен, он послал к
северу для промера своего помощника; этот на пути
своем встречал среди мелей глубины, но они
постепенно уменьшались и приводили его то к
сахалинскому берегу, то к низменным песчаным
берегам другой стороны, и при этом получалась такая
картина, как будто оба берега сливались; казалось,
залив оканчивался здесь и никакого прохода не было.
Таким образом, и Браутон должен был заключить то же
самое, что Лаперуз.
   Наш знаменитый Крузенштерн, исследовавший берега
острова в 1805 г., впал в ту же ошибку. Плыл он к
Сахалину уже с предвзятою мыслью, так как
пользовался картою Лаперуза. Он прошел вдоль
восточного берега и, обогнув северные мысы Сахалина,
вступил в самый пролив, держась направления с севера
на юг, и, казалось, был уже совсем близок к разрешению
загадки, но постепенное уменьшение глубины до 3 1/2
сажен, удельный вес воды, а главное, предвзятая мысль
заставили и его признать существование перешейка,
которого он не видел. Но его все-таки точил червь
сомнения. "Весьма вероятно, - пишет он, - что
Сахалин был некогда, а может быть, еще в недавние
времена, островом". Возвращался он назад,
по-видимому, с неспокойною душой: когда в Китае
впервые попались ему на глаза записки Браутона, то он
"обрадовался немало". (4)
   Ошибка была исправлена в 1849 году Невельским.
Авторитет его предшественников, однако, был еще так
велик, что когда он донес о своих открытиях в
Петербург, то ему не поверили, сочли его поступок
дерзким и подлежащим наказанию и "заключили" его
разжаловать, и неизвестно, к чему бы это повело, если
бы не заступничество самого государя, который нашел
его поступок 

14-15048

молодецким, благородным и
патриотическим. (5) Это был энергический, горячего
темперамента человек, образованный,
самоотверженный, гуманный, до мозга костей
проникнутый идеей и преданный ей фанатически,
чистый нравственно. Один из знавших его пишет:
"Более честного человека мне не случалось встречать".
На восточном побережье и на Сахалине он сделал себе
блестящую карьеру в какие-нибудь пять лет, но потерял
дочь, которая умерла от голода, состарился, состарилась
и потеряла здоровье его жена, "молоденькая,
хорошенькая и приветливая женщина", переносившая
все лишения геройски. (6)

14-15049

   Чтобы покончить с вопросом о перешейке и
полуострове, считаю не лишним сообщить еще
некоторые подробности. В 1710 г. пекинскими
миссионерами, по поручению китайского императора,
была начертана карта Татарии; при составлении ее
миссионеры пользовались японскими картами, и это
очевидно, так как в то время о проходимости
Лаперузова и Татарского проливов могло быть известно
только японцам. Она была прислана во Францию и
стала известною, потому что вошла в атлас географа
д'Анвилля. (7) Эта карта послужила поводом к
небольшому недоразумению, которому Сахалин обязан
своим названием. У западного берега Сахалина, как раз
против устья Амура, на карте есть надпись, сделанная
миссионерами: "Saghalien-angahata", что по-монгольски
значит "скалы черной реки". Это название относилось,
вероятно, к какому-либо утесу или мысу у устья Амура,
во Франции же поняли иначе и отнесли к самому
острову. Отсюда и название Сахалин, удержанное
Крузенштерном и для русских карт. У японцев Сахалин
называли Карафто или Карафту, что значит китайский
остров.
   Работы японцев попадали в Европу или слишком
поздно, когда в них уже не нуждались, или же
подвергались неудачным поправкам. На карте
миссионеров Сахалин имел вид острова, но д'Анвилль
отнесся к ней с недоверием и положил между островом
и материком перешеек. Японцы первые стали
исследовать Сахалин, начиная с 1613 г., но в Европе
придавали этому так мало значения, что когда
впоследствии русские и японцы решали вопрос о том,
кому принадлежит Сахалин, то о праве первого
исследования говорили и писали только одни русские.
(8)
   Давно уже на очереди новое, возможно тщательное
исследование берегов Татарии и Сахалина. Теперешние

14-15050

карты неудовлетворительны, что видно хотя бы из того,
что суда, военные и коммерческие, часто садятся на
мель и на камни, гораздо чаще, чем об этом пишут в
газетах. Благодаря, главным образом, плохим картам
командиры судов здесь очень осторожны, мнительны и
нервны. Командир "Байкала" не доверяет официальной
карте и смотрит в свою собственную, которую сам
чертит и исправляет во время плавания.
   Чтобы не сесть на мель, г. Л. не решился плыть
ночью, и мы после захода солнца бросили якорь у мыса
Джаоре. На самом мысу, на горе, стоит одиноко избушка,
в которой живет морской офицер г. Б., ставящий знаки
на фарватере и имеющий надзор за ними, а за избушкой
непроходимая дремучая тайга. Командир послал г. Б.
свежего мяса; я воспользовался этим случаем и поплыл
на шлюпке к берегу. Вместо пристани куча больших
скользких камней, по которым пришлось прыгать, а на
гору к избе ведет ряд ступеней из бревнышек, врытых в
землю почти отвесно, так что, поднимаясь, надо крепко
держаться руками. Но какой ужас! Пока я взбирался на
гору и подходил к избе, меня окружали тучи комаров,
буквально тучи, было темно от них, лицо и руки мои
жгло, и не было возможности защищаться. Я думаю, что
если здесь остаться ночевать под открытым небом, не
окружив себя кострами, то можно погибнуть или, по
меньшей мере, сойти с ума.
   Изба разделяется сенями на две половины: налево
живут матросы, направо - офицер с семьей. Хозяина
дома не было. Я застал изящно одетую, интеллигентную
даму, его жену, и двух дочерей, маленьких девочек,
искусанных комарами. В комнатах все стены покрыты
еловою зеленью, окна затянуты марлей, пахнет дымом,
но комары, несмотря ни на что, все-таки есть и жалят
бедных девочек. В комнате обстановка не богатая,
лагерная, но в убранстве чувствуется что-то милое,
вкусное. На стене висят этюды и, между прочим,
женская головка, набросанная карандашом.
Оказывается, что г. Б. - художник.
   - Хорошо ли вам тут живется? - спрашиваю я даму.
   - Хорошо, да вот только комары.
   Свежему мясу она не обрадовалась; по ее словам, 

14-15050

она и дети давно уже привыкли к солонине и свежего мяса
не любят.
   - Впрочем, вчера варили форелей, - добавила она.
   Провожал меня до шлюпки угрюмый матрос, который,
как будто догадавшись, о чем мне хочется спросить его,
вздохнул и сказал:
   - По доброй воле сюда не заедешь!
   На другой день рано утром пошли дальше при
совершенно тихой и теплой погоде. Татарский берег
горист и изобилует пиками, то есть острыми,
коническими вершинами. Он слегка подернут
синеватою мглой: это дым от далеких лесных пожаров,
который здесь, как говорят, бывает иногда так густ, что
становится опасен для моряков не меньше, чем туман.
Если бы птица полетела напрямик с моря через горы,
то, наверное, не встретила бы ни одного жилья, ни
одной живой души на расстоянии пятисот верст и
больше... Берег весело зеленеет на солнце и,
по-видимому, прекрасно обходится без человека. В
шесть часов были в самом узком месте пролива, между
мысами Погоби и Лазарева, и очень близко видели оба
берега, в восемь проходили мимо Шапки Невельского
- так называется гора с бугром на вершине, похожим
на шапку. Утро было яркое, блестящее, и наслаждение,
которое я испытывал, усиливалось еще от гордого
сознания, что я вижу эти берега.
   Во втором часу вошли в бухту де-Кастри. Это
единственное место, где могут во время бури
укрываться суда, плавающие по проливу, и не будь ее,
судоходство у сахалинских берегов, которые сплошь
негостеприимны, было бы немыслимо. (9) Даже есть
такое выражение: "удирать в де-Кастри". Бухта
прекрасная и устроена природой точно по заказу. Это
круглый пруд, версты три в диаметре, с высокими
берегами, защищающими от ветров, с нешироким
выходом в море. Если судить по наружному виду, то
бухта идеальная, но, увы! - это только кажется так;
семь месяцев в году она бывает покрыта льдом, мало
защищена от восточного ветра и так мелка, что
пароходы бросают якорь в двух верстах от берега.
Выход в море сторожат три 

14-15052

острова, или, вернее, рифа,
придающие бухте своеобразную красоту; один из них
назван Устричным: очень крупные и жирные устрицы
водятся на его подводной части.
   На берегу несколько домиков и церковь. Это
Александровский пост. Тут живут начальник поста, его
делопроизводитель и телеграфисты. Один местный
чиновник, приезжавший к нам на пароход обедать,
скучный и скучающий господин, много говорил за
обедом, много пил и рассказал нам старый анекдот про
гусей, которые, наевшись ягод из-под наливки и
опьяневши, были приняты за мертвых, ощипаны и
выброшены вон и потом, проспавшись, голые вернулись
домой; при этом чиновник побожился, что история с
гусями происходила в де-Кастри в его собственном
дворе. Священника при церкви нет, и он, когда нужно,
приезжает из Мариинска. Хорошая погода бывает здесь
очень редко, так же как в Николаевске. Говорят, что
весною этого года здесь работала промерная экспедиция
и во весь май было только три солнечных дня. Извольте
работать без солнца!
   На рейде мы застали военные суда "Бобр" и Тунгус" и
две миноноски. Вспоминается и еще одна подробность:
едва мы бросили якорь, как потемнело небо, собралась
гроза и вода приняла необыкновенный, ярко-зеленый
цвет. "Байкалу" предстояло выгрузить четыре тысячи
пудов казенного груза, и потому остались в де-Кастри
ночевать. Чтобы скоротать время, я и механик удили с
палубы рыбу, и нам попадались очень крупные,
толстоголовые бычки, каких мне не приходилось
ловить ни в Черном, ни в Азовском море. Попадалась и
камбала.
   Выгружают здесь пароходы всегда томительно долго, с
раздражением и порчей крови. Впрочем, это горькая
участь всех наших восточных портов. В де-Кастри
выгружают на небольшие баржи-шаланды, которые
могут приставать к берегу только во время прилива и
потому нагруженные часто садятся на мель; случается,
что благодаря этому пароход простаивает из-за
какой-нибудь сотни мешков муки весь промежуток
времени между отливом и приливом. В Николаевске
беспорядков еще больше. Там, стоя на палубе
"Байкала", я видел, как буксирный пароход, тащивший
большую баржу с двумя сотнями солдат, утерял свой
буксирный 

14-15053

канат; баржу понесло течением по рейду, и
она пошла прямо на якорную цепь парусного судна,
стоявшего недалеко от нас. Мы с замиранием сердца
ждали, что вот еще один момент и баржа будет
перерезана цепью, но, к счастью, добрые люди вовремя
перехватили канат, и солдаты отделались одним только
испугом.
  
   II
   Краткая география. - Прибытие в Северный
Сахалин. - Пожар. - Пристань. - В Слободке. - Обед
у г. Л. - Знакомства. - Ген. Кононович. - Приезд
генерал-губернатора. - Обед и иллюминация.
  
   Сахалин лежит в Охотском море, загораживая собою
от океана почти тысячу верст восточного берега Сибири
и вход в устье Амура. Он имеет форму, удлиненную с
севера на юг, и фигурою, по мнению одного из авторов,
напоминает стерлядь. Географическое положение его
определяется так: от 45  54' до 54  53' с. ш. и от 141  40'
до 144  53' в. д. Северная часть Сахалина, через которую
проходит линия вечно промерзлой почвы, по своему
положению соответствует Рязанской губернии, а
южная - Крыму. Длина острова 900 верст; наибольшая
его ширина равняется 125, и наименьшая 25 верстам. Он
вдвое больше Греции и в полтора раза больше Дании.
   Прежнее деление его на северный, средний и южный
неудобно в практическом отношении, и теперь делят
только на северный и южный. Верхняя треть острова по
своим климатическим и почвенным условиям
совершенно непригодна для поселения и потому в счет
не идет; средняя треть называется Северным
Сахалином, а нижняя - Южным; строго определенной
границы между двумя последними не существует.
Ссыльные в настоящее время живут в Северном, по
реке Дуйке и по реке Тыми; Дуйка впадает в Татарский
Пролив, а Тымь - в Охотское море, и обе реки на карте
встречаются своими верховьями. Живут также и по
западному побережью, на небольшом пространстве
вверх и вниз от устья Дуйки. В административном
отношении Северный Сахалин делится на два округа:
Александровский и Тымовский.
   Переночевавши в де-Кастри, мы на другой день, 

14-15054

10 июля, в полдень пошли поперек Татарского пролива к
устью Дуйки, где находится Александровский пост.
Погода и в этот раз была тихая, ясная, какая здесь
бывает очень редко. По совершенно гладкому морю,
пуская вверх фонтаны, гуляли парочками киты, и это
прекрасное, оригинальное зрелище развлекало нас на
всем пути. Но настроение духа, признаюсь, было
невеселое, и чем ближе к Сахалину, тем хуже. Я был
непокоен. Офицер, сопровождавший солдат, узнав,
зачем я еду на Сахалин, очень удивился и стал уверять
меня, что я не имею никакого права подходить близко к
каторге и колонии, так как я не состою на
государственной службе. Конечно, я знал, что он не
прав, но всё же от слов его становилось мне жутко, и я
боялся, что и на Сахалине, пожалуй, я встречу точно
такой же взгляд.
   Когда в девятом часу бросали якорь, на берегу в пяти
местах большими кострами горела сахалинская тайга.
Сквозь потемки и дым, стлавшийся по морю, я не видел
пристани и построек и мог только разглядеть тусклые
постовые огоньки, из которых два были красные.
Страшная картина, грубо скроенная из потемок,
силуэтов гор, дыма, пламени и огненных искр, казалась
фантастическою. На левом плане горят чудовищные
костры, выше них - горы, из-за гор поднимается
высоко к небу багровое зарево от дальних пожаров;
похоже, как будто горит весь Сахалин. Вправо темною
тяжелою массой выдается в море мыс Жонкьер,
похожий на крымский Аю-Даг; на вершине его ярко
светится маяк, а внизу, в воде, между нами и берегом
стоят три остроконечных рифа - "Три брата". И всё в
дыму, как в аду.
   К пароходу подошел катер, таща за собою на буксире
баржу. Это привезли каторжных для разгрузки парохода.
Слышались татарский говор и брань.
   - Не пускать их на пароход! - раздался крик с борта.
- Не пускать! Они ночью весь пароход обокрадут!
   - Тут в Александровске еще ничего, - сказал мне
механик, заметив, какое тяжелое впечатление произвел
на меня берег, - а вот вы увидите Дуэ! Там берег
совсем отвесный, с темными ущельями и с угольными
пластами... мрачный берег! Бывало, мы возили 

14-15055

на "Байкале" в Дуэ по 200-300 каторжных, так я видел,
как многие из них при взгляде на берег плакали.
   - Не они, а мы тут каторжные, - сказал с
раздражением командир. - Теперь здесь тихо, но
посмотрели бы вы осенью: ветер, пурга, холод, волны
валяют через борт, - хоть пропадай!
   Я остался ночевать на пароходе. Рано утром, часов в
пять, меня шумно разбудили: "Скорее, скорее! Катер в
последний раз уходит к берегу! Сейчас снимаемся!"
Через минуту я уже сидел в катере, а рядом со мной
молодой чиновник с сердитым заспанным лицом. Катер
засвистел, и мы пошли к берегу, таща за собой две
баржи с каторжными. Изморенные ночною работой и
бессонницей, арестанты были вялы и угрюмы; всё
время молчали. Лица их были покрыты росой. Мне
припоминается теперь несколько кавказцев с резкими
чертами и в меховых шапках, надвинутых до бровей.
   - Позвольте познакомиться, - сказал мне чиновник,
- коллежский регистратор Д.
   Это был мой первый сахалинский знакомый, поэт,
автор обличительного стихотворения "СахалинО",
которое начиналось так: "Скажи-ка, доктор, ведь
недаром..." Потом он часто бывал у меня и гулял со
мной по Александровску и его окрестностям,
рассказывая мне анекдоты или без конца читая стихи
собственного сочинения. В длинные зимние ночи он
пишет либеральные повести, но при случае любит дать
понять, что он коллежский регистратор и занимает
должность Х класса; когда одна баба, придя к нему по
делу, назвала его господином Д., то он обиделся и
сердито крикнул ей: "Я тебе не господин Д., а ваше
благородие!" По пути к берегу я расспрашивал его
насчет сахалинской жизни, как и что, а он зловеще
вздыхал и говорил: "А вот вы увидите!" Солнце стояло
уже высоко. То, что было вчера мрачно и темно и так
пугало воображение, теперь утопало в блеске раннего
утра; толстый, неуклюжий Жонкьер с маяком, "Три
брата" и высокие крутые берега, которые видны на
десятки верст по обе стороны, прозрачный туман на
горах и дым от пожара давали при блеске солнца и моря
картину недурную.
   Гавани здесь нет и берега опасны, о чем внушительно
свидетельствует шведский пароход "Atlas",
потерпевший крушение незадолго до моего приезда и
лежащий 

14-15056

теперь на берегу. Пароходы останавливаются
обыкновенно в версте от берега и редко ближе.
Пристань есть, но только для катеров и барж. Это
большой, в несколько сажен сруб, выдающийся в море в
виде буквы Т; толстые лиственные сваи, крепко
вбитые в дно морское, образуют ящики, которые
доверху наполнены камнями; настилка из досок, по ней
вдоль всей пристани проложены рельсы для вагонеток.
На широком конце Т стоит хорошенький домик -
контора пристани - и тут же высокая черная мачта.
Сооружение солидное, но недолговечное. Во время
хорошего шторма, как говорят, волна иногда хватает до
окон домика и брызги долетают даже до мачтовой peu,
причем дрожит вся пристань.
   Возле пристани по берегу, по-видимому без дела,
бродило с полсотни каторжных: одни в халатах, другие в
куртках или пиджаках из серого сукна. При моем
появлении вся полсотня сняла шапки - такой чести до
сих пор, вероятно, не удостоивался еще ни один
литератор. На берегу стояла чья-то лошадь,
запряженная в безрессорную линейку. Каторжные
взвалили мой багаж на линейку, человек с черною
бородой, в пиджаке и в рубахе навыпуск, сел на козлы.
Мы поехали.
   - Куда прикажете, ваше высокоблагородие? -
спросил он, оборачиваясь и снимая шапку.
   Я спросил, не отдается ли тут где-нибудь внаймы
квартира, хотя бы в одну комнату.
   - Точно так, ваше высокоблагородие, отдается.
   Две версты от пристани до Александровского поста я
ехал по превосходному шоссе. В сравнении с сибирскими
дорогами это чистенькое, гладкое шоссе, с канавами и
фонарями, кажется просто роскошью. Рядом с ним
проложена рельсовая дорога. Но природа по пути
поражает своею бедностью. Вверху на горах и холмах,
окружающих Александровскую долину, по которой
протекает Дуйка, обгорелые пни, или торчат, как иглы
дикобраза, стволы лиственниц, высушенных ветром и
пожарами, а внизу по долине кочки и кислые злаки -
остатки недавно бывшего здесь непроходимого болота.
Свежий разрез земли в канавах обнажает во всем ее
убожестве болотную перегорелую почву с
полувершковым слоем плохого чернозема. Ни сосны, ни
дуба, ни клена - одна только лиственница, тощая,

14-15057

жалкая, точно огрызенная, которая служит здесь не
украшением лесов и парков, как у нас в России, а
признаком дурной, болотистой почвы и сурового
климата.
   Александровский пост, или, короче, Александровск,
представляет из себя небольшой благообразный городок
сибирского типа, тысячи на три жителей. В нем нет ни
одной каменной постройки, а всё сделано из дерева,
главным образом из лиственницы: и церковь, и дома, и
тротуары. Здесь резиденция начальника острова, центр
сахалинской цивилизации. Тюрьма находится близ
главной улицы, но по внешнему виду она мало
отличается от военной казармы, и потому
Александровск совсем не носит того мрачного
острожного характера, какой я ожидал встретить.
   Возница привез меня в Александровскую слободку,
предместье поста, к крестьянину из ссыльных П. Мне
показали квартиру. Небольшой дворик, мощенный
по-сибирски бревнами, кругом навесы; в доме пять
просторных, чистых комнат, кухня, но ни следа мебели.
Хозяйка, молодая бабенка, принесла стол, потом минут
через пять табурет.
   - Эта квартира у нас ходила с дровами 22 рубля, а без
дров 15, - сказала она.
   А когда час спустя вносила самовар, сказала со
вздохом:
   - Заехали в эту пропасть!
   Она девушкой пришла сюда с матерью за
отцом-каторжным, который до сих пор еще не отбыл
своего срока; теперь она замужем за крестьянином из
ссыльных, мрачным стариком, которого я мельком
видел, проходя по двору; он был болен чем-то, лежал на
дворе под навесом и кряхтел,
   - Теперь у нас в Тамбовской губернии, чай, жнут, -
сказала хозяйка, - а тут глаза бы мои не глядели.
   И в самом деле неинтересно глядеть: в окно видны
грядки с капустною рассадой, около них безобразные
канавы, вдали маячит тощая, засыхающая
лиственница. Охая и держась за бока, вошел хозяин и
стал мне жаловаться на неурожаи, холодный климат,
нехорошую землю. Он благополучно отбыл каторгу и
поселение, имел теперь два дома, лошадей и коров,
держал много работников и сам ничего не делал, был
женат на молоденькой, 

14-15058

а главное, давно уже имел право
переселиться на материк - и все-таки жаловался.
   В полдень я ходил по слободке. На краю слободки
стоит хорошенький домик с палисадником и с медною
дощечкой на дверях, а возле домика в одном с ним дворе
лавочка. Я зашел купить себе чего-нибудь поесть.
"Торговое дело" и "Торгово-комиссионный склад" -
так называется эта скромная лавочка в сохранившихся
у меня печатном и рукописном прейскурантах -
принадлежит ссыльнопоселенцу Л., бывшему
гвардейскому офицеру, осужденному лет 12 тому назад
Петербургским окружным судом за убийство. Он уже
отбыл каторгу и занимается теперь торговлей,
исполняет также разные поручения по дорожной и
иным частям, получая за это жалованье старшего
надзирателя. Жена его свободная, из дворянок, служит
фельдшерицей в тюремной больнице. В лавочке
продаются и звездочки к погонам, и рахат-лукум, и
пилы поперечные, и серпы, и "шляпы дамские, летние,
самые модные, лучших фасонов от 4 р. 50 к. до 12 р. за
штуку". Пока я разговаривал с приказчиком, в лавочку
вошел сам хозяин в шёлковой жакетке и в цветном
галстуке. Мы познакомились.
   - Не будете ли добры отобедать у меня? -
предложил он.
   Я согласился, и мы пошли в дом. Обстановка у него
комфортабельная. Венская мебель, цветы,
американский аристон и гнутое кресло, на котором Л.
качается после обеда. Кроме хозяйки, я застал в
столовой еще четырех гостей, чиновников. Один из них,
старик без усов и с седыми бакенами, похожий лицом на
драматурга Ибсена, оказался младшим врачом местного
лазарета, другой, тоже старик, отрекомендовался
штаб-офицером оренбургского казачьего войска. С
первых же слов этот офицер произвел на меня
впечатление очень доброго человека и большого
патриота. Он кроток и добродушно рассудителен, но
когда говорят о политике, то выходит из себя и с
неподдельным пафосом начинает говорить о
могуществе России и с презрением о немцах и
англичанах, которых отродясь не видел. Про него
рассказывают, что когда он, идучи морем на Сахалин,
захотел в Сингапуре купить своей жене шёлковый
платок и ему предложили разменять 

14-15059

русские деньги на
доллары, то он будто бы обиделся и сказал: "Вот еще,
стану я менять наши православные деньги на какие-то
эфиопские!" И платок не был куплен.
   За обедом подавали суп, цыплят и мороженое. Было и
вино.
   - Когда приблизительно идет здесь последний снег?
- спросил я.
   - В мае, - ответил Л.
   - Неправда, в июне, - сказал доктор, похожий на
Ибсена.
   - Я знаю поселенца, - сказал Л., - у которого
калифорнская пшеница дала сам-22.
   И опять возражение со стороны доктора:
   - Неправда. Ничего ваш Сахалин не дает. Проклятая
земля.
   - Позвольте, однако, - сказал один из чиновников, -
в 82 году пшеница уродилась сам-40. Я это отлично знаю.
   - Не верьте, - сказал мне доктор. - Это вам очки
втирают.
   За обедом же была рассказана такая легенда: когда
русские заняли остров и затем стали обижать гиляков,
то гиляцкий шаман проклял Сахалин и предсказал, что
из него не выйдет никакого толку.
   - Так оно и вышло, - вздохнул доктор.
   После обеда Л. играл на аристоне. Доктор пригласил
меня переехать к нему, и в тот же день вечером я
поселился на главной улице поста, в одном из домов,
ближайших к присутственным местам. С этого вечера
началось мое посвящение в сахалинские тайны. Доктор
рассказал мне, что незадолго до моего приезда, во время
медицинского осмотра скота на морской пристани, у
него произошло крупное недоразумение с начальником
острова и что будто бы даже в конце концов генерал
замахнулся на него палкой; на другой же день он был
уволен по прошению, которого не подавал. Доктор
показал мне целую кипу бумаг, написанных им, как он
говорил, в защиту правды и из человеколюбия. Это
были копии с прошений, жалоб, рапортов и... доносов.
(10)

14-15060

   - А генералу не понравится, что вы у меня
остановились, - сказал доктор и значительно
подмигнул глазом.
   На другой день я был с визитом у начальника острова
В. О. Кононовича. Несмотря на усталость и недосуг,
генерал принял меня чрезвычайно любезно и беседовал
со мною около часа. Он образован, начитан и, кроме
того, обладает большою практическою опытностью, так
как до своего назначения на Сахалин в продолжение 18
лет заведовал каторгой на Каре; он красиво говорит и
красиво пишет и производит впечатление человека
искреннего, проникнутого гуманными стремлениями. Я
не могу забыть о том удовольствии, какое доставляли
мне беседы с ним, и как приятно в первое время
поражало постоянно высказываемое им отвращение к
телесным наказаниям. Ж. Кеннан в своей известной
книге отзывается о нем восторженно.
   Узнав, что я намерен пробыть на Сахалине несколько
месяцев, генерал предупредил меня, что жить здесь
тяжело и скучно.
   - Отсюда все бегут, - сказал он, - и каторжные, и
поселенцы, и чиновники. Мне еще не хочется бежать,
но я уже чувствую утомление от мозговой работы,
которой требуется здесь так много, благодаря, главным
образом, разбросанности дела.
   Он обещал мне полное содействие, но просил
обождать: на Сахалине готовились к встрече
генерал-губернатора, и все были заняты.
   - А я рад, что вы остановились у нашего врага, -
сказал он, прощаясь со мной. - Вы будете знать наши
слабые стороны.
   До приезда генерал-губернатора я жил в
Александровске, в квартире доктора. Жизнь была не
совсем обыкновенная. Когда я просыпался утром,
самые разнообразные звуки напоминали мне, где я.
Мимо открытых окон по улице, не спеша, с мерным
звоном проходили кандальные; против нашей квартиры
в военной казарме солдаты-музыканты разучивали к

14-15061

встрече генерал-губернатора свои марши, и при этом
флейта играла из одной пьесы, тромбон из другой, фагот
из третьей, и получался невообразимый хаос. А в
комнатах у нас неугомонно свистали канарейки, и мой
хозяин-доктор ходил из угла в угол и, перелистывая на
ходу законы, мыслил вслух:
   - Если на основании статьи такой-то я подам
прошение туда-то, и т. д.
   Или же он вместе со своим сыном садился писать
какую-нибудь кляузу. Выйдешь на улицу, тут жарко.
Жалуются даже на засуху, и офицеры ходят в кителях, а
это бывает не каждое лето. Движение на улицах здесь
гораздо значительнее, чем в наших уездных городах, и
это легко объяснить приготовлениями к встрече
начальника края, главным же образом -
преобладанием в здешнем населении рабочего возраста,
который большую часть дня проводит вне дома. К тому
же здесь на небольшом пространстве сгруппированы:
тюрьма более чем на тысячу и военные казармы на 500
человек. Спешно строят мост через Дуйку, воздвигают
арки, чистят, красят, подметают, маршируют. По
улицам носятся тройки и пары с колокольчиками - это
готовят для генерал-губернатора лошадей. Такая
спешка, что работают даже в праздники.
   Вот по улице, направляясь к полицейскому
управлению, идет толпа гиляков, здешних аборигенов, и
на них сердито лают смирные сахалинские дворняжки,
которые лают почему-то на одних только гиляков. Вот
другая группа: кандальные каторжные в шапках и без
шапок, звеня цепями, тащат тяжелую тачку с песком,
сзади к тачке цепляются мальчишки, по сторонам
плетутся конвойные с потными красными лицами и с
ружьями на плечах. Высыпав песок на площадке перед
домом генерала, кандальные возвращаются тою же
дорогой назад, и звон кандалов слышится непрерывно.
Каторжный в халате с бубновым тузом ходит из двора
во двор и продает ягоду голубику. Когда идешь по улице,
сидящие встают и все встречные снимают шапки.
   Каторжные и поселенцы, за немногими
исключениями, ходят по улицам свободно, без кандалов
и без конвоя, и встречаются на каждом шагу толпами и
в одиночку. Они во дворе и в доме, потому что они
кучера, 

14-15062

сторожа, повара, кухарки и няньки. Такая
близость в первое время с непривычки смущает и
приводит в недоумение. Идешь мимо какой-нибудь
постройки, тут каторжные с топорами, пилами и
молотками. А ну, думаешь, размахнется и трахнет! Или
придешь к знакомому и, не заставши дома, сядешь
писать ему записку, а сзади в это время стоит и ждет его
слуга - каторжный с ножом, которым он только что
чистил в кухне картофель. Или, бывало, рано утром,
часа в четыре, просыпаешься от какого-то шороха,
смотришь - к постели на цыпочках, чуть дыша,
крадется каторжный. Что такое? Зачем? "Сапожки
почистить, ваше высокоблагородие". Скоро я
пригляделся и привык. Привыкают все, даже женщины
и дети. Здешние дамы бывают совершенно покойны,
когда отпускают своих детей гулять с няньками
бессрочнокаторжными.
   Один корреспондент пишет, что вначале он трусил
чуть не каждого куста, а при встречах на дороге и
тропинках с арестантом ощупывал под пальто
револьвер, потом успокоился, придя к заключению, что
"каторга в общем - стадо баранов, трусливых,
ленивых, полуголодных и заискивающих". Чтобы
думать, что русские арестанты не убивают и не грабят
встречного только из трусости и лени, надо быть очень
плохого мнения о человеке вообще или не знать
человека.
   Приамурский генерал-губернатор барон А. Н. Корф
прибыл на Сахалин 19 июля, на военном судне "Бобр".
На площади, между домом начальника острова и
церковью, он был встречен почетным караулом,
чиновниками и толпою поселенцев и каторжных.
Играла та самая музыка, о которой я только что
говорил. Благообразный старик, бывший каторжный,
разбогатевший на Сахалине, по фамилии Потемкин,
поднес ему хлеб-соль на серебряном блюде местного
изделия. На площади же стоял мой хозяин-доктор в
черном фраке и в картузе и держал в руках прошение. Я
в первый раз видел сахалинскую толпу, и от меня не
укрылась ее печальная особенность: она состояла из
мужчин и женщин рабочего возраста, были старики и
дети, но совершенно отсутствовали юноши. Казалось,
будто возраста от 13 до 20 лет на Сахалине вовсе не
существует. И я невольно задал себе вопрос: не значит
ли 

14-15063

это, что молодежь, подрастая, оставляет остров при
первой возможности?
   На другой же день по приезде генерал-губернатор
приступил к осмотру тюрем и поселений. Всюду
поселенцы, ожидавшие его с большим нетерпением,
подавали ему прошения и словесно заявляли просьбы.
Говорили каждый за себя или один за всё селение, и так
как ораторское искусство процветает на Сахалине, то
дело не обошлось и без речей; в Дербинском поселенец
Маслов в своей речи несколько раз назвал начальство
"всемилостивейшим правительством". К сожалению,
далеко не все, обращавшиеся к барону А. Н. Корфу,
просили того, что нужно. Тут, как и в России в подобных
случаях, сказалась досадная мужицкая темнота:
просили не школ, не правосудия, не заработков, а
разных пустяков: кто казенного довольствия, кто
усыновления ребенка, - одним словом, подавали
прошения, которые могли быть удовлетворены и
местным начальством. А. Н. Корф отнесся к их
просьбам с полным вниманием и доброжелательством;
глубоко тронутый их бедственным положением, он
давал обещания и возбуждал надежды на лучшую
жизнь. (11) Когда в Аркове помощник смотрителя
тюрьмы отрапортовал: "В селении Аркове всё обстоит
благополучно", барон указал ему на озимые и яровые
всходы и сказал: "Всё благополучно, кроме только того,
что в Аркове нет хлеба". В Александровской тюрьме по
случаю его приезда арестантов кормили свежим мясом
и даже олениной; он обошел все камеры, принимал
прошения и приказал расковать многих кандальных.
   22 июля после молебна и парада (был табельный день)
прибежал надзиратель и доложил, что
генерал-губернатор желает меня видеть. Я отправился.
А. Н. Корф принял меня очень ласково и беседовал со
мной около получаса. Наш разговор происходил в
присутствии ген. Кононовича. Между прочим, мне был
предложен вопрос, не имею ли я какого-либо
официального поручения. Я ответил: нет.

14-15064

   - По крайней мере нет ли у вас поручения от
какого-либо ученого общества или газеты? - спросил
барон.
   У меня в кармане был корреспондентский бланок, но
так как я не имел в виду печатать что-либо о Сахалине
в газетах, то, не желая вводить в заблуждение людей,
относившихся ко мне, очевидно, с полным доверием, я
ответил: нет.
   - Я разрешаю вам бывать, где и у кого угодно, -
сказал барон. - Нам скрывать нечего. Вы осмотрите
здесь всё, вам дадут свободный пропуск во все тюрьмы
и поселения, вы будете пользоваться документами,
необходимыми для вашей работы, - одним словом, вам
двери будут открыты всюду. Не могу я разрешить вам
только одного: какого бы то ни было общения с
политическими, так как разрешать вам это я не имею
никакого права.
   Отпуская меня, барон сказал:
   - Завтра мы еще поговорим. Приходите с бумагой.
   В тот же день я присутствовал на торжественном
обеде в квартире начальника острова. Тут я
познакомился почти со всею сахалинскою
администрацией. За обедом играла музыка,
произносились речи. А. Н. Корф, в ответ на тост за его
здоровье, сказал короткую речь, из которой мне теперь
припоминаются слова: "Я убедился, что на Сахалине
несчастным живется легче, чем где-либо в России и
даже Европе. В этом отношении вам предстоит сделать
еще многое, так как путь добра бесконечен". Он пять
лет назад был на Сахалине и теперь находил прогресс
значительным, превосходившим всякие ожидания. Его
похвальное слово не мирилось в сознании с такими
явлениями, как голод, повальная проституция
ссыльных женщин, жестокие телесные наказания, но
слушатели должны были верить ему: настоящее в
сравнении с тем, что происходило пять лет назад,
представлялось чуть ли не началом золотого века.
   Вечером была иллюминация. По улицам, освещенным
плошками и бенгальским огнем, до позднего вечера
гуляли толпами солдаты, поселенцы и каторжные.
Тюрьма была открыта. Река Дуйка, всегда убогая,
грязная, с лысыми берегами, а теперь украшенная по
обе стороны разноцветными фонарями и бенгальскими

14-15065

огнями, которые отражались в ней, была на этот раз
красива, даже величественна, но и смешна, как
кухаркина дочь, на которую для примерки надели
барышнино платье. В саду генерала играла музыка и
пели певчие. Даже из пушки стреляли, и пушку
разорвало. И все-таки, несмотря на такое веселье, на
улицах было скучно. Ни песен, ни гармоники, ни одного
пьяного; люди бродили, как тени, и молчали, как тени.
Каторга и при бенгальском освещении остается
каторгой, а музыка, когда ее издали слышит человек,
который никогда уже не вернется на родину, наводит
только смертную тоску.
   Когда я явился к генерал-губернатору с бумагой, он
изложил мне свой взгляд на сахалинскую каторгу и
колонию и предложил записать всё, сказанное им, что я,
конечно, исполнил очень охотно. Всё записанное он
предложил мне озаглавить так: "Описание жизни
несчастных". Из нашей последней беседы и из того, что
я записал под его диктовку, я вынес убеждение, что это
великодушный и благородный человек, но что "жизнь
несчастных" была знакома ему не так близко, как он
думал. Вот несколько строк из описания: "Никто не
лишен надежды сделаться полноправным;
пожизненности наказания нет. Бессрочная каторга
ограничивается 20-ю годами. Каторжные работы не
тягостны. Труд подневольный не дает работнику
личной пользы - в этом его тягость, а не в напряжении
физическом. Цепей нет, часовых нет, бритых голов
нет".
   Дни стояли хорошие, с ясным небом и с прозрачным
воздухом, похожие на наши осенние дни. Вечера были
превосходные; припоминается мне пылающий запад,
темно-синее море и совершенно белая луна, выходящая
из-за гор. В такие вечера я любил кататься по долине
между постом и деревней Ново-Михайловкой; дорога
здесь гладкая, ровная, рядом с ней рельсовый путь для
вагонеток, телеграф. Чем дальше от Александровска,
тем долина становится уже, потемки густеют,
гигантские лопухи начинают казаться тропическими
растениями; со всех сторон надвигаются темные горы.
Вон вдали огни, где жгут уголь, вон огонь от пожара.
Восходит луна. Вдруг фантастическая картина: мне
навстречу по рельсам, подпираясь 

14-15066

шестом, катит на
небольшой платформе каторжный в белом. Становится
жутко.
   - Не пора ли назад? - спрашиваю кучера.
   Кучер-каторжный поворачивает лошадей, потом
оглядывается на горы и огни и говорит:
   - Скучно здесь, ваше высокоблагородие. У нас в
России лучше.
  
   III
   Перепись. - Содержание статистических карточек. -
О чем я спрашивал, и как отвечали мне. - Изба и ее
жильцы. - Мнения ссыльных о переписи.
  
   Чтобы побывать по возможности во всех населенных
местах и познакомиться поближе с жизнью большинства
ссыльных, я прибегнул к приему, который в моем
положении казался мне единственным. Я сделал
перепись. В селениях, где я был, я обошел все избы и
записал хозяев, членов их семей, жильцов и работников.
Чтобы облегчить мой труд и сократить время, мне
любезно предлагали помощников, но так как, делая
перепись, я имел главною целью не результаты ее, а те
впечатления, которые дает самый процесс переписи, то
я пользовался чужою помощью только в очень редких
случаях. Эту работу, произведенную в три месяца одним
человеком, в сущности, нельзя назвать переписью;
результаты ее не могут отличаться точностью и
полнотой, но, за неимением более серьезных данных ни
в литературе, ни в сахалинских канцеляриях, быть
может, пригодятся и мои цифры.
   Для переписи я пользовался карточками, которые
были напечатаны для меня в типографии при
полицейском управлении. Самый процесс переписи
заключался в следующем. Прежде всего, на каждой
карточке в первой строке я отмечал название поста или
селения. Во второй строке: номер дома по казенной
подворной описи. Затем, в третьей строке, звание
записываемого: каторжный, поселенец, крестьянин из
ссыльных, свободного состояния. Свободных я
записывал только в тех случаях, если они принимали
непосредственное участие в хозяйстве ссыльного,
например, состояли с ним в браке, законном или
незаконном, и вообще принадлежали к семье его или
проживали в его избе в 

14-15068

качестве работника или жильца
и т. п. Званию в сахалинском обиходе придается
большое значение. Каторжного, несомненно, стесняет
его звание; на вопрос, какого он звания, он отвечает:
"рабочий". Если же до каторги он был солдатом, то
непременно добавляет еще к этому: "из солдат, ваше
высокоблагородие". Отбыв или, как сам он
выражается, отслужив свой срок, он становится
поселенцем. Это новое звание не считается низким уже
потому, что слово "поселенец" мало чем отличается от
поселянина, не говоря уже о правах, какие сопряжены с
этим званием. На вопрос, кто он, поселенец
обыкновенно отвечает так: "вольный". Через десять, а
при благоприятных условиях, оговоренных в уставе о
ссыльных, через шесть лет поселенец получает звание
крестьянина из ссыльных. На вопрос, какого он звания,
крестьянин отвечает не без достоинства, как будто уж
не может идти в счет с прочими и отличается от них
чем-то особенным: "Я крестьянин". Но без прибавки
"из ссыльных". Я не спрашивал ссыльных о прежнем
их звании, так как по этому пункту в канцеляриях
имеется достаточно сведений. Сами они, кроме солдат,
ни мещане, ни купцы, ни духовные, не
распространяются насчет своего утерянного звания, как
будто оно уже забыто, а называют свое прежнее
состояние коротко - волей. Если кто заводит разговор о
своем прошлом, то обыкновенно начинает так: "Когда я
жил на воле..." и т. д.
   Четвертая строка: имя, отчество и фамилия. Насчет
имен могу только вспомнить, что я, кажется, не записал
правильно ни одного женского татарского имени. В
татарской семье, где много девочек, а отец и мать едва
понимают по-русски, трудно добиться толку и
приходится записывать наугад. И в казенных бумагах
татарские имена пишутся тоже неправильно.
   Случается, что православный русский мужичок на
вопрос, как его зовут, отвечает не шутя: "Карл". Это
бродяга, который по дороге сменился именем с каким-то
немцем. Таких, помнится, записано мною двое: Карл
Лангер и Карл Карлов. Есть каторжный, которого зовут
Наполеоном. Есть женщина-бродяга Прасковья, она же
Марья. Что касается фамилий, то по какой-то странной
случайности на Сахалине много Богдановых и
Беспаловых. Много курьезных фамилий: Шкандыба,

14-15069

Желудок, Безбожный, Зевака. Татарские фамилии, как
мне говорили, сохраняют и на Сахалине, несмотря на
лишение всех прав состояния, приставки и частицы,
означающие высокие звания и титулы. Насколько это
верно, не знаю, но ханов, султанов и оглы записал я
немало. У бродяг самое употребительное имя Иван, а
фамилия Непомнящий. Вот несколько бродяжеских
прозвищ: Мустафа Непомнящий, Василий Безотечества,
Франц Непомнящий, Иван Непомнящий 20 лет, Яков
Беспрозвания, бродяга Иван 35 лет, (12) Человек
Неизвестного Звания.
   В этой же строке я отмечал отношения записываемого
к хозяину: жена, сын, сожительница, работник, жилец,
сын жильца и т. д. Записывая детей, я отличал законно-
и незаконнорожденных, родных и приемных. Кстати
сказать, приемыши часто встречаются на Сахалине, и
мне приходилось записывать не только приемных
детей, но и приемных отцов. Многие из живущих в
избах относятся к хозяевам как совладельцы или
половинщики. В обоих северных округах на одном
участке сидят по два и даже по три владельца, и так -
больше, чем в половине хозяйств; поселенец садится на
участок, строит дом и обзаводится хозяйством, а через
два-три года ему сажают совладельца или же один
участок дают сразу двум поселенцам. Это происходит от
нежеланья и неуменья администрации приискивать
новые места для поселений. Бывает и так, что
отбывший каторгу просит, чтобы ему позволили
поселиться в таком посту или селении, где усадебных
мест уже нет, и его поневоле приходится сажать уже на
готовое хозяйство. Количество совладельцев особенно
увеличивается после объявления высочайших
манифестов, когда администрация бывает вынуждена
приискивать места сразу для нескольких сотен душ.
   Пятая строка: возраст. Женщины, которым уже за
сорок, плохо помнят свои лета и отвечают на вопрос,
подумав. Армяне из Эриванской губернии совсем не
знают своего возраста. Один из них ответил мне так:
"Может, тридцать, а может, уже и пятьдесят". В таких
случаях приходилось определять возраст
приблизительно, 

14-15070

на глаз, и потом проверять по
статейному списку. Молодежь 15 лет и постарше
обыкновенно убавляет свои лета. Иная уже невеста или
давно уже занимается проституцией, а всё еще 13-14
лет. Дело в том, что дети и подростки в беднейших
семьях получают от казны кормовые, которые
выдаются только до 15 лет, и тут молодых людей и их
родителей простой расчет побуждает говорить неправду.
   Шестая строка относилась к вероисповеданию.
   Седьмая: где родился? На этот вопрос мне отвечали
без малейшего затруднения, и только бродяги отвечали
каким-нибудь острожным каламбуром или "не помню".
Девица Наталья Непомнящая, когда я спросил ее, какой
она губернии, сказала мне: "Всех понемножку".
Земляки заметно держатся друг друга, вместе ведут
компанию, и, коли бегут, то тоже вместе; туляк
предпочитает идти в совладельцы к туляку, бакинец к
бакинцу. По-видимому, существуют землячества. Когда
случалось спрашивать про отсутствующего, то земляки
давали о нем самые подробные сведения.
   Восьмая строка: с какого года на Сахалине? Редкий
сахалинец отвечал на этот вопрос сразу, без
напряжения. Год прибытия на Сахалин - год страшного
несчастья, а между тем его не знают или не помнят.
Спрашиваешь каторжную бабу, в каком году ее
привезли на Сахалин, а она отвечает вяло, не думая:
"Кто ж его знает? Должно, в 83-м". Вмешивается муж
или сожитель: "Ну, что зря языком болтать? Ты пришла
в 85-м". - "Может, и в 85-м", - соглашается она со
вздохом. Начинаем считать, и мужик выходит прав.
Мужчины не так туги, как бабы, но и они дают ответ не
сразу, а подумав и поговорив.
   - Тебя в каком году пригнали на Сахалин? -
спрашиваю я поселенца.
   - Я одного сплава с Гладким, - говорит он
неуверенно, поглядывая на товарищей.
   Гладкий первого сплава, а первый сплав, то есть
первый "Доброволец", пришел на Сахалин в 1879 г. Так
и записываю. Или бывает такой ответ: "В каторге я
пробыл шесть лет, да вот в поселенцах уж третий год...
Вот и считайте". - "Значит, ты на Сахалине уже
девятый год?" - "Никак нет. До Сахалина я еще в
централе отсидел два года". И т. д. Или такой ответ: 

14-15071

"Я пришел в тот год, когда Дербина убили". Или: "Тогда
Мицуль помер". Для меня было особенно важно
получать верные ответы от тех, которые пришли сюда в
шестидесятых и семидесятых годах; мне хотелось не
пропустить ни одного из них, что, по всей вероятности,
не удалось мне. Сколько уцелело из тех, которые
пришли сюда 20-25 лет назад? - вопрос, можно
сказать, роковой для сахалинской колонизации.
   В девятой строке я записывал главное занятие и
ремесло.
   В десятой - грамотность. Обыкновенно вопрос
предлагают в такой форме: "Знаешь ли грамоте?" - я
же спрашивал так: "Умеешь ли читать?" - и это во
многих случаях спасало меня от неверных ответов,
потому что крестьяне, не пишущие и умеющие
разбирать только по-печатному, называют себя
неграмотными. Есть и такие, которые из скромности
прикидываются невеждами. "Где уж нам? Какая наша
грамота?" - и лишь при повторении вопроса говорят:
"Разбирал когда-то по-печатному, да теперь, знать,
забыл. Народ мы темный, одно слово - мужики".
Неграмотными называют себя также плохо видящие
глазами и слепые.
   Одиннадцатая относилась к семейному состоянию:
женат, вдов, холост? Если женат, то где: на родине, на
Сахалине? Слова "женат, вдов, холост" на Сахалине
еще не определяют семейного положения; здесь очень
часто женатые бывают обречены на одинокую
безбрачную жизнь, так как супруги их живут на родине и
не дают им развода, а холостые и вдовые живут
семейно и имеют по полдюжине детей; поэтому ведущих
холостую жизнь не формально, а на самом деле, хотя бы
они значились женатыми, я считал не лишним отмечать
словом "одинок". Нигде в другом месте России
незаконный брак не имеет такого широкого и гласного
распространения и нигде он не облечен в такую
оригинальную форму, как на Сахалине. Незаконное,
или, как называют здесь, свободное, сожительство не
встречает себе противников ни в начальстве, ни в
духовенстве, а, наоборот, поощряется и
санкционируется. Есть поселения, где не встретишь ни
одного законного сожительства. Свободные пары
составляют хозяйства на тех же основаниях, как и
законные; они рождают 

14-15072

для колонии детей, а потому нет
причин при регистрации создавать для них особые
правила.
   Наконец, двенадцатая строка: получает ли пособие от
казны? Из ответов на этот вопрос я хотел выяснить,
какая часть населения не в состоянии обойтись без
матерьяльной поддержки от казны, или, другими
словами, кто кормит колонию: она сама себя или казна?
Пособие от казны, кормовое или вещевое, или
денежное, обязательно получают все каторжные,
поселенцы в первые годы по отбытии каторги,
богадельщики и дети беднейших семей. Кроме этих
официально признанных пенсионеров, я отметил
живущими на счет казны также и тех ссыльных,
которые получают от нее жалованье за разные услуги,
например: учителя, писаря, надзиратели и т. п. Но ответ
получился неполный. Кроме обычных пайков,
кормовых и жалований, в широких размерах
практикуется еще выдача таких пособий, которые
невозможно отметить на карточках, например: пособие
при вступлении в брак, покупка у поселенцев зерна по
умышленно дорогой цене, а главное, выдача семян,
скота и пр. в долг. Иной поселенец должен в казну
несколько сот рублей и никогда их не отдаст, но я
поневоле должен был записать его не получающим
пособия.
   Каждую женскую карточку я перечеркивал вдоль
красным карандашом и нахожу, что это удобнее, чем
иметь особую рубрику для отметки пола. Я записывал
только наличных членов семьи; если мне говорили, что
старший сын уехал во Владивосток на заработки, а
второй служит в селении Рыковском в работниках, то я
первого не записывал вовсе, а второго заносил на
карточку в месте его жительства.
   Я ходил из избы в избу один; иногда сопровождал меня
какой-нибудь каторжный или поселенец, бравший на
себя от скуки роль проводника. Иногда за мной или на
некотором расстоянии следовал, как тень, надзиратель с
револьвером. Это посылали его на случай, если я
потребую каких-нибудь разъяснений. Когда я обращался
к нему с каким-нибудь вопросом, то лоб у него
мгновенно покрывался потом и он отвечал: "Не могу
знать, ваше высокоблагородие!" Обыкновенно спутник
мой, босой и без шапки, с моею чернильницей в руках,
забегал вперед, шумно отворял дверь 

14-15073

и в сенях успевал
что-то шепнуть хозяину - вероятно, свои
предположения насчет моей переписи. Я входил в избу.
На Сахалине попадаются избы всякого рода, смотря по
тому, кто строил - сибиряк, хохол или чухонец, но чаще
всего - это небольшой сруб, аршин в шесть, двух- или
трехоконный, без всяких наружных украшений, крытый
соломой, корьем и редко тесом. Двора обыкновенно нет.
Возле ни одного деревца. Сараишко или банька на
сибирский манер встречаются редко. Если есть собаки,
то вялые, не злые, которые, как я говорил уже, лают на
одних только гиляков, вероятно, потому, что те носят
обувь из собачьей шкуры. И почему-то эти смирные,
безобидные собаки на привязи. Если есть свинья, то с
колодкой на шее. Петух тоже привязан за ногу.
   - Зачем это у тебя собака и петух привязаны? -
спрашиваю хозяина.
   - У нас на Сахалине все на цепи, - острит он в ответ.
- Земля уж такая.
   В избе одна комната, с русскою печкой. Полы
деревянные. Стол, два-три табурета, скамья, кровать с
постелью или же постлано прямо на полу. Или так, что
нет никакой мебели и только среди комнаты лежит на
полу перина, и видно, что на ней только что спали; на
окне чашка с объедками. По обстановке это не изба, не
комната, а скорее камера для одиночного заключения.
Где есть женщины и дети, там, как бы ни было, похоже
на хозяйство и на крестьянство, но всё же и там
чувствуется отсутствие чего-то важного; нет деда и
бабки, нет старых образов и дедовской мебели, стало
быть, хозяйству недостает прошлого, традиций. Нет
красного угла, или он очень беден и тускл, без лампады
и без украшений, - нет обычаев; обстановка носит
случайный характер, и похоже, как будто семья живет
не у себя дома, а на квартире, или будто она только что
приехала и еще не успела освоиться; нет кошки, по
зимним вечерам не бывает слышно сверчка... а главное,
нет родины.
   Картины, которые я встречал, обыкновенно не
говорили мне о домовитости, уютности и о прочности
хозяйств. Чаще всего я встречал в избе самого хозяина,
одинокого, скучающего бобыля, который, казалось,
окоченел от вынужденного безделья и скуки; на нем

14-15074

вольное платье, но по привычке шинель накинута на
плечи по-арестантски, и если он недавно вышел из
тюрьмы, то на столе у него валяется фуражка без
козырька. Печка не топлена, посуды только и есть, что
котелок да бутылка, заткнутая бумажкой. Сам он о
своей жизни и о своем хозяйстве отзывается
насмешливо, с холодным презрением. Говорит, что уже
всякие способы перепробовал, но никакого толку не
выходит; остается одно: махнуть на всё рукой. Пока
говоришь с ним, в избу собираются соседи и начинается
разговор на равные темы: о начальстве, климате,
женщинах... От скуки все готовы говорить и слушать без
конца. Бывает и так, что, кроме хозяина, застаешь в
избе еще целую толпу жильцов и работников; на пороге
сидит жилец-каторжный с ремешком на волосах и шьет
чирки; пахнет кожей и сапожным варом; в сенях на
лохмотьях лежат его дети, и тут же в темном и тесном
углу его жена, пришедшая за ним добровольно, делает
на маленьком столике вареники с голубикой; это
недавно прибывшая из России семья. Дальше, в самой
избе, человек пять мужчин, которые называют себя кто
- жильцом, кто - работником, а кто - сожителем;
один стоит около печки и, надув щеки, выпучив глаза,
паяет что-то; другой, очевидно, шут, с деланно-глупою
физиономией, бормочет что-то, остальные хохочут в
кулаки. А на постели сидит вавилонская блудница, сама
хозяйка Лукерья Непомнящая, лохматая, тощая, с
веснушками; она старается посмешнее отвечать на мои
вопросы и болтает при этом ногами. Глаза у нее
нехорошие, мутные, и по испитому, апатичному лицу я
могу судить, сколько на своем еще коротком веку
переиспытала она тюрем, этапов, болезней. Эта
Лукерья задает в избе общий тон жизни, и благодаря ей
на всей обстановке сказывается близость ошалелого,
беспутного бродяги. Тут уж о серьезном хозяйстве не
может быть и речи. Приходилось также заставать в избе
целую компанию, которая до моего прихода играла в
карты; на лицах смущение, скука и ожидание: когда я
уйду, чтобы опять можно было приняться за карты?
Или входишь в избу, и намека нет на мебель, печь
голая, а на полу у стен рядышком сидят черкесы, одни в
шапках, другие с непокрытыми стрижеными и,
по-видимому, очень 

14-15075

жесткими головами, и смотрят на
меня не мигая. Если я заставал дома одну только
сожительницу, то обыкновенно она лежала в постели,
отвечала на мои вопросы, зевая и потягиваясь, и, когда
я уходил, опять ложилась.
   Ссыльное население смотрело на меня, как на лицо
официальное, а на перепись - как на одну из тех
формальных процедур, которые здесь так часты и
обыкновенно ни к чему не ведут. Впрочем, то
обстоятельство, что я не здешний, не сахалинский
чиновник, возбуждало в ссыльных некоторое
любопытство. Меня спрашивали:
   - Зачем это вы всех нас записываете?
   И тут начинались разные предположения. Одни
говорили, что, вероятно, высшее начальство хочет
распределить пособие между ссыльными, другие - что,
должно быть, уж решили наконец переселять всех на
материк, - а здесь упорно и крепко держится
убеждение, что рано или поздно каторга с поселениями
будет переведена на материк, - третьи, прикидываясь
скептиками, говорили, что они не ждут уже ничего
хорошего, так как от них сам бог отказался, и это для
того, чтобы вызвать с моей стороны возражение. А из
сеней или с печки, как бы в насмешку над всеми этими
надеждами и догадками, доносился голос, в котором
слышались усталость, скука и досада на беспокойство:
   - И всё они пишут, и всё они пишут, и всё они пишут,
царица небесная!
   Голодать и вообще терпеть какие-либо лишения во
время моих разъездов по Сахалину мне не приходилось.
Я читал, будто агроном Мицуль, исследуя остров,
терпел сильную нужду и даже вынужден был съесть
свою собаку. Но с тех пор обстоятельства значительно
изменились. Теперешний агроном ездит по отличным
дорогам; даже в самых бедных селениях есть
надзирательские, или так называемые станки, где
всегда можно найти теплое помещение, самовар и
постель. Исследователи, когда отправляются в глубь
острова, в тайгу, то берут с собой американские
консервы, красное вино, тарелки, вилки, подушки и всё,
что только можно взвалить на плечи каторжным,
заменяющим на Сахалине вьючных животных.
Случается 

14-15076

и теперь, что люди питаются гнилушками с
солью и даже поедают друг друга, но это относится не к
туристам и не к чиновникам.
   В следующих главах я буду описывать посты и
селения и попутно знакомить читателя с каторжными
работами и тюрьмами, поскольку я сам успел
познакомиться с ними в короткое время. На Сахалине
каторжные работы разнообразны в высшей степени;
они не специализировались на золоте или угле, а
обнимают весь обиход сахалинской жизни и разбросаны
по всем населенным местам острова. Корчевка леса,
постройки, осушка болот, рыбные ловли, сенокос,
нагрузка пароходов - всё это виды каторжных работ,
которые по необходимости до такой степени слились с
жизнью колонии, что выделять их и говорить о них как
о чем-то самостоятельно существующем на острове
можно разве только при известном рутинном взгляде на
дело, который на каторге ищет прежде всего рудников и
заводских работ.
   Я начну с Александровской долины, с селений,
расположенных на реке Дуйке. На Северном Сахалине
эта долина была первая избрана для поселений не
потому, что она лучше всех исследована или отвечает
целям колонизации, а просто случайно, благодаря тому
обстоятельству, что она была ближайшей к Дуэ, где
впервые возникла каторга.
  
   IV
   Река Дуйка. - Александровская долина. - Слободка
Александровка. - Бродяга Красивый. -
Александровский пост. - Его прошлое. - Юрты. -
Сахалинский Париж.
  
   Река Дуйка, или, как ее иначе называют,
Александровка, в 1881 г., когда ее исследовал зоолог
Поляков, в своем нижнем течении имела до десяти
саженей в ширину, на берега ее были намыты
громадные кучи деревьев, обрушившихся в воду, низина
во многих местах была покрыта старым лесом из
пихты, лиственницы, ольхи и лесной ивы, и кругом
стояло непроходимое топкое болото. В настоящее же
время эта река имеет вид длинной узкой лужи.
Шириной, совершенно голыми берегами и своим
слабым течением она напоминает московскую Канаву.

14-15077

   Надо прочесть у Полякова описание Александровской
долины и взглянуть на нее теперь, хотя мельком, чтобы
понять, какая масса тяжкого, воистину каторжного
труда уже потрачена на культуру этого места. "С
высоты соседних гор, - пишет Поляков, -
Александровская долина кажется спертою, глухою и
лесистою... огромный хвойный лес покрывает
значительные пространства на дне ее". Он описывает
болота, непроходимые трясины, отвратительную почву
и леса, где, "кроме громадных, стоящих на корню
деревьев, почва нередко усеяна огромными
полусгнившими стволами, свалившимися от старости
или от бурь; между стволами у корней деревьев торчат
часто кочки, заросшие мхом, рядом с ними ямы и
рытвины". Теперь же на месте тайги, трясин и рытвин
стоит целый город, проложены дороги, зеленеют луга,
ржаные поля и огороды, и слышатся уже жалобы на
недостаток лесов. К этой массе труда и борьбы, когда в
трясине работали по пояс в воде, прибавить морозы,
холодные дожди, тоску по родине, обиды, розги и - в
воображении встанут страшные фигуры. И недаром
один сахалинский чиновник, добряк, всякий раз, когда
мы вдвоем ехали куда-нибудь, читал мне некрасовскую
"Железную дорогу".
   Около самого устья в Дуйку с правой стороны впадает
небольшая речка, которая называется Малою
Александровкой. По обе ее стороны расположено
селение Александровское, или Слободка. О ней я уже
упоминал. Она составляет предместье поста и уже
слилась с ним, но так как она отличается от него
некоторыми особенностями и живет самостоятельно, то
о ней следует говорить особо. Это одно из самых старых
селений. Колонизация началась здесь вскоре после
учреждения в Дуэ каторжных работ. Выбрать именно
это место, а не какое-нибудь другое, побудили, как
пишет Мицуль, роскошные луга, хороший строевой лес,
судоходная река, плодородная земля... "По-видимому, -
пишет этот фанатик, видевший в Сахалине
обетованную землю, - нельзя было и сомневаться в
успешном исходе колонизации, но из 8 человек,
высланных с этою целью на Сахалин в 1862 г., только 4
поселились около реки Дуйки". Но что могли сделать
эти 4? Они обрабатывали землю киркой и заступом,

14-15078

сеяли, случалось, весной вместо яровых озимые и
кончили тем, что стали проситься на материк. В 1869 г.
на месте Слободки была основана
сельскохозяйственная ферма. Тут предполагалось
решить очень важный вопрос: возможно ли
рассчитывать на успешность применения к сельскому
хозяйству принудительного труда ссыльных?
Каторжные в течение трех лет корчевали, строили
дома, осушали болота, проводили дороги и занимались
хлебопашеством, но по отбытии срока не пожелали
остаться здесь и обратились к генерал-губернатору с
просьбой о переводе их на материк, так как
хлебопашество не давало ничего, а заработков не было.
Просьба их была уважена. Но то, что называлось
фермой, продолжало существовать. Дуйские каторжные
с течением времени становились поселенцами, из
России прибывали каторжные с семьями, которых
нужно было сажать на землю; приказано было считать
Сахалин землею плодородною и годною для
сельскохозяйственной колонии, и где жизнь не могла
привиться естественным порядком, там она
мало-помалу возникла искусственным образом,
принудительно, ценой крупных денежных затрат и
человеческих сил. В 1879 г. д-р Августинович застал уже
в Слободке 28 домов. (13)
   В настоящее время в Слободке 15 хозяйств. Дома здесь
крытые тесом, просторные, иногда в несколько комнат,
хорошие надворные постройки, при усадьбах огороды.
На каждые два дома приходится одна баня.
   Всего показано в описи под пашней 39 3/4, под
сенокосом 24 1/2 дес. Лошадей 23 и рогатого скота,
крупного и мелкого, 47.
   По составу своих хозяев Слободка считается
аристократическим селением: один надворный
советник, женатый на дочери поселенца, один
свободный, прибывший на остров за матерью
каторжною, семь крестьян из ссыльных, четыре
поселенца и только два каторжных.
   Из 22 семей, живущих здесь, только 4 незаконные. И
по возрастному составу населения Слободка
приближается 

14-15079

к нормальной деревне; рабочий возраст
не преобладает так резко, как в других селениях; тут
есть и дети, и юноши, и старики старше 65 и даже 75 лет.
   Чем же, спрашивается, объяснить такое сравнительно
благополучное состояние Слободки даже в виду
заявлений самих же местных хозяев, что
"хлебопашеством здесь не проживешь"? В ответ можно
бы указать на несколько причин, которые при обычных
условиях располагают к правильной, оседлой,
зажиточной жизни. Например, большой процент
старожилов, прибывших на Сахалин до 1880 года и уже
успевших привыкнуть к здешней земле и освоиться.
Очень важно также, что за 19-ю мужами прибыли на
Сахалин их жены, и почти все садившиеся на участки
имели уже семьи. Женщин сравнительно достаточно,
так что одиноко живущих только 9, причем ни один не
живет бобылем. Вообще Слободке посчастливилось, и,
как на одно из благоприятных обстоятельств, можно
еще указать на высокий процент грамотных: 26 мужчин
и 11 женщин.
   Не говоря о надворном советнике, занимающем на
Сахалине должность землемера, почему хозяева
свободного состояния и крестьяне из ссыльных не
уходят на материк, если имеют на то право? Говорят,
удерживают их в Слободке успехи в сельском хозяйстве,
но ведь это относится не ко всем. Ведь слободские
сенокосы и пахотная земля находятся в пользовании не
у всех хозяев, а лишь у некоторых. Луга и скот есть
только у 8 хозяев, пашут землю 12, и, как бы ни было,
размеры сельского хозяйства здесь не настолько
серьезны, чтобы ими можно было объяснить
исключительно хорошее экономическое положение.
Посторонних заработков нет никаких, ремеслами не
занимаются, и один лишь Л., бывший офицер, имеет
лавочку. Официальных данных, которые бы объяснили,
почему жители Слободки богаты, тоже нет, и потому за
решением загадки поневоле приходится обратиться к
единственному в этом случае источнику - к дурной
славе. В прежнее время в Слободке в самых широких
размерах производилась тайная торговля спиртом. На
Сахалине строго запрещены ввоз и продажа спирта, и
это создало особый вид контрабанды. Спирт привозили и
в жестянках, имевших форму сахарной головы, 

14-15080

и в
самоварах, и чуть ли не в поясах, а чаще всего просто в
бочках и в обыкновенной посуде, так как мелкое
начальство было подкуплено, а крупное смотрело
сквозь пальцы. В Слободке бутылка плохой водки
продавалась за 6 и даже 10 рублей; все тюрьмы
Северного Сахалина получали водку именно отсюда. Не
брезговали ею и горькие пьяницы из чиновников; я
знаю одного такого, который во время запоя за бутылку
спирта отдавал арестантам буквально последнее.
   В настоящее время насчет спирта в Слободке стало
гораздо потише. Теперь поговаривают о другом
промысле - о торговле старыми арестантскими
вещами - "барахлом". Скупают за бесценок халаты,
рубахи, полушубки, и всю эту рвань сплавляют для
сбыта в Николаевск. Затем еще тайные ссудные кассы.
Барон А. Н. Корф как-то в разговоре назвал
Александровский пост сахалинским Парижем. Всё, что
есть в этом шумном и голодном Париже увлекающегося,
пьяного, азартного, слабого, когда хочется выпить, или
сбыть краденое, или продать душу нечистому, идет
именно в Слободку.
   На пространстве между морским берегом и постом,
кроме рельсовой дороги и только что описанной
Слободки, есть еще одна достопримечательность. Это
перевоз через Дуйку. На воде, вместо лодки или парома,
большой, совершенно квадратный ящик. Капитаном
этого единственного в своем роде корабля состоит
каторжный Красивый, не помнящий родства. Ему уже
71 год. Горбат, лопатки выпятились, одно ребро
сломано, на руке нет большого пальца и на всем теле
рубцы от плетей и шпицрутенов, полученных им
когда-то. Седых волос почти нет; волосы как бы
полиняли, глаза голубые, ясные, с веселым
добродушным взглядом. Одет в лохмотья и бос. Очень
подвижен, говорлив и любит посмеяться. В 1855 г. он
бежал из военной службы "по глупости" и стал
бродяжить, называя себя не помнящим родства. Его
задержали и отправили в Забайкалье, как он говорит, в
казаки.
   - Я тогда думал, - рассказывал он мне, - что в
Сибири люди под землей живут, взял и убежал по дороге
из Тюмени. Дошел до Камышлова, там меня задержали
и присудили, ваше высокоблагородие, на 20 лет в
каторгу и к 90 плетям. Послали в Кару, влепили 

14-15081

там эти
самые плети, а оттуда сюда на Сахалин в Корсаков; я из
Корсакова бежал с товарищем, но дошел только до Дуи:
тут заболел, не смог дальше идти. А товарищ до
Благовещенска дошел. Теперь уж я отслуживаю второй
срок, а всего живу тут на Сахалине 22 года. И
преступления моего было всего, что из военной службы
ушел.
   - Зачем же ты теперь скрываешь свое настоящее
имя? Какая надобность?
   - Летось я сказывал чиновнику свое имя.
   - И что же?
   - Да ничего. Чиновник говорит: "Пока справки
делать будем, так ты помрешь. Живи и так. На что
тебе?" Это правда, без ошибки... Всё равно жить
недолго. А все-таки, господин хороший, родные узнали
бы, где я.
   - Как тебя зовут?
   - Мое здешнее имя Игнатьев Василий, ваше
высокоблагородие.
   - А настоящее?
   Красивый подумал и сказал:
   - Никита Трофимов. Я Скопинского уезда, Рязанской
губернии.
   Стал я переправляться в коробочке через реку.
Красивый упирается длинным шестом о дно и при этом
напрягается всё его тощее, костистое тело. Работа
нелегкая.
   - А тебе, небось, тяжело?
   - Ничего, ваше высокоблагородие; меня никто в шею
не гонит, я легонько.
   Он рассказывает, что на Сахалине за все 22 года он ни
разу не был сечен и ни разу не сидел в карцере.
   - Потому что посылают лес пилить - иду, дают вот
эту палку в руки - беру, велят печи в канцерярии
топить - топлю. Повиноваться надо. Жизнь, нечего
бога гневить, хорошая. Слава тебе господи!
   Летом он живет в юрте около перевоза. В юрте у него
лохмотья, каравай хлеба, ружье и спертый, кислый
запах. На вопрос, для чего ему ружье, говорит - от
воров и куликов стрелять - и смеется. Ружье
испорчено и стоит тут только для виду. Зимою
превращается он в дровотаска и живет в конторе на
пристани. Однажды я видел, как он, высоко подсучив
панталоны 

14-15082

и показывая свои жилистые, лиловые ноги,
тащил с китайцем сеть, в которой серебрились горбуши,
каждая величиною с нашего судака. Я окликнул его, и
он радостно ответил мне.
   Александровский пост основан в 1881 г. Один
чиновник, который живет на Сахалине уже 10 лет,
говорил мне, что когда он в первый раз приехал в
Александровский пост, то едва не утонул в болоте.
Иеромонах Ираклий, проживавший до 1886 г. в
Александровском посту, рассказывал, что вначале тут
было только три дома и в небольшой казарме, где
теперь живут музыканты, помещалась тюрьма. На
улицах были пни. Там, где теперь кирпичный завод, в
1882 г. охотились на соболей. Для церкви о. Ираклию
была предложена надзирательская будка, но он
отказался от нее, ссылаясь на тесноту. В хорошую
погоду служил он на площади, а в дурную - в казарме
или где придется, одну обедницу.
   - Служишь, а тут бряцанье кандалов, - рассказывал
он, - шум, жар от котла. Тут "слава святей
единосущней", а рядом - "растакую твою..."
   Настоящий рост Александровска начался с издания
нового положения Сахалина, когда было учреждено
много новых должностей, в том числе одна
генеральская. Для новых людей и их канцелярий
понадобилось новое место, так как в Дуэ, где до того
времени находилось управление каторгой, было тесно и
мрачно. В шести верстах от Дуэ на открытом месте уже
стояла Слободка, была уже на Дуйке тюрьма, и вот по
соседству мало-помалу стала вырастать резиденция:
помещения для чиновников и канцелярий, церковь,
склады, лавки и проч. И возникло то, без чего Сахалин
обойтись бы не мог, а именно город, сахалинский
Париж, где находит себе соответствующие общество и
обстановку и кусок хлеба городская публика, которая
может дышать только городским воздухом и заниматься
только городскими делами.
   Разные постройки, раскорчевка и осушение почвы
производились каторжными. До 1888 года, пока не была
выстроена теперешняя тюрьма, жили они тут в
юртах-землянках. Это были срубы, врытые в землю на
2 - 2 1/2 аршина, с двухскатными земляными
крышами. Окна были маленькие, узкие, в уровень с
почвою, 

14-15083

было темно, особенно зимою, когда юрты
заносило снегом. От поднятия почвенной воды иногда
до пола, от постоянного застоя влаги в земляных
крышах и в рыхлых гниющих стенах сырость в этих
погребах была ужасная. Спали люди в полушубках.
Почва вокруг, а также и колодец с водой были
постоянно загрязняемы человеческими испражнениями
и всякими отбросами, так как отхожих мест и мусорных
ям не было вовсе. В юртах каторжные жили со своими
женами и детьми.
   В настоящее время Александровск занимает на плане
площадь около двух квадратных верст; но так как он
уже слился со Слободкой и одною своею улицей
подходит к селению Корсаковскому, чтобы в самом
недалеком будущем слиться с ним, то размеры его в
самом деле более внушительны. Он имеет несколько
прямых, широких улиц, которые, однако, называются не
улицами, а по старой памяти, слободками. На Сахалине
есть манера давать названия улицам в честь
чиновников еще при их жизни; называют улицы не
только по фамилиям, но даже по именам и отчествам.
(14) Но по какой-то счастливой случайности
Александровск не увековечил еще ни одного чиновника,
и улицы его сохранили до сих пор названия слободок, из
которых они образовались: Кирпичная, Пейсиковская,
Касьяновская. Писарская, Солдатская. Происхождение
всех этих названий понять нетрудно, кроме
Пейсиковской. Говорят, будто она названа так
каторжными в честь пейсов еврея, который торговал
здесь, когда еще на месте Слободки была тайга; по
другой же версии, жила тут и торговала поселка
Пейсикова.
   На улицах деревянные тротуары, всюду чистота и
порядок, и даже на отдаленных улицах, где теснится
беднота, нет луж и мусорных куч. Главную суть поста
составляет его официальная часть: церковь, дом
начальника острова, его канцелярия,
почтово-телеграфная контора, полицейское управление
с типографией, дом начальника округа, лавка
колонизационного фонда, военные казармы, тюремная
больница, военный лазарет, строящаяся мечеть с
минаретом, казенные 

14-15084

дома, в которых квартируют
чиновники, и ссыльнокаторжная тюрьма с ее
многочисленными складами и мастерскими. Дома
большею частью новые, на европейский лад, крытые
железом и часто выкрашенные снаружи. На Сахалине
нет известки и хорошего камня, и потому каменных
построек нет.
   Если не считать квартир чиновников и офицеров и
Солдатской слободки, где живут солдаты, женатые на
свободных, - элемент подвижной, меняющийся здесь
ежегодно, - то всех хозяйств в Александровске 298.
Жителей 1499: из них мужчин 923, женщин 576. Если
сюда прибавить свободное население, военную команду
и тех каторжных, которые ночуют в тюрьме и не
участвуют в хозяйствах, то получится цифра около 3000.
В сравнении с Слободкой здесь очень мало крестьян, но
зато каторжные составляют треть всего числа хозяев.
Устав о ссыльных разрешает жить вне тюрьмы, а стало
быть, и обзаводиться хозяйством только каторжным
разряда исправляющихся, но этот закон постоянно
обходится ввиду его непрактичности; в избах живут не
одни только исправляющиеся, но также испытуемые,
долгосрочные и даже бессрочные. Не говоря уже о
писарях, чертежниках и хороших мастерах, которым по
роду их занятий жить в тюрьме не приходится, на
Сахалине немало семейных каторжников, мужей и
отцов, которых непрактично было бы держать в
тюрьмах отдельно от их семей: это вносило бы немалую
путаницу в жизнь колонии. Пришлось бы держать семьи
тоже в тюрьмах или же продовольствовать их
квартирой и пищей на счет казны, или же удерживать
на родине всё время, пока отец семейства отбывает
каторгу.
   Каторжные разряда испытуемых живут в избах и
часто поэтому несут более слабое наказание, чем
исправляющиеся. Тут резко нарушается идея
равномерности наказания, но этот беспорядок находит
себе оправдание в тех условиях, из которых сложилась
жизнь колонии, и к тому же он легко устраним: стоит
только перевести из тюрьмы в избы остальных
арестантов. Но, говоря о семейных каторжных, нельзя
мириться с другим беспорядком - с нерасчетливостью
администрации, с какою она разрешает десяткам
семейств селиться там, где нет ни усадебной, ни
пахотной земли, 

14-15085

ни сенокосов, в то время как в
селениях других округов, поставленных в этом
отношении в более благоприятные условия,
хозяйничают только бобыли, и хозяйства не задаются
вовсе благодаря недостатку женщин. В Южном
Сахалине, где урожай бывает ежегодно, есть селения, в
которых нет ни одной женщины, между тем в
сахалинском Париже одних лишь женщин свободного
состояния, прибывших за мужьями добровольно из
России, живет 158.
   В Александровске уже нет усадебной земли. В
прежнее время, когда было просторно, давали под
усадьбы 100-200 и даже 500 квадратных сажен, теперь
же сажают на 12 и даже на 9 и 8. Я сосчитал 161
хозяйство, которые ютятся со своими стройками и
огородами на усадьбах, имеющих каждая не более 20 кв.
сажен. Виноваты в этом главным образом
естественные условия Александровской долины:
двигаться назад к морю нельзя, не годится здесь почва, с
боков пост ограничен горами, а вперед он может расти
теперь только в одном направлении, вверх по течению
Дуйки, по так называемой Корсаковской дороге: здесь
усадьбы тянутся в один ряд и тесно жмутся друг к другу.
   По данным подворной описи, пахотною землей
пользуются только 36 хозяев, а сенокосом только 9.
Величина участков пахотной земли колеблется между
300 саж. и 1 десятиной. Картофель сажают почти все.
Лошади есть только у 16, а коровы у 38, причем скот
держат крестьяне и поселенцы, занимающиеся не
хлебопашеством, а торговлей. Из этих немногих цифр
следует заключить, что хозяйства в Александровске
держатся не на хлебопашестве. Какою слабою
притягательною силой обладает здешняя земля, видно
уже из того, что здесь почти совсем нет
хозяев-старожилов. Из тех, которые сели на участок в
1881 г., не осталось ни одного; с 1882 г. сидят только 6, с
1883 г. - 4, с 1884 г. - 13, с 1885 г. - 68. Значит,
остальные 207 хозяев сели после 1885 г. Судя по очень
малому числу крестьян, - их только 19, - нужно
заключить, что каждый хозяин сидит на участке
столько времени, сколько нужно ему для получения
крестьянских прав, то есть права бросить хозяйство и
уехать на материк.
   Вопрос, на какие средства существует население
Александровска, до сих пор остается для меня не вполне
решенным. 

14-15086

Допустим, что хозяева со своими женами и
детьми, как ирландцы, питаются одним картофелем и
что им хватает его на круглый год; но что едят те 241
поселенцев и 358 каторжных обоего пола, которые
проживают в избах в качестве сожителей, сожительниц,
жильцов и работников? Правда, почти половина
населения получает пособие от казны в виде
арестантских пайков и детских кормовых. Есть и
заработки. Более ста человек заняты в казенных
мастерских и в канцеляриях. У меня отмечено на
карточках немало мастеров, без которых не обойтись в
городе: столяры, обойщики, ювелиры, часовые мастера,
портные и т. п. В Александровске за поделки из дерева и
металлов платят очень дорого, а давать "на чай" не
принято меньше рубля. Но чтобы изо дня в день вести
городскую жизнь, достаточно ли арестантских пайков и
мелких заработков, очень жалких? У мастеров
предложение несоизмеримо превышает спрос, а
чернорабочие, например плотники, работают за 10 коп. в
день на своих харчах. Население здесь перебивается
кое-как, но оно тем не менее все-таки каждый день пьет
чай, курит турецкий табак, ходит в вольном платье,
платит за квартиры; оно покупает дома у крестьян,
отъезжающих на материк, и строит новые. Около него
бойко торгуют лавочки, и наживают десятки тысяч
разные кулаки, выходящие из арестантской среды.
   Тут много неясного, и я остановился на
предположениях, что в Александровске поселяются
большею частью те, которые приезжают сюда из России
с деньгами, и что для населения большим подспорьем в
жизни служат нелегальные средства. Покупка
арестантских вещей и сбыт их большими партиями в
Николаевск, эксплуатация инородцев и
новичков-арестантов, тайная торговля спиртом, дача
денег в ссуду за очень высокие проценты, азартная игра
в карты на большие куши, - этим занимаются
мужчины. А женщины, ссыльные и свободные,
добровольно пришедшие за мужьями, промышляют
развратом. Когда одну женщину свободного состояния
спросили на следствии, откуда у нее деньги, она
ответила: "Заработала своим телом".
   Всех семей 332: из них законных 185 и свободных 147.
Сравнительно большое количество семейных
объясняется не какими-либо особенностями хозяйств,
располагающими 

14-15087

к семейной, домовитой жизни, а
случайностями: легкомыслием местной администрации,
сажающей семейных на участки в Александровске, а не
в более подходящем для этого месте, и тою
сравнительною легкостью, с какою здешний поселенец,
благодаря своей близости к начальству и тюрьме,
получает женщину. Если жизнь возникла и течет не
обычным естественным порядком, а искусственно, и
если рост ее зависит не столько от естественных и
экономических условий, сколько от теорий и произвола
отдельных лиц, то подобные случайности подчиняют ее
себе существенно и неизбежно и становятся для этой
искусственной жизни как бы законами.
  
   V
   Александровская ссыльнокаторжная тюрьма. -
Общие камеры. - Кандальные. - Золотая Ручка. -
Отхожие места. - Майдан. - Каторжные работы в
Александровске. - Прислуга. - Мастерские.
  
   В Александровской ссыльнокаторжной тюрьме я был
вскоре после приезда. (15) Это большой
четырехугольный двор, огороженный шестью
деревянными бараками казарменного типа и забором
между ними. Ворота всегда открыты, и около них ходит
часовой. Двор чисто подметен; на нем нигде не видно ни
камней, ни мусора, ни отбросов, ни луж от помоев. Эта
примерная чистота производит хорошее впечатление.
   Двери у всех корпусов открыты настежь. Я вхожу в
одну из дверей. Небольшой коридор. Направо и налево
двери, ведущие в общие камеры. Над дверями черные
дощечки с белыми надписями: "Казарма   такой-то.
Кубического содержания воздуха столько-то.
Помещается каторжных столько-то". Прямо в тупике
коридора тоже дверь, ведущая в небольшую каморку:
здесь два политических, в расстегнутых жилетках и в
чирках на босую ногу, торопливо мнут перину, набитую

14-15088

соломой; на подоконнике книжка и кусок черного хлеба.
Сопровождающий меня начальник округа объясняет
мне, что этим двум арестантам было разрешено жить
вне тюрьмы, но они, не желая отличаться от других
каторжных, не воспользовались этим разрешением.
   - Смирно! Встать! - раздается крик надзирателя.
   Входим в камеру. Помещение на вид просторное,
вместимостью около 200 куб. сажен. Много света, окна
открыты. Стены некрашеные, занозистые, с паклею
между бревен, темные; белы одни только голландские
печи. Пол деревянный, некрашеный, совершенно сухой.
Вдоль всей камеры по середине ее тянется одна
сплошная нара, со скатом на обе стороны, так что
каторжные спят в два ряда, причем головы одного ряда
обращены к головам другого. Места для каторжных не
нумерованы, ничем не отделены одно от другого, и
потому на нарах можно поместить 70 человек и 170.
Постелей совсем нет. Спят на жестком или подстилают
под себя старые драные мешки, свою одежду и всякое
гнилье, чрезвычайно непривлекательное на вид. На
нарах лежат шапки, обувь, кусочки хлеба, пустые
бутылки из-под молока, заткнутые бумажкой или
тряпочкой, сапожные колодки; под нарами сундучки,
грязные мешки, узлы, инструменты и разная ветошь.
Около нар прогуливается сытая кошка. На стенах
одежда, котелки, инструменты, на полках чайники,
хлеб, ящички с чем-то.
   На Сахалине свободные при входе в казармы не
снимают шапок. Эта вежливость обязательна только
для ссыльных. Мы в шапках ходим около нар, а
арестанты стоят руки по швам и молча глядят на нас.
Мы тоже молчим и глядим на них, и похоже на то, как
будто мы пришли покупать их. Мы идем дальше, в
другие камеры, и здесь та же ужасная нищета, которой
так же трудно спрятаться под лохмотьями, как мухе под
увеличительным стеклом, та же сарайная жизнь, в
полном смысле нигилистическая, отрицающая
собственность, одиночество, удобства, покойный сон.
   Арестанты, живущие в Александровской тюрьме,
пользуются относительною свободой; они не носят
кандалов, могут выходить из тюрьмы в продолжение
дня куда угодно, без конвоя, не соблюдают однообразия

14-15089

в одежде, а носят что придется, судя по погоде и работе.
Подследственные, недавно возвращенные с бегов и
временно арестованные по какому-либо случаю, сидят
под замком в особом корпусе, который называется
"кандальной". Самая употребительная угроза на
Сахалине такая: "Я посажу тебя в кандальную". Вход в
это страшное место стерегут надзиратели, и один из них
рапортует нам, что в кандальной всё обстоит
благополучно.
   Гремит висячий замок, громадный, неуклюжий, точно
купленный у антиквария, и мы входим в небольшую
камеру, где на этот раз помещается человек 20, недавно
возвращенных с бегов. Оборванные, немытые, в
кандалах, в безобразной обуви, перепутанной тряпками
и веревками; одна половина головы разлохмачена,
другая, бритая, уже начинает зарастать. Все они
отощали и словно облезли, но глядят бодро. Постелей
нет, спят на голых нарах. В углу стоит "парашка";
каждый может совершать свои естественные
надобности не иначе, как в присутствии 20 свидетелей.
Один просит, чтобы его отпустили, и клянется, что уж
больше не будет бегать; другой просит, чтобы сняли с
него кандалы; третий жалуется, что ему дают мало
хлеба.
   Есть камеры, где сидят по двое и по трое, есть
одиночные. Тут встречается немало интересных людей.
   Из сидящих в одиночных камерах особенно обращает
на себя внимание известная Софья Блювштейн -
Золотая Ручка, осужденная за побег из Сибири в
каторжные работы на три года. Это маленькая,
худенькая, уже седеющая женщина с помятым,
старушечьим лицом. На руках у нее кандалы; на нарах
одна только шубейка из серой овчины, которая служит
ей и теплою одеждой и постелью. Она ходит по своей
камере из угла в угол, и кажется, что она всё время
нюхает воздух, как мышь в мышеловке, и выражение
лица у нее мышиное. Глядя на нее, не верится, что еще
недавно она была красива до такой степени, что
очаровывала своих тюремщиков, как, например, в
Смоленске, где надзиратель помог ей бежать и сам
бежал вместе с нею. На Сахалине она в первое время,
как и все присылаемые сюда женщины, жила вне
тюрьмы, на вольной квартире; она пробовала бежать и
нарядилась для этого солдатом, но была задержана.
Пока она находилась 

14-15090

на воле, в Александровском посту
было совершено несколько преступлений: убили
лавочника Никитина, украли у поселенца еврея
Юровского 56 тысяч. Во всех этих преступлениях
Золотая Ручка подозревается и обвиняется как прямая
участница или пособница. Местная следственная власть
запутала ее и самоё себя такою густою проволокой
всяких несообразностей и ошибок, что из дела ее
решительно ничего нельзя понять. Как бы то ни было,
56 тысяч еще не найдены и служат пока сюжетом для
самых разнообразных фантастических рассказов.
   О кухне, где при мне готовился обед для 900 человек,
о провизии и о том, как едят арестанты, я буду говорить
в особой главе. Теперь же скажу несколько слов об
отхожем месте. Как известно, это удобство у громадного
большинства русских людей находится в полном
презрении. В деревнях отхожих мест совсем нет. В
монастырях, на ярмарках, в постоялых дворах и на
всякого рода промыслах, где еще не установлен
санитарный надзор, они отвратительны в высшей
степени. Презрение к отхожему месту русский человек
приносит с собой и в Сибирь. Из истории каторги видно,
что отхожие места всюду в тюрьмах служили
источником удушливого смрада и заразы и что
население тюрем и администрация легко мирились с
этим. В 1872 г. на Каре, как писал г. Власов в своем
отчете, при одной из казарм совсем не было отхожего
места, и преступники выводились для естественной
надобности на площадь, и это делалось не по желанию
каждого из них, а в то время, когда собиралось
несколько человек. И таких примеров я мог бы
привести сотню. В Александровской тюрьме отхожее
место, обыкновенная выгребная яма, помещается в
тюремном дворе в отдельной пристройке между
казармами. Видно, что при устройстве его прежде всего
старались, чтоб оно обошлось возможно дешевле, но
все-таки сравнительно с прошлым замечается
значительный прогресс. По крайней мере оно не
возбуждает отвращения. Помещение холодное и
вентилируется деревянными трубами. Стойчаки
устроены вдоль стен; на них нельзя стоять, а можно
только сидеть, и это главным образом спасает здесь
отхожее место от грязи и сырости. Дурной запах есть, но
незначительный, маскируемый обычными снадобьями,

14-15091

вроде дегтя и карболки. Отперто отхожее место не
только днем, но и ночью, и эта простая мера делает
ненужными параши; последние ставятся теперь только
в кандальной.
   Около тюрьмы есть колодец, и по нему можно судить о
высоте почвенной воды. Вследствие особого строения
здешней почвы почвенная вода даже на кладбище,
которое расположено на горе у моря, стоит так высоко,
что я в сухую погоду видел могилы, наполовину
заполненные водою. Почва около тюрьмы и во всем
посту дренирована канавами, но недостаточно
глубокими, и от сырости тюрьма совсем не обеспечена.
   В хорошую теплую погоду, которая здесь бывает не
часто, тюрьма вентилируется превосходно: окна и двери
открываются настежь, и арестанты большую часть дня
проводят на дворе или далеко вне тюрьмы. Зимою же и
в дурную погоду, то есть в среднем почти 10 месяцев в
году, приходится довольствоваться только форточками
и печами. Лиственничный и еловый лес, из которого
сделаны тюрьма и ее фундамент, представляет хорошую
естественную вентиляцию, но ненадежную; вследствие
большой влажности сахалинского воздуха и изобилия
дождей, а также испарений, идущих изнутри, в порах
дерева скопляется вода, которая зимою замерзает.
Тюрьма вентилируется слабо, а между тем на каждого
ее обитателя приходится не много воздуха. У меня в
дневнике записано: "Казарма   9. Кубического
содержания воздуха 187 саж. Помещается каторжных
65". Это в летнее время, когда ночует в тюрьме только
половина всех каторжных. А вот цифры из
медицинского отчета за 1888 г.: "Кубическая
вместимость арестантских помещений в
Александровской тюрьме 970 саж.; числилось
арестантов: наибольшее 1950, наименьшее 1623, среднее
годовое 1785; помещалось на ночлег 740; приходилось на
одного человека воздуха 1,31 саж.". Наименьшее
скопление каторжных в тюрьме бывает в летние
месяцы, когда они командируются в округ на дорожные
и полевые работы, и наибольшее - осенью, когда они
возвращаются с работ и "Доброволец" привозит новую
партию в 400-500 человек, которые живут в
Александровской тюрьме впредь до распределения их по
остальным тюрьмам. Значит, меньше всего воздуха
приходится на каждого арестанта 

14-15092

именно в то время,
когда вентиляция бывает наименее действительна.
   С работ, производимых чаще в ненастную погоду,
каторжный возвращается в тюрьму на ночлег в
промокшем платье и в грязной обуви; просушиться ему
негде; часть одежды развешивает он около нар, другую,
не дав ей просохнуть, подстилает под себя вместо
постели. Тулуп его издает запах овчины, обувь пахнет
кожей и дегтем. Его белье, пропитанное насквозь
кожными отделениями, не просушенное и давно не
мытое, перемешанное со старыми мешками и
гниющими обносками, его портянки с удушливым
запахом пота, сам он, давно не бывший в бане, полный
вшей, курящий дешевый табак, постоянно страдающий
метеоризмом; его хлеб, мясо, соленая рыба, которую он
часто вялит тут же в тюрьме, крошки, кусочки,
косточки, остатки щей в котелке; клопы, которых он
давит пальцами тут же на нарах, - всё это делает
казарменный воздух вонючим, промозглым, кислым; он
насыщается водяными парами до крайней степени, так
что во время сильных морозов окна к утру
покрываются изнутри слоем льда и в казарме
становится темно; сероводород, аммиачные и всякие
другие соединения мешаются в воздухе с водяными
парами и происходит то самое, от чего, по словам
надзирателей, "душу воротит".
   При системе общих камер соблюдение чистоты в
тюрьме невозможно, и гигиена никогда не выйдет здесь
из той тесной рамки, какую ограничили для нее
сахалинский климат и рабочая обстановка каторжного,
и какими бы благими намерениями ни была проникнута
администрация, она будет бессильна и никогда не
избавится от нареканий. Надо или признать общие
камеры уже отжившими и заменить их жилищами иного
типа, что уже отчасти и делается, так как многие
каторжные живут не в тюрьме, а в избах, или же
мириться с нечистотой как с неизбежным, необходимым
злом, и измерения испорченного воздуха кубическими
саженями предоставить тем, кто в гигиене видит одну
только пустую формальность.
   В пользу системы общих камер, я думаю, едва ли
можно сказать что-нибудь хорошее. Люди, живущие в
тюремной общей камере, - это не община, не артель,
налагающая на своих членов обязанности, а шайка,

14-15093

освобождающая их от всяких обязанностей по
отношению к месту, соседу и предмету. Приказывать
каторжному, чтобы он не приносил на ногах грязи и
навоза, не плевал бы на пол и не разводил клопов -
дело невозможное. Если в камере вонь или нет никому
житья от воровства, или поют грязные песни, то
виноваты в этом все, то есть никто. Я спрашиваю
каторжного, бывшего почетного гражданина: "Почему
вы так неопрятны?" Он мне отвечает: "Потому что моя
опрятность была бы здесь бесполезна". И в самом деле,
какую цену может иметь для каторжного собственная
его чистоплотность, если завтра приведут новую партию
и положат с ним бок о бок соседа, от которого ползут во
все стороны насекомые и идет удушливый запах?
   Общая камера не дает преступнику одиночества,
необходимого ему хотя бы для молитвы, для
размышлений и того углубления в самого себя, которое
считают для него обязательным все сторонники
исправительных целей. Свирепая картежная игра с
разрешения подкупленных надзирателей, ругань, смех,
болтовня, хлопанье дверями, а в кандальной звон оков,
продолжающиеся всю ночь, мешают утомленному
рабочему спать, раздражают его, что, конечно, не
остается без дурного влияния на его питание и психику.
Стадная сарайная жизнь с ее грубыми развлечениями, с
неизбежным воздействием дурных на хороших, как это
давно уже признано, действует на нравственность
преступника самым растлевающим образом. Она
отучает его мало-помалу от домовитости, то есть того
самого качества, которое нужно беречь в каторжном
больше всего, так как по выходе из тюрьмы он
становится самостоятельным членом колонии, где с
первого же дня требуют от него, на основании закона и
под угрозой наказания, чтобы он был хорошим хозяином
и добрым семьянином.
   В общих камерах приходится терпеть и оправдывать
такие безобразные явления, как ябедничество,
наушничество, самосуд, кулачество. Последнее находит
здесь выражение в так называемых майданах,
перешедших сюда из Сибири. Арестант, имеющий и
любящий деньги и пришедший из-за них на каторгу,
кулак, скопидом и мошенник, берет на откуп у
товарищей-каторжных право монопольной торговли в
казарме, и если 

14-15094

место бойкое и многолюдное, то
арендная плата, поступающая в пользу арестантов,
может простираться даже до нескольких сотен рублей в
год. Майданщик, то есть хозяин майдана, официально
называется парашечником, так как берет на себя
обязанность выносить из камер параши, если они есть, и
следить за чистотою. На наре его обыкновенно стоит
сундучок аршина в полтора, зеленый или коричневый,
около него и под ним разложены кусочки сахару, белые
хлебцы, величиною с кулак, папиросы, бутылки с
молоком и еще какие-то товары, завернутые в бумажки
и грязные тряпочки. (16)
   Под смиренными кусочками сахару и булками
прячется зло, которое распространяет свое влияние
далеко за пределы тюрьмы. Майдан - это игорный дом,
маленькое Монте-Карло, развивающее в арестанте
заразительную страсть к штоссу и другим азартным
играм. Около майдана и карт непременно ютится всегда
готовое к услугам ростовщичество, жестокое и
неумолимое. Тюремные ростовщики берут по 10% в
день и даже за один час; не выкупленный в течение дня
заклад поступает в собственность ростовщика. Отбыв
свой срок, майданщики и ростовщики выходят на
поселение, где не оставляют своей прибыльной
деятельности, и поэтому нечего удивляться, что на
Сахалине есть поселенцы, у которых можно украсть 56
тысяч.
   Летом 1890 г., в бытность мою на Сахалине, при
Александровской тюрьме числилось более двух тысяч
каторжных, но в тюрьме жило только около 900. Вот
цифры, взятые наудачу: в начале лета, 3 мая 1890 г.,
довольствовалось из котла и ночевало в тюрьме 1279, в
конце лета, 29 сентября, 675 человек. Что касается
каторжных работ, производимых в самом
Александровске, то здесь приходится наблюдать,
главным образом, строительные и всякие
хозяйственные работы: возведение новых построек,
ремонт старых, содержание на городской манер улиц,
площадей и проч. Самыми тяжкими считаются
плотницкие работы. Арестант, бывший на родине
плотником, несет здесь настоящую каторгу, 

14-15095

и в этом
отношении он гораздо несчастливее маляра или
кровельщика. Вся тягость работы не в самой постройке,
а в том, что каждое бревно, идущее в дело, каторжный
должен притащить из леса, а рубка в настоящее время
производится за 8 верст от поста. Летом люди,
запряженные в бревно в пол-аршина и толще, а в длину
в несколько сажен, производят тяжелое впечатление;
выражение их лиц страдальческое, особенно если они,
как это я часто наблюдал, уроженцы Кавказа. Зимою
же, говорят, они отмораживают себе руки и ноги и часто
даже замерзают, не дотащив бревна до поста. Для
администрации плотницкие работы представляются
тоже нелегкими, потому что людей, способных на
систематический тяжкий труд, на Сахалине вообще
мало и недостаток работников - явление здесь
обычное, хотя каторжные считаются тысячами. Ген.
Кононович говорил мне, что затевать здесь новые
постройки и строиться очень трудно - людей нет; если
достаточно плотников, то некому таскать бревна; если
людей ушлют за бревнами, то не хватает плотников. К
нелегким работам относятся здесь также обязанности
дровотасков, которые каждый день рубят дрова,
заготовляют их и под утро, когда еще все спят, топят
печи. Чтобы судить о степени напряженности труда, об
его тяжести, нужно брать во внимание не одну только
затрачиваемую на него мышечную силу, но также
условия места и особенности труда, зависящие от этих
условий. Сильные морозы зимою и сырость в течение
всего года в Александровске ставят чернорабочего в
положение иной раз едва выносимое, какого он при той
же работе, например при обыкновенной рубке дров, не
испытал бы в России. Закон ограничивает труд
каторжного "урочным положением", приближая его к
обыкновенному крестьянскому и фабричному труду;
(17) он же предоставляет разные облегчения
каторжным разряда 

14-15096

исправляющихся; но практика
поневоле не всегда сообразуется с законом именно в
силу местных условий и особенностей труда. Нельзя же
ведь определить, сколько часов каторжный должен
тащить бревно во время метели, нельзя освободить его
от ночных работ, когда последние необходимы, нельзя
ведь по закону освободить исправляющегося от работы
в праздник, если он, например, работает в угольной яме
вместе с испытуемым, так как тогда бы пришлось
освободить обоих и прекратить работу. Часто оттого, что
работами заведуют люди некомпетентные, неспособные
и неловкие, затрачивается на работы больше
напряжения, чем бы следовало. Например, нагрузка и
выгрузка пароходов, не требующие в России от рабочего
исключительного напряжения сил, в Александровске
часто представляются для людей истинным мучением;
особенной команды, подготовленной и выученной
специально для работ на море, нет; каждый раз берутся
всё новые люди, и оттого случается нередко наблюдать
во время волнения страшный беспорядок; на пароходе
бранятся, выходят из себя, а внизу, на баржах,
бьющихся о пароход, стоят и лежат люди с зелеными,
искривленными лицами, страдающие от морской
болезни, а около барж плавают утерянные весла.
Благодаря этому работа затягивается, время пропадает
даром и люди терпят ненужные мучения. Однажды во
время выгрузки парохода я слышал, как смотритель
тюрьмы сказал: "У меня люди целый день не ели".
   Немало каторжного труда затрачивается на
удовлетворение потребностей тюрьмы. В тюрьме
каждый день работают кашевары, хлебопеки, портные,
сапожники, водоносы, поломойки, дневальные,
скотники и т. п. Каторжным трудом пользуются также
военное и телеграфное ведомства, землемер; около 50
человек прикомандировано к тюремному лазарету,
неизвестно в качестве кого и для чего, и не сочтешь тех,
которые находятся в услужении у гг. чиновников.
Каждый чиновник, даже состоящий в чине
канцелярского служителя, насколько я мог убедиться,
может брать себе неограниченное количество прислуги.
Доктор, у которого я квартировал, живший сам-друг с
сыном, имел повара, дворника, кухарку и горничную.
Для младшего тюремного врача это очень роскошно. У
одного смотрителя 

14-15097

тюрьмы было 8 человек штатной
прислуги: швея, сапожник, горничная, лакей, он же
рассыльный, нянька, прачка, повар, поломойка. Вопрос
о прислуге на Сахалине - обидный и грустный вопрос,
как, вероятно, везде на каторге, и не новый. В своем
"Кратком очерке неустройств, существующих на
каторге" Власов писал, что в 1871 г., когда он прибыл на
остров, его "прежде всего поразило то обстоятельство,
что каторжные с разрешения бывшего
генерал-губернатора составляют прислугу начальника и
офицеров". Женщины, по его словам, раздавались в
услуги лицам управления, не исключая и холостых
надзирателей. В 1872 г. генерал-губернатор Восточной
Сибири Синельников запретил отдачу преступников в
услужение. Но это запрещение, имеющее силу закона и
до настоящего времени, обходится самым
бесцеремонным образом. Коллежский регистратор
записывает на себя полдюжины прислуги, и когда
отправляется на пикник, то посылает вперед с
провизией десяток каторжных. Начальники острова гг.
Гинце и Кононович боролись с этим злом, но
недостаточно энергично; по крайней мере я нашел
только три приказа, относящихся к вопросу о прислуге, и
таких, которые человек заинтересованный мог широко
толковать в свою пользу. Генерал Гинце, как бы в
отмену генерал-губернаторского предписания, разрешил
в 1885 г. (приказ   95) чиновникам брать себе в
прислуги ссыльнокаторжных женщин с платою по два
рубля в месяц, и чтобы деньги были обращаемы в
казну. Генерал Кононович в 1888 г. отменил приказ
своего предшественника, определив:
"ссыльнокаторжных, как мужчин, так и женщин, в
прислугу к чиновникам не назначать и платы за
женщин никакой не взыскивать. А так как казенные
здания и службы при них не могут оставаться без
надзора и без удовлетворения, то к каждому таковому
зданию разрешаю назначать потребное число мужчин и
женщин, показывая их по наряду по этим назначениям
как сторожей, дровотасков, поломоек и проч., смотря по
потребности" (приказ   276). Но так как казенные
здания и службы при них в громадном большинстве
составляют не что иное, как квартиры чиновников, то
этот приказ понимается как разрешение иметь
каторжную прислугу, и притом бесплатную. Во всяком
случае, 

14-15098

в 1890 г., когда я был на Сахалине, все
чиновники, даже не имеющие никакого отношения к
тюремному ведомству (например, начальник
почтово-телеграфной конторы), пользовались
каторжными для своего домашнего обихода в самых
широких размерах, причем жалованья этой прислуге они
не платили, и кормилась она на счет казны.
   Отдача каторжных в услужение частным лицам
находится в полном противоречии со взглядом
законодателя на наказание: это - не каторга, а
крепостничество, так как каторжный служит не
государству, а лицу, которому нет никакого дела до
исправительных целей или до идеи равномерности
наказания; он - не ссыльнокаторжный, а раб,
зависящий от воли барина и его семьи, угождающий их
прихотям, участвующий в кухонных дрязгах. Становясь
поселенцем, он является в колонии повторением
нашего дворового человека, умеющего чистить сапоги и
жарить котлеты, но неспособного к земледельческому
труду, а потому и голодного, брошенного на произвол
судьбы. Отдача же в услужение каторжных женщин,
кроме всего этого, имеет еще свои специальные
неудобства. Не говоря уже о том, что в среде
подневольных фавориты и содержанки вносят всегда
струю чего-то подлого, в высшей степени унизительного
для человеческого достоинства, они, в частности,
совершенно коверкают дисциплину. Мне один из
священников рассказывал, что бывали случаи на
Сахалине, когда женщина свободного состояния или
солдат, будучи в прислугах, должны были при
известных обстоятельствах убирать и выносить после
каторжной. (18)

14-15100
        
   То, что в Александровске с важностью зовется
"заводскою промышленностью", с внешней стороны
обставлено красиво и шумно, но не имеет пока
серьезного значения. В литейной мастерской, которою
заведует механик-самоучка, я видел колокола,
вагонные и тачечные колеса, ручную мельницу,
машинку для ажурной работы, краны, приборы для
печей и т. п., но всё это производит игрушечное
впечатление. Вещи прекрасны, но ведь сбыта нет
никакого, а для местных надобностей было бы
выгоднее приобретать их на материке или в Одессе, чем
заводить свои локомобили и целый штат платных
рабочих. Конечно, не было бы жаль никаких затрат,
если бы мастерские здесь были школами, где
каторжные учились бы мастерствам; на самом же деле,
в литейной и слесарной работают не каторжные, а
опытные мастера-поселенцы, состоящие на положении
младших надзирателей, с жалованьем по 18 руб. в месяц.
Здесь слишком заметно увлечение вещью; гремят
колеса и молот и свистят локомобили только во имя
качества вещи и сбыта ее; коммерческие и
художественные соображения не имеют здесь никакого
отношения к наказанию, а между тем на Сахалине, как
и везде на каторге, всякое предприятие должно иметь
своею ближайшею и отдаленною целью только одно -
исправление преступника, и здешние мастерские
должны стремиться к тому, чтобы сбывать на материк
прежде всего не печные дверцы и не краны, а полезных
людей и хорошо подготовленных мастеров.
   Паровая мельница, лесопильня и кузница содержатся
в отличном порядке. Люди работают весело потому,
вероятно, что сознают производительность труда. Но и
здесь работают главным образом специалисты, которые
уже на родине были мельниками, кузнецами и проч., а
не те, которые, живя на родине, не умели работать,
ничего не знали и теперь больше чем кто-либо
нуждаются в мельницах и кузницах, где бы их обучили и
поставили на ноги. (19)
  
14-15101

   VI
   РАССКАЗ ЕГОРА
  
   Доктор, у которого я квартировал, уехал на материк
вскоре после увольнения от службы, и я поселился у
одного молодого чиновника, очень хорошего человека.
У него была только одна прислуга, старуха-хохлушка,
каторжная, и изредка, этак раз в день, наведывался к
нему каторжный Егор, дровотаск, который прислугою
его не считался, но "из уважения" приносил дров,
убирал помои на кухне и вообще исполнял обязанности,
которые были не под силу старушке. Бывало, сидишь и
читаешь или пишешь что-нибудь, и вдруг слышишь
какой-то шорох и пыхтенье, и что-то тяжелое
ворочается под столом около ног; взглянешь - это Егор,
босой, собирает под столом бумажки или вытирает
пыль. Ему лет под сорок, и представляет он из себя
человека неуклюжего, неповоротливого, как говорится,
увальня, с простодушным, на первый взгляд
глуповатым лицом и с широким, как у налима, ртом. Он
рыжий, бородка у него жидкая, глаза маленькие. На
вопрос он сразу не отвечает, а сначала искоса посмотрит
и спросит: "Чаво?" или "Кого ты?" Величает вашим
высокоблагородием, но говорит ты. Он не может сидеть
без работы ни одной минуты и находит ее всюду, куда
бы ни пришел. Говорит с вами, а сам ищет глазами, нет
ли чего убрать или починить. Он спит два-три часа в
сутки, потому что ему некогда спать. В праздники он
обыкновенно стоит где-нибудь на перекрестке, в
пиджаке поверх красной рубахи, выпятив вперед живот
и расставив ноги. Это называется "гулять".

14-15102

   Здесь, на каторге, он сам построил себе избу, делает
ведра, столы, неуклюжие шкапы. Умеет делать всякую
мебель, но только "про себя", то есть для собственной
надобности. Сам никогда не дрался и бит не бывал;
только когда-то в детстве отец высек его за то, что
горох стерег и петуха впустил.
   Однажды у меня с ним происходил такой разговор:
   - За что тебя сюда прислали? - спросил я.
   - Чаво ты говоришь, ваше высокоблагородие?
   - За что тебя прислали на Сахалин?
   - За убийство.
   - Ты расскажи мне с самого начала, как было дело.
   Егор стал у косяка, заложил назад руки и начал:
   - Ходили мы к барину Владимиру Михайлычу,
рядились о дровах, о пилке и поставке на станцию.
Хорошо. Порядились и пошли домой. Этак не далеко
отошедши от села, послал меня народ в контору с
условием - засвидетельствовать. Я был на лошади. По
дороге к конторе Андрюха воротил меня: был большой
разлив, нельзя было проехать. "Завтра, говорит, я поеду
в контору об земле своей рендовой и это условие
засвидетельствую". Ладно. Отсюда пошли мы вместе: я
на лошади, а кумпания пешком. Дошли мы до Парахина.
Мужики зашли закуривать к кабаку, мы с Андрюхой
сзади остались на тротуаре около трактира. Он и
говорит: "Нет ли у тебя, братко, пятачка? Выпить,
говорит, хотно". А я ему: "Да ты, брат, говорю, такой
человек: зайдешь выпить за пятачок, да тут и
запьянничаешь". А он говорит: "Нет, не буду, выпью, да
и пойду домой". Подошли к мужикам, сговорили на
четверть, собрали на четверть, в кабак зашли, четверть
водки купили. Сели за стол пить.
   - Ты покороче, - замечаю я.

14-15103

   - Постой, не перебивай, ваше высокоблагородие.
Роспили мы эту водку, вот он, Андрюха то есть, еще
взял перцовки сороковку. По стакану налил себе и мне.
Мы по стакану вместе с ним и выпили. Ну, вот тут
пошли весь народ домой из кабака, и мы с ним сзади
пошли тоже. Меня переломило верхом-то ехать, я слез и
сел тут на бережку. Я песни пел да шутил. Разговору не
было худого. Потом этого встали и пошли.
   - Ты расскажи мне про убийство, - перебиваю я.
   - Постой. Дома я лег и спал до утрия, пока не
разбудили: "Ступай, кто из вас побил Андрея?" Тут уж и
Андрея привезли, и урядник приехал. Урядник стал
допрашивать нас всех, никто мы не признаемся к этому
делу. А Андрей еще живой был и говорит: "Ты, Сергуха,
ударил меня стягом, а больше я ничего не помню".
Сергуха не признается. Мы все так и думали, что
Сергуха, и начали глядеть за ним, чтобы не сделал себе
чего. Через сутки Андрей помер. Сергея и подучи там
свои, сестра да тесть: "Ты, Сергей, не отпирайся, тебе
всё равно. Признавайся да подтягивай, кого ближе
захватил. Тебе влегота будет". Как только что помер
Андрей, мы весь народ и собрались к старосте и Сергея
оповестили. Сергея допрашиваем, а он не признается.
Потом пустили его к себе ночевать в свой дом.
Некоторые его здесь стерегли, не сделал бы себе чего. У
него тут ружьишко было. Опасно. Поутру хватились -
его нет, тут соскорили у него обыск делать, и по деревне
искали, и в поле бегали, искали его. Потом уж пришли
из стану и объявили, что Сергей уже там. Тут нас
начали забирать. А Сергей, знашь, прямо к становому да
к уряднику, на коленки стал и говорит на нас, что
Ефремовы дети уже года три нанимали побить Андрюху.
"Дорогой, говорит, шли мы втроем - Иван, да Егор, да
я - и сговорились вместе побить. Я, говорит,
корчевочкой ударил Андрюху, а Иван да Егор
схватились бить его, а я испужался да назад, говорит,
побежал, за задними мужиками". Потом нас - Ивана,
Киршу, меня и Сергея - забрали и в тюрьму в город.
   - А кто такие Иван и Кирша?
   - Братья мои родные. В тюрьму пришел купец Петр
Михайлыч и взял нас на поруки. И были на поруках у
него до Покрова. Жили мы хорошо, сохранно. На другой
день Покрова нас судили в городе. У Кирши были
свидетели - задние мужики выправили, а меня так,
брат, и влопало. Я на суде говорил то, что тебе вот
сказываю, как есть, а суд не верит: "Тут все так говорят
и глазы крестят, а всё неправда". Ну, осудили, да в
острог. В остроге жили под замком, но только был я
парашечником, подметал камеры и обед подносил.
Давали мне за это каждый по пайку хлеба в месяц.
Фунта три будет с человека. Как заслышали выход,
телеграмму домой послали. Перед Николой было дело.

14-15104

Женка и брат Кирша приехали нас проведать и кое-чего
тут привезли из платья, да и еще кое-чего... Женка
плакала-выла, да ничего не поделаешь. Как поехала, я
ей туда домой два пайка хлеба дал в гостинцы.
Поплакали и поклон послали детям и всем крещеным.
Дорогой мы были скованы нарушнями. По два человека
шли. Я шел с Иваном. В Новгороде с нас карточки
снимали, тут заковали нас и головы брили. Потом в
Москву погнали. В Москве, когда сидели, на
помилование прошение посылали. Как ехал в Одессу, не
помню. Хорошо ехал. В Одессе нас выспрашивали в
докторской, скидывали одёжу всю, оглядывали. Потом
собрали нас и погнали на пароход. Тут казаки и солдаты
нас рядом вели по ступенькам и посадили нас в нутро.
Сидим на нарах, да и всё. Всяк на свое место. На
верхней наре пять человек нас сидело. Сперва мы не
понимали, а потом говорят: "Поехали, поехали!" Ехали,
ехали, а потом начало качать. Жар такой, голые стояли
народ. Кто блевал, а другой - ничего. Тут, конечно,
больше лежали. А шторм горазд был. Во все стороны
кидало. Ехали, ехали, потом и наехали. Нас так и
толконуло. День туманливый. Сталось темно. Как
толконуло, и установилось, качается, знашь, на скалах;
думали, что рыбина это качает под низом, ворочает
пароход. (20) Наперед дергали, дергали - не сдернуть,
да назад зачали дергать. Назад стали дергать, посередке
и проломило снизу. Начали парусом дыру затягивать;
затягивали, затягивали - ничего способу нет. Вода
накопилась до самого полу, где народ сидит, и стала под
народ выходить вода на пол. Народ просит: "Не дайте
погибнуть, ваше благородие!" И он сперва: "Не
ломитесь, не проситесь, не дам погибнуть ничего".
Потом стало накопляться под нижние нары. Крещеные
стали проситься да ломиться. Барин и говорит: "Ну,
ребята, выпущу вас, только чтоб не бунтовать, а нет -
всех перестреляю". Потом выпустил. Сделали
богомоление, чтобы господь усмирил, не погибнуть бы.
Молились на коленках. После богомоления выдавали
нам галеты, сахар, и море засмирилось. На другой день
стали вывозить народ на баржах на берег.

14-15105

   На берегу было богомоление. Потом нас перегрузили
на другое судно, турецкое, (21) и привезли сюда, в
Александровск. Сняли нас засветло на пристань, да тут
долго нас продержали, и отправились мы с пристани уже
в потемушках. Крещеные так плетнем и шли, а тут еще
навалилась куриная слепота. Друг за дружку держатся;
кто видит, а кто и нет - вот и цеплялись. Я за собой
десяток крещеных вел. Пригнали в тюрьму на двор и
стали разбирать по казармам, кого куда. Ужинали перед
сном, что было у кого, а утром нам начали выдавать,
что следует. Дня два отдыхали, на третий в баню, а на
четвертый работать погнали. Перво-наперво копали
канавы под здание, где лазарет теперь. Корчевали,
обирали, копали и всё прочее - этак неделю или две, а
может, и с месяц. Потом мы возили бревна из-под
Михайловки. Таском тащили версты за три и в груды у
моста сваливали. Потом на огород погнали ямы для
воды копать. А как наступил сенокос, стали собирать
крещеных: спрашивают, кто косить умеет, - ну, кто
признавался, того и писали. Выдали нам на всю артель
хлеб, крупу, мясо и погнали с надзирателем на сенокос в
Армуданы. Жил я ничего, бог здоровья давал, и косил я
хорошо. Других надзиратель колотил, а я дурного слова
не слыхивал. Ругается только народ, зачем бойко идешь,
- ну, да ничего. В слободное время или когда дождь, я
плел себе ступни. Люди спать с работы, а я сижу да
плету. Ступни продавал, две порции говядины за
ступни, а это четыре копейки стоит. Сенокос
выставивши, пошли домой. Домой пришли, сняли нас в
тюрьму. Потом взяли меня к поселенцу Сашке на
Михайловку в работники. У Сашки я делал всё по
крестьянской работе: жал, убирал, молотил, картошку
копал, а Сашка за меня в кОзну бревна возил. Ели всё
свое, что получали из кОзны. Отработал я два месяца и
четыре дня. Обещал Сашка денег, да не дал ничего.
Только и дал, что пуд картошки. Привез меня Сашка в
тюрьму и сдал. Выдали мне топор и веревку - дрова
таскать. Семь печей отоплял. Я в юрте жил, за
камарщика воду носил и подметал. У татарина-магзы
(22) майдан сторожил. 

14-15106

Как приду с работы, мне он свой
майдан уверял, я продавал, а он мне за это 15 копеек в
сутки платил. Весной, когда дни стали подолже, я стал
плесть лапти; Брал по десять копеек. А летом рекой
дрова гонял. Накопил я их кучу большую и потом этого
продал жиду-банщику. Накопил я также лесу 60 дерев и
продал по 15 копеек. Вот и живу помаленьку, как бог
дает. А только, ваше высокоблагородие, разговаривать
мне с тобой некогда, надо по воду идти.
   - В поселенцы скоро выйдешь?
   - Лет через пять.
   - Скучаешь по дому?
   - Нет. Одно вот только - детей жалко. Глупы.
   - Скажи, Егор, о чем ты думал, когда тебя в Одессе
на пароход вели?
   - Бога молил.
   - О чем?
   - Чтобы детям ума-разума послал.
   - Отчего ты жену и детей не взял с собой на
Сахалин?
   - Потому что им и дома хорошо.
  
   VII
  Маяк. - Корсаковское. - Коллекция д-ра П. И.
Супруненко. - Метеорологическая станция. - Климат
Александровского округа. - Ново-Михайловка. -
Потемкин. - Экс-палач Терский. - Красный Яр. -
Бутаково.
  
   Прогулки по Александровску и его окрестностям с
почтовым чиновником, автором "СахалинО", оставили
во мне приятное воспоминание. Чаще всего мы ходили
к маяку, который стоит высоко над долиной, на мысе
Жонкиер. Днем маяк, если посмотреть на него снизу, -
скромный белый домик с мачтой и с фонарем, ночью же
он ярко светит в потемках, и кажется тогда, что каторга
глядит на мир своим красным глазом. Дорога к домику
поднимается круто, оборачиваясь спиралью вокруг
горы, мимо старых лиственниц и елей. Чем выше
поднимаешься, тем свободнее дышится; море
раскидывается перед глазами, приходят мало-помалу
мысли, ничего общего не имеющее ни с тюрьмой, ни с
каторгой, ни с ссыльною колонией, и тут только
сознаешь, 

14-15107

как скучно и трудно живется внизу.
Каторжные и поселенцы изо дня в день несут
наказание, а свободные от утра до вечера говорят
только о том, кого драли, кто бежал, кого поймали и
будут драть; и странно, что к этим разговорам и
интересам сам привыкаешь в одну неделю и,
проснувшись утром, принимаешься прежде всего за
печатные генеральские приказы - местную
ежедневную газету, и потом целый день слушаешь и
говоришь о том, кто бежал, кого подстрелили и т. п. На
горе же, в виду моря и красивых оврагов, всё это
становится донельзя пошло и грубо, как оно и есть на
самом деле.
   Говорят, что по дороге на маяк когда-то стояли
скамьи, но что их вынуждены были убрать, потому что
каторжные и поселенцы во время прогулок писали на
них и вырезывали ножами грязные пасквили и всякие
сальности. Любителей так называемой заборной
литературы много и на воле, но на каторге цинизм
превосходит всякую меру и не идет в сравнение ни с
чем. Здесь не только скамьи и стены задворков, но даже
любовные письма отвратительны. Замечательно, что
человек пишет и вырезывает на скамье разные
мерзости, хотя в то же время чувствует себя
потерянным, брошенным, глубоко несчастным. Иной
уже старик и толкует, что ему свет постыл и умирать
пора, у него жестокий ревматизм и плохо видят глаза, но
с каким аппетитом произносит он без передышки
извозчичью брань, растянутую в длинную вязь из всяких
отборных ругательных слов и вычурную, как
заклинание от лихорадки. Если же он грамотен, то в
уединенном месте ему бывает трудно подавить в себе
задор и удержаться от искушения нацарапать на стене
хотя бы ногтем какое-нибудь запретное слово.
   Около домика рвется на цепи злая собака. Пушка и
колокол; говорят, что скоро привезут и поставят здесь
ревун, который будет реветь во время туманов и
нагонять тоску на жителей Александровска. Если, стоя
в фонаре маяка, поглядеть вниз на море и на "Трех
Братьев", около которых пенятся волны, то кружится
голова и становится жутко. Неясно виден Татарский
берег и даже вход в бухту де-Кастри; смотритель маяка
говорит, что ему бывает видно, как входят и выходят из
де-Кастри суда. Широкое, сверкающее 

14-15108

от солнца море
глухо шумит внизу, далекий берег соблазнительно
манит к себе, и становится грустно и тоскливо, как
будто никогда уже не выберешься из этого Сахалина.
Глядишь на тот берег, и кажется, что будь я
каторжным, то бежал бы отсюда непременно, несмотря
ни на что.
   За Александровском, вверх по течению Дуйки, следует
селение Корсаковское. Основано оно в 1881 году и
названо так в честь М. С. Корсакова, бывшего
генерал-губернатора Восточной Сибири. Интересно, что
на Сахалине дают названия селениям в честь сибирских
губернаторов, смотрителей тюрем и даже фельдшеров,
но совершенно забывают об исследователях, как
Невельской, моряк Корсаков, Бошняк, Поляков и
многие другие, память которых, полагаю, заслуживает
большего уважения и внимания, чем какого-нибудь
смотрителя Дербина, убитого за жестокость. (23)
   В Корсаковке жителей 272: 153 м. и 119 ж. Всех хозяев
58. По составу своих хозяев, из которых 26 имеют
крестьянское звание и только 9 - каторжные, по
количеству женщин, сенокоса, скота и проч.,
Корсаковка мало отличается от зажиточной
Александровской слободки, 8 хозяев имеют по два дома
и на каждые 9 домов приходится одна баня. Лошадей
имеют 45 хозяев, коров 49. Многие из них имеют по 2
лошади и по 3-4 коровы. По количеству старожилов
Корсаковка занимает на Северном Сахалине едва ли не
первое место - 43 хозяина сидят на своих участках с
самого основания селения. Переписывая жителей, я
встретил 8 человек, которые прибыли на Сахалин до
1870 г., а один из них прислан даже в 1866 г. А высокий
процент старожилов в колонии - это добрый знак.

14-15109

   Внешностью своею Корсаковка до обмана похожа на
хорошую русскую деревушку, и притом глухую, которой
еще не коснулась цивилизация, Я тут был в первый раз
в воскресенье после обеда. Была тихая, теплая погода, и
чувствовался праздник. Мужики спали в тени или пили
чай; у ворот и под окнами бабы искали друг у друга в
головах. В палисадниках и в огородах цветы, в окнах
герань. Много детей, все на улице и играют в солдаты
или в лошадки и возятся с сытыми собаками, которым
хочется спать. А когда пастух, старый бродяга, пригнал
стадо больше чем в полтораста голов и воздух
наполнился летними звуками - мычанье, хлопанье
бича, крик баб и детей, загоняющих телят, глухие удары
босых ног и копыт по пыльной унавоженной дороге - и
когда запахло молоком, то иллюзия получилась полная.
И даже Дуйка здесь привлекательна. Местами течет она
по задворкам, мимо огородов; тут берега у нее зеленые,
поросшие тальником и осокой; когда я видел ее, на ее
совершенно гладкую поверхность ложились вечерние
тени; она была тиха и, казалось, дремала.
   Здесь, как и в богатой Александровской слободке, мы
находим высокий процент старожилов, женщин и
грамотных, большое число женщин свободного
состояния и почти ту же самую "историю прошлого", с
тайною продажей спирта, кулачеством и т. п.;
рассказывают, что в былое время тут в устройстве
хозяйств также играл заметную роль фаворитизм, когда
начальство легко давало в долг и скот, и семена, и даже
спирт, и тем легче, что корсаковцы будто бы всегда
были политиканами и даже самых маленьких
чиновников величали вашим превосходительством. Но,
в отличие от Александровской слободки, здесь главною
причиной зажиточности являются все-таки не продажа
спирта, не фаворитизм или близость сахалинского
Парижа, а несомненные успехи в хлебопашестве. В то
время как в Слободке четверть хозяев обходится без
пахотной земли, а другая четверть имеет ее очень мало,
здесь, в Корсаковке, все хозяева пашут землю и сеют
зерновые хлеба; там половина хозяев обходится без
скота и все-таки сыта, здесь же почти все хозяева
находят нужным держать скот. По многим причинам
нельзя относиться к сахалинскому земледелию иначе
как скептически, 

14-15110

но что оно в Корсаковке поставлено
серьезно и дает сравнительно хорошие результаты,
признать необходимо. Нельзя же ведь допустить, чтобы
корсаковцы бросали ежегодно в землю две тысячи
пудов зерна только из упрямства или из желания
угодить начальству. У меня нет точных цифр
относительно урожаев, а показаниям самих корсаковцев
верить нельзя, но по некоторым признакам, как,
например, большое количество скота, внешняя
обстановка жизни и то, что здешние крестьяне не
торопятся уезжать на материк, хотя давно уже имеют на
это право, следует заключить, что урожаи здесь не
только кормят, но и дают некоторый избыток,
располагающий поселенца к оседлой жизни.
   Почему корсаковцам удается хлебопашество, в то
время как жители соседних селений терпят крайнюю
нужду от целого ряда неудач и уже отчаялись кормиться
когда-либо своим хлебом, объяснить нетрудно. Там, где
расположилась Корсаковка, долина реки Дуйки
наиболее широка, и корсаковцы уже с самого начала,
когда садились на участки, имели в своем распоряжении
громадную площадь земли. Они могли не только брать,
но и выбирать. В настоящее время 20 хозяев имеют под
пашней от 3 до 6 и редко кто меньше 2 десятин. Если
читатель пожелает сравнить здешние участки с нашими
крестьянскими наделами, то он должен еще иметь в
виду, что пахотная земля здесь не ходит под паром, а
ежегодно засевается вся до последнего вершка, и
потому здешние две десятины в количественном
отношении стоят наших трех. Пользование
исключительно большими участками земли и
составляет весь секрет успеха корсаковцев. При
сахалинских урожаях, колеблющихся в среднем между
сам-друг и сам-три, земля может дать достаточно хлеба
только при одном условии: когда ее много. Много земли,
много семян и дешевый, ничего не стоящий труд. В те
годы, когда зерновой хлеб совсем не родится,
корсаковца выручают овощи и картофель, которые
занимают здесь тоже солидную площадь - 33 десятины.
   Недавно существующая ссыльная колония со своим
маленьким подвижным населением еще не созрела для
статистики; при том скудном цифровом материале,
какой она до сих пор успела дать, волей-неволей
приходится 

14-15111

строить свои выводы лишь на одних
намеках и догадках, при всяком подходящем случае.
Если не бояться упрека в поспешности вывода и
данными, относящимися к Корсаковке, воспользоваться
для всей колонии, то, пожалуй, можно сказать, что при
ничтожных сахалинских урожаях, чтобы не работать в
убыток и быть сытым, каждый хозяин должен иметь
более двух десятин пахотной земли, не считая сенокосов
и земли под овощами и картофелем. Установить более
точную норму в настоящее время невозможно, но, по
всей вероятности, она равняется четырем десятинам.
Между тем по "Отчету о состоянии сельского хозяйства
в 1889 году" на Сахалине на каждого владельца
приходится пахотной земли в среднем только
полдесятины (1555 кв. саж.).
   В Корсаковке есть дом, который своими размерами,
красною крышей и уютным садом напоминает
помещичью усадьбу средней руки. Хозяин этого дома,
заведующий медицинскою частью, д-р П. И. Супруненко,
уехал весною, чтоб экспонировать на тюремной
выставке и потом навсегда остаться в России, и в
опустевших комнатах я застал только остатки
роскошной зоологической коллекции, собранной
доктором. Я не знаю, где теперь эта коллекция и кто
изучает по ней фауну Сахалина, но по немногим
оставшимся экземплярам, в высшей степени изящным,
и по рассказам я мог судить о богатстве коллекции и о
том, сколько знания, труда и любви затрачено доктором
Супруненко на это полезное дело. Он начал собирать
коллекцию в 1881 г. и за десять лет успел собрать почти
всех позвоночных, встречаемых на Сахалине, а также
много материала по антропологии и этнографии. Его
коллекция, если б она осталась на острове, могла бы
послужить основанием для превосходного музея.
При доме находится метеорологическая станция. До
последнего времени она находилась в ведении д-ра
Супруненко, теперь же заведует ею инспектор сельского
хозяйства. При мне наблюдения производил писарь,
ссыльнокаторжный Головацкий, толковый и
обязательный человек, снабдивший меня
метеорологическими таблицами. Уже можно сделать
вывод из наблюдений за девять лет, и я постараюсь дать
некоторое понятие о климате Александровского округа.
Владивостокский 

14-15112

городской голова как-то сказал мне,
что у них во Владивостоке и вообще по всему
восточному побережью "нет никакого климата", про
Сахалин же говорят, что климата здесь нет, а есть
дурная погода, и что этот остров - самое ненастное
место в России. Не знаю, насколько верно последнее;
при мне было очень хорошее лето, но
метеорологические таблицы и краткие отчеты других
авторов дают в общем картину необычайного ненастья.
Климат Александровского округа морской и отличается
своим непостоянством, то есть значительными
колебаниями средней температуры года, (24) числа дней
с осадками и проч.; низкая средняя температура года,
громадное количество осадков и пасмурных дней
составляют его главные особенности. Для сравнения я
возьму средние месячные температуры
Александровского округа и Череповецкого уезда,
Новгородской губернии, где "суровый, сырой,
непостоянный и неблагоприятный для здоровья
климат": (25)
........................Алекс. окр. Черепов. уезд.
Январь ....... - 18,9 ........... - 11,0
Февраль ..... - 15,1 ............. - 8,2
Март ............. - 10,1 ............ - 1.8

Апрель .............. +0,1................ +2,8
Май ................... +5,9 ...............+12,7
Июнь ............... +11,0 ..............+17,5
Июль ............... +16,3 ..............+18,5
Август ............. +17,0 .............. +13,5
Сентябрь ........ +11,4 .................+6,8
Октябрь ........... +3,7 ..................+1,8
Ноябрь .......... - 5,5 .............. - 5,7
Декабрь ....... - 13,8 ............ - 12,8

   Средняя годовая температура в Александровском
округе равна +0,1, то есть почти 0, а в Череповецком
уезде +2,7. Зима в Александровском округе суровее, 

14-15113

чем в Архангельске, весна и лето, как в Финляндии, и осень,
как в Петербурге, средняя годовая температура, как в
Соловецких островах, где она тоже равна нулю. В
долине Дуйки наблюдается вечная мерзлота. Поляков
нашел ее 20 июня на глубине 3/4 аршина. Он же 14 июля
нашел под кучами мусора и в ложбинах около гор снег,
который растаял только в конце июля. 24 июля 1889 г.
на горах, которые здесь невысоки, выпал снег и все
нарядились в шубы и тулупы. Вскрытия Дуйки за 9 лет
наблюдались: самое раннее 23 апреля и самое позднее 6
мая. За все девять зим ни разу не было оттепели. 181
день в году бывает мороз и в 151 дует холодный ветер.
Всё это имеет важное практическое значение. В
Череповецком уезде, где лето теплее и
продолжительнее, по Грязнову, не могут хорошо
вызревать греча, огурцы и пшеница, а в
Александровском округе, по свидетельству здешнего
инспектора сельского хозяйства, ни в один год не была
наблюдаема сумма тепла, достаточная для полного
вызревания овса и пшеницы.
   Наибольшего внимания со стороны агронома и
гигиениста заслуживает здешняя чрезмерная
влажность. В году бывает дней с осадками в среднем
189: 107 со снегом и 82 с дождем (в Череповецком уезде
81 день с дождем и 82 со снегом). Небо по целым
неделям бывает сплошь покрыто свинцовыми
облаками, и безотрадная погода, которая тянется изо
дня в день, кажется жителям бесконечною. Такая
погода располагает к угнетающим мыслям и унылому
пьянству. Быть может, под ее влиянием многие
холодные люди стали жестокими и многие добряки и
слабые духом, не видя по целым неделям и даже
месяцам солнца, навсегда потеряли надежду на лучшую
жизнь. Поляков пишет про июнь 1881 г., что не было ни
одного ясного дня в течение всего месяца, а из отчета
инспектора сельского хозяйства видно, что за
четырехлетний период в промежуток от 18 мая по 1
сентября число ясных дней в среднем не превышает 8.
Туманы здесь довольно частое явление, особенно на
море, где они представляют для моряков настоящее
бедствие; соленые морские туманы, как говорят,
действуют разрушающим образом на прибрежную
растительность, и на деревья, и на луга. Ниже я буду
говорить о селениях, жители которых, 

14-15114

благодаря
главным образом этим туманам, уже перестали сеять
зерновые хлеба и всю свою пахотную землю пускают
под картофель. Однажды в ясную солнечную погоду я
видел, как с моря надвигалась стена тумана совершенно
белого, молочного цвета; походило на то, как будто с
неба на землю опустился белый занавес.
   Метеорологическая станция снабжена
инструментами, проверенными и приобретенными в
главной физической обсерватории в Петербурге.
Библиотеки при ней нет. Кроме вышеупомянутого
писаря Головацкого и его жены, на станции я еще
записал шесть работников и одну работницу. Что они тут
делают, не знаю.
   В Корсаковке есть школа и часовня. Был и
больничный околоток, где вместе помещались 14
сифилитиков и 3 сумасшедших; один из последних
заразился сифилисом. Говорят также, что сифилитики
приготовляли для хирургического отделения морской
канат и корпию. Но я не успел побывать в этом
средневековом учреждении, так как в сентябре оно
было закрыто молодым военным врачом,
исправлявшим временно должность тюремного врача.
Если бы здесь сумасшедших сожигали на кострах по
распоряжению тюремных врачей, то и это не было бы
удивительно, так как местные больничные порядки
отстали от цивилизации по крайней мере лет на двести.
   В одной избе уже в сумерках я застал человека лет
сорока, одетого в пиджак и в брюки навыпуск; бритый
подбородок, грязная, некрахмаленная сорочка, подобие
галстука - по всем видимостям привилегированный.
Он сидел на низкой скамеечке и из глиняной чашки ел
солонину и картофель. Он назвал свою фамилию с
окончанием на кий, и мне почему-то показалось, что я
вижу перед собой одного бывшего офицера, тоже на кий,
который за дисциплинарное преступление был прислан
на каторгу.
   - Вы бывший офицер? - спросил я.
   - Никак нет, ваше высокоблагородие, я священник.
   Не знаю, за что его прислали на Сахалин, да и не
спрашивал я об этом; когда человек, которого еще так
недавно звали отцом Иоанном и батюшкой и которому
целовали руку, стоит перед вами навытяжку, в жалком

14-15115

поношенном пиджаке, то думаешь не о преступлении. В
другой избе я наблюдал такую сцену. Молодой
каторжный, брюнет с необыкновенно грустным лицом,
одетый в щегольскую блузу, сидит у стола, подперев
голову обеими руками, хозяйка-каторжная убирает со
стола самовар и чашки. На мой вопрос, женат ли он,
молодой человек отвечает, что за ним на Сахалин
прибыла добровольно его жена с дочерью, но что вот
уже два месяца, как она уехала с ребенком в
Николаевск и не возвращается, хотя он послал ей уже
несколько телеграмм. "И не вернется, - говорит
хозяйка с каким-то злорадством. - Что ей тут делать?
Сахалина твоего не видала, что ли? Легко ли дело!" Он
молчит, а она опять: "И не вернется. Баба она молодая,
вольная, - чего ей? Залетела, как птица, - и была
такова, ни слуху ни духу. Вот не то, что я да ты. Не
убивала бы я мужа, а ты бы не поджигал, и мы тоже
были бы теперь вольные, а теперь вот сиди и жди ветра
в поле, свою женушку, да пускай вот твое сердце
кровью обливается..." Он страдает, на душе у него,
по-видимому, свинец, а она пилит его и пилит; выхожу
из избы, а голос ее всё слышно.
   В Корсаковке вместе со мной ходил по избам
каторжный Кисляков, довольно странный человек.
Судебные репортеры, вероятно, еще не забыли его. Это
тот самый Кисляков, из военных писарей, который в
Петербурге на Николаевской убил молотком свою жену
и сам явился к градоначальнику объявить о своем
преступлении. По его рассказу, жена у него была
красавица и он очень любил ее, но как-то раз, повздорив
с ней, он поклялся перед образом, что убьет ее, и с этого
времени до самого убийства какая-то невидимая сила
не переставала шептать ему на ухо: "Убей, убей!" До
суда он сидел в больнице св. Николая; вероятно,
поэтому сам считает себя психопатом, так как не раз
просил меня похлопотать о том, чтобы его признали
сумасшедшим и заточили в монастырь. Вся его каторга
заключается в том, что в тюрьме ему поручено делать
колышки для прикрепления привесков к хлебным
порциям - работа, кажется, не трудная, но он нанимает
вместо себя другого, а сам "дает уроки", то есть ничего
не делает. Одет он в пиджачный костюм из парусинки и
наружность имеет благообразную. Парень недалекий, но
говорун и 

14-15116

философ. "Где блохи, там и дети", - говорил
он сладким бархатным баритоном всякий раз при виде
детей. Когда спрашивали при нем, зачем я делаю
перепись, он говорил: "Затем, чтобы всех нас отправить
на луну. Знаешь, где луна?" А когда мы поздно вечером
возвращались пешком в Александровск, он несколько
раз, что называется, ни к селу ни к городу, повторил:
"Месть есть самое благородное чувство".
   Дальше вверх по Дуйке следует селение
Ново-Михайловское, основанное в 1872 г. и названное
так потому, что Мицуля звали Михаилом. У многих
авторов оно называется Верхним Урочищем, а у
здешних поселенцев - Пашней. Жителей в селении 520:
287 м. и 233 ж. Хозяев 133, и из них двое имеют
совладельцев. Пахотные участки показаны в подворной
описи у всех хозяев, крупный скот имеется у 84, но тем
не менее все-таки избы, за немногими исключениями,
поражают своею бедностью, и жители в один голос
заявляют, что на Сахалине не проживешь "никаким
родом". Рассказывают, что в прежние годы, когда
бедность в Ново-Михайловке была вопиющая, из
селения вела в Дуэ тропинка, которую протоптали
каторжные и свободные женщины, ходившие в Дуйскую
и Воеводскую тюрьмы продавать себя арестантам за
медные гроши. Могу удостоверить, что тропинка эта не
заросла еще и до сих пор. Те из жителей, которые,
подобно корсаковцам, имеют большие пахотные
участки, от 3 до 6 и даже 8 десятин, не бедствуют, но
таких участков мало и с каждым годом становится всё
меньше и меньше, и в настоящее время больше
половины хозяев владеют участками от 1/8 до 1 1/2 дес.,
а это значит, что хлебопашество дает им одни только
убытки. Хозяева-старожилы, искушенные опытом, сеют
только ячмень и свои пахотные участки стали пускать
под картофель.
   Земля здесь не служит приманкой и не располагает к
оседлой жизни. Из тех хозяев, которые сели на участки
в первые четыре года после основания селения, не
осталось ни одного; с 1876 г. сидят 9, с 1877 г. - 7, с 1878
г. - 2, с 1879 г. - 4, а все остальные - новички.
   В Ново-Михайловке телеграфная станция, школа,
казарма для богадельщиков и остов недостроенной
деревянной 

14-15117

церкви. Есть пекарня, где пекут хлеб для
каторжных, занятых дорожными работами в районе
Ново-Михайловки; пекут, должно быть, без всякого
контроля со стороны начальства, так как хлеб здесь
отвратительный.
   Каждому проезжающему через Ново-Михайловку не
миновать познакомиться с живущим здесь
крестьянином из ссыльных Потемкиным. Когда на
Сахалин приезжает какое-нибудь важное лицо, то
Потемкин подносит ему хлеб-соль; когда хотят доказать,
что сельскохозяйственная колония удалась, то
указывают обыкновенно на Потемкина. В подворной
описи у него показано 20 лошадей и 9 голов рогатого
скота, но говорят, что лошадей у него вдвое больше. Он
имеет лавочку, и есть у него еще лавочка в Дуэ, где
торгует его сын. Впечатление производит он делового,
умного и зажиточного раскольника. В комнатах у него
чисто, стены оклеены обоями и есть картина:
"Мариенбад, морские купанья близ Либавы". Сам он и
его жена-старушка степенны, рассудительны и в
разговоре политичны. Когда я пил у него чай, то он и
его жена говорили мне, что жить на Сахалине можно и
земля хорошо родит, но что всё горе в том, что нынче
народ обленился, избаловался и не старается. Я спросил
его: правду ли говорят, что он угощал одну важную
особу арбузами и дынями из собственных огородов? Он
не моргнул глазом и ответил: "Это точно, дыни здесь,
случается, поспевают". (26)
   В Ново-Михайловке проживает еще одна сахалинская
знаменитость - поселенец Терский, бывший палач. Он
кашляет, держится за грудь бледными, костлявыми
руками и жалуется, что у него живот надорван. Стал он
чахнуть с того дня, как по приказанию начальства за
какую-то провинность был наказан теперешним
александровским палачом Комелевым. Комелев так
постарался, что "чуть души не вышиб". Но скоро
провинился в чем-то Комелев - и наступил праздник

14-15118

для Терского. Этот дал себе волю и в отместку отодрал
коллегу так жестоко, что у того, по рассказам, до сих пор
гноится тело. Говорят, что если двух ядовитых пауков
посадить в одну банку, то они заедят друг друга до
смерти.
   До 1888 г. Ново-Михайловка была последним
селением по Дуйке, теперь же есть еще Красный Яр и
Бутаково. К этим селениям от Ново-Михайловки
проводят дорогу. Первую половину пути к Красному
Яру, версты три, мне пришлось ехать по новой, гладкой
и прямой, как линейка, дороге, а вторую по живописной
тайговой просеке, на которой пни уже выкорчеваны и
езда легка и приятна, как по хорошей проселочной
дороге. Крупные строевые экземпляры деревьев по
пути почти везде уже срублены, но тайга всё еще
внушительна и красива. Березы, осины, тополи, ивы,
ясени, бузина, черемуха, таволга, боярышник, а между
ними трава в рост человека и выше; гигантские
папоротники и лопухи, листья которых имеют более
аршина в диаметре, вместе с кустарниками и деревьями
сливаются в густую непроницаемую чащу, дающую
приют медведям, соболям и оленям. По обе стороны, где
кончается узкая долина и начинаются горы, зеленою
стеной стоят хвойные леса из пихт, елей и лиственниц,
выше их опять лиственный лес, а вершины гор лысы
или покрыты кустарником. Таких громадных лопухов,
как здесь, я не встречал нигде в России, и они-то
главным образом придают здешней чаще, лесным
полянам и лугам оригинальную физиономию. Я уже
писал, что ночью, особенно при лунном свете, они
представляются фантастическими. В этом отношении
декорацию пополняет еще одно великолепное растение
из семейства зонтичных, которое, кажется, не имеет на
русском языке названия: прямой ствол вышиною до
десяти футов и толщиною в основании три дюйма,
пурпурово-красный в верхней части, держит на себе
зонтик до одного фута в поперечнике; около этого
главного зонта группируются 4-6 зонтов меньшего
размера, придающие растению вид канделябра.
По-латыни это растение называется angelophyllum
ursinum.  

14-15119

   Красный Яp существует только второй год. В нем одна
широкая улица, но дороги еще нет, и от избы к избе
ходят по кочкам, по кучам глины и стружкам и
прыгают через бревна, пни и канавы, в которых
застоялась коричневая вода. Избы еще не готовы. Один
хозяин делает кирпичи, другой мажет печку, третий
тащит через улицу бревно. Всех хозяев 51. Из них трое
- и между ними китаец Пен-Оги-Цой - побросали свои
начатые избы, ушли, и не известно никому, где они
теперь. А кавказцы, их здесь семеро, уже прекратили
работы, сбились все в одну избу и жмутся от холода,
хотя еще только второе августа. Что селение еще
молодо и едва начинает свою жизнь, видно также из
цифр. Жителей 90, причем мужчины относятся к
женщинам, как 2 к 1; законных семей - 3, а свободных
- 20, и детей до пятилетнего возраста только 9.
Лошадей имеют 3 хозяина, коров - 9. В настоящее
время все хозяева получают арестантский паек, но чем
они будут питаться впоследствии, пока неизвестно; на
хлебопашество же, во всяком случае, надежды плохие.
До сих пор успели найти и раскорчевать под пашню и
картофель только 24 1/4 дес., то есть меньше чем 1/2 дес.
на хозяйство. Сенокосов нет вовсе. А так как долина
здесь узка и с обеих сторон стиснута горами, на которых
ничего не родится, и так как администрация не
останавливается ни перед какими соображениями,
когда ей нужно сбыть с рук людей, и, наверное,
ежегодно будет сажать сюда на участки десятки новых
хозяев, то пахотные участки останутся такими же, как
теперь, то есть в 1/8, 1/4 и 1/2 дес., а пожалуй, и меньше.
Я не знаю, кто выбирал место для Красного Яра, но по
всему видно, что это возложено было на людей
некомпетентных, никогда не бывавших в деревне, а
главное, меньше всего думавших о
сельскохозяйственной колонии. Тут даже порядочной
воды нет. Когда я спросил, откуда берут воду для питья,
то мне указали на канаву.

14-15120

   Все избы здесь на одинаковый фасон, двухоконные,
строятся из плохого и сырого леса, с единственным
расчетом - отбыть как-нибудь поселенческий срок и
уехать на материк. Контроля над постройками со
стороны администрации нет, вероятно, по той причине,
что между чиновниками нет ни одного, который знал
бы, как нужно строить избы и класть печи. По штату,
впрочем, на Сахалине полагается архитектор, но при
мне его не было, да и заведует он, кажется, одними
только казенными постройками. Веселее и приветливее
всех смотрит казенный дом, где живет надзиратель
Убьенных, маленький, тщедушный солдатик, с
выражением, которое вполне подходит к его фамилии;
на лице у него в самом деле что-то убиенное,
горько-недоумевающее. Быть может, это оттого, что с
ним в одной комнате живет высокая и полная поселка,
его сожительница, подарившая его многочисленным
семейством. Он состоит уже на старшем
надзирательском окладе, и вся служба его заключается
только в докладах приезжающим, что всё на этом свете
обстоит благополучно. Но и ему не нравится Красный
Яр и хочется вон из Сахалина. Он меня спрашивал:
пустят ли его сожительницу с ним вместе, когда он
выйдет в запас и пойдет на материк? Этот вопрос его
очень беспокоит.
   В Бутакове (29) я не был. По данным подворной описи,
часть которых я мог проверить и дополнить по
исповедной книге священника, всех жителей там 39.
Взрослых женщин только 4. Хозяев 22. Готовы пока 4
дома, а у остальных хозяев стоят еще срубы. Земли под
пашней и картофелем всего 4 1/2 дес. Скота и птицы
пока нет еще ни у одного хозяина.
   Покончив с долиной Дуйки, перехожу к небольшой
речке Аркай, на которой стоят три селения. Избрана
долина Аркая для поселений не потому, чтобы она была
лучше других исследована или удовлетворяла
потребностям колонии, а просто случайно, только
потому, что она находится к Александровску ближе
других долин.
  
14-15121

   VIII
   Река Аркай. - Арковский кордон. - Первое, Второе и
Третье Арково. - Арковская долина. - Селения по
западному побережью: Мгачи, Танги, Хоэ, Трамбаус,
Виахты и Ванги. - Туннель. - Кабельный домик. -
Дуэ. - Казармы для семейных. - Дуйская тюрьма. -
Каменноугольные копи. - Воеводская тюрьма. -
Прикованные к тачкам.
  
   Речка Аркай впадает в Татарский пролив, верст на
8-10 севернее Дуйки. Еще недавно она была
настоящею рекой и в ней ловили рыбу горбушу, теперь
же, вследствие лесных пожаров и порубок, она
обмелела и к лету пересыхает совершенно. Впрочем, во
время сильных дождей она разливается по-весеннему,
бурно и шумно, и тогда дает себя знать. Уже случалось
не раз, что она смывала с берегов огороды и уносила в
море сено и весь поселенческий урожай. Уберечься от
такой беды невозможно, так как долина узка и уйти от
реки можно только на горы. (30)
   У самого устья Аркая при повороте на долину стоит
гиляцкая деревушка Аркай-во, давшая название
арковскому кордону и трем селениям: Первому,
Второму и Третьему Арково. Из Александровска в
Арковскую долину ведут две дороги: одна - горная, по
которой при мне не было проезда, так как во время
лесных пожаров на ней сгорели мосты, и другая - по
берегу моря; по этой последней езда возможна только во
время отлива. В первый раз я выехал к Аркаю 31 июля
в 8 часов утра. Отлив начинался. Пахло дождем.
Пасмурное небо, море, на котором не видать ни одного
паруса, и крутой глинистый берег были суровы; глухо и
печально шумели волны. С высокого берега смотрели
вниз чахлые, 

14-15122

больные деревья; здесь на открытом
месте каждое из них в одиночку ведет жестокую борьбу
с морозами и холодными ветрами, и каждому
приходится осенью и зимой, в длинные страшные ночи,
качаться неугомонно из стороны в сторону, гнуться до
земли, жалобно скрипеть, - и никто не слышит этих
жалоб.
   Арковский кордон находится около гиляцкой
деревушки. Прежде он имел значение сторожевого
пункта, в нем жили солдаты, которые ловили беглых,
теперь же здесь живет надзиратель, исполняющий
должность, кажется, смотрителя поселений. Верстах в
двух от кордона расположилось Первое Арково. Оно
имеет одну только улицу и благодаря условиям места
может расти только в длину, но не в ширину. Когда со
временем все три Арково сольются вместе, то Сахалин
будет иметь очень большое село, состоящее из одной
только улицы. Основано Первое Арково в 1883 г.
Жителей 136: 83 м. и 53 ж. Хозяев 28, и все они живут
семейно, кроме каторжной Павловской, католички, у
которой недавно умер сожитель, настоящий хозяин
дома; она убедительно просила меня: "Назначь мне
хозяина!" Трое имеют по два дома. Второе Арково
основано в 1884 г. В нем жителей 92: 46 м. и 46 ж.
Хозяев 24, все живут семейно. Из них двое имеют по два
дома. Третье Арково основано одновременно со Вторым,
и из этого видно, как спешили заселить Арковскую
долину. Жителей 41: 19 м. и 22 ж. Хозяев 10 и при них
один совладелец. Семейно живут 9.
   В трех Арково пахотная земля показана у всех хозяев
и величина участков колеблется между 1/2 и 2 дес. У
одного показано 3 дес. Сеют в немалом количестве
пшеницу, ячмень и рожь, сажают, картофель. У
большинства есть скот и домашняя птица. Если судить
по данным подворной описи, собранным смотрителем
поселений, то можно прийти к выводу, что все три
Арково в короткий срок своего существования
значительно преуспели в сельском хозяйстве; недаром
один анонимный автор пишет про здешнее земледелие:
"Труд этот с избытком вознаграждается благодаря
почвенным условиям этой местности, которые весьма
благоприятны для земледелия, что сказывается в силе
лесной и луговой растительности". На самом же деле
это не так. Все три Арково принадлежат к беднейшим

14-15123

селениям Северного Сахалина. Здесь есть пахотная
земля, есть скот, но ни разу не было урожая. Помимо
неблагоприятных условий, общих для всего Сахалина,
здешние хозяева встречают серьезного врага еще в
особенностях Арковской долины и прежде всего в
почве, которую так хвалит только что цитированный
автор. Почва здесь - вершковый слой перегноя, а
подпочва - галька, которая в жаркие дни нагревается
так сильно, что сушит корни растений, а в дождливую
пору не пропускает влаги, так как лежит на глине; от
этого корни гниют. На такой почве, по-видимому, без
вреда для себя могут уживаться только растения с
крепкими, глубоко сидящими корнями, как, например,
лопухи, а из культурных только корнеплоды, брюква и
картофель, для которых к тому же почва
обрабатывается лучше и глубже, чем для злаков. О
бедствиях, причиняемых рекой, я уже говорил.
Сенокосов совсем нет, сено косят на клочках в тайге
или жнут его серпами, где попадется, а кто побогаче, те
покупают его в Тымовском округе. Рассказывают про
целые семьи, которые в течение зимы не имели ни
куска хлеба и питались одною только брюквой.
Незадолго до моего приезда во Втором Аркове умер с
голода поселенец Скорин. По рассказам соседей, он в
продолжение трех дней съедал только один фунт хлеба,
и так очень долгое время. "Всех нас ждет та же участь",
- говорили мне соседи, напуганные его смертью.
Описывая свое житье-бытье, помню, три женщины
принимались плакать. В одной избе без мебели, с
темною унылою печью, занимавшею полкомнаты,
около бабы-хозяйки плакали дети и пищали цыплята;
она на улицу - дети и цыплята за ней. Она, глядя на
них, смеется и плачет, и извиняется передо мной за
плач и писк; говорит, что это с голоду, что она ждет не
дождется, когда вернется муж, который ушел в город
продавать голубику, чтобы купить хлеба. Она рубит
капустные листья и дает цыплятам, те с жадностью
бросаются и, обманутые, поднимают еще больший писк.
В одной избе помещается мужик, мохнатый, как паук, с
нависшими бровями, каторжный, грязный, и с ним
другой такой же мохнатый и грязный; у обоих большие
семьи, а в избе, как говорится, срамота и злыдни -
даже гвоздя нет. А кроме плача, писка и таких фактов,
как смерть Скорина, 

14-15124

сколько всякого рода косвенных
выражений нужды и голода! В Третьем Аркове изба
поселенца Петрова стоит заперта, потому что сам он
"отправлен, за нерадение к хозяйству и самовольный
зарез на мясо телки, в Воеводскую тюрьму, где и
находится". Очевидно, теленок зарезан из нужды и
продан в Александровске. Семена, взятые из казны в
долг для посева, значатся в подворной описи
посеянными, на самом же деле они наполовину
съедены, и сами поселенцы в разговоре не скрывают
этого. Скот, какой есть, взят из казны в долг и кормится
на казенный счет. Чем дальше в лес, тем больше дров:
все арковцы должны, задолженность их растет с
каждым новым посевом, с каждою лишнею головой
скота, а у некоторых она простирается уже до
неоплатной цифры - двух и даже трехсот рублей на
душу.
   Между Вторым и Третьим Арково находится
Арковский Станок, где меняют лошадей, когда едут в
Тымовский округ. Это почтовая станция или постоялый
двор. Если мерить на наш русский аршин, то, при
здешней довольно скромной гоньбе, достаточно было бы
на Станке двух-трех работников при одном надзирателе.
Но на Сахалине любят всё на широкую ногу. Кроме
надзирателя, на Станке живут еще писарь, рассыльный,
конюх, два хлебопека, три дровотаска и еще четыре
работника, которые на вопрос, что они тут делают,
ответили мне: "Ношу сено".
   Если художнику-пейзажисту случится быть на
Сахалине, то рекомендую его вниманию Арковскую
долину. Это место, помимо красоты положения,
чрезвычайно богато красками, так что трудно обойтись
без устаревшего сравнения с пестрым ковром или
калейдоскопом. Вот густая сочная зелень с
великанами-лопухами, блестящими от только что
бывшего дождя, рядом с ней на площадке не больше,
как сажени в три, зеленеет рожь, потом клочок с
ячменем, а там опять лопух, за ним клочок земли с
овсом, потом грядка с картофелем, два недоросля
подсолнуха с поникшими головами, затем клинышком
входит густо-зеленый конопляник, там и сям гордо
возвышаются растения из семейства зонтичных,
похожие на канделябры, и вся эта пестрота усыпана
розовыми, ярко-красными и пунцовыми пятнышками
мака. По дороге встречаются бабы, 

14-15125

которые укрылись
от дождя большими листьями лопуха, как косынками, и
оттого похожи на зеленых жуков. А по сторонам горы -
хотя и не Кавказские, но все-таки горы.
   По западному побережью, выше устья Аркая, имеются
шесть незначительных селений. Я не был ни в одном из
них, и относящиеся к ним цифры взяты мною из
подворной описи и исповедной книги. Основывались
они на выдающихся в море мысах или у устьев
небольших речек, от которых и получали свои названия.
Началось со сторожевых пикетов, иногда из 4 - 5
человек, с течением же времени, когда одних этих
пикетов оказалось недостаточно, решено было (в 1882 г.)
заселить самые большие мысы между Дуэ и Погоби
благонадежными, преимущественно семейными
поселенцами. Цель учреждения этих селений и
кордонов при них: "дать возможность проезжающей из
Николаевска почте, пассажирам и каюрам иметь приют
и охрану во время пути и установить общий
полицейский надзор за береговою линией,
представляющею из себя единственный (?) возможный
путь для беглых арестантов, а равно провоза
запрещенного для вольной продажи спирта". Дорог к
береговым поселениям еще нет, сообщение возможно
только пешком по берегу во время отлива, а зимою на
собаках. Возможно также сообщение на лодках и
паровых катерах, но только в очень хорошую погоду. В
направлении с юга на север эти селения расположены в
таком порядке:
   Мгачи. Жителей 38: 20 м. и 18 ж. Хозяев 14. Семейно
живут 13, но законных семей только 2. Пахотной земли
все имеют около 12 дес., но вот уже три года, как не
сеют зерновых хлебов и пускают всю землю под
картофель. 11 хозяев сидят на участке с самого
основания селения, и 5 из них уже имеют крестьянское
звание. Есть хорошие заработки, чем и объясняется, что
крестьяне не спешат на материк. 7 человек занимаются
каюрством, то есть держат собак, на которых в зимнее
время возят почту и пассажиров. Один занимается
охотой, как промыслом. Что касается рыбных ловель, о
которых говорится в отчете главного тюремного
управления за 1890 г., то их тут нет совсем.
   Танги. Жителей 19: 11 м. и 8 ж. Хозяев 6. Пахотной
земли около 3 дес., но тоже, как в Мгачах, вследствие

14-15126

частых морских туманов, мешающих росту зерновых
хлебов, сажают на ней только картофель. Два хозяина
имеют лодки и занимаются рыболовством.
   Хоэ, на мысе того же названия, который сильно
выдается в море и виден из Александровска. Жителей
34: 19 м. и 15 ж. Хозяев 13. Тут еще не совсем
разочаровались и продолжают сеять пшеницу и ячмень.
Трое занимаются охотой.
   Трамбаус. Жителей 8: 3 м. и 5 ж. Счастливое селение,
где женщин больше, чем мужчин. Хозяев 3.
   Виахты, на реке Виахту, соединяющей озеро с морем и
в этом отношении напоминающей Неву. Говорят, что в
озере ловятся сиги и осетры. Жителей 17: 9 м. и 8 ж.
Хозяев 7.
   Ванги - самое северное селение. Жителей 13: 9 м. и 4
ж. Хозяев 8.
   По описаниям ученых и путешественников, чем выше
к северу, тем природа беднее и печальнее. Начиная с
Трамбауса, вся северная треть острова представляет из
себя равнину, совершенную тундру, на которой главный
водораздельный хребет, идущий вдоль всего Сахалина,
имеет вид невысоких волнообразных возвышенностей,
принимаемых некоторыми авторами за наносы со
стороны Амура. По красно-бурой болотистой равнине
там и сям тянутся полоски кривого хвойного леса; у
лиственницы ствол не выше одного фута, и крона ее
лежит на земле в виде зеленой подушки, ствол
кедрового кустарника стелется по земле, а между
полосками чахлого леса лишайники и мхи, и, как и на
русских тундрах, встречается здесь всякая грубая
кислого или сильно вяжущего вкуса ягода - моховка,
голубика, костяника, клюква. Только на самом
северном конце равнины, где местность вновь делается
холмистою, природа на небольшом пространстве, у
преддверия в вечно холодное море, точно хочет
улыбнуться на прощанье; на карте Крузенштерна,
относящейся к этой местности, изображен стройный
лиственничный лес.
   Но как ни сурова и ни бедна природа, жителям
береговых селений, по свидетельству сведущих людей,
все-таки живется сравнительно лучше, чем, например,
арковцам или александровцам.
   Объясняется это тем, что их мало, и те блага, какие

14-15127

имеются в их распоряжении, приходится делить между
немногими. Для них не обязательны хлебопашество и
урожаи, они предоставлены самим себе и сами
выбирают для себя занятия и промыслы. Через селения
проходит зимняя дорога из Александровска в
Николаевск; сюда приезжают зимою гиляки и
якуты-промышленники для торговых операций, и
поселенцы продают им и меняют без посредства
комиссионеров. Здесь нет лавочников, майданщиков,
жидов-перекупщиков и нет канцеляристов, которые
выменивают за спирт роскошные лисьи меха и потом с
блаженною улыбкой показывают их своим гостям.
   По направлению к югу новых селений не основывают.
Южнее Александровска по западному побережью есть
только один населенный пункт - Дуэ, страшное,
безобразное и во всех отношениях дрянное место, в
котором по своей доброй воле могут жить только
святые или глубоко испорченные люди. Это пост;
население называет его портом. Основан он в 1857 г.,
название же его Дуэ, или Дуи, существовало раньше и
относилось вообще к той части берега, где находятся
теперь дуйские копи. В узкой долине, где он расположен,
протекает мелкая речка Хойнджи. Из Александровска в
Дуэ ведут две дороги: одна - горная, а другая - по
берегу моря. Мыс Жонкиер всею своею массой
навалился на береговую отмель, и проезд по ней был бы
невозможен вовсе, если бы не прорыли туннеля. Рыли
его, не посоветовавшись с инженером, без затей, и в
результате вышло темно, криво и грязно. Сооружение
это стоило очень дорого, но оно оказалось ненужным,
так как, при существовании хорошей горной дороги, нет
нужды ездить по береговой, проезд по которой стеснен
условиями отлива и прилива. На этом туннеле
превосходно сказалась склонность русского человека
тратить последние средства на всякого рода выкрутасы,
когда не удовлетворены самые насущные потребности.
Рыли туннель, заведующие работами катались по
рельсам в вагоне с надписью
"Александровск-Пристань", а каторжные в это время
жили в грязных, сырых юртах, потому что для
постройки казарм не хватало людей.
   Тотчас по выходе из туннеля у береговой дороги стоят
солеварня и кабельный домик, из которого спускается
по песку в море телеграфный кабель. В 

14-15128

домике живет
каторжный столяр, поляк, со своею сожительницей,
которая, по рассказам, родила, когда ей было 12 лет,
после того, как какой-то арестант изнасиловал ее в
этапе. На всем пути к Дуэ обрывистый, отвесный берег
представляет осыпи, на которых там и сям чернеют
пятна и полосы, шириною от аршина до сажени. Это
уголь. Пласты угля здесь, по описанию специалистов,
сдавлены пластами песчаников, глинистых сланцев,
сланцевых глин и глинистых песков, приподнятых,
изогнутых, сдвинутых или сброшенных породами
базальтовыми, диоритовыми и порфировыми,
вышедшими во многих местах большими массами.
Должно быть, это своеобразно красиво, но
предубеждение против места засело так глубоко, что не
только на людей, но даже на растения смотришь с
сожалением, что они растут именно здесь, а не в другом
месте. Верстах в семи берег прерывается расщелиной.
Это Воеводская падь; здесь одиноко стоит страшная
Воеводская тюрьма, в которой содержатся тяжкие
преступники и между ними прикованные к тачкам.
Около тюрьмы ходят часовые; кроме них, кругом не
видно ни одного живого существа, и кажется, что они
стерегут в пустыне какое-то необыкновенное
сокровище.
   Дальше, в версте, начинаются каменноугольные
ломки, потом с версту еще едешь голым, безлюдным
берегом и, наконец, другая расщелина, в которой и
находится Дуэ, бывшая столица сахалинской каторги. В
первые минуты, когда въезжаешь на улицу, Дуэ дает
впечатление небольшой старинной крепости: ровная и
гладкая улица, точно плац для маршировки, белые
чистенькие домики, полосатая будка, полосатые
столбы; для полноты впечатления не хватает только
барабанной дроби. В домиках живут начальник военной
команды, смотритель дуйской тюрьмы, священник,
офицеры и проч. Там, где короткая улица кончается,
поперек ее стоит серая деревянная церковь, которая
загораживает от зрителя неофициальную часть порта;
тут расщелина двоится в виде буквы "игрек", посылая
от себя канавы направо и налево. В левой находится
слободка, которая прежде называлась Жидовской, а в
правой - всякие тюремные постройки и слободка без
названия. В обеих, особенно в левой, тесно, грязно,
неуютно; тут уже нет белых чистеньких домиков;
избушки 

14-15129

ветхие, без дворов, без зелени, без крылец, в
беспорядке лепятся внизу у дороги, по склону горы и на
самой горе. Участки усадебной земли, если только в Дуэ
можно назвать ее усадебной, очень малы: у четырех
хозяев в подворной описи показано ее только по 4 кв.
саж. Тесно, яблоку упасть негде, но в этой тесноте и
вони дуйский палач Толстых все-таки нашел местечко и
строит себе дом. Не считая команды, свободного
населения и тюрьмы, в Дуэ жителей 291: 167 м. и 124 ж.
Хозяев 46 и при них совладельцев 6. Большинство
хозяев - каторжные. Что побуждает администрацию
сажать на участки их и их семьи именно здесь, в
расщелине, а не в другом месте, понять невозможно.
Пахотной земли в подворной описи показано на всё Дуэ
только 1/8 дес., а сенокосов нет вовсе. Допустим, что
мужчины заняты на каторжных работах, но что же
делают 80 взрослых женщин? На что уходит у них
время, которое здесь благодаря бедности, дурной погоде,
непрерывному звону цепей, постоянному зрелищу
пустынных гор и шуму моря, благодаря стонам и плачу,
которые часто доносятся из надзирательской, где
наказывают плетьми и розгами, кажется длиннее и
мучительнее во много раз, чем в России? Это время
женщины проводят в полном бездействии. В одной избе,
состоящей чаще всего из одной комнаты, вы застаете
семью каторжного, с нею солдатскую семью, двух-трех
каторжных жильцов или гостей, тут же подростки,
две-три колыбели по углам, тут же куры, собака, а на
улице около избы отбросы, лужи от помоев, заняться
нечем, есть нечего, говорить и браниться надоело, на
улицу выходить скучно - как всё однообразно уныло,
грязно, какая тоска! Вечером с работ возвращается
муж-каторжный; он хочет есть и спать, а жена начинает
плакать и причитывать: "Погубил ты нас, проклятый!
Пропала моя головушка, пропали дети!" - "Ну,
завыла!" - проворчит на печке солдат. Уже все
позаснули, дети переплакали и тоже угомонились давно,
а баба всё не спит, думает и слушает, как ревет море;
теперь уж ее мучает тоска: жалко мужа, обидно на себя,
что не удержалась и попрекнула его. А на другой день
опять та же история.
   Если судить только по одному Дуэ, то
сельскохозяйственная колония на Сахалине обременена
излишком 

14-15130

женщин и семейных каторжных. За
недостатком места в избах, 27 семейств живут в старых,
давно уже обреченных на снос постройках, в высшей
степени грязных и безобразных, которые называются
"казармами для семейных". Тут уже не комнаты, а
камеры с нарами и парашами, как в тюрьме. По составу
своему население этих камер отличается крайним
разнообразием. В одной камере с выбитыми стеклами в
окнах и с удушливым запахом отхожего места живут:
каторжный и его жена свободного состояния;
каторжный, жена свободного состояния и дочь;
каторжный, жена-поселка и дочь; каторжный и его
жена свободного состояния; поселенец-поляк и его
сожительница-каторжная; все они со своим имуществом
помещаются водной камере и спят рядом на одной
сплошной наре. В другой: каторжный, жена свободного
состояния и сын; каторжная-татарка и ее дочь;
каторжный-татарин, его жена свободного состояния и
двое татарчат в ермолках; каторжный, жена свободного
состояния и сын; поселенец, бывший на каторге 35 лет,
но еще молодцеватый, с черными усами, за неимением
сапог ходящий босиком, но страстный картежник; (31)
рядом с ним на нарах его любовница-каторжная -
вялое, сонное и жалкое на вид существо; далее
каторжный, жена свободного состояния и трое детей;
каторжный не семейный; каторжный, жена свободного
состояния и двое детей; поселенец; каторжный,
чистенький старичок с бритым лицом. Тут же по камере
ходит поросенок и чавкает; на полу осклизлая грязь,
воняет клопами и чем-то кислым; от клопов, говорят,
житья нет. В третьей; каторжный, жена свободного
состояния и двое детей; каторжный, жена свободного
состояния и дочь; 

14-15131

каторжный, жена свободного
состояния и семеро детей: одна дочь 16, другая 15 лет;
каторжный, жена свободного состояния и сын;
каторжный, жена свободного состояния и сын;
каторжный, жена свободного состояния и четверо
детей. В четвертой: надзиратель унтер-офицер, его жена
18 лет и дочь; каторжный и его жена свободного
состояния; поселенец; каторжный и т. д. По этим
варварским помещениям и их обстановке, где девушки
15 и 16 лет вынуждены спать рядом с каторжниками,
читатель может судить, каким неуважением и
презрением окружены здесь женщины и дети,
добровольно последовавшие на каторгу за своими
мужьями и отцами, как здесь мало дорожат ими и как
мало думают о сельскохозяйственной колонии.
   Дуйская тюрьма меньше, старее и во много раз грязнее
Александровской. Здесь тоже общие камеры и
сплошные нары, но обстановка беднее и порядки хуже.
Стены и полы одинаково грязны и до такой степени
потемнели уже от времени и сырости, что едва ли
станут чище, если их помыть. По данным медицинского
отчета за 1889 г., на каждого арестанта приходится здесь
воздуха 1,12 куб. саж. Если летом, при открытых окнах и
дверях, пахнет помоями и отхожим местом, то,
воображаю, какой ад бывает здесь зимою, когда внутри
тюрьмы по утрам находят иней и сосульки.
Смотрителем тюрьмы здесь бывший военный фельдшер
из поляков, состоящий в чине канцелярского
служителя. Кроме Дуйской, он заведует также еще
Воеводскою тюрьмой, рудниками и постом Дуэ.
Дистанция совсем не по чину.
   В дуйских карцерах содержатся тяжкие преступники,
большею частью рецидивисты и подследственные. На
вид это самые обыкновенные люди с добродушными и
глуповатыми физиономиями, которые выражали
только любопытство и желание ответить мне возможно
почтительнее. И преступления у большинства из них не
умнее и не хитрее их физиономий. Обыкновенно
присылаются за убийство в драке лет на 5-10, потом
бегут; их ловят, они опять бегут, и так, пока не попадут
в бессрочные и неисправимые. Преступления почти у
всех ужасно неинтересны, ординарны, по крайней мере
со стороны внешней занимательности, и я нарочно
привел выше Рассказ Егора, чтобы читатель мог судить
о бесцветности и бедности содержания сотни рассказов,
автобиографий и анекдотов, какие мне приходилось
слышать от арестантов и людей, близких к каторге.

14-15132

   Впрочем, один седой старик лет 60-65, по фамилии
Терехов, сидящий в темном карцере, произвел на меня
впечатление настоящего злодея. Накануне моего
приезда он был наказан плетьми и, когда у нас зашла
речь об этом, показал мне свои ягодицы, сине-багровые
от кровоподтеков. По рассказам арестантов, этот старик
убил на своем веку 60 человек; у него будто бы такая
манера: он высматривает арестантов-новичков, какие
побогаче, и сманивает их бежать вместе, потом в тайге
убивает их и грабит, а чтобы скрыть следы
преступления, режет трупы на части и бросает в реку. В
последний раз, когда его ловили, он отмахивался от
надзирателей дубиной. Глядя на его мутные оловянные
глаза и большой, наполовину бритый, угловатый, как
булыжник, череп, я готов был верить всем этим
рассказам. Один хохол, сидящий тоже в темном карцере,
тронул меня своею откровенностью; он обратился с
просьбой к смотрителю - возвратить ему 195 рублей,
отобранные у него при обыске. "А где ты взял эти
деньги?" - спросил смотритель. - "Выиграл в карты",
- ответил он и побожился, и, обращаясь ко мне, стал
уверять, что в этом нет ничего удивительного, так как
почти вся тюрьма играет в карты и между
картежниками-арестантами не редкость такие, которые
располагают суммами в две и три тысячи рублей. В
карцерах же я видел бродягу, который отрубил себе два
пальца; рана повязана грязною тряпочкой. У другого
бродяги сквозная огнестрельная рана: пуля счастливо
прошла по наружному краю седьмого ребра. Рана и у
этого тоже перевязана грязной тряпкой. (32)
   В Дуэ всегда тихо. К мерному звону кандалов, шуму
морского прибоя и гуденью телеграфных проволок
скоро привыкает ухо, и от этих звуков впечатление
мертвой тишины становится сильнее. Печать суровости
лежит не на одних только полосатых столбах. Если бы
на улице кто-нибудь невзначай засмеялся громко, то это
прозвучало бы резко и неестественно. С самого
основания Дуэ здешняя жизнь вылилась в форму, какую
можно передать только в неумолимо-жестоких,
безнадежных 

14-15133

звуках, и свирепый холодный ветер,
который в зимние ночи дует с моря в расщелину, только
один поет именно то, что нужно. Бывает поэтому
странно, когда среди тишины раздается вдруг пение
дуйского чудака Шкандыбы. Это каторжный, старик,
который с первого же дня приезда своего на Сахалин
отказался работать, и перед его непобедимым, чисто
звериным упрямством спасовали все принудительные
меры; его сажали в темную, несколько раз секли, но он
стоически выдерживал наказание и после каждой
экзекуции восклицал: "А все-таки я не буду работать!"
Повозились с ним и в конце концов бросили. Теперь он
гуляет по Дуэ и поет. (33)

14-15134

   Добыча каменного угля, как я уже сказал,
производится в версте от поста. Я был в руднике, меня
водили по мрачным, сырым коридорам и
предупредительно 

14-15135

знакомили с постановкой дела, но
очень трудно описать всё это, не будучи специалистом.
Я воздержусь от технических подробностей, и тот, кто
интересуется ими, пусть прочтет специальное
сочинение горного инженера г. Кеппена, когда-то
заведовавшего здешними копями. (34)
   В настоящее время дуйские копи находятся в
исключительном пользовании частного общества
"Сахалин", 

14-15136

представители которого живут в
Петербурге. По контракту, заключенному в 1875 г. на 24
года, общество пользуется участком на западном берегу
Сахалина на две версты вдоль берега и на одну версту в
глубь острова; ему предоставляются бесплатно
свободные удобные места для склада угля в
Приморской области я прилегающих к ней островах;
нужный для построек и работ строительный материал
общество получает также бесплатно; ввоз всех
предметов, необходимых для технических и
хозяйственных работ и устройства рудников,
предоставляется беспошлинно; за каждый пуд угля,
покупаемый морским ведомством, общество получает
от 15 до 30 коп.; ежедневно в распоряжение общества
командируется для работ не менее 400 каторжных; если
же на работы будет выслано меньше этого числа, то за
каждого недостающего рабочего казна платит обществу
штрафу один рубль в день; нужное обществу число
людей может быть отпускаемо и на ночь.
   Чтоб исполнять принятые на себя обязательства и
охранять интересы общества, казна содержит около
рудников две тюрьмы, Дуйскую и Воеводскую, и
военную команду в 340 человек, что ежегодно
обходится ей в 150 тысяч рублей. Стало быть, если, как
говорят, представителей общества, живущих в
Петербурге, только пять, то охранение доходов каждого
из них обходится ежегодно казне в 30 тысяч, не говоря
уже о том, что из-за этих доходов приходится, вопреки
задачам сельскохозяйственной колонии и точно в
насмешку над гигиеной, держать более 700 каторжных,
их семьи, солдат и служащих в таких ужасных ямах, как
Воеводская и Дуйская пади, и не говоря уже о том, что,
отдавая каторжных в услужение частному обществу за
деньги, администрация исправительные цели наказания
приносит в жертву промышленным соображениям, то
есть повторяет старую ошибку, которую сама же
осудила.
   На всё это общество, с своей стороны, отвечает тремя
серьезными обязательствами: оно должно вести
разработку дуйских копей правильно и держать в Дуэ
горного инженера, который наблюдал бы за
правильностью разработки; аккуратно два раза в год
взносить арендную плату за уголь и плату за труд
каторжных; 

14-15137

при разработке копей пользоваться
исключительно трудом каторжных по всем видам работ,
соединенных с этим предприятием. Все эти три
обязательства существуют только на бумаге и,
по-видимому, давно уже забыты. Разработка копей
ведется недобросовестно, на кулаческих началах.
"Никаких улучшений в технике производства или
изысканий для обеспечения ему прочной будущности не
предпринималось, - читаем в докладной записке одного
официального лица, - работы, в смысле их
хозяйственной постановки, имели все признаки
хищничества, о чем свидетельствует и последний отчет
окружного инженера". Горного инженера, которого
общество обязано иметь по контракту, нет, и копями
заведует простой штейгер. Что касается платежей, то и
тут приходится говорить только о том, что в своем
докладе только что упомянутое официальное лицо
именует "признаками хищничества". И копями, и
трудом каторжных общество пользуется бесплатно. Оно
обязано платить, но почему-то не платит;
представители другой стороны, ввиду такого явного
правонарушения, давно уже обязаны употребить власть,
но почему-то медлят и, мало того, продолжают еще
расходовать 150 тысяч в год на охрану доходов
общества, и обе стороны ведут себя так, что трудно
сказать, когда будет конец этим ненормальным
отношениям. Общество засело на Сахалине так же
крепко, как Фома в селе Степанчикове, и неумолимо
оно, как Фома. К 1 января 1890 г. оно состояло должным
казне 194337 р. 15 к.; десятая же часть этих денег по
закону приходится на долю каторжных, как
вознаграждение за труд. Когда и как рассчитываются с
дуйскими каторжниками, кто им платит и получают ли
они что-нибудь, мне неизвестно.
   Ежедневно назначается на работы 350-400
каторжных, остальные 350-400 из живущих в Дуйской
и Воеводской тюрьмах составляют резерв. Без резерва
же не обойтись, так как в контракте оговорены на
каждый день "способные к труду" каторжные.
Назначенные на работы в руднике в пятом часу утра, на
так называемой раскомандировке, поступают в ведение
рудничной администрации, то есть небольшой группы
частных лиц, составляющих "контору". От усмотрения
этой последней зависит назначение на работы,

14-15138

количество и степень напряжения труда на каждый
день и для каждого отдельного каторжного; от нее, по
самой постановке дела, зависит наблюдать за тем,
чтобы арестанты несли наказание равномерно;
тюремная же администрация оставляет за собою только
надзор за поведением и предупреждение побегов, в
остальном же, по необходимости, умывает руки.
   Имеются два рудника: старый и новый. Каторжные
работают в новом; тут вышина угольного пласта около 2
аршин, ширина коридоров такая же; расстояние от
выхода до места, где теперь происходит разработка,
равняется 150 саж. Рабочий с санками, которые весят
пуд, взбирается ползком вверх темным и сырым
коридором: это самая тяжкая часть работы; потом,
нагрузив сани углем, возвращается назад. У выхода
уголь нагружается в вагонетки и по рельсам
доставляется в склады. Каждый каторжный должен
подняться вверх с санками не менее 13 раз в день - в
этом заключается урок. В 1889-90 г. каждый
каторжный добывал, в среднем, 10,8 п. в день, на 4,2
пуда менее нормы, установленной рудничною
администрацией. В общем производительность рудника
и рудничных каторжных работ невелика: она
колеблется между 1 1/2 и 3 тыс. пудов в день.
   В дуйских копях работают также поселенцы по
вольному найму. Поставлены они в более тяжелые
условия, чем каторжные. В старом руднике, где они
работают, пласт не выше аршина, место разработки
находится в 230 саж. от выхода, верхний слой пласта
дает сильную течь, отчего работать приходится в
постоянной сырости; живут они на собственном
продовольствии, в помещении, которое во много раз
хуже тюрьмы. Но, несмотря на всё это, труд их гораздо
производительнее каторжного - на 70 и даже 100%.
Таковы преимущества вольнонаемного труда перед
принудительным. Наемные рабочие выгоднее для
общества, чем те, которых оно обязано иметь по
контракту, и потому, если, как здесь принято,
каторжный нанимает вместо себя поселенца или
другого каторжного, то рудничная администрация
охотно мирится с этим беспорядком. Третье
обязательство давно уже трещит по швам. С самого
основания Дуэ ведется, что бедняки и простоватые
работают за себя и за других, а шулера 

14-15139

и ростовщики в
это время пьют чай, играют в карты или без дела бродят
по пристани, позвякивая кандалами, и беседуют с
подкупленным надзирателем. На этой почве здесь
постоянно разыгрываются возмутительные истории.
Так, за неделю до моего приезда один богатый арестант,
бывший петербургский купец, присланный сюда за
поджог, был высечен розгами будто бы за нежелание
работать. Это человек глуповатый, не умеющий
прятать деньги, неумеренно подкупавший, наконец
утомился давать то надзирателю 5, то палачу 3 рубля и
как-то в недобрый час наотрез отказал обоим.
Надзиратель пожаловался смотрителю, что вот-де
такой-то не хочет работать, этот приказал дать 30 розог,
и палач, разумеется, постарался. Купец, когда его секли,
кричал: "Меня еще никогда не секли!" После экзекуции
он смирился, заплатил надзирателю и палачу и как ни в
чем не бывало продолжает нанимать вместо себя
поселенца.
   Исключительная тяжесть рудничных работ
заключается не в том, что приходится работать под
землей в темных и сырых коридорах, то ползком, то
согнувшись; строительные и дорожные работы под
дождем и на ветре требуют от работника большего
напряжения физических сил. И кто знаком с
постановкой дела в наших донецких шахтах, тому
дуйский рудник не покажется страшным. Вся
исключительная тяжесть не в самом труде, а в
обстановке, в тупости и недобросовестности всяких
мелких чинов, когда на каждом шагу приходится
терпеть от наглости, несправедливости и произвола.
Богатые чай пьют, а бедняки работают, надзиратели у
всех на глазах обманывают свое начальство,
неизбежные столкновения рудничной и тюремной
администраций вносят в жизнь массу дрязг, сплетней и
всяких мелких беспорядков, которые ложатся своею
тяжестью прежде всего на людей подневольных, по
пословице: паны дерутся - у хлопцев чубы болят. А
между тем каторжник, как бы глубоко он ни был
испорчен и несправедлив, любит всего больше
справедливость, и если ее нет в людях, поставленных
выше его, то он из года в год впадает в озлобление, в
крайнее неверие. Сколько благодаря этому на каторге
пессимистов, угрюмых сатириков, которые с
серьезными, злыми лицами толкуют без умолку о
людях, о начальстве, 

14-15140

о лучшей жизни, а тюрьма слушает
и хохочет, потому что в самом деле выходит смешно.
Работа в дуйских рудниках тяжела также потому, что
каторжник здесь в продолжение многих лет без
перерыва видит только рудник, дорогу до тюрьмы и
море. Вся жизнь его как бы ушла в эту узкую береговую
отмель между глинистым берегом и морем.
   Около рудничной конторы стоит барак для
поселенцев, работающих в копях, небольшой старый
сарай, кое-как приспособленный для ночевки. Я был
тут в 5 часов утра, когда поселенцы только что встали.
Какая вонь, темнота, давка! Головы разлохмаченные,
точно всю ночь у этих людей происходила драка, лица
желто-серые и, спросонья, выражения как у больных
или сумасшедших. Видно, что они спали в одежде и в
сапогах, тесно прижавшись друг к другу, кто на наре, а
кто и под нарой, прямо на грязном земляном полу. По
словам врача, ходившего со мной в это утро, здесь 1 куб.
саж. воздуха приходится на 3-4 человека. Между тем
это было как раз то время, когда на Сахалине ожидали
холеру и для судов был назначен карантин.
   В это же утро я был в Воеводской тюрьме. Она была
построена в семидесятых годах, и для образования
площади, на которой она теперь стоит, пришлось
срывать гористый берег на пространстве 480 кв. саж. В
настоящее время из всех сахалинских тюрем это самая
безобразная, которая уцелела от реформ вполне, так что
может служить точною иллюстрацией к описаниям
старых порядков и старых тюрем, возбуждавших
когда-то в очевидцах омерзение и ужас. Воеводская
тюрьма состоит из трех главных корпусов и одного
малого, в котором помещаются карцеры. Конечно, о
кубическом содержании воздуха или вентиляциях
говорить не приходится. Когда я входил в тюрьму, там
кончали мыть полы и влажный, промозглый воздух еще
не успел разредиться после ночи и был тяжел. Полы
были мокры и неприятны на вид. Первое, что я
услышал здесь, - это жалобы на клопов. От клопов
житья нет. Прежде их изводили хлорною известью,
вымораживали во время сильных морозов, но теперь и
это не помогает. В помещениях, где живут надзиратели,
тоже тяжкий запах отхожего места и кислоты, тоже
жалобы на клопов.

14-15141

   В Воеводской тюрьме содержатся прикованные к
тачкам. Всех их здесь восемь человек. Живут они в
общих камерах вместе с прочими арестантами и время
проводят в полном бездействии. По крайней мере в
"Ведомости о распределении ссыльнокаторжных по
родам работ" прикованные к тачкам показаны в числе
неработающих. Каждый из них закован в ручные и
ножные кандалы; от середины ручных кандалов идет
длинная цепь аршина в 3-4, которая прикрепляется ко
дну небольшой тачки. Цепи и тачка стесняют арестанта,
он старается делать возможно меньше движений, и это,
несомненно, отражается на его мускулатуре. Руки до
такой степени привыкают к тому, что всякое даже
малейшее движение сопряжено с чувством тяжести, что
арестант после того уж, как наконец расстается с тачкой
и ручными кандалами, долго еще чувствует в руках
неловкость и делает без надобности сильные, резкие
движения; когда, например, берется за чашку, то
расплескивает чай, как страдающий chorea minor. 
Ночью во время сна арестант держит тачку под нарой, и,
чтобы это было удобнее и легче сделать, его помещают
обыкновенно на краю общей нары.
   Все восемь человек - рецидивисты, которые на
своем веку судились уже по нескольку раз. Один из них,
старик 60 лет, прикован за побеги, или, как сам он
говорит, "за глупости". Он болен, по-видимому,
чахоткой, и бывший смотритель тюрьмы из жалости
распорядился поместить его поближе к печке. Другой,
когда-то служивший кондуктором на железной дороге,
прислан за святотатство и на Сахалине попался в
подделке 25-рублевых бумажек. Когда кто-то из
ходивших вместе со мной по камерам стал журить его за
то, что он ограбил церковь, то он сказал: "Что ж? Богу
деньги не нужны". И, заметив, что арестанты не
смеются и что эта фраза произвела на всех неприятное
впечатление, он добавил: "Зато я людей не убивал".
Третий, бывший военный матрос, прислан на Сахалин
за дисциплинарное преступление: он бросился на
офицера с поднятыми кулаками. На каторге он точно
так же бросался на кого-то; в последний раз бросился на
смотрителя тюрьмы, когда тот приказал 

14-15142

наказать его
розгами. Его защитник на военно-полевом суде объяснял
эту его манеру бросаться на людей болезненным
состоянием; суд приговорил его к смертной казни, а
барон А. Н. Корф заменил это наказание пожизненною
каторгой, плетьми и прикованием к тачке. Остальные
все прикованы за убийство.
   Утро было сырое, пасмурное, холодное. Беспокойно
шумело море. Помнится, по дороге от старого рудника к
новому мы на минутку остановились около
старика-кавказца, который лежал на песке в глубоком
обмороке; два земляка держали его за руки, беспомощно
и растерянно поглядывая по сторонам. Старик был
бледен, руки холодные, пульс слабый. Мы поговорили и
пошли дальше, не подав ему медицинской помощи.
Врач, который сопровождал меня, когда я заметил ему,
что не мешало бы дать старику хоть валериановых
капель, сказал, что у фельдшера в Воеводской тюрьме
нет никаких лекарств.
  
   IX
   Тымь, или Тыми. - Лейт. Бошняк. - Поляков. -
Верхний Армудан. - Нижний Армудан. - Дербинское.
- Прогулка по Тыми. - Усково. - Цыгане. -
Прогулка по тайге. - Воскресенское.
  
   Второй округ Северного Сахалина находится по ту
сторону водораздельного хребта и называется
Тымовским, так как большинство его селений лежит на
реке Тыми, впадающей в Охотское море. Когда из
Александровска едешь в Ново-Михайловку, то на
переднем плане возвышается хребет, загораживая
собою горизонт, и та его часть, которая видна отсюда,
называется Пилингой. С высоты этой Пилинги
открывается роскошная панорама, с одной стороны на
долину Дуйки и море, а с другой - на широкую равнину,
которая на протяжении более чем 200 верст к
северо-востоку орошается Тымью и ее притоками. Эта
равнина во много раз больше и интереснее
Александровской. Богатство воды, разнообразный
строевой лес, трава выше человеческого роста,
баснословное изобилие рыбы и залежи угля
предполагают сытое и довольное существование целого
миллиона людей. Так бы оно могло быть, но холодные
течения Охотского 

14-15143

моря и льдины, которые плавают у
восточного берега даже в июне, свидетельствуют с
неумолимою ясностью, что когда природа создавала
Сахалин, то при этом она меньше всего имела в виду
человека и его пользу. Если бы не горы, то равнина
была бы тундрою, холоднее и безнадежнее, чем около
Виахту.
   Первый был на р. Тыми и описал ее лейт. Бошняк. В
1852 г. он был послан сюда Невельским, чтобы
проверить сведения насчет залежей каменного угля,
полученные от гиляков, затем пересечь поперек остров
и выйти на берег Охотского моря, где, как говорили,
находится прекрасная гавань. Ему даны были нарта
собак, дней на 35 сухарей, чаю да сахару, маленький
ручной компас и вместе с крестом Невельского
ободрение, что "если есть сухарь, чтоб утолить голод, и
кружка воды напиться, то с божией помощью дело
делать еще возможно". Проехавшись по Тыми до
восточного берега и обратно, он кое-как добрался до
западного берега, весь ободранный, голодный, с
нарывами на ногах. Собаки отказывались идти дальше,
так как были голодны. В самую Пасху он притаился в
уголке (гиляцкой) юрты, решительно выбившись из сил.
Сухарей не было, разговеться нечем, нога болела
страшно. В исследованиях Бошняка самое интересное,
конечно, личность самого исследователя, его молодость,
- ему шел тогда 21-й год, - и его беззаветная,
геройская преданность делу. Тымь тогда была покрыта
глубоким снегом, так как на дворе стоял март, но всё же
это путешествие дало ему в высшей степени
интересный материал для записок. (36)
   Серьезное и тщательное исследование Тыми, с
научною и практическою целью, было произведено в
1881 г. зоологом Поляковым. (37) Направляясь из
Александровска, 

14-15144

он 24 июля на волах, с большими
трудностями, перевалил через Пилингу. Были тут
только пешеходные тропинки, по которым спускались и
поднимались каторжные, таскавшие тогда на своих
плечах продовольствие из Александровского округа в
Тымовский. Высота хребта здесь две тысячи футов. На
притоке Тыми Адмво, ближайшем к Пилинге, стоял
Ведерниковский Станок, от которого уцелело теперь
только одно - должность смотрителя Ведерниковского
Станка. (38) Притоки Тыми быстры, извилисты,
мелководны и порожисты, сообщение на лодках
невозможно, и Полякову поэтому пришлось пробираться
на волах до самой Тыми. В селении Дербинском он со
своими спутниками сел в лодки и поплыл вниз по
течению.
   Утомительно читать описание этого его путешествия
благодаря добросовестности, с какою он пересчитывает
все пороги и перекаты, встреченные им на пути. На
протяжении 272 верст от Дербинского он должен был
побороть 110 препятствий: 11 порогов, 89 перекатов и 10
таких мест, где фарватер был запружен наносными
деревьями и карчами. Значит, река средним числом на
каждых двух верстах мелководна или засорена. Около
Дербинского она имеет в ширину 20-25 саж., и чем она
шире, тем мельче. Частые ее изгибы и завороты,
стремительность течения и мелководье не позволяют
надеяться, что она когда-нибудь будет судоходной в
серьезном значении этого слова. По мнению Полякова,
она годится быть только сплавною рекой. Лишь на
последних 70-100 верстах до устья, то есть там, где
меньше всего следует рассчитывать на колонизацию,
она становится глубже и прямее, течение тут тише,
порогов и перекатов нет вовсе; здесь может ходить
паровой катер и даже мелкосидящий буксирный
пароход.
   Когда здешние богатейшие рыбные ловли попадут в
руки капиталистов, то, по всей вероятности, будут
сделаны солидные попытки к очистке и углублению
фарватера реки; быть может, даже по берегу до устья
пройдет железная дорога, и, нет сомнения, река 

14-15145

с лихвою окупит все затраты. Но это в далеком будущем.
В настоящем же, при существующих средствах, когда
приходится иметь в виду лишь ближайшие цели,
богатства Тыми почти призрачны. Ссыльному
населению она дает до обидного мало. По крайней мере
тымовский поселенец живет так же впроголодь, как и
александровский.
   Долина реки Тыми, по описанию Полякова, усеяна
озерами, старицами, оврагами, ямами; на ней нет
ровных гладких пространств, заросших питательными
кормовыми травами, нет поемных заливных лугов и
только изредка попадаются луговины с осокой: это -
заросшие травой озера. По склонам гористого берега
растет густой хвойный лес, на отлогом берегу - береза,
ива, ильма, осина и целые рощи из тополя. Тополь очень
высок; у берега он подмывается, падает в воду и
образует карчи и запруды. Из кустарников здесь
черемуха, ивняк, шиповник, боярышник... Комаров
тьма. 1 августа утром был иней.
   Чем ближе к морю, тем растительность беднее.
Мало-помалу исчезает тополь, ива обращается в
кустарник, в общей картине уже преобладает песчаный
или торфяной берег с голубикой, морошкой и мохом.
Постепенно река расширяется до 75-100 саж., кругом
уже тундра, берега низменны и болотисты... С моря
подуло холодком.
   Тымь впадает в Ныйский залив, или Тро, -
маленькая водная пустыня, служащая преддверием в
Охотское море или, что всё равно, в Тихий океан.
Первая ночь, которую Поляков провел на берегу этого
залива, была ясная, прохладная, и на небе сияла
небольшая комета с раздвоенным хвостом. Поляков не
пишет, какие мысли наполняли его, пока он любовался
на комету и прислушивался к ночным звукам. Сон
"превозмог" его. На другой день утром судьба наградила
его неожиданным зрелищем: в устье у входа в залив
стояло темное судно с белыми бортами, с прекрасною
оснасткой и рубкой; на носу сидел живой привязанный
орел. (39)
   
14-15146

Берег залива произвел на Полякова унылое
впечатление; он называет его типичным характерным
образчиком ландшафта полярных стран. Растительность
скудная, корявая. От моря залив отделяется узкою
длинною песчаною косой дюнного происхождения, а за
этою косой беспредельно, на тысячи верст раскинулось
угрюмое злое море. Когда с мальчика, начитавшегося
Майн-Рида, падает ночью одеяло, он зябнет, и тогда ему
снится именно такое море. Это - кошмар. Поверхность
свинцовая, над нею "тяготеет однообразное серое небо".
Суровые волны бьются о пустынный берег, на котором
нет деревьев, они ревут, и редко-редко черным пятном
промелькнет в них кит или тюлень. (40)
   В настоящее время, чтобы попасть в Тымовский
округ, нет надобности переваливать через Пилингу по
крутизнам и ухабам. Я уже говорил, что в Тымовский
округ из Александровска ездят теперь через Арковскую
долину и меняют лошадей в Арковском Станке. Дороги
здесь превосходные, и лошади ездят быстро. В 16
верстах от Арковского Станка находится первое по
тракту селение Тымовского округа, с названием точно в
восточной сказке - Верхний Армудан. Оно основано в
1884 г. и состоит из двух частей, которые расположились
по склону горы около речки Армудан, притока Тыми.
Жителей здесь 178: 123 м. и 55 ж. Хозяев 75 и при них
совладельцев 28. Поселенец Васильев имеет даже двух
совладельцев. В сравнении с Александровским округом
в большинстве селений Тымовского, как увидит
читатель, очень много совладельцев или
половинщиков, мало женщин и очень мало законных
семей. В Верхнем Армудане из 42 семей только 9
законные. Жен свободного состояния, пришедших за
мужьями, только 3, то есть столько же, как в Красном
Яре или Бутакове, существующих не больше года. Этот
недостаток женщин и семей в селениях Тымовского
округа, часто поразительный, не соответствующий
общему числу женщин и семей на Сахалине,
объясняется не какими-либо местными или
экономическими условиями, а тем, что все вновь
прибывающие партии сортируются 

14-15147

в Александровске и
местные чиновники, по пословице "своя рубашка ближе
к телу", задерживают большинство женщин для своего
округа, и притом "лучшеньких себе, а что похуже, то
нам", как говорили тымовские чиновники.
   Избы в В. Армудане крыты соломой или корьем, в
некоторых окна не вставлены или наглухо забиты.
Бедность воистину вопиющая. 20 человек не живут
дома, ушли на заработки. Разработанной земли на всех
75 хозяев и 28 совладельцев приходится только 60 дес.;
посеяно зерна 183 пуда, то есть меньше, чем по 2 пуда на
хозяйство. Да едва ли можно рассчитывать здесь на
хлебопашество, сколько бы ни сеяли. Селение лежит
высоко над уровнем моря и не защищено от северных
ветров; снег тает здесь на две недели позже, чем,
например, в соседнем селении Мало-Тымове. Ловить
рыбу летом ходят за 20-25 верст к реке Тыми, а охота
на пушного зверя имеет характер забавы и так мало
дает в экономии поселенца, что о ней даже говорить не
стоит.
   Хозяев и домочадцев я заставал дома; все ничего не
делали, хотя никакого праздника не было, и, казалось
бы, в горячую августовскую пору все, от мала до
велика, могли бы найти себе работу в поле или на
Тыми, где уже шла периодическая рыба. Хозяева и их
сожительницы, видимо, скучали и были готовы
посидеть, поговорить о том о сем. От скуки они
смеялись и для разнообразия принимались плакать. Это
- неудачники, в большинстве неврастеники и нытики,
"лишние люди", которые всё уже испробовали, чтобы
добыть кусок хлеба, выбились из сил, которых у них так
мало, и в конце концов махнули рукой, потому что нет
"никакого способу" и не проживешь "никаким родом".
Вынужденное безделье мало-помалу перешло в
привычное, и теперь они, точно у моря ждут погоды,
томятся, нехотя спят, ничего не делают и, вероятно,
уже не способны ни на какое дело. Разве вот только в
картишки перекинуться. Как это ни странно, в В.
Армудане картежная игра процветает, и здешние игроки
славятся на весь Сахалин. За недостатком средств
армуданцы играют по очень маленькой, но играют зато
без передышки, как в пьесе: "30 лет, или Жизнь
игрока". С одним из самых страстных и неутомимых
картежников, поселенцем Сизовым, у меня происходил
такой разговор:

14-15148

   - Отчего нас, ваше превосходительство, не пускают
на материк? - спросил он.
   - А зачем тебе туда? - пошутил я. - Там, гляди,
играть не с кем.
   - Ну, там-то и игра настоящая.
   - В штос играете? - спросил я, помолчав.
   - Точно так, ваше превосходительство, в штос.
   Потом, уезжая из Верхнего Армудана, я спросил у
своего кучера-каторжного:
   - Ведь они на интерес играют?
   - Известно, на интерес.
   - Но что же они проигрывают?
   - Как что? Казенный пай, хлеб там или копченую
рыбу. Харчи и одёжу проиграет, а сам голодный и
холодный сидит.
   - А что же он ест?
   - Чего? Ну, выиграет - и поест, а не выиграет - и
так спать ляжет, не евши.
   Ниже, на том же притоке, есть еще селение поменьше
- Нижний Армудан. Сюда я приехал поздно вечером и
ночевал в надзирательской на чердаке, около печного
борова, так как надзиратель не пустил меня в комнату.
"Ночевать здесь нельзя, ваше высокоблагородие;
клопов и тараканов видимо-невидимо - сила! - сказал
он, беспомощно разводя руками. - Пожалуйте на
вышку". На вышку пришлось взбираться в темноте по
наружной лестнице, мокрой и скользкой от дождя. Когда
я наведался вниз за табаком, то увидел в самом деле
"силу", изумительную, возможную, вероятно, на одном
только Сахалине. Стены и потолок, казалось, были
покрыты траурным крепом, который двигался, как от
ветра; по быстро и беспорядочно снующим отдельным
точкам на крепе можно было догадаться, из чего
состояла эта кипящая, переливающаяся масса.
Слышались шуршанье и громкий шёпот, как будто
тараканы и клопы спешили куда-то и совещались. (41)
   Жителей в Нижнем Армудане 101: 76 м. и 25 ж. 

14-15149

Хозяев 47 и при них совладельцев 23. Законных семей 4,
незаконных 15. Женщин свободного состояния только 2.
Нет ни одного жителя в возрасте 15-20 лет. Народ
бедствует. Только 6 домов покрыты тесом, остальные
же корьем, и так же, как в Верхнем Армудане, кое-где
окна не вставлены вовсе или наглухо забиты. Я не
записал ни одного работника; очевидно, самим хозяевам
делать нечего. Ушло на заработки 21. Земли разработано
под пашню и огороды с 1884 г., когда селение было
основано, только 37 десятин, то есть по 1/2 дес. на
каждого хозяина. Посеяно озимого и ярового хлеба 183
пуд. Селение совсем не похоже на хлебопашескую
деревню. Здешние жители - это беспорядочный сброд
русских, поляков, финляндцев, грузин, голодных и
оборванных, сошедшихся вместе не по своей воле и
случайно, точно после кораблекрушения.
   Следующее по тракту селение лежит на самой Тыми.
Основано оно в 1880 г. и названо Дербинским в честь
смотрителя тюрьмы Дербина, убитого арестантом за
жестокое обращение. Это был еще молодой, но
тяжелый, крутой и неумолимый человек. По
воспоминаниям людей, знавших его, он всегда ходил в
тюрьму и по улицам с палкой, которую брал с собой для
того только, чтобы бить людей. Его убивали в пекарне;
он боролся и упал в квашню и окровянил тесто. Его
смерть вызвала среди арестантов всеобщую радость, и
они собрали его убийце по мелочам 60 рублей.
   Прошлое у селения Дербинского вообще не радостное.
Одна часть равнины, на которой оно теперь стоит,
узкая, была покрыта сплошным березовым и осиновым
лесом, а на другой части, более просторной, но
низменной и болотистой и, казалось бы, негодной для
поселения, рос густой еловый и лиственничный лес.
Едва покончили с рубкой леса и раскорчевкой под избы,
тюрьму и казенные склады, потом с осушкой, как
пришлось бороться с бедой, которой не предусмотрели
колонизаторы: речушка Амга в весеннее половодье
заливала всё селение. Нужно было рыть для нее другое
русло и давать ей новое направление. Теперь
Дербинское занимает площадь больше чем в
квадратную версту и имеет вид настоящей русской
деревни. Въезжаешь в него по великолепному
деревянному мосту; река веселая, с зелеными берегами,
с ивами, улицы широкие, 

14-15150

избы с тесовыми крышами и с
дворами. Новые тюремные постройки, всякие склады и
амбары и дом смотрителя тюрьмы стоят среди селения
и напоминают не тюрьму, а господскую экономию.
Смотритель всё ходит от амбара к амбару и звенит
ключами - точь-в-точь как помещик доброго старого
времени, денно и нощно пекущийся о запасах. Жена его
сидит около дома в палисаднике, величественная, как
маркиза, и наблюдает за порядком. Ей видно, как перед
самым домом из открытого парника глядят уже
созревшие арбузы и около них почтительно, с
выражением рабского усердия, ходит каторжный
садовник Каратаев; ей видно, как с реки, где арестанты
ловят рыбу, несут здоровую, отборную кету, так
называемую "серебрянку", которая идет не в тюрьму, а
на балычки для начальства. Около палисадника
прогуливаются барышни, одетые, как ангельчики; на
них шьет каторжная модистка, присланная за поджог. И
кругом чувствуются тихая, приятная сытость и
довольство; ступают мягко, по-кошачьи, и выражаются
тоже мягко: рыбка, балычки, казенненькое
довольствие...
   Жителей в Дербинском 739: 442 м. и 297 ж., а с
тюрьмою будет всего около тысячи. Хозяев 250 и при
них совладельцев 58. Как по наружному виду, так и по
количеству семей и женщин, по возрастному составу
жителей и вообще по всем относящимся к нему цифрам,
это одно из немногих селений на Сахалине, которое
серьезно можно назвать селением, а не случайным
сбродом людей. Законных семей в нем 121, свободных
14, и между законными женами значительно
преобладают женщины свободного состояния, которых
здесь 103; дети составляют треть всего населения. Но
при попытке понять экономическое состояние
дербинцев опять-таки наталкиваешься прежде всего на
разные случайные обстоятельства, которые здесь
играют такую же главную и подчиняющую роль, как и в
других селениях Сахалина. И здесь естественные и
экономические законы как бы уходят на задний план,
уступая свое первенство таким случайностям, как,
например, большее или меньшее количество
неспособных к труду, больных, воров или бывших
горожан, которые здесь занимаются хлебопашеством
только поневоле; количество старожилов, близость
тюрьмы, личность окружного начальника 

14-15151

и т. д. - всё
это условия, которые могут меняться через каждые
пять лет и даже чаще. Те дербинцы, которые, отбыв
каторгу до 1880 г., селились тут первые, вынесли на
своих плечах тяжелое прошлое селения, обтерпелись и
мало-помалу захватили лучшие места и куски, и те,
которые прибыли из России с деньгами и семьями,
такие живут не бедно; 220 десятин земли и ежегодный
улов рыбы в три тысячи пудов, показываемые в
отчетах, очевидно, определяют экономическое
положение только этих хозяев; остальные же жители,
то есть больше половины Дербинского, голодны,
оборваны и производят впечатление ненужных,
лишних, не живущих и мешающих другим жить. В наших
русских деревнях даже после пожаров не наблюдается
такой резкой разницы.
   Когда я приехал в Дербинское и потом ходил по избам,
шел дождь, было холодно и грязно. Смотритель тюрьмы,
за неимением места в его тесной квартире, поместил
меня в новом, недавно выстроенном амбаре, в котором
была сложена венская мебель. Мне поставили кровать
и стол и приделали к дверям завертку, чтобы можно
было запираться изнутри. С вечера часов до двух ночи я
читал или делал выписки из подворных описей и
алфавита. Дождь, не переставая, стучал по крыше и
редко-редко какой-нибудь запоздалый арестант или
солдат, шлепая по грязи, проходил мимо. Было спокойно
и в амбаре и у меня на душе, но едва я тушил свечу и
ложился в постель, как слышались шорох, шёпот, стуки,
плесканье, глубокие вздохи... Капли, падавшие с
потолка на решетки венских стульев, производили
гулкий, звенящий звук, и после каждого такого звука
кто-то шептал в отчаянии: "Ах, боже мой, боже мой!"
Рядом с амбаром находилась тюрьма. Уж не каторжные
ли лезут ко мне подземным ходом? Но вот порыв ветра,
дождь застучал сильнее, где-то зашумели деревья - и
опять глубокий, отчаянный вздох: "Ах, боже мой, боже
мой!"
   Утром выхожу на крыльцо. Небо серое, унылое, идет
дождь, грязно. От дверей к дверям торопливо ходит
смотритель с ключами.
   - Я тебе пропишу такую записку, что потом неделю
чесаться будешь! - кричит он. - Я тебе покажу
записку!

14-15152

   Эти слова относятся к толпе человек в двадцать
каторжных, которые, как можно судить по немногим
долетевшим до меня фразам, просятся в больницу. Они
оборваны, вымокли на дожде, забрызганы грязью,
дрожат; они хотят выразить мимикой, что им в самом
деле больно, но на озябших, застывших лицах выходит
что-то кривое, лживое, хотя, быть может, они вовсе не
лгут. "Ах, боже мой, боже мой!" - вздыхает кто-то из
них, и мне кажется, что мой ночной кошмар всё еще
продолжается. Приходит на ум слово "парии",
означающее в обиходе состояние человека, ниже
которого уже нельзя упасть. За всё время, пока я был на
Сахалине, только в поселенческом бараке около
рудника да здесь, в Дербинском, в это дождливое,
грязное утро, были моменты, когда мне казалось, что я
вижу крайнюю, предельную степень унижения
человека, дальше которой нельзя уже идти.
   В Дербинском живет каторжная, бывшая баронесса,
которую здешние бабы называют "рабочею барыней".
Она ведет скромную рабочую жизнь и, как говорят,
довольна своим положением. Один бывший московский
купец, торговавший когда-то на Тверской-Ямской,
сказал мне со вздохом: "А теперь в Москве скачки!" -
и, обращаясь к поселенцам, стал им рассказывать, что
такое скачки и какое множество людей по
воскресеньям движется к заставе по Тверской-Ямской.
"Верите ли, ваше высокородие, - сказал он мне,
взволнованный своим рассказом, - я бы всё отдал,
жизнь бы свою отдал, чтобы только взглянуть не на
Россию, не на Москву, а хоть бы на одну только
Тверскую". В Дербинском, между прочим, живут два
Емельяна Самохвалова, однофамильцы, и во дворе у
одного из этих Емельянов, помнится, я видел петуха,
привязанного за ногу. Всех дербинцев, в том числе и
самих Емельянов Самохваловых, забавляет эта
странная и очень сложная комбинация обстоятельств,
которая двух человек, живших в разных концах России
и схожих по имени и фамилии, в конце концов привела
сюда, в Дербинское.
   27 августа приехали в Дербинское ген. Кононович,
начальник Тымовского округа А. М. Бутаков и еще
один чиновник, молодой человек, - все трое
интеллигентные и интересные люди. Они и я,
вчетвером, совершили 

14-15153

небольшую прогулку, которая,
однако, от начала до конца была обставлена такими
неудобствами, что вышла у нас не прогулка, а как будто
пародия на экспедицию. Начать с того, что шел сильный
дождь. Грязно, скользко; за что ни возьмешься - мокро.
С намокшего затылка течет за ворот вода, в сапогах
холодно и сыро. Закурить папиросу - это сложная,
тяжелая задача, которую решали все сообща. Мы около
Дербинского сели в лодку и поплыли вниз по Тыми. По
пути мы останавливались, чтоб осмотреть рыбные
ловли, водяную мельницу, тюремные пашни. Ловли я
опишу в своем месте; мельницу мы единогласно
признали превосходной, а пашни не представляют из
себя ничего особенного и обращают на себя внимание
разве только своими скромными размерами: серьезный
хозяин назвал бы их баловством. Течение реки быстрое,
четыре гребца и рулевой работали дружно; благодаря
быстроте и частым изгибам реки картины перед
нашими глазами менялись каждую минуту. Мы плыли
по горной, тайговой реке, но всю ее дикую прелесть,
зеленые берега, крутизны и одинокие неподвижные
фигуры рыболовов я охотно променял бы на теплую
комнату и сухую обувь, тем более что пейзажи были
однообразны, не новы для меня, а главное, покрыты
серою дождевою мглой. Впереди на носу сидел А. М.
Бутаков с ружьем и стрелял по диким уткам, которых
мы вспугивали своим появлением.
   По Тыми к северо-востоку от Дербинского пока
основано только два селения: Воскресенское и Усково.
Чтобы заселить всю реку до устья, таких селений с
промежутками в десять верст понадобится по меньшей
мере 30. Администрация намерена основывать их
ежегодно по одному - по два и соединять их дорогою, в
расчете, что со временем между Дербинским и
Ныйским заливом проляжет тракт, оживляемый и
охраняемый целою линиею селений. Когда мы плыли
мимо Воскресенского, на берегу стоял навытяжку
надзиратель, очевидно, поджидая нас. А. М. Бутаков
крикнул ему, что на обратном пути из Ускова мы будем
ночевать у него и чтоб он приготовил побольше соломы.
   Вскоре после этого сильно запахло гниющею рыбой.
Мы подходили к гиляцкой деревушке Уск-во, давшей
название теперешнему Ускову. На берегу нас 

14-15154

встретили
гиляки, их жены, дети и куцые собаки, но уж того
удивления, какое возбудил здесь когда-то своим
прибытием покойный Поляков, мы не наблюдали. Даже
дети и собаки глядели на нас равнодушно. Русское
селение находится в двух верстах от берега. Здесь, в
Ускове, та же картина, что и в Красном Яре. Широкая,
дурно раскорчеванная, кочковатая, покрытая лесною
травой улица и по сторонам ее неоконченные избы,
поваленные деревья и кучи мусора. Все вновь
строящиеся сахалинские селения одинаково производят
впечатление разрушенных неприятелем или давно
брошенных деревень, и только по свежему, ясному
цвету срубов и стружек видно, что здесь происходит
процесс, как раз противоположный разрушению. В
Ускове 77 жителей: 59 м. и 18 ж., хозяев 33 и при них
лишних людей, или, иначе, совладельцев, 20. Семейно
живут только 9. Когда усковцы со своими семьями
собрались около надзирательской, где мы пили чай, и
когда женщины и дети, как более любопытные, вышли
вперед, то толпа стала походить на цыганский табор.
Между женщинами в самом деле было несколько
смуглых цыганок с лукавыми, притворно-печальными
лицами, и почти все дети были цыганята. В Ускове
водворены несколько каторжных цыган, и их горькую
участь разделяют их семьи, пришедшие за ними
добровольно. Две-три цыганки мне были немножко
знакомы и раньше: за неделю до приезда в Усково я
видел в Рыковском, как они с мешками за плечами
ходили под окнами и предлагали погадать. (42)
   Усковцы живут очень бедно. Земли под пашню и
огород обработано пока только 11 дес., то есть почти 1/5
дес. на хозяйство. Все живут на счет казны, получая от
нее арестантское довольствие, которое достается им,
впрочем, не дешево, так как по бездорожью они таскают
его из Дербинского на своих плечах через тайгу.
   Отдохнувши, часов в пять пополудни мы пошли
пешком назад в Воскресенское. Расстояние небольшое,
всего шесть верст, но от непривычки путешествовать по
тайге я стал чувствовать утомление после первой 

14-15155

же версты. Шел по-прежнему сильный дождь. Тотчас же по
выходе из Ускова пришлось иметь дело с ручьем в
сажень ширины, через который были перекинуты три
тонких кривых бревна; все прошли благополучно, я же
оступился и набрал в сапог. Перед нами лежала длинная
прямая просека, прорубленная для проектированной
дороги; на ней не было буквально ни одного сажня, по
которому можно было бы пройти, не балансируя и не
спотыкаясь. Кочки, ямы, полные воды, жесткие, точно
проволочные, кусты или корневища, о которые
спотыкаешься, как о порог, и которые предательски
скрылись под водою, а главное, самое неприятное - это
валежник и груды деревьев, поваленных здесь при
рубке просеки. Победишь одну груду, вспотеешь и
продолжаешь идти по болоту, как опять новая груда,
которой не минуешь, опять взбираешься, а спутники
кричат мне, что я иду не туда, надо взять влево от
груды или вправо и т. д. Сначала я старался только об
одном - не набрать бы в другой сапог, но скоро махнул
на всё рукой и предоставил себя течению
обстоятельств. Слышится тяжелое дыхание трех
поселенцев, которые плетутся сзади и тащат наши
вещи... Томит духота, одышка, хочется пить... Идем без
фуражек - этак легче.
   Генерал, задыхаясь, садится на толстое бревно.
Садимся и мы. Даем по папироске поселенцам, которые
не смеют сесть.
   - Уф! Тяжко!
   - Сколько верст осталось еще до Воскресенского?
   - Да версты три осталось.
   Бодрее всех идет А. М. Бутаков. Раньше он хаживал
пешком по тайге и тундре на далекие расстояния, и
теперь какие-нибудь шесть верст составляют для него
сущий пустяк. Он рассказывал мне про свое
путешествие вдоль реки Пороная к заливу Терпения и
обратно: в первый день идти мучительно, выбиваешься
из сил, на другой день болит всё тело, но идти все-таки
уж легче, а в третий и затем следующие дни чувствуешь
себя как на крыльях, точно ты не идешь, а несет тебя
какая-то невидимая сила, хотя ноги по-прежнему
путаются в жестком багульнике и вязнут в трясине.
   На полдороге стало темнеть, и скоро нас окутала
настоящая тьма. Я уже потерял надежду, что
когда-нибудь 

14-15156

будет конец этой прогулке, и шел ощупью,
болтаясь по колена в воде и спотыкаясь о бревна.
Кругом меня и моих спутников там и сям мелькали или
тлели неподвижно блуждающие огоньки; светились
фосфором целые лужи и громадные гниющие деревья, а
сапоги мои были усыпаны движущимися точками,
которые горели, как ивановские светляки.
   Но вот, слава богу, вдали заблестел огонь, не
фосфорический, а настоящий. Кто-то окликнул нас, мы
ответили; показался надзиратель с фонарем; широко
шагая через лужи, в которых отсвечивал его фонарь, он
через всё Воскресенское, которое едва было видно в
потемках, повел нас к себе в надзирательскую. (43) У
спутников моих было с собою сухое платье для
перемены, и они, придя в надзирательскую, поспешили
переодеться, у меня же с собою ничего не было, хотя я
промок буквально насквозь. Мы напились чаю,
поговорили и легли спать. Кровать в надзирательской
была только одна, ее занял генерал, а мы, простые
смертные, легли на полу на сене.
   Воскресенское почти вдвое больше Ускова. Жителей
183: 175 м. и 8 ж. Свободных семей 7 и ни одной
венчанной пары. Детей в селении немного: только одна
девочка. Хозяев 97, при них совладельцев 77.
  
   Х
   Рыковское. - Здешняя тюрьма. -
Метеорологическая станция М. Н. Галкина-Враского.
- Палево. - Микрюков. - Вальзы и Лонгари. -
Мало-Тымово. - Андрее-Ивановское.
  
   У верховьев Тыми, в самой южной части ее бассейна,
мы встречаем более развитую жизнь. Здесь, как бы то
ни было, все-таки теплее, тоны у природы мягче, и
голодный, озябший человек находит для себя более
подходящие естественные условия, чем по среднему
или 

14-15157

нижнему течению Тыми. Тут даже местность
похожа на Россию. Это сходство, очаровательное и
трогательное для ссыльного, особенно заметно в той
части равнины, где находится селение Рыковское,
административный центр Тымовского округа. Здесь
равнина имеет до шести верст ширины; с востока слегка
защищает ее невысокий хребет, идущий вдоль Тыми, а с
западной стороны синеют отроги большого
водораздельного хребта. На ней нет холмов и
возвышений, это совершенно ровное, по виду
обыкновенное русское поле с пашнями, покосами,
выгонами и зелеными рощами. При Полякове вся
поверхность долины была покрыта кочками, ямами,
промоинами, озерками и мелкими речушками,
впадавшими в Тымь; верховая лошадь вязла то по
колена, то по брюхо; теперь же всё раскорчевано,
осушено, и из Дербинского до Рыковского на
протяжении 14 верст проходит щегольская дорога,
изумительная по своей гладкости и совершенной
прямизне.
   Рыковское, или Рыково, основано в 1878 г.; место для
него довольно удачно выбрал и указал смотритель
тюрьмы унтер-офицер Рыков. Оно отличается своим
быстрым ростом, необыкновенным даже для
сахалинского селения: в последние пять лет площадь
его и население увеличились в четыре раза. В
настоящее время оно занимает три квадратных версты
и жителей в нем 1368: 831 м. и 537 ж., а с тюрьмой и
командой будет более двух тысяч. Оно не похоже на
Александровский пост; то городок, маленький Вавилон,
имеющий уже в себе игорные дома и даже семейные
бани, содержимые жидом, это же настоящая серая
русская деревня без каких-либо претензий на
культурность. Когда едешь или идешь по улице, которая
тянется версты на три, то она скоро прискучает своею
длиной и однообразием. Тут улицы не называются,
по-сибирски, слободками, как в Александровске, а
улицами, и большинство их сохраняют названия,
данные им самими поселенцами. Есть улица Сизовская,
названная так потому, что на краю стоит изба поселки
Сизовой, есть улица Хребтовая, Малороссийская. В
Рыковском много хохлов, и потому, должно быть, нигде
в другом селении вы не встретите столько
великолепных фамилий, как здесь: Желтоног, Желудок,
девять человек Безбожных, Зарывай, Река, Бублик,
Сивокобылка, Колода, Замоздря 

14-15158

и т. д. Среди селения
большая площадь, на ней деревянная церковь и кругом
по краю не лавки, как у нас в деревнях, а тюремные
постройки, присутственные места и квартиры
чиновников. Когда проходишь по площади, то
воображение рисует, как на ней шумит веселая
ярмарка, раздаются голоса усковских цыган, торгующих
лошадьми, как пахнет дегтем, навозом и копченою
рыбой, как мычат коровы и визгливые звуки гармоник
мешаются с пьяными песнями; но мирная картина
рассеивается в дым, когда слышишь вдруг
опостылевший звон цепей и глухие шаги арестантов и
конвойных, идущих через площадь в тюрьму.
   Хозяев в Рыковском 335 и при них половинщиков,
совместно ведущих хозяйства и считающих себя тоже
хозяевами, 189. Законных семей 195, свободных 91;
большинство законных жен - свободные, пришедшие за
мужьями. Их здесь 155. Это высокие цифры, но
утешаться и увлекаться ими не следует, они обещают
мало хорошего. Уже по количеству половинщиков, этих
сверхштатных хозяев, видно, как много здесь лишнего
элемента, не имеющего средств и возможности
самостоятельно вести хозяйство, и как уже здесь тесно и
голодно. Сахалинская администрация сажает людей на
участки как-нибудь, не соображаясь с обстоятельствами
и не заглядывая в будущее, а при таком нехитром
способе создавать новые населенные пункты и
хозяйства, селения, поставленные даже в сравнительно
благоприятные условия, как Рыковское, в конце концов
все-таки дают картину полного обнищания и доходят до
положения Верхнего Армудана. Для Рыковского, при
существующем количестве земли, годной для
хлебопашества, и при условиях здешней урожайности,
принимая даже во внимание возможные заработки,
двухсот хозяев было бы, как говорится, за глаза, а
между тем их тут вместе с сверхштатными более
пятисот, и каждый год начальство будет приваливать
всё новых и новых.
   Тюрьма в Рыковском новая. Построена она по типу,
общему для всех сахалинских тюрем: деревянные
казармы, камеры в них и нечистота, нищета и
неудобства, свойственные этим предназначаемым для
стадной жизни помещениям. С недавнего времени,
впрочем, рыковская тюрьма, благодаря некоторым
своим особенностям, которых трудно не заметить, стала
считаться лучшею тюрьмой 

14-15159

во всем Северном
Сахалине. Мне она тоже показалась лучшею. Так как в
районе каждой тюрьмы мне приходилось прежде всего
пользоваться канцелярским материалом для справок и
услугами грамотных людей, то во всем Тымовском
округе, и особенно в Рыковском, я не мог не заметить на
первых порах того обстоятельства, что здешние писаря
хорошо подготовлены и дисциплинированны, как будто
прошли специальную школу; подворные описи и
алфавиты они ведут в образцовом порядке. Затем, когда
я бывал в тюрьме, то же впечатление порядка и
дисциплины производили на меня кашевары, хлебопеки
и проч.; даже старшие надзиратели не казались здесь
такими сытыми, величаво-тупыми и грубыми, как в
Александровске или Дуэ.
   В тех частях тюрьмы, где соблюдение чистоты
возможно, требование опрятности, по-видимому,
доведено до крайности. В кухне, например, и пекарне -
в самом помещении, мебели, посуде, воздухе, одежде
прислуги - такая чистота, что могла бы удовлетворить
самый придирчивый санитарный надзор, и очевидно,
что эта опрятность бывает наблюдаема здесь постоянно,
независимо от чьих-либо посещений. Когда я был в
кухне, там варили в котлах похлебку из свежей рыбы -
кушанье нездоровое, так как от периодической рыбы,
пойманной в верховьях реки, арестанты заболевают
острым катаром кишок; но, несмотря даже на это
обстоятельство, вся постановка дела как бы говорила,
что здесь арестант полностью получает всё то
количество пищевого довольствия, какое ему
полагается по закону. Оттого, что для работ внутри
тюрьмы, в качестве заведующих, распорядителей и
проч., привлечены привилегированные ссыльные,
которые отвечают за качество и количество
арестантской пищи, я думаю, стали невозможны такие
безобразные явления, как вонючие щи или хлеб с
глиной. Из множества суточных хлебных порций,
приготовленных для выдачи арестантам, я взял
несколько наудачу и свесил, и каждая весила
непременно три фунта с походцем.
   Отхожее место устроено здесь тоже по системе
выгребных ям, но содержится иначе, чем в других
тюрьмах. Требование опрятности здесь доведено до
степени, быть может, даже стеснительной для
арестантов, в помещении тепло и дурной запах
совершенно отсутствует. Последнее 

14-15160

достигается особого
рода вентиляцией, описанной в известном руководстве
проф. Эрисмана, кажется, под названием обратной тяги.
(44)
   Смотритель рыковской тюрьмы, г. Ливин, человек
даровитый, с серьезным опытом, с инициативой, и
тюрьма всем тем, что в ней есть хорошего, обязана
главным образом ему. К сожалению, он имеет сильное
пристрастие к розге, которое уже однажды было
ознаменовано покушением на его жизнь. На него, как на
зверя, с ножом бросился арестант, и это нападение
имело гибельные последствия для нападавшего.
Постоянная заботливость г. Ливина о людях и в то же
время розги, упоение телесными наказаниями,
жестокость, как хотите, сочетание ни с чем
несообразное и необъяснимое. Капитан Венцель в
гаршинских "Записках рядового Иванова", очевидно, не
выдуман.
   В Рыковском есть школа, телеграф, больница и
метеорологическая станция имени M. H.
Галкина-Враского, которою неофициально заведует
привилегированный ссыльный, бывший мичман,
человек замечательно трудолюбивый и добрый; он
исправляет еще также должность церковного старосты.
За четыре года, пока существует станция, собрано не
много данных, но все-таки уже достаточно определилась
разница между обоими северными округами. Если в
Александровском округе климат морской, то в
Тымовском он континентальный, хотя между
станциями обоих округов не более 70 верст. Колебания
температуры и числа дней с осадками в Тымовском уже
не так значительны. Лето здесь теплее, зима суровее;
средняя температура года ниже нуля, то есть ниже
даже, чем на Соловецком острове. Тымовский округ
находится выше над уровнем моря, чем
Александровский, но благодаря тому, что он окружен
горами и лежит как бы в котловине, среднее число
безветренных дней в году здесь больше почти на 60 и, 

14-15161

в частности, дней с холодным ветром меньше на 20.
Наблюдается также небольшая разница в числе дней с
осадками: в Тымовском их больше - 116 со снегом и 76
с дождем; сумма же осадков в обоих округах дает более
значительную разницу, почти на 300 mm., причем
наибольшее количество сырости приходится на долю
Александровского.
   24 июля 1889 г. был утренник, который попортил в
Дербинском картофельный цвет; 18 же августа во всем
округе побило морозом картофельную ботву.
   Южнее Рыковского, на месте бывшей гиляцкой
деревушки Пальво, на притоке Тыми того же названия,
стоит селение Палево, основанное в 1886 г. От
Рыковского ведет сюда хорошая проселочная дорога по
гладкой равнине, мимо рощ и полей, чрезвычайно
напоминавших мне Россию, быть может, потому, что я
проезжал здесь в очень хорошую погоду. Расстояние 14
верст. В направлении от Рыковского до Палева скоро
проляжет почтово-телеграфный тракт, давно уже
проектированный, который соединит Северный
Сахалин с Южным. Дорога здесь уже строится.
   В Палеве 396 жителей: 345 м. и 51 ж. Хозяев 183 и при
них половинщиков 137, хотя, по местным условиям,
было бы достаточно и 50 владельцев. Трудно найти на
Сахалине другое селение, в котором сошлось бы вместе
столько разных обстоятельств, неблагоприятных для
сельскохозяйственной колонии, как здесь. Почва -
галька; когда-то, по рассказам старожилов, на месте
нынешнего Палева тунгусы пасли своих оленей. Даже
поселенцы толкуют, что эта местность во времена оны
была дном морским и будто гиляки теперь находят на
ней вещи с кораблей. Земли разработано только 108 дес.,
считая тут и пашни, и огород, и сенокосы, а хозяев
между тем больше трехсот. Взрослых женщин только 30,
по одной на 10 человек, и точно в насмешку, чтобы дать
сильнее почувствовать печальный смысл этой
пропорции, не так давно смерть заглянула в Палево и
похитила в короткое время трех сожительниц. Почти
третья часть хозяев до ссылки не занималась
хлебопашеством, так как принадлежала к городским
сословиям. К сожалению, перечень неблагоприятных
обстоятельств не кончается на этом. Почему-то еще,
вероятно, по пословице - на бедного 

14-15162

Макара все
шишки валятся, ни в одном селении на Сахалине нет
такого множества воров, как именно здесь, в
многострадальном, судьбою обиженном Палеве. Тут
каждую ночь воруют; накануне моего приезда троих
отправили в кандальную за кражу ржи. Кроме таких,
которые воруют из нужды, в Палеве немало еще так
называемых "пакостников", которые вредят своим
односельчанам только из любви к искусству. Без всякой
надобности убивают ночью скотину, выдергивают из
земли еще не созревший картофель, выставляют из
окон рамы и т. п. Всё это влечет за собой потери и
истощает вконец жалкие нищенские хозяйства и, что
едва ли не менее важно, держит население в
постоянном страхе.
   Обстановка жизни говорит только о бедности и ни о
чем другом. Крыши на избах покрыты корьем и
соломой, дворов и надворных построек нет вовсе; 49
домов еще не окончены и, по-видимому, брошены
своими хозяевами. 17 владельцев ушли на заработки.
   Когда я в Палеве ходил по избам, за мной неотступно
следовал надзиратель из поселенцев, родом пскович.
Помнится, я спросил у него: среда сегодня или четверг?
Он ответил:
   - Не могу упомнить, ваше высокоблагородие.
   В казенном доме живет отставной квартирмейстер
Карп Ерофеич Микрюков, старейший из сахалинских
надзирателей. Прибыл он на Сахалин в 1860 г., в ту
пору, когда еще только начиналась сахалинская каторга,
и из всех ныне здравствующих сахалинцев только он
один мог бы написать всю ее историю. Он словоохотлив,
на вопросы отвечает с видимым удовольствием и
старчески длинно; память уже стала изменять ему, так
что отчетливо помнит он только давнопрошедшее.
Обстановка у него приличная, вполне хозяйственная,
даже есть два портрета, написанных масляными
красками: на одном он сам, на другом его покойница
жена с цветком на груди. Родом он из Вятской
губернии, лицом живо напоминает покойного
писателя Фета. Свои настоящие годы он скрывает,
говорит, что ему только 61, на самом же деле ему
больше 70. Женат он вторым браком на дочери
поселенца, молодой женщине, от которой имеет
шестерых детей в возрасте от 1 до 9 лет. Младший еще
грудной.

14-15163

   Моя беседа с Карпом Ерофеичем затянулась далеко за
полночь, и все истории, которые он мне рассказывал,
касались только каторги и ее героев, как, например,
смотритель тюрьмы Селиванов, который под горячую
руку отбивал кулаком замки у дверей и в конце концов
был убит арестантами за жестокое с ними обращение.
   Когда Микрюков отправился в свою половину, где
спали его жена и дети, я вышел на улицу. Была очень
тихая, звездная ночь. Стучал сторож, где-то вблизи
журчал ручей. Я долго стоял и смотрел то на небо, то на
избы, и мне казалось каким-то чудом, что я нахожусь за
десять тысяч верст от дому, где-то в Палеве, в этом
конце света, где не помнят дней недели, да и едва ли
нужно помнить, так как здесь решительно всё равно -
среда сегодня или четверг...
   Еще южнее, по линии проектированного почтового
тракта, есть селение Вальзы, основанное в 1889 г. Тут 40
мужчин и ни одной женщины. За неделю до моего
приезда, из Рыковского были посланы три семьи еще
южнее, для основания селения Лонгари, на одном из
притоков реки Пороная. Эти два селения, в которых
жизнь едва только начинается, я оставлю на долю того
автора, который будет иметь возможность проехать к
ним по хорошей дороге и видеть их близко.
   Чтобы кончить с обзором селений Тымовского округа,
мне остается упомянуть еще только о двух селениях:
Мало-Тымове и Андрее-Ивановском. Оба они
расположены на реке Малой Тыми, берущей начало
около Пилинги и впадающей в Тымь около
Дербинского. Первое, самое старое селение Тымовского
округа, основано в 1877 г. В былое время, когда
переваливали через Пилингу, путь к Тыми шел через
это селение. В нем теперь 190 жителей: 111 м. и 79 ж.
Хозяев с совладельцами 67. Когда-то Мало-Тымово
было главным селением и центром местности,
составляющей нынешний Тымовский округ, теперь же
оно стоит в стороне и похоже на заштатный городок, в
котором замерло всё живое; о прежнем величии говорят
здесь только небольшая тюрьма да дом, где живет
тюремный смотритель. В настоящее время в должности
мало-тымовского смотрителя состоит г. К.,
интеллигентный и добрейший молодой человек,
петербуржец, по-видимому, сильно 

14-15164

тоскующий по
России. Громадная казенная квартира с высокими и
широкими комнатами, в которых гулко и одиноко
раздаются шаги, и длинное, тягучее время, которое
некуда девать, угнетают его до такой степени, что он
чувствует себя как в плену. Как нарочно, молодой
человек просыпается рано, в четвертом или пятом часу.
Встал, напился чаю, сходил в тюрьму... а потом что
делать? Потом ходит по своему лабиринту, поглядывая
на деревянные с паклею стены, ходит, ходит, потом
опять чаю напьется и займется ботаникой, а потом
ходит опять, и ничего ему не слышно, кроме
собственных шагов и завывания ветра. В Мало-Тымове
много старожилов. Между ними я встретил татарина
Фуражиева, который вместе с Поляковым ездил
когда-то к Ныйскому заливу; он с удовольствием
вспоминает теперь и об экспедиции и о Полякове. Из
стариков, пожалуй, в бытовом отношении может
показаться интересным еще поселенец Богданов,
раскольник, занимающийся ростовщичеством. Он долго
не впускал меня к себе, а впустивши, распространился
на тему о том, что теперь много всякого народу ходит,
- впусти, так, чего доброго, ограбят и т. д.
   Селение Андрее-Ивановское названо так потому, что
кого-то звали Андреем Ивановичем. Основано оно в
1885 г., на болоте. Жителей 382: 277 м. и 105 ж. Хозяев
вместе с совладельцами 231, хотя и здесь, как в Палеве,
было бы совершенно достаточно 50. Состав здешнего
населения тоже нельзя назвать удачным. Как в
населении Палева наблюдается избыток мещан и
разночинцев, никогда не бывших хлебопашцами, так
здесь, в Андрее-Ивановском, много неправославных;
они составляют четверть всего населения: 47
католиков, столько же магометан и 12 лютеран. А среди
православных немало инородцев, например, грузин. (45)
Такая пестрота придает населению характер случайного
сброда и мешает ему слиться в сельское общество.
  
14-15165

   XI
   Проектированный округ. - Каменный век. - Была
ли вольная колонизация? - Гиляки. - Их численный
состав, наружность, сложение, пища, одежда, жилища,
гигиеническая обстановка. - Их характер. - Попытки
к их обрусению. - Орочи.
  
   Оба северные округа, как может видеть читатель из
только что конченного обзора селений, занимают
площадь, равную небольшому русскому уезду.
Вычислить пространство, занимаемое ими, в
квадратных верстах в настоящее время едва ли
возможно, так как протяжение обоих округов к югу и
северу не обусловлено никакими границами. Между
административными центрами обоих округов,
Александровским постом и Рыковским, по кратчайшей
дороге с перевалом через Пилингу считается 60, а через
Арковскую долину 74 версты. По-здешнему, это не
близко. Не говоря уже про Танги и Ванги, даже Палево
считается далеким селением, а основание новых
селений немного южнее Палева, по притокам Пороная,
поставило даже на очередь вопрос об учреждении
нового округа. Как административная единица округ
соответствует уезду; по сибирским понятиям, так может
называться только почтенная дистанция, которую в
целый месяц не объедешь, например Анадырский округ,
и чиновнику-сибиряку, работающему в одиночку на
пространстве двух-трех сот верст, дробление Сахалина
на мелкие округа может показаться роскошью. Но
сахалинское население живет при исключительных
условиях, и механизм управления здесь гораздо
сложнее, чем в Анадырском округе. Дробление
ссыльной колонии на мелкие административные
участки вызывается самою практикой, которая, кроме
многого другого, о чем еще придется говорить, указала,
во-первых, что чем короче расстояния в ссыльной
колонии, тем легче и удобнее управлять ею, и,
во-вторых, дробление на округа вызвало усиление
штатов и прилив новых людей, а это, несомненно, имело
на колонию благотворное влияние. С усилением состава
интеллигентных людей в количественном отношении,
получилась значительная прибавка и в качественном.
   На Сахалине я застал разговор о новом
проектированном округе; говорили о нем, как о земле
Ханаанской, 

14-15166

потому что на плане через весь этот округ
вдоль реки Пороная лежала дорога на юг; и
предполагалось, что в новый округ будут переведены
каторжники, живущие теперь в Дуэ и в Воеводской
тюрьме, что после переселения останется одно только
воспоминание об этих ужасных местах, что угольные
копи отойдут от общества "Сахалин", которое давно
уже нарушило контракт, и добыча угля будет
производиться уже не каторжными, а поселенцами на
артельных началах. (46)
   Прежде чем покончить с Северным Сахалином,
считаю не лишним сказать немного о тех людях,
которые жили здесь в разное время и теперь живут
независимо от ссыльной колонии. В долине Дуйки
Поляков нашел ножеобразный осколок обсидиана,
наконечники стрел из камня, точильные камни,
каменные топоры и проч.; эти находки дали ему право
заключить, что в долине Дуйки, в отдаленные времена,
жили люди, которые не знали металлов; это были
жители каменного века. Черепки, медвежьи и собачьи
кости и грузила от неводов, находимые на месте их
бывшего жилья, указывают на то, что они знакомы
были с гончарным делом, охотились 

14-15168

на медведей и
ловили неводом рыбу и что на охоте им помогала
собака. Поделки из кремня, которого нет на Сахалине,
они получали, очевидно, от соседей, с материка и
ближайших островов; очень может быть, что во время
их передвижений собака играла ту же роль, что и
теперь, то есть была езжалой. И в долине Тыми
Поляков находил также остатки первобытных
сооружений и грубых орудий. Вывод его таков, что в
Северном Сахалине "возможно существование для
племен, стоящих даже на относительно низкой степени
умственного развития; очевидно, здесь жили люди и
веками выработали способы защищаться от холода,
жажды и голода; весьма вероятно при этом, что древние
обитатели жили здесь сравнительно небольшими
общинами и не были народом вполне оседлым".
   Посылая Бошняка на Сахалин, Невельской, между
прочим, поручил ему также проверить слух
относительно людей, оставленных на Сахалине лейт.
Хвостовым и живших, как передавали гиляки, на р.
Тыми. (47) Бошняку удалось напасть на след этих
людей. В одном из селений по Тыми гиляки выменяли
ему за 3 арш. китайки 4 листа, вырванных из
молитвенника, и объяснили ему при этом, что книга
принадлежала жившим здесь русским. На одном из
листов, который был в книге 

14-15169

заглавным, едва
разборчивым почерком было написано: "Мы, Иван,
Данила, Петр, Сергей и Василий, высажены в анивском
селении Томари-Анива Хвостовым 17 августа 1805 года,
перешли на реку Тыми в 1810 году, в то время, когда
пришли в Томари японцы". Осмотрев затем место, где
жили русские, Бошняк пришел к заключению, что
помещались они в трех избах и имели огороды. Туземцы
говорили ему, что последний из русских, Василий, умер
недавно, что русские были хорошие люди, вместе с ними
ходили на рыбный и звериный промыслы и одевались
так же, как и они, но волосы стригли. В другом месте
туземцы сообщили такую подробность: двое русских
имели детей от жен-туземок. В настоящее время
русские, оставленные Хвостовым, на Северном
Сахалине уже забыты, и об их детях ничего не известно.
   Бошняк пишет, между прочим, в своих записках, что,
разузнавая постоянно, нет ли где-нибудь на острове
поселившихся русских, он узнал от туземцев в селении
Танги следующее: лет 35 или 40 назад у восточного
берега разбилось какое-то судно, экипаж спасся,
выстроил себе дом, а через несколько времени и судно;
на этом судне неизвестные люди через Лаперузов
пролив прошли в Татарский и здесь опять потерпели
крушение близ села Мгачи, и на этот раз спасся только
один человек, который называл себя Кемцем. В скором
времени после этого прибыли с Амура двое русских,
Василий и Никита. Они присоединились к Кемцу и в
Мгачах выстроили себе дом; они занимались охотой на
пушных зверей, как промыслом, и ездили для торговли
к маньчжурам и японцам. Один из гиляков показывал
Бошняку зеркало, подаренное будто бы Кемцем его
отцу; гиляк не хотел продать ни за что этого зеркала,
говоря, что хранит его, как драгоценный памятник
друга своего отца. Василий и Никита очень боялись
русского царя, из чего видно было, что они
принадлежали к числу беглых. Все трое кончили свою
жизнь на Сахалине.
   Японец Мамиа-Ринзо (48) слышал в 1808 г. на
Сахалине, 

14-15170

что по западную сторону острова часто
появлялись русские суда и что русские в конце концов
своими разбойничествами заставили туземцев одну их
часть изгнать, другую перебить. Мамиа-Ринзо называет
имена этих русских: Камуци, Симена, Мому и Васире.
"В трех последних, - говорит Шренк, - нетрудно
узнать русские имена: Семен, Фома и Василий. А
Камуци, по его мнению, очень похож на Кемца".
   Этою очень короткою историей восьми сахалинских
Робинзонов исчерпываются все данные, относящиеся к
вольной колонизации Северного Сахалина. Если
необыкновенная судьба пяти хвостовских матросов и
Кемца с двумя беглыми похожа на попытку к вольной
колонизации, то эту попытку следует признать
ничтожною и во всяком случае неудавшеюся.
Поучительна она для нас разве в том отношении, что
все восемь человек, жившие на Сахалине долго, до
конца дней своих, занимались не хлебопашеством, а
рыбным и звериным промыслом.
   Теперь для полноты остается упомянуть еще о
местном коренном населении - гиляках. Живут они в
Северном Сахалине, по западному и восточному
побережью и по рекам, главным образом по Тыми; (49)
селения старые, и те их названия, какие упоминаются у
старых авторов, сохранились и по сие время, но жизнь
все-таки нельзя назвать вполне оседлой, так как гиляки
не чувствуют привязанности к месту своего рождения и
вообще к определенному месту, часто оставляют свои
юрты и уходят на промыслы, кочуя вместе с семьями и
собаками по Северному Сахалину. Но в своих кочевьях,
даже когда приходится предпринимать далекие
путешествия на материк, они остаются верными
острову, и гиляк-сахалинец по языку и обычаям
отличается 

14-15171

от гиляка, живущего на материке, быть
может, не меньше, чем малоросс от москвича. Ввиду
этого, мне кажется, было бы не очень трудно сосчитать
гиляков-сахалинцев и не смешать их с теми, которые
приезжают сюда для промысла с Татарского берега. А их
не мешало бы считать хотя бы раз в 5-10 лет, иначе
важный вопрос о влиянии ссыльной колонии на их
численный состав долго еще будет открытым и
решаться произвольно. По сведениям, собранным
Бошняком, всех гиляков на Сахалине в 1856 г. было
3270. Приблизительно этак лет через 15 Мицуль уже
писал, что число всех гиляков на Сахалине можно
принять до 1500, а по новейшим данным, относящимся к
1889 г. и взятым мною из казенной "Ведомости о числе
инородцев", в обоих округах гиляков всего только 320.
Значит, если верить цифрам, через 5-10 лет на
Сахалине не останется ни одного гиляка. Не могу
судить, насколько верны цифры Бошняка и Мицуля, но
официальная - 320, к счастью, по некоторым причинам
не может иметь никакого значения. Ведомости об
инородцах составляются канцеляристами, не
имеющими ни научной, ни практической подготовки и
даже не вооруженными никакими инструкциями; если
сведения собираются ими на месте, в гиляцких
селениях, то делается это, конечно, начальническим
тоном, грубо, с досадой, между тем как деликатность
гиляков, их этикет, не допускающий высокомерного и
властного отношения к людям, и их отвращение ко
всякого рода переписям и регистрациям требуют
особенного искусства в обращении с ними. Помимо того,
сведения собираются администрацией без всякой
определенной цели, лишь мимоездом, причем
исследователь вовсе не соображается с
этнографическою картой, а действует произвольно. В
ведомость Александровского округа вошли лишь те
гиляки, которые живут южнее селения Ванги, а в
Тымовском округе их считали только вблизи селения
Рыковского, где они не живут, а бывают мимоходом.
   Несомненно, что численность сахалинских гиляков
постоянно уменьшается, но судить об этом приходится
только на глаз. И как велико это уменьшение? Отчего
оно происходит? Оттого ли, что гиляки вымирают, или
оттого, что они переселяются на материк или северные
острова? За неимением надежных цифровых данных и

14-15172

наши толки о губительном влиянии русского нашествия
основаны на одних лишь аналогиях, и очень возможно,
что влияние это до сих пор было ничтожно, равно почти
нолю, так как сахалинские гиляки живут
преимущественно по Тыми и восточному побережью,
где русских еще нет. (50)
   Гиляки принадлежат не к монгольскому и не к
тунгусскому, а к какому-то неизвестному племени,
которое, быть может, когда-то было могущественно и
владело всей Азиею, теперь же доживает свои
последние века на небольшом клочке земли в виде
немногочисленного, но всё еще прекрасного и бодрого
народа. Благодаря своей необыкновенной
общительности и подвижности гиляки издавна успели
породниться со всеми соседними народами, и потому
встретить теперь гиляка pur sang, (51) без примеси
монгольских, тунгусских или аинских элементов, почти
невозможно. Лицо у гиляка круглое, плоское,
лунообразное, желтоватого цвета, скуластое, немытое, с
косым разрезом глаз и с жидкою, иногда едва заметною
бородкой; волосы гладкие, черные, жесткие, собранные
на затылке в косичку. Выражение лица не выдает в
нем дикаря; оно у него всегда осмысленное, кроткое,
наивно-внимательное; оно или широко, блаженно
улыбается, или же задумчиво-скорбно, как у вдовы.
Когда он со своею жидкою бородкой и с косичкой, с
мягким, бабьим выражением стоит в профиль, то с него
можно писать Кутейкина, и отчасти становится
понятным, почему некоторые путешественники
относили гиляков к кавказскому племени.
   Желающих обстоятельно познакомиться с гиляками я
отсылаю к специалистам-этнографам, например к Л. И.
Шренку. (52) Я же ограничусь лишь теми частностями,

14-15173

которые характерны для местных естественных
условий и которые могут дать прямо или косвенно
указания, практически полезные для
новичков-колонистов.
   У гиляка крепкое, коренастое сложение; он среднего,
даже малого роста. Высокий рост стеснял бы его в
тайге. Кости у него толсты и отличаются сильным
развитием всех отростков, гребней и бугорков, к
которым прикрепляются мышцы, а это заставляет
предполагать крепкие, сильные мышцы и постоянную,
напряженную борьбу с природой. Тело у него худощаво,
жилисто, без жировой подкладки; полные и тучные
гиляки не встречаются. Очевидно, весь жир расходуется
на тепло, которого так много должно вырабатывать в
себе тело сахалинца, чтобы возмещать потери,
вызываемые низкою температурой и чрезмерною
влажностью воздуха. Понятно, почему гиляк
потребляет в пище так много жиров. Он ест жирную
тюленину, лососей, осетровый и китовый жир, мясо с
кровью, всё это в большом количестве, в сыром, сухом и
часто мерзлом виде, и оттого, что он ест грубую пищу,
места прикрепления жевательных мышц у него
необыкновенно развиты и все зубы сильно пообтерлись.
Пища исключительно животная, и редко, лишь когда
случается обедать дома или на пирушке, к мясу и рыбе
прибавляются маньчжурский чеснок или ягоды. По
свидетельству Невельского, гиляки считают большим
грехом земледелие: кто начнет рыть землю или посадит
что-нибудь, тот непременно умрет. Но хлеб, с которым
их познакомили русские, едят они с удовольствием, как
лакомство, и теперь не редкость встретить в
Александровске или в Рыковском гиляка, несущего под
мышкой ковригу хлеба.
   Одежда гиляка приспособлена к холодному, сырому и
резко переменчивому климату. В летнее время он
бывает одет в рубаху из синей китайки или дабы и в
такие же штаны, а на плечи про запас, на всякий
случай, накинут полушубок или куртка из тюленьего
или собачьего меха; ноги обуты в меховые сапоги.
Зимою же он носит меховые штаны. Даже самая теплая
одежда скроена и сшита так, чтобы не стеснять его
ловких и быстрых движений на охоте и во время езды
на собаках. Иногда из франтовства он носит
арестантский халат. Крузенштерн 85 лет назад видел
гиляка в пышном, 

14-15174

шёлковом платье, "со многими
истканными на нем цветами"; теперь же на Сахалине
такого щеголя и с огнем не сыщешь.
   Что касается гиляцких юрт, то и тут на первом плане
требования сырого и холодного климата. Существуют
летние и зимние юрты. Первые построены на столбах,
вторые представляют из себя землянки, со стенами из
накатника, имеющие форму четырехугольных
усеченных пирамид; снаружи накатник посыпан землей.
Бошняк ночевал в юрте, которая состояла из ямы в 1 1/2
арш. глубиной, вырытой в земле и покрытой тонкими
бревнами наподобие кровли, и всё это было обвалено
землей. Эти юрты сделаны из дешевого материала,
который всегда под руками, при нужде их не жалко
бросить; в них тепло и сухо, и во всяком случае они
оставляют далеко за собой те сырые и холодные
шалаши из коры, в которых живут наши каторжники,
когда работают на дорогах или в поле. Летние юрты
положительно следовало бы рекомендовать
огородникам, угольщикам, рыбакам и вообще всем тем
каторжным и поселенцам, которые работают вне
тюрьмы и не дома.
   Гиляки никогда не умываются, так что даже
этнографы затрудняются назвать настоящий цвет их
лица; белья не моют, а меховая одежда их и обувь
имеют такой вид, точно они содраны только что с
дохлой собаки. Сами гиляки издают тяжелый, терпкий
запах, а близость их жилищ узнается по противному,
иногда едва выносимому запаху вяленой рыбы и
гниющих рыбных отбросов. Около каждой юрты
обыкновенно стоит сушильня, наполненная доверху
распластанною рыбой, которая издали, особенно когда
она освещена солнцем, бывает похожа на коралловые
нити. Около этих сушилен Крузенштерн видел
множество мелких червей, которые на дюйм покрывали
землю. Зимою юрта бывает полна едкого дыма, идущего
из очага, и к тому же еще гиляки, их жены и даже дети
курят табак. О болезненности и смертности гиляков
ничего не известно, но надо думать, что эта нездоровая
гигиеническая обстановка не остается без дурного
влияния на их здоровье. Быть может, ей они обязаны
своим малым ростом, одутловатостью лица, некоторою
вялостью и ленью своих движении; быть может, ей
отчасти следует приписать и то 

14-15175

обстоятельство, что
гиляки всегда проявляли слабую стойкость перед
эпидемиями. Известно, например, какие опустошения
производила на Сахалине оспа. На северной
оконечности Сахалина, между мысами Елизаветы и
Марии, Крузенштерн встретил селение, состоявшее из
27 домов; П. П. Глен, участник знаменитой сибирской
экспедиции, бывший здесь в 1860 г., уже застал одни
только следы селения, да и в других местах острова, по
его словам, ему встречались лишь следы прежнего
более густого народонаселения. Гиляки говорили ему,
что в течение последних 10 лет, то есть после 1850 г.,
народонаселение Сахалина значительно уменьшилось
благодаря оспе. И едва ли те страшные оспенные
эпидемии, которые в былые годы опустошали
Камчатку и Курильские острова, миновали Сахалин.
Понятно, что страшна не сама оспа, а слабая
способность сопротивления, и если в колонию будет
завезен сыпной тиф или дифтерит и проникнет в
гиляцкие юрты, то получится тот же эффект, что и от
оспы. Мне не приходилось слышать на Сахалине ни про
какие эпидемии; можно сказать, что за последние 20 лет
их не было тут вовсе, кроме, впрочем, эпидемического
конъюнктивита, который наблюдается и в настоящее
время.
   Ген. Кононович разрешил принимать больных
инородцев в окружной лазарет и содержать их тут на
счет казны (приказ   335-й 1890 г.). Прямых
наблюдений над болезненностью гиляков у нас нет, но о
ней можно составить себе некоторое понятие по
наличности болезнетворных причин, как неопрятность,
неумеренное употребление алкоголя, давнее общение с
китайцами и японцами, (53) постоянная близость собак,
травмы, и проч. и проч. Нет сомнения, что они часто
болеют и нуждаются в медицинской помощи, и если
обстоятельства позволят им воспользоваться
разрешением лечиться, то местные врачи получат
возможность наблюдать их поближе. Медицина не в
силах задержать рокового вымирания, 

14-15176

но, быть может,
врачам удастся изучить условия, при которых наше
вмешательство в жизнь этого народа могло бы принести
ему наименее вреда.
   О характере гиляков авторы толкуют различно, но все
сходятся в одном, что это народ не воинственный, не
любящий ссор и драк и мирно уживающийся со своими
соседями. К приезду новых людей они относились
всегда подозрительно, с опасением за свое будущее, но
встречали их всякий раз любезно, без малейшего
протеста, и самое большее, если они при этом лгали,
описывая Сахалин в мрачных красках и думая этим
отвадить иностранцев от острова. Со спутниками
Крузенштерна они обнимались, а когда заболел Л. И.
Шренк, то весть об этом быстро разнеслась среди
гиляков и вызвала искреннюю печаль. Они лгут только
когда торгуют или беседуют с подозрительным и, по их
мнению, опасным человеком, но, прежде чем сказать
ложь, переглядываются друг с другом - чисто детская
манера. Всякая ложь и хвастовство в обычной, не
деловой сфере им противны. Помнится, как-то в
Рыковском два гиляка, которым показалось, что я
солгал им, убедили меня в этом. Дело было под вечер.
Два гиляка - один с бородкой, другой с пухлым бабьим
лицом - лежали на траве перед избой поселенца. Я
проходил мимо. Они подозвали меня к себе и стали
просить, чтобы я пошел в избу и вынес оттуда их
верхнее платье, которое они оставили у поселенца
утром; сами они не смели сделать этого. Я сказал, что я
тоже не имею права входить в чужую избу, когда нет
хозяина. Помолчали.
   - Ты политичка (то есть политический)? - спросил
меня гиляк с бабьим лицом.
   - Нет.
   - Значит, ты пиши-пиши (то есть писарь)? - спросил
он, увидев в моих руках бумагу.
   - Да, я пишу.
   - А сколько ты получаешь жалованья?
   Я зарабатывал около трехсот рублей в месяц. Эту
цифру я и назвал. Надо было видеть, какое неприятное,
даже болезненное впечатление произвел мой ответ. Оба
гиляка вдруг схватились за животы и, пригнувшись к
земле, стали покачиваться, точно от сильной боли в
желудке. Лица их выражали отчаяние.
   - Ах, зачем ты можешь так говорить? - услышал 

14-15177

я. - Зачем ты так нехорошо говорил? Ах, нехорошо так!
Не надо так!
   - Что же дурного я сказал? - спросил я.
   - Бутаков, окружной начальник, большой человек,
получает двести, а ты никакой начальник, мало-мало
пиши - тебе триста! Нехорошо говорил! Не надо так!
   Я стал объяснять им, что окружной начальник хотя и
большой человек, но сидит на одном месте и потому
получает только двести, а я хотя только пиши-пиши, но
зато приехал издалека, сделал больше десяти тысяч
верст, расходов у меня больше, чем у Бутакова, потому
и денег мне нужно больше. Это успокоило гиляков. Они
переглянулись, поговорили между собой по-гиляцки и
перестали мучиться. По их лицам видно было, что они
уже верили мне.
   - Правда, правда... - живо сказал гиляк с бородкой.
- Хорошо. Ступай.
   - Правда, - кивнул мне другой. - Иди.
   Принятые на себя поручения гиляки исполняют
аккуратно, и не было еще случая, чтобы гиляк бросил
на полдороге почту или растратил чужую вещь.
Поляков, которому приходилось иметь дело с
гиляками-лодочниками, писал, что они оказываются
точными исполнителями принятого обязательства, чем
отличаются при доставке казенных грузов. Они бойки,
смышлены, веселы, развязны и не чувствуют никакого
стеснения в обществе сильных и богатых. Ничьей
власти над собой не признают, и кажется, у них нет даже
понятий "старший" и "младший". В "Истории Сибири"
И. Фишера говорится, что известный Поярков приходил
к гилякам, которые тогда "ни под какою чужою
властью не состояли". У них есть слово "джанчин",
означающее превосходство, но так они называют
одинаково и генералов и богатых купцов, у которых
много китайки и табаку. Глядя у Невельского на
портрет государя, они говорили, что это должен быть
физически сильный человек, который дает много
табаку и китайки. Начальник острова пользуется на
Сахалине огромною и даже страшною властью, но
однажды, когда я ехал с ним из Верхнего Армудана в
Арково, встретившийся гиляк не постеснялся крикнуть
нам повелительно: "Стой!" - и потом спрашивать, не
встречалась ли нам по дороге его белая собака. У
гиляков, как говорят и пишут, не уважается 

14-15178

также и семейное старшинство. Отец не думает, что он старше
своего сына, а сын не почитает отца и живет, как хочет;
старуха мать в юрте имеет не больше власти, чем
девочка-подросток. Бошняк пишет, что ему не раз
случалось видеть, как сын колотит и выгоняет из дому
родную мать, и никто не смел сказать ему слова. Члены
семьи мужского пола равны между собой; если вы
угощаете гиляков водкой, то должны подносить также и
самым маленьким. Члены же женского пола одинаково
бесправны, будь то бабка, мать или грудная девочка;
они третируются, как домашние животные, как вещь,
которую можно выбросить вон, продать, толкнуть ногой,
как собаку. Собак гиляки все-таки ласкают, но женщин
никогда. Брак считается пустым делом, менее важным,
чем, например, попойка, его не обставляют никакими
религиозными или суеверными обрядами. Копье, лодку
или собаку гиляк променивает на девушку, везет ее к
себе в юрту и ложится с ней на медвежью шкуру - вот
и всё. Многоженство допускается, но широкого
развития оно не получило, хотя женщин, по-видимому,
больше, чем мужчин. Презрение к женщине, как к
низкому существу или вещи, доходит у гиляка до такой
степени, что в сфере женского вопроса он не считает
предосудительным даже рабство в прямом и грубом
смысле этого слова. По свидетельству Шренка, гиляки
часто привозят с собой аинских женщин в качестве
рабынь; очевидно, женщина составляет у них такой же
предмет торговли, как табак или даба. Шведский
писатель Стриндберг, известный женоненавистник,
желающий, чтобы женщина была только рабыней и
служила прихотям мужчины, в сущности
единомышленник гиляков; если б ему случилось
приехать на Северный Сахалин, то они долго бы его
обнимали.
   Ген. Кононович говорил мне, что он хочет обрусить
сахалинских гиляков. Не знаю, для чего это нужно.
Впрочем, обрусение началось еще задолго до приезда
генерала. Началось оно с того, что у некоторых
чиновников, получающих даже очень маленькое
жалованье, стали появляться дорогие лисьи и собольи
шубы, а в гиляцких юртах появилась русская водочная
посуда; (54) 

14-15179

затем гиляки были приглашены к участию в
поимке беглых, причем за каждого убитого или
пойманного беглого положено было денежное
вознаграждение. Ген. Кононович приказал нанимать
гиляков в надзиратели; в одном из его приказов сказано,
что это делается ввиду крайней необходимости в людях,
хорошо знакомых с местностью, и для облегчения
сношений местного начальства с инородцами; на словах
же он сообщил мне, что это нововведение имеет целью
также и обрусение. Сначала были утверждены в звании
тюремных надзирателей гиляки Васька, Ибалка, Оркун
и Павлинка (приказ   308-й 1889 г.), затем Ибалку и
Оркуна уволили "за продолжительную неявку за
получением распоряжений" и утвердили Софронку
(приказ   426-й 1889 г.). Я видел этих надзирателей; у
них бляхи и револьверы. Из них особенно популярен и
чаще всех попадается на глаза гиляк Васька, ловкий,
лукавый и пьяный человек. Однажды, придя в лавку
колонизационного фонда, я встретил там целую толпу
интеллигентов; у дверей стоял Васька; кто-то, указывая
на полки с бутылками, сказал, что если всё это выпить,
то можно быть пьяным, и Васька подобострастно
ухмыльнулся и весь засиял радостью подхалима.
Незадолго до моего приезда гиляк-надзиратель по долгу
службы убил каторжного, и местные мудрецы решали
вопрос о том, как он стрелял - спереди или сзади, то
есть отдавать гиляка под суд или нет.
   Что близость к тюрьме не обрусит, а лишь вконец
развратит гиляков, доказывать не нужно. Они далеки
еще до того, чтобы понять наши потребности, и едва ли
есть какая-нибудь возможность втолковать им, что
каторжных ловят, лишают свободы, ранят и иногда
убивают не из прихоти, а в интересах правосудия; они
видят в этом лишь насилие, проявление зверства, а
себя, вероятно, считают наемными убийцами. (55) Если
уж необходимо 

14-15180

обрусить и нельзя обойтись без этого, то,
я думаю, при выборе средств для этого надо брать в
расчет прежде всего не наши, а их потребности.
Вышеупомянутый приказ о разрешении принимать
инородцев в окружной лазарет, выдача пособий мукой и
крупой, как было в 1886 г., когда гиляки терпели
почему-то голод, и приказ о том, чтоб у них не отбирали
имущества за долг, и прощение самого долга (приказ
204-й 1890 г.), - подобные меры, быть может, скорее
приведут к цели, чем выдача блях и револьверов.
   Кроме гиляков, в Сев. Сахалине проживают еще в
небольшом числе ороки, или орочи, тунгусского
племени. Но так как в колонии о них едва слышно и в
пределах их распространения нет еще русских селений,
то я ограничусь одним только упоминанием о них.
  
   XII
   Мой отъезд на юг. - Жизнерадостная дама. -
Западный берег. - Течения. - Маука. - Крильон. -
Анива. - Корсаковский пост. - Новые знакомства. -
Норд-ост. - Климат Южного Сахалина. -
Корсаковская тюрьма. - Пожарный обоз.
  
   10 сентября я уже опять был на знакомом читателю
"Байкале", чтобы на этот раз плыть в Южный
Сахалин. Уезжал я с большим удовольствием, так как
север мне уже наскучил и хотелось новых впечатлений.
"Байкал" снялся с якоря в десятом часу вечера. Было
очень темно. Я стоял один на корме и, глядя назад,
прощался с этим мрачным мирком, оберегаемым с моря
Тремя Братьями, которые теперь едва обозначались в
воздухе и были похожи впотьмах на трех черных
монахов; несмотря на шум парохода, мне было слышно,
как волны бились об эти рифы. Но вот Жонкиер и
Братья остались далеко назади и исчезли впотьмах -
навсегда для меня; шум бьющихся волн, в котором
слышалась бессильная, злобная тоска, мало-помалу
затих... Проплыли верст восемь - и на берегу
заблестели огни: это была страшная 

14-15181

Воеводская
тюрьма, а еще немного - показались огни Дуэ. Но скоро
и это всё исчезло, и остались лишь потемки да жуткое
чувство, точно после дурного, зловещего сна.
   Спустившись потом вниз, я застал там веселое
общество. Кроме командира и его помощников, в
кают-компании находилось еще несколько пассажиров:
молодой японец, дама, интендантский чиновник и
иеромонах Ираклий, сахалинский миссионер, ехавший
следом за мною на юг, чтобы оттуда вместе отправиться
в Россию. Наша спутница, жена моряка-офицера, бежала
из Владивостока, испугавшись холеры, и теперь,
немного успокоившись, возвращалась назад. У нее был
завидный характер. Достаточно было самого пустого
повода, чтобы она закатилась самым искренним,
жизнерадостным смехом до упада, до слез; начнет
рассказывать что-нибудь, картавя, и вдруг хохот,
веселость бьет фонтаном, а глядя на даму, начинаю
смеяться и я, за мною о. Ираклий, потом японец. "Ну!"
- говорит в конце концов командир, махнув рукой, и
тоже заражается смехом. Вероятно, никогда в другое
время в Татарском проливе, обыкновенно сердитом, не
хохотали так много. На другой день утром на палубе
сошлись для беседы иеромонах, дама, японец и я. И
опять смех, и недоставало только, чтобы киты, высунув
морды из воды, стали хохотать, глядя на нас.
   И как нарочно, погода была теплая, тихая, веселая.
Слева близко зеленел Сахалин, именно та его
пустынная, девственная часть, которой еще не
коснулась каторга; справа в ясном, совершенно
прозрачном воздухе еле-еле мерещился Татарский берег.
Здесь уже пролив более похож на море и вода не так
мутна, как около Дуэ; здесь просторнее и легче
дышится. По своему географическому положению
нижняя треть Сахалина соответствует Франции, и если
бы не холодные течения, то мы владели бы
прелестным краем и жили бы в нем теперь, конечно, не
одни только Шкандыбы и Безбожные. Холодные
течения, идущие от северных островов, где даже в
конце лета бывает ледоход, омывают Сахалин с обеих
сторон, причем восточному берегу, как более открытому
течениям и холодным ветрам, приходится принимать
наибольшую долю страданий; природа его безусловно
суровая, и флора его носит настоящий полярный
характер. Западный 

14-15182

же берег много счастливее; здесь
влияние холодного течения смягчается теплым
японским течением, известным под названием
Куро-Сиво; не подлежит сомнению, что чем южнее, тем
теплее, и на южной части западного берега наблюдается
сравнительно богатая флора, но все-таки, увы, до
Франции или Японии далеко. (56)
   Интересно, что в то время, как сахалинские
колонизаторы вот уже 35 лет сеют пшеницу на тундре и
проводят хорошие дороги к таким местам, где могут
прозябать одни только низшие моллюски, самая теплая
часть острова, а именно южная часть западного
побережья, остается в совершенном пренебрежении. С
парохода видны в бинокль и простым глазом хороший
строевой лес и береговые скаты, покрытые
ярко-зеленою и, должно быть, сочною травой, но ни
жилья, ни одной живой души. Впрочем, раз - это было
на вторые сутки нашего плаванья - командир обратил
мое внимание на небольшую группу изб и сарайных
построек и сказал: "Это Маука". Тут, в Мауке, издавна
производится добыча морской капусты, которую очень
охотно покупают китайцы, и так как дело поставлено
серьезно и уже дало хороший заработок многим русским
и иностранцам, то это место очень популярно на
Сахалине. Находится оно на 400 верст южнее Дуэ, на
широте 47 , и отличается сравнительно хорошим
климатом. Когда-то промысел находился в руках
японцев; при Мицуле в Мауке было более 30 японских
зданий, в которых постоянно жило 40 душ обоего пола, а
весною приезжало сюда из Японии еще около 300
человек, работавших вместе с айносами, 

14-15183

которые тогда
составляли тут главную рабочую силу. Теперь же
капустным промыслом владеет русский купец Семенов,
сын которого постоянно живет в Мауке; делом заведует
шотландец Демби, уже не молодой и, по-видимому,
знающий человек. Он имеет собственный дом в
Нагасаки в Японии, и когда я, познакомившись с ним,
сказал ему, что, вероятно, буду осенью в Японии, то он
любезно предложил мне остановиться у него в доме. У
Семенова работают манзы, корейцы и русские. Наши
поселенцы стали ходить сюда на заработки лишь с 1886
г., и, вероятно, по собственному почину, так как
смотрители тюрем всегда больше интересовались
кислою капустой, чем морскою. Первые попытки были
не совсем удачны: русские мало были знакомы с чисто
техническою стороной дела; теперь же они попривыкли,
и хотя Демби не так доволен ими, как китайцами, но
все-таки уже можно серьезно рассчитывать, что со
временем будут находить себе здесь кусок хлеба сотни
поселенцев. Маука причислена к Корсаковскому
округу. В настоящее время здесь живут на поселении 38
душ: 33 м. и 5 ж. Все 33 ведут хозяйства. Из них трое уже
имеют крестьянское звание. Женщины же все
каторжные и живут в качестве сожительниц. Детей нет,
церкви нет, и скука, должно быть, страшная, особенно
зимою, когда уходят с промыслов рабочие. Здешнее
гражданское начальство состоит из одного лишь
надзирателя, а военное - из ефрейтора и трех рядовых.
(57)

14-15184

   Сравнение Сахалина со стерлядью особенно годится
для его южной части, которая в самом деле похожа на
рыбий хвост. Левая лопасть хвоста называется мысом
Крильон, правая - мысом Анивским, а полукруглый
залив между ними - Анивой. Крильон, около которого
пароход делает крутой поворот к северо-востоку, при
солнечном освещении представляет из себя довольно
привлекательное местечко, и стоящий на нем одиноко
красный маяк похож на барскую дачу. Это большой
мыс, покатый к морю, зеленый и гладкий, как хороший
заливной луг. Поле далеко кругом покрыто бархатною
травой, и в сантиментальном пейзаже недостает только
стада, которое бродило бы в холодке у края леса. Но
говорят, что травы здесь неважные и
сельскохозяйственная культура едва ли возможна, так
как Крильон большую часть лета бывает окутан
солеными морскими туманами, которые действуют на
растительность губительным образом. (58)
   Мы обогнули Крильон и вошли в залив Аниву 12
сентября перед полуднем; виден весь берег от одного

14-15185

мыса до другого, хотя залив имеет в диаметре около
80-90 верст. (59) Почти в средине полукруглый берег
образует небольшую выемку, которая называется
бухтою или губою Лососей, и тут, у этой губы, находится
Корсаковский пост, административный центр южного
округа. Нашу спутницу, жизнерадостную даму, ожидала
приятная случайность: на Корсаковском рейде стоял
пароход Добровольного флота "Владивосток", только
что пришедший из Камчатки, и на нем находился ее
муж, офицер. Сколько по этому поводу было
восклицаний, неудержимого смеха, суеты!
   Пост имеет с моря приличный вид городка, не
сибирского, а какого-то особенного типа, который я не
берусь назвать; основан он был почти 40 лет назад,
когда по южному берегу там и сям были разбросаны
японские дома и сараи, и очень возможно, что это
близкое соседство японских построек не обошлось без
влияния на его внешность и должно было придать ей
особые черты. Годом основания Корсаковского
считается 1869 год, но это справедливо лишь по
отношению к нему как к пункту ссыльной колонии; на
самом же деле первый русский пост на берегу бухты
Лососей был основан в 1853-54 гг. Лежит он в пади,
которая и теперь носит японское название
Хахка-Томари, и с моря видна только одна его главная
улица, и кажется издали, что мостовая и два ряда домов
круто спускаются вниз по берегу; но это только в
перспективе, на самом же деле подъем не так крут.

14-15186

Новые деревянные постройки лоснятся и отсвечивают
на солнце, белеет церковь, старой, простой и потому
красивой архитектуры. На всех домах высокие шесты,
вероятно, для флагов, и это придает городку неприятное
выражение, как будто он ощетинился. Здесь так же, как
и на северных рейдах, пароход останавливается в одной
и даже двух верстах от берега, и пристань имеется
только для парового катера и барж. К нашему пароходу
сначала подошел катер с чиновниками, и тотчас же
послышались радостные голоса: "Бой, пива! Бой, рюмку
коньяку!" Потом подошел вельбот; гребли каторжные,
наряженные матросами, и у руля сидел окружной
начальник И. И. Белый, который, когда вельбот
подходил к трапу, скомандовал по-военному: "Суши
весла!"
   Через несколько минут я и г. Б. были уже знакомы;
вместе потом мы съехали на берег, и я обедал у него. Из
разговора с ним я узнал, между прочим, что он только
что вернулся на "Владивостоке" с берега Охотского
моря, из так называемой Тарайки, где каторжные
строят теперь дорогу.
   Квартира у него небольшая, но хорошая, барская. Он
любит комфорт и хорошую кухню, и это заметно
отражается на всем его округе; разъезжая впоследствии
по округу, я находил в надзирательских или станках не
только ножи, вилки и рюмки, но даже чистые салфетки
и сторожей, которые умеют варить вкусный суп, а,
главное, клопов и тараканов здесь не так безобразно
много, как на севере. По рассказу г. Б., в Тарайке на
дорожных работах он жил в большой палатке, с
комфортом, имел при себе повара и на досуге читал
французские романы. (60) По происхождению он
малоросс, по образованию - бывший студент-юрист. Он
молод, не старше сорока лет, а это возраст, кстати
сказать, средний для сахалинского чиновника. Времена
изменились; 

14-15187

теперь для русской каторги молодой
чиновник более типичен, чем старый, и если бы,
положим, художник изобразил, как наказывают плетьми
бродягу, то на его картине место прежнего
капитана-пропойцы, старика с сине-багровым носом,
занимал бы интеллигентный молодой человек в
новеньком вицмундире.
   Мы разговорились; между тем наступил вечер, зажгли
огонь. Я простился с гостеприимным г. Б. и отправился
к секретарю полицейского управления, у которого мне
была приготовлена квартира. Было темно и тихо, море
глухо шумело и звездное небо хмурилось, как будто
видело, что в природе готовится что-то недоброе. Когда
я прошел всю главную улицу почти до моря, пароходы
еще стояли на рейде, и когда я повернул направо,
послышались голоса и громкий смех, и в темноте
показались ярко освещенные окна, и стало похоже,
будто я в захолустном городке осеннею ночью
пробираюсь к клубу. Это была квартира секретаря. По
ветхим скрипучим ступеням я поднялся на террасу и
вошел в дом. В зале, точно боги на облаках, в табачном
дыму и в тумане, какой бывает в трактирах и сырых
помещениях, двигались военные и штатские. С одним из
них, г. фон Ф., инспектором сельского хозяйства, я уже
был знаком, - раньше мы встречались в
Александровске, - с остальными же я теперь виделся
впервые, хотя все они отнеслись к моему появлению с
таким благодушием, как будто были знакомы со мною
уже давно. Меня подвели к столу, и я тоже должен был
пить водку, то есть спирт, наполовину разведенный
водой, и очень плохой коньяк, и есть жесткое мясо,
которое жарил и подавал к столу ссыльнокаторжный
Хоменко, хохол с черными усами. Из посторонних,
кроме меня, на этой вечеринке присутствовал также
директор Иркутской магнитно-метеорологической
обсерватории Э. В. Штеллинг, прибывший на
"Владивостоке" из Камчатки и Охотска, где он
хлопотал об учреждении метеорологических станций.
Тут же я познакомился с майором Ш., смотрителем
Корсаковской ссыльнокаторжной тюрьмы, служившим
раньше при ген. Грессере в петербургской полиции: это
- высокий, полный мужчина, с тою солидною,
импонирующею осанкой, какую мне до сих пор
случалось наблюдать только у частных и участковых
приставов. Рассказывая мне о своем коротком
знакомстве со многими 

14-15188

известными писателями в
Петербурге, майор называл их просто Миша, Ваня и,
приглашая меня к себе завтракать и обедать, невзначай
раза два сказал мне ты. (61)
   Когда во втором часу ушли гости и я лег в постель,
послышались рев и свист. Это задул норд-ост. Значит,
недаром с вечера хмурилось небо. Хоменко, придя со
двора, доложил, что пароходы ушли, а между тем на
море поднялась сильная буря. "Ну, небось вернутся! -
сказал он и засмеялся. - Где им совладать?" В комнате
стало холодно и сыро, было, вероятно, не больше
шести-семи градусов. Бедный Ф., секретарь
полицейского управления, молодой человек, никак не
мог уснуть от насморка и кашля. Капитан К., живший
вместе с ним на одной квартире, тоже не спал; он
постучал из своей комнаты в стену и сказал мне:
   - Я получаю "Неделю". Не желаете ли?
   Утром было холодно и в постели, и в комнате, и на
дворе. Когда я вышел наружу, шел холодный дождь и
сильный ветер гнул деревья, море ревело, а дождевые
капли при особенно жестоких порывах ветра били в
лицо и стучали по крышам, как мелкая дробь.
"Владивосток" и "Байкал", в самом деле, не совладали
со штормом, вернулись и теперь стояли на рейде, и их
покрывала мгла. Я прогулялся по улицам, по берегу
около пристани; трава была мокрая, с деревьев текло.
   На пристани около сторожки лежит скелет молодого
кита, когда-то счастливого, резвого, гулявшего на
просторе северных морей, теперь же белые кости
богатыря лежали в грязи и дождь точил их... Главная
улица шоссирована и содержится в порядке, на ней
тротуары, фонари и деревья, и метет ее каждый день
клейменый старик. Тут только присутственные места и
квартиры чиновников, и нет ни одного дома, в котором
жили бы ссыльные. Дома большею частью новые и
приятные на вид, и нет той тяжкой казенщины, как,
например, в 

14-15189

Дуэ. Вообще же в Корсаковском посту,
если говорить о всех его четырех улицах, старых
построек больше, чем новых, и не редкость дома,
построенные 20-30 лет назад. И старых зданий и
старожилов среди служащих в Корсаковске
относительно больше, чем на севере, а это, быть может,
значит, что здешний юг более располагает к оседлой и
покойной жизни, чем оба северных округа. Здесь, как я
заметил, и патриархальности больше, и люди
консервативнее, и обычаи, даже дурные, держатся
крепче. Так, в сравнении с севером, здесь чаще
прибегают к телесным наказаниям и бывает, что в один
прием секут по 50 человек, и только на юге уцелел
дурной обычай, введенный когда-то каким-то давно уже
забытым полковником, а именно - когда вам,
свободному человеку, встречается на улице или на
берегу группа арестантов, то уже за 50 шагов вы
слышите крик надзирателя: "Смир-р-рно! Шапки
долой!" И мимо вас проходят угрюмые люди с
обнаженными головами и глядят на вас исподлобья,
точно если бы они сняли шапки не за 50, а за 20-30
шагов, то вы побили бы их палкой, как г. Z или г. N.
   Я жалею, что не застал в живых старейшего
сахалинского офицера, штабс-капитана Шишмарева,
который долготою дней своих и как старожил мог бы
поспорить даже с палевским Микрюковым. Он умер за
несколько месяцев до моего приезда, и я видел только
дом-особняк, в котором он жил. Поселился он на
Сахалине еще в доисторические времена, когда не
начиналась каторга, и это казалось до такой степени
давно, что даже сочинили легенду о "происхождении
Сахалина", в которой имя этого офицера тесно связано с
геологическими переворотами: когда-то, в отдаленные
времена, Сахалина не было вовсе, но вдруг, вследствие
вулканических причин, поднялась подводная скала
выше уровня моря, и на ней сидели два существа -
сивуч и штабс-капитан Шишмарев. Говорят, что он
ходил в вязаном сюртуке с погонами и инородцев в
казенных бумагах называл так: "дикие обитатели
лесов". Он принимал участие в нескольких экспедициях
и, между прочим, плавал по Тыми p Поляковым, и из
описания экспедиции видно, что они поссорились.
   Жителей в Корсаковском посту 163: 93 м. и 70 ж., а со
свободными, солдатами, их женами и детьми, и с

14-15190

арестантами, ночующими в тюрьме, наберется немного
более тысячи.
   Хозяйств 56, но всё это хозяйства не деревенские, а
скорее городские, мещанские; с сельскохозяйственной
точки зрения они представляются совершенно
ничтожными. Земли пахотной всего 3 дес., а лугов,
которыми пользуется также и тюрьма, 18 дес. Надо
видеть, как тесно жмутся усадьбы одна к другой и как
живописно лепятся они по склонам и на дне оврага,
образующего падь, чтобы понять, что тот, кто выбирал
место для поста, вовсе не имел в виду, что тут, кроме
солдат, будут еще жить сельские хозяева. На вопрос,
чем они занимаются и чем живут, хозяева отвечали:
работишка, торговлишка... Относительно сторонних
заработков, как увидит ниже читатель, южный
сахалинец поставлен далеко не в такое безвыходное
положение, как северный; при желании он находит себе
заработок, по крайней мере в весенние и летние
месяцы, но корсаковцев это мало касается, так как на
заработки они уходят очень редко и, как истые
горожане, живут на неопределенные средства, -
неопределенные в смысле их случайности и
непостоянства. Один живет на деньги, которые он
привез с собой из России, и таких большинство, другой -
в писарях, третий - в дьячках, четвертый - держит
лавочку, хотя по закону не имеет на это права, пятый -
променивает арестантский хлам на японскую водку,
которую продает, и проч. и проч. Женщины, даже
свободного состояния, промышляют проституцией; не
составляет исключения даже одна привилегированная,
про которую говорят, что она кончила в институте.
Здесь меньше голода и холода, чем на севере;
каторжные, жены которых торгуют собой, курят
турецкий табак по 50 к. за четвертку, и потому здешняя
проституция кажется более злокачественной, чем на
севере, хотя - не всё ли равно?
   Семейно живут 41, причем 21 пара состоит в
незаконном браке. Женщин свободного состояния
только 10, то есть в 16 раз меньше, чем в Рыковском, и
даже в 4 раза меньше, чем в такой щели, как Дуэ.
   Среди ссыльных в Корсаковске попадаются
интересные личности. Упомяну о бессрочном
каторжном Пищикове, преступление которого дало
материал Г. И. Успенскому для очерка "Один на один".
Этот Пищиков 

14-15191

засек нагайкой свою жену,
интеллигентную женщину, беременную на девятом
месяце, и истязание продолжалось шесть часов; сделал
он это из ревности к добрачной жизни жены: во время
последней войны она была увлечена пленным турком.
Пищиков сам носил письма к этому турку, уговаривал
его приходить на свидание и вообще помогал обеим
сторонам. Потом, когда турок уехал, девушка полюбила
Пищикова за его доброту; Пищиков женился на ней и
имел от нее уже четырех детей, как вдруг под сердцем
завозилось тяжелое, ревнивое чувство...
   Это высокий, худощавый человек, благообразный, с
большою бородой. Он служит писарем в полицейском
управлении и потому ходит в вольном платье.
Трудолюбив и очень вежлив, и, судя по выражению,
весь ушел в себя и замкнулся. Я был у него на квартире,
но не застал его дома. Занимает он в избе небольшую
комнату; у него аккуратная чистая постель, покрытая
красным шерстяным одеялом, а около постели на стене
в рамочке портрет какой-то дамы, вероятно, жены.
   Интересна также семья Жакомини: отец, ходивший
когда-то шкипером в Черном море, его жена и сын. Все
трое в 1878 году были преданы в г. Николаеве
военно-полевому суду за убийство и осуждены, как они
сами уверяют, невинно. Старуха и сын уже отбыли
каторгу, а старик Карп Николаевич, 66 лет, всё еще
каторжный. Они держат лавочку, и в комнатах у них
очень прилично, лучше даже, чем у ново-михайловского
богача Потемкина. Старики Жакомини шли на Сахалин
сухим путем, через Сибирь, а сын морем, и сын прибыл
на место тремя годами раньше. Разница огромная. Если
послушать старика, то становится страшно. Каких
ужасов нагляделся и чего только он не вынес, пока его
судили, мытарили по тюрьмам и потом три года тащили
через Сибирь; на пути его дочь, девушка, которая пошла
добровольно за отцом и матерью на каторгу, умерла от
изнурения, а судно, которое везло его и старуху в
Корсаковск, около Мауки потерпело аварию. Старик
рассказывает всё это, а старуха плачет. "Ну, да что! -
говорит старик, махнув рукой. - Значит, богу так
угодно".
   В культурном отношении Корсаковский пост заметно
отстал от своих северных собратий. Так, в нем до сих

14-15192

пор еще нет телеграфа и метеорологической станции.
(62) О климате Южного Сахалина мы можем судить
пока лишь по отрывочным случайным наблюдениям
разных авторов, которые служили здесь или же, подобно
мне, приезжали сюда ненадолго. По этим данным, в
Корсаковском посту, если брать средние температуры,
лето, осень и весна теплее, чем в Дуэ, почти на 2 , а
зима мягче почти на 5 . Между тем на той же Аниве, но
только немного восточнее Корсаковского поста, в
Муравьевском, температура уже значительно ниже и
скорее подходит к дуйской, чем к корсаковской. А на 88
верст севернее Корсаковского поста, в Найбучи,
командир "Всадника" утром 11 мая 1870 г. записал два
градуса мороза; шел снег. Как видит читатель, здешний
юг мало похож на юг: зима здесь такая же суровая, как в
Олонецкой губернии, а лето - как в Архангельске.
Крузенштерн в половине мая видел на западном берегу
Анивы снег. На севере Корсаковского округа, именно в
Кусуннае, где добывают морскую капусту, наблюдалось
в году 149 ненастных дней, а на юге, в Муравьевском
посту, 130. Но тем не менее все-таки в южном округе
климат мягче, чем в обоих северных, и жить здесь
поэтому должно быть легче. На юге среди зимы бывает
оттепель, чего "в разу не наблюдали около Дуэ и
Рыковского; реки вскрываются раньше, и солнце
выглядывает из-за облаков чаще.
   Корсаковская тюрьма занимает самое возвышенное
место в посту и, вероятно, самое здоровое. Там, где
главная улица упирается в тюремный забор, находятся

14-15193

ворота, очень скромные на вид, и что это не простые,
обывательские ворота, а вход в тюрьму, видно только
по надписи да по тому еще, что каждый вечер тут
толпятся каторжные, которых впускают в калитку
поодиночке и при этом обыскивают. Тюремный двор
расположен на наклонной плоскости, и уже с середины
его, несмотря на забор и окружающие постройки, видны
голубое море и далекий горизонт, и поэтому кажется,
что здесь очень много воздуху. При осмотре тюрьмы
прежде всего замечается стремление местной
администрации к резкому обособлению каторжных от
поселенцев. В Александровске тюремные мастерские и
квартиры нескольких сот каторжных разбросаны по
всему посту, здесь же в тюремном дворе помещаются
все мастерские и даже пожарный сарай, и жить вне
тюрьмы, за очень редкими исключениями, не
позволяется даже каторжным разряда исправляющихся.
Здесь пост сам по себе, а тюрьма сама по себе, и можно
долго прожить в посту и не заметить, что в конце улицы
находится тюрьма.
   Казармы здесь старые, в камерах тяжелый воздух,
отхожие места много хуже, чем в северных тюрьмах,
хлебопекарня темная, карцеры для одиночного
заключения темные, без вентиляций, холодные; я и сам
несколько раз видел, как заключенные в них дрожали
от холода и сырости. Здесь одно только лучше, чем на
севере: просторная кандальная, и кандальных
сравнительно меньше. Чище всех живут в казармах
бывшие моряки; они и одеты чище. (63) При мне в
тюрьме ночевало 

14-15194

только 450 человек, все же остальные
находились в командировке, главным образом на
дорожных работах. Всего в округе числилось каторжных
1205.
   Здешний смотритель тюрьмы больше всего любит
показывать приезжим пожарный обоз. Обоз в самом
деле великолепен, и в этом отношении Корсаковск
перещеголял многие большие города. Бочки, пожарные
насосы, топоры в чехлах - всё это игрушечно и
блестит, точно приготовлено для выставки. Ударили
тревогу, из всех мастерских тотчас же повыскакивали
каторжные без шапок, без верхнего платья, - одним
словом, кто в чем был, - в одну минуту впряглись и с
громом покатили по главной улице к морю. Зрелище
было эффектное, и майор Ш., творец этого образцового
обоза, был очень доволен и всё спрашивал, нравится ли
мне. Жаль только, что вместе с молодыми впряглись и
побежали также старики, которых следовало бы
щадить, хотя бы ради их слабого здоровья.
  
14-15195

   XIII
   Поро-ан-Томари. - Муравьевский пост. - Первая,
Вторая и Третья Падь. - Соловьевка. - Лютога. -
Голый мыс. - Мицулька. - Лиственничное. -
Хомутовка. - Большая Елань. - Владимировка. -
Ферма или фирма. - Луговое. - Поповские Юрты. -
Березники. - Кресты. - Большое и Малое Такоэ. -
Галкино-Враское. - Дубки. - Найбучи. - Море.
  
   Обзор населенных мест Корсаковского округа я начну
с селений, которые расположены по берегу Анивы.
Первое, на четыре версты восточнее и южнее поста,
называется по-японски Поро-ан-Томари. Основано оно
было в 1882 г. на месте бывшей здесь когда-то аинской
деревушки. Жителей 72: 53 м. и 19 ж. Хозяев 47, и из них
38 живут бобылями. Как ни кажется просторно вокруг
селения, а всё же на каждого хозяина приходится только
1/4 дес. пахотной земли и меньше чем 1/2 дес. покосной;
значит, добыть больше негде или очень трудно. Тем не
менее все-таки, если бы Поро-ан-Томари было на
севере, то в нем давно бы уже было 200 хозяев и при
них 150 совладельцев; южная администрация в этом
отношении более умеренна и предпочитает основывать
новые селения, чем расширять старые.
   Тут я записал девять стариков в возрасте от 65 до 85
лет. Один из них, Ян Рыцеборский, 75 лет, с
физиономией солдата времен очаковских, до такой
степени стар, что, вероятно, уже не помнит, виноват он
или нет, и как-то странно было слышать, что всё это
бессрочные каторжники, злодеи, которых барон А. Н.
Корф, только во внимание к их преклонным летам,
приказал перевести в поселенцы.
   Костин, поселенец, спасается в землянке: сам не
выходит наружу и никого к себе не пускает, и всё
молится. Поселенца Горбунова зовут все "рабом
божиим", потому что на воле он был странником; по
профессии он маляр, но служит пастухом в Третьей
Пади, быть может, из любви к одиночеству и
созерцанию.
   Верст на 40 восточное есть еще, впрочем, уже только
на карте, Муравьевский пост. Основан он был
сравнительно давно, в 1853 г., на берегу бухты Лососей;
когда же в 1854 г. прошли слухи о войне, то он был снят
и возобновлен лишь через 12 лет на берегу залива Буссе,
или Двенадцатифутовой гавани, - так называется
неглубокое 

14-15196

озеро, соединенное с морем протоком, куда
могут входить только мелкосидящие суда. При Мицуле
в нем жило около 300 солдат, которые сильно болели
цингой. Целью основания поста было упрочение
русского влияния на Южном Сахалине; после же
трактата 1875 г. он был упразднен за ненадобностью и
покинутые избы, как говорят, сожжены были беглыми.
(64)
   К селениям, которые лежат западнее Корсаковского
поста, ведет веселая дорога у самого моря; направо
глинистые крутизны и осыпи, кучерявые от зелени, а
налево шумящее море. На песке, где волны уже
разбиваются в пену и, точно утомленные, катятся назад,
коричневым бордюром лежит по всему побережью
морская капуста, выброшенная морем. Она издает
приторно слащавый, но не противный запах гниющей
водоросли, и для южного моря этот запах так же
типичен, как ежеминутный взлет диких морских уток,
которые развлекают вас всё время, пока вы едете по
берегу. Пароходы и парусные суда здесь редкие гости;
ничего не видно ни возле, ни на горизонте, и потому
море представляется пустынным. И изредка разве
покажется неуклюжая сеноплавка, которая движется
еле-еле, иногда на ней темный, некрасивый парус, или
каторжный бредет по колена в воде и тащит за собою на
веревке бревно, - вот и все картины.
   Вот крутой берег прерывается длинною и глубокою
долиной. Тут течет речка Унтанай, или Унта, и возле
была когда-то казенная Унтовская ферма, которую
каторжные называли Дранкой, - понятно, почему. В
настоящее время здесь тюремные огороды и стоят
только три поселенческие избы. Это - Первая Падь.
   Затем следует Вторая Падь, в которой шесть дворов.
Тут у одного зажиточного старика крестьянина из
ссыльных живет в сожительницах старуха, девушка

14-15197

Ульяна. Когда-то, очень давно, она убила своего
ребенка и зарыла его в землю, на суде же говорила, что
ребенка она не убила, а закопала его живым, - этак,
думала, скорей оправдают; суд приговорил ее на 20 лет.
Рассказывая мне об этом, Ульяна горько плакала, потом
вытерла глаза и спросила: "Капустки кисленькой не
купите ли?"
   В Третьей Пади 17 дворов.
   Во всех этих трех селениях жителей 46, в том числе
женщин 17. Хозяев 26. Люди здесь всё основательные,
зажиточные, имеют много скота и некоторые даже
промышляют им. Главною причиной такого
благосостояния следует признать, вероятно, климат и
почвенные условия, но я думаю также, что если
пригласить сюда чиновников из Александровска или
Дуэ и попросить их распорядиться, то через год же во
всех трех Падях будет не 26, а 300 хозяев, не считая
совладельцев, и все они окажутся "домонерачители и
самовольные" и будут сидеть без куска хлеба. Примера
этих трех маленьких селений, я думаю, достаточно,
чтобы наконец взять за правило, что в настоящее
время, пока еще колония молода и не окрепла, чем
меньше хозяев, тем лучше, и что чем длиннее улица,
тем она беднее.
   На четвертой версте от поста находится Соловьевка,
основанная в 1882 году. Из всех сахалинских селений
она занимает наиболее выгодное положение: она при
море, и, кроме того, недалеко от нее находится устье
рыбной речки Сусуи. Население держит коров и торгует
молоком. Занимается также хлебопашеством. Жителей
74: 37 м. и 37 ж. Хозяев 26. Все они имеют пахотную и
покосную землю, в среднем по одной десятине на душу.
Земля хороша только около моря, по скатам берега,
дальше же она плоха, из-под ели и пихты.
   Есть еще одно селение на берегу Анивы, далеко в
стороне, верст за 25 или, если плыть к нему морем, в 14
милях от поста. Оно называется Лютога, находится в
пяти верстах от устья реки того же имени и основано в
1886 г. Сообщение с постом крайне неудобное: пешком
по берегу или же на катере, а для поселенцев - на
сеноплавке. Жителей 53: 37 м. и 16 ж. Хозяев 33.
   Что же касается береговой дороги, то она, минуя
Соловьевку, около устья Сусуи круто поворачивает
вправо и идет уже по направлению к северу. На карте
Сусуя 

14-15198

своими верховьями подходит к реке Найбе,
впадающей в Охотское море, и вдоль этих обеих рек,
почти по прямой линии от Анивы до восточного берега,
протянулся длинный ряд селений, которые соединены
непрерывною дорогой, имеющею в длину 88 верст. Этот
ряд селений составляет главную суть южного округа,
его физиономию, а дорога служит началом того самого
магистрального почтового тракта, которым хотят
соединить Северный Сахалин с Южным.
   Я утомился или обленился и уж на юге работал не так
усердно, как на севере. Часто целые дни уходили у меня
на прогулки и пикники, и уже не хотелось ходить по
избам, и когда мне любезно предлагали помощь, то я не
уклонялся от нее. В первый раз до Охотского моря и
назад я проехался в обществе г. Белого, которому
хотелось показать мне свой округ, а затем, когда я делал
перепись, меня всякий раз сопровождал смотритель
поселений H. H. Ярцев. (65)
   Селения южного округа имеют свои особенности,
которых не может не заметить человек, только что
приехавший с севера. Прежде всего здесь значительно
меньше нищеты. Неоконченных, брошенных изб или
забитых наглухо окон я не видел вовсе, и тесовая
крыша здесь такое же заурядное и привычное для глаз
явление, как на севере солома и корье. Дороги и мосты
хуже, чем на севере, особенно между Малым Такоэ и
Сиянцами, где в половодье и после сильных дождей
бывает непроходимая слякоть. Сами жители выглядят
моложе, здоровее и бодрее своих северных товарищей, и
это так же, как и сравнительное благосостояние округа,
быть может, объясняется тем, что главный контингент
ссыльных, живущих на юге, составляют краткосрочные,
то есть люди по преимуществу молодые и в меньшей
степени изнуренные 

14-15199

каторгой. Встречаются такие,
которым еще только 20-25 лет, а они уже отбыли
каторгу и сидят на участках, и немало крестьян из
ссыльных в возрасте между 30 и 40 годами. (66) В пользу
южных селений говорит также и то обстоятельство, что
здешние крестьяне не торопятся уезжать на материк:
так, в только что описанной Соловьевке из 26 хозяев 16
имеют крестьянское звание. Женщин очень мало; есть
селения, где нет ни одной женщины. Сравнительно с
мужчинами они выглядят в большинстве больными и
старухами, и приходится верить здешним чиновникам и
поселенцам, которые жалуются, что с севера всякий раз
присылают им одних только "завалященьких", а
молодых и здоровых оставляют себе. Доктор З-кий
говорил мне, что как-то, исполняя должность
тюремного врача, он вздумал осмотреть партию вновь
прибывших женщин, и все они оказались с женскими
болезнями.
   На юге в обиходе совсем не употребляется слово
совладелец, или половинщик, так как здесь на каждый
участок полагается только по одному хозяину, но так
же, как и на севере, есть хозяева, которые лишь
причислены к селению, но домов не имеют. Как в посту,
так и в селениях совсем нет евреев. В избах на стенах
встречаются японские картинки; приходилось также
видеть японскую серебряную монету.
   Первое селение по Сусуе - Голый Мыс; существует
оно лишь с прошлого года, и избы еще не достроены.
Здесь 24 мужчины и ни одной женщины. Стоит селение
на бугре, который и раньше назывался голым мысом.

14-15200

Речка здесь не близко от жилья - надо к ней
спускаться; колодца нет.
   Второе селение - Мицулька, названная так в честь
М. С. Мицуля. (67) Когда дороги еще не было, то на
месте теперешней Мицульки стояла станция, на
которой держали лошадей для чиновников, едущих по
казенной надобности; конюхам и работникам позволено
было строиться до срока, и они поселились около
станции и завели собственные хозяйства. Дворов тут
только 10, а жителей 25: 16 м. и 9 ж. После 1886 г.
окружной начальник не позволял уже никому селиться
в Мицульке, и хорошо делал, так как земля здесь
неважная и лугов хватает только на десять дворов.
Теперь в селении 17 коров и 13 лошадей, не считая
мелкого скота, и в казенной ведомости показаны 64
курицы, но всего этого не станет вдвое больше, если
удвоить число дворов.
   Говоря об особенностях селений южного округа, я
забыл упомянуть еще об одной: здесь часто отравляются
борцом (Aconitum Napellus). В Мицульке у поселенца

14-15201

Такового свинья отравилась борцом; он сжадничал и
поел ее печенки, и едва не умер. Когда я был у него в
избе, то он стоял через силу и говорил слабым голосом,
но о печенке рассказывал со смехом, и по его всё еще
опухшему, сине-багровому лицу можно было судить, как
дорого обошлась ему эта печенка. Немного раньше его
отравился борцом старик Коньков и умер, и дом его
теперь пустует. Этот дом составляет одну из
достопримечательностей Мицульки. Несколько лет
тому назад бывший смотритель тюрьмы, Л., принявши
какое-то вьющееся растение за виноград, доложил
генералу Гинце, что в Южном Сахалине есть виноград,
который с успехом можно культивировать. Генерал
Гинце немедленно приказал узнать, нет ли среди
арестантов человека, работавшего когда-либо на
виноградниках. Такой скоро нашелся. Это был
поселенец Раевский, мужчина, по преданию, очень
высокого роста. Он объявил себя специалистом, ему
поверили и на первом же отходящем пароходе
отправили при бумаге из Александровского поста в
Корсаковский. Тут его спросили: "Зачем приехал?" Он
ответил: "Разводить виноград". Посмотрели на него,
прочли бумагу и только плечами пожали. Виноградарь
пошел бродить по округу, заломив шапку; так как он
был командирован начальником острова, то не счел
нужным явиться к смотрителю поселений. Произошло
недоразумение. В Мицульке его высокий рост и
достоинство, с каким он держал себя, показались
подозрительными, его приняли за бродягу, связали и
отправили в пост. Тут долго держали его в тюрьме и
наводили справки, потом выпустили. В конце концов он
поселился в Мицульке, здесь и умер, а Сахалин так и
остался без виноградников. Дом Раевского пошел в
казну за долг и был продан Конькову за 15 рублей.
Старик Коньков, когда платил деньги за дом, лукаво
подмигнул глазом и сказал окружному начальнику: "А
вот, погодите, умру, и вы опять с этим домом хлопотать
будете". И в самом деле, в скором времени отравился
борцом, и теперь казне опять приходится возиться с
домом. (68)

14-15202

   В Мицульке живет сахалинская Гретхен, дочь
поселенца Николаева, Таня, уроженка Псковской
губернии, 16 лет. Она белокура, тонка, и черты у нее
тонкие, мягкие, нежные. Ее уже просватали за
надзирателя. Бывало, едешь через Мицульку, а она всё
сидит у окна и думает. А о чем может думать молодая,
красивая девушка, попавшая на Сахалин, и о чем она
мечтает, - известно, должно быть, одному только богу.
   В пяти верстах от Мицульки находится новое селение
Лиственничное, и дорога здесь идет просекой через
лиственничный лес. Называется оно также
Христофоровкой, потому что когда-то гиляк Христофор
ставил здесь на реке петли для соболей. Выбор этого
места под селение нельзя назвать удачным, так как
почва здесь дурная, негодная для культуры. (69)
Жителей 15. Женщин нет.
   Немного дальше, на речке Христофоровке, несколько
каторжных занимались когда-то разными поделками из
дерева; им разрешено было построиться до срока. Но
место, где они поселились, было признано неудобным, и
в 1886 г. их четыре избы были перенесены на другое
место, к северу от Лиственничного версты на четыре,
что и послужило основанием для селения Хомутовки.
Называется оно так потому, что поселенец из вольных,
крестьянин Хомутов, занимался здесь когда-то охотой.
Жителей 38: 25 м. и 13 ж. Хозяев 25. Это одно из самых

14-15203

неинтересных селении, хотя, впрочем, и оно может
похвалиться достопримечательностью: в нем живет
поселенец Броновский, известный всему югу как
страстный и неутомимый вор.
   Далее, через три версты, находится селение Большая
Елань, основанное года два тому назад. Еланями здесь
называются приречные долины, в которых растут
ильма, дуб, боярка, бузина, ясень, береза. Обыкновенно
они бывают защищены от холодных ветров, и в то
время как на соседних горах и трясинах растительность
поражает своею скудостью и мало отличается от
полярной, здесь, в еланях, мы встречаем роскошные
рощи и траву раза в два выше человеческого роста; в
летние, не пасмурные дни земля здесь, как говорится,
парит, во влажном воздухе становится душно, как в
бане, и согретая почва гонит все злаки в солому, так что
в один месяц, например, рожь достигает почти сажени
вышины. Эти елани, напоминающие малороссу родные
левады, где луга чередуются с садами и рощами,
наиболее пригодны для поселений. (70)
   Жителей в Большой Елани 40: 32 м. и 8 ж. Хозяев 30.
Когда поселенцы раскорчевывали землю под свои
усадьбы, то им было приказано щадить старые деревья,
где это возможно. И селение благодаря этому не
кажется новым, потому что на улице и во дворах стоят
старые, широколиственные ильмы - точно их деды
посадили.
   Из здешних поселенцев обращают на себя внимание
братья Бабичи, из Киевской губернии; сначала они
жили в одной избе, потом стали ссориться и просить
начальство, чтобы их разделили. Один из Бабичей,
жалуясь на своего родного брата, выразился так: "Я
боюсь его, как змия".
   Еще через пять верст - селение Владимировка,
основанное в 1881 году и названное так в честь одного
майора, по имени Владимира, заведовавшего
каторжными работами. Поселенцы зовут его также
Черною Речкой. Жителей 91: 55 м. и 36 ж. Хозяев 46, из
них 19 живут бобылями и сами доят коров. Из 27 семей
только 6 законные. Как сельскохозяйственная колония
это селение 

14-15204

стоит обоих северных округов, взятых
вместе, а между тем из массы женщин, приходящих на
Сахалин за мужьями, свободных и не испорченных
тюрьмой, то есть наиболее ценных для колонии, здесь
поселена только одна, да и та недавно заключена в
тюрьму по подозрению в убийстве мужа. Несчастные
женщины свободного состояния, которых северные
чиновники томят в Дуэ "в казармах для семейных",
пригодились бы здесь как нельзя кстати; во
Владимировке одного рогатого скота больше 100 голов,
40 лошадей, хорошие покосы, но нет хозяек и, значит,
нет настоящих хозяйств. (71)
   Во Владимировке, при казенном доме, где живет
смотритель поселений г. Я. со своей женой-акушеркой,
находится сельскохозяйственная ферма, которую
поселенцы и солдаты называют фирмой. Г-н Я.
интересуется естественными науками и особенно
ботаникой, растения называет не иначе, как по-латыни,
и когда у него подают за обедом, например, фасоль, то он
говорит: "Это - faseolus". Своей черной собачонке он
дал кличку Favus. Из всех сахалинских чиновников он
наиболее сведущ в агрономии и относится к делу
добросовестно и любовно, но на его образцовой ферме
урожаи часто бывают хуже, чем у поселенцев, и это
вызывает всеобщее недоумение и даже насмешки.
По-моему, эта случайная разница в урожаях имеет такое
же отношение к г. Я., как и ко всякому другому
чиновнику. Ферма, на которой нет ни
метеорологической станции, ни скота, хотя бы для
навоза, ни порядочных построек, ни знающего человека,
который от утра до вечера занимался бы только
хозяйством, - это не ферма, а в самом деле одна лишь
фирма, то есть пустая забава под фирмой образцового
сельского хозяйства. Даже опытным полем нельзя
назвать эту фирму, так как в ней только пять 

14-15205

десятин и по качествам своим, как сказано в одной казенной
бумаге, земля нарочно выбрана ниже среднего
достоинства, "с целью показать населению примером,
что при известном уходе и лучшей обработке можно и на
ней добиться удовлетворительного результата".
   Здесь, во Владимировке, произошла любовная история.
Некий Вукол Попов, крестьянин, застал свою жену с
отцом, размахнулся и убил старика. Его приговорили к
каторжным работам, прислали в Корсаковский округ и
тут определили на фирму, к г. Я., в кучера. Это был
богатырского сложения человек, еще молодой и
красивый, характера кроткого и сосредоточенного, -
всё, бывало, молчит и о чем-то думает, - и с первого
же времени хозяева стали доверять ему, и когда
уезжали из дому, то знали, что Вукол и денег не
вытащит из комода, и спирта в кладовой не выпьет.
Жениться на Сахалине ему было нельзя, так как на
родине оставалась у него жена и развода ему не давала.
Таков приблизительно герой. Героиня -
ссыльнокаторжная Елена Тертышная, сожительница
поселенца Кошелева, баба вздорная, глупая и
некрасивая. Она стала ссориться со своим сожителем,
тот пожаловался, и окружной начальник в наказание
назначил ее работницей на фирму. Тут увидел ее Вукол
и влюбился. Она его тоже полюбила. Сожитель
Кошелев, вероятно, заметил это, потому что стал
усердно просить ее, чтоб она вернулась к нему.
   - Ну, да, ладно, знаю вас! - говорила она. - Женись
на мне, тогда пойду.
   Кошелев подал докладную записку о вступлении в
брак с девицей Тертышной, и начальство разрешило ему
этот брак. Между тем Вукол объяснялся Елене в любви,
умоляя ее жить с ним; она тоже искренно клялась в
любви и при этом говорила ему:
   - Приходи так - я могу, а жить постоянно - нет; ты
женатый, а мое дело женское, должна я о себе подумать,
пристроиться за хорошего человека.
   Когда Вукол узнал, что она просватана, то пришел в
отчаяние и отравился борцом. Елену потом
допрашивали, и она созналась: "Я с ним четыре ночи
ночевала". Рассказывали, что недели за две до смерти
он, глядя на Елену, мывшую пол, говорил:
   - Эх, бабы, бабы! На каторгу из-за бабы пошел и тут,
должно, из-за бабы придется кончить!

14-15206

   Во Владимировке я познакомился с ссыльным
Василием Смирновым, присланным за подделку
кредитных бумажек. Он отбыл каторгу и поселенчество
и занимается теперь охотой на соболей, что,
по-видимому, доставляет ему большое удовольствие. Он
рассказывал мне, что когда-то фальшивые бумажки
давали ему по 300 рублей в день, но попался он после
того уж, как бросил этот промысел и занялся честным
трудом. О фальшивых бумажках рассуждает тоном
специалиста; по его мнению, подделывать теперешние
кредитки может даже баба. О прошлом говорит он
спокойно, не без иронии, и очень гордится тем, что его
когда-то на суде защищал г. Плевако.
   Тотчас за Владимировкой начинается громадный луг в
несколько сот десятин; он имеет вид полукруга, версты
четыре в диаметре. У дороги, где он кончается, стоит
селение Луговое, или Лужки, основанное в 1888 г. Здесь
69 мужчин и только 5 женщин.
   Далее следует опять короткий промежуток в 4 версты,
и мы въезжаем в Поповские Юрты, селение,
основанное в 1884 г. Его хотели назвать
Ново-Александровкой, но это название не привилось.
Поехал о. Симеон Казанский, или, попросту, поп Семен,
на собаках в Найбучи "постить" солдат, на обратном
пути его захватила сумасшедшая вьюга, и он сильно
захворал (другие же говорят, что он возвращался из
Александровска). К счастью, попались аинские рыбачьи
юрты, он приютился в одной из них, а своего возницу
послал во Владимировку, где тогда жили вольные
поселенцы; эти приехали за ним и доставили его еле
живого в Корсаковский пост. После этого аинские юрты
стали называться поповскими; это название удержала
за собою и местность.
   Сами поселенцы зовут свое селение также Варшавой,
так как в нем много католиков. Жителей 111: 95
мужчин и 16 женщин. Из 42 хозяев семейно живут
только 10.
   Поповские Юрты стоят как раз на средине пути между
Корсаковским постом и Найбучи. Тут кончается бассейн
реки Сусуи, и после некрутого, едва заметного перевала
через водораздельный хребет мы спускаемся в долину,
орошаемую Найбой. Первое селение этого бассейна
находится в 8 верстах от Юрт и называется 

14-15207

Березники, потому что около когда-то было много березы. Из всех
южных селений это самое большое. Тут жителей 159:
142 м. и 17 ж. Хозяев 140. Уже есть четыре улицы и
площадь, на которой, как предполагают, со временем
будут выстроены церковь, телеграфная станция и дом
смотрителя поселений. Предполагают также, что если
колонизация удастся, то в Березниках будет волость. Но
это селение очень скучно на вид, и люди в нем скучные,
и думают они не о волости, а только о том, как бы
скорее отбыть срок и уехать на материк. Один
поселенец на вопрос, женат ли он, ответил мне со
скукой: "Был женат и убил жену". Другой, страдающий
кровохарканием, узнав, что я врач, всё ходил за мной и
спрашивал, не чахотка ли у него, и пытливо
засматривал мне в глаза. Ему было страшно от мысли,
что он не дождется крестьянских прав и умрет на
Сахалине.
   Далее через 5 верст следует селение Кресты,
основанное в 1885 г. Тут когда-то были убиты двое
бродяг и на месте их могил стояли кресты, которых
теперь уже нет; или иначе: хвойный лес, который давно
уже вырублен, пересекал здесь когда-то елань в виде
креста. Оба объяснения поэтичны; очевидно, название
Кресты дано самим населением.
   Находятся Кресты на реке Такоэ, как раз при
впадении в нее притока; почва - суглинок с хорошим
налетом ила, урожаи бывают почти каждый год, лугов
много, и люди, по счастью, оказались порядочными
хозяевами; но в первые годы селение мало отличалось
от Верхнего Армудана и едва не погибло. Дело в том,
что посажено было здесь на участки сразу 30 человек;
это было как раз то время, когда из Александровска
долго не присылали инструментов, и поселенцы
отправились к месту буквально с голыми руками. Из
жалости им были даны из тюрьмы старые топоры,
чтобы они могли нарубить себе лесу. Потом целых три
года подряд им не выдавали скота, - по той же
причине, по какой из Александровска не присылали
инструментов.
   Жителей 90: 63 м. и 27 ж. Хозяев 52.
   Здесь есть лавочка, в которой торгует отставной
фельдфебель, бывший ранее надзирателем в
Тымовском округе; торгует он бакалейным товаром.
Есть и медные браслеты и сардинки. Когда я пришел в
лавочку, то 

14-15208

фельдфебель принял меня, вероятно, за
очень важного чиновника, потому что вдруг без всякой
надобности доложил мне, что он был когда-то замешан в
чем-то, но оправдан, и стал торопливо показывать мне
разные одобрительные аттестации, показал, между
прочим, и письмо какого-то г. Шнейдера, в конце
которого, помнится, есть такая фраза: "А когда
потеплеет, жарьте талые". Потом фельдфебель, желая
доказать мне, что он уже никому не должен, принялся
рыться в бумагах и искать какие-то расписки, и не
нашел их, и я вышел из лавочки, унося с собою
уверенность в его полной невинности и фунт простых
мужицких конфект, за которые он, однако, содрал с
меня полтинник.
   Следующее после Крестов селение находится у реки с
японским названием Такоэ, впадающей в Найбу. Долина
этой реки называется Такойской, и знаменита она тем,
что на ней когда-то жили вольные поселенцы. Селение
Большое Такоэ существует официально с 1884 г., но
основано было гораздо раньше. Хотели назвать его
Власовским в честь г. Власова, но название это не
удержалось. Жителей 71: 56 м. и 15 ж. Хозяев 47. Здесь
живет постоянно классный фельдшер, которого
поселенцы называют первоклассным. За неделю до
моего приезда отравилась борцом его жена, молодая
женщина.
   Вблизи селения, а особенно по дороге к Крестам,
встречаются превосходные строевые ели. Вообще много
зелени, и притом сочной, яркой, точно умытой. Флора
Такойской долины несравненно богаче, чем на севере,
но северный пейзаж живее и чаще напоминал мне
Россию. Правда, природа там печальна и сурова, но
сурова она по-русски, здесь же она улыбается и грустит,
должно быть, по-аински, и вызывает в русской душе
неопределенное настроение. (72)
   В Такойской же долине, в 4 1/2 верстах от Большого,
находится Малое Такоэ на небольшой речушке,
впадающей 

14-15209

в Такоэ. (73) Основано селение в 1885 г.
Жителей 52: 37 м. и 15 ж. Хозяев 35. Из них живут
семейно только 9, и нет ни одной венчанной пары.
   Дальше, в 8 верстах, на месте, которое у японцев и
аинцев называлось Сиянча и где когда-то стоял
японский рыбный сарай, находится селение
Галкино-Враское, или Сиянцы, основанное в 1884 г.
Местоположение красивое - при впадении Такоэ в
Найбу, но очень неудобное. Весною и осенью, да и летом
в дождливую погоду, Найба, капризная, как все вообще
горные реки, разливается и затопляет Сиянчу; сильное
течение запирает вход для Такоэ, и эта тоже выходит из
берегов; то же происходит и с мелкими речками,
впадающими в Такоэ. Галкино-Враское представляет из
себя тогда Венецию и ездят по нем на аинских лодках; в
избах, построенных на низине, пол бывает залит водой.
Место для селения выбирал некий г. Иванов,
понимающий в этом деле так же мало, как в гиляцком и
аинском языках, переводчиком которых он официально
считается; впрочем, в ту пору он был помощником
смотрителя тюрьмы и исправлял должность нынешнего
смотрителя поселений. Аинцы и поселенцы
предупреждали его, что место тут топкое, но он не
слушал их. Кто жаловался, тех секли. В одно из
наводнений погиб бык, в другое - лошадь.
   Впадение Такоэ в Найбу образует полуостров, на
который ведет высокий мост. Тут очень красиво; место
как раз соловьиное. В надзирательской светло и очень
чисто; есть даже камин. С террасы вид на реку, во дворе
садик. Сторожем здесь старик Савельев, каторжный,
который, когда здесь ночуют чиновники, служит за
лакея и повара. Как-то, прислуживая за обедом мне и
одному чиновнику, он подал что-то не так, как нужно, и
чиновник крикнул на него строго: "Дурак!" Я
посмотрел тогда на этого безответного старика и,
помнится, подумал, что русский интеллигент до сих пор
только и сумел сделать из каторги, что самым пошлым
образом свел ее к крепостному праву.
   Жителей в Галкине-Враском 74: 50 м. и 24 ж. Хозяев
45, и из них 29 имеют крестьянское звание.

14-15210

   Последнее селение по тракту - Дубки, основанное в
1886 г. на месте бывшего здесь дубового леса. На
пространстве 8 верст, между Сиянцами и Дубками,
встречаются горелые леса и между ними луговины, на
которых, говорят, растет капорский чай. Когда едешь,
показывают, между прочим, речку, где поселенец
Маловечкин ловил рыбу; теперь эта речка носит его
имя. Жителей в Дубках 44: 31 м. и 13 ж. Хозяев 30.
Местоположение считается хорошим по теории, что
там, где растет дуб, почва должна быть хороша для
пшеницы. Большая часть площади, которая занята
теперь под пашней и покосом, недавно еще была
болотом, но поселенцы, по совету г. Я., выкопали
канаву до Найбы, в сажень глубины, и теперь стало
хорошо.
   Быть может, оттого, что это маленькое селение стоит
с краю, как бы особняком, здесь значительно развиты
картежная игра и пристанодержательство. В июне
здешний поселенец Лифанов проигрался и отравился
борцом.
   От Дубков до устья Найбы остается только 4 версты,
на пространстве которых селиться уже нельзя, так как у
устья заболочина, а по берегу моря песок и
растительность песчано-морская: шиповник с очень
крупными ягодами, волосянец и проч. Дорога
продолжается до моря, но можно проехать и по реке, на
аинской лодке.
   У устья стоял когда-то пост Найбучи. Он был основан
в 1886 г. Мицуль застал здесь 18 построек, жилых и
нежилых, часовню и магазин для провианта. Один
корреспондент, бывший в Найбучи в 1871 г., пишет, что
здесь было 20 солдат под командой юнкера; в одной из
изб красивая высокая солдатка угостила его свежими
яйцами и черным хлебом, хвалила здешнее житье и
жаловалась только, что сахар очень дорог. (74) Теперь и
следа нет тех изб, и красивая высокая солдатка, когда
оглянешься кругом на пустыню, представляется
каким-то мифом. Тут строят новый дом,
надзирательскую или станцию, и только. Море на вид
холодное, мутное, ревет, и высокие седые волны
бьются о песок, как бы желая сказать в отчаянии:
"Боже, зачем ты нас создал?" Это уже Великий, или
Тихий, океан. На этом берегу 

14-15211

Найбучи слышно, как на
постройке стучат топорами каторжные, а на том берегу,
далеком, воображаемом, Америка. Налево видны в
тумане сахалинские мысы, направо тоже мысы... а
кругом ни одной живой души, ни птицы, ни мухи, и
кажется непонятным, для кого здесь ревут волны, кто
их слушает здесь по ночам, что им нужно и, наконец, для
кого они будут реветь, когда я уйду. Тут, на берегу,
овладевают не мысли, а именно думы; жутко и в то же
время хочется без конца стоять, смотреть на
однообразное движение волн и слушать их грозный рев.
  
   XIV
   Тарайка. - Вольные поселенцы. - Их неудачи. -
Айно, границы их распространения, численный состав,
наружность, пища, одежда, жилища, их нравы. -
Японцы. - Кусун-Котан. - Японское консульство.
  
   В местности, которая называется Тарайкою, на одном
из самых южных притоков Пороная, впадающего в
залив Терпения, находится селение Сиска. Вся Тарайка
причисляется к южному округу, разумеется, с большою
натяжкой, так как от нее до Корсаковска будет верст
400, и климат здесь отвратительный, хуже, чем в Дуэ.
Тот проектированный округ, о котором я говорил в XI
главе, будет называться Тарайкинским, и в него войдут
все селения по Поронаю, в том числе и Сиска; пока же
здесь селят южан. В казенной ведомости показано
жителей только 7: 6 м. и 1 ж. В Сиске я не был, но вот
выдержка из чужого дневника: "Как селение, так и
местность самая безотрадная; прежде всего, отсутствие
хорошей воды, дров; жители пользуются из колодцев, в
которых во время дождей вода красная, тундровая.
Берег, где расположено селение, песчаный, вокруг везде
тундра... В общем вся местность производит тяжелое,
удручающее впечатление". (75)

14-15212

   Теперь, чтобы покончить с Южным Сахалином,
остается мне сказать несколько слов еще о тех людях,
которые жили когда-либо здесь и теперь живут
независимо от ссыльной колонии. Начну с попыток к
вольной колонизации. В 1868 г. одною из канцелярий
Восточной Сибири было решено поселить на юге
Сахалина до 25 семейств; при этом имелись в виду
крестьяне свободного состояния, переселенцы, уже
селившиеся по Амуру, но так неудачно, что устройство
их поселений один из авторов называет плачевным, а
их самих горемыками. Это были хохлы, уроженцы
Черниговской губ., которые раньше, до прихода на Амур,
уже селились в Тобольской губернии, но тоже
неудачно. Администрация, предлагавшая им
переселиться на Сахалин, давала обещания в высшей
степени заманчивые. Обещали безвозмездно в течение
двух лет довольствовать их мукой и крупой, снабдить
каждую семью заимообразно земледельческими
орудиями, скотом, семенами и деньгами, с уплатою
долга через пять лет, и освободить их на 20 лет от
податей и рекрутской повинности. Переселиться
изъявили желание 10 амурских семейств и, кроме того,
11 семейств из Балаганского уезда, Иркутской губ.,
всего 101 душа. В 1869 г., в августе, их отправили на
транспорте "Манджур" в Муравьевский пост, чтобы
отсюда перевезти вокруг Анивского мыса Охотским
морем в пост Найбучи, от которого до Такойской
долины, где предполагалось положить начало вольной
колонии, было только 30 верст. Но наступила уже осень,
свободного судна не было, и тот же "Манджур"
доставил их вместе с их скарбом в Корсаковский пост,
откуда они рассчитывали пробраться в Такойскую
долину сухим путем. Дороги тогда не было вовсе.
Прапорщик Дьяконов, по выражению Мицуля,
"двинулся" с 15 рядовыми делать неширокую просеку.
Но двигался он, вероятно, очень медленно, потому что
16 семейств не стали дожидаться окончания просеки и
отправились в Такойскую долину прямо через тайгу на
вьючных волах и телегах; на пути выпал глубокий снег,
и они должны были часть 

14-15213

телег бросить, а часть
положить на полозья. Прибывши в долину 20 ноября,
они немедленно стали строить себе бараки и землянки,
чтоб укрыться от холода. За неделю до Рождества
пришли остальные 6 семейств, но поместиться им было
негде, строиться поздно, и они отправились искать
пристанища в Найбучи, оттуда в Кусуннайский пост, где
и перезимовали в солдатских казармах; весною же
вернулись в Такойскую долину.
   "Но тут-то и начала сказываться вся неряшливость и
неумелость чиновничества", - пишет один из авторов.
Обещали разных хозяйственных предметов на 1000
рублей и по 4 головы разного скота на каждую семью, но
когда отправляли переселенцев на "Манджуре" из
Николаевска, то не было ни жерновов, ни рабочих
волов, лошадям не нашлось места на судне, и сохи
оказались без сошников. Зимою сошники были
привезены на собаках, но только 9 штук, и когда
впоследствии переселенцы обратились к начальству за
сошниками, то просьба их "не обратила на себя
должного внимания". Быков прислали осенью 1869 г. в
Кусуннай, но изнуренных, полуживых, и в Кусуннае
вовсе не было заготовлено сена, и из 41 околело за зиму
25 быков. Лошади остались зимовать в Николаевске, но
так как кормы были дороги, то их продали с аукциона и
на вырученные деньги купили новых в Забайкалье, но
эти лошади оказались хуже прежних, и крестьяне
забраковали нескольких. Семена отличались дурною
всхожестью, яровая рожь была перемешана в мешках с
озимою, так что хозяева потеряли скоро к семенам
всякое доверие, и хотя и брали их из казны, но
скармливали скоту или съедали сами. Так как жерновов
не было, то зерен не мололи, а только запаривали их и
ели, как кашу.
   После ряда неурожаев, в 1875 г. случилось наводнение,
которое окончательно отняло у переселенцев охоту
заниматься на Сахалине сельским хозяйством. Стали
опять переселяться. На берегу Анивы, почти на
полдороге от Корсаковского поста к Муравьевскому, в
так называемой Чибисани, образовался выселок в 20
дворов. Потом стали просить позволения переселиться в
Южно-Уссурийский край; ожидали они разрешения, как
особой милости, с нетерпением, десять лет, а пока
кормились охотой на соболя и рыбною ловлей. Только
лишь в 1886 г. они отбыли в Уссурийский край. "Дома
свои 

14-15214

бросают, - пишет корреспондент, - едут с весьма
тощими карманами; берут кое-какой скарб да по одной
лошади" ("Владивосток", 1886 г.,   22). В настоящее
время между селениями Большое и Малое Такоэ,
несколько в стороне от дороги, находится пожарище; тут
стояло когда-то вольное селение Воскресенское; избы,
оставленные хозяевами, были сожжены бродягами. В
Чибисани же, говорят, до сих пор еще сохранились в
целости избы, часовня и даже дом, в котором
помещалась школа. Я там не был.
   Из вольных поселенцев осталось на острове только
трое: Хомутов, о котором я уже упоминал, и две
женщины, родившиеся в Чибисани. Про Хомутова
говорят, что он "шатается где-то" и живет, кажется, в
Муравьевском посту. Его редко видят. Он охотится на
соболей и ловит в бухте Буссе осетров. Что касается
женщин, то одна из них, Софья, замужем за
крестьянином из ссыльных Барановским и живет в
Мицульке, другая, Анисья, за поселенцем Леоновым,
живет в Третьей Пади. Хомутов скоро умрет, Софья и
Анисья уедут с мужьями на материк, и таким образом о
вольных поселенцах скоро останется одно только
воспоминание.
   Итак, вольную колонизацию на юге Сахалина следует
признать неудавшеюся. Виноваты ли в этом
естественные условия, которые на первых же норах
встретили крестьян так сурово и недружелюбно, или же
всё дело испортили неумелость и неряшливость
чиновников, решить трудно, так как опыт был
непродолжителен, и к тому же еще приходилось
производить эксперимент над людьми, по-видимому,
неусидчивыми, приобревшими в своих долгих
скитаниях по Сибири вкус к кочевой жизни. Трудно
сказать, к чему бы привел опыт, если б он был
повторен. (76) Собственно для ссыльной колонии

14-15215

неудавшийся опыт пока может быть поучителен в двух
отношениях: во-первых, вольные поселенцы сельским
хозяйством занимались недолго и в последние десять
лет до переезда на материк промышляли только
рыбною ловлей и охотой; и в настоящее время Хомутов,
несмотря на свой преклонный возраст, находит для себя
более подходящим и выгодным ловить осетров и
стрелять соболей, чем сеять пшеницу и сажать капусту;
во-вторых, удержать на юге Сахалина свободного
человека, когда ему изо дня в день толкуют, что только
в двух днях пути от Корсаковска находится теплый и
богатый Южно-Уссурийский край, - удержать
свободного человека, если, к тому же, он здоров и полон
жизни, невозможно.
   Коренное население Южного Сахалина, здешние
инородцы, на вопрос, кто они, не называют ни племени,
ни нации, а отвечают просто: айно. Это значит -
человек. В этнографической карте Шренка площадь
распространения айно, или айну, обозначена желтою
краской, и эта краска сплошь покрывает японский
остров Матсмай и южную часть Сахалина до залива
Терпения. Живут они также еще на Курильских
островах и называются поэтому у русских курилами.
Численный состав айно, живущих на Сахалине, не
определен точно, но не подлежит сомнению все-таки,
что племя это исчезает, и притом с необыкновенною
быстротой. Врач Добротворский, 25 лет назад
служивший на Южном Сахалине, (77) 

14-15216

говорит, что было
время, когда около одной лишь бухты Буссе было 8
больших аинских селений и число жителей в одном из
них доходило до 200; около Найбы он видел следы
многих селений. Для своего времени он гадательно
приводит три цифры, взятые из разных источников:
2885, 2418, 2050, и последнюю считает наиболее
достоверной. По свидетельству одного автора, его
современника, от Корсаковского поста в обе стороны по
берегу шли аинские селения. Я же около поста не застал
уже ни одного селения и видел несколько аинских юрт
только около Большого Такоэ и Сиянцы. В "Ведомости
о числе проживающих инородцев за 1889 г. по
Корсаковскому округу" численный состав айно
определяется так: 581 мужчин и 569 женщин.
   Причинами исчезания айно Добротворский считает
опустошительные войны, будто бы происходившие
когда-то на Сахалине, незначительную рождаемость
вследствие неплодовитости аинок, а главное болезни. У
них всегда наблюдались сифилис, цинга; бывала,
вероятно, и оспа. (78)
   Но все эти причины, обусловливающие обыкновенно
хроническое вымирание инородцев, не дают
объяснения, почему айно исчезают так быстро, почти на
наших глазах; ведь в последние 25-30 лет не было ни
войн, ни значительных эпидемий, а между тем в этот
промежуток времени племя уменьшилось больше чем
наполовину. Мне кажется, вернее будет предположить,
что это быстрое исчезание, похожее на таяние,
происходит не от одного вымирания, но также и от
переселения айно на соседние острова.
   До занятия Южного Сахалина русскими айно
находились у японцев почти в крепостной зависимости,
и поработить их было тем легче, что они кротки,
безответны, 

14-15217

а главное, были голодны и не могли
обходиться без рису. (79)
   Занявши Южный Сахалин, русские освободили их и до
последнего времени охраняли их свободу, защищая от
обид и избегая вмешиваться в их внутреннюю жизнь.
Беглые каторжники в 1885 г. перерезали несколько
аинских семейств; рассказывают также, будто был
высечен розгами какой-то аинец-каюр, который
отказывался везти почту, и бывали покушения на
целомудрие аинок, но о подобного рода притеснениях и
обидах говорят как об отдельных и в высшей степени
редких случаях. К сожалению, русские вместе со
свободой не принесли рису; с уходом японцев никто уже
не ловил рыбы, заработки прекратились, и айно стали
испытывать голод. Кормиться, подобно гилякам, одною
рыбой и мясом они уже не могли, - нужен был рис, и
вот, несмотря на свое нерасположение к японцам,
побуждаемые голодом, начали они, как говорят,
выселяться на Матсмай. В одной корреспонденции
("Голос", 1876 г.,   16) я прочел, будто бы депутация от
айно приходила в Корсаковский пост и просила дать
работы или по крайней мере семян для разводки
картофеля и научить их возделывать под картофель
землю; в работе будто бы было отказано, и семена
картофеля обещали прислать, но обещания не
исполнили, и айно, бедствуя, продолжали переселяться
на Матсмай. В другой корреспонденции, относящейся к
1885 г. ("Владивосток",   38), говорится тоже, что айно
делали какие-то заявления, которые, по-видимому, не
были уважены, и что они сильно желают выбраться с
Сахалина на Матсмай.
   Айно смуглы, как цыгане; у них большие окладистые
бороды, усы и черные волосы, густые и жесткие; глаза
у них темные, выразительные, кроткие. Роста они
среднего и сложения крепкого, коренастого, черты лица
крупны, грубоваты, но в них, по выражению моряка В.
Римского-Корсакова, нет ни монгольской приплющины,
ни китайского узкоглазия. Находят, что бородатые айно
очень похожи на русских мужиков. В самом деле, когда
айно надевает свой халат вроде нашей чуйки 

14-15218

и подпоясывается, то становится похожим на купеческого
кучера. (80)
   Тело айно покрыто темными волосами, которые на
груди иногда растут густо, пучками, но до мохнатости
еще далеко, между тем борода и волосатость,
составляющая такую редкость у дикарей, поражали
путешественников, которые по возвращении домой
описывали айно, как мохнатых. И наши казаки, в
прошлом столетии бравшие с них ясак на Курильских
островах, тоже называли их мохнатыми.
   Айно живут в близком соседстве с народами, у
которых растительность на лице отличается скудостью,
и немудрено поэтому, что их широкие бороды ставят
этнографов в немалое затруднение; наука до сих пор
еще не отыскала для айно настоящего места в расовой
системе. Айно относят то к монгольскому, то к
кавказскому племени; один англичанин нашел даже,
что это потомки евреев, заброшенных во времена оны
на японские острова. В настоящее время наиболее
вероятными представляются два мнения: одно, что
айно принадлежат к особой расе, населявшей некогда
все восточноазиатские острова, другое же,
принадлежащее нашему Шренку, что это народ
палеоазиатский, издавна вытесненный монгольскими
племенами с материка Азии на его островную окраину, и
что путь этого народа из Азии на острова лежал через
Корею. Во всяком случае, айно двигались с юга на
север, из тепла в холод, меняя постоянно лучшие
условия на худшие. Они не воинственны, не терпят
насилия; покорять, порабощать или вытеснять их было
нетрудно. Из Азии их вытеснили монголы, из Ниппона и
Матсмая - японцы, на Сахалине гиляки не пустили их
выше Тарайки, на Курильских островах они
встретились с казаками и таким образом в конце концов
очутились в положении безвыходном. В настоящее
время айно, обыкновенно без шапки, босой и в портах,
подсученных выше колеи, встречаясь с вами по дороге,
делает вам реверанс и при этом взглядывает ласково,
но грустно и болезненно, как неудачник, и как будто
хочет извиниться, 

14-15219

что борода у него выросла большая, а
он всё еще не сделал себе карьеры.
   Подробности об айно см. у Шренка, Добротворского и
А. Полонского. (81) То, что было сказано о пище и
одежде у гиляков, относится и к айно, с тою лишь
прибавкой, что недостаток риса, любовь к которому
айно унаследовали от прадедов, живших когда-то на
южных островах, составляет для них серьезное
лишение; русского хлеба они не любят. Пища у них
отличается большим разнообразием, чем у гиляков;
кроме мяса и рыбы, они едят разные растения,
моллюсков и то, что итальянские нищие называют
вообще frutti di mare. (82) Едят они понемногу, но часто,
почти каждый час; прожорливости, свойственной всем
северным дикарям, у них не замечается. Так как
грудным детям приходится с молока переходить прямо
на рыбу и китовый жир, то их отнимают от груди
поздно. Римский-Корсаков видел, как аинку сосал
ребенок лет трех, который отлично уже двигался сам и
даже имел на ременном поясе ножик, как большой. На
одежде и жилищах чувствуется сильное влияние юга -
не сахалинского, а настоящего юга. Летом айно ходят в
рубахах, сотканных из травы или луба, а раньше, когда
были не так бедны, носили шёлковые халаты. Шапок
они не носят, лето и всю осень до снега ходят босиком. В
юртах у них дымно и смрадно, но все-таки гораздо
светлее, опрятнее и, так сказать, культурнее, чем у
гиляков. Около юрт обыкновенно стоят сушильни с
рыбой, распространяющей далеко вокруг промозглый,
удушливый запах; воют и грызутся собаки; тут же
иногда можно увидеть небольшой сруб-клетку, в
котором сидит молодой медведь: его убьют и съедят
зимой на так называемом медвежьем празднике. Я
видел однажды утром, как аинская девочка-подросток
кормила медведя, просовывая ему на лопаточке
сушеную рыбу, смоченную в воде. Сами юрты сложены
из накатника и тесу; крыша, из тонких жердей, покрыта
сухою травой. Внутри у стен тянутся нары, выше их
полки с разной утварью; тут, кроме шкур, пузырей с
жиром, сетей, посуды и проч., вы найдете корзины,
циновки и даже 

14-15220

музыкальный инструмент. На наре
обыкновенно сидит хозяин и, не переставая, курит
трубочку, и если вы задаете ему вопросы, то отвечает
неохотно и коротко, хотя и вежливо. Посреди юрты
стоит очаг, на котором горят дрова; дым уходит через
отверстие в крыше. Над огнем висит на крюке большой
черный котел; в нем кипит уха, серая, пенистая,
которую, я думаю, европеец не стал бы есть ни за какие
деньги. Около котла сидят чудовища. Насколько
солидны и благообразны айно-мужчины, настолько
непривлекательны их жены и матери. Наружность
аинских женщин авторы называют безобразной и даже
отвратительной. Цвет смугло-желтый, пергаментный,
глаза узкие, черты крупные; невьющиеся жесткие
волосы висят через лицо патлами, точно солома на
старом сарае, платье неопрятное, безобразное, и при
всем том - необыкновенная худощавость и старческое
выражение. Замужние красят себе губы во что-то синее,
и от этого лица их совершенно утрачивают образ и
подобие человеческие, и когда мне приходилось видеть
их и наблюдать ту серьезность, почти суровость, с какою
они мешают ложками в котлах и снимают грязную пену,
то мне казалось, что я вижу настоящих ведьм. Но
девочки и девушки не производят такого
отталкивающего впечатления. (83)

14-15221

   Айно никогда не умываются, ложатся спать не
раздеваясь.
   Почти все, писавшие об айно, отзывались об их нравах
с самой хорошей стороны. Общий голос таков, что это
народ кроткий, скромный, добродушный, доверчивый,
сообщительный, вежливый, уважающий собственность,
на охоте смелый и; по выражению д-ра Rollen'a,
спутника Лаперуза, даже интеллигентный.
Бескорыстие, откровенность, вера в дружбу и щедрость
составляют их обычные качества. Они правдивы и не
терпят обманов. Крузенштерн пришел от них в
совершенный восторг; перечислив их прекрасные
душевные качества, он заключает: "Такие подлинно
редкие качества, коими обязаны они не возвышенному
образованию, но одной только природе, возбудили во
мне то чувствование, что я народ сей почитаю лучшим
из всех прочих, которые доныне мне известны". (84) А
Рудановский пишет: "Более мирного и скромного
населения, какое мы встретили в южной части
Сахалина, быть не может". Всякое насилие возбуждает
в них отвращение и ужас. А. Полонский рассказывает
следующий печальный эпизод, почерпнутый им из
архивов. Дело происходило давно, в прошлом столетии.
Казацкому сотнику Черному, приводившему курильских
айно в русское подданство, вздумалось наказать
некоторых розгами: "При одном виде приготовлений к
наказанию айно пришли в ужас, а когда двум женщинам
стали вязать руки назад, чтобы удобнее расправиться с
ними, некоторые из айно убежали на неприступный
утес, а один айно с 20 женщинами и детьми ушел на
байдаре в море... Не успевших убежать женщин
высекли, а мужчин шесть человек взяли с собою на
байдары, а чтобы воспрепятствовать побегу, им связали
руки назад, но так немилостиво, что один из них умер.
Когда его, распухшего и как будто с обваренными

14-15222

руками, бросили с камнем в море, Черный в назидание
прочим его товарищам проговорил: У нас по-русски так
водится".
   В заключение несколько слов об японцах, играющих
такую видную роль в истории Южного Сахалина.
Известно, что южная треть Сахалина принадлежит
безусловно России лишь с 1875 года, раньше же ее
относили к японским владениям. В "Руководстве к
практической навигации и мореходной астрономии" кн.
Е. Голицына 1854 г., - в книге, которою моряки
пользуются до сегодня, - к Японии отнесен даже
Северный Сахалин с мысами Марии и Елизаветы.
Многие, в том числе Невельской, сомневались, что
Южный Сахалин принадлежит Японии, да и сами
японцы, по-видимому, не были уверены в этом до тех
пор, пока русские странным поведением не внушили им,
что Южный Сахалин в самом деле японская земля.
Впервые японцы появились на юге Сахалина лишь в
начале этого столетия, но не раньше. В 1853 г. Н. В.
Буссе записал свой разговор со стариками айно, которые
помнили время независимости своей и говорили:
"Сахалин - земля аинов, японской земли на Сахалине
нет". В 1806 г., в год подвигов Хвостова, на берегу
Анивы было только одно японское селение и постройки
в нем все были из новых досок, так что было очевидно,
что японцы поселились тут очень недавно. Крузенштерн
был в Аниве в апреле, когда шла сельдь, и от
необычайного множества рыбы, китов и тюленей вода,
казалось, кипела, между тем сетей и неводов у японцев
не было, в они черпали рыбу ведрами, и, значит, о
богатых рыбных ловлях, которые были поставлены на
такую широкую ногу впоследствии, тогда и помину не
было. По всей вероятности, эти первые японские
колонисты были беглые преступники или же
побывавшие на чужой земле и за это изгнанные из
отечества.
   В начале же этого столетия впервые обратила
внимание на Сахалин и наша дипломатия. Посол
Резанов, уполномоченный заключить торговый союз с
Японией, должен был также еще "приобрести остров
Сахалин, не зависимый ни от китайцев, ни от японцев".
Вел он себя крайне бестактно. "В рассуждении
нетерпимости японцами христианской веры" он
запретил экипажу креститься и приказал отобрать у
всех без изъятия кресты, образа, молитвенники и "всё,
что только изображает 

14-15223

христианство и имеет на себе
крестное знамение". Если верить Крузенштерну, то
Резанову на аудиенции было отказано даже в стуле, не
позволили ему иметь при себе шпагу и "в рассуждении
нетерпимости" он был даже без обуви. И это - посол,
русский вельможа! Кажется, трудно меньше проявить
достоинства. Потерпевши полное фиаско, Резанов
захотел мстить японцам. Он приказал морскому
офицеру Хвостову попугать сахалинских японцев, и
приказ этот был отдан не совсем в обычном порядке,
как-то криво: в запечатанном конверте, с непременным
условием вскрыть и прочитать лишь по прибытии на
место. (85)
   Итак, Резанов и Хвостов первые признали, что
Южный Сахалин принадлежит японцам. Но японцы не
заняли своих новых владений, а лишь послали
землемера Мамиа-Ринзо исследовать, что это за остров.
Вообще во всей этой сахалинской истории японцы, люди
ловкие, подвижные и хитрые, вели себя как-то
нерешительно и вяло, что можно объяснить только тем,
что у них было так же мало уверенности в своем праве,
как и у русских.
   По-видимому, у японцев, после того как они
познакомились с островом, возникла мысль о колонии,
быть может даже сельскохозяйственной, но попытки в
этом направлении, если они были, могли повести
только к разочарованию, так как работники из японцев,
по словам инж. Лопатина, переносили с трудом или
вовсе не могли выносить зимы. На Сахалин приезжали
только японские промышленники, редко с женами,
жили здесь, как на бивуаках, и зимовать оставалась
только небольшая часть, несколько десятков,
остальные же возвращались на джонках домой; они
ничего не сеяли, не держали огородов и рогатого скота,
а всё необходимое для жизни привозили с собой из
Японии. Единственное, что привлекало 

14-15224

их на Южный
Сахалин, была рыба; она приносила им большой доход,
так как ловилась в изобилии, и айно, на которых лежала
вся тяжесть труда, обходились им почти даром. Доход с
промыслов простирался сначала до 50, а потом до 300
тыс. рублей ежегодно, и немудрено поэтому, что
хозяева-японцы носили по семи шёлковых халатов. В
первое время японцы имели свои фактории только на
берегу Анивы и в Мауке, и главный их пункт находился
в пади Кусун-Котан, где теперь живет японский консул.
(86) Позднее они прорубили просеку от Анивы до
Такойской долины; тут, около нынешнего
Галкина-Враского, находились у них магазины; просека
не заросла до настоящего времени и называется
японской. Доходили японцы и до Тарайки, где ловили
периодическую рыбу в Поронае и основали селение
Сиску. Суда их доходили даже до Ныйского залива; то
судно с красивою оснасткой, которое Поляков застал в
1881 году в Тро, было японское.
   Сахалин интересовал японцев исключительно только
с экономической стороны, как американцев Тюлений
остров. После же того, как в 1853 году русские основали
Муравьевский пост, японцы стали проявлять и
политическую деятельность. Соображение, что они
могут потерять хорошие доходы и даровых рабочих,
заставило их внимательно следить за русскими, и они
уже старались усилить свое влияние на острове в
противовес русскому влиянию. Но опять-таки,
вероятно, за отсутствием уверенности в своем праве,
эта борьба с русскими была нерешительна до смешного,
и японцы держали себя, как дети. Они ограничивались
только тем, что распускали среди айно сплетни про
русских и хвастали, что они перережут всех русских, и
стоило русским в какой-нибудь местности основать
пост, как в скорости в той же местности, но только на
другом берегу речки, появлялся японский пикет, и, при
всем своем желании казаться страшными, японцы
все-таки оставались мирными и милыми людьми:
посылали русским солдатам осетров, и когда те
обращались к ним за неводом, то они охотно исполняли
просьбу.

14-15225

   В 1867 г. заключен был договор, по которому Сахалин
стал принадлежать обоим государствам на праве общего
владения; русские и японцы признали друг за другом
одинаковое право распоряжаться на острове, - значит,
ни те, ни другие не считали остров своим. (87) По
трактату же 1875 г., Сахалин окончательно вошел в
состав Российской империи, а Япония получила в
вознаграждение все наши Курильские острова. (88)
   Рядом с падью, в которой находится Корсаковский
пост, есть еще падь, сохранившая свое название с того
времени, когда здесь было японское селение
Кусун-Котан. От японских построек не уцелело здесь ни
одной; есть, впрочем, лавочка, в которой торгует
японская семья бакалейными и мелочными товарами,
- я покупал тут жесткие японские груши, - но эта
лавочка уже позднейшего происхождения. В пади на
самом видном месте стоит белый дом, на котором
иногда развевается флаг - красный круг на белом
фоне. Это японское консульство.
   Как-то утром, когда дул норд-ост, а в квартире моей
было так холодно, что я кутался в одеяло, ко мне
пришли с визитом японский консул г. Кузе и его
секретарь г. Сугиама. Первым долгом я стал
извиняться, что у меня очень холодно.
   - О нет, - отвечали мои гости, - у вас чрезвычайно
тепло!

14-15226

   И они на лицах и в тоне голоса старались показать, что
у меня не только очень тепло, но даже жарко и что моя
квартира - во всех отношениях рай земной. Оба они
кровные японцы с монгольским типом лица, среднего
роста. Консулу около сорока лет, бороды у него нет, усы
едва заметны, сложения он плотного; секретарь же лет
на десять моложе, носит синие очки, по всем
видимостям, фтизик - жертва сахалинского климата.
Есть еще другой секретарь, г. Сузуки; он ниже среднего
роста, у него большие усы, концы которых опущены
книзу, на китайский манер, глаза узкие, косые, - с
японской точки зрения неотразимый красавец. Как-то,
рассказывая про одного японского министра, г. Кузе
выразился так: "Он красивый и мужественный, как
Сузуки". Вне дома они ходят в европейском платье,
говорят по-русски очень хорошо; бывая в консульстве, я
нередко заставал их за русскими или французскими
книжками; книг у них полон шкап. Люди они
европейски образованные, изысканно вежливые,
деликатные и радушные. Для здешних чиновников
японское консульство - хороший, теплый угол, где
можно забыться от тюрьмы, каторги и служебных дрязг
и, стало быть, отдохнуть.
   Консул служит посредником между японцами,
приезжающими на промыслы, и местною
администрацией. В высокоторжественные дни он и его
секретари, в полной парадной форме, из пади
Кусун-Котан идут в пост к начальнику округа и
поздравляют его с праздником; г. Белый платит им тем
же: ежегодно первого декабря он со своими
сослуживцами отправляется в Кусун-Котан и
поздравляет там консула с днем рождения японского
императора. При этом пьют шампанское. Когда консул
бывает на военных судах, то ему салютуют семь раз.
Случилось, что при мне были получены ордена, Анна и
Станислав третьей степени, пожалованные гг. Кузе и
Сузуки. Г-н Белый, майор Ш. и секретарь полицейского
управления г. Ф., в мундирах, торжественные,
отправились в Кусун-Котан вручать ордена; и я поехал с
ними. Японцы были очень тронуты и орденами, и
торжественностью, до которой они такие охотники;
подали шампанское. Г-н Сузуки не скрывал своего
восторга и оглядывал орден со всех сторон блестящими
глазами, как ребенок игрушку; на его "красивом и
мужественном" 

14-15227

лице я читал борьбу; ему хотелось
поскорее побежать к себе и показать орден своей
молоденькой жене (он недавно женился), и в то же
время вежливость требовала, чтобы он оставался с
гостями. (89)
   Кончивши обзор населенных мест Сахалина, перехожу
теперь к частностям, важным и неважным, из которых
в настоящее время слагается жизнь колонии.
  
   XV
   Хозяева-каторжные. - Перечисление в поселенцы. -
Выбор мест под новые селения. - Домообзаводство. -
Половинщики. - Перечисление в крестьяне. -
Переселение крестьян из ссыльных на материк. -
Жизнь в селениях. - Близость тюрьмы. - Состав
населения по месту рождения и по сословиям. -
Сельские власти.
  
   Когда наказание, помимо своих прямых целей -
мщения, устрашения или исправления, задается еще
другими, например колонизационными целями, то оно

14-15228

по необходимости должно постоянно приспособляться к
потребностям колонии и идти на уступки. Тюрьма -
антагонист колонии, и интересы обеих находятся в
обратном отношении. Жизнь в общих камерах
порабощает и с течением времени перерождает
арестанта; инстинкты оседлого человека, домовитого
хозяина, семьянина заглушаются в нем привычками
стадной жизни, он теряет здоровье, старится, слабеет
морально, и чем позже он покидает тюрьму, тем больше
причин опасаться, что из него выйдет не деятельный,
полезный член колонии, а лишь бремя для нее. И
потому-то колонизационная практика потребовала
прежде всего сокращения сроков тюремного
заключения и принудительных работ, и в этом смысле
наш "Устав о ссыльных" делает значительные уступки.
Так, для каторжных отряда исправляющихся десять
месяцев считаются за год, и если каторжные второго и
третьего разряда, то есть осужденные на сроки от 4 до 12
лет, назначаются на рудничные работы, то каждый год,
проведенный ими на этих работах, засчитывается за
полтора года. (90) Каторжным по переходе в разряд
исправляющихся закон разрешает жить вне тюрьмы,
строить себе дома, вступать в брак и иметь деньги. Но
действительная жизнь в этом направлении пошла еще
дальше "Устава". Чтобы облегчить переход из
каторжного состояния в более самостоятельное,
приамурский генерал-губернатор в 1888 г. разрешил
освобождать трудолюбивых и доброго поведения
каторжных до срока; объявляя об этом приказе (  302),
ген. Кононович обещает увольнять от работ за два и
даже за три года до окончания полного срока работ. И
без всяких статей и приказов, а по необходимости,
потому что это полезно для колонии, вне тюрьмы, в
собственных домах и на вольных квартирах, живут все
без исключения ссыльнокаторжные женщины, многие
испытуемые и даже бессрочные, если у них есть семьи
или если они хорошие мастера, землемеры, каюры и т.
п. Многим позволяется жить вне тюрьмы просто
"по-человечности" 

14-15229

или из рассуждения, что если
такой-то будет жить не в тюрьме, а в избе, то от этого не
произойдет ничего худого, или если бессрочному Z.
разрешается жить на вольной квартире только потому,
что он приехал с женой и детьми, то не разрешить этого
краткосрочному N. было бы уже несправедливо.
   К 1 января 1890 г. во всех трех сахалинских округах
состояло каторжных обоего пола 5905. Из них
осужденных на сроки до 8 лет было 2124 (36%), от 8 до
12 - 1567 (26,5%), от 12 до 15 - 747 (12,7%), от 15 до 20
- 731 (12,3%), бессрочных 386 (6,5%) и рецидивистов,
осужденных на сроки от 20 до 50 лет, - 175 (3%).
Краткосрочные, осужденные на сроки до 12 лет,
составляют 62,5%, то есть немного больше половины
всего числа. Средний возраст только что осужденного
каторжного мне не известен, но, судя по возрастному
составу ссыльного населения в настоящее время, он
должен быть не меньше 35 лет; если к этому прибавить
среднюю продолжительность каторги 8-10 лет и если
принять еще во внимание, что на каторге человек
старится гораздо раньше, чем при обыкновенных
условиях, то станет очевидным, что при буквальном
исполнении судебного приговора и при соблюдении
"Устава", со строгим заключением в тюрьме, с
работами под военным конвоем и проч., не только
долгосрочные, но и добрая половина краткосрочных
поступала бы в колонию с уже утраченными
колонизаторскими способностями.
   При мне каторжных-хозяев обоего пола, сидевших на
участках, было 424; каторжных обоего пола,
проживавших в колонии в качестве жен, сожителей,
сожительниц, работников, жильцов и проч., записано
мною 908. Всего жило вне тюрьмы в собственных избах
и на вольных квартирах 1332, что составляло 23% всего
числа каторжных. (91) Как хозяева, каторжные в
колонии почти ничем не отличаются от
хозяев-поселенцев. Каторжане, 

14-15230

состоящие при
хозяйствах в качестве работников, делают то же, что
наши деревенские работники. Отдача арестанта в
работники к хорошему хозяину-мужику, тоже
ссыльному, составляет пока единственный вид каторги,
выработанный русскою практикой и, несомненно, более
симпатичный, чем австралийское батрачество.
Жильцы-каторжные лишь ночуют на квартирах, но на
раскомандировки и работы должны являться так же
аккуратно, как и их товарищи, живущие в тюрьме.
Мастеровые, например сапожники и столяры, часто
отбывают свой каторжный урок у себя на квартире. (92)
   Оттого, что четверть всего состава
ссыльнокаторжных живет вне тюрьмы, особенных
беспорядков не замечается, и я охотно признал бы, что
упорядочить нашу каторгу нелегко именно потому, что
остальные три четверти живут в тюрьмах. Говорить о
преимуществе изб перед общими камерами мы можем,
конечно, только с вероятностью, так как точных
наблюдений по этой части у нас пока нет вовсе. Никто
еще не доказал, что среди каторжников, живущих в
избах, случаи преступлений и побегов наблюдаются
реже, чем у живущих в тюрьме, и что труд первых
производительнее, чем вторых, но весьма вероятно, что
тюремная статистика, которая рано или поздно должна
будет заняться этим вопросом, сделает свой
окончательный вывод в пользу изб. Пока несомненно
одно, что колония была бы в выигрыше, если бы
каждый каторжный, без различия сроков, по прибытии
на Сахалин тотчас же приступал бы к постройке избы
для себя и для своей семьи и начинал бы свою
колонизаторскую деятельность возможно раньше, пока
он еще относительно молод и здоров; да и
справедливость ничего бы не проиграла от этого, так
как, поступая с первого же дня в колонию, преступник
самое тяжелое переживал бы до перехода в
поселенческое состояние, а не после.
   Когда кончается срок, каторжного освобождают от
работ и переводят в поселенцы. Задержек при этом не
бывает. Новый поселенец, если у него есть деньги и
протекция 

14-15231

у начальства, остается в Александровске или
в том селении, которое ему нравится, и покупает или
строит тут дом, если еще не обзавелся им, когда был на
каторге; для такого сельское хозяйство и труд не
обязательны. Если же он принадлежит к серой массе,
составляющей большинство, то обыкновенно садится на
участок в том селении, где прикажет начальство, и если
в этом селении тесно и нет уже земли, годной под
участки, то его сажают уже на готовое хозяйство, в
совладельцы или половинщики, или же его посылают
селиться на новое место. (93) Выбор мест под новые
селения, требующий опыта и некоторых специальных
знаний, возложен на местную администрацию, то есть на
окружных начальников, смотрителей тюрем и
смотрителей поселений. Каких-нибудь определенных
законов и инструкций на этот счет нет, и всё дело
поставлено в зависимость от такого случайного
обстоятельства, как тот или другой состав служащих:
находятся ли они на службе уже давно и знакомы с
ссыльным населением и с местностью, как, например, г.
Бутаков на севере и гг. Белый и Ярцев на юге, или же
это недавно поступившие, в лучшем случае филологи,
юристы и пехотные поручики и в худшем - совершенно
необразованные люди, раньше нигде не служившие, в
большинстве молодые, не знающие жизни горожане. Я
уже писал о чиновнике, который не поверил инородцам
и поселенцам, когда те предупреждали его, что весною и
во время сильных дождей место, которое он выбрал для
селения, заливается водой. При мне один чиновник со
свитой поехал за 15-20 верст осматривать новое место
и вернулся домой в тот же день, успевши в два-три часа
подробно осмотреть место и одобрить его; он говорил,
что прогулка вышла очень милая. 
Старшие и более опытные чиновники уходят на поиски 

14-15232

новых  мест редко и неохотно, так как всегда бывают заняты
другими делами, а младшие неопытны и равнодушны;
администрация проявляет медлительность, дело
затягивается, и в результате получается переполнение
уже существующих селений. И поневоле в конце концов
приходится обращаться за помощью к каторжным и
солдатам-надзирателям, которые, по слухам, иногда
удачно выбирали места. В 1888 г. в одном из своих
приказов (  280) генерал Кононович, ввиду того что ни
в Тымовском, ни в Александровском округах нет уже
места для отвода участков, между тем как число
нуждающихся в них быстро возрастает, предложил
"немедленно организовать партии из благонадежных
ссыльнокаторжных под надзором вполне расторопных,
более опытных в этом деле и грамотных надзирателей
или даже чиновников, и таковые отправлять к
отысканию мест, годных под поселения". Эти партии
бродят по совершенно не исследованной местности, на
которую никогда еще не ступала нога топографа; места
отыскивают, но неизвестно, как высоко лежат они над
уровнем моря, какая тут почва, какая вода и проч.; о
пригодности их к заселению и сельскохозяйственной
культуре администрация может судить только
гадательно, и потому обыкновенно ставится
окончательное решение в пользу того или другого места
прямо наудачу, на авось, и при этом не спрашивают
мнения ни у врача, ни у топографа, которого на
Сахалине нет, а землемер является на новое место,
когда уже земля раскорчевана и на ней живут. (94)

14-15233

   Генерал-губернатор после объезда селений, передавая
мне свои впечатления, выразился так: "Каторга
начинается не на каторге, а на поселении". Если
тяжесть наказания измерять количеством труда и
физических лишений, то на Сахалине часто поселенцы
несут более суровое наказание, чем каторжные. На
новое место, обыкновенно болотистое и покрытое
лесом, поселенец является, имея с собой только
плотничий топор, пилу и лопату. Он рубит лес, корчует,
роет канавы, чтобы осушить место, и всё время, пока
идут эти подготовительные работы, живет под
открытым небом, на сырой земле. Прелести
сахалинского климата с его пасмурностью, почти
ежедневными дождями и низкою температурой нигде не
чувствуются так резко, как на этих работах, когда
человек в продолжение нескольких недель ни на одну
минуту не может отделаться от чувства
пронизывающей сырости и озноба. Это настоящая febris
sachaliniensis (95) с головною болью и ломотою во всем
теле, зависящая не от инфекции, а от климатических
влияний. Сначала строят селение и потом уже дорогу к
нему, а не наоборот, и благодаря этому совершенно
непроизводительно расходуется масса сил и здоровья на
переноску тяжестей из поста, от которого к новому
месту не бывает даже тропинок; поселенец,
навьюченный инструментом, продовольствием и проч.,
идет дремучею тайгой, то по колена в воде, то
карабкаясь на горы валежника, то путаясь в жестких
кустах багульника. 307 статья "Устава о ссыльных"
говорит, что поселяющимся вне острога отпускается лес
для постройки домов; здесь эта статья понимается так,
что поселенец сам должен нарубить себе лесу и
заготовить его. В прежнее время на помощь поселенцам
отпускались каторжные и выдавались деньги на наем
плотников и 

14-15234

покупку материалов, но этот порядок был
оставлен на том основании, что "в результате, как
рассказывал мне один чиновник, получались лодыри;
каторжные работают, а поселенцы в это время в
орлянку играют". Теперь поселенцы устраиваются
общими силами, помогая друг другу. Плотник ставит
сруб, печник мажет печь, пильщики готовят доски. У
кого нет сил и уменья работать, но есть деньжонки, тот
нанимает своих же товарищей. Крепкие и выносливые
люди несут самую тяжелую работу, слабосильные же
или отвыкшие в тюрьме от крестьянства, если не
играют в орлянку или в карты или если не прячутся от
холода, то занимаются какою-нибудь сравнительно
легкою работой. Многие изнемогают, падают духом и
покидают свои недостроенные дома. Манзы и кавказцы,
не умеющие строить русских изб, обыкновенно бегут в
первый же год. Почти половина хозяев на Сахалине не
имеет домов, и это следует объяснить, как мне кажется,
прежде всего трудностями, с которыми поселенец
встречается при первоначальном обзаведении.
Бездомовные хозяева, по данным, которые я беру из
отчета инспектора сельского хозяйства, в 1889 г. в
Тымовском округе составляли 50% всего числа, в
Корсаковском - 42%, в Александровском же округе,
где устройство хозяйств обставлено меньшими
трудностями и поселенцы чаще покупают дома, чем
строят, только 20%. Когда кончен сруб, хозяину
выдаются в ссуду стекла и железо. Об этой ссуде
начальник острова говорит в одном из своих приказов:
"К величайшему сожалению, эта ссуда, как и многое
другое, долго заставляет себя ждать, парализуя охоту к
домообзаводству... В прошедшем году осенью, во время
объезда поселений Корсаковского округа, мне
приходилось видеть дома, ожидающие стекол, гвоздей и
железа к задвижкам в печах, ныне я тоже застал эти
дома в подобном ожидании" (приказ   318, 1889 г.). (96)

14-15235

   Не находят нужным исследовать новое место, даже
когда уже заселяют его. Посылают на новое место
50-100 хозяев, затем ежегодно прибавляют десятки
новых, а между тем никому не известно, на какое
количество людей хватит там удобной земли, и вот
причина, почему обыкновенно вскорости после
заселения начинают уже обнаруживаться теснота,
излишек людей. Этого не замечается только в
Корсаковском округе, посты же и селения обоих
северных округов все до одного переполнены людьми.
Даже такой, несомненно, заботливый человек, как А.
М. Бутаков, начальник Тымовского округа, сажает
людей на участки как-нибудь, не соображаясь насчет
будущего, и ни в одном округе нет такого множества
совладельцев или сверхкомплектных хозяев, как
именно у него. Похоже, как будто сама администрация
не верит в сельскохозяйственную колонию и
мало-помалу успокоилась на мысли, что земля нужна
поселенцу 

14-15236

ненадолго, всего на шесть лет, так как,
получив крестьянские права, он непременно покинет
остров, и что при таких условиях вопрос об участках
может иметь одно лишь формальное значение.
   Из записанных мною 3552 хозяев 638, или 18%,
составляют совладельцы, а если исключить
Корсаковский округ, где на участки сажают только по
одному хозяину, то процент этот будет значительно
выше. В Тымовском округе чем моложе селение, тем
выше в нем процент половинщиков; в Воскресенском,
например, хозяев 97, а половинщиков 77; это значит, что
находить новые места и отводить участки поселенцам с
каждым годом становится всё труднее. (97)
   Устройство хозяйства и правильное ведение его
ставится поселенцу в непременную обязанность. За
леность, нерадение и нежелание устраиваться
хозяйством его обращают в общественные, то есть
каторжные работы на один год и переводят из избы в
тюрьму. Статья 402 "Устава" разрешает приамурскому
генерал-губернатору "содержать на казенном
довольствии тех из сахалинских поселенцев, кои, по
признанию местных властей, не имеют к тому
собственных средств". В настоящее время большинство
сахалинских поселенцев в продолжение первых двух и
редко трех лет по освобождении из каторжных работ
получают от казны одежное и пищевое довольствие в
размере обычного арестантского пайка. Оказывать
такую помощь поселенцам побуждают администрацию
соображения гуманного и практического свойства. В
самом деле, трудно ведь допустить, чтобы поселенец
мог в одно и то же время строить себе избу, готовить
землю под пашню и вместе с тем ежедневно добывать
себе кусок хлеба. Но не редкость встретить в приказах,
что такой-то поселенец смещается с довольствия за
нерадение, за леность, за то, что "он не приступил к
постройке дома", и т. п. (98)

14-15237

   По истечении десяти лет пребывания в
поселенческом состоянии поселенцам предоставляется
перечисляться в крестьяне. Это новое звание
сопряжено с большими правами. Крестьянин из
ссыльных может оставить Сахалин и водвориться, где
пожелает, по всей Сибири, кроме областей
Семиреченской, Акмолинской и Семипалатинской,
приписываться к крестьянским обществам, с их
согласия, и жить в городах для занятия ремеслами и
промышленностью; он судится и подвергается
наказаниям уже на основании законов общих, а не
"Устава о ссыльных"; он получает и отправляет
корреспонденцию тоже на общих основаниях, без
предварительной цензуры, установленной для
каторжных и поселенцев. Но в этом его новом
состоянии все-таки еще остается главный элемент
ссылки: он не имеет права вернуться на родину. (99)
   Получение крестьянских прав через десять лет в
"Уставе" не обставлено никакими особенными
условиями. 

14-15238

Кроме случаев, предусмотренных в
примечании к 375 статье, единственное условие тут
- десятилетний срок, независимо от того, был ли
поселенец хозяином-хлебопашцем или подмастерьем.
Инспектор тюрем Приамурского края г. Каморский,
когда у нас зашла речь об этом, подтвердил мне, что
держать ссыльного в поселенческом состоянии дольше
десяти лет или обставлять какими-либо условиями
получение крестьянских прав по истечении этого срока
администрация не имеет права. Между тем на Сахалине
мне приходилось встречать стариков, которые пробыли
в поселенцах дольше десяти лет, но крестьянского
звания еще не получили. Показаний их, впрочем, я не
успел проверить по статейным спискам и потому не
могу судить, насколько они справедливы. Старики
могут ошибаться в счете или просто лгать, хотя, при
распущенности и бестолковости писарей и неумелости
младших чиновников, от сахалинских канцелярий
можно ожидать всяких капризов. Для тех поселенцев,
которые "вели себя совершенно одобрительно,
занимались полезным трудом и приобрели оседлость",
десятилетний срок может быть сокращен до шести лет.
377 статьей, разрешающей эту льготу, начальник
острова и окружные начальники пользуются в широких
размерах; по крайней мере почти все крестьяне,
которых я знаю, получили это звание через шесть лет.
Но, к сожалению, "полезный труд" и "оседлость",
которыми в "Уставе" обусловлено получение льготы,
во всех трех округах понимаются различно. В
Тымовском округе, например, поселенца не произведут
в крестьяне, пока он должен в казну и пока у него изба
не покрыта тесом. В Александровске поселенец
сельским хозяйством не занимается, инструменты и
семена ему не нужны и поэтому долгов он делает
меньше; ему и права получить легче. Ставят
непременным условием, чтобы поселенец был
хозяином, между ссыльными же чаще, чем в какой-либо
другой среде, встречаются люди, которые по натуре
неспособны быть хозяевами и чувствуют себя на своем
месте, когда служат в работниках. На вопрос, может ли
воспользоваться льготой и вообще получить
крестьянские права поселенец, который не имеет
своего хозяйства, потому что служит поваром у
чиновника или подмастерьем у сапожника, в
Корсаковском округе ответили мне утвердительно, 

14-15239

а в обоих северных - неопределенно. При таких условиях,
конечно, о каких-либо нормах не может быть и речи, и
если новый окружной начальник потребует от
поселенцев железных крыш и уменья петь на клиросе,
то доказать ему, что это произвол, будет трудно.
   Когда я был в Сиянцах, смотритель поселений
приказал 25 поселенцам собраться около
надзирательской и объявил им, что постановлением
начальника острова они перечислены в крестьянское
сословие. Постановление было подписано генералом 27
января, а объявлено поселенцам 26 сентября. Радостное
известие было принято всеми 25 поселенцами молча; ни
один не перекрестился, не поблагодарил, а все стояли с
серьезными лицами и молчали, как будто всем им
взгрустнулось от мысли, что на этом свете всё, даже
страдания, имеет конец. Когда я и г. Ярцев заговорили с
ними о том, кто из них останется на Сахалине, а кто
уедет, то ни один из 25 не выразил желания остаться.
Все говорили, что их тянет на материк и уехали бы с
удовольствием тотчас же, но средств нет, надо
обдумать. И пошли разговоры о том, что мало одних
денег на дорогу, - небось материк тоже деньги любит:
придется хлопотать о принятии в общество и угощать,
покупать землишку и строиться, то да ce - гляди,
рублей полтораста понадобится. А где их взять? В
Рыковском, несмотря на его сравнительно большие
размеры, я застал только 39 крестьян, и все они были
далеки от намерения пускать здесь корни; все
собирались на материк. Один из них, по фамилии
Беспалов, строит на своем участке большой
двухэтажный дом с балконом, похожий на дачу, и все
смотрят на постройку с недоумением и не понимают,
зачем это; то, что богатый человек, имеющий взрослых
сыновей, быть может, останется навсегда в Рыковском
в то время, как отлично мог бы устроиться где-нибудь
на Зее, производит впечатление странного каприза,
чудачества. В Дубках один крестьянин-картежник на
вопрос, поедет ли он на материк, ответил мне, глядя
надменно в потолок: "Постараюсь уехать". (100)

14-15240

   Гонят крестьян из Сахалина сознание
необеспеченности, скука, постоянный страх за детей...
Главная же причина - это страстное желание хотя
перед смертью подышать на свободе и пожить
настоящею, не арестантскою жизнью. А Уссурийский
край и Амур, о котором говорят все, как о земле
обетованной, так близки: проплыть на пароходе
три-четыре дня, а там - свобода, тепло, урожаи... Те,
которые уже переселились на материк и устроились
там, пишут своим сахалинским знакомым, что на
материке подают им руку и водка за бутылку стоит
только 50 коп. Как-то, гуляя в Александровске на
пристани, я зашел в катерный сарай и увидел там
старика 60-70 лет и старуху с узлами и с мешками,
очевидно собравшихся в дорогу. Разговорились. Старик
недавно получил крестьянские права и теперь уезжал с
женою на материк, сначала во Владивосток, а потом
"куда бог даст". Денег, по их словам, у них не было.
Пароход должен был отойти через сутки, но они уже
прибрели на пристань и теперь со своим скарбом
прятались в катерном сарае в ожидании парохода, будто
боялись, чтобы их не вернули назад. О материке они
говорили с любовью, с благоговением и с уверенностью,
что там-то и есть настоящая счастливая жизнь. На
Александровском кладбище я видел черный крест с
изображением божией матери и с такою надписью:
"Здесь покоится прах Девицы Афимьи Курниковой.
скончалась в 1888 Году: мая 21 дня. Лет ей Отроду 18-ть.
Крест сей поставлен в Знак памяти и Отъезда родителей
на материк 1889 года июня дня".
   Крестьянина не отпускают на материк, если он
неблагонадежного поведения и должен в казну. Если он
состоит в сожительстве с ссыльною женщиной и имеет
от нее детей, то билет на отлучку выдается ему только
в том случае, если он обеспечит своим имуществом
дальнейшее существование своей сожительницы и
незаконно прижитых с нею детей (приказ   92, 1889 г.).
На материке крестьянин приписывается к
облюбованной им волости; губернатор, в ведении
которого находится волость, дает знать начальнику
острова, и последний в приказе предлагает
полицейскому управлению исключить 

14-15241

крестьянина такого-то и членов его семьи из списков - 
и формально одним "несчастным" становится меньше. 
Барон А. Н. Корф говорил мне, что если крестьянин дурно 
ведет себя на материке, то он административным порядком
высылается на Сахалин уже навсегда.
   По слухам, сахалинцы живут на материке хорошо.
Письма их я читал, но видеть, как они живут на новых
местах, мне не приходилось. Впрочем, я видел одного,
но не в деревне, а в городе. Как-то во Владивостоке я и
иеромонах Ираклий, сахалинский миссионер и
священник, выходили вместе из магазина, и какой-то
человек в белом фартуке и высоких блестящих сапогах,
должно быть дворник или артельщик, увидев о.
Ираклия, очень обрадовался и подошел под
благословение; оказалось, что это духовное чадо о.
Ираклия, крестьянин из ссыльных. О. Ираклий узнал
его, вспомнил имя его и фамилию. "Ну, как живешь
тут?" - спросил он. "Слава богу, хорошо!" - ответил
тот с оживлением.
   Крестьяне, пока еще не отбыли на материк, живут в
постах или селениях и ведут хозяйства при тех же
неблагоприятных условиях, как поселенцы и
каторжные. Они всё еще продолжают зависеть от
тюремного начальства и снимать шапки за 50 шагов,
если живут на юге; с ними обходятся лучше и не секут
их, но всё же это не крестьяне в настоящем смысле, а
арестанты. Они живут возле тюрьмы и видят ее
каждый день, а ссыльнокаторжная тюрьма и мирное
земледельческое существование немыслимы рядом.
Некоторые авторы видели в Рыковском хороводы и
слышали здесь гармонику и разудалые песни; я же
ничего подобного не видел и не слышал и не могу себе
представить девушек, ведущих хороводы около тюрьмы.
Даже если бы мне случилось услышать, кроме звона
цепей и крика надзирателей, еще разудалую песню, то я
почел бы это за дурной знак, так как добрый и
милосердный человек около тюрьмы не запоет.
Крестьян и поселенцев и их свободных жен и детей
гнетет тюремный режим; тюремное положение, подобно
военному, с его исключительными строгостями и
неизбежною начальственною опекой, держит их в
постоянном напряжении и страхе; тюремная
администрация отбирает у них для тюрьмы луга,
лучшие места для рыбных ловель, лучший лес; беглые,
тюремные ростовщики и воры обижают их; тюремный
палач, гуляющий 

14-15242

по улице, пугает их; надзиратели
развращают их жен и дочерей, а главное, тюрьма
каждую минуту напоминает им об их прошлом и о том,
кто они и где они.
   Здешние сельские жители еще не составляют обществ.
Взрослых уроженцев Сахалина, для которых остров был
бы родиной, еще нет, старожилов очень мало,
большинство составляют новички; население меняется
каждый год; одни прибывают, другие выбывают; и во
многих селениях, как я говорил уже, жители производят
впечатление не сельского общества, а случайного
сброда. Они называют себя братьями, потому что
страдали вместе, но общего у них все-таки мало и они
чужды друг другу. Они веруют не одинаково и говорят
на разных языках. Старики презирают эту пестроту и со
смехом говорят, что какое может быть общество, если в
одном и том же селении живут русские, хохлы, татары,
поляки, евреи, чухонцы, киргизы, грузины, цыгане?.. О
том, как неравномерно распределен по селениям
нерусский элемент, мне уже приходилось упоминать.
(101)
   Неблагоприятно отзывается на росте каждого селения
также еще пестрота иного рода: в колонию поступает
много старых, слабых, больных физически и
психически, преступных, неспособных к труду,
практически не подготовленных, которые на родине
жили в городе и не занимались сельским хозяйством. 1
января 1890 г., по данным, взятым мною из казенных
ведомостей, 

14-15243

на всем Сахалине, в тюрьмах и колонии,
дворян было 91 и городских сословий, т. е. почетных
граждан, купцов, мещан и иностранных подданных, 924,
что вместе составляло 10% всего числа ссыльных. (102)
   В каждом селении есть староста, который избирается
из домохозяев, непременно из поселенцев и крестьян, и
утверждается смотрителем поселений. В старосты
попадают обыкновенно люди степенные, смышленые и
грамотные; должность их еще не определилась вполне,
но они стараются походить на русских старост; решают
разные мелкие дела, назначают подводы по наряду,

14-15244

вступаются за своих, когда нужно, и проч., а у
рыковского старосты есть даже своя печать. Некоторые
получают жалованье.
   В каждом селении живет также надзиратель, чаще
всего нижний чин местной команды, безграмотный,
который докладывает проезжим чиновникам, что всё
обстоит благополучно, и наблюдает за поведением
поселенцев и за тем, чтоб они без спросу не отлучались
и занимались сельским хозяйством. Он ближайший
начальник селения, часто единственный судья, и его
донесения по начальству - это документы, имеющие
немаловажное значение при оценке, насколько
поселенец преуспел в одобрительном поведении,
домообзаводстве и оседлости. Вот образчик
надзирательского донесения:

СПИСОК
жителей селения Верхнего Армудана,
кои дурнова поведения:

   Фамилии и имена.....Отметка почему именно

   1 Издугин Ананий ................Вор
   2 Киселев Петр Васильев...Тоже
   3 Глыбин Иван.....................Тоже
   1 Галынский Семен .......... Домонерачитель
   ................................................ и самовольный
   2 Казанкин Иван .................Тоже
  
   XVI
   Состав ссыльного населения по полам. - Женский
вопрос. - Каторжные женщины и поселки. -
Сожители и сожительницы. - Женщины свободного
состояния.
  
   В ссыльной колонии на 100 мужчин приходится 53
женщины. (103) Это отношение правильно только для
населения, живущего в избах. Есть же еще мужчины,
ночующие в тюрьмах, и холостые солдаты, для которых
"необходимым предметом для удовлетворения
естественных 

14-15245

потребностей", как выразился когда-то
один из здешних начальников, служат всё те же
ссыльные или прикосновенные к ссылке женщины. Но
если при определении состава населения колонии по
полам и по семейному положению следует брать в
расчет и этот разряд людей, то не иначе, как с
оговоркой. Они, пока живут в тюрьмах или казармах,
смотрят на колонию лишь с точки зрения потребностей;
их визиты в колонию играют роль вредного внешнего
влияния, понижающего рождаемость и повышающего
болезненность, и притом случайного, которое может
быть больше или меньше, смотря по тому, на каком
расстоянии от селения находится тюрьма или казарма;
это то же, что в жизни русской деревни золоторотцы,
работающие по соседству на железной дороге. Если
взять огулом всех мужчин, включая тюрьму и казармы,
то 53 сократится приблизительно наполовину и мы
получим отношение 100: 25.
   Как ни малы цифры 53 и 25, но для молодой ссыльной
колонии, развивающейся к тому же при самых
неблагоприятных условиях, их нельзя признать
слишком низкими. В Сибири женщины среди
каторжных и поселенцев составляют менее 10%, а если
обратиться к нерусской депортационной практике, то
встретим там колонистов, уже почтенных фермеров,
которые до такой степени не были избалованы в этом
отношении, что с восторгом встречали проституток,
привозимых из метрополии, и платили судовщикам 100
фунтов табаку за каждую. Так называемый женский
вопрос на Сахалине поставлен безобразно, но менее
гадко, чем в западноевропейских ссыльных колониях в
первое время их развития. На остров поступают не одни
только преступницы и проститутки. Благодаря
главному тюремному управлению и Добровольному
флоту, которым вполне удалось установить скорое и
удобное сообщение между Европейскою Россией и
Сахалином, задача жен и дочерей, желающих следовать
за мужьями и родителями в ссылку, значительно
упростилась. Не так еще давно одна добровольно
следовавшая жена приходилась на 30 преступников, в
настоящее же время присутствие женщин свободного
состояния стало типическим для колонии, и уже трудно
вообразить, например, Рыковское или
Ново-Михайловку без этих трагических фигур, которые
"ехали жизнь мужей поправить и свою 

14-15246

потеряли". Это, быть может, единственный пункт, по которому 
наш Сахалин в истории ссылки займет не последнее место.
   Начну с каторжных женщин. К 1 января 1890 г. во
всех трех округах преступницы составляли 11,5% всего
числа каторжных. (104) С колонизационной точки
зрения эти женщины имеют одно важное преимущество:
они поступают в колонию в сравнительно молодом
возрасте; это в большинстве женщины с
темпераментом, осужденные за преступления
романического и семейного характера: "за мужа
пришла", "за свекровь пришла"... Это всё больше
убийцы, жертвы любви и семейного деспотизма. Даже
те из них, которые пришли за поджог или 

14-15247

подделку денежных знаков, несут, в сущности, кару за любовь,
так как были увлекаемы в преступление своими
любовниками.
   Любовный элемент играет в их печальном
существовании роковую роль и до суда, и после суда.
Когда их везут на пароходе в ссылку, то между ними
начинает бродить слух, что на Сахалине их против воли
выдадут замуж. И это волнует их. Был случай, когда
они обратились к судовому начальству с просьбой
походатайствовать, чтобы их не выдавали насильно.
   Лет 15-20 назад каторжные женщины по прибытии
на Сахалин тотчас же поступали в дом терпимости. "На
юге Сахалина, - писал Власов в своем отчете, -
женщины за неимением особого помещения
помещаются в здании пекарни... Начальник острова
Депрерадович распорядился обратить женское
отделение тюрьмы в дом терпимости". О каких-либо
работах не могло быть и речи, так как "только
провинившиеся или не заслужившие мужской
благосклонности" попадали на работу в кухне,
остальные же служили "потребностям" и пили
мертвую, и в конце концов женщины, по словам
Власова, были развращаемы до такой степени, что в
состоянии какого-то ошеломления "продавали своих
детей за штоф спирта".
   Теперь, когда прибывает партия женщин в
Александровск, то ее прежде всего торжественно ведут
с пристани в тюрьму. Женщины, согнувшись под
тяжестью узлов и котомок, плетутся по шоссе, вялые,
еще не пришедшие в себя от морской болезни, а за ними,
как на ярмарке за комедиантами, идут целые толпы
баб, мужиков, ребятишек и лиц, причастных к
канцеляриям. Картина, похожая на ход сельдей в
Аниве, когда вслед за рыбой идут целые полчища китов,
тюленей и дельфинов, желающих полакомиться
икряною селедкой. Мужики-поселенцы идут за толпой с
честными, простыми мыслями: им нужна хозяйка.
Бабы смотрят, нет ли в новой партии землячек.
Писарям же и надзирателям нужны "девочки". Это
обыкновенно происходит перед вечером. Женщин
запирают на ночь в камере, заранее для того
приготовленной, и потом всю ночь в тюрьме и в посту
идут разговоры о новой партии, о прелестях семейной
жизни, о невозможности вести хозяйство без бабы и т. п.
В первые же сутки, пока еще пароход не ушел в
Корсаковск, 

14-15248

происходит распределение вновь
прибывших женщин по округам. Распределяют
александровские чиновники, и потому округ их
получает львиную долю в смысле и количества и
качества; немного поменьше в похуже получает
ближайший округ - Тымовский. На севере происходит
тщательный выбор; тут, как на фильтре, остаются
самые молодые и красивые, так что счастье жить в
южном округе выпадает на долю только почти старух и
таких, которые "не заслуживают мужской
благосклонности". При распределении вовсе не думают
о сельскохозяйственной колонии, и потому на Сахалине,
как я уже говорил, женщины распределены по округам
крайне неравномерно, и притом чем хуже округ, чем
меньше надежды на успехи колонизации, тем больше в
нем женщин: в худшем, Александровском, на 100
мужчин приходится 69 женщин, в среднем, Тымовском
- 47, и в лучшем, Корсаковском - только 36. (105)
   Из женщин, выбранных для Александровского округа,
часть назначается в прислуги к чиновникам. После
тюрем, арестантского вагона и пароходного трюма в
первое время чистые и светлые чиновницкие комнаты
кажутся женщине волшебным замком, а сам барин -
добрым или злым гением, имеющим над нею
неограниченную власть; скоро, впрочем, она свыкается
со своим новым положением, но долго еще потом
слышатся в ее речи тюрьма и пароходный трюм: "не
могу знать", "кушайте, ваше высокоблагородие",
"точно так". Другая часть женщин поступает в гаремы
писарей и надзирателей, третья же, большая, в избы
поселенцев, причем женщин получают только те, кто
побогаче и имеет протекцию. Женщину может получить
и каторжный, даже из разряда испытуемых, если он
человек денежный и пользуется влиянием в тюремном
мирке.
   В Корсаковском посту вновь прибывших женщин тоже
помещают в особый барак. Начальник округа и

14-15249

смотритель поселений вместе решают, кто из
поселенцев и крестьян достоин получить бабу.
Преимущество дается уже устроившимся, домовитым и
хорошего поведения. Этим немногим избранникам
посылается приказ, чтобы они в такой-то день и час
приходили в пост, в тюрьму, за получением женщин. И
вот в назначенный день по всему длинному тракту от
Найбучи до поста там и сям встречаются идущие к югу,
как их здесь не без иронии величают, женихи или
молодые. Вид у них какой-то особенный, в самом деле
жениховский; один нарядился в красную кумачовую
рубаху, другой в какой-то необыкновенной
плантаторской шляпе, третий в новых блестящих
сапогах с высокими каблуками, купленных неизвестно
где и при каких обстоятельствах. Когда все они
приходят в пост, их впускают в женский барак и
оставляют тут вместе с женщинами. В первые
четверть-полчаса платится необходимая дань
смущению и чувству неловкости; женихи бродят около
нар и молча и сурово поглядывают на женщин, те сидят
потупившись. Каждый выбирает; без кислых гримас,
без усмешек, а совершенно серьезно, относясь
"по-человечеству" и к некрасоте, и к старости, и к
арестантскому виду; он присматривается и хочет
угадать по лицам: какая из них хорошая хозяйка? Вот
какая-нибудь молодая или пожилая "показалась" ему;
он садится рядом и заводит с нею душевный разговор.
Она спрашивает, есть ли у него самовар, чем крыта у
него изба, тесом или соломой. Он отвечает на это, что у
него есть самовар, лошадь, телка по второму году и изба
крыта тесом. Только уж после хозяйственного экзамена,
когда оба чувствуют, что дело кончено, она решается
задать вопрос:
   - А обижать вы меня не будете?
   Разговор кончается. Женщина приписывается к
поселенцу такому-то, в селение такое-то - и
гражданский брак совершен. Поселенец отправляется со
своею сожительницей к себе домой и для финала, чтобы
не ударить лицом в грязь, нанимает подводу, часто на
последние деньги. Дома сожительница первым делом
ставит самовар, и соседи, глядя на дым, с завистью
толкуют, что у такого-то есть уже баба.
   Каторжных работ для женщин на острове нет. Правда,
женщины иногда моют полы в канцеляриях, работают

14-15250

на огородах, шьют мешки, но постоянного и
определенного, в смысле тяжких принудительных
работ, ничего нет и, вероятно, никогда не будет.
Каторжных женщин тюрьма совершенно уступила
колонии. Когда их везут на остров, то думают не о
наказании или исправлении, а только об их способности
рожать детей и вести сельское хозяйство. Каторжных
женщин раздают поселенцам под видом работниц, на
основании ст. 345 "Устава о ссыльных", которая
разрешает незамужним ссыльным женщинам
"пропитываться услугою в ближайших селениях
старожилов, пока не выйдут замуж". Но эта статья
существует только как прикрышка от закона,
запрещающего блуд и прелюбодеяние, так как
каторжная или поселка, живущая у поселенца, не
батрачка прежде всего, а сожительница его, незаконная
жена с ведома и согласия администрации; в казенных
ведомостях и приказах жизнь ее под одною крышей с
поселенцем отмечается как "совместное устройство
хозяйства" или "совместное домообзаводство", (106) он
и она вместе называются "свободною семьей". Можно
сказать, что, за исключением небольшого числа
привилегированных и тех, которые прибывают на
остров с мужьями, все каторжные женщины поступают
в сожительницы. Это следует считать за правило. Мне
рассказывали, что когда одна женщина во
Владимировке не захотела идти в сожительницы и
заявила, что она пришла сюда на каторгу, чтобы
работать, а не для чего-нибудь другого, то ее слова будто
бы привели всех в недоумение. (107)
   Местная практика выработала особенный взгляд на
каторжную женщину, существовавший, вероятно, во
всех ссыльных колониях: не то она человек, хозяйка, не

14-15251

то существо, стоящее даже ниже домашнего животного.
Поселенцы селения Сиска подали окружному
начальнику такое прошение: "Просим покорнейше ваше
высокоблагородие отпустить нам рогатого скота для
млекопитания в вышеупомянутую местность и
женского пола для устройства внутреннего хозяйства".
Начальник острова, беседуя в моем присутствии с
поселенцами селения Ускова и давая им разные
обещания, сказал, между прочим:
   - И насчет женщин вас не оставлю.
   - Нехорошо, что женщин присылают сюда из России
не весной, а осенью, - говорил мне один чиновник. -
Зимою бабе нечего делать, она не помощница мужику, а
только лишний рот. Потому-то хорошие хозяева берут их
осенью неохотно.
   Так рассуждают осенью о рабочих лошадях, когда
предвидятся зимою дорогие кормы. Человеческое
достоинство, а также женственность и стыдливость
каторжной женщины не принимаются в расчет ни в
каком случае; как бы подразумевается, что всё это
выжжено в ней ее позором или утеряно ею, пока она
таскалась по тюрьмам и этапам. По крайней мере когда
ее наказывают телесно, то не стесняются
соображением, что ей может быть стыдно. Но унижение
ее личности все-таки никогда не доходило до того,
чтобы ее насильно выдавали замуж или принуждали к
сожительству. Слухи о насилиях в этом отношении
такие же пустые сказки, как виселица на берегу моря
или работа в подземелье. (108)

14-15252

   К сожительству не служат помехой ни старость
женщины, ни различие вероисповеданий, ни
бродяжеское состояние. Сожительниц, имеющих 50 и
более лет, я встречал не только у молодых поселенцев,
но даже у надзирателей, которым едва минуло 25.
Бывает, что приходят на каторгу старуха мать и
взрослая дочь; обе поступают в сожительницы к
поселенцам, и обе начинают рожать как бы вперегонку.
Католики, лютеране и даже татары и евреи нередко
живут с русскими. В Александровске в одной избе я
встретил русскую бабу в большой компании киргиз и
кавказцев, которым она прислуживала за столом, и
записал ее сожительницей татарина, или, как она
называла его, чеченца. В Александровске всем
известный здесь татарин Кербалай живет с русскою
Лопушиной и имеет от нее троих детей. (109) Бродяги
тоже устраиваются на семейную ногу, и один из них,
бродяга Иван, 35 лет, в Дербинском, даже заявил мне с
улыбкой, что у него две сожительницы: "Одна здесь,
другая по билету в Николаевске". Иной поселенец
живет с женщиной, не помнящей родства, уже лет
десять, как с женой, а всё еще не знает ее настоящего
имени и откуда она родом.
   На вопрос, как им живется, поселенец и его
сожительница обыкновенно отвечают: "Хорошо
живем". А некоторые каторжные женщины говорили
мне, что дома в России от мужей своих они терпели
только озорства, побои да попреки куском хлеба, а здесь,
на каторге, они впервые увидели свет. "Слава богу,
живу теперь с хорошим человеком, он меня жалеет".
Ссыльные жалеют своих сожительниц и дорожат ими.

14-15253

   - Здесь, за недостатком женщин, мужик сам и пашет,
и стряпает, и корову доит, и белье починяет, - говорил
мне барон А. Н. Корф, - и уж если к нему попадет
женщина, то он крепко держится за нее. Посмотрите,
как он наряжает ее. Женщина у ссыльных пользуется
почетом.
   - Что, впрочем, не мешает ей ходить с синяками, -
прибавил от себя ген. Кононович, присутствовавший
при разговоре.
   Бывают и ссоры, и драки, и дело доходит до синяков,
но всё же поселенец учит свою сожительницу с опаской,
так как сила на ее стороне: он знает, что она у него
незаконная и во всякое время может бросить его и уйти
к другому. Понятно, что ссыльные жалеют своих
женщин не из одной только этой опаски. Как ни просто
складываются на Сахалине незаконные семьи, но и им
бывает не чужда любовь в самом ее чистом,
привлекательном виде. В Дуэ я видел сумасшедшую,
страдающую эпилепсией каторжную, которая живет в
избе своего сожителя, тоже каторжного; он .ходит за
ней, как усердная сиделка, и когда я заметил ему, что,
вероятно, ему тяжело жить в одной комнате с этою
женщиной, то он ответил мне весело: "Ничево-о, ваше
высокоблагородие, по человечности!" В
Ново-Михайловке у одного поселенца сожительница
давно уже лишилась ног и день и ночь лежит среди
комнаты на лохмотьях, и он ходит за ней, и когда я стал
уверять его, что для него же было бы удобнее, если бы
она лежала, в больнице, то и он тоже заговорил о
человечности.
   С хорошими и заурядными семьями вперемежку
встречается и тот разряд свободных семей, которому
отчасти обязан такою дурною репутацией ссылочный
"женский вопрос". В первую же минуту эти семьи
отталкивают своею искусственностью и фальшью и
дают почувствовать, что тут, в атмосфере, испорченной
тюрьмою и неволей, семья давно уже сгнила, а на месте
ее выросло что-то другое. Много мужчин и женщин
живут вместе, потому что так надо, так принято в
ссылке; сожительства стали в колонии традиционным
порядком, И эти люди, как слабые, безвольные натуры,
подчинились этому порядку, хотя никто не принуждал
их к тому. Хохлушка лет 50 в Ново-Михайловке,
пришедшая сюда с сыном, тоже каторжным, из-за
невестки, которая 

14-15254

была найдена мертвой в колодце,
оставившая дома старика мужа и детей, живет здесь с
сожителем, и, по-видимому, это самой ей гадко, и ей
стыдно говорить об этом с посторонним человеком.
Своего сожителя она презирает и все-таки живет с ним
и спит вместе: так надо в ссылке. Члены подобных
семей чужды друг другу до такой степени, что как бы
долго они ни жили под одною крышей, хотя бы 5 - 10
лет, не знают, сколько друг другу лет, какой губернии,
как по отчеству... На вопрос, сколько ее сожителю лет,
баба, глядя вяло и лениво в сторону, отвечает
обыкновенно: "А чёрт его знает!" Пока сожитель на
работе или играет где-нибудь в карты, сожительница
валяется в постели, праздная, голодная; если
кто-нибудь из соседей войдет в избу, то она нехотя
приподнимется и расскажет, зевая, что она "за мужа
пришла", невинно пострадала: "Его, чёрта, хлопцы
убили, а меня в каторгу". Сожитель возвращается
домой: делать нечего, говорить с бабой не о чем;
самовар бы поставить, да сахару и чаю нет... При виде
валяющейся сожительницы чувство скуки и праздности,
несмотря на голод и досаду, овладевает им, он вздыхает
и тоже - бултых в постель. Если женщины из таких
семей промышляют проституцией, то сожители их
обыкновенно поощряют это занятие. В проститутке,
добывающей кусок хлеба, сожитель видит полезное
домашнее животное и уважает ее, то есть сам ставит
для нее самовар и молчит, когда она бранится. Она
часто меняет сожителей, выбирая тех, кто побогаче или
у кого есть водка, или меняет просто от скуки, для
разнообразия.
   Каторжная женщина получает арестантский пай,
который она съедает вместе с сожителем; иногда этот
бабий пай служит единственным источником
пропитания семьи. Так как сожительница формально
считается работницей, то поселенец платит за нее в
казну, как за работницу: он обязуется свезти пудов
двадцать груза из одного округа в другой или доставить
в пост десяток бревен. Эта формальность, впрочем,
обязательна только для поселенцев-мужиков и не
требуется от ссыльных, которые живут в постах и
ничего не делают. Отбывши срок, каторжная женщина
перечисляется в поселенческое состояние и уже
перестает получать кормовое и одежное довольствие;
таким образом, на Сахалине перевод 

14-15255

в поселки совсем
не служит облегчением участи: каторжницам,
получающим от казны пай, живется легче, чем
поселкам, и чем дольше срок каторги, тем лучше для
женщины, а если она бессрочная, то это значит, что она
обеспечена куском хлеба бессрочно. Крестьянские
права поселка получает обыкновенно на льготных
основаниях, через шесть лет.
   Женщин свободного состояния, добровольно
пришедших за мужьями, в настоящее время в колонии
больше, чем каторжных женщин, а ко всему числу
ссыльных женщин они относятся как 2: 3. Я записал 697
женщин свободного состояния; каторжных женщин,
поселок и крестьянок было 1041, - значит, свободные в
колонии составляют 40% всего наличного состава
взрослых женщин. (110) Покидать родину и идти в
ссылку за преступными мужьями побуждают женщин
разнообразные причины. Одни идут из любви и жалости;
другие из крепкого убеждения, что разлучить мужа и
жену может один только бог; третьи бегут из дому от
стыда; в темной деревенской среде позор мужей всё еще
падает на жен: когда, например, жена осужденного
полощет на реке белье, то другие бабы обзывают ее
каторжанкой; четвертые завлекаются на Сахалин
мужьями, как в ловушку, путем обмана. Еще в трюме
парохода многие арестанты пишут домой, что на
Сахалине и тепло, и земли много, и хлеб дешевый, и
начальство доброе; из тюрьмы они пишут то же самое,
иногда по нескольку лет, придумывая всё новые
соблазны, и расчет их на темноту и легковерие жен, как
показали факты, часто оправдывается. (111) Наконец,
пятые идут потому, что всё еще продолжают находиться
под сильным нравственным влиянием мужей; такие,
быть может, сами принимали участие в преступлении
или пользовались плодами его и не попали под суд
только случайно, по недостатку улик. Наиболее часты
две первые причины: сострадание и жалость до
самопожертвования и непоколебимая 

14-15256

сила убеждения.
Среди жен, добровольно пришедших за мужьями, кроме
русских, есть также татарки, еврейки, цыганки, польки
и немки. (112)
   Когда женщины свободного состояния прибывают на
Сахалин, то их встречают здесь не особенно приветливо.
Вот характерный эпизод. 19 октября 1889 г. на пароходе
Добровольного флота "Владивосток" прибыло в
Александровск 300 женщин свободного состояния,
подростков и детей. Плыли они из Владивостока 3 - 4
суток на холоде, без горячей пищи, и среди них, как
передавал мне доктор, было найдено 26 больных
скарлатиной, оспой и корью. Пароход пришел поздно
вечером. Командир, опасаясь, вероятно, дурной погоды,
потребовал, чтобы приняли пассажиров и груз
непременно ночью. Выгружали с 12 до 2 часов ночи.
Женщин и детей заперли на пристани в катерном сарае
и в амбаре, построенном для склада товаров, а больных
- в сарае, 'который приспособлен для карантинного
содержания больных. Вещи пассажиров свалили в
беспорядке в баржу. К утру прошел слух, что баржу
ночью сорвало волнением и унесло в море. Поднялся
плач. У одной женщины вместе с вещами пропало 300
руб. Составили протокол и обвинили во всем бурю,
между тем на другой же день стали находить в тюрьме у
каторжных пропавшие вещи.
   Свободная женщина, в первое время по прибытии на
Сахалин, имеет ошеломленный вид. Остров и
каторжная обстановка поражают ее. Она с отчаянием
говорит, что, едучи к мужу, не обманывала себя и
ожидала только 

14-15257

худого, но действительность оказалась
страшнее всяких ожиданий. Едва она поговорила с теми
женщинами, которые прибыли раньше ее, и поглядела
на их житье-бытье, как у нее уже является уверенность,
что она и дети ее погибли. Хотя до окончания срока
осталось еще более 10-15 лет, но она уже бредит о
материке и слышать не хочет про здешнее хозяйство,
которое кажется ей ничтожным, не стоящим внимания.
Она плачет день и ночь с причитываниями, поминая
своих покинутых родных, как усопших, а муж, сознавая
свою великую вину перед ней, молчит угрюмо, но,
наконец, выйдя из себя, начинает бить ее и бранить за
то, что она приехала сюда.
   Если свободная женщина приехала без денег или
привезла их так мало, что хватило только на покупку
избы, и если ей и мужу ничего не присылают из дому, то
скоро наступает голод. Заработков нет, милостыню
просить негде, и ей с детьми приходится кормиться тою
же арестантскою порцией, которую получает из тюрьмы
ее муж-каторжник и которой едва хватает на одного
взрослого. (113) Изо дня в день мысль работает всё в
одном направлении: чего бы поесть и чем бы покормить
детей. От постоянной проголоди, от взаимных попреков
куском хлеба и от уверенности, что лучше не будет, с
течением времени душа черствеет, женщина решает,
что на Сахалине деликатными чувствами сыт не
будешь, и идет добывать пятаки и гривенники, как
выразилась одна, "своим телом". Муж тоже очерствел,
ему не до чистоты, и всё это кажется неважным. Едва
дочерям минуло 14-15 лет, как и их тоже пускают в
оборот; матери торгуют ими дома или же отдают их в
сожительницы к богатым поселенцам и надзирателям.
И всё это совершается с тем большею легкостью, что
свободная женщина проводит здесь время в полнейшей
праздности. В постах делать совсем нечего, а в
селениях, особенно 

14-15258

в северных округах, хозяйства в
самом деле ничтожны.
   Кроме нужды и праздности, у свободной женщины
есть еще третий источник всяких бед - это муж. Он
может пропить или проиграть в карты свой пай, женино
и даже детское платье. Он может впасть в новое
преступление или удариться в бега. Поселенец
Тымовского округа Бышевец при мне содержался в
карцере в Дуэ - его обвиняли в покушении на
убийство; жена его и дети жили поблизости в казармах
для семейных, а дом и хозяйство были брошены. В
Мало-Тымове бежал поселенец Кучеренко, оставив
жену и детей. Если муж не из таких, которые убивают
или бегают, то все-таки каждый день жене приходится
бояться, как бы его не наказали, не взвели бы на него
напраслины, как бы он не надорвался, не заболел, не
умер.
   Годы уходят, близится старость; муж отбыл уже
каторгу и поселенческий срок и хлопочет о
крестьянских правах. Прошлое предается забвению,
прощается, и с отъездом на материк мерещится вдали
новая, разумная, счастливая жизнь. Бывает и иначе.
Жена умирает от чахотки, а муж уезжает на материк,
старый и одинокий; или же она остается вдовой и не
знает, что ей делать, куда ехать. В Дербинском жена
свободного состояния Александра Тимофеева ушла от
своего мужа молокана к пастуху Акиму, живет в тесной,
грязной лачужке и уже родила пастуху дочь, а муж взял
к себе другую женщину, сожительницу. Женщины
свободного состояния Шуликина и Федина в
Александровске тоже ушли от мужей в сожительницы.
Ненила Карпенко овдовела и живет теперь с
поселенцем. Каторжный Алтухов ушел бродяжить, а его
жена Екатерина, свободная, состоит в незаконном браке.
(114)
  
14-15259

   XVII
   Состав населения по возрастам. - Семейное
положение ссыльных. - Браки. - Рождаемость. -
Сахалинские дети.
  
   Цифры, относящиеся к возрастному составу ссыльного
населения, если бы даже они отличались идеальною
точностью и несравненно большею полнотой, чем
собранные мною, то все-таки давали бы почти ничего.
Во-первых, они случайны, так как обусловлены не
естественными или экономическими условиями, а
юридическими теориями, существующим уложением о
наказаниях, волей лиц, составляющих тюремное
ведомство. С изменением взгляда на ссылку вообще и
на сахалинскую в частности, изменится и возрастный
состав населения; то же случится, когда станут
присылать в колонию вдвое больше женщин или когда с
проведением Сибирской железной дороги начнется
свободная иммиграция. Во-вторых, на ссыльном
острове, при исключительном строе жизни, эти цифры
имеют совсем не то значение, что при обыкновенных
условиях в Череповецком или Московском уезде.
Например, ничтожный процент стариков на Сахалине
означает не какие-либо неблагополучные 

14-15260

условия, вроде высокой смертности, а то лишь, что ссыльные в
большинстве успевают отбыть наказание и уехать на
материк до наступления старости.
   В настоящее время в колонии занимают первое место
возрасты от 25 до 35 (24,3%) и от 35 до 45 (24,1%). (115)
Возрасты от 20 до 55 лет, которые д-р Грязнов называет
рабочими, дают в колонии 64,6 %, то есть почти в
полтора раза больше, чем в России вообще. (116) Увы,
высокий процент и даже избыток рабочих или
производительных возрастов на Сахалине совсем не
служит показателем экономического благосостояния;
тут он указывает лишь на избыток рабочих рук,
благодаря чему, несмотря даже на громадное число
голодных, праздных и неспособных, на Сахалине
строятся города и проводятся превосходные дороги. Не
дешево стоящие сооружения и рядом с этим
необеспеченность и нищенство производительных
возрастов наводят на мысль о некотором сходстве
настоящего колонии с теми временами, когда так же
искусственно создавался излишек рабочих рук,
возводились храмы и цирки, а производительные
возрасты терпели крайнюю, изнурительную нужду.
   Дети, то есть возрасты от 0 до 15 лет, дают тоже
высокую цифру - 24,9%. Сравнительно с однородными
русскими цифрами (117) она мала, для ссыльной же
колонии, где семейная жизнь находится в таких
неблагоприятных условиях, она высока. Плодовитость
сахалинских женщин и невысокая детская смертность,
как увидит ниже читатель, скоро поднимут процент
детей 

14-15261

еще выше, быть может, даже до русской нормы.
Это хорошо, потому что, помимо всяких
колонизационных соображений, близость детей
оказывает ссыльным нравственную поддержку и
живее, чем что-либо другое, напоминает им родную
русскую деревню; к тому же заботы о детях спасают
ссыльных женщин от праздности; это и худо, потому что
непроизводительные возрасты, требуя от населения
затрат и сами не давая ничего, осложняют
экономические затруднения; они усиливают нужду, и в
этом отношении колония поставлена даже в более
неблагодарные условия, чем русская деревня:
сахалинские дети, ставши подростками или взрослыми,
уезжают на материк и, таким образом, затраты,
понесенные колонией, не возвращаются.
   Возрасты, составляющие надежду и основу если не
созревшей уже, то созревающей колонии, на Сахалине
дают самый ничтожный процент. Лиц от 15 до 20 лет во
всей колонии только 185: м. 89 и ж. 96, то есть около 2%.
Из них только 27 человек настоящие дети колонии, так
как родились на Сахалине или на пути следования в
ссылку, остальные же все - пришлый элемент. Но и
эти родившиеся на Сахалине ждут только отъезда
родителей или мужей на материк, чтобы уехать вместе
с ними. Почти все 27 - это дети зажиточных крестьян,
уже отбывших наказание и остающихся пока на острове
ради округления капиталов. Таковы, например,
Рачковы в селении Александровском. Даже Мария
Барановская, дочь вольного поселенца, родившаяся в
Чибисани, - ей теперь 18 лет, - не останется на
Сахалине и уедет на материк с мужем. Из тех, которые
родились на Сахалине 20 лет назад и которым пошел
уже 21 год, не осталось на острове уже ни одного. Всех
вообще в колонии двадцатилетков 27: из них 13
присланы сюда на каторгу, 7 прибыли добровольно за
мужьями и 7 - сыновья ссыльных, молодые люди, уже
знающие дорогу во Владивосток и на Амур. (118)

14-15262

   На Сахалине 860 законных семей и 782 свободных, и
эти цифры достаточно определяют семейное положение
ссыльных, живущих в колонии. Вообще говоря, благами
семейной жизни пользуется почти половина всего
взрослого населения. Женщины в колонии все заняты,
следовательно, другую половину, то есть около трех
тысяч душ, живущих одиноко, составляют одни
мужчины. Впрочем, это отношение, как случайное,
подвержено постоянным колебаниям. Так, когда
вследствие высочайшего манифеста из тюрьмы
выпускается на участки сразу около тысячи новых
поселенцев, то процент бессемейных в колонии
повышается; когда же, как это случилось вскоре после
моего отъезда, сахалинским поселенцам разрешено было
работать на Уссурийском участке Сибирской железной
дороги, то процент этот понизился. Как бы то ни было,
развитие семейного начала среди ссыльных считается
чрезвычайно слабым, и как на главную причину,
почему колония до сих пор не удалась, указывают
именно на большое число бессемейных. (119) Теперь на
очереди вопрос, почему в колонии получили такое
широкое развитие незаконные или свободные
сожительства и почему при взгляде на цифры,
относящиеся к семейному положению ссыльных,
получается такое впечатление, как будто ссыльные
упорно уклоняются от законного брака? Ведь если бы не
жены свободного состояния, добровольно пришедшие за
мужьями, то свободных семей в колонии было бы в 4
раза больше, чем законных. (120) Такое положение дела
генерал-губернатор, 

14-15263

диктуя мне в тетрадку, называл
"вопиющим" и обвинял при этом, конечно, не
ссыльных. Как люди в большинстве патриархальные и
религиозные, ссыльные предпочитают законный брак.
Незаконные супруги часто просят у начальства
дозволения перевенчаться, но по большинству этих
прошений приходится отказывать по причинам, не
зависящим ни от местной администрации, ни от самих
ссыльных. Дело в том, что хотя с лишением всех прав
состояния поражаются супружеские права осужденного
и он уже не существует для семьи, как бы умер, но тем
не менее все-таки его брачные права в ссылке
определяются не обстоятельствами, вытекающими из
его дальнейшей жизни, а волею супруга не осужденного,
оставшегося на родине. Необходимо, чтобы этот супруг
согласился на расторжение брака и дал развод, и тогда
только осужденный может вступить в новый брак.
Оставшиеся же супруги обыкновенно не дают этого
согласия: одни из религиозного убеждения, что развод
есть грех, другие - потому, что считают расторжение
браков ненужным, праздным делом, прихотью, особенно
когда обоим супругам уже близко к сорока. "В его ли
годы жениться, - рассуждает жена, получив от мужа
письмо насчет развода. - О душе бы, старый пес,
подумал". Третьи отказывают потому, что боятся
начинать такое в высшей степени сложное,
хлопотливое и не дешевое дело, как развод, или просто
потому, что не знают, куда обратиться с прошением и с
чего начать. В том, что ссыльные не вступают в
законный брак, часто бывают виноваты также
несовершенства статейных списков, создающие в
каждом отдельном случае целый ряд всяких
формальностей, томительных, во вкусе старинной
волокиты, ведущих к тому лишь, что ссыльный,
истратившись на писарей, гербовые марки и
телеграммы, в конце концов безнадежно машет рукой и
решает, что законной семьи у него не быть. У многих
ссыльных совсем нет статейных списков; попадаются
такие списки, в которых совсем не показано семейное
положение ссыльного или же показано неясно или
неверно; между 

14-15264

тем, кроме статейного списка, у
ссыльного нет никаких других документов, на которые
он мог бы ссылаться в случае надобности. (121)
   Сведения о числе браков, совершаемых в колонии,
можно добыть из метрических книг; но так как
законный брак здесь составляет роскошь, доступную не
для всякого, то эти сведения далеко не определяют
истинной потребности населения в брачной жизни; здесь
венчаются не когда нужно, а когда можно. Средний
возраст брачущихся здесь совершенно праздная цифра:
заключать по ней о преобладании поздних или ранних
браков и делать отсюда какие-либо выводы
невозможно, так как семейная жизнь у большинства
ссыльных начинается задолго до совершения
церковного обряда, и венчаются обыкновенно пары;
уже имеющие детей. Из метрических книг пока видно
лишь, что за последние десять лет наибольшее число
браков было совершено в январе; на этот месяц падает
почти треть всех браков. Осеннее повышение в
сравнении с январским слишком ничтожно, так что о
сходстве с нашими земледельческими уездами не может
быть и речи. Браки, совершавшиеся при нормальных
условиях, когда женились дети ссыльных, свободные,
все до одного были ранние; женихи были в возрасте от
18 до 20, а невесты от 15 до 19 лет. Но в возрасте от 15 до
20 лет девушек свободного состояния 

14-15265

больше, чем
мужчин, которые обыкновенно оставляют остров до
наступления брачного возраста; и, вероятно, за
недостатком молодых женихов и отчасти из
экономических соображений было совершено много
неравных браков; молодые свободные девушки, почти
девочки, были выдаваемы родителями за пожилых
поселенцев и крестьян. Унтер-офицеры, ефрейторы,
военные фельдшера, писаря и надзиратели женились
часто, но осчастливливали только 15-16-тилетних.
(122)

14-15266

   Свадьбы играются скромно и скучно; в Тымовском
округе, говорят, бывают иногда веселые свадьбы,
шумные, и особенно шумят хохлы. В Александровске,
где есть типография, в обычае у ссыльных рассылать
перед свадьбой печатные пригласительные билеты.
Наборщики-каторжные соскучились над приказами и
бывают рады щегольнуть своим искусством, и их
билеты по внешности и тексту мало отличаются от
московских. На каждую свадьбу из казны отпускается
бутылка спирту.
   Рождаемость в колонии сами ссыльные считают
чрезмерно высокой, и это дает повод к постоянным
насмешкам над женщинами и к разным
глубокомысленным замечаниям. Говорят, что на
Сахалине самый климат располагает женщин к
беременности; рожают старухи и даже такие, которые в
России были бесплодны и не надеялись уже иметь
когда-либо детей. Женщины точно торопятся населить
Сахалин и часто рожают двойней. Одна роженица во
Владимировке, пожилая женщина, имеющая уже
взрослую дочь, наслышавшись разговоров о двойнях,
ожидала, что у нее тоже родятся двое, и была огорчена,
когда родился только один. "Поищите еще", -
попросила она акушерку. Но роды двойнями случаются
здесь не чаще, чем в русских уездах. За десятилетний
период до 1 января 1890 г. в колонии родилось 2275
детей обоего пола, а так называемых плодущих родов
было только 26. (123) Все эти несколько
преувеличенные толки о чрезмерной плодовитости
женщин, о двойнях и т. п. указывают на то, с каким
интересом ссыльное население относится к
рождаемости и какое она имеет здесь важное значение.
   В "Уставе" ничего не говорится о браках бродяг. По
каким документам определяется семейное положение и
возраст их при вступлении в брак, я не знаю. Что их
венчают на Сахалине, я узнал впервые из следующей
бумаги, написанной по форме прошения: "Его
высокопревосходительству господину начальнику
острова Сахалина. Удостоверение поселенца
Тымовского округа, селения Рыковского, не помнящего
родства Ивана, 35 лет. Что я, Непомнящий, принял
законное бракосочетание на поселке Березниковой
Марии в прошлом 1888 году 12 ноября". За
неграмотностью расписались два поселенца.

14-15267

   Оттого, что численный состав населения подвержен
колебаниям вследствие постоянных приливов и
отливов, притом случайных, как на рынке, определение
коэффициента общей рождаемости в колонии за
несколько лет можно считать недосягаемою роскошью;
он уловим тем труднее, что цифровой материал,
собранный мною и другими, имеет очень скромный
объем; численный состав населения за прошлые годы
неизвестен, и приведение его в известность, когда я
знакомился с канцелярским материалом,
представлялось мне египетскою работой, обещавшею
притом самые сомнительные результаты. Можно
определить коэффициент лишь приблизительно и
только для настоящего времени. В 1889 г. во всех
четырех приходах родилось 352 детей обоего пола; при
обыкновенных условиях в России такое количество
детей рождается ежегодно в местах с населением в семь
тысяч душ; (124) именно семь тысяч с прибавкою
нескольких сотен жило в колонии в 1889 г. Здешний
коэффициент рождаемости, очевидно, лишь немного
выше, чем вообще в России (49,8) и в русских уездах,
например, Череповецком (45,4). Можно признать, что
рождаемость на Сахалине в 1889 г. была относительно
так же велика, как вообще в России, и если была
разница в коэффициентах, то небольшая, не имеющая,
вероятно, особенного значения. А так как из двух
местностей с одинаковыми коэффициентами общей
рождаемости плодовитость женщин в той выше, в
которой их относительно меньше, то, очевидно, можно
признать также еще, что плодовитость женщин на
Сахалине значительно выше, чем в России вообще.
   Голод, тоска по родине, порочные наклонности,
неволя - вся сумма неблагоприятных условий ссылки
не исключает у ссыльных производительной
способности; стало быть, наличность ее не означает
благополучия. Причиной повышенной плодовитости
женщин и такой же рождаемости служит, во-первых,
праздность ссыльных, живущих в колонии,
вынужденное домоседство мужей и сожителей,
вследствие отсутствия у них отхожих промыслов и
заработков, и монотонность жизни, при которой
удовлетворение половых инстинктов является часто
единственным возможным развлечением, 

14-15268

и, во-вторых, то обстоятельство, что большинство женщин
принадлежит здесь к производительным возрастам.
Кроме этих ближайших причин, существуют, вероятно,
еще отдаленные, пока недоступные непосредственному
наблюдению. Быть может, на сильную рождаемость
следует смотреть, как на средство, какое природа дает
населению для борьбы с вредными, разрушительными
влияниями и прежде всего с такими врагами
естественного порядка, как малочисленность населения
и недостаток женщин. Чем большая опасность угрожает
населению, тем больше родится, и в этом смысле
неблагоприятные условия могут быть названы
причиною высокой рождаемости. (125)
   Из 2275 рождений за десятилетний период maximum
приходится на осенние месяцы (29,2%), minimum на
весенние (20,8%), и зимою (26,2%) рождалось больше,
чем летом (23,6%). Наибольшее число зачатий и
рождений происходило до сих пор в полугодие с августа
до февраля, и в этом отношении время с короткими
днями и длинными ночами было наиболее
благоприятным, чем пасмурная и дождливая весна и
такое же лето.
   В настоящее время на Сахалине всего детей 2122,
включая сюда и тех подростков, которым в 1890 г.
исполнилось 15 лет. Из них прибыло из России с
родителями 644, родилось на Сахалине и по пути
следования в ссылку 1473; детей, месторождение
которых мне неизвестно, 5. Первых меньше почти в три
раза; в большинстве они прибыли на остров уже в тех
возрастах, когда дети сознают: они помнят и любят
родину; вторые же, сахалинские уроженцы, никогда не
видели ничего лучше Сахалина и должны тяготеть к
нему, как к своей настоящей родине. Вообще, обе
группы значительно разнятся одна от другой. Так, в
первой группе незаконнорожденных только 1,7%, во
второй же 37,2%. (126) Представители первой группы
называют 

14-15269

себя свободными; в громадном большинстве
они были рождены или зачаты до суда и сохраняют
поэтому все права своего состояния. Дети же,
рожденные в ссылке, не называют себя никак; со
временем они припишутся к податным сословиям и
будут называться крестьянами или мещанами, теперь
же их социальное положение определяется так:
незаконный сын ссыльнокаторжной, дочь поселенца,
незаконная дочь поселки и т. д. Когда одна дворянка,
жена ссыльного, узнала, что ее ребенка записали в
метрическую книгу сыном поселенца, то, говорят,
горько заплакала.
   Детей грудных и моложе 4-х лет почти нет совсем в
первой группе: здесь перевес на стороне так
называемых школьных возрастов. Во второй же группе,
у сахалинских уроженцев, наоборот, преобладают самые
ранние возрасты, и притом чем старше дети, тем
меньше сверстников, и если бы мы изобразили детские
возрасты этой группы графически, то получили бы
резкое крутое падение кривой. В этой группе детей
моложе одного года 203, от 9 до 10 лет - 45, от 15 до 16
- только 11. Из двадцатилетков, родившихся на
Сахалине, как я говорил уже, не осталось ни одного.
Таким образом, недостаток подростков и юношей
пополняется пришлыми, которые пока одни только
дают из своей среды молодых женихов и невест.
Невысокий процент детей старших возрастов среди
сахалинских уроженцев объясняется и детскою
смертностью и тем, что в прошлые годы было на
острове меньше женщин и потому меньше рождалось
детей, но больше всего виновата тут эмиграция.
Взрослые, уезжая на материк, не оставляют детей, а
увозят их с собой. Родители сахалинского уроженца
обыкновенно начинают отбывать наказание еще
задолго до появления его на свет, и пока он родится,
растет и достигает 10-летнего возраста, они в
большинстве уже успевают получить крестьянские
права и уехать на материк. Положение же пришлого
совсем иное. Когда его родителей присылают на
Сахалин, то ему бывает уже 5-8-10 лет; пока они
отбывают каторгу и поселение, он выходит из детского
возраста, и пока потом родители хлопочут о
крестьянских 

14-15270

правах, становится уже работником, и
прежде чем совсем уехать на материк, успевает
несколько раз побывать на заработках во Владивостоке
и в Николаевске. Во всяком случае, в колонии не
остаются ни пришлые, ни местные уроженцы, и поэтому
все сахалинские посты и селения до настоящего
времени вернее было бы называть не колонией, а
местами временного водворения.
   Рождение каждого нового человека в семье
встречается неприветливо; над колыбелью ребенка не
поют песен и слышатся одни только зловещие
причитывания. Отцы и матери говорят, что детей
нечем кормить, что они на Сахалине ничему хорошему
не научатся, и "самое лучшее, если бы господь
милосердный прибрал их поскорее". Если ребенок
плачет или шалит, то ему кричат со злобой: "Замолчи,
чтоб ты издох!" Но все-таки, что бы ни говорили и как
бы ни причитывали, самые полезные, самые нужные и
самые приятные люди на Сахалине - это дети, и сами
ссыльные хорошо понимают это и дорого ценят их. В
огрубевшую, нравственно истасканную сахалинскую
семью они вносят элемент нежности, чистоты,
кротости, радости. Несмотря на свою непорочность, они
больше всего на свете любят порочную мать и
разбойника отца, и если ссыльного, отвыкшего в
тюрьме от ласки, трогает ласковость собаки, то какую
цену должна иметь для него любовь ребенка! Я уже
говорил, что присутствие детей оказывает ссыльным
нравственную поддержку, теперь же еще прибавлю, что
дети часто составляют то единственное, что
привязывает еще ссыльных мужчин и женщин к жизни,
спасает от отчаяния, от окончательного падения. Мне
однажды пришлось записывать двух женщин свободного
состояния, прибывших добровольно за мужьями и
живших на одной квартире; одна из них, бездетная, пока
я был в избе, всё время роптала на судьбу, смеялась над
собой, обзывала себя дурой и окаянной за то, что пошла
на Сахалин, судорожно сжимала кулаки, и всё это в
присутствии мужа, который находился тут же и
виновато смотрел на меня, а другая, как здесь часто
говорят, детная, имеющая несколько душ детей,
молчала, и я подумал, что положение первой, бездетной,
должно быть ужасно. Помнится, записывая в одной избе
татарского мальчика 

14-15272

трех лет, в ермолке, с широким
расстоянием между глазами, я сказал ему несколько
ласковых слов, и вдруг равнодушное лицо его отца,
казанского татарина, прояснилось, и он весело закивал
головой, как бы соглашаясь со мной, что его сын очень
хороший мальчик, и мне показалось, что этот татарин
счастлив.
   Под какими влияниями воспитываются сахалинские
дети и какие впечатления определяют их душевную
деятельность, читателю понятно из всего
вышеописанного. Что в России, в городах и деревнях,
страшно, то здесь обыкновенно. Дети провожают
равнодушными глазами партию арестантов, закованных
в кандалы; когда кандальные везут тачку с песком, то
дети цепляются сзади и хохочут. Играют они в солдаты
и в арестанты. Мальчик, выйдя на улицу, кричит своим
товарищам: "равняйсь!", "отставить!" Или же он
кладет в мешок свои игрушки и кусок хлеба и говорит
матери: "Я иду бродяжить". - "Гляди-кось, часом
солдат подстрелит", - шутит мать; он идет на улицу и
бродяжит там, а товарищи, изображающие солдат, ловят
его. Сахалинские дети говорят о бродягах, розгах,
плетях, знают, что такое палач, кандальные, сожитель.
Обходя избы в Верхнем Армудане, я в одной не застал
старших; дома был только мальчик лет 10,
беловолосый, сутулый, босой; бледное лицо покрыто
крупными веснушками и кажется мраморным.
   - Как по отчеству твоего отца? - спросил я.
   - Не знаю, - ответил он.
   - Как же так? Живешь с отцом и не знаешь, как его
зовут? Стыдно.
   - Он у меня не настоящий отец.
   - Как так - не настоящий?
   - Он у мамки сожитель.
   - Твоя мать замужняя или вдова?
   - Вдова. Она за мужа пришла.
   - Что значит - за мужа пришла?
   - Убила.
   - Ты своего отца помнишь?
   - Не помню. Я незаконный. Меня мамка на Каре
родила.
   Сахалинские дети бледны, худы, вялы; они одеты в
рубища и всегда хотят есть. Как увидит ниже читатель,
умирают они почти исключительно от болезней
пищеварительного 

14-15273

канала. Жизнь впроголодь, питание
иногда по целым месяцам одною только брюквой, а у
достаточных - одною соленою рыбой, низкая
температура и сырость убивают детский организм чаще
всего медленно, изнуряющим образом, мало-помалу
перерождая все его ткани; если бы не эмиграция, то
через два-три поколения, вероятно, пришлось бы иметь
дело в колонии со всеми видами болезней, зависящих от
глубокого расстройства питания. В настоящее время
дети беднейших поселенцев и каторжных получают от
казны так называемые "кормовые": детям от одного
года до 15 лет выдается по 11/2, а круглым сиротам,
калекам, уродам и близнецам по 3 рубля в месяц. Право
ребенка на эту помощь определяется личным
усмотрением чиновников, которые слово "беднейший"
понимают каждый по-своему; (127) полученные 1 1/2
или 3 рубля тратятся по усмотрению 

14-15274

отцов и матерей.
Эту денежную помощь, зависящую от стольких
усмотрений и благодаря бедности и недобросовестности
родителей редко достигающую своего назначения, давно
бы уже следовало отменить. Она не уменьшает
бедности, а только маскирует ее, заставляя людей
непосвященных думать, что на Сахалине дети
обеспечены.
  
   XVIII
   Занятия ссыльных. - Сельское хозяйство. - Охота.
- Рыболовство. - Периодическая рыба: кета и сельдь.
- Тюремные ловли. - Мастерства.
  
   Мысль о приурочении труда ссыльнокаторжных и
поселенцев к сельскому хозяйству, как я уже говорил,
возникла в самом начале сахалинской ссылки. 

14-15275

Эта мысль сама по себе очень заманчива: земледельческий
труд, по-видимому, содержит все элементы,
необходимые для того, чтобы занять ссыльного,
приохотить его к земле и даже исправить. К тому же
этот труд пригоден для громадного большинства
ссыльных, так как наша каторга - учреждение по
преимуществу мужицкое, и из каторжных и поселенцев
только одна десятая часть не принадлежит к
земледельческому классу. И эта мысль имела успех; по
крайней мере до последнего времени главным занятием
ссыльных на Сахалине считалось сельское хозяйство и
колония не переставала называться
сельскохозяйственной.
   На Сахалине за всё время существования колонии
ежегодно пахали и сеяли; перерыва не было, и с
увеличением населения ежегодно расширялась и
площадь посевов. Труд здешнего землепашца был не
только принудительным, но и тяжким, и если
основными признаками каторжного труда считать
принуждение и напряжение физических сил,
определяемое словом "тяжкий", то в этом смысле
трудно было подыскать более подходящее занятие для
преступников, как земледелие на Сахалине; до сих пор
оно удовлетворяло самым суровым карательным
целям.
   Но было ли оно производительно, удовлетворяло ли
также колонизационным целям, об этом с самого начала
сахалинской ссылки до последнего времени были
выражаемы самые разнообразные и чаще всего крайние
мнения. Одни находили Сахалин плодороднейшим
островом и называли его так в своих отчетах и
корреспонденциях и даже, как говорят, посылали
восторженные телеграммы о том, что ссыльные
наконец в состоянии сами прокормить себя и уже не
нуждаются в затратах со стороны государства, другие же
относились к сахалинскому земледелию скептически и
решительно заявляли, что сельскохозяйственная
культура на острове немыслима. Такое разногласие
происходило оттого, что о сахалинском земледелии
судили большею частью люди, которым истинное
положение дела было незнакомо. Колония была
основана на острове еще не исследованном; с научной
точки зрения представлял он совершенную terram
incognitam; (128) и об 

14-15276

его естественных условиях и о
возможности на нем сельскохозяйственной культуры
судили только по таким признакам, как географическая
широта, близкое соседство Японии, присутствие на
острове бамбука, пробкового дерева и т. п. Для
случайных корреспондентов, судивших чаще всего по
первым впечатлениям, имели решающее значение
хорошая или дурная погода, хлеб и масло, которыми их
угощали в избах, и то, попадали ли они сначала в такое
мрачное место, как Дуэ, или в такое на вид
жизнерадостное, как Сиянцы. Чиновники, которым
вверена была сельскохозяйственная колония, в
громадном большинстве до своего поступления на
службу не были ни помещиками, ни крестьянами и с
сельским хозяйством не были знакомы вовсе; для своих
ведомостей они всякий раз пользовались только теми
сведениями, которые собирали для них надзиратели.
Местные же агрономы были малосведущи в своей
специальности и ничего не делали, или же отчеты их
отличались заведомою тенденциозностью, или же,
попадая в колонию прямо со школьной скамьи, они на
первых порах ограничивались одною лишь
теоретическою и формальною стороной дела и для своих
отчетов пользовались всё теми же сведениями, которые
собирали для канцелярий нижние чины. (129) 

14-15277

Казалось
бы, самые верные сведения можно было получать от
людей, которые сами пашут и сеют, но и этот источник
оказался ненадежным. Из страха, чтобы их не лишили
пособий, не перестали давать зерно в ссуду, не оставили
бы их на Сахалине на всю жизнь, ссыльные
обыкновенно показывали количество разработанной
земли и урожаи ниже действительности. Зажиточные
ссыльные, которые не нуждаются в пособиях, тоже не
говорили правды, но эти уже не из страха, а из тех
самых побуждений, которые заставляли Полония
соглашаться, что облако в одно и то же время похоже и
на верблюда и на хорька. Они зорко следили за модой и
направлением мыслей, и если местная администрация
не верила в сельское хозяйство, то они тоже не верили;
если же в канцеляриях делалось модным
противоположное направление, то и они тоже начинали
уверять, что на Сахалине, слава богу, жить можно,
урожаи хорошие, и только одна беда - народ нынче
избаловался и т. п., и при этом, чтобы угодить
начальству, они прибегали к грубой лжи и всякого рода
уловкам. Например, они выбирали в поле самые
крупные колосья и приносили их к Мицулю, и
последний добродушно верил и делал заключение об
отличном урожае. Приезжим показывали картофель
величиной с голову, полупудовые редьки, арбузы, и
приезжие, глядя на эти чудовища, 

14-15278

верили, что на
Сахалине пшеница родится сам-40. (130)
   При мне сельскохозяйственный вопрос на Сахалине
находился в каком-то особенном фазисе, когда трудно
было понять что-нибудь. Генерал-губернатор,
начальник острова в окружные начальники не верили в
производительность труда сахалинских земледельцев;
для них уже не подлежало сомнению, что попытка
приурочить труд ссыльных к сельскому хозяйству
потерпела полную неудачу и что продолжать настаивать
на том, чтобы колония во что бы ни стало была
сельскохозяйственной, значило тратить
непроизводительно казенные деньги и подвергать
людей напрасным мучениям. Вот слова
генерал-губернатора, которые я записал под его
диктовку:
   "Сельскохозяйственная колония преступников на
острове неосуществима. Надо дать людям заработок,
сельское же хозяйство должно быть лишь подспорьем к
нему".
   Младшие чиновники высказывали то же самое и в
присутствии своего начальства безбоязненно
критиковали прошлое острова. Сами ссыльные на
вопрос, как идут дела, отвечали нервно, безнадежно, с
горькою усмешкой. И, несмотря на такое определенное
и единодушное отношение к сельскому хозяйству,
все-таки ссыльные продолжают пахать и сеять,
администрация продолжает выдавать им в ссуду зерно,
и начальник 

14-15279

острова, меньше всех верующий в
сахалинское земледелие, издает приказы, в которых, "в
видах приурочения ссыльных к заботам о сельском
хозяйстве", подтверждает, что перечисление в
крестьянское сословие поселенцев, которые не подают
основательной надежды на успех своих хозяйских дел
на отведенных им участках, "не может состояться
никогда" (  276, 1890 г.). Психология таких
противоречий совсем непонятна.
   Количество разработанной земли до сих пор было
показываемо в отчетах дутыми и подобранными
цифрами (приказ   366, 1888 г.), и никто не скажет с
точностью, сколько в среднем приходится земли на
каждого владельца. Инспектор сельского хозяйства
определяет количество земли в среднем на участок по
1555 кв. саж., или около 2/3 дес., а в частности для
лучшего, то есть Корсаковского, округа - в 935 кв. саж.
Помимо того что цифры эти могут быть неверны,
значение их умаляется еще тем, что земля распределена
между владельцами крайне неравномерно: приехавшие
из России с деньгами или нажившие себе состояние
кулачеством имеют по 3-5 и даже 8 десятин пахотной
земли, и есть немало хозяев, особенно в Корсаковском
округе, у которых всего по нескольку квадратных
сажен. По-видимому, количество пахотной земли
абсолютно увеличивается каждый год, средний же
размер участка не растет и как бы грозит остаться
величиной постоянной. (131)

14-15280

   Сеют казенное зерно, получаемое каждый раз в ссуду.
В лучшем, то есть Корсаковском, округе в 1889 г. "на
всю пропорцию посеянного зерна 2060 пуд. имелось
собственных семян" только 165 пуд., а из 610 человек,
которые посеяли это количество, имели свое зерно
только 56 человек" (приказ   318, 1889 г.). По данным
инспектора сельского хозяйства, на каждого взрослого
жителя средним числом высевается зернового хлеба
только 3 пуда 18 фунт., и меньше всего в южном округе.
Интересно при этом заметить, что в округе с более
благоприятными климатическими условиями сельское
хозяйство ведется менее успешно, чем в северных
округах, и это, однако, не мешает ему быть на самом
деле лучшим округом.
   В двух северных округах ни разу не была наблюдаема
сумма тепла, достаточная для полного вызревания овса
и пшеницы, и только два года дали сумму тепла,
достаточную для созревания ячменя. (132) Весна и
начало лета бывают почти всегда холодные; в 1889 г.
морозы были в июле и августе, и дурная осенняя погода
началась с 24 июля и продолжалась до конца октября. С
холодом бороться можно, и акклиматизация хлебных
растений на Сахалине представляла бы
благодарнейшую задачу, если бы не исключительно
высокая влажность, борьба с которой едва ли будет
когда-либо возможна. В период колошения, цветения и
налива, и в особенности созревания, количество
выпадающих на острове осадков несоразмерно велико,
отчего поля дают не вполне вызревшее, водянистое,
морщинистое и легковесное зерно. Или же благодаря
обильным дождям хлеб пропадает, сгнивая или
прорастая в снопах в поле. Время уборки хлебов,
особенно яровых, здесь почти всегда совпадает с самою
дождливою погодой и, случается, весь урожай остается
в поле благодаря дождям, непрерывно идущим с августа
до глубокой осени. В отчете инспектора сельского
хозяйства приводится таблица урожаев за последние
пять лет, составленная по данным, которые начальник
острова 

14-15281

называет "праздными вымыслами"; из этой
таблицы можно заключить приблизительно, что средний
урожай зерновых хлебов на Сахалине составляет
сам-три. Это находит подтверждение и в другой цифре:
в 1889 г. из собранного урожая зернового хлеба на
каждого взрослого приходилось в среднем около 11 пуд.,
то есть в три раза больше того, что было посеяно. Зерно
получалось от урожаев плохое. Осмотрев однажды
образцы зернового хлеба, доставленного поселенцами,
желающими обменять на муку, начальник острова
нашел, что одни из них вовсе непригодны для посева, а
другие содержат в примеси значительное количество
зерна недозрелого и прохваченного морозами (приказ  
41, 1889 г.).
   При таких тощих урожаях сахалинский хозяин, чтобы
быть сытым, должен иметь не менее 4 дес. плодородной
земли, ценить свой труд ни во что и ничего не платить
работникам; когда же в недалеком будущем
однопольная система без пара и удобрения истощит
почву и ссыльные "сознают необходимость перейти к
более рациональным приемам обработки полей и к
новой системе севооборота", то земли и труда
понадобится еще больше и хлебопашество поневоле
будет брошено, как непроизводительное и убыточное.
   Та отрасль сельского хозяйства, успех которой зависит
не столько от естественных условий, сколько от личных
усилий и знаний самого хозяина, - огородничество,
по-видимому, дает на Сахалине хорошие результаты. За
успех местной огородной культуры говорит уже то
обстоятельство, что иногда целые семьи в продолжение
всей зимы питаются одною только брюквой. В июле,
когда одна дама в Александровске жаловалась мне, что
у нее в садике еще не взошли цветы, в Корсаковке в
одной избе я видел решето, полное огурцов. Из отчета
инспектора сельского хозяйства видно, что из урожая
1889 г. в Тымовском округе приходилось на каждого
взрослого 4 1/10 пуд. капусты и около 2 пуд. разных
корнеплодных овощей, в Корсаковском по 4 пуда
капусты и по 4 1/8 пуд. корнеплодов. В том же году
картофеля приходилось на каждого взрослого в
Александровском округе по 50 пуд., в Тымовском по 16
пуд. и в Корсаковском по 34 пуд. Картофель вообще
дает хорошие урожаи, и это подтверждается 

14-15282

не только
цифрами, но и личным впечатлением; я не видел
закромов или мешков с зерном, не видел, чтобы
ссыльные ели пшеничный хлеб, хотя пшеницы здесь
сеется больше, чем ржи, но зато в каждой избе я видел
картофель и слышал жалобы на то, что зимою много
картофеля сгнило. С развитием на Сахалине городской
жизни растет мало-помалу и потребность в рынке; в
Александровске уже определилось место, где бабы
продают овощи, и на улицах не редкость встретить
ссыльных, торгующих огурцами и всякою зеленью. В
некоторых местах на юге, например в Первой Пади,
огородничество уже составляет серьезный промысел.
(133)

14-15283

   Хлебопашество считается главным занятием
ссыльных. К второстепенным, дающим сторонние
заработки, относятся охота и рыболовство. С точки
зрения охотника, фауна позвоночных животных на
Сахалине роскошна. Из зверей, наиболее ценных для
промышленника, в особенно громадном количестве
водятся здесь соболь, лисица и медведь. (134) Соболь
распространен по всему острову. Говорят, будто за
последнее время, вследствие порубок и лесных
пожаров, соболь удалился от населенных мест в более
дальние леса. Не знаю, насколько это справедливо; при
мне во Владимировке, около самого селения,
надзиратель застрелил из револьвера соболя, который
переходил по бревну через ручей, и те
ссыльные-охотники, с которыми мне приходилось
говорить, охотятся обыкновенно неподалеку от
селений. Лисица и медведь тоже живут на всем острове.
В прежнее время медведь не обижал людей и домашних
животных и считался смирным, но с тех пор, как
ссыльные стали селиться по верховьям рек и вырубать
тут леса и преградили ему путь к рыбе, которая
составляла его главную пищу, в сахалинских
метрических книгах и в "ведомости происшествий"
стала появляться новая причина смерти - "задран
медведем", и в настоящее время медведь уже
третируется, как грозное явление природы, с которым
приходится бороться не на шутку. Встречаются также
олень и кабарга, выдра, росомаха, рысь, редко волк и
еще реже горностай и тигр. (135) Несмотря на такое

14-15284

богатство дичи, охота как промысел в колонии почти не
существует.
   Ссыльные-кулаки, наживающие здесь состояния
торговлей, промышляют обыкновенно и мехами,
которые они приобретают у инородцев за бесценок и в
обмен на спирт, но уж это относится не к охоте, а к
промышленности иного рода. Охотники из ссыльных
здесь все наперечет, их очень немного. В большинстве
это не промышленники, а охотники по страсти,
любители, охотящиеся с плохими ружьями и без собаки,
только ради забавы. Убитую дичь они сбывают за
бесценок или пропивают. В Корсаковске один
поселенец, продавая мне убитого им лебедя, запросил
"три рубля или бутылку водки". Надо думать, что охота
в ссыльной колонии никогда не примет размеров
промысла, именно потому, что она ссыльная. Чтобы
промышлять охотой, надо быть свободным, отважным и
здоровым, ссыльные же, в громадном большинстве,
люди слабохарактерные, нерешительные,
неврастеники; они на родине не были охотниками и не
умеют обращаться с ружьем, и их угнетенным душам до
такой степени чуждо это вольное занятие, что
поселенец в нужде скорее предпочтет, под страхом
наказания, зарезать теленка, взятого из казны в долг,
чем пойти стрелять глухарей или зайцев. Да и едва ли
может быть желательно широкое развитие этого
промысла в колонии, куда для исправления
присылаются главным образом 

14-15285

убийцы. Нельзя
позволить бывшему убийце часто убивать животных и
совершать те зверские операции, без которых не
обходится почти ни одна охота, - например,
закалывать раненого оленя, прикусывать горло
подстреленной куропатке и т. п.
   Главное богатство Сахалина и его будущность, быть
может, завидная и счастливая, не в пушном звере и не в
угле, как думают, а в периодической рыбе. Часть, а
быть может, и вся масса веществ, уносимая реками в
океан, ежегодно возвращается материку обратно в виде
периодической рыбы. Кета, или кита, рыба из
лососевых, имеющая размеры, цвет и вкус нашей семги,
населяющая северную часть Великого океана, в
известный период своей жизни входит в некоторые реки
Северной Америки и Сибири и с неудержимою силой, в
количестве буквально бесчисленном, мчится вверх
против течения, доходя до самых верхних, горных
потоков. На Сахалине это бывает в конце июля или в
первой трети августа. Масса рыбы, наблюдаемая в это
время, бывает так велика и ход ее до такой степени
стремителен и необычаен, что кто сам не наблюдал
этого замечательного явления, тот не может иметь о
нем настоящего понятия. О быстроте хода и о тесноте
можно бывает судить по поверхности реки, которая,
кажется, кипит, вода принимает рыбий вкус, весла
вязнут и, задевая за рыбу, подкидывают ее. В устья рек
кета входит здоровая и сильная, но затем
безостановочная борьба с быстрым течением, теснота,
голод, трение и ушибы о карчи и камни истощают ее,
она худеет, тело ее покрывается кровоподтеками, мясо
становится дряблым и белым, зубы оскаливаются; рыба
меняет свою физиономию совершенно, так что люди
непосвященные принимают ее за другую породу и
называют не кетой, а зубаткой. Она ослабевает
мало-помалу и уже не может сопротивляться течению и
уходит в затоны или же стоит за карчей, уткнувшись
мордой в берег; здесь ее можно брать прямо руками, и
даже медведь достает ее из воды лапой. В конце концов,
изнуренная половым стремлением и голодом, она
погибает, и уже в среднем течении реки начинают
встречаться во множестве уснувшие экземпляры, а
берега в верхнем течении бывают усеяны мертвою
рыбой, издающею зловоние. Все эти страдания,
переживаемые рыбой в период 

14-15286

любви, называются
"кочеванием до смерти", потому что неизбежно ведут к
смерти, и ни одна из рыб не возвращается в океан, а все
погибают в реках. "Неодолимые порывы эротического
влечения до издыхания, - говорит Миддендорф, -
цвет идеи кочевания; и такие идеалы в тупоумной
влажно-холодной рыбе!"
   Не менее замечателен ход сельди, которая
периодически появляется по прибрежьям моря весною,
обыкновенно во второй половине апреля. Сельдь идет
громадными стадами, "в невероятном количестве", по
выражению очевидцев. Приближение сельди всякий раз
узнается по следующим характерным признакам:
круговая полоса белой пены, захватывающая на море
большое пространство, стаи чаек и альбатросов, киты,
пускающие фонтаны, и стада сивучей. Картина
чудесная! Китов, следующих в Аниве за сельдью, такое
множество, что корабль Крузенштерна был окружен
ими и на берег должно было ездить "с осторожностью".
Во время хода сельди море представляется кипящим.
(136)
   Нет возможности даже приблизительно определить,
какое количество рыбы может быть поймано каждый
раз во время ее хода в сахалинских реках и у
побережьев. Тут годилась бы всякая очень большая
цифра.
   Во всяком случае, без преувеличения можно сказать,
что при широкой и правильной организации рыбных
ловель и при тех рынках, какие давно уже существуют в
Японии и Китае, ловля периодической рыбы на
Сахалине могла бы приносить миллионные доходы.
Когда еще на юге Сахалина распоряжались японцы и
рыбные ловли в их руках едва начинали 

14-15287

развиваться, то
уж рыба приносила около полумиллиона рублей
ежегодно. По расчету Мицуля, добывание ворвани в
южной части Сахалина требовало 611 котлов и до 15000
саж. дров, и одна лишь сельдь давала 295806 руб. в год.
   С занятием Южного Сахалина русскими рыбные
ловли перешли в стадий упадка, в котором находятся до
сего дня. "Где недавно кипела жизнь, давая пищу
инородцам-аинцам и солидные барыши
промышленникам, - писал в 1880 г. Л. Дейтер, (137) -
там теперь почти пустыня". Рыбные ловли,
производимые теперь в обоих северных округах нашими
ссыльными, ничтожны, иначе их и назвать нельзя. Я
был на Тыми, когда уже в верховьях шла кета и на
зеленых берегах там и сям попадались одинокие
фигуры рыболовов, вытаскивавших крючками на
длинных палках полуживую рыбу. В последние годы
администрация, ищущая заработков для поселенцев,
стала делать им заказы на соленую рыбу. Поселенцы
получают соль по льготной цене и в долг, тюрьма затем
покупает у них рыбу по дорогой цене, чтобы поощрить
их, но об этом их новом ничтожном заработке стоит
упомянуть только потому, что тюремные щи из рыбы
местного поселенческого приготовления, по отзывам
арестантов, отличаются особо отвратительным вкусом
и нестерпимым запахом. Ловить и заготовлять рыбу
поселенцы не умеют, и никто их этому не учит; тюрьма
в районе теперешних ловель забрала себе лучшие места,
им же предоставила пороги и мели, где они рвут свои
дешевые самоделковые сети о карчи и камни. Когда я
был в Дербинском, там каторжные ловили для тюрьмы
рыбу. Начальник острова ген. Кононович приказал
собраться поселенцам и, обратясь к ним с речью,
упрекнул их, что в прошлом году они продали в тюрьму
рыбу, которую нельзя было есть. "Каторжный - ваш
брат, а мой сын, - сказал он им. - Обманывая казну,
вы этим самым наносите вред вашему брату и моему
сыну". Поселенцы согласились с ним, но по их лицам
видно было, что и в будущем году брат и сын будут есть
вонючую рыбу. Даже если поселенцы как-нибудь
научатся заготовлять рыбу, то все-таки этот новый
заработок не 

14-15288

даст населению ничего, так как
санитарный надзор рано или поздно должен будет
запретить употребление в пищу рыбы, пойманной в
верховьях.
   На тюремных рыбных ловлях в Дербинском я
присутствовал 25 августа. Надолго затянувшийся дождь
наводил на всю природу уныние; было трудно ходить по
скользкому берегу. Сначала мы зашли в сарай, где 16
каторжных под руководством Василенки, бывшего
таганрогского рыбалки, солили рыбу. Было уже
посолено 150 бочек, около 2000 пудов. Впечатление
такое, что если бы Василенко не попал на каторгу, то
никто бы тут не знал, как надо обращаться с рыбой. Из
сарая спуск к берегу, на котором шесть каторжных
очень острыми ножами пластают рыбу, выбрасывая ее
внутренности в реку; вода красная, мутная. Тяжелый
запах рыбы и грязи, смешанной с рыбьей кровью. В
стороне группа каторжных - все мокрые и босиком или
в чирках - закидывает небольшой невод. При мне
вытащили два раза, и в оба раза невод был полон. Вся
кета имеет крайне подозрительный вид. У всех
оскалены зубы, сгорбились спины и тела покрыты
пятнами. Почти у каждой рыбы брюхо окрашено в
бурый или зеленый цвет, выделяются жидкие
испражнения. Выброшенная на берег рыба засыпает
очень скоро, если она уже не заснула в воде или пока
билась в неводе. Те немногие экземпляры, на которых
не было пятен, назывались серебрянками; их бережно
откладывали в сторону, но не для тюремного котла, а
"на балычки".
   Здесь нетвердо знают естественную историю рыбы,
заходящей периодически в реки, и еще нет убеждения,
что ее следует ловить только в устьях и в нижнем
течении, так как выше она становится уже негодной.
Плывя по Амуру, я слышал от местных старожилов
жалобы, что у устья-де вылавливают настоящую кету, а
до них доходит только зубатка; и на пароходе шли
разговоры о том, что пора упорядочить рыбные ловли,
то есть запретить их в нижнем течении. (138) В то время
как 

14-15289

в верховьях Тыми тюрьма и поселенцы ловили
тощую, полуживую рыбу, в устье ее контрабандным
образом промышляли японцы, загородив частоколом
реку, а в нижнем течении гиляки ловили для своих
собак рыбу несравненно более здоровую и вкусную, чем
та, которая заготовлялась в Тымовском округе для
людей. Японцы нагружали джонки и даже большие суда,
и то красивое судно, которое Поляков в 1881 г. встретил
у устья Тыми, вероятно, приходило сюда и этим летом.
   Чтобы рыболовство получило значение серьезного
промысла, надо придвинуть колонию ближе к устью
Тыми или Пороная. Но это не единственное условие.
Необходимо также, чтобы с ссыльным населением не
конкурировал свободный элемент, так как нет такого
промысла, в котором, при столкновении интересов,
свободные не брали бы верха над ссыльными. Между
тем с поселенцами конкурируют японцы, производящие
ловлю контрабандным образом или за пошлины, и
чиновники, забирающие лучшие места для тюремных
ловель, и уже близко время, когда с проведением
сибирской дороги и развитием судоходства слухи о
невероятных богатствах рыбы и пушного зверя
привлекут на остров свободный элемент; начнется
иммиграция, организуются настоящие рыбные ловли, в
которых ссыльный будет принимать участие не как
хозяин-промышленник, а лишь как батрак, затем, судя
по аналогии, начнутся жалобы на то, что труд ссыльных
во многих отношениях уступает труду свободных, даже
манз и корейцев; с точки зрения экономической,
ссыльное население будет признано бременем для
острова, и с увеличением иммиграции и развитием
оседлой и промышленной жизни на острове само
государство найдет более справедливым и выгодным
стать на сторону свободного элемента и прекратить
ссылку. Итак, 

14-15290

рыба составит богатство Сахалина, но не
ссыльной колонии. (139)
   О добыче морской капусты я говорил уже при
описании селения Мауки. На этом промысле в период
времени с 1 марта по 1 августа поселенец зарабатывает
от 

14-15291

150 до 200 рублей; треть заработка идет на харчи, а
две трети ссыльный приносит домой. Это хороший
заработок, но, к сожалению, он пока возможен только
для поселенцев Корсаковского округа. Плату за труды
рабочие получают задельную и потому размер самого
заработка находится в прямой зависимости от навыка,
усердия и добросовестности, - качества, которыми
обладает далеко не всякий ссыльный, потому и не
всякий ходит в Мауку. (140)
   Среди ссыльных много плотников, столяров, портных
и проч., но большинство их сидит без дела или
занимается хлебопашеством. Один каторжный слесарь
делает берданки и уже четыре продал на материк,
другой - делает оригинальные цепочки из стали,
третий - лепит из гипса; но все эти берданки, цепочки
и очень дорогие шкатулки так же мало рисуют
экономическое положение колонии, как и то, что один
поселенец на юге собирает по берегу китовую кость, а
другой - добывает трепангу. Все это случайно. Те
изящные и дорогие поделки из дерева, которые были на
тюремной выставке, показывают только, что на каторгу
попадают иногда очень хорошие столяры; но они не
имеют никакого отношения к тюрьме, так как не
тюрьма находит им сбыт и не тюрьма обучает
каторжных мастерствам; до последнего времени она
пользовалась трудом уже готовых мастеров.
Предложение труда мастеров значительно превышает
спрос. "Тут даже фальшивых бумажек сбывать негде",
- сказал мне один каторжный. Плотники работают по
20 коп. в день на своих харчах, а портные шьют за водку.
(141)

14-15292

   Если теперь подвести итог доходам, какие получает в
среднем ссыльный от продажи зерна в казну, охоты,
рыболовства и проч., то получится довольно жалкая
цифра: 29 руб. 21 коп. (142) Между тем каждое
хозяйство должно в казну в среднем 31 р. 51 к. Так как в
сумму дохода вошли также кормовые и пособия от
казны и деньги, полученные по почте, и так как доход
ссыльного составляется главным образом из
заработков, которые дает ему казна, платя ему подчас
умышленно высокую цену, то добрая половина дохода
оказывается фикцией и долг в казну на самом деле
выше, чем он показан.
  
   XIX
   Пища ссыльных. - Что и как едят арестанты. -
Одежда. - Церковь. - Школа. - Грамотность.
  
   Сахалинский ссыльный, пока состоит на казенном
довольствии, получает ежедневно: 3 ф. печеного хлеба,
40 зол. мяса, около 15 зол. крупы и разных приварочных
продуктов на 1 копейку; в постный же день мясо
заменяется 1 фунтом рыбы. Для определения,
насколько эта дача согласуется с истинными
потребностями ссыльного, далеко не достаточно
общепринятого кабинетного приема, заключающегося в
сравнительной и притом чисто внешней оценке
цифровых данных, относящихся к пищевому
довольствию разных групп населения за границей и в
России. Если в саксонских и прусских тюрьмах
заключенные получают мясо только три раза в неделю,
каждый раз в количестве, не достигающем и 1/5 фунта,
и если тамбовский крестьянин съедает 4 ф. хлеба в
день, то это не значит, что сахалинский ссыльный
получает много мяса и мало хлеба, а значит только, что
германские тюрьмоведы боятся быть заподозренными в
ложной филантропии и что пища тамбовского мужика
отличается большим содержанием 

14-15293

хлеба. Очень важно в
практическом отношении, чтобы оценка пищевых
порционов какой-либо группы населения начиналась не
с количественного, а качественного их анализа, и при
этом изучались бы естественные и бытовые условия,
при которых эта группа живет; без строгой же
индивидуализации решение вопроса будет односторонне
и убедительно, пожалуй, для одних только формалистов.
   Однажды я и инспектор сельского хозяйства г. фон
Фрикен возвращались из Красного Яра в
Александровск: я в тарантасе, он верхом. Было жарко, а
в тайге душно. Арестанты, работавшие на дороге между
постом и Красным Яром без шапок и в мокрых от поту
рубахах, когда я поравнялся с ними, неожиданно,
приняв меня, вероятно, за чиновника, остановили моих
лошадей и обратились ко мне с жалобой на то, что им
выдают хлеб, которого нет возможности есть. Когда я
сказал, что лучше бы им обратиться к начальству, то
мне ответили:
   - Мы говорили старшему надзирателю Давыдову, а
он нам: вы - бунтовщики.
   Хлеб был в самом деле ужасный. При взломе он
отсвечивал на солнце мельчайшими капельками воды,
прилипал к пальцам и имел вид грязной, осклизлой
массы, которую неприятно было держать в руках. Мне
было поднесено несколько порций, и весь хлеб был
одинаково недопечен, из дурно смолотой муки и,
очевидно, с невероятным припеком. Пекли его в
Ново-Михайловке под наблюдением старшего
надзирателя Давыдова.
   3 фунта хлеба, входящие в пищевой пай, очень часто,
вследствие злоупотреблений припеком, содержат муки
гораздо меньше, чем следует по табели. (143)
Хлебопеки-каторжные в только что упомянутой
Ново-Михайловке свою порцию хлеба продавали, а сами
питались избытком, который получался от припека. В
Александровской тюрьме те, которые довольствуются
из котла, получают порядочный хлеб, живущим же по
квартирам 

14-15294

выдается хлеб похуже, а работающим вне
поста - еще хуже; другими словами, хорош только тот
хлеб, который может попасться на глаза начальнику
округа или смотрителю. Чтобы увеличить припек,
хлебопеки и надзиратели, прикосновенные к пищевому
довольствию, пускаются на разные ухищрения,
выработанные еще сибирскою практикой, из которых,
например, обваривание муки кипятком - одно из
самых невинных; чтоб увеличить вес хлеба, когда-то в
Тымовском округе муку мешали с просеянной глиной.
Злоупотребления подобного рода совершаются тем
легче, что чиновники не могут целый день сидеть в
пекарне и сторожить или осматривать каждую порцию,
а жалоб со стороны арестантов почти никогда не
бывает. (144)
   Независимо от того, хорош хлеб или плох, съедается
обыкновенно не весь паек. Арестант ест его с расчетом,
так как, по обычаю, давно уже установившемуся в
наших тюрьмах и в ссылке, казенный хлеб служит
чем-то вроде ходячей разменной монеты. Хлебом
арестант платит тому, кто убирает камеру, кто работает
вместо него, кто мирволит его слабостям; хлебом он
платит за иголки, нитки и мыло; чтобы разнообразить
свою скудную, крайне однообразную, всегда соленую
пищу, он копит хлеб и потом меняет в майдане на
молоко, белую булку, сахар, водку... Кавказские
уроженцы в большинстве болеют от черного хлеба и
стараются поэтому спускать его. И таким образом, если
следуемые по табели 

14-15295

три фунта кажутся вполне
достаточными в количественном отношении, то, при
знакомстве с качеством хлеба и с бытовыми условиями
тюрьмы, это достоинство пайка становится
призрачным, и цифры уже теряют свою силу. Мясо
употребляется в пищу только соленое, рыба также; (145)
дают их в вареном виде, в супе. Тюремный суп, или
похлебка, представляет полужидкую кашицу от
разварившейся крупы и картофеля, в которой плавают
красные кусочки мяса или рыбы и которую хвалят
некоторые чиновники, но сами не решаются есть. Суп,
даже тот, который варят для больных, имеет очень
соленый вкус. Ожидают ли в тюрьме посетителей,
виден ли на горизонте пароходный дымок, поругались
ли в кухне надзиратели или кашевары - всё это
обстоятельства, которые имеют влияние на вкус супа,
его цвет и запах; последний часто бывает противен, и
даже перец и лавровый лист не помогают. Особенно
дурною славой в этом отношении пользуется суп из
соленой рыбы - и понятно почему: во-первых, этот
продукт легко портится, и потому обыкновенно спешат
пускать в дело ту рыбу, которая уже начала портиться;
во-вторых, в котел поступает и та больная рыба,
которую в верховьях ловят каторжные поселенцы. В
Корсаковской тюрьме одно время кормили арестантов
супом из соленой селедки; по словам заведующего
медицинскою частью, суп этот отличался безвкусием,
селедка очень скоро разваривалась на мелкие кусочки,
присутствие мелких костей затрудняло проглатывание
и производило катары желудочно-кишечного канала.
Как часто арестанты выплескивают из мисок суп за
невозможностью есть его, неизвестно, но это бывает.
(146)

14-15296

   Как едят арестанты? Столовых нет. В полдень к
бараку или пристройке, в которой помещается кухня,
тянутся арестанты гусем, как к железнодорожной кассе.
У каждого в руках какая-нибудь посуда. К этому
времени суп обыкновенно бывает уже готов и,
разваренный, "преет" в закрытых котлах. У кашевара к
длинной палке приделан "бочок", которым он черпает
из котла и каждому подходящему наливает порцию,
причем он может зачерпнуть бочком сразу две порции
мяса или ни одного кусочка, смотря по желанию. Когда
наконец подходят самые задние, то суп уже не суп, а
густая тепловатая масса на дне котла, которую
приходится разбавлять водой. (147) Получив свои
порции, арестанты идут прочь; одни едят на ходу, другие
сидя на земле, третьи у себя на нарах. Надзора за тем,
чтобы все непременно ели, не продавали и не меняли
своих порций, нет. Никто не спрашивает о том, все ли
обедали, не заснул ли кто; и если тем, которые
распоряжаются в кухне, сказать, что на каторге, в среде
угнетенных и нравственно исковерканных людей,
немало таких, за которыми надо следить, чтобы они
ели, и даже кормить их насильно, то это замечание
вызовет только недоумелое выражение на лицах и
ответ: "Не могу знать, ваше высокоблагородие!"
   Из тех, которые получают казенный пай,
довольствуются из тюремного котла только 25-40%,
(148) остальным же провизия выдается на руки. Это
большинство делится на две категории: одни съедают
пай у себя на квартирах со своими семьями или
половинщиками, 

14-15297

другие, командированные на работы
далеко за пределы тюрьмы, съедают его там, где
работают. Каждый рабочий из второй категории, по
окончании рабочего урока, варит для себя обед отдельно
в жестяном котелке, если не мешает дождь и если после
тяжелой работы не клонит ко сну; он устал, голоден и
часто, чтобы не хлопотать долго, съедает соленое мясо и
рыбу в сыром виде. Если он уснул во время обеда,
продал или проиграл в карты свой пай, или испортилась
у него провизия, размок на дожде хлеб, то всё это не
касается надзора. Случается, некоторые съедают трех- и
четырехдневную дачу в один день, а затем едят только
хлеб или голодают, причем, по словам заведующего
медицинскою частью, работая на берегу моря и рек, не
брезгают выброшенными ракушками и рыбой, а тайга
дает различные корни, подчас ядовитые. Работавшие в
рудниках, по свидетельству горного инженера Кеппена,
ели сальные свечи. (149)

14-15298

   Поселенцы в первые два и редко три года по
увольнении от работ получают довольствие от казны и
затем кормятся на свой счет и свой страх. Цифр или
каких-нибудь документальных данных, относящихся к
питанию поселенцев, нет ни в литературе, ни в
канцеляриях; но если судить по личным впечатлениям
и тем отрывочным сведениям, какие можно собрать на
месте, то главную пищу в колонии составляет
картофель. Он и еще корнеплоды, как репа и брюква,
часто бывают единственною пищей семьи в течение
очень долгого времени. Свежую рыбу едят только во
время хода ее, соленая же доступна по цене только
более зажиточным. (150) О мясе и говорить нечего. Те,
которые имеют коров, предпочитают продавать молоко,
чем есть его; держат они его не в глиняной посуде, а в
бутылках - признак, что оно продается. Вообще,
продукты своего хозяйства поселенец продает очень
охотно, даже в ущерб своему здоровью, так как, по его
соображениям, деньги ему нужнее здоровья: не
скопивши денег, не уедешь на материк, а наесться
досыта и поправить здоровье можно будет со временем,
на воле. Из некультурных растений употребляются в
пищу черемша и разные ягоды, как морошка, голубика,
клюква, моховка и проч. 

14-15299

Можно сказать, что ссыльные,
живущие в колонии, едят исключительно растительную
пищу, и это справедливо по крайней мере для
громадного большинства. Во всяком случае, пища их
отличается скудным содержанием жиров, и в этом
отношении они едва ли счастливее тех, которые
довольствуются из тюремного котла. (151)
   Одежды и обуви арестанты, по-видимому, получают
достаточно. Каторжным, как мужчинам, так и
женщинам, выдается по армяку и полушубку ежегодно,
между тем солдат, который работает на Сахалине не
меньше каторжного, получает мундир на три, а шинель
на два года; из обуви арестант изнашивает в год четыре
пары чирков и две пары бродней, солдат же - одну пару
голенищ и 2 1/2 подошв. Но солдат поставлен в лучшие
санитарные условия, у него есть постель и место, где
можно в дурную погоду обсушиться, каторжный же
поневоле должен гноить свое платье и обувь, так как, за
неимением постели, спит на армяке и на всяких
обносках, гниющих и своими испарениями портящих
воздух, а обсушиться ему негде; зачастую он и спит в
мокрой одежде, так что, пока каторжного не поставят в
более человеческие условия, вопрос, насколько одежда
и обувь удовлетворяют в количественном отношении,
будет открытым. Что касается качества, то тут
повторяется та же история, что с хлебом: кто живет
перед глазами у начальства, тот получает лучшее
платье, кто же в командировке, тот - худшее. (152)

14-15300

   Теперь о духовной жизни, об удовлетворении
потребностей высшего порядка. Колония называется
исправительной, но таких учреждений или лиц, которые
специально занимались бы исправлением преступников,
на Сахалине нет; нет также на этот счет каких-либо
инструкций и статей в "Уставе о ссыльных", кроме
немногих указаний на случаи, когда конвойный офицер
или унтер-офицер может употребить против ссыльного
оружие или когда священник должен "назидать в
обязанностях веры и нравственности", объяснять
ссыльным "важность даруемого облегчения" и т. п.; нет
на этот счет и каких-либо определенных воззрений; но
принято думать, что первенство в деле исправления
принадлежит церкви и школе, а затем свободной части
населения, которая своим авторитетом, тактом и
личным примером значительно может способствовать
смягчению нравов.
   В церковном отношении Сахалин составляет часть
епархии епископа камчатского, курильского и
благовещенского. (153) Епископы неоднократно
посещали Сахалин, путешествуя с такою же простотой и
претерпевая на пути такие же неудобства и лишения,
как обыкновенные священники. В свои приезды, при
закладке церквей, освящении различных зданий (154) и
обходе тюрем, они обращались к ссыльным со словами
утешения и надежды. О характере их направляющей
деятельности можно судить по следующей выдержке из
резолюции преосвященного Гурия на одном из актов,
хранящихся в корсаковской церкви: "Если не во всех у
них (то есть ссыльных) имеются вера и раскаяние, то во
всяком случае у многих, что мною лично было
усмотрено; не что иное, а именно чувство раскаяния и
вера заставляли их горько плакать, когда я поучал их в
1887 и 1888 гг. Назначение тюрьмы, кроме кары за
преступления, состоит и в возбуждении нравственно
добрых чувств в заключенных, особенно, чтобы они, в
такой своей участи, не дошли до совершенного
отчаяния". Этот взгляд был присущ и младшим
представителям 

14-15301

церкви; сахалинские священники
всегда держались в стороне от наказания и относились к
ссыльным не как к преступникам, а как к людям, и в
этом отношении проявляли больше такта и понимания
своего долга, чем врачи или агрономы, которые часто
вмешивались не в свое дело.
   В истории сахалинской церкви до сих пор самое видное
место занимает о. Симеон Казанский, или, как по
называло население, поп Семен, бывший в
семидесятых годах священником анивской или
корсаковской церкви. Он работал в те еще
"доисторические" времена, когда в Южном Сахалине
не было дорог и русское население, особенно военное,
было разбросано небольшими группами по всему югу.
Почти всё время поп Семен проводил в пустыне,
передвигаясь от одной группы к другой на собаках и
оленях, а летом по морю на парусной лодке или пешком,
через тайгу; он замерзал, заносило его снегом,
захватывали по дороге болезни, донимали комары и
медведи, опрокидывались на быстрых реках лодки и
приходилось купаться в холодной воде; но всё это
переносил он с необыкновенною легкостью, пустыню
называл любезной и не жаловался, что ему тяжело
живется. В личных сношениях с чиновниками и
офицерами он держал себя как отличный товарищ,
никогда не отказывался от компании и среди веселой
беседы умел кстати вставить какой-нибудь церковный
текст. О каторжных он судил так: "Для создателя мира
мы все равны", и это - в официальной бумаге. (155) В
его время сахалинские церкви были бедно обставлены.
Как-то, освящая иконостас в анивской церкви, он так
выразился по поводу этой бедности: "У нас нет ни
одного колокола, нет богослужебных книг, но для нас
важно то, что есть господь на месте сем". Я уже
упоминал о нем при описании Поповских 

14-15302

Юрт. Слух о
нем через солдат и ссыльных прошел по всей Сибири, и
поп Семен теперь на Сахалине и далеко кругом -
легендарная личность.
   В настоящее время на Сахалине четыре приходских
церкви: в Александровске, Дуэ, Рыковском и
Корсаковске. (156) Церкви вообще не бедны,
священникам полагается жалованья по тысяче рублей
в год, в каждом приходе есть хор певчих, поющих по
нотам и одетых в парадные кафтаны. Служба бывает
только по воскресеньям и большим праздникам;
накануне служат всенощную и затем в 9 часов утра
обедню; вечерни не бывает. Каких-либо особых
обязанностей, обусловленных исключительным
составом населения, местные батюшки не несут, и их
деятельность так же обычна, как наших сельских
священников, то есть заключается только в церковных
службах по праздникам, требах и школьных занятиях. О
каких-либо собеседованиях, увещеваниях и т. п. мне не
приходилось слышать. (157)

14-15303

   В великом посту каторжные говеют; на это дается им
три утра. Когда говеют кандальные или живущие в
Воеводской и Дуйской тюрьмах, то вокруг церкви стоят
часовые, и это, говорят, производит удручающее
впечатление. Каторжные чернорабочие обыкновенно в
церковь не ходят, так как каждым праздничным днем
пользуются для того, чтобы отдохнуть, починиться,
сходить по ягоды; к тому же церкви здешние тесны, и
как-то само собою установилось, что ходить в церковь
могут только одетые в вольное платье, то есть одна так
называемая чистая публика. При мне, например, в
Александровске всякий раз во время обедни переднюю
половину церкви занимали чиновники и их семьи; затем
следовал пестрый ряд солдаток, надзирательских жен и
женщин свободного состояния с детьми, затем
надзиратели и солдаты, и уже позади всех у стены
поселенцы, одетые в городское платье, и каторжные
писаря. Может ли, если пожелает, каторжный с бритою
головой, с одним или двумя тузами на спине,
закованный в кандалы или прикованный к тачке, пойти
в церковь? Один из священников, которому я задал этот
вопрос, ответил мне: "Не знаю".
   Поселенцы говеют, венчаются и детей крестят в
церквах, если живут близко. В дальние селения ездят
сами священники и там "постят" ссыльных и кстати уж
исполняют другие требы. У о. Ираклия были "викарии"
в Верхнем Армудане и в Мало-Тымове, каторжные
Воронин и Яковенко, которые по воскресеньям читали
часы. Когда о. Ираклий приезжал в какое-нибудь
селение служить, то мужик ходил по улицам и кричал
во всё горло: "Вылазь на молитву!" Где нет церквей и
часовен, там служат в казармах или избах.
   Когда я жил в Александровске, как-то вечером зашел
ко мне здешний священник, о. Егор, и, посидевши
немного, отправился в церковь венчать. И я пошел с
ним. В церкви уже зажигали паникадило, и певчие с
равнодушными 

14-15304

лицами стояли на клиросе в ожидании
молодых. Было много женщин, каторжных и свободных,
с нетерпением поглядывавших на двери. Слышалось
шушуканье. Вот кто-то у дверей взмахнул рукой и
шепнул встревоженно: "Едут!" Певчие стали
откашливаться. От дверей хлынула волна, кто-то строго
крикнул, и, наконец, вошли молодые:
наборщик-каторжный, лет 25, в пиджаке, с
накрахмаленными воротничками, загнутыми на углах,
и в белом галстуке, и женщина-каторжная, года на 3-4
старше, в синем платье с белыми кружевами и с
цветком на голове. Постлали на ковре платок; жених
первый ступил на него. Шафера, наборщики, тоже в
белых галстуках. О. Егор вышел из алтаря, долго
перелистывал на аналое книжку. "Благословен бог
наш..." - возгласил он, и венчание началось. Когда
священник возлагал на головы жениха и невесты
венцы и просил бога, чтобы он венчал их славою и
честью, то лица присутствовавших женщин выражали
умиление и радость, и, казалось, было забыто, что
действие происходит в тюремной церкви, на каторге,
далеко-далеко от родины. Священник говорил жениху:
"Возвеличися, женише, яко же Авраам..." Когда же
после венчания церковь опустела и запахло гарью от
свечей, которые спешил тушить сторож, то стало
грустно. Вышли на паперть. Дождь. Около церкви, в
потемках, толпа, два тарантаса: на одном молодые,
другой - порожнем.
   - Батюшка, пожалуйте! - раздаются голоса, и к о.
Егору протягиваются из потемок десятки рук, как бы
для того, чтобы схватить его. - Пожалуйте! Удостойте!
   О. Егора посадили в тарантас и повезли к молодым. 8
сентября, в праздник, я после обедни выходил из церкви
с одним молодым чиновником, и как раз в это время
несли на носилках покойника; несли четверо
каторжных, оборванные, с грубыми испитыми лицами,
похожие на наших городских нищих; следом шли двое
таких же, запасных, женщина с двумя детьми и черный
грузин Келбокиани, одетый в вольное платье (он
служит писарем и зовут его князем), и все, по-видимому,
спешили, боясь не застать в церкви священника. От
Келбокиани мы узнали, что умерла женщина свободного
состояния Ляликова, муж которой, поселенец, 

14-15305

уехал в Николаевск; после нее осталось двое детей, и теперь он,
Келбокиани, живший у этой Ляликовой на квартире, не
знает, что ему делать с детьми.
   Мне и моему спутнику делать было нечего, и мы
пошли на кладбище вперед, не дожидаясь, пока отпоют.
Кладбище в версте от церкви, за слободкой, у самого
моря, на высокой крутой горе. Когда мы поднимались
на гору, похоронная процессия уже догоняла нас:
очевидно, на отпевание потребовалось всего 2-3
минуты. Сверху нам было видно, как вздрагивал на
носилках гроб, и мальчик, которого вела женщина,
отставал, оттягивая ей руку.
   С одной стороны широкий вид на пост и его
окрестности, с другой - море, спокойное, сияющее от
солнца. На горе очень много могил и крестов. Вот два
высоких креста рядом: это могилы Мицуля и
смотрителя Селиванова, убитого арестантом.
Маленькие кресты, стоящие на могилах каторжников,
- все под один образец, и все немы. Мицуля будут еще
помнить некоторое время, всех же этих, лежащих под
маленькими крестами, убивавших, бегавших,
бряцавших кандалами, никому нет надобности помнить.
Разве только где-нибудь в русской степи у костра или в
лесу старый обозчик станет рассказывать от скуки, как
в их деревне разбойничал такой-то; слушатель, взглянув
на потемки, вздрогнет, крикнет при этом ночная птица,
- вот и все поминки. На кресте, где похоронен
ссыльный фельдшер, стихи:
  
   Прохожий! Пусть тебе напомнит этот стих,
   Что всё на час под небесами, и т. д.
  
   А в конце:
  
   Прости, товарищ мой, до радостного утра!
           Е. Федоров.
  
   В свежевырытой могиле на четверть вода.
Каторжные, запыхавшись, с потными лицами, громко
разговаривая о чем-то, что не имело никакого
отношения к похоронам, наконец, принесли гроб и
поставили его у края могилы. Гроб дощатый, наскоро
сбитый, некрашеный.
   - Ну? - сказал один.
   Быстро опущенный гроб хлюпнул в воду. Комья
глины стучат по крыше, гроб дрожит, вода брызжет, 

14-15306

а каторжные, работая лопатами, продолжают говорить
про что-то свое, и Келбокиани, с недоумением глядя на
нас и разводя руками, жалуется:
   - Куда я теперь ребят дену? Возись с ними! Ходил к
смотрителю, просил, чтобы дал бабу, - не дает!
   Мальчик Алешка 3-4 лет, которого баба привела за
руку, стоит и глядит вниз в могилу. Он в кофте не по
росту, с длинными рукавами, и в полинявших синих
штанах; на коленях ярко-синие латки.
   - Алешка, где мать? - спросил мой спутник.
   - За-а-копали! - сказал Алешка, засмеялся и махнул
рукой на могилу. (158)
   На Сахалине 5 школ, не считая Дербинской, в которой,
за неимением учителя, занятий не было. В 1889-1890
гг. обучалось в них 222 человека: 144 мальчика и 78
девочек, в среднем по 44 на каждую. Я был на острове в
каникулярное время, при мне занятий не было, и
потому внутренняя жизнь здешних школ, вероятно,

14-15307

оригинальная и очень интересная, осталась для меня
неизвестной. Общий голос таков, что сахалинские
школы бедны, обставлены нищенски, существование их
случайно, необязательно и положение крайне
неопределенно, так как никому не известно, будут они
существовать или нет. Заведует ими один из
чиновников канцелярии начальника острова,
образованный молодой человек, но это король, который
царствует, но не управляет, так как, в сущности,
школами заведуют начальники округов и смотрители
тюрем, от которых зависит выбор и назначение
учителей. Преподают в школах ссыльные, которые на
родине не были учителями, люди мало знакомые с
делом и без всякой подготовки. Получают они за свой
труд по 10 руб. в месяц; платить дороже администрация
находит невозможным и не приглашает лиц свободного
состояния, потому что этим пришлось бы платить не
меньше 25 руб. Очевидно, преподавание в школах
считается занятием неважным, так как надзиратели из
ссыльных, которые часто несут неопределенные
обязанности и состоят только на побегушках у
чиновников, получают по 40 и даже по 50 руб. в месяц.
(159)
   Среди мужского населения грамотные, считая
взрослых и детей, составляют 29%, среди женского -
9%. Да и эти 9% относятся исключительно к школьному

14-15308

возрасту, так что о взрослой сахалинской женщине
можно сказать, что она грамоте не знает; просвещение
не коснулось ее, она поражает своим грубым
невежеством, и, мне кажется, нигде в другом месте я не
видел таких бестолковых и мало понятливых женщин,
как именно здесь, среди преступного и порабощенного
населения. Среди детей, прибывших из России,
грамотные составляют 25%, среди же родившихся на
Сахалине только 9%. (160)
  
   XX
   Свободное население. - Нижние чины местных
воинских команд. - Надзиратели. - Интеллигенция.
  
   Солдат называют "пионерами" Сахалина, потому что
они жили здесь до учреждения каторги. (161) Начиная с
пятидесятых годов, когда Сахалин был занят, и почти
до восьмидесятых солдаты, кроме того, что лежало по
уставу на их прямой обязанности, исполняли еще все те
работы, которые несут теперь каторжные. Остров был
пустыней; на нем не было ни жилищ, ни дорог, ни скота,
и солдаты должны были строить казармы и дома,
рубить просеки, таскать на себе грузы. Если приезжал на
Сахалин командированный инженер или ученый, то в
его распоряжение давалось несколько 

14-15309

солдат, которые
заменяли ему лошадей. "Мне, - пишет горный
инженер Лопатин, - имевшему в виду ходить в глуби
сахалинской тайги, нечего было и думать о езде верхом
и перевозке тяжестей вьючными. Даже пешком я с
трудом перелезал через крутые горы Сахалина,
покрытые то густым валежным лесом, то местным
бамбуком. Таким образом мне пришлось пройти более
1600 верст пешком". (162) А за ним шли солдаты и
тащили на себе его тяжелый груз.
   Всё небольшое количество солдат было разбросано по
западному, южному и юго-восточному побережьям;
пункты, в которых они жили, назывались постами.
Теперь уже брошенные и забытые, тогда эти посты
играли такую же роль, как теперь поселения, и на них
смотрели, как на задатки будущей колонии. В
Муравьевском посту стояла стрелковая рота, в
Корсаковском три роты 4-го сибирского батальона и
взвод горной батареи, в прочих же постах, как,
например, Мануйский или Сортунайский, было только
по шести солдат. Шесть человек, отделенные от своей
роты пространством в несколько сот верст, отданные
под начало унтера или даже штатского человека, жили
совершенными Робинзонами. Жизнь была дикая, крайне
однообразная и скучная. Летом, если пост находился на
берегу, приходило судно, оставляло солдатам провиант и
уходило; зимою приезжал "попостить" их священник,
одетый в меховую куртку и штаны и по виду похожий
больше на гиляка, чем на священника. Разнообразилась
жизнь только несчастиями: то солдата уносило на
сеноплавке в море, то задирал его медведь, то заносило
снегом, нападали беглые, подкрадывалась цинга... Или
же солдат, соскучившись сидеть в сарае, занесенном
снегом, или ходить по тайге, начинал проявлять
"буйство, нетрезвость, дерзость", или попадался в
краже, растрате амуниции, или попадал под суд за
неуважение, оказанное им чьей-нибудь
содержанке-каторжной. (163)

14-15310

   При разнообразии своих занятий солдат не успевал
научиться военному делу и забывал то, чему был
научен, а вместе с ним отставали и офицеры, и строевая
часть находилась в самом плачевном состоянии.
Смотры всякий раз сопровождались недоразумениями и
выражением неудовольствия со стороны начальства.
(164) Служба была тяжкая. Люди, сменившиеся с
караула, тотчас же шли в конвой, с конвоя опять в
караул, или на сенокос, или на выгрузку казенных
грузов; не было отдыха ни днем, ни ночью. Жили они в
тесных, холодных и грязных помещениях, которые мало
отличались от тюрем. В Корсаковском посту до 1875
года караул помещался в ссыльнокаторжной тюрьме;
тут же была и военная гауптвахта в виде темных конур.
"Может быть, - пишет врач Синцовский, - для
ссыльнокаторжных такая стеснительная обстановка
допускается как мера наказания, но караул солдат тут
ни при чем, и за что он должен испытывать подобное
наказание - неизвестно". (165) Ели они так же скверно,
как арестанты, 

14-15311

одеты были в лохмотья, потому что при
их работе не хватало никакой одёжи. Солдаты, гоняясь
в тайге за беглыми, до такой степени истрепывали свою
одежду и обувь, что однажды в Южном Сахалине сами
были приняты за беглых, и по ним стреляли.
   В настоящее время военная охрана острова состоит из
четырех команд: александровской, дуйской, тымовской
и корсаковской. К январю 1890 г. нижних чинов во всех
командах было 1548. Солдаты по-прежнему несут
тяжелый труд, несоразмерный с их силами, развитием и
требованиями воинского устава. Правда, они уже не
рубят просек и не строят казарм, но, как и в прежнее
время, возвращающийся с караула или с ученья солдат
не может рассчитывать на отдых: его сейчас же могут
послать в конвой, или на сенокос, или в погоню за
беглыми. Хозяйственные надобности отвлекают
значительное число солдат, так что чувствуется
постоянный недостаток в конвое, и караулы не могут
быть рассчитаны на три очереди. В начале августа,
когда я был в Дуэ, 60 человек дуйской команды косили
сено, и из них половина отправилась для этого пешком
за 109 верст.
   Сахалинский солдат кроток, молчалив, послушен и
трезв; пьяных солдат, которые шумели бы на улице, я
видел только в Корсаковском посту. Поет он редко и
всегда одно и то же: "Десять девок, один я, куда девки,
туда я... Девки в лес, я за ними", - веселая песня,
которую, однако, он поет с такою скукой, что под звуки
его голоса начинаешь тосковать по родине и
чувствовать всю неприглядность сахалинской природы.
Он покорно переносит все лишения и равнодушен к
опасностям, которые так часто угрожают его жизни и
здоровью. Но он груб, неразвит и бестолков, и за
недосугом не успевает проникнуться сознанием
воинского долга и чести и потому бывает не чужд
ошибок, делающих его часто таким же врагом порядка,
как те, кого он сторожит и ловит. (166) Эти свои
недостатки он обнаруживает 

14-15312

особенно рельефно, когда
на него возлагаются обязанности, не соответствующие
его развитию, когда он, например, становится
тюремным надзирателем.
   По 27 ст. "Устава о ссыльных" на Сахалине,
"тюремный надзор образуют старшие и младшие
надзиратели, число коих, полагая одного старшего на
сорок человек и одного младшего на двадцать человек
каторжных, определяется ежегодно главным
тюремным управлением". Три надзирателя, один
старший и два младших, приходятся на 40 человек, то
есть 1 на 13. Если представить себе, что 13 человек
работают, едят, проводят время в тюрьме и проч. под
постоянным наблюдением одного добросовестного и
умелого человека и что над этим, в свою очередь, стоит
начало в лице смотрителя тюрьмы, а над смотрителем
- начальник округа и т. д., то можно успокоиться на
мысли, что всё идет прекрасно. На самом же деле надзор
до сих пор был самым больным местом сахалинской
каторги.
   В настоящее время на Сахалине старших надзирателей
около 150, а младших вдвое больше. Места старших
заняты грамотными унтер-офицерами и рядовыми,
кончившими службу в местных командах, и
разночинцами; последних, впрочем, очень мало. Нижние
чины, состоящие на действительной службе,
составляют 6% всего комплекса старших, зато
должности младших надзирателей исправляют почти
одни только рядовые, командируемые от местных
команд. В случае неполноты определенного комплекта
надзирателей "Устав" разрешает назначать для
исполнения надзирательских обязанностей нижних
чинов местных воинских команд, и, таким образом,
молодые сибиряки, признанные неспособными даже к
службе в конвое, призываются к исполнению
служебных обязанностей надзирателя, правда,
"временно" и "в пределах крайней необходимости", но
это "временно" продолжается уже десятки лет, а
"пределы крайней необходимости" всё расширяются,
так что нижние чины местных команд 

14-15313

составляют уже
73% всего состава младших надзирателей, и никто не
поручится, что через 2-3 года эта цифра не вырастет до
100. Надо заметить при этом, что в надзиратели
командируются не лучшие солдаты, так как начальники
команд, в интересах строевой службы, отпускают в
тюрьму менее способных, а лучших удерживают при
частях. (167)
   В тюрьмах много надзирателей, но нет порядка, и
надзиратели служат лишь постоянным тормозом для
администрации, о чем свидетельствует сам начальник
острова. Почти каждый день в своих приказах он
штрафует их, смещает на низшие оклады или же совсем
увольняет: одного за неблагонадежность и
неисполнительность, другого - за безнравственность,
недобросовестность и неразвитие, третьего - за кражу
казенного провианта, вверенного его хранению, а
четвертого - за укрывательство; пятый, будучи
назначен на баржу, не только не смотрел за порядком,
но даже сам подавал пример к расхищению на барже
грецких орехов; шестой - состоит под следствием за
продажу казенных топоров и гвоздей; седьмой -
замечен неоднократно в недобросовестном заведовании
фуражным довольствием казенного скота; восьмой - в
предосудительных сделках с каторжными. Из приказов
мы узнаем, что один старший надзиратель из рядовых,
будучи дежурным в тюрьме, позволил себе пойти в
женский барак через окно, отогнув предварительно
гвозди, с целями романтического свойства, а другой во
время своего дежурства в час ночи допустил рядового,
тоже надзирателя, в одиночное помещение, 

14-15314

где содержатся арестованные женщины. Любовные
похождения надзирателей не ограничиваются одною
только тесною областью женских бараков и одиночных
помещений. В квартирах надзирателей я заставал
девушек-подростков, которые на мой вопрос, кто они,
отвечали: "Я - сожительница". Войдешь в квартиру
надзирателя; он, плотный, сытый, мясистый, в
расстегнутой жилетке и в новых сапогах со скрипом,
сидит за столом и "кушает" чай; у окна сидит девочка
лет 14 с поношенным лицом, бледная. Он называет себя
обыкновенно унтер-офицером, старшим надзирателем, а
про нее говорит, что она дочь каторжного, и что ей 16
лет, и что она его сожительница.
   Надзиратели во время своего дежурства в тюрьме
допускают арестантов к картежной игре и сами
участвуют в ней; они пьянствуют в обществе ссыльных,
торгуют спиртом. В приказах мы встречаем также
буйство, непослушание, крайне дерзкое обращение со
старшими в присутствии каторжных и, наконец, побои,
наносимые каторжному палкой по голове, последствием
чего образовались раны.
   Люди грубые, неразвитые, пьянствующие и играющие
в карты вместе с каторжными, охотно пользующиеся
любовью и спиртом каторжных женщин,
недисциплинированные, недобросовестные могут иметь
авторитет лишь отрицательного свойства. Ссыльное
население не уважает их и относится к ним с
презрительною небрежностью. Оно в глаза величает их
"сухарниками" и говорит им ты. Администрация же
нисколько не заботится о том, чтобы поднять их
престиж, находя, вероятно, что заботы об этом не
привели бы ни к чему. Чиновники говорят надзирателю
ты и бранят его как угодно, не стесняясь присутствием
каторжных. То и дело слышишь: "Что же ты, дурак,
смотришь?" Или: "Ничего ты не понимаешь, болван!"
Как мало уважают здесь надзирателей, видно из того,
что многие из них назначаются на "несоответствующие
служебному их положению наряды", то есть, попросту,
состоят при чиновниках в качестве лакеев и
рассыльных. Надзиратели из привилегированных, как
бы стыдясь своей должности, стараются выделиться из
массы своих сотоварищей хотя чем-нибудь: один носит
на плечах жгуты потолще, другой - офицерскую
кокарду, третий, 

14-15315

коллежский регистратор, называет
себя в бумагах не надзирателем, а "заведующим
работами и рабочими".
   Так как сахалинские надзиратели никогда не
возвышались до понимания целей надзора, то с
течением времени, по естественному порядку вещей,
сами цели надзора должны были мало-помалу сузиться
до теперешнего своего состояния. Весь надзор теперь
сводится к тому, что рядовой сидит в камере, смотрит за
тем, "чтобы не шумели", и жалуется начальству; на
работах он, вооруженный револьвером, из которого, к
счастью, не умеет стрелять, и шашкою, которую трудно
вытянуть из заржавленных ножен, стоит, смотрит
безучастно на работы, курит и скучает. В тюрьме он -
прислуга, отворяющая и запирающая двери, а на работах
лишний человек. Хотя на каждые сорок каторжных
приходится три надзирателя - один старший и два
младших, но постоянно приходится видеть, как 40-50
человек работают под надзором только одного или же
совсем без надзора. Если из трех надзирателей один
находится при работах, то другой в это время стоит
около казенной лавки и отдает проходящим чиновникам
честь, а третий - томится в чьей-нибудь передней или
без всякой надобности стоит навытяжку в приемной
лазарета. (168)
   Об интеллигенции придется сказать немного.
Наказывать по долгу службы и присяги своего
ближнего, быть способным каждый час насиловать в
себе отвращение и ужас, отдаленность места служения,
ничтожное жалованье, скука, постоянная близость
бритых голов, 

14-15316

кандалов, палачей, грошовые расчеты,
дрязги, а главное, сознание своего полного бессилия в
борьбе с окружающим злом, - всё это, взятое вместе,
всегда делало службу по управлению каторгой и
ссылкой исключительно тяжелой и непривлекательной.
В прежнее время на каторге служили по преимуществу
люди нечистоплотные, небрезгливые, тяжелые,
которым было всё равно, где ни служить, лишь бы есть,
пить, спать да играть в карты; порядочные же люди
шли сюда по нужде и потом бросали службу при первой
возможности, или спивались, сходили с ума, убивали
себя, или же мало-помалу обстановка затягивала их в
свою грязь, подобно спруту-осьминогу, и они тоже
начинали красть, жестоко сечь...
   Если судить по официальным отчетам и
корреспонденциям, то в шестидесятых и семидесятых
годах сахалинская интеллигенция отличалась
полнейшим нравственным ничтожеством. При
тогдашних чиновниках тюрьмы обращались в приюты
разврата, в игорные дома, людей развращали,
ожесточали, засекали домертва. Самым ярким
администратором в этом смысле является некий майор
Николаев, бывший в продолжение семи лет
начальником Дуйского поста. Имя его часто
упоминается в корреспонденциях. (169) Он был из
крепостных сдаточных. О том, какие способности
проложили этому грубому, неотесанному человеку
дорогу к майорскому чину, сведений нет. Когда один
корреспондент спросил у него, бывал ли он когда-нибудь
в средней части острова и что там видел, то майор
ответил: "Гора да долина - долина да опять гора;
известно, почва вулканическая, извергательная". Он же
на вопрос, что за вещь черемша, ответил: "Во-первых,
это не вещь, а растение, и, во-вторых, растение
преполезное и вкусное; брюхо пучит от него, правда, да
нам это наплевать, мы с дамами не бываем". Тачки для
перевозки угля он заменил бочками, чтобы удобнее
было катать по мосткам; сажал в эти бочки
провинившихся каторжных и приказывал катать их по
берегу. "С час покатают сердечного, глядишь, точно
шёлковый станет". Желая выучить солдат числам, он
прибегал к 

14-15317

игре в лото. "За перекличку номеров, кто
сам не может, должен платить по гривеннику; раз
заплатит, другой раз заплатит, а там и поймет, что это
невыгодно. Глядишь, туго возьмется за номера, да в
неделю и выучит". Подобные благоглупости
действовали на дуйских солдат развращающим образом:
случалось, что они продавали каторжным свои ружья.
Приступая к наказанию одного каторжника, майор
заранее объявил ему, что он жив не останется, и
действительно, преступник умер тотчас после
наказания. Майор Николаев после этого случая был
предан суду и приговорен к каторжным работам.
   Когда спросишь какого-нибудь старика-поселенца,
были ли в его время на острове хорошие люди, то он
сначала помолчит немного, как бы припоминая, и потом
уж ответит: "Всякое бывало". Нигде старое так скоро
не забывается, как на Сахалине, именно благодаря
чрезвычайной подвижности ссыльного населения,
которое здесь меняется коренным образом каждые пять
лет, и отчасти отсутствию в здешних канцеляриях
порядочных архивов. То, что было 20-25 лет назад,
считается глубокою стариной, уже забытою, погибшею
для истории. Уцелели только кое-какие постройки,
уцелел Микрюков, десятка два анекдотов, да остались
еще цифры, не заслуживающие никакого доверия, так
как ни одна канцелярия тогда не знала, сколько на
острове арестантов, сколько бежало, умерло и проч.
   "Доисторические" времена продолжались на
Сахалине до 1878 года, когда заведующим
ссыльнокаторжными Приморской области был назначен
кн. Николай Шаховской, отличный администратор,
умный и честный человек. (170) После него осталось
образцовое во 

14-15318

многих отношениях "Дело об устройстве
о. Сахалина", хранящееся теперь в канцелярии
начальника острова. Это был по преимуществу
кабинетный работник. Арестантам и при нем жилось
так же дурно, как и до него, но, несомненно, его
наблюдения, которыми он делился с начальством и со
своими подчиненными, и его "Дело", независимое и
откровенное, быть может, послужили началом для
новых, хороших веяний.
   В 1879 году начал функционировать Добровольный
флот, и мало-помалу должности на Сахалине стали
занимать уроженцы Европейской России. В 1884 г. на
Сахалине было введено новое положение, вызвавшее
усиленный прилив, или, как здесь говорят, сплав новых
людей. (171) В настоящее время на Сахалине мы имеем
уже три уездных города, в которых живут чиновники и
офицеры с семьями. Общество уже настолько
разнообразно и интеллигентно, что в Александровске,
например, в 1888 г. могли в любительском спектакле
поставить "Женитьбу"; когда здесь же, в
Александровске, в большие праздники, по взаимному
соглашению, чиновники и офицеры заменяют визиты
денежными взносами в пользу бедных семейных
каторжных или 

14-15319

детей, то на подписном листе
обыкновенно число подписей доходит до 40. На
приезжего человека сахалинское общество производит
благоприятное впечатление. Оно радушно,
гостеприимно и во всех отношениях выдерживает
сравнение с нашими уездными обществами, а в районе
восточного побережья оно считается самым живым и
интересным; по крайней мере чиновники отсюда
неохотно переводятся, например, в Николаевск или в
де-Кастри. Но как в Татарском проливе бывают
сильные бури и моряки говорят, что это отголоски
циклона, бушующего в Китайском и Японском морях,
так и в жизни этого общества нет-нет да и отзовутся
недавнее прошлое и близость Сибири. Какие молодцы
попадали сюда на службу уже после реформы 1884 г.,
видно из приказов о смещении с должностей, о предании
суду или из официальных заявлений о беспорядках по
службе, доходивших "до наглого разврата" (приказ  
87-й 1890 г.), или из анекдотов и рассказов, вроде хотя
бы рассказа о каторжном Золотареве, человеке
зажиточном, который водил компанию с чиновниками,
кутил с ними и играл в карты; когда жена этого
каторжника заставала его в обществе чиновников, то
начинала срамить его за то, что он водит компанию с
людьми, которые могут дурно повлиять на его
нравственность. И теперь встречаются чиновники,
которым ничего не стоит размахнуться и ударить
кулаком по лицу ссыльного, даже привилегированного,
или приказать человеку, который не снял второпях
шапки: "Пойди к смотрителю и скажи, чтобы он дал
тебе тридцать розог". В тюрьме до сих пор еще
возможны такие беспорядки, что два арестанта почти
год считаются в безвестной отлучке, между тем всё это
время они получают довольствие из котла и даже
употребляются на работы (приказ   87-й 1890 г.). Не
всякий смотритель знает наверное, сколько в данное
время у него в тюрьме живет арестантов, сколько
действительно довольствуется из котла, сколько бежало
и проч. Сам начальник острова находит, что "вообще
положение дел в Александровском округе по всем
отраслям управления оставляет тяжелое впечатление и
требует многих серьезных улучшений; что же касается
собственно делопроизводства, то оно слишком уж было
предоставлено на волю писарей, которые
"распоряжались 

14-15320

бесконтрольно, судя по некоторым,
случайно обнаружившимся подлогам" (приказ   314-й
1888 г.). (172) О том, в каком печальном положении
находится здесь следственная часть, я буду говорить в
своем месте. В почтово-телеграфной конторе
обращаются с народом грубо, простым смертным
выдают корреспонденцию только на четвертый и
пятый день по приходе почты; телеграфисты
безграмотны, телеграфная тайна не соблюдается. Я не
получил ни одной телеграммы, которая не была бы
искажена самым варварским образом, и когда однажды
по какому-то случаю в мою телеграмму вошел кусок
чьей-то чужой и я, чтобы восстановить смысл обеих
телеграмм, попросил исправить ошибку, то мне сказали,
что это можно сделать не иначе, как только за мой счет.
   В новой истории Сахалина играют заметную роль
представители позднейшей формации, смесь
Держиморды и Яго, - господа, которые в обращении с
низшими не признают ничего, кроме кулаков, розог и
извозчичьей брани, а высших умиляют своею
интеллигентностью и даже либерализмом.
   Но, как бы то ни было, "Мертвого дома" уже нет. На
Сахалине среди интеллигенции, управляющей и
работающей в канцеляриях, мне приходилось встречать
разумных, добрых и благородных людей, присутствие

14-15321

которых служит достаточной гарантией, что
возвращение прошлого уже невозможно. Теперь уже не
катают каторжных в бочках и нельзя засечь человека
или довести его до самоубийства без того, чтобы это не
возмутило здешнего общества и об этом не заговорили
бы по Амуру и по всей Сибири. Всякое мерзкое дело
рано или поздно всплывает наружу, становится
гласным, доказательством чему служит мрачное
онорское дело, которое, как ни старались скрыть его,
возбудило много толков и попало в газеты благодаря
самой же сахалинской интеллигенции. Хорошие люди и
хорошие дела уже не составляют редкости. Недавно в
Рыковском скончалась фельдшерица, служившая много
лет на Сахалине ради идеи - посвятить свою жизнь
людям, которые страдают. При мне в Корсаковске
однажды унесло каторжного в море на сеноплавке;
смотритель тюрьмы майор Ш. отправился в море на
катере и, несмотря на бурю, подвергая свою жизнь
опасности, плавал с вечера до двух часов ночи, пока ему
не удалось отыскать в потемках сеноплавку и снять с
нее каторжного. (173)
   Реформа 1884 г. показала, что чем многочисленнее в
ссыльной колонии администрация, тем лучше.
Сложность и разбросанность дела требуют сложного
механизма, участия многих лиц. Необходимо, чтобы
маловажные дела не отвлекали чиновников от их
главных обязанностей. Между тем начальник острова
за неимением секретаря или чиновника, который
постоянно находился бы при нем, большую часть дня
бывает занят составлением приказов и разных бумаг, и
эта сложная, 

14-15322

кропотливая канцелярщина отнимает у
него почти всё время, необходимое для посещения
тюрем и объезда селений. Окружные начальники,
помимо председательства в полицейских управлениях,
сами должны раздавать бабам кормовые, участвовать в
разного рода комиссиях, осмотрах и т. п. На смотрителей
тюрем и их помощников возложена следственная и
полицейская часть. При таких условиях сахалинский
чиновник должен или работать через силу, как
говорится, до ошаления, или же, махнув рукой, взвалить
громадную часть своей работы на писарей-каторжных,
как оно и бывает чаще всего. В местных канцеляриях
писаря-каторжные заняты не только перепиской, но и
сами составляют важные бумаги. Так как нередко они
бывают опытнее и энергичнее чиновников, особенно
новичков, то случается, что каторжный или поселенец
несет на своих плечах всю канцелярию, всю отчетность
и даже следственную часть. В продолжение многих лет
писарь, по невежеству или недобросовестности,
запутывает все канцелярские концы, и так как он один
может разобраться в этой путанице, то становится
необходимым, незаменимым, и уже начальство, даже
самое строгое, бывает не в состоянии обходиться без его
услуг. Избавиться от такого всесильного писаря можно
только одним способом: посадить на его место одного
или двух настоящих чиновников.
   Где многочисленная интеллигенция, там неизбежно
существует общественное мнение, которое создает
нравственный контроль и предъявляет всякому
этические требования, уклониться от которых уже
нельзя безнаказанно никому, даже майору Николаеву.
Несомненно также, что, с развитием общественной
жизни, здешняя служба мало-помалу теряет свои
непривлекательные особенности и процент
сумасшедших, пьяниц и самоубийц понижается. (174)
  
14-15323

   XXI
   Нравственность ссыльного населения. -
Преступность. - Следствие и суд. - Наказания. -
Розги и плети. - Смертная казнь.
  
   Одни ссыльные несут наказание мужественно, охотно
сознаются в своей вине, и когда их спрашиваешь, за что
они присланы на Сахалин, то обыкновенно отвечают

14-15324

так: "За хорошие дела сюда не присылают". Другие же
поражают своим малодушием и унылым видом, ропщут,
плачут, приходят в отчаяние и клянутся, что они не
виновны. Один считает наказание благом, так как, по
его словам, он только на каторге узнал бога, другой же
старается убежать при первой возможности и, когда его
ловят, отмахивается дубиной. Вместе с закоренелыми,
неисправимыми злодеями и извергами живут под одною
крышей случайные преступники, "несчастные",
невинно осужденные. (175) И потому ссыльное
население, когда затрогивается вопрос об его
нравственности вообще, производит чрезвычайно
смешанное и спутанное впечатление, так что при
существующих способах исследования едва ли
возможны по этому вопросу какие-либо серьезные
обобщения. О нравственности населения судят
обыкновенно по цифрам, определяющим преступность,
но в отношении к ссыльной колонии даже этот обычный
и простой способ оказывается непригодным. У
ссыльного населения, живущего при ненормальной,
исключительной обстановке, своя особая, условная
преступность, свой устав, и преступления, которые мы
считаем легкими, здесь относятся к тяжелым, и,
наоборот, большое число уголовных преступлений
совсем не регистрируется, так как они считаются в
тюремной сфере явлениями обычными, почти
необходимыми. (176)

14-15325

   У ссыльных наблюдаются пороки и извращения,
свойственные по преимуществу людям подневольным,
порабощенным, голодным и находящимся в постоянном
страхе. Лживость, лукавство, трусость, малодушие,
наушничество, кражи, всякого рода тайные пороки -
вот арсенал, который выставляет приниженное
население или, по крайней мере, громадная часть его,
против начальников и надзирателей, которых оно не
уважает, боится и считает своими врагами. Чтобы
избавиться от тяжелой работы или телесного наказания
и добыть себе кусок хлеба, щепотку чаю, соли, табаку,
ссыльный прибегает к обману, так как опыт показал
ему, что в борьбе за существование обман - самое
верное и надежное средство. Кражи здесь обычны и
похожи на промысел. Арестанты набрасываются на всё,
что плохо лежит, с упорством и жадностью голодной
саранчи, и при этом отдают преимущество съестному и
одежде. Воруют они в тюрьме, друг у друга, у
поселенцев, на работах, во время нагрузки пароходов, и
при этом по виртуозной ловкости, с какою совершаются
кражи, можно судить, как часто приходится
упражняться здешним ворам. Однажды в Дуэ украли с
парохода живого барана и кадку с квашней; баржа еще
не отходила от парохода, но покражи найти не могли. В
другой раз обокрали командира, отвинтили
иллюминаторы и компас; в третий раз забрались в
каюты иностранного парохода и утащили столовое
серебро. Во время выгрузки пропадают целые тюки и
бочки. (177)

14-15326

   Ссыльный развлекается тайно, воровским образом.
Чтобы добыть стакан водки, который при
обыкновенных условиях обходится только в пятак, он
должен тайно обратиться к контрабандисту и отдать
ему, если нет денег, свой хлеб или что-нибудь из одёжи.
Единственное духовное наслаждение - игра в карты -
возможно только ночью, при свете огарков, или в тайге.
Всякое же тайное наслаждение, часто повторяемое,
обращается мало-помалу в страсть; при слишком
большой подражательности ссыльных, один арестант
заражает другого, и в конце концов такие, казалось бы,
пустяки, как контрабандная водка и игра в карты, ведут
к невероятным беспорядкам. Как я говорил уже, кулаки
из ссыльных на тайной торговле спиртом и водкой
наживают состояния; это значит, что рядом с
ссыльным, имеющим 30-50 тысяч, надо искать людей,
которые систематически растрачивают свою пищу и
одежду. Картежная игра, как эпидемическая болезнь,
овладела уже всеми тюрьмами; тюрьмы представляют
собою большие игорные дома, а селения и посты - их
филиальные отделения. Дело поставлено очень широко,
и говорят даже, что здешние картежники-организаторы,
у которых при случайных обысках находят сотни и
тысячи рублей, ведут правильные деловые сношения с
сибирскими тюрьмами, например, с иркутской, где, как
выражаются каторжные, идет "настоящая" игра. В
Александровске уже несколько игорных домов; в одном
из них, на 2-й Кирпичной улице, произошел даже
скандал, характерный для притонов подобного рода:
застрелился проигравшийся надзиратель. Игра в штос
туманит головы, как дурман, и каторжный, проигрывая
пищу и одежду, не чувствует голода и холода и, когда
его секут, не чувствует боли, и, как это ни странно, даже
во время такой работы, как нагрузка, когда баржа с
углем стучит бортом о пароход, плещут волны и люди
зеленеют от морской болезни, в барже происходит игра в
карты, и деловой разговор мешается с картежным:
"Отваливай! Два с боку! Есть!"
   А подневольное состояние женщины, ее бедность и
унижение служат развитию проституции. Когда я
спросил 

14-15327

в Александровске, есть ли здесь проститутки, то
мне ответили: "Сколько угодно!" (178) Ввиду
громадного спроса, занятию проституцией не
препятствуют ни старость, ни безобразие, ни даже
сифилис в третичной форме. Не препятствует и ранняя
молодость. Мне приходилось встречать на улице в
Александровске девушку 16-ти лет, которая, по
рассказам, стала заниматься проституцией с 9 лет. У
девушки этой есть мать, но семейная обстановка на
Сахалине далеко не всегда спасает девушек от гибели.
Рассказывают про цыгана, который продает своих
дочерей и при этом сам торгуется. Одна женщина
свободного состояния в Александровской слободке
держит "заведение", в котором оперируют только одни
ее родные дочери. В Александровске вообще разврат
носит городской характер. Есть даже "семейные бани",
содержимые жидом, и уже называют людей, которые
промышляют сводничеством.
   Рецидивисты, то есть вновь осужденные окружным
судом, к 1 января 1890 г., по данным казенных
ведомостей, среди каторжных составляли 8%. Были в
числе рецидивистов осужденные в 3-й, 4, 5 и даже 6-й
раз, и таких, которые благодаря рецидивам тянули
каторжную лямку уже 20-50 лет, было 175 человек, то
есть 3% всего числа. Но всё это, так сказать, дутые
рецидивы, так как в числе рецидивистов показаны
главным образом осужденные за побеги. Да и
относительно беглых эти цифры неверны, так как
возвращенных с бегов не всегда отдают под суд, а чаще
всего управляются с ними домашним порядком. В какой
мере ссыльное население преступно, или, иначе говоря,
склонно к рецидиву, пока неизвестно. Правда, здесь
судят за преступления, но многие дела прекращаются за
ненахождением виновных, многие возвращаются для
дополнения или разъяснения подсудности или
останавливаются в производстве за неполучением
необходимых справок из разных сибирских
присутственных мест и в конце концов после долгой
волокиты поступают в архив за смертью обвиняемого
или за невозвращением его из бегов, а главное, едва ли
можно положиться на 

14-15328

данные следствия, которое ведут
молодые люди, нигде не получившие образования, и
хабаровского окружного суда, который судит
сахалинцев заочно, по одним только бумагам.
   В течение 1889 г. под следствием и судом состояло 243
каторжных, то есть 1 подсудимый приходился на 25
каторжных. Поселенцев под судом и следствием было
69, то есть 1 на 55, крестьян же подсудимых только 4,
один на 115. Из этих отношений видно, что с
облегчением участи, с переходом ссыльного в более
свободное состояние, шансы его попасть под суд всякий
раз уменьшаются вдвое. Все эти цифры означают
нахождение под судом и следствием, а не преступность
за 1889 г., так как в числе дел за этот год показаны
также дела, начатые много лет назад и еще не
оконченные. Эти цифры могут дать читателю понятие о
том, какое громадное число людей на Сахалине томится
ежегодно под судом и следствием благодаря тому, что
дела тянутся по многу лет, и читатель может себе
представить, как губительно должен этот порядок
отзываться на экономическом состоянии населения и
его психике. (179)

14-15329

   Следствие поручается обыкновенно помощнику
смотрителя тюрьмы или секретарю полицейского
управления. По словам начальника острова,
"следственные дела начинаются без достаточных
поводов, ведутся вяло и неумело, а прикосновенные
арестанты содержатся без всяких оснований".
Подозреваемого или обвиняемого берут под стражу и
сажают в карцер. Когда в Голом Мысу был убит
поселенец, то было заподозрено и взято под стражу
четыре человека, (180) их посадили в темные, холодные
карцеры. Через несколько дней троих выпустили 

14-15330

и оставили только одного; этого заковали в кандалы и
приказали выдавать ему горячую пищу только через два
дня в третий; затем, по жалобе надзирателя, велено
было дать ему 100 розог, и так держали его в темноте,
впроголодь и под страхом, пока он не сознался. В это
время в тюрьме содержалась также женщина
свободного состояния Гаранина, подозреваемая в
убийстве мужа; она тоже сидела в темном карцере и
получала горячую пищу через два дня в третий. Когда
один чиновник допрашивал ее при мне, то она заявила,
что она давно уже больна и что ее не хотят почему-то
показать доктору. Когда чиновник спросил у
надзирателя, приставленного к карцерам, почему до сих
пор не позаботились насчет доктора, то он ответил
буквально так:
   - Я докладывал господину смотрителю, но они
сказали: пусть издыхает!
   Это неуменье отличать предварительное заключение
от тюремного (да еще в темном карцере каторжной
тюрьмы!), неуменье отличать свободных от каторжных
удивило меня тем более, что здешний окружной
начальник кончил курс по юридическому факультету, а
смотритель тюрьмы служил когда-то в петербургской
полиции.
   В другой раз я был в карцерах уже с начальником
округа, рано утром. Когда выпустили из карцеров
четырех ссыльных, подозреваемых в убийстве, то они
дрожали от холода. Гаранина была в чулках без
башмаков, тоже дрожала и щурилась от света.
Начальник округа приказал перевести ее в светлое
помещение. Между прочим, на этот раз я тут заметил
грузина, который бродил, как тень, около входов в
карцеры; он уже пять месяцев сидит здесь, в темных
сенях, как подозреваемый в отравлении, и ждет
расследования, которое до сих пор еще не началось.
   Товарищ прокурора на Сахалине не живет, и за ходом
следствия наблюдать некому. Направление и быстрота
следствия поставлены в полную зависимость от разных
случайностей, не имеющих никакого отношения к
самому делу. В одной ведомости я прочел, что убийство
некоей Яковлевой совершено "с целью грабежа с
предварительным покушением на изнасилование, на
что указывает сдвинутая на кровати постель 

14-15331

и свежие
царапины и отпечатки гвоздей от каблуков на задней
стенке кровати". Такое соображение предрешает судьбу
всего дела, вскрытие же в подобных случаях не
считается необходимым. В 1888 г. один беглокаторжный
убил рядового Хромятых, и вскрытие было произведено
только в 1889 г., по требованию прокурора, когда уже
следствие было окончено и дело препровождено в суд.
(181)
   Ст. 469 "Устава" дает право местному начальству без
формального полицейского исследования определять и
приводить в исполнение наказания за такие
преступления и проступки ссыльных, за которые по
общим уголовным законам полагаются наказания, не
превосходящие лишения всех особенных прав и
преимуществ с заключением в тюрьме. Вообще же
маловажные дела на Сахалине ведает формальная
полицейская расправа, которая принадлежит здесь
полицейским управлениям. Несмотря на такую
широкую компетенцию этого местного суда, которому
подсудны все маловажные дела, а также множество
дел, которые считаются маловажными только условно,
население здешнее не знает правосудия и живет без
суда. Где чиновник имеет право по закону без суда и
расследования наказать розгами и посадить в тюрьму, и
даже послать в рудник, там существование суда имеет
лишь формальное значение. (182)
   Наказания за важные преступления определяются
приморским окружным судом, который решает дела по
одним лишь бумагам, не допрашивая подсудимых и
свидетелей. Решение окружного суда всякий раз
представляется на утверждение начальника острова,
который в случае несогласия с приговором разрешает
дело своею властью, причем о всяком изменении
приговора доносит правительствующему сенату. В
случае если какое-нибудь преступление кажется
администрации из ряда вон выходящим, а наказание,
следуемое за него по "Уставу о ссыльных",
недостаточно высоким, то она ходатайствует о предании
виновного военно-полевому суду.

14-15332

   Наказания, которые полагаются каторжным и
поселенцам за преступления, отличаются чрезмерною
суровостью, и если наш "Устав о ссыльных" находится
в полном несоответствии с духом времени и законов, то
это прежде всего заметно в той его части, которая
трактует о наказаниях. Наказания, унижающие
преступника, ожесточающие его и способствующие
огрубению нравов и давно уже признанные вредными
для свободного населения, оставлены для поселенцев и
каторжных, как будто ссыльное население подвержено
меньшей опасности огрубеть, ожесточиться и
окончательно потерять человеческое достоинство.
Розги, плети, прикование к тележке, - наказания,
позорящие личность преступника, причиняющие его
телу боль и мучения, - применяются здесь широко.
Наказание плетями или розгами полагается за всякое
преступление, будь то уголовное или маловажное;
применяется ли оно, как дополнительное, в соединении
с другими наказаниями или самостоятельно, оно всё
равно составляет необходимое содержание всякого
приговора.
   Самое употребительное наказание - розги. (183) Как
показано в "Ведомости", в Александровском округе в

14-15333

течение 1889 г. было наказано административным
порядком 282 каторжных и поселенцев: телесно, то есть
розгами, 265 и иными мерами 17. Значит, из 100 случаев
в 94 администрация прибегает к розгам. На самом деле
далеко не всё число наказанных телесно попадает в
ведомость: в ведомости Тымовского округа показано за
1889 г. только 57 каторжных, наказанных розгами, а в
Корсаковском только 3, между тем как в обоих округах
секут каждый день по нескольку человек, а в
Корсаковском иногда по десятку. Поводом к тому,
чтобы дать человеку 30 или 100 розог, служит
обыкновенно всякая провинность: неисполнение
дневного урока (например, если сапожник не сшил
положенных трех пар котов, то его секут), пьянство,
грубость, непослушание... Если не исполнили урока
20-30 рабочих, то секут всех 20-30. Один чиновник
говорил мне:
   - Арестанты, особенно кандальные, любят подавать
всякие вздорные прошения. Когда я был назначен сюда
и в первый раз обходил тюрьму, то мне было 

14-15334

подано до 50 прошений; я принял, но объявил просителям, 
что те из них, прошения которых окажутся не
заслуживающими внимания, будут наказаны. Только
два прошения оказались уважительными, остальные же
- чепухой. Я велел высечь 48 человек. Затем в другой
раз 25, потом всё меньше и меньше, и теперь уже просьб
мне не подают. Я отучил их.
   На юге у одного каторжного по доносу другого сделали
обыск и нашли дневник, который был принят за
черновые корреспонденции; ему дали 50 розог и 15 дней
продержали в темном карцере на хлебе и на воде.
Смотритель поселений, с ведома окружного начальника,
подверг телесному наказанию почти всю Лютогу. Вот
как описывает это начальник острова: "Начальник
Корсаковского округа доложил мне, между прочим, о
крайне серьезном случае превышения власти, которое
позволил себе (имярек) и которое состояло в жестоком
телесном наказании некоторых поселенцев и в мере,
далеко превышающей законом установленную норму.
Случай этот, возмутительный сам по себе,
представляется мне еще более резким при разборе
обстоятельств, вызвавших это наказание правого и
виноватого, не исключая даже беременной женщины,
без всякого рассмотрения дела, состоявшего в простой и
безрезультатной драке между ссыльнопоселенцами"
(приказ   258-й 1888 г.).
   Чаще всего провинившемуся дают 30 или 100 розог.
Это зависит не от вины, а от того, кто распорядился
наказать его, начальник округа или смотритель
тюрьмы: первый имеет право дать до 100, а второй до
30. Один смотритель тюрьмы всегда аккуратно давал по
30, когда же ему пришлось однажды исполнять
должность начальника округа, то свою обычную порцию
он сразу повысил до 100, точно эти сто розог были
необходимым признаком его новой власти; и он не
изменял этому признаку до самого приезда начальника
округа, а потом опять, так же добросовестно и сразу,
съехал на 30. Наказание розгами от слишком частого
употребления в высшей степени опошлилось на
Сахалине, так что уже не вызывает во многих ни
отвращения, ни страха, и говорят, что между
арестантами уже немало таких, которые во время
экзекуции не чувствуют даже боли.

14-15335

   Плети применяются гораздо реже, только вследствие
приговоров окружных судов. Из отчета заведующего
медицинскою частью видно, что в 1889 г. "для
определения способности перенести телесное наказание
по приговорам судов" было освидетельствовано
врачами 67 человек. Это наказание из всех
употребляемых на Сахалине самое отвратительное по
своей жестокости и обстановке, и юристы Европейской
России, приговаривающие бродяг и рецидивистов к
плетям, давно бы отказались от этого наказания, если б
оно исполнялось в их присутствии. От позорного,
оскорбляющего чувство зрелища они, однако,
ограждены 478 ст. "Устава", по которой приговоры
русских и сибирских судов приводятся в исполнение на
месте ссылки.
   Как наказывают плетями, я видел в Дуэ. Бродяга
Прохоров, он же Мыльников, человек лет 35-40, бежал
из Воеводской тюрьмы и, устроивши небольшой плот,
поплыл на нем к материку. На берегу, однако, заметили
вовремя и послали за ним вдогонку катер. Началось
дело о побеге, заглянули в статейный список и вдруг
сделали открытие: этот Прохоров, он же Мыльников, в
прошлом году за убийство казака и двух внучек был
приговорен хабаровским окружным судом к 90 плетям и
прикованию к тачке, наказание же это, по недосмотру,
еще не было приведено в исполнение. Если бы Прохоров
не вздумал бежать, то, быть может, так бы и не
заметили ошибки и дело обошлось бы без плетей и
тачки, теперь же экзекуция была неизбежна. В
назначенный день, 13 августа, утром, смотритель
тюрьмы, врач и я подходили не спеша к канцелярии;
Прохоров, о приводе которого было сделано
распоряжение еще накануне, сидел на крыльце с
надзирателями, не зная еще, что ожидает его. Увидав
нас, он встал и, вероятно, понял, в чем дело, так как
сильно побледнел.
   - В канцелярию! - приказал смотритель.
   Вошли в канцелярию. Ввели Прохорова. Доктор,
молодой немец, приказал ему раздеться и выслушал
сердце для того, чтоб определить, сколько ударов может
вынести этот арестант. Он решает этот вопрос в одну
минуту и затем с деловым видом садится писать акт
осмотра.
   - Ах, бедный! - говорит он жалобным тоном с
сильным немецким акцентом, макая перо в
чернильницу.

14-15336

 - Тебе, небось, тяжело в кандалах! А ты
попроси вот господина смотрителя, он велит снять.
   Прохоров молчит; губы у него бледны и дрожат.
   - Тебя ведь понапрасну, - не унимается доктор. -
Все вы понапрасну. В России такие подозрительные
люди! Ах, бедный, бедный!
   Акт готов; его приобщают к следственному делу о
побеге. Затем наступает молчание. Писарь пишет,
доктор и смотритель пишут... Прохоров еще не знает
наверное, для чего его позвали сюда: только по одному
побегу или же по старому делу и побегу вместе?
Неизвестность томит его.
   - Что тебе снилось в эту ночь? - спрашивает
наконец смотритель.
   - Забыл, ваше высокоблагородие.
   - Так вот слушай, - говорит смотритель, глядя в
статейный список. - Такого-то числа и года
хабаровским окружным судом за убийство казака ты
приговорен к девяноста плетям... Так вот сегодня ты
должен их принять.
   И, похлопав арестанта ладонью по лбу, смотритель
говорит наставительно:
   - А всё отчего? Оттого, что хочешь быть умнее себя,
голова. Всё бегаете, думаете лучше будет, а выходит
хуже.
   Идем все в "помещение для надзирателей" - старое
серое здание барачного типа. Военный фельдшер,
стоящий у входа, просит умоляющим голосом, точно
милостыни:
    - Ваше высокоблагородие, позвольте посмотреть,
как наказывают!
   Посреди надзирательской стоит покатая скамья с
отверстиями для привязывания рук и ног. Палач
Толстых, высокий, плотный человек, имеющий
сложение силача-акробата, без сюртука, в расстегнутой
жилетке, (184) кивает головой Прохорову; тот молча
ложится. Толстых не спеша, тоже молча, спускает ему
штаны до колен и начинает медленно привязывать к
скамье руки и ноги. Смотритель равнодушно
поглядывает в окно, доктор прохаживается. В руках у
него какие-то капли.

14-15337

   - Может, дать тебе стакан воды? - спрашивает он.
   - Ради бога, ваше высокоблагородие.
   Наконец Прохоров привязан. Палач берет плеть с
тремя ременными хвостами и не спеша расправляет ее.
   - Поддержись! - говорит он негромко и, не
размахиваясь, а как бы только примериваясь, наносит
первый удар.
   - Ра-аз! - говорит надзиратель дьячковским голосом.
   В первое мгновение Прохоров молчит и даже
выражение лица у него не меняется, но вот по телу
пробегает судорога от боли и раздается не крик, а визг.
   - Два! - кричит надзиратель.
   Палач стоит сбоку и бьет так, что плеть ложится
поперек тела. После каждых пяти ударов он медленно
переходит на другую сторону и дает отдохнуть
полминуты. У Прохорова волосы прилипли ко лбу, шея
надулась; уже после 5-10 ударов тело, покрытое
рубцами еще от прежних плетей, побагровело, посинело;
кожица лопается на нем от каждого удара.
   - Ваше высокоблагородие! - слышится сквозь визг и
плач. - Ваше высокоблагородие! Пощадите, ваше
высокоблагородие!
   И потом после 20-30 удара Прохоров причитывает,
как пьяный или точно в бреду:
   - Я человек несчастный, я человек убитый... За что
же это меня наказывают?
   Вот уже какое-то странное вытягивание шеи, звуки
рвоты... Прохоров не произносит ни одного слова, а
только мычит и хрипит; кажется, что с начала
наказания прошла целая вечность, но надзиратель
кричит только: "Сорок два! Сорок три!" До девяноста
далеко. Я выхожу наружу. Кругом на улице тихо, и
раздирающие звуки из надзирательской, мне кажется,
проносятся по всему Дуэ. Вот прошел мимо каторжный
в вольном платье, мельком взглянул на
надзирательскую, и на лице его и даже в походке
выразился ужас. Вхожу опять в надзирательскую, потом
опять выхожу, а надзиратель всё еще считает.
   Наконец девяносто. Прохорову быстро распутывают
руки и ноги и помогают ему подняться. Место, по
которому били, сине-багрово от кровоподтеков и
кровоточит. Зубы стучат, лицо желтое, мокрое, глаза

14-15337

блуждают. Когда ему дают капель, он судорожно кусает
стакан... Помочили ему голову и повели в околоток.
   - Это за убийство, а за побег еще будет особо, -
поясняют мне, когда мы возвращаемся домой.
   - Люблю смотреть, как их наказывают! - говорит
радостно военный фельдшер, очень довольный, что
насытился отвратительным зрелищем. - Люблю! Это
такие негодяи, мерзавцы... вешать их!
   От телесных наказаний грубеют и ожесточаются не
одни только арестанты, но и те, которые наказывают и
присутствуют при наказании. Исключения не
составляют даже образованные люди. По крайней мере
я не замечал, чтобы чиновники с университетским
образованием относились к экзекуциям иначе, чем
военные фельдшера или кончившие курс в юнкерских
училищах и духовных семинариях. Иные до такой
степени привыкают к плетям и розгам и так грубеют,
что в конце концов даже начинают находить
удовольствие в дранье. Про одного смотрителя тюрьмы
рассказывают, что, когда при нем секли, он
насвистывал; другой, старик, говорил арестанту с
злорадством: "Что ты кричишь, господь с тобой?
Ничего, ничего, поддержись! Всыпь ему, всыпь! Жигани
его!" Третий велел привязывать арестанта к скамье за
шею, чтобы тот хрипел, давал 5-10 ударов и уходил
куда-нибудь на час-другой, потом возвращался и давал
остальные. (185)

14-15339

   В состав военно-полевого суда входят местные
офицеры по назначению начальника острова;
военно-судное дело вместе с приговором суда
посылается на конфирмацию генерал-губернатору. В
прежнее время приговоренные по два, по три года
томились в карцерах, ожидая конфирмации, теперь же
судьба их решается по телеграфу. Обычный приговор
военно-полевого суда - смертная казнь через
повешение. Генерал-губернатор иногда смягчает
приговор, заменяя казнь ста плетями, прикованием к
тачке и содержанием в разряде испытуемых без срока.
Если приговорен к казни убийца, то приговор
смягчается очень редко. "Убийц я вешаю", - сказал
мне генерал-губернатор.
   Накануне казни, вечером и ночью, приговоренного
напутствует священник. Напутствие заключается в
исповеди и беседе. Один священник рассказывал мне:
   "В начале моей деятельности, когда мне еще было 25
лет, пришлось мне однажды напутствовать в
Воеводской тюрьме двух приговоренных к повешению
за убийство поселенца из-за рубля сорока копеек. Вошел
я к ним в карцер и струсил с непривычки; велел не
затворять за собой дверей и не уходить часовому. А они
мне:
   - Не бойтесь, батюшка, мы вас не убьем. Садитесь.
   Спрашиваю: где же сесть? Указывают на нары. Я сел
на бочонок с водой, потом, набравшись духу, сел на нары
между обоими преступниками. Спросил, какой губернии,
то да сё, потом стал напутствовать. Только во время
исповеди гляжу - проносят мимо 

14-15340

окна столбы для
виселицы и всякие эти принадлежности.
   - Что это? - спрашивают арестанты.
   - Это, говорю им, должно быть, у смотрителя строят
что-нибудь.
   - Нет, батюшка, это нас вешать. Вот что, батюшка,
нельзя ли нам водочки выпить?
   - Не знаю, говорю, пойду спрошу.
   Я пошел к полковнику Л. и сказал ему, что
приговоренные хотят выпить. Полковник дал мне
бутылку и, чтобы разговоров не было, приказал
разводящему увести часового. Я достал рюмку у
караульного и пошел в карцер к арестантам. Налил
рюмку.
   - Нет, говорят, батюшка, выкушайте вы сначала, а то
мы пить не станем.
   Пришлось выпить рюмку. А закусить нечем.
   - Ну, говорят, от водки мысли прояснились. После
этого продолжаю их напутствовать. Говорю с ними
час-другой. Вдруг команда:
   - Выводить!
   Потом, когда их повесили, я с непривычки долго
боялся в темную комнату входить".
   Страх смерти и обстановка казни действуют на
приговоренных угнетающим образом. На Сахалине еще
не было случая, чтобы преступник шел на казнь бодро.
У каторжного Черношея, убийцы лавочника Никитина,
когда перед казнью вели его из Александровска в Дуэ,
сделались спазмы мочевого пузыря, и он то и дело
останавливался; его товарищ по преступлению
Кинжалов стал заговариваться. Перед казнью надевают
саван, читают отходную. Когда казнили убийц
Никитина, то один из них не вынес отходной и упал в
обморок. Самому молодому из убийц, Пазухину, уже
после того, как на него был надет саван и прочли ему
отходную, было объявлено, что он помилован; казнь ему
была заменена другим наказанием. Но сколько должен
был пережить в короткое время этот человек! Всю ночь
разговор со священниками, торжественность исповеди,
под утро полстакана водки, команда "выводи", саван,
отходная, потом радость по случаю помилования и
тотчас же после казни товарищей сто плетей, после
пятого удара обморок и в конце концов прикование к
тачке.

14-15341

   В Корсаковском округе за убийство айно было
приговорено к смертной казни 11 человек. Всю ночь
накануне казни чиновники и офицеры не спали, ходили
друг к другу, пили чай. Было общее томление, и никто
не находил себе места. Двое из приговоренных
отравились борцом - большая неприятность для
военной команды, на ответственности которой
находились приговоренные. Начальник округа слышал
ночью суматоху, и ему было доложено, что двое
отравились, но всё же перед самою казнью, когда все
собрались около виселиц, должен был задать
начальнику команды вопрос:
    - Приговорено было к смертной казни одиннадцать, а
тут я вижу только девять. Где же остальные два?
   Начальник команды, вместо того чтобы ответить ему
так же официально, забормотал нервно:
   - Ну, повесьте меня самого. Повесьте меня...
   Было раннее октябрьское утро, серое, холодное,
темное. У приговоренных от ужаса лица желтые и
шевелятся волосы на голове. Чиновник читает
приговор, дрожит от волнения и заикается оттого, что
плохо видит. Священник в черной ризе дает всем
девяти поцеловать крест и шепчет, обращаясь к
начальнику округа:
   - Ради бога, отпустите, не могу...
   Длинная процедура: нужно надеть на каждого саван,
подвести к эшафоту. Когда наконец повесили девять
человек, то получилась в воздухе "целая гирлянда", как
выразился начальник округа, рассказывавший мне об
этой казни. Когда сняли казненных, то доктора нашли,
что один из них еще жив. Эта случайность имела особое
значение: тюрьма, которой известны тайны всех
преступлений, совершаемых ее членами, в том числе
палач и его помощники, знали, что этот живой не
виноват в том преступлении, за которое его вешали.
   - Повесили в другой раз, - заключил свой рассказ
начальник округа. - Потом я не мог спать целый
месяц.
  
14-15342

   XXII
   Беглые на Сахалине. - Причины побегов. - Состав
беглых по происхождению, разрядам и проч.
  
   Как на одно из главных и особенно важных
преимуществ Сахалина, известный комитет 1868 г.
указывал на его островное положение. На острове,
отделяемом от материка бурным морем, казалось, не
трудно было создать большую морскую тюрьму по
плану: "кругом вода, а в середке беда", и осуществить
римскую ссылку на остров, где о побеге можно было бы
только мечтать. На деле же, с самого начала
сахалинской практики, остров оказался как бы
островом, quasi insula. (186) Пролив, отделяющий остров
от материка, в зимние месяцы замерзает совершенно, и
та вода, которая летом играет роль тюремной стены,
зимою бывает ровна и гладка, как поле, и всякий
желающий может пройти его пешком или переехать на
собаках. Да и летом пролив ненадежен: в самом узком
месте, между мысами Погоби и Лазарева, он не шире
шести-семи верст, а в тихую, ясную погоду нетрудно
переплыть на плохой гиляцкой лодке и сто верст. Даже
там, где пролив широк, сахалинцы видят материковый
берег довольно ясно; туманная полоса земли с
красивыми горными пиками изо дня в день манит к
себе и искушает ссыльного, обещая ему свободу и
родину. Комитет, кроме этих физических условий, не
предвидел еще или упустил из виду побеги не на
материк, а внутрь острова, причиняющие хлопот не
меньше, чем побеги на материк, и, таким образом,
островное положение Сахалина далеко не оправдало
надежд комитета.
   Но оно все-таки остается преимуществом. Из
Сахалина бежать нелегко. Бродяги, на которых в этом
отношении можно положиться, как на специалистов,
заявляют откровенно, что бежать из Сахалина гораздо
труднее, чем, например, из Карийской или Нерчинской
каторги. При совершенной распущенности и всяких
послаблениях, какие имели место при старой
администрации, сахалинские тюрьмы все-таки
оставались полными, и арестанты бегали не так часто,
как, быть может, 

14-15343

хотели того смотрители тюрем, для
которых побеги составляли одну из самых доходных
статей. Нынешние чиновники сознаются, что если бы не
страх перед физическими препятствиями, то, при
разбросанности каторжных работ и слабости надзора, на
острове оставались бы только те, кому нравится здесь
жить, то есть никто.
   Но среди препятствий, удерживающих людей от
побегов, страшно главным образом не море.
Непроходимая сахалинская тайга, горы, постоянная
сырость, туманы, безлюдье, медведи, голод, мошка, а
зимою страшные морозы и метели - вот истинные
друзья надзора. В сахалинской тайге, где на каждом
шагу приходится преодолевать горы валежного леса,
жесткий, путающийся в ногах багульник или бамбук,
тонуть по пояс в болотах и ручьях, отмахиваться от
ужасной мошки, - даже вольные сытые ходоки делают
не больше 8 верст в сутки, человек же, истощенный
тюрьмой, питающийся в тайге гнилушками с солью и не
знающий, где север, а где юг, не делает в общем и 3-5
верст. К тому же он вынужден идти не прямою дорогой,
а далеко в обход, чтобы не попасть на кордон. Проходит
в бегах неделя-другая, редко месяц, и он, изнуренный
голодом, поносами и лихорадкой, искусанный мошкой, с
избитыми, опухшими ногами, мокрый, грязный,
оборванный, погибает где-нибудь в тайге или же через
силу плетется назад и просит у бога, как величайшего
счастья, встречи с солдатом или гиляком, который
доставил бы его в тюрьму.
   Причиной, побуждающею преступника искать
спасения в бегах, а не в труде и не в покаянии, служит
главным образом не засыпающее в нем сознание жизни.
Если он не философ, которому везде и при всех
обстоятельствах живется одинаково хорошо, то не
хотеть бежать он не может и не должен.
   Прежде всего ссыльного гонит из Сахалина его
страстная любовь к родине. Послушать каторжных, то
какое счастье, какая радость жить у себя на родине! О
Сахалине, о здешней земле, людях, деревьях, о климате
говорят с презрительным смехом, отвращением и
досадой, а в России всё прекрасно и упоительно; самая
смелая мысль не может допустить, чтобы в России
могли быть несчастные люди, так как жить где-нибудь
в 

14-15344

Тульской или Курской губернии, видеть каждый день
избы, дышать русским воздухом само по себе есть уже
высшее счастье. Пошли, боже, нужду, болезни, слепоту,
немоту и срам от людей, но только приведи помереть
дома. Одна старушка, каторжная, бывшая некоторое
время моею прислугой, восторгалась моими
чемоданами, книгами, одеялом, и потому только, что
всё это не сахалинское, а из нашей стороны; когда ко
мне приходили в гости священники, она не шла под
благословение и смотрела на них с усмешкой, потому
что на Сахалине не могут быть настоящие священники.
Тоска по родине выражается в форме постоянных
воспоминаний, печальных и трогательных,
сопровождаемых жалобами и горькими слезами, или в
форме несбыточных надежд, поражающих часто своею
нелепостью и похожих на сумасшествие, или же в
форме ясно выраженного, несомненного
умопомешательства. (187)
   Гонит ссыльных из Сахалина также стремление к
свободе, присущее человеку и составляющее, при
нормальных условиях, одно из его благороднейших
свойств. Пока ссыльный молод и крепок, то старается
убежать возможно подальше, в Сибирь или Россию.
Обыкновенно его ловят, судят, отправляют назад на
каторгу, но это не так страшно; в медленном,
пешеэтапном хождении по Сибири, в частой перемене
тюрем, товарищей и конвойных и в дорожных
приключениях есть своя особенная поэзия и все-таки
больше похожего на свободу, чем в Воеводской тюрьме
или на дорожных работах. Ослабевши с годами, потеряв
веру в свои ноги, он бежит уже куда-нибудь поближе, на
Амур или даже в тайгу, или на гору, только бы подальше
от тюрьмы, чтобы не видеть постылых стен и людей, не
слышать бряцанья оков и каторжных разговоров. В
Корсаковском посту живет ссыльнокаторжный
Алтухов, старик лет 60 или больше, который убегает
таким образом: берет кусок хлеба, запирает свою избу и,
отойдя от поста не больше как на полверсты, садится на
гору и 

14-15345

смотрит на тайгу, на море и на небо; посидев так
дня три, он возвращается домой, берет провизию и опять
идет на гору... Прежде его секли, теперь же над этими
его побегами только смеются. Одни бегут в расчете
погулять на свободе месяц, неделю, другим бывает
достаточно и одного дня. Хоть день, да мой. Тоска по
свободе овладевает некоторыми субъектами
периодически и в этом отношении напоминает заной
или падучую; рассказывают, будто она является в
известное время года или месяца, так что
благонадежные каторжные, чувствуя приближение
припадка, всякий раз предупреждают о своем побеге
начальство. Обыкновенно наказывают плетями или
розгами всех бегунов без разбора, но уж одно то, что
часто побеги от начала до конца поражают своею
несообразностью, бессмыслицей, что часто
благоразумные, скромные и семейные люди убегают без
одёжи, без хлеба, без цели, без плана, с уверенностью,
что их непременно поймают, с риском потерять
здоровье, доверие начальства, свою относительную
свободу и иногда даже жалованье, с риском замерзнуть
или быть застреленным, - уже одна эта несообразность
должна бы подсказывать сахалинским врачам, от
которых зависит наказать или не наказать, что во
многих случаях они имеют дело не с преступлением, а с
болезнью.
   К общим причинам побегов следует отнести также
пожизненность наказания. У нас, как известно,
каторжные работы сопряжены с поселением в Сибири
навсегда; приговоренный к каторге удаляется из
нормальной человеческой среды без надежды
когда-либо вернуться в нее и таким образом как бы
умирает для того общества, в котором он родился и
вырос. Каторжные так и говорят про себя: "Мертвые с
погоста не возвращаются". Вот эта-то полная
безнадежность ссыльного и его отчаяние приводят его к
решению: уйти, переменить судьбу, - хуже не будет!
Если он бежит, то так про него и говорят: "Он пошел
менять судьбу". Если его ловят и возвращают, то это
называется так: не пофортунило, не пофортовало. При
пожизненности ссылки побеги и бродяжество
составляют неизбежное, необходимое зло и даже служат
как бы предохранительным клапаном. Если бы была
какая-нибудь возможность отнять у ссыльного надежду
на побег как 

14-15346

на единственный способ изменить свою
судьбу, вернуться с погоста, то его отчаяние, не находя
выхода, быть может, проявляло бы себя как-нибудь
иначе и, конечно, в более жестокой и ужасной форме,
чем побег.
   Есть еще одна общая причина побегов: это - вера в
легкость, безнаказанность и почти законность побегов,
хотя в действительности они нелегки, караются
жестоко и считаются важным уголовным
преступлением. Эта странная вера воспитывалась в
людях поколениями, и начало ее теряется в тумане того
доброго старого времени, когда бежать было в самом
деле очень легко и побеги даже поощрялись
начальством. Начальник завода или смотритель
тюрьмы почитал для себя за наказание свыше, если его
арестанты почему-либо не бегали, и радовался, когда
они уходили от него целыми толпами. Если перед
первым октября - временем, когда выдается зимняя
одежда, - убегало 30-40 человек, то это значило
обыкновенно, что 30-40 полушубков поступало в
пользу смотрителя. По словам Ядринцева, начальник
завода при приеме каждой новой партии обыкновенно
выкрикивал: "Кто хочет оставаться, получай одежду, а
кто в бега, тому незачем!" Начальство своим
авторитетом как бы узаконивало побеги, в его духе
воспитывалось всё сибирское население, которое и до
сих пор побег не считает грехом. Сами ссыльные
рассказывают о своих побегах не иначе, как со смехом
или с сожалением, что побег не удался, и ждать от них
раскаяния или угрызений совести было бы напрасно. Из
всех бегавших, с которыми мне приходилось говорить,
только один больной старик, прикованный к тачке за
многократные побеги, с горечью упрекнул себя за то,
что бегал, но при этом называл свои побеги не
преступлением, а глупостью: "Когда помоложе был,
делал глупости, а теперь страдать должен".
   Частные причины побегов многочисленны. Укажу на
недовольство тюремными порядками, на дурную пищу в
тюрьме, жестокость кого-либо из начальников, леность,
неспособность к труду, болезни, слабость воли,
склонность к подражанию, любовь к приключениям...
Случалось, что каторжные целыми партиями убегали
для того только, чтобы "погулять" по острову, и
гулянья сопровождались убийствами и всякими
мерзостями, наводившими панику и озлоблявшими
население 

14-15347

до крайности. Расскажу про побег ради мести.
Рядовой Белов ранил при поимке беглокаторжного
Клименко и конвоировал его в Александровскую
тюрьму. Клименко, выздоровевши, опять бежал, и на
этот раз с единственною целью - отомстить Белову. Он
пошел прямо на кордон, и там его задержали. "Веди
опять своего крестника, - сказали Белову товарищи, -
твое счастье". Тот повел. Дорогою конвоир и арестант
разговорились. Осень, ветер, холодно... Остановились
покурить. Когда солдат поднял воротник, чтобы
закурить трубку, Клименко выхватил у него ружье и
убил его наповал, потом как ни в чем не бывало
вернулся в Александровский пост, где был задержан и
вскоре повешен.
   А вот и любовь. Ссыльнокаторжный Артем, -
фамилии его не помню, - молодой человек лет 20,
служил в Найбучи сторожем при казенном доме. Он был
влюблен в аинку, жившую в одной из юрт на реке
Найбе, и, говорят, пользовался взаимностью. Его
заподозрили как-то в краже и в наказание перевели в
Корсаковскую тюрьму, то есть за 90 верст от аинки.
Тогда он стал бегать из поста в Найбучи для свидания с
возлюбленной и бегал до тех пор, пока его не
подстрелили в ногу.
   Побеги бывают также и предметом аферы. Вот один
из видов аферы, соединяющий в себе жадность к
деньгам с самым гнусным предательством. Старый,
поседевший в бегах и приключениях бродяга
высматривает в толпе новичков, кого побогаче (у
новичков почти всегда бывают деньги), и сманивает его
бежать вместе. Уговорить не трудно; новичок бежит, а
бродяга где-нибудь в тайге убивает его и возвращается
назад в тюрьму. Другой вид аферы, более
распространенный, рассчитан на те три рубля, которые
выдает казна за поимку беглого. Предварительно
уговорившись с рядовым или гиляком, несколько
человек каторжных бегут из тюрьмы и в условленном
месте, где-нибудь в тайге или на морском берегу,
встречаются со своим конвоиром; тот ведет их назад в
тюрьму, как пойманных, и получает по три рубля за
каждого; потом, конечно, происходит дележ. Бывает
смешно смотреть, когда маленький тщедушный гиляк,
вооруженный одною только палкой, приводит сразу 6-7
плечистых, внушительного вида бродяг. При мне
однажды рядовой Л., тоже 

14-15348

не отличающийся крепким
сложением, привел 11 человек.
   Тюремная статистика до последнего времени почти не
касалась беглых. Пока можно сказать только, что чаще
всего бегут ссыльные, для которых наиболее
чувствительна разница климатов Сахалина и их
родины. Сюда относятся прежде всего уроженцы
Кавказа, Крыма, Бессарабии и Малороссии. Случается
видеть списки бежавших или возвращенных, иногда
человек в 50-60, где нет ни одной русской фамилии, а
всё Оглы, Сулейманы и Гасаны. Не подлежит также
сомнению, что бессрочные и долгосрочные бегают чаще,
чем каторжные третьего разряда, и живущие в тюрьме
чаще, чем живущие вне ее, молодые и новички чаще,
чем старожилы. Женщины бегают несравненно реже,
чем мужчины, и это объясняется трудностями, какими
обставлен для женщины побег, и отчасти тем, что на
каторге она скоро обзаводится прочными
привязанностями. Обязанности по отношению к жене и
детям удерживают от побега, но случается, что убегают
и семейные. Законные супруги бегают реже, чем
незаконные. Бабы-каторжные, когда я обходил избы, на
мой вопрос, где сожитель, часто мне отвечали: "А кто
же его знает? Поди, сыщи".
   Наряду со ссыльными из простого звания, бегают и
привилегированные. Перелистывая в корсаковском
полицейском управлении алфавит, я нашел бывшего
дворянина, который и бегал, и был судим за убийство,
совершенное во время побега, и принял 80 или 90
плетей. Известный Лагиев, присланный за убийство
ректора Тифлисской семинарии и бывший в
Корсаковске учителем, бежал в пасхальную ночь 1890 г.
вместе с каторжным Никольским, сыном священника, и
еще с какими-то тремя бродягами. Вскоре после Пасхи
разнесся слух, что будто видели трех бродяг в
"цивильном" платье, пробиравшихся берегом к
Муравьевскому посту, но уже Лагиева и Никольского с
ними не было; по всей вероятности, бродяги
подговорили молодого Лагиева и его товарища бежать
вместе и дорогой убили их, чтобы воспользоваться их
деньгами и платьем. Сын протоиерея К., присланный за
убийство, бежал в Россию, убил там вновь и был
возвращен на Сахалин. Как-то рано утром я его видел в
толпе каторжников 

14-15349

около рудника: необыкновенно
тощий, сутулый, с тусклыми глазами, в старом летнем
пальто и в порванных брюках навыпуск, заспанный,
дрожа от утреннего холода, он подошел к смотрителю,
который стоял рядом со мной, и, снявши картузик,
обнажив свою плешивую голову, стал просить о чем-то.
   Для того чтобы судить, в какое время года чаще всего
совершаются побеги, я воспользуюсь немногими
цифрами, какие успел найти и записать. В 1877, 1878,
1885, 1887, 1888 и 1889 гг. убежало 1501
ссыльнокаторжных. Это число распределяется по
месяцам так: январь - 117, февраль - 64, март - 20,
апрель - 20, май - 147, июнь - 290, июль - 283,
август - 231, сентябрь - 150, октябрь - 44, ноябрь -
35 и декабрь - 100. Если начертить кривую побегов, то
высшие ее точки будут относиться к летним месяцам и
к тем зимним, когда бывают наиболее сильные морозы.
Очевидно, благоприятствующими моментами для
совершения побегов служат теплая погода, работа вне
тюрьмы, ход периодической рыбы, созревание в тайге
ягод, а у поселенцев картофеля, затем море, покрытое
льдом, когда Сахалин перестает быть островом. Летним
и зимним повышениям благоприятствуют также
прибытия новых партий в весенний и осенний рейсы. В
марте и в апреле бегут менее всего, потому что в эти
месяцы вскрываются реки и невозможно бывает
добыть пищу ни в тайге, ни у поселенцев, которые
обыкновенно к весне уже сидят без хлеба.
   Из Александровской тюрьмы в 1889 г. бежало 15,33%
ее среднего годового состава; из Дуйской и Воеводской
тюрем, где, кроме надзирателей, стерегут арестантов
часовые с ружьями, бежало в 1889 г. 6,4%, а из тюрем
Тымовского округа - 9%. Эти цифры относятся к
одному отчетному году, но если взять наличную массу
каторжных за всё время ее пребывания на острове, то
отношение бегавших в разное время к общему составу
выразится не менее, как в 60%, то есть из каждых пяти
человек, которых вы видите в тюрьме или на улице,
наверное, трое уже бегали. Из разговоров с ссыльными
я вынес такое впечатление: все бегали. Редко кто в
продолжение своего каторжного срока не устраивал себе
каникул. (188)

14-15350

   Обыкновенно побег задумывается еще в пароходном
трюме или в амурской барже, когда каторжных везут на
Сахалин; по пути старики бродяги, уже бегавшие с
каторги, знакомят молодых с географией острова, с
сахалинскими порядками, с надзором и с теми благами и
лишениями, какие сулит побег из Сахалина. Если бы в
пересыльных тюрьмах и затем в пароходных трюмах
бродяг держали отдельно от новичков, то последние,
быть может, не торопились бы так с побегом. Новички
убегают обыкновенно вскоре и даже немедленно по
сдаче их с парохода. В 1879 г. в первые же дни по
прибытии бежало сразу 60 человек, перебив караульных
солдат.
   Для того чтобы бежать, совсем нет надобности в тех
приготовлениях и предосторожностях, какие описаны в
прекрасном рассказе В. Г. Короленко "Соколинец".
Побеги строго запрещены и уже не поощряются
начальством, но условия местной тюремной жизни,
надзора и каторжных работ, да и самый характер
местности таковы, что в громадном большинстве
случаев помешать побегу бывает невозможно. Если
сегодня не удалось уйти из тюрьмы через открытые
ворота, то завтра можно будет бежать из тайги, когда
выйдут на работу 20-30 человек под надзором одного
солдата; кто не бежал из тайги, тот подождет
месяц-другой, когда отдадут к какому-нибудь чиновнику
в прислуги или к поселенцу в работники. Всякие
предосторожности, обман начальства, взломы, подкопы
и т. п. нужны бывают только тому меньшинству,
которое сидит в кандальных, в карцерах и в Воеводской
тюрьме, и, пожалуй, тем еще, кто работает в руднике,
где почти по всей линии от Воеводской тюрьмы до Дуэ
стоят и ходят часовые. Здесь начало побега сопряжено с
опасностью, но всё же благоприятные случаи
представляются почти ежедневно. К переодеваньям и
всяким фокусам, часто совершенно излишним,
прибегают искатели и любители приключений, вроде
Золотой Ручки, которая, для того чтобы бежать,
переодевалась в солдатское платье.

14-15351

   Беглые большею частью пробираются к северу, к
узкому месту пролива, что между мысами Погоби и
Лазарева, или несколько севернее: здесь безлюдье,
легко укрыться от кордона и можно достать у гиляков
лодку или самим сделать плот и переправиться на ту
сторону, а если уже зима, то при хорошей погоде для
перехода достаточно двух часов. Чем севернее
переправа, тем ближе к устью Амура и, значит, меньше
опасности погибнуть от голода и мороза; у устья Амура
много гиляцких деревушек, недалеко город Николаевск,
потом Мариинск, Софийск и казацкие станицы, где на
зиму можно наняться в работники и где, как говорят,
даже среди чиновников есть люди, которые дают
несчастным приют и кусок хлеба. Случается, что
беглые, не зная, где север, начинают кружить и
попадают обратно в то место, из которого вышли. (189)
   Бывает нередко, что беглые пытаются переплыть
пролив где-нибудь поблизости тюрьмы. Для этого
нужны исключительная смелость, особенно счастливый
случай, а главное, многократный предварительный
опыт, научивший, как труден и рискован путь к северу
через тайгу. Убегающие из Воеводской и Дуйской тюрем
бродяги-рецидивисты пускаются в море немедля, в
первый же или второй день после побега. Тут уж
никаких 

14-15352

соображений насчет бурь и опасностей, а один
лишь животный страх погони и жажда свободы: хоть
утонуть, да на воле. Обыкновенно они спускаются верст
на 5-10 южнее Дуэ, к Агнево, устраивают тут плот и
спешат уплыть к туманному берегу, отделенному от них
60-70 милями бурного, холодного моря. При мне из
Воеводской тюрьмы бежал таким образом бродяга
Прохоров, он же Мыльников, о котором я говорил в
предыдущей главе. (190) Уплывают также на
баржах-шаландах и на сеноплавках, но море всякий раз
безжалостно разбивает эти баржи или выкидывает их
на берег. Был один случай, когда каторжные бежали на
катере, принадлежащем горному ведомству. (191)
Случается, 

14-15353

что каторжные убегают на тех же самых
судах, которые они грузят. В 1883 г. на пароходе
"Триумф" бежал каторжный Франц Киц, зарывшись в
угольную яму. Когда его нашли и вытащили из ямы, то
он на все вопросы отвечал только одно: "Дайте воды, я
не пил пять дней".
   Попав так или иначе на материк, беглые держат путь
к западу, питаясь Христовым именем, нанимаясь, где
можно, в работники и воруя всё, что плохо лежит.
Крадут они скот, овощи, платье, - одним словом, всё,
что можно съесть, надеть на себя или продать. Их ловят,
долго держат в тюрьмах, судят и отсылают назад со
страшными статейными списками, но многие, как
известно читателям по судебным процессам, доходят и
до московского Хитрова рынка и даже до родной
деревни. В Палеве хлебопек Горячий, простоватый,
откровенный и, по-видимому, добрый человек,
рассказывал мне, как он дошел до своей деревни,
повидался с женою и детками и как опять был сослан на
Сахалин, где кончает уже второй срок. Говорят, и в
печати, между прочим, высказывалось предположение,
будто беглых каторжных принимают на свои суда
американские китобои и увозят их в Америку. (192) Это,
конечно, возможно, но я не слыхал ни об одном таком
случае. Американские китобои, промышляющие в
Охотском море, редко подходят к Сахалину, и еще реже
случается, чтобы они подходили именно в то время,
когда на пустынном восточном берегу находятся
беглые. По словам г. Курбского ("Голос", 1875 г.,   312)
в Indian-Territory, на правой стороне Миссисипи, живут
целые партии вачеро из сахалинских каторжников. Эти
вачеро, если они существуют на самом деле, пробрались
в Америку не на китобойных судах, а, вероятно, через
Японию. Во всяком случае побеги не в Россию, а за
границу, хотя и редко, но бывают, и это не подлежит
никакому сомнению. Еще в двадцатых годах наши
каторжные бегали из охотского солеваренного завода на
"теплые", то есть Сандвичевы острова. (193)

14-15354

   Страх перед беглыми каторжниками велик, и этим
объясняется, почему наказание, налагаемое за побеги,
так серьезно и так поражает своею суровостью. Когда из
Воеводской тюрьмы или из кандальной бежит
какой-нибудь известный бродяга, то молва об этом
наводит страх не только на сахалинское население, но
даже на жителей материка; рассказывают, что когда
однажды бежал Блоха, то слух об этом навел на
жителей г. Николаевска такой страх, что местный
исправник нашел нужным запросить по телеграфу:
правда ли, что бежал Блоха? (194) Главная опасность,
какую представляют для общества побеги, заключается
в том, во-первых, что они развивают и поддерживают
бродяжество и, во-вторых, ставят почти каждого
беглого в нелегальное положение, когда он, в
громадном большинстве случаев, не может не
совершать новых преступлений. Наибольший
контингент рецидивистов составляют беглые; самые

14-15355

страшные и дерзкие преступления на Сахалине до сих
пор были совершаемы беглыми.
   В настоящее время для предупреждения побегов
употребляются главным образом репрессивные меры.
Эти меры уменьшают число побегов, но только до
известного предела, и репрессия, доведенная до своего
идеального совершенства, все-таки не исключала бы
возможности побегов. Есть предел, дальше которого
репрессивные меры уже перестают быть
действительными. Как известно, каторжный
продолжает бежать даже в то время, когда в него
прицеливается часовой; его не удерживает от побега
также ни шторм, ни уверенность, что он утонет. И есть
предел, перейдя который, репрессивные меры уже сами
становятся причиною побегов. Так, например,
устрашающее наказание за побеги, состоящее из
прибавки нескольких лет каторги к старому сроку,
увеличивает число бессрочных и долгосрочных, и тем
самым увеличивает и число побегов. Вообще говоря,
репрессивные меры в борьбе с побегами не имеют
будущности, они сильно расходятся с идеалами нашего
законодательства, которое в наказании видит прежде
всего средство к исправлению. Когда вся энергия и
изобретательность тюремщика изо дня в день уходит
только на то, чтобы поставить арестанта в такие
сложные физические условия, которые сделали бы
невозможным побег, то тут уже не до исправления, и
может быть разговор только о превращении арестанта в
зверя, а тюрьмы - в зверинец. Да и непрактичны эти
меры: во-первых, они всегда ложатся гнетом на
население, неповинное в бегах, и, во-вторых,
заключение в крепко устроенной тюрьме, кандалы,
всякого рода карцеры, темные и тачки делают человека
неспособным к работе.
   Так называемые гуманные меры, всякое улучшение в
жизни арестанта, будет ли то лишний кусок хлеба или
надежда на лучшее будущее, тоже значительно
понижают число побегов. Приведу пример: в 1885 г.
бежало 25 поселенцев, а в 1887 г., после урожая 1886 г.,
только 7. Поселенцы бегают гораздо реже, чем
каторжные, а крестьяне из ссыльных почти совсем не
бегают. Меньше всего бегают из Корсаковского округа,
потому что здесь урожаи лучше, преобладают среди
арестантов краткосрочные, климат мягче и легче
получить крестьянские 

14-15356

права, чем на Северном
Сахалине, а по отбытии каторги, чтобы добыть себе
кусок хлеба, нет надобности возвращаться в рудник.
Чем легче живется арестанту, тем меньше опасности,
что он убежит, и в этом отношении можно признать
очень надежными такие меры, как улучшение
тюремных порядков, постройка церквей, учреждение
школ и больниц, обеспечение семейств ссыльных,
заработки и т. п.
   За каждого пойманного и доставленного в тюрьму
беглого, как я уже говорил, рядовые, гиляки и вообще
занимающиеся ловлей беглых получают от казны
денежное вознаграждение в размере трех рублей за
голову. Нет сомнения, что денежное вознаграждение,
соблазнительное для голодного человека, помогает делу
и увеличивает число "пойманных, найденных
мертвыми и убитых", но помощь эта, конечно, совсем
не окупает того вреда, какой неминуемо должны
причинять населению острова дурные инстинкты,
пробуждаемые в нем этими трехрублевками. Кто
вынужден, как солдат или ограбленный поселенец,
ловить беглых, тот поймает и без трех рублей, а кто
ловит не по долгу службы и не по нужде, а из
соображений корыстного свойства, для того ловля
составляет гнусный промысел, а эти три рубля
являются поблажкой самого низменного свойства.
   По имеющимся у меня данным, из 1501 бежавших
поймано и добровольно вернулось 1010 каторжных;
найдено мертвыми и убито при преследовании 40; без
вести пропало 451 человек. Стало быть, из всей массы
бегающих Сахалин теряет одну треть, несмотря на свое
островное положение. В "Ведомостях", откуда я брал
эти цифры, добровольно вернувшиеся и пойманные
показаны в одном числе, найденные мертвыми и
убитые при преследовании тоже показаны нераздельно,
и потому неизвестно, какое число относится на долю
поимщиков и какой процент беглых погибает от
солдатских пуль. (195)
  
14-15357

   XXIII
   Болезненность и смертность ссыльного населения. -
Медицинская организация. - Лазарет в
Александровске.
  
   В 1889 г. по всем трем округам было показано
слабосильных и неспособных к работе каторжных
обоего пола 632, что составляло 10,6% всего числа.
Таким образом, один слабосильный и неспособный к
работе приходится на 10 человек. Что касается
способного к работе населения, то и оно не производит
впечатления вполне здорового. Среди ссыльных
мужчин вы не встретите хорошо упитанных, полных и
краснощеких; даже ничего не делающие поселенцы
тощи и бледны. Летом 1889 г. из 131 каторжных,
работавших в Тарайке на дороге, было 37 больных, а
остальные явились к приехавшему начальнику острова
"в самом ужасном виде: ободранные, многие без рубах,
искусанные москитами, исцарапанные сучьями
деревьев, но никто не жаловался" (приказ 1889 г.,  
318).
   Обращавшихся за медицинскою помощью в 1889 г.
было 11309; в медицинском отчете, откуда я беру эту
цифру, ссыльные и свободные показаны нераздельно,
но составитель отчета замечает, что главный
контингент больных составляли ссыльнокаторжные.
Ввиду того, что солдаты лечатся у своих военных
врачей, а чиновники и их семьи у себя на дому, надо
думать, что в число 11309 вошли только ссыльные и их
семьи, причем каторжные составляли большинство, и
что таким образом каждый ссыльный и
прикосновенный к ссылке обращался за медицинскою
помощью не менее одного раза в год. (196)

14-15358

   О болезненности ссыльного населения я могу судить
только по отчету за 1889 г., но, к сожалению, он
составлен по данным больничных "Правдивых книг",
которые ведутся здесь крайне неряшливо, так что мне
пришлось еще взять на помощь церковные метрические
книги и выписать из них причины смерти за последние
десять лет. Причины смерти почти всякий раз
регистрируются священниками по запискам врачей и
фельдшеров, много тут фантазии, (197) но в общем этот
материал по существу тот же, что и в "Правдивых
книгах", не лучше и не хуже. Понятно, что обоих этих
источников было далеко не достаточно, и всё, что
найдет ниже читатель о болезненности и смертности, не
картина, а одни лишь слабые контуры.
   Те болезни, которые в отчете отнесены к двум
отдельным группам - заразно-повальным и
эпидемическим, до сих пор на Сахалине имели слабое
распространение. Так, корь в 1889 г. была
зарегистрирована только 3 раза, а скарлатина, дифтерит
и круп ни разу. Смерть от этих болезней, которым
подвержен по преимуществу детский возраст,
упоминается в метрических книгах за десять лет только
45 раз. В это число вошли "жабы" и "воспаления
горла", имевшие заразный и эпидемический характер,
на что всякий раз указывал мне ряд детских смертей в
короткий промежуток времени. Эпидемии обыкновенно
начинались в сентябре или октябре, когда на пароходах
Добровольного флота привозили в колонию больных
детей; течение эпидемий бывало продолжительное, но
вялое. Так, в 1880 г. в Корсаковском приходе "жаба"
началась в октябре и кончилась в апреле следующего
года, похитив всего 10 детей; эпидемия дифтерита в
1888 г. началась в Рыковском приходе осенью и
продолжалась всю зиму, затем перешла в
Александровский и Дуйский приходы и погасла здесь в
ноябре 1889 г., то есть держалась целый год; умерло 20
детей. Оспа зарегистрирована в отчете один раз, а за
десять лет умерло от нее 

14-15360

18 душ; были две эпидемии в
Александровском округе: одна в 1886 г. с декабря по
июнь и другая в 1889 г. осенью. Тех грозных эпидемий
оспы, которые когда-то эпидемически проходили через
все острова Японского и Охотского морей до Камчатки
включительно и уничтожали порой целые племена,
вроде айно, теперь уже не бывает здесь, или по крайней
мере про них не слышно. Рябые лица среди гиляков
встречаются часто, но виновата в этом ветряная оспа
(varicellа), которая, по всей вероятности, не переводится
у инородцев. (198)
   Что касается тифов, то в отчете брюшной был
зарегистрирован 23 раза со смертностью в 30%,
возвратный же и сыпной по 3 раза, без смертных
случаев. В метрических книгах смерть от тифов и
горячек показана 50 раз, но всё это единичные случаи,
разбросанные по книгам всех четырех приходов на
протяжении десяти лет. Ни в одной корреспонденции я
не встречал указания на тифозные эпидемии и, по всей
вероятности, их не было. По отчету, брюшной тиф
наблюдался только в двух северных округах; причиною
его указаны недостаток чистой питьевой воды,
загрязнение почвы близ тюрем и рек, а также теснота и
скученность. Мне лично ни разу не пришлось видеть на
Северном Сахалине брюшного тифа, хотя я обошел
там все избы и бывал в лазаретах; некоторые врачи
уверяли меня, что этой формы на острове нет вовсе, и
она осталась у меня под большим сомнением. Что же
касается возвратного и сыпного тифа, то все случаи, до
сих пор бывшие на Сахалине, я отношу к привозным,
как скарлатину и дифтерит; надо думать, что острые
инфекционные болезни до сих пор находили на острове
почву, неблагоприятную для своего развития.

14-15361

   "Неточно определенные лихорадочные" болезни
зарегистрированы 17 раз. В отчете эта форма описана
так: "появлялась она преимущественно в зимние
месяцы, выражалась лихорадкою ремиттирующего
типа, иногда с появлением roseola (199) и общим
угнетением мозговых центров, через короткий
промежуток времени 5-7 дней лихорадка проходила, и
наступало быстрое выздоровление". Этот тифоид очень
распространен здесь, особенно в северных округах, но в
отчет не попадает и сотая часть всех случаев, так как
больные обыкновенно не лечатся от этой болезни и
переносят ее на ногах, а если лежат, то дома на печи.
Как мне пришлось убедиться в мое короткое
пребывание на острове, в этиологии этой болезни играет
главную роль простуда, заболевают работающие в
холодную и сырую погоду в тайге и ночующие под
открытым небом. Чаще всего встречаются такие
больные на дорожных работах и на местах новых
поселений. Это настоящая febris sachaliniensis.
   Крупозною пневмонией в 1889 г. заболело 27, умерла
треть. Эта болезнь, по-видимому, опасна в одинаковой
мере как для ссыльных, так и свободных. За
десятилетний период в метрических книгах смерть от
нее упоминается 125 раз; 28% приходится на май и
июнь, когда на Сахалине бывает отвратительная,
переменчивая погода и начинаются работы далеко вне
тюрьмы, 46% на декабрь, январь, февраль и март, то
есть на зиму. (200) К заболеванию крупозной
пневмонией располагают здесь главным образом
сильные холода зимой, резкие перемены погоды и
тяжелые работы в дурную погоду. В рапорте врача
окружного лазарета г. Перлина от 24 марта 1888 г.,
копию которого я привез с собой, между прочим сказано:
"Меня постоянно ужасала большая заболеваемость
ссыльнокаторжных рабочих острым воспалением
легких"; и вот, по мнению д-ра Перлина, причины:
"доставка за восемь верст бревен от 6 до 8 вершков в
диаметре четырехсаженной длины производится тремя
рабочими; 

14-15362

предполагая тяжесть бревна в 25-35 пуд., в
снежную дорогу, при теплом одеянии, ускоренной
деятельности дыхательной и кровеносной систем" и т.
д. (201)
   Дизентерия, или кровавый понос, зарегистрирована
была только 5 раз. В 1880 г. в Дуэ и в 1887 г. в
Александровске, по-видимому, были эпидемии
кровавого поноса, и всех смертей за десятилетний
период в метрических книгах показано 8. В старых
корреспонденциях и рапортах часто упоминается
кровавый понос, который в былые времена, по всей
вероятности, был на острове так же обыкновенен, как
цинга. Страдали им ссыльные, солдаты и инородцы, и
при этом, как на причину его, указывалось на дурную
пищу и тяжелые жизненные условия. (202)
   Азиатская холера на Сахалине не была ни разу. Рожу и
госпитальную гангрену наблюдал я сам, и, по-видимому,
обе эти болезни не переводятся в здешних лазаретах.
Коклюша в 1889 г. не было. Перемежающаяся
лихорадка показана 428 раз, причем на долю
Александровского округа приходится больше половины;
причинами в отчете названы теснота жилищ без
достаточного притока свежего воздуха, загрязнение
почвы около жилищ, работы в местностях,
подверженных периодическим заливаниям, и
устройство поселений в таких местностях. Все эти
нездоровые условия налицо, но тем не менее все-таки
остров не производит впечатления малярийной
местности. Обходя избы, я не встречал больных
малярией и не помню ни одного такого селения, где бы
жаловались на эту болезнь. Очень возможно, что многие
из зарегистрированных были больны лихорадкой еще на
родине и прибыли на остров уже с увеличенной
селезенкой.
   Смерть от сибирской язвы в метрических книгах
упоминается только один раз. Ни сап, ни водобоязнь на
острове еще не наблюдались.
   На долю болезней дыхательных органов приходится
одна треть умерших, в частности же бугорчатка берет
15%. В метрических книгах записаны только христиане,

14-15363

но если прибавить еще магометан, умирающих
обыкновенно от чахотки, то процент выйдет
внушительный. Во всяком случае, взрослые на
Сахалине подвержены чахотке в сильной степени; здесь
она самая частая и самая опасная болезнь. Больше всего
умирают в декабре, когда на Сахалине бывает очень
холодно, и в марте и апреле; меньше всего - в сентябре
и октябре. Вот состав умерших от туберкулеза по
возрастам:

   От 0 до 20 лет...3%
    " 20 " 25 " ....6%
    " 25 " 35 " ....43%
    " 35 " 45 " ....27%
    " 45 " 55 " ....12%
    " 55 " 65 " .....6%
    " 65 " 75 " .....2%

   Стало быть, опасности умереть от чахотки на
Сахалине подвержены наиболее всего возрасты 25-35
и 35-45 л., - рабочие, цветущие возрасты. (203)
Большинство умерших от чахотки - каторжные (66%).
Вот это-то преобладание рабочих возрастов и
каторжных дает право заключить, что значительная
смертность от чахотки в ссыльной колонии зависит
главным образом от неблагоприятных условий жизни в
общих тюремных камерах и непосильной тяжести
каторжных работ, отнимающих у рабочего больше, чем
может дать ему тюремная пища. Суровый климат,
всякие лишения, претерпеваемые во время работ,
побегов и заключения в карцерах, беспокойная жизнь в
общих камерах, недостаток жиров в пище, тоска по
родине - вот главные причины сахалинской чахотки.
   Сифилис в 1889 г. был зарегистрирован 246 раз, с 5
смертями. Всё это, как сказано в отчете, были старые
сифилитики, со вторичными и третичными формами.
Сифилитики, которых мне приходилось видеть,
производили жалкое впечатление; эти запущенные,
застарелые случаи указывали на полное отсутствие
санитарного надзора, который, в сущности, при
малочисленности ссыльного населения, мог бы быть
идеальным. 

14-15364

Так, в Рыковском я видел еврея с
сифилитической чахоткой; он давно не лечился,
разрушался мало-помалу, и семья нетерпеливо ожидала
его смерти, - и это в какой-нибудь полуверсте от
больницы! В метрических книгах смерть от сифилиса
упоминается 13 раз. (204)
   Больных цингою было зарегистрировано в 1889 г. 271,
умерло 6. В метрических книгах смерть от цинги
показана 19 раз. Лет 20-25 назад эта болезнь
встречалась на острове несравненно чаще, чем в
последнее десятилетие, и от нее погибало много солдат
и арестантов. Некоторые старые корреспонденты,
стоявшие за учреждение ссыльной колонии на острове,
совершенно отрицали цингу и в то же время восхваляли
черемшу как превосходное средство от цинги и писали,
что население заготовляло на зиму сотни пудов этого
средства. Цинга, свирепствовавшая на Татарском
берегу, едва ли стала бы щадить Сахалин, где условия
жизни в постах были нисколько не лучше. В настоящее
время чаще всего эту болезнь привозят с собой
арестанты на пароходах Добровольного флота. Это
удостоверяет и медицинский отчет. Окружной
начальник и тюремный врач в Александровске
говорили мне, что 2-го мая 1890 г. на "Петербурге"
прибыло 500 арестантов, и из них не менее ста болели
цингою; 51 были положены врачом в лазарет и
околоток. Один из этих цинготных, полтавский хохол,
которого я еще застал в лазарете, говорил мне, что
заболел он цингою в харьковском 

14-15365

централе. (205) Из
общих расстройств питания, кроме цинги, я упомяну
еще о маразме, от которого на Сахалине умирают далеко
не старые люди, принадлежащие к рабочим возрастам.
Один показан умершим 27, другой 30, остальные 35, 43,
46, 47, 48... лет. И едва ли это описка фельдшера или
священника, так как "старческий маразм", как причина
смерти у людей не старых и не достигших 60 лет,
упоминается в метрических книгах 45 раз. Средняя
продолжительность жизни русского ссыльного еще
неизвестна, но если судить на глаз, то сахалинцы рано
старятся и дряхлеют, и каторжный или поселенец 40
лет большею частью выглядит уже стариком.
   С нервными болезнями ссыльные обращаются в
лазарет не часто. Так, в 1889 г. невралгии и судороги
были зарегистрированы только 16 раз. (206) Очевидно,
лечатся только те нервные больные, которых привозят
или приводят. Воспаление мозга, апоплексия и паралич
дали 24 случая с 10 смертями, эпилепсия
зарегистрирована 31 раз, а расстройство умственных
способностей 25 раз. Психические больные, как я
говорил уже, на Сахалине не имеют отдельного
помещения; при мне одни из них помещались в селении
Корсаковском, вместе с сифилитиками, причем один
даже, как мне рассказывали, заразился сифилисом,
другие, живя на воле, работали наравне со здоровыми,
сожительствовали, убегали, были судимы. Я лично
встречал в постах и селениях немало сумасшедших.
Помнится, в Дуэ один бывший солдат всё толковал про
воздушный и небесный океаны, про свою дочь Надежду
и шаха персидского и про то, что он убил
крестовоздвиженского дьячка. При мне однажды во
Владимировке некий Ветряков, отбывший пять лет
каторги, с тупым, идиотским выражением подошел к
смотрителю поселений, 

14-15366

г. Я., и по-приятельски
протянул ему руку. "Как ты со мной здороваешься?" -
удивился г. Я. Оказалось, что Ветряков пришел
попросить, нельзя ли ему получить из казны плотничий
топор. "Построю себе шалаш, потом буду избу рубить",
- сказал он. Это давно уже признанный сумасшедший,
был на испытании у врача, параноик. Я спросил, как
зовут его отца. Он ответил: "Не знаю". И все-таки ему
выдали топор. Не говорю уж о случаях нравственного
помешательства, о начальном периоде прогрессивного
паралича и проч., где нужна более или менее тонкая
диагностика. Эти все работают и сходят за здоровых.
Некоторые приезжают уже больными или привозят с
собой зародыш болезни; так, в метрической книге
записан умершим от прогрессивного паралича
каторжный Городов, осужденный за заранее обдуманное
убийство, которое, быть может, совершил он, уже
будучи больным. Другие же заболевают на острове, где
каждый день и каждый час представляется достаточно
причин, чтобы человеку некрепкому, с расшатанными
нервами, сойти с ума. (207)
   Желудочно-кишечные заболевания в 1889 г. были
зарегистрированы 1760 раз. За десять лет умерло 338; из
этого числа 66% относятся к детскому возрасту. Самые
опасные месяцы для детей - это июль и особенно
август, на долю которых приходится треть всего числа
умерших детей. Взрослые от желудочно-кишечных
расстройств умирают чаще всего тоже в августе, быть
может, оттого, что в этом месяце идет периодическая
рыба, которою объедаются. Катар желудка здесь
обыкновенная болезнь. Уроженцы Кавказа всегда
жалуются, что у них "сердце болит", и после ржаного
хлеба и тюремных щей у них бывает рвота.
   С женскими болезнями обращались в 1889 г. в лазарет
не часто, всего 105 раз. Между тем в колонии почти нет
здоровых женщин. В акте одной из комиссий по
продовольствию каторжных, в которой участвовал
заведующий медицинскою частью, сказано, между
прочим: "Около 70% ссыльнокаторжных женщин
страдают 

14-15367

хроническими женскими болезнями".
Случалось, что во всей вновь прибывшей партии
арестанток не оказывалось ни одной здоровой.
   Из глазных болезней чаще всего наблюдается
конъюнктивит; эпидемическая форма его не
переводится у инородцев. (208) О более серьезных
страданиях глаз я не могу сказать ничего, так как в
отчете все глазные болезни сплошь показаны одною
цифрой 211. В избах я встречал одноглазых, с бельмами
и слепых; видел и слепых детей.
   С травматическими повреждениями, с вывихами,
переломами, ушибами и ранами всякого рода
обращались в 1889 г. за помощью 1217 человек. Всё это
повреждения, полученные на работах, при всякого рода
несчастных случаях, в бегах (огнестрельные раны), в
драке. К этой же группе отнесены 4 случая, когда были
доставлены в лазарет ссыльнокаторжные женщины,
избитые своими сожителями. (209) Ознобление было
зарегистрировано 290 раз.
   Случаев неестественной смерти среди православного
населения за 10 лет было 170. Из этого числа 20 казнены
через повешение, 2 повешены неизвестно кем;
самоубийств произошло 27, причем в Северном
Сахалине стрелялись (один застрелился стоя на часах), а
в Южном отравлялись борцом; много утонувших,
замерзших, задавленных деревьями; один разорван
медведем. 

14-15368

Помимо таких причин, как паралич сердца,
разрыв сердца, апоплексия, общий паралич тела и т. п.,
в метрических книгах показаны еще "скоропостижно"
умершими 17 человек; из них больше половины было в
возрасте от 22 до 40 лет, и только одному было больше
50.
   Вот и всё, что я могу сказать о заболеваемости в
ссыльной колонии. Несмотря на чрезвычайно слабое
развитие инфекционных болезней, я все-таки не могу не
признать ее значительной, хотя бы на основании только
что приведенных цифр. Больных, обращавшихся за
медицинскою помощью в 1889 г., было 11309; но так как
большинство каторжных в летнее время живет и
работает далеко вне тюрьмы, где лишь при больших
партиях находятся фельдшера, и так как большинство
поселенцев, за дальностью расстояния и по причине
дурной погоды, лишено возможности ходить и ездить в
лазареты, то эта цифра касается главным образом той
части населения, которое живет в постах, вблизи
врачебных пунктов. По данным отчета, в 1889 г. умерло
194, или 12,5% на 1000. На этом показателе смертности
можно было бы построить великолепную иллюзию и
признать наш Сахалин самым здоровым местом в свете;
но приходится считаться с следующим соображением:
при обыкновенных условиях на детские возрасты
падает больше половины всех умерших и на старческий
возраст несколько менее четверти, на Сахалине же
детей очень немного, а стариков почти нет, так что
коэффициент в 12,5%, в сущности, касается только
рабочих возрастов; к тому же он показан ниже
действительного, так как при вычислении его в отчете
бралось население в 15 000, то есть по крайней мере в
полтора раза больше, чем оно было на самом деле.
   В настоящее время на Сахалине имеется три
врачебных пункта, по числу округов: в Александровске,
Рыковском и Корсаковске. Лечебницы называются,
по-старому, окружными лазаретами, а те избы или
камеры, куда помещают больных с легкими формами,
- околотками. На каждый округ полагается по одному
врачу, а во главе всего дела стоит заведующий
медицинскою частью, доктор медицины. У военных
команд свои лазареты и врачи, и случается нередко, что
военные врачи временно исправляют должность
тюремных: 

14-15369

так, при мне, за отсутствием заведующего
медицинскою частью, уехавшего на тюремную
выставку, и тюремного врача, подавшего в отставку,
лазаретом в Александровске заведовал военный врач;
также в Дуэ при мне во время экзекуции военный врач
заменял тюремного. Здешние лазареты
руководствуются уставом гражданских лечебных
заведений и содержатся на счет тюремных сумм.
   Я скажу несколько слов об Александровском лазарете.
Состоит он из нескольких корпусов барачной системы,
(210) рассчитан на 180 кроватей. Когда я подходил к
лазарету, новые бараки блестели на солнце своими
тяжелыми, круглыми бревнами и издавали хвойный
запах. В аптеке всё ново, всё лоснится, есть даже бюст
Боткина, слепленный одним каторжным по
фотографии. "Немножко непохож", - говорил
фельдшер, глядя на этот бюст. Как водится, громадные
ящики с cortex'ами (211) и radix'ами, (212) из которых
добрая половина давно уже вышла из употребления.
Иду дальше в бараки, где больные. Тут в проходе между
двумя рядами кроватей пол устлан ельником. Кровати
деревянные. На одной лежит каторжный из Дуэ, с
перерезанным горлом; рана в полвершка длины, сухая,
зияющая; слышно, как сипит воздух. Больной жалуется,
что на работе его придавило обвалом и ушибло ему бок;
он просился в околоток, но фельдшер не принял его, и
он, не перенеся этой обиды, покусился на самоубийство
- хотел зарезаться. Повязки на шее нет; рана
предоставлена себе самой. Направо от этого больного,
на расстоянии 3-4 аршин от него, - китаец с
гангреной, налево - каторжный с рожей... В углу
другой с рожей... У хирургических больных повязки
грязные, морской канат какой-то, подозрительный на
вид, точно по нем ходили. Фельдшера и прислуга
недисциплинированны, вопросов не понимают и
производят впечатление 

14-15370

досадное. Один только
каторжный Созин, бывший на воле фельдшером,
видимо, знаком с русскими порядками, и, кажется, во
всей этой больничной толпе это единственный человек,
который своим отношением к делу не позорит бога
Эскулапа.
   Немного погодя я принимаю амбулаторных больных.
Приемная рядом с аптекой, новая; пахнет свежим
деревом и лаком. Стол, за которым сидит врач,
огорожен деревянною решеткой, как в банкирской
конторе, так что во время приемки больной не подходит
близко и врач большею частью исследует его на
расстоянии. За столом рядом с врачом сидит классный
фельдшер и, безмолвствуя, играет карандашиком, и
кажется, будто это ассистент на экзамене. Тут же, в
приемной, у входной двери стоит надзиратель с
револьвером, снуют какие-то мужики, бабы. Эта
странная обстановка смущает больных, и, я думаю, ни
один сифилитик и ни одна женщина не решится
говорить о своей болезнь в присутствии этого
надзирателя с револьвером и мужиков. Больных
немного. Всё это или febris sachaliniensis, или экземы,
или "сердце болит", или симулянты;
больные-каторжные убедительно просят, чтобы их
освободили от работ. Приводят мальчика с нарывом на
шее. Надо разрезать. Я прошу скальпель. Фельдшер и
два мужика срываются с места и убегают куда-то,
немного погодя возвращаются и подают мне скальпель.
Инструмент оказывается тупым, но мне говорят, что
это не может быть, так как слесарь недавно точил его.
Опять фельдшер и мужики срываются с места и после
двух-трехминутного ожидания приносят еще один
скальпель. Начинаю резать - и этот тоже оказывается
тупым. Прошу карболовой кислоты в растворе - мне
дают, но не скоро; видно, что эта жидкость
употребляется здесь не часто. Ни таза, ни шариков
ваты, ни зондов, ни порядочных ножниц, ни даже воды
в достаточном количестве.
   В этом лазарете среднее ежедневное число
амбулаторных больных 11 человек, среднее годовое
число (за пять лет) 2581; среднее ежедневное коечных
больных 138. При лазарете старший (213) и младший
врачи, два 

14-15371

фельдшера, повивальная бабка (одна на два
округа) и прислуги, страшно вымолвить, 68 душ: 48
мужчин и 20 женщин. В 1889 г. израсходовано было на
эту больницу 27832 р. 96 к. (214) По отчету за 1889 г.,
судебно-медицинских осмотров и вскрытий трупов во
всех трех округах было 21. Освидетельствовано
повреждений 7, беременных 58 и для определения
способности перенести телесные наказания по
приговорам судов 67.
   Делаю выписки из того же отчета, касающиеся
больничного инвентаря. Во всех трех лазаретах было:
гинекологический набор 1, лярингоскопический набор 1,
максимальных термометров 2, оба разбиты;
термометров "для измерения тела" 9, - 2 разбиты;
термометров "для измерения высокой температуры" 1,
троакар 1, шприцов Праваца 3, - в одном сломана игла;
оловянных спринцовок 29, ножниц 9, - 2 изломаны;
клистирных трубок 34, дренажная трубка 1, большая
ступка с пестиком 1, - с трещиной; бритвенный ремень
1, банок кровососных 14.
   Из "Ведомости о приходе и расходе медикаментов в
лечебных заведениях гражданского ведомства на о.
Сахалине" видно, что во всех трех округах было
израсходовано в течение отчетного года: 36 1/2 пудов
соляной 

14-15372

кислоты и 26 пудов хлорной извести,
карболовой кислоты 18 1/2 ф. Aluminum crudum 56 ф.
Камфары - больше пуда. Ромашки 1 п. 9 ф. Хинной
корки 1 п. 8 ф. и красного стручкового перцу 5 1/2 ф.
(сколько же израсходовано спирту, в "Ведомости" не
сказано). Дубовой коры 1 п. Мяты 1 1/2 п., арники 1/2
пуда, алтейного корня 3 п., скипидару 3 1/2 п.,
прованского масла 3 п., деревянного 1 п. 10 ф.
Иодоформа 1/2 пуда... Всего, не считая извести, соляной
кислоты, спирта, дезинфекционных и перевязочных
средств, по данным "Ведомости", потрачено шестьдесят
три с половиной пуда лекарств; сахалинское население,
стало быть, может похвалиться, что в 1889 г. оно
приняло громадную дозу.
   Из статей закона, имеющих отношение к здоровью
ссыльных, приведу две: 1) работы, вредно действующие
на здоровье, не допускаются даже и по выбору самих
арестантов (выс. утв. мнение Гос. сов. 6 янв. 1886 г., ст.
11) и 2) женщины беременные до разрешения их от
бремени, а разрешившиеся до истечения сорока дней
после родов освобождаются от работ. После сего срока
женщинам, питающим младенцев грудью, работы
облегчаются в той мере, в какой это необходимо для
предупреждения вреда самой матери или питаемому ею
младенцу. На кормление грудью младенцев
осужденным женщинам полагается полуторагодичный
срок. Ст. 297 "Устава о ссыльных", изд. 1890 г.
      
ПРИМЕЧАНИЯ

(1) На амурских пароходах и "Байкале" арестанты
помещаются на палубе вместе с пассажирами III класса.
Однажды, выйдя на рассвете прогуляться на бак, я
увидел, как солдаты, женщины, дети, два китайца и
арестанты в кандалах крепко спали, прижавшись друг к
другу; их покрывала роса, и было прохладно.
Конвойный стоял среди этой кучи тел, держась обеими
руками за ружье, и тоже спал.
(2) Лаперуз пишет, что свой остров они называли Чоко,
но, вероятно, название это гиляки относили к
чему-нибудь другому, и он их не понял. На карте нашего
Крашенинникова (1752 г.) на западном берегу Сахалина
показана река Чуха. Не имеет ли эта Чуха чего-нибудь
общего с Чоко? Кстати сказать, Лаперуз пишет, что,
рисуя остров и называя его Чоко, гиляк нарисовал и
речку. Чоко переводится словом "мы".
(3) Тут кстати привести одно наблюдение Невельского:
туземцы проводят обыкновенно между берегами черту
для того, чтобы показать, что от берега к берегу можно
проплыть на лодке, то есть что существует между
берегами пролив.
(4) То обстоятельство, что трое серьезных
исследователей, точно сговорившись, повторили одну и
ту же ошибку, говорит уже само за себя. Если они не
открыли входа в Амур, то потому, что имели в своем
распоряжении самые скудные средства для
исследования, а главное, - как гениальные люди,
подозревали и почти угадывали другую правду и
должны были считаться с ней. Что перешеек и
полуостров Сахалин - не мифы, а существовали
когда-то на самом деле, в настоящее время уже
доказано.
   Обстоятельная история исследования Сахалина
имеется в книге А. М. Никольского "Остров Сахалин и
его фауна позвоночных животных". В этой же книге
можно найти и довольно подробный указатель
литературы, относящейся к Сахалину.
(5) Подробности в его книге: "Подвиги русских морских
офицеров на крайнем Востоке России. 1849-1855 гг."
(6) Жена Невельского, Екатерина Ивановна, когда ехала
из России к мужу, сделала верхом 1100 верст в 23 дня,
будучи больною, по топким болотам и диким гористым
тайгам и ледникам охотского тракта. Самый даровитый
сподвижник Невельского, Н. К. Бошняк, открывший
Императорскую гавань, когда ему было еще только 20
лет, "мечтатель и дитя", - так называет его один из
сослуживцев, - рассказывает в своих записках: "На
транспорте Байкал мы все вместе перешли в Аян и
там пересели на слабый барк Шелехов. Когда барк
стал тонуть, никто не мог уговорить г-жу Невельскую
первою съехать на берег. Командир и офицеры
съезжают последними, - говорила она, - и я съеду с
барка тогда, когда ни одной женщины и ребенка не
останется на судне. Так она и поступила. Между тем
барк уже лежал на боку..." Дальше Бошняк пишет, что,
часто находясь в обществе г-жи Невельской, он с
товарищами не слыхал ни одной жалобы или упрека, -
напротив, всегда замечалось в ней спокойное и гордое
сознание того горького, но высокого положения, которое
предназначило ей провидение. Она проводила зиму
обыкновенно одна, так как мужчины были в
командировках, в комнатах с 5  тепла. Когда в 1852 г. из
Камчатки не пришли суда с провиантом, то все
находились в более чем отчаянном положении. Для
грудных детей не было молока, больным не было
свежей пищи, и несколько человек умерло от цинги.
Невельская отдала свою единственную корову во
всеобщее распоряжение; всё, что было свежего,
поступало в общую пользу. Обращалась она с туземцами
просто и с таким вниманием, что это замечалось даже
неотесанными дикарями. А ей было тогда только 19 лет
(Лейт. Бошняк. Экспедиция в Приамурском крае. -
"Морской сборник", 1859, II). Об ее трогательном
обращении с гиляками упоминает и ее муж в своих
записках. "Екатерина Ивановна, - пишет он, -
усаживала их (гиляков) в кружок на пол, около большой
чашки с кашей или чаем, в единственной бывшей во
флигеле у нас комнате, служившей и залом, и гостиной,
и столовой. Они, наслаждаясь подобным угощением,
весьма часто трепали хозяйку по плечу, посылая ее то
за тамчи (табак), то за чаем".
(7) "Nouvel Atlas de la Chine, de la Tartaire, Chinoise et de
Thibet". 1737.
(8) Японец, землемер Мамиа Ринзо, в 1808 г.
путешествуя в лодке вдоль западного берега, побывал
на Татарском берегу у самого устья Амура и не раз
плавал с острова на материк и обратно. Он первый
доказал, что Сахалин остров. Наш натуралист Ф. Шмидт
отзывается с большою похвалой об его карте, находя,
что она "особенно замечательна, так как, очевидно,
основана на самостоятельных съемках".
(9) О назначении этой бухты в настоящем и будущем см.
К. Скальковского "Русская торговля в Тихом океане",
стр. 75.
(10) Вот образчик доноса по телеграфу: "Долгом
совести, семьсот двенадцатой статьи, том третий,
поставлен необходимость утрудить ваше -ство
прибегнуть защите правосудия против безнаказанности
за совершаемые N лихоимство, подлоги, истязания".
(11) И даже несбыточные надежды. В одном селении,
говоря о том, что крестьяне из ссыльных теперь уже
имеют право переезда на материк, он сказал: "А потом
можете и на родину, в Россию".
(12) Это число составляет часть фамилии. В
действительности ему 48 лет.
(13) Августинович. Несколько сведений о Сахалине.
Извлечение из путевого журнала. - "Современность",
1880 г.,   1. Есть еще его статья: "Пребывание на о.
Сахалине". - "Правительственный вестник", 1879 г.,
  276.
(14) Если, положим, чиновника зовут Иваном
Петровичем Кузнецовым, то одну улицу называют
Кузнецовской, другую Ивановской, а третью
Иваново-Петровской.
(15) Лучшая характеристика русских тюрем вообще
сделана Н. В. Муравьевым в его статье "Наши тюрьмы
и тюремный вопрос" ("Русский вестник", 1878 г., кн.
IV). О сибирских тюрьмах, послуживших прототипом
для сахалинских, см. исследование С. В. Максимова
"Сибирь и каторга".
(16) Пачка из 9-10 папирос стоит 1 коп., белая булочка
2 коп., бутылка молока 8-10, кусочек сахару 2 коп.
Продажа производится на наличные, в долг и в обмен на
вещи. Майдан продает также водку, карты, свечные
огарки для игры в ночное время - это негласно. Карты
дает и напрокат.
(17) "Урочное положение для строительных работ,
высочайше утвержденное 17 апреля 1869 г.", Петербург,
1887 г. По этому положению при определении на разного
рода работы принимаются в основание: физические
силы рабочего и степень навыка к работе. Положение
определяет также число рабочих часов в день, сообразно
временам года и полосам России. Сахалин отнесен к
средней полосе России. Максимум рабочих часов - 12
1/2 в сутки - приходится на май, июнь и июль, а
минимум - 7 час. - на декабрь и январь.
(18) Власов в своем отчете пишет: "Такое странное
отношение лиц: офицера, каторжной в качестве его
любовницы и солдата в роли ее кучера, - не может не
вызвать удивления и сожаления". Говорят, что это зло
допускается только ввиду невозможности иметь
прислугу из лиц свободного состояния. Но это неправда.
Во-первых, возможно ограничить количество прислуги;
ведь находят же возможным офицеры иметь только по
одному денщику. Во-вторых, чиновники здесь, на
Сахалине, получают хорошее жалованье и могут
нанимать себе прислугу из среды поселенцев, крестьян
из ссыльных и женщин свободного состояния, которые в
большинстве случаев нуждаются и потому не
отказались бы от заработка. Мысль эта приходила,
вероятно, и начальству, так как есть приказ, в котором
одной поселке, как неспособной к земледельческому
труду, разрешалось "приобретать средства к
существованию наймом в прислуги у гг. чиновников"
(приказ   44-й 1889 г.).
(19) Мельница и слесарная находятся в одном здании и
получают приводы от двух локомобилей. В мельнице
четыре постава с размолом в 1500 п. в день. В
лесопильне работает старый локомобиль, привезенный
сюда еще кн. Шаховским; его топят опилками. В
кузнице производится работа день и ночь, в две смены,
работает шесть горнов. Всего занято в мастерской 105
человек. Каторжные в Александровске занимаются
также добычей угля, но это дело едва ли будет иметь
когда-нибудь успех. Уголь из местных копей гораздо
хуже дуйского: он грязнее на вид и смешан со сланцем.
Обходится он здесь не дешево, так как в шахтах
работает постоянный штат рабочих под наблюдением
особого горного инженера. Существование местных
копей не вызывается необходимостью, так как до Дуэ
недалеко и оттуда во всякое время можно получать
превосходный уголь. Открыты они, впрочем, с доброю
целью - дать в будущем заработок поселенцам.
(20) Речь идет о крушении "Костромы" у западного
берега Сахалина в 1887 г.
(21) Пароход Добровольного флота "Владивосток".
(22) Китаец-манза.
(23) Для ссыльной колонии до настоящего времени
больше всех сделали, в смысле ее созидания и
ответственности за нее, два человека: М. С. Мицуль и
M. H. Галкин-Враской. В честь первого названо
маленькое селение из десяти дворов, бедное и
недолговечное, а в честь второго - селение, которое
уже имело старое и прочное местное название Сиянцы,
так что только на бумагах, да и то не на всех, оно
называется Галкино-Враское. Между тем имя М. С.
Корсакова носят на Сахалине селение и большой пост
не за какие-либо особенные заслуги или жертвы, а
только потому, что он был генерал-губернатором и мог
нагнать страху.
(24) Средняя температура года колеблется между +1,2 и
- 1,2; число дней с осадками между 102 и 209; тихих
безветренных дней в 1881 г. было только 35, в 1884 г. в
три раза больше - 112.
(25) П. Грязнов. Опыт сравнительного изучения
гигиенических условий крестьянского быта и
медико-топография Череповецкого уезда. 1880 г.
Градусы по Реомюру у г. Грязнова я перевожу на
Цельсия.
(26) Потемкин прибыл на Сахалин уже богатым. Д-р
Августинович, видевший его через три года после его
прибытия на Сахалин, пишет, что "лучше всех дом
ссыльного Потемкина". Если за трехлетний период
каторжный Потемкин успел построить себе хороший
дом, завести лошадей и выдать дочь за сахалинского
чиновника, то, я думаю, сельское хозяйство тут ни при
чем.
(28) Большинству авторов здешний пейзаж не нравится.
Это оттого, что они приезжали на Сахалин, находясь
еще под свежим впечатлением цейлонской и японской
или амурской природы, и оттого, что они начинали с
Александровска и Дуэ, где природа в самом деле жалка.
Виновата в этом и здешняя погода. Как бы ни был
красив и оригинален сахалинский пейзаж, но если он по
неделям прячется в тумане или в дожде, то трудно
оценить его по достоинству.
(29) Названо так селение в честь А. М. Бутакова,
начальника Тымовского округа.
(30) Лет пять назад один важный человек, беседуя с
поселенцами о сельском хозяйстве и давая им советы,
сказал, между прочим: "Имейте в виду, что в
Финляндии сеют хлеб по склонам гор". Но Сахалин -
не Финляндия, климатические, а главным образом
почвенные условия исключают какую бы то ни было
культуру на здешних горах. Инспектор сельского
хозяйства в своем отчете советует завести овец,
которые могли бы "с выгодою использовать те
скудные, но многочисленные выгоны по склонам гор,
на которых крупный скот не наедается". Но совет этот
не имеет практического значения, так как овцы могли
бы "использовать" выгоны только в течение короткого
лета, а в длинную зиму они околевали бы с голоду.
(31) Он говорил мне, что во время игры в штос у него "в
жилах электричество": от волнения руки сводит. Одно
из самых приятных воспоминаний у него то, как он
когда-то в дни молодости вытащил часы у самого
полицеймейстера. Про игру в штос рассказывает он с
азартом. Помню фразу - "ткнешь, не туда попало!" -
проговорил он с отчаянием охотника, сделавшего
промах. Для любителей я записал некоторые его
выражения: транспорт скушан! напе! наперипе! угол! по
рублю очко маз! в цвет и в масть, артиллерия!
(32) Я встречал немало раненых и страдающих язвами,
но ни разу не слышал запаха иодоформа, хотя на
Сахалине ежегодно расходуется его больше полупуда.
(33) У публики Дуэ пользуется преувеличенно дурною
репутацией. На "Байкале" мне рассказывали, что один
пассажир, человек уже пожилой и чиновный, когда
пароход остановился на дуйском рейде, долго
всматривался в берег и наконец спросил: - Скажите,
пожалуйста, где же тут на берегу столб, на котором
вешают каторжников и потом бросают их в воду?
Дуэ - колыбель сахалинской каторги. Существует
мнение, что мысль избрать это место для ссыльной
колонии пришла впервые самим каторжным: будто бы
некий Иван Лапшин, осужденный за отцеубийство и
отбывавший каторгу в г. Николаевске, попросил у
местных властей позволения переселиться на Сахалин
и в сентябре 1858 г. был доставлен сюда. Поселившись
недалеко от Дуйского поста, он стал заниматься
огородничеством и хлебопашеством и, по словам г.
Власова, отбывал тут каторжные уроки. Вероятно, он
был доставлен на остров не один, так как в 1858 г. уголь
близ Дуэ добывался уже при участии каторжных (см. "С
Амура и с берегов Великого океана" в "Московских
ведомостях", 1874 г.,   207). Вышеславцев в своих
"Очерках пером и карандашом" пишет, что в апреле
1859 г. он застал в Дуэ около 40 человек и при них двух
офицеров и одного инженерного офицера, заведующего
работами. "Какие славные огороды, - восторгается он,
- окружают их уютные, чистенькие домики! А овощи
вызревают два раза в лето".
   Время возникновения настоящей сахалинской каторги
относится к шестидесятым годам, когда неустройства
нашей депортационной системы достигли своего
высшего напряжения. Время было таково, что
начальник отделения департамента полиции
исполнительной, коллежский советник Власов,
пораженный всем, что он встретил на каторге, прямо
заявил, что строй и система наших наказаний служат
развитию важных уголовных преступлений и понижают
гражданскую нравственность. Приблизительное
исследование каторжных работ на месте привело его к
убеждению, что их в России почти не существует (см.
его "Краткий очерк неустройств, существующих на
каторге"). Главное тюремное управление, давая в своем
десятилетнем отчете критический обзор каторги,
замечает, что в описываемое время каторга перестала
быть высшею карательною мерой. Да, то была
высочайшая мера беспорядка, какой когда-либо
создавали невежество, равнодушие и жестокость. Вот
главные причины бывших неустройств: а) Ни
составители законов о ссыльных, ни исполнители их не
имели ясного представления о том, что такое каторга, в
чем она должна заключаться, для чего она нужна. И
практика, несмотря на свою продолжительность, не
дала не только системы, но даже материала для
юридического определения каторги. b) Исправительные
и уголовные цели наказания приносились в жертву
разного рода экономическим и финансовым
соображениям. На каторжного смотрели как на рабочую
силу, которая должна была приносить доход
государственному казначейству. Если его труд не давал
выгоды или шел в убыток, то предпочитали держать его
в тюрьме без всякого дела. Убыточному безделью
отдавалось предпочтение перед убыточною работой.
Приходилось также считаться еще с колонизационными
целями. c) Незнакомство с местными условиями и
потому отсутствие определенного взгляда на характер и
сущность работ, что видно хотя бы из недавно
упраздненного деления на работы в рудниках, заводах и
крепостях. На практике бессрочный, приговоренный к
работам в рудниках, сидел без дела в тюрьме,
приговоренный к четырехлетней каторге на заводах
работал в руднике, а в тобольской каторжной тюрьме
арестанты занимались переноскою с одного места на
другое ядер, пересыпкой песка и т. п. В обществе и
отчасти в литературе установился взгляд, что
настоящая, самая тяжкая и самая позорная каторга
может быть только в рудниках. Если бы в "Русской
женщине" Некрасова герой, вместо того чтобы работать
в руднике, ловил для тюрьмы рыбу или рубил лес, то
многие читатели остались бы неудовлетворенными. d)
Отсталость нашего устава о ссыльных. На очень многие
вопросы, ежедневно возбуждаемые практикой, он
совсем не дает ответа, отсюда широкое поле для
произвольных толкований и незаконных действий; в
самых затруднительных положениях он является часто
совершенно бесполезною книгой, и отчасти поэтому,
вероятно, г. Власов в некоторых управлениях при
каторжных тюрьмах совсем не нашел устава. е)
Отсутствие единства в управлении каторгой. f)
Отдаленность каторжных работ от Петербурга и полное
отсутствие гласности. Официальные отчеты стали
печататься только недавно, со времени учреждения
главного тюремного управления. g) Немалою помехой к
упорядочению ссылки и каторги служило также
настроение нашего общества. Когда у общества нет
определенных взглядов на что-нибудь, то приходится
считаться с его настроением. Общество всегда
возмущалось тюремными порядками и в то же время
всякий шаг к улучшению быта арестантов встречало
протестом, вроде, например, такого замечания:
"Нехорошо, если мужик в тюрьме или на каторге будет
жить лучше, чем дома". Если мужик часто живет дома
хуже, чем на каторге, то по логике такого замечания
каторга должна быть адом. Когда арестантам давали в
вагонах вместо воды квас, то это называлось
"нянчиться с убийцами и поджигателями" и т. п.
Впрочем, как бы в противовес такому настроению, у
лучших русских писателей замечалось стремление к
идеализации каторжных, бродяг и беглых.
   В 1868 г. был высочайше утвержден комитет,
имевший целью изыскать и указать меры для
организации каторжных работ на более правильных
началах. Комитет признал, что необходимо "высылать
тяжких преступников в отдаленную колонию для
употребления там в принудительные работы с
преимущественною целью водворения в месте ссылки".
И, выбирая между отдаленными колониями, комитет
остановился на Сахалине. A priori он признал за
Сахалином следующие достоинства: 1) географическое
положение, обеспечивающее материк от побегов; 2)
наказание получает надлежащую репрессивную силу,
так как ссылка на Сахалин может быть признана
безвозвратною; 3) простор для деятельности
преступника, решившего начать новую, трудовую
жизнь; 4) с точки зрения государственной пользы,
сосредоточение ссыльных на Сахалине представляется
залогом для упрочения обладания нашего островом; 5)
угольные залежи могут быть с выгодою
эксплуатируемы ввиду громадной потребности в угле.
Предполагалось также, что сосредоточение на острове
всего контингента ссыльнокаторжных сократит
расходы на содержание их.
(34) "Остров Сахалин, его каменноугольные
месторождения и развивающаяся на нем
каменноугольная промышленность", 1875 г. Об угле,
кроме г. Кеппена, писали еще горные инженеры: Носов
И. Заметки об острове Сахалине и каменноугольных
ломках, на нем производимых. - "Горный журнал",
1859 г.,   1. И. А. Лопатин. Извлечение из письма.
Приложение к отчету Сибирского отдела имп.
Русского географ. общества за 1868 г. Его же. Рапорт к
генерал-губернатору Восточной Сибири. - "Горный
журнал", 1870 г.,   10. Дейхман. Остров Сахалин в
горнопромышленном отношении. - "Горный журнал",
1871 г.,   3. К. Скальковский. Русская торговля в Тихом
океане. 1883 г. О качествах сахалинского угля писали в
разное время командиры судов сибирской флотилии в
своих рапортах, которые печатались в "Морском
сборнике". Для полноты, пожалуй, можно упомянуть
еще о статьях Я. Н. Бутковского: "Остров Сахалин" -
"Исторический вестник", 1882 г., X, и "Сахалин и его
значение" - "Морской сборник", 1874 г.,   4.
(36) Четыре года спустя по Тыми спустился на
восточный берег Л. И. Шренк и тем же путем вернулся
назад. Но дело происходило тоже зимой, когда река была
покрыта снегом.
(37) Его уже нет в живых. Он умер вскоре после своего
путешествия на Сахалин. Если судить по его наскоро
написанным эскизным запискам, то это был
талантливый и всесторонне образованный человек. Вот
его статьи: 1) "Путешествие на остров Сахалин в
1881-1882 гг." (письма к секретарю общества), прилож.
к XIX т. "Известий" имп. Русского геогр. общества",
1883 г., 2) "Отчет об исследованиях на острове Сахалине
и в Южно-Уссурийском крае". Приложение   6 к
XLVIII т. "Записок имп. Академии наук". 1884 г. и 3)
"На Сахалине". - "Новь", 1886 г.,   1.
(38) Этот смотритель по отношению к Станку
изображает из себя теперь нечто вроде экс-короля и
несет обязанности, ничего общего со Станком не
имеющие.
(39) У устья двухсаженный шест не хватал дна реки. В
заливе может стоять судно большого размера. Если бы
на Охотском море близ Сахалина было развито
судоходство, то суда находили бы себе тут в заливе
тихую и вполне безопасную стоянку.
(40) Горный инженер Лопатин в середине июня
видел здесь лед, который покрывал море; лед этот
простоял до июля. На Петров день в чайнике замерзла
вода.
(41) Кстати, у сахалинцев существует мнение, будто
клопов и тараканов приносят из лесу во мхе, которым
здесь конопатят постройки. Мнение это выводят из
того, что не успеют-де проконопатить стен, как уже в
щелях появляются клопы и тараканы. Понятно, мох тут
ни при чем; насекомых приносят на себе плотники,
ночующие в тюрьме или в поселенческих избах.
(42) Один автор, бывший на Сахалине года два спустя
после меня, видел уже около Ускова целый табун
лошадей.
(43) На то, чтобы пройти шесть верст из Ускова в
Воскресенское, нам понадобилось три часа. Если
читатель вообразит пешехода, навьюченного мукой,
солониной или казенными вещами, или больного,
который идет из Ускова в Рыковскую больницу, то ему
станет вполне понятно, какое значение имеют на
Сахалине слова: "нет дороги". Проехать невозможно ни
на колесах, ни верхом. Бывали случаи, что при
попытках проехать верхом лошади ломали себе ноги.
(44) В рыковской тюрьме эта тяга устроена так: в
помещении над выгребною ямой топятся печи, и при
этом дверцы закрываются вплотную, герметически, а
ток воздуха, необходимый для горения, печи получают
из ямы, так как соединены с нею трубой. Таким образом
все зловонные газы поступают из ямы в печь и по
дымовой трубе выходят наружу. Помещение над ямой
нагревается от печей, и воздух отсюда идет в яму через
дыры и затем в дымовую трубу; пламя спички,
поднесенной к дыре, заметно тянется вниз.
(45) Между прочим, живут здесь бывшие кутаисские
дворяне, братья Чиковани, Алексей и Теймурас. Был
еще третий брат, но тот умер от чахотки. В их избе нет
никакой мебели, и только на полу лежит перина. Один
из них болен.
(46) Между приказами ген. Кононовича есть один,
касающийся давно желанного упразднения Дуэ и
Воеводской тюрьмы: "Осмотрев Воеводскую тюрьму, я
лично убедился в том, что ни условия местности, в
которой она находится, ни значение содержащихся в ней
преступников, большею частью долгосрочных или
заключенных за новые преступления, не могут
оправдать того порядка надзора или, лучше сказать,
отсутствия всякого фактического наблюдения, в
котором эта тюрьма находится с самого ее основания.
Положение дел в настоящее время таково: тюрьма
выстроена в узкой долине севернее поста Дуэ версты на
полторы, сообщение с постом существует только по
берегу моря и прерывается два раза в сутки приливами,
сообщение горами летом затруднительно, зимою
невозможно; смотритель тюрьмы имеет пребывание в
Дуэ, помощник его тоже; местная команда, от которой
содержится караул и высылается потребное число
конвоя для различных работ, по условию с обществом
"Сахалин", расположена также в упомянутом посту, а
при тюрьме - никого, кроме нескольких надзирателей и
ежедневно приходящего на смену караула, который
тоже остается вне постоянного ближайшего наблюдения
военного начальства. Не входя в разбор обстоятельств,
причиною которых было устройство тюрьмы в столь
несоответствующем месте и оставление ее вне всякой
возможности непосредственного надзора, я, впредь до
испрошения разрешения вовсе упразднить как Дуйскую,
так равно и Воеводскую тюрьмы и перевести их в
другие местности, должен хотя отчасти исправить
существующие недостатки" и т. д. (приказ   348, 1888
г.).
(47) См. Давыдова "Двукратное путешествие в Америку
морских офицеров Хвостова и Давыдова, писанное сим
последним. С предуведомлением Шишкова, 1810 г.". В
своем предисловии адм. Шишков говорит, что "Хвостов
соединял в душе своей две противности: кротость агнца
и пылкость льва", Давыдов же, по его словам, "нравом
вспыльчивее и горячее Хвостова, но уступал ему в
твердости и мужестве". Кротость агнца, однако, не
помешала Хвостову в 1806 г. уничтожить японские
магазины и взять в плен четырех японцев в Южном
Сахалине на берегу Анивы, а в 1807 г. он вместе со
своим другом Давыдовым разгромил японские
фактории на Курильских островах и еще раз
поразбойничал на Южном Сахалине. Эти храбрые
офицеры воевали с Японией без ведома правительства,
в полной надежде на безнаказанность. Оба они кончили
жизнь не совсем обыкновенно: утонули в Неве, через
которую торопились перейти в то самое время, когда
разводили мост. Их подвиги, наделавшие в свое время
очень много шуму, возбудили в обществе некоторый
интерес к Сахалину, о нем говорили, и, кто знает, быть
может, уже тогда была предрешена участь этого
печального, пугавшего воображение, острова. В своем
предуведомлении Шишков высказывает мнение, ни на
чем не основанное, будто русские в прошедшем
столетии хотели завладеть островом и будто основали
там колонию.
(48) Его сочинение называется "Tт-tats Ki Ко". Я,
конечно, его не читал и в данном случае пользуюсь
цитатами Л. И. Шренка, автора книги "Об инородцах
Амурского края".
(49) Гиляки в виде немногочисленного племени живут
по обоим берегам Амура, в нижнем его течении,
начиная, примерно, с Софийска, затем по Лиману, по
смежному с ним побережью Охотского моря и в
северной части Сахалина; в продолжение всего того
времени, за которое имеются исторические сведения об
этом народе, то есть за 200 лет, никаких сколько-нибудь
значительных изменений в положении их границ не
произошло. Предполагают, что когда-то родиной
гиляков был один только Сахалин и что только
впоследствии они перешли оттуда на близлежащую
часть материка, теснимые с юга айнами, которые
двигались из Японии, в свою очередь теснимые
японцами.
(50) На Сахалине есть должность: переводчик
гилякского и аинского языков. Так как этот переводчик
ни одного слова не знает по-гиляцки и аински, а гиляки
и айны в большинстве понимают по-русски, то эта
ненужная должность может служить хорошим
pendant'ом к вышеупомянутому смотрителю
несуществующего Ведерниковского Станка. Если бы,
вместо переводчика, значился по штату чиновник,
научным образом знакомый с этнографией и
статистикой, то это было бы куда лучше.
(52) К его превосходному сочинению "Инородцы
Амурского края" приложены этнографическая карта и
две таблицы с рисунками г. Дмитриева-Оренбургского;
на одной из таблиц изображены гиляки.
(53) Наши приамурские инородцы и камчадалы
получили сифилис от китайцев и японцев, русские же
тут ни при чем. Один китаец, купец, большой любитель
опия, говорил мне, что одна бабушка, то есть жена,
живет у него в Чифу, а другая бабушка, родом гилячка,
- около Николаевска. При таких порядках нетрудно
перезаразить весь Амур и Сахалин.
(54) Начальник Дуйского поста, майор Николаев,
говорил одному корреспонденту в 1866 г.:
  - Летом я с ними дела не имею, а зимой зачастую
скупаю у них меха, и скупаю довольно выгодно; часто за
бутылку водки или ковригу хлеба от них можно достать
пару отличных соболей.
   Корреспондента изумило то большое количество
мехов, какое он увидел у майора (Лукашевич. Мои
знакомцы в Дуэ, на Сахалине. - "Кронштадтский
вестник", 1868 г.,    47 и 49). Об этом легендарном
майоре еще придется говорить.
(55) Суда у них нет, и они не знают, что значит
правосудие. Как им трудно понять нас, видно хотя бы из
того, что они до сих пор еще не понимают вполне
назначения дорог. Даже там, где уже проведены дороги,
они всё еще путешествуют по тайге. Часто приходится
видеть, как они, их семьи и собаки гусем пробираются
по трясине около самой дороги.
(56) Кто-то предлагал проект - в самом узком месте
пролива устроить плотину, которая задерживала бы на
пути холодное течение. Этот проект находит себе
естественно-историческое оправдание: известно, что
когда существовал перешеек, то климат Сахалина
отличался мягкостью. Но осуществление его едва ли
принесло бы теперь какую-нибудь пользу. Флора южной
части западного берега, пожалуй, обогатилась бы
десятком новых видов, но климат всей нижней части
острова едва ли изменился бы к лучшему. Ведь вся
южная часть лежит близко к Охотскому морю, в
котором льдины и даже ледяные поля плавают среди
лета, и нынешний Корсаковский округ в главной своей
части отделен от этого моря лишь невысоким хребтом,
за которым вплоть до моря идет низменность, покрытая
озерами и доступная холодным ветрам.
(57) В Мауке Семенов держит лавку, которая летом
торгует очень недурно; цены на съестные припасы
высокие, так что поселенцы оставляют здесь половину
своего заработка. В рапорте командира клипера
"Всадник", относящемся к 1870 г., сказано, что клипер
имеет в виду, подойдя к местечку Мауке, высадить там
10 человек солдат с тем, чтобы они приготовили место
под огороды, так как в продолжение лета в этом месте
предполагалось основать новый пост. Замечу кстати,
что это было время, когда по западному побережью
между русскими и японцами происходили маленькие
недоразумения. Я еще нашел также корреспонденцию в
"Кронштадтском вестнике" 1880 г.,   112: "Остров
Сахалин. Несколько интересных сведений относительно
Маука-Коув (Maucha Cove)". Тут идет речь о том, что
Маука есть главное местопребывание компании,
получившей от русского правительства право в течение
10 лет собирать морские водоросли, и что население его
состоит из 3 европейцев, 7 русских солдат и 700 рабочих
- корейцев, айно и китайцев.
   Что капустный промысел выгоден и расширяется,
видно из того, что гг. Семенов и Демби уже находят себе
подражателей. Некий Бирич, поселенец, бывший
учителем и приказчиком у Семенова, взявши взаймы
денег, построил всё необходимое для промысла близ
Кусунная и стал приглашать к себе поселенцев.
Работает у него теперь около 30 человек. Дело ведется
неофициально, нет тут даже надзирателя. Пост
Кусуннай, давно уже заброшенный, находится верст на
сто севернее Мауки, у устья реки Кусунная, которая
когда-то считалась границею между русскими и
японскими владениями на Сахалине.
(58) Немного севернее Крильона я видел камни, на
которые несколько лет назад наткнулся и сел пароход
"Кострома", обманутый этими туманами. А. В. Щербак,
доктор, сопровождавший на "Костроме" каторжных, во
время крушения пускал сигнальные ракеты. Он
рассказывал мне потом, что в ту пору ему пришлось
пережить нравственно три долгих фазиса: первый,
самый долгий и мучительный, - уверенность в
неминуемой гибели; каторжниками овладела паника, и
они выли; детей и женщин пришлось отправить в
шлюпке под командой офицера по тому направлению,
где предполагался берег, и шлюпка скоро исчезла в
тумане; второй фазис - некоторая надежда на
спасение: с Крильонского маяка донесся пушечный
выстрел, извещавший, что женщины и дети достигли
берега благополучно; третий - полная уверенность в
спасении, когда в туманном воздухе вдруг раздались
звуки корнет-а-пистона, на котором играл
возвращавшийся офицер.
   В 1885 г. в октябре беглые каторжники напали на
Крильонский маяк, разграбили всё имущество и убили
матроса, бросив его со скалы в пропасть.
(59) Берег Анивы был впервые исследован и описан
русским офицером Н. В. Рудановским, одним из
сподвижников Г. И. Невельского. Подробности см. в
дневнике Н. В. Буссе, тоже участника в Амурской
экспедиции: "Остров Сахалин и экспедиция 1853-54
гг.", затем в статье Г. И. Невельского и Рудановского
"По поводу воспоминаний Н. В. Буссе" - "Вестник
Европы", 1872 г., VIII, и в записках самого Невельского.
Майор Н. В. Буссе, господин нервный и неуживчивый,
пишет, что "обращение Невельского с подчиненными и
дух бумаг его не довольно серьезны", а про
Рудановского, что он "тяжел, как подчиненный, и
несносный товарищ", и что Рудановский "делал
бестолковые замечания", а про Бошняка, что он
"мечтатель и дитя". Когда Невельской медленно
раскуривал свою трубку, то это его раздражало. Зимуя с
Рудановским на Аниве и будучи старше его чином,
майор назойливо требовал от него чинопочитания и
соблюдения всех правил субординации, и это в пустыне,
почти с глазу на глаз, когда молодой человек весь был
погружен в серьезную научную работу.
(60) И почти уже забыто то время, когда офицеры и
чиновники, служившие на Южном Сахалине, терпели
настоящую нужду. В 1876 г. за пуд белой муки они
платили 4 р., за бутылку водки 3 р. и "свежего мяса
никто почти никогда не видит" ("Русский мир", 1877 г.,
  7), а о людях попроще и говорить нечего. Эти
буквально бедствовали. Корреспондент
"Владивостока", не дальше как 5 лет назад, сообщал,
что "ни у кого не было полрюмки водки, табак
маньчжурский (то есть вроде нашей махорки) до 2 р. 50
к. за фунт; поселенцы и некоторые надзиратели курили
байховый и кирпичный чай" (1886 г.,   22).
(61) Майор Ш., надо отдать ему справедливость,
относился с полным уважением к моей литературной
профессии и всё время, пока я жил в Корсаковске,
всячески старался, чтобы мне не было скучно. Раньше,
за несколько недель до моего приезда на юг, он так же
возился с англичанином Говардом, искателем
приключений и тоже литератором, потерпевшим в
Аниве крушение на японской джонке и потом
написавшим порядочный вздор об аинцах в своей книге
"The Life with Trans-Siberian savages".
(62) Э. В. Штеллинг при мне хлопотал об устройстве
станции, и в этом ему сильно помогал военный врач З-й,
корсаковский старожил и очень хороший человек. Но
мне кажется, что станцию следует устроить не в
Корсаковском посту, открытом для восточных ветров, а
в каком-нибудь более центральном пункте округа,
например, в селении Владимировке. Впрочем, на
Южном Сахалине что ни место, то свой климат, и
правильнее всего было бы учредить метеорологические
наблюдательные пункты одновременно в нескольких
местах: у залива Буссе, в Корсаковске, Крильоне,
Мауке, Владимировке, Найбучи и Тарайке. Это,
конечно, не легко, но и не так уже трудно. По-моему,
для этого можно воспользоваться услугами грамотных
ссыльных, которые, как показал уже опыт, скоро
приучаются самостоятельно вести наблюдения, и нужен
только человек, который взял бы на себя труд
руководить ими.
(63) И. И. Белому удалось организовать из них искусную
команду для работ на море. Старшим среди них
считается каторжный Голицын, маленького роста, с
бакенами. Любит пофилософствовать. Когда он сидит у
руля и командует: "Руби рангоут!" или - "Весла на
воду!" - то делает это не без начальственной
суровости. Несмотря на его почтенную наружность и
старшинство, при мне его секли раза два-три за пьянство
и, кажется, за грубости. После него искуснейшим
моряком считается каторжный Медведев, человек
умный и отважный. Как-то японский консул г. Кузе
возвращался из Тарайки, у руля был Медведев; кроме
них, в вельботе находился еще надзиратель. К вечеру
засвежело, стало темно... Когда подплыли к Найбучи, то
уже не было видно входа в реку Найбу, пристать же
прямо к берегу было опасно, и Медведев решил
ночевать в море, несмотря на сильный шторм.
Надзиратель хватил его по уху, г. Кузе строго
приказывал держаться берега, но Медведев не
слушался и упрямо уходил в море всё дальше и дальше.
Всю ночь штормовало; волны трепали лодку, и каждую
минуту казалось, что они зальют или опрокинут ее.
Консул потом рассказывал мне, что это была ночь
самая страшная в его жизни. Когда на рассвете
Медведев пошел к устью речки, то все-таки на баре
вельбот захлебнул воды. С тех пор г. Белый, отпуская
кого-нибудь с Медведевым, всякий раз говорит;
   - Что бы он ни делал, пожалуйста, молчите и не
протестуйте.
   В тюрьме обращают на себя также внимание два
родных брата, бывшие персидские принцы, которых и
по сие время в письмах, приходящих сюда из Персии,
титулуют высочествами. Присланы они за убийство,
совершенное ими на Кавказе. Ходят они по-персидски, в
высоких мерлушковых шапках, лбы наружу. Они еще в
разряде испытуемых и поэтому не имеют права иметь
при себе деньги, и один из них жаловался, что ему не на
что купить табаку, а от курения, ему кажется, кашель у
него становится легче. Он клеит для канцелярии
конверты, довольно неуклюжие; поглядевши на его
работу, я сказал: "Очень хорошо". И, по-видимому, эта
похвала доставила бывшему принцу большое
удовольствие.
   Писарем при тюрьме состоит каторжный Гейман,
полный, красивый брюнет, служивший когда-то
околоточным в московской полиции и осужденный за
растление. В тюрьме он следовал за мною по пятам и,
когда я оглядывался, всякий раз почтительно снимал
шапку.
   Здешний палач носит фамилию Минаева; он из
купеческих сынов, человек еще молодой. В тот день,
когда я его видел, он, по его словам, наказал розгами 8
человек.
(64) Тут когда-то были Муравьевские копи, в которых
добыча угля производилась постовыми солдатами из
разряда штрафованных, то есть была тут своя
маленькая каторга; назначало их на работы местное
начальство в наказание "за незначительные, впрочем,
преступления" (Мицуль). В чью пользу, однако,
поступила бы выручка, если бы добытый солдатами
уголь был продан, сказать нельзя, так как весь он сгорел
вместе с постройками.
   До 1870 г. военными властями были основаны еще
посты Чибисанский, Очехпокский, Мануйский,
Малковский и многие другие. Все они уже брошены и
забыты.
(65) В сентябре и в начале октября, исключая те дни,
когда дул норд-ост, погода стояла превосходная, летняя.
Едучи со мной, г. Б. жаловался мне, что он сильно
тоскует по Малороссии и что ничего ему так не хочется
теперь, как посмотреть на вишню в то время, когда она
висит на дереве. На ночлегах в надзирательских он
просыпался очень рано; проснешься на рассвете, а он
стоит у окна и читает вполголоса: "Белый свет занялся
над столицей, крепко спит молодая жена..." И г. Я. тоже
всё читал наизусть стихотворения. Бывало, как скучно
станет в дороге, попросишь его прочесть что-нибудь, и
он прочтет с чувством какое-нибудь длинное
стихотворение, а то и два.
(66) По той же причине, например, в Корсаковском
посту поселенцы в возрасте от 20 до 45 лет составляют
70% всего числа жителей. Прежде был скорее обычай,
чем правило, при распределении вновь прибывающих
арестантов по округам, назначать краткосрочных, как
менее преступных и закоренелых, на юг, где теплее. Но
при определении долго- и краткосрочных по статейным
спискам не всегда соблюдалась необходимая
осторожность. Так, бывший начальник острова ген.
Гинце, как-то прочитывая на пароходе статейные
списки, сам отобрал краткосрочных и назначил их к
отправке на юг; потом же среди этих счастливцев
оказалось 20 бродяг и непомнящих, то есть самых
закоренелых и безнадежных. В настоящее время
упомянутый обычай, по-видимому, уже оставлен, так
как на юг присылаются долгосрочные и даже
бессрочные, а в страшной Воеводской тюрьме и в
руднике я встречал краткосрочных.
(67) В экспедиции 1870 г., посланной из Петербурга под
начальством Власова, принимал участие также агроном
Михаил Семенович Мицуль, человек редкого
нравственного закала, труженик, оптимист и идеалист,
увлекавшийся и притом обладавший способностью
сообщать свое увлечение и другим. Ему в ту пору было
около 35 лет. К возложенному на него поручению он
отнесся с замечательною добросовестностью. Исследуя
почву, флору и фауну Сахалина, он исходил пешком
нынешние Александровский и Тымовский округа,
западное побережье, всю южную часть острова; тогда на
острове совсем не было дорог, лишь кое-где попадались
жалкие тропинки, исчезавшие в тайге и болотах, и
всякое передвижение, конное или пешее, было
истинным мучением. Идея ссыльнохозяйственной
колонии поразила и увлекла Мицуля. Он отдался ей
всею душой, полюбил Сахалин и, подобно тому, как мать
не видит в своем любимом детище недостатков, так он
на острове, который сделался его второю родиной, не
замечал промерзлой почвы и туманов. Он находил его
цветущим уголком земли, и этому не могли мешать ни
метеорологические данные, которых, впрочем, тогда
почти не было, ни горький опыт прошлых лет, к
которому он относился, по-видимому, недоверчиво. А
тут еще дикий виноград, бамбук, гигантский рост трав,
японцы... Дальнейшая история острова застает его уже
заведующим, статским советником, всё еще
увлекающимся и неутомимо работающим. Умер он на
Сахалине от тяжелого нервного расстройства, 41 года. И
я видел его могилу. После него осталась книга "Очерк
острова Сахалина в сельскохозяйственном отношении",
1873 г. Это длинная ода в честь сахалинского
плодородия.
(68) Один ссыльнокаторжный подал мне что-то вроде
прошения с таким заглавием: "Конфиденциально.
Кое-что из нашего захолустья. Великодушному и
благосклонному литератору господину Ч.,
осчастливившему посещением недостойный о-в
Сахалин. Пост Корсаковский". В этом прошении я
нашел стихотворение под заглавием "Борец":
Горделиво растет над рекой,
На болотистом месте, в лощине,
Листик тот синий - красивый такой,
Аконитом слывет в медицине.
Этот корень борца,
Посаженный рукою творца,
Часто народ соблазняет,
В могилу кладет,
К Аврааму на лоно ссылает.
(69) Для тех, кто выбирает места под новые селения,
лиственница служит признаком дурной, болотистой
почвы. Так как подпочва-глина не пропускает воду, то
образуется торф, появляются багульник, клюква, мох,
сама лиственница портится, делается корявой,
покрывается ягелем. Поэтому-то здесь лиственницы
некрасивы, мелкоствольны и высыхают, не дожив до
старости.
(70) Тут растут: пробковое дерево и виноград, но они
выродились и так же мало похожи на своих предков,
как сахалинский бамбуковый тростник на цейлонский
бамбук.
(71) В одном из своих приказов ген. Кононович
удостоверяет, "что отчасти по причине своего
изолированного положения и затруднительности
сообщений с ним, отчасти вследствие различных
частных соображений и расчетов, которые на глазах
моих предместников разъедали дело и портили его
везде, куда только достигало их тлетворное дыхание,
Корсаковский округ постоянно был обходим и обделяем,
и что ни одна из самых вопиющих нужд его не была
разобрана, удовлетворена или представлена на
разрешение" (приказ   318-й 1889 г.).
(72) В версте от Большого Такоэ на реке стоит
мельница, построенная по приказанию ген. Кононовича
немцем Лаксом, каторжным; он же построил мельницу
и на Тыми близ Дербинского. На такойской мельнице
берут за помол по 1 ф. муки и 1 коп. с пуда. Поселенцы
довольны, потому что раньше платили по 15 коп. с пуда
или же мололи дома на ручных мельницах собственного
изделия, с ильмовыми жерновами. Для мельницы
пришлось рыть канал и строить плотину.
(73) Я не называю мелких притоков, на которых стоят
селения Сусуйского и Найбинского бассейнов, потому
что все они имеют трудно усвояемые аинские или
японские названия, вроде Экуреки или Фуфкасаманай.
(74) Мичман В. Витгефт. Два слова об о-ве Сахалине. -
"Кронштадтский вестник", 1872 г.,    7, 17 и 34.
(75) Селение стоит на перепутье; едущие зимою из
Александровска в Корсаковск или наоборот непременно
останавливаются здесь. В 1869 г. около теперешнего,
тогда японского, селения был построен станок. Жили
здесь солдаты с женами, а позднее и ссыльные. В
течение зимы, весны и конца лета тут кипела бойкая
ярмарочная жизнь. Зимою наезжали сюда тунгусы,
якуты, амурские гиляки, которые вели торговлю с
южанами-инородцами, а весною и в конце лета на
джонках приходили японцы для рыбных промыслов.
Название станка - Тихменевский пост - сохранилось и
до настоящего времени.
(76) Этот опыт касается одного только Сахалина, между
тем Д. Г. Тальберг, в своем очерке "Ссылка на
Сахалин" ("Вестник Европы", 1879 г., V), придает ему
общее значение и, говоря по поводу его вообще о нашей
неспособности к колонизации, приходит даже к такому
выводу: "Не пора ли нам отказаться от всяких
колонизационных попыток на Востоке?" В своем
примечании к статье проф. Тальберга редакция
"Вестника Европы" говорит, что "мы едва ли найдем
другой пример колонизаторских способностей, какие
представил русский народ в своем прошедшем, когда он
овладевал всем европейским Востоком и Сибирью", и
при этом почтенная редакция ссылается на труд
покойного проф. Ешевского, который представил
"изумительную картину русской колонизации".
   В 1869 г. некий промышленник привез на юг Сахалина
с острова Кадьяка 20 алеутов обоего пола для охоты на
зверя. Их поселили около Муравьевского поста и
выдавали им провизию. Но они ровно ничего не делали,
а только ели и пили, и через год промышленник увез их
на один из Курильских островов. Приблизительно в то
же самое время в Корсаковском посту поселили двух
китайцев, политических изгнанников. Так как они
выразили желание заниматься сельским хозяйством, то
генерал-губернатор Восточной Сибири приказал выдать
каждому из них шесть быков, лошадь, корову, семена
для посева и продовольствие на два года. Но ничего
этого они не получили, по неимению будто бы
свободных запасов, и в конце концов их отправили на
материк. К вольным колонизаторам, тоже неудачным,
пожалуй, можно отнести также и николаевского
мещанина Семенова, маленького, тощенького человека,
лет 40, который бродит в настоящее время по всему югу
и старается отыскать золото.
(77) После него остались две серьезные работы:
"Южная часть острова Сахалина" (извлечено из
военно-медицинского отчета). - "Известия сиб. отд.
имп. Русского геогр. общества", 1870 г., т. I,    2 и 3,
и "Аинско-русский словарь".
(78) Трудно предположить, чтобы эта болезнь,
производившая опустошения на Северном Сахалине и
Курильских островах, щадила бы Южный Сахалин. А.
Полонский пишет, что юрту, в которой случился
покойник, айно оставляют и вместо нее строят другую
на новом месте. Такой обычай, очевидно, произошел в
те времена, когда айно в страхе перед эпидемиями
покидали свои зараженные жилища и селились на
новых местах.
(79) Римскому-Корсакову айно говорили: "Сизам спит, а
айно работает для него: рубит лес, ловит рыбу; айно не
хочет работать - сизам его колотит".
(80) В книге Шренка, о которой я уже говорил, есть
таблица с изображением айно. См. также книгу фр.
Гельвальда "Естественная история племен и народов",
т. II, где айно изображен во весь рост, в халате.
(81) Исследование А. Полонского "Курилы" напечатано
в "Записках имп. Русск. геогр. общества", 1871 г., том
IV.
(83) Н. В. Буссе, редко отзывавшийся о ком-нибудь
милостиво, между прочим, так аттестует аинок:
"Вечером пришел ко мне пьяный аин, известный мне
как большой пьяница. Он привел с собою свою жену, и
сколько я мог понять, с целью пожертвовать верностью
ее супружескому ложу и тем выманить у меня хорошие
подарки. Аинка, довольно красивая собою, казалось,
готова была помочь своему мужу, но я подавал вид, что
не понимаю их объяснений... Выйдя из дому моего, муж
и жена без церемонии перед моим окошком и в виду
часового отдали долг природе. Вообще аинка эта не
показывала большого женского стыда. Груди ее почти
не были закрыты ничем. Аинки носят такое же платье,
как и мужчины, то есть несколько распашных коротких
халатов, низко перепоясанных кушаком. Рубашек и
нижнего платья они не имеют и потому малейший
беспорядок в их платье выказывает все скрытые
прелести". Но даже и этот суровый автор признается,
что "между молодыми девушками были некоторые
довольно хорошенькие, с приятными и мягкими
чертами лица и с пылкими черными глазами". Как бы
то ни было, аинка сильно отстала в физическом
развитии; она старится и блекнет раньше мужчины.
Быть может, это следует приписать тому, что во время
вековых скитаний народа львиная доля лишений,
тяжкого труда и слез выпала женщине.
(84) Вот эти качества: "При посещении нашем одного
аинского жилища на берегу залива Румянцева,
приметил я в семействе оного, состоявшем из 10
человек, счастливейшее согласие, или, почти можно
сказать, совершенное между сочленами его равенство.
Находившись несколько часов в оном, не могли мы
никак узнать главы семейства. Старейшие не
изъявляли против молодых никаких знаков
повелительства. При оделении их подарками не показал
никто ни малейшего вида неудовольствия, что ему
досталось меньше, нежели другому. Наперерыв
оказывали нам всякого рода услуги".
(85) Хвостов разгромил на берегу Анивы японские дома
и сараи и наградил одного аинского старшину
серебряною медалью на владимирской ленте. Этот
разбой сильно встревожил японское правительство и
заставил его быть настороже. Несколько позднее на
Курильских островах был взят в плен капитан Головин
и его спутники, точно в военное время. Когда потом
матсмайский губернатор отпускал пленных, то
торжественно объявил им: "Все вы по причине
грабительства Хвостова были взяты, а теперь от
охотского начальства прислано объяснение, что
грабительства Хвостова были только разбойничьи
поступки. Это ясно, и потому о возвращении вашем
объявляю".
(86) Подробности у Венюкова; "Общий обзор
постепенного расширения русских пределов Азии и
способов обороны их. Первый участок: остров
Сахалин". - "Военный сборник", 1872 г.,   3.
(87) Вероятно, по желанию японцев, чтобы порабощение
айно происходило на законном основании, в договор был
включен, между прочим, рискованный пункт, по
которому инородцы, буде они войдут в долги, могут
производить уплату их работою или какою другою
услугой. А между тем на Сахалине не было ни одного
айно, которого японцы не считали бы своим
должником.
(88) Невельской настойчиво признавал Сахалин русским
владением по праву занятия его нашими тунгусами в
XVII столетии, первоначального его описания в 1742 г. и
занятия южной части его в 1806 г. русскими. Русскими
тунгусами считал он орочей, с чем этнографы не
согласны; первоначальное описание Сахалина сделано
не русскими, а голландцами, что же касается занятия
его в 1806 г., то первоначальность тут опровергается
фактами. Несомненно, что право первого исследования
принадлежит японцам, и японцы первые заняли
Южный Сахалин. Но все-таки в своей щедрости мы,
кажется, хватили через край; можно было бы "из
уважения", как говорят мужики, отдать японцам
пять-шесть Курильских островов, ближайших к Японии,
а мы отдали 22 острова, которые, если верить японцам,
приносят им теперь миллион ежегодного дохода.
(89) Отношения у местной администрации и японцев
великолепные, какие и быть должны. Помимо
взаимного угощения шампанским в торжественных
случаях, обе стороны находят и другие средства для
поддержания этих отношений. Привожу дословно одну
из бумаг, полученных от консула: "Господину
начальнику Корсаковского округа. На отношение от 16
августа сего года за   741 мною сделано распоряжение о
раздаче присланных вами для довольствия
потерпевших крушение на бриге и джонке четырех
бочек соленой рыбы и пять кульков соли. Притом я, по
имени оных бедных, имею честь выразить вам,
милостивый государь, весьма искреннюю
признательность о ваших сочувствии и пожертвовании
дружественной вашей соседней нации вещами, которые
здесь для них столь важны, об этом я вполне уверен, что
всегда остаются в них доброй памяти. Консул Японской
империи Кузе". Кстати, это письмо может дать понятие
о тех успехах, какие делают в короткое время молодые
японские секретари при изучении русского языка.
Германские офицеры, изучающие русский язык, и
иностранцы, занимающиеся переводом русских
литературных произведений, пишут несравненно хуже.
   Японская вежливость не приторна и потому
симпатична, и как бы много ее ни было перепущено, она
не вредит, по пословице - масло каши не портит. Один
токарь-японец в Нагасаки, у которого наши моряки
офицеры покупали разные безделушки, из вежливости
всегда хвалил всё русское. Увидит у офицера брелок
или кошелек и ну восхищаться: "Какая замечательная
вещь! Какая изящная вещь!" Один из офицеров как-то
привез из Сахалина деревянный портсигар грубой,
топорной работы. "Ну, теперь, - думает, - подведу я
токаря. Увидим, что он теперь скажет". Но когда
японцу показали портсигар, то он не потерялся. Он
потряс им в воздухе и сказал с восторгом: "Какая
прочная вещь!"
(90) На Сахалине в каждой канцелярии имеется
"Таблица исчисления сроков". Из нее видно, что
осужденный, положим, на 17 1/2 лет проводит на
каторге в действительности 15 лет и 3 месяца, если же
он попал под манифест, то только 10 лет 4 месяца;
осужденный на 6 лет освобождается через 5 лет и 2 мес.,
а в случае манифеста через 3 года и 6 мес.
(91) Я не считаю здесь каторжных, живущих у
чиновников в качестве прислуги. В общем, я думаю,
живущие вне тюрьмы составляют 25%, то есть из
каждых четырех каторжных одного тюрьма уступает
колонии. Процент этот значительно повысится, когда
305 статья "Устава", разрешающая исправляющимся
жить вне тюрьмы, распространится также и на
Корсаковский округ, в котором, по желанию г. Белого,
все без исключения каторжные живут в тюрьме.
(92) В Александровске почти все хозяева держат
жильцов, и это придает ему городскую физиономию. В
одной избе я записал 17 человек. Но такие многолюдные
квартиры мало чем отличаются от общих камер.
(93) Сахалин относится к отдаленнейшим местам
Сибири. Вероятно, ввиду исключительно сурового
климата, вначале водворяли здесь только тех
поселенцев, которые отбывали каторгу на Сахалине же
и успевали, таким образом, предварительно если не
привыкнуть, то хоть приглядеться к месту. Теперь же,
по-видимому, хотят изменить этот порядок. При мне, по
приказанию барона А. Н. Корфа, был прислан на
Сахалин и водворен в Дербинском некий Иуда Гамберг,
приговоренный к ссылке в Сибирь на поселение; в
Дубках проживает поселенец Симон Саулат,
отбывавший каторгу не на Сахалине, а в Сибири. Есть
уже здесь и административные ссыльные.
(94) Со временем выбор новых мест будет возложен в
каждом округе на комиссию из чинов тюремного
ведомства, топографа, агронома и врача, и тогда по
протоколам этой комиссии можно будет судить, почему
выбрана та или другая местность. В настоящее время
некоторая правильность замечается в том, что людей
охотнее всего селят по долинам рек и около дорог,
существующих или проектированных. Но и тут видна
скорее рутина, чем какая-нибудь определенная система.
Если выбирают какую-нибудь приречную долину, то не
потому, что она лучше других исследована и наиболее
пригодна для культуры, а потому только, что она
находится недалеко от центра. Юго-западное побережье
отличается сравнительно мягким климатом, но оно
отстоит от Дуэ или Александровска дальше, чем
Арковская долина и долина реки Армудана, и потому
последние предпочитаются. Когда же селят на линии
проектированной дороги, то при этом имеются в виду не
жители нового селения, а те чиновники и каюры,
которые со временем будут ездить по этой дороге. Если
бы не эта скромная перспектива - оживлять и
охранять тракт и давать приют проезжающим, то было
бы трудно понять, для чего нужны, например, селения,
проектируемые по тракту вдоль Тыми, от верховьев
этой реки до Ныйского залива. За охранение и
оживление тракта жители, вероятно, будут получать от
казны денежное и пищевое довольствие. Если же эти
селения будут продолжением теперешней
сельскохозяйственной колонии и администрация
рассчитывает на рожь и пшеницу, то Сахалин
приобретет еще несколько тысяч голодных, потерянных
бедняков, питающихся неизвестно чем.
(96) Вот тут-то поселенцу как нельзя кстати могли бы
пригодиться те деньги, которые он должен был бы
получать в течение каторжного срока в вознаграждение
за труд. По закону, арестанту, осужденному к ссылке в
каторжные работы, за всякий труд назначается из
вырученного дохода одна десятая часть. Если, положим,
на дорожных работах поденщина оценивается в 50 к., то
каторжный должен получать ежедневно по 5 к. Во
время содержания под стражей арестанту позволяется
расходовать на свои надобности не более половины
заработанных денег, а остающиеся затем суммы
выдаются ему при освобождении. На заработанные
деньги не могут быть обращаемы никакие гражданские
взыскания или судебные издержки, и в случае смерти
арестанта они выдаются его наследникам. В "Деле об
устройстве о. Сахалина" за 1878 г. кн. Шаховской,
заведовавший в семидесятых годах дуйскою каторгой,
высказывает мнение, которое следовало бы
теперешним администраторам принять и к сведению и к
руководству: "Вознаграждение каторжных за работы
дает хотя какую-нибудь собственность арестанту, а
всякая собственность прикрепляет его к месту;
вознаграждение позволяет арестантам по взаимном
соглашении улучшать свою пищу, держать в большей
чистоте одежду и помещение, а всякая привычка к
удобствам производит тем большее страдание в
лишении их, чем удобств этих более; совершенное же
отсутствие последних и всегда угрюмая, неприветливая
обстановка вырабатывает в арестантах такое
равнодушие к жизни, а тем более к наказаниям, что
часто, когда число наказываемых доходило до 80%
наличного состава, приходилось отчаиваться в победе
розог над теми пустыми природными потребностями
человека, ради выполнения которых он ложится под
розги; вознаграждение каторжных, образуя между ними
некоторую самостоятельность, устраняет растрату
одежды, помогает домообзаводству и значительно
уменьшает затраты казны в отношении прикрепления
их к земле по выходе на поселение".
   Инструмент выдается в ссуду на пять лет с условием,
что поселенец ежегодно будет уплачивать пятую часть.
В Корсаковском округе плотничий топор стоит 4 руб.,
продольная пила 13 руб., лопата 1 р. 80 к., подпилок 44
коп., гвозди 10 коп. за фунт. Дроворубный топор дают за
3 руб. 50 коп. в ссуду лишь в том случае, если поселенец
не берет плотничьего.
(97) Хозяин и совладелец живут в одной избе и спят на
одной печи. Владеть совместно участком не мешает
различие вероисповеданий и даже полов. Помнится, в
Рыковском у поселенца Голубева половинщик еврей
Любарский. Там же у поселенца Ивана Хавриевича
совладелица Марья Бродяга.
(98) В какой бедности, несмотря на пособия и
постоянные ссуды из казны, здешние сельские жители
отбывают свои сроки, мне уже приходилось говорить.
Вот картинное изображение этой почти нищенской
жизни, принадлежащее перу официального лица: "В
деревне Лютоге я вошел в самую бедную лачугу,
принадлежащую поселенцу Зерину, по ремеслу плохому
портному, уже четыре года устраивающемуся. Бедность
и недостаток во всем поразительные: кроме ветхого
стола и обрубка дерева вместо стула, никаких следов
мебели; кроме жестяного чайника из керосиновой
банки, никаких признаков посуды и домашней утвари;
вместо постели кучка соломы, на которой лежит
полушубок и вторая рубаха; по мастерству тоже ничего,
кроме нескольких игол, нескольких серых ниток,
нескольких пуговиц и медного наперстка, служащего
вместе с тем и трубкой, так как портной, просверлив в
нем отверстие, по мере надобности вставляет туда
тоненький мундштучок из местного камыша: табаку
оказалось не больше как на полнаперстка" (приказ  
318, 1889 г.).
(99) До 1888 г. лицам, получившим крестьянские права,
был запрещен выезд из Сахалина. Это запрещение,
отнимавшее у сахалинца всякую надежду на лучшую
жизнь, внушало людям ненависть к Сахалину и, как
репрессивная мера, могло только увеличить число
побегов, преступлений и самоубийств; ее призрачной
практичности приносилась в жертву сама
справедливость, так как сахалинским ссыльным было
запрещаемо то, что позволялось сибирским. Эта мера
вызвана была соображением, что если крестьяне будут
покидать остров, то в конце концов Сахалин будет лишь
местом для срочной ссылки, а не колонией. Но разве
пожизненность сделала бы из Сахалина вторую
Австралию? Жизненность и процветание колонии
зависят не от запрещений или приказов, а от наличности
условий, которые гарантируют покойную и
обеспеченную жизнь если не самим ссыльным, то хотя
их детям и внукам.
(100) Только одного я встретил, который выразил
желание остаться на Сахалине навсегда: это
несчастный человек, черниговский хуторянин,
пришедший за изнасилование родной дочери; он не
любит родины, потому что оставил там дурную память о
себе, и не пишет писем своим, теперь уже взрослым,
детям, чтобы не напоминать им о себе; не едет же на
материк потому, что лета не позволяют.
(101) На вопрос: "Какой губернии?" - мне ответили
5791 человек: Тамбовская дала - 260, Самарская -
230, Черниговская - 201, Киевская - 201, Полтавская
- 199, Воронежская - 198, Донская область - 168,
Саратовская - 153, Курская - 151, Пермская - 148,
Нижегородская - 146, Пензенская - 142, Московская
- 133, Тверская - 133, Херсонская - 131,
Екатеринославская - 125, Новгородская - 122,
Харьковская - 117, Орловская - 115; на каждую из
остальных губерний приходится меньше ста.
Кавказские губернии все вместе дали 213, или 3,6%. В
тюрьмах кавказцы дают больший процент, чем в
колонии, а это значит, что они неблагополучно
отбывают каторгу и далеко не все выходят на
поселение; причины тут - частые побеги и, вероятно,
высокая смертность. Губернии Царства Польского все
вместе дали 455, или 8%, Финляндия и остзейские
губернии - 167, или 2,8%. Эти цифры могут дать лишь
приблизительное понятие о составе населения по месту
рождения, но едва ли кто решится выводить из них
заключение, что Тамбовская губерния самая
преступная и малороссы, которых, кстати сказать, очень
много на Сахалине, преступнее русских.
(102) Дворяне и вообще привилегированные не умеют
пахать и рубить изб; надо работать, надо нести
наказание, какое все несут, но сил нет. Поневоле они
ищут легкого труда и даже часто ничего не делают. Но
зато они находятся в постоянном страхе, что судьба
изменится и их пошлют в рудник, телесно накажут,
закуют в кандалы и проч. В большинстве это люди, уже
утомленные жизнью, скромные, грустные, и когда
глядишь на них, то никак не можешь представить себе
их в роли уголовных преступников. Но попадаются
также пройдохи и нахалы, вконец испорченные,
одержимые moral insanity [душевной невменяемостью
(англ.)], производящие впечатление каких-то острожных
выскочек; их манера говорить, улыбки, походка,
лакейская услужливость, - всё это нехорошего,
пошловатого тона. Как бы то ни было, страшно быть на
их месте. Один каторжный, бывший офицер, когда его
везли в арестантском вагоне в Одессу, видел в окно
"живописную и поэтическую рыбную ловлю с помощью
зажженных смоляных веток и факелов... поля
Малороссии уже зеленели. В дубовых и липовых ее
лесах близ полотна дороги можно заметить фиалки и
ландыши; так и слышится аромат цветов и потерянной
воли вместе" ("Владивосток", 1886 г.,   14). Бывший
дворянин, убийца, рассказывая мне о том, как приятели
провожали его из России, говорил: "У меня проснулось
сознание, я хотел только одного - стушеваться,
провалиться, но знакомые не понимали этого и
наперерыв старались утешать меня и оказывать мне
всякое внимание". На привилегированных арестантов,
когда их ведут по улице или везут, ничто так неприятно
не действует, как любопытство свободных, особенно
знакомых. Если в толпе арестантов хотят узнать
известного преступника и спрашивают про него громко,
называя по фамилии, то это причиняет ему сильную
боль. К сожалению, нередко глумятся над уже
осужденными привилегированными преступниками и в
тюрьме, и на улице, и даже в печати. В одной
ежедневной газете я читал про бывшего коммерции
советника, что будто бы где-то в Сибири, идучи этапом,
он был приглашен завтракать, и когда после завтрака
его повели дальше, то хозяева не досчитались одной
ложки: украл коммерции советник! Про бывшего
камер-юнкера писали, будто в ссылке ему не скучно,
так как шампанского-де у него разливанное море и
цыганок сколько хочешь. Это жестоко.
(103) По 10-й ревизии в русских губерниях (1857-60 гг.)
в среднем на 100 мужчин было 104,8 женщины.
(104) Эта цифра может служить лишь для определения
состава каторжных по полам, для сравнительной же
оценки нравственности обоих полов она не дает
надежного материала. Женщины реже попадают на
каторгу не потому, что они нравственнее мужчин, а
потому, что по самому строю жизни и отчасти по
свойствам своей организации в меньшей степени, чем
мужчины, подвержены внешним влияниям и риску
совершать тяжкие уголовные преступления. Они не
служат в канцеляриях и на военной службе, не уходят в
отхожие промыслы, не работают в лесах, рудниках, на
море, а потому не знают преступлений по должности и
против военной дисциплины и преступлений, прямое
участие в которых требует мужской физической силы,
например: ограбление почты, разбой на большой дороге
и т. п.; статьи о преступлениях против целомудрия, об
изнасиловании, растлении и сверхъестественных
пороках касаются одних лишь мужчин. Но зато они
убивают, истязуют, наносят тяжкие увечья и укрывают
убийства относительно чаще, чем мужчины; среди
последних убийцы составляют 47%, а среди преступниц
57%. Что же касается осужденных за отравление, то
среди женщин их больше не только относительно, но
даже абсолютно. В 1889 г. по всем трем округам
отравительниц было показано абсолютно почти в три
раза больше, чем отравителей, а относительно в 23 раза.
Как бы то ни было, женщин поступает в колонию
меньше мужчин, и даже несмотря на ежегодно
прибывающие партии женщин свободного состояния,
мужчины все-таки дают подавляющий перевес. Такое
неравномерное распределение полов неизбежно в
ссыльной колонии и уравновешение может произойти
только с прекращением ссылки или когда на остров
начнет приливать иммиграционный элемент, который
сольется со ссыльным, или появится у нас своя мистрис
Фрей, которая будет энергически пропагандировать
мысль об отправлении на Сахалин для развития
семейственности транспорта честных девушек из
бедных семейств.
   О ссылке западноевропейской и русской, и в частности
о женском вопросе, см. у проф. И. Я. Фойницкого в его
известной книге "Учение о наказании в связи с
тюрьмоведением".
(105) Д-р А. В. Щербак в одном из своих фельетонов
пишет: "Выгрузка окончена была только утром другого
дня. Оставалось еще принять ссыльнокаторжных,
назначенных в Корсаковский пост, и получить
различные сдаточные квитанции. Первых, в числе 50
мужчин и 20 женщин, прислали без замедления. В
статейных списках мужчин не значилось ремесел, а
женщины были очень стары. Спускали поплоше" ("С
ссыльнокаторжными". - "Новое время",   5381).
(106) Например, приказ: "Согласно ходатайства г.
начальника Александровского округа, изложенного в
рапорте от 5 января, за   75, ссыльнокаторжная
Александровской тюрьмы Акулина Кузнецова
переводится в Тымовский округ для совместного
домообзаводства с поселенцем Алексеем Шараповым"
(1889 г.,   25).
(107) Да и трудно понять, где жили бы женщины, если б
отказывались от сожительства. Особого помещения для
них на каторге не существует. Заведующий
медицинскою частью в своем отчете за 1889 г. пишет:
"По прибытии на Сахалин им предоставляется самим
заботиться о помещении... для оплаты которого
приходится некоторым из них не пренебрегать
способами для добывания средств".
(108) Лично я всегда относился с сомнением к этим
слухам, но все-таки проверил их на месте и собрал все
случаи, которые могли послужить поводом к ним.
Рассказывают, что года 3-4 назад, когда начальником
острова был генерал Гинце, в Александровске одна
каторжная, иностранка, была выдана против воли за
бывшего околоточного надзирателя. Каторжная
Ягельская, в Корсаковском округе, получила 30 розог за
то, что захотела уйти от своего сожителя поселенца
Котлярова. Там же поселенец Яроватый пожаловался,
что его баба отказывается жить с ним. Последовало
распоряжение: "N. N., всыпьте ей". - "Сколько?" -
"Семьдесят". Бабу высекли, но она все-таки настояла
на своем и перешла к поселенцу Маловечкину, который
теперь не нахвалится ею. Поселенец Резвецов, старик,
застал свою сожительницу с поселенцем Родиным и
пошел жаловаться. Последовало распоряжение:
"Позвать ее сюда!" Баба явилась. "Так ты, такая-сякая,
не хочешь жить с Резвецовым? Розог!" И Резвецову
приказано было собственноручно наказать
сожительницу, что тот и исполнил. В конце концов она
все-таки взяла верх, и я уже записал ее сожительницей
не Резвецова, а Родина. Вот и все случаи, о которых
помнит население. Если каторжная женщина из
сварливого характера или из распутства слишком часто
меняет сожителей, то ее наказывают, но и такие случаи
бывают редко и возникают только вследствие жалоб
поселенцев.
(109) В Верхнем Армудане у татарина Тухватулы я
записал сожительницей Екатерину Петрову; она имеет
от него детей; работник в этой семье магометанин,
гости тоже. В Рыковском поселенец Магомет Усте-Нор
живет с Авдотьей Медведевой. В Нижнем Армудане у
лютеранина поселенца Перецкого сожительница
еврейка Лея Пермут Броха, а в Большом Такоэ
крестьянин из ссыльных Калевский сожительствует с
аинкой.
(110) В первые десять лет с начала морской перевозки, с
1879 по 1889 г., на пароходах Добровольного флота было
перевезено каторжных мужчин и женщин 8430 и
добровольно следовавших за ними членов их семейств
1146.
(111) Один арестант в письме хвалился даже, что у него
есть иностранная серебряная монета. Тон подобных
писем жизнерадостный, игривый.
(112) Случается, что за женами приходят в ссылку
мужья. На Сахалине таких мужей только трое:
отставные солдаты Андрей Найдуш и Андрей Ганин в
Александровске и крестьянин Жигулин в
Дербинском. Последний, пришедший за женой и детьми,
старик, разыгрывает из себя чудака, похож на пьяного и
служит посмешищем для всей улицы. Один немец
старик пришел с женой к сыну Готлибу. Он ни слова не
говорит по-русски. Я спросил его, между прочим,
сколько ему лет.
   - Я родился в 1832 г., - сказал он по-немецки, потом
написал на столе мелом 1890 и вычел 1832.
   С одним каторжным, бывшим купцом, приехал его
приказчик, который, впрочем, пожил в Александровске
только месяц и вернулся в Россию. По 264 ст. "Устава о
ссыльных", мужья-евреи не могут следовать в ссылку
за своими осужденными женами, и последним
предоставляется брать с собой лишь грудных детей, и то
не иначе, как с согласия мужей.
(113) Тут резко бросается в глаза разница положений
этой свободной женщины, законной жены, и ее
соседки-каторжной, сожительницы, получающей от
казны ежедневно по три фунта хлеба. Во Владимировке
одна женщина свободного состояния подозревается в
убийстве мужа; если ее осудят в каторжные работы, то
она начнет получать паек, - значит, попадет в лучшее
положение, чем была до суда.
(114) "Устав о ссыльных" отводит у себя место также и
женщинам свободного состояния. По ст. 85, "женщины,
идущие по собственной воле, во всё время следования
не должны быть отделяемы от мужей и не подлежат
строгости надзора". В Европейской России или на
пароходе Добровольного флота они свободны от надзора,
в Сибири же, когда партия идет пешком и на подводах,
конвойным не время разбирать в толпе, где тут
ссыльные и свободные. В Забайкалье мне случилось
видеть, как в реке купались вместе мужчины,
женщины и дети; конвойные, ставши возле полукругом,
не позволяли выходить за границы этого полукруга
никому, даже ребятам. По ст. 173 и 253, женщины,
добровольно следующие за мужьями, "получают одежду,
обувь и кормовые деньги во всё продолжение пути до
места назначения" в размере арестантского пайка. Но в
"Уставе" не говорится, как должны женщины
свободного состояния следовать через Сибирь -
пешком или на подводах. По ст. 406, им, с согласия
мужей, дозволяются временные отлучки с места
ссылки во внутренние губернии империи. Если муж
умрет в ссылке или если брак будет расторгнут
вследствие нового преступления, то жена, по ст. 408,
может возвратиться на родину на казенный счет.
   Описывая положение жен ссыльнокаторжных и их
детей, повинных только в том, что судьба поставила их
в родство с преступниками, Власов говорит в своем
отчете, что это "едва ли не самая мрачная сторона всей
нашей депортационной системы". О том, как
неравномерно женщины свободного состояния
распределяются по округам и поселениям и как мало
дорожит ими местная администрация, я говорил уже.
Пусть читатель вспомнит про дуйские казармы для
семейных. То, что свободные женщины и их дети
содержатся в общих камерах, как в тюрьме, при
отвратительной обстановке, вместе с тюремными
картежниками, с их любовницами и с их свиньями,
содержатся в Дуэ, то есть в самом жутком и
безнадежном месте острова, достаточно рисует
колонизационную и сельскохозяйственную политику
здешних властей.
(115) Вот составленная мною табличка возрастов:
От....До.......М.....Ж......От....До........М.....Ж.
О.....5 л......493....473....35....45 л.....1405..578
5....10 "......319....314....45....55 ".......724...236
10...15 ".....215....234....55....65 ".......318....56
15...20.".......89......96....65....75 ".........90.....12
20...25 ".....134....136....75....85 ".........17.......1
25...35 "...1419....680....85....95 ".........-.......1
Неизвестен возраст м. 142, ж. 35.

(116) В Череповецком уезде рабочие возрасты
составляют 44,9%, в Московском 45,4%, в Тамбовском
42,7%. См. книгу В. И. Никольского: "Тамбовский уезд.
Статистика населения и болезненности", 1885 г.
(117) В Череповецком уезде 37,3, в Тамбовском около
39%.
(118) Из таблицы видно, что в детских возрастах полы
распределяются почти равномерно, а в возрастах от 15
до 20 и от 20 до 25 наблюдается даже некоторый
избыток женщин; но затем, в возрасте от 25-35
мужчины перевешивают больше чем вдвое, а в
пожилом и преклонном возрастах этот перевес можно
назвать подавляющим. Малое число стариков и почти
отсутствие старух указывают на недостаток в
сахалинских семьях элемента опытности, традиций.
Кстати сказать, всякий раз при посещении тюрем мне
казалось, что в них стариков относительно больше, чем
в колонии.
(119) Хотя ниоткуда не видно, чтобы упрочение колонии
в первое время зависело главным образом от развития в
ней семейного начала; мы знаем, что благосостояние
Виргинии было упрочено раньше, чем туда стали
привозить женщин.
(120) Если судить по одним голым цифрам, то можно
вывести заключение, что церковная форма брака для
русских ссыльных самая неподходящая. Из казенных
ведомостей, например за 1887 г., видно, что в
Александровском округе было каторжных женщин 211.
Из них только 34 состояли в законе, а 136
сожительствовали с каторжными и поселенцами. В
Тымовском округе в том же году из 194 каторжных
женщин 11 жили с законными мужьями, а 161 состояли
в сожительстве. Из 198 поселок 33 были замужем, а 118
сожительствовали. В Корсаковском округе ни одна из
каторжных женщин не жила с мужем; 115 состояли в
незаконном браке; из 21 поселок только четыре были
замужем.
(121) Кн. Шаховской в своем "Деле об устройстве о.
Сахалина" писал, между прочим: "Немалыми
затруднениями к беспрепятственному заключению
браков представляются статейные списки, в которых
часто не проставляется вероисповедание и семейное
положение, а главное, неизвестно, произошел ли развод
с оставшимся в России супругом; узнать об этом, а тем
более исходатайствовать развод через консисторию с о.
Сахалина дело почти невозможное".
Вот для образчика примеры, как в колонии
устраивается семья. В Малом Такоэ каторжная
Соловьева Прасковья сожительствует с поселенцем
Кудриным, который не может жениться на ней, потому
что на родине у него осталась жена; дочь этой
Прасковьи, Наталья, 17 лет, свободного состояния,
сожительствует с поселенцем Городинским, который не
женится на ней по той же причине. Поселенец Игнатьев
в Ново-Михайловке жаловался мне, что его не венчают
с сожительницей потому, что за давностью лет не могут
определить его семейного положения; сожительница его
умоляла меня похлопотать и при этом говорила: "Грех
так жить, мы уже немолодые". Подобных примеров
можно привести несколько сот.
(122) Унтеры, особенно надзиратели, считаются на
Сахалине завидными женихами; в этом отношении они
хорошо знают себе цену и держат себя с невестами и с их
родителями с тою разнузданною надменностью, за
которую И. С. Лесков так не любит "несытых
архиерейских скотин". За 10 лет было совершено
Коллежский регистратор женился на дочери
каторжного, надворный советник - на дочери
поселенца, капитан - на дочери поселенца, купец - на
крестьянке из ссыльных, дворянка вышла за поселенца.
Эти редкие примеры, когда интеллигентные люди
женятся на дочерях ссыльных, чрезвычайно
симпатичны и, вероятно, не остаются без хорошего
влияния на колонию. В январе 1880 г. в Дуэской церкви
был повенчан каторжный на гилячке. В Рыковском я
записал Григория Сивокобылку, 11 лет, у которого мать
была гилячка. Вообще, браки между русскими и
инородцами бывают очень редко. Рассказывали мне про
одного надзирателя, живущего с гилячкой, которая
родила сына и хочет креститься, чтобы затем
обвенчаться. О. Ираклий знал ссыльного якута,
который был женат на грузинке; оба плохо понимали
по-русски. Что касается магометан, то они и в ссылке не
отказываются от многоженства и некоторые из них
имеют по две жены; так, у Джаксанбетова в
Александровске две жены - Батыма и Сасена, у
Абубакирова в Корсаковском тоже две - Ганоста и
Верхониса. В Андрее-Ивановском я видел чрезвычайно
красивую татарку 15 лет, которую муж купил у ее отца
за 100 рублей; когда мужа нет дома, она сидит на
кровати, а в дверь из сеней смотрят на нее поселенцы и
любуются.
   "Устав о ссыльных" разрешает ссыльнокаторжным
обоего пола браки только через 1-3 года по
поступлении в разряд исправляющихся; очевидно,
женщина, поступившая в колонию, но находящаяся еще
в разряде испытуемых, может быть только
сожительницей, а не женой. Ссыльным мужчинам
разрешается жениться на преступницах, лица же
женского пола, лишенные всех прав состояния, до
перечисления в крестьянское сословие могут выходить
только за ссыльных. Женщине свободного состояния,
которая выйдет за ссыльного, вступающего в Сибири в
первый брак, выдается из казны 50 руб.; поселенцу,
вступившему в Сибири в первый брак со ссыльною,
выдается 15 рублей безвозвратно и столько же
заимообразно.
(123) Эти цифровые сведения, взятые мною из
приходских метрических книг, касаются одного только
православного населения.
(124) Считая, по Янсону, 49,8 или почти 50 рождений на
1000.
(125) Острые, скоро проходящие катастрофы, как
неурожай, война и т. п., понижают рождаемость,
хронические же бедствия, как высокая детская
смертность и, быть может, также плен, крепостное
состояние, ссылка и т. п., усиливают ее. В некоторых
семьях вместе с психическим вырождением
наблюдается также усиленная рождаемость.
(126) Незаконнорожденные первой группы - это дети
каторжных женщин, рожденные большею частью после
суда в тюрьмах; в семьях же, добровольно пришедших за
супругами и родителями, незаконнорожденных нет
вовсе.
(127) Размер выдачи зависит также от того, разумеет ли
чиновник под калеками и уродами только хромых,
безруких и горбатых или также еще бугорчатных,
слабоумных, слепых.
   Как помочь сахалинским детям? Прежде всего, мне
кажется, право на помощь не следует обставлять
требованиями такого ценза, как "беднейший", "калека"
и т. п. Надо помогать всем просящим без исключения и
при этом не бояться обмана: лучше быть обманутым,
чем самому обмануться. Форма помощи определяется
местными условиями. Если бы от меня зависело, то на
те деньги, которые расходуются теперь на "кормовые",
я устроил бы в постах и селениях чайные для всех
женщин и детей, выдавал бы кормовое и одежное
довольствие всем без исключения беременным
женщинам и кормящим грудью, а "кормовые" 1 1/2 - 3
руб. в месяц сохранил бы только для девушек с 13 лет до
замужества и выдавал бы им эти деньги прямо на руки.
   Ежегодно из Петербурга благотворители присылают
сюда для раздачи детям полушубки, фартучки, валенки,
чепчики, гармоники, душеспасительные книжки, перья.
Начальник острова, получив эти вещи, приглашает
местных дам заняться распределением и раздачей
подарков. Говорят, что вещи эти пропиваются и
проигрываются отцами, что лучше бы вместо
гармоники прислали хлеба и т. д., но подобные
замечания не должны смущать великодушных людей.
Дети обыкновенно бывают очень рады, а отцы и матери
бесконечно благодарны. Было бы вполне уместно, если
бы благотворители, интересующиеся судьбою детей
ссыльных, получали ежегодно возможно подробные
сведения о сахалинских детях, о числе их, о составе их
по полам и возрастам, о числе грамотных, нехристиан и
т. д. Если благотворителю известно, например, сколько
среди детей грамотных, то уж он будет знать, сколько
нужно послать книжек или карандашей, чтобы никого
не обидеть, а назначать игрушки и одежду удобнее всего,
соображаясь с полом, возрастом и национальностью
детей. На самом же Сахалине необходимо все дела,
имеющие какое-либо отношение к благотворительности,
изъять из ведения полицейских управлений, которые и
без того завалены делами, и организацию помощи
предоставить местной интеллигенции; среди нее немало
людей, которые были бы рады взять на себя это живое
дело. В Александровске иногда по зимам даются
любительские спектакли в пользу детей. Недавно в
Корсаковском посту служащие собрали по подписке
денег и накупили разных материй, а жены их нашили
платьев и белья и роздали детям.
   Дети составляют бремя в экономическом отношении и
наказание божие за грехи, но это не мешает ссыльным,
если у них нет своих детей, принимать и усыновлять
чужих. Детные выражают желание, чтоб их дети
умерли, а бездетные берут чужих сирот себе в дети.
Бывает, что ссыльные усыновляют сирот и бедных
детей в расчете на кормовые и всякого рода пособия и
даже на то, что приемыш будет просить на улице
милостыню, но в большинстве, вероятно, ссыльными
руководят чистые побуждения. В "дети" поступают не
одни только дети, но также взрослые и даже старики.
Так, поселенец Иван Новиков 1-й, 60 лет, считается
приемным сыном поселенца Евгения Ефимова, 42 лет.
В Рыковском Елисей Маклаков, 70 лет, записался
приемным сыном Ильи Минаева.
   По "Уставу о ссыльных", малолетние дети,
следующие в Сибирь при ссылаемых или же
переселяемых туда родителях, отправляются туда на
подводах, причем одна подвода дается на пять душ;
какие дети в этом случае относятся к малолетним, в
"Уставе" не сказано. Дети, следующие за родителями,
получают одежду, обувь и кормовые деньги во всё
продолжение пути. Когда за осужденным по доброй воле
следует в ссылку его семья, то дети, достигшие
14-летнего возраста, отправляются только по
собственному желанию. Дети, достигшие 17-летнего
возраста, могут покидать место ссылки и возвращаться
на родину без разрешения родителей.
(129) В своей резолюции на отчете инспектора сельского
хозяйства за 1890 год начальник острова говорит:
"Наконец есть документ, может быть, далеко еще не
совершенный, но основанный по крайней мере на
данных наблюдения, сгруппированных специалистом и
освещенных без желания кому-нибудь нравиться". Этот
отчет он называет "первым шагом в этом
направлении"; значит, все отчеты до 1890 г. писались с
желанием кому-нибудь понравиться. Далее в своей
резолюции ген. Кононович говорит, что единственным
источником сведений о сельском хозяйстве на Сахалине
служили до 1890 г. "праздные измышления".
Чиновник-агроном на Сахалине называется
инспектором сельского хозяйства. Должность VI класса
с хорошим окладом. После двухлетнего пребывания на
острове теперешний инспектор представил отчет; это
небольшая кабинетная работа, в которой личные
наблюдения автора отсутствуют и выводы его не
отличаются определенностью, но зато в отчете
излагаются вкратце сведения по метеорологии и флоре,
дающие довольно ясное представление об естественных
условиях населенной части острова. Отчет этот
напечатан и, вероятно, будет включен в литературу,
относящуюся к Сахалину. Что же касается тех
агрономов, которые служили раньше, то всем им
страшно не везло. Я уже не раз упоминал о М. С.
Мицуле, который был агрономом, потом стал
заведующим и в конце концов умер от грудной жабы, не
дожив и до 45 лет. Другой агроном, как рассказывают,
силился доказать, что на Сахалине сельское хозяйство
невозможно, всё посылал куда-то бумаги и телеграммы
и тоже кончил, по-видимому, глубоким нервным
расстройством; по крайней мере о нем вспоминают
теперь как о честном и знающем, но сумасшедшем
человеке. Третий "заведующий по агрономической
части", поляк, был уволен начальником острова с
редким в чиновнических летописях скандалом:
приказано было выдать ему прогонные деньги в том
только случае, когда он "предъявит заключенное им
условие с каюром на отвоз его до г. Николаевска";
начальство, очевидно, боялось, что агроном, взявши
прогонные деньги, останется на острове навсегда
(приказ   349, 1888 г.). Про четвертого агронома, немца,
ничего не делавшего и едва ли понимавшего что-нибудь
в агрономии, о. Ираклий рассказывал мне, будто после
одного августовского мороза, побившего хлеб, он поехал
в Рыковское, собрал там сход и спросил важно: "Почему
у вас был мороз?" Из толпы вышел самый умный и
ответил: "Не могим знать, ваше превосходительство,
должно, милость божия изволила так распорядиться".
Агроном вполне удовлетворился этим ответом, сел в
тарантас и уехал домой с чувством исполненного долга.
(130) "Приехавший на Сахалин новый агроном
(прусский подданный), - пишет корреспондент во
"Владивостоке", 1886 г.,   43, - ознаменовал себя
устройством и открытием 1 октября сахалинской
сельскохозяйственной выставки, экспонентами которой
были поселенцы Александровского и Тымовского
округов, а также казенные огороды... Выставленные
поселенцами хлебные семена ничем особенным не
отличались, если не считать, что в числе семян, якобы
уродившихся на Сахалине, попадались и семена,
выписанные от известного Грачева для посева.
Выставивший пшеницу поселенец Тымовского округа
Сычов при удостоверении тымовского начальства, что
он имеет от нынешнего урожая такой пшеницы 70
пудов, был уличен в обмане, то есть, что выставил
пшеницу выбранную". Об этой выставке есть и в   50
той же газеты. "В особенности удивило всех
присутствие необыкновенных образцов овощей,
например, кочан капусты, весом в 22 1/2 ф., редька по 13
ф., картофелины в 3 фунта и т. д. Могу смело сказать,
что лучшими образцами овощей не могла бы
похвалиться центральная Европа".
(131) С увеличением населения становится всё труднее
отыскивать удобную землю. Приречные долины,
покрытые лиственным лесом - ильмом, бояркой,
бузиной и проч., где почва глубока и плодородна,
представляют редкие оазисы среди тундр, заболочин,
гор, покрытых горелым лесом, и низменностей с
хвойными лесами и с дурно пропускающею воду
подпочвой. Даже на южной части острова эти долины,
или елани, чередуются с горами и трясинами, на
которых скудная растительность мало отличается от
полярной. Так, вся громадная площадь между
Такойскою долиной и Маукой - местами культурными
- занята трясиной совершенно безнадежной; быть
может, удастся провести по этой трясине дороги, но
изменить ее суровый климат не во власти
человеческой. Как ни велика, по-видимому, площадь
Южного Сахалина, но до сих пор земли, годной под
пахотные поля, огороды и усадьбы, удалось найти
только 405 дес. (приказ   318, 1889 г.). Между тем
комиссия, с Власовым и Мицулем во главе, решавшая
вопрос о пригодности Сахалина для штрафной
сельскохозяйственной колонии, нашла, что в средней
части острова земли, которую можно привести в
культурное состояние, "должно быть гораздо больше,
чем 200 тысяч десятин", а в южной части количество
такой земли "простирается до 220 тысяч".
(132) Подробности в "Отчете о состоянии сельского
хозяйства на острове Сахалине в 1889 г." фон Фрикена.
(133) До сих пор слабо поддавался культуре почему-то
только один лук. Недостаток этого овоща в экономии
ссыльного пополняется черемшой (allium victoriale),
растущею здесь на воле. Это луковичное растение с
сильным чесночным запахом когда-то у постовых
солдат и ссыльных считалось верным средством от
цинги, и по тем сотням пудов, которые ежегодно
заготовлялись на зиму военной и тюремной командами,
можно судить, как распространена была здесь эта
болезнь. Черемша, говорят, вкусна и питательна, но не
всякому приятен ее запах; когда не только в комнате,
но даже на дворе ко мне близко подходил человек,
употребляющий в пищу черемшу, то мне становилось
душно.
   Как велика площадь, занимаемая на Сахалине
сенокосами, еще неизвестно, хотя в отчете инспектора
сельского хозяйства и приведены цифры. Каковы бы ни
были цифры, но пока несомненно только, что далеко не
всякий хозяин знает весною, где он будет косить летом,
и что сена не хватает и к концу зимы скот тощает от
недостатка корма. Лучшие покосы забирают себе те, кто
сильнее, то есть тюрьма и военные команды,
поселенцам же остаются или самые дальние покосы,
или такие, где сено можно жать, а не косить. Вследствие
дурно пропускающей подпочвы здешние луга большею
частью болотисты, всегда мокры, и оттого растут на них
лишь кислые злаки и осока, дающие грубое,
малопитательное сено. Инспектор сельского хозяйства
говорит, что здешнее сено по своей питательности едва
ли может быть приравнено половинному количеству
обыкновенного сена; ссыльные тоже находят сено
плохим, и зажиточные не дают его чистым, а в примеси
с мукой или картофелем. Сахалинское сено совсем не
имеет того приятного запаха, что наше русское. Могут
ли считаться хорошим кормовым средством те
гигантские травы, которые растут в лесных долинах и
по рекам и о которых так много говорят, судить не
берусь. Кстати замечу, что семена одной из этих трав, а
именно сахалинской гречи, уже появились у нас в
продаже. О том, нужно ли на Сахалине травосеяние и
возможно ли оно, в отчете инспектора сельского
хозяйства не говорится ни одного слова.
Теперь о скотоводстве. В 1889 г. одна дойная корова в
Александровском и Корсаковском округах приходилась
на 2 1/2 хозяйства, а в Тымовском на 3 1/3. Почти такие
же цифры показаны и для рабочего скота, то есть для
лошадей и волов, причем и на этот раз беднее всех
оказывается лучший, то есть Корсаковский округ.
Впрочем, эти цифры не рисуют настоящего положения
дела, так как весь сахалинский скот распределен между
хозяевами крайне неравномерно. Всё наличное
количество скота сосредоточено в руках только богатых
хозяев, имеющих большие земельные участки или
занимающихся торговлей.
(134) Подробности у А. М. Никольского: "Остров
Сахалин и его фауна позвоночных животных".
(135) Волки держатся далеко от жилищ, так как боятся
домашних животных. Чтобы такое объяснение не
показалось невероятным, я укажу на другой подобный
же пример: Буссе пишет, что айно, увидев в первый раз
в жизни свиней, испугались; да и Миддендорф говорит,
что когда на Амуре в первый раз были разведены овцы,
то волки не трогали их. Дикие олени распространены
особенно на западном берегу северной части острова;
здесь зимою они собираются на тундре, весною же, по
словам Глена, когда они ходят к морю, чтобы лизать
соль, их можно видеть в бесчисленном множестве
стадами на широких равнинах этой части острова. Из
птиц водятся гусь, утки разных пород, белая куропатка,
глухарь, рябчик, кроншнеп, вальдшнеп; тяга
продолжается до июня. Я приехал на Сахалин в июле,
когда в тайге была уже гробовая тишина; остров
казался безжизненным, и приходилось верить
наблюдателям на слово, что тут водятся камчатский
соловей, синица, дрозд и чиж. Черных ворон много,
сорок и скворцов нет. Поляков видел на Сахалине
только одну деревенскую ласточку, да и та, по его
мнению, попала на остров случайно, потому что
заблудилась. Мне однажды показалось, что я вижу в
траве перепелку; вглядевшись попристальнее, я увидел
маленького красивого зверька, которого зовут
бурундуком. В северных округах это самое маленькое
млекопитающее. По А. М. Никольскому, тут нет
домашней мыши, между тем в бумагах, относящихся
еще к началу колонии, уже упоминаются "упыл, утрус и
мышеядие".
(136) Один из авторов видел японскую сеть, которая
"занимала в море окружность в три версты и,
прикрепленная к берегу, образовывала род мешка,
откуда постепенно вычерпывали сельдей". Буссе в
своих записках говорит: "Японские невода часты и
чрезвычайно велики. Один невод окружает
пространство сажен на 70 от берега. Но каково было мое
удивление, когда, не дотащив невод сажен на 10 от
берега, японцы оставили его в воде, потому что эти 10
сажен невод до того был наполнен сельдями, что,
несмотря на все усилия 60 работников, они не могли
более притянуть невод к берегу... Гребцы, закладывая
весла для гребки, выбрасывали ими по несколько
сельдей и жаловались, что они мешают грести". Ход
сельди и ловля ее японцами подробно описаны у Буссе и
Мицуля.
(137) "Морская газета", 1880 г.,   3.
(138) Кстати сказать, на Амуре, очень богатом рыбою,
рыбные промыслы организованы довольно слабо, и, как
кажется, потому, что промышленники скупятся
пригласить из России специалистов. Здесь, например,
ловят во множестве осетров, но никак не могут
приготовить икру так, чтобы она походила на русскую
хотя бы по внешнему виду. Искусство здешних
промышленников остановилось на кетовых балыках и
не пошло дальше. Г. Л. Дейтер писал в "Морской
газете" (1880 г.,   6), что будто бы некогда на Амуре
составилась компания рыбного промысла (из
капиталистов), затеяли дело на широких основаниях и
сами себя угощали икрою, фунт которой им самим
обходился, как говорят, от 200 до 300 рублей серебром.
(139) Для тех ссыльных, которые живут теперь у устьев
небольших речек и у моря, рыболовство может служить
подспорьем в хозяйстве и давать некоторый заработок,
но для этого надо снабжать их хорошими сетями, селить
у моря только тех, кто и на родине жил у моря, и т. д.
В настоящее время японские суда, которые являются
на юг Сахалина для ловли рыбы, платят пошлину по 7
к. с пуда золотом. Обложены пошлиной также все
продукты, приготовленные из рыбы, например,
удобрительный тук, селедочный и тресковый жир, но
доход со всех этих пошлин не достигает и 20 тысяч, и это
почти единственный доход, получаемый нами от
эксплуатации сахалинских богатств.
   Кроме кеты, в сахалинские реки периодически
заходят также родственные ей горбуша, кунджа или гой
и чевица; постоянно живут в пресных водах Сахалина
форель, щука, чебак, карась, пескарь и корюшка,
которая называется огуречником, так как сильно
пахнет свежим огурцом. Из морских рыб, кроме сельди,
ловятся треска, камбала, осетр, бычок, который здесь
так велик, что глотает корюшку целиком. В
Александровске один каторжный промышляет
длиннохвостыми раками, очень вкусными, которые
называются здесь чиримсами или шримсами.
Из морских млекопитающих у берегов Сахалина водятся
в громадном количестве киты, сивучи, или морские
львы, тюлени и котики. Подходя на "Байкале" к
Александровску, я видел много китов, которые гуляли
парочками по проливу и резвились. Близ западного
берега Сахалина возвышается над морем одинокая
скала, называемая Камнем Опасности. Очевидец,
находившийся на шкуне "Ермак" и хотевший
исследовать этот камень, писал: "Еще за 1 1/2 мили от
камня нам стало очевидным, что скала занята сплошь
громадными сивучами. Рев этого громадного дикого
стада поразил нас; звери достигали баснословной
величины, так что издали казались целыми скалами...
Сивучи были величиною около 2 саженей и более...
Кроме сивучей, как скала, так и море вокруг камня
кишели морскими котиками" ("Владивосток", 1886 г.,
  29). О том, каких размеров могут в наших северных
морях достигать китоловный и тюлений промыслы,
видно из страшной цифры, приводимой одним из
авторов: по вычислениям американских китоловных
арматоров, в продолжение 14 лет (до 1861 г.) вывезено
из Охотского моря жиру и уса на двести миллионов
рублей (В. Збышевский. Замечания о китоловном
промысле в Охотском море. - "Морской сборник", 1863
г.,   4). Но, несмотря на их, по-видимому, блестящее
будущее, эти промыслы не обогатят ссыльной колонии,
потому именно, что она ссыльная. По свидетельству
Брэма, "охота за тюленями есть повальная,
беспощадная бойня, где грубость соединяется с
совершенною бесчувственностью. Поэтому и не говорят
- охотиться за тюленями, а бить тюленей". И "самые
дикие племена поступают при этой охоте гораздо
человечнее цивилизованного европейца". А когда
убивают палками котиков, то мозг брызжет во все
стороны и глаза у бедных животных выскакивают из
орбит. Ссыльных, особенно тех, которые присланы за
убийство, должно беречь от подобных зрелищ.
(140) Благодаря морской капусте и сравнительно
мягкому климату юго-западное побережье я считаю
единственным пока местом на Сахалине, где ссыльная
колония возможна. В 1885 г. в одном из заседаний
Общества изучения Амурского края было прочитано
интересное сообщение о морской капусте теперешнего
владельца промысла Я. Л. Семенова. Сообщение это
напечатано во "Владивостоке", 1885 г.,    47 и 48.
(141) До сих пор мастера находили себе заработок только
в постах у чиновников и богатых ссыльных. К чести
местной интеллигенции сказать, за услуги мастеров она
платит всегда щедро. О таких случаях, как доктор,
кладущий в околодок сапожника под видом больного,
чтобы тот шил для его сына сапоги, или чиновник,
записывающий к себе в прислуги модистку, которая
шьет даром на его жену и детей, - о таких случаях
говорят здесь как о печальных исключениях.
(142) По данным инспектора сельского хозяйства.
(143) "Табель о довольствии ссыльнокаторжных
мужчин и женщин пищею" составлена на основании
высочайше утвержденного 31 июля 1871 г. положения о
провиантском и приварочном довольствии войск.
(144) Припек - это демон-искуситель, перед чарами
которого устоять, как оказывается, очень трудно.
Благодаря ему очень многие потеряли совесть и даже
жизнь. Смотритель Селиванов, о котором я упоминал
уже, пал жертвой припека, так как был убит
хлебопеком-каторжным, которого распекал за то, что у
того выходило мало припеку. В самом деле, есть из-за
чего похлопотать. Положим, что в Александровской
тюрьме пекут хлеб для 2870 человек. Если удержать с
каждого пайка только по 10 зол., то получится около 300
фунтов в день. Вообще операции с хлебом очень
выгодны. Так, например, чтобы сделать растрату 10
тысяч пудов муки и потом покрыть ее исподоволь
мукою же, удерживаемою по золотникам с арестантских
пайков, достаточно 2-3 лет.
   Поляков писал: "Хлеб в Мало-Тымовском поселении
был до такой степени плох, что не всякая собака
решается есть его; в нем была масса неперемолотых,
целых зерен, мякины и соломы; один из
присутствовавших при осмотре хлеба моих сотоварищей
справедливо заметил: Да, этим хлебом так же легко
завязить все зубы, как и найти в них зубочистку для их
очистки".
(145) Случается, в тюрьме варят похлебку из свежего
мяса; это значит, что медведь задрал корову или
произошло какое-нибудь несчастье с казенным быком
или коровой. Но к подобной убоине арестанты часто
относятся как к падали и отказываются есть ее. Вот
еще строки из Полякова: "Очень нехороша была также
и местная солонина; она готовилась из мяса казенных
быков, истощенных работой на плохих и трудных
дорогах и убитых нередко накануне погибели, если им
не перерезывалось горло полуиздохшим". Во время хода
периодической рыбы арестантов кормят свежею рыбой,
отпуская по одному фунту на человека.
(146) Всё это администрации известно. По крайней мере
вот мнение на этот счет самого начальника острова: "В
местных операциях по приварочному довольствию
каторжных есть обстоятельства, невольно
набрасывающие на это дело сомнительную тень"
(приказ   314-й, 1888 г.). Если чиновник говорит, что он
целую неделю или месяц питался арестантскою пищей и
чувствовал себя прекрасно, то это значит, что в тюрьме
для него готовили особо.
(147) Как легко кашеварам ошибиться и приготовить по
объему больше или меньше порций, видно из тех
количеств, которые кладутся в котел. В
Александровской тюрьме 3 мая 1890 г.
довольствовались из котла 1279 чел.; в котлы было
положено: 13 1/2 пуд. мяса, 5 пуд. рису, 1 1/2 пуда муки
на подболтку, 1 п. соли, 24 п. картофеля, 1/3 ф.
лаврового листу и 2/3 ф. перцу; в той же тюрьме 29
сентября для 675 человек: 17 п. рыбы, 3 п. крупы, 1 п.
муки, 1/2 п. соли, 12 1/2 п. картофеля, 1/6 ф. листу и 1/3
ф. перцу.
(148) 3 мая в Александровской тюрьме из 2870 ч.
довольствовались из котла 1279, а 29 сентября из 2432 ч.
только 675.
(149) Администрация и местные врачи находят
довольствие, получаемое арестантами, недостаточным
и в количественном отношении. По данным, взятым
мною из медицинского отчета, пай содержит в граммах:
белка - 142,9, жиров - 37,4, углеводов - 659,9 в
скоромные дни и 164,3, 40,0 и 671,4 - в постные. По
Эрисману, скоромная пища наших фабричных содержит
жиров 79,3, а постная - 67,4 гр. Чем больше человек
работает, чем сильнее и продолжительнее физическое
напряжение, тем больше, по правилам гигиены, он
должен получать жиров и углеводов. О том, как мало
надежды можно возлагать в этом отношении на хлеб и
суп, читатель может судить по всему вышесказанному.
Рудничные арестанты в четыре летние месяца
получают усиленное довольствие, состоящее из 4 ф.
хлеба и 1 ф. мяса и 24 золотн. крупы; по ходатайству
местной администрации, такую же порцию стали
назначать и тем рабочим, которые заняты на дорожных
работах. В 1887 г. на Сахалине, по мысли начальника
главного тюремного управления, был поднят вопрос "о
возможности изменения существующей на о. Сахалине
табели с целью удешевления стоимости продовольствия
ссыльнокаторжных без ущерба для питания организма"
и были произведены опыты продовольствия по способу,
рекомендованному Доброславиным. Покойный
профессор, как видно из его рапорта, находил
неудобным "ограничивать размер пищи, уже столько
лет выдаваемой ссыльнокаторжным, не входя в
ближайшее изучение тех условий работы и содержания,
в которые эти арестанты поставлены, так как едва ли
можно составить здесь точное понятие о качествах того
мяса и хлеба, которые на месте выдаются"; тем не
менее все-таки он находил возможным ограничение в
году употребления дорогих мясных порций и предложил
три табели: две скоромных и одну постную. На
Сахалине эти табели были предложены на
рассмотрение комиссии, назначенной под
председательством заведующего медицинскою частью.
И сахалинские врачи, участвовавшие в ней, оказались
на высоте своего призвания. Они, не обинуясь, заявили,
что, ввиду условий работ на Сахалине, сурового
климата, усиленного труда во всякое время года и при
всякой погоде, отпускаемого теперь довольствия
недостаточно, что продовольствие по табелям проф.
Доброславина, несмотря даже на сокращение мясных
порций, обойдется гораздо дороже, чем по
существующей табели. Отвечая на главный пункт
вопроса, касающийся удешевления порций, они
предложили свои собственные табели, которые, однако,
обещали совсем не те сбережения, каких хотело
тюремное ведомство. "Сбережения материального не
будет, - писали они, - но взамен того можно ожидать
улучшения количества и качества арестантского труда,
уменьшения числа больных и слабосильных, подымется
общее состояние здоровья арестантов, что отразится
благоприятно и на колонизации Сахалина, дав для этой
цели полных сил и здоровья поселенцев". Это "Дело
канцелярии начальника о-ва Сахалина" об изменении
табели с целью удешевления содержит в себе 20
всевозможных рапортов, отношений и актов и
заслуживает, чтобы с ним короче познакомились лица,
интересующиеся тюремною гигиеной.
(150) В лавочках копченая кета продается по 30 к. за
штуку.
(151) Здешние инородцы, как я уже говорил,
употребляют в пищу очень много жиров, и это,
несомненно, помогает им в борьбе с низкою
температурой и чрезмерною влажностью. Мне
говорили, что где-то по восточному побережью или на
соседних островах промышленники-русские тоже уже
начинают мало-помалу употреблять в пищу китовый
жир.
(152) Когда капитан Машинский делал просеку для
телеграфа вдоль Пороная, то его рабочим-каторжным
были присланы короткие рубахи, которые были впору
только детям. Арестантское платье отличается
рутинным, неуклюжим покроем, который стесняет в
движениях рабочего человека, и потому во время
нагрузки парохода или на дорожных работах вы не
встретите каторжного, одетого в длиннополый армяк
или халат; но неудобства от покроя на практике легко
устраняются продажей и меной. Так как самым
удобным для работы и вообще для жизни является
обыкновенный крестьянский покрой, то большинство
ссыльных ходит в вольном платье.
(153) Так как Курильские острова отошли к Японии, то
епископу правильнее именоваться теперь сахалинским.
(154) Об освящении епископом Мартимианом
Крильонского маяка см. "Владивосток", 1883 г.,   28.
(155) Оригинален тон его бумаг. Прося у начальства себе
на помощь каторжного для исполнения должности
причетника, он писал: "Что же касается до того, почему
у меня нет штатного причетника, то это объясняется
тем, что их в консистории налицо нет, да если бы и
были, то при условиях жития-бытия здешнего
духовенства псаломщику невозможно существовать.
Прежнее миновалось. Скоро, кажется, и мне придется из
Корсакова удалиться в мою любезную пустыню и
сказать вам: се оставляю дом ваш пуст".
(156) В районе Рыковского прихода есть еще церковь в
Мало-Тымове, где бывает служба только в храмовой
праздник в день Антония Великого, и в районе
Корсаковского - три часовни: во Владимировке,
Крестах и Галкине-Враском. Все сахалинские церкви и
часовни построены на тюремные средства, трудами
ссыльных, только одна корсаковская - на средства,
пожертвованные командами "Всадника" и "Востока" и
военными, жившими в посту.
(157) Проф. Владимиров в своем учебнике уголовного
права говорит, что каторжникам о переводе их в разряд
исправляющихся объявляется с некоторою
торжественностью. Вероятно, он имеет в виду 301 ст.
"Устава о ссыльных", по которой каторжному о
переводе его в названный разряд объявляется в
присутствии высшего тюремного начальства и
приглашенного к тому духовного лица, которое и проч.
Но на практике эта статья неудобоисполнима, так как
духовное лицо пришлось бы приглашать каждый день;
да и подобного рода торжественность как-то не вяжется
с рабочею обстановкой. Также не исполняется на
практике закон об освобождении арестантов от работ в
праздники, по которому исправляющиеся должны быть
чаще освобождаемы, чем испытуемые. Такое деление
каждый раз требовало бы много времени и хлопот.
   Необычно в деятельности местных священников
разве лишь то, что некоторые из них несут
миссионерские обязанности. При мне еще на Сахалине
находился иеромонах Ираклий, родом бурят, без бороды
и усов, из Посольского монастыря, что в Забайкалье; он
пробыл на Сахалине 8 лет и в последние годы был
священником в Рыковском приходе. По обязанности
миссионера он ездил раз или два в год к Ныйскому
заливу и по Поронаю крестить, приобщать и венчать
инородцев. Им было просвещено до 300 орочей.
Конечно, в путешествиях по тайге, да еще зимою, о
каких-либо удобствах нельзя было и думать. На ночь о.
Ираклий залезал обыкновенно в мешок из бараньей
шкуры; в мешке у него были и табак и часы. Спутники
его раза два-три в ночь зажигали костер и согревались
чаем, а он спал в мешке всю ночь.
(158) Из всего числа записанных мною православные
составляют 86,5%, католики и лютеране вместе - 9%,
магометане - 2,7%, остальные - иудеи и
армяно-григориане. Раз в год приезжает из
Владивостока ксендз, и тогда ссыльных католиков из
обоих северных округов "гоняют" в Александровск, и
это бывает как раз в весеннюю распутицу. Католики
жаловались мне, что ксендз приезжает очень редко;
дети подолгу остаются некрещеными, и многие
родители, чтобы ребенок не умер без крещения,
обращаются к православному священнику. И мне в
самом деле приходилось встречать православных детей,
у которых отец и мать - католики. Когда умирает
католик, то, за неимением своего, приглашают русского
священника, чтобы он пропел "Святый боже". В
Александровске приходил ко мне один лютеранин,
судившийся когда-то в Петербурге за поджог; он
говорил, что лютеране на Сахалине составляют
общество, и в доказательство показывал мне печать, на
которой было вырезано: "Печать общества лютеран на
Сахалине"; в его доме лютеране собираются для
молитвы и обмена мыслей. Татары выбирают из своей
среды муллу, евреи - раввина, но не официально. В
Александровске строится мечеть. Мулла
Вас-Хасан-Мамет, красивый брюнет лет 38, уроженец
Дагестанской области, строит ее на свой счет. Он
спрашивал меня, пустят ли его по окончании срока в
Мекку. В Пейсиковской слободке в Александровске
стоит ветряная мельница, совершенно заброшенная:
рассказывают, будто построил ее какой-то татарин с
женой. Оба супруга сами рубили деревья, таскали
бревна и пилили доски, никто им не помогал, и работа
их продолжалась три года. Получив звание крестьянина,
татарин переехал на материк, мельницу же отдал в
казну, а не своим татарам, так как был сердит на них за
то, что они не избрали его в муллы.
(159) В своем рапорте от 27 февраля 1890 г. начальник
Александровского округа, во исполнение предписания
начальника острова о подыскании благонадежных лиц
свободного состояния или поселенцев для замены ими
ссыльнокаторжных, несущих в настоящее время
обязанности учителей в сельских школах, доносит, что
во вверенном ему округе не имеется ни среди людей
свободного состояния, ни среди поселенцев никого, кто
удовлетворял бы учительскому назначению. "Таким
образом, - пишет он, - встречая непреодолимые
затруднения в наборе лиц, по образованию своему хоть
сколько-нибудь подходящих для школьного дела, я не
решаюсь указать на кого-либо из проживающих во
вверенном мне округе из поселенцев или из крестьян из
ссыльных, коим возможно было бы поручить
учительское дело". Хотя г. начальник округа и не
решается поручить ссыльным учительское дело, но они
все-таки продолжают быть учителями, с его ведома и по
его назначению. Во избежание подобного рода
противоречий, казалось бы, проще всего пригласить
настоящих учителей из России или Сибири и назначить
им такое жалованье, какое получают надзиратели, но
для этого понадобилось бы коренным образом изменить
свой взгляд на преподавательское дело и не считать его
менее важным, чем дело надзирателя.
(160) Если судить по некоторым отрывочным данным,
по намекам, то грамотные благополучнее отбывают
наказание, чем неграмотные; по-видимому, среди
последних относительно больше рецидивистов, а
первые легче получают крестьянские права; в Сиянцах
записано мною 18 грамотных мужчин, и из них 13, то
есть почти все взрослые грамотные, имеют
крестьянское звание. В тюрьмах нет еще обычая учить
взрослых грамоте, хотя зимою бывают дни, когда
арестанты по случаю дурной погоды сидят безвыходно в
тюрьме и томятся без дела; в такие дни они охотно
обучались бы грамоте.
   По безграмотству ссыльных, письма на родину пишут
обыкновенно писаря. Они описывают здешнюю
печальную жизнь, бедность и горе, просят мужей о
расторжении брака и проч., но таким тоном, как будто
описывают вчерашнюю попойку: "Ну, вот наконец
пишу я вам письмишко... Освободите меня от брачных
уз" и т. п., или же философствуют, так что трудно
бывает понять смысл письма. Одного писаря в
Тымовском округе за витиеватость другие писаря
прозвали бакалавром.
(161) См. Н. В. Буссе. Остров Сахалин и экспедиция
1853-1854 гг.
(162) Лопатин. Рапорт к г. генерал-губернатору
Восточной Сибири. - "Горный журнал", 1870 г.,   10.
(163) В Корсаковском полицейском управлении я видел
следующий, относящийся к 1870 г., "Список нижним
чинам, находящимся в посте при Путятинских
каменноугольных копях на Р. Сортунае": Василий
Ведерников - за старшего, он же сапожник и за
хлебопека и кашевара.
Лука Пылков. Сменен со старшего за нерадение и был
арестован за пьянство и дерзость.
Харитон Мыльников. Не попался ни в чем, но ленив.
Евграф Распопов - идиот и ни к какой работе не
способен. Федор Чеглоков и Григорий Иванов -
Попались в краже денег и при мне замечены в буйстве,
нетрезвости и ослушании.
   Заведующий постом при Путятинских
каменноугольных ломках на о. Сахалине. Губернский
секретарь Ф. Литке.
(164) Н. См-ий рассказывает, что еще так недавно, в
1885 г., генерал, принимая в свое ведение сахалинские
войска, спросил у одного солдата-надзирателя:
   - Для чего у тебя револьвер?
   - Для сокращения (укрощения) ссыльнокаторжных,
ваше превосходительство !
   - Стреляй из револьвера в этот пень, - приказал
генерал.
   Тут произошло большое замешательство. Солдат никак
не мог высвободить револьвер из кобуры и сделал это
лишь при посторонней помощи, а извлекши револьвер,
он так неумело начал с ним обращаться, что приказание
было отменено: а то вместо пня он мог свободно
пустить пулю в кого-нибудь из публики. -
"Кронштадтский вестник", 1890 г.,   23.
(165) Синцовский. Гигиеническая обстановка
ссыльнокаторжных. - "Здоровье", 1875 г.,   16.
(166) В Воеводской тюрьме мне указывали одного
каторжного, бывшего конвойного, который в Хабаровке
помог бродягам бежать и сам бежал с ними. Летом 1890
г. в Рыковской тюрьме содержалась женщина
свободного состояния, обвиняемая в поджоге; сосед ее
по карцеру, арестант Андреев, жаловался, что по ночам
ему мешают спать конвойные, которые то и дело ходят
к этой женщине и шумят. Окружной начальник
распорядился запереть ее карцер другим замком, а ключ
взял к себе. Конвойные, однако, ключ подобрали, и
окружной начальник ничего не мог поделать с ними, и
ночные оргии продолжались.
(167) И это дает повод к явной несправедливости:
лучшие солдаты, остающиеся в командах, получают
один только солдатский пай, а худшие, служащие в
тюрьме, - и пай и жалованье. Кн. Шаховской в своем
"Деле" жаловался: "Главный контингент надзирателей
(66%) составляют рядовые местных воинских команд,
получающие на казенном содержании по 12 р. 50 к. в
месяц. Их безграмотность, низкий уровень развития,
снисходительный взгляд на возможное в их кругу
действий взяточничество, отсутствие прежней воинской
строгости в их содержании и несравненно большая
свобода действий, за немногими исключениями, ведут
или к незаконному произволу в обращении с
преступниками, или к неуместному унижению перед
ними". А нынешний начальник острова того мнения,
что "долголетний опыт показал всю ненадежность
надзора, командируемого от местных команд".
(168) Жалованья старшие надзиратели получают 480, а
младшие по 216 руб. в год. Через определенные сроки
этот оклад увеличивается на одну и две трети и даже
вдвое. Такое жалованье считается хорошим и служит
соблазном для мелких чиновников, например
телеграфистов, которые уходят в надзиратели при
первой возможности. Существует опасение, что
школьные учителя, если их когда-нибудь назначат на
Сахалин и дадут им обычные 20-25 р. в месяц,
непременно уйдут в надзиратели.
   За невозможностью найти на месте людей свободного
состояния на должности надзирателей или брать их из
местных войск, не ослабляя состава последних,
начальник острова в 1888 г. разрешил зачислять на
должность надзирателей благонадежных в поведении и
испытанных уже в усердии поселенцев и крестьян из
ссыльных. Но эта мера не привела к добру.
(169) Между прочим, см. Лукашевича: "Мои знакомцы
в Дуэ, на Сахалине". - "Кронштадтский вестник", 1868
г.,    47 и 49.
(170) До 1875 г. каторгой на Северном Сахалине
управлял начальник Дуйского поста, офицер,
начальство которого жило в Николаевске. С 1875 г.
Сахалин делился на два округа: Северосахалинский и
Южно-Сахалинский. Оба округа, входившие в состав
Приморской области, в гражданском отношении были
подчинены военному губернатору, а в военном -
командующему войсками Приморской области. Местное
управление принадлежало начальникам округов,
причем звание начальника Северо-Сахалинского
округа было присвоено заведующему
ссыльнокаторжными на о. Сахалине и Приморской
области, имеющему местопребывание в Дуэ, а звание
начальника Южного округа - командиру 4-го
восточного сибирского линейного батальона имеющему
местопребывание в посту Корсаковском. В лице
окружных начальников сосредоточивалось местное, как
военное, так и гражданское, управление.
Администрация была сплошь военная.
(171) По этому положению, главное управление
Сахалином принадлежит приамурскому
генерал-губернатору, а местное - начальнику острова,
назначаемому из военных генералов. Остров разделен
на три округа. Тюрьмы и селения в каждом округе
находятся в единоличном заведовании окружных
начальников, которые соответствуют нашим
исправникам. Они председательствуют в полицейских
управлениях. Каждою тюрьмой и селениями в ее районе
заведует смотритель тюрьмы; если селениями заведует
особый чиновник, то он называется смотрителем
поселений; обе эти должности соответствуют нашему
становому приставу. При начальнике острова состоит
управляющий его канцелярией, бухгалтер и казначей,
инспектор сельского хозяйства, землемер, архитектор,
переводчик аинского и гиляцкого языков, смотритель
центральных складов и заведующий медицинскою
частью. В каждой из четырех воинских команд должен
быть штаб-офицер, два обер-офицера и врач; кроме
того, адъютант управления войск о. Сахалина, его
помощник и аудитор. Остается еще упомянуть четырех
священников и тех служащих, которые не имеют
прямого отношения к тюрьме, как, например, начальник
почтово-телеграфной конторы, его помощник,
телеграфисты и смотрители двух маяков.
(172) Достаточно один день порыться в канцелярском
материале, чтобы прийти в отчаяние от дутых цифр,
неверных итогов и "праздных вымыслов" разных
помощников смотрителей, старших надзирателей и
писарей. Я никак не мог найти "ведомостей" за 1886 г.
Попадаются "ведомости", где внизу карандашом в виде
резолюции написано: "Очевидно, неправда". Особенно
сильно наврано в отделах, касающихся семейного
положения ссыльных, детей, состава ссыльных по роду
преступлений. Начальник острова говорил мне, что
когда ему однажды понадобилось узнать, сколько
ежегодно прибывало из России арестантов на пароходах
Добровольного флота, начиная с 1879 г., то пришлось
обращаться за сведениями в главное тюремное
управление, так как в местных канцеляриях нужных
цифр не оказалось. "За 1886 г., несмотря на
неоднократные требования, никаких ведомостей
представляемо не было, - жалуется начальник округа
в одном из своих рапортов. - Я поставлен в еще более
невыгодные условия вследствие невозможности
восстановить точно требуемые сведения за отсутствием
каких-либо данных, которые в предыдущие годы
собираемы вовсе не были. Так, например, в настоящее
время чрезвычайно трудно привести в известность
наличный состав к 1 января 1887 г. даже поселенцев и
крестьян".
(173) Здешние чиновники при исполнении своих
обязанностей часто подвергаются серьезным
опасностям. Начальник Тымовского округа г. Бутаков,
когда ходил пешком вдоль всего Пороная и обратно,
заболел кровавым поносом и едва не погиб. Начальник
Корсаковского округа г. Белый плыл однажды на
вельботе из Корсаковска в Мауку; на пути захватила
буря, пришлось уходить подальше от берега в море.
Носило по волнам и мотало чуть ли не двое суток, и сам
г. Белый, каторжный-рулевой и солдат, случайно
находившийся на вельботе, решили, что им пришел
конец. Но их выбросило на берег около Крильонского
маяка. Когда г. Белый, придя к смотрителю маяка,
поглядел на себя в зеркало, то заметил на голове
седину, которой раньше не было; солдат уснул, и его
никак не могли разбудить в продолжение 40 часов.
(174) Теперь все-таки уже возможны такие развлечения,
как любительские спектакли, пикники, вечеринки; в
былое же время трудно было составить даже партию в
преферанс. И духовные интересы удовлетворяются с
большею легкостью. Выписываются журналы, газеты и
книги, каждый день получаются телеграммы северного
агентства; во многих домах есть рояли. Здешние поэты
находят себе читателей и слушателей; одно время в
Александровске издавался рукописный журнал
"Бутончик", который, впрочем, прекратился на 7  .
Старшие чиновники живут в хороших казенных
квартирах, просторных и теплых, держат поваров и
лошадей, а те, что чином пониже, нанимают квартиры у
поселенцев, занимая целые дома или отдельные
комнаты с мебелью и всею обстановкой. Молодой
чиновник, поэт, о котором я упоминал вначале, снимал
комнату со множеством образов, парадною кроватью с
пологом и даже с ковром на стене, на котором
изображен всадник, стреляющий в тигра.
   Начальник острова получает 7000 руб., заведующий
медицинскою частью - 4000 р., инспектор сельского
хозяйства - 3500 р., архитектор - 3100 р., окружные
начальники - по 3500 р. Через каждые 3 года чиновник
получает полугодовой отпуск с сохранением
содержания. Через 5 лет - прибавка в размере 25%
жалованья. Через 10 лет - пенсия. 2 года считается за
3. Прогоны тоже не маленькие. Помощник смотрителя
тюрьмы, не имеющий чина, получает прогонов от
Александровска до Петербурга 1945 р. 68 3/4 к., то есть
сумму, которой было бы достаточно, чтобы совершить
кругосветное путешествие с полным комфортом
(приказы    302-й и 305-й 1889 г.). Прогоны выдаются
уходящим в отставку, а также берущим отпуск по
истечении 5-10 лет со дня поступления на службу;
последние могут не уезжать, так что прогоны играют
роль пособия или награды. Священникам выдаются
прогоны на всех членов их семей. Чиновник, уходящий
в отставку, требует себе прогонов обыкновенно до
Петропавловска по зимнему времени - 13 тысяч верст
или до Холмогорского уезда - 11 тысяч верст;
одновременно, подавая прошение об отставке, он
посылает в главное тюремное управление телеграмму с
просьбой о бесплатном проезде со всею семьей до
Одессы на пароходе Добровольного флота. Остается еще
прибавить, что, пока чиновник служит на Сахалине,
дети его воспитываются на казенный счет.
   И все-таки здешние чиновники недовольны жизнью.
Они раздражены, ссорятся между собою из-за пустяков и
скучают. У них и членов их семейств замечается
предрасположение к чахотке, к нервным и психическим
заболеваниям. При мне в Александровске один молодой
чиновник, добрейший человек, ходил всё время, даже
днем, с громадным револьвером. На мой вопрос, зачем
он таскает в кармане это громоздкое оружие, он ответил
серьезно:
   - А меня тут два чиновника собираются побить и уже
раз нападали.
   - Что же вы можете сделать револьвером?
   - Очень просто, убью, как собаку, не поцеремонюсь.
(175) Г-н Каморский, тюремный инспектор при здешнем
генерал-губернаторе, сказал мне: "Если в конце концов
из 100 каторжных выходит 15-20 порядочных, то этим
мы обязаны не столько исправительным мерам,
которые мы употребляем, сколько нашим русским
судам, присылающим на каторгу так много хорошего,
надежного элемента".
(176) Естественное и непобедимое стремление к
высшему благу - свободе - здесь рассматривается как
преступная наклонность, и побег наказывается
каторжными работами и плетями как тяжкое уголовное
преступление; поселенец, из самых чистых побуждений,
Христа ради, приютивший на ночь беглого,
наказывается за это каторжными работами. Если
поселенец ленится или ведет нетрезвую жизнь, то
начальник острова может сослать его в рудник на один
год. На Сахалине и долги считаются уголовным
преступлением. В наказание за долги поселенцев не
перечисляют в крестьяне. Постановление полиции об
отдаче в работы поселенца, за леность и нерадение к
устройству своего домообзаводства и за умышленное
уклонение от платежа состоящего за ним в казну долга,
сроком на один год, начальник острова утверждает с
тем, чтобы этот поселенец был отдан предварительно
для заработков на пополнение долга в работу в
общество "Сахалин" (приказ   45-й 1890 г.). Короче,
ссыльному часто полагаются каторжные работы и
плети за проступки, которые при обыкновенных
условиях повлекли бы выговор, арест или тюремное
заключение. С другой же стороны, кражи, совершаемые
так часто в тюрьмах и селениях, редко дают повод к
судебному разбирательству, и если судить по
официальным цифрам, то можно прийти к совершенно
ложному выводу, что ссыльные относятся к чужой
собственности даже с большим уважением, чем
свободные.
(177) Мешки с мукой каторжные бросают в воду и
достают их потом со дна, вероятно, ночью. Помощник
командира на одном пароходе говорил мне: "Не успеешь
оглянуться, как уже разокрали целое место. Например,
когда разгружают бочки с соленою рыбой, то каждый
старается набить себе рыбой карманы, рубаху, штаны...
И влетает же им за это! Возьмешь рыбину за хвост - и
по морде, и по морде..."
(178) Полицейское управление, впрочем, дало мне
список, в котором было только 30 проституток,
свидетельствуемых еженедельно врачом.
(179) Под судом и следствием за побег в 1889 г.
находились 171 каторжный. Дело о побеге некоего
Колосовского начато в июле 1887 г. и остановилось
вследствие неявки к допросу свидетелей. Дела о побеге
со взломом тюрьмы начаты в сентябре 1883 г. и
предложены г. прокурором на решение приморского
окружного суда в июле 1889 г. Дело Лесникова начато в
марте 1885 г. и кончено в феврале 1889г., и т. д.
Наибольшее число дел в 1889 г. дали побеги - 70%,
затем убийства и вообще прикосновенность к убийству
- 14%. Если бы можно было не считать побегов, то
половина всех дел относилась бы к убийствам.
Убийство - одно из самых частых преступлений на
Сахалине, вероятно, потому, что половину ссыльных
составляют осужденные за убийство. Здешние убийцы
совершают убийства с необыкновенною легкостью.
Когда я был в Рыковском, там на казенных огородах
один каторжный хватил другого по шее ножом для того,
как объяснил он, чтобы не работать, так как
подследственные сидят в карцерах и ничего не делают.
В Голом Мысу молодой столяр Плаксин убил своего
друга из-за нескольких серебряных монет. В 1885 г.
беглые каторжные напали на аинское селение и,
по-видимому, только ради сильных ощущений занялись
истязанием мужчин и женщин, последних изнасиловали,
- и в заключение повесили детей на перекладинах.
Большинство убийств поражают своим бессмыслием и
жестокостью. Дела об убийствах тянутся страшно долго.
Так, одно дело было начато в сентябре 1881 г., а кончено
лишь в апреле 1888 г.; другое дело начато в апреле 1882
г., а кончено в августе 1889 г. Не кончено даже еще
только что рассказанное мною дело об убийстве аинских
семейств: "Дело об убийстве аинов решено
военно-полевым судом, и 11 человек обвиняемых
ссыльнокаторжных казнены смертною казнью, о
решении же военно-полевого суда по отношению к
остальным пяти подсудимым полицейскому
управлению неизвестно. Сделаны представления г.
начальнику о. Сахалина рапортами от 13 июня и 23
октября 1889 г.". Особенно долго тянутся дела о
"перемене имени и фамилии". Так, одно дело началось
в марте 1880 г. и продолжается до сих пор, так как еще
не получены из якутского губернского правления
справки; другое дело начато в 1881 г., третье в 1882 г.
Под судом и следствием "за подделку и сбыт
фальшивых кредитных билетов" - 8 каторжных.
Говорят, что фальшивые бумажки фабрикуются на
самом Сахалине. Арестанты, разгружая иностранные
пароходы, покупают здесь у буфетчиков табак и водку и
платят обыкновенно фальшивыми бумажками. Тот
еврей, у которого украли на Сахалине 56 тысяч, был
прислан за фальшивые бумажки; он уже отбыл сроки и
гуляет по Александровску в шляпе, пальто и с золотою
цепочкой; с чиновниками и надзирателями он всегда
говорит вполголоса, полушёпотом, и благодаря, между
прочим, доносу этого гнусного человека был арестован
и закован в кандалы многосемейный крестьянин, тоже
еврей, который был осужден когда-то военным судом
"за бунт" в бессрочную каторгу, но на пути через Сибирь
в его статейном списке посредством подлога срок
наказания был сокращен до 4 лет. В "Ведомости о
состоявших под следствием и судом в течение
минувшего 1889 г.", между прочим, названы дела "о
краже из цейхгауза корсаковской местной команды";
обвиняемый находится под судом с 1884 г., но "сведений
о времени начатия и окончания следственного дела в
делах бывшего начальника Южно-Сахалинского округа
не имеется, когда дело окончено производством -
неизвестно"; и дело это, по предписанию начальника
острова, в 1889 г. передано в окружной суд. И по смыслу
выходит так, будто виновного будут судить во второй
раз.
(180) По "Уставу о ссыльных", для взятия ссыльного
под стражу начальство не стесняется правилами,
изложенными в законах судопроизводства; ссыльный
может быть задержан во всяком случае, коль скоро есть
на него подозрение (ст. 484).
(181) В прежнее время, случалось, дела таинственно
исчезали или прекращались вдруг "по загадочной
причине" (см. "Владивосток", 1885 г.,   43). Между
прочим, раз даже украли дело, решенное полевым
судом. Г. Власов в своем отчете упоминает о
бессрочнокаторжном Айзике Шапире. Этот еврей жил в
Дуэ и торговал здесь водкой. В 1870 г. он обвинялся в
растлении 5-летней девочки, но дело, несмотря на
существование поличного и улик, было затушено.
Следствие по этому делу производил офицер постовой
команды, который заложил тому же Шапире ружье и
состоял у него в денежной зависимости; когда дело
было отобрано от офицера, то не оказалось документов,
изобличавших Шапиру. Последний пользовался в Дуэ
большим почетом. Когда однажды начальник поста
спросил, где Шапира, то ему ответили: "Они пошли чай
пить".
(182) В селении Андрее-Ивановском в дождливую ночь у
С. украли свинью. Подозрение пало на З., у которого
панталоны были опачканы в свиной кал. Сделали у
него обыск, но свиньи не нашли; тем не менее все-таки
сельское общество приговорило отобрать свинью,
принадлежащую его квартирохозяину А., который мог
быть виновен в укрывательстве. Начальник округа
утвердил этот приговор, хотя находил его
несправедливым. "Если мы не будем утверждать
сельские приговоры, - сказал он мне, - то Сахалин
тогда совсем останется без суда".
(183) Туз на спине, бритье половины головы и оковы,
служившие в прежнее время для предупреждения
побегов и для удобнейшего распознавания ссыльных,
утратили свое прежнее значение и сохраняются теперь
лишь как позорящие наказания. Туз, четырехугольный
лоскут, до двух вершков во все стороны, должен по
"Уставу" быть отличного цвета от самой одежды; до
последнего времени он был желтым, но так как это
цвет амурских и забайкальских казаков, то бар. Корф
приказал делать тузы из черного сукна. Но на Сахалине
тузы утратили всякое значение, так как к ним давно
уже пригляделись и не замечают их. То же самое можно
сказать и о бритых головах. На Сахалине бреют головы
очень редко, только возвращенным с бегов,
подследственным и прикованным к тачкам, а в
Корсаковском округе вовсе не бреют. По "Уставу о
содержащихся под стражей", вес кандалов должен быть
от пяти до пяти с половиною фунтов. Из женщин при
мне была закована только одна Золотая Ручка, на
которой были ручные кандалы. Для испытуемых
ношение оков обязательно, но "Устав" разрешает
снимать оковы, когда это необходимо для производства
работ, а так как почти на всякой работе кандалы служат
помехой, то громадное большинство каторжных
освобождено от них. Даже далеко не все бессрочные
закованы, хотя по "Уставу" должны содержаться в
ручных и ножных кандалах. Как ни легки кандалы, но
всё же они до известной степени стесняют движение. К
ним тоже привыкают, хотя далеко не все. Мне
случалось видеть арестантов, уже немолодых, которые
при посторонних прикрывали кандалы полами халатов;
у меня есть фотография, где изображена толпа дуйских
и воеводских каторжных на раскомандировке, и
большинство закованных постаралось стать так, чтобы
кандалы на фотографии не вышли. Очевидно, как
позорящее наказание, цепи во многих случаях
достигают цели, но то чувство унижения, которое они
вызывают в преступнике, едва ли имеет что-нибудь
общего со стыдом.
(184) Он был прислан на каторгу за то, что отрубил
своей жене голову.
(185) Ядринцев рассказывает про некоего Демидова,
который, чтобы раскрыть все подробности одного
преступления, пытал через палача жену убийцы,
которая была женщина свободная, пришедшая в Сибирь
с мужем добровольно и, следовательно, избавленная от
телесного наказания; потом он пытал 11-тилетнюю дочь
убийцы; девочку держали на воздухе, и палач сек ее
розгой с головы до пят; ребенку даже было дано
несколько ударов плетью, и когда она попросила пить,
ей подали соленого омуля. Плетей дано было бы и
больше, если бы сам палач не отказался продолжать
бить. "И между тем, - говорит Ядринцев, -
жестокость Демидова есть естественное последствие
того воспитания, которое он должен был получить,
долго управляя ссыльною массой" ("Положение
ссыльных в Сибири". - "Вестник Европы", 1875 г., кн.
XI и XII). Власов рассказывает в своем отчете про
поручика Евфонова, слабость которого, "с одной
стороны, привела к тому, что казарма, в которой жили
каторжные, обратилась в кабак с карточною игрой и
вертеп преступлений разного рода, а с другой -
порывистая его жестокость вызвала ожесточение со
стороны каторжных. Один из преступников, желая
избавиться от неумеренного количества розог, убил
надзирателя перед наказанием".
Теперешний начальник острова ген. Кононович всегда
против телесных наказаний. Когда ему представляют на
утверждение приговоры полицейских управлений и
хабаровского суда, то он обыкновенно пишет:
"Утверждаю, кроме телесного наказания". К
сожалению, за недосугом, он очень редко бывает в
тюрьмах и не знает, как часто у него на острове, даже в
200-300 шагах от его квартиры, секут людей розгами, и
о числе наказанных судит только по ведомостям.
Однажды, когда я сидел у него в гостиной, он в
присутствии некоторых чиновников и одного приезжего
горного инженера сказал мне:
   - У нас, на Сахалине, прибегают к телесным
наказаниям чрезвычайно редко, почти никогда.
(187) В нашем Владивостоке среди чиновников и
моряков нередко наблюдается ностальгия; я сам видел
там двух сумасшедших чиновников - юриста и
капельмейстера. Если эти случаи нередки в среде
свободных и живущих при сравнительно здоровой
обстановке людей, то на Сахалине, понятно само собою,
они должны быть очень часты.
(188) Помнится, когда я подходил однажды на катере к
пароходу, от борта отчаливала баржа, битком набитая
беглыми; одни были мрачны, другие хохотали; у одного
из них совсем не было ног - отморозил. Их возвращали
из Николаевска. Глядя на эту кишащую народом баржу,
я мог вообразить, сколько еще каторжных бродит по
материку и по острову!
(189) Однажды беглые украли в Дуэ компас, чтоб
отыскать север и обойти кордон у мыса Погоби, и
компас привел их как раз к кордону. Мне рассказывали,
что в последнее время каторжные, чтобы не идти по
охраняемому западному побережью, начинают уже
пробовать другой путь, а именно на восток, к Ныйскому
заливу, оттуда по берегу Охотского моря на север к
мысу Марии и Елизаветы, и затем к югу, чтобы
переплыть пролив против мыса Пронге. Рассказывали,
что такой путь избрал, между прочим, известный
Богданов, который бежал незадолго до моего приезда.
Но это едва ли вероятно. Правда, на всем протяжении
Тыми есть гиляцкая тропинка и попадаются юрты, но
круговой путь от Ныйского залива длинен и труден;
надо вспомнить, сколько лишений претерпел Поляков,
спускаясь от Ныйского залива к югу, чтоб оценить весь
риск путешествия от этого залива к северу.
   О том, как жутко приходится беглым, я уже говорил.
Беглые, особенно рецидивисты, мало-помалу
привыкают к тайге и к тундре, ноги их
приспособляются, и нет ничего мудреного, что
некоторые даже спят на ходу. Мне говорили, что
дольше всех могут находиться в бегах китайские
бродяги "хунхузы", которых присылают на Сахалин из
Приморской области, так как они будто бы могут по
целым месяцам питаться одними только кореньями и
травами.
(190) 29 июня 1886 г., с военного судна "Тунгус", не
доходя 20 миль до Дуэ, заметили на поверхности моря
черную точку; когда подошли поближе, то увидели
следующее: на четырех связанных бревнах, сидя на
возвышениях из древесной коры, плыли куда-то два
человека, около них на плоту были ведро с пресною
водой, полтора каравая хлеба, топор, около пуда муки,
немножко рису, две стеариновые свечи, кусок мыла и
два кирпича чаю. Когда их взяли на борт и спросили, кто
они, то оказалось, что это арестанты Дуйской тюрьмы,
бежавшие 17 июня (значит, бывшие в бегах уже 12
дней), и что плывут они - "вон туда, в Россию". Часа
через два поднялся сильный шторм, и пароход не мог
пристать к Сахалину. Спрашивается, что случилось бы
в такую погоду с беглыми, если б их не приняли на
судно? См. об этом "Владивосток", 1886 г.,   31.
(191) В июле 1887 г. на Дуйском рейде нагружался углем
пароход "Тира". По обыкновению, уголь доставлялся к
борту на баржах, которые водил на буксире паровой
катер. К вечеру засвежело, и начался шторм. "Тира" не
могла держаться на якорях и ушла в де-Кастри. Баржу
вытащили на берег около Дуэ, а катер ушел в
Александровский пост и укрылся там в речке. Ночью,
когда погода несколько утихла, катерная прислуга,
состоявшая из каторжных, предъявила надзирателю
подложную телеграмму из Дуэ, в которой было
приказание немедленно отправиться на катере в море
для спасения барж с людьми, будто бы унесенных
штормом от берега. Не подозревая обмана, надзиратель
выпустил катер из пристани. Но, вместо того чтобы
идти на юг к Дуэ, катер пошел на север. На нем было
семь мужчин и три женщины. К утру погода изменилась
к худшему. Около мыса Хоэ залило в катере машину;
девять человек утонули и были выброшены на берег, и
спасся на доске только один, бывший на катере
рулевым. Этот единственный спасшийся, по фамилии
Кузнецов, служит теперь на руднике в Александровском
посту у горного инженера. Он мне подавал чай. Это
крепкий, смуглый, довольно красивый мужчина лет
сорока, по-видимому, гордый и дикий; он мне напомнил
Тома Айртона из "Детей капитана Гранта".
(192) "Американские китобои принимали беглых из
Ботанибея, - говорит Нерчинский Старожил, - будут
принимать беглых и на Сахалине". - "Московские
ведомости", 1875 г.,   67.
(193) Э...в. Ссыльнокаторжные в Охотске. - "Русская
старина", том XXII. А вот, кстати, интересный случай. В
1885 г. в японских газетах появилось известие, что близ
Саппоро потерпели крушение девять каких-то
иностранцев. Власти послали в Саппоро чиновников,
чтоб оказать им помощь. Иностранцы, как умели,
объяснили посланным, что они германцы, что шкуна их
потерпела крушение и спаслись они на маленькой
лодке. Затем их перевели из Саппоро в Хокодате. Здесь с
ними заговорили по-английски и по-русски, но ни того,
ни другого языка они не понимали и отвечали только
"жерман, жерман". Кое-как узнали, кто из них капитан
судна, и когда этому капитану предложили атлас и
попросили его указать место крушения, то он долго
водил пальцем по карте и не нашел Саппоро. Ответы
вообще были не ясны. Тогда в Хокодате стоял наш
"Крейсер". Генерал-губернатор обратился к командиру
с просьбой - дать переводчика немецкого языка.
Командир послал старшего офицера. Подозревая, что
это сахалинские каторжники, те самые беглые, которые
недавно сделали нападение на Крильонский маяк,
старший офицер пустился на хитрости: он выстроил их в
шеренгу и скомандовал по-русски: "Налево кругом
марш!" Один из иностранцев не выдержал своей роли и
тотчас же исполнил команду, и таким образом узнали, к
какой нации принадлежали эти хитроумные Одиссеи.
См. об этом "Владивосток", 1885 г.,    32 и 38.
(194) Этот Блоха знаменит своими побегами и тем, что
перерезал много гиляцких семейств. В последнее время
он содержался в кандальной в ручных и ножных
кандалах. Когда генерал-губернатор обходил с
начальником острова кандальные, то последний
приказал снять с Блохи ручные кандалы и при этом
ваял с него честное слово, что он уже больше не будет
бегать. Интересно, что этот Блоха слывет за честного.
Когда его секут, то он кричит: "За дело меня, ваше
высокоблагородие! За дело! Так мне и надо!" Очень
возможно, что он сдержит свое слово. Каторжникам
нравится репутация честного.
(195) По степени наказуемости "Устав о ссыльных"
различает побег и отлучку, побег в Сибири и вне
Сибири, а также побеги первый, второй, третий,
четвертый и последующие. Для каторжного признается
отлучкой, а не побегом, если его ловят ранее трех дней
или же он добровольно возвращается ранее семи дней со
времени начала побега. Для поселенца эти сроки
увеличены в первом случае до семи, во втором до
четырнадцати дней. Побег вне Сибири считается более
важным преступлением и карается строже, чем побег в
Сибири; это различие построено, вероятно, на том
соображении, что для побега в Европейскую Россию
требуется гораздо большего напряжения злой воли, чем
для побега в какую-нибудь сибирскую губернию. Самое
слабое наказание, какое полагается каторжнику за
побег, это - сорок плетей и продолжение срока
каторжных работ на четыре года, и самое сильное - сто
плетей, бессрочная каторга, прикование к тележке на
три года и содержание в разряде испытуемых двадцать
лет. См. ст. 445 и 446 "Устава о ссыльных", изд. 1890 г.
(196) В 1874 г. в Корсаковском округе заболевшие
относились к общему числу, как 227,2 : 100. Синцовский,
врач: Гигиеническая обстановка ссыльнокаторжных. -
"Здоровье", 1875 г.,   16.
(197) Между прочим, я встречал тут такие диагнозы,
как неумеренное питье от груди, неразвитость к жизни,
душевная болезнь сердца, воспаление тела, внутреннее
истощение, курьезный пневмоний, Шпер и проч.
(198) Об эпидемии этой болезни, охватившей весь
Сахалин в 1868 г., и об оспопрививании у инородцев в
1858 г. см. Васильева "Поездка на остров Сахалин".
- "Архив судебной медицины", 1870 г.,   2. Против
зуда при varicella гиляки употребляют топленый
тюлений жир, которым намазывают все тело. Оттого,
что гиляки никогда не моются, у них ветряная оспа
сопровождается таким зудом, какого никогда не бывало
у русских; от расчесывания образовывались язвы. В
1858 году на Сахалине была настоящая оспа,
чрезвычайно злокачественная: один старый гиляк
говорил д-ру Васильеву, что из троих двое умирало.
(200) В июле, августе и сентябре 1889 г. не было ни
одного случая. В октябре за последние десять лет
смерть от крупозной пневмонии была только один раз;
этот месяц на Сахалине можно считать самым
здоровым.
(201) Кстати, в этом рапорте я нашел такую
подробность: "Каторжные подвергаются жестоким
наказаниям розгами, так что прямо из-под наказания
бесчувственными приносятся в лазарет".
(202) Д-р Васильев часто встречал на Сахалине гиляков,
страдавших кровавым поносом.
(203) Припоминаю читателю, что эти возрасты
относятся ко всему ссыльному населению, как 24,3% и
24,1%.
(204) Сифилис чаще всего наблюдается в
Александровском посту. В отчете объясняется это
скоплением здесь значительного числа вновь
прибывших арестантов и их семейств, войск,
ремесленников и всего пришлого населения, приходом
судов на Александровский и Дуйский рейды, летними
отхожими промыслами. В отчете указаны и меры,
употребляемые против сифилиса: 1) осмотр каторжных
1 и 15 числа каждого месяца; 2) осмотр партий, вновь
прибывающих на остров; 3) еженедельный осмотр
женщин сомнительной нравственности; 4) наблюдение
за бывшими больными сифилисом. Но, несмотря на все
эти осмотры и наблюдения, значительный процент
сифилитиков ускользает от регистрации.
   Д-р Васильев, командированный в 1869 г. на Сахалин
для подания медицинского пособия инородцам, не
встречал гиляков, больных сифилисом. Айно называют
сифилис японской болезнью. Японцы, приезжающие на
рыбные промыслы, обязаны представить консулу
медицинское свидетельство в том, что они не больны
сифилисом.
(205) Продолжительное пребывание в центральных
тюрьмах и пароходных трюмах располагает к
заболеванию цингой, и случалось, что арестанты
заболевали целыми партиями вскоре по прибытии на
остров. "Последний транспорт каторжных с
Костромы, - пишет один корреспондент, - прибыл
здоровым, теперь весь в цинге". - "Владивосток", 1885
г.,   30.
(206) Каторжного с мигренью или ишиасом легко
заподозрить в симуляции и не пустить в лазарет;
однажды я видел, как целая толпа каторжных
просилась у смотрителя тюрьмы в лазарет и он
отказывал всем, не желая разбирать ни больных, ни
здоровых.
(207) Например, угрызения совести, тоска по родине,
постоянно оскорбляемое самолюбие, одиночество и
всякие каторжные дрязги...
(208) Д-р Васильев: "У гиляков имеет большое влияние
на происхождение болезни постоянное созерцание
снежной пустыни... Я по опыту знаю, что в несколько
дней от постоянного созерцания снежной пустыни
можно получить бленорейное воспаление слизистой
оболочки глаз". Каторжные очень склонны к
заболеванию куриною слепотой. Иногда она
"наваливает" на целые партии, так что каторжные
идут ощупью, держась друг за друга.
(209) Составитель отчета комментирует эти случаи
таким замечанием: "Раздача ссыльнокаторжных
женщин в сожительство ссыльнопоселенцам имеет
характер принудительный для первых". Некоторые
каторжные, чтоб их не посылали на работы, увечат
себя, например отрубают себе на правой руке пальцы.
Особенно изобретательны в этом отношении
симулянты; они прикладывают к телу раскаленные
пятаки, нарочно отмораживают себе ноги, употребляют
какой-то кавказский порошок, который, будучи всыпан
в небольшую рану или даже ссадину, производит язву
грязную, с гнилостным распадом; один всыпал себе в
уретру нюхательного табаку и т. д. Больше всего любят
симулировать манзы, которых присылают сюда из
Приморской области.
(210) Лазарет занимает площадь в 8574 кв. саж., состоит
из 11 построек, расположенных на трех пунктах: 1)
административный корпус, вмещающий в себе аптеку,
хирургическую комнату и приемный покой, 4 барака,
кухня с женским отделением при ней и часовня, - это
собственно и называется лазаретом; затем 2) 2 корпуса
для сифилитиков, мужчин и женщин, кухня и
надзирательская; 3) 2 корпуса, занятые эпидемическим
отделением.
(213) Он же заведующий медицинскою частью.
(214) Одежда и белье стоили 1795 руб. 26 коп., пищевое
довольствие 12 832 p; 94 к., лекарства, хирургические
инструменты и аппараты 2309 р. 60 к., расходы
комиссариатские, канцелярские и проч. 2500 р. 16 к.,
медицинский персонал 8300 р. Ремонт зданий на
средства тюрьмы, прислуга бесплатная. Теперь прошу
сравнить. Земская больница в г. Серпухове, Москов.
губ., поставленная роскошно и удовлетворяющая
вполне современным требованиям науки, где среднее
ежедневное число коечных больных в 1893 г. было 43 и
амбулаторных 36,2 (13278 в год), где врач почти каждый
день делает серьезные операции, наблюдает за
эпидемиями, ведет сложную регистрацию и проч. - эта
лучшая больница в уезде в 1893 г. стоила земству 12803
р. 17 к., считая тут страхования и ремонт зданий 1298 р.
и жалованье прислуге 1260 р. (см. "Обзор Серпуховской
земской санитарно-врачебной организации за 1892-1893
гг."). Медицина на Сахалине обходится очень дорого,
между тем лазарет дезинфицируется "через
обкуривание хлором", вентиляций нет, и суп, который
при мне в Александровске готовили для больных, был
очень соленого вкуса, так как варили его из солонины.
До последнего времени, якобы "за недоставлением
комплекта посуды и неустройством кухни",
продовольствие больных производилось из общего
тюремного котла (приказ начальника острова 1890 г.,  
66).


16007


САРА БЕРНАР

   Побывавшая  на обоих полюсах, избороздившая своим 
шлейфом вдоль и поперек все пять частей света, проплывшая  
все океаны, не раз летавшая под самые небеса, тысячу раз 
известная Сара Бернар не побрезговала и Белокаменной.
   В среду, часов в 61/2 вечера, два локомотива величаво 
подползли под навес Курского вокзала, и мы увидели
всесветную, легендарную диву. Мы  увидели ее... но
чего нам стоило это?! Нам помяли бока, оттоптали ноги;
у нас болят глаза, потому что мы пальцами растянули
наши орбиты,  чтобы сквозь вокзальный полумрак на
платформе  получше  рассмотреть дитя Парижа,  так
кстати нарушившее  наш уродливый покой.
   И Москва  стала на дыбы...
   Два дня тому  назад Москва знала только четыре
стихии, теперь же она неугомонно толкует о пятой.
Она знала семь чудес, теперь же не проходит и полминуты, 
чтобы она не говорила о восьмом чуде. Те, которым 
посчастливилось достать хоть самый маленький
билет, умирают от нетерпения, ожидая вечера. Забыты
глупая погода, плохие мостовые, дороговизна, тещи,
долги. Нет того канальи-извозчика, который, сидя на
козлах, не разводил бы рацеи о приезжей. Газетчики
не пьют, не едят, бегают, суетятся. Одним словом, артистка 
стала нашей idйe fixe. Мы чувствуем, что в наших  головах 
происходит нечто подобное первичному
умопомешательству.
   Про Сару  Бернар писали и пишут  ужасно много!
Если бы  мы собрали все то, что было написано о ней,
и продали бы  на пуды (по полтора рубля за пуд) и
если бы мы пожертвовали полученную от продажи сумму  
Обществу  покровительства животных, то - клянемся 
нашими  перьями! -  лошади и собаки обедали
бы и ужинали по меньшей мере у Оливье или у Татар.

16008

Писали много и, разумеется... врали много. Врали, кажется, 
больше, чем не врали. Писали о ней французы,
немцы, негры, англичане, готтентоты, греки, пата гонцы, 
индийцы... Напишем и мы о ней что-нибудь, напишем  и 
постараемся не врать. 
   Наружности ее описывать не станем по двум весьма
основательным причинам: во-первых, наш талантливый
художник  г. Чехов даст в следующем нумере портрет,
а во-вторых, наружность парижско-семитическая не 
поддается описанию.
   M-lle Сара Б. родилась в Гавре от отца еврея и матери  
голландки. В Гавре прожила она, к счастью, не
долго. Судьба, в образе ужасной бедности, загнала ее
мать в Париж. Попав в Париж, Сара поступила в 
консерваторию. На приемном испытании в консерватории 
она прочла басню Лафонтена  с таким чувством и 
выражением, что гг. экзаменаторы не замедлили поставить ей 
самый высший балл и занести ее в число принятых.
Не  прочти она басню с чувством, получи единицу, не
пришлось  бы ей, пожалуй, побывать в Москве. 
Воспитывалась  она в монастыре. Будучи порядочной 
фантазеркой, она чуть-чуть не постриглась в монахини;
однако артистическая струнка и огонек, гулявший по
всем жилкам,  помешали  этому  намерению.
    Впервые выступила она на сцену в 1863 г. Она 
дебютировала в Comйdie Franзaise и потерпела 
кораблекрушение: ее ошикали. Понесши фиаско и не желая 
здесь, в Comйdie Franзaise, играть вторые роли, она перешла в 
Thйвtre de Gymnase. Здесь счастье ей улыбнулось. На нее 
обратили внимание. В Thйвtre de Gymnase пробыла она не 
долго. В одно прекрасное утро директор театра получил  
следующую  записку: Не  рассчитывайте на меня. Когда вы 
прочтете эти строки, я буду уже далеко. В то время, когда m-
r директор распечатывал эту записку и надевал на нос очки, 
Сара Бернар была уже по  ту сторону Пиренеев.
    Человек вообще ужаснейший невежа... Заставить его
помнить о себе трудно. Легкомысленные французы 
совершенно

16009

забыли про Сару, пока она разъезжала на
испанских почтовых в стране померанцев и гитар. Когда она 
возвратилась в Париж, ей пришлось поцеловаться со всеми 
театральными замками: двери театров
для нее были заперты. Кое-как добилась она местечка в
театре Porte  Saint-Martin,- местечка статистки на
двадцатипятирублевое жалованье. Занимая это ничтожное 
местечко, она ревностно изучала роли пьес, даваемых на 
сцене Odeon'а, и ее работы увенчались успехом.
В 1867 году она выступила на сцене Odeon'а в ролях
Анны  Дамб в Кине и Занетты в пьесе Коппе. В роли
Занетты Сара превзошла все на свете. Успех был так
грандиозен, что генерал от французской литературы
Виктор Гюго  нарочно для Сары Бернар написал роль
королевы  в Рюи  Блаз... Дотоле микроскопические
драматурги, благодаря игре Сары, начали выдвигаться
вперед и сделались видимыми... Так  она выдвинула
Коппе. С  вторичным поступлением Сары  на первую
сцену Франции,  в Comйdie  Franзaise, слава ее настолько 
выросла и упрочилась, что не было в Париже ни
одного легкомысленного француза,  который не знал
бы  notre grande Sarah.
   Девиз Сары -  Quand mкme, то есть во что бы то
ни стало. Девиз хорош, эффектен, ослепителен, поразителен 
и вызывает чихание. Женское Quand mкme
ужаснее  мужского:  это засвидетельствуют вам все
мужья... Quand mкme  Сары -  упрямо, настойчиво.
С ним Сара Бернар бросалась очертя голову в такие тартары, 
сквозь которые можно пробраться уму недюжинному  и воле 
по меньшей мере железной. Она прошла, как говорится, 
сквозь огонь, воду и медные трубы... 
Кончилось тем, что она прослыла самою оригинальною
женщиной.
   Любит  она больше всего на свете... рекламу. Реклама -  ее 
страсть. Figaro и Gaulois во вторую половину 
семидесятых  годов только тем и занимались,
что во все лопатки воспевали grande Sarah... Репортеры 
целыми  армиями ходили за ней и наступали на
ее шлейф. В ее передней всегда толпится такая толпа,
которая ничто в сравнении  с толпой кредиторов, 
наполняющих    переднюю  прокутившегося  купеческого

16010

сынка. Реклама - великое дело. Она дала состояние
и имя Иоганну Гоффу и конечно играла не малую роль
в баснословных подвигах Сары.
   Больше всего на свете не любит Сара немцев... На
здоровье!
   Сара  Бернар соперничает со всеми  музами. Она
скульптор, живописец, писатель и все что хотите. Группа ее 
После бури - довольно серьезная работа. За
нее получила она. в салоне похвальный отзыв. В живописи 
она похрамывает, но все-таки ее кисть не лишена широких,  
сочных  взмахов... В обоих искусствах
она реальна.
   В  1879 году Сара была в Лондоне, и во время ее
лондонских гастролей,- говорит Фигаро,- не было
в Лондоне ни одного англичанина, страдавшего сплином. В 
прошлом году директор Comйdie Franзaise получил  от нее 
такую записку: Не  рассчитывайте на
меня  и проч. Когда m-r директор распечатывал эту
записку и надевал на нос очки, Сара была уже по ту
сторону океана, в Америке... В Америке она творила
чудеса... Летала на поезде сквозь горящий лес, сражалась  с 
индейцами и тиграми и т. п. Посетила там,
между  прочим, профессора черной магии и волшебника 
Эдисона, который показал ей все свои телефоны и
фонофоны. По  свидетельству французского художника
Робида, американцы выпили  все озеро Онтарио, в котором  
выкупалась Сара... В Америке она дала  (horribile dictu!) 167 
представлений! Цифры сборов так
длинны, что их не выговорит любой профессор по 
математике... Говорят, что французы к ней уже охладевают...
   Когда она возвратилась из Америки, ее не пригласили в 
Comйdie Franзaise, а это... В настоящее время она
путешествует... Объезжает города и веси Европы  и
пожинает  лавры, тщательно  минуя Берлин.  Бедные
немцы!  Впрочем, нет худа без добра, лишняя  сотня
тысяч  рублей останется дома, в немецких карманах,
а  сотня тысяч годится детишкам  на молочишко...
   В  Одессе Сару приняли несколько  эксцентрично:
обрадовались, крикнули  ура и бросили в карету камушком...

16011

Неприлично, но зато оригинально... Камень
коснулся Сары,  как окружность касательной... M-r
Жаретту кусок каретного стекла залез  в глаз...
Дебют  в холодных  русских степях, как видите, никуда 
какой...
   О подвигах  Сары в Москве  сообщим, и сообщим
беспристрастно... Как гостье скажем комплимент, а
как артистку раскритикуем наистрожайше.

16012

ОПЯТЬ  О САРЕ  БЕРНАР

   Черт знает что такое!
   Утром  просыпаемся, прихорашиваемся,  натягиваем на 
себя фрак и перчатки и часов в 12 едем в Большой
театр... Приходим домой из театра, глотаем обед 
неразжеванным  и строчим. В восьмом часу вечера опять в 
театр; из театра приходим и опять строчим, строчим часов до 
четырех... И это каждый день! Думаем, говорим,
читаем, пишем об одной только Саре Бернар. О, Сара
Бернар!!  Кончится вся эта галиматья тем, что мы до
maximum'а расстроим свои репортерские нервы, схватим, 
благодаря еде не вовремя, сильнейший катар желудка и 
будем спать без просыпа ровно две недели после того, как 
уедет от нас почтенная дива.
   Ходим в театр два раза в день, смотрим, слушаем,
слушаем и никак не дослушаемся и не досмотримся до
чего-нибудь особенного. Всё как-то сверх ожидания
обыкновенно, и обыкновенно до безобразия. Смотрим
не моргая и не мигая на Сару Бернар, впиваемся глазами в ее 
лицо и стараемся во что бы то ни стало увидеть в ней еще 
что-нибудь, кроме хорошей артистки.
Чудаки  мы! Раздразнили нас многообещавшие  заграничные 
рекламы. Мы  не увидели в ней даже ни малейшего сходства 
с ангелом смерти. Это сходство признано было за Сарой (как 
говорил кто-то где-то) одной умиравшей, глядя на которую 
Сара училась отправляться в конце драмы  ad patres.
   Что же  мы  увидели?
   Пойдемте, читатель, вместе в театр, и вы увидите,
что мы увидели. Пойдемте... ну хоть на Adrienne 
Lecouvreur. Идем в восьмом часу. Приближаемся к театру и 
видим бесчисленное множество двуглазых тарахтящих  карет, 
извозчиков, жандармов,  городовых...

16013

Ряд гуськом возвращающихся   от театра извозчиков
буквально бесконечен. Съезд - размеров ужасающих.
В  театральных коридорах толкотня: московские лакеи
налицо все до единого. Одежд не вешают, а, за неимением  
крючков на вешалках, складывают их вчетверо, сжимают  и 
кладут одно платье на другое, как кирпичи.
Входим  в самую  суть. Начиная с оркестра и кончая
райком,  роится, лепится и мелькает такая масса 
всевозможных  голов, плеч, рук, что вы невольно 
спрашиваете себя: Неужели в России так много людей? 
Батюшки! Вы  глядите на публику, и мысль о мухах на 
обмазанном медом столе так и лезет в вашу голову. В ложах  
давка: на стуле сидят papa, на коленях papa -
maman,   а на коленях последней - детвора; стул же
в  ложе не один. Публика, надо вам сказать, не совсем
обыкновенная.  Среди театральных завсегдатаев, любителей и 
ценителей вы увидите немало таких господ, которые 
решительно никогда не бывают в театре. Вы найдете здесь 
сухих холериков, состоящих из одних только  сухожилий, 
докторов медицины, ложащихся  спать не раньше не позже 
11 часов. Тут и до чертиков серьезный  магистр 
дифференциального вычисления, не знающий,  что значит 
афиша и какая разница между цирком Саломонского и 
Большим  театром... Здесь и все те серьезнейшие, умнейшие  
дельцы, которые в интимных беседах театр величают 
чепухой, а актеров дармоедами.
В  одной из лож заседает старушка, разбитая параличом,
со  своим мужем, глухим и  гугнивым князьком, бывшим  в 
театре в последний раз в 1848 году. Все в сборе...
    Стучат. Парижем запахло... В Париже не звонят, а
стучат. Поднимается занавес. На сцене m-me Lina Munte
и  m-me Sidney. Вы видите не совсем незнакомую картину. 
Вы что-то подобное, кажется, видели года полтора-два тому 
назад на страницах Нивы или Всемирной иллюстрации. 
Недостает только Наполеона I, стоящего за  портьерой, в 
полутени, и тех богатых, роскошных форм,  на которые так 
щедры французские живописцы...
Начинается  тарахтенье и трещанье на французском диалекте.  
Вы  вслушиваетесь и ушами  едва успеваете
догонять расходившиеся языки картавящих француженок.  
Вам мало-мальски известно содержание Adrienne 
Lecouvreur, вы чуточку утомляетесь следить за игрой и 
начинаете рассматривать... На сцене две француженки

16014

и   несколько господ французов. Безупречно
роскошные костюмы, не наш  язык, это чисто французское 
уменье бесконечно улыбаться - переносят ваши мысли в о, 
Париж, край родной. Он припоминается вам, умный, 
чистенький, веселый, как вдовушка, снявшая траур, с своими 
дворцами, домами, бесчисленными мостами через Сену. В 
лицах и костюмах этих легкомысленных  французов вы  
узнаете Comйdie Franзaise с его первым и вторым рядами 
кресел, на которых восседает сплошной польдекоковский 
виконт. Вы мечтаете, и пред вашими глазами мелькают один 
за другим: Булонский лес, Елисейские поля, Трокадеро, 
длинноволосый  Доде, Зола с своей круглой бородкой, наш 
И. С. Тургенев и наша сердечная m-me Лаврецкая,
гулящая,  сорящая  российскими  червонцами семо и
овамо.
   Первое  действие  оканчивается. Занавес падает.
В  публике ни-ни... Тишина гробовая даже  в райке.
   Во  втором действии показывается и сама Сара Бернар. Ей 
подносят букет (нельзя сказать, чтобы плохой,
но и не  совсем, не в обиду будь сказано, хороший).
Сара Бернар далеко не похожа на ту Сару Бернар, которую  вы 
видели на продающихся у Аванцо и Дациаро
карточках. На  карточках она как будто бы свежей и
авантажней.
   Оканчивается  второе действие. Занавес падает, и
публика  аплодирует, но так лениво! Федотовой и даже
Кочетовой аплодируют гораздо энергичнее. А как Сара
Бернар   раскланивается! С главою, склоненною несколько 
набок, выходит она из средней двери, идет к
авансцене медленно, важно,  никуда не глядя, точно
maximus  pontifex пред жертвоприношением, и описывает 
в  воздухе головой не видимую простым  глазом дугу. Нате, 
смотрите! - как бы написано во всей ее фигуре.-  
Смотрите, удивляйтесь, поражайтесь и говорите  спасибо за 
то, что имеете честь видеть "самую
оригинальную  женщину",  "notre grande Sarah"!
   Интересно было бы знать, какого мнения гг. гости о
нашей  публике? Странная публика! Американцы выпили
озеро Онтарио, англичане впрягали себя вместо лошадей, 
индейцы  целой армией сторожили поезд, в котором

16015

она ехала, чтобы ограбить ее сокровища, а наша
публика  не хохочет, не плачет и аплодирует, точно
озябла или  держит свои руки в ватяных рукавицах.
   Медведи! - так, может быть, подумают спутники
Сары.-  Не хохочут и не плачут потому, что не знают
французского языка. Не ломают от восторга шей и кресел 
потому, что ни бельмеса не смыслят в гении Сары!
Очень возможно,  что так подумают. Всему миру  известно, 
что заграница не знает нашей публики. Мы хорошо видели 
эту публику, а потому и можем сметь о
ней суждение иметь. Театр был переполнен медведями,
которые так же хорошо говорят по-французски, как и
сама Сара Бернар. В райке мы видели таких знатоков,
ценителей и любителей, которые знают, сколько полос
на  голове г. Музиля, которые обрызжут ваше  лицо
слюной,  опрокинут расходившимися руками  лампу и
не извинятся, если вы начнете спорить с ними о том,
кто лучше: Ленский или Иванов-Козельский. В оркестре, на 
местах контрабасов, барабана и флейт заседает
самая что ни на есть соль мира. Публики, аплодирующей г. 
Музилю за то, что тот говорит смешно, на представлениях 
Сары  Бернар не имеется; на эти представления ей ходить 
незачем; для нее интереснее смотреть клоуна Танти, чем Сару 
Бернар. Мы видели публику, избалованную  игрой покойных  
Садовского, Живокини, Шумского, часто видящую игру 
Самарина и Федотовой, воспитанную на Тургеневе и 
Гончарове, а главное, перенесшую в последние годы столько 
поучительного горя. Одним словом, мы видели публику, 
которой угодить очень трудно, публику самую 
взыскательную.
Немудрено,  если она не падает в обморок в то время,
когда Сара Бернар за минуту до смерти энергичнейшими  
конвульсиями дает публике знать, что она сейчас
умрет.
   Мы  далеки от поклонения Саре Бернар как таланту. В ней 
нет того, за что наша почтеннейшая публика
любит Федотову:  в ней нет огонька, который один в
состоянии трогать нас до горючих слез, до обморока.
Каждый  вздох Сары Бернар, ее слезы, ее предсмертные
конвульсии, вся ее игра - есть не что иное, как 
безукоризненно и умно заученный урок. Урок, читатель,
и больше ничего! Будучи дамой очень умной, знающей,
что эффектно и что не эффектно, дамой с грандиознейшим

16017

вкусом, сердцеведкой и всем, чем хотите, она очень
верно передает все те фокусы, которые иногда, по воле
судеб, совершаются в душе человеческой. Каждый шаг
ее - глубоко обдуманный, сто раз подчеркнутый  фокус... Из 
своих героинь она делает таких же необыкновенных женщин,  
как и она сама... Играя, она гонится не за естественностью, а 
за необыкновенностью. Цель ее - поразить, удивить, 
ослепить... Вы смотрите на
Adrienne Lecouvreur, и вы видите в ней не Adrienne
Lecouvreur, а  умнейшую,  эффектнейшую   Сару Бернар... Во 
всей игре ее просвечивает не талант, а гигантский, могучий 
труд... В этом-то труде и вся разгадка
загадочной артистки. Нет того пустячка в ее малых и
больших  ролях, который не прошел бы раз сто сквозь
чистилище  этого труда. Труд необыкновенный. Будь
мы  трудолюбивы  так, как она, чего бы мы только не
написали! Мы  исписали бы все стены и потолки в нашей  
редакции самым мелким  почерком. Мы  завидуем
и  почтительнейше преклоняемся  пред ее трудолюбием. Мы  
не прочь посоветовать нашим перво- и второстепенным  
господам артистам поучиться у гостьи работать. Наши 
артисты, не в обиду будь им это сказано,
страшные  лентяи! Ученье для них хуже горькой редьки. Что 
они, то есть большинство наших артистов, мало
дела делают, мы  заключаем по одному тому, что они
сидят на точке замерзания: ни вперед, ни... куда! Поработай 
они так, как работает Сара Бернар, знай столько, сколько она 
знает, они далеко бы пошли! К нашему  великому горю,  
наши великие и малые служители муз  сильно хромают по 
части знаний, а знания даются, если  верить старым истинам, 
одним  только трудом.
    Мы смотрели на Сару Бернар и приходили от ее 
трудолюбия  в неописанный  восторг. Были местечки в ее
игре, которые трогали нас почти до слез. Слезы не потекли 
только потому, что вся прелесть стушевывалась
искусственностью. Не  будь этой канальской 
искусственности, этого преднамеренного фокусничества, 
подчеркивания, мы,  честное слово, заплакали бы и театр
содрогнулся бы  от рукоплесканий... О талант! Кювье
сказал, что ты не в ладу с гибкостью! А Сара Бернар
страсть  как гибка!
    Труппа, разъезжающая  с Сарой,-  ни то и, пожалуй,  ни  
се. Народ здоровый,  рослый, коренастый.

16018

Имея  в виду всякие могущие произойти случайности
(нападения тигров, индейцев и проч.), Сара недаром
возит с собой этих мускулистых людей.
   Держат  себя французы   на сцене восхитительно.
Один  московский рецензент, воспевая до  кровавого
пота Сару Бернар, упомянул между прочим о ее уменье
слушать. Это уменье мы признаем не за одной только
ею, но и за всей труппой. Французы отлично слушают,
благодаря чему они  никогда не чувствуют себя лишними на 
сцене, знают, куда девать свои руки, и не стушевывают  друг 
друга... Не то, что наши... У нас не
так делается. У нас  г. Макшеев  монолог читает, а
г. Вильде, его слушающий, глядит куда-нибудь в одну
точку и нетерпеливо покашливает; так и кажется, что
на лице его написано: И не мое это, брат, дело! Труппа  
очень приличная, выдрессированная, но... бесталанная. Ни  то 
ни  се...
   Возвращаемся, однако, к Adrienne Lecouvreur. Или
вот что, читатель! Вам надоело читать мою дребедень,
а мне ужасно спать хочется. Бьет четыре часа, и у моей 
хорошенькой соседки горланит петух... Глаза слипаются, как 
обмазанные клеем, нос клюет по писанному...
   Завтра опять на  Сару Бернар... ох!
   Писать, впрочем, про нее больше не буду, даже если
редактор заплатит мне  по  полтиннику за строчку.
Исписался! Шабаш!

16019

ГАМЛЕТ НА ПУШКИНСКОЙ  СЦЕНЕ

   Жил-был   себе на  свете очень мудрый  человек.
Этот мудрый  человек был не от мира сего: не ел, не
пил, не спал, а все науками занимался. Халат был его
единственной одеждой, а кабинет, заваленный книгами,
единственным увеселительным  местом.
   -  Вы бы  легли спать, герр профессор! - каждую
полночь обращалась к нему его кухарка.- Вздор! -
отвечал он. (Спанье-то-вздор!! Экий чудак!)
   -  Обедать  будете,  герр  профессор? - каждый
полдень  спрашивала его  кухарка.- Некогда!
   И  этого мудрого человека встретил я однажды  в
одном месте... в очень нехорошем месте! Он по-гусарски
дул  шампанское и  сидел с хорошенькой пухленькой
француженкой...
   -  Что вы  делаете, герр профессор?!?! - воскликнул  я, 
побледнев от удивления.
   -  Глупость, сын мой! - отвечал мудрец, наливая
мне  шампанского.- Я  делаю глупость...
   -  Для  чего же??!
   -  А  для того, сын мой, чтобы проветрить малость
атмосферу... За женщин  и  вино!
   Я  выпил  и еще более побледнел от удивления.
   -  Сын  мой! - продолжал  мудрый человек, играя
волосами  француженки.-   В моей  голове собрались
тучи, атмосфера отяжелела, накопилось  многое множество... 
Все это должно  проветриться, очиститься,
стать на свое место, и я ради этого делаю глупость.
Глупость глупая вещь, но она нередко действует 
освежающе... Вчера я был похож на гниющую траву, завтра 
же  утром, о hone discipule ты увидишь меня свежим. Да  
здравствует раз в год глупость! Vivat stultibia!
   Мы  выпили.

16020

   Если  глупость действует иногда  освежающе,  то
кольми  же паче противоположная  ей крайность!
   Никто  так сильно не нуждается в освежении, как
наши  сцены... Атмосфера свинцовая,  гнетущая. Аршинная  
пыль, туман и скука. Ходишь в театр, честное
слово, только потому, что некуда больше ходить. Смотришь  
на  сцену, зеваешь да потихоньку бранишься.
   Глупостью  не  освежишь  театральной атмосферы
по очень простой причине: к глупости театральные 
подмостки  присмотрелись. Надо освещать другою  
крайностью; а эта крайность - Шекспир.
   Стоит ли в театре Пушкина играть Гамлета или не
стоит? не раз слышался вопрос. Этот вопрос праздный.
Шекспира  должно играть везде, хотя бы ради освежения, 
если не для поучения или других каких-либо более или  
менее высоких целей.
   Гамлет на Пушкинской сцене был встречен с 
удовольствием. И публика была многочисленна, и господа 
артисты повеселели. Никто не зевал и тоски не чувствовал, 
несмотря на все нижеписанные промахи. Из театра никуда не 
тянуло. Сиделось охотно.
   Г. Иванов-Козельский не силен  для Гамлета. Он
понимает  Гамлета по-своему. Понимать по-своему не
грех, но нужно понимать так, чтобы автор не был в обиде. 
Все первое действие г. Иванов-Козельский прохныкал. 
Гамлет не умел хныкать. Слезы мужчины дороги,
а Гамлета и подавно; и на сцене нужно дорожить ими,
не проливать попусту. Г. Иванов-Козельский сильно
испугался тени, так сильно, что даже его жалко стало.
Он сжевал и скомкал во рту все обращение к отцу. Гамлет 
был нерешительным человеком, но не был трусом,
тем более, что он уже готов был к встрече с тенью. Сцена, 
где Гамлет приглашает своих друзей поклясться
на мече, не удалась: Иванов-Козельский не говорил,
а шипел, точно гусак, за которым гонятся мальчишки.
В беседах с Розенкранцем и Гильденштерном отсутствовало 
достоинство. Перед ними  Иванов-Козельский ломался. И 
т.д. и т.д. Мы могли бы  исписать очень много бумаги, если 
бы стали изображать все промахи Иванова-Козельского... 
Много чувства, много щемящей за сердце задушевности, но 
мало самого главного. Это самое главное далеко отстоит от г. 
Иванова-Козельского. Мало чувствовать и уметь правильно 
передавать свое

16021

чувство, мало быть художником, надо еще быть всесторонне 
знающим. Образованность необходима для берущегося 
изображать Гамлета. Сцена с матерью проведена прекрасно. 
То же можно сказать и о сцене на кладбище. Много было 
прелести в игре Иванова-Козельского и  всю эту прелесть 
можно  записать на счет его уменья чувствовать... только! Он 
подчеркивал каждое
слово,  следил за каждым своим движением, рассчитывал 
шаги... Этот недостаток есть удел всех начинающих.
Смерть с ужасным голосом и с судорогами можно было
бы заменить естественною смертью.
   Клавдий был недурен. Он не умел только становиться на 
колени. Королева, тень, Горацио и прочие были
плохи. Впрочем, 1-й актер (Новиков) был хорош, у Офелии, 
говорят, голос был лучше, чем у г-жи Барановой, которая, 
впрочем, играла недурно. Теперь чисто внешняя  сторона 
дела.
   Сцена мала, декорации плохи. Торжественные возгласы 
короля не были по размеру к маленьким комнаткам, 
изображавшим  дворцовые палаты. Но это не беда.
На безрыбье и рак рыба, а на безлюдье и Фома человек.
Г. Иванову-Козельскому иностранные костюмы так же
не к  лицу, как г. Ленскому черный сюртук. Далее...
Для  чего Горацио нарядили в шлем? Для чего выпускали из  
текста то, чего нельзя выпускать?
   Но  эти маленькие промахи бледнеют пред гениальностью 
того, кто первый подал мысль поставить Гамлета  на 
Пушкинскую   сцену.
   Лучше  плохо сыгранный Шекспир, чем скучное ничего.

16022

ФАНТАСТИЧЕСКИЙ     ТЕАТР  ЛЕНТОВСКОГО

     Для  москвичей, которые осуждены  судьбой провести все 
лето в облаках пыли, нюхать в продолжение целого лета 
смесь тысячи мерзопакостнейших запахов и
обливаться день и ночь потом, фантастический театр
г. Лентовского новинка слишком приятная.
     Некоторое время мы  сердились на почтеннейшего
Михаила Валентиновича. Нам надоели все те дары, которые 
он подносил нам с усердием крыловского Демьяна. Его 
Корневильские колокола, Жирофле-Жирофля, русский 
хор с своими неизменными флейтами и плясовой, 
несменяемый г. Гулевич, рассказывающий анекдоты, 
которые знавал еще и Голиаф, стрельба в цель,   фокусы, 
приводящие в восторг одних только гимназистов,- все это 
так старо и так пресно! Мы возроптали и роптали бы до 
сегодня, если бы г.  Лентовский не поднес нам презента в 
виде выдуманного им самим фантастического театра; за что 
мы делаем ему чувствительнейший  реверанс...
    Театр сей воздвигнут на стогнах сада Эрмитаж, в
одном из тех пустопорожних мест, которые доселе были
ни богу свечкой, ни черту кочергой. О начале представления 
дают знать звоном в здоровеннейший, вокзальный колокол...
    Вообразите себе лес. В лесу поляна. На поляне 
огромнейшим брандмауэром возвышается более всех 
уцелевшая стена стариннейшего, средневекового замка.
Стена давно уже облупилась; она поросла мхом, лебедой и 
крапивой. Она одна уже дает вам некоторое представление о 
тех поэтических руинах, которые вы так привыкли встречать в 
иностранных романах. От этой стены к зрителю и в стороны 
идут более и совсем уже  развалившиеся стены замка. Из-за 
развалин сиротливо
и угрюмо  выглядывают деревья, бывшие  свидетелями
тех благообразий и безобразий, которые совершались

16023

во время  оно в замке. Деревья высушены  временем;
они голы. На площадке, которая окружена развалинами и 
была прежде  полами замка, заседает публика.
Пересечения стен и разрушившихся  простенков изображают 
собой ложи. Вокруг замка рвы, в которых теряются ваши 
глаза... Во рвах разноцветные, фантастические огни с тенями 
и полутенями... Все прелестно, фантастично, волшебно. Не 
хватает только летающих сов, соловья, поющего те же самые 
песни, которые пелись около замка, когда он еще не был 
разрушен... Не хватает и плеска моря... Будь слышен плеск 
моря, мы припомнили  бы Горацио,  который говорил 
Гамлету: 

Подумайте! Одна  пустыня  места,
Сама собой, готова довести
К отчаянью, когда посмотришь в бездну
И слышишь  в ней далекий плеск волны...

   Развалины  освещены  электричеством. Нам кажется, что 
стена с занавесом освещена слишком. Искусственное 
освещение, пущенное неумеренно, стушевывает
несколько фантастичность.
   Суть вся, разумеется, в фантастичности. Нужно стараться, 
чтобы  фантастичность не  пропадала во все
время, пока зритель глядит на развалины; иначе пропадет  
очарование. Очарование пропадает бесследно,
когда занавес, устроенный в одной из стен, распадается и вы 
видите на банальной сцене банального водевильного 
любовника, ревнивых  мужей и бешеных тещ или
хохла, говорящего так же  по-хохлацки, как армянин
по-русски. По  нашему  мнению, водевили, дающиеся
на сцене фантастического театра, нужно заменить чем-
нибудь  другим, не  портящим  общего  впечатления.
Чем заменить - не станем советовать. У г. Лентовского есть 
изрядный вкус, есть уменье, есть и желанье.
Эти три двигателя, которые поставили на настоящие ноги 
наше Эрмитажное дело, посоветуют ему лучше нас.
   Если позволит место, мы в следующих номерах изобразим 
описываемый театр и карандашом.  Увидев его
на картинке, вы не поверите, что он сделан. Вы скажете, 
что это настоящие руины...

16024

СКОМОРОХ-ТЕАТР     М. В. Л.
          (3-е января)

   Начну прямо с начала. В коридорах темно и жутко,
как в инквизиционных подвалах. Лишние лампочки не
мешает поставить. Цена умеренная, всем видно, контролем 
не надоедают, публика аплодирует -  значит, хорошо. Но  
чертовски холодно! Зуб  на зуб не  попадешь.-  Нос зябнет 
самым неприличным  образом.
   Когда мы  вошли в театр, стоящие около вешалок
предложили  нам раздеться.
   -  А у вас тепло? - спросили мы.
   -  Тепло-с.
   Мы поверили этим лгунам и заплатили по двугривенному. 
Заплатили даром, потому что через пять минут пришлось 
опять облечься в шубы. Нехорошо надувать!
Коли холодно, так и говорите, что холодно, а не берите 
двугривенных. Гг. капельдинеры, надевая на нас
шубы, поздравили нас с Новым  годом. Это после 
двугривенных-то! Вежливо,  но - некрасиво. Народный
обычай поздравлять - может и не иметь места в народном 
театре.
   В буфете всё есть, но нечем закусывать после водки: ни 
килек, ни селедки.
   Выход  ужасен.  Нужно  отворять две  половинки
двери, а не одну, а то приходится выходить поодиночке, 
гуськом, что скучно и неудобно. Тесноту нужно избегать по 
многим причинам.
   Мы  глядели Смерть Ляпунова, драму Гедеонова.
Пьеса старинная, холодная, трескучая, тягучая, как
кисель, но мы почти ничего не имеем против ее постановки 
на сцену Скомороха. Пусть малознающая публика хоть за 
четвертак поучится истории. Это во-первых, а во-вторых, 
подобные пьесы понятны каждому, не тенденциозны и 
трактуют далеко не о пустяках... А этого, пожалуй, 
достаточно. При  нынешней  дороговизне и за это спасибо.

16025

   О труппе можно сказать весьма мало по весьма 
уважительной причине: видели ее только раз. Г. Рахимов
ничего себе. Картавящий г. Пальм (князь Пъёнский...
Говою тебе... дъюг дъюгу!!). Осетров, Протасов годятся; как 
для пьес, так и для сцены. Глядя на них, узнаешь тетку-
провинцию. Г-жа Савина много ныла, много руками махала, 
энергично белками вращала, но ничего не вышло. Что-нибудь 
из двух: или она плохая актриса, или же озябла... Думаем, что 
то и другое.

16026

КАЛИОСТРО, ВЕЛИКИЙ   ЧАРОДЕЙ, В ВЕНЕ
     В НОВОМ ТЕАТРЕ М. и А. Л. 

     1. - Слышали? А? Граф Калиостро дает такие капли, что 
если выпьешь, то помолодеешь... Ежели тебя не любят, так и 
против этого есть у него капли. Колдун! Золото делает, 
сквозь карман  письмо читает!  и т. д.
     2. Северин. Не верьте, господа! Вздор! и т. д.
     3. Приезжает Лоренца Феличиани (г-жа Волынская)   и 
слабым голоском уверяет, что это правда. Около нее   граф 
Принценштейн  (г. Леонидов) и маркиз Центифоли (г. 
Вальяно) поднимают ноги выше головы, но тем не менее 
влияния на ход событий не имеют. Оба лишние.
    4. Граф Калиостро.  Интендант, кассир; большой
приятель Рыкова. Вытащит деньги из воспитательного
дома, не падая в обморок на бульваре... Превзошел
изобретателя мази Иванова: изобрел эликсир долгой
жизни и любовный  напиток. Шельма!.. Вечен - хочет
жениться на  миллионе тетушкиной племянницы,  любящей 
барона Ливена.  Доказывает ей, что барон ей неверен, и за 
доказательство ему обещали руку и сердце и проч.
    5. Гг. Шеромов и Стрешнев. Возмутительные тенора. 
Слушая  их, заболеваешь изжогой.  Изображают двух 
сиятельных балбесов, графа Штенерека и барона Ливена. 
Первый  влюблен  в Феличиани, второй - в  Эмилию, 
тетушкину племянницу. Оба пьют любовный напиток, но, 
увидев, что Калиостро их надувает, начинают хорохориться и 
помогать добру побеждать зло и т. д. ...
   Надо  отдать справедливость г. Вальцу. Это самый 
лучший фокус  Калиостро. Поднимается стена, и
надуваемые видят эффектнейшую картину. Феличиани
помогает Калиостро. Она его жена, что видно из брачного 
свидетельства, хранящегося у Калиостро. Она не

16027

любит мужа  и готова его полюбить с тем только условием, 
чтобы он позволил ей удрать от него.- Помогай мне,- 
говорит  он,- и я заплачу тебе отпуском во все четыре 
стороны! Она и не знает, что свидетельство подложно и что 
их венчал не священник, а лакей Калиостро... Она любит 
Штенерека (не за голос) и надувает его поневоле.
   6. Дочь  швейцара, которую  Калиостро  выдавал
за 70-летнюю старуху, хватившую капель через меру.
Плакала  хорошо, за что и вкусила сладость аплодисментов.
   7. Тетушка выпивает  капли, и лакей Калиостро,
одетый маркизом, делает вид. что влюблен в нее... За
это Калиостро получил  племянницу с  миллионом...
Но  все имеет свой конец.
   8. Лакей крадет у барина брачное  свидетельство
и продает его. Все открывается. Но Калиостро не робеет. 
Когда в доме тетушки Ливен требует, чтобы он расписался 
мошенником, Калиостро дает понюхать букет, и Ливен 
засыпает. Приходит ясновидящая Феличиани и т. д. Графу 
шах и мат.
   9. Калиостро бежал из Вены с позором. Теперь он
морочит уже не венских дур. Так добро побеждает зло.
   10. Арбенин и Волховской были  хороши.  Волынская 
эффектна, оперетка тоже, но... в залах ужасно
холодно! Около вешалок сквозной ветер.

С подлинным верно:
               Н. Чехов
              М. Ковров

16028

ЗЛОСТНЫЕ БАНКРОТЫ

     На днях мы  прочли в Голосе воззвание комитета
Общества  вспомоществования  студентам Петербургского 
университета. Общество взывает к своим неоплатным  
должникам, прося их  уплатить долг или же по меньшей мере 
прислать свои адресы.
     Мы  беремся сообщить несколько адресов. Ловите
их, вот они:
     Иван Семеныч и Егор Петрович - оба товарищи 
прокурора N-го суда. Можно видеть ежедневно в местном 
клубе за карточным столом. Первый пьет редерер, второй - 
шабли. Оба проигрывают. После карт глотают устриц и 
кушают блины  с астраханской икрой.
    Федор Федорыч, учитель математики в Z-й гимназии.
  Можно видеть ежедневно в 6 часов вечера, на Московской 
улице, идущего с большим букетом к своей невесте. 
Собирает деньги к свадьбе и уже собрал около
двух тысяч. К венчанию нанял певчих и заказал паникадило. 
Через неделю  получит в приданое 25000.
    Борис Иванович, присяжный  поверенный в Монрепо. 
Ежедневно можно   видеть в здании управы, где он на свой 
счет устроивает сцену для любительских спектаклей. Первый 
любовник и сценариус. После спектаклей артистов и публику 
угощает ужином.  Душа человек.
    Николай Осипыч,  чиновник  особых поручений  в
Глупове. На прошлой неделе собирался в Париж. Если
еще не уехал, то можно застать у Марьи Карловны или
Адели Петровны. Обе не без  основания считают его
своим кормильцем. В прошлом году  получил наследство.
   Мы  знаем еще одиннадцать адресов, но их не сообщаем, 
ибо считаем лишним. Эти одиннадцать так растолстели, 
разбогатели и заважничали, что никого не принимают и 
писем  просительных не читают. Их нельзя
беспокоить: рассердятся...

16029

  ЖЕНЕВЬЕВА  БРАБАНТСКАЯ
БУФФОНАДА В 4-Х ДЕЙСТВИЯХ И 9 КАРТИНАХ

   Маркграф  Сифроа, герцог Кюрассо (г. Волховской).
Женат на Женевьеве (г-жа Бельская). Глуп и туп, как
двенадцать дюжин пробок. Несчастлив тем, что не имеет 
наследника. Когда-то, где-то колдун наложил на
его родительские способности заклятье. Поет петушком
и играет в куклы. Г. Волховской мастер изображать дураков. 
Всегда недурен.
   Дроган, поваренок;  маленький, но  симпатичный
голосок (г-жа Рюбан). Влюблен по уши  в Женевьеву.
Поет перед ее окнами.
   Сей паштет был испечен поваренком, который, желая 
пробраться в пажи, врет, что покушавший  этого
паштета освобождается от ига колдунского. Ему - увы!
-  верят, едят паштет, делают  поваренка  пажем...
И  что же?
   Герцог объедается, чувствует в себе всевозможные
чувства и объясняется в комнате Женевьевы в пламенной 
любви... Во время объяснения он хватается за живот. 
Приходится объяснение отложить до другого раза
и бежать от поэзии к прозе. Дроган берется утешить
бедную  Женевьеву, которой ничего не удается. За
ними подсматривает:
   Каналья  Голо, первый министр герцога, его главный  
советник и составитель речей. Этот несчастный
влюблен  в герцогиню и мечтает о герцогской короне.
Злой  демон  оперетки. Одна  из  неудачных  ролей.
Г. Леонидов хорошо делал, что слишком шаржировал.
   Герцог,  объевшийся  и  держащийся   за  живот,
лежит у  себя в спальне на кровати. Стонет и слезно
ерундит. Является Голо и извещает его об измене жены.
Герцог приказывает: Дрогана  укокошить, а  Женевьеву 
закопать живой в землю. Ужасно! По  уходе Голо
Сифроа  видит в окно тень Дрогана.
   -  Я оболью его! - говорит он и выливает за окно
кувшин воды. Вода льется не на Дрогана, а на 
могущественного 

16030

повелителя, Карла Мартела, большого и толстого человека с 
жестянкой из-под керосина на голове.
За внезапною  болезнью г. Чернова сию роль изображал... не 
помню кто. (Нигде так часто и так скоропостижно не 
заболевают, как за занавесом - тема для докторской 
диссертации.) Мартел поет, бранится и приказывает своему 
вассалу, герцогу, следовать за ним: он
едет в Палестину драться с сарацинами. Трубные звуки. 
Сбегается народ. Герцог плачет и спрашивает каждого: Что 
бы вы сделали, будучи на моем месте, если
бы вам изменила жена, болел бы у вас живот и вас тащили бы  
на драку с сарацинами?
    Поднимается декорация, чтобы уступить место другой.
    Женевьева, преследуемая Голо, бежит из Брабанта с пажем 
Дроганом. Бегут через большой лес. Гроза.
Их преследуют жандармы   (гг. Родон и Вальяно), посланные 
Голо. Кстати сказать, Голо сочиняет телеграммы о смерти 
герцога и хочет завладеть короной. Жандармы ловят и хотят 
зарезать Женевьеву. Дроган одевается клоуном и 
приказывает суеверным жандармам
оставить Женевьеву. Те повинуются, прокалывают  с
горя друг другу подмышки, падают... Повалявшись немного, 
они поднимаются,  острят (умывальница... то
бишь, усыпальница,  и  т. п.),  маршируют,  ретируются.
   На  сцене поезд, идущий в Палестину. Свист и шипенье. 
Сифроа вручает бразды правления каналье Голо.
Марш. Садятся в вагон. Свисток. Adieux.
   Поезд не доходит до Палестины. По случаю ненастной 
погоды  он  останавливается около  резиденции
Карла Мартела. В  резиденции колоссальный  кутеж.
Туда отправляется Дроган с прядью волос Женевьевы.
Канкан и пьянство. Сифроа в вихре канкана забыл все:
и корону, и отечество, и измену Женевьевы... Входит
Дроган в костюме жандарма и, подавая прядь волос,
объявляет, что Женевьева скончалась. Сифроа не печалится. 
Тогда лжежандарм рассказывает ему про козни Голо. Герцог 
собирается домой.
   Одевшись турками, герцог и могущественный повелитель 
идут пешком в  Кюрассо. Дорогой встречают
они среди скал Женевьеву. Герцог недоумевает. Он видит 
умершую жену, и его уверяют, что он уже умер.-

16032

Когда же я успел умереть? - спрашивает он. Супруги
мирятся.
   Голо объявляет себя брабантским герцогом. В самый  
момент объявления входит герцог и... добро побеждает зло. 
Голо - шах и мат, а Дроган и Женевьева,
оба вместе, не выходят из объятий герцога. Канкан.


   Декорации великолепны, исполнение хорошее, антре выше 
всякой критики, но... опять-таки около вешалок до 
безобразия холодно! И сами вешалки безобразны. 
Пространство, занимаемое каждой из них, так мало, что 
приходится более чем тесниться. Публика берет сама платье, 
несет его через головы, пачкает...
Кто-то кого-то мазнул калошей по лицу.
   Обратите внимание!

16033

АМЕРИКА  В РОСТОВЕ-НА-ДОНУ

   Последние нумера Донской пчелы украшены следующим  
курьезным объявлением:

   Жена моя, ЕФРОСИНИЯ   АЛЕКСАНДРОВНА,      сбежала, 
где ее жизнь и ее счастье-с одним прапорщиком, а как 
мне и без нее хорошо, то прошу: во 1-х, никогда ко мне не 
возвращаться, во 2-х, кто разыщет ее- также не доставлять 
ко мне и, в 3-х, дальнейшего прибавления к  моему  роду-не  
признаю, за исключением двух наших  детей: Александра 4-х 
лет и Евгении 4-х месяцев.
                         Яков Сельвестович Рыбалкин.

   Это объявление навело нас на следующие благочестивые 
размышления:
   1) А что, если кто-нибудь разыщет вероломную и
не послушается, доставит ее почтенному Якову 
Сильвестровичу? Что тогда будет?
   2) Сколько получил  за строчку почтенный  Яков
Сильвестрович? Анекдот из его жизни так интересен,
что число читателей Донской пчелы по его милости в
эти последние дни по меньшей  мере утроилось... Но
вернее всего, что гонорар за это объявление получил
сам г. Тер-Абрамиан, издатэл и рэдахтур... Этот редактор 
считает вышеписанную  статью только объявлением. Он не 
признает юмористом никого, кроме себя...
   3) Слог объявления  слишком напоминает  слог г.
Тер-Абрамиан...
   Не подшутил  ли над публикой сам маститый издатэл?

16034

ОСКОЛКИ МОСКОВСКОЙ ЖИЗНИ

1883

1. 2 июля

   Видеть у себя в доме покойника легче, чем самому
помирать. В Москве же наоборот: легче самому помирать, 
чем покойника в доме у себя видеть. Самый большой ерш, 
ставший поперек горла, не производит на мои нервы такого 
сильного, душащего впечатления, какое производят 
московские похороны   (да и вообще все имена 
существительные, кончающиеся  на ны и требующие  
выпивки, не обходятся даром московским нервам). 
Закапывая своего домочадца, москвич впервые
только узнает, как почерствел, застыл и искулачился
московский мерзавец, и перестает удивляться тем 
госпитальным солдафонам и скубентам, которые 
мертвецов режут  и  в то же время  колбасу едят... Например.
   В 3-4 часа пополуночи кончается чья бы то ни было
жена. Не успеет она испустить, как следует, последний
вздох, как в передней уже слышится звонок и в дверях
показывается красный нос гробовщика. Красному носу
указывают  на все неприличие его раннего  прихода.
Нос не смущается и замечает: Самые лучшие-с... На
их ростик, глазетовый ежели, на ножках... тридцать
пять рублей-с... Гробовщика гонят, за ним является
другой, третий, четвертый... и так до полудня. В промежутках  
между гробовщиками  вползают  читалки - мелкие 
существа, похожие на черных тараканов и сильно пахнущие  
деревянным маслом и еловыми шишками. Откуда они так 
рано прослышали о смерти и из каких щелей  выползли - бог 
весть. Без них обойтись как-то неловко, торговаться некогда 
- приходится волей-неволей соглашаться с их ценой без 
запроса. Далее следуют: ненужная возня в  квартале, наем 
линеек и певчих... покупка могилы -  все это грубо, алчно и
пьяно, как Держиморда, которому не дали опохмелиться. А 
потом, когда уже, кажется, все кончено, когда

16035

друзья-приятели и не помнящие  родства сродственники с 
сизыми носами съедят традиционную трапезу, пожалует 
последний визитер, апогей московского мерзавчества, - 
сваха, предлагающая  вдовцу свои услуги...
   Вот они  где, разрушители эстетики!

_ _ _

   Гуси, как известно из басни Крылова, Рим спасли.
Наш  русский петушок не ударил лицом в грязь и тоже
занялся спасением. Спасает он... русский стиль, а в
этом стиле, как известно, почти все: и средостение, и основы, 
и домой... Наши московские зодчие народ большею  
частью молодой и ужасно либеральный. Квасу не пьют, 
Руси не читают, в одежде корчат англоманов,
но знать ничего не хотят, кроме петушков. Римскому,
готическому и прочим стилям давно уже дано по шапке.
Остался один  только петушок, которого вы  увидите
всюду, где  только есть новоиспеченные лимонадные
будки, балкончики,  фронтончики, виньетки  и проч.
Патриотизм  в искусстве - хорошая вещь, слова нет,
но одно только скверно: отломайте петушков - и нет
русского стиля. Было бы резонней и патриотичней, если бы 
петушки зависели от русского стиля, а не наоборот. В 
древности и кроме петушков много птиц было.

_ _ _

   Свет и тени светили, светили, наводили тень, наводили и 
вдруг - чирк всеми спичками сразу! Редактор этого 
смиреннейшего из журналов, г. Пушкарев,
не довольствуясь всеми ныне существующими источниками 
света, взял да и выдумал новый светильник. О его 
изобретении говорилось уже в газетах, а скоро появятся и 
целые объявления, гласящие о свече, не дающей ни копоти, 
ни запаха, горящей до бесконечности, зажигающейся  при 
одном только слове зажгись! и стоящей полторы копейки. 
Свеча, говорят, новая, необыкновенная... Сам г. Пушкарев  
стал тоже необыкновенным: глядит Эдисоном, окружен  
заказчиками и фабрикантами и прикидывается не помнящим 
родства, когда заговаривают об его журнале. Новый  Эдисон 
был бы любезен нашему московскому сердцу, если бы мы не 
знали

16036

за г. Пушкаревым одного грешка: во время оно у него
были  интрижки с музой. Мы  до сих пор помним эту
строгую, серьезную, несколько желчную музу, ничего
общего не имевшую  с фабрикантами  и  заказчиками.
Жил  он с нею в мире, согласии и любви, утешая не одних 
только родителей, а потом взял и развелся с ней
ни к селу ни к городу. Занялся теперь свечкой, а поэзию  
совершенно похерил. Немножко  жаль... Мы не
сказали бы ни слова, если бы поэтики почтового ящика,
бросив свои стихи и постскриптумы о гонораре, занялись 
свечами, хотя бы даже сальными... Тут мы на стороне  
пользы. Новый  же  Эдисон  много  проиграет,
если не разведется со свечой и не возвратится к музе.
Его муза не давала ни копоти, ни запаха, освещала ярче и 
шире любой  свечи и была уже делом в шляпе, а
насчет его свечи бабушка еще надвое сказала и на небе
вилами писано... Чего доброго, потребуется для одного
только воздухоплавательного снаряда г. Костовича и
больше ни для  кого...

_ _ _

   17-го июня Московско-Курская железная дорога в
двух шагах от Москвы  бифштекс съела. Заплачено за
этот незатейливый фриштик  ценой, превосходящей
даже лопашевские  цены на прошлогодней  всероссийской 
выставке. Разбито вдребезги несколько вагонов, побиты 
люди... одним словом, произошла Кукуевка в миниатюре. 
Наши   собственные  корреспонденты, посланные на место 
катастрофы, видели кашу из обломков, мяса, крови и песку. 
Они глядели на эту кашу и недоумевали. Недоумения  
достойно, во-первых, то обстоятельство, что все виноватые 
налицо. Этого раньше никогда ни на каких кукуевках не было. 
Виноватые - быки. Во-вторых, удивительно, что эта 
маленькая кукуевка произведена существами неразумными,  
ровно ничего не смыслящими в железнодорожном деле, не 
проходившими курса наук и не получавшими жалованья! И с 
каким знанием дела! Впрочем, как ни недоумевай и ни 
удивляйся, а разница между разумными животными  и 
неразумными  все-таки сильно бросается в глаза: неразумные 
за свое удовольствие заплатили собственными

16037

шкурами, а разумные заплатили шкурами, но... только
не собственными... Впрочем, собственность есть 
воровство, сказал Прудон.

2. 16 июля

    Как-то на досуге, а propos,  наше губернское земство 
придумало страхование скота от чумы. А так как
и не бывшим в семинарии известно, что никакое страхование 
без денег не обходится, то и кликнут был клич мужицкой  
копейке. Мужик откликнулся, согласился и взнес за каждую 
скотскую персону около 20-60 коп.
Всего взнесено было имущими скот 60 000 русских рублей! 
Капитал, как видите, ничего себе... Можно из
него дело сделать. Земство и сделало. Наняло оно прежде 
всего старшего ветеринарного врача, с четырехтысячным  
жалованьем, и трех младших, с жалованьем в 1 200 руб. 
каждому. Нанявши начальство, нужно было нанять и 
подчиненных, иначе непонятна была бы роль начальства. 
Наняли и подчиненных - по взводу фельдшеров на каждого 
доктора. Старший врач как нанялся, так  и засел в Москве, в 
центре, чтобы испускать из себя лучи равномерно на всю 
губернию. Младшие врачи куда-то попрятались. Сбором 
денег и этим наймом земство и ограничило свою функцию  
по части страхования. Остальное само собою выделывалось 
по следующей  юмористической программе: желавший   
получить страховую  премию должен был не позже  одних 
суток уведомить о павшей скотине волость, которая, в свою 
очередь, не позже трех дней должна была  уведомить 
следующую  за ней административную ступень. Эта ступень  
уведомляла земство. Уведомленное земство в 
неопределенный срок посылало (циркулярно) на место 
происшествия гласного и фельдшера, которые должны были 
констатировать причину  смерти: чума или не чума?
Гласный  и фельдшер  приезжали обыкновенно  на 6-
7-8   день, когда по законам материи чумная падаль
должна  уже невыносимо вонять, а по законам человеческим  
- гнить глубоко в земле. Фельдшер, не имея перед глазами 
пациента или  видя один только разложившийся  труп, 
авторитетно констатировал не чуму, а  неизвестную 
болезнь. Он сочинял протокол, гласный

16038

благословлял земство, заставившее его  прокатиться задаром 
верст 30-40, крестьянин весело чесал
затылок, и все оставались довольны: много времени,
много бумаги, много езды и более всего толку. Прошел
год, была чума, и земство не заплатило ни за одного
павшего скота... Оно не заплатило и жалуется на невежество 
крестьян, обещающих   в будущем   году не
лезть в мышеловку... А  господа ветеринары сидят и
ни гу-гу... Им решительно невдомек: за что они получали  
жалованье? Фельдшера  хоть на  пользу науки
новую болезнь выдумали и протоколы сочиняли, а они-то что 
сделали?

_ _ _

   Знающих   людей в Москве  очень мало; их можно
по пальцам перечесть, но зато философов, мыслителей
и новаторов не  оберешься - чертова пропасть... Их
так много, и так быстро они плодятся, что не сочтешь
их  никакими логарифмами,  никакими  статистиками.
Бросишь  камень -  в философа попадешь; срывается
на  Кузнецком вывеска -  мыслителя убивает. Философия их 
чисто московская, топорна, мутна, как Москва-река, 
белокаменного пошиба и в общем  яйца  выеденного не 
стоит. Их послушают, не читают и знать не хотят. Надоели, 
претензиозны и до безобразия скучны. Печать игнорирует их, 
но... увы! печать не всегда
тактична. Один из наших  доморощенных мыслителей,
некий г. Леонтьев, сочинил сочинение Новые христиане. В 
этом  глубокомысленном трактате он силится задать Л. 
Толстому и Достоевскому и, отвергая любовь, взывает к 
страху и палке как к истинно русским  и христианским 
идеалам. Вы  читаете и чувствуете, что
эта топорная, нескладная галиматья написана человеком 
вдохновенным (москвичи вообще все вдохновенны),
но жутким, необразованным, грубым, глубоко 
прочувствовавшим палку... Что-то животное сквозит между 
строк в этой несчастной брошюрке. Редко кто читал, да и 
читать незачем этот продукт недомыслия. Напечатал  г. 
Леонтьев, послал узаконенное число экземпляров и застыл. 
Он продает, и никто у него не покупает. Так бы и  заглохла в 
достойном бесславии эта
галиматья, засохла бы и исчезла, утопая в Лете, если
бы не усердие... печати. Первый заговорил о ней В. Соловьев

16039

в Руси. Эта популяризация тем более удивительна, что г. 
Леонтьев сильно нелюбим Русью. На философию  г. В. 
Соловьева двумя большими фельетонами  откликнулся в 
Новостях г. Лесков... Нетактично, господа! Зачем давать 
жить тому, что по вашему же  мнению  мертворожденно? 
Теперь г. Леонтьев ломается: бурю поднял! Ах, господа, 
господа!

   Теперь, с вашего позволения, о наших увеселениях.
Много писать о них не придется. Один Эрмитаж -
только. Есть у нас где-то у черта на куличках ренессансы и 
альгамбры, но они никем не посещаются. Изредка разве 
забредет в них запоздалый приказчик, да
и тот сдуру. Эрмитаж - и больше ничего. Минимальная 
плата за вход в сад, с правом попотеть в театре, рубль с 
четвертаком. Деньги немалые, но зато вы увидите и 
услышите многое. Во-первых, вы увидите оперетку. Во-
вторых, увидите дамские шляпы а la brigand, 
заслоняющие  собой все эрмитажные солнца.  Шляпы
эти непрозрачны, и зритель  видит, что называется,
кукиш  с маслом: ни сцены, ни театра, ни публики...
Вы  услышите  русский хор, тянущий  несколько лет
подряд одну и ту же русскую  канитель, г. Гулевича,
именующего  себя  на  афишах  в  скобках автором,
но  тем не менее рассказывающего  анекдоты времен
Антония и Клеопатры, забеременевшей в 50 г. от Юлия
Цезаря. Вы  увидите гимнастов, ужасно толстого швейцара, 
фейерверк (раз в неделю) и, на закуску, самого
г. Лентовского с его палкой, цыганско-тирольским 
костюмом  и волосатым декольте, напоминающим  
Навуходоносора  в образе зверином. Если же вам и этого
мало на рубль с четвертаком, то вам предоставлено и
еще  одно удовольствие: поплясать от радости, что вы
не дама и что вам не нужно поэтому заглядывать в женскую 
уборную. Я, не имея чести быть дамой, ни разу
не  был в уборной, но многое рассказывали про нее
супруги и дочери. Там, в уборной, свой буфф. Описывать этот 
буфф  значит дать возможность любителям
клубнички   лишний  раз облизнуться. Действующие

16040

лица - рижские  и гамбургские гражданки. Они  не
выходят из уборной ни на минуту. Ни на минуту не
умолкают  цинические остроты, площадная  ругань,
жалобы на неудачи с этими мушшчинами и проч. ...
Это для дам! Сегодня же не позволю своей супруге ходить в 
Эрмитаж!

3. 30 июля

   Женихов, женихов  и паки женихов!!!
   Это не победный крик, не крик восторга, а вопль
истерзанной души, вопль с тремя  восклицательными
знаками, трижды  в рукописи  подчеркнутый, слезою
соответственною орошенный.
   Увы  и ах-ах   и  увы!
   Зри учебник по истории: издревле Питер славился
статскими советниками,  Тула  самоварами,  Вязьма
пряниками, Тамбов тетками, Москва невестами... Слава была 
неизмерима: спрос превышал всякие ожидания.
Все спрашивалось и все потреблялось на зависть 
иностранцам, как ни  в одной стране. Но настали иные
времена, всплыли на свет божий иные нравы. Наступил 
всеобщий застой. Общее понижение  спроса и падение курса 
не коснулись одних только статских советников, пряники же, 
самовары и невесты стали падать
в цене и залеживаться. Не так обидно за пряники и самовары, 
как за невест. Мужчины  точно перебесились
или же все оптом обет девства дали: не женятся, хоть
ты им кол теши на голове! Их просят, умоляют, кормят 
обедами, манят приданым, но все тщетно... Процент старых 
дев  все растет и растет...
   Каждое лето москвички решаются еще на один последний 
шаг и читают еще одно последнее сказанье...
Они едут на дачи. На дачах они постятся для талии,
трепещут перед загаром и ждут. Папеньки терпеливо
сыплют деньгой, маменьки просят знакомых представить им 
этого молодого человека, молодые человеки
на правах женихов преисправно съедают даровые обеды  и 
вечернюю   простоквашу, дипломатия работает
во все лопатки, но... все это тщетно. Женихи себе на
уме. Он удит с ней в лужице пескарей, ездит в город с
поручениями, невинно амурничает, но не более и не
далее. Этак тянется весь май и первую половину июня.

16041

В  конце июня и  в июле  дачницы  теряют терпение
и делают еще один последний шаг: где-нибудь, в 
Богородском, примерно, или Сокольничьем кругу они 
сообща затевают бал. Женские языки бьют в набат. 
Загорается подписка. Как из-под земли вырастают 
распорядители бала (пламенные блондины с цветками в 
петличках - большею  частью братцы невест) с 
предложением купить билетик. Собирается сумма, 
нанимается оркестр - и бал готов... Но и это оказывается 
тщетным... Балы посещаются  одними  только гимназистами-
подростками да  младшими  чиновниками межевой 
канцелярии. Гимназисты и межевые чиновники милые люди,  
но все-таки обидно.
   Говоря по совести, женихам не следовало бы вилять
и ломаться. Где нет браков, говорит наука, там нет населения. 
Это надо помнить. У нас еще Сибирь не заселена.

_ _ _

   Не будь мы ex officio проповедниками морали, мы,
пожалуй, не стояли бы так за женитьбу. Для себя, по
крайней мере... Дело тяжелое и трудное во всех пунктах. Это 
я, холостяк, узнал только на днях. Некоему
г. А-ву,  холостяку, удалось денька два-три побыть
женатым, не женясь и не видя жены, и вкусить все сладости 
семейной жизни. Точно во сне или под влиянием опия. Я не 
брежу,  а говорю сущую правду. Г. А-в получил через 
судебного пристава московского окружного  суда повестку и 
копию с прошения, в котором некая г-жа А-ва,  его 
однофамилица, называя его супругом, требует от него 
паспорт и ежемесячное содержание.  По прочтении 
прошения  г. А-ва  взяла оторопь: за что? как? Никогда не 
был женат и вдруг подавай ежемесячное содержание!.. 
Написал он лжесупруге письмо и полетел по всем 
присутственным местам.
Летал три дня и три ночи, пока не узнал, что был принят за 
своего однофамильца. Дело объяснилось ошибкой 
судебного пристава, которому впредь советуем не
ошибаться. Ушло  много времени, потрачено много беготни 
и многое множество денег на извозчика. Г. А-в

16042

лежит теперь на диване, дрожит и охает. Он не успел
еще прийти в себя. Ну, а что было бы с ним, если бы он
был женат не три дня, а тысячу дней, да еще взаправду?

_ _ _

   Всему бывает конец, хорошему и дурному. Пришел
конец и нашему Пушкинскому   театру... и какой конец! Он 
сдан под кафе-шантан каким-то петербургским французам. 
Скоро приказчики из Ножевой, отставные  прапоры из 
Дьяковки и француженки из Гамбурга запляшут в нем канкан, 
и околоточный надзиратель начнет уверять:
   -  Господин, здесь не место! На это соответственные 
места есть!
   Пушкинский   театр родной  папаша  теперешнему
Русскому театру. Сквозь чистилище его в самое короткое 
время прошли все артисты, наиболее любимые Москвой (за 
исключением казенных, которых уже надоело
любить). Артисты перессорились и разбрелись, но добрая 
слава осталась за театром... Он носит имя Пушкина... И вдруг 
кафе-шантан!
   Лермонтов  сказал, что храм оставленный - все
 храм. Он не предусмотрел случаев превращения храмов в 
кабаки, иначе он не сказал бы так.
   Нужно  будет кому-нибудь  на досуге догадаться
снять с этого театра имя Пушкина. Не так, по крайней
мере, совестно будет...

4.  13 августа

Г. Сталинский - это тот самый индивидуй, который в 1880 
г. в г. Харькове, издавая газету Харьков,
30-е февраля выдумал. Изгнан был из Кавказа и из
Харькова. Ходит  в старомодном цилиндре,  пишет
плохие стихи и любит  пофилософствовать.
   Г. Кланг - это тот самый молодой человек (блондин с 
большим носом), который намозолил глаза мировому  судье 
Александровского участка.
   Оба они, г. Кланг и г. Сталинский, знают таблицу
умножения, но не знают, что слово Ьхать через ять
пишется... Оба они, поправ все божеские и человеческие

16043

законы,  издавали Москву. Оба они перессорились между 
собой, поругались, посудились и оба издают теперь по 
отдельному журналу: Сталинский ту же
"Москву", Кланг - Россию. Секретарь Москвы 
поссорился с г. Клангом и тоже хочет отдельный журнал
издавать, рассыльный мальчик Иван тоже хочет издавать и... 
скоро весь Арбат от Ворот вплоть до Плющихи
изукрасится редакционными  вывесками. Поздравляю.
Москва, говорят, уже лопнула, и г. Сталинский, который 
убежден в том, что он рожден быть редактором
или ничем (aut redactor aut nihil), сидит теперь в портерной и 
выдумывает  новый журнал. Россия только
что нарождается, и еще даже в самой редакции неизвестно 
имя первого подписчика: кто он будет: камер-юнкер, 
камергер или просто кавалер? Пусть себе рождается, 
сколько ей угодно, но... один нескромный вопрос: со 
сколькими сотрудниками, сколько раз и чего
ради судились вы, г. Кланг, издавая вашу Москву?
Впрочем, вместо постскриптума можно запустить и еще
один вопросик: кто скушал деньги, полученные с 
подписчиков за Москву в сем 1883 году? Вы или ваш 
коллега Сталинский?
   В  холодной вам, субъекты, сидеть, а не журналы
издавать!

_ _ _

   Москвичи совершенно  забыли, что у них есть 
Зоологический сад. Есть ли у них звери или нет у них зверей, 
для них решительно все равно. Что это такое: равнодушие  ли 
к вопросам науки или же отсутствие вкуса? Оставляем этот 
вопрос без ответа... Будь москвичи
за границей, их водили бы на веревочке в этот сад, что,
вероятно, и будет делать наша  полиция, когда введется 
обязательное и насильственное образование. За
все лето ни одного посетителя! Оправдываются люди
тем, что в саду, мол, все зверье от голода передохло.
Это резонно, но только отчасти. Передохло, но не все...
Нет слонов, тигров, львов, хамелеонов, но зато есть
прекрасные экземпляры  мелких животных.  Есть желтая 
собачонка, принадлежащая кустодиям. Есть блохи,

16044

которых на досуге ловят жены сторожей. Есть мухи,
воробьи, пауки, инфузории... Чего же вам еще нужно? 
Посмотрите-ка в микроскоп на муху  или блоху!
Сколько интересного, нового! Наконец, скоро прибудет
в сад еще новый, давно уже не виданный зверь... Этот
зверь - холера. За прибытие его ручается та страшнейшая, 
зловоннейшая вонь, которая ни на секунду не расстается с 
садом... Так воняет, что просто хоть топор
вешай! А   холера интересный  зверь - египетский...

_ _ _

   Вниманию  Фемиды  и ее просвещенных  жрецов.
   Некто г. С-в, московский обыватель, купил у цветочницы, 
г-жи К-вой, билет внутреннего с выигрышами займа и 
вскоре после покупки заложил его в конторе Юнкера,  1-го 
января сего года на этот билет пал выигрыш  в 40 000 руб. 
Кому нужно  было радоваться?
Цветочнице или  г. С-ву? Думаю,  что последнему...
Вопрос решается просто, но с ним и до сих пор возятся,
как  с  будильницким четырехсотрублевым   ребусом,
который, кстати сказать, не решили и в самой редакции
Будильника. Г. С-в  обрадовался сорока тысячам,
как сорок тысяч братьев, взятых вместе, но скоро лицо
его приняло крайне грустное выражение. Цветочница,
пронюхав, что на проданный ею билет пал  выигрыш,
отправилась к  судебному следователю  и взвела на
г. С-ва небывальщину,  якобы  совершенную  им при
покупке билета. Билет признали спорным и наложили
на него арест...
   Баба сама себя высекла и пошла жаловаться... Баба может 
дурить, сколько ей угодно, на то она и баба,
но при чем тут несчастный г. С-в? Дело об его билете
тянется от января и до сегодня; оно заглохло и засохло... 
Если г. С-в в самом деле виноват, то на цугундер
его! Если же он уголовщины не совершил, то к чему
эта семимесячная проволочка? Что-то да не так... Цветочница 
подсылает теперь к г. С-ву разных особ с предложением 
окончить миром и отвязаться от нее при помощи известной 
суммы. Не подсылала ли она разных особ и еще куда-нибудь? 
Гм... Что-то да не так... Пока г.
судебный следователь объяснит, в чем тут дело, не
мешало  бы занести эту судейскую белиберду в протокол. 

16045

Будь я прокурор, я сделал бы это немедленно...
Кунктаторство  прилично полководцам, но  никак не
судейцам...

_ _ _

   Еще  о бабе, гг. юристы. Действие происходило в
одном из московских уездов. Некая П-ая, сотрудница
одного петербургского журнала, взяла взаймы у казначея С-
го монастыря 35 р. и не отдала их. Неотдачу
свою она мотивировала перед судом тем, что монахи,
по закону, не имеют права брать и давать векселя.
Хороша  литераторша! Монах,  сделавший одолжение,
остался с носом. Он по приказанию своего начальства
прекратил иск.
   Женский род от слова жулик будет, кажется, жулябия...

_ _ _

   Москва, несмотря на свое охотнорядство, занялась
в последнее время науками: археологией и антропологией. В 
Теплых  рядах гроб выкопали. На  Тверской в доме Толмачева 
выкопали целую Помпею... Это весьма и весьма приятно! Нет 
теперь в Москве ни одного дворника, который не разводил 
бы рацеи о черепах, гиероглифах, стиле и формациях. А про 
мясников  и говорить нечего... Те на время забыли политику и 
глядят  совершенными  профессорами! Весьма  приятно! 
Лучше маленькая рыбка,-  сказал какой-то мудрец,- чем 
большой черный таракан; лучше маленький  деревянный дом, 
чем большая каменная болезнь. Лучше, по-моему, хоть 
самая маленькая  антропология, чем охотнорядская политика; 
лучше самая маленькая археология, чем охотнорядская 
драка...

5.  27 августа

   Вешайте носы на квинту, все страдающие хоть самой 
маленькой одышкой! Посыпайте пеплом ваши главы и 
рыдайте навзрыд, все коротконогие, слабобедрые
и бедрослабые! Если у вас в паспорте не написано,

16046

что вы в состоянии пробежать без отдыха 15-20 верст
в час, то лучше и не показывайтесь к нам в Москву.
Осмеем и к охотнорядским Шопенгауэрам  в науку отдадим.
   Мы  все скороходы. Кто у нас не скороход, того -
фюйть! Г. Чичерин и в отставку подал потому, что пробежал 
в час только 8 верст. Будущему городскому голове будут 
поставлены в непременное условие здоровые легкие и 
крепкие бедра. Бегаем все без исключения...  На Покровке  
бегают извозчики, на Красной площади купцы, на Болоте 
чиновники. Бегают актеры, писатели, классные дамы, 
Лазарик, г-жа Акимова, околоточные, Липскеров, мировые  
судьи... Кто пробежал больше всех, тому улыбаются даже 
дворники, а если вы обогнали иностранца, то в вас 
приветствуют отчаяннейшего патриота: вас венчают лавром, 
а иностранца по шапке... Центр и средоточие всех бегов 
находится в Эрмитаже. Там  ежедневно можно   видеть 
следующую  картину. По кругу в продолжение  целого часа 
бежит, не останавливаясь, какой-нибудь иностранный 
человек, одетый  в паяческие одежды с ямщицкими  
бубенчиками. За ним, высунув язык и  тяжело дыша, бежит 
мелкой рысцой  бледный, как сметана, какой-нибудь Никита 
или Сидор. Гремят вперемежку два оркестра. Публика
свирепствует, как турок, заставший у себя в гареме
постороннего наблюдателя. Если иностранец впереди,
ему неистово шикают, если он сзади, ему тоже шикают;
русский же в обоих случаях не перестает быть героем.
Бегут, бегут... и конца нет их мученью! Наконец бьет
звонок. Аплодисменты и браво. Г. Лентовский, которому, по-
видимому, ужасно  нравятся бега, всходит на
эстраду, расправляет фалды своей крылатки и читает
своим громким баритоном, от которого в таком восторге все 
наши дамы: Сидор пробежал столько-то... Никита - 
столько-то. Следует раздача призов и манифестация. 
Недавно г. Лентовский  выцарапал откуда-то иностранку и 
устроил женские бега. После этих бегов какой-то горе-писака 
написал в Новостях дня рассказ, который  заканчивает 
следующим  воззванием к
победительнице:  Браво, бегунья  земли русской!..
Она  героиня, она Жанна д'Арк... Жанну д'Арк знает,
барабанщик  этакий! Небось, писал свой рассказ и от
умиления плакал...

16047

_ _ _

Про Лентовского можно  целую книгу написать. Это
замечательный   человек. Когда он умрет, ему непременно  
монумент  поставят. Он и актер, и антрепренер, и многих 
орденов кавалер. Он играет, хлопочет, бегает по саду,  нюхает   
подносимые ему фимиамы, читает покорнейшие   стихи, 
стреляет в своем саду галок, превращает дерзких  в битое 
мясо (его выраженьице!)  и... все что хотите! Неугомонный 
человек пустился даже на издательство. На днях вышел в свет 
его альбом Весна-красна. На 15 листах изображено 
известное аллегорическое шествие, давшее имя альбому, на  
16-м же изображены  стихи. Стихи хороши, но... бывают и 
лучше. Напечатаны стихи на отдельном листке и легко 
вынимаются  из папки - sapienti sat! Альбом в общем весьма 
недурен. Говорят, что он стряпался в Москве.
Не верится, г. Лентовский! В Москве не состряпаешь
такого альбома. Лубков  сколько угодно может  дать
белокаменная, а  порядочного издания она  отродясь
не давала. Альбом  со всех сторон русский, но дело,
надо полагать, не обошлось без вмешательства западных  
держав. Великолепная виньетка и таковые же рисунки  
подписаны некиим Ф. Шехтель. Кто сей? Знаю
я  всех московских художников,  плохих и хороших,
но про Ф. Шехтеля  не слыхал. Держу пари на 5 руб.
(кредитными бумажками), что он иностранец. Во всяком
случае, хвалю. В  заключение рекламы предлагаю  г.
Лентовскому приценить  к своей цепи новую брелоку.
Аксиос!

_ _ _

   Наш  театральный сезон можно поздравить с 
первоначатием, как говорят  университетские сторожа.
В Русском театре уже начались спектакли. Только с
началом и можно поздравить этот сезон, а больше ни с
чем. Достопримечательностей и новинок в области 
театральной ровно никаких. Тот же вздыхающий, 
слезоточивый и вспыльчивый г. Иванов-Козельский, тот же

16048

бойкий и  донельзя развязный г. Далматов... Будем
по-прежнему глядеть лакомые кусочки В. Александрова, 
донельзя надоевшее В царстве скуки и другое
прочее, тоже весьма надоевшее. Потянутся опять длинной 
чередою вечера за вечерами, действие за действием, 
рецензия за рецензией... Опять г. Корш поссорится с 
артистами, артисты с г. Коршем... Водка, душная курильная, 
давка у вешалок... Выйдешь из театра - на дворе грязь, 
холод, суровое небо, продрогшие извозчики. Изволь  тут 
острить и игриво фельетонничать,
когда предчувствуешь такую  перспективу и убежден,
что предчувствие сбудется!..
   Достопримечательно, впрочем, одно обстоятельство:
начало сезона встречено публикой  и нашей  прессой
слишком  холодно. В прошлом году по поводу этого начала 
гремели, трещали и во все барабаны барабанили,
а теперь не слышно ни гласа, ни воздыхания. Молчат и
зевают. Пишут о театре нехотя, точно поневоле или по
найму. Обязан, мол, и пишу. Театр столько же интересует, 
сколько и панорама Карс, что на Цветном бульваре. 
Пройдись теперь Сара Бернар по улице, так на
нее и не посмотрят... Почесываешь себе затылок и задаешь 
тревожный  вопрос: надоело, что ли? Если надоело, если мы 
разочарованы, черт возьми, то чем же мы наполним  длинную 
зиму? Неужели  и зимой будем состязаться?

_ _ _

   Мой  адрес: Докучаев пер., д. купца Вывертова.
Это для г. Кланга, который ищет погубить меня за мою
заметку об его издательских подвигах. Оказывается, что
я солгал. Россию будет издавать не г. Кланг, а некий
г. Уманец, человек положительный, а главное -имеющий  
чин полковника. Поссорившись  с г. Сталинским (редактором 
Москвы и известным чайным  плантатором), г. Кланг 
обещал печатно удовлетворить своих подписчиков 
Россией. Пустил он это щедрое обещание только для 
отвода глаз и успокоения нервов. Он  надул, а я поверил. 
Веруя, я лгал... (Каково изреченье-то! Аверкиеву под стать.)


16049

6. 10 сентября

     Природа  надула москвичей с  развязностью карточного 
шулера. С нею нужно поступить по всей строгости законов     
и хоть этим загладить нанесенную нам обиду.
Мы переехали с дач на зимние квартиры и жалеем, что  
переехали. Солнце, оказывается, повернуло не к 
зиме,  а обратно к лету, чего не предвидели в своих
календарях   ни ваш Суворин, ни наш господин Гатцук.
Вместо  хмурых  осенних туч, вместо хлябей небесных
мы  имеем голубое прозрачное небо, на котором вы не
увидите ни  одного облачка. Тепло, как в мае. Даже
спать на дворе можно. Глядишь на погоду и чувствуешь
себя в положении человека, которого вместо того, чтобы
сослать в Архангельскую губернию, препроводили  по
ошибке  в Ниццу. Хочется дышать,  любить, страдать;
на дачах, говорят, рай земной, а мы живем чёрт знает
в  какой пыли  и вони. До  чего мерзок московский
воздух, свидетельствует следующий правдивый анекдот. 
Один мясник, открывая утром свою лавку, покрутил носом и 
сказал своим молодцам:
   -  Ну, братцы, это не воздух, а атмосфера!
   Это изрек охотнорядский мясник, человек невежественный, 
не  могущий похвалиться острым обонянием!
   Природа  не надула одного только профессора Захарьина. 
Этот сам надул природу. Где-то около Химок
на свои классические сторублевки он приобрел  местечко, 
которое в климатическом, этнографическом и
во многих других отношениях ничем не уступает Каиру.
Изохимены  и изотеры, проходящие  через Каир, проходят и 
через захарьинскую дачу. Растут у профессора финики, в  
кучерах служат  у него бедуины, в окна сквозят пассаты и 
самумы. Чудны дела твои, господи! Выезжает  из дачи 
профессор не ранее конца октября, по пороше, попирая 
каучуковыми ободьями своей ученой колымаги волчьи и 
заячьи следы... Хорошо быть ученым  миллионером! 
Чертовски хорошо!

_ _ _
   Профессора вообще умный парод, но в московские
головы они не годятся. Так, профессор Чичерин, добром его 
помянуть, человек несомненно умный, честный

16050

и передовой, не сумел быть головой и потерпел фиаско.                 
Его постигло то, что в Осколках коротко  и ясно
называется увы и ах.
   В сентябре мы будем выбирать нового голову. Кандидатов 
на белые генеральские штаны, мундир IV класса и чин 
действительного статского советника в перспективе - 
много. Всё больше  тузы первой  гильдии.
Первым кандидатом называют канительного фабриканта
г. Алексеева, вторым - строителя московских форумов
и сочинителя известных писем к избирателям 
Пороховщикова  и проч. Прочат  в кандидаты и И. С. 
Аксакова, директора одного из наших банков и редактора
Руси. Кто  из них  перетянет - покажет  будущее.
Большинство  москвичей убеждено, что восторжествует
канитель.

_ _ _

   Березовые прутья  будут продаваться на  Сенной
площади, Страстном бульваре, в Пассаже и под Сухаревкой. 
Так  постановила дума  на одном из  своих
последних заседаний. Продавцы  прутьев освобождаются от 
всех повинностей. Ходят также слухи, что на
березу будет наложен акциз, но это неправда. Юношество на 
этот счет может быть совершенно спокойно.
   Уже  есть один кандидат на порку. Этот кандидат -
юноша-гимназист. Объект, как видите, самый подходящий.  
А за что его пороть, тому следуют пункты.
Он и еще один молодой человек, которого тоже следует
высечь, сели около Твери на поезд и поехали в Москву.
Как  любители комфорта, они сели в вагон II класса,
не имея  же денег и билетов, они укрылись  от глаз
кондукторских в кабинете задумчивости. Это бы еще
ничего. Я знаю одного поэта-лирика, который всегда
таким  образом в Харьков ездит. Но то скверно, что
гимназист и его спутник не выходили из кабинета в
продолжение  всего пути, чем приводили пассажиров
и пассажирок в весьма понятное отчаяние. Стучали им
пассажиры,  стучал кондуктор,  стучали начальники
станций, но ни до чего не достучались. Мысль о 
самоубийстве  была тут  как тут.  Выломали  жандармы
дверь - и руками развели. Любители дешевого проезда были 
живы.

16051

- Как вы смеете беспокоить ваших пассажиров? -
вспылил юноша-классик, когда попросили его выйти
из непристойного места.
     Каков шмерц?  Из-за него дверь выломали, а он еще
в амбицию  вламывается. На просьбу выйти из кабинета       
гимназист и его спутник ответили полным отказом.   
Принуждены  были вынести их на руках. Ну, не
сечь  ли после этого? Непременно высечь и приказать,
во-первых, все неправильные глаголы выучить, а во-вторых, 
извлечь корень -  2/з степени из самой длинной 
периодической дроби.

 _ _ _

   В  заключение нечто страховидное. По вечерам на
колокольном  заводе Финляндского звонит сам собою
большой  колокол. Звон заунывный, тягучий, словно
замогильный, начинается в 8 часов и кончается в 10.

7. 24 сентября

   Рок всегда действует по пословице клин клином
вышибай, хотя он и не пьяница. Злодейство лечит он
злодейством, потоп потопом. Напрасно наши  барышники не 
читают Жуковского. У  него есть интересная история о том, 
как одного епископа за кулачество и жестокосердие крысы 
съели. Нечто подобное творится и в Москве, на наших  
глазах. Утопает винный магазин бр. Елисеевых. Вода 
выступает из засоренных, испорченных, ни к черту не годных 
водосточных труб и волею судеб затопляет не всю Москву, а 
один только елисеевский магазин, что на Кузнецком. В 
магазине день и ночь работает водокачная машина, 
приказчики собирают воду в бутылки, но рок  неумолим, как 
судебный пристав. Вода растет все выше и выше, и скоро 
настанет тот час, когда в магазине утонет даже потолок. И 
поделом. Не пой людей водицей, самому придется 
напиться,- говорит русская пословица. Вода сильно 
сердита на бр. Елисеевых, и сердита из патриотизма. Не  раз 
упомянутые  братья чистокровную русскую воду  выдавали за 
иностранщину. Трубы  починяются. Это видно из того, что по 
Кузнецкому нельзя ни проехать, ни пройти. Починяют целое 
лето и будут

16052

починять до тех пор, пока  Цицерон  не воскликнет:
Quousque tandem, Catilina?.. В сотый раз повторяется 
история Красных ворот  и шпица на  Сретенской
каланче, которые починялись до тех пор, пока Родон
не воспел их в Боккаччио.

_ _ _

   Кстати еще  о воде. Не  будь разбойник  Чуркин
разбойником, он наверное был бы московским водовозом. С 
этим, вероятно, согласится и Н. И. Пастухов, обличающий  
неукоснительно  по субботам  именитого душегуба. 
Московский водовоз в высшей степени интересная шельма. 
Он, во-первых, полон чувства собственного достоинства, 
точно сознает, что возит в своей бочке стихию. Луна не 
имеет жителей только потому, что на ней нет воды. Это 
понимает он, наш водовоз, и чувствует. Во-вторых, он никого 
не боится: ни вас, ни мирового, ни квартального. Если вас 
произведут в генералы, то и тогда он не убоится вас. Если он 
не привезет вам воды и заставит вас пройтись за стаканом 
воды в трактир, вы не можете протестовать. Жаловаться 
негде  и некому - так дело  обставлено. Приходится очень 
часто сидеть без воды по три-четыре дня, а ежедневно 
выслушиваешь жалобы  супруги на то, что мерзавец 
Спиридон слил вместо условленных  десяти ведер только 
пять. Недоплатить Спиридону нельзя: разорется на всю 
кухню  и осрамит на весь дом. Прогнать его и нанять другого 
водовоза тоже нельзя. Дворник на это не согласен. 
Подкупленный блюститель не пустит нового водовоза в вашу 
квартиру, да и сам новый водовоз ни за что не согласится 
отбить хлеб у собрата по перу: около хвантала водовозы 
отколотят его за измену -  таков устав у них. При этаких 
уставах остается только удивляться, как это до сих пор в 
Москве
не нашлось такого ловкого человека, который сочинил
бы  водовозную монополию, что-нибудь вроде водовозной  
артели? При  описанных  порядках миллион  нажить  - раз 
плюнуть...

16053
             

_ _ _

    Наша маленькая   Академия художеств может принять         
уверение в глубоком  уважении. Я  говорю об
Училище     живописи, ваяния и зодчества, которое 1-го 
октября    празднует свой пятидесятилетний юбилей. 
Академия     наша маленькая, пасующая в сравнении с 
петербургской, но чреватая. Хотя она мала, хотя в ней нет
ни  одного генерала-профессора, нет даже ни одного
немца,  но о ней стоит сказать хорошее слово... Существует 
училище относительно еще не долго, но в нем уже успели 
накопиться сказания и предания. Много
разного народа перебывало в нем  за 50 лет. Были
в нем знаменитые  профессора, достославные инспектора, 
именитые натурщики и популярнейшие ученики. Из 
профессоров следует отметить основателя училища 
Маковского, отца теперешних Маковских, Пукирева, Перова, 
братьев Маковских, братьев Сорокиных, из которых один 
отлично знает анатомию, а другой пахнет ладаном и смирной, 
Прянишникова, съедающего ежедневно по огромнейшему 
куску кровавого мяса, спартанца в искусстве и в общем 
милого человека. Инспекторов, вся инспекторская функция 
которых состояла  из одного только подписывания 
расписания экзаменов,  было много, но из них особенно 
интересны: покойный  Зарянко, писавший очень 
хорошенькие головки, хохлописец Трутовский, который от 
малых ушел и до великих не дошел, и целомудренный 
Виппер. Этот Виппер, негодуя на олимпийских богов за то, 
что те не носили брюк и  фраков, произвел всем училищным  
статуям возмутительную операцию, до которой не додумался 
бы даже сам Савонарола. Фидий побил бы его, разумеется, 
если бы был жив. Из натурщиков  особенно знаменит Петр 
Егоров, вбивавший в землю тумбу одним ударом кулака, и 
Иван, вынимавший  обратно из земли эту
тумбу. Ученики такие же ученики, как и везде. Рисуют, не 
ладят с науками, любят, грешным  делом,
шнапс-тринкен, не стригутся, по анатомии не идут
дальше затылочной кости... вообще милые люди. Впрочем, у 
них есть нечто специфическое, отличающее их от других 
учеников: быстро расцветают и быстро увядают. Делаются 
они  знаменитостями тотчас же при
переходе в натурный класс. О них кричат, пишут о них

16054

в газетах московских и питерских, покупают их картины, но 
получают они медальку и - все погибло. На
середине пути стушевываются  и исчезают, исчезают
бесследно. Увы! Недавно кричали про авторов Мессалин, 
Днепровских  порогов и проч., а где теперь эти
авторы? Где  теперь одноусый  Волков, шаровидный
Коптев-анималист, писавший тапиров вместо лошадей?
Где Эллерт, Янов, Левитан et tutti quanti?  Где они?

8. 8 октября

   Наши  приказчики из кожи вон лезут. Баловникам
хочется во что бы то ни стало завоевать себе праздничный 
отдых. Им хочется в праздники и в тепле посидеть, и на 
диване поваляться, и по Кузнецкому с тросточкой пройтись. 
Лет десять выкрикивают они это свое желание устно и 
письменно, и только на днях в нашей управе сочинен 
соответствующий доклад. На  этот раз дело, вероятно, 
выгорит, и приказчики убьют  сразу двух зайцев: отдых и 
сознание, что наша взяла.
   Ну, а мальчики-лавочники? Мальчики останутся на
прежних  основаниях. Они будут по праздникам, пока
лавка  заперта, чистить тазы и самовары, выносить
помои, нянчить хозяйских детенышей и за все это получать 
трескучие подзатыльники... Ведь правда? Кошки, собаки и 
мальчики-лавочники пользуются давней, всем известной 
magna charta libertatum: их может бить и увечить желающий 
домочадец. Нет на мальчике синяков -  значит, домочадцы 
на богомолье уехали. Бить ребят можно сколько угодно и 
чем угодно. Не хочешь бить рукой, бей веником, а то и 
кочергой или мокрой мочалкой, как это делают хозяйки и 
кухарки. Мальчики ложатся в 12 ч., встают в 5. Едят они 
объедки,
носят драные лохмотья, засыпают за чисткою приказчичьих 
сапогов. День  в холодной, сырой  и темной лавке, ночь в 
кухне  или в  холодных сенях, около
холодного как  лед рукомойника. И  этаких герцеговинцев 
не десять, не сто, а тысячи! Спросите-ка их, рады ли они 
тому, что по праздникам не будет торговли? Они ответят 
нет. В лавке сидеть для них много легче,

16055


чем дома. В лавке  мальчику трудно, но тут он сознает,
что он дело делает,  и знает одного только хозяина,
дома же он маленький каторжник, угождающий даже
пожарному, который по праздникам шляется к кухарке.         
Он рад и не ночевать бы дома, коли б можно было,
а не только  что справлять там свои праздники. На эту
тему можете всласть потолковать с любым приказчиком,   
пережившим  мальчишество.
   Итак, приказчики будут отдыхать, мальчики  же
наоборот. Приказчикам грешно не повоевать за своих
маленьких товарищей.

_ _ _

   И. В. Самарин празднует пятидесятилетний юбилей
служения  своего в актерских чинах. Пишу о нем с некоторой  
фанаберией. Моему коллеге петербургскому
обозревателю едва ли приходится когда-либо писать
о таких  театральных великанах, как Самарин. Есть
у вас много звезд, но они все до единой пасуют перед
нашим  стариком. Самарин слишком известен, столько
же, по крайней мере, сколько Садовский, Живокини
и Шумский.  Заслуг его не сочтешь. Он был честен (за
все 50 лет рецензентам - ни на эстолько!), исправен,
не тяжел и, что немаловажно в закулисном мире, не
разыгрывал из себя генерала, хотя и имел на это возможность 
и, пожалуй, право. Впервые  довелось мне
видеть Самарина  в потехинском Вакантном  месте
в роли полицеймейстера. Настоящий был полицеймейстер! 
Фигура, голос, подергиванье плечами, походка - все 
неподражаемо полицейское. Глядишь  на него  и чувствуешь, 
как по спине мурашки бегают. В особенности хорошо 
выходило у него держанье в левой руке полицеймейстерской 
фуражки. В одном этом держанье, в этой ничтожной 
мелочишке виден был целый и самый недюжинный,  
шестиэтажный  талант. Поучайтесь вы, Южины  и Скуратовы! 
Поучайтесь с разумением, а коли разумения нет, то хоть с 
прилежанием!

_ _ _

   А у г. Южина нет разумения. Иначе бы он не дерзнул со 
своей фигуркой и со своим писарьским голоском
лезть в Уриэль Акосты.  Говорят, что он собирается

16056

также изобразить смеха ради и Гамлета. Недурно бы
сделал юноша, если бы сообщил вопрошающей Эрато,
сколько ему лет. Забылся малый...

                               _ _ _	

   Артистический кружок продан с публичного торга,
хотя у него и не было на лбу роковых слов, да и лба
даже не было. Не было лба по самой простой причине:
головы не было. Продано все: занавес, вешалки, горы,
леса, небо, звонки, пустые бутылки, парики... Поневоле
вздохнешь и вспомянешь гимназистов, которые, ухаживая за 
девицами, при всяком удобном и неудобном случае 
восклицают: Sic transit gloria mundi!  Думал ли
дядя Вильде, орудуя во время оно кружковскими делами, что 
кружок рано или поздно постигнет такая пакостная участь? Г. 
Вильде, носящий теперь по кружке
траур, не думал об этом. Он был счастлив, доволен;
изредка только больно пощипывало его покойное 
Московское обозрение, в котором заседал 
бессмертнейший враль Гаврила  Сокольников. Кстати: кто  не 
видал Неаполя, тот не видал ничего, кто же ни разу не слушал  
Сокольникова, тот не слыхал ничего. (Этот поэт  Хлестаков 
теперь в Питере.) В кружке, было время,  играли  светила. 
Правдин, например, Стружкин...
Г. Стружкин, где вы? Все еще стишки пописываете и
все еще из вас до сих пор Лермонтов не вышел?

 _ _ _

   Ни в одном кабаке не получишь столько удовольствий, 
сколько в Salon des variйtйs, или, как его любя
величают, в Салошке. Салоны разные бывают, но наш
салон - отменный салон. В нем можно и выпить, и закусить, 
и в чужую бороду вцепиться, и девицу вверх
тормашкой поставить. Возьмешь девицу за плечи, дашь
ей коленом и - salto mortale готово. Много удовольствий. 
Наши балбесы и оболтусы с тоски поумирают, если отнять у 
них Салошку. Поет, во-первых, старушенция Филиппо  (не 
родственница ли тому Филиппову, что в Харькове за 
преступления по должности судился?)

16057

Во-вторых, водка   и драка... Кому надоело пить
водку, тот горланит;  кому надоело  горланить, тот
с пьяными   немцами  дерется. А здоровенный пьяный
немец с красной тупой физией  очень соблазнителен.
Лица, получившие низшее и среднее образование, дерутся 
кулаками, получившие же высшее -  чем-нибудь помягче, 
чтоб не так больно было. Везде образованность сказывается. 
Так, недавно один жрец Фемиды хватил по голове кассира... 
Чем, вы думаете? Портфелем, начиненным всякой ябедой и 
кляузой. Не понравилось человеку, что у кассира голова есть, 
он размахнулся  и  трахнул... Жизнь - копейка, а чужая башка  
и того дешевле!

_ _ _

   В Москве, судари мои, много чудес и помимо царь-пушки. 
В ней есть два достойных внимания чуда. Одно
из них -  Оттон  Селецкий, высокий, слегка  худой,
слегка лысый человек в маленьком картузике с пуговкой, 
другое - некий г. Тарасов, весь состоящий из
одного огромнейшего железного мускула. При взгляде
на этот мускул сама собою лезет в голову мысль о 
допотопных  силачах-мамонтах и  ихтиозаврах. Хватит
кулаком по стене - стены нет, возьмется двумя пальцами за 
веточку - дерево падает. Оттон же Селецкий, в 
противоположность мускулу Тарасову, олицетворяет собою 
живую  человеческую мысль. Он подвижен, как вьюн, и 
предприимчив,  как муравей. В душе  он музыкант, 
электромеханик и астроном, на деле коммерческий человек и 
любитель просвещения, но все это, однако, не мешает ему 
интересоваться вопросами воздухоплавания и религией 
индусов. Сегодня он кассир,
завтра реформатор, послезавтра генерал иезуитского
ордена или минералог. Служил он везде, начиная с кавалерии 
и кончая  русским музыкальным   обществом.
Везде он  пайщик, везде компанион,  член общества,
секретарь, шафер, казначей, учредитель. Со всеми знаком, 
всех насквозь знает и везде бывал. Знаком он и
с мускулом Тарасовым. Встретил он его однажды, поглядел 
на него и подумал: А нельзя ли  как-нибудь
утилизировать этого ихтиозавра? Подумал и сообразил. 
Плодом  соображения явился плод слияния  мускула

16058

с  идеей - Русское гимнастическое общество в
Москве, с коим и имею честь поздравить. Оттон Иваныч  
купил уже  председательский звонок и  облекся
в одежды гладиатора. Тарасов ходит и только мускулами 
поскрипывает, а под ним  земля дрожит. Будем
делать гимнастику! Станем с горя силачами и перевернем, от 
нечего делать, землю! Русский человек и без точки опоры 
обойдется.

9. 22 октября

   Если бы у меня был такой большой нос, как у дирижера 
Шостаковского, я носил бы его в футляре. Если
бы г-жа актриса Волгина не была так толста, то ей не
тяжело было бы кланяться и плясать в Расточителе.
Если бы  я был гадалкой, то знал бы, как Рассохин
сочинил свой водевиль. Будь у меня такой голосина,
как у актера Писарева, я пошел бы на выборы городского 
головы и закричал бы там караул.
   Выборы,  действительно достойные караула. По
милости их Москва переживает  теперь время, приятностью  
своею напоминающее  щекотку: и приятно  и жутко. 
Выбираем,  выбираем и  никак не выберем, а
время идет и идет... Пора бы уже и покончить с выборами и 
заняться другим делом, а мы всё еще на одном
месте топчемся. Кричим, бушуем и анонимные письма
кандидатам пишем. Кандидатов  у нас много, столько
же, сколько и гласных. Это оттого так много, что у
каждого из нас свое понятие о голове и его обязанностях. 
Один думает, что обязанности головы не должны выходить  
из пределов ношения  белых генеральских панталон; другой 
желает, чтобы у городского головы были такие выхоленные 
бакены, как у Болеслава Марковича; третий мнит, что лорд-
мэр должен быть только богат и толст. У каждого свое 
мнение. Я, например, требую, чтобы в головы был избран 
обязательно мой приятель  и обязательно юморист. Это 
разнообразие  понятий и требований и породило такую массу 
кандидатов, а кандидаты в свою очередь потребовали такую 
массу вороных.  Прокатили  Мамонтова, Пороховщикова, 
некоего Прорехова (из какой московской прорехи вылез 
сей?), прокатим и еще многих... Весело!

16059

    Самый большой  и самый голосистый (50 голосов)
кандидат  Ланин сам  отказался от баллотировки. Не
знаю, отчего он отказался.

_ _ _

   Поедают  они у Оливье жирные, двухрублевые обеды, 
женятся на богатых купчихах, пьют монахор, глотают
устриц... И устрицы лезут им в глотку!
   Я  говорю о  благополучно витийствующих прокурорах, 
плачущих   за человека защитниках, добродетельных 
педагогах, неустанно визитирующих докторах,
вообще о всех тех, которые когда-то были недостаточными 
и брали взаймы у Общества вспомоществования 
недостаточным студентам. Это общество собирается петь 
свою лебединую песню. Медленно, систематически 
обираемое в продолжение  нескольких лет, оно наконец 
падает на спину  и испускает свой последний вздох, свою  
последнюю,  бессильную, никем не слушаемую жалобу.  
Господа прокуроры, доктора и  педагоги не находят нужным  
платить обществу свой долг. Некогда им  думать о каких-
нибудь -  фи! - пятидесяти, ста рублях! Они заняты своею 
сытостью. И устрицы лезут им в глотку!
   Лезут и  будут лезть. Редки нынче хорошие  плательщики, 
так  редки, что хоть в музей  их сажай.
Недаром  мы на платящего долг смотрим, как на полубога... 
Неужели, господа, чтобы уплатить сторублевый долг, 
недостаточно одной только нашей обыкновенной 
воспитанности, а нужна еще какая-то необыкновенная 
порядочность, из ряда вон выходящая честность? Впрочем, 
все подобные вопросы стары, как петербургские балерины.

_ _ _

   Нужно  выбрать  самую  строгую классную даму,
снабдить ее строжайшей инструкцией, разозлить и отправить 
к нашим  московским танцовщицам. Пусть-ка
потреплет их хорошенько! Дело в том, что наши плясуньи 
крайне невоспитанный народ. Они и невежливы
и упрямы, что не может быть терпимо в таком крайне
благоустроенном обществе, как наше московское. Привожу

16060

пример их неучтивого упрямства. Наша дирекция, 
непрестанно пекущаяся о благосостоянии вверенного ей 
края, решила оставить за штатом некоторых
балерин.  Исполнителями   этого  решения  явились
г. Пчельников  и его  социус Гершельман  (жидок?).
К чести их сказать, насильственных мер они не употребляли: 
за шиворот не брали, за полицией не посылали и с лестницы 
не спускали. Действовали же они, как искусные и гуманные 
дантисты: учтиво, быстро и, главное, внезапно.  Когда 
танцовщицы во  время второго
действия подняли вверх левые ноги, чтобы пробежать
вдоль всей сцены на носках правых, к  ним подошел
сторож и заявил им, что они попали в тираж. Ошеломленные  
танцовщицы попадали  в обморок, очнувшись же, нарушили  
общественную  тишину  и спокойствие. Они  расплакались, 
раскричались. За них заступился сангвиник  Курьер и... 
заварилась каша! Что тут нужно  было делать? За  
Пчельникова и К   нашелся
г. Вальц. На опере Демон, во время апофеоза, танцовщицы, 
изображавшие  ангелов, были сброшены вниз, не помню, с 
какой вышины, и получили ушибы. И все-таки  
сопротивляются! Посылайте  классную  даму...
Пусть эта дама зайдет предварительно в баню и возьмет там 
березовый веник.

_ _ _

   Новость приятная, как вчерашняя каша с уксусом
или хронический насморк. Болеслав Маркович переделывает 
в драму свою длинную, толстую, скучную чернильную  
кляксу, свою Бездну. Мало показалось этой размазне места 
в журнале,  так захотелось ей и на
сцену. Избавьте, Болеслав Михайлович! Сделайте милость! 
Даже добродетельным старым девам не по нутру ваша  
Бездна, а вы еще хотите деморализованную публику  ею 
угостить... Пожалуйста, не надо!

10. 5 ноября

   Всему свету известна Театральная библиотека Рассохина. 
Известна она своей таксой, которую сочиняли
для Рассохина нарочно приглашенные для этого цыгане
и аптекаря. За либретто, состоящее из каких-нибудь

16061

3-4 страничек, дерет она 75 коп., за маленький  водевильчик 
рубль, два... Продает дорого, покупает же
по цене, получившей  свое начало от князей-татар, 
скупающих поношенное старье...
       Всему свету известен и сам г. Рассохин, как обладатель 
роскошных  фельдфебельских усов и как автор трехактной 
шутки Теплые ребята. Шутка эта не особенно  плоха, не 
особенно хороша, не умна и не плоска, а так себе. Написал ее 
г. Рассохин не для продажи
(у него и так много завалящего товара) и не для того,
чтобы иметь удовольствие платить 45 процентов 
администрации Общества драматических  писателей, а просто 
pour plaisir 1, для звуков сладких и ради славы
авторской. Своим произведением он  не создал новой
школы,  не открыл  новой Америки  и даже не попал
пальцем  в небо, но, несмотря на это, в нем все-таки
сказался великий драматург. Признак всякого таланта
и гения - масса завистников, а у г. Рассохина нашлось
их больше, чем у Шекспира или Мольера. Когда впервые  
давалась его пьеса, я сам слышал  завистливое
шушуканье.  Стоят  завистники, одним глазом глядят
на сцену, другим на фельдфебельские усы  Рассохина
и  плечами пожимают.  Не может  быть! - шепчут.-
Стилиснул где-нибудь малый! Скоро зашушукала  вся
Москва.  Робкое шушуканье обратилось в говор, когда
один  из завистников, некий г. Полушин (человек, издающий   
Сатирический листок и продающий на толкучке  горячие 
блины  на постном  масле), напечатал
в  Новостях дня письмо, в котором с продерзостью
Катилины  утверждает, что рассохинские Теплые ребята  
выкроены  из его пьес Папаши и  Чудаки.
Пьесы  г. Полушина не стоят и полушки. Мудрено  из
них  выкроить что-нибудь не мусорное, и  как умудрился  
несчастный г. Рассохин выжать из них сок для
своей  эссенции - трудно сказать. Во всяком случае,
будем  посмотреть. Дерзкий Полушин  отдан под суд.
(Не  миновать ему Сибири...)

_ _ _

   Судится муза комедии, судится за компанию и муза
живописи... В Москве  есть богатый еврей, именем Мичинер. 


16062

У него есть меховой магазин, тот самый, о котором 
упоминается в  одном из романов  Писемского.
Есть у него пятиэтажные  дома и лавки, дающие  тысячные 
доходы. Он богат и славен, но скуп, как купец
Кукин. Зиму и лето одевается он в парусинку, питается
селедкой и акридами, спит на сундуке и, за неимением
дорогой бритвы, бреется, как брился  во время  оно
Дионисий, тиран  Сиракузский,- раскаленной  ореховой 
скорлупой. Недавно его посетило несчастье... ужасное 
несчастье! Родня ли ему посоветовала, минута ли
такая подошла, или, быть может, он слишком лестного
мнения о  своей физиономии, только вздумалось  ему
писать с себя портрет. Долго он думал насчет портрета
и долго не решался. Ведь портрет стоит не гривенник,
не рубль, а - страшно сказать - сотни рублей! После
долгих колебаний  и мучительных сомнений  решился
он, наконец, обратиться к художницу Кошелеву.  Кошелев - 
это  ужасно! - запросил  с него  300  руб.
Г. Мичинер  вздохнул, махнул  рукой  и согласился:
валяй, семи  смертям не  бывать! Начались  сеансы.
Сидел г. Мичинер  перед Кошелевым, следил за взмахами его 
кисти и страдал. Мысль о трехстах рублях
не давала ему покоя во все сеансы. Когда работа художника 
была  уже близка к концу, он не вынес страданий и 
последовал влечению своего сердца: послал, чудак этакий, 
Кошелеву письмо, в котором, жалуясь на жару, попросил  
отсрочить сеанс на неопределенный  срок, а через несколько 
времени и совсем отказался от портрета. Кошелев подал на 
него иск в 300 руб. Начался
процесс. Г. Мичинер мотивировал на суде свой отказ
тем, что портрет якобы не похож на пего. Однако суд
не согласился с ним и, выслушав экспертов, состоявших  из 
наших   знаменитостей, постановил взыскать
в пользу Кошелева  с Мичинера  300 руб., а портрет
передать ему же, Кошелеву, для уничтожения. И портрета 
нет, и 300 руб. пропали. Большего несчастья и
представить себе невозможно! Вот вам злонравия достойные 
плоды!

                            _ _ _

   Судится муза живописи, судится и муза  музыки.
Все музы под судом. Положительно мне следовало бы
назвать эти заметки Осколками Парнасской жизни!

16063

Великий Гёте, говорят, иногда приходил в такое приятное  
настроение духа, что позволял себе бить каменьями уличные 
фонари. Наш Грибоедов въезжал в дом
верхом на лошади  и, кажется, вверх по  лестнице.
Шекспир неоднократно был уличаем в браконьерстве.
Великий  Аверкиев   в прошлом году подрался с кем-то.
Из сих примеров явствует, что великие люди, когда
они не у дел, такие же миряне и суетники, как и мы,
грешные. Поясню  это положение еще одним примером.
На днях  наш  известный демон Корсов, похожий,
впрочем, более на матерого дьякона, чем на демона,
упек на четыре дня в полицейский дом известного баритона  
Закжевского. Упек он его за клевету. Клевета,
к чести ее сказать, весьма интересна. Г. Закжевский
написал  письмо, в котором, констатируя существование  в 
наших  театрах клики  наемных шикалыциков,
указывал на своего товарища г. Корсова, как на организатора 
этой клики. Интересен и самый судебный процесс, затеянный 
г. Корсовым. На суде помимо судьи,
истца  и обвиняемого присутствовали: адвокат Вульферт, 
бойкий и игривый, как только что откупоренные
кислые  щи; адвокат Харитонов, положительный мужчина,  
видимо не  желающий   подражать в  бойкости
г. Вульферту; студенты, дающие  показания, которые
могли  только смешить, но не  освещать дело; дамы,
машущие  платками, репортеры, бонвиваны, городовые
и проч. Невидимо  присутствовал московский фельетонист 
Нового времени г. К., приятный мужчина с голубыми  
глазами, во все время процесса игравший роль чего-то вроде 
голоса из оврага. В камере была давка, как в  бочке с 
сельдями. За неимением свободных мест дамы  сидели на 
плечах своих супругов. Было два разбирательства. На первом 
был  констатирован факт существования  в Москве клики  
наемных шикальщиков
и  разоблачен псевдоним нововременского фельетониста
г. К. На втором был  прочитан приговор, уснащенный
аплодисментами. Г.  Закжевский  подал в  мировой
съезд, и, таким образом, будет третье разбирательство.

II. 19 ноября

   Я не боюсь за культурного человека. Как ни тяни
его сзади за фалды, как ни пхай его в грудь, он никогда
не остановится и вечно будет шествовать вперед. Таков

16064

закон прогресса. Даже консерваторы идут вперд, хоть 
и делают вид, что пятятся назад. Гиляров-Платонов,
например, выдает себя за обскуранта, а поглядите-ка,
какой он прогрессист! То и дело изобретает он в своей
газете всякую всячину. От этой всячины попахивает
Никитой, а все-таки она говорит за прогресс в области
мысли.
   В  одном из последних нумеров он пропагандирует
воинскую повинность для собак - проект, стоящий
архимедовского эврика!
   Умы  Московского листка заняты вопросом 
воздухоплавания и  восторженно венчают лавром  некоего  
капитана (пандана 1 к капитану Костовичу), изобревшего 
новый  воздухоплавательный снаряд.

_ _ _

    Дирекция  наших  театров додумалась до того, до
 чего не додумался бы ни один ученый финансист. Она
 изобрела налог на болезни. Были у нас на Руси всякие
 налоги, прямые, продольные, поперечные, косвенные,
 а о налоге на болезни не гласит даже и предание. Даже
 Иван  Калита и татарские баскаки не имели понятия
 об этаком налоге. По последним выводам нашего 
театрального финансового права, всякий артист, не 
явившийся на  репетицию по болезни, обязан поплатиться  
частью, своего жалованья. Медицинское свидетельство  в 
расчет не принимается. Схватит артист тиф - штраф,  
оторвет у артиста локомотивом ногу - штраф, стукнет  его 
кондрашка - тоже штраф... Не так давно у артиста  Н. умер 
ребенок и заболела с горя жена. То и другое  довело г. Н. до 
такого нервного расстройства, что он перед одной из 
репетиций был  найден без чувств и  приведен на репетицию 
в самом неартистическом настроении. За это настроение и за 
опоздание на него был  наложен штраф...
   Остается теперь только сочинить таксу для болезней.  
Болезни бывают маленькие, средние и большие.
За маленькие будут брать меньше, за большие больше,
Порок сердца дороже катара желудка, а катар желудка
дороже  носового кровотечения. Больше  всего будут
брать за послеродовое состояние (не с мужчин).


16065

                       _ _ _
    Петербургские драматурги, театралы и публика жалуются, 
что у них нет частных театров, московские же,
наоборот, сетуют, что в Москве очень много драматических 
театров. У столиц разные вкусы, как видите...
 Рекомендую  обеим  столицам поменяться  публикой:
 москвичей отправить по этапу в Питер, а питерцев по
 этапу в Москву - и конец всем сетованиям.
    Москвичи не симпатизируют  серьезной драме. Для
 чего им драма, ежели им и без драмы хорошо? В Фоли-
Бержер, построенном на развалинах Пушкинского театра, 
нет никаких драм, а между тем, поглядите, как
там многолюдно, весело!  Наш  Лентовский, созидая
драматический театр, стучал кулаками о столы и говорил:
    -  Один только я... я!.. я могу дать России настоящий  
русский, народный,  воспитывающий  театр! Я!
И вы  увидите, как я исполню свою великую задачу!
    Мы и увидели. В сентябре и октябре у Лентовского
давалась исключительно одна только драма и комедия.
И что же? В  народе стали носиться зловещие слухи
о крахе нового театра и полете в трубу.
    Никто не ходил глядеть драму, кроме рецензентов.
 В ноябре Лентовский отчаянно стукнул кулаком по столу, 
похерил свою великую задачу и взялся за добрые  старые 
Корневильские колокола... Смотрите здесь,  смотрите 
там... дало милейшие результаты. И сбор  полон, и публика 
довольна. Позвонив в корневильские  колокола, Лентовский 
еще пуще ублаготворил московские вкусы: он сделал залп из 
сотни ружей. Лесной  бродяга, которого он поставил на 
сцену и дает теперь  три раза в сутки, всплошную состоит из 
выстрелов,  отчаянных злодеев, добрых гениев, гремучих 
змей, великих инквизиторов и  бешеных  собак. Не пожалел  
г. Лентовский спин и поясниц наших купчих, дав волю  
мурашкам и мелкой дрожи  бегать от их затылков до пят. 
Благодаря этой новой кисло-сладкой, немецко-либерготтской 
ерунде, вся Москва пропахла порохом. Купчихам  нравится 
эта пороховая дребедень, на мыслящего же человека она 
производит впечатление большого кукиша.

16066

12.  3 декабря

    Московско-Курская дорога находится в моем  районе. 
Мое, стало быть, дело потолковать о финале именитой 
Кукуевки. Финал  этот не блестящ и ни на грош
не эффектен. Никого не засадили, никого не сослали,
никому внушения не сделали, а только взыскали штраф
в размере трех тысяч пятисот рублей. Только...
    Удовольствие спустить поезд с насыпи и отправить
на тот свет сотню человеческих душ  стоит, значит,
ровно 3 500 рублей. Запишу эту цифру в каталог кушаньев, 
вин, водок и прочих удовольствий. Авось, когда  разбогатею, 
вздумается побаловаться, пощекотать свое  нёбо дорогим 
перышком. Для хорошего инженера  и  посредственного 
железнодорожника бросить pour plaisir какие-нибудь 3 500 
руб. так же тяжело, как обыкновенному смертному купить на 
гривенник персидского  порошку. В самом  деле, что значат 
эти 3 500 руб.?  Поедет хороший инженер в Стрельну, 
покушает там  стерляжьей ухи с кайенским перцем, запьет 
шампанским, послушает цыганок... Из Стрельни катнет он  
в первый этаж Эрмитажа - вот вам и все 3 500 руб.  по 
самому экономическому счету! Платили мы за ученую 
свинью клоуна Танти две тысячи, для того чтобы  иметь 
удовольствие скушать ее, отчего же не заплатить почти 
столько же за чреватую впечатлениями Кукуевку? Заплатить 
- раз плюнуть! Лишь бы для вкусового органа оригинально 
выходило...

                            _ _ _

   Известный  своими  добродетелями, грамотный (зри
 его письмо в Новостях дня) папаша собственных детей,  
Солодовников даст и больше для вкусовых и прочих нервов. 
Денег у него и куры не клюют. Он тоже обитает  в моем 
районе, и поговорить о его деле, которое тоже  кончилось на 
днях, - мое дело. Петербургская судебная палата, отменив 
приговор окружного суда, обязала папашу выплачивать детям 
и ей только по 
2 000  каждому. То есть по стольку, сколько стоит свинья
клоуна Танти.
   Дети сугубого миллионера, загребающего деньжищи
лопатою, будут получать до совершеннолетия только

16067

по 2 000; ну, а сколько получит с папаши доктор разных прав  
и не прав - Лохвицкий?  Думаю, что сей
человек много бы потерял, если бы поменялся своим
гонораром с папашиными  детьми.

                              _ _ _

   По  Москве ходит и упорно держится в народе один
зловредный  слух. Говорят, что известный (Москве, но
не  России) г. Шестеркин  хочет сотворить газету.
Не  хочется верить этому слуху.
   Считался доселе г. Шестеркин гражданином полезным  и 
благонамеренным. Уважали его и протоиереи, и
диаконы, и  сахаровские певчие, и даже содержатель
некурящего трактира Егоров. Правда, он несколько
горяч, молод душой,  всюду сует свой шестеркинский
нос не в свое дело, мнит себя между купечеством Плевакой, 
но ведь все это пустяки, мало умаляющие его
гражданские добродетели. Считался благонамеренным,
и вдруг - слухи! То говорили, что он записался в кандидаты  
городского головы, а теперь толкуют, что он
хочет издавать в Москве  с нового года Московскую
летопись, газету полотерно-литературно-портерную.
Говорят, что он хочет сотворить это будто из зависти
к Н. И. Пастухову, нажившему  своей газетой дом, лошадей   
и право говорить своим сотрудникам ты, и
из зависти к Липскерову, который, с тех пор как начал
издавать свои Новости дня, носит сапоги на двойной
подошве, пьет чай внакладку  и ходит  в дворянские
бани. Не позавидовал милый  человек Русским ведомостям 
или Руси, а знал, кому позавидовать! И он
станет теперь уловлять вкусы москвичей! И он начнет
сочинять почты амуров да статьи под громко-пошлыми 
заглавиями, вроде: Купец  в Соболевом переулке
подрался или Дайте ему в шею!... Расти, портерная
пресса! Твое время!
   Но  кес-ке-се 1 наше время? Время, когда ваше
степенство г. Шестеркин, и не  козырная шестерка,
может  туза убить, как в  игре, которая называется
пьяницами. Не  робейте посему!


16068

    И мужик  орет, и медведь орет, и сам черт не разберет, кто 
кого дерет. Певец Корсов, как вам известно,
таскал к  мировому  певца Закжевского  за клевету.
Закжевский  был присужден к аресту, и с г. Корсова,
таким образом, было снято подозрение в содержании
клики шикальщиков,  подозрение скверное, ни на чем
не основанное (как показал суд) и чести болтунам не
делающее. Суд кончился, но не  умолкла опера. Что
еще нужно  этой опере, трудно разобрать. Стали носиться 
слухи, что товарищи не желают служить вместе
с г. Корсовым, что сам г. Корсов не хочет служить
с товарищами, что в опере, и так страшно бедной
порядочными  голосами, предстоят отставки и проч.
Обидно, что вся эта болтовня несется не из трактира
Саврасенкова, не из-под Сухаревой башни, а из самой
оперы, из среды Иоаннов Лейденских, Фаустов и Маргарит. 
Не хотят люди понять, что эта болтовня болтается не на 
поучение, не на пользу, а в угоду зевающих  брандахлыстов и 
за пятачок витийствующих ротозеев!  Не умно, не смешно и 
не весело, а только жаль. Жаль, что в такое хорошее место, 
каковым должна быть опера, залезают и  прививаются 
инстинкты опереточных кумушек.

                         _ _ _

    Недаром ваш  Суворин величает нашего Гилярова
 стилистом, философом и проч. Поглядите-ка, какую
 штуку стилистнул этот стилист и какую  философию
 съерундил этот философ!
    В одном из последних нумеров своей газеты он советует 
неразумным хозяйкам бросать раков не в кипяток, как это 
обыкновенно делается, а в холодную
воду. Раки понемножку привыкают к теплу и во всяком 
случае, неприметно для них, окажутся в том же
кипятке. Консерватор заступился за раков - это так
и следует. Это так же естественно, как если бы он заступился 
за Пихно. Но предоставляю неразумным хозяйкам и 
кухаркам растолковать разумному ракофилу, что едва ли 
возможно даже самому чахоточному раку умереть 
неприметно в медленном огне. Умы!!!

16069

13. 17 декабря

   Отчего бы  адвокату Столповскому  не поступить
в уездные  брандмейстеры? Эту должность  занимают
преимущественно  обладающие особенно горячим  
темпераментом: во время пожара входят в такой азартный
задор что даже с лошадьми  истерика делается.
   Горячий темперамент Столповского весь выказался
на недавно бывшем разбирательстве дела Костко. Дело
Костко не ново; оно было бы возвращено  редакцией,
как толкующее на тему старую, избитую и поношенную:
служил Костко в банкирской конторе Волковых, видел
там деньги и хапал их, елико можаху. Столповский,
защищавший  его на суде, сначала вел себя на тройку
с плюсом (по пятибалльной системе), потом же, когда
обвинительный приговор стал очевиден, он зашалил,
забурлил и повел себя на единицу с минусом. Он стал
придираться к прокурору  и свидетелям. Увидит свидетеля 
или эксперта, вскочит и зарычит... Это рычанье
кончилось тем, что эксперт попросил позволения уйти
из залы  суда; свидетель попросил того же, так как
выходки Столповского совсем расстроили его здоровье; 
другой свидетель заявил: Поведение г. Столповского в 
отношении меня - его крики, вырывания у меня из рук книг, 
его выражения при моих  показаниях: "это ложь! это говорит 
дока!" я прошу занести в протокол. В речи же  своей 
Столповский сбросил с себя волчью шкуру и  предстал в 
телячьей, обратился в лижущего Манилова. Обращаясь  к 
присяжным, он слезно покаялся, как ранее не доверял он 
подсудимому, как считал его виновным и как теперь, после 
свидетельских показаний, он стыдится этого недоверия, 
этого подозрения...
В конце концов он попросил у подсудимого прощения.
Подсудимый,  вероятно, простил бы его, если бы понимал 
по-русски. Речь была умилительна... Слышавшие ее говорят, 
что им совестно было за человека...

                        _ _ _
   Когда (лет через 1000) на нашей планете не будет
нищих, а будут  одни только сытые да одетые, тогда,
естественно, не на что будет жаловаться. Все будут
довольны: и ирландцы и самарцы. Не будут довольны

16070

 одни только москвичи. Москвич не может  жить  без
 нищих. Нищие для него такая же насущная потребность
 и такое же баловство, как и целодневное чаепитие. Он
 наймет людей в нищие, если только наука и время похерят 
пролетариат. Трудно себе и представить замоскворецкого 
человека или его половину без длани, протянутой к 
блаародному... в 30 боях бывшему, отцу семерых  детей... 
Москвич подает как дитя, не рассуждая и не  утруждая себя 
никакими теориями о тунеядстве и проч.
Он подает всем без различия званий, телосложений и
возрастов - в этом внутренняя сторона его милостыни.
С внешней же стороны она помпезна и  парадна, как
4-е действие в Фаусте. Беда, обрушившаяся на нищих  на 
похоронах богача Губкина, известна вам уже
по газетам, а потому иду далее.

                        _ _ _

    У нас временно проживает  (вероятно, не без паспорта) ваш 
первый любовник Ленский, бывший когда-то
нашим. Он еще  более потолстел против прежнего, обрюзг 
малость, но фигурен и французист по-прежнему.
Москвички встретили его такими аплодисментами, после
которых с ладоней сползает верхняя кожица, а мужья
и братья москвичек возводят его в Сальвини и во все
лопатки торгуются с театральными барышниками. Теперь он у 
нас баловень, словно кадет, приехавший на
каникулы к маменьке.
   Москва  счастлива насчет дезертиров. Быстро они
заболевают тоской по родине и бегут назад. Так, Плевако, 
уехавший навсегда из Москвы, опять воротился
в Москву и стал ее обывателем. Вероятно, и с Ленским
произойдет то же самое.

     1884
14. 7 января

   С новым годом, с новым счастьем, с новым несчастьем, с 
новыми козлами, с новым яичным мылом,  с новыми 
секретарями консисторий и с новым прошлогодним снегом! 
Чем бессмысленнее поздравление, тем оно традиционнее и 
наиболее походит на поздравления, 

16071

приносимые  н принимаемые  млекопитающими   в первый 
день нового года. Ибо за какими острожными решетками и 
под какими кроватями скрывается смысл наших новогодних 
поздравлений  с новым  годом, с новым счастьем, с новой 
невестой? Где сей смысл? Никакого нет нового счастья, 
никаких новых несчастий... Все старо, все надоело и ждать  
нечего. Ну, что, например, можно ожидать  нового для  
Москвы  от нового, 1884 года?
   Москва будет находиться под 55 46' широты и 35 20'
долготы. Средняя температура года не превысит, как
и прежде, 3,9 по Цельсию. Летом вода будет теплая,
зимою  холодная. Воду возить будут по-прежнему водовозы, 
а не чиновники и не классные дамы. Произойдут выборы 
первого кандидата на должность городского головы, причем 
все мы  получим  до одному  голосу. Солодовников набавит 
плату за свои пассажи. Лентовский расквасит чью-нибудь 
физиономию. В  Природе и  охоте по-прежнему будут  
сотрудничать уездные предводители дворянства, а 
милейший, в сажу запачканный В.  В. Давыдов еще раз 
выстрелит в публику своим  Зрителем. Канальи и останутся 
канальями, барышники  останутся барышниками... Кто брал 
взятки, тот и в этом году не будет против благодарности.
Невесты  и останутся невестами - женихов по-прежнему и с  
собаками не сыщешь. Где же  тут новое?

                    _ _ _

   На  двух мраморных тумбах  стоят птичьи чучела,
работы Бориса Мельницкого. Орел, тетерев, курочка и
зайчик стоят как живые и напоминают соскучившейся,
утомленной публике о просторе, в котором они обитали
до тех пор, пока их не подстрелили и не начинили
деньгами Воспитательного дома. По одну сторону чучел
сидят подсудимые; сзади них цвет нашей адвокатуры
с Пржевальским во главе. По другую сторону темнеют
ряды  присяжных  заседателей с белеющим пятном -
большим лбом актера Музиля. Впереди -  суд с бледным  
Демосфеном-Ринком  во главе, позади публика, 
чувствующая  себя в положении сельдей в непочатом 
бочонке и нервно прислушивающаяся  к звукам. Картина 
хорошая.

16072

   Судятся дети проворовавшегося отца. Отец, строгий, 
требующий от детей безусловного повиновения и
уважения  к собственной бородатой особе, мечтающий
о путешествии на Афон, молящийся по 4 часа в день,
уворовывает самым подлым  образом 300 000. За кражей 
следует целый ворох лжи,  лицемерия. Он украл
у детей для детей и делится с последними. Боря, Варя,
Валя  и прочие получают по львиной порции. Но  все
это, впрочем, неважно, старо. Мало ли воров переловлено на 
Руси от Рюрика до сегодня и мало ли фарисеев
видим мы, плавая по житейскому  морю?
   Немножко  новое и любопытное в описываемом процессе 
есть только одно обстоятельство: на скамье подсудимых 
сидели люди порядочные, не испорченные, образованные. 
Сын  Мельницкого  Борис кончил курс в
техническом училище. Он молод и всей душой предан
естественным наукам; зайчик, сделанный им, получил
бы на выставке медаль. Поглядите на его безбородое,
юное  лицо и вы узнаете в нем хорошего, рабочего студиуса. 
Варенька, дочь фарисея, еще гимназистка. Грех
и подумать о ней что-либо скверное. Остальные подсудимые 
получили  от свидетелей самые отменные свидетельства о 
поведении. И эти порядочные люди  были виновны в 
разделении казначейского куска. (Публика, по крайней  мере 
до конца процесса, не была уверена в  оправдательном 
приговоре.) Они не  сумели  противустоять натиску 
папеньки-фарисея и  не вынесли борьбы.
   Интересно знать, что запоют эти порядочные, 
образованные и... ну, хоть честные люди, если им придется 
вынести на  своих плечах  более почтенную борьбу? Бывают  
ведь сражения и посильнее, и посерьезнее, и попочтеннее, 
чем с папашей, желающим  украсть.

                        _ _ _

   Передо  мною  объявление от книжного  магазина
Леухина, пахнущее  почему-то луком и предбанником.
Больших афишных   букв, восклицательных знаков и
рисунков (наполовину скраденных у Богданова, наполовину  
сработанных на  спичечной фабрике Гессе в
Рузе) больше, чем на небе звезд, наставил на своем
объявлении беззастенчивый издатель г. Леухин. 

16073

Беззастенчивость его еще выше беззастенчивости г. 
Земского, тоже, с позволения сказать, издателя, 
выпустившего на днях для легковерных провинциальных  
покупателей белиберду о гадании и спиритизме.
   Вот перлы  леухинского объявления:
   Убийцы,  гризетки, каторжники и бунтовщики, или
типы  трущоб  темного и белого царства.
   Возбудитель удовольствий жизни, веселья, любви и
счастья, или сокровище для развлечения и приятного
времяпрепровождения.
   Школа  увеселения... Подарок любви (несчастной?) и
пикантные   мотивы  для обоих полов и всех сословий.
   Альбом  любви и наслаждений.
   Портфейль   секретных развлечений, или тайны любовной 
школы.
    Всего не сочтешь. Не хватает только книги Берегите 
карманы! Все бесконечно и пошло, как самое пошлое 
шарлатанство. Но безграмотные объявления делают
свое дело: легковерный провинциал попадается на удочку  и 
высылает деньги издателю.

_ _ _

   Французы  хороши не только у себя во Франции.
На праздниках они соорудили в Благородном собрании
такой бал, какого давно не видала Москва. Билет за
вход стоил 6 руб. Но не жалко было этих денег. Французы 
взяли их недаром. Они шикнули перед московской
публикой и дали ей все то, что может дать за русские
деньги подвижной французский человек.
   Зато жалко было рубля, который пришлось заплатить  за 
вход на гулянье в  Манеже. Сколько  было вкуса на 
французском бале, столько самой ярой, казарменной 
безвкусицы расходовалось заправилами манежных  гуляний. 
Размалеванные рожи на стенах, музыка, от которой бегают по 
спине мурашки и лопаются барабанные  перепонки, 
самоделковый Петрушка, хохлацкий  водевиль, ломающиеся 
акробаты и другие прелести. Ходишь, ходишь по Манежу,  и 
совестно делается: серьезный, мол, человек, а куда попал! 
Гулянья  эти устроены с благотворительною целью, но не 
думаю,  чтобы эта цель могла оправдать неряшливое 
отношение  к публике, дающей  рубли.

16074

5. 21 января

    Злоба и вопрос московского дня должны быть ошиканы  за 
свою малость. Ничтожество им имя! Оба они,
 злоба и вопрос, состоят из одного только Путешествия
 на луну. Этою пьесою мы живем, ею одной дышим, ею
 и  бахвалимся. Кроме нее у нас нет никаких других
 событий и случаев. О ней об одной, стало быть, как
 ни горько, и писать приходится...
    Путешествие на луну состоит из 4-х действий и
14 картин. Пьеса эта грандиозна, помпезна, как свадебная 
карета, и трескуча, как миллион неподмазанных  колес. 
Чудовищные выстрелы,  верблюды, извержение  вулкана, 
длинные процессии из позолоченных людей, стучащие 
кузницы с печами и другие сценические ужасы  поражают  в 
ней  всякого, получившего  даже среднее и высшее 
образование, а когда глядишь на декорации, то вполне 
веришь  молве, гласящей о  том, что г. Лентовский затратил 
на постановку своего Путешествия 51 169 рублей и 23 
копейки. Декорации до того хороши, до того дороги, что 
просто... жалко  делается, что такую федору, как эта пьеса, 
нарядили  в такое роскошное платье. Сюжет пьесы 
заимствован.
    Три  земных обывателя садятся  в громаднейшую
 пушку;  раздается выстрел, от которого вздрагивают
 даже извозчики, дремлющие  на улице, и  обыватели
 летят на луну. На луне они находят жизнь, мало похожую  на 
наше  земное прозябание,- поле широкое  для легкого 
юмора и колючего острословия! Но авторы  не сумели 
прокатиться по этому полю, и получилось  нечто такое, за что 
даже и снисходительные читатели  Развлечения не сказали 
бы спасибо. Во всех 14 картинах авторы пускают шпильки в 
адвокатов, инженеров, кассиров и других обычных козлов 
искупления.  Недостает для полной коллекции только тещ и 
калужских мужей. И на эту белиберду потрачено 51 237 руб 
лей и 19 копеек! Ах!
   Еще  и сегодня желающие могут  узреть во многих
молодых головах туман, оставшийся после Татьянина
дня. Страсть сколько было трахнуто! Пили,  пили и
пили... Татьянин день проходит  в Москве  особенно
весело. В этот день нет занятий ни в одном учебном
заведении, ни в гимназиях, ни на курсах. (Впрочем,

16075

в этом году на курсах Герье почему-то читались лекции...) 
Вся молодежь гуляет на все свои дивиденды,
во все тяжкие и во всю ивановскую. После  обедни и
акта с традиционной ученой речью  толпы по обычаю
шествуют  в Эрмитаж. Там начинаются  обильные  и
шумные  возлияния. В  уста льются  спиртуозы, а из
уст выливаются словеса и... какие словеса! В этот день
позволяется говорить все, даже и такое, чего нельзя
напечатать в Осколках. Говорят о долге, чести, науке,
светлом будущем...
   Оратор стоит на  столе, говорит речь и, видимо,
старается округлить, нафабрить и надуть фразу, отчего
выходит нечто шестиэтажно  напыщенное, шипучее, но
все-таки искреннее... А искренность, говорят, нынче
редка, как птица о трех крыльях.            
   Искренность  первое дело, господа. Аlmа mater 1
дала России много такого, чего не дала другая какая-либо 
mater. Да и, глядя на говоривших и слушавших,
трудно допустить, чтобы  из этой хорошей,  молодой
толпы  могло выйти что-нибудь недоброкачественное...
А между  тем... щедринские Дыба и Удав кончили курс
в университете.
   На  днях  прикончил свое  бренное существование
Русский сатирический листок. Подавился он равнодушием  
публики и растянулся. Редактор же г. Полушин остался жив, о 
чем и уведомляю его родственников. Он,  говорят, бросает 
литературу и думает заняться ловлей синиц... И превосходно! 
Лучше ловить хороших синиц, чем терпеть убыток от 
плохого журнала...

16. 4 февраля

   Что русскому сладко, то немцу горько. Это вкусовое 
правило применимо ко всем немцам в мире, за исключением, 
конечно, директора нашего Немецкого театра, г. Парадиза. 
Этот редкостный немец, месяц тому назад, по ошибке выпил 
вместо внутреннего лекарства наружное (раствор белладонны 
и йода) и, честное слово, жив  остался. Этот редкостный  
немецкий человек - из  чахоточного Солодовниковского 
театра, похожего

1 Почтительное наименование  студентами своего 

16076

более на коробку из-под спичек, чем на театр, сделал
храм муз и славы; этим храмом  не побрезговал даже
такой театральный геркулес, как Поссарт. Немецкий
театр, благодаря Парадизу, стал чуть ли не лучшим
театром в Москве, и один только он мог похвалиться
в этом году полными   сборами. Недаром известный
немецкий поэт (он же и московский литограф) Нейбюргер 
дружен с г. Парадизом и посвящает ему  лучшие
свои стихи и комедии!
    Увлеченный  своим немецким  успехом, г. Парадиз
хочет сделать шаг... einen grossen Schritt 1! Он хочет...
ег will 2, шорт возьми, покупать на собственные деньги
тот самый  Руссише Театер, в  котором так  бесчеловечно не 
повезло бывшему (уже!) антрепренеру г. Коршу. Он  купит - 
и  из  Русского, с бисмарковским  бессердечием, сделает 
Немецкий. Он будет  давать свои либерготтские пьесы, 
заест публику смешными немецкими трагедиями и стихами 
друга своего Нейбюргера и, верьте, останется доволен. У 
него будут такие сборы, каких никогда не знал Русский театр. 
На то не испанец, а немец он! Отгадайте-ка, господа, отчего
это восемьсоттысячному населению  Москвы,  
изобилующему и  суммами и  телесными силами, никак не
удается сделать то, что удается завсегдатаям немецких
биргалок? Эта загадка еще тем более неразрешима, что
в Москве немцев меньше, чем генералов.

_ _ _

    Теперь уж никто не станет сомневаться в том, что
животные имеют ум и что они способны любить, ненавидеть, 
протестовать, либеральничать. На днях, на маскараде в 
Большом театре, где на этот раз был сооружен
для фантазии ледяной дом (по роману Лажечникова),
случился скандал, ясно говорящий за ум животных.
Ледяной дом вышел  бы  великолепен и доставил бы
публике истинное наслаждение, если бы верблюд, 
приведенный в театр для вящей картинности, не вздумал
либеральничать: он во время танцев повалился на землю и 
взревел. Этим ревом он хотел воззвать к справедливости,


16077

к тем, кому ведать надлежит... Ведать же
надлежит, что  в нашем  Зоологическом саду кормят
зверей хуже, чем пожарных  лошадей, и  даже хуже,
чем арестантов в любой  глуповской тюрьме... Своим
ревом он  произвел в публике сенсацию... Составлен
протокол.
   Если, по-вашему, и этот верблюд не умен, то он во
всяком случае умнее тех двух московских малых, которые 
поспорили  на тему кто больше чаю  выпьет.
Один из этих двух малых принялся пить чай; пил, пил,
долго пил и... наверное выиграл бы пари, если бы не
отдал богу душу. Факт, случившийся на днях.

_ _ _

    Волк, из горла которого журавль вытащил  кость,
может служить  в наше время образцом благородства.
Этот волк, не откусивший у журавля головы, рыцарь
и джентльмен в сравнении с нашими кукуевцами. Читайте и 
судите. На Московско-Кукуевской дороге служил в слесарях 
немец Штольце. Этот немец, как оказывается, ужасный 
слесарь. Недавно он подал в суд  жалобу на начальство 
(либерал), прося заставить железнодорожников дать ему 
пособие. В жалобе  своей он повествует о том, как он ходил 
по передним великих железнодорожного мира сего, прося, 
умоляя, унижаясь, и как отказывали ему в его прошении. А 
прошение его законно... Один сын его погиб на знаменитой
Кукуевке в качестве машиниста, другой сын умер от
ран, полученных в мастерской той же дороги. Сам он,
Штольце, служил на пользу дороги до тех пор, пока
не потерял сил и здоровья. Начальство оставило это
прошение без последствий. Людям,  получающим  десятки 
тысяч за курение гаванских сигар, некогда возиться с этими 
последствиями. Штольце слиберальничал и подал на 
начальство... А начальству плевать...

_ _ _

   Теперь о политике. В последнем нумере Мирского
толка (есть такой серенький журнальчик)  помещен
рассказ Франсуа Коппе Освещенное  окно. Этот рассказ 
посвящен русско-подданному, некоему г. Харламову.

16078

Не есть ли это посвящение еще новое доказательство 
симпатий французской нации к России? Пошевелите-ка 
мозгами, политики! Если это так и  если
Мирской толк получается в Германии, то как бы не
вышло из этого какой-нибудь всеевропейской белиберды. 
Жив  ведь еще железный князь Бисмарк!
   Если верить слухам, то скоро на страницах того же
серенького журнала  появится роман Виктора  Гюго,
посвященный  г. Путяте, и роман А. Додэ, посвященный И.  
Кондратьеву. Ходят также слухи, что посвящать приятелям 
можно  только собственные произведения, но никак не 
чужие; посвящать же переводы, пожалуй, можно, но с 
надписью перевод посвящается, а это-то правило и забыли.

17. 18 февраля

   Последние дни дали Москве  такую массу событий,
что просто теряешься и не знаешь, за какое из них
приняться.
   Во-первых. Совет присяжных   поверенных изгнал
из своей среды и лишил права совершать требы в 
продолжение 9 месяцев (акушерский срок!) одного из своих
членов за то, что оный член, не желая согрешить против 
одиннадцатой заповеди не зевай!, преступил все
остальные.
   Во-вторых. Театр  Фоли-Бержер, конкурировавший  в 
продолжение всего срока с Салошкой. описан
на днях судебным  приставом. Описание вышло  обидное, 
плачевное и красноречивое (Nota bene: судебные
пристава свободны от суда за диффамацию, хотя и их
описания не  всякому приятны). Декорации, мужская
и дамская уборные, буфет, парики и парижские певицы
оценены все, кучей, в 13 руб. 42 к., а сам директор
театра - Джиордано продан в рабство.
   В-третьих. Артист Градов-Соколов, сидя в  ресторане 
Вельде, сказал следующее классическо-мраморное
изречение: Я признаю только трех драматургов: 
Мясницкого, Шиллера  и Рассохина! Изрекал он искренно... 
хотя, впрочем, и в ресторане.
   В-четвертых. Вышли в свет и поступили в продажу
безграмотные сочинения московского чудака Алексея
Журавлева.  Этот юродивый Алексей стар, как ворон,

16079

но  неопытен, как  новорожденный барбосик. Он мнит
себя великим  талантом, тратит деньги на печатание
своих захождений  ума за разум, публикуется во всех
газетах, горд и надменен; а почитайте-ка его сочинения1 Вот  
вам  кусочек из его Мальчика Павлуши:
Стал  он (Павлуша)  бодрствовать сам с собою, так
больше  понимать, мне  приходится оставить и затем
все покидать. Смысл он свой заправил, стал лучше 
обсуждать. Об нем родители узнали, что Павлуше толковать 
и  т.д. И нарочно  не сочинишь такой чепухи!
Пишу   об этом мудром Журавлеве не ради его самого.
Привожу   его  как образчик тех писателей, которые
теперь во множестве  расплодились в Москве и изрыгают 
всенародно свои  звуки сладкие. И писатели эти
не стоили бы внимания, если бы они  не напоминали
об  одном обстоятельстве, а именно: невежды не молчат, 
значит -  неглупые  люди  лишены  возможности
говорить.
    В-пятых... впрочем, я рискую потерять счет... Буду
пересчитывать  события в беспорядке. Известный всему
миру  своею живучестью Курилка (он же и И. М. Желтов) 
притянут  к мировому за присвоение чужой литературной 
собственности. Г-жа А. Лентовская тягается с коммерческим 
судом, причем выдает себя за девицу,  живущую  при  
матери, а не за антрепренершу. (Театр М. и А. Л.) В 
ресторане Венеция по вечерам дерутся купцы и горланят  
на весь Кузнецкий мост... и т. д.,  и т. д. ...

_ _ _

   На днях наши сугубо известные артистки, г-жи Ермолова и 
Глама-Мещерская,  дебютировали во второй раз в своей 
жизни, и на этот раз - в роли судебных экспертов. Этакие 
ведь!.. Судебный следователь задал им вопрос судейский, но 
единственный в своем роде: насколько невменяема актриса, 
впервые появляющаяся перед публикой? Как ответили на 
этот вопрос почтенные экспертки, пока неизвестно. Должно 
быть, говорили все больше насчет трясущихся поджилок, 
бьющихся сердец, бегающих мурашек и холодеющих 
подложечек. Интересно было бы послушать.

16080

   Пекин  населяют китайцы,  а Москву  любители.
Бедное драматическое искусство! Если с неба упадет
метеор, то он непременно попадет в любителя; если вы
завтра прочтете в газетах, что зарезался в припадке
меланхолии молодой человек, подающий  большие  
надежды, то знайте, что это любитель зарезался; бросьте
вы  камень в собаку, а в  любителя  попадете - так
много их, этих непризнанных жрецов  Талии и Мельпомены! 
Вербуются они из всех полов, возрастов, чинов, гильдий, 
магазинов, казарм... Найдете вы среди них и юристов, и 
медиков, и классных дам, и расстриг, и поручиков, и 
купеческих сынков, коим не в помощь отцово наследье. Так 
как их очень много и нет такой драмы, которую они могли бы 
играть все сразу, то они делятся на многое множество 
кружков. Каждый кружок имеет свое собственное название, и 
такое поэтическо-аллегорическое, какому мог  бы 
позавидовать любой пароход общества Самолет. Людям, 
затрудняющимся в выборе названия для своих журналов  и 
сборников, рекомендую позаимствоваться у кружков. Есть у  
нас Заря, Надежда, Звезда, Ночник, Стрела, Порох, Почин,
Начинка,  Луна, Огарок, Волна... Во всех этих меркнущих   
Зарях, безнадежных Надеждах   и  догорающих
Огарках  лицедействуют. Лицедействуют, разумеется,
скверно. Когда сидишь на их спектаклях, то чахнешь,
как блоха в известном еврейском анекдоте. Ничем они
не  отличаются от того общего типа, в который уже
успел  сложиться российский любитель,  хотя они и
столичные  штучки: шумят на репетициях, не  учат
ролей, сорят даровыми билетами... В комедии они ломаются, 
а в драме стараются говорить грудным, замогильным голосом 
и без надобности рвут на себе волосы. А  между тем как 
важничают  перед толпой, как высоко  мнят о себе! Я 
создал этот тип! - любимая фраза  московского любителя. 
Ради спасения любителей можно  по-приятельски 
посоветовать им одно: собраться всем в кучу, покачать 
презрительно головами, пожать холодно друг другу руки и 
разойтись, как маркиз Ко разошелся с Патти. Если же любовь 
к искусству сильна, непреодолима, то - уж так и быть! - 
выбрать

16081

из всей кучи нескольких достойных, составить из них
один кружок   а остальных - фюйть к  папашечке и
мамашечке!

                     _ _ _

    Видели мы и обоняли Чад жизни - драму известного 
московского франта и салонного человека, Б. Маркевича, ту 
самую драму, которая с таким треском провалилась сквозь 
землю в театрально-литературном комитете. С не меньшим 
треском провалилась она и в театре Лентовского, хотя она и 
трактует о лицах и местах  любезных  московскому сердцу. Б. 
Маркевич  в своих произведениях изображает только своих  
близких знакомых -  признак писателя, не видящего дальше 
своего носа. Ба! знакомые всё лица! - восклицали
московские сплетники, смакуя его драму. Мы видели
на сцене не только его приятеля Ашанина,  во цвете
лет увядшего московского дон Жуана и камер-юнкера,
но даже  и Роше де Канкаль - место, куда не пускают без 
дам. Хорошее, злачное место, но неприлично бомондному 
писателю заниматься его рекламированием. Вообще  драма 
написана помелом  и  нахнет скверно.
   Впрочем, говорят, содержатель Роше де Канкаль
неистово аплодировал драме.
   Что драма плоха, Лентовский знал еще раньше нас
с вами. Дал же он ей приют только ради вышеписанного 
треска. Где скандал, там сбор, а где сбор, там некогда 
считаться со своими убеждениями...

18. 3 марта

   Эстетик сороковых, шестидесятых, семидесятых и
многих других годов С. А. Юрьев  может радоваться.
Во  вселенной творятся дела как раз в его вкусе: и
солнце светит, и Ермолова хорошо играет, и Шекспировское 
общество дает о себе знать...
   Шекспировское  общество не новость. Оно существует уже 
давно, но публика узнала о нем только недавно. Цель его 
существования благонамеренная: оно дает приют любителям, 
не удовлетворяющимся русским водевилем и 
доморощенною  драмою,  а сгорающим  от жажды  сыграть 
что-нибудь этакое, особенное... Ставит оно одни только 
шекспировские  пьесы. Главы у общества

16082

нет, но духовно главенствует в нем сам U. А. Юрьев, 
изучивший, как известно, насквозь всех
Шекспиров, Шиллеров, Гете, Лессингов и прочих классиков. 
В судьбах общества он принимает самое живое
участие. Он любовно улыбается, умиляется и вообще
дает впечатление счастливого человека, когда видит
на маленькой солодовниковской сцене своего любимого
Шекспира,  которому, кстати сказать, он сделал бы
великое одолжение, если бы перестал его переводить.
Раз он, по болезни одного из исполнителей, сам, 
собственной своей седовласой особой, изображал на 
генеральной репетиции молодого Ромео. Изображал он так
хорошо, что, право, даже женщины могли бы простить
ему его старость. Он, по рассеянности вместо галстуха
надевающий  на  шею салфетку  и вместо того, чтобы
сесть на извозчика, лезущий на крышу, пьющий  чернила  
вместо воды и захватывающий шляпы  курсисток
вместо своей шапки, не помнящий  имен, цифр и родства, ни 
разу не взглянул на суфлера, играя экспромтом Ромео. Но 
этим не ограничивается его живое участие. В подражание 
древнему Иеффаю, он  пожертвовал обществу и свою дочь 
Доминику. Его дочь, ученица г-жи  Федотовой, радует своего 
рассеянного отца. Обладая глубокими, искристыми глазами и 
поступью римской  матроны, она служит  украшением  
общества, и человеческого и шекспировского. Лучшей 
Джульетты для маленького, только что еще расцветающего, 
любительского общества и выдумать нельзя. Мужской  же
персонал не мешало  бы выдумать новый. Теперешний
не понравился  бы Шекспиру:  не талантлив и суетен.
Ромео, например (кажется, кн. Кугушев), когда играет,
глаз не сводит со своего костюма, чем ужасно напоминает 
юнкера, только что произведенного в прапорщики.

_ _ _

   До сих пор мы, к стыду нашему, не знали, что среди
нас живет очень великий человек. До сих пор в Петре
Адамовиче Шостаковском мы  видели очень обыкновенного 
смертного. Он пил, ел, спал, ходил, ездил на
извозчиках так же, как и мы грешные, и вообще в поступках 
его мы, по близорукости нашей, не замечали
ничего особенного. Мы даже в игре его не находили

16083

выдающихся  из ряда вон прелестей. По нашему мнению, он 
много хуже покойного Николая Рубинштейна.
Техника его хороша, но игра бездушна и холодна, как
мадам, держащая учениц и ссудную кассу. Да и сам
он ни сзади, ни спереди не напоминает своей фигурой
Бетховенов и Вагнеров. Но на днях нам торжественно
открыли  глаза. На пьедестале, прочли мы в одной
газете, выставлен был большой фотографический портрет П. 
А. Шостаковского, окруженный  гирляндою зелени. По 
сторонам  находились музы пения и драмы,
а  муза музыки  венчала его лавровым  венком. При
этом одна из учениц, выдвинувшись (? словно льдина
она или бочка с сахаром) к рампе, обратилась к г. 
Шостаковскому и проч. Следуют стихи с фразою: Пусть
навсегда венцом успеха тебя осенит гений твой! Венец
успеха и  гений можно  простить молодому поэту.
Бывают  и  похуже поэты - всех не переделаешь. Но
вот где непростительная странность: зачем это муза
венчает венцом успеха портрет, а не самого стоящего
около портрета виновника торжества? Отчего барышня,
выдвинувшись, не венчала  сама, а заставила заниматься 
этим делом ни в чем не повинную музу? Впрочем, все это 
пустяки, а вот где серьёзно: на другой день в  той же газете 
мы прочли, что Шостаковский приглашен  за границу на 
место покойного Вагнера... Гм...

19. 17 марта

   Сегодняшним  моим заметкам  суждено украситься
описанием одного знаменательного события. Это событие 
названо в полицейском протоколе буйством и 
сопротивлением властям, на языке же Лентовского и 
подданных  его величества короля Миклухо-Маклая  оно
именуется просто приятным времяпрепровождением.
Главное  действующее лицо  полицейского протокола
сам генерал от драки, артист художеств и кавалер
М. В. Лентовский; вторым лицом скандальной феерии
удостоился быть состоящий при особе Михаила 
Валентиныча, в качестве не то секретаря, не то пятого колеса
в  возе, московский поэт, жирный и малодушный Марк
Ярон; обязанности третьего лица любезно принял на
себя тоже поэт, тоже секретарь, комик, худой и бритый
Леонидов-Гуляев. Все трое сделались героями полицейского 

16084

пленной мысли раздраженья вот по какому
случаю. В один прекрасный вечер Лентовский, плотно
покушавший  и, стало быть, сильно трахнувший себе
за галстух, подкатил на своих вороных к театру. За
ним на извозчиках подъехали и его секретарствующие
поэты.
   -  Жандарррм,  отстегни полость! - обратился сам
к жандарму, торчавшему у  подъезда.
   Жандарм,  с присущею  его сану находчивостью и
мягкостью в тоне, заметил:
   -  Я не для эфтого поставлен на эфтем месте!
   -  Не рррассуждать! Отстегни полость, рракалия!!
   -  Потише-с!
   Лентовский выскочил из  саней, размахнулся и -
трррах!! Театральная площадь огласилась звуком, приятным 
охотнорядскому сердцу. В тот же момент последовал новый 
тррах!, на сей раз ответный. Услышав
красноречивый  ответ, поэты-секретари подскочили
к принципалу  и, в помощь ему, замахали своими 
непривычными  кулаками. К их противнику тоже подоспела 
помощь, и  грянул бой. Полтавский бой!.. Тяжкой
тучей отряды  конницы  летучей, браздами, саблями
звуча, сшибаясь, рубятся сплеча. Кончилось тем, что
на голову Лентовского накинули воротник его шубы,
обхватили его сотнею рук, сжали и усадили на извозчика. 
Поэты тоже  были посажены на дарового извозчика и -  
фюйть!

_ _ _

   Роковая тайна нависла над Москвой. Какая-то невидимая 
сила в продолжение целой недели отравляла
Москву невидимым  ядом. То и дело в газетах печатались 
случаи  отравления москвичей каким-то неведомым  и 
судейски неуловимым  веществом. Симптомы:
рвота, холодный пот, боли в животе и прочее нехорошее.
Наши  Пазухины, Соколихи и прочие раздирательные,
рокамболистые писатели заподозрили преступление и
уже нанялись писать поденно длинный роман под заглавием: 
Семь смертей, или рвота каторжника. Но не
печати пришлось разоблачить ужасную тайну. Разоблачила 
ее, как и следовало ожидать, полиция. Городовой, стоявший 
на посту против Пересыльной тюрьмы,

16085

вдруг почувствовал в своих внутренностях образ мыслей. 
Заболело под ложечкой, потянуло к рвоте, заломило в 
пояснице... Не потеряв присутствия духа, он
созвал дворников -  и роковая тайна была  поймана.
Оказалось, что городовой был  отравлен касторовыми
семенами (ricinus communis), из которых добывается
касторовое масло. Отравляли его и прочих  не секта
отравителей, как хотелось бы Соколихе, а извозчики
(isvostschicus communis), везшие эти семена с вокзала
на какую-то  фабрику. Извозчики и сами  ели и, как
Ева, другим давали. Касторовые семена не съедобный
фрукт, но ведь русский человек не может обойтись без
того, чтобы не взять в рот что-нибудь этакое, особенное... 
Говорят, что Андреев-Бурлак уже прислал десять
рублей для  выдачи  городовому за открытие тайны...

_ _ _

   За обедом курить нельзя, а ругаться и скандалить
можно. Московский  купец Фирганг (но не Фирсанов,
как назвали его в одной газете), начитавшись Хорошего 
тона, вздумал на обеде, бывшем в купеческом
клубе, изобразить из себя гувернера. Первый же шаг
на новом поприще  заставил его скушать 
кораблекрушительное фиаско. Прежде всего он сделал 
замечание таршине  Бакланову, когда  тот закурил папиросу.
Замечание вышло  резкое, неприличное. Бакланов обиделся. 
Произошло объяснение, во время которого Фирганг выкинул 
еще одно коленце. Он начал браниться, причем досталось  и 
Бакланову  и певцу  Давыдову, вздумавшему  заступиться за 
Бакланова. Давыдов, как восточный человек, ужасно вспылил 
и, говорят, ответил очень не мягко. Составлен протокол.

_ _ _

   Насколько наша  Москва мастерица соблюдать посты, вы 
можете узнать, обозрев все наши постные удовольствия. 
Читайте и удивляйтесь. Первое наше удовольствие - 
итальянская опера, прибывшая к нам из Питера. Цены в ней 
до того поразительно дороги, что у нас втянуло щеки и 
животы от непомерных расходов на Уэтама и  Репетто. Берут 
не только деньги, но и

16086

карманы, и брюки, и сюртуки. Берут много, но дают
менее чем мало. Нет ни Девойода, ни Дюран, ни Зембрих, а 
есть недостопримечательности вроде малоизвестной г-жи 
Булычевой. Второе  наше удовольствие скоромное, но под 
иностранной  и, стало быть, постной бандеролью - 
раздирательный Салошка  с трехэтажным канканом и 
декольтированными куплетцами. Третье наше  удовольствие 
- вокально-инструментально-литературные вечера. 
Устраиваются эти вечера кем угодно, где угодно и  как  
угодно. Даже  трубочисты могут концерты давать. Вот вам 
образец теперешних афиш: Театр М. и А. Л. В воскресенье, 
11 марта, в пользу артиста Тамарина, кассира Юдина и 
машиниста Федотова дан будет большой концерт и проч. 
Артист, кассир и машинист... ужасно много общего! Не 
хватает сюда еще и капельдинера Ивана, похожего на 
Андраши  и дающего напрокат бинокли, да ресторатора 
Вельде, у которого с горя и в кредит напиваются ничего не
делающие и голодные актеры. А вот вам и образчик 
исполнения. 8 марта на вечере в Русском театре некоему
артисту Кремневу нужно было прочесть былину Змей
Тугарин. Кремнев вышел и храбро начал. За храбрым
началом  последовало робкое сморканье  и кашель...
стоп машина!
   -  Ах, черт возьми! - произносит он вслух и начинает 
опять сначала.
   Дойдя до  запятой, он опять запнулся и, извинившись перед 
публикой, попятился за кулисы. Догадался извиниться - 
хоть за это спасибо! Выбор тем для чтения  еще того лучше. 
Я слышал, как один молодец на прошлую  масленицу  читал 
новогодние стихи. (Угостить бы  его за это после ужина 
горчицей!) Если на масленицу угощали  нас такими 
прелестями, то можете же себе представить, чем угощают 
нас в посту!

20. 31 марта

   Есть на свете два Амедея:  экс-король испанский
Амедей и Амедей  Филибер. У первого есть экс уже
с давних пор, второй же приобрел это экс (экс-хороший 
человек) только на днях, на затеянном им процессе. Процесс 
этот великолепен. В нем все есть: и подлог, и мышиный  
жеребчик, и любовные  письма, и актриса

16087

Голодкова, и артист Горев, и горничная Дырка, и даже
зубной врач, он же и фельдшер Рязанов. Но несмотря
на все его великолепие, описывать его - значит мочалу
жевать: обвинительный акт  весь состоит из бланков,
цифр  дисконтов и прочей финансовой чепухи, и скучен, как 
долгое гляденье на филиберовскую лысину.
Взглянем на этот процесс, выражаясь по-французски,
а vol d'oiseau.
   Амедей Филибер, как выяснилось на суде, родился
в трех сорочках и под двумя  счастливыми звездами.
Он  богат и играет на бирже.  Пользуясь счастливой
семейной обстановкой (жена, дети и прочее), он в то
же время пользовался на стороне и другой семейной
обстановкой (Голодкова, дети и проч.). Жил он с артисткой 
Голодковой восемь  лет и был счастлив, как
Парис с Еленой. Целые восемь лет мышиный жеребчик,
старый, как самая старая бабушка, и лысый, как тумба, вкушал 
любовь, верность и прочие аппетитные блага, за что, кстати 
сказать, платил не особенно дорого.
И вот-с, когда на восьмом году счастливого жития г-же
Голодковой понравился г. Горев, а г. Гореву понравилась 
г-жа Голодкова, и когда г-жа горничная Дырка
донесла Филиберу, что ему, старцу, изменили, лысый
ловелас возмутился и захотел мстить. Парису отмстили
тем, что разрушили  его отечество. Филибер захотел
разрушить  доброе имя г-жи Голодковой  и соперника
Горева. Отсюда  и вскипело  громкое дело о подлоге
векселей, пахнувшем Сибирью.  Подробности дела известны 
из газет.

_ _ _

   Мода вообще капризна и причудлива. Мы  не удивимся, 
если дамы начнут носить лошадиные хвосты на
шляпах  и буферные фонари  вместо брошек. Нас не
удивят даже турнюры,  в которые для безопасности
мужья и любовники будут сажать цепных собак. (А такие 
турнюры будут. Их на днях предложил в каком-то
дамском обществе часовщик Ч.) Но мода, которую 
переживает теперь Москва, странна и удивительна. Если
бы г. Гоппе вместо турнюров и рожиц изобразил в своем

  
16088

Модном свете тигров, леопардов и крокодилов, то он
попал бы в самую центру и мы все стали бы его журнал (с 
рассрочкой) выписывать. У нас на зверей теперь
мода. Московский  человек почувствовал склонность
к звериному образу и теперь жить без зверей не может.
Вот вам факты. Не так давно в Рогожской пьяные купцы на 
медведя ходили. Черт их знает, где они его выдрали, но 
только ходили. Медведь помял их, выбежал
из сарая и пошел гулять по Москве. Погуляв по столице, он 
воротился к ночи в тот же сарай, не зайдя
даже в Салошку поглядеть на Селину Дюмон, барыню
в  медвежьем и репортерском  вкусе. У Лентовского
есть громадная собака, приводящая в ужас всех ищущих  у 
архиантрепренера аудиенции. Скрипач Шиман,
придя  однажды к  Лентовскому, до того перепугался
этой собаки, что уменьшился в весе на несколько фунтов и 
чуть не помер. Лентовский, в свою очередь, тоже
чуть не помер однажды,  придя к Хлудову  и увидев
выпущенных   на него тигров. Музыкального критика
Размадзе  кашей не покорми, а только поговори с ним
о его здоровеннейших псах. Шостаковский завел себе
ручного орла. Орлу до того понравился великий маэстро, что 
он всякий раз садился около него на кресло
и хищнически, как Малкиель на интенданта, засматривался  на 
его большой, сочный нос. Маэстро платил
орлу взаимностью. Но раз... смешно и печально... орел
рассердился за что-то на своего хозяина и клюнул его
в самый глаз. Маэстро обиделся, пожертвовал неблагодарную  
птицу в Зоологический сад и наложил на глаз
гипсовую  повязку. На Никольской у какого-то 
книгопродавца сидит под прилавком лисица. В цирке Гинне
показываются  дрессированные быки.  Одним  словом,
если бы все мы обратились в Навуходоносоров в зверином  
образе и завели бы себе, подобно Диогену, коз,
то зажили бы как раз в уровень с веком.

_ _ _

   К вам от нас переведены два электрических солнца
нашего театрального мирка. Я говорю о Свободине и
Далматове, которые в следующий сезон будут упражнять 
ваши  вкусы, а не наши. С прискорбием сдаю их
на руки петербургского коллеги, а теперь пользуюсь

16089

нейтральной полосой их положения и даю им по аттестату. 
Будучи в Москве, они оба вели жизнь трезвую
и  благонравную. В  бунтах, интригах и угощениях
гг. рецензентов замечены не были. Под судом, в штрафах и 
сражениях тоже не были. Из Записок сумасшедшего читали 
и у Вельде кредитом не пользовались. Свободин, по 
выражению Шестеркина,  человек, который  трудящийся. 
Далматов, по выражению  Шестеркина, человек, который 
еще учащийся. Они молоды, и Питер  мудро поступит, если 
их не избалует.

_ _ _

   Купца Найденова посетила муза истории и показала
ему кукиш. От  приятной же дамы и кукиш  получить
приятно, а от музы не только приятно, но и вдохновительно. 
Муза вдохновила купца Найденова. Он,  смекая, соображая и 
натужась, сел за стол и стал сочинять Историю  известных 
московских купеческих  родов. Родов здесь надо 
понимать не в акушерском смысле, а в геральдическом.) На 
что понадобилась ему эта никому не  нужная история, не 
разберет ни черт, ни квартальный, ни даже Федор Гиляров, 
умеющий объяснять причину всех причин. И  в чем, 
желательно было бы знать, будет заключаться эта история? В 
описании ли Титовки или  же в воспевании купеческого 
благочестия? Во всяком случае подождем и прочтем 
историю банных веников, мордобитий в Стрельне, 
гривенников за рубль и красных петухов шагаевской 
фабрикации. В историю попадут не все купеческие роды, а 
только те, благополучно купечествующие отрасли коих 
взнесут г. Найденову  по сту целковых - так объявил в
своих письмах к купцам новоиспеченный историк. 
Сторублевка - conditio sine qua поп. Нет  у тебя ста
целковых - и  в историю не попадешь, хоть бы ты три
медали на шее имел, сотню кредиторов по шее вытолкал и 
пять свиней клоуна Таити съел.

21. 14 апреля

   На всех московских колокольнях сидят пономари.
С замиранием сердца и дрожа от ночной сырости, они
ждут того момента, когда Спасские часы и Иван Великий

  
16090

возвестят полночь. Нервы их напряжены ad maximum 1;  
малейшего звука достаточно для того, чтобы они
всполошились и зазвонили ранее традиционного срока.
Третьего года у Ивана  Воина  напряженному  слуху
пономаря примерещился  звон, и Москва загудела десятью 
минутами раньше, что конечно не обошлось даром 
епархиальному начальству: оно получило от Современки 
строгий выговор в размере трех плачущих
передовых. Народ  снует по улицам, и чем ближе  к
Кремлю, тем гуще толпы и тем больше говора, стукотни, 
экипажного треска. Кое-где на тротуарах мелькают
и чадят плошки. Небо хмурится, словно не верит, что
у людей праздник. После недолгого, но томительного
ожидания наконец  со стороны Кремля несется бой часов... 
Рука самого нервного из пономарей не выносит
томления и, не дав часам окончить даже первый удар,
дергает за веревку... Москва слышит быстрый, судорожный, 
словно с цепи сорвавшийся, звон, нетерпеливому
пономарю  вторят другие, и, пока на Иване Великом
раскачивают  языки колокола, Москва  уже  гудит и
переливается всевозможными колокольными звуками...
Москворечье  и Кремль  гудят басами, с Плющих   и
Разгуляев несутся теноровые звуки... и все сливается
в один общий,  чудовищный  рев. Колокольная  буря
длится минут пять, и эти поэтические пять минут окупают 
всю прозу северной Пасхи...

_ _ _

   Как далеко могут  хватать превратные понятия и
нынешний скептицизм, свидетельствует следующий почти 
анекдотический случай. Жили-были себе в г. Минске
два брандахлыста: потомственный почетный гражданин
Симанович и столбовой дворянин Барановский. Жили
эти две титулованные особы, поживали и с усердием,
достойным иного применения, коптили своими  дыханиями и 
без того уж мутное минское небо. Вперемежку
с коптением и в потолок плеванием они шутили. Шутили они 
над всем, не щадя ни великого, ни прекрасного. Так, явились 
они однажды к минскому полицеймейстеру (sic!) и заявили, 
что один из них, Симанович ,


16091

во время пребывания своего в Москве украл у штабс-
ротмистра фон Витте золотые часы, другой же, Барановский  
назвал себя соучастником первого. Полицеймейстер,  
рассудив и взвесив, отправил шутников по
этапу в Москву. По прибытии их в Москву выяснилось,
что у фон Витте никогда никто часов не крал, а что,
наоборот,  он сам подарил шутнику  серебряные часы.
На  вопрос пристава, зачем он, Симанович, наврал на
себя,  этот последний ответил:
-  Да  так... Прогуляться по этапу захотелось...
- А   я за компанию с приятелем...- ухмыльнулся
Барановский.-  Отправляйте  нас  теперь обратно  в
Минск  по этапу.
   В  последней просьбе  отказа не  последовало, и
друзья отправились обратно оплевывать  минские потолки.

_ _ _
   Лондонские и парижские  мошенники  должны  побледнеть 
пред московскими ворами, ибо ни в одном европейском 
городе не могут так ловко прятать ворованное, как в нашей 
Москве. Мельницкие закупорили уворованные папашей 
деньги в птичьи чучелы, а околоточный Сергеев и К  
умудрились припрятать концы в пожарную  каланчу. Этот 
Сергеев, должно быть, очень умный человек. Он и 
полицейские писаря Цветков, Макеев и Филиппов недавно 
обвинялись в том, что обобрали приведенную для допроса в 
участок воровку и краденое спрятали на пожарной каланче. 
Каланча - это важное открытие в области воровской науки. 
Там не только вещи, но даже  и сабинянок прятать можно.
Сергеев за свое изобретение ожидал награды и был
очень удивлен, когда предстал пред Фемидой. Он не
понимал, в чем состояла его вина, и удивлялся...
    -  Нешто можно,-  вопрошал он суд,- служить в
полиции околоточным за 45 рублей в месяц без взяток и
иных поборов?
   Бедняга со своими  коллегами-писарями угодил в
тюрьму. Не так им обидна эта тюрьма, как то, что им
придется просидеть как раз то время, когда люди собирают в 
житницы, жнут и не сеют - время собирания
обильных  праздничных.

16092

_ _ _
   Утка это или не утка? Говорят, что камер-юнкер
Бегичев и не имеющий  чина  Германович затевают в
Москве народный театр и взывают к субсидии. Очень
приятно. Бегичев любит театр; но энергии и деловитости
в  нем столько, сколько в произведениях Болеслава
Марковича правды. Во всяком случае, весьма и весьма
приятно!

22. 12 мая

   С Московским  земельным  банком  приключилось
очень смешное несчастье. Банковские атаманы и гетманы 
закрыли свои физии платками, и сам черт не разберет, плачут 
они или смеются. Их надули. Надул человек, не имеющий ни 
чина, ни звания, ни лика, Белов, мещанинишка,  торговавший 
у Иверской своими аблакатскими талантами. Ничтожество 
ему имя, а между тем он, не помнящий родства ярыга, учинил 
пакость, глядя на которую облизнулись бы  даже бывший 
камер-юнкер Юханцев   и бывший  тайный  советник доктор
Буш. Он с развязностью купеческого шафера заложил в
банке имение. Белову не жалко было его закладывать,
потому что оно... было чужое. Сначала взял он 80 000
руб., потом же, два месяца спустя, слимонил и 
дополнительную  ссуду в размере 47 000. Итого 127 000. Все
это проделал Белов с соблюдением всех нужных 
формальностей и ни разу не сконфузившись. Получив 
денежки, он начал новую жизнь: завел бархатную мебель, 
вороных и стал давать деньги под проценты. Целый год 
тянулась эта новая эра. Теперь Белов арестован. Арестован 
почему-то и агент банка Андреев. Будут судить, сошлют, но 
никакой прокурор и никакой Шайкевич  или Мандельштам не 
разрешит, кто воротит банку его 127 000? Денежки ведь уже 
тю-тю!

_ _ _

   В Москве есть достопримечательность, о которой не
упоминается ни в истории, ни в географии, ни даже в
Путеводителе Москвы, а между тем эта 
достопримечательность классична, как царь-пушка и как 
покойный

16093

Корейша, и стоит она того, чтобы гимназисты о ней в
географии учили. Женихи  и  шафера могут приятно
улыбнуться: я говорю о московской свадебной карете,
той самой карете, в которой ездят новоиспеченные 
прапорщики  по супружеской части. Эта карета изображает  
собой нечто весьма и весьма необыкновенное.
Представьте себе продолговатый ящик,  украшенный
золотыми финтифлюшками,  багетами, стеклами, 
неопределенными купеческими гербами и прочей 
мишурой. Сиденье кучера, сам кучер и гривы лошадей 
украшены цветами, парчой и бахромой. Лошади впряжены 
гусем. На запятках торчат бульдогообразные фофаны с 
глубокомысленными   физиономиями.  Вообще   карета эта
трудно поддается описанию. Ее нужно  видеть, чтобы
оценить и  просмаковать всю тяжеловесность наших
московских вкусов. Над  каретой смеются, хохочут,
указывают на нее пальцами и в то же время ездят в ней
венчаться, платя за нее огромные деньги. Нельзя не
ездить. Жених, отрицающий  ее, считается вольнодумцем, и 
ни один купец-папенька не согласится, чтобы его
выходящая  замуж плоть и кровь ехала венчаться в
обыкновенной  карете.
   На днях с этой каретой приключилась маленькая история. 
Несколько юных кутил-интеллигентов, возымев
желание подорвать репутацию кареты, наняли последнюю  и, 
севши в нее в количестве десяти человек, долго
катались по городу. Катанье сопровождалось приличными  
возлияниями и  неприличными телодвижениями.
Кутилы  достигли цели: репутация рутинной кареты 
поколебалась  и  гиляровские Современные  известия
собираются уже  поднять вопль за оскорбление и 
профанацию  святыни.

_ _ _

   Желающему  возненавидеть прекрасный пол советую 
прогуляться по Цветному бульвару и обозреть вывески, 
украшающие  грошовый  музей Винтера. Эти
вывески внушают молодежи  самые превратные понятия о 
наших невестах, женах и обже. Тут вы увидите
нагих Трех граций, наводящих ужас своими неимоверно 
широкими тазами, увидите Клеопатру Египетскую, с 
невозможнейшим цветом кожи, громадными

16094

грудями и портящими  всякую, даже армянскую  эстетику 
икрами. Тут и русалки, и наяды, и чертовки, и
прекрасные одалиски. Все эти женские особы претендуют 
на обворожительные позы и жгучие взоры, но в
общем... В общем даже городовых мутит... Удивительное
дело! В наш благочестивый век, когда даже голый 
подбородок считается за декольте, блюстители постов и
благонравия терпят еще подобные помойные картины.
Изволь тут разобрать, что позволяется и что не позволяется!

_ _ _

   Мы с нетерпением ждем прибытия индейцев. Везет
их к нам на показ из Берлина некий Александров. Будущие 
гости принадлежат к племени Сиу и К . (Прошу
не смешивать с кондитером Сиу, который принадлежит
к кавказскому племени.) Очень приятно, но... на кой
черт нам индейцы? И что мы в них созерцать и изучать
будем? Индейские нравы? Напрасно... У нас у самих
есть нравы, и почище еще индейских. В Замоскворечье, в 
театральной конторе, в московских аптеках, в
саду Эрмитаж и  прочих полезных учреждениях вы
найдете нравы, перед которыми бледнеют все папуасы и
компрачикосы. Вас занимают рожи?.. Тоже напрасно...
У  нас в Москве попадаются рожи, которые можно носить 
только  с позволения обер-полицеймейстера. Головные 
уборы? Но  тут, чтобы не волновать дам, ставлю  стыдливую 
точку.
   Ах, да! Ходят слухи, что едущие к нам индейцы вовсе не 
индейцы. Это симулянты и мистификаторы, нанятые 
надувалой Александровым  для умопомрачения
публики. Между  господами, любезно принявшими  на
себя роли  индейцев, называют четырех  московских
преподавателей древних языков, адвоката Столповского,
редактора Волны Руссиянова, купца Шагаева, издателя 
Фрума Якрина и еще одного зулуса, евшего когда-то в 
балаганах на ярмарке живых голубей.

23. 26  мая

   Нечистый дух в полной своей парадной форме 
(общечертовская форма: рога, хвост, огненные лампасы и
таковая же подкладка) ходит по улицам и старательно

16095

обходит городовых. Рогатая скотина ехидно подмигивает и, 
видимо, чувствует себя на седьмом небе. Он
наделал делов и торжествует теперь свои победы. 
Побеждена,  во-первых, Анна Гиттер. Эта убийственная
двадцатилетняя девица погибла как раз во вкусе черта.
Она, чтобы  сочетаться законным браком с каким-то
фельдфебелем, убила топором своего любовника-старика и 
после убийства пошла в церковь. Здесь поставила
она за упокой его души свечку. Факт назидательный...
Говорит он не столько о кровожадности девицы, сколько о 
том, что и преступники тщатся быть благонамеренными.  
Погибла, во-вторых, Наталья Булах. Она сидит
теперь на скамье подсудимых и пожинает плоды своих
благих  намерений. Судится она, как сказано в казенном  
обвинительном акте, за лишение свободы. Обвинение, как 
видите, довольно-таки странное, ибо - что
такое свобода? По мнению одних, она есть благо народов, по 
мнению же  других - мираж, мечтание пустое.
Разногласий касательно ее много, но тем не менее Булах 
обвиняется в  том, что употребила целый  ряд
средств и действий, с одной стороны, нравственных,
развивая в Мазуриной ханжество и юродство (ах, вы,
Плеваки, Плеваки!) и отклоняя ее от общества... причинила  
ей расстройство в умственных способностях,
вопрос о необходимости которых, кстати сказать, тоже
еще не решен окончательно.
    По  мнению одних, Булах нужно судить, по мнению
же  других-нет.  Кто прав, трудно  сказать, так как
вопрос о необходимости свободы и умственных 
способностей - еще открытый вопрос... Но тем не менее 
черт  и  гражданский истец ухмыляются.  Первый  рад, что
ему удалось  благочестие с жульничеством перепутать;
второй,  несмотря ни на какие  открытые вопросы,
неумолимо  пристает с своим иском. Что ни мели там
Дыбы  и Удавы о благих намерениях, а ему  вынь да
положь   мазуринские 514 426 рубликов!
     Погиб во мнении народов и переводчик Нищего 
студента, поместивший в Новостях дня очень глупое
письмо с длинными ушами. Говорят, что когда гуляющему 
в Аркадии салошкинскому обер-лакею Щеглову
показали это письмо, то он выразился: Не только в
канканных салонах, но даже и в газетах нужно соблюдать такт 
и чувство меры.

16096

_ _ _

   Ивановых на свете ровно столько же, сколько селедок в 
море. Есть у нас Иванов, своею подседнокопытной
дрянью все болезни лечащий. Есть Иванов, в три дня и
в три ночи каракулистые почерки исправляющий... Нашелся 
еще третий Иванов. Этот замечателен своим семейным 
благополучием. На днях он чрез любезное содействие 
мирового судьи заключил в арестантский дом
на три недели своих милых  и дорогих тестя, тещу и
супругу. Спасибо ему, голубчику! Теперь он похаживает по 
своей опустевшей квартире и самодовольно пощелкивает 
языком. Он счастлив, как никогда.
   Счастье это куплено, впрочем, не очень дешевой
ценой, а именно: тесть пересчитал ему ребра, теща таскала 
за волосы, а жена притащила веревку и помогала
связать его - и все это единовременно. В конце концов все-
таки хорошо. Нужно быть бесчувственным тираном, чтобы 
пройти молчанием этот фактец и не поднести его на 
понюшку нашим милым турнюрам.
   Кстати о теще. На днях одна прилично одетая дама
явилась в участок и заявила:
   -  Я знаю, кто повредил рельсы на Николаевской
дороге... Это мой зять!
   -  Почему вы думаете, что это он сделал? - спросил 
подпрыгнувший  от удивления пристав.
   -  Он просил меня, умолял, чтобы я ехала в  Петербург на 
этом поезде, и вышел из себя, когда я по домашним  
обстоятельствам отложила свой отъезд. Улика,
полагаю, достаточная...
   Это несколько смахивает на анекдот... Но вот это
так совсем правда. Наши дамы, состоящие членами Общества 
покровительства животным, находясь под впечатлением 
бологовской кукуевки, хотят просить высшие инстанции  о 
воспрещении провоза животных  по железным  дорогам.
   Счастливцы эти животные!

_ _ _

   Один пекарь открыл Москве глаза. Милый человек с
улыбкой праведника констатировал, что мы во веки веков 
будем есть хлеб с тараканами и никакими Сибирями

16097

от этого удовольствия не избавимся. Оштрафованный
мировым  на 15  руб. за таракана в  хлебе, он заявил:
-  Каждый  день буду по 15 руб. платить, а черных
тараканов морить не буду. Тараканы к счастью...
   Ну,  теперь понятно, почему так настойчиво неисправимы 
наши счастливые тараканолюбцы Севастьяновы
и Филипповы. Как, однако, мало нужно человеку для
того чтобы быть счастливым!

_ _ _

   Весною не только чахоточным, но даже и не чахоточным 
плохо. Тем и другим одинаково плохо приходится от грязи, 
вони, дождей, дач и открывающихся в эту пору увеселений. 
Касательно последних у нас можно отметить следующее. Сад 
Эрмитаж в этом году был  открыт 27-го марта. Чтобы 
убедить публику, что теперь тепло, а не холодно, бедный 
Лентовский должен был нарядиться в свой прошлогодний 
костюм великого инквизитора с  декольте залихватской 
испанской донны. Сад его, конечно, посещается, ибо что-
нибудь посещать да нужно. Одна часть публики получает у 
него право на ненумерованное  место, другая же -  
пользуется полным  бесправием. Эту другую часть продувает 
ветрами, обмывает дождями и сушит  до шелушения кожи
тою сушью,  какою издавна славятся эрмитажные 
удовольствия.
   Открылась  для чего-то Аркадия. Этот сад, более
похожий на  коробку из-под сардин, чем на сад, молод,
но уже успел зарасти крапивою бесславия. В нем скучно, как 
в Полицейских  ведомостях, и сыро, как у
купца  после чаю за пазухой. Увеселение только одно:
какой-то коротенький, очень смешной человечек (судя
по важной походке - распорядитель) бегает по саду и
по  крышам  с  электрическим солнцем и  направляет
свет его в разные места... Солнце это единственное в
саду, и нужно стараться, чтобы оно все углы удовлетворило.  
Человечек то гимнастов осветит, то хор девиц
обольет белым  заревом, то запустит луч в рот единственного 
посетителя, севшего по  неосторожности закусить аркадским 
бифштексом.
   Хитра  голь на выдумки!

16098

24. 9 июня

   Независимо от нашего хромающего на обе ноги 
статистического бюро всему миру известно, что москвичи
любят  помирать. В  смертельном отношении  Москва
стоит выше всех европейских и азиятских городов, чем,
конечно, и объясняется то обстоятельство, что наши
бесчисленные доктора играют не иначе, как по большой,
и наши гробовщики выдают замуж дочек не иначе, как с
стотысячным приданым. Процент смертности у нас 
превышает сорок на тысячу. Парижане и лондонцы, у которых 
этот процент не превышает двадцати, могут подумать, что у 
нас целый год свирепствует холера или чума.
Умираем  мы не от труса, огня, меча, не рго patriam 1,
а просто так, от нечего делать, словно подряд взяли на
доставку Эрисману эффектных цифр.  В большом проценте 
виноваты не болезни (московского человека никакими 
болезнями не проберешь), не давящая конка, не
трехгорное пиво и даже не Hфtel de princes, доводящий  
микроскопичностью порций  своих princes до голодной 
смерти. Виноват более всего наш оригинальный
способ перевозки больных. Способ этот заимствован у
варваров, хоть и применяется только цивилизованными
городовыми. Гунны, пешешествуя из Азии в Европу, 
нечаянно забыли его в Москве вместе с проектом 
перестройки городских рядов и Русским вестником. 
Выражается он в следующих, сильно действующих приемах; 
городовому вручается больной с книгою и словом
вези! Благодетель берет под ручку страждущего и,
выйдя с ним на улицу, пускает в дело свой ястребиный
взгляд: нужен даровой извозчик. Извозчики, завидев
городового, бьют по лошадям и исчезают, как домовые
при петушьем пении. Начинается ловля, забавная для
наблюдателя, но противная для больного. Наконец какой-
нибудь завалящий, зазевавшийся извозчик чувствует на 
своем шивороте холодное прикосновение властной руки и 
слышит  повелительное, безапелляционное
пожалуйте, который... Едут. Извозчик обязан везти
только до следующего извозчика, и бедный больной всю
дорогу изображает из себя кладь, на которой не написано 
осторожно, и извозчичью чуму, от которой во

16099


все лопатки удирают извозчики. С этою кладью не 
церемонятся. Ее перетаскивают с извозчика на извозчика,  
везут то подкрадывающимся  шагом, то ловящей,
нападающей опрометью... И эту езду приходится терпеть 
несколько часов, так как городские больницы помещаются за 
Калужской заставой, у черта на куличках.
Городовой весь измучится, а про больного и говорить 
нечего. Пока больной доедет, так ему все суставы 
повывихнут, печенки отобьют и мозги повытрусят. Живущие 
в Титах по целым дням поют кант Изведи из темницы душу 
мою и наблюдают этот способ перевозки. Они, люди 
бывалые и в боях закоренелые, говорят, что лучше
лететь вниз головой в колодезь, чем этакое целый день
видеть.
   Вкусившему такую перевозку умереть - уснуть, не
боле, раз плюнуть.
   Не может управа, или кто там, не знаю, завести какую-
нибудь паршивенькую  таратайку, чтобы не одолжаться у 
извозчиков и не азиятничать! Впрочем, виноват... Отвезши 
больного, каждый городовой докладывает: Доставлен 
благополучно. Всю дорогу ехал, радовался и восклицал: ave 1,  
Москва, ave и ты, городовой, morituri te salutant!.. 2 У нас 
городовые знают по-латыни.

_ _ _
   Н. П. Ланину не верили, что он настоящий редактор
Русского курьера и что он умеет писать... Собственно 
говоря, вопрос об уменье Николая Петровича мало
мучил публику и отродясь не был общим вопросом.
Ланин, может быть, очень умный и очень горячий человек, 
но нашей сонной, ничем никогда не интересующейся и мало 
понимающей  госпоже публике совсем не
до него. Но г. Ланин человек нервный, мнительный и
подозрительный. Ему кажется, что весь мир, начиная
с его второстепенных, не посвященных в редакционные
тайны сотрудников (тяжелых и малоспособных людей)
и кончая солдатом на Сретенской каланче, ядовито глядит на 
него и показывает пальцами: не надуешь! не


16100

надуешь! Только этою нервностью и можно объяснить
появление в свет собрания его передовых статей, писанных 
им  в разное время. Книжка  совсем лишняя.
В Русских ведомостях печатаются передовые, толковость 
и деловитость коих давно уже признана, но тем
не менее там никто не выскакивает.

_ _ _  

   Москвичи, по-видимому, сделали стачку. Некий Просин, 
неведомый миру господин, желая нажить миллион
триста тысяч, взял на откуп столбы для объявлений.
Будучи  жадным,  как акула, он расширил  щиты  ad
maximum,  до  того, что загородил двери магазинов.
Мало этого. Он чуть ли не вчетверо увеличил плату за
наклейку объявлений и заявил, что он увеличит ее еще
впятеро, если человечество будет продолжать коснеть
в пороках... Но человечество не пало духом. Антрепренеры и 
торговые люди в один голос порешили наказать
жадность и не пользоваться услугами г. Просина, доколе... И 
теперь столбы с самого начала просинской аренды стоят 
пусты и голы, как спина купающегося статского советника, и 
от нечего делать занимаются отражением и поглощением 
солнечных лучей. Жадных  следует учить, но... стачка есть 
нечто такое, как бы этак выразиться... вообще сборища, 
коллективные прошения, стачки... бросьте, господа! Этим не 
шутят.

_ _ _

   Наша  Московско-Курская кукуевка  издавна  славится 
воспитанностью своих детищ. Ее кондукторы без
галстуха не ходят, говорят при  получении merci,
вежливо кланяются г. Шестакову, но... не считают за
грех толкнуть даму в бок и отвесить десяток крепких
железнодорожных  слов на одно слово пассажира. На
днях мне один пассажир божился, что кондуктор пихнул его 
беременную жену,- стало быть, слава дороги
не умаляется, а все растет и растет... Фамилию этого
любезного кондуктора не сообщаю, хотя и знаю: ломаться 
станет, что его пропечатали. Говорят также, что
на товарной станции этой же  дороги заседает очень
вежливый и обязательный народ. Поймите вы тут игру

16101

природы! На пассажирской станции дам в бока толкают, а на 
товарной галантерейничают даже с тюками.
Нельзя ли, господа, наоборот?

25. 23 июня

   В природе число 7 играет такую же важную роль,
как любая стихия: семь смертных грехов, семь пядей во
лбу, семь чертей и одна ведьма, семь дней в неделе...
Но, конечно, ни одна  из этих семерок (не исключая
даже семи смертных грехов) не играет такой стихийной
роли, как семь братьев Сабанеевых. От семи братьев
Сабанеевых, во-первых, семибратняя кровь произошла... Это 
всем известно... Семибратняя же кровь приносит большую  
пользу человечеству. Ею коновалы лечат у лошадей ящур, а у 
запьянцовских репортеров и jeunes premiers запой со всеми 
его онерами: трясением рук, зелеными чертями и ропотом на 
существующий порядок. Во-вторых, братья Сабанеевы 
замечательны тем, что несмотря  на свою многочисленность 
не имеют в своей семье ни одного урода. Есть счастливые 
семьи, где все дети выходят  в действительные статские 
советники, так и здесь, в семье Сабанеевых, все вышли в
ученые. Один  - зоолог и редактор Природы  и охоты,  
другой - химик  и  доцент, третий - алхимик,
четвертый - астролог, пятый по всем наукам  валяет,
и  т. д. Специальности все, как видите, друг на друга
мало  похожие... Что общего, например, между Рыбами
России Леонида Павловича  с собственным способом
добывания  метана (CH4)  Александра Павловича?  Духовные  
интересы разные, стало быть, и братья врозь...
Это   нехорошо. Если  единоутробные  братья живут
врозь, то что же можно ожидать от людей разной крови? 
Недавно один из семи, редактор Природы и охоты,
понимая, что добро и красно есть братиям жити вкупе,
попробовал  придумать  связующее  начало... Он, на
удивление всему ученому, стреляющему и за зайцами
бегающему миру, выдумал журнал, в котором будут работать 
сразу все семь братьев-специалистов. Журнал
этот, именуемый Красным  яичком (кухонное название!), 
будет играть сразу на всех инструментах и стрелять

16102

1 первых любовников (театральное амплуа; франц.).
  
16102

сразу во все цели. Новый Леонид Спартанский со
своими семью объявляет войну насмерть всем пятнам,
моли, собачьей чесотке, клопам, блохам, жесткой воде
и прочим нашим пенатам. Рядом с войной поведет он и
внутреннее благоустройство: научит нас делать духи
и мыло, объяснит, как отличить молодого карпа от карася, 
болото от пруда и проч. Журнал этот соединит
братьев, но двинет ли он вперед цивилизацию - неведомо. 
Не застрять бы только новому Леониду в Фермопилах 
равнодушия  публики!

_ _ _

   Если вы думаете, что в Москве только один Малкиель,
то вы ошибаетесь. Их два: es ist der Vater mit seinem
Kind .  Если также  вы думаете, что Москва получает
свои запахи от одного только малкиелевского завода,
то вы тоже ошибаетесь. Заводов тоже два. Кроме 
классически-юмористического кожевенного, есть еще 
чугунолитейный... (Садовая, приход Ермолая). О первом 
писать нечего... Он, как бюро всех существующих на
земле запахов, известен не одной только санитарной
комиссии. Второй еще молод и не так известен. Попахивало 
от него доселе на лучших московских улицах
гарью -  и только, но в последнее время и он стал 
обнаруживать  поползновение к популярности... Дело в
том, что директоры обоих заводов стали соперничать:
кто из них лучше и для г. Малкиеля полезней? Соперничали 
они долго, но в конце концов взял верх директор
молодого  завода. Этот честный еврейчик искоренил
прежде всего праздность, матерь всех пороков, для чего
увеличил рабочий день на 2 1/2 часа. Вторым делом он,
в видах улучшения человека и искоренения на земле порока, 
учетверил штрафы. Он издал правило, по которому рабочий 
месяц  содержит 35 дней, идеальный рабочий работает 24 
часа в сутки и идеальное жалованье равно нулю. Рабочий на 
даче не живет, в винт с докторами не играет... на что же ему 
деньги? И г. директор издал проект о замене жалованья 
раздачей книжек духовно-нравственного содержания, но... не 
вывезла кривая! Ллопнуло!

  
16103

       Московский мещанский староста Шестеркин с
     прискорбием и с конфузом извещает мещан всего
     мира о кончине своего любезного детища, мещанки
     Московской летописи, умершей от карманного
     дифтерита и равнодушия публики. Гг. мещане, берущие      
     паспорты, благоволят прилагать по пятаку на памятник.      
     Особых приглашений не будет.

_ _ _

   Я пугаю своих детей художником Васнецовым. Этого 
художника я отродясь не видел, но иначе не представляю 
себе его, как в виде привидения с зелеными,
мутными глазами, с замогильным голосом и в белой хламиде. 
Замечательно то, что этого достаточно популярного 
художника никто никогда не видел. Что мешает думать, что 
он живет на заброшенном кладбище, питается
трупами младенцев и пьет из черепа? Картины его вроде
Аленушки и Трех царевен подтверждают эту мысль
о его страховидности. Они мутны, зелены, больничны и
панихидны. А его картина, которую он готовит для нашего 
Исторического музея, до того ужасна, что в могилах 
ворочаются кости всех живших  от начала века
до сегодня и волосы седеют даже на половых щетках.
Когда глядишь на нее, то чувствуешь мурашки не только на 
спине, но даже на пальто и сапогах. Картина эта
изображает в сущности чепуху, но в этой чепухе надо
понимать  отнюдь не чепуху, а нечто превыспреннее,
обер-аллегорическое... Мертвец Васнецов думает изобразить 
несколько моментов из давно минувших дней
каменного периода. На что сдался Историческому музею 
васнецовский каменный период, трудно понять...
Думаю,  что благодарное потомство пожмет плечами, глядя 
на эту диковинную  импровизацию. Если даже сам
Анучин   (сочинениями коего пользовался художник)
не может представить себе хотя бы приблизительно этот
гипотетический период, то кольми паче Васнецову, не
геологу и не археологу, следовало бы пообуздать свои
нервы,  наклонные   ко всякого  рода  аллегориям...

16104

Начинил  он свою картину всякой всячиной. Тут у него
и голые  женщины, и пещеры,  и добывание огня через 
трение, и первый нумер Сына отечества, и охота
на мамонта, и бригадирский чин... Да простит ему Аллах эту 
мутную кашу! А, говорят, было время, когда
г. Васнецов не занимался аллегориями и подавал надежды...

_ _ _

   Нужно  выдумать дачные паспорты, в которых значилось 
бы: ... а в случае он затеет любительский спектакль, то с ним 
будет поступлено, как с бродягой...
Наших  бедных дачников совсем заели актеры-любители! Эти 
несчастные маниаки не пощадили бы, кажется,
и девственных лесов, если бы проезд туда и обратно
стоил не дороже 30 коп. Всюду следуют за человеком с
настойчивостью крыс и тараканов. И Меликов до сих
пор не придумал от них порошка! Из Перова и Кускова,
говорят, уже начали выбираться дачники, благодаря
этим индивидуумам, завезенным из Египта французами. 
Любительствуют на дачах все больше убоявшиеся
бездны премудрости и оброненные в детстве мамками...
И между ними, к великому удивлению Москвы, вертится
и  лицедействует актеро-литографо-художник Сашин,
человек серьезный,  понимающий  и обедающий  ежедневно 
в Татарском... И ты туда же, Брут?!

26. 7 июля

   Почин  дороже денег. Если ab ovo хорошо, то и
finis  не плох. В конце июня давал присягу новый состав 
выборных московской ремесленной управы. Звезды 
сапожного, медного, малярного и прочих иных цехов, 
торжественно принимая под свое покровительство
бразды цехового правления, давали клятву во фронте не 
лимонировать и резонт в политику через средствие
не представлять. Сели они у кормила правления, натянули 
паруса, направили, куда подобает, руль, но не успели проехать 
и одного дня, как на них налетел шквал.

16105


В залу заседания явились вдруг печенеги и объявили,
что среди новых выборных  сидит изменщик, крыловская 
крыса без хвоста. Во время такого заявления у выборного С-
ва  загорелась шапка. Оказалось, что сей
С-в незадолго перед выборами взял у одного ремесленника 
25 рублей на выправку  торговых документов и
вместо того, чтобы употребить эти деньги на гербовую
бумагу, купил себе на них клетчатые брюки, тросточку
на Цветном бульваре, сороковушку завода Дешарио и
подписался на четвертый том Разбойника Чуркина,
остальные же 20 р.. 32 к. отдал жене на женские 
необходимости. Так  погиб  чужой  каравай, попавший в
чужой, широко  разинутый  рот!
   - Под  суд! - возопили крысы с хвостами.
   Но  дело обошлось чинно и благородно, без всякого
суда. С-в  дал письменное отречение от новой должности и 
попрощался  с коллегами. Прощального обеда
не было.  Корабль надул паруса и  опять поплыл по
житейскому морю чинно, благородно, до нового шквала.

 _ _ _

   В мае и июне проваливались московские мостовые,
и я молчал. В эти месяцы проваливаются на экзаменах
гимназисты, проваливаются начинающие антрепренеры -  
отчего же не проваливаться и мостовым? Так я
рассуждал, ожидая исправления... Но в июле я уж не
могу молчать и отмечаю эти ежедневные провалы мостовых, 
как вопиющий факт нашего сугубо-вредного ротозейства. 
Свинство! - скажет тот, кто в один прекрасный день 
провалится на мостовой сквозь землю и сломает себе шею.
   Кстати о его высокоблагородии полковнике Петрашкевиче, 
взявшем на себя любезность поливать в дождливые дни 
наши мокрые  улицы (за 60 000, кажется). Сей
полковник  отлично рассказывает анекдоты, превосходно 
каламбурит, и нет того кавалера и той барышни, которые 
видели бы его когда-нибудь унывающим. В этом
же году он весел, как проезжий корнет, и каламбурит
даже во сне. Говорят, что он рассказывает теперь чаще
всего смешной анекдот об одном полковнике, который
положил  в карман 50 000 ни за что ни про что, только
за то, что все это лето шел дождь!

16106

 _ _ _
   Что ни говорите, а корреспондент вредное творение.
 В маленьком городке он заноза, больной зуб, чешущаяся 
спина, 666... Поймите вы блаженство, какое ощущают 
городки, в которых отсутствует корреспондент,
и вам станет понятен ущерб, наносимый обывательскому 
благодушию разбойниками пера. Обитатели городков нашей 
Московской губ(ернии) отродясь не видали
среди себя корреспондентов, отродясь не читали про
себя в газетах и очень счастливы...
   -  Хоть мы  и лупим друг друга по физиям, хоть и
удобряем наши поля ребрами приятелей, да зато ни одна 
соринка не выходит из нашей избы! Так-то-с...
   В том, например, городке, где местный помещик Игнатьев 
съездил во время оно спичечного фабриканта,
полковника Гессе 1, за то, что сей полковник обращает
внимание более на поэтическую сторону своих спичек,
чем на зажигательную, произошел  казус, неведомый
еще ни одной редакции. Председатель местной уездной
земской управы вздул местного врача, местный же врач
вздул председателя местной земской управы. Кто вышел 
победителем, пока еще не всем известно. Рассказывают 
также, что в этом самом городе, не так давно, перед
заседанием какого-то съезда передрались члены и побили 
друг друга так больно, что заседание не состоялось
и люди, приехавшие за несколько верст ради этого съезда, 
уехали не солоно хлебавши. И обо всем этом мы не
знаем... Вот что значит отсутствие упомянутого вредного 
творения!

_ _ _

   Барон Галкин делает вид, что поседел с горя. Мало
того, что его Падшая капитала не нажила, невинности
не соблюла и трагически кончила жизнь, она пережила
еще то, чего не удалось пережить ни одной Анжелике,
Бланш  и Эмилии. Злодей (он же и переплетчик) Третьяков, 
взявши из типографии Левенсона 1200 экземпляров 
Падшей для переплета, продал ее на завертку
бакалеи, а вырученные деньги препроводил за галстух.

1 От полковника Гессе произошла гессенская муха.
Автор.

 16;107

Об этом трогательном событии заговорили все газеты...
Барон Галкин облекся в траур, потерял веру в людей и
напустил на свое чело облако меланхолии.
-  Погибла книга! - вздыхает он. Но психологи и
физиономисты советуют не верить игре его физиономии.
Они говорят, что почтенный барон втайне торжествует
и собирается дать Третьякову на чай.
   Алкивиад купил  собаку, которой восхищались все
афиняне, и отрубил ей хвост. Эту ерунду проделал он
ради популярности.
   Герострат сжег библиотеку для той же цели. Не был
ли ради той же популярности барон Галкин в заговоре
с злодеем переплетчиком? На этом свете все возможно...
В Одессе выдумали машинку для сечения детей, в Варшаве 
какой-то немец открыл птичье молоко и приготовил из него 
сыр,- отчего же и москвичам не пуститься
в область изобретений, черт возьми?

27. 21 июля

   На Никольской, в этом центре самоварно-калачного
благодушества, завелись свой Капулетти и свой Монтекки, 
настоящие,  вулканические, жаждущие  крови  и
мести... Как это ни странно, ни сверхъестественно, а
верить надо, ибо фабула драмы  засвидетельствована
полицией. От новоиспеченных Капулетти и  Монтекки
пахнет карболкой, йодоформом и уксусной эссенцией,
ибо оба они дрогисты, оба ядовитых дел мастера. Имя
первому  Феррейн, имя второму Келлер  - имена настолько 
славные в брокаристом и альфонс-раллейном
смысле, что обладатели их могут ехать без паспорта,
куда угодно: везде их знают. Даже врач Гефтер, 
рекламирующий  везде и всюду свою способность лечить 
секретные болезни (Врачу не мешало бы сделать внушение 
этому уважаемому товарищу), не популярен так
среди приемщиков  газетных объявлений, как эти дрогисты. 
Оба они враждуют. Феррейн жаждет крови Келлера, Келлер 
же задохнулся бы от счастья, если бы ему
удалось посадить за шею Феррейна хорошего скорпиона. 
Вражда  эта застарелая, непримиримая и в то же
время пикантная. Пикантность ее заключается в том, что
магазины обоих врагов расположены в самом дружеском
vis-а-vis, словно в магазинах нефармацевты торгуют,

16108

а  Ромео и Джульетта живут. О причинах этой вражды
толкуют разно. Одни говорят, что тут замешана какая то 
женщина с чудными голубыми глазами и волнующейся 
грудью... Феррейн и Келлер любили эту женщину,
но взаимностью  пользовался один только Феррейн.
Влюбленный  Келлер, говорят, обезумев от любви, отравил 
ее, дав ей выпить полфунта синильной кислоты.
Другие утверждают, что тайну этой кровавой вражды
нужно искать в миллионах, которые предки Феррейна
похитили у предков Келлера.  Третьи же объясняют
вражду просто торговой конкуренцией: Феррейну выгодно, 
чтоб Келлер в трубу вылетел, а Келлеру невыгодно, если 
Феррейн благоденствует,- вот и все. Суть
в копеечках и пятачках, получаемых в ручной продаже
за александрийский лист и касторку. Война ведется
систематически, по заранее обдуманным планам. День
и ночь враги стоят на коленях и молятся: Imple me,
Deus, odio haereticorum!1  Сидельцы их стоят y окон и
показывают врагам кукиши. По утрам, когда покупателей 
бывает мало, происходит стрельба из спринцовок и
клистирных трубок. Но все это не так больно. Устраивается 
иногда кое-что и побольней. Так, не очень давно
магазин Келлера был закрыт администрацией за то, что
Келлер отпускает из своего магазина лекарства по рецептам 
врачей, что аптекарским магазинам не дозволяется. В этом 
закрытии невидимо священнодействовала
десница Феррейна, бравшего носом до. Но скоро вина
Келлера оказалась пуфом, и правда восторжествовала.
За сим следует месть Келлера. На объявление Феррейна
о виши нового разлива Келлер заявил, что новые воды
еще не получены, и таким образом обвинил своего врага
в надувательстве публики и шарлатанстве. Какой-то
врач списался с Францией, и результатом всего этого
получилась газетная галиматья, поднятая с легкой руки
нашего мудрейшего Лукина (зри Новости). Феррейн
потерял бы реноме честного немца, если бы обвинение,
взведенное на него ворогом, не оказалось пуфом. Он
напечатал опровержение, и правда опять восторжествовола... 
Но не думайте, чтобы Келлер ударился в бегство. О, это 
храбрый дрогист! Чтобы допечь своему врагу,
он пустил свои товары по баснословно дешевой цене

  
16109

(хинин 2 р. 40 к. за унц!) и даже объявил, что все желающие  
могут получать у него бесплатно касторку и
рвотное. Он разослал земским врачам соблазнительные
письма об этой дешевизне и теперь убежден, что Феррейн по 
меньшей мере зачахнет. Чем кончится эта борьба - 
неизвестно, но чем дольше будет она длиться, тем
приятнее... Смертоубийства дрогисты не совершат, но
авось лекарства станут  подешевле!

_ _ _

   Скоро человечество будет ходить без шапок и людям 
нечего будет снимать при встрече с начальством.
Шляпное  и шапочное гнездо Пошб и Комп. украсилось
красными сургучными  печатями. Всякому желающему
обзавестись новой шапкой  приходится теперь целоваться с 
замком и возвращаться домой в старой шапке.
Пошб, выражаясь  обер-офицерским каламбуром, дали
по шапке... Банкротство этого торгового дома, знаменитого 
числом и пестротою своих вывесок, удивительно
и нравоучительно. Оно подтверждает истину о том, что
наружности  не следует верить, как бы она ни была 
прекрасна... Наружность магазина Пошб была такого рода,
что, глядя на нее, вы могли бы заподозрить миллионные 
обороты: масса служащих, густая толпа покупателей, 
пропасть магазинного шика, подъемные машины,
говорильные трубы  и... черт знает, чего только там не
было!.. Заказчикам  частенько приходилось слышать
фразу:  За накоплением работы, заказа принять не
можем!  И весь этот шик оказался пшиком. Магазин
запечатан не из-за миллионов, как бы следовало ожидать, а 
из-за пустяков, из-за 200 000. В наш век и
простые  бакалейщики больше должны,  да не банкротятся.

_ _ _

   Скопинские башибузуки  получили копии с 
обвинительного акта. Говорят, что этот акт до того толст и 
велик, что секретари, долженствующие читать его в 
недалеком будущем, уже  теперь при взгляде на него пьют
воду и почесывают горло. Говорят, что в нем столько
разного рода пикантностей, столько нервов, перцу и

16110

лошадиного пота, как выражается Жан  Ришпэн, что
придется облизнуться не одним только финансистам,
посвященным  в таинства банковых кулис и уборных.
Не  дело обозревателя московской жизни  соваться в
Скопин, скажут иные. И я так думал, думал до тех пор,
пока ушей моих не достигли странные слухи. Говорят,
что в обвинительном акте москвичи играют не последнюю  
роль и что роль их до того скабрезна, что ее следовало бы 
изобразить в ключиках с панорамой и показывать 
сластолюбивым  старцам. Ужас,  сколько будет
стыда и срама, когда публике станет известна эта некрасивая 
роль! Принадлежит она... гг. заправилам московской печати, 
фигурирующим в качестве свидетелей. Одному из 
редакторов Рыков за две успокоительные телеграммы 
предложил безграничный учет в банке, чем тот
и поспешил  воспользоваться. Другой редактор-издатель, 
пошустрее и попрактичнее, слимонил за молчание 700 руб. 
чистоганом и т. д. Было дело под Полтавой! Будет и другое, 
коли живы будем...

_ _ _
   В Живорезном  переулке, в доме купца Масляникова 
завелись черти. Событие заурядное. В наш век черти
заводятся с такою же охотою, как и в средние века,
словно они  понимают дух  времени. Заводятся они
всюду: в кислом молоке, в старых девах, в полицейских
будках... Лентовский недавно рассказывал, что черти
завелись у него в новом фонаре, которым он долго хвастал и 
который обманул его ожидания. В чертей купца
Масляникова  уверовали  даже скептики. Чья-то невидимая 
рука била в доме стекла, посуду, рвала обои,
сыпала  подзатыльники,  щекотала  под  мышками  и
проч. Этакая чертовщина продолжалась около месяца.
Отслужили  молебен и хотели уже выписать в качестве
эксперта по чертовской части г. Прибыткова, но вдруг
уверовавшие скептики опять перестали верить. Поколебала 
веру не критика чистого разума, а полиция. На
крыше  бесноватого дома она обрела дочь жильца Колкина, 
которая, как оказалось, бросала вниз камни и
била стекла, сам же Колкин по отношению к домовладельцу 
оказался отчаянным мизантропом, мстителем за
какие-то давнишние несправедливости.

16111

28. 4 августа

   Нельзя сказать: масляное масло, деревянное дерево, мокрая 
вода. Нельзя, ибо это нелепо... Нельзя также
сказать: пожар в пожарном депо... потому что и это
делено не согласно с законами логики. Однако же как
назвать событие, имевшее место не так давно в нашем 
пожарном депо? Событие это произошло от неосторожного
обращения с зажженной папиросой, которую держал во
рту один из наших кухаричьих дон жуанов, наших 
прославленных  кухонных бонвиванов - пожарных.  Как
ни верти языком, ни финти мозгами, как ни фразируй, а
от нелепой игры слов пожар в пожарном депо не 
отвертишься. Можно  даже  выдумать скороговорку: от
пожарного в  пожарном депо пожар  вспыхнул. Этот
странный, ни с чем не сообразный пожар наводит обывателя 
на в  высшей степени горькие  размышления:
люди, которые обязаны по долгу службы подавать пример 
огнеупорности и трудновоспламеняемости, которые
должны  некоторым образом не издавать ни копоти, ни
запаха, служить Кумбергу и другим ламповщикам образцами 
безопасных горелок, вспыхнули и тем произвели соблазн! 
На кого же теперь молиться, кем хвалиться, на кого 
надеяться?

_ _ _

   Варшавские доктора, как известно, оставили пока в
стороне свои шприцы, зонды и шпадели и занялись 
составлением Этических правил для врачей. Правила
эти имеют в виду: отношения врачей к публике, публики к 
врачам, врачей к врачам и публики к публике. Почин 
варшавских коллег пришелся по вкусу столичным
гиппократам, и эти тоже оставили свои шприцы и шпадели и 
занялись этикой. Дождемся ли мы того времени,
когда публика и врачи будут угощать друг друга воздушными  
поцелуями, не знаю, ноне могу не салютовать
варшавским начинателям и их подражателям. Не только
салютую, но даже и спешу на помощь. Вставляю в будущие 
правила несколько московских примечаний:
   Недавно один московский врач, приводя в чувство
утопленника, употребил откачивание. В какой кухонной 
книге вычитал он о пользе этого вредного средства?

16112

Теперь даже дворники, городовые и даже допотопные
животные смеются над этим средством, патентованному
же человеку и подавно не мешало бы не хвататься, разиня 
рот, за эту ерунду.
   В Москве  есть доктор Штробиндер, излечивающий
рак пластырем собственного изобретения. Напоминает
нечто похожее на питерского майора Рика, но только с
дипломом. Играет хорошо  в винт и бедных лечит бесплатно.
   Московские доктора любят жениться на богатых купчихах.
   Доктора  Моргулис,  Гефтер, оный   Штробиндер,
Фронштейн  и прочие, имя коих легион, страдают 
наклонностью  к рекламе...
   У доктора Добронравова очень много вывесок.
   22-го июля, на военном празднике в пользу бесплатной 
лечебницы военных врачей врачи-инициаторы
гулянья, забыв, что они врачи, допустили бега... Ученым 
мужам  не мешало бы знать, что эти бега не только
глупы, но и  вредны для здоровья.

_ _ _

   Все говорят, что страсть к бегам гнусна, вредна, а
между тем в Москве нет теперь того увеселительного сарая, в 
котором не венчали бы лавром какого-нибудь человека-
лошадь или человека-локомотив. Со всех концов земли едут, 
идут и бегут в нашу Москву, почуяв
добычу, всевозможные австрийские офицеры, известные 
скороходы, бегавшие в присутствии его величества
турецкого султана, люди-птицы,  люди-змеи, люди-
скорпионы... Все номера, углы и щели заняты теперь
этими любезными  Москве талантами. Описывать бега
значит - повторять прошлогоднюю   историю.  Опять
все тот же Лентовский, старающийся  своим зеленым
столом, секретарями, щупаньем пульсов и проч. придать 
бегам характер  священноканцелярский.  Опять
тот же пяточный патриотизм, доходящий до биения по
пятам человека-лошади, если последний осмеливается
передогнать русского. Опять те же разинутые рты, широкие 
улыбки, удивленные глаза, нескончаемые споры
черт знает о чем. Все та же чепуха! К нам бы миссионеров, 
господа, а не к дикарям!

16113

_ _ _
   Дело о коллежском  регистраторе Иванове, обвиняемом в 
краже на сумму 2-х копеек... Дело не в деле, а
в том что и Фемида умеет иногда острить и каламбурить 
даром  что у ней глаза завязаны... И схапанным
миллионам  редко приходится фигурировать на суде,
а тут две копейки, да еще в окружном, да еще с участием 
присяжных!.. Этак, ей-богу, и за сто рублей не
состришь... Браво, Фемида!..

_ _ _

   Что такое обер-кондуктор? Беспристрастный Словарь 
30000 иностранных слов говорит, что под сим
звучным словом нужно разуметь обыкновенного сверчка, 
знающего свой шесток и не выходящего за пределы
исполнения  обязанностей и получки жалованья. Это
говорит теория, на практике же выходит совершенно
иное. У нас обер-кондуктор, вопреки своему 
этимологическому значению, изображает из себя большое 
нечто... Это объевшаяся, растолстевшая, зачванившаяся и 
лезущая в начальство шишка... Шишка неуязвимая и 
несменяемая... На днях обер-кондуктор Васильев арестовал 
адвоката Кишкина.  Как  вам это понравится?
Арестовал.- Я вас арестую! и больше ничего... Адвокат 
ехал со ст. Химки на полустанок Сходня. Проезжая 
ежедневно сей малый путь, он платил обыкновенно за 
расстояние между станцией и полустанком, на
сей же раз  Васильев потребовал от него, чтобы он
заплатил за всю станцию, т. е. за расстояние между
Химкой и Крюково.  Вышло препирательство, не столько, 
конечно, из-за ничтожных копеек, сколько из-за
принципа. Оказалось на сей раз, что и у обер-кондукторов 
бывают  принципы.  Скандал  кончился  весьма
скверно. Когда поезд подошел к Сходне и Кишкин хотел
выйти из вагона, то его потянули обратно за фалды и заперли 
с обоих концов вагон. Когда же он подошел к окну, чтобы 
позвать к себе на помощь, то Васильев отбросил его от окна 
и приказал ему сидеть. Поезд двинулся, и адвокат очутился 
на военном положении, под арестом... Выпущенный в 
Крюково на свободу, он должен был, чтобы отправиться к 
родным пенатам, нанять

16114

лошадей и  пролупить 20 верст... Таковы нынче обер-
кондукторы... Впрочем, ведь нынче нет метрдотеля или 
тапера, который не лез бы в начальники и не превышал  
власти...

29. 18  августа

   Пролетарии  вроде вашего юдофоба Окрейца  чрез
печатное извещение миру  о своем  желании  кушать
набрали столько гривенников и пятаков, сколько на
паперти и в тысячелетие не соберешь. Не мешало бы
им отслужить панихиду по Гуттенберге. Наш  чайный
торговец Киселев, карманы которого вкусили сладость
печатного слова, должен по крайней мере, если он 
благодарный человек, записать имя Иоганна в поминальницу. 
Мало того, что он по милости этого усопшего раба
божия Иоганна  и невинность соблюл и капитал нажил,
но он еще кроме  того познакомил мир с собственной
юмористической особой, за что мы не можем не быть ему
благодарны. Из  объявлений, которые он ежемесячно
рассылает пудами по России, явствует, во-первых, что
Киселеву  очень хочется кушать. Во-вторых, очевидно, как 
2+2=4,  что объявления эти сочиняются юмористом, 
прошедшим огонь, воду и медные трубы, не щадящим  ради 
аллегорий ни своего живота, ни живота патрона-заказчика.
   Юмористическая  реклама носит скромное название
прейскуранта. Вы берете в руки  этот прейскурант
и прежде  всего поражаетесь высотой и пластикой слога, 
коим описаны чудные ароматы и жемчужные  цвета
лянсина,  сиофаюна,  куанг-су и прочей китайщины
урожая  1884 г.. Слог до того изящен, что хоть вместо чая 
заваривай... Цены невозможно умеренные, аромат 
необыкновеннейший, вкус сверхъестественный, неземной... 
Тут же вы бесплатно узнаете между прочим,
что  китайскими мандаринами  называются китайские
сановники. Покупателей у Киселева нет, а есть у него
строгие ценители достоинств, которые отнеслись с
высокою  похвалою. Далее следует заманчивый отдел
о премиях, выдающихся покупателям. Премии  грошовые, 
но... не дорог твой подарок, дорога твоя любовь.
В  этом отделе не обходится без подражания г. Окрейцу: 
Кто  не пожелает иметь Календарь,- повествует

16115

г. Киселев,-то взамен Календаря мы предлагаем книгу для 
легкого чтения под заглавием: "Всё приятели",
веселые рассказы известного московского писателя-
юмориста М. Е. (очевидно, составителя самой рекламы).
За сим  следует длинный ряд благодарственных адресов, 
присланных г. Киселеву строгими ценителями достоинств. 
Интересно, что авторы этих благодарностей
подписываются  полными своими чинами  и титулами,
словно в полицейском протоколе о нарушении тишины
и  спокойствия. Преобладающим  чином является почему-то 
упраздненный майор. Далее достойно внимания 
изображение на этом прейскуранте чего-то вроде
Трокадеро или Вестминстерского аббатства. Под 
изображением  скромная подпись: Внутренний  вид 
магазина К. Е. Киселева в Москве, на Сретенке. Чаю я у
Киселева  никогда не покупал и внутреннего вида
его не знаю, но не могу не выразить ему сочувствия:
как должно  быть душно  и тесно  такому большому
внутреннему виду помещаться  в наружном  виде
киселевской двухоконной лавочки, ничем не отличающейся 
от обыкновенных  бакалейных учреждений! Небось, пищит, 
да лезет! Чай,- философствует желающий  кушать  
Киселев,- оказался  до такой степени
превосходным, что желать лучшего значило бы - желать 
чуда; стало быть, если мы пожелаем поменьше
нахальства, то тоже пожелаем чуда. Хорошего аппетита, г. 
Киселев!

_ _ _

   Вниманию психиатров. В Москве водится некий Анатолий 
Дуров, молодой человек, выдающий себя за известного 
клоуна. Где кучка людей, там и он, кривляющийся и 
ломающий  дурака. И сей незначительный Дуров - как бы вы 
думали? -  неожиданно оказывается величайшим  
человеком на... очень малые дела. Нынешним  летом он 
занимался необыкновенным делом - дрессировал гуся. 
Говорят, занятие его увенчалось полным успехом. Гусь стал 
умен, как та свинья, которую клоун Таити продал купцам за 
2000 р. и которую купцы (своя своих не познаша!) съели. 
Интересно бы знать, какой физиологический процесс имел  
место в мозгах Дурова и гуся, когда первый целое лето 
надоедал второму,

16116

а второй с недоумением глядел в глаза первого,
словно вопрошая:  Что с вами,  молодой человек?!
   Клоун  Танти и его свинья, лавры  коих не дают
спать Дурову, воспеты Боборыкиным в Китай-городе.
Оказывается, что и  завистник Дуров  готовит материал  для 
писателя, который пожелал  бы  взять его
в герои своего романа. Гуся, во-первых, съедят, как
съели свинью.... Найдутся в Москве гуси  лапчатые,
которым захочется войти в ближайшее общение с  умным  
гусем. Во-вторых, у Дурова есть враг - необходимый 
элемент драмы. И что драматичнее всего, врагом
этим оказывается (horribile dictu!)  родной брат Дурова... В 
мое отсутствие,- пишет  клоун в приюте
всех клоунов, скороходов  и дрессированных  гусей,
Новостях дня,- в Москву  явился брат мой  и, 
воспользовавшись известностью  (!) моей фамилии, начал
давать  представления, не бывши никогда  клоуном.
Ужасный  человек этот брат! Не был никогда клоуном и
вдруг осмеливается salto-mortale делать и рожу белилами  
мазать! На цугундер его!

_ _ _
   Тоже  вниманию психиатров. Беговая одурь начинает 
принимать острый и  даже уголовный характер.
Всей московской воды не хватит для того, чтобы освежить 
не в меру разгорячившиеся черепа наших Ахиллов и тем, 
наконец, прекратить надоевшее бесчиние.
Черт знает, что выделывается на этих беговых кругах!
Не так давно, после долгих обоюдных печатных вызовов 
вышли  на  состязание две звезды налетевшей на
Москву стаи бегунов - итальянец Баргосси и француз
Делятуш. Состязание кончилось скандалом. Баргосси,
побегав немного, сошел с круга, объявив, что Делятуш
ударил его три раза под итальянские микитки и тем лйитл его 
способности продолжать бег; Делятуш же в
свое оправдание заявил, что Баргосси саданул его под
французские микитки, и таким образом обе звезды друг
друга побили, оба с круга сошли и, что и требовалось
доказать, денежки получили. И вместо того, чтобы 
предложить  этим пиратам  убираться подобру-поздорову,


16117

наша  умная публика  усердно занялась их судьбами.
кто? как? почему? А маленькая, не менее умная пресса
из ошейника выскочила, печатая статьи об этих ерундистах. 
Северного Ледовитого океана не хватит, чтобы
освежить головы ее хозяев и сидельцев!

30. 1 сентября

   Красное лето поет свою лебединую песню. Дачники,
покорные велениям  судьбы, оставляют свои дачи и,
соблюдая тишину  и  порядок, стремятся на зимние
квартиры, причем выплачивают у шлагбаумов установленную 
плату. Чувствительный романс и светлые брюки являются 
уже анахронизмом, между тем как выкуп
из кредитного общества шубы и меховой шапки не
может уже быть  названным преждевременною мерою.
Настала пора подводить итоги нашим летним доходам,
расходам и подвигам. Что дало нам, москвичам, лето
и что дали мы ему?
   Красное лето, во-первых, отнюдь не было красным,
напротив, синие носы наших  зябнувших дачников и
синие костюмы а ла жандарм наших бонвиванов вполне
удостоверяли его благонамеренность. Природа вела себя 
великолепно. Небо все лето плакало. Плакало, конечно, от 
умиления. Умиляли его перовские и царицынские любители-
актеры, фотограф Настюков, молодые люди, танцевавшие 
кадриль в Химках, и  хилковские лошади. Некоторые 
метеорологи утверждают, что небо плакало только  в угоду 
полковнику Петрашкевичу, любезно принявшему на себя 
орошение московских улиц ради молочишка  для детишек, 
но это неправда. Полковник положил себе в карман только 
50000. Направление ветров было модное, северо-восточное. 
Компас показывал на север. Кассир из сада Аркадия и 
Дмитриев, содержавший   в Богородском  Кафе-шантан,
глядели сентябрями. Реки вели  себя сдержанно, не
выходя из берегов, один только Иордан хватил через
край, купив у Шестеркина умершую Летопись. Бурь,
землетрясений и извержений вулканов не было даже
в трактире Саратов. Цветы по приказанию начальства цвели 
великолепно и в таком громадном количестве,
что Лентовскому подносил букеты  даже Баргосси и
уличались в краже цветов в общественных скверах не

16118

только уличные мальчишки, но даже и прилично одетые
дамы. Цветы цвели, но плодов не давали, предоставляя
эту почтенную функцию  любви несчастной... Из плодов 
земных на торговых рынках преобладали фальшивые купоны 
и дутые векселя. Браков на всех дачах было
совершено за все лето 5, чего, конечно, нельзя не одобрить. 
Женились: аптекарь, чиновник контрольной палаты, 
оставивший учение гимназист, французский повар и репортер 
- все пятеро по любви и с дозволения родителей. В  
альфонсы поступило 105. Умерло на Сокольницком  кругу 
от безнадежной... погони за женихами 13 девиц и одна вдова. 
Запили с горя: редакторы, имеющие  быть свидетелями в 
скопинском деле, генерал, имеющий  шестерых дочерей, и 
все распорядители дачных балов. Заболевание трихиной 
наблюдалось только в весьма немногих редакциях. Между 
грибами преобладали поганки и мухоморы, между зверями - 
бешеные собаки, между барышниками,  гулявшими  около 
сада Эрмитаж,- мерзавцы. Солнце и луна вели себя 
прилично. В общем все были счастливы и довольны. В семье 
не без урода, а потому между довольными попадались 
изредка и недовольные. Последние суть следующие:
   Германович, недовольный на кирпич, каменщиков,
архитекторов, Бегичева, судьбу, финансы, существующий  
порядок и на себя. Им же все довольны.
   Марк  и Иван  Яроны.
   Владимир  Немирович-Данченко,  обижающийся  на
то, что его смешивают  с талантливым братом Василием 
Немирович-Данченко. У  обоих одинаковая фамилия, имена 
обоих начинаются с одинаковой буквы и оба
не одинаково пишут. Брат Василий плохо пишет и 
неизвестен, брат же Вольдемар отлично пишет и известен
не только всем сотрудникам Курьера, но даже и редактору 
Развлечения... И вдруг их смешивают!
   Корш,  собравший целый полк дебютантов и не 
нашедший  пока еще ни одного актера по душе. Все у него
имеют двойные фамилии, все участвуют в первый раз,
все имели небывалый успех в провинции, все обещают
быть светилами, но... дело, вероятно, не обойдется без
Кострова в важных  ролях.
   Газетчики, ездившие на Нижегородскую ярмарку и
возвратившиеся  оттуда с тяжелыми головами и  
развинтившимися

16119

желудками.  Мораль:  все, подносимое втайне, употребляй 
явно, но умеренно.

_ _ _
   На днях собачий, или, вернее, бешеный вопрос, 
занимавший  во все лето московские умы, завершился самым 
блестящим  образом. Собаки фабриканта Кнопа до
смерти загрызли девушку. По поводу этого в публике
поднят чрезвычайно громкий разговор. Публика доселе
молчала, ибо ей не видны люди, десятками умирающие в
наших больницах от водобоязни, газетные же словопрения 
по поводу кноповского скандала поставили ее волосы 
дыбом. Собачий  вопрос обострился. Благодаря
г. Кнопу наконец-таки его решат, и решат в скором времени и 
самым желательным  образом. Решение его так
же просто, как и решение других насущных вопросов...
Назначат, во-первых, день, в который можно было бы
собраться и назначить по собачьей части комиссию. 
Комиссия  соберется, потолкует и остановится на чем-
нибудь вроде рассылки всем столичным собакам повесток, в 
коих попросит гг. дворняг и легавых пожаловать к 11 часам 
дня для взятия с них подписки в том, что они не будут 
беситься впредь до разрешения. Собаки найдут, что это им 
не подсудно и т. д. Пойдут толки о марках 60-ти 
копеечного достоинства, об ассигновании ста тысяч на 
надлежащие расходы, об увеличении
штата писарей, об окраске полов в правлении... А там
ревизия, растрата, суд... речь Курилова... Перемена
служебного персонала, юбилейный обед... и так до тех
пор, пока в Москве родится тысяча новых Кнопов, с 
десятками тысяч новых собак. Долго еще все эти несчастные 
насущные вопросы будут сводиться на вопрос о марке 60-ти 
копеечного достоинства да о свидетельстве о
поведении от полиции!..

31. 15 сентября

   Кричащая  новость! Salon des Variйtйs, тот самый салон, о 
котором воспрещается молодым людям говорить
в дамском обществе иначе, как со словами извините за
выражение, перебрался на новую квартиру. Желающие  
поздравить его с новосельем благоволят пожаловать

16120

в дом известного под луной г. Малкиеля, в те самые 
апартаменты, где в прошлом году подох канканировавший 
Фоли-Бержер.
   Теперь, стало быть, в желтом доме г-на Малкиеля 
помещаются: Salon, редакция журнала Будильник, 
изобретатель цветочного одеколона Брокар, Билефельд с
окончательной и никогда не оканчивающейся распродажей  и 
сам г. Малкиель. А когда-то в нем помещался
Пушкинский  театр! Sic transit! Salon не ограничился
только тем, что перебрался... Находя, что название Salon (или, 
как его скептики называли, Saloscka) не соответствует ни 
высокому положению  его среди храмов
славы, ни целям, большинством голосов порешил 
переименовать себя в Театр Буфф, в настоящий театр-буфф
с ложами, оперетками и с двумя ф. Это переименование 
будет иметь очень важные последствия: если один
зритель побьет другого, то это будет значить, что он не
побил, а набуффонил. Содержатель салона, г. Кузнецов, за 
заслуги, оказанные им на поприще акклиматизации канкана, и 
за обучение купеческих сынков хорошим  манерам, возвел 
себя в сан директора театра Буфф.  Выписывая из Парижа 
и Англии певиц, он подписывается теперь не иначе, как 
дирЪктур Кузнецов, а стоя за своим питейным прилавком и 
споспешествуя  неумеренному  употреблению горячих  
напитков, он имеет на лице выражение чего-то 
возвышенного, как бы говорящего: Я не Кузнецов, а 
директор! Нельзя не пожелать ему всякого успеха... 
юмористического, конечно.

_ _ _

   Средство от беспокойных рецензентов найдено. Если 
рецензент хвалит вас, то знакомьтесь с ним и угощайте его 
ужином  у Вельде, если же он бранится, то
бейте его по физиономии. Одним словом, заслуги 
вознаграждайте, а порок наказывайте, не пренебрегая даже
такими невинными  средствами, как подзатыльник или
пинок коленом. Если вы дама и так слабы, что не в силах  
сами драться, то обзаведитесь мускулистым муженьком, 
которого и употребляйте по мере надобности.
Г-жа  Вронская, известная провинциальная  актриса,
которую пошехонские  рецензенты  называли нашей

16121

Сарой Бернар и про которую еще Лев  Гурыч Синичкин 
сказал, что она Раиса - прелесть актриса, именно так и 
сделала: вышла на всякий случай замуж и,
когда рецензент осмелился не прийти от нее в восторг, а
напротив, сделал ей внушение, разгневалась и послала
на рецензента своего мускулистого супруга. Тот засучил 
рукава, предательски подкрался  и трахнул...
И его в ответ трахнули, трахнули сильно, но он утешается 
тем, что исполнил долг любящего мужа. В благодарность 
получил он поцелуй от жены и... повестку от
мирового. Теперь актрисы, не знающие  куда  девать
своих мужей и не находящие им применения, благоволят 
брать пример с г-жи Вронской.

_ _ _

   Бразильцы  в этом году ужасно расщедрились. Известный г. 
Германович, посетивший в этом году Нижегородскую 
ярмарку, получил от г. Майе в подарок пуд
кофе. На мешке с кофе написано: За благонравие и 
успехи... Дамы говорят, что г. Германович получил этот
подарок за то, что отлично выговаривает слово сильвупле, 
когда дирижирует кадрилью.

_ _ _

   Любителей  проехаться на даровщинку и на 
шереметьевский счет у нас на Руси столько же, сколько в
океане селедок. Любителей же посещать задаром театры
больше, чем других каких-либо любителей. Кроме тех,
которые ходят в театр бесплатно по обязанности и по
праву, существует еще  масса счастливцев, пользующихся 
этим правом по традиции и... по домашним обстоятельствам. 
Посетители Секретаревских и Немчиновских театров платят 
очень редко, и то из любезности: они ходят в театр по 
знакомству. Когда капельдинер обращается к кому-нибудь из 
них за билетом, то они важно подают контрмарки или 
говорят: Я знаком с таким-то... Вызовите его... Он меня 
проведет... Частные театры Корша  и  Лентовского не могут 
похвастаться лучшей участью. Первый и второй ряд партера, 
места в оркестре, частью купоны и  галерка обыкновенно 

16122

заняты добрыми знакомыми. Увы! и императорские театры не 
счастливее...
   К лицам, посещающим бесплатно театр по традиции,
принадлежат: а) родственники дежурного околоточного до 
пятого колена включительно, б) родственники и
знакомые кассира, с) жены и свояченицы капельдинеров, d) 
папаши, мамаши, братцы, жены  и обже музыкантов, 
суфлеров, актеров и буфетчика, е) застарелые
в бурях лжерецензенты со чады, ходящие в театр ради
буфета и закулисной толкотни, i) агенты и приказчики
разных электрическо-осветительных компаний, служащие в 
типографии, печатающей афиши, и многие другие,
имя  коих легион.
   Посещающие   бесплатно театр, кроме того, пользуются  
правами: а) сердиться, если благодаря полному
сбору  все места в театре заняты, б) вводить бесплатно
своих знакомых и с) без умолку толочься за кулисами.
   И  козлами отпущения этих gratis'ных господ явились 
вдруг, ни с того ни с сего, люди ни в чем не повинные. Наша 
дирекция, пекущаяся об увеличении своих сборов, издала на 
днях одно очень мудрое распоряжение. В силу этого 
распоряжения артисты театров лишаются права получать 
контрмарки и посещать театры бесплатно. Дело касается 
маленьких, неимущих актеров... Служба актера, помимо его 
прямых служебных обязанностей, предполагает еще частое 
посещение театров с целью поучиться. Посмотрим теперь, 
как будут изучать сцену люди,  получающие  
фельдфебельское жалованье, при той милой таксе, которая и 
за спектакль берет, и за хранение платья берет, и...

32. 13 октября

   Овидий почерпнул бы  много материала для своих
превращений, если бы пожил осенью в Москве. Московская 
осень - время торжества альфонства и фиктивных
браков. Всему же миру известно, что ничто не дает таких 
блестящих метаморфоз, как эти два фактора. Аптекарский 
ученик, вчера ходивший в калошах на босую
ногу и питавшийся  акридами, сегодня трескает беф,
открывает аптекарский магазин с большой вывеской и
заказывает себе жилетку-пике. Сверхштатный репортер,


16123

вчера питавшийся мундиром от картофеля и назойливо
просивший  у  всякого встречного-поперечного рублишку, 
сегодня поговаривает о собственной политической газете. 
И таких превращений в Москве тысячи.
Продают себя наши умеючи, с чувством и толком. Альфонс с 
первого же дня после обзаведения начинает
говорить в нос, сидеть в первом ряду и не узнавать
старых знакомых,  апломб же, написанный на  физиомордии 
прохвоста, отдающего себя через маклера богатой невесте, 
не имеет ни начала, ни конца. Жених не успокоится, если не 
проедется по улицам в золоченой свадебной карете, если 
будут петь не самые лучшие певчие и октава дьякона не 
будет достаточно низка. Нанимай ему на свадьбу генерала, и 
непременно со звездой, греми ему музыка, да так, чтобы со 
Сретенки на Плющиху  слышно было. Диву только даешься, 
глядя на прыть и  нахальство этих кадрильщиков-пролетариев.
И  где они, век ходившие в чужих панталонах, вкуса
набрались?
   Говоря кстати, нигде в другом месте не тратится
столько денег на свадьбы, как в Москве. Не говорю уж
о маклерах, которые на редкой богатой свадьбе не наживают 
тысячи  или двух... Это пустяк в сравнении с
тем, что тратится на свадебную процедуру с ее 
иллюминацией,  обедами и ужинами.  Свадебный  обед на
двести персон по четвертной за куверт не редкость...

_ _ _
   Первый  кандидат на должность городского головы,
экс-редактор и старшина мещанской управы И. И. Шестеркин 
хочет показать, что у  него есть характер.
На днях он выпил десять бутылок зельтерской воды и,
пыхтя для  пущей важности углекислотой, заявил:
   -  Ежели,  это самое, вы, господа лепортеры, в
своих отчетах о засиданиях мещанского обчества будете
неодобрительно обо мне отзываться, то я прикажу вас
в засидания не пущать... Я вам покажу кузькину мать!
Я человек, который с характером! Со мной, брат, шутки не 
шути, ежели хочешь жив быть! Не дыхни!
   И  это говорит... кто же? Бывший редактор, писавший в 
своей газете передовые! О tempora  с двумя 
восклицательными


16124

знаками!!.. Правда, в своих передовых
он смешивал Ирландию  с Исландией, Струсберга с 
Робеспьером, канализацию с колонизацией, швейцарцев
называл швейцарами  и Францию  писал через фиту,
но все-таки в них сказывалась некоторая самостоятельность и 
свобода мысли. ..И это говорит человек, которого все 
мещане ставили по красноречию выше Плевако и Гамбетты!.. 
Правду  сказал  однажды  издатель России полковник 
Уманец,  читая благодарственный адрес, поднесенный ему 
сотрудниками: Гм... В этом коротком гм все было: и 
разочарование, и страх за человека, и зарождающаяся  
мизантропия. Говорят, что полковник  так разгорячился этим 
адресом, что бросает издавать свою Россию и поступает 
куда-то в брандмайоры... Правда ли это? Но продолжаю о 
Шестеркине. Репортеры испугались его заявления, но в 
заседания все-таки ходят и о Шестеркине пишут. Везувия 
боятся, но ведь живут  же возле него!

_ _ _

   Г. Корш  на своем театре приклеил вывеску: Русский 
драмат: театр. Спрашивается, к чему тут двоеточие? Не есть 
ли оно тонкий намек на толстое двоевластие, царящее ныне в 
Русском театре? Кстати, о тонком и толстом... Нельзя ли роль 
Марьицы в Каширской старине отдать кому-нибудь 
потоньше?

_ _ _

   По Москве  ходит слух. В одном клубе  буфетчик,
или кто-то другой в этом роде, приготовляет восхитительный 
ликер, а этот ликер пьют важные особы. Туз,
утомившись  винтом,  идет в  надлежащую   комнату,
кокетливо разваливается на софе и ну-ка, брат, ликерцу! 
Все шло тихо, смирно до тех пор, пока двое акцизных не 
пришли  и не составили акта... Мораль сей
басни такова: так как ликер пили тузы, то акт порвали,
а акцизным дали по шапке... Вот и все...

   Есть в Москве три лишние вещи: журнал Волна,
музей Винтера и московский балет. Тому, другому и

16125

третьему пора уже, по всем правилам обмена веществ,
уступить свои атомы другим организмам и улетучиться...
Трудно сказать, для какой цели существует теперь наш
балет. В Москве давно уже вывелись ценители и любители, 
евшие собак по икроножной части и умевшие смаковать 
каждое па. Остались теперь одни только те, которые, если 
попадают в балет, то непременно случайно,
а сидя в балете, смотрят на таланты колен, пяток и носков 
лениво, с зевками и с тем тупым онемением во взорах, с 
каким быки глядят на железнодорожный поезд.
Обыкновенно  же в балете не бывает и случайно попавших. В  
то время, когда на сцене г-жа Гейтен выделывает ногами 
тонкости и последние выводы своей балетной науки, 
зрительная зала бывает пуста и безлюдна.
Кассир в это время читает Рокамболя, капельдинеры
храпят около пустых вешалок, в курильной, к великому
горю любителей окурков, ни одного окурка... Говорят,
не находят даже нужным зажигать большую люстру и
освещать фойе. Никому  не нужен балет, а между тем
он поедает ежегодно сотни тысяч. Держится он по традиции, 
и эта традиция обходится дороже всякого новшества... 
Иногда починка старых часов стоит дороже,
чем покупка  новых.

_ _ _

   Санитары безбожно конфузят нашу публику. Представьте 
вы себе, что какой-нибудь ферт подходит к вам
в публичном месте и громко заявляет: Вы бы почаще в
баню ходили, молодой человек! Ну можно ли ходить с
такой грязной шеей? Не правда ли, это конфузно? То
же самое проделывают теперь и наши санитары... Они,
забыв всякую щепетильность, конфузят публично, не
щадя даже таких генералов по съестной части, как Сиу
и Генералов. Чопорного, пахнущего духами французика Сиу 
они так осрамили, что он лежит теперь в постели
и плачет: Oh, ma mиre! Oh, ma France!  На его шоколатной 
фабрике они нашли такую нечисть, перед которой затыкали  
себе носы даже извозчичьи лошади.
Рабочие у него ходят в баню только в високосный год,
рук никогда не моют, ходят в рогоже... Приготовление

                         
16126

шоколата, драже и духов, омовение невинных младенцев и 
разведение ваксы для чистки сапог производятся
в одних и тех же посудинах. Санитары нюхали и удивлялись, 
как это из такой вони могут выходить благовонные духи и 
аппетитно пахнущие печенья? У Генералова,
этого миллионера, уже столько лет кормящего Москву
сосисками, пирогами, свиными  котлетами  и проч.,
санитары нашли  еще более ужасное... Осматривая его
кухни и подвалы, они не снимали калош и вязли в грязи. 
Около кадок с немытыми свиными кишками у миллионера 
приготовляются пастеты. На пастеты с потолка сыплется 
плесень, с земляного пола идут вонючие
испарения, пропитывая все то, что с таким аппетитом
кушают москвичи. Посуда у него покрыта толстым слоем 
сала и грязи, рабочие хвастают, что из их рубах и
панталон можно  вытопить целые пуды сала... Бррр!
   А ранее думали, что если в Москве будет холера,
то она непременно начнется с Хитрова рынка, с грязного 
дома Ромейко!

33. 27 октября

   Наши  санитары  открыли Америку.  Обозрев мерзости 
мещанской  богадельни, они так удивились  и
пришли  в такое недоумение, что можно думать, что
они в Москву только вчера приехали и знакомы с Москвой 
только по иностранным романам. Наши газетки 
раскудахтались, как куры на рассвете. Конечно, для многих 
газетных хроникеров, которые в отыскании пупа
земли и причины всех причин не идут далее кузнецовского 
Салошки, мерзости мещанской богадельни составляют 
новость, кровному же москвичу  стыдно не
знать того, что известно каждому извозчику и младенцу. 
Московский люд  давно уже знает, что значит богадельня. 
Этимологическое значение этого слова давно уже вызывает 
скептическую усмешку на губах всякого, кому только 
приходилось искуситься на богадельной милостыне и  
вовремя отделаться от нее. Санитары
нашли, что благодетельствуемые люди задыхаются от
вони, заражают друг друга болезнями, спят на кроватях по 
двое, едят вонючую дрянь. Старухи живут в одной комнате с 
идиотами, в кладовых гниют и распространяют  заразу сто 
пудов грязного белья. Короче, ни

16127

в одном провинциальном остроге не встретишь столько
гадости, сколько санитары нашли в этом благотворительном 
вертепе. Гнусность богадельных прелестей увеличивается 
еще тем, что каждый, попавший волею судеб в этот приют на 
жертву тифу и паразитам, должен быть довольным.

_ _ _

   Что такое особенное написал Владимир Немирович-
Данченко (не настоящий), во второй уже раз извещающий 
человечество чрез письмо в редакцию о своем 
необыкновенном творении? В первый раз он сердился на
публику за то, что она смешивает его с братом Василием 
Ивановичем (настоящим), теперь же обвиняет каких-то 
злоумышленников  в том, что они где-то в провинции уже 
несколько раз ставили его драму, тогда как
он еще не выпускал в свет ни одного экземпляра своей
драмы. Бушует, неугомонный! Есть драматурги, которые 
натворили сотни драм, да молчат, а этот нацарапал
одну, да и то кричит о ней, как голодная чайка или как
кот, которому наступили на хвост. И Шекспир так не
хлопотал, кажется... Что-нибудь из двух: или Woldemar 
слишком  юн и учится еще в гимназии, или же его
драма  действительно замечательное произведение. 
Подождем, посмотрим, а пока, юноша, успокойтесь и не 
выскакивайте из терпения. Драматургу подобает 
серьезность...

34. 10 ноября

   Директор французской оперетки г-н Кузнецов нигде
не находит места от угрызений совести и блуждает, как
пария. Недавно он с Большой  Дмитровки  перебрался
в желтый дом Малкиеля. На новой фатере жилось ему
сначала недурно;  поклонники чистого искусства  не
оставляли его своими посещениями... но скоро разнеслась по  
городу молва, что Кузнецову несдобровать,
что ночью стали являться к нему духи и проч. Только
что г. Кузнецов ляжет спать, как тотчас же начинает
ему мерещиться  всякая нехорошая всячина... Прежде
всего он видит картонные подметки, с визгом летающие
по воздуху (в этом, конечно, не он виноват, а домохозяин!), 

16128

потом является тень г-жи Бренко, содержательницы 
Пушкинского театра, а после нее жалует тень Оффенбаха. 
Между Оффенбахом  и дирехтуром Кузнецовым 
начинается разговор:
   Кузнецов.- Чево тебе надоть?
   Оффенбах.-  Ты как смеешь, братец, французскую
оперетку комбинировать с русским питейным прилавком?
   Кузнецов.- Чур! Чур! Сгинь с моих глаз!
   Духи говорили страшные  вещи, до того страшные,
что г. Кузнецов зачах, как блоха в известном вейнбергском 
анекдоте... Не помогли даже хвалебные гимны 
канканирующих  Новостей дня. Г. Кузнецов махнул рукой, 
нанял пять подвод и перевез на них свой буфет,
француженок,  Щеглова и декорации  на старое место.
Чтобы  Оффенбах более не появлялся, он устроил такую  
штуку: питейный прилавок  оставил на Большой
Дмитровке, а  французскую оперетку перевез в театр
Корша  и таким  образом силою обстоятельств переломился  
надвое. Какая нелегкая подталдыкнула г. Корша  отдать свой 
театр в распоряжение салонщиков -
сказать невозможно, но тем не менее обидно... Впрочем,
французская оперетка, даваемая теперь в Русском театре, есть 
та же русская комедия, хотя г. Корш и не имел
этого в виду, когда пил брудершафт с г. Кузнецовым.
Глядишь  на французскую оперетку, а видишь нижегородские 
безобразия... Декорации, во-первых, самые что
ни  на есть чухломские: море похоже на развешенное
одеяло, а рыцарский замок - на питейный дом. Первые
персонажи  поют по-французски, а хор по-русски, отчего
выходит  презабавное  смешение  языков;  например:
Без  женщин, sans femmes, без femm-щин, sans жен-
femmes... Все француженки обязательно в турнюрах,
хотя  бы они изображали Елену... И глядя на это русское 
комедиантство, публика хохочет очень искренно. Будь   
зрителей более чем 11/2 человека, театр лопнул
бы  от гомерического хохота... Главный сотрудник Новостей 
дня  Николай  Базунов хвалит кузнецовскую
оперетку до седьмого пота, но ни для кого не составляет  
тайны, что даже он, сидя в первом ряду и глядя на
сцену, всегда крутит носом. Хвалит  он, стало быть,
только из  принципа...

_ _ _
16129

   В московских  ссудных кассах за очень дешевую
цену можно найти трубку с янтарным чубуком, коралловые 
серьги и шелковый капот. Там же можно найти
кое-что и почище  янтарного мундштука - янтарные
нравы... О происхождении этих нравов рассказывают,
что черт, посещая во время оно притоны канкана и 
разорившись, заложил эти нравы в наши ссудные кассы
и, просрочив уплату процентов, оставил их там на веки
вечные. Содержатели ссудных касс такие же люди, как
и мы. У них такие же глаза, уши, носы... Они кровожадны и 
едят людей живьем, но им присущи и хорошие качества... 
Так, им не чуждо чувство дружбы... Пример:
когда содержатель ссудной кассы Шлюглейт на общем
собрании кредиторов был признан злостным банкротом,
то его друзья-кредиторы - содержатели ссудных касс
Дубиновский и Свердлов остались при особом мнении.
Содержатели ссудных касс курсов наук не оканчивают,
но политики из них выходят  великолепные. Так, некая мадам 
Рейфман, содержащая  в Газетном переулке
ссудную живодерню, оказывается чересчур умной мадамой. 
Была у  нее в семье свадьба, и ссудная касса
была по этому случаю в продолжение нескольких дней
заперта. Но дни эти не пропали даром для кармана
хозяйки. Она и на свадьбе погуляла, и доходы сберегла 
(некоторым образом, невинность соблюла и капитал нажила). 
Умная мадам оштрафовала всех, кому был  срок платить в эти 
дни проценты. Некоторые, говорят, и вовсе лишились своих 
вещей.

35. 24 ноября

   Дамы  и немцы на седьмом небе. Первых достаточно
поволновал гастролировавший у  нас купно с мадам
Лукка тенор Мержвинский, вторые носятся с трагиком
Эрнстом Поссартом. Те и другие счастливы. Поссарт,
к стыду России, совсем стушевывает нашего фарфорового и 
бонбоньерочного трагика Ленского. Уехавшие
уже  из Москвы  Мержвинский  и  Лукка, выражаясь
современно, производили бунт и волнение умов. Сборщики  
податей, давно уже убедившиеся, что у москвичей нет денег, 
теперь разубеждаются, ибо наши обремененные 

16130

многочисленными  семействами отцы, вдовы,
сироты и оставленные за штатом платили за места кубические 
цены с легкостью лебяжьего перышка; пять,
десять рублей-это тьфу! На Поссарта ходит вся Москва, 
начиная с просвещенных  генералов и кончая 
невежественными охотнорядцами. Девять десятых из них
знают по-немецки только шпрехен зи деич да 
шнапстринкен. Шекспира отродясь не видали и не слыхали,
но тем не менее идут на Поссарта, усердно глядят на
него и, ничего не поняв, говорят: М-да... Куда Ленскому! 
Не повидать Поссарта считается у нас мове-жанром. 
Директор Немецкого театра Парадиз до того доволен, до того 
счастлив, что на его немецком лице даже
мед выступил... Немцы от удовольствия, любви к отечеству и 
народной гордости красны, как раки, немки
раскисли, расплылись, закатывают глаза zum Himmel:
О mein Possart!  Даже на вывесках биргалок чудится
умиление. Все расчувствовались, расхныкались, а между тем 
положение знаменитого трагика далеко не ахтительное. Ему  
следует поднести сочувственный адрес.
Дело в том, что его заставляют играть в... театре Мошнина,  в 
сарайчике, который даже любители  находят
тесным и грязным. Москва велика, но Поссарту не нашлось  в 
ней  места, и этот великанище  изображает
теперь из себя льва, посаженного в мышеловку:  без
того не повернешься и шагу не ступишь, чтоб не удариться 
локтем... Ричард III с войском из трех (это буквально!) солдат 
смешон... Да и вообще говоря, наша
Москва любит  упиваться знаменитостями, но не любит
давать им приюта.

_ _ _

   В Екатерининском  зале окружного суда солидное
нововведение, заимствованное, впрочем, у тлетворной
Франции. Поставили для свидетелей большую подкову.
Прежде свидетель не знал, где стать, куда девать руки...
Он чесал переносицу, щипал бородку, поправлял галстух и в 
конце концов, чувствуя тяжесть рук, век, головы, терялся... 
Теперь же руки его заняты делом. Он
входит в полукруг подковы, упирается в края ее руками


16131
  
и чувствует себя великолепно. Даже  лжесвидетелям
хорошо.  Эта подковка так  понравилась москвичам,
что они хотят ввести ее всюду, где непривычный человек 
должен  чувствовать себя не совсем ловко: на
сцене Немецкого клуба - для артисток, не знающих,
куда девать свои руки; в Шереметьевском переулке -
для редакторов, приглашаемых потолковать; в приемной 
доктора Захарьина; в редакциях - для авторов,
впервые приносящих свои произведения, и в редакции
России - для майора Олимпа (!) Уманца, беседующего с 
канцеляристами-сотрудниками, издавшими с дозволения 
цензуры печатную  инструкцию для обуздания 
упомянутого  Олимпа. Также  в консисторских
приемных -  для объектов обдерации и облупации,
и вообще в каждом  доме: для проигравшихся папаш,
оправдывающихся  перед  мамашами,  и  для  юнцов,
объясняющихся  в любви.

_ _ _

   Наши  газеты разделяются на два лагеря: одни из
них пугают публику  передовыми статьями, другие -
романами. Есть и были на этом свете страшные штуки,
начиная с Полифема и кончая  либеральным околоточным, но 
таких страшилищ  (я говорю о романах, какими угощают 
теперь публику наши  московские бумагопожиратели вроде 
Злых духов, Домино  всех цветов и
проч.) еще никогда не было... Читаешь, и оторопь берет. 
Страшно делается, что есть такие страшные мозги,
из которых могут  выползать такие страшные Отцеубийцы, 
Драмы и проч. Убийства, людоедства, миллионные 
проигрыши, привидения, лжеграфы, развалины замков, совы, 
скелеты, сомнамбулы и... чёрт знает,
чего только нет в этих раздражениях пленной и хмельной 
мысли! У одного автора герой ни с того ни с сего
бьет по мордасам родного отца (очевидно, для эффекта),
другой описывает подмосковное озеро с москитами,
альбатросами, бешеными  всадниками  и тропической
жарой, у третьего герой принимает по утрам горячие
ванны из крови невинных девушек, но потом исправляется и 
женится без приданого...
   -  Кончайте поскорей ваш  роман, М. Н.! - говорит один 
редактор своему романисту-поденщику.

16132

   Романист сажает всех своих героев в кукуевский
поезд и - трагическая развязка готова. Страшна фабула, 
страшны лица, страшны  логика и синтаксис, но
знание жизни всего страшней... Становые ругаются по-
французски с прокурорами,  майоры говорят о войне
1868-го года,  начальники  станций  арестовывают,
карманные  воры ссылаются  в каторжные  работы, и
проч. ... В завязке кровопролитие, в развязке тетка из
Тамбова, кузина из Саратова, заложенное именье на
юге и доктор с кризисом. Психология занимает самое
видное место. На ней наши романисты легавую собаку
съели. Их герои даже плюют с дрожью в голосе и сжимая 
себе бьющиеся виски... У публики становятся волосы 
дыбом, переворачиваются животы, но тем не менее
она кушает  и хвалит... Ей по душе наши  маралы...
Suum   cuique... 

36. 8 декабря

   Рыков, в одной из своих речей, советовал почтить
одного публициста памятником.  Не  отрицая заслуг
этого обожаемого публициста, я все-таки думаю, что
было бы справедливее, если бы сначала были почтены
памятником  лица нижепоименованные, состоящие 
защитниками  по рыковскому делу.
   Одарченко - выходец из Хохландии. Говорит языком 
Тараса Бульбы. Говорит не столько с убеждением,
сколько с чувством. Желая залезть в души присяжных,
во время речи вытягивает шею... Защищает  самого...
Работа непосильная...
   Беляев - помогает предыдущему склеивать расколоченное 
реноме самого. Молод, но лыс, как планета луна.
Состоит письмоводителем совета присяжных  поверенных, о  
коем еще псалмопевец сказал: блажен муж,
иже не иде на совет и проч. ...
   Скрипицын -  спереди и сзади похож на льва, перенесшего 
тиф и спинную  сухотку, сбоку же имеет вид
вешалки,  на которую  для  проветривания  вывешен
фрак. Худ, бледен и тощ, как тень в Макбете. Говорит
голосом  молодого псаломщика,  отчеканивая каждое
слово и оканчивая речь дьячковскими выкрутасами.


16133

Состоит великим визирем России, в России же без
кавычек играет еще  пока роль невидимого  светила.
Защищает  Ивана Руднева, одного из членов директории   
     Фогелер - маленький, черненький адвокатик, 
защищающий   второго вице-директора Никифора  
Иконникова, впервые на суде услыхавшего о существовании
на этом свете процентных бумаг.
   Курилов - солидность, статность и бельведерство,
повышенные в квадрат. Галантен и изящен, как молодой
английский скакун,  почтителен и учтиво-медоточив,
как гуманный секретарь консистории. С лица его летом
течет патока, в холодное же время сыплется сахарный
песок. Почтительности учился по письмовнику Курганова, 
откуда с усердием, достойным иного применения,
выштудировал  все существующие  на свете чин-чина-
почитания и  сладости: почтительнейше, покорнейше,
ваше  превосходительство, беру на себя смелость и
проч. ... В прошлом защищал Мельницкого, а в настоящем 
точит острие своего языка на бухгалтере Матвееве,
проводившем по книгам все те колена, которые выкидывал 
Рыков, проводя своих вкладчиков.
   Попов - человечина, не поддающийся никаким  
измерениям. Рожден, чтобы быть капитаном судна пиратов, 
волею же капризных судеб попал в адвокаты. Высочайш, 
плечист, глядит угрюмо и имеет гладко остриженную   
голову... Говорит зычным голосом (как из
бочки!) и своею фигурой наводит на окружающих 
панический  страх. Достаточно ему кашлянуть или сказать
одно  только слово, чтобы стекла задрожали и судейские  
курьеры попадали в обморок. Защищает Семена
Оводова, ездившего в Москву и Питер продавать вкладные  
билеты Скопинского банка.
   Швейцеров, выражаясь  географически, представляет
телесно возвышенность,  находящуюся  на  300 футов
выше  уровня  моря. По  всем видимостям, изрядная
флегма. Больше  молчит, а когда говорит, то вкратце.
Защищает  В. Руднева и Заикина, жрецов скопинского
капища. Бородка  а la Louis Napolйon.
   Муратов   - блондинистый мужчина,  имеющий  
несчастье походить на кн. Мещерского в молодости. Молод, 
но уже  лыс, как Беляев. Говорит с достоинством
и  кашляет свысока. Защищает помощника  бухгалтера

16134

Альяшева, очень маленького человечка с очень большими  
способностями.
   Гаркави - рыжий,  круглолицый Цицерон, не сказавший 
пока еще ни одного слова. Защищает пятерых
подсудимых  и потому, по  мнению публики, скажет
целых пять речей. Клиенты его хромы и убоги, служили
в Скопине сырым материалом для приготовления пугал
для огородов, гласных для думы и колодок для сапожников...
   Шубинский. Ах! Этот наверное страдает мигренями
и нервен. Говорит сладко, с претензией на убедительность. 
Защищает шестерых,  однородных с клиентами
предыдущего.
   И  с этим полком язычников ведут войну только
трое: г. Муравьев, действующий более наступательно,
чем оборонительно, гражданский истец Плевако и его
стремянной Дмитриев.
   Что г. Плевако талант - признал даже Рыков, не
признававший ничего, кроме денег и Льва и Солнца.
Его златоустие обратилось даже в поговорку, например: У 
него такая чудная фамилия, что даже Плевако
не выговорит! Глядит он на свет божий исподлобья,
как рассвирепевший зубр, но душу имеет чувствительную: 
поет романсы и по ночам молится. Живет за Тверской  
заставой.

_ _ _

   Бишоп  и у нас узнавал мысли. Стал ли он после
этого умнее или нет - сказать трудно, но думаю, что не
стал, ибо, исследуя тысячу человек, он у всех нашел
одну и ту же мысль:
   -  Не дай бог, узнают мои мысли! Человек я семейный...
   Один околоточный надзиратель, бывший на опытах
и узнавший, что у всех есть мысли, поморщился и 
пробормотал:
   -  Все это от недосмотра... Мусью Бишоп, нешто так
и надо, чтоб у всех людей мысли были?
   -  Полагаю...
   -  Могу вам  заметить, что вы  клевещете! Да-с!
Может  быть, у вас там в Англии и есть мысли, но у нас
окроме благочестия и повиновения родителям... 
Рразойдитесь!

16135

   Были, впрочем,  люди, которые  не  боялись открывать свои 
мысли. Во главе таковых стоит известный Федор  Гиляров, 
автор весьма многих передовых.
В его голове Бишоп  нашел следующую  мысль: Пять
копеек за строчку, а там будь ты хоть Чуркин, хоть
Гамбетта - мне все равно!... У редакторов обрел он
мысль  целебную: Коли  бы  в Шереметьевском  переулке 
рядом с чистилищем  да не было бы водолечебного 
заведения, тогда хоть ложись да помирай! Негде
было бы и освежиться...

_ _ _

   Москва простудилась и охрипла. У нее получился
странный и  дикий голос - Голос Москвы. Ко  
всевозможным  сыпям, чесоткам и  виттовым пляскам не
хватало только этого сиплого, туберкулезного Голоса, 
чтобы коллекция московских недугов и уродств
приблизилась к полной. Описание этого недуга видно
из следующей выдержки из почтительнейше приказчицкого 
донесения: Ближе к делу (?) направление Голоса
Москвы  может  быть  охарактеризовано тем (,) что
полный и единственный хозяин новой газеты, ее издатель-
редактор, более двадцати лет сряду имел честь
быть сотрудником  "Московских ведомостей", и вместе
с тем, если бы не предпринял своего издания, счел бы
за честь стать в ряды сотрудников "Руси",- если бы
его в последней приняли, в чем я, конечно, сомневаюсь... 
Далее  единственный хозяин обещает  свой
собственный оттенок - какой именно,  выяснится на
деле. Дело же будут стряпать тещи, свахи, просвирни и 
кастелянши; погрешности их по части ять и е
будет исправлять г. Васильев, имевший честь и проч.,
а кто даст г. Васильеву на чай, предоставляю судить
современникам.

37. 22 декабря

   Незабвенный Рыков, дебоширствуя  во дни  оны в
Скопине, во время думских выборов рассуждал таким
образом:
   -  На то провидением и черняки дадены, чтоб господа 
да волтерианцы не в свои сани не садились. Господа

16136

народ  непрактичный, непутящий,  непонимающий... Про 
Гамбетту да Биконсфильда, пожалуй, еще
можно толковать с ними, а ежели что по хозяйству или
учету векселей, то хоть брось...
   Взгляд благонамеренный... Посидев в Екатерининской зале 
и покалякав с москвичами, Рыков поделился
этим взглядом и с Москвой. Москва его осудила, но
учением его прониклась... На наших последних выборах так 
пахло Скопином, что на Воздвиженке, где помещается дума, 
все прохожие носы затыкали... Господа
избегались с особенным тщанием и  со всеми 
преднамеренными  предосторожностями... Люди, спящие  не
на перинах, не парящиеся до удара в банях и не украшенные  
на страх врагам суздальским письмом, забрасывались 
черняками,  как Макары шишками.  Всякий,
знающий  арифметику  дальше именованных  чисел, не
пишущий  еще  через ять и не верующий в сахаровских 
певчих, прокачивался на вороных без всяких рассуждениев... 
Будь ты хоть семи пядей во лбу, будь ты
хоть распрепрофессор, но ежели ты господа, то и не
суйся к браздам... Для етих браздов нужен не ум,
не образование, а дух бодр и сердце непорочное... Из
всей массы  господ, желавших попасть в  гласные,
уцелели одни только  генералы да статские советники.
Пощадили   их купцы  не потому, что они управлять
Москвой  способны, а просто из купеческого эгоизма...
Генералы  да статские советники нужны купцам. Без
них  ни купеческие свадьбы, ни обеды, ни купеческие
думы  обойтись не могут. Из 60 гласных, избранных по
первому разряду, 42 купца, 8 генералов и 10 статских
советников. 42 купца будут управлять, а генералы и
статские советники - украшать своим присутствием...
Господа  купечество по второму разряду в генералах
себе отказало (баловство, мол!), но разрешило себе,
для  декорации, одного графа и двух князей. Рядом
с  графом или с князем сидишь, ну и приятно... даже
в  животе холодеет... Третий же разряд, состоящий из
мясников,  брючных мастеров, живорыбников, скорняков  и 
проч., упразднил и похерил не только господ,
но даже и купцов... Таким образом, купцы ели господ,
а  мещане - и господ, и купцов... Господа, не имеющие  
счастья быть особами не ниже V класса, съедены...
Мещане,  или, как их величают, ахалтекинцы, надеются,

16137

что скоро и купцы будут съедены и, таким образом, 
старейшая из отечественных столиц будет в ахалтекинских 
руках. Управа и дума обратятся в сборники
сцен из народного быта, а городские дела дадут богатый 
материал для комедии Горе от не ума... Браво,
господа мещане! Бис!

_ _ _
   Лавры Семеновой не дают спать и в Москве. Психопаты 
плодятся, как спириты или кефирные грибки. Не
так давно в Сущевскую часть явился молодой французик 
Николя  Морес и заявил, что Сарра Беккер убита
не Мироновичем, а его, француза, рукою... В доказательство 
своего преступления он сочинил целый роман
с безнадежною любовью, компрометирующими   письмами и 
проч. Признание это сделано с целью получить
громкую  известность. Губа у француза не дура, ибо
известность хорошая  вещь,- но  почему он  избрал
именно убийство Сарры Беккер? Почему он не  пробежался 
нагишом  по Кузнецкому, почему не пишет стихов в 
Волне, почему не подрался с Лентовским? Все
это дало бы ему известность помимо квартала и допроса
у следователя... Впрочем, у всякого барона своя фантазия и 
всякий по-своему с ума сходит... Так, известный
секретарь Современных известий, г. Орлов, на своих
визитных карточках  пишет: Литератор и публицист
при Salon des Variйtйs. Другой психопат, известный
поставщик  балов,  вечеров и  маскарадов - оптом
и в розницу, г. Александров, желая  прославиться,
хватил  по двадцать пятому декабрю  упомянутого
г. Орлова, не убоявшись даже его внушительных карточек. 
Известность получилась громкая... Третий психопат, г. 
Мансфельд, помешанный на собирании  коллекций, скупает 
для своей Радуги драмы и трагедии...
Купил   сумбатовского Мужа  знаменитости, имеет
уже в портфейле редакции десяток новых невежинских 
пьес, купил у себя свои собственные пьесы и публикует во 
всех газетах, что эти покупки в 1885 г. будут
напечатаны в Радуге. Лучшего способа отвадить от
себя подписчиков и выдумать нельзя, но помешательство 
все-таки интересное и для драматургов выгодное...

16138

Вообще  много в Москве  психопатов, так много, что
здоровых людей приходится теперь искать с огнем или
с городовыми...

_ _ _
   Самый  большой процент  больных дает в Москве
газетомания. В прошлом году вся мыслящая Москва
тяготела к спиритизму и  собиранию старых  марок,
теперь же ее обуял дух издательства. Хотят издавать
все, помнящие родство и не помнящие, умные и не умные, 
хотят страстно, бешено! Не едят, не пьют, не женятся, не 
покушаются, а занимаются только тем, что
чахнут и чахнут. В Москве, например, есть два молодых
человека, по прозванью братья Вернеры. Одному брату
20 лет, другому 18. Жили они тихо и смирно, утешали
родителей не только своих, но даже и чужих, аккуратно  
прописывали свои паспорты, посещали танцкласс
в красных фраках, но пришла беда, и юноши погибли...
Бедняги  заболели и издают теперь журнал Вокруг
света (3 руб. в год, послушным же детям и модным
портным  30%  уступки). Географии братья-брюнеты,
конечно, не знают, но надеются, что им удастся провести
читателя вокруг света... Васильев издает Голос Москвы, 
кто-то издает Светоч... Литограф Кушнарев,
работающий  на Абрикосова и Эйнема, бросает конфектную  
иллюстрацию  и,  тронутый успехами  Волны,
издает свою собственную херомантию. Больше всех
публикуется газета Жизнь, обещающая философский
камень и  решение тайн жизни.  Издается эта газета
г-жой Погодиной, редактируется г. Погодиным и печатается 
в типографии Погодиных. Точно такое же трогательное 
погодинство украшало когда-то и усопшую
Московскую газету, стало быть, Жизнь есть та же
усопшая, но под другой вывеской. Объявление о Жизни 
декорировано фамилией Ф. Н. Плевако, как будущего 
сотрудника. Имя это напечатано трехаршинными
буквами,  чтобы и близорукие  увидели... Интересно
бы знать, чем будет выражаться сотрудничество г. Плевако? 
Будет ли он защитником  редактора и издателя
перед судом читателей, или же явится как гражданский
истец со стороны подписчиков?

16139

38. 5 января

   Москвичи  рады случаю выпить, а потому новый год
 был встречен с объятиями  распростертыми. Выпили
 ланинской жижицы, побалбесили в маскараде Большого
 театра, опохмелились и теперь вкушают новое счастье.
 Судя по количеству разбитых бутылей, испорченных
 животов и подсиненных физиономий, это новое счастье
 должно быть грандиозно, как железнодорожные беспорядки. 
Мраком неизвестности оно не покрыто, а потому
предвкушения и  пророчества не составляют  особой
трудности... Вот оно... Родится, по примеру прошлых
лет, очень много великих людей, девять десятых которых 
пойдет  на замещение охотнорядских  вакансий.
Водочная вдова Попова  будет принимать на службу
в свой водочный завод исключительно только православных 
и девственников. Будет сочинено много ерундистых речей и 
плохих статей о водоснабжении. Московские поэты напишут 
много прочувствованных стихотворений по адресу спящих 
гласных, кассиров, тещ  и рогатых мужей. Сивый мерин, 
скорбя о падении печатного слова, побьет палкой какого-
нибудь нашего собственного корреспондента. 
Торжествующая  свинья,  в видах поднятия народной 
нравственности, порекомендует упразднить уличные фонари. 
Кузька и гессенская  муха откроют благотворительное 
заведение и напишут  по статье об искусственном поднятии 
курса. Московский листок будет переименован в Сдай 
назад! и т. д. В общем  будут скачки  с препятствиями, 
торжество  крокодилов, винт и выпивка.

_ _ _

   Маститые заправилы  гуляний в  экзерциргаузе,
сиречь в манеже, скромны, как девы... На афишах,
окутывающих  теперь московские столбы и заборы, не
выставлены действующие  лица, и, таким образом,
благодарящему человечеству не ведомо, кого благодарить и 
благословлять нужно... Фабула и интрига манежных  гуляний 
такова. Ежегодно в манеже устроиваются в пользу приютов 
народные гулянья. В этом году благотворитель Шадрин взял 
на откуп гулянья и был

16140

так любезен, что не только принял на себя все хлопоты
по устройству, но даже уплатил приютам за фирму
2600 руб.! Щедрость необыкновенная .... Кроме 2600 руб.,
из страха конкуренции пришлось уплатить по 200 рублей 
отступного гг. Антонову, Александрову и Липскому, дабы 
последние не отбили, что в общей сложности составляет 
3200 руб.- деньги немалые и благотворителю честь 
делающие.  А кроме  денег, сколько
тратится времени на перекладывание выручки из кассы
в свой карман, сколько идет мышечной силы на беганье,
сколько  пошло  красноречия  на покупку   фирмы!
И  все это безвозмездно, задаром... Благодарное потомство, 
где ты? Потомство и приютские дети поблагодарят
г. Шадрина, современники же  почти ничем не платят
ему за его необычайную благотворительность. Цена за
вход на гулянья 1 р., на гуляньях же ежедневно бывает
не более 5-8 тыс. человек, поверивших афишам, а потому 
выручка самая пустая - по 5-8 тыс. каждый день,
не больше... Кроме того, г. Шадрин ухитрился продать
торговцам места по 5 р. за сажень - себе в убыток...
Жестокий  содержатель буфета Мельников заплатил ему
аренды только 1600 р. (с того же Мельникова урвали
по 200 р. лапки, или отступного, гг. Александров и
Антонов, отчего цена на водку и бутерброды повышается, как 
ртуть в термометре, опущенном в горячую ванну). Коробки 
с сюрпризами, вся сюрпризность которых заключается 
только в том , что счастливец получает
вместо ожидаемой серебряной вещи бронзовую  ушную
ложечку, лотереи, разочаровывающие не столько 
проигрывающих,   сколько выигрывающих,  черкесы, 
продающие  тульские изделия... все это дает кучу денег;
но  никаких денег не хватит отблагодарить за безвозмездные 
хлопоты... Г. Шадрин сияет и вырос на полтора
вершка... Тонкая деликатность никогда не подаст вида,
что она в убытке. А приютам, право, следовало бы быть
поделикатнее и не злоупотреблять любезностью 
благотворителей. Они должны   были бы взять хлопоты  на
себя.
    Гулянья сами по себе нестоящие... Если и есть в них
что-нибудь веселое, так это г. Шадрин с комп., все же
остальное мучительно и скучно, как казарменный спектакль. 
Экзерциргауз  обращен  для публики   в экзекуцгауз...

16141

   Артисты Малого  театра могут теперь сказать, что
они едят хлеб в поте лица. Никогда они так не потели,
как теперь. В заново отделанных  мужских уборных
печи и освещение устроены так мудро, что температура
не бывает ниже 30  по Реомюру. И благодаря такому
климату происходит черт знает что. Лица, долженствующие   
быть  бледными,  выходят  багрово-красны,
гримировка тает и течет. Г. Макшеев пыхтит, как купеческий 
самовар, толстеющий с каждым днем г. Ленский
начинает худеть... Сжальтесь, господа начальство!

39. 19 января

   Сто тридцатая Татьяна отпразднована en grand и
с трезвоном во вся тяжкая. Татьянин день - это такой
день, в который разрешается напиваться до положения
риз  даже невинным  младенцам  и  классным дамам.
В этом году было выпито все, кроме Москвы-реки, которая 
избегла злой участи, благодаря только тому обстоятельству, 
что она замерзла. В Патрикеевском, Большом  московском, в 
Татарском и прочих злачных местах
выпито было столько, что дрожали стекла, а в Эрмитаже, 
где каждое 12 января, пользуясь подшефейным
состоянием обедающих, кормят завалящей  чепухой и
трупным  ядом, происходило целое землетрясение. Пианино 
и рояли трещали, оркестры не умолкая жарили
Gaudcamus 1, горла надрывались и хрипли... Тройки
и лихачи всю ночь не переставая летали от Москвы к
Яру, от Яра в Стрельну, из Стрельны в Ливадию.
Было так весело, что один студиоз от избытка чувств 
выкупался в резервуаре, где плавают натрускинские стерляди. 
Больше всего досталось торжествующим свиньям
и трихине, по адресу которых посыпалось внушительное 
pereat! 2, и шампанскому, которое пили с усердием
дятла, долбящего кору. Истребляли этот напиток особенно  
яро бывшие  студенты, не уплатившие  долга
Обществу  вспомоществования  недостаточным студентам. 
Этих господ так много, что для удовлетворения их


16142

не хватило ни шампанского, ни лихачей. Многим  из
неисправных  должников  пришлось  довольствоваться
одними только стерлядями, зернистой икрой и ликерами.

   Одной лошадиной реформой больше. Пресса и 
прессованное сено подали друг другу руки. Некий А. Головин  
публикует, что прессованное сено  продается
во всех складах и во всех киосках, где продаются газеты и 
журналы  и другие произведения печати. Что и
требовалось доказать. Все,  подлежащее  сжатию  и
прессовке, снесено в одно место, в видах экономии места
и для  удобства гг. жеребцов, имеющих обыкновение
закусывать после сена газеткой.

_ _ _

   Кстати о газетах. Новые светила, обещавшие  засиять в 
начале этого года, зажглись. Началась плевако-погодинская 
Жизнь. Этот орган по внешности, содержанию  и мягкости 
бумаги ужасно напоминает Бакинские ведомости. Газетка 
плохонькая... Не пойдет,
как выражается  один московский редактор, произведенный  
не так давно жителями Балахны  в почетные
граждане. Светоч помре, не прожив даже времени,
потребного на понюшку   табаку и на  одно апчхи!
В  Голосе Москвы работают гробокопатели, гробовщики, 
читалки и проч. Издатели Вокруг света заказали себе у Айе 
по новой паре и купили по новому галстуху. Умерли: Свет и 
тени, Мирской толк, Европейская  библиотека. Больны: 
Россия, Волна и Газета великого Гатцука. Бежал,  
убоявшись бездны премудрости, Русский сатирический 
листок. Московская летопись продается Полушину,   а 
издатель ее г. Иордан (однофамилец реки) поступает в 
монахи.

_ _ _

   На конце Сретенского бульвара построено прошедшею 
осенью странное здание кирпичного цвета и с огромными 
окнами. К чему оно построено, неведомо. Большие

16143

темные окна глядят на прохожих  уныло, словно обиженные, 
дверь заперта наглухо, из труб не струится
дымок... Все это свидетельствует, что странный дом
необитаем. Назначение его  непонятно. Вывесили  на
нем  как-то  нечаянно  вывеску   Читальня  имени
И. С. Тургенева и потом, словно испугавшись чего-то,
сняли вывеску и забили дверь доской.
   -  Извозчик, что  такое в этом доме? -  спросил
я как-то извозчика, проезжая мимо странного дома.
   -  Надо  полагать, портерная...- отвечал извозчик.- А  
впрочем, кто его знает! Будь это портерная
или кабак, давно бы открыли, а то, вишь, заперта...

_ _ _

   С временами меняются и вкусы. Было время, когда
люди  зачитывались рыцарскими романами и уходили
в дон-Кихоты. Не так давно наши сызранские и чухломские  
детеныши, начитавшись Майн-Рида  и Купера,
удирали из родительских домов и изображали бегство
в Америку.- Дяденька, где Америка? - спрашивали
они прохожих,  выйдя за город. Теперь же в Москве
зачитываются пастуховским Разбойником Чуркиным
и идут в... разбойники. Недавно два мальчика-москвича, 
проникшись  насквозь духом творений Николая
Иваныча,  почувствовали страстное влечение к 
разбойнической жизни и бежали из дома родителей в леса.
Сначала юные  Чуркины   ехали по железной дороге,
потом же, выйдя на одной станции, они наняли лошадь
и дорогою убили везшего их мужика. Теперь малыши
сидят в тюрьме и изобретают способы бегства... 
Описываемый случай может служить тысяча первым 
доказательством тлетворного влияния чтения книг на детские
умы - роскошная  тема для передовицы в ваганьковском 
вкусе...

_ _ _
   В заключение о шельмах. Недавно в наших Русских
ведомостях появилась заметка, в которой говорилось,
что театральные барышники при продаже билетов дают
публике в  виде сдачи фальшивые  бумажки. Такая
диффамация господам барышникам не понравилась.

16144

В количестве более чем двадцати человек они 
припожаловали в редакцию Ведомостей и, негодуя, 
потребовали выдачи преступника. Заявление протеста имело
характер корпоративный: не от одного лица, а от имени
корпорации театральных  барышников.  Доселе про
барышников  мы  знали только то, что они находятся
в стачке с кассирами и что против них никаких мер не
принимается, теперь же из описанного факта явствует,
что они составляют собой целую корпорацию, целое
общество на паях с акциями, облигациями, уставом и
проч. Есть ли это корпорация, правильно организованная, 
законом дозволенная артель, или это просто
мошенническая  шайка? Если  второе, то удивительно,
что против этих гусей не принимаются до сих пор никакие 
меры. Забрать  их на цугундер не так трудно.
Физиономии  их известны не одним только городовым.
Всякий  кассир, капельдинер, извозчик и театральный
завсегдатай ведает, что обер-барышником состоит некий С. 
Его приметы: брюнет с проседью, коротко остриженная  
борода, тучность и шикарное пальто с бобровым  
воротником. Другой атаман, З., герой половины
салонных  и маскарадных протоколов, особых  примет
не имеет, но узнается по светло-русым усам и щегольскому 
платью. Оба вечно торчат у подъезда театра Лентовского. О 
третьем коноводе, сыне умершего профессора, узнать можно 
у кассиров.

40. 2 февраля

   Тип старых бар, заводивших с жиру собственные
театры и оркестры, на Руси еще не вывелся. Он есть и
будет. Не коснутся его ни время, ни оскудение, ибо
русский человек любит не только покушать и выпить,
но и поощрять искусства. Раскрывайте вы житие 
железнодорожного барина г. Саввы Мамонтова, и вы 
убедитесь в целости типа, хотя бы из нижеследующего 
анекдота. Г. Савва Мамонтов, человек, могущий все купить
и  выкупить, отвалил г. Коршу  несколько десятков
тысяч и единым манием руки преобразил Русский театр
в Русскую  оперу. Это железнодорожное предприятие
произвело такой переполох, какого не в состоянии 
произвести никакие крушения на Донецко-каменноугольной 
дороге, известной, впрочем, не столько крушениями,

16146

сколько дефицитами. Московский воздух наполнился 
толками  о симпатичной  инициативе, частной
антрепризе, о крутом перевороте в оперном деле, о новых 
эпохах и эрах и проч., и проч. За горячими толками 
последовали горячие и мучительные репетиции, на
которых г. Мамонтов, изображая из себя музыкального
человека, раздражался козлогласием своих примадонн
и возмущался неуменьем первых персонажей поднимать
вовремя руки. За репетициями последовали спектакли,
и теперь Москва кроме неудовлетворительной казенной
оперы имеет еще и плохую мамонтовскую. Все поражает
в новой опере, но ничто в ней так не поразительно, как
количество ухлопанных на нее денег. Обстановка шикарная. 
Декорации, писанные гг. Васнецовым, Яновым
и И. Левитаном, великолепны,  костюмы, какие  на
казенной сцене и не снились, оркестр подобран умело
и дирижируется очень сносно, но зато певцы и певицы - 
унеси ты мое горе! Случаются в жизни такие комбинации: 
есть желание курить, есть спички, есть гильзы, есть 
мундштук, но  нет главного - табаку! Так
и в новой опере: есть все, кроме певцов. Настоящего
певца ни одного, первые же роли, не спросясь броду и
не конфузясь, берут на себя любители и дилетанты,
получившие  музыкальное  образование на домашних
спектаклях, в кухмистерских, на табачных фабриках
и проч. Пение их раздражает нервы и мешает слушать
оркестр, игра же наводит уныние. Эта бедная игра не
идет дальше поднятия вверх правой руки, стояния истуканом 
и качания головой в патетических местах. Г. Размадзе (наш 
Цезарь Кюи) сначала бранил исполнителей,
елико возможно, теперь же махнул на них безнадежно
рукой и набросился на страшные цены за места и на то,
что начало спектакля всякий раз запаздывает на четверть 
часа. Он не прав. Г. Мамонтов создал оперный
театр для собственного удовольствия; оперные заправилы, 
когда им указывают на пустые места в театре,
говорят, что они и без публики обойдутся. Да и публика
у них своя, железнодорожная,  являющаяся  только
за тем, чтоб аплодировать. Дело, стало быть, поставлено
на домашнюю, семейную ногу, и писать о нем рецензии
значит вторгаться в частную жизнь.

16147

_ _ _
   Москва опять без головы. Баллотировались только
г.  Пороховщиков  и И. Н. Мамонтов,  и оба остались
при пиковом интересе. Г. Пороховщиков, если верить
излияниям одного ахалтекинца, забаллотирован на том
основании, что человек, расстроивший свое собственное
хозяйство, расстроит тем паче и городское хозяйство.
Это несколько смахивает на анекдот, где одна бесплодная 
еврейка, явившись к доктору лечиться от бесплодия и узнав 
от его жены, что у него нет детей, заметила:
Когда у вас самих нет детей, то как же он может сделать, 
чтоб они у меня были? Г. Мамонтов же забаллотирован... 
вероятно, pour plaisir или от привычки, органически 
вкоренившейся  в москвичей, забаллотировывать всех и вся, 
не щадя живота. Спустись теперь 
с небес ангел небесный, они бы и его прокатили на
вороных.
   Истекшие выборы, конечно, не обошлись без 
особенностей. Во-первых, все кандидаты и гласные страдали
зудом  сочинительства. Г. Пороховщиков  ничего не
сочинил только потому, что раньше в Письмах к 
избирателям им уже было все сочинено. Г. Мамонтов 
подарил человечеству несколько газетных фельетонов, где
изобразил идеальное ведение городских дел, и изобразил не 
для того, чтобы эти дела идеально велись, а для
того, чтобы все знали, что в таком-то городе есть Иван
Николаевич  Мамонтов.  Гласный  Черкасов  обличил
интеллигенцию в подкопах под третий разряд. Другой
гласный, благоразумно скрываясь под маской гласного
третьего разряда, поместил в Московских ведомостях
письмо, вызвавшее в думе целую бурю и громкий протест. 
Под протестом подписались все гласные, в том
числе, вероятно, и благоразумный incognito. Гласный
Гиляров-Платонов  сочинил  Заметки  на городскую
смету и т.д., и т.д. Вторая особенность выборов не
так невинна. Если верить  современным Корейшам  и
Аскоченским,  на последних выборах  свирепствовали
брожение  умов и волнение партийных страстей. До
чего мы дожили! Впрочем, приятно слышать, что у 
московского человека кроме страсти к винту и к хорошей
закуске есть другие страсти.

16148

   Одна московская газета, испугавшись зловредного
направления  избирателей, посоветовала  распустить
думу. Глубокомыслие   этого совета напоминает мне
совет, данный Голосом Москвы во время беспорядков
на морозовской  фабрике: смирять рабочих  духовно-
нравственными беседами. Русские ведомости нашли, что 
это средство нужно попробовать сначала на фабрикантах.

_ _ _

   Полуденное солнце одного из январских дней увидело 
зрелище, какое не повторится до страшного суда.
Зрелище странное и необыкновенное. На проезде Тверского 
бульвара у канцелярии сыскной полиции  были
собраны все имеющиеся в Москве горбатые извозчики,
числом более тридцати. Понадобилась эта игра природы 
для того, чтобы узнать личность горбача-извозчика, 
увезшего у какой-то дамы товар. Личность не
узнали, но зато проходящей  публике доставили 
удовольствие немалое. Статистическое бюро  могло  бы
утилизировать это зрелище. Зная количество 
народонаселения России, по количеству московских 
извозчиков и упомянутых горбачей не трудно вычислить 
количество горбатых людей в России.

_ _ _

   Ни для кого не секрет, что лавры покойного II. 
Рубинштейна не дают спать директору Филармонического
общества П. А. Шостаковскому. Теперь  же нашлись
люди, которым мешают  спать лавры П. А. Шостаковского. 
Странно, но верно. Кто-то уже во второй раз
поджигает его венки, полученные им от публики и висящие в 
одной из комнат, занимаемых обществом. Поджоги в оба 
раза были настоящие, с огнем, с пламенем
и с пожарной командой. Дело о них передано судебному
следователю, и в публике уже поговаривают о каких-то
уличенных  барышнях-поджигательницах.  Ждут  раскрытия 
целого романа. Поджоги страшно  расстроили
нервы маэстро. Он не спит, не ест и лечится. Отчего бы
лечащим его докторам не посоветовать ему для успокоения 
нервов застраховать свои венки в миллион?

16149

41. 16 февраля

   Какой-то очень храбрый и ужасно благонамеренный
господин пробрался задним крыльцом  в Московские
ведомости и пустил оттуда в городскую думу отравленную 
стрелу. Во избежание могущего произойти contrecoup' а  и 
неловких положений, он набрался еще большей храбрости и  
спрятался под псевдоним гласного
третьего  разряда. Ужаленная  дума всполошилась.
Яд  стрелы испускал  из себя пронзительный   запах
мяснической  морали  супротив  антиллигенции  и
всплошную  состоял из толстых намеков на общественный 
пирог, хищения, журавля-профессора и проч. Не
обидеться нельзя было. Оставив водопроводы, кандидатов в 
городские головы и проектированные переулки,
дума посвятила себя протесту. Протестовала она долго
и горячо, горячей, чем следует. С Осипова лился пот,
Пржевальский,  человек вулканического происхождения, 
истекал лавой, и среди думцев не нашлось ни одного, 
который  посоветовал бы пренебречь и  наплевать. Кончили 
тем, что настрочили протест и подписались под  ним in 
согроге 2, все гуртом, а стало быть,
и гласный 3-го разряда, автор скандального письма.
Хорош  мальчик: пошалил и сам себя за уши отодрал.
   И пасквили писались, и гласные бушевали, и протесты 
печатались не для того, чтобы удовлетворить оскорбленное  
чувство думы, и не для того, чтобы поставить  на  путь 
истины  заблудшего  пасквильмахера,
а только для того, чтобы губернский секретарь Иванов
отсидел на гауптвахте три дня и три ночи. При чем тут,
спросите, Иванов? Что он Гекубе, что ему Гекуба? 
Неисповедимые  судьбы  приуготовили думский  скандал
только для того, чтобы протест был напечатан в Ведомостях 
московской  городской полиции и чтобы редактор их попал, 
как кур во щи. Дело в том, что сторонние
сообщения  могут быть печатаемы в Полицейских 
ведомостях  только  с дозволения обер-полицеймейстера,
а губернский секретарь этого не знал и очутился в положении 
прохожего, почувствовавшего боль от свалившегося на 
голову цветочника. Итак, не странно ли? Трескучий


16150

думский скандал кончился гауптвахтой, а козлом отпущения 
ахалтекинских грехов явился ни в чем
не повинный губернский секретарь. Думал ли  когда-нибудь 
этот секретарь, что на его долю выпадет такая
солидная, искупительная роль? Бывают же счастья!

_ _ _

   Ученые открытия можно  делать, не производя раскопок, не 
роясь в архивах, а лежа на диване, задрав
вверх  ноги. Гг. Погодины сделали  открытие очень
важное и без всяких с их стороны хлопот. На юге России
во времена Римской империи кочевал с дозволения 
начальства народ, именуемый сарматами, или яцигами.
Про этот народ не было ничего известно ни ученым, ни
полиции. Не знали, скифы ли были сарматами, или сарматы 
скифами, почитали ли они родителей, ели ли они
жен и детей и проч. Недавно только редакторы Жизни
открыли,  что сарматы были  очень цивилизованный
народ. У них была литература, водился типографский
шрифт  и  жили в  кибитках инспекторы типографий.
Открытие  это всецело принадлежит  гг. Погодиным.
О  нем узнало человечество случайно, из объявления
о продаже библиотеки покойного М. П. Погодина, 
состоящей более чем из 10 000 томов. Объявление это было
напечатано на первой странице Жизни и содержало
в себе такой перл: есть книги на сарматском, датском,
шведском и финском наречиях. Не мешало бы порыться
в погодинской типографии и поискать в ней гуннского
шрифта. Недурно бы также выпустить несколько нумеров 
Жизни на сарматском наречии, для вящей доказательности 
и убедительности...

_ _ _
   Русский театр, на который возлагались такие большие 
надежды, приказал долго жить. Он ахнуть не успел,
как на него медведь насел. Прихлопнут бедняга навсегда без 
предварительных предостережений и запрещений  розничной 
продажи. Причины   такой преждевременной смерти 
неизвестны, но вероятнее всего, что
они сидят в самом г. Корше. Вы помните, что г. Корш
на первых  порах принялся за дело  ужасно горячо.

16151

А браки по страстной любви и великие дела с горячими
началами непрочны. Молодому,  энергичному 
антрепренеру скоро надоело его святое дело, скоро 
закопошились в его голове мучительные финансовые 
соображения, подвернулся кстати г. Савва Мамонтов со 
своей горе-оперой и тысячами и... первый русский частный
театр - бултых! Теперь  г. Корш  пошел  направо,
а его артисты налево... Нет больше ни Корша, ни аггелов его! 
Увы и ах, ах и увы!!
   Плачевность  судьбы Русского  театра несколько
сглаживается до слез веселым прощаньем г. Корша
с  публикой, данным  в последний  день масленицы.
Прощанье  вышло  комичное. Растроганный  г. Корш,
окруженный  слезящимися артистами, вышел на сцену.
Все во фраках, дамы в лучших платьях. Г-жа Волгина
выступила  и  прочла  прощальное  стихотворение.
В  этом стихотворении синтаксис прощается с рифмой,
рифма  - со смыслом, смысл - с бакалейным пошибом
стиха. Публика  в недоумении: ей кажется странным,
как это такая большая женщина  может  читать такие
плохие стихи! После г-жи Волгиной читал стихи г. Форкатти, 
тоже прощальные и тоже плохие. Публика слушала. Засим 
сказана была прощальная  речь. Речь эта
сочинялась человеком горячим и юным  душою. В  ней
много говорится о высоком держании знамени, об единении, 
о задачах, энергии и проч. и проч., но горячий
эстетик умалчивает о  Ревизоре, дававшемся после
одной репетиции, о битье на раек, о плохом репертуаре
и  о том трико, в которое был облечен г. Киселевский,
когда давался Ришелье. Это трико было  лопнувши
в десяти местах. О многом умолчал эстетик, не умолчав
только о том, о чем не следовало бы  говорить всуе.
К  чему, например, было говорить об единении и 
солидарности, если на другой же день после трогательного
прощанья  гг. обнимающиеся  артисты объединились
для того, чтобы поднять гвалт из-за золотой булавки
г. Волкова-Семенова? Было напечатано в газетах, что
г.  Волков-Семенов получил   от товарищей золотую
булавку  с бриллиантами... Ввиду того, опровергает
г.  Форкатти, что подарок артисту от целой труппы
имеет особую заслугу (!?), считаю долгом заявить, что
в  этом поднесении не участвовали... Следует перечисление  
почти всех членов труппы. Заявление не товарищеское

16152

и для публики неинтересное. Вообще, пора бы
гг. артистам перестать интимничать с публикой и лезть
к ней с прощальными поцелуями, плохими стихами и
закулисным скарбом. Надоело!

42. 2 марта

   Гешефтмахерствующие москвичи, когда им не хочется 
расставаться с деньгами, поступают таким образом.
Берут лист обыкновенной газетной бумаги, режут его
на маленькие кусочки и каждому кусочку дают особое
наименование. Один называют  трехрублевкой, другой
2 р. 16 коп., третий четвертной и т. д. И таким образом
получаются купоны, за которые можно закусить и выпить и в 
Salon сходить. Операция не сложная, но для
коммерческого человека она находка. Купонный вопрос, 
занимающий теперь московские умы, присущ только одной 
Москве, в такой же мере, как аблакаты из-под
Иверской, разбойник Чуркин и трактир для некурящих
Егорова. Выпускать купоны у нас имеет право всякое
дыхание... В народе кроме купонов от государственных
бумаг ходит масса купонов, выпущенных всякой всячиной: 
симбирско-чухломским, скопинским и сапожковским 
банками, сызране-бердянско-якутской железной
дорогой, 1, 2, 3, 4 и 10-м обществами конножелезок,
пивными  заводами, табачными фабриками, пожарными
каланчами, трактирами, бакалейными  лавками, дворницкими  
будками и проч. Купонам, какое бы смутное
происхождение они ни имели, присвояется у нас хождение 
наравне с кредитными бумажками и серебряною
монетою. Хождение это самое смелое... Иной купонишко
и гроша не стоит, его бы взять да в неприличное место
выкинуть, а он ходит по кошелькам  годы и десятки
лет до тех пор, пока какая-нибудь гувернантка, не
умеющая  сбывать купоны, не истомится от напрасных
попыток и не швырнет его в печь. На купоны покупают, но 
несравненно чаще ими платят. Платят рабочим,
водовозам, учителям, гувернанткам, сотрудникам, 
переписчикам; ими платят долги, помогают родственникам. 
Черти платят ими за покупаемые души, отцы дают
их вместо приданого, дети питают ими старых родителей. 
Вообще с ними живется  очень недурно, и слава
тому, кто их первый выдумал. Если людям, которых

16153

вынуждают получать купонами заработную  плату, и
приходится иной раз кисло и жутко, зато - платящие
чувствуют себя на эмпиреях: дома наживают и чин 
коммерции советника получают.
   Между купонами преобладают выкидыши, начавшие
жить преждевременно... Зачастую в кармане сотрудника 
только что получившего гонорар, вы найдете купоны 1999 и 
2001 годов, а антрепренеры иначе и не платят
актерам, как купонами 2983 г. И такой платеж свинством не 
считается. У нас так принято...
   Провинциалы, приезжающие  в Москву  за товаром,
пронюхали  о слабости москвичей к купонам и тоже 
пустились на гешефт. Они покупают в нарочито 
приспособленных на то жидовских лавочках купоны и, платя 
ими за товары, наживают 50-100 рублей на тысячу. Если
же ко всему этому еще прибавить, что на каждые десять
купонов по счастливой игре случая приходится восемь
фальшивых,  то прелести купонного вопроса будут совсем 
понятны...

_ _ _

   В прошлом  году, как только заговорили о холере,
управа придумала санитарных попечителей и санитарных 
врачей, с жалованьем по 125 р. в месяц каждому.
В первые дни своего служения врачи ходили по дворам
и домам, вычисляли  кубические футы  и удивлялись
человеческой нечистоплотности. Потом же, когда толки
о холере приутихли, они перестали вычислять кубические 
футы и занялись другой, не менее плодотворной
работой. Получают  они теперь свои 125 р., воспитывают в 
страхе детей, женятся, обедают, пьют чай, курят
Египетские и насвистывают романсы... Холере остается 
только испугаться таких экстренных мер, подобрать полы и 
подобру-здорову удрать...

_ _ _

   Кроме биржи, в которой следят за падением рубля
и плодятся биржевые зайцы, в Москве существует еще
другая биржа - актерская. Ежегодно в Великом посту
со всех сторон нашего необъятного отечества стекаются
в Москву благородные отцы, резонеры, первые любовники, 

16154

трагики и прочие Синичкины и творят актерскую
биржу. Для актера Москва такой же рынок, как и для
невест. Тут он оценивается, продает себя с аукциона
и закабаляется на весь предстоящий сезон. Съехавшиеся
артисты выбирают обыкновенно для совещаний какой-
нибудь Ливорно или Ливерпуль, занимают тут все столы 
и превращают ресторан в нечто вроде метеорологической 
станции: следят за барометром и блюдут направление ветров. 
Высота ртутного столба различна,
смотря по времени. В первую неделю поста Синичкин
сидит за столом и свысока поглядывает на человечество. 
Глядя на него, нельзя сказать, что он прекрасный
Иосиф, продающийся  в рабство. Он горд и неприступен, как 
Карс. На груди его переливает огнями массивная золотая 
цепь неопределенной пробы - подарок
житомирской публики. Рядом  с цепью болтаются другие 
бутафорские  вещи вроде  брелок, медальонов и
жетонов. Он держит в руках газету, и так ловко, что
посетителям, где бы они ни стали, видны все десять его
пальцев, обремененных массивными  перстнями  с не
менее массивными  бриллиантами  чистейшей  воды -
подарки публики  иркутской, курской, вологодской и
енисейской. На столе, около локтя, блестит портсигар - 
поднесение воронежской молодежи. А молодежь
умеет ценить истинные таланты! Тут же на столе порция
бифштекса, балык, Смирнов   21 и красное... Говорит
Лев Гурыч в нос, движения его небрежны... В 
антрррепренерах, чёррт их возьми!, он не нуждается, а если 
и сидит здесь, то только так... повидаться кое с кем пришел. 
Во вторую неделю поста картина несколько видоизменяется. 
На груди почему-то уже не  видно цепи,
Синичкин  достает папиросы из кожаного портсигара
и утверждает, что красное вино вредно для здоровья,
ибо крепит желудок. Он  пьет одного только Смирнова    21, 
закусывает белужиной и небрежно изъявляет
желание  понаблюдать  антрепренеров - это  такие
типы! На третьей неделе не видно уже ни одного подарка
от публики, за исключением, впрочем, бриллиантовых
перстней, оцененных в ссуде в двугривенный за 
неподражаемую  подделку... На столе сиротливо 
вдовствует пустая пивная бутылка, а рядом с нею валяется 
кусочек соленого огурца... Синичкин конфузливо 
просматривает карточку  обедов и исподлобья наблюдает за

16155

охотящимися  антрепренерами. На четвертой неделе -
он червь, он раб, он бог! Антрепренер дождался-таки,
пока с его пальцев сползли фальшивые  бриллианты,
уловил момент, посмотрел в зубы и завербовал. В этом
году актерская биржа блуждает. Сначала своей резиденцией 
избрала она Ливорно. Скоро Ливорно не
понравилось и актерствующая братия пожелала сделать
честь Dusseau... У Дюссо намекнули, что съеденные
огурцы и выпитый Смирнов    21 не окупают истоптанных  
ковров и отабаченного воздуха. Пришлось ретироваться в 
Ригу. В Риге что-то не поладили и ретировались. Теперь, 
говорят, Лентовский отдал под биржу пустующие  залы 
своего театра. Теперь уж у постников есть приют.

43. 16 марта

   Лорд-мэр явился, как deus ex machina : нежданно-негаданно. 
Разнесся по Москве слух, что какой-то г-н
Тарасов получил большинство 110 избирательных голосов из 
145 и намерен принять бразды... Кескесе г. Тарасов?
   Из всего явствует, что будущий лорд-мэр всечеловек.
Он купец, философ, канцелярист, письмоводитель института, 
действительный статский, судейский, полицейский, 
почетный мировой, следователь, коммерсант, знаток по 
суконной части, гласный думы, строитель выставки... Ко всей 
этой длинной веренице должностей
не хватает только консульства на Сандвичевых островах, 
архимандритства да должности московского городского 
головы. Пробел пополняется... Итак, из одной
этой наклонности г. Тарасова к частым перелетам следует 
предвидеть, что его лорд-мэрство будет непрочно...
Кто поручится, что через месяц же после своего избрания он 
не оставит кресло и не умчится в морское ведомство, 
которое он тоже бы не прочь попробовать? Весьма
странно: г. Тарасов служил везде, со всеми и при 
всевозможных  температурах, а между  тем в Москве про
него слышат теперь  только впервые, словно все свои
службы  он прошел в шапке-невидимке. Был  он доселе
гласным  думы, но на заседаниях  так много молчал,
что его и не видали, и не слыхали... Видели, впрочем,
что за столом сидит какой-то молчащий гласный,- а кто

16156

он, откуда, никому и интересно не было. Никто не думал, что 
из-под лежачего камня брызнет фонтан и что
повторится история Сикста V.

 _ _ _
   Москва питает пристрастие к свинству. Все свинское, 
начиная с поросенка с хреном и кончая торжествующей 
свиньей, находит у нас самый радушный прием.
В Москве уважаются  в особенности те свиньи, которые
не только сами торжествуют, но и обывателей веселят...
Когда  купцы  стрескали свинью клоуна Танти, то
место ученой свиньи не долго оставалось вакантным.
Клоун  Дуров,  соперник Танти  по  части свинства,
обучил фокусам  другую  свинью и  дал опечаленным
москвичам забыть о покойнице, переваренной купеческими  
желудками.  Дуровская  ingйnue доставляет
обывателям самые эстетические наслаждения. Она пляшет, 
хрюкает по команде, стреляет из пистолета и не
в пример прочим московским хрюкалам... читает газеты. На 
последнем гулянье в манеже Дуров предложил,
как  один из фокусов, чтение свиньею  газет. Когда
свинье стали подносить  одну за другою газеты, она
с негодованием отворачивалась от них и презрительно
хрюкала. Сначала думали, что свинья вообще не терпит 
гласности, но когда к ее глазам поднесли Московский 
листок, она радостно захрюкала, завертела хвостом и, уткнув 
пятачок в газету, с визгом заводила им
по строкам. Такое свинское пристрастие дало право
Дурову публично заявить, что все вообще газеты существуют 
для  людей, а популярная московская  газета и
проч. Публика, читающая взасос Московский листок,
не обиделась, а напротив пришла в восторг и проводила
свинью аплодисментами...

_ _ _

   Нужно и немцам запретить играть в посту.
   В Немецкий  театр Парадиза прибыла  новинка -
артистка Баркани. Не успели бедные пруссаки отдохнуть от 
Поссарта и Барная, как им приходится ломать

l юная простодушная  девушка (театральное амплуа; франц.).
                          
16157

стулья уже по поводу Баркани. Хоть Александр Македонский 
и великий человек, хотя Баркани и хорошая
артистка, но из пределов и границ выходить не следует.
Немцы трещат и лопаются от патриотизма. Они пыхтят,
леденеют, пламенеют. У одного от пламенного патриотизма 
даже загорелись в кармане спички. Это факт...
Бедному  восторженному земляку Бисмарка, навонявшему на 
весь театр серой и прожегшему себе карманы,
пришлось выходить из театра во время исполнения самого 
патетического места... Скандал!

44. 6 апреля

   Московско-Брестская дорога переживает новую эру.
Там завелось начальство, которое, не в пример другим
начальствам, требует от подчиненных, кроме шаблонных  
смирения и  послушания,  еще одного подвига:
идеальной грамотности.
   -  По мне - хоть пей, хоть с поездами сталкивайся,
но пиши правильно...
   По правлению ходит специально нанятый чиновник
и засматривает в бумаги пишущих: нет ли где 
грамматической ошибки? Если ошибка найдена, то служащий
получает нахлобучку и принимается за работу сызнова.
Начальство, пробегая какую-нибудь  бумагу, прежде
чем ознакомиться с содержанием, устремляет свое 
администраторское око на ять, е и запятые.
   -  Гм... Вместо точки поставлена точка с запятой и
оный написано через два н... Две ошибки! Подать-ка
сюда  Тяпкина-Ляпкина!
   И бумага возвращается с подобающей головомойкой
и ответным приказом. Таких приказов в правлении 
накопилось уже пропасть, и академик Грот много потеряет,
если ими  не воспользуется. Взять, например, хоть
такие перлы: Возвращая при сем поданную мне докладную  
записку за   37213, считаю за нужное указать на
некоторую небрежность, допущенную  в ее изложении.
Во второй строфе сверху после слова тариф нет запятой
и слово АлексЪй написано через букву е. Предписываю
впредь подавать бумаги без ошибок, а возвращаемую
записку переписать вновь и доставить мне в надлежащем
порядке. Такой-то. Или: Возвращая при сем отношение  за 
  3032, вменяю в обязанность переписать его

16158

вновь и впредь собственные имена писать с большой
буквы. Такой-то. Реформа интересная. Между прочим
имеется в проекте - обязать с мая месяца этого года
писать грамотно также и товароотправителей и пассажиров.  
Неграмотные  пассажиры  будут  платить за
билет вдвое.
   Переписав каждую бумагу по десяти раз, служащие
поневоле съедят собаку по грамматике. Их докладные
записки и любовные письма будут блистать тонкостями
по части ять и запятых. Если это папски непогрешимое
правописание поведет за собою уменьшение крушений и
улучшение быта служащих, то нововведение московско-
брестского начальства может быть рекомендовано 
медицинским  департаментом для  всех  дорог. Редакции
могут в своих почтовых ящиках советовать неграмотным 
поэтам поступать на Московско-Брестскую дорогу.

_ _ _

   Один московский купец за битву русских с кабардинцами и 
в память землетрясения на острове Борнео получил  Льва и 
Солнца. Не  довольствуясь дипломом,
зеленой лентой и звездой и находя, что все это не 
соответствует его заслугам, он пожелал наградить себя
похлеще и посущественнее. Взял звезду и отдал ее
к ювелиру, чтобы тот украсил ее настоящими бриллиантами. 
Украшение  обошлось  только в  семь тысяч
рублей.
   -  Хоть и Персия, а знай наших! Рразумейте, языцы!
   А еще говорят, что наши купцы обанкрутились!

_ _ _

   Грязные воды Москвы-реки несут уже лед, и пешее
хождение по водам строжайше воспрещено. Но русский
человек норовит натрескаться ветчины именно тогда,
когда в ней сидят трихины, и пройти через реку, когда
на ней трещит лед. То и дело читаешь в газетах репортерские 
некрологи об утопших. Казалось бы, теперь-то
и настала пора обществу спасания на водах заняться
спасанием. Будки общества рассыпаны по всему берегу,
на будках весело развеваются флаги, члены многочисленны, 
утопающих  пропасть - все данные  для того,

16159

чтоб отличиться! Но утопающие тонут, несмотря ни на
какие данные... Конечно, не общество виновато в этом
упорстве тонущих. Виноваты пустяки... Так, например,
около Устинского моста тонут не по вине общества,
а только потому, что имеющиеся при будке спасательные
круги, которые бросают утопающим, никуда не годятся.
Один круг  утащили мальчишки, а другой прикреплен
к совершенно сгнившей веревке. Имеющиеся  при той
же будке носилки обратились во прах. От них остались
одни только палки и грязные тряпки... Ах! А сколько
церемоний, слов, цифр! С каким апломбом носятся значки!
   Самым главным спасателем считается у нас коммерсант 
Калинин, кавалер многих орденов. Этот г. Калинин 
замечателен тем, что, любя спасать ближних от
утонутия, ни  за что не соглашается спасать их от
холеры. Арендуя дом мещанской управы, он содержит
этот дом в  такой нечисти, что полиции приходится
составлять протокол каждый  месяц. А для  ближних
было бы много полезнее, если бы он променял воду на
сушу.

   Целитель и смазчик Иванов называет себя на своей
вывеске известным изобретателем. До наименования
своей особы известностью он дошел своим умом без 
вмешательства современников, которых, кстати сказать,
считает своими врагами. На то он и чудак, чтобы чудить.
Но что сказать о певце Славянском, который именует
себя на афишах  тоже известным? И не Окрейц  ли
научил его печатать на афишах свои портреты? Добро бы
портреты были порядочные, а то на каждой афише нарисован 
ваксой какой-то не то Колупаев, не то Редедя,
столько же похожий на Славянского, сколько целебный
Иванов  на Альфонса  Ралле... Как жаль,  что люди
с комическим  талантом из-за куска хлеба поступают
в певцы и целители!

_ _ _
   Санитарный попечитель и гласный думы И. И. Бровкин 
уличен в несоблюдении санитарных правил. В подвалах его 
дома, находящегося под его же санитарным

16160

попечительством, найдена такая слякоть, что пришлось
составить протокол и  выселить жильцов.  По  моему
мнению,  этого санитарного попечителя следовало бы
отослать в музей. Он так же сверхъестественен и необычаен, 
как высеченный  розгами  педагог и сведенный
в участок городовой.

_ _ _

   Русский человек, не в пример иностранцам, обладает
одною органическою особенностью. Мужик  ли он или
графиня, живет ли по  нянюшкиным   сказкам или по
Льву Толстому, он одинаково не считает предосудительными 
три вещи: проехаться даром по железной дороге,
попросить на чаек и купить за дешево дорогой товар.
Иностранцы, глядя на нашего брата, разводят в изумлении 
руками.  Им  кажется странным,  как это можно
забыть до такой степени свое человеческое достоинство,
чтобы сверх заработной платы попросить еще незаслуженное 
на чаек! Эта скабрезная особенность присуща
в особенности москвичам, и нигде в другом месте 
кулачество не пользуется так умело этою  особенностью,
как в  Москве. Зная,  например, страсть москвичей
к дешевому товару, московский торговый люд устраивает на 
Фоминой  неделе дешевку - торжище,  где за
очень дешевую цену вы можете купить  самые дорогие
товары. Надувательство  работает во все лопатки...
Гниль, щели, прорехи и живые  нитки замаскированы
идеально, так что купленный за дешево сосуд разваливается 
при первом столкновении с житейскими надобностями и  в 
руках потребителя остается одна  только
ручка; ситец расползается во время  шитья,  штаны
трещат после первой польки, щегольские шляпы рыжеют на 
другой день после покупки. Модные, поразительно
дешевые  костюмы, купленные  в магазинах дешевого
платья, оказываются приготовленными  не из шерсти,
а из кнопа, не того Кнопа, у которого в Кунцове четыре
собаки съели горничную и которому недавно фабричные
подносили  благодарственный адрес, а из того кнопа,
который делается из  суконных тряпок, подбираемых
в помойных  ямах. Но  страсть к дешевизне прощает
эту ложь более чем охотно. Нужно видеть, как веселы
и счастливы барышни, порхающие  по пассажам и 
хвастающиеся

16161

дешевыми  покупками! И ни одна из них не
потрудится задать себе вопрос: ради чего благодетельствуют 
торговцы и прилично ли благородным девицам
пользоваться их одолжениями? Этакие гешефтмахерки!

45. 20 апреля

   Московско-Рязанская дорога расчувствовалась, раскисла и 
учредила в себе для неимущих пассажиров IV
класс. Таковой подвиг человеколюбия был поднят на
ура и поставлен в пример прочим дорогам: Нельзя не
приветствовать почина, сделанного Московско-Рязанской 
дорогой и проч. Для руководства других дорог
описываю  этот подвиг во всей его красе. Учредить
IV класс не так трудно, как думают, было бы лишь желание 
начальства. Берутся для этого обыкновенные товарные 
вагоны с надписью: Сорок человек и восемь лошадей, в 
вагонах расставляются скамьи - вот и IV класс.
Во-вторых, не следует робеть. Нужно отбросить всякие
нежности  и набивать вагоны  живым  товаром, елико
можаху, до тех пор, пока с живья не потечет сало и в
вагонах не станет тесно, как в коробке сардинок. IV
класс Московско-Рязанской дороги набит обыкновенно
доверху. Пассажиры   сидят на головах друг  друга:
в тесноте, да не в обиде, и печей не надо... Вагоны 
запираются наглухо, отчего происходит скопление 
углеводородов и сероводородов, утилизируемых 
начальством движения для осветительных и иных целей. 
Пассажиры, по-видимому, довольны. По крайней мере, до 
сих пор еще ни один лапотник не ходил с жалобой к 
директору и не протестовал печатно. Дорога тоже довольна. 
Возить в товарных вагонах живой  товар выгоднее, чем
лес, пеньку, железо... Она так увлеклась своим добрым
почином, что думает  уступить для IV  класса кубы,
в которых  перевозится нефть, и кули из-под шерсти.
Да, нельзя не приветствовать!
   Говоря о  Рязанской дороге, не деликатно пройти
молчанием ее товарную станцию. Этот маленький уголок
земли с каждым днем делается все популярнее, и скоро
начнут туда стекаться пилигримы, как в Рим и в Мекку.
Он  с момента своего основания изображает собой большой 
ипподром, на котором вольнопрактикующие  акробаты и 
клоуны дают ежедневно бесплатные представления,

16162

напоминающие Олимпийские  игры. В представлениях, кроме 
служащих,  участвуют товароотправители
и товарополучатели, продающие на месте свои товары
и производящие миллионные  обороты. Служащие угощают  
друг  друга подзатыльниками, купечество  же
услаждает себя беспатентной торговлей. Торговая депутация 
то и дело является на станцию и составляет протоколы. В 
одно прекрасное утро было составлено 85 протоколов! 
Члены депутации преследуют, купцы прячутся
и - происходит потеха. Один купец, прячась от депутации 
под вагон, зацепился за крючок и оторвал себе
воротник, за что получил прозвище Воротника. Когда
депутации нет, купечество забавляет себя и публику
выкидыванием  коленец: ходят на головах, бегают по
шпалам  нагишом  и проч. Один  купец, бегавший на
потеху публики без штанов, прозывается Штанами  и
ужасно сердится, когда при нем заговаривают о брюках...

_ _ _
   В III отделении (окружного суда) с участием присяжных 
заседателей разбиралось на днях дело о кукише.
Обвинялся некий Викторов в показании кукиша участковому 
приставу и в  намерении оскорбить действием
околоточного надзирателя. Обвинительный акт по этому
делу гласит о следующем  событии. В день открытия
Фоли-Бержер  к  кассе подошел  Викторов, пьяный
как стелька, и купил билет для входа, но в уважение
к его пьянственному состоянию в залы его не пустили.
Когда же он стал требовать, чтобы ему возвратили деньги за 
купленный  билет, его попросили сдать назад.
Тогда он задебошил, загалдел и взывал к справедливости до 
тех пор, пока его не повели в участок, где нет
ни болезней, ни печалей, ни воздыханий... Здесь пристав 
начал его усовещевать, он же, вместо того чтобы
смириться и слезно заплакать, поднес к лицу начальства
кукиш  и предложил: Вот, накося выкуси! Когда же
присутствовавший при  этом околоточный надзиратель
представил Викторову всю неблаговидность и 
безнравственность его поступка, он выказал намерение 
оскорбить его действием. Беру это дело только потому, что
оно дало случай председателю г. Ринку в своем резюме

16163
определить понятия кукиш и  накося выкуси. По
мнению г. Ринка, Викторов, поднося к лицу пристава
пальцы, сложенные в виде фиги, и предлагая выкусить, 
сделал предложение малосодержательное и 
неудобоисполнимое. Если бы предложение  Викторова и
было принято г. приставом, то пострадал бы сам Викторов,   
ибо он остался бы тогда без пальцев. Такое резюме
спасло  посетителя Фоли-Бержер.

_ _ _

   Антрепренер  Александров, прозванный   Монтигомо, 
Ястребиным  Глазом, нанял Зоологический  сад и
приспособляет его к  блистательным представлениям.
Сооружает в  нем опереточный театр, будку для музыкантов, 
буфет, гимнастику и даже чистит пруд. Общество 
акклиматизации взяло с него арендных 2000 рублей. Теперь 
вопрос: что он Гекубе, что ему Гекуба? Что
общего между зоологией и опереткой? Почему бы кстати
и зоологический кабинет университета не отдать под
оперетку? Наши зоологи объясняют эту несообразность
очень просто: зверей кормить нечем. С голоду приходится 
или закрывать сад, или же пускаться на разные гешефты. 
Зимою, чтобы  звери не подохли с голода, лучший волк был 
продан  на садку за 30 руб. В этом году
придется терпеть козлогласующих  клиентов г. Александрова 
и пьяную  публику, чтобы  бедные ursus'ы 1
и lupus'ы умерли с голода не теперь, а позднее...
Средств у сада никаких... Слон ест грязное сено, остальные 
же  звери питаются подачками или трупами своих
умерших  коллег... Человечнее было бы совсем закрыть
сад, чем морить зверей и пороть горячку, но общество
словно ждет чего-то и принимает пожертвования зверями... 
Странно!

46. 4 мая

     Мещанский университет, находящийся   на пути
к Нескучному, праздновал на днях свой пятидесятилетний 
юбилей. Кого возили в Титы  или городскую


16163

больницу,  тот, конечно,  помнит  здоровеннейший,
трехэтажный домище по правую  руку с вывеской 
Богадельня 1 и Мещанские  училища и  тому наверное
встречались на пути вереницы ученических пар, солидно
прогуливаемых надзирателями. В Мещанском училище
просвещают славян исключительно мещанского и 
купеческого происхождения. Графы, бароны,  маркизы  и
виконты не принимаются. Преподают в нем следующие
науки:  булгактерию, щелканье на  счетах, алгебру,
геометрию, благонравие, отменный почерк и галантерейные 
манеры. Воспитывают в отроке высокие чувства и
искореняют в нем, как сказано в отчете, самомнение:
всякого, вообразившего себя Шекспиром или китайским
мандарином,  оставляют без каши. Кончивший   курс
умеет не только читать, писать и считать, но может
также без запинки, на самом чистом парижском акценте
выговорить мерси-с и написать проба пера таким
залихватским почерком, что вы не воздержитесь, чтобы
не воскликнуть: Ах, волк те заешь! Все лучшие бухгалтеры, 
приказчики и конторщики, поражающие лоском своих 
цилиндров, кадрильностью манер и коммерческою  
толковостью, кончили именно в Мещанском.
Если кончившего в Мещанском свести с воспитанником
патентованного Коммерческого училища, где цивилизуются 
хозяйские детеныши, и науськать их на ученый
спор, то победа останется, конечно, за первым. По части
перевода пфеннигов и стерлингов на рубли, выведения
балансов, красоты почерка и быстроты щелканья  на
счетах кончивший в Мещанском не знает себе равного.
Из училища  могут выходить и великие люди; так, из
него вышел Неврев. Ученики в училище учатся, питаются, 
одеваются и спят - все это задаром. Живется им
сравнительно недурно. Если принять во внимание, что
в духовных училищах еще до сих пор кормят по праздникам 
горохом, а в частном пансионе m-me Шимпанзе
все воспитанницы пьют спитой чай и чистят зубы одной
и той же зубной щеткой, то жизнь будущих бухгалтеров
представляется просто Аркадией. Кашу дают им масляную, 
щи без духов, постель без клопов, а если и случается, что 
какой-нибудь Смирнов 77-й проглатывает

1 Но не богодельня, как написано на рисунке училищного
  отчета. Нужно поставить г. Куманину единицу.

16164

вместе с кашей большого черного таракана, то ведь еще
обломовский Захар подметил закон природы, по которому 
никто и ничто не может обойтись без клопов и тараканов. К 
великой чести непривилегированного и не
знающего льгот училища следует сказать, что в нем
ученики никогда не бывают голодны и раздеты, а березовая 
каша служит украшением одних только училищных преданий.  
Просветителями в нем состоят все больше 
Пешеморепереходященские  и Вопиющенские, не 
убоявшиеся бездны премудрости, но до конца поборовшие 
все риторики, диалектики и философии. Это - будущие
духовные особы или редакторы Современных известий.
Живут и служат они в Мещанском до первого иерейского
или диаконского места. Поют все басом, любят решать
сложные богословские вопросы и  по субботам ходят
смотреть невест.
     Училище зиждется на щедротах купеческого общества: 
Как велики эти щедроты, можно видеть из того, что
в кассе училища имеется больше миллиона. На юбилее
съели, выпили и умилились на 30 000... Лопашов, 
готовивший  обед и сбондивший по 11 рублей с персоны,
нажил палаты каменные...

_ _ _

   Насчет афганской границы ничего еще не известно,
а в Москве уж воюют. Со дня на день ждут прибытия
английских корреспондентов и батальных живописцев.
Шовинисты  потирают  руки. Воюют  не англичане, не
русские, а изготовители сатанинской крови, сиречь
архикабатчики и обер-водочники. Casus  belli - 
конкуренция. Каждый  враг, стараясь доказать, что водки его
неприятелей ни к черту не годятся, подпускает торпеды,
топит и донимает политикой. Чего только не делается,
чтобы насыпать в нос спящему неприятелю перцу, 
подставить ему ножку и спустить с лестницы его реноме.
Водочник  Шустов предал анафеме  все существующие
водки и изобрел на страх врагам свою аглицкую горькую. 
Зимин ест Смирнова, Смирнов Зимина. А какая-то
Авдотья  Зимина, чтобы  истребить Петра Смирнова,
выпустила водку   21, совершеннейшую подделку под


16166

смирновский    21. Бутылка и ярлык совсем смирновские, а 
чтобы иллюзия была полнее, на ярлыке написано: Петра 
Смирнова (московского трактирщика, знакомством коего 
заручилась Зимина), а несколько выше
самым  мелким петитом: по заказу. Чтобы показать,
что Зимина  знает по-французски, на углах  ярлыка
написано: Eudoxie Zimina, отчего водка, говорят,получает 
особый специфический вкус. Братья Поповы
наняли какого-то магистра химии, который в столовом
вине  известного в Москве завода (понимай:  врага
Смирнова) за  21  и вине за   20 другого завода 
(Кошелева?), старающегося ввести (?) себя в известность
своими рекламами, нашел мутность. Заводчик Кошелев
распинается за свой ректификационный спирт и  т. д.
Все наперерыв печатают в газетах громаднейшие объявления  
и сторонние сообщения, в которых обливают
друг друга  помоями. Даже  бр. Поповы, уличающие
Смирнова  в стремлении ввести себя в известность,
откупают целые страницы. Смирнов завоевал себе позицию  в 
Листке, и оттуда его теперь никаким гвоздем
не выковыришь... Война, по всей вероятности, кончится
тем, что заводчики передерутся  и станут судиться.
Дерущиеся  пауки  съедают друг друга таким образом,
что в конце концов остаются одни только ножки. Если
бы так благоприятно кончилась война наших заводчиков, то 
оставалось бы только благодарить судьбу: не
спивались бы тогда таланты, не  вдохновлялись бы
служители малой  московской прессы - наступило бы
царство трезвости... Из всех заводчиков держит строгий
нейтралитет одна только вдова...

_ _ _

   В Немецком  клубе происходило  бурное заседание
парламента. 62 члена подали заявление, протестующее
против забаллотировки 86 кандидатов, не попавших
в чистилище только благодаря своим русским фамилиям. 
Первым делом прочли 3   устава, не возбраняющий
русским быть членами, потом начались речи. Поднялся
какой-то член с очень кислой физиономией и, прижав
руку к  сердцу, начал:
   -  Я, как известно, человек справедливый и... и гуманный, 
и поэтому буду справедлив... Наш Немецкий

16167

клуб играет большую (очень!) роль в обществе и пользуется 
большим почетом и даже  уважением (дальше
тянется канитель все в том же кадрильно-душеспасительном 
тоне). За что мы забаллотировали 86 человек?
Что они сделали дурного?? (слезы на глазах.) Ничего!!!
Остается- русская фамилия!
   -  Бррраво! Урааа! Верно!!.
-  Ведь они наши братья... За что мы их оскорбили?
  И  в конце концов оратор требует представить этот
вопрос на рассмотрение властей. Публика соглашается.
Другой  оратор против обращения к властям. Публика
кричит: брависсимо! веррно! Потом начинают судить
старшину Цине, который 2-го апреля оставался в клубе
за картами до 9 часов утра и должен  был заплатить
38 руб. штрафа, но уходя велел записать за собой только
90 коп.  Гвалт, махание руками, вскакивания, стук
кулаком  по  столу. В конце  концов  парламентеры,
оглохнув, охрипнув и с пеною у ртов, уходят восвояси.

47. 18 мая

   Судьбы Грибоедовской премии, как и все, выходящее  из-
под станка нашего Общества  драматических
писателей, поразительны своею странностью. Известно,
что эта злополучная премия была учреждена с целью
поощрения молодых, начинающих  драматургов, а между тем 
до сих пор она была выдана только двум лицам: 
председателю общества г-ну Островскому и г-ну
Чаеву, лицам не молодым, не начинающим  и столько
же  нуждающимся  в поощрении,  сколько мед в 
подсахаривании. Поощрять нужно  прапорщиков  и 
поручиков, но не таких генералов от драмы, как А. Н. 
Островский. К чему поощрять  генерала, если он и без
того уж  генерал? Кстати сказать, генерал получил
400 р. премии за Без вины виноватых, которые успеха
не имели. Г. Чаев получил такие же деньги за своего
Шуйского, который провалился с парадом  и колокольным  
трезвоном. И выходит, значит, что до сих
пор  Грибоедовская премия  приносила один  только
вред: поощряла немолодых драматургов писать плохие
пьесы - совершенно обратное тому, что имели в виду
учредители премии. Общество, благодушно   заседающее  в 
училище  живописи,  по-видимому, совсем не

16168

замечает этого хабур-чабура. Оно по-прежнему изображает из 
себя благотворительный комитет: на счет
пишущей   братии откармливает  своих секретарей и
писарей. Из каждого  несчастного авторского рубля
по-прежнему 80% идет на канцелярию, 15% на прорытие 
канала от земли до луны, 3% на герцеговинцев и
только 2%  в пользу автора... Оно по-прежнему поражает мир  
своими решениями.  Так, недавно решили,
чтобы премия выдавалась пьесам, содержащим  в себе
никак не менее трех актов. Удивительно... Ну, а если
2-х актная пьеса поручика  окажется в  тысячу раз
лучше и талантливее 18-актной трагедии какого-нибудь
действительного статского? Чтобы еще более затормозить
молодым  путь к получению премий, порешили также,
чтобы премированная  пьеса игралась в столицах, но
отнюдь не в провинции... Удивительно!

_ _ _

   Роше де Канкаль  с его семейными кабинетами-
будуарами, излюбленный Бахусом  и Венерой, воспетый 
автором  Чада жизни, приказал  долго жить.
Купеческое общество нашло неприличным продолжать
отдавать в аренду целых два этажа принадлежащего
ему дома под заведение, служившее ночным сборищем
разгульной толпы жуиров и легкомысленных женщин.
Легкомыслие женское следовало бы оставить в покое...
Я знаю многих почтенных и солидных барынь, которые
не раз находили суррогат любви, как говорит Байрон, в 
стенах Роше... Знаю многих генералов, писателей, 
дипломатов, композиторов... Закрытие произвело самое 
тяжелое впечатление. Где же будут теперь находить себе 
приют аркадские принцы и московские Пенелопы?

_ _ _

   У Левенсона печаталась книжонка Козырные  валеты. 
Содержание ее шантажно-рокамбольное: шулер
на шулере  едет, шулером погоняет... Фигурируют в
ней Ястребов, Пшеничникова,  Коралов, Рисанова -
всё московские знакомые. Говорят, что если вместо
ястреба взять другую птицу, а вместо пшеницы другой

16169

злак, то станет очевидным, кого имел в виду  обессмертить 
автор-аноним. Роман написан плохо, портреты намазаны, но 
тем не менее не трудно разобрать
знакомые черты  известных московских архи-шулеров
я бальзаковских барынь. Но что пикантнее всего, книжонки 
распроданы быстрее быстрого. Приехал какой-то
господин и купил  оптом все напечатанные 2400 
экземпляров, и таким образом содержание книги остается
для любопытной,  любящей  сплетни московской публики 
тайной.

48. 15 июня

   Курс на дачную жизнь  заметно падает. В купеческих 
дочках и  отставных титулярных советницах не
замечается уже  давнишнего  стремления dahin, wo
die Citrouen blьh'n . Добрая половина подмосковных дач 
осталась в этом году совсем не занятой. Белые
билетики на окнах, свидетельствуя о кукише, полученном 
дачевладельцами, попадаются  на каждом  шагу.
Такое охлаждение публики к прелестям дачной жизни
объясняется на  разные  лады. Одни  видят в  этом
охлаждении порчу вкусов, торжество реализма и равнодушие  
к красотам природы,  сиречь падение нравов.
Другие объясняют его ценами, которые заломили 
дачевладельцы в виду холеры и войны с Англией. Третьи
говорят, что после прошлогодних летних морозов едва
ли захочется кому-нибудь в другой раз подвергать себя
опасности. Четвертые, самые рассудительные, всю вину
сваливают на безобразия... А что московская дачная
жизнь, кроме прелестей, имеет еще и безобразия, в этом
трудно  не сомневаться... Природы, во-первых, нет
никакой... Леса вырублены, реки загажены фабриками,
воздух воняет... Кроме  перин, набитых перьем, да
дамских шляпок, пернатого нет ничего, а о соловьях
никто и не помнит... Сами дачи построены на воздусях: в 
любую щель не то  что таракан, но и лошадь
пролезет... Барышни всё прошлогодние, кавалеры какие-то 
поджарые,  цыбулястые,  закорузлые, словно
петушки  ощипанные... Во-вторых, в какую рощу  ни
сунешься, всюду свирепствует благотворительность в


16170
   
лице распорядителей, требующих полтинник за вход...
Эти распорядители, томные блондины в светлых брюках и 
сиреневых перчатках, зимою участвуют на любительских 
спектаклях, летом же, живя  на дачных
чердаках, распоряжаются на дачных  балах и провожают 
барышень. Вообще очень вредный народ. Комары
и  любители  сценического искусства - большое 
неудобство... Пора бы становым  приставам  обратить
на них внимание...

_ _ _

          Гг. китайский мандарин Васильев и присяжный     
   похеренный Руссиянов  с прискорбием извещают  своих  
   дедушек, бабушек,  тетушек и
   немногочисленных читателей  о кончине  своих
   шарманок Голос Москвы и Волна, последовавшей  
   после продолжительной  и тяжкой  неподписки. Похороны 
   на счет благотворителей. Кстати
   же во избежание лишних  расходов будет помянута и  
   умирающая   Жизнь, по  поводу чего
   Федор Микифорич  Плевака скажет  речь.

_ _ _

   Как ни  смахивает наша ремесленная выставка на
обыкновенную  губернскую ярмарку, но все-таки и на
ней  есть кое-какие достопримечательности, могущие
привести в  восторг истинного патриота и  поразить
иностранца. Достопримечательности эти суть следующие: а) 
Французские   наклонности  гг. экспонентов.
Половина  русских изделий  украшена  французскими
надписями. Это не предосудительно. Если даже  горничные 
носят турнюры,  то экспонентам отставать от
цивилизации совсем неприлично, и Л. Смирнов выказал
большую  галантность, написав на  своих пуговицах
Nouvotй!.. b) Презрение к российской грамматике, открыто 
проповедуемое  вывесками, надписями и ярлыками. Если вы 
откроете на выставке хоть одну грамотную  вывеску или 
надпись, то вы великий  человек...
Все безграмотно... Эта круговая, бесшабашная 
безграмотность открывает вам, впрочем, одну очень 
интересную

16171

тайну: в экспонентах вы узнаете многих авторов
почтового ящика... Ну, не поэт ли, не лЪтератор ли
г. Словинов, написавший на своем мельхиоровом жбане:
Доброе братство лутче богатства, а на ковше: Не
пей за столбом, а пей за столом. Впрочем, у г. Чумакова
на кресте лутче надпись: Крест сей зделан на 
сорокадневную гору, кцеркви где Христос молился 40 дней
Блись Долины  Иордана и т. д. С этим чумаком из чумаков 
может  соперничать один только тульский грамотей 
Гандаров, написавший  на своих фокусных  бутылках: 
Цельная литая  бутылка принимаить  в себе
три разных напитка ва дну горла, и, подась чаво угодна,
цена 45 рублей. Самовары Михайлова учат, как писать
слова дЪржавный и Екатерине Великой, а кофейник-
локомотив Панфилова  украшен  длинной надписью,  
задавшей  немалую   задачу нашим  филологам: издЪл
Кресь В  Понфилова  в моск. наболкани. с) Классификация  и 
система. Колбасы  лежат  рядом с мельхиором,  самовары - 
с  шапками,  сапоги - с бронзой, спички - с  корсетами, d) 
Указатель выставки, указывающий   только свою никуда 
негодность. Издательница просит  в предисловии 
снисхождения, но и самые снисходительные  присяжные  
упекли  бы ее в Пермскую  губернию, е) Неудобства для 
публики. Отсутствие скамей и стульев, заставляющее 
публику сидеть на полах и жениных турнюрах. Ревущая  
музыка мешает  слушать и говорить. Всеобщая дороговизна и
манера гг. экспонентов хватать покупателей за фалды,
торговаться и провожать каждого покупателя фразой:
Так только, зря, вещи смотрит! Эка! Одно только и
есть удобство на выставке, это - имеющие форму стенного 
календаря объявления зубного рвача  Вальтера,
висящие на каждом шагу: на стенах, столбах, тумбах...
Каждый  может рвать их сколько угодно и употреблять
на надобности. Удобство, согласитесь, большое...

_ _ _
   Годовщина Кукуевской катастрофы в этом году будет 
отпразднована с особенною торжественностью. Заправилы  
Московско-Курской  дороги дадут обед, на
котором будут получать поздравительные телеграммы

16172

и пить за успех оконченного предприятия. Дело в том,
что семисоттысячные протори, причиненные обществу
дороги Кукуевской катастрофой, возмещены с избытком и 
скорее, чем в один год. Для возмещения этого
убытка служили следующие невинные средства: увольнение 
от службы массы служащих  на линии и возложение их 
обязанностей на других служащих, удаление
от службы  железнодорожных чинов третьего разряда
и уменьшение наполовину жалованья тем из служащих,
которые уцелели при повальном  сокращении штатов.
Меры  эти не могут быть названы крутыми, ибо директор, 
начальники движений и прочая соль дороги остались и на 
местах, и с жалованьем, обижены же только
люди,  не имеющие  никакого понятия  о комфорте...
Так как от сокращения штатов может произойти новая
Кукуевская  катастрофа, то правление  озаботилось
издать правила и на будущее время.... Оно постановило 
убытки, которые будут причинены новой Кукуевкой, 
восполнять доходами от отдачи оставшихся служащих  и их 
жен на заработки, от устройства увеселительных крушений 
поездов и отдачи под  дачи железнодорожных  будок.

49. 7 сентября

   Из-за границы прислана в жестянках партия маринованных 
рецензентов. Доморощенных  не хватит, ибо
в Москве так много театров и зрелищ, как никогда не
бывало. Считайте: 1) Большой театр. Тут опера и балет.
Нового ни на грош. Артисты  все прежние, и манера
петь у них прежняя: не по нотам, а по отношениям и
циркулярам  родной конторы. В балете вместе с балеринами 
пляшут  также тетушка Ноя и свояченица Мафусаила. 2) 
Малый. Нового тоже ничего. Та же не ахти
какая игра и тот же традиционный, предками завещанный 
ансамбль, против которого не погрешают даже октава 
Акимовой, сухость Вильде, шарж Музиля, закатыванье глаз 
Ленского и  быстрота речи Александрова. 3) Опера Саввы  
Мамонтова.  Расходов 29000 в месяц, а доходов в 29000 раз 
меньше. Управляет композитор Кротков, дирижирует 
Бевиньяни, плохо поют артисты. Ждут итальянцев. 4) 
Новопостроенный театр Корша. Состав труппы качеством и 
количеством напоминает 

16173

постный винегрет: все есть, кроме самого главного - мяса. 
Тут есть старая знакомая Глама (которую  московские 
стихотворцы рифмуют с драмой и далай-ламой), старушка 
Бороздина, бабуся Красовская,
цирлих-манирлих  Рыбчинская, говорящая басом Мартынова, 
есть какие-то Бредова, Лерман, две Ильиных,
есть Гусева и даже  Страус. Из мужской  коллекции
можно  составить целый кавалерийский  полк (за лошадями  
дело не станет). Тут прошлогодний Волков-Семенов, заживо  
погребенный Форкатти,  ноющий  и
истеричный Иванов-Козельский  (тот самый, который
вместе с Лаэртом зарезал Гамлета), талантливейший, но
никому  не известный Шмидтгоф, вечно неунывающий
Градов-Соколов-Керррасинов, князь Мещерский,  Инсаров, 
Васильев-Гладков, стелющий гладко, есть Чинаров 
(поэтическая, но неизвестная фамилия!), есть даже
Потемкин... Парики Яковлева, обувь  Пироне, пьесы
Мансфельда. 5) Театр близ памятника Пушкина. Одна
половина  сезона - драма, другая  в  распоряжении
какого-нибудь Кузнецова. 6) Театр Лентовского. Будет ли в 
этом театре оперетка, феерия ли, трагедия ли,
будет ли в нем Дуров  свою свинью показывать, пока
еще  неизвестно даже самому Лентовскому,  занятому
выдумыванием  подходящих  виньеток для акций 
грандиозно-колоссально-туманного предприятия. 7) Дейтше  
Театер герра  Парадиз. 8) 50000 любительских
театров и проч., и проч. Ужасно много театров! Уцелеют ли 
все частные к концу сезона, неизвестно, но во
всяком случае не мешало бы бросить в каждый из них
по  гарденовской огнегасительной бомбе, гарантирующей  и 
от пожара, и от прогорания. Главными рецензентами на 
предстоящий сезон называют: Тряпичкина,
Ноздрева,  ученого гуся, показываемого у  Саломонского, и 
Николая Базунова.

_ _ _

   Кто хочет в наши дни  видеть прогресс, тот пусть
ищет его в малой московской прессе. Тут царит необычайное 
движение и в людях, и в бумаге, и в мыслях.
Газеты прыгают с рук на руки с легкостью гоголевской
коляски. Вчера Жизнь велась Плевако, сегодня она
в руках Коробочки,  печатающей пушкинскую  Пиковую 

16174

даму, завтра ее купит И. М. Желтов, и  доселе
еще не потерявший  надежды купить себе на ярмарке
новые брюки,  кисет и газету. Голос Москвы вчера
принадлежал  г. Васильеву, сегодня он под омофором
некоего Зарубина и т. д. Вместе с переходом из рук в
руки всякий раз меняется и направление газеты. Вчера
вы читали статью г. Васильева о гнилости либерализма,
а сегодня какой-нибудь афганец в игривых куплетцах
советует приправить чесноком и изжарить на гусином
сале Липскерова  или же  подносит вам приглашение
заглянуть в трактир, где он в щах съел таракана. Что же
касается направления по части убеждений, то в нашей
малой прессе оно остается всегда и неизменно западно-
восточным. Заметно сильное движение и в атлантах,
держащих  на себе своды малой прессы. Двигаются они
от утра до вечера, не отдыхая ни на минуту. Напьются
утром чаю  в одной редакции и идут толпой в другую
редакцию, где закусывают и показывают кукиши  первой; 
обедать идут в третью редакцию, где предают анафеме две 
первые, и т. д., и все эти хождения делаются
из принципа... Недурно сделают эти калики  перехожие, 
если оставят потомству свои дневники. Пусть
хоть потомство узнает, как это, не имея абсолютно никакого 
ценза, кроме способности чавкать и за раз выпивать по 20 
рюмок, можно сделаться газетным дельцом.

50. 5 октября

   Театр близ памятника Пушкина  превратился в 
Общедоступный  театр. Слово общедоступный приклеено 
здесь весьма кстати. Его нужно понимать отнюдь
не в тех смыслах, что в новоиспеченный театр могут
ходить олимпийские боги и кучера, музы и прачки, нет!
Его нужно понимать в смысле общедоступности театра
для актерствующей  братии. Кто хочет, тот и поступает на 
сцену, будь он хоть сосиска, хромая лошадь,
покойник, факир... Было бы  только желание, о  талантах же и 
прочем нет разговора. В главе предприятия
стоят два светозарных мужа: Щербинский   и  Хотев-
Самойлов; оба замечательны только тем, что имеют по
две руки и по две ноги. Первым персонажем считается
Красовский,  старец - единственный актер, уцелевший

16175

от потопа. Был с Иафетом на ты и ездил в Вавилон на 
гастроли. На правое ухо глух, на левое совсем
не слышит, но тем не менее еще действует... За ним по
степени блеска следует громадина, известная под именем 
Пети  Медведева. Не пролезает в Триумфальные
ворота и поднимает зубами Царь-колокол. Тут же ютится 
Андреев -  малый  на все руки. Этот актерствует
не всегда, а временами, запоем... Пока его не требует
к священной жертве Аполлон, он малодушно погружен
в такую прозу, что при дамах не всегда ловко сказать:
то вы видите его секретарем общества ассенизации, то
он управляющий  у  Лентовского, то распорядитель по
соколиной охоте, то гробокопатель... но вдруг, в самый разгар 
сует, находит на него нечто вроде священного ужаса. Тогда 
он бреет бороду и усы и нанимается
в актеры. За Андреевым следует Симский, соединяющий
в себе таланты актера и врачевателя-волонтера. Лечит
он con  amore 1,  магнетизмом, чревовещанием и  толченым  
стеклом. Женский персонал нисколько не хуже
мужского. Хотя среди артисток нет ни одной, которая
служила бы секретарем в ассенизации или лечила коллег, но 
зато между ними  есть инженивая драматю
Самарова, особа, имеющая за 50. Начали общедоступенцы 
Тяжкой  долей. Кончат Смертью Уголино.

_ _ _
   У Москвы  с Харьковом  завелись ученые контры.
Город городу нос утер. Известный в Москве Д. А. Дриль
представил на рассмотрение нашего юридического олимпа 
магистерскую  диссертацию Малолетние  преступники. 
Наши ученые звезды нашли, что эта диссертация
больше медицинская, чем юридическая, и  на сем основании 
возвратили ее магистранту со словами: Неудобно! Впрочем, 
старайтесь, молодой чеаэк!... Дриль
не пал духом и поехал со своим детищем в Харьков,
где оно было признано  туземными юристами  блестящим, 
необычайным... О том, что диссертация не юридическая, и 
разговаривать не стали... Теперь скажите,
какой город прав? С какого города г. Дриль должен
взыскать путёвые издержки, суточные и кормовые за


16176

все время прогулки от Москвы до Харькова и обратно?
Резкая разница  во взглядах на доброкачественность
диссертации была бы понятна, если бы Дриль поехал
в Сидней или Калькутту, но ведь Харьков не в Австралии и 
ученые его не индусы...

_ _ _
   Вот это я понимаю!  Артисты из труппы  зоологического  
Александрова-Монтигомо  любезно  согласились разделять 
безвозмездно участь голодающих зверей Зоологического 
сада. Говорят, что сэр Александров
аккуратно не платит служащим   денег. Антихристова
печать лежит на бедном саде: кто раз попал туда, не
миновать тому сожительства с голодухой!

_ _ _

   Ходят каверзные слухи, что будто бы в редакции
Жизни кто-то дерется. Какой-то лапчатый гусь вышибает 
зубы, отрывает уши и откусывает носы. Говорят; что стоит 
только попросить у Жизни денег, чтобы
собственную жизнь подвергнуть опасности. Верно это
или нет, но советую на всякий случай  сотрудникам
и корректорам, желающим  получить свой гонорар, ходить в 
страшную редакцию не solo, а в компании дворников и 
городовых. Но лучше совсем не ходить... Всякий, кому 
должна Жизнь, может петь: И от "Жизни"
ничего не жду я...

_ _ _

   Многие люди должны  пожалеть, что они не собаки.
Что болонкам, гончим и легашам живется во сто крат
лучше  и легче, чем почтальонам, учителям и проч.,
давно уже  известно из зоологии. Сделайте наоборот,
то есть чтоб человеку лучше жилось, чем болонке, то
все собачники и старые девы поднимут бунт и возведут
вас в степень нарушителя законов природы. Москвич,
завидующий  псу, уже протестует. Он требует, чтобы
ради справедливости закрыли бы хоть собачий приют,
что при серпуховском частном доме. Этот приют устроен 
нашей старой девой - московской думой. В него

16177

приглашаются  все  бродячие, беспаспортные собаки
жить, спать, обедать и беседовать о политике. Чтобы
собаки не сердились, дума  ассигновала на их клуб
5000 р. За все время существования собачьего приюта
в нем жило  только 22 собаки. Кто знаком с арифметикой и 
может разделить 5 000 на 22, тот получит 227
рублей с копейками, то есть каждая собака получает
столовых и жалованья  (квартира, прислуга и освещение - 
казенные) гораздо больше, чем народные  учителя, 
начинающие  адвокаты и почтальоны.  Говорят,
что в принципе уже решено закрыть этот собачий рай
и что уже на сей случай назначена комиссия и даже кто-то 
командирован за  границу для изучения закрытий
собачьих приютов...

51. 12 октября

   Искатели золота во вкусе Купера и Майн-Рида могут
направить стопы свои в железнодорожно-оперный театр
г. Саввы Мамонтова. Да не подумают, что под золотом
я разумею  здесь голос г-жи Любатович, композиторство г. 
Кроткова или режиссерство г. Мамонтова. Под
золотом я  разумею буквально  золото, то самое, которое 
широкой рекой льется теперь из карманов г. Мамонтова. 
Когда иссякнет эта река, неведомо. Впрочем,
ходят слухи, что меценат обрек на жертву своей затеи
ровно три миллиона. Если это верно, то усердное и 
безбрежное  ампоширование 1, на  котором упражняются
певцы,  певицы,  соратники и  прихлебатели г. Мамонтова, 
будет продолжаться  еще  по крайней мере
год. Ампошируют   около Мамонтова  все, кто только
имеет хотя маленькое, прямое или даже косвенное 
отношение  к его опере. Итальянцы   получают деньги,
которые в Италии  могут только сниться: 900, 1000 и
даже 1500 р. в месяц. Ван-Зандт будет брать по 1500 р.
за выход, с правом дать несколько концертов за особую 
плату. Милейший   Бевиньяни берет 1500 р. в месяц, хотя, 
судя по скорости, с которой он обучает оркестр, мог бы брать 
и поменьше. Русские кавалеры и
русские барышни   получают совсем не по чину. Так,
голос, стоящий пятиалтынный  с рассрочкой на 4 месяца,

1 от франц. empocher - положить в карман.
  
16178

получает триста-четыреста рублей. Можно  подумать, что все 
эти гг. Малинины и Шестовы получают
не за талант, а за порчу крови на репетициях и за
срам, который они терпят на спектаклях... Поражают
также те громадные, ни с чем не сообразные ампоше,
которые выпадают на долю всевозможных  администраторов, 
секретарей,  подсекретарей, распорядителей,
помощников... Для  чего сдались театру эти баловни
судьбы, каковы их функции  и что они Гекубе -  непонятно, 
но тем не менее денег на них идет очень много... Будь на 
месте г. Саввы   Мамонтова не миллионер,
а обыкновенный антрепренер, то он поступил бы так:
вместо тысячи толкающихся администраторов завел бы
одного маленького, тихонького, с жалованьем в 100 р.
Было  бы тогда и толку больше, и толкотни меньше. Но
Савва Мамонтов миллионер. Как  ни плохи его сборы,
но ему нечего бояться судьбы Лентовского, около которого 
также в свое время, не помышляя о дне и часе,
ампошировали, катались в масле...

16179

ДЕЛО  РЫКОВА   И КОМП.
(ОТ НАШЕГО КОРРЕСПОНДЕНТА)

1. 24  ноября

   Двенадцатый час...
   Публика молчаливо  ждет, но ожидание это не томительно, 
потому что все внимание сосредоточено на прелестях заново 
ремонтированной Екатерининской залы.
В отношении пространства, света, воздуха и шика эта
зала не оставляет желать ничего лучшего.
   На прокурорском месте уже сидит прокурор судебной 
палаты Н. В. Муравьев. Позади судейского стола,
покрытого  темно-зеленым бархатом, жужжат   газетчики. Тут 
все: кругосветный Молчанов, редактор Новостей дня 
Липскеров со своим собственным Левенбергом, Курепин  
с раздвоенной  бородкой, Моциевский е tutti quanti 1, имена 
их же господи веси...
   Газетчикам ужасно холодно. Столы их расположены
между холодными колоннами, как раз перед окнами, откуда 
несет холодом, как из погреба. Слышны остроты
насчет холодных, не столь отдаленных мест и жалобы на 
нелюбезность... зимы, заставившей мерзнуть ни
в чем не повинных людей. Газетчики синеют... Немудрено, 
если к завтрему половина из них заболеет ревматизмом и 
крапивной лихорадкой.
   Ниже  судейского стола - площадка с длинным столом для 
защиты, стол для вещественных доказательств
и подкова для свидетелей. Тут вы видите людей, речи
которых будут переводиться через тысячи лет, как мы
переводим  теперь Демосфенов и Цицеронов. Ораторы
эти суть следующие: Одарченко, Шубинский, Курилов,
Высоцкий,  Скрипицын,  Швенцеров,  Гаркави, Фогелер, 
Генкин, Попов, Бернард и  Холщевников. Половина  
биноклей обращена на них. Гражданский истец
Ф. Н. Плевако сидит отдельно, за особым пюпитром,
и сурово поглядывает на публику...


16180

   На столе вещественных доказательств целая скопинская 
библиотека... Если во всем Скопине наберется
столько же книг, сколько на этом столе, то за скопинцев 
можно  порадоваться: цивилизация их в шляпе.
   Публики, сверх ожидания,  мало. Выдано 500  билетов, а 
между тем занято не более 300 мест... Дам
в пять раз больше мужчин. Бухгалтерии дамы не знают и 
дела, конечно, не поймут, но они пришли не понимать, а 
созерцать... Их бинокли бегают по лицам,
как испуганные  мыши...
   -  Палата  идет! - слышится  возглас  судебного
пристава.
   Адвокаты, секретари и корреспонденты торопливо
занимают свои места... Публика поднимается...
   Дверь снова отворяется, и в залу входят двадцать
человек, которые после минутной толкотни и замешательства 
занимают места за  белой решеткой. Большинство  
подсудимых  длиннобороды,  длиннополы  и
одеты в чуйки. Ни одной интеллигентной физиономии.
Все больше суздальское письмо... Самому старшему
из них 72 года, самому младшему - 29. Один из них,
Барабанов, слеп, что, впрочем, не мешало ему быть во
дни  Рыкова членом  ревизионной  комиссии. (То-то,
небось, рад был, что не видел!)
   -  Подсудимые, кто из вас Иван Гаврилов Рыков?
   Из-за решетки поднимается толстый, приземистый
мужчина  с короткой шеей  и огромной лысиной. Ему
55 лет, но тюрьма дала его лицу и волосам лишних лет
5-10: на вид он старше. Большое, упитанное тело его
облечено в просторную арестантскую куртку и широкие, 
безобразные панталоны. Он бледен и смущен, до
того смущен, что, прежде чем ответить на вопрос 
председателя, делает несколько прерывистых  вдыханий.
Его маленькие, почти китайские глаза, утонувшие в
морщинах,  пугливо бегают по зеленому сукну судейского 
стола.
   Этот Иван Гаврилов, одетый в грубое сукно, 
возбуждающий  на первых порах  одно только сожаление,
вкусил  когда-то сладость миллионного  наследства.
Разбросав широкой ручищей  этот миллион, он нажил
новый... Ел раки-борделез, пил настоящее бургонское,
ездил в каретах. Одевался по последней моде, глядел
властно, ни перед кем не ломал шапки.

16181

   Трудно теперь землякам узнать этого эпикурейца-фрачника 
в его новом костюме.
   После обычного предисловия  Рыков заявляет, что
он, кроме г. Одарченко, желает еще другого защитника, а 
именно г. Беляева. На что ему понадобился
г. Беляев, письмоводитель совета присяжных поверенных,  
сказать трудно. Под стражей, кроме  Рыкова,
находятся: товарищи директора Руднев и Иконников,
бухгалтер Матвеев, письмоводитель Евтихиев  и Попов. По 
опросе подсудимых следует длинное и скучное
перечисление неявившихся  свидетелей. Всех  свидетелей 
107, не явилось 48.
   Присяжные  всплошную  состоят из купцов, мещан и
цеховых. По приведении их к присяге делается перерыв
до 6-ти часов, а после перерыва начинается монотонное 
чтение длиннейшего в мире обвинительного акта.
Акт  этот изображает из себя толстую книгу, содержащую  
9000 газетных строк! Цифр в нем больше, чем
букв.

2. 25 ноября

   Второй день.
   По прочтении  обвинительного акта, замучившего
двух крепкогрудых  секретарей, подсудимым  предлагается 
общий вопрос о виновности...
   -  Признаю  себя виновным только по  отношению
к некоторым  пунктам,- отвечает Рыков,-  в остальном же  
прочем не виновен.
   Его collega   1, сосед по скамье, товарищ директора 
Руднев, высокий, плечистый плебей с бледной,
ничего не выражающей   физиономией, виновным  себя
не признает.
   -  Не признаю-c!
   Прочие подсудимые дают тот же ответ. И видно, что
этот ответ давно уже приготовлен, заучен, но не обдуман... 
Говорится он на авось и наотмашь...
   -  Вы,  подсудимый, подписывались  бухгалтером
банка, хотя им никогда и  не были... и все-таки не
признаете себя виновным?
   -  Подписывался, но не признаю-с...
   По приведении к присяге пестрой толпы свидетелей
суд находит нужным   прочесть несколько документов.
Содержание  их приблизительно следующее:

16182

   Скопинский банк произошел из ничего. В 1857 г.
собрались скопинцы и порешили иметь свой собственный 
банк. Получив  разрешение, они внесли все свои
наличные в размере 10103 р. 86 к. и назвали их основным  
капиталом. Цыпленок  разрастается в большого, горластого 
петуха, но никто не мог думать, что
из этой грошовой суммы вырастут  со временем миллионы!  
Цели  банка предполагались розовые! треть
доходов в пользу родного Скопина, треть на дела 
благотворения и треть на приращение к основному капиталу. 
Задавшись такими целями  и положив  в кассу
основной  капитал, скопинцы  занялись операциями.
   На  первых  же  порах начинается жульничество.
Видя, что вкладчики и векселедатели не идут, банковцы
пускаются на американские штуки. Они дают проценты, 
которые и не снились нашим мудрецам: от 6 до 7
с половиною процентов. За сим следует шестиэтажная
реклама, обошедшая все газеты и журналы, начиная со
столичных  и кончая иркутскими. Особенно тщательно 
облюбовываются  духовные органы. Реклама делает
свое дело. Сумма вкладов вырастает до 11618079 рублей!
   С этими вкладами  производятся фокусы... Сеансы
многочисленны  и продолжительны.  Самый  красивый
фокус проделывает подсудимый  Илья Краснопевцев...
Этот скопинский  нищий, не  имеющий  за душой  ни
гроша, подает вдруг в банк объявление о взносе им
вкладов на 2516378 руб. и через два-три дня получает
из банка  эту сумму чистыми денежками,  но ими  не
пользуется, ибо объявление делает по приказу Рыкова
в силу его политики. Второй  фокус попроще: Рыков
берет из кассы 6000000 и вместо них кладет векселя.
Ему подражают  прочие банковые администраторы, его
добрые знакомые и те, про коих сказано nomina sunt odiosa 
1, и  скоро касса начинает трещать от просроченных, не 
протестуемых векселей... В конце концов следователь 
находит в кассе только 4000! А вот показание свидетеля, 
председателя конкурсного правления г. Родзевича:

ненавистны).

16183

   Сумма  неоплаченных  векселей простирается до
11000000. Взыскано же пока на удовлетворение этого
громадного долга только лишь 800000, да и то с большими   
трудностями. Кредиторы  банка  получат  по
15-18  коп. за рубль, если же на удовлетворение долга
пойдет и "многомиллионное", рекламой воспетое имущество 
города Скопина, то за рубль будет получено
немногим больше - 28 коп. Авторы векселей большею
частью имущества не имеют. Илья  Заикин, имеющий
имущества только на 330 руб., кредитовался на 118000!
Рыков, должный  6000000, не имеет ничего. Попов,
бывший  откупщик  и  эпикуреец, должен 563000, а
имеет один только паршивенький   домишко где-то у
черта на куличках, в Архангельске. Глядишь на этих
сереньких, полуграмотных мужланов, невинно моргающих  
глазками, и не веришь  ни цифрам, ни  прыти!
Откуда эти "темные" люди набрались ума-разума, 
американской сметки и юханцевской храбрости?
   Число вкладчиков равно шести тысячам. Большинство из 
них принадлежат к среднему слою  общества:
духовенство, чиновники, военные, учителя... Средняя
цифра  взносов колеблется между 2000-6000, из чего
явствует, что на удочку  попадались люди большею
частью малоимущие...
   За  показанием Родзевича следует пародирование
гоголевского Шпекина, исполненное бывшим  скопинским 
почтмейстером Перовым. Он в продолжение 16 лет
ежемесячно получал  от Рыкова  50 руб. На  вопрос,
чем ему был обязан Скопинский банк, Шпекин невинно
пожимает  плечами и отвечает незнанием.
   -  Деньги я, правда, брал,- выжимается  из него
ответ,- но не спрашивал, за что мне их давали... Давали, ну и 
брал. Вроде как бы жалованье...
   Вообще, надо  заметить, герои текущего процесса
питают какую-то страсть к уклончивым ответам, да и
эти приходится выжимать из них с великими трудностями.
   -  Да  ведь у вас же была голова на плечах,-обратился 
председатель к товарищу директора Рудневу,-
должны  были понимать.
   -  Голова-то была на плечах, это конечно-с, но...
мы  люди темные... неграмотные...

16184

3. 26 ноября

   Вечер второго дня.
   Чтобы  покончить с операциями  приема  вкладов,
суд допрашивает иеромонаха Никодима,  приехавшего
в мир из дебрей Саревской пустыни  Пошехонского
уезда. Отец пошехонец дряхл, сед и расслаблен, как
лесковский о. Памва.  Вооружен  он здоровеннейшей
клюкой, вырезанной им по дороге из древ девственных,
пошехонских лесов... Говорит тихо и протяжно.
   -  Почему  вы, батюшка, положили   ваши деньги
именно в Скопинский банк, а не в другое место?
   -  Наказание   божие,- объясняет  объегоренный
старец.- Да и прелесть была... наваждение... В других местах 
дают по три -  по пяти  процента, а тут
семь с половиною! Оххх... грехи наши!
   -  Можете идти, батюшка! Вы свободны.
   -  То есть как-с?
   -  Идите домой! Вы уже более не нужны!
   -  Вот те на! А как же деньги!
   Sancta simplicitas воображала, что ее звали в суд
за получением денег! Какое разочарование!
   Покончив с обрисовкой  злоупотреблений по операции 
приема  вкладов, суд приступает к учету векселей - самой 
обширной и  забористой части следствия...
   Скопинские американцы, учитывая векселя, строго
и упрямо придерживались таких правил: а) требуемый
законом список лиц с  примерным  показанием размеров 
открытого каждому из них кредита составляет ненужный   
предмет роскоши; б) прием векселей к учету
производится не по постановлению  правления, а по
желанию  и резолюции  Рыкова  или  его домочадцев;
в) деньги по принимаемым векселям выдаются не 
бланконаписателям, а векселедателям, что хотя и 
противоречит сущности учета, но зато удобно и оригинально;
г) при наступлении сроков векселя не оплачиваются,
а заменяются новыми, причем  проценты не платятся,
а приписываются к  капитальному долгу; д) протестованные 
векселя также заменяются новыми. 
   Что эти мудрые правила исполнялись без упущений
и настойчиво, удостоверяется прежде всего свидетелем


16185

Никитою   Гиляровым, редактором нашей  юродивой 
Современки.
   -  Однажды, познакомившись со мной по поводу 
составления телеграммы о каком-то его пожертвовании,
Рыков в знак  благодарности полез в карман за папиросами, 
но, не найдя таковых, предложил мне вместо
папиросы кредит в своем банке с маленьким процентом
и  необязательным возвратом  капитала... Предложением я 
воспользовался.
   Купец Иван  Афонасов своим показанием не только
свидетельствует неукоснительное применение  
вышеписанных правил, но и дает фабулу для романа... Он
рассказывает, что после смерти отца своего он заявил
у местного мирового судьи об отречении от наследства,
так как долг отца Скопинскому банку превышал  стоимость 
отцовского наследья. Узнав об этом, Рыков и
письмоводитель  Евтихиев стали  грозить Афонасову,
что если он не возьмет обратно своего отречения, то
они упекут  его за сокрытие имущества отца. Свидетель 
согласился, взял на себя векселя отца... векселя
были, согласно  правилам, протестованы и заменены
новыми  и... свидетель женился на дочери Рыкова.
   Весь третий день занят все тем же учетом. Все свидетели 
толкуют о той диковинной легкости, с которой
Рыков выдавал  каждому  встречному-поперечному чужие 
финансы.  Простые лавочники, продающие овес и
уголь, брали сотни тысяч! Векселя менялись на новые,
проценты приписывались к капитальному долгу, бланки 
давались даже кучерами и лакеями. Для того, чтобы  
поручиться за Ивана, не  было надобности  быть
знакомым  с этим Иваном,  и кто затруднялся найти
поручителя,  тому выбирал  такового сам Рыков  из
своей домашней прислуги.
   Счеты подсудимых, которые почти все должны банку,
различаются только по цифрам, по духу же они родные 
братья.  Заем не по чину, бесшабашная  трата и
мена векселей с бесконечною припискою процентов...
В  своем долге подсудимые-чуйки видят вину и считают
нужным  оправдаться.
   -  Долг не вина! -  объясняет председатель.- Виноват не 
тот, кто берет, а тот, кто дает! Вы не за долг
попали  под суд.

16186

   Но  подсудимые не понимают... Владимир  Овчинников, 
судящийся за преступления по должности  городского 
головы, встает и  дрожащим  голосом  рассказывает историю 
своего долга... В этой истории есть
и смерть отца, и отцовские долги, и семья на шее, и 
постройка железной дороги, и упущение в торговле... Она
длинна, но почти в самом начале прерывается тяжелыми 
рыданиями  и питьем воды... Рыдания не прекращаются, и 
изложение истории отлагается до следующего
раза... Впечатление тяжелое...
   Находящийся   под стражей   коммерции  советник
Попов, бывший откупщик  и владелец известного 
Кокоревского подворья, свой пятисоттысячный долг хочет
объяснить не в пример  прочим. Рыков  был  должен
ему 500000, и он взял эти деньги из банка за 
поручительством Рыкова... Попов заговорил сегодня 
впервые. Это в высшей  степени интересная личность, по 
крайней мере для москвичей... Его физиономия и блестящее 
прошлое  плохо вяжутся  с теперешним  арестантским 
халатом... Лицо энергическое, умное и интеллигентное, 
борода Черномора, глаза, окаймленные черными  густыми 
бровями, глубокие, хитрые... О своем
долге говорит он, как о пустяке... В прошлом привык
он  считать миллионы... стоит ли говорить о  таких
пустяках, как скопинские деньги? Дает он  впечатление 
человека  подвижного,  делового до конца  дней
своих и под конец страшно, невылазно запутавшегося...
   Г. Одарченко, поднимающийся  после каждого  показания  
и  счета, старается доказать (он  говорит
по-хохлацки), что Рыков давал деньги своим клиентам,
желая  добра, и что клиенты влопались только потому, что 
не были достаточно проникнуты добрыми рыковскими  
побуждениями... Г. Муравьев  доказывает,
что Рыков  деньги навязывал...
   Защитники  то и дело вскакивают и делают заявления...
   -  Прошу,  гг. присяжные, из прочитанного показания 
сохранить в своей памяти, что мой клиент в 1874 г.
был должен  по трем векселям 11372 р. 441/2 к., затем же
в ноябре 1879 г. он... и проч. ...
    И таких заявлений, рекомендуемых памяти присяжных,  
сотни! Один г. Шубинский  надавал их чертову
тьму!

16187

   Председатель г. Терновский то и дело осаживает 
защитников.
   -  Я  хочу  сделать заявление...- просит защитник.
   -  Оно неуместно...
   -  Стало быть, отказываете?
   -  Отказываю! -  отчеканивает резким голосом г.
Терновский.
   Защитники  волнуются... Очевидно, г. Терновский
порешил  не баловать защиту... Без просьб занести
в протокол и, пожалуй, даже без поводов к кассации
не обойтись... Но об этом после...

4. 27 ноября

   Четвертый день.
   Вопрос о злоупотреблениях по  учету векселей не
исчерпан. Остается еще допросить на этот счет самих
обвиняемых.
   Не отрицая своих вексельных дебошей, Рыков все-таки 
виновным себя не признает. Причина всех причин,
по его мнению, сидит в среде заедающей, в положении
одного не воина и в фортуне, поворачивающейся к
человеку, как известно, то задом, то передом. Говорил
он складно, пространно, подчеркивая каждое  слово.
В его дрожащем голосе слышится энергия, нервная 
решимость... Ужо, погодите, я все выскажу! - читается на 
его оплывшем лице.
   -  Нет, уж вы меня не останавливайте, ваше п-во! -
говорит он то и дело осаживающему  его председателю.-  
Нет, уж  вы позвольте мне говорить!
   -  Дела банка стали плохи... Но не в силах я был
поднять руку на то, что сам создал, на свое детище...
Я  не в силах был ликвидировать дела, а продолжать
держаться на  прежней  высоте банк мог только 
злоупотреблениями.
   Из пятимиллионного долга Рыков считает на своей
совести только полтора миллиона, все же  остальное
является фикцией: погашение своими векселями чужих
долгов и проч.
   -  Да и эти полтора миллиона  я употребил не на
себя... Зная, какой  страшный,  непоправимый вред

16188

приносит России лесоистребление, я занялся добыванием 
каменного угля.
   Появилось на свет божий Общество каменноугольной 
промышленности  московского бассейна, которое,
благодаря плохости и угля и гг. инженеров, вскорости
приказало долго жить...
   Товарищи  директора дают очень недлинное объяснение:
   - Нам давали подписывать, ну, мы и подписывали...
Иван Гаврилыч  приказывал... Думали, что так надо...
   Бывший  городской голова Владимир  Овчинников,
самый галантный из подсудимых, на вопрос, почему он
не прекратил бесчинств в то время, когда знал о них
и должен был прекратить их ex officio 1, говорит трагически, 
рыдающим  голосом  и запивая каждую  фразу
водой.
   -  Я знал, что в банке неладно... Я понимал, сознавал, что 
как гражданин я обязан был донести. Но я
не герой! В Скопине я живу, имею родственников, связи, все 
мне дорогое и близкое... Если бы я донес, скопинцы 
прокляли  бы меня... и это было бы моею гибелью...
   Вопрос же,  почему этот Овчинников, сделавшись
городским головою, становится должным банку в пять
раз больше, чем ранее, остается неразрешенным, так
как подсудимый  просит отложить  решение этого вопроса до 
другого раза.
   Подсудимый  Иван Руднев, изображающий  из  себя
невинного барашка,  подписывавшего  и метившего
бланки по  неведению и простоте, ставши товарищем
директора, задолжал 213000 руб., ранее же был должен  
только  40000. Совершить такую  метаморфозу
простота и неграмотность ему не помешали.
   Тайны скопинского атамана мог знать один только
его стремянный, бухгалтер Матвеев. За службу и секрет
Матвеев получал  не в пример  прочим. При готовой
квартире и отоплении его ряжское мещанство получало
3600 р. в год. Кроме того, его папаше выдавалась 
ежемесячно двадцатипятирублевая пенсия. Ему  позволялось 
увольнять и определять служащих, увеличивать и
уменьшать содержание... Он был единственным служащим,


16189

которому Рыков подавал руку и которому иногда
даже делал визиты. Награда великая, если принять во
внимание,  что даже вкладчики, первые благодетели
Рыкова, не знали другой чести, кроме двух здоровенных 
мужиков  в передней г. директора да права глядеть
на портрет Рыкова...

5. 28 ноября

   Вечером четвертого дня суд, покончив с учетом векселей, 
приступает к растрате запасного капитала.
Спрошенный  на сей счет Рыков говорит, что растрата
была вызвана  желанием  протянуть еще надолго доверие 
вкладчиков. Товарищ его И. Руднев наивно ссылается на свое 
плохое уменье читать и писать.
   - Но  вы  же все-таки подписывались, и подпись
ваша всюду написана хорошим почерком!
   - Он  подписывался  в продолжение  8-ми  лет,-
заступается защитник,- и так привык, что немудрено,
если в его подписи виден хороший почерк.
   Утром пятого дня  допрашивается многочисленная
стая прихлебателей  Рыкова,  составлявших неофициальный 
отдел скопинской обжорки. Эти не состояли
в числе служащих, но тем не менее жалованье получали.
Илья Краснопевцев  получал жалованье  из банка за
то, что был помощником церковного старосты. Из того
же банка получал 50 р. в месяц Н. Шестов за то, что
был  домашним   письмоводителем  Рыкова. Дьякону
Попову  полагалась ежемесячная мзда за сообщение
Рыкову  ходивших по городу слухов. Защитники стараются 
доказать, что о. дьякон получал не за сплетни,
а за молебны и зычный голос.
   - Были  ли у вас, о. дьякон, с Иваном Гаврилычем
интимные разговоры?
   - Может,  когда и были, не помню-с. Всё больше насчет 
церковного благолепия...
   Кроме дьякона Попова, получали от банка благодарность 
в форме аккуратно выплачиваемого месячного
жалованья: почтмейстер  Перов, сигналисты Водзинский и 
Смирнов, телеграфист Атласов, секретарь полицейского 
управления  Карчагин,  судебные пристава
Изумрудов и  Трофимов и чиновники канцелярии местного 
мирового судьи...

16190

   Шпекинство  почтмейстера Перова подтверждается
показанием свидетеля Симакова, корреспонденции которого 
в редакциях почему-то не получались. Сам он
не получил однажды  почему-то двух писем, писанных  на 
его имя. Замечал, что нумера газет с корреспонденциями  из 
Скопина не получались обывателями
и в общественной библиотеке старательно прятались.
   Рыков не отрицает своей боязни корреспонденций,
не отрицает и некоторых антигазетных мер, принятых
им ввиду массы анонимных писем, в которых иксы и
зеты угрожали  пропечатать его во все корки. Слово
шантажные  срывается с его языка!
   -  И вы называете газеты шантажными,-   говорит
председатель,- за то, что они изображали истинное 
положение дел вашего банка?
   -  Нет-с... Я говорю о тех авторах писем, которые
нахально требовали с меня денег...
   Вызывается  свидетель титулярный советник Изумрудов, 
бывший судебный пристав. Отворяется дверь, и,
сильно стуча ногами и потряхивая головой, входит высокий 
брюнет в спинджаке, в котором очень мало титулярного, в 
красной сорочке и ботфортах. Его большая
черная голова  украшена громадной, мохнатой  куафюрой, 
которой, по-видимому, никогда не  касалась
целомудренная  гребенка. Свидетель то и дело встряхивает 
головой, улыбается и  шевелит  бровями. Он
заметно бравирует и кокетничает своим знанием всего
подноготного... На вопрос, за что ему выдавал банк 
жалованье, он просит позволения начать с самого начала.
   -  Призывает  меня однажды  к себе Рыков,- начинает он 
басом, гордо вскидывая голову и придавая
лицу  таинственное выражение.- Предлагает мне жалованье. 
...
   Он великодушно принимает...
   -  Зовет он меня в другой раз. Отчего же, спрашивает, вы 
мне ничего не доносите, что между купцами
говорится? Меня, знаете ли, возмутило. Я, говорю,
не за то получаю эти 25 р., чтоб быть вашим шпионом!
   -  Однако же  у следователя вы не то показывали!
   Читают  показание, данное им на предварительном
следствии и - увы! - находят там фразу: Хотя  роль
эта и грязна, но я по бедности принял его предложенние.

16191

   -  Признаться, когда я давал показание у г. следователя,- 
улыбается  Изумрудов,-  была масленица
и я... тово... был выпивши, в беспамятстве...
   -  А у вас много было в городе знакомых купцов?
   -  Э-э-э... ходил в трактиры для чаепития, то да
се...
   Свидетеля отпускают. Он напоминает суду о прогонах, 
садится и самодовольно улыбается во все время
до перерыва, когда он еще раз напоминает председателю о 
прогонах.
   Все щедрые подачи из чужого кармана Рыков объясняет 
бедностью скопинских чиновников и стремлением
своим к благотворительности.
   -  Отчего же вы не благотворили из собственного
кармана?
   Рыков отвечает, что удовлетворение бедняков было
одной из функций банка, а если на все упомянутые жалованья 
не было журнальных  постановлений и приходилось 
действовать самовольно, то на это были у него
невинные приемы, в которых он не находит ничего дурного.
   Жалованье  неофициальным  служащим  выдавалось
из двух источников. Одна половина получала из жалованья 
некоторых  настоящих  служащих,  которые по
соглашению получали  гораздо меньше, чем то фиктивно 
значилось в ежемесячной  росписи, на жертву
другой половины были  отданы купоны  от имевшихся
в банке серий.
   -  Купонами  вы не  имели права распоряжаться!
Они  не ваши!
   -  Но зато я имел право вместо серий иметь в кассе
наличные деньги, которые не давали бы банку процентов.

6. 29 ноября

   На долю конца пятого дня выпадают злоупотребления по 
операции покупки-продажи процентных бумаг.
После бесшабашного учета векселей бумажные операции
занимают самое видное место в ряду банковских облупаций 
и обдираций, подкосивших скопинский храм
славы у самого его основания.
   Покупки  бумаг, на которые скопинская простота
вначале возлагала большие надежды, не принесли банку 

16192

ничего, кроме страшных убытков. Чтобы замаскировать эти 
убытки и придать годовому отчету невинную
физиономию, банковцы  употребляли следующий  паллиатив. 
В начале января каждого года какой-нибудь
подставной мещанин, вроде глухого и ничего не смыслящего  
в политике Краснопевцева, совершал  банку
quasi -продажу известного количества процентных
бумаг, которые в конце декабря фиктивно покупал он
же у того же банка, но уже по высшей цене, и получаемая 
таким образом разница цен заносилась в счет прибылей. Во 
время таких продаж и покупок бумаги, конечно, лежали в 
банковском сундуке и на свет божий не
показывались... Краснопевцев продал однажды банку
процентных бумаг на 3000000, а купил их обратно за
4000000, и таким образом банк записал в прибыль
миллион... (Действительная же продажа бумаг  чрез
банкирские конторы дала банку около 2000000 проигрыша.)
   Спрошенный  Рыков бумажных  злоупотреблений не
отрицает, но ссылается на крайнюю  необходимость:
Дело дошло до того, что предстояли две крайности: или
продать полгорода с молотка, или принять крайние,
энергические меры, то есть показать в отчетах громадные 
убытки, а это было бы смертным приговором для
банка... Вообще, заметно, Рыков набирается храбрости и 
входит в роль... Он критикует нормальный
устав, не дающий гарантий для вкладчиков и узды для
правления... Он говорит литературно и даже 
философствует:
   -  Кредит - это огонь, который, попав  в  руки
взрослых людей, является очень опасным.
   По  его мнению,  фиктивные  бумажные  операции
производятся и в других банках.
   Иван Руднев виновным  себя не признает.
   -  Ничего я в этих бумагах не понимаю-с,- бормочет 
товарищ директора.- Подают мне  подписывать,
я и подписываю, а понять, что к чему - не моего ума
дело...
   -  Чем же, наконец, вы были в банке?
   -  Членом-с... (в публике смех).
   -  Что вы там делали?


16193

   -  Подписывал-с...
   Рыков находит нужным  повторить свою исповедь,
для тех газет, которые прокричали на всю Россию,
что есть такой зверь Рыков, который проглотил 6 миллионов, 
упрямо и настойчиво не печатают теперь исповеди, а если 
печатают, то в извращенном и сокращенном виде.
   Кстати  говоря, об извращенном и  сокращенном
виде Рыков слышал от других. Газет он теперь не читает. 
Ему разрешено читать одни только Московские
ведомости, но и тех пришлось ему просить у одного
пишущего, которому удалось побеседовать с ним на этот
счет...
   Покончив с разного рода фикциями, суд приступает к
погрешностям по ежемесячному и ежегодному контролю
цветущего состояния банка и его сундука... Тут Рыков 
поднимается и просит позволения сказать слово о
годовых отчетах.
   Опять умоляющее лицо, дрожание рук... Опять речь
о миллионе, погубленном на уголь, о нормальном уставе, не 
дающем  гарантии вкладчикам и  узды правлению... Планы  
годовых отчетов высылались ему благодетелями из 
Петербурга, но кто высылал, он говорить
не  желает... Неправильности в  контроле являлись
необходимостью вследствие недостатка мужества 
ликвидировать дела банка...
   -  Прошу  эти мои слова,- заканчивает Рыков, задыхаясь 
от мучащих  его сердцебиений,- стенографировать и 
напечатать...
   Городские головы, члены управы и гласные, на обязанности 
которых лежал контроль банка, отчеты подписывали и  
похваливали, но не  проверяли, хотя и
знали о их злокачественности... У одних из них не хватило 
мужества, другие верили старшим, третьи действовали по 
неразумию...
   Выясняется на суде, что отчеты подписывались разом за 
несколько месяцев, что они носились для подписи по лавкам 
и домам, а о собраниях и помину не
было...
   Защита невесела... Она чувствует себя в загоне и ропщет... 
То и  дело слышатся  председательские: это
к делу не относится!, это уже разъяснено!, не 
позволю!... Какой-то защитник из молодых,  обрезанный

16194

председательским veto просит о занесении в протокол. С 
другим, у которого от непосильной работы и
частых veto напряжены нервы ad maximum 2, делается
в буфете что-то вроде истерики... Вообще вся защита,
en masse 3, повесила носы и слезно жалуются на свою
судьбу, на прессу... Ни  в одной московской газете, по
ее мнению, нет ни порядочного отчета, ни справедливости,. 
ни мужества....

7. 30 ноября

   Седьмой день - день психологов, бытописателей и
художников. Скучная бухгалтерия уступает свое место
жанровой характеристике лиц, характеров и отношений.
Публика перестают скучать и начинают прислушиваться.
   Свидетелями подтверждается, что дума находилась
в полной зависимости от правления банка. Городские
головы, гласные и их избиратели всплошную состояли
из должников банка - отсюда страх иудейский, безусловное 
подчинение и попускательство... Город изображал из себя 
стадо кроликов, прикованных глазами
удава к одному  месту... Рыков, по выражению свидетелей, 
наводил страх, но ни у когоо не хватало мужества
уйти от этого страха.
   Свидетель Арефьев, мужичок, должный банку 170 тысяч, 
повествует, что один только бог мог бороться с
Рыковым. Все его  приказания  исполнялись думой и
обывателями  безусловно.
   -  Большое   лицо был... Скажи  он: Передвинуть
с места на место  этот дом! и передвинули бы. Никто
не мог  прекословить.... Человек сильный... Ничего не
поделаешь....
   По  его мнению, товарищ директора и кассир Ник.
Иконников  - человек хороший,  честный и состоятельный, 
поступил же  в банк по глупости..
   -  На  его месте я никогда бы не пошел служить в
этот банк... В банк шел тот, кто бога не боялся....
   Свидетель  Котельников  рассказывает, что  перед
каждыми   выборами  агенты Рыкова ходили по  дворам


16195

обывателей и советовали не выбирать господ, которых
Рыков  недолюбливал, а выбирать городских, обязанных 
банку. По  его мнению, Рыков сделал для города
много хорошего. Построенная  им дорога значительно
повысила  скопинскую торговлю.
   Тут Рыков  поднимается и просит позволения сказать 
несколько слов о построенной по его инициативе
железной дороге. Он заявляет, что эта дорога, приносящая  
теперь Скопину вековую пользу, стоила ему
частых и хлопотливых поездок в Петербург, издержек
и проч. ...
   На заседаниях думы он сидел обыкновенно рядом с
головой и  по каждому докладу  подавал мнение первый... 
Это мнение и принималось, а всякие против него
возражения  отвергались, доставление собрания думы
для рассмотрения годовых отчетов вызывало со стороны
Рыкова и  его верноподданных голов особые меры. 
Заседания эти зачастую назначались внезапно, вследствие 
чего люди  вредные  и подозрительные получали
повестки за полчаса до заседания или же, что проще,
после заседания.
   Свидетель А. Кичкин,  человек вредный, рассказывает, 
что перед одним заседанием, в которое гласные
хотели избрать его кассиром, Рыкев услал его из города
осмотреть железные и медные вещи и что повестка
была вручена ему в то время, когда он садился на поезд.
В кассиры  выбран он не был, потому что знающий законы 
Рыков  заявил на заседании, что отсутствующие
избираемы  быть не могут, и таким образом вредный
дух был выкурен. Каждый  праздник Рыков посылал
в Петербург поздравительные телеграммы  и получаемые 
ответы приказывал печатать и рассылать по домам
и лавкам. Действуя таким образом, он не мог не приобрести 
репутации человека высоко стоящего. Подсудимый, 
городской голова Василий Иконников, которого,
как сказывают, спаивал  Рыков, по словам Кичкина,
пил сильно и даже на заседания являлся в пьяном образе.
   Интересное показание дает врач  Пушкарев,  скопинский 
старожил и теперешний голова... Он говорит
с жестикуляцией, щеголяет  образными, витиеватыми
выражениями  и старается объяснить самый корень,
но с трудом сосредоточивается на каждом вопросе...

16196

   Рыков, по мнению доктора, человек особой 
характеристики, необыкновенный. Его нельзя мерить 
обыденным аршином.  Польза, которую принес он городу,
громадна. Город стал на высоту губернского, и, если
отнять у него все данное Рыковым, он обратится в 
пустыню. Богадельни, приюты и учебные  заведения Рыков 
устраивал из честных побуждений...
   -  Вы  знаете, что в Скопине был приют имени Рыкова. Не 
находите ли, что учебные заведения и библиотека были 
устраиваемы им из тщеславия?
   -  Нет, любил народное образование.
   Остальных  подсудимых доктор сравнивает с матросами...
   -  Все это корабль, а они матросы... Корабль плывет, а 
матросы натягивают паруса, слушают приказания  вождя, но 
не ведают, куда несет их корабль...
   Бухгалтера  Матвеева  свидетели  рекомендуют  с
хорошей  стороны. Жил он тихо  и скромно, слушался
Рыкова  и без предварительного доклада никаких дел
не совершал. Кассир и товарищ директора Иконников,
в  дополнение к хорошим  аттестациям, которыми свидетели 
украшают  его нрав и характер, заявляет:
   -  Да  ей-богу! Вот как перед богом! Я и не хотел в
банк  поступать! Зовет раз меня к себе Рыков и приказывает:  
Иконников, ты поступи на Василь Якалича
место!.. Я Христом богом... Ослабоните, я неграмотен! А он 
гырт: Тебе, гырт, нет дела до твоей малограмотности, ты  
только  подписывай! Не  послушаться
нельзя  было: вдребезги разрушит! Приказал, почему
и  сижу таперича на подсудимой скамье...
   Свидетель  Дьяконов,  очевидно,  ждал  процесса,
чтобы   излить свою  желчь,  накипавшую   годами...
Давая свое показание, он нервно спешит и пускает в
сторону Рыкова негодующие взоры...
    -  Я шел против банка, и за это он посадил меня в
тюрьму! Я был должен 20 тыс. и сидел, другие же, которые 
были должны  500 тыс. и более, оставались в покое... Сидел я 
11 месяцев, а он говорил всем в это время:
 Так вот я поступаю со всеми, кто идет против меня!
Со мной  опасно ссориться! Войдя со мной чрез 
поверенного в сделку, он выпустил меня, но, взяв мои дома,
нажил  10 тыс., так как никого на торги не пустил и
имущество  оставил за собой. Кроме меня, за  долги

16197

еще никто не  сидел, потому что кроме меня никто не
шел  против него...
   Показание Дьяконова Рыков объясняет мщением за
11-месячное тюремное заключение и просит не верить.
   -  Не я нажил 10 тыс., а банк... И как я мог не пустить на 
торги, если о них печатается?
   Маленький черненький защитник с сильным  еврейским 
акцентом спрашивает у одного свидетеля:
   - Говорил ли когда-нибудь Рыков вместо головы?
   -  Это  физически невозможно! - протестует Рыков.-
Мне   даже обиден подобный вопрос!..
   Председатель призывает маленького защитника  к
порядку и советует ему прежде подумать, а потом уже
спрашивать.

8. 1 декабря

   Вечер  седьмого дня посвящен обвинению  Рыкова,
Руднева, Иконникова и прочих рыковцев в том, что они
составляли и скрепляли своими подписями заведомо
фальшивые отчеты о состоянии банковой кассы для думы и 
министерства финансов... Отчеты составлялись
lege artis 1, но дело в том, что отчеты для думы разнились во 
многом от гросс-буха, а отчеты для министерства
тянули из разной оперы  и  с гросс-бухом, и с отчетами для 
думы, и таким образом одна правда подносилась думцам, 
другая - министерству...
   Эта отчетная разноголосица подтверждается и сознанием 
подсудимых, и показаниями свидетелей... Выясняется, что 
бухгалтер Матвеев, чуявший нюхом весь
риск подобных отчетов, ежегодно перед составлением
отчетов брал отпуск и уезжал на богомолье, оставляя
все на помощников своих Швецова  и Альяшева. Поездки 
Матвеева и его косвенный нейтралитет особенно
усердно подтверждаются родственником  его Феногеновым. 
По  милости этого Финогенова  происходит на
суде маленький  пассаж... Давши  свое показание  и
севши на  место, он вдруг поднимается, подходит  к
свидетельской решетке и  заявляет о своем желании

   
16198

сделать дополнение к только что сказанному... Показание его 
для Матвеева благоприятно. Такое же свойство имеет и его 
дополнение...
   -  А  вы ведь родственник Матвеева!  - замечает
председатель...
   Г. Курилов, защитник Матвеева, весь состоящий из
сладенькой улыбки, защитнический словарь  которого
переполнен  сладенькими  словами почтительнейше,
покорнейше, осмелюсь заявить, ваше п-о и проч.,
вдруг поднимается и, согнав с  своего побледневшего
лица  обычную сладость, просит замечание г. председателя  
(занести) в протокол.
   Перед концом заседания Рыков просит председателя
о том, о чем просил вчера и третьего дня, о чем попросит 
завтра и послезавтра: начать завтра заседание
его, Рыкова, исповедью. Наступает утро восьмого дня,
и Рыков  говорит то же самое, что говорил в продолжение 
всей истекшей недели и о чем не перестанет толковать и в 
дни будущие. Исповедь его приелась и суду,
и публике.
   Когда  Рыков поднимается, чтобы завести свою машинку,  
его защитник г. Одарченко морщится...
   -  Садитесь! - оборачиваются он к своему клиенту.-  
Слушайтесь председателя!
   В  составлении фальшивых отчетов и скреплении их
 подписью Рыков виновным  себя признает.
    - Я  в этом деле был преступен, но...
    И после но следует та же исповедь с повторением,
 что говорю по совести, планы для отчетов я получал
 из Петербурга, а это (указывает на подсудимых) не
 счетчики, а только прикладчики!
    Засим новый пункт  обвинения: начиная с 1874 г.,
ежегодно перед тиражом 1-го и 2-го займа рыковцы делали 
постановление  о  продаже  подставным лицам,
Рудневым и  Краснопевцеву, выигрышных  билетов, немного 
же погодя, когда миновало время выигрышей  и
тиражей, делалось постановление об обратной покупке
этих билетов. Делалось это ради фиктивных прибылей,
которыми замазывались отчетные дыры...
    Рыков по  этому пункту виновным себя признает и
опять начинает исповедь.
    Кроме Рыкова, никто другой виновным себя не признает.

16199

   -  Приказывал-с... Мы даже  не понимаем-с...
   На долю того же дня выпадает и выпуск фиктивных
вкладных билетов, и покушение на сбыт их. На сцену
выступают новые герои, новые дела и новые театры
действий.
   В 1882 г., когда, по выражению  витийствующего
Рыкова, его дом окружали толпы вкладчиков с 
револьверами, Рыков начал проявлять особого рода 
деятельность, клонившуюся  к достаче денег во что бы то ни
стало и хоть сколько-нибудь. Что всего страннее, миллионер  
перестал брезгать даже грошами. Ему  вдруг
понадобились деньги, но не для удовлетворения толпы
с револьверами, как он силится доказать, ибо сотней
тысяч этой толпы не удовлетворишь, а для чего-то другого.
   Деятельность его по сбору крох так нервна и в ней
столько хлопотливого спеха, что приходится подозревать в 
ней предчувствие черного дня и неизбежное с
ним припрятывание... Он сдает в долгосрочную аренду
свое имение в с. Ногайском, распродает в том же имении  
хлеб, сено, орудия и проч. ... Он совершает две
закладные на имение в Рязанском уезде, продает мужу
своей сестры имения,  находящиеся  в трех уездах...
Но этих денег все-таки мало, и он старается изо всех
сил продать, пока еще не поздно, фиктивные вкладные
билеты своего банка.
   Рыков виновным себя признает, но полагает, что от
описываемых операций банку убытка не было... Цель -
толпа с револьверами.
   -  Все же остальные, которые участвовали в покушении на 
сбыт этих билетов, о фиктивности их ничего
не знали и были только моим орудием...
   -  Но думали ли вы о тех, которые купят эти бланки?
   -  Утопающий   хватается за соломинку... Надеялся на 
субсидию...
   И опять исповедь... Обвиняемый Виноградов, землемер,  
маленький, тощенький   титулярный  советник,
ездивший в Витебск продавать билеты, виновным себя
не признает.
   -  Я считал Рыкова богатым человеком и никак не
мог думать, чтобы он из-за каких-нибудь 40 тыс. мог
пуститься на такое дело!.. Не предполагал даже.

16200

   Подсудимый  Донской, коллежский советник, тоже
покушавшийся  на сбыт, виновным  себя не признает.
Он не знал о фиктивности. Коммерции советник Попов
говорит длинную речь о своем неведении свойства 
рыковских билетов и кончает рыданием со словами: 
Очутился здесь! Легко сказать. И последний обвиняемый
по этому пункту Семен Оводов, тип уездного кулачка
в чуйке, сапогах бутылками и суздальским письмом,
виновным себя не признает и объяснений давать не желает...
   При допросе свидетеля Грюнфогеля, к которому в
Москве обращался Оводов за помощью, защитник Высоцкий 
получает замечание за то, что обзывает свидетеля биржевым  
зайцем...
   -  Это слово скверное... Вы должны относиться к
свидетелю с уважением!

9. 2 декабря

   Вечер восьмого и утро девятого дня знакомит публику с 
Обществом каменноугольной промышленности
московского бассейна, стоившим Рыкову, или, вернее, его 
вкладчикам, более миллиона рублей. Общество
это создал скопинский бонза купно с действительным
статским советником Евгением Бернардом. Насколько
ценны были  акции этого мертворожденного общества,
можно  видеть из показаний директоров правления
Донского, Евтихиева, Матвеева и Кичкина, которые,
чтобы иметь право на занятие должностей директоров
и их кандидатов, получили от Рыкова и Бернарда по
куче акций бесплатно.
   В 1876-77  гг., когда работы на шахтах уже были
прекращены  и самые акции были  отданы домашнему
потреблению, рыковцы учинили на петербургской бирже  
фиктивную  сделку, установившую  цену акциям,
и этой сделкой ввели в заблуждение министерство финансов. 
В своем указателе оно разрешило принимать
акции, над которыми в Скопине уже смеялись. Только
благодаря местным  органам министерства, подкупить
которых  Рыкову не удалось и которые воочию убедились  в  
воздушности каменноугольной промышленности, 
министерское разрешение было поспешно отобрано назад и 
рыковцы  остались на бобах.

16201

   Девятое утро не избегает общей участи. Увы!.. и
оно начинается речью Рыкова.
   После рыковской речи серый фон, который видела
доселе защита, делается черным, как сажа. Маленькие
надежды,  навеянные показаниями  прошедших  дней,
лопаются и обращаются в пыль. Рыкову несдобровать.
   Его лакей Филиппов  показывает, что незадолго до
краха Рыков  в течение двух недель сжигал какие-то
бумаги. Бумаги эти вынимались из двух кладовых, клались на 
телегу и отвозились в баню, где и сожигались.
   -  Я  имел  странную привычку  собирать всякие
бумаги,-  объясняет это аутодафе Рыков.- Сжигал я
их отчасти с тою целью, чтобы они не могли 
скомпрометировать петербургских лиц.
   Свидетель Альбанов, бывший  акцизный чиновник,
а ныне участковый мировой судья и гласный думы, дает
в высшей  степени интересное показание, сильно 
изменяющее  шансы Рыкова и г. Одарченко. Он не 
повествует ничего нового, но все раньше бывшие показания
собирает воедино и подносит их в одной сильно 
действующей  дозе...
   Он рассказывает, что деньги тащил из банка всякий,
имевший  руки... Тащили, сколько и когда хотели, не
стесняясь ничем... Кассир Сафонов таскал деньги из
банка в платке и носил их домой, как провизию с рынка. Дела  
банка стали пошатываться в  1876-77 гг.,
отсюда желание  поправить эти дела проделкой с акциями  
угольного общества... Засим дела банка стали
поправляться, так как наступила война.
   Деньги, которые наживались  и крались на войне,
высылались  в банк, и было время, когда банк получал
по 50 тысяч вклада ежедневно! Перед  войной агенты
Рыкова  жили  в Кишиневе и рекламировали там свой
разбойничий вертеп (цветущее состояние и немедленная 
выдача по востребованию...), на каковую рекламу
ответы последовали немедленно... Но это облегчение,
принесенное войной, было скоропроходяще... В 82 году
свидетель застает уже в банке картину краха со всем
его хаосом... Спрошенный о думе  и чтении  отчетов,
г. Альбанов смеется...
   -  Отчеты всегда читались так, что и понять нельзя

1 сожжение  (португ.).

16202

было... Делалось ли это умышленно или нет, сказать
наверное не могу...
   Рыков признавал ее только как одно из своих орудий. Когда 
одному исправнику захотелось однажды в
каком-то случае  показать  свою самостоятельность,
Рыков  срезал этот центр уездной власти такой фразой:
   -  Важная птица! Да ежели я захочу, так завтра же
мне целый  вагон исправников привезут!
   Рыкова  рекомендует свидетель как человека грубого, 
честолюбивого, мстительного; человеческого достоинства 
этот жировик не признавал. Призывая, например, к себе на 
дом кого-нибудь из служащих и уведомленный о его 
приходе, он говорил: Пусть подождет!
Служащий  ждал  в передней час, два, три... день... до
тех пор, пока лакей не уведомлял его, что сам пошел
спать... Для служащих у него были: передняя и ты...
Дальше  этих двух выражений барствующего холуйства
отношения его к людям не шли... Людей, которые ему
почему-либо не  нравились, он выживал   всячески...
На  одних делал  донос в  неблагонадежности, других
выпроваживал  административным порядком... Некий
Соколов, дерзнувший в его присутствии насвистывать,
был выпровожен  таким  образом.
   -  Привезли его через полицию на вокзал, вручили
билет III класса и - айда.
   Той же участи подвергся и другой смельчак, игравший в 
отсутствие Рыкова на любительском спектакле...
Рыкова не стесняли ни время, ни пространство, и не
верилось даже в существование власти, могущей сковырнуть  
эту титаническую силу или  хотя бы  сбить
спесь...
   -  Одевался он в шитый  золотом мундир и белые,
генеральские панталоны. Грудь  его  была  увешена
орденами, как русскими, так и иностранными. Между
последними был  также  и персидский орден Льва и
Солнца.
   -  Вы на любительских спектаклях участвовали?-
спрашивает Рыков  г. Альбанова, во все время показания 
которого он сидит, как на иголках...
   -  Да, всегда.
   -  Вы считаетесь там хорошим актером, оттого-то
так и показываете.

16203

   Председатель объявляет Рыкову, что если он будет
оскорблять свидетелей, то его выведут из залы... Но
Рыков  не успокоивается.
 -Он  меня  больше оскорбил своим показанием!..
Прошу  занести его показание в протокол! Он оскорбил
и министерство иностранных дел! Льва и Солнца я
получил от самого шаха за собственною его подписью!
и так далее.
   Засим показывает уездный врач Битный-Шляхто...
Показание его по характеру однородно с предыдущим и
режет  Рыкова пуще  ножа  острого. Он рассказывает
свои личные похождения в роли человека, обвиненного
Рыковым  в неблагонадежности... Чего только не претерпел 
этот пожилой и заслуженный врач! И нечаянный
перевод из нагретого места в Касимов, и требование 
знакомым  исправником паспорта, и приказание выехать
немедленно... Проходя все тартары человека, желающего 
узнать, за что его гонят, он тут только понял, как
силен и властен был Рыков!
   -  Если со мной проделывал  он такие штуки, то
что же стоило  ему удалить  какого-нибудь мещанина!
   -  Вы поляк? - силится Рыков  скомпрометировать
политически свидетеля...
   -  Но   ведь вы  русскоподданный? -  парализует
его некрасивый вопрос г. Муравьев.
   -  Да, и учился в московском университете...
   Далее г. Шляхто описывает скопинские предержащие  
власти. Ныне умерший мировой судья Александровский, 
состоявший должным   банку  100 тыс., был
образцом неправедного судьи. Судил он так, как хотел
Рыков, и  за это получил в народе прозвище рыковского 
лакея. Однажды  этот рыковский лакей решил
какое-то дело так праведно, что на  съезде товарищ
прокурора  Шереметьевский  нашел  нужным   донести
о действиях Александровского куда следует...
   -  Скажите Шереметьевскому, что его переведут! -
постращал  всесильный Рыков.
   И  этот судья держался на месте  три трехлетия,
благодаря  всеобщей уездной  деморализации, как
старается доказать волнующийся   г. Одарченко, или
благодаря всеобщей денежной зависимости от Рыкова,
как  утверждает г. Шляхто.

16204

   Следующий свидетель г. Треммер рассказывает, что
во время краха, когда в Скопин прибыл  прокурор судебной 
палаты, Рыков не падал духом.
   - Говорил о Гамбетте, Биконсфильде, но о положении дел  
ни слова...
   Очевидно, всесильному тузу не верилось ни в арест,
ни в тюрьму...

10. 3 декабря

   Вечер девятого дня. Газетчики, предвкушая  наслаждение, 
облизываются,  а публика,  охотница до
пикантностей, притаила дыхание...
   Дело в том, что к свидетельской решетке подходит
Н. И. Пастухов, редактор Московского листка. В 
обвинительном акте красуются следующие  строфы: Однако 
старания Рыкова  были мало успешны:  удовлетворительный  
исход получили лишь переговоры с редактором  
"Московского листка"  купцом  Николаем
Пастуховым,  который, по показанию Оводова, согласился не 
печатать компрометирующих  банк и Рыкова
статей, за что получил 700 руб. ... Не удивительно же
поэтому, что газетчики in согроге прикладывают руки
к ушам  и, увеличивая таким образом свои ушные раковины, с 
жадностью ловят каждое пастуховское слово.
   Г. Пастухов поясняет, что 700 рублей взяты им не за
молчание и не за фимиамы, как хотелось бы любителям
пикантного, а за заказ. Взяты они им авансом за напечатание 
объявлений  о Скопинском банке, и   потом,
когда объявления эти в редакцию не  присылались и
банк стал лопаться, г. Пастухов почел за нужное отправить их 
в конкурсное правление, откуда и имеет
в удостоверение квитанцию...
   О, fallacem hominum spem! Облизывающиеся физиономии  
антагонистов вытягиваются  и принимают
крайне  разочарованный вид. Ожидаемое  развлечение
не состоялось, и таким образом единственное пятно,
лежавшее  на прессе, сослужившей такую  блестящую
службу  в деле открытия скопинских дебоширств, 
стушевывается до нуля... Не отказавшись от показания


16205

(что сделали другие гг. редакторы), т. Пастухов оказал тем 
самым немалую услугу... Им было констатировано, что 
Рыкову, подкупавшему всех и вся, не удалось подкупить  ни 
одного русского печатного органа.
  Отпустив г. Пастухова, который  был  последним
свидетелем, суд приступает к чтению различных документов.  
Прочитывается, между прочим, и рыковский формулярный 
список. Рыков  находит его недостаточно
полным.
   -  Там не обозначено еще, что под конец моей служебной  
деятельности я был  пожалован  Владимиром
3-й степени и орденом Льва и Солнца. Не обозначено
также, что я состоял попечителем скопинского реального 
училища.
   Десятое утро  начинается, конечно, речью Рыкова.
Все  придуманное  за ночь  новоиспеченный Цицерон
выкладывает  перед судом утром. Речи его, быть может,
и искренни, но они так тяжелы и так часты, что Рыков,
говоря их, только проигрывает.
   -  Я говорю не как подсудимый, а как русский гражданин, 
обязанный исполнить свой долг...
   Говорит он  пред лицом  всевидящего бога, пред
лицом публики, жадно наполняющей  эту залу, и в виду
газет, разносящих по нашему  необъятному отечеству
все слова, которые здесь произносятся...
   -  Говорю  это пред лицом ходатая за моих вкладчиков, 
которого  вся Россия справедливо считает самым  
красноречивым  оратором...
   Но Плевако  не удается скушать этот комплимент...
Его  еще нет в суде... Он приходит обыкновенно на заседания 
позже всех, около часа дня, бразды же правления  оставляет 
своему социусу юному   Дмитриеву.
   За речью  следует чтение бумаг, найденных при домашнем 
обыске у бухгалтера Матвеева. Бумаги эти писаны  
карандашом для  себя... Матвеев, не обладающий
хорошею  памятью, записывал на случай, ежели Иван
Гаврилыч   спросят, все свои деловые  разговоры...
Форму  предпочитал он катехизическую, с вопросами и
ответами:
   В. Можно  ли в отсутствие И. Г. учесть векселя Сафонова?
   О. Иван Иваныч  едва ли согласятся.
   В. Протестовать их можно?

16206

   О. Да...
   И все в таком же роде. Характерного много, но 
компрометирующего  ничего. Матвеев охотно дает 
объяснение каждой бумаге... Говорит он складно, с 
искренностью в тоне и не забывая своих любимых: 
мотивируя и это не входит в круг моих действий. 
Вообще на суде держит он себя лучше всех подсудимых; не 
подпускает  свидетелям экивок и  не отказывается от
необходимых объяснений.
   По  прочтении его бумаг  для публики  наступает
большая неприятность  в образе экспертизы... Эксперты 
изучили скопинское дело насквозь, но говорят
такую  тарабарщину,  что дамочкам  делается дурно.
Из  500 человек публики  экспертов понимает  разве
только одна пятисотая часть, да и то по теории вероятностей.
   В их тарабарщине я ничего не смыслю, но от знатоков дела 
слышал,  что экспертиза исполнена добросовестно и с 
знанием дела, несмотря на ее выходящие из
ряда вон трудности. Гг. Кожевников,  Зарубин и Романов  
каждый  день завалены  работой, а вопросам,
предлагаемым  на их  разрешение, нет числа...
   Следствие окончено, и теперь очередь за прениями.

11.   4 декабря

   Одиннадцатое утро.
   Наступает самая интересная часть процесса - прения 
сторон. Г. Муравьев становится за свой стол, кладет на 
пюпитр  большую  тетрадь, но... прежде чем
публика слышит  его первое слово, ей приходится быть
свидетельницей из ряда вон выходящего недоразумения.
   Дело в том, что пунктуальный Рыков и это утро хочет 
начать своею речью...
   -  По-видимому, вы не знакомы с  порядком 
судопроизводства! - останавливает его   председатель.-
Теперь вы должны слушать обвинительную речь и молчать...
   Но  Рыков настойчиво требует слова...
   -  Я хочу  защищаться!
   Председатель угрожает  подсудимому  выводом, из
залы заседания, но это еще больше вдохновляет речистого

16207

Pыкова. Он еще раз требует пред лицом публики,
и... его торжественно  выводят из залы... Иван Руднев и
Ник. Иконников остаются без соседа...
   После этого председатель дает звонок, и г. Муравьев 
начинает прения...
  Эти строки пишутся во время обеденного перерыва,
а потому о речи г. Муравьева я могу судить только по
ее плану и форме, так как содержание ее вступления
есть только  художественная перефразировка 
обвинительного акта.
   Уже  один план ее показывает, как блестящ талант
г. Муравьева и сколько страшного труда потребовало от
него рассечение скопинского гордиева узла!
   Манера  говорить у  г. Муравьева профессорская.
Он даже  и жестикулирует, как профессор. Лекция его
начинается с истории предмета... История эта коротка, но 
слушатель  узнает из нее все необходимое для
освещения  последующей  сущности... Привожу характерную  
оценку показаний самих подсудимых  (приблизительно):
   -  Расхищены   12 миллионов.  Кто  же  виноват?
Рыков  сваливает всю вину на неполноту нормального
устава, на недостаток  контроля... Он не виноват...
Не  виноваты также и его товарищи Рудневы  и Иконников, 
потому что по неграмотности они подписывали
все, что только им ни подавалось... Не виноват и бухгалтер 
Матвеев,  уезжавший  ежегодно перед каждым
отчетом на богомолье... Не виноват Евтихиев, который
был  только письмоводителем... Городской голова В. 
Овчинников тоже не виноват, потому что у него в Скопине
родственные связи, много знакомых и к тому же у него
мягкий, уступчивый  характер... Кто же виноват и где
искать виновников?
   Следует засим короткая, но тщательная диагностика... Г. 
Муравьев, вооруженный  программой и знакомый  с 
умственным цензом  своих слушателей, считает
также  нужным  пояснить им, что говорит нормальный
устав, что значит учет векселей, городской банк
и  проч.
   После   первого перерыва  опять недоразумение...
Рыков, введенный в залу, опять требует права защищаться. 
О том, что его требование нарушает порядок
судопроизводства, он и слышать не хочет...

16208

   -  В таком случае,- заявляет он, разгневанный отказом, - 
я сам не желаю сидеть здесь и освобождаю
моего защитника от защиты! Я не хочу, чтоб он говорил
за меня! Освобождаю!
   И  его опять выводят... Глаза всех обращены на
г. Одарченко... Этот ни жив, ни мертв...
   На вопрос председателя, находит ли он, как доверенное 
лицо  подсудимого, возможным после  заявления Рыкова  
продолжать свое дело, г. Одарченко подходит к столу и 
заявляет, что чувство долга он ставит
выше своего личного чувства и в силу данной им присяги не 
находит резонным оставлять без защиты Рыкова, который к 
тому же сильно возбужден.
   Рыков  выходит из залы суда с сознанием, что он,
уходя и освобождая от защиты г. Одарченко, дает повод к 
кассации...
   -  Первый случай  за все время судебной практики! - 
слышится  шепот.-  Объясните, как  же  это?
Почему? -и   т.д.
   Очевидно, Рыкова подучил кто-то... Сам он своими
плебейскими мозгами не мог додуматься до такой штуки!!.
   Г. Муравьев  продолжает... Присяжные  глядят в
его сторону и слушают. По мнению некоторых из публики и 
юристов, присяжные  слушают плохо. По-видимому, они, 
изучившие дело по следствию, уже порешили...
   Коридоры  суда и в особенности буфет полны народа... 
Буфет, выручающий в обыкновенные рыковские
дни по 150-200  рублей ежедневно, сегодня выручит,
наверное, вдвое больше.

12. 5 декабря

   Одиннадцатый  вечер начинается  чтением заявления, в 
котором Рыков, смиряя свой ндрав и слагая
оружие, поручает присутствовать во время чтения 
обвинительной речи своему защитнику г. Одарченко. Самого 
же его в зале нет. В силу каких-то, ему одному
только ведомых, высших соображений он предпочитает
отсутствовать.
   Г. Муравьев продолжает  свою речь... Вторая, вечерняя 
половина  ее посвящена характеристике обвиняемых...

16209

Достается  всем сестрам по серьгам... В особенности же 
достается Рыкову, Ивану Рудневу, Евтихиеву, Матвееву и 
Владимиру  Овчинникову,  сквозь
слезы которого, пролитые здесь на суде, слышались
другие слезы - слезы вкладчиков, обобранных чрез
попускательство слабохарактерного  городского  головы...  
Виигрышные   билеты выпадают на долю только 
Краснопевцева  и  бывшего кассира  Иконникова.
Первого г. Муравьев рекомендует отпустить на все
четыре стороны за давностью лет. Ему 79 лет, и, кроме
того, он перенес на своем веку такую массу превратностей, 
что прибавлять к ней еще одну превратность
в форме  наказания нет надобности... Он служил  у
Рыкова   домашним  полуграмотным  атташе,  служил
потом в библиотеке, в церкви (помощником старосты),
в приюте... делал миллионные вклады и ничего не получил, 
покупал на 4 миллиона билетов и ничего не выиграл... и в 
конце концов попал на скамью подсудимых. Иконникову  же 
советует г. Муравьев дать снисхождение  за чистосердечное 
сознание, сделанное им у исправника. Остальным -  
ликвидация...
   Сегодня  утром наступает очередь присяжных  поверенных. 
Публики  чуть  ли не больше, чем вчера...
До того тесно, что во время одной из нижеописанных
речей двое из публики усаживаются  на  скамью 
подсудимых... Увидев этих двух  оригинальных волонтеров, 
курьер становится в тупик: Имеет ли право невинный  
человек сидеть на  скамье подсудимых? Не
беря на себя смелости решения такого юридического
вопроса, он обращается за разрешением к смотрителю
зданий  г. Филиппову, который  советует попросить
встать - вот и все!
   Г. Плевако подходит к пюпитру, полминуты в упор
глядит  на присяжных, словно выстрелить хочет, и
начинает  говорить... Речь его ровна, мягка, искренна... 
Образных выражений, хороших мыслей  и других
красот  многое множество, но... слишком уж поверхностно  и 
витиевато! Дикция лезет прямо в душу, из
глаз глядит огонь, но соловья не накормишь пластическими  
устарелостями вроде храмина, скрижаль,
начертание, логовище..., которыми пестрит его речь,
не накормишь  его и общими местами... Речь продолжается 
час с четвертью, и г. Плевако, отходя от пюпитра,

16210


оставляет какое-то странное, смешанное впечатление...
Публика  долго не верит, что он уже кончил... Ждет
она еще чего-то, ибо мало того, что изрек г. златоуст,
до того мало, что в голове после его речи не остается
ничего, кроме отдельных выражений и афоризмов.
   После мучительного  для  г. Одарченко перерыва
второй гражданский истец, молодой  Дмитриев, заявляет, что 
его слово посл, речей гг. Муравьева и Плевако является 
лишним.  Для  начинающего  таланта
это признание себя лишним является подвигом, для
утомленных  же присяжных  заседателей оно составило
приятный сюрприз.
   Речь свою г. Одарченко начинает не просто, а с ужимкой... 
Этот сын далекой Украины начинает чрезвычайно картинно... 
Если гоголевский Андрий именно так
начинал свое объяснение в любви, то не удивительно,
что его полюбила польская панна... Г. Одарченко делает шаг 
назад и откидывает назад правую руку, как
бы  желая кого-нибудь ударить..., потом делает два
шага вперед, картинно проводит в воздухе обеими руками, 
вытягивает по-гусиному шею и начинает поэтически-
метеорологическую прелюдию:  гремящий гром,
блещущая  молния,  освежающий  дождь... яркие лучи
солнца!!. Брови его двигаются, голос дрожит... Он
не говорит, а декламирует, жестикулируя и вибрируя
голосом, как  провинциальные  дон-жуаны,  декламирующие 
в туземных клубах некрасовское Эх ты, страсть
роковая, бесплодная...
   Говорит  он по-хохлацки. Вместо Рыкова выходит
у него Рыкоу, вместо похвала - пофала...
   -  Рыкоу  был галава, а остальные скопынци - туловищэ. 
Галава уже отсэчена и валяется на пэске, обогряя песок 
кровью, туловищэ же  еще живеть, и проч.
   Говорит он горячо, нервно... Рука его то и дело 
протягивается к стакану с зельтерской водой, но не 
дотягивается до стакана и начинает рассекать воздух. Он
силится подчеркнуть, что он не оправдывает, а разъясняет. 
История одного города, в которой изображает
он Скопин до и после грехопадения, изобличает в авторе и 
талант, и оригинальную точку зрения.
   -  Не все на долю злой воли, не все на долю 
безнравственности, отдайте многое и бестолковщине! -
просит он присяжных.

16211

13. 6 декабря

   Попытка г. Одарченко очертить Рыкова  как характер sui 
generis 1, не поддающийся аршину, которым измеряются
обыкновенные  смертные, остается попыткой. Мало у г.  
Одарченко силы, не мастер он на художественные взмахи, 
какими  изобиловали речи его противников, и к  тому же  он 
достаточно холоден... Дела в его речи много, но силы, как 
говорится, кот наплакал... Вся сила ушла  в жестикуляцию и 
голосовую дрожь... Несколько раз перечисляет он блага,
принесенные  Рыковым г. Скопину, и  всякий раз почему-то 
начинает с  пожарной  команды...
   В заключение  он просит у присяжных  снисхождения 
человеку, который уже  много выстрадал и которому остается 
теперь только одно:
   -  Боже,  будь милостив мне, грешному!
   Вслед за г. Одарченко говорят его многочисленные
коллеги... Происходит нечто  вроде экзамена. Один
говорит, а другой сидит возле на очереди и, волнуясь,
перелистывает жиденький  конспектик. Во всех речах
заметна прежде всего тщательность обработки и стремление 
к  шикам... Один именует Скопин маленькой
республикой, другой восточным, деспотическим 
государством, третий производит Рыкова в скопинские
князья. У   всех на языке вертится темная туча,
которую  рассеивает луч солнца, и все пребывают  в
благополучной  надежде, что их он выйдет отсюда
с верою и с сознанием, что... и проч. ...то есть будет
оправдан. Говорят  они понемногу, но их  самих так
много, что не знаешь, кого и слушать. Никакой  памяти  не 
удержать  всех тех изречений, афоризмов и
цифр, которые они выпаливают, не скупясь на заряды,
не  удержать даже  сущности  их защиты,  ибо, строя
оправдания  своих клиентов на вине других, они производят  
несосветимую путаницу.
    Второго члена скопинской директории И. И. Руднева 
защищает  г. Скрипицын, человек в сажень вышиною  и  
тощий, как  Сара Бернар... Худоба  его еще
более оттеняется его черной мохнатой головой, которую
в  публике невежливо  именуют  патлами. Когда он,

1 своего рода, своеобразный  (дат.).

16212

бледно-желтый, с  впалыми  глазами  и  костлявыми
пальцами, поднимается  говорить, то публика  ждет
замогильного голоса. Но голосом он мало похож  на
привидение. Из его груди выходит медь звенящая,
слышная  даже в далеких коридорах.
   Защищая  своего Ивана Иваныча,  он напирает на
невежество его и на авторитет Рыкова. Иван Иваныч
8 лет подписывал, не ведая, что творит. Говорит
г. Скрипицын неплохо, и публика ставит ему четверку.
   За неинтересными гг. Фогелером  и Швенцеровым
следует г. Курилов, защитник бухгалтера Матвеева.
Наружностью   это самый солидный адвокат  в свете.
Статен, осанист и, как говорят его слушательницы,
интересен. Состоит в штате московских знаменитостей, в 
особенности с тех пор, когда пролил напрасные
слезы за дедушку  Мельницкого. Говорит он хорошо
и без излишней жестикуляции. Что его речь за Матвеева 
хороша, свидетельствует уже одно то обстоятельство, что 
нижепоименованные  защитники  почти
все в своих речах ссылаются  на его речь. Публика
ставит ему пятерку.
   Г. Холщевников,  защищающий   помощника   бухгалтера 
Швецова, проговаривает свою речь, как одну
очень длинную скороговорку. Он говорит быстро, как
хорошо  заученный урок, изображая собою колокольчик  
однозвучный. Постороннему  уху кажется, что
слово перескакивает через слово и что из уст оратора
вылетают по две, по три фразы одновременно, отчего
и получается нечто похожее на тру-ту-ту-ту.
   Отзвонив и удаляясь с колокольни, защитник уступает свое 
место г. Гаркави, защищающему пятерых:
Шамова,  Лазарева, Ивана  Овчинникова,  Кистенева
и  слепого Барабанова, гласных  и  членов управы,
бывших  рукоприкладчиками  на ежемесячных отчетах
банка.
   Говорит он коротко, но ужасно горячо и так убедительно, 
что присяжным  остается только согласиться
с ним и перейти к слушанию г. Муратова, защитника
помощника  бухгалтера Альяшева.  Г. Муратов, хотя
и плешив, но еще от юнцов не ушел. Состоит еще пока
помощником  присяжного  поверенного. Речь его 
производит приятное впечатление своею ровностью, 
хладнокровием  и  отсутствием темных туч, голосовой

16213

дрожи и  других  миндальностей. Зато следующий  за
ним г. Сазонов, маленький аблакатик, кучерявый,
как барашек, и безусый, по части жалких и ядовитых
слов затмевает всех и вся... Прежде чем начать говорить, этот 
юноша закрывает ладонью лоб, облокачивается о пюпитр  и  
задумывается а la Печорин  над трупом  Бэлы... Подумавши   
и покачав  головой, он гордо поднимает  голову и 
движениями  своего языка старается изобразить громы 
небесные... Глаза функционируют  не как простые гляделки, а 
как молнии...
       Он  говорит, как начинающие jeune premier'ы в 
мелодрамах, с тою  только разницею, что jeune premier'ы
правильно выражаются  по-русски, шипучий же г. Сазонов  
вместо  бухгалтерия говорит булгактерия
и  частенько забывает о согласовании слов, например:
шайка, цель  которого была... Коньки, на которых
он  выезжает против обвинения, пряничные...
- Что его долг в сравнении с 12 миллионами?! -
восклицает он, забывая, что долг, взятый из большого
кармана,  подлежит  такой же уплате, как и  взятый
из  маленького.
           В конце концов ссылка на силу Рыкова и трескучий
финал с поднятием вверх правого указательного пальца.
           Рыкову его речь понравилась...
 - Хорошо,  очень хорошо! -  похвалил он его во
время перерыва,  встретясь с ним в коридоре.- Даже
в  газетах напечатать можно...
           После Сазонова  говорят гг. Высоцкий и Шубинский. 
Первый   защищает  В. Овчинникова, второй -
шестерых  печатников, которых  сам Рыков  назвал
седыми  детьми... Речи обоих, а в особенности второго,
изложению   в  сокращенном  виде  не подлежат.  Их
красоты могут  быть поняты только из прочтения 
подлинников.

14. 7 декабря

   Четырнадцатый  день. Говорятся  вторые речи...
Г. Муравьев  разбирает речи всех говоривших вчера 
защитников. Речь его, несмотря на короткую подготовку,
дышит  такой же силой, как и первая. Более всех достается, 
конечно, г. Одарченко, который с искренностью, 
достойною иного применения, старался придать

16214

своему  клиенту, Рыкову,  не  принадлежащую   ему
физиономию. Одарченко  сравнил Рыкова с богатырем
Буслаевичем, г. же Муравьев находит, что скопинский
атаман похож более на Соловья-разбойника, сидящего
на семи дубах  и подстерегающего путников, чем на
Буслаевича. Достается  Матвееву, Евтихиеву,  Донскому и в  
особенности Владимиру Овчинникову,  который уже  не 
нервничает, как прежде, а, бледный и
замученный  двухнедельным судом, очевидно, махнул
на все рукой и с терпеливой апатией ждет конца. Говорит г. 
Муравьев до 2-го часа.
   После него просит позволения говорить г. Плевако.
Он  просит  только 10 минут, но  говорит гораздо
дольше... Впрочем, сколько бы г. Плевако ни говорил,
его всегда без скуки слушать можно... Нового он
ничего не  сказал. Ископаемые пластичности, вроде:
хранилище, скорпион, тать пестрят и в сегодняшней 
речи, рядом с текстами из св. писания.
   Вслед за ним отвечает на речь прокурора и гражданского 
истца г. Одарченко. Его  речь напоминает
газетное опровержение... Чуть не плача и нервно 
жестикулируя, он декламируют перед присяжными,  что
он и не думает оправдывать Рыкова, как настаивают
на этом гг. Муравьев и Плевако, не разрушает закона,
а просит только понять  действительность. Попытка
изобразить Рыкова как нечто не от мира сего не удается 
вторично. После его второй речи кумир поверженный все 
еще продолжает  казаться не богом...
   Защитник И. И. Руднева, бледнолицый Скрипицын,
тоже считает себя обязанным вложить лепту в сокровищницу  
сегодняшнего дня... Он, по-семинарски повышая  и понижая   
голос, говорит целую проповедь, говорит протяженно,  с 
претензией на смиренномудрие... Он и не думал говорить, 
что сами вкладчики были виновниками скопинского краха, 
как утверждает представитель  обвинения... Его не  поняли... 
Он хотел только сказать, что слез вкладчиков, о которых
было много  говорено на суде, присяжные не видели,
как не видели они здесь на суде ни одной сироты, ни
одной вдовы,  ни одной  бесприданницы, хотя перед
присяжными   и прошел   длинный  ряд свидетелей...,
но зато они видят здесь другие слезы, видят представителей 
осиротевших семей... В конце концов г. Скрипицын

16215

так увлекается,  что, забыв про своего Ивана
Иваныча, взывает к оправданию всех, кроме, конечно,
Рыкова... С одного  вола двух шкур не дерут! - восклицает 
он, разумея под одной шкурой  муки, перенесенные 
подсудимыми в длинный период следствия и в
эти две недели суда...
   После него   что-то громко, но невнятно проговаривает  г. 
Швенцеров. Вслед за ним становится за пюпитр
г. Курилов.
   Г. Курилов говорит прекрасно, но длинно... очень
длинно...
   Публика  утомлена ad maximum...
   Присяжные,  по-видимому, помирились  с мыслью,
что весь день пройдет в речах. На их лицах написана
покорность судьбе, но если завтра начнутся третьи
речи, что весьма возможно, то эта покорность обратится в 
муку. Присяжные   почти все люди семейные
и служащие.  Прошло  уже две недели, как они днюют
и ночуют в стенах суда... Не повинность это, а подвиг!
   Подсудимые  имеют  замученный вид. Они  заметно
пали духом и глядят меланхоликами. Рыков тоже угрюм
и бледен... и не слушает речей... Ведет он себя чинно...

15. 8  декабря

   Наступает очередь подсудимых   сказать свое последнее 
слово.
   Рыков, ссылаясь  на свое нездоровье, просит отложить его 
объяснение до другого дня.
   Товарищ  директора  И. И.  Руднев, обыкновенно
неразговорчивый и угрюмый, на сей раз разговаривается и 
выказывает даже некоторую  сметку.
   -  Вся вина моя в том, что я только подписывался,
а что  я подписывал -  совсем не понимал... Ежели
бы написали, чтобы мне голову снять, и то подписал
бы...
   Другой товарищ  директора, он же и кассир, Никифор 
Иконников, говорит мало:
   -  Помилосердствуйте, господа  присяжные  заседатели! 
Простите!
   Это же самое говорят Василий Руднев и Илья Заикин. 
Слово бухгалтера   2, Швецова, не так коротко.


16216

    -  Отчетов я не составлял,- говорит он,- и, стало
 быть, меня можно было бы обвинить только в том, что
 я не донес о всем, что видел. А как было  донести?
 Ежели  бы я донес, то сейчас бы от места отказали и
 из города бы выгнали.
    Его помощник  Альяшев  говорит следующее:
    -  Я был служащим,  должен был слушаться. Ради
 семьи пощадите!
    Последний козырь городского головы В. Овчинникова 
длиннее.
    -  Я  ужасно  сожалею  и страдаю,- говорит  он
дрожащим  голосом,- что судьба поставила  меня во
главе городского самоуправления в то самое время,
когда дела банка нельзя уже было поправить, а раскрыть 
злоупотребления у меня не хватило мужества!
Здесь на суде меня упрекают в слезливости. И в самом
деле смешно - не маленький! Да что же делать! Ведь
эту пытку несу я с  1877 года!
    И в заключение он, рыдая, просит оправдания.
    На  следующий,  пятнадцатый  день говорит сам
Рыков. Он просит позволения выйти на середину залы
и стать за пюпитр защитника, чтобы иметь  возможность 
опереться.
    Председатель соглашается. Рыков, сопровождаемый
жандармом, становится  за пюпитр и  разворачивает
перед собой кругом исписанные два-три листа бумаги.
Он бледен и взволнован. Слово начинается обращением
к суду и публике и клятвой, что он, каясь в своих
преступлениях, будет говорить одну только  сущую
правду.
   Банк создан им  с благою  целью, говорит он...
Земледелие стало подниматься, город Скопин преобразился, 
торговля увеличилась... Но вся беда в том,
что он слишком  широко  пустил кредит и  увлекся.
    - Меня  ничто не могло сдержать... Рязань была
озабочена другим делом: она учитывала векселя в 
Скопинском банке... Министерство только советовало, а не
приказывало, и проч.
   У самого же Рыкова не хватило храбрости закрыть
лавочку,  в которой, по  выражению  г. прокурора,
обмеривали и обвешивали.
   -  Прекративши дела банка, я должен был бы переступить 
через труп моего родного города. Если бы для

16217

уврачевания  ран моих  вкладчиков понадобилось  бы
мое сожжение, то я с восторгом взошел бы на костер
и сам бы зажег его, но наложить руки на собственное
детище я не в силах...
   Он  зовет в свидетели бога, что у него нет ничего,
кроме этого армяка, умирающей жены и нищих детей.
   -  В тюрьме я жил  частною благотворительностью.
Мне  подавали  милостыню  наравне  с прочими  арестантами!
   Сказавши  это, Рыков  наклоняется к  пюпитру  и
плачет.
   -  Вы  сошлете меня  в Сибирь,-  продолжает  он,
утирая  глаза и  заглядывая в  исписанные листы.-
Я  не боюсь Сибири, но ваш приговор  разорвет и без
того уж  разорванное сердце.
   Далее следуют холодный труп, описание болезни
и  совет присяжным  отпустить его... Он простится с
умирающей  женой, поплачет на ее могиле, в последний
раз благословит детей и уединится в монашеской келье,
где будет оплакивать  свой грехи...
   -  Сейчас я говорил, как... как... говорил, как...
(заглядывает в исписанные листы)... как подсудимый,
теперь же скажу  несколько слов в качестве русского
гражданина...
   Гражданин   обвиняет во всем  банковый устав,
министерство, которое советовало, а не приказывало,
и  учит, как удовлетворить вкладчиков.
   Попугав  историей, Рыков  идет на свое  место.
   Суд  удаляется  для  постановки  вопросов. Всех
вопросов 426, другие  же утверждают, что их 475.

16. 10 декабря

   В шестнадцатый и последний день после 
председательского резюме, которое читается от 91/2 час. утра 
до 1 часа дня, присяжные заседатели получают наконец
вопросный лист и удаляются в совещательную комнату.
   Но  короткость совещания превышает всякие ожидания. В 7 
ч. 35м. вечера слышится вдруг звонок, извещающий,   что 
участь 26 человек  решена. Нужно
видеть, какая бледность покрывает лица защитников,
с каким волнением спешат они в залу! Что-то скажут
присяжные!

16218

   Подсудимые  бледны и взволнованы... Они еле ступают... 
Интеллигентный  и  нервный  В. Овчинников,
своим  несчастным видом производит тяжелое  
впечатление...
   Но  вот  входят присяжные.  Г. Боровков  подает
председателю  вопросный  лист. Палата,  рассмотрев
лист, находит, что не соблюдены некоторые формальности. 
Присяжные  опять удаляются, и нервное напряжение  
увеличивается еще более.
   В  8 ч. 10м.  наконец г. Боровков  приступает к
чтению.
   На  все 85 вопросов, относящихся к Рыкову,  читается один 
ответ: да, виновен! Рыков сначала бледен...
Но  скоро бледность сменяется краснотой, и на большом  
лице его выступает пот... Руки его держатся за
сердце...
   Товарищ   директора И.  И. Руднев  получает да,
виновен на все относящиеся к нему  55 пунктов. Он
бледен и глядит тупо, неподвижно, словно не понимает
этого приговора. Об остальных известно из телеграммы.
   Г.  Боровков читает вердикт до  2-х часов ночи.
За вычетом  трех перерывов, в полчаса каждый,  это
чтение, которое слушали стоя, продолжалось  четыре
с половиною часа...
   По  прочтении вердикта г. Муравьев дает свое заключение, 
в котором требуется: для Рыкова - ссылка
в не столь отдаленные места Сибири, для И. Руднева
и  В.  Руднева - Иркутская   губ., Матвееву - арестантские 
роты на 2 года и 8 месяцев, для Евтихиева -
Томская  губ., для Н. Иконникова - Тобольская губ.,
для  городских голов В. Овчинникова и  В. Иконникова - 
Томская  губ., для Шамова, Лазарева  и слепого Барабанова - 
Тобольская губ., Донскому и Попову - Олонецкая  губ., 
Оводову - рабочий дом, остальным  же - арестантские 
роты...
   Г. Одарченко, ввиду  болезни Рыкова и чистосердечности 
его показаний, просит палату смягчить наказание  на  2 
степени... Г. Плевако  требует возложить на осужденных за 
взаимною  порукою 91/2 миллионов...
   15 человек осужденных, бывшие доселе на свободе,
по требованию  прокурора берутся  под стражу.  Их
окружают  жандармы... Это взятие под стражу людей,

16219

бывших  доселе на свободе, из которых, быть может,
многие надеялись на оправдательный приговор, производит 
впечатление... Одна часть из них в 3 часа ночи
развозится по полицейским домам, другая в 6 часов утра
уводится в тюремный  замок.  Объявление приговора
отложено до 12 декабря.
   Процесс  закончился благодарностью  присяжным
заседателям за их более чем двухнедельный, тяжелый,
непривычный труд.

16220

АПТЕКАРСКАЯ   ТАКСА, или СПАСИТЕ, ГРАБЯТ!!
      (ШУТЛИВЫЙ ТРАКТАТ НА ПЛАЧЕВНУЮ ТЕМУ)

                                Денег дай, денег дай и успеха ожидай.
                                                              Конфектная  
истина.

    В реестре движимого  и недвижимого  имущества,
завещанного миру  Каином, имеется, между  прочим,
и аптекарская такса. О ней много говорили древние
и современники, но, благодаря, вероятно, недостатку
в людях красноречия, голоса их могли быть слышимы
только в пустыне. Подлежит она ведению  фармации,
фармакогнозии, фармакопеи и  фармакологии.  В последней 
науке она ставится наряду  с сильнодействующими  
веществами. Как  сильно действует она на
человеческий организм, видно из того, что однократное
употребление ее сильно раздражает нервы, частое же
употребление ведет к карманной чахотке (pneumonia
carmanica).
   Аптекарская  такса обязательна для всех существующих во 
вселенной аптек, кроме иностранных. Цен,
узаконенных ею, не в  состоянии изменить никакая
сила, хоть бы даже титаническая. Измена ей карается
так же жестоко, как измена отечеству и законной жене;
если же случается, что в одной аптеке за унц касторового 
масла берут вдвое больше, чем в другой, то
это объясняется отнюдь не злою волей, а несходством
характеров (?). Торговаться в аптеке и контролировать
аптекарский счет считается мовежанром  1.  Всякий
пытающийся  торговаться вызывает на лицах аптекарей
презрительную улыбку  и выражение  крайнего  удивления.  
Апелляция  к снисхождению   и  к простому
лавочному  приличию  третируется как  моветонство.
Если лекарство стоит 2 рубля 2 копейки, а у вас в кармане 
только два рубля, то вам говорят:

                          
16222

    - Сходите  домой и принесите  еще две копейки,
тогда получите и лекарство...
    - Но  я  живу  отсюда за пять верст! Позвольте
мне принести эти две копейки завтра!
    - Мы  в кредит не отпускаем!..
    - Но,  поймите, у меня умирает  жена! Поймите!
    - Вы  нам  мешаете...
    Аптекарская такса имеет  особенность: она, признавая 
правила, не знает исключений. Брать за все
без исключения - ее пароль. Она  берет за приготовление 
лекарства, за лекарство, за смешение его,
за взбалтывание, насыщение, разделение на доли, за
обертку, сигнатуру, ярлык, печать, посуду, коробку,
бумагу, связующую нитку и прочая.
    а) За лекарства назначает она цены изумительные.
Чтобы напиться допьяна красным  вином (vinum  gallicum 
rubrum), продающимся в аптеке, мало штиглицовского 
состояния. Мускус, которым привыкли  душиться 
содержательницы  меблированных   комнат  и
прачечных, стоит 371/2 коп. за гран, или около 25 руб.
за золотник! Бледнейте, Брокары  и  Сиу! Селедка,
посоленная в аптекарской соли, стоит десять рублей,
а цена стерляжьей ухи, посыпанной аптечным кайенским 
перцем, удваивается.
    b) За приготовление лекарства до полуфунта берется 12 
коп., а за фунт 24 коп. Приготовление это
заключается в простой переливке из большой посуды
в маленькую. Влейте вы в бутылку спирту, и за одну
эту процедуру вы уже получаете 24 коп.!.. Под 
приготовлением строго запрещается разуметь настойки,
разделение порошков, разделение массы на  пилюли
и другие ужасно сложные операции. За все это берется
особо. Так, за разделение порошков на доли, за каждый 
порошок   берется полторы  копейки - гонорар,
какого не получал ни один литератор в свете! В больших 
аптеках (например Феррейна)  нет той минуты,
в которую не разделялись бы порошки. Теперь берите
в руки арифметику и считайте. Если в минуту разделяется 
minimum десять порошков, то в час - шестьсот, а в 15 
рабочих часов, когда в аптеке кипит работа,-
девять тысяч порошков. Стало быть, большая аптека
на  одном только разделении порошков, не влекущем
за  собой потери вещества, заработывает  более ста

16223

рублей в день! Не правда ли, шикарно? За то, чтобы
намазать 1/2  унца пластыря на холст, берется 15 коп.,
что в переводе на язык  газетчиков значит по рублю
за  строчку.
   c) За посуду цены полагаются бешеные. Стклянка
на два фунта  жидкости стоит 18-20  коп. Если  бы
Трехгорный  завод брал столько за каждую   пивную
бутылку, то  хозяин его укрывался  бы  одеялом из
лебяжьего пуха и  питался бы соусом из соловьиных
языков. Простая фарфоровая банка в один фунт стоит
27 коп.- цена, перед которой бледнеют Бодри и Дарзанс. За 
фунтовую  коробку из простого картона берется 15 коп.-  
величина, не снившаяся  ни одному
табачному фабриканту и ни одному кондитеру!
   d) За обертку товара не берут даже в самой бедной
лавчонке, в аптеке же это удовольствие купно с печатью  и 
ниткой обходится  в гривенник. Если фунт
хлеба стоит 3 коп., то с аптечной оберткой он стоит
уже  13.
   И так далее... В конце концов к вечеру аптекарская касса 
наполняется доверху сребром и златом, из
коих только  одна сотая берется за лекарство, все же
остальное - от лукавого. В заключение вопрос: куда
хозяева  аптек девают такую массу денег?
   Эти  господа хозяева хвастают, что вся ихняя выручка  идет 
на содержание служащих, коих в каждой
аптеке много и кои все до  единого получили высшее
образование, а стало быть, и требуют высшей  мзды.
Мы  же из самых верных источников знаем, что ни одна
мало-мальски  порядочная торговая фирма  не платит
своим служащим  так мало жалованья, как аптеки.

16224

              ГЕРАТ
(ОТ НАШЕГО СОБСТВЕННОГО КОРРЕСПОНДЕНТА)

   Герат - это terra incognita 1, так же трудно переваримая  
обывательскими  мозгами, как  кавказский
транзит и элеваторы, но тем не менее говорить о ней
считают  своим долгом все, даже куры  на базаре и
копченые гуси. В  каких палестинах обретается этот
Герат, неизвестно даже учителям географии средних
учебных  заведений, состоящим в VIII классе. Когда
недавно  один директор гимназии спросил  
подведомственного ему географа, где находится Герат, то 
географ сконфузился  и сказал: Это  в  программу не
входит. Незнание во всяком случае безвреднее знания, но  
тем не менее обывателю  нужно   знать, по
какому   направлению  ему  придется  кидать свою
шапку.
   Гладстон, Дефферин и прочие дипломаты, съевшие
собаку по афганской части, были так любезны, что без
всякой со стороны  моей просьбы сообщили  мне про
Герат  следующее. Герат находится в  местах столь
отдаленных между   Персией и Кабулом,  граничит с
севера и запада Харасаном, с востока Кабулистаном
и  Белуджистаном  - местами, которые  натощак  не
выговоришь. Был  во время оно самостоятельным ханством, 
потом же стал переходить из рук в руки, как
гоголевская коляска, то к Персии, то к Афганистану:
сегодня персидский становой рыщет по дворам и  собирает 
недоимку, а  назавтра глядь - уж афганский
акцизный разъезжает по гератским кабакам  и поощряет 
пьющих. Главный город ханства называется тоже
Гератом. Величиною  он в пять Калуг и имеет около
200 000 жителей. Окружен высокою стеною с башнями,
а чтобы неприятелям было во что входить и выходить,
в стенах имеется пять широких ворот. У ворот продают


16225

яблоки, женщин, чернослив и проч. Население состоит из 
помеси персов,  афганов, индейцев и прочей азиятской 
чепухи. Жители  занимаются разными ремеслами,       
преимущественно сидят на колах, платят
подати, продают женщин и беседуют с английскими
корреспондентами.  Обычаи восточные, такие же, как
в Тифлисе:  обыватели  дерутся бильярдными  киями,
откусывают  друг  другу  носы и имеют гаремы. Язык
тоже  восточный: Хади, малчык,  кишмыш  дам. Все
жители  князья и имеют  титул  сиятельства. Управляется 
город начальством. Самый главный помпадур,
действительный статский мурза, сидит у себя на перине, 
окруженный одалисками, курит кальян и выслушивает 
доклады тамошних  квартальных надзирателей.
Наши   институтки, сами того не  подозревая, часто
вышивают   его на коврах и  диванных  подушечках.
Бумаги  подписывает он не читая, а на все доклады
дает одну и  ту же резолюцию:  Сажай на кол! По
понедельникам и пятницам принимает  богатых просителей и 
дает им понять, что он именинник и на Онуфрия и что его 
одалиски любят новые платья... Младшие
чиновники  берут праздничные   рахат-лукумом, губками и  
персидским порошком. По  грязи и кривизне
улиц Герат может сравняться с одной только Москвой.
В  ней так грязно, что даже лошади ходят в калошах.
Из  достопримечательностей следует отметить знаменитую   
когда-то мечеть Месджеди-Джами,   обратившуюся  ныне  в 
развалины, на которых в лунные ночи
секретари посольств амурятся с гератскими невинностями.  
Университета, библиотек, музеев, театров и
прочих  соблазнов нет, но зато гаремы преизбыточествуют.
    Замечателен Герат красою своих  жен и дщерей.
Гератские красавицы известны по всей Азии, даже в
нашем   Красноярске. Беи, мурзы  и  наши ссыльные
интенданты  ездят ежегодно в Герат и покупают там
для  своих гаремов красавиц. Гератская земля знаменита 
также  своим великолепным  климатом, чудными
ночами  и плодородием. В ней произрастают миндаль,
ваниль  и живет шелковичный  червь. Конечно, когда
Герат  будет покрыт грудой шапок и на перине будет
сидеть не мурза, а родной Дыба, то эта земля будет
еще  плодороднее. Герат окружен  городами, которые

16226

все носят азиятские прозвища вроде ачхи-нрундры-чха,
киш-мыш  и  хабур-чабур. Выговорить их  и выучить
наизусть так же трудно, как проглотить ерша. Одно
только название стало достоянием обывательской памяти. 
Это Пенджех. Город этот почему-то так понравился нашим  
охотнорядским и гостинодворским политикам, что они 
вложили  его в основу нового, доселе
небывалого  ругательства: Убирайся ты, братец, в
Ненждех!

1627

СРЕДИ   МИЛЫХ  МОСКВИЧЕЙ
19  сентября


     Питеру надоело ездить на ваньке, и он нанял себе
за ту же цену лихача. Этот последний, забирая в руки
вожжи, обещал петроградцам привезти их в то самое
злачное место, где есть здоровая вода, свежий воздух,
места для больных, приют  для старцев и школы для
неграмотных. Питерцы,  выслушав такой  обет, недоверчиво   
покачали головами  и подозрительно поглядели на  коня: уж 
не  Россинант ли это? Подозрение
основательное...  Девиз  лихача в  сущности прост и
незатейлив (ибо что может  быть проще  невонючей
воды?), но в наше время он является почти фантастическим  
и абстрактным, как Дульцинея. Дело в том,
что лихачу, прежде чем щеголять обещаниями, следовало бы 
спросить себя: где и с кем он поедет? Не Санхо
ли  Пансы все эти его сложившие ручки и безучастно
улыбающиеся   спутники, для которых  хоть трава не
расти?  Есть ли у лихача деньги на поездку? Нужно
быть слишком  юным,  чтобы думать, что деньги есть.
Все те  гроши, которые есть, ухлопываются на пополнение 
бездонной бочки, именуемой обязательными расходами,  и 
так как  по  нынешним  понятиям свежий
воздух, больницы, здоровая вода и проч. для городов
не  обязательны, то для того, чтобы обзавестись ими,
нужно или сделать заем, или выиграть 200 000 пять
раз подряд, или обязать гласных жениться на богатых
купчихах  и  внести приданое в управскую кассу. Но
допустим, что деньги есть, что в распоряжении лихача
целая  Калифорния... Что  сделает он со своими миллиардами  
при  той  чисто запорожской   лени своих
помощников   - Санхо-Панс  и  при  поголовном презрении  
к тому, что называется чистотой, предупреждением  
болезней и проч.? Как примешь все это в соображение,  то 
поневоле  вместе с Гамлетом  скажешь:
слова, слова, слова...

16228

ИНТЕЛЛИГЕНТЫ-КАБАТЧИКИ
     (ПИСЬМО В РЕДАКЦИЮ) 

   При выборе председателей и членов для вновь 
учрежденных  уездных по питейным  делам присутствий
чуть ли не в каждом уезде всплывают наружу наглядные 
несообразности. Мы не советуем педагогам брать
эти несообразности для своих картинок, ибо каждая
разгадка будет стоить ребенку тошноты, чувства омерзения и 
разочарования. Хотите верьте, хотите нет, но
мы были  на выборах и узнали следующее.
   Евгений  Онегин  и Печорин,  метившие  в члены
присутствия, не выбраны, как  лица, принадлежащие
к  числу содержателей питейных  заведений в уезде.
Лаврецкий,  этот милый  человек, посвятивший свою
жизнь  борьбе с народным пьянством и говорящий на
юбилейных  обедах такие  горячие, смелые  речи, не
попал в члены, потому что держит три кабака и один
трактир. Толстовский Левин  отказался от председательства, 
ссылаясь на то, что он и его Китти только
и живут доходами с кабаков. Юхновские предводитель,
председатель земской  управы  и председатель съезда
мировых  судей, которые по закону должны  были бы
войти в  состав присутствия, заменены другими лицами, так  
как торгуют в кабаках... И так далее и так
далее... Всех интеллигентов-кабатчиков не сочтешь,
ибо оказывается по самым последним данным, что занятие  
интеллигентов питейным   промыслом составляет
явление распространенное... Несообразность наглядная,
декольтированная до цинизма,  и когда вы начинаете
ее разгадывать, то первым  делом наталкиваетесь на
странное, совсем непонятное двуличие. Возьмем Янусов 
хоть города  Юхнова. С одной  стороны, хлопоты
о школах, разговоры о борьбе с пьянством, и проч. и
проч., с другой - неустанное  собирание медных пятаков  и 
алтынов за отравляющую   и развращающую
сивуху.  С  одной  стороны - желание   заседать в

16229

присутствии и ратовать против  общего зла, с другой - 
горячий  протест, когда предлагают г. Янусу стереть с его лба  
слишком рельефные  распивочно и на вынос. Извольте 
же  понять такую двойственность!
Известно, что  русский интеллигент, каковы  бы ни
были его принципы, очень  брезглив, но в этой 
двойственности не заметно даже подобного качества. Один
из кабатчиков-интеллигентов Смоленской губернии,
ввиду того, что закон возбраняет обывателю  иметь
торговых заведений свыше  известного числа, записал
вновь  открытый им кабак на имя сына своего, студента... 
Хорош мальчик, этот студент! Если он занимается   
антропологией, то  ему должно  быть известно,
что даже до  потопа не существовало таких длинных
ушей, какие нацепил к его вискам родной папенька.
Или  мальчик наивен и попал в кабак, как кур во щи,
или же он - чудо, ухитрившееся  примирить  в себе
самом честь русского студента с бесчестием тупого
кулака.

16230

МОДНЫЙ  ЭФФЕКТ

   В погоне за эффектами наши бедные родные драматурги 
уже начинают, кажется, заговариваться до зеленых чертей и 
белых слонов. Что ж, пора!
   Все, что только есть в природе самого страшного,
самого горького, самого кислого и самого ослепительного, 
драматургами уж  перебрано и на сцену  перенесено. 
Глубочайшие  овраги,  лунные  ночи, трели
соловья, воющие собаки, дохлые лошади, паровозы, 
водопады... все это давно уже ce sont des пустяки,
которые нипочем даже сызранским  и чухломским  
бутафорам и декораторам, не говоря уж о столичных...
Герои и героини бросаются в пропасти, топятся, стреляются, 
вешаются,  заболевают водобоязнью... Умирают  они 
обыкновенно  от таких ужасных  болезней,
каких  нет даже в самых  полных медицинских  учебниках.
   Что касается психологии и психопатии, на которые
так падки все наши новейшие драматурги, то тут идет
дым коромыслом... Тут те же провалы, пропасти, скачки
с пятого этажа. Взять к примеру  хоть такой фокус:
героиня может в одно и то же время плакать, смеяться,
любить, ненавидеть, бояться лягушек и стрелять из
шестиствольного револьверища  системы Бульдог... и
все это в одно и то же время!
   Но  мания  эффектов не довольствовалась  этим
и не застыла на одном месте. Да иначе и быть не могло.
Ко  всем перечисленным прелестям недоставало только
одного эффекта, самого эффектного, трескучего, шипучего, 
такого, который бы и по спине драл и с тенденцией был. 
Недоставало среди эффектов... литератора.
   И  его вывели. Вспомните, что из всех новейших
пьес нет почти ни одной, в которой не фигурировал
бы  литератор.


16231

     Правда,  попадаются изредка пьески, свободные от
такого эффекта, но виноваты в  этом не авторы их,
а причины чисто  внешнего   свойства: цензура, приятели,     
артисты, посоветовавшие  вычеркнуть  и  не
обременять пьесы лишним лицом.
    Литераторы, выводимые  на сцену в качестве самого
эффектного эффекта, во всех пьесах имеют одну и ту
же физиономию.  Обыкновенно   это люди  звериного
образа,  с всклоченной, нечесаной головой, с соломой
и пухом  в волосах, не признающие пепельниц и плевальниц, 
берущие взаймы  без отдачи, лгущие, пьющие,  
шантажирующие.    Субъекты  эти говорят  про
себя не  иначе как мы и  современная литература.
Авторы  хотят, чтоб вы видели в этих брандахлыстах
не Петра Петровича, не Ивана Иваныча, а литератора,
представителя  печати, человека собирательного.
   Все  авторы стараются, но никому из  них так не
удался этот  quasi1-тип, как г. Николаеву, автору
Особого поручения -  пьесы, дававшейся в текущий
сезон в  московском театре Корша  раз  20-30, по
три  раза в неделю, и во все разы дававшей  полный
сбор. В  этой пьесе, наряду с грудными младенцами,
утопленниками,   испанистой террасой, гитарой,  на
которой  в тихую лунную  ночь играет героиня и поет
романс  из Веселой войны, выведен некий литератор
Мухин.  Из  всех двадцати двух эффектов своей пьесы
автор этому  эффекту отдает очевидное преимущество.
Заметно, что он  над ним долго поработал. Его Мухин, 
жалкое,  голодное созданье, от начала до конца
пьесы  кривляется,  раболепствует, изгибается перед
сильными,  несет чепуху, лжет, клевещет  и в конце
концов... крадет десять тысяч... Каков типчик?  На
афише  он  именуется литератором, на сцене он пишет
и  толкует о нашей  газете; остальные действующие
лица  видят  в нем только литератора, представителя
современной печати и современного направления...
С  ним воюют, ведут горячие споры...
   Сидите  вы  в кресле, глядите на этого Мухина, и
мнится  вам, что в  театре над головами  витает дух
самого  автора,  высматривает в публике  газетчиков
и  шипит:


16233

   -  Что, съели гриб? Распишитесь-ка в получении!
   Столько в этом жалком Мухине  злорадного, вызывающего, 
торжествующего... Если когда-либо какому-нибудь 
драматургу захочется отомстить газетчикам за
их рецензии, то  он смело может  позаимствовать у
г. Николаева его Мухина...
   Теперь, конечно, вопрос: где г. Николаев видел
таких литераторов? Все пишущие,  которые  на Руси
считаются пока не сотнями, а единицами и десятками,
более или менее известны, если не публике, то самим
же пишущим.   С кого же  писал  г. Николаев своего
Мухина?  С какого обсервационного пункта наблюдал
он и изучал этот тип?
   Как дважды  два - четыре, бедный Мухин выведен
только ради эффекта (двадцать третьего по счету), а
нравственная физиономия его выжата г. Николаевым
не откуда, как только из глубины внутреннего 
миросозерцания.
   Впрочем, надо отдать справедливость г. Николаеву,
его эффект нельзя назвать неудачным: он дает актеру
роль и смешит  раек. Насколько  же он нравствен и
умен, это другой вопрос.

16233

МОСКОВСКИЕ ЛИЦЕМЕРЫ

  Весною  этого года московская дума, состоящая на
три четверти из купцов, под давлением администрации,
городского головы, духовенства и печати, вынуждена
была  издать правила  об  ограничении торговли по
воскресным  и праздничным дням.  Купцы  стали торговать 
по праздникам не 10-12 часов в день, а только
три. На днях эта же самая дума, очевидно пользуясь
временным  отсутствием лиц, принимавших  близко к
сердцу приказчичий вопрос, почти единогласно постановила: 
Обязательные для городских жителей постановления, 
действующие под  наименованием: "об ограничении 
торговли в воскресные и праздничные дни" -
отменить.
   И  отменили. Бакалейная, галантерейная и живорыбная 
публика, слушавшая прения, кричала браво!
так громко  и единодушно, что ее два раза выводила
полиция. Уж  воистину браво! Только бравые и очень
храбрые люди  могут говорить публично и не краснея
такой вздор, какой выпаливали гг. купцы, желающие
во что бы то ни стало торговать по воскресеньям. Один
сказал, что в церковь ходят не приказчики, а интеллигентные 
люди,  другой, торгующий на два  гроша в
день, жаловался на какие-то многомиллионные убытки,
третий, купец Ланин, уравновешивающий в себе одном
хозяина и приказчика (он числится членом общества
приказчиков), тоном человека беспристрастного, для
которого одинаково  дороги интересы обеих  сторон,
сказал, что правила не нужны, что можно и торговать
и в  то же время давать приказчикам отдых, т. е. и
капитал нажить  и  невинность соблюсти. Он был за
границей и видел, как там по праздникам вместо приказчиков 
торгуют жены и дочери  хозяев. Этот обычай
можно  привить и в России, лишь бы только правила
были поскорее отменены и хозяева пожелали бы торговать 

16234

сами или поставить своих жен, сыновей и дочерей
за прилавок. Этот Ланин, очевидно, изучал заграничную  
торговлю в  Москве в лимонадных  будках  и в
дешевых колбасных, где действительно торгуют жены
и дочери хозяев. Чем ссылаться на заграничные порядки, 
проще  было бы  этому г. Ланину  заглянуть
к себе в завод ланинского шампанского. Хватит  ли
у него дочерей и сыновей, чтобы заменить ими десятки
приказчиков, работающих у него в складе и на заводе?
Кого бы он  сажал по праздникам за прилавок, если
бы был  холост или бездетен? И почему это, спрашивается, 
семейство его должно сидеть за прилавком
в то время, когда он сам и его приказчики будут гулять? Что 
за вздор...
   Человек  говорит глупости, когда бывает неправ
и неумен. Каждый день и каждый час говорится много
глупостей и в Москве, и в Нижнем,  и в Казани; на
всякое чиханье не наздравствуешься, трудно отвечать
и на всякую глупость. Но вздор московских Ланиных
имеет  слишком  острый  и слишком   специфический
запах, чтобы можно было  оставить их без внимания.
Слишком  уж чувствуется та лисица, которая прячется
под маскою  московского глупца и юродивого, когда
он разглагольствует на ярмарках или  в заседаниях
думы. Не лицемерие ли, защищая  торговлю по праздникам, 
говорить о церкви? Не лицемерие ли, защищая
свой хозяйский  карман, называть себя приказчиком
и говорить как бы  от имени приказчиков? Не лицемерие ли 
-  пугать многомиллионными убытками  или
антагонизмом приказчиков  и хозяев? Не похожи  ли
эти многомиллионные  убытки  и  приказчичья революция  на 
то мирное завоевание англичанами Сибири,
каким  недавно нижегородские политико-экономы пугали 
воображение  министра финансов? Лондон ведет
торговлю по меньшей  мере вдесятеро, а может быть,
в двадцать и тридцать раз превышающую общий  итог
торговых оборотов Москвы, а  между тем по воскресеньям 
Лондон  не  торгует; отдыхают и хозяева, и
приказчики. И  к  чему говорить о семействе? Ведь
этот г. Ланин отлично знает, что после отмены правил
не сядут за прилавок ни его жена, ни дочери, а будут
торговать всё те же  приказчики. И странное дело!
Все  эти защитники   праздничной  торговли, желая

16235

побить приказчиков их же орудием, стараются придать
своим претензиям тоже религиозную подкладку:  они
говорят, что в праздники гуляющий приказчик будет
шататься по  по трактирам  и проч. и  этим оскорблять
святость праздника. Какие, подумаешь, святые! Но
отчего  же они не начинают  своих проповедей, с четвертой 
заповеди? Тогда бы приказчичий вопрос с религиозной точки 
зрения был  совершенно ясен и  не  понадобилось бы 
публично оскорблять тысячи старых  и молодых  тружеников  
обвинениями  в  развратной жизни, в нерелигиозности и 
проч. Если уж святошам так хочется связать тесно  
приказчичий вопрос с этими обвинениями, то надо бы делать 
это поумнее, потактичнее и кстати бы уж не забывать, что 
тысячи развратных канареек или кроликов  гораздо лучше, 
чем один благочестивый волк.

16236

H. M. ПРЖЕВАЛЬСКИЙ

   H. M. Пржевальский,  умирая, просил, чтобы его
похоронили на берегу озера Иссык-Куль. Умирающему
бог дал силы совершить еще один подвиг - подавить
в себе чувство тоски по родной земле и отдать свою
могилу пустыне. Такие люди,  как покойный, во все
века и во всех обществах, помимо ученых и государственных 
заслуг, имели еще громадное воспитательное
значение. Один Пржевальский  или один Стэнли стоят
десятка учебных  заведений и сотни  хороших  книг.
Их  идейность, благородное честолюбие, имеющее  в
основе честь родины и науки, их упорное, никакими
лишениями,  опасностями и искушениями личного счастья 
непобедимое стремление к раз намеченной цели,
богатство их знаний и трудолюбие, привычка к зною,
к голоду, к тоске по родине, к изнурительным лихорадкам, их 
фанатическая вера в христианскую цивилизацию  и в науку 
делают их в глазах народа подвижниками, олицетворяющими 
высшую  нравственную силу.
А  где эта сила, перестав быть отвлеченным понятием,
олицетворяется одним  или  десятком живых  людей,
там и  могучая школа. Недаром Пржевальского, Миклуху-
Маклая  и Ливингстона знает каждый школьник
и недаром  по тем путям, где проходили они, народы
составляют о них легенды. Изнеженный  десятилетний
мальчик-гимназист мечтает бежать в Америку или Африку  
совершать подвиги - это шалость, но не  простая; 
безграмотный абхазец говорит вздорные сказки
об  Андрее Первозванном, но  это не простой вздор.
Это  слабые симптомы той доброкачественной заразы,
какая  неминуемо распространяется по земле от подвига.
    В наше больное время, когда европейскими обществами  
обуяли лень, скука жизни и неверие, когда всюду
в  странной  взаимной комбинации  царят   нелюбовь

16237

к жизни и   страх смерти, когда даже  лучшие люди
сидят сложа руки, оправдывая свою лень и свой разврат 
отсутствием   определенной цели в  жизни, подвижники 
нужны,  как солнце. Составляя самый поэтический и 
жизнерадостный элемент общества, они возбуждают, 
утешают и облагораживают. Их личности -
это живые документы, указывающие  обществу, что
кроме людей, ведущих  споры об оптимизме и пессимизме, 
пишущих  от скуки неважные повести, ненужные проекты и 
дешевые диссертации, развратничающих
во имя отрицания жизни и лгущих ради куска хлеба,
что кроме скептиков, мистиков, психопатов, иезуитов,
философов, либералов и консерваторов, есть еще люди
иного порядка, люди подвига, веры и ясно сознанной
цели. Если положительные  типы, создаваемые литературою, 
составляют  ценный  воспитательный материал, то те же 
самые типы, даваемые самою жизнью, стоят вне всякой 
цены. В этом отношении такие люди, как Пржевальский,  
дороги особенно тем, что смысл их жизни, подвиги, цели и 
нравственная физиономия доступны пониманию даже  
ребенка. Всегда так было, что чем ближе человек стоит к 
истине, тем он проще и понятнее. Понятно, чего ради 
Пржевальский лучшие годы своей жизни провел в 
Центральной Азии, понятен смысл тех опасностей и 
лишений, каким он подвергал себя, понятны весь ужас его 
смерти вдали от родины  и его предсмертное желание - 
продолжать свое дело после смерти, оживлять  своею 
могилою  пустыню...  Читая его биографию, никто не 
спросит: зачем? почему? какой тут смысл? Но всякий скажет: 
он прав.

16238

НАШЕ  НИЩЕНСТВО

   Политико-экономы  и полицейское право, ведущие
борьбу с уличным  нищенством, говорят: Ради блага
человечества не подавайте ни копейки! Эту фразу следует 
видоизменить таким образом: Ради блага человечества не 
просите милостыни, и вторая форма, кажется,
будет ближе  к решению  вопроса, чем первая. Ведь
берут и просят гораздо чаще, чем дают. Редко кто умеет
и любит давать. Русский человек, например, ужасно
застенчив, когда дает или предлагает, зато просить
и брать он умеет и любит, и это даже вошло у него в
привычку и  составляет одно из его коренных свойств.
Это свойство присуще в одинаковой степени всем слоям
общества: и  уличным  нищим,  и  их  благодетелям.
В низших  слоях развита и веками воспитана страсть
к нищенству, попрошайничеству, приживальству, а в
средних и  высших -  ко всякого  рода одолжениям,
любезностям,  пособиям, заимствованиям,  уступкам,
скидкам, льготам... Извозчик просит прибавки, трактирный  
официант  презирает того, кто не дает ему
на чай, акушерка  не стыдится стоять на крестинах с
тарелочкой и собирать с гостей двугривенные, драматург со 
спокойной совестью заимствует чужие пьесы
и выдает их за свои, одна десятая пассажиров в каждом  
поезде едет бесплатно, в театрах,  загородных
садах и в цирках  даровые посетители составляют 
необходимое, привычное зло, с которым не решится вести
борьбу  ни  один антрепренер; в  каждом  правлении
железной дороги  или банка вы найдете с десяток 
порядочных, очень  приличных людей, получающих  
жалованье совершенно даром; ни  один чиновник не 
откажется от пособия или командировки, и  любой врач
подтвердит, что  добрая половина  тех медицинских
свидетельств, которые прилагаются к  прошениям  об
отпусках и  пособиях, выдаются из любезности, а не

16240
              

по совести. У самой щепетильной и совестливой части
общества - у  молодежи -  стипендии, пособия, подписки, 
концерты с даровыми исполнителями давно уже
стали обычаем; Общество вспомоществования 
недостаточным студентам никак не может  получить долгов с
своих  бывших  клиентов, и, кажется, не было  еще
примера, чтобы  студент, ставши богатым человеком,
считал нужным  возвратить свою стипендию. О неуважении к 
мелким долгам и авансам, о зачитывании чужих
книг и рукописей, о том, что из ста тысяч читающих
за чтение платит только одна тысяча, нечего и говорить. 
Каждый   интеллигентный  человек читал  Тургенева и 
Толстого, но далеко не каждый платил за их
сочинения.
   Красть  безнравственно, но брать можно. Адвокат
берет за свое участие в бракоразводном процессе minimum   
четыре тысячи не потому, что это должно, а потому что 
можно. Художник  за свою картину, написанную  в пять дней, 
просит десять тысяч, артист просит
за сезон двадцать две тысячи, и никто за это не называет  их 
дурными  людьми. Можно   брать - и  они в
глазах общества правы.
   И  сознание, что это можно, всякого просящего и
берущего спасает от стыда и неловкого чувства. Иная
полковница, почтенная мать семейства, стыдится, что
у  нее седые волосы, но ей нисколько не стыдно ехать
в  поезде по билету агента или сидеть в партере театра
по  контрамарке, взятой у  знакомого капельдинера.
Стыдно  лгать, но не стыдно просить у доктора медицинского  
свидетельства, чтобы одурачить  казну  и
содрать с нее ни за что ни про что 200-300-1 000 рублей, 
не стыдно просить у влиятельной особы места для
человека, заведомо неспособного. Порядочный человек
не перестает быть порядочным  оттого, что даром получает 
жалованье  или едет в командировку, над которой сам же 
смеется. О пособиях, подписках, даровых
жалованьях,  о бесплатных билетах  и контрамарках,
о  зачитанных книгах и проч. все говорят вслух, никто
не краснеет, все чувствуют себя прекрасно и все милые
люди.
   Те, кому все это несимпатично в русском человеке,
оправдывают  его рудинскими  свойствами его  характера, 
именно тем, что русский человек относится одинаково

16241

беспечно как к  чужой,   так и к своей собственности: он зря 
берет и в то же время зря дает. Пусть так. Но ведь человеку,  
кроме характера и  темперамента, дана еще способность 
рассуждать; кто берется оправдывать или обвинять, тот не 
должен забывать об этой способности. Каждый зря просящий  
и зря берущий, если он не извозчик  и не официант, легко
может  рассудить  и понять, что все эти одолжения,
любезности, уступки, скидки и льготы не так невинны,
как кажется, что за кулисами всего этого чрезвычайно
часто кроются  несправедливость, произвол, насилие
над чужою  совестью, эксплуатация чужого  чувства,
преступление. Разве начальник станции, дающий  даровой 
билет, не крадет? Разве льгота, данная Ивану,
не служит в ущерб Петру?
         Хуже  всего, что беспечность и художественный
беспорядок, царящие в отношениях русского человека
к  чужой собственности, попрошайничество и страсть
получать незаслуженно и даром воспитали в обществе
дурную  привычку  не уважать  чужой  труд. Барин,
играющий  в винт, нимало не думает о своем кучере,
мерзнущем  на дворе; так и наше общество привыкло
не думать о том, что сельское духовенство работает
почти даром и  живет впроголодь, учителя, получающие  за 
свой тяжелый труд  гроши, бедствуют, что в
городских больницах  работает даром, ничего не получая от 
общества, масса молодых врачей и что тот же
злополучный  Дрейпельхер, на которого  была возложена 
громадная ответственность, получал от общества,
его осудившего, гроши. Редко кто ратует за прибавку
жалованья, например, офицерам или почтовым чиновникам, 
но за убавку готово стоять большинство. Чем
дешевле, тем лучше, а если даром, то это еще лучше.
   Уличное  нищенство - это только маленькая частность 
большого общего. Нужно бороться не с ним, а с
производящею   причиною. Когда  общество  во  всех
своих слоях, сверху донизу, научится уважать чужой
труд и чужую  копейку, нищенство уличное, домашнее
и  всякое другое исчезнет само собою.

16242

ТЕАТР Ф. КОРША

   Нам  пишут из Москвы, что 13-го января в театре
Корша,  в бенефис режиссера Н. Н. Соловцова, будет
поставлена пьеса А. Дюма Кин, с г. Соловцовым в
заглавной роли. Вскоре  затем пойдет и  Ревизор.
По-видимому, заправилы театра поняли наконец, что
на одной смешливости московской публики далеко не
уедешь, и решили приняться за серьезный репертуар.
И  слава богу. Не надо быть упрямым и продолжать
показывать публике язык, когда это уже никому  не
смешно. Конечно, жаль, что коршевская труппа занялась 
настоящим делом не в начале сезона, а только в
конце, но лучше поздно, чем никогда.

16243

БЕНЕФИС  П. М. СВОБОДИНА

     Сегодня бенефис П. М. Свободина, одного из наиболее 
талантливых представителей труппы  нашего
Александринского  театра. Служит  он в  Петербурге
недавно, играет не часто, но тем не менее все-таки он
уже достаточно популярен и справедливо пользуется
репутацией добросовестного и самостоятельного актера. 
Ставит, он тургеневского Холостяка, комедию
Maman   С. Н.  Терпигорева и  драматический  этюд
Лебединая  песня А. П. Чехова.

16244

В. А. БАНДАКОВ
    (НЕКРОЛОГ)

   15-го января, в гор. Таганроге, скончался духовный
писатель и проповедник, протоиерей Василии Анастасьевич 
Бандаков, имя  которого достаточно популярно
среди нашего  духовенства, особенно южнорусского.
Строго соблюдая апостольскую заповедь, свою 
долголетнюю  священническую деятельность покойный  
проявлял прежде всего в постоянной проповеди. 
Проповедовал он  при всяком удобном  случае, не стесняясь
ни временем, ни местом. За все время служения  его
церкви им было произнесено несколько десятков тысяч
проповедей, из которых самые выдающиеся  по своей
простоте, силе и  прекраснейшему,  выразительному
языку  изданы в 12-ти томах  под общим  заглавием:
Простые и краткие поучения. Эти поучения обличают
в авторе всестороннее знакомство с жизнью и людьми,
образованность и редкую  наблюдательность. Будучи
в самом деле простыми  и краткими, они составляют
истинный  клад для сельских  священников, и книги
о. Бандакова  поэтому можно  найти  почти во  всех
церковных  библиотеках. Обладая по  природе своей
крупным  публицистическим талантом, в  высшей степени 
разнообразным, он редко останавливался на отвлеченных  
богословских темах, предпочитая им  вопросы дня и 
насущные потребности того города и края,
в котором  он жил и  работал; неурожаи, повальные
болезни, солдатский набор, открытие нового клуба -
ничто не  ускользало от его внимания,  и потому-то
его 12  томов составляют энциклопедию,  в которой
могут найти для себя одинаково интересное и полезное
чтение люди всех званий и профессий: и богатейшие
негоцианты, и чиновники, и дамы, и солдаты, и арестанты.

16245

     Как проповедник, он был страстен, смел и часто
даже резок, но всегда  справедлив и нелицеприятен.
Он не боялся говорить правду и говорил ее открыто,
без обиняков; люди же не любят,  когда им говорят
правду, и потому  покойный пострадал  в своей жизни
не мало. Умер он на 84 году, оставив после себя память
доброго, любящего и бескорыстного человека.

16246

                      ФОКУСНИКИ

    В Москве  появилась небольшая  брошюрка  проф.
Тимирязева - Пародия  науки.  Статья, составляющая ее 
содержание, имеет размеры обыкновенной журнальной 
заметки, и потому для многих читателей Тимирязева кажется 
странным, почему он не напечатал ее в Русской мысли  или 
в  Русских ведомостях,  сотрудником  которых он  давно  
уже  состоит. Ведь Русская мысль и  Русские  ведомости 
так любят  науку! Впрочем, не в них дело.
    Брошюрка  г. Тимирязева особенно интересна тем,
во-первых, что он московский профессор и известный
ученый, и, во-вторых, тем, что в этой брошюрке он
старается доказать, что дирекция Московского 
Зоологического сада, во главе которой стоит тоже 
московский  профессор и тоже известный ученый, 
занимается шарлатанством! Шутка  сказать!
    При Московском  Зоологическом саде открыта 
ботаническая станция.  Г. Тимирязев,  как  известно,
ботаник и читает в университете физиологию растений.
Вновь открытая  станция близко касается его специальности, 
и он, как главарь московских  ботаников,  считает себя 
обязанным высказать о ней свое мнение.  И он не стесняется. 
Рассказав, что такое представляет  из себя вновь открытая 
ботаническая опытная станция, он резюмирует свою 
оценку так: Можно сказать,  что, начиная с оскорбляющей 
обоняние своими аммиачными испарениями, всем знакомой  
атмосферы Зоологического сада, выбора места под навесом 
деревьев,  убогого, случайного, во всех отношениях 
непригодного помещения,  жалкого  числа  опытов  и  кончая
мельчайшими  подробностями их  неряшливого  
исполнения,- все здесь служит образцом того, как не 
поступают и как нельзя  поступать при такого рода 
исследованиях  (стр. 9). А дальше: Если  дирекция

16247

 Зоологического сада имеет смелость публично назы                   
вать своюжалкую затею ботанической опытной станцией,                   
то знающие свое дело  ботаники нравственно
обязаны сказать той же  публике: не верьте, это недостойная 
пародия, свидетельствующая  о прискорбном неуважении к 
науке и публике (стр. 14).
   Итак, значит, станция, открытая учеными мужами
для строго научного исследования по строго научным
методам, является жалкой  затеей, недостойной пародией и         
неуважением к науке и публике. Это нехорошо пахнет.         
Но, быть может, спросит читатель, учредители станции не 
имели  в виду производства ученых исследований, а скромно 
задавались только популяризацией   физиологии растений? Г. 
Тимирязев, очевидно,   предвидел этот вопрос и отвечает на 
него так: Популяризатор имеет право выступать перед 
публикой во всеоружии настоящей науки, показывая этой 
публике завоевания науки, добытые талантом и  трудом
в тиши настоящих лабораторий и кабинетов. А выходить на 
улицу, публично производить пародии научных
исследований, в  каких-то пародиях  лабораторий, в
невозможной  обстановке, не имеющей  ничего общего
с действительной обстановкой научного труда, да еще
в неряшливой  форме,  значит сознательно подрывать
значение науки (стр. 12).
   Если же ботаническая станция, открытая зоологами,
не имеет смысла ни для ученых, в которых, по заявлению  
автора, может вызвать только справедливое негодование, ни  
для  учащихся, для  которых  может
служить  разве образцом того, как не следует относиться к 
науке, ни, наконец, для публики, потому что
представляет собою новый тип не опытной, а потешной
станции,- то какой же смысл  имеет учреждение этой
фитобиологической станции в  Московском Зоологическом 
саду?
    Г. Тимирязев так отвечает на этот вопрос: Результаты 
искусственных культур, которыми занимаются на
станции, очень эффектны, они могут производить 
впечатление даже на профана,- так не воспользоваться
ли этими дешевыми научными фокусами для поднятия
себя в глазах публики? Наука нашего времени творит
чудеса, почему бы не найтись и современным Симонам-
волхвам, готовым за недорогую цену приобрести 
возможность

16248

показывать эти чудеса. В самом деле, стоит
достать из аптеки несколько фунтов солей, растворить
в воде, разлить в банки, сунуть по семени, и фокус
готов. Но  рассуждающие  таким  образом забывают,
что эти фокусы - плоды  таланта и труда поколений
ученых и что даже для удачного их повторения, кроме
солей, нужно  еще знание, умение и добросовестный
труд - всё продукты, которых из аптек, даже за деньги,
не отпускают (стр. 14).
   Г. Тимирязев в своей брошюре ни разу не употребляет 
слова шарлатан, но, как видите, он обвиняет
ученую дирекцию  в  настоящем шарлатанстве. В 
лабораториях сада сидят Симоны-волхвы, которым  выгодно 
не уважать науку и морочить публику.  Но не
хватает ли через край г. Тимирязев? Не проще ли было
бы, думали  мы, прочитав его брошюрку,  объяснить
промахи  дирекции не шарлатанством, а склонностью
вообще русского человека браться не за свое дело?
На  Руси не редкость, что сапоги тачает пирожник, а
пироги печет сапожник, иначе бы Крылов не написал
своей басни. Ведь случалось же у нас, что учебными
округами  управляли врачи и  бывшие прокуроры,  в
окружных  судах председательствовали естественники
и  ботанику в университетах читали словесники. Мы
думали так: если зоологи промахнулись на ботанике,
то что за беда? Почитатели их  могут утешиться на
зоологии...
   И  мы, чтоб утешиться, поспешили совершить экскурсию  в 
область зоологии...
              Но, ах, какой вид!
   Здесь мы прежде  всего сталкиваемся с странным
отношением  московской  публики к своему  ученому
саду. Она иначе не называет его, как кладбищем животных. 
Воняет, животные дохнут с голода, дирекция
отдает своих волков за деньги на волчьи садки, зимою
холодно,  а летом по ночам гремит музыка,  трещат
ракеты, шумят пьяные и мешают спать зверям, которые
еще не околели с голода... Почему это так? - спрашиваем 
дирекцию. Что  общего между волчьими садками
и наукой или между ракетами и самим г. Богдановым?
В  ответ дирекция настойчиво уверяет, что бедная обстановка 
сада, жалкий и случайный состав его животных,  мизерность 
и  неряшливость их содержания -

16249


это одно, а научная и ученая деятельность стоящего
во главе сада кружка зоологов-это   другое. Если
первое не выдерживает  критики вследствие недостаточного 
внимания  публики  к  делу зоологов, как говорят зоологи в 
годичных заседаниях своего Общества акклиматизации,   то 
второе неустанно идет все вперед и вперед.  Ладно. В  чем 
же, спрашиваем, состоит собственно ученая зоологическая 
деятельность сада?
   Нам  отвечают: она может состоять, во-первых, в
решении вопросов  сравнительной анатомии и морфологии, с 
каковыми целями сады,  имеющие для  этого
достаточные средства, организуют свои лаборатории;
во-вторых, в непрерывных биологических наблюдениях
над животными, для чего ведутся подневные записки -
Дневники сада, а накопляющийся в них материал время
от времени  подвергается обработке и публикуется;
в-третьих, наконец, в устройстве выставок, которые
имеют целью наглядно ознакомить публику с успехами
скотоводства, птицеводства и акклиматизации.
   Прекрасно. Идем по саду искать лабораторию. Так
как она предназначена для строго научных исследований по 
строго научным  методам, то мы, конечно,
найдем прежде всего хорошее  помещение, достаточно
обширное для  того, чтобы соответствовать широте и
сложности своих задач, и обставленное необходимыми
специальными  приспособлениями; затем мы  найдем,
конечно, персонал специально сведущих лиц, хорошо
составленную библиотеку, пособия и, наконец, 
соответствующие  инструменты. Только  при  наличности
всех этих условий лаборатория сада имеет право на
такое название. Так именно  и смотрят на  это дело
руководители садов за границей. Они или вовсе 
отказываются от предприятия, если оно не под силу для
их кармана,  и, если представляется случай, просто
жертвуют имеющийся  у них материал соответствующим
учреждениям,  как, например, Гамбургский  зоологический 
сад - Гамбургскому музею,  или же обладают
такими первоклассными учреждениями, как сравнительно-
анатомический музей Jardin des plantes в Париже.
   Но напрасно мы ходим по саду и ищем лабораторию.
Нам  говорят, что она пока закрыта. Когда нет курицы, то 
едят один только бульон; если нет лаборатории, то пусть хотя 
расскажут нам ее историю. И нам

16250

рассказывают, что открытие ее совершалось с большою
торжественностью, что  предшествовали ему  
многочисленные публичные  заседания, говорились 
блестящие речи, печатались длинные статьи и проч., и проч.,
и проч.
   В торжественный день открытия был молебен, обед,
тосты, благодарности, телеграммы, шампанское... Музыка 
играет, штандарт скачет... В сладкой полудреме
после шампанского  мерещились уже  слава, членство
в академии, Почетный  Легион и  всякие Орлы, Леопольды, 
Стефаны, Лазари  и Полярные  Звезды... Будущие академики  
и кавалеры составили из себя комиссию уполномоченных, 
и эта комиссия выработала программу, по  которой занятия 
лаборатории Зоологического сада должны  были состоять в 
следующем:
1) во вскрытии умерших животных и в приготовлении
из них препаратов для Зоологического музея Московского 
университета; 2) в  приготовлении материала
для микроскопических работ и в изготовлении 
микроскопических препаратов преимущественно по  
паразитам, находимым в павших в саду животных; 3) в 
определении животных, поступающих как в Зоологический
сад, так и непосредственно в лабораторию; 4) в устройстве 
террариумов и аквариумов как для целей сада
в популяризационном  отношении, так и для учебных
целей Зоологического  музея университета  и  работ
Общества  акклиматизации; 5) в экскурсиях для получения 
животных,  необходимых  и желательных для
террариумов  и  аквариумов, и в  производстве над
ними  наблюдений с целью  составления докладов для
обществ акклиматизации и  любителей естествознания,
и 6) в организации и устройстве библиотеки из специальных  
сочинений, необходимой для учено-практических занятий в 
саду и лаборатории.
   Что значит  производство наблюдений с целью 
составления докладов?  Впрочем,  оставим в  стороне
невинные курьезы  этой программы и спросим, что же
на самом деле представляла из себя открытая дирекцией
лаборатория и  чем располагала она для выполнения
ее многосторонних,  намеченных  программою задач?
В чем и где плоды  ее деятельности? И кто ее пока
закрыл и  почему? Нам  говорят, что ответ на это мы
можем  получить из первого (кстати сказать, единственного)

16251

   тома Ученых  трудов  Общества  акклиматизации,              
изданного под редакцией проф. Богданова.
Мы с большим   трудом достаем этот очень толстый,
объемистый  первый том, еще с большим трудом 
прочитываем его и узнаем, что возродилась лаборатория в
начале 1878 г., а  пока закрыта она в конце 1884 г.
Первый  отчет лаборатории обнимает период времени
всего только  за три месяца: за июнь, июль и август
1878 г. В эти месяцы поступило в лабораторию 
млекопитающих  16 и птиц 199. Вскрыто было  первых  15,
вторых 76  (т. I, стр. 121 и 122). То обстоятельство,
что птиц было  вскрыто меньше  половины, в отчете
объясняется так: Вскрытие  и  делание препаратов
главным  образом лежало на  одном лице, которому,
очевидно, в течение 90 дней существования лаборатории
не было физической возможности в этот период произвести 
разборку всего поступившего материала, а приходилось  
выбирать главнейшее  (стр. 122). Оказывается дальше, что 
протоколы вскрытий млекопитающих страдают  еще 
сильною отрывочностью, что происходит, как  сказано уже,  
частью от  накопления большого количества работ в 
лаборатории при малом численном составе, а частью 
вследствие неопытности и новизны дела для лаборантов, от 
неустановившихся еще требований от "Дневника" 
лаборатории (стр. 123).
   Таким образом лаборатория, по ее же собственным
печатным отчетам, была открыта, о деятельности  ее
уже представлялись и печатались отчеты, а между тем
у нее не было ни  надлежащего  личного состава, ни
книг, ни пособий, ни инструментов, ни даже установившихся  
требований  от  Дневника лаборатории.
Были  только: приятное  воспоминание  о торжестве
открытия да  программа, которая не исполнялась.
   Отчет за  1879 год занимает несколько писанных
страниц, прочитанных в годичном заседании Общества
и в свое время напечатанных в газетах. Он начинается
с указания на недостатки отчетов европейских зоологических 
садов, в которых-де излагается дело со всею
краткостью и без всяких сообщений о своей будничной
жизни. Не раз,- с важностью заявляет отчет,- 
приходилось нам  слыхать такие  объяснения  по этому
предмету: число лиц, входящих в состав администрации
сада, не велико; им некогда обработывать тот обширный

16252

материал, который накопляется каждый  год, передавать же в 
сыром виде - не стоит... Казалось бы, что
нам, новичкам в деле всякого рода ученых предприятий, 
следовало бы скромно  потупиться и воспользоваться 
указаниями опытных людей и во всяком случае
не задирать вверх носа. Но автор отчета иначе смотрит
на дело и заявляет публично, что он недоволен заграничными  
порядками. Пусть за границей дело ведется
дурно,  но вы-то что сделали, позвольте вас спросить?
Вы  в своей московской лаборатории ровно ничего не
сделали даже  в смысле собрания сырого  материала.
Да  это и понятно: во второй год существования лаборатория  
имела опять-таки только одного лаборанта-студента, 
недостаточно подготовленного и  занятого
своими  лекциями, работавшего, вероятно, зубами и
пальцами, так как инструментов не было; не было и
книг. Из  общего числа доставленных в течение года
в лабораторию зверей и птиц не было вскрыто 23 
млекопитающих  и  109 птиц. Отчет объясняет это таким
образом: В апреле и мае чувствовался большой недостаток в 
руках, так как и лица, входящие в состав
лаборатории, и те лица, которые могли  бы  оказать
помощь, были обременены другими занятиями; в июне
и июле, вследствие стесненных материальных средств,
чувствовался недостаток спирта; в августе же это
последнее обстоятельство осложнилось еще  тем, что
пало несколько ценных животных... и т. д. А далее
речь идет о значительном недостатке в пособиях, книгах и 
инструментах - все та же песня.
   Отчет за 1880 год краток. О заграничных беспорядках уже 
нет разговора. Заключается отчет в том, что,
по заявлению секретаря на годичном собрании Общества, 
лаборатория вообще составляла коллекцию органов 
животных и определяла причины смерти некоторых
павших  животных. Не  вскрытыми остались  7 
млекопитающих  и 108 птиц.
   В 1881 г. 2/3 трупов остались не вскрытыми, и отчет опять 
поет о недостатке личного персонала. Затем
в следующие годы, число не вскрытых животных от 2/3
повышается  до 3/4  и 9/10^; наконец, в 1883 и  1884 гг.
вскрытия  производятся только в редких исключительных  
случаях (всего раза два-три в году), а отчеты о
деятельности лаборатории  прекращаются  вовсе, по

16253

крайней мере, о них уж не говорят в годичных заседаниях 
Общества.
   Что же касается  помещения  лаборатории, то, по
отзывам очевидцев, в 1885 г. Она представляла из себя нечто 
похожее на кладовую Плюшкина. Это был склад всякого
хлама: дрова, посуда с водой, старые поломанные
клетки, негодные к употреблению акварии и террарии;
там и  сям между этим хламом, в ящиках
или просто на полу в кучах, лежали  перемешанные
между собою кости разных животных, битая посуда,
старые калоши, рваные  отчеты, а на двух полках в
углу стояли запыленные  банки с препаратами, начинавшими  
гнить, так как спирт испарялся... Эти кости
и эти гнилые препараты вместе со старыми калошами
и битой посудой составляют собственно весь результат
ученой деятельности лаборатории. Мы говорим - весь
результат, потому что за все время своего семилетнего
существования  лаборатория не  дала  не только ни
одной ученой работы, но даже ни одной заметки, если,
впрочем, не считать заявления  о неудачных  опытах
заразить собаку риштою.
   Очевидно, что вновь открытая  ботаническая станция, на 
которую так сердится г. Тимирязев, есть родная  дочь  
зоологической лаборатории,  что, строго
говоря, оба эти учреждения отличаются друг от друга
одними  только названиями. В  сущности оба  служат
образчиками  прискорбного  неуважения  к  науке и
публике.  Лаборатория, так же,  как  и теперешняя
станция, не была нужна  ни для ученых, ни для учащихся,  ни 
тем  паче  для публики. Наконец,  самое
возникновение ее, очевидно, имеет тот же мотив, что
и у ботанической станции. В самом деле, существование
при  саде лаборатории есть несомненное доказательство
блестящего состояния его дела и в то же время оно 
свидетельствует о научном направлении деятельности его
руководителей. Если так, то почему же и не устроить
лаборатории?  Правда, поставить такую лабораторию,
которая стояла бы в уровень со своими учеными задачами -  
и  дорого, и нелегко, потому что ведение ее
предполагает деньги, опытность и добросовестное 
отношение  к делу. Но ведь требования рекламы гораздо
скромнее; тут не нужно ни денег, ни знаний, ни труда,
а  закати только при открытии обед с музыкой, скажи

16254

речь, упрекни публику  в равнодушии  к зоологии -
и дело в шляпе.
   Обратимся  теперь ко второму  роду деятельности
Зоологического сада -  к его Дневнику.  Как  известно, во 
многих зоологических садах Европы ведутся
дневники, они  несомненно полезны, и печатание  их
обставлено непременными  условиями, чтобы, во-первых, 
факты заносились в них в систематической непрерывности  и 
в возможно  законченном виде и  чтобы,
во-вторых, заносимые в дневник факты и наблюдения
имели  определенную цель и назначение, вытекающие
из научных или хозяйственных интересов сада. Какие
же  факты  и наблюдения  нашли  место в Дневнике
нашего  Зоологического сада? Перелистываем все тот
же  первый том,  где напечатан Дневник, и читаем
следующее:
   Факты:
   17-го сентября 1878 года. Дразнил зверей молодой
человек.
   17-го сентября. Дразнили  зверей трое пьяных.
   1-го октября. Дразнили  зверей посетители.
   8-го октября. Дразнил зверей офицер.
   15-го октября. Дразнил  зверей кадет.
   17-го октября. Дразнил зверей посетитель в чуйке.
   6-го декабря. Дразнила зверей публика.
   4-го марта 1879 года. Дразнил зверей господин в
поддевке.
   8-го марта. Дразнил  зверей посетитель с дамой.
   Не  правда ли, научно? Господин в поддевке, кадет
и  посетитель с дамой дразнили зверей, а отсюда вывод:
не дразните зверей, ибо этим вы только дразните ученых,  а 
ученые  пишут  глупости. Но  читайте дальше:
    Наблюдения генваря 1879 года. Беспокоили зверей:
двое, ухватившись за рога оленя, старались повиснуть
на  них; трое много шумели.
    2-го февраля. Праздник. Дразнили (опять!) животных:  
тура-   за рога, куланов и зебра - за морду,
зайцев  тыкали руками.
    4-го. Воскресенье. Народу  много; дразнили  (ну
конечно!)  животных  по обыяяовению.
    12-го. Господин с компанией произвел в саду скандал.  (А 
ученые протокол составили, что ли?)

16255

   Марта 4-го. Публика дразнила животных, в особенности
господин в поддевке.
    Далее какой-то господин тыкал тростью  сову,
офицеры тыкали  зверей шашками. Затем следуют
не менее интересные наблюдения  над господином в
поддевке, юнкером в мундире, дамой в шляпе, солдатом в 
фуражке. А вот случаи:
24-го  декабря  1878 года. Ночной  сторож привел
в контору неизвестного, заподозренного в чем-то, что
не оправдалось(?).
Генваря 7-го 1879 года. Один офицер находил (и
очень резонно), что медвежонку дают мало корму.
   8-го. Одна госпожа предлагала купить для зверей
тухлых гусей.
   11-го. Господин в собольей шубе бодался с козлом
через перегородку.
   Открытие: у господина в собольей шубе рога! Но
далее:
   Генваря 26-го. Ночью кто-то из однокопытных кашлял;  за 
темнотою нельзя было  разобрать, кто.
   Октября 13-го. Офицер с женою (!) и дочерью был
в отделе аквариев; дочь уронила  палку и перебила
аквариум.  Служитель  просил  или  подождать, или
пожаловать в контору, но офицер, пригрозив служителю дать 
в рожу, ушел.
   Июня  4-го. Посетитель с семейством нарвал цветов;
остановленный у кассы, выругал его (кого его?).
   И  так далее. Кроме этих наблюдений насчет господина в 
собольей шубе с рогами и офицера, с которым
была  жена, а не любовница, и скандалов, ежедневно
происходящих  в мирном уголке науки, в Дневнике
нет ровно ничего. В описаниях  скандалов есть хоть
пикантные подробности насчет рожи и цветов, которые
посетитель нарвал, очевидно, для дамы; что же касается
тех записей, которые относятся к кашляющим 
однокопытным  и околевающим жвачным,  то тут за 
темнотою нельзя было разобрать и лаконизм 
поразительный.
   Просто хоть не читай.
   Сентября 21-го. Захворал слон.
   Сентября 22-го, 23-го, 24-го и т.д. он продолжал
болеть.
Сентября 28-го. Выздоровел.
И только. Чем был болен слон? Какие были симптомы

16256

его болезни? Чем лечили? Об этом ни слова, а
вот насчет того, что одна компания сильно наскандалила в 
кассе, а другая компания ругалась и говорила:
глупо, что сдачи нет и нет контрамарок - об этом
сведения самые  подробные.  Очевидно, ругающаяся
компания возбуждает в московских зоологах гораздо
больший  интерес, чем кашляющий однокопытный  или
больной слон. 27-го - пал кулан. Чем он был болен?
Чем  лечили? Не сказано, 26-го ноября захворал як.
27-го - пал. Чем захворал? Чем лечили? Ответа нет.
Не бодался ли с этим яком господин в собольей шубе?
Ответ, наверное, есть, но оставим Дневник и не будем
продолжать  из него выписок.  Пусть  побольше останется 
для сотрудников Стрекозы.
   Спрашивается, чем можно  оправдать появление в
печати подобных юродивых  Дневников? Какая цель
их? Ведь ведение Дневника есть несомненный признак 
порядка и наличности постоянных  наблюдений.
Его  ведут, значит, хотят, чтобы думали и говорили,
что у них есть и порядок и наблюдения, благо - Дневника 
никто не читает. Верили в лабораторию, не заглядывая в нее, 
поверят и в Дневник, не читая.

16257

ВОПРОС

   Ввиду  того, что лебеда примешивается к муке и
хлеб с примесью  лебеды  употребляется крестьянами
давным-давно, может быть столетия, нас просят спросить гг. 
ученых, исследованы  ли  семена лебеды и
определены ли те питательные составные части, которые, 
вероятно, заставляют крестьян прибегать к этому
растению, или же никто из гг. ученых этим растением
не занимался и дело ограничивалось только тем, что
все они разводили руками,  когда слышали  о лебеде
как суррогате хлеба?

16258

3. M. ЛИНТВАРЕВА


Умерли: ... 4
   24 ноября,  близь Сум  (Харьковской губернии),
в своем родовом имении, женщина-врач Зинаида 
Михайловна Линтварева. По окончании курса  покойная
некоторое время работала в клинике проф. Ю. Т. 
Чудновского. Все знавшие ее в это время сохранили о ней
память как  о даровитом, трудолюбивом враче и хорошем 
товарище. К сожалению, судьба готовила 3. M.
тяжкое испытание. Пять лет тому назад она потеряла
зрение. Тяжкая   болезнь (по-видимому, опухоль  в
черепном мозгу) постепенно, безостановочно парализовала у  
несчастной конечности, язык, мышцы  лица,
память. Для семьи, для которой она была предметом
гордости и блестящих  надежд, для всех ее знавших
и для крестьян, о которых она так искренне заботилась, 
оставалось одно печальное утешение - то редкое и 
замечательное терпение, с которым 3. M. выносила свои 
страдания. В то самое время, когда вокруг
нее  зрячие и здоровые жаловались  порой  на свою
судьбу,  она - слепая, лишенная свободы  движений
и обреченная на смерть,- не роптала, утешала и ободряла 
жаловавшихся.

(Сообщено д-ром А. П. Чеховым.)

16259

ОТ КАКОЙ БОЛЕЗНИ УМЕР ИРОД?

   Ненасытный кровопийца, приказавший избить 
четырнадцать  тысяч младенцев, погиб, как известно, от
злейшей  болезни, при обстоятельствах, возбуждавших
в современникax отвращение и ужас. По словам Фаррара, он 
умер от омерзительной болезни, которая в
истории встречается только с людьми, опозорившими
себя кровожадностью и жестокостями. До какой степени  
были страшны  и  незаурядны  его страдания,
видно уж из того, что за пять дней до своей смерти он
покушался  на самоубийство и в бешеном  отчаянии,
вероятно, чтобы одну сильную боль отвлечь другою,
приказал казнить своего старшего сына. На одре своего
нестерпимого недуга, распухнув от болезни и сжигаемый 
жаждой, покрытый  язвами на теле и внутренне
палимый медленным  огнем, пожираемый  заживо 
могильным тленом, точимый червями, жалкий старик лежал  
в диком неистовстве, ожидая своего последнего
часа. По свидетельству св. Феофилакта, приводимому
в наших Четьи-Минеях, этот жалкий старик лукавую
душу  свою изверже   от болезни, сопровождаемой
сильною лихорадкой, опуханием  ног, заграждением
ноздрей, трепетанием всего тела, главным же образом
какими-то разрушительными процессами на наружных
покровах с глубокими язвами, в которых копошились
черви, и с расседанием всех членов.
    Но что это была за болезнь? Как назвать ее? По
признакам, которые были описаны не врачами на основании 
одного лишь предания, конечно, трудно дать
определенный ответ. И в отдельности, и в совокупности все 
они, если к тому же еще принять во внимание преклонный  
возраст Ирода,  характерны для
очень многих болезней и  под них  можно подвести
даже нашу  обыкновенную  чесотку (scabies), которая
в ту пору, когда врачи в медицине понимали не больше,

16260

чем сами больные, производила страшные разрушения
и нередко третировалась, как проказа. Всего скорее
следует предположить, что тут идет речь о каком-то
тяжелом,  несомненно хроническом  страдании, в котором на 
первом плане были местные явления, а затем
уже  следовали  общие, как лихорадка, судороги  и
проч. По всей вероятности, началом страшной болезни
послужил  какой-нибудь язвенный  процесс, длительный и 
изнурительный, вроде всем известной волчанки.
В  краткой клинической картине, какую оставил нам
св. Феофилакт,  названа, между прочим, часть тела,
пострадавшая  от язвенного процесса, по-видимому,
раньше  всех, и на основании этого указания, или,
вернее, намека, некоторые врачи остановились на 
заключении,  что Ирод умер  от заразительной язвы, к
сожалению,  очень хорошо  известной в культурных
странах, именно в той ее не часто наблюдаемой тягостной 
форме, которая в медицине называется фагеденическою. 
Быть может,  это и так. Течение и симптомы
этой язвы, вначале ограниченной, но потом ползущей
по  всему телу, ее особый злокачественный характер,
упорство  и глубокие разрушения, какие она  производит 
иногда в организме, могут дать в конце концов
картину  омерзительной болезни и того могильного.
тлена, о котором говорит Фаррар.
    К описанию болезни Ирода близко подходит также
Аденская язва, неизвестная в Европе и наблюдаемая
только в жарком поясе, преимущественно в Кохинхине
и  на островах и берегах Красного моря. Она поражает
главным  образом людей, ослабленных болезнями, и
развивается чаще всего на нижних конечностях, после
самых  незначительных повреждений кожи.  Обыкновенно 
при этой болезни страдают кожа и подкожная
клетчатка, но в злокачественных  случаях, которые
не редки, язвенный процесс распространяется в ширину и  
глубину, разрушая  мускулы, сухожилия  и
даже кости; человек как бы гниет при жизни и в конце
концов умирает от гноекровия.

16261

ОБЕДЫ  БЕЛЛЕТРИСТОВ

 Вчера, 12-ro января, почти все наши беллетристы,
пребывающие  теперь в Петербурге, собрались в Мало-
Ярославце, чтобы отпраздновать Татьянин  день -
годовщину  старейшего из русских университетов, и
положить начало беллетристическим обедам, которые,
как говорят, будут повторяться ежемесячно, исключая
летнего времени. Обедающих  было 18: Д. В. Григорович, С. 
В. Максимов, А. С. Суворин, И. Ф. Горбунов, Н. А.Лейкин, 
В.И. Немирович-Данченко, А. П. Чехов, И. И. Ясинский, В. Л. 
Кигн (Дедлов), Д. Н. Мамин-Сибиряк, П. П. Гнедич, В. А. 
Тихонов, Н. Н. Каразин,  К. С. Баранцевич,  С. Н. Терпигорев,  
кн. М. Н.  Волконский, Н. М. Ежов  и А.  Н. Чермный.
Кажется,  это был первый  случай, когда собралось
вместе столько  беллетристов. Обед  прошел  очень
весело, чему   немало  способствовали, во-первых,
Д. В.  Григорович и И. Ф.  Горбунов, рассказавшие
много интересного из прошлого, и, во-вторых, отличные 
отношения, какие существуют у наших беллетристов, не 
стесняемых партийными и кружковыми   счетами, которые  
так мешают   сходиться и спеваться
журналистам.

16262

М. А. ПОТОЦКАЯ

   Сегодня нам очень понравилась г-жа Потоцкая  в
Медовом месяце Соловьева, особенно в первых трех
актах, и мы пожалели, что молодая  артистка редко
показывается перед публикой. Она  играет мило, но
очень мало. Мы боимся, что эта артистка, занимавшая
в московском театре Корша видное положение, у нас
в Петербурге проведет свои лучшие годы в бездействии
и увянет, не расцвев, и в тысячу первый раз повторится 
обычная  у нас  грустная история, когда мы,
испортив человеку молодость и карьеру, сами  же в
конце концов жалуемся, что он-де не талантлив, что
мы разочарованы и проч. Вспомним, если угодно, про
г-жу Ильинскую, которая на образцовой сцене Малого
театра в Москве пользовалась выдающимся  успехом,
но, попав к нам и просидев без дела лет десять, возбуждала 
потом удивление в приезжих москвичах, которые
никак не могли узнать в ней прежней г-жи Ильинской.
В  режиме нашей  Александрийской сцены есть что-то
разрушительное  для молодости, красоты и  таланта,
и мы  всегда боимся за начинающих.  Г-жа Потоцкая
хорошо бы сделала, если бы вернулась опять в Москву
к Коршу.

16263

            СТОЛИЧНЫЙ
ЛИТЕРАТУРНО-АРТИСТИЧЕСКИЙ  КРУЖОК

    В конце прошлого года был утвержден устав Столичного 
литературно-артистического кружка, имеющего целью, 
главным образом, соединение и сближение
литераторов и артистов всех отраслей изящных искусств
и доставление начинающим  артистам и художникам
возможности совершенствоваться. Ближайшая же  тут
цель - дать людям, занимающимся искусством, место,
где бы они могли проводить свободное время, сходиться
друг с другом, знакомиться и делиться мыслями. До
сих пор к услугам литераторов и артистов были одни
только рестораны, которые в Петербурге плохи и дороги, да 
некоторые клубы, как, например, Шахматный,
где они чувствовали себя, как в гостях, а не дома. Время
проводили кое-как и где придется, и даже беллетристам,
когда они недавно захотели сойтись вместе и пообедать,
не нашлось другого места, как душный и  неуютный
кабинет в Мало-Ярославце. А про семейства литераторов и 
художников, про артисток и писательниц говорить нечего; 
дамы у нас поневоле домоседки и обречены
на скуку, и видеть их можно только изредка, на похоронах 
или именинах у какого-нибудь писателя или артиста. А между 
тем как было бы полезно  сходиться 
вместе людям, у которых так много общего в характерах, 
взглядах и целях. По уставу, действительными
членами Кружка  могут быть только литераторы, актеры, 
художники, певцы и музыканты. Число членов
ограничено 150 лицами, и надо думать, что в это число
попадут только действительные артисты и художники
и те, которые так или иначе содействуют успехам и
процветанию литературы и вообще изящных искусств.
Желающих  попасть в члены Кружка будет много, но
тут уж на обязанности дирекции и общих собраний лежит 
строгий и педантический выбор, чтобы в Кружке
не было чужих;  не мешает  вспомнить судьбу злополучного

16264

Пушкинского  кружка  или  Московского общества искусств 
и литературы, которые не  удались
именно от наплыва элементов, ничего общего с искусством 
не имеющих. Нужно  также пожелать, чтобы истинные 
артисты и литераторы с самого начала отнеслись к Кружку,  
как к полезному учреждению, с доброжелательством и 
сочувствием, потому что и настоящее, и будущее Кружка  
зависит только от них самих
и от их доброй воли. Захотят они - Кружок будет 
существовать, не захотят - не будет. Помещение для 
собраний Кружка  уже найдено. Это бывшая квартира г.
министра путей сообщения в д. Жербина на Михайловской 
площади. Помещение роскошное и вполне удовлетворяющее 
намерениям  Кружка, который имеет в виду
устроивать концерты, балы, маскарады и  публичные
спектакли. Так как у Кружка в настоящее время нет
почти никакого фонда, то предполагается в скором времени  
устройство очень интересного вечера, в котором
будут  участвовать выдающиеся силы русской оперы,
русской и французской драматических трупп. По уставу, в 
помещении Кружка разрешаются игры в карты,
шахматы, домино  и бильярд.

16265

И. А. МЕЛЬНИКОВ

   Если у И. А. Мельникова были во время его 25-летней 
службы на сцене какие-либо печали и скорби, неизбежные, 
кажется, в жизни  всякого талантливого артиста и художника, 
то он должен был забыть их сегодня
на своем юбилейном спектакле. Торжество было шумное, 
победное, радостное, и оно еще раз показало, что
таланты - сильные  и  властные люди. Чествование,
единодушное и  искреннее, какое выпадает на долю
только истинных  талантов и очень хороших  людей,
началось уже после первого акта Руслана: юбиляру
поднесли венок и корзину цветов. Затем в каждом антракте, 
едва опускался занавес, публика, остававшаяся на своих 
местах, и в партере, и в ложах, бесконечно
вызывала своего любимца и выражала ему свой 
неподдельный восторг. После четвертого акта, при поднятом
занавесе, в волшебном замке Черномора, наш певец в
костюме витязя и при совершенно сказочной обстановке, 
окруженный витязями, боярынями, помолодевший и
растроганный, не успевал принимать подношения и 
выслушивать адресы. Гул  от аплодисментов походил на
ураган, а подношения   были обильны, как  золотой
дождь, так что мы затрудняемся их перечислить. Товарищи,  
оперные артисты, поднесли  роскошный серебряный  сервиз, 
публика - таковой же прибор. От
сервизов, приборов, кубков и т. п. шел блеск, и от 
благородных металлов на  сцене стало светлее. Одним из
самых  дорогих подарков была серебряная вещица от
сестры Глинки, Л. И. Шестаковой. Хор, оркестр, труппы  
Московского оперного, Александрийского и французского 
Михайловского театров и Хоровое общество,
учрежденное Иваном  Александровичем, поднесли лавровые  
венки. Сверстники юбиляра, его товарищи по
Коммерческому училищу,  прочли адрес, напечатанный
у нас вчера, и поднесли роскошный подарок. Спектакль
прошел  весело, шумно  и был одним  из блестящих.
Редко, очень редко нам приходится бывать на таких
торжествах, и мы от души благодарим юбиляра за 
сегодняшний  вечер.

16266

ХОРОШАЯ  НОВОСТЬ

   В Московском университете с конца прошлого года
преподается студентам декламация, то есть искусство
говорить красиво и выразительно. Нельзя не порадоваться 
этому прекрасному нововведению. Мы, русские
люди, любим  поговорить и послушать, но ораторское
искусство у нас в совершенном  загоне. В земских и
дворянских собраниях, ученых заседаниях, на парадных 
обедах и ужинах мы застенчиво молчим или же говорим  
вяло, беззвучно, тускло, уткнув брады, не
зная куда девать руки; нам говорят слово, а мы в ответ - 
десять, потому что не умеем говорить коротко и
не знакомы с той грацией речи, когда при наименьшей
затрате сил достигается известный эффект - non multum sed 
multa. У нас много присяжных  поверенных,
прокуроров, профессоров, проповедников, в которых
по существу их профессий должно бы предполагать 
ораторскую жилку, у нас много учреждений, которые 
называются говорильнями, потому что в них по 
обязанностям службы много и долго говорят, но у нас 
совсем нет людей, умеющих  выражать  свои мысли ясно, 
коротко и просто. В обеих столицах насчитывают всего-
навсего настоящих ораторов пять-шесть, а о провинциальных 
златоустах что-то не слыхать. На кафедрах у
нас сидят заики и шептуны, которых можно слушать и
понимать, только приспособившись к ним, на литературных 
вечерах дозволяется читать даже очень плохо,
так как публика давно уже привыкла к этому, и когда
читает свои стихи какой-нибудь поэт, то она не слушает,
а только смотрит. Ходит анекдот про некоего капитана,
который будто бы, когда его товарища опускали в могилу, 
собирался прочесть длинную  речь, но выговорил будь 
здоров!, крякнул - и больше ничего не сказал.

1 немного (по количеству), но многое (по содержанию) 
                 
16267

зал. Нечто  подобное рассказывают  про почтенного
В. В. Стасова, который несколько лет назад в Клубе
художников, желая прочесть лекцию, минут пять изображал 
из себя молчаливую, смущенную  статую; постоял на эстраде, 
помялся, да с тем и ушел, не сказав
ни одного слова. А сколько анекдотов можно было бы
рассказать про адвокатов, вызывавших своим косноязычием 
смех даже у подсудимого, про жрецов науки, которые 
изводили своих слушателей и в конце концов
возбуждали к науке полнейшее отвращение. Мы люди
бесстрастные, скучные; в наших жилах давно уже запеклась 
кровь от скуки. Мы не гоняемся за наслаждениями и не ищем 
их, и нас поэтому нисколько не тревожит, что мы, 
равнодушные к ораторскому искусству,
лишаем себя одного из высших и благороднейших 
наслаждений, доступных  человеку. Но если не хочется
наслаждаться, то по крайней мере не мешало бы вспомнить, 
что во все времена богатство языка и ораторское
искусство шли рядом. В обществе, где презирается истинное 
красноречие, царят риторика, ханжество слова
или пошлое краснобайство. И в древности, и в новейшее 
время ораторство было одним из сильнейших рычагов 
культуры. Немыслимо,  чтобы проповедник новой религии не 
был в то же время и  увлекательным
оратором. Все лучшие государственные люди в эпоху
процветания государств, лучшие философы, поэты, 
реформаторы были  в то же время и лучшими ораторами.
Цветами красноречия был  усыпан  путь ко всякой
карьере, и искусство говорить считалось обязательным. Быть  
может, и мы  когда-нибудь дождемся, что
наши юристы,  профессора и вообще должностные лица,
обязанные по службе говорить не только учено, но и
вразумительно  и красиво, не станут оправдываться
тем, что они не умеют говорить. В сущности ведь
для интеллигентного человека дурно говорить должно
бы считаться таким же неприличием, как не уметь читать и 
писать, и в деле образования и воспитания -
обучение красноречию следовало бы считать неизбежным. В 
этом  отношении почин Московского университета является 
серьезным шагом  вперед.

16268

H. H. и M. И. ФИГНЕР

   Сегодняшний концерт супругов Фигнер  можно отнести к 
удачнейшим концертам этого сезона. Мариинский театр был 
полон, и публика встречала и провожала  своего любимца 
шумными аплодисментами. Особенно понравилась Падучая 
звезда Кналя, пропетая
г. Фигнером под аккомпанемент хора; она была повторена три 
раза. Сильное впечатление произвела также
Ave Maria, исполненная г-жей Фигнер, которой 
аккомпанировали г. Цабель -  на арфе и г. Вальтер -
на скрипке. Успеху  концерта много  способствовали
г-жа Литвинова и гг. Пиккалуга и Джиральдони. Бисам
н вызовам  не было конца.

16269

РЕЧЬ МИНИСТРА

   Речь, с которою г. министр народного просвещения
обратился 23-го января к студентам Московского 
университета, производит отрадное и освежающее 
впечатление. Когда изо дня в день говорят нам только о 
практичности молодежи, пугают ее меркантильным 
направлением, холодностью, сухостью, безыдейностью и т. 
п., когда входит в моду, непременно с потугой на 
современность, изображать в повестях и романах студента в
мундире с белой подкладкой, наглого, говорящего одни 
только банальные пошлости и мечтающего о чинах
и повышениях  по службе, когда, наконец, отцам и матерям 
душно и жутко делается от этого унылого стенания по адресу  
подрастающего поколения, становится
весело и с души сваливается тяжесть, когда слышишь
целый  ряд громких  и авторитетных подтверждений,
что наши  студенты в последнюю холерную  эпидемию
заявили себя благородными, самоотверженными, 
великодушными   и притом  в высшей  степени скромными
людьми, работавшими  не ради славы и  наград, а из
чувства долга. Читатели уже знают, что государь император 
изволил отозваться о деятельности молодежи
в самых сочувственных выражениях. Г. министр с радостью 
упоминает об этом еще раз. Он говорит об отзыве С. Ю. 
Витте, который, объезжая во время холеры  многие губернии, 
получал с разных сторон сведения о том, что студенты-
медики относились к своим обязанностям с  
необыкновенною самоотверженностью. Во
всеподданнейших  отчетах губернаторов деятельность
студентов характеризовалась самым лестным образом.
Что еще,  каких еще заявлений нужно, чтобы утереть
слезы тем  кабинетным устрицам, которые, наблюдая
молодежь  сквозь скорлупу, видят одну только белую
подкладку  и слышат  разговоры только  о рублях и
чине  титулярного советника?

16270

 ПИСЬМО В РЕДАКЦИЮ
ГАЗЕТЫ НОВОЕ ВРЕМЯ

   В Звезде, издаваемой г. Сойкиным, в объявлении
о подписке сказано, что я принимаю  участие в этом
журнале. Заявляю, что сотрудником г. Сойкина я никогда не 
был  и даже приглашения  сотрудничать никогда от него не 
получал. Моим именем он распорядился самовольно.

16271

АВТОБИОГРАФИЯ

   Я, А. П. Чехов, родился 17 января 1860 г., в Таганроге. 
Учился сначала в греческой школе при церкви
царя  Константина, потом в Таганрогской  гимназии.
В 1879 г. поступил в Московский университет на 
медицинский факультет. Вообще о факультетах имел тогда
слабое понятие и  выбрал медицинский  факультет -
не помню по каким соображениям,  но в выборе потом
не раскаялся. Уже на первом курсе стал печататься в
еженедельных журналах  и газетах, и эти занятия литературой 
уже  в начале восьмидесятых годов приняли постоянный, 
профессиональный характер. В 1888 г.
получил  Пушкинскую   премию.  В 1890 г. ездил  на
о. Сахалин, чтобы потом написать книгу о нашей ссыльной 
колонии и каторге. Не считая судебных отчетов, рецензий, 
фельетонов, заметок, всего, что писалось изо
дня в день для газет и что теперь было бы трудно отыскать и 
собрать, мною за 20 лет литературной деятельности было 
написано и напечатано более 300 печатных
листов повестей и рассказов. Писал я и театральные
пьесы.
   Не  сомневаюсь, занятия  медицинскими  науками
имели  серьезное влияние на мою литературную  
деятельность; они значительно раздвинули область моих
наблюдений, обогатили меня знаниями, истинную цену
которых для меня как для писателя может понять только тот, 
кто сам врач; они имели также и направляющее влияние, и, 
вероятно, благодаря близости к медицине, мне удалось 
избегнуть многих ошибок. Знакомство  с естественными 
науками, с научным  методом
всегда держало меня настороже, и я старался, где было  
возможно, соображаться с научными  данными,  а
где невозможно -  предпочитал не писать  вовсе. Замечу  
кстати, что условия художественного творчества
не всегда допускают полное согласие с научными данными; 
нельзя изобразить на сцене смерть от яда так,
как она происходит на самом деле. Но согласие с научными  
данными  должно чувствоваться и в этой условности, т. е. 
нужно, чтобы для читателя или зрителя было ясно, что это 
только условность и что он имеет дело со сведущим  
писателем.
   К беллетристам, относящимся к науке отрицательно,
я не принадлежу; и к тем, которые до всего доходят своим  
умом,-  не хотел бы принадлежать.
   Что  касается практическ ой медицины, то еще
студентом я работал в Воскресенской земской больнице 
(близ Нового  Иерусалима), у известного земского
врача П. А. Архангельского, потом недолго был врачом в  
Звенигородской  больнице. В  холерные  годы
(92, 93) заведовал Мелиховским  участком Серпуховского 
уезда.

16273

  ОТВЕТ НА АНКЕТУ
ОТЖИЛ ЛИ НЕКРАСОВ?

   Я  очень люблю  Некрасова, уважаю  его, ставлю
высоко, и если говорить об ошибках, то почему-то ни
одному русскому поэту я так охотно не прощаю ошибок, как 
ему. Долго ли он еще будет жить, решить не
берусь, но думаю, что долго, на наш век хватит; во
всяком случае, о том, что он уже отжил или устарел,
не может быть и речи.

16277

ВРАЧЕБНОЕ ДЕЛО В РОССИИ

I. КАЛЕКИ ПЕРЕХОЖИЕ, СБОРНИК СТИХОВ И
ИССЛЕДОВАНИЕ Л. БЕССОНОВА Москва. 1861.

Сохраняй вас и помилуй: (1)
Буйные головы от боли,
Ясные очи от нищеты,

Живот-сердце от тошноты!
    Вып. I, 14. Стих заздравный, 34-36. Стр. 36.

Попаси жь ему, господь бог,
Хлор, Лавёр лошадок,
Уласий коровок,
Настасей овецек,
Василий свинок,
Мамонтий козок,
Терентий курок,
Зосим Соловецкий пцолок...
    Вып. I, 16. Песнь Богоносцев, 17-25. Стр. 38.

Взглянул убогий (Лазарь) на небеса:
......................................................
"Вынимай душу скрозь ребра мои..."
    Вып. I, 19. Лазарь убогой. 21. Стр. 43.

Сказал богатый: ....
.....................................................
Выньте мою душу во сахарныя уста.......
    Вып. I, 19. Лазарь убогой. 38. Стр. 44.

Ссылал господь бог трех пекельников,
Старших и больших, с зелезным крючьём,
По тую душу по богачову:
"Вырвите, вымкните с богача душу

16278

Скрозь его три ребра и скрозь темя,
Несите ее вы крутя и мутя...
    Вып. I, Лазарь убогой, 25, 104-110. Стр. 64.

...княгиня забременела,
Забременела княгиня святым духом,
В скором време забременела,
Легкия поноши споносила,
Споносила поноши сорок недель...
       Вып. I, Алексей божий человек, 32, 27-32. Стр. 120.

В ту пору княгиня понеслася,
Оброчное время проносила,
Спородила детища - сына...
    Вып. I, Алексей божий человек, 34, 16-19. Стр.
144.

II. ПЕСНИ, СОБРАННЫЕ П. В. КИРЕЕВСКИМ.
Изд. О. Л. Р. С. 1868.

Он (татарчонок) и бьет доброго молодца (Илью), не
жалует;
Дал он ему девять ран,
Десятую хотел смертную:
Ударил он его в ретиво сердце.
    Вып. I, 1, 3, 47-50. Стр. 5.

Слова Путятина Путятовича:
Вели там ему убить зверя лютого,
Зверя лютого, сивопряного, лихошерстного;
Вели вынуть из него сердце со печенью.
    Вып. III. Данило Ловчанин. 39-41. Стр. 29.

А с того время-часу захворала скорбью недоброю,
Слегла княгиня (Апраксевна) в великое во гноище.
    Вып. III. Сорок Калик со каликою. 3, 232-234. Стр.
96.

У Ильи был оберег полтора пуда,
Полтора пуда был с четвертью...
    Вып. IV, 3, 165-166.

Примечание: По другим песням - крест. Оберег -
ладонка, в значении талисмана: орловск., тульск.; в
ладонке зашит сок

16279

 чертополоха с ладаном и воском; на
севере - выползенка змеиная; на востоке, пермск. и
вятск., зашиты заговоры знахаря на бумаге. Северная
поговорка: "Оберег внаи (очень, сильно) бережет". Стр.
18.

Скакал ему (Добрыне) татарин на белы груди,
Порол ему белы груди,
Вынимал сердце с печенью.
    Вып. IV. С каких пор перевелись витязи на Святой
Руси, 73-75. Стр. 110.

И летал ворон на синё море
Приносил мертвой и живой воды;
Вспрыскивал Алеша Добрыню мертвой водой,
Сросталося тело его белое,
Затягивалися раны кровавые;
Вспрыскивал его живой водой,
Пробуждался молодец от смертного сна.
    Вып. IV. С каких пор перевелись витязи и проч.
140-148. Стр. 112.

Аника говорит Смерти:
Я казну свою расточаю
По тем церквам по соборным,
По тем тюрьмам-богадельням...
    Вып. IV. Аника Воин. Стр. 125.

И Смерть вынимала пилы неувидимы,
И подпилила у Аники в руцах и в нозях становные
жилы...
    Вып. IV. Аника Воин, 4, 68-70. Стр. 131.

Сослал господь по Аникину душу
Двух ангелов, двух архангелов,
И вынули Аникину душу
Сквозь рёбер-костей...
    Вып. IV. Аника Воин. 4, 185-190. Стр. 135.

Известно, что янтарь ценился у древних не по одной
красоте, а именно как снадобье и лекарство, носившееся
в амулетах: так и у нас янтарь был издревле не только
любимым ожерельем, но вместе оберегом шеи и груди, и
всего тела; самое название ладонки едва ли не
происходит отсюда же, от латыря (лАтырка, латонка) и
только развитие христианства ввело сюда ладан...

16280

Псковичи, торговавшие с древним славянским
прибалтийским союзом, с Ганзою, поют в том же Стихе,
Голубиной книге:

Белый Латырь камень всем камням отец:
С под камешка с под белого Латыря
Протекли реки, реки быстрые,
По всей земле, по всей вселенной, (2)

Всему миру на исцеление,
Всему миру на пропитание.



Известно, что по народному представлению море и
море-Окиян есть источник для всех рек; а на этом море
лежит Латырь, и Латырь целебный: отсюда, из-под того
камня, все реки, отсюда целения... ... читаем в одном из
списков Голубиной книги,
ближайших к Свиткам Иерусалимским:



Камням камень-мать
Кармаус камень Илитор (илектрон):
И лежит он у моря Тёплого,
На восточном устье Волгском;
А коя рыба с моря пойдет
И о камень потрётся,
И на Русе той рыбы ловцам не добыть,
И птицам ее не убить,
И того году смерти ей не будет...

Здесь, хотя поприще действия перенесено уже к
Черному морю, а с развитием торговли даже к
Хвалынскому, или Каспийскому, но в основе те же
представления об Алатыре, его чудодейственной и
целебной силе, даже о трении, этом поразительном для
древних свойстве янтаря, давшем в позднейшей науке
имя электричеству.
    Вып. IV. Примечания. Стр. II.

Он (Суровец) стегал коня по крутым бедрам,
Простегал кожу ровно до мяса,
А мясо рвал до белых костей...
    Вып. IV. Примечание о Суровце Суздальце. Стр.
XXIX.

Между столпотворением, от которого разделились и
пошли народы, а вместе пошел и народ славянский со
своим Дажбогом, до первых веков по Рождеству
Христову, когда славяне упоминаются, и до IX века,
когда начинают говорить об себе на поприще

16281

положительной истории, лежало временя немало и не
могли славяне наполнить его одной праздностью и
бездействием... Вып. IV. Примечания LXX.

(3) М. П. Погодин некогда получил от г. Меледина из
города Семенова и поместил в "Москвитянине" (1843,
  12, стр. 507-511) следующие о сем деле любопытные
предания: "В Нижегородской губернии, в Макарьевском
уезде, в 40 верстах от города Семенова, есть село
Владимирское, Люнда тожь. Близ села за полем
красуется озеро Светлоярое, из которого вытекает
небольшой источник... Поутру обыкновенно с
благоговением умываются святой водицей из
Светлоярого озера и пьют ее, как для исцеления от
болезней, так и для предохранения от тяжких недугов
души, соблазнов мира и козней лукавого; после
непродолжительной молитвы расходятся посмотреть,
где находится подземная обитель царствующих там
угодников. В простые дни многие приходят к этому
озеру, чтоб послушать... рассказов у пустынников,
которые, пришед туда по усердию, выкапывают в земле
землянки и подолгу живут там, пропитываясь
подаянием от приходящих на молитву, из коих каждый
ставит себе в обязанность принесть с собою несколько
хлеба, свеч и денег. Тогда-то эти пустынники...
складывают целые повести чудесного, как самовидцы,
приходящих укладывают на ночь ближе к озеру и
заставляют их вслушиваться, приложив уши к земле.
Уверяют между тем, что тот больше услышит
чудесного, кто больше имеет усердия к этой святыне, ...
и что усердных берег этого озера ночью убаюкивает,
качая их, как детей в люльке, что, говорят они, все
усердные люди чувствуют сами. Стр. CXXI.

И расплатился Василий с попами и с дьяконами;
И которые старцы при церкви живут, 
Дает золотой казны не считаючи...
    Вып. V. Василий Буслаев, 4, 196-199.
 Богорадные старцы, в богадельне, странноприимнице
и больнице. Стр. 29.

Она (Авдотья Ивановна, жена Терентьища) с вечера
трудна-больна,
Со полуночи недужна вся;
Расходился недуг в голове,

16282

Разыгрался утин в хребте,
Пустился недуг к сердцу,
Опустился недуг ниже пояса,
Во те ли во нижни во черева...
    Вып. V. Гость Терентьище. 25-30.
 Боль в пояснице, чаще в спине, с нервным волнением,
особенно когда что-то словно бьется или переливается,
иначе в народе живчик. Стр. 55.

Слова Терентищи:
А кто бы де недугам пособил,
Кто недуги бы прочь отгонял,
От моей молодой жены,
От Авдотьи Ивановны,
Тому дам денег сто рублев -
Без единыя денежки.
    Вып. V. Гость Терентьище. 70-75. Стр. 56.

Говорит князь Роман сударь Митриевич:
"Ты не плачь, княгиня Марья Юрьевна,
Юрьевна ты, Лебедь Белая!
Я как съезжу в далеко-чисто поле,
Так сыщу там много знахарей,
Что могут тебе рассудить твой сон".
    Вып. V. Князь Роман. 2. 20-25. Стр. 97.

Скоро повел (Малюта Федора Ивановича) за
Москву-реку
К этому месту ко Лобному
Ко этой плахе ко липовой,
Грозными казнити казнями
Очи вынимать косицами
Язык вырезать из темени.

Тут воскрикнул наш Грозный Царь
Царь Иван Васильевич:
"Есть у меня лекари и дохтуры? (4)

Лечите дядюшке ногу правую,

А с Малютки Скурлюткина
Снимите с живого шкуру!"
    Вып. VI. Царь хочет убить сына. III, I, 159-165. Стр.
66.

16283

Возговорит (Иоанн Грозный) громким голосом:
"Подайте мне первого дохтура,
Залечал бы ему ногу в три часа!" (Миките Романовичу)
    Вып. VI. Царь еще женится. 117-120. Стр. 113.

Говорит Майстрюк: ...
"Как я сяду на калиновом мосту,
Да буду брать пошлину:
Со стариков похоронное,
Со старух повивальное"...
    Вып. VI. Царь еще женится. III, 3, 38-41. Стр. 130.

Умертвил себя Борис с горя ядом змеиным,
Ядом змеиным, кинжалом вострыим.
    Вып. VII. Убиение Царевича Димитрия. 2. 28- 29.
Стр. 3.

Ее (Оленушку Клементьевну, жену Терентия) с вечера
недуги берут,
К полуночи ее немочь бьет,
К белой заре лихорадка трясет,
Немочь-то черная,
Лихорадка красная:
Пухота, подживотна скорбь.
Тут возговорит жена молода
Оленушка Клементьевна:
"Ой ты гой еси, Терентий гость,
Ты славен-богат человек!
Что ты мастеров не спрашиваешь,
Подмастерьев  не допытываешь?"
48.

III. СНЕГИРЕВ. РУССКИЕ НАРОДНЫЕ ПОСЛОВИЦЫ
И ПРИТЧИ. 1848.

Ангеликова водка живет вину тетка.
Аптека не на два века.
Аптека убавит на полвека.
Аптеками лечат, а больные кричат.
Аптекам предаться, деньгами не жаться.
Без притчи и трясца не берет.
Береги здоровье смолоду, а честь под старость.
Блин не клин, брюха не распорет. (5)

16284

Бог дал живот, бог даст и здоровье.
Боль врача ищет.
Больного брюхо умнее докторской головы.
Больному все горько.
Больному и золотая кровать не поможет.
Больному в еже не верь.
Больной что ребенок.
Больной от могилы бежит, а здоровой в могилу спешит.
Болящий здоровья уповает даже до смерти.
Бортник горек, а мед сладок.
Брюхо не зеркало, не видно, чем набито.
Была б голова здорова, а в голове вши будут.
Бог не честен да здоров.
Вино сперва веселит, а потом безумным творит.
Воск к огню мягок, а кал жесток.
Всегда перепой пуще недопоя.
Всякая болезнь идет к сердцу.
В иной волости лихие болести.
В чужую часть не ворогушей пасть.
Выпьешь много вина, так убавится ума.
Где больно, тут рука, а где мило, тут глаза.
Где не холодно, тут и оводно.
Гнев человека сушит кости, крушит и сердце.
Гортань гласу родитель, глас же гортани кормитель.
Грешное тело и душу съело.
Давно ли ошелудивел, да заспесивел!
Дай болю волю! полежав, да умрет!
Даром и чирей не сядет.
Доброму сухарь в пользу, (6) а злому и мясное не впрок.

Живая кость мясом обрастет.
Живот болит, а детей родит.
Животу да сердцу винцу да перцу.
Жилы рвутся от тяжести, а слезы льются от жалости.
Закрытую рану лечить неудобно, а тайную муку легчить
неспособно.
Здоровому врач не надобен.
Здоровому все здорову.
Здоровье всему голова.
Зелие знати, по ночам не спати.

16285

Зелие сбирают, звезды считают.
Знай нас плешивых, объезжай шолудивых.
Исай, понемножку кусай; а кто животом свеж, тот
побольше ешь!
И хорошая аптека убавит века!
Ичется с голоду, дрожится с холоду.
Кинуло в пот: голова, что лед, а язык хоть выжми.
Кнут да пластырь да добрый пастырь.
Который член не можно исцелить, лучше его отрубить.
Кровь отворить, гвоздь в гроб вколотить.
Кто благоденствует, у того борода белеет, злодействует,
у того кости белеют.
Кто пьет много вина, тот скоро сойдет с ума.
Кто солнца убегает, тот всегда озябает.
Легонько поел, легонько и сделал. (7)
Лизав медок, заглянешь и в гробок.
Лучше мертвого схоронить, чем в избе коптить.

Ленивому болит в хребте.

Люди спать, а он желвей искать.
Мал чирей, да гною полон.
Мальчики в глазах.
Медведь лежа целую зиму не ест, а на весне целую
корову стрескает.
Меж перстами мяса не много.
Муж любит жену здорову, а брат сестру богатую.
Муха не портит брюха, а только вычистит.
Мыло не мило, коли лицо изгнило.
Мыло серо, да моет бело.
На леченой кобылке не далеко уедешь.
На потливую лошадь всегда овод садится.
Напрасно тот больной лечится, кто здоровый бесится.
На пьянство изведано лекарство спать.
На что корова, была б жена здорова!
Не божись! кровь из носу пойдет.
Не вши едят, а гниды.
Не дивно тому, что вошь в пироге бывает.
Не ноги кормят брюхо, а брюхо ноги.
Не почесавши, чирей не сядет.
Не тот болен, кто лежит, тот болен, кто над болем сидит.
Не евши легче, а поевши лучше.
Отцы ели клюкву, а у детей оскомина на зубах.

16286

От всего вылечишься, кроме смерти.
От доброва житья толстеют, а от дурнова худеют.
От смерти нет лекарства.
От худой курицы худыя яйцы.
От яблонки яблочко, от елки шишка.
Память в теле, мысль во лбу, а хотение в сердце.
Паршивые свиньи в Петровки ведутся.
Пар костей не ломит.
Пей кисло, ешь солено, умрешь, не сгниешь.
Пей пива больше, так брюхо будет толще.
Первая рюмка колом, другая соколом, а третья мелкими
пташечками.
Печаль не уморит, а здоровье повредит.
Пить воду, вода не смутит ума.
Посадские животы толсты да коротки, а дворянские
тонки да долги.
После родов женщина девять дней в гробу стоит.
После супу вина выпить, у доктора червонцы украсть
Посудка любит чистоту.
По сытому брюху хоть обухом.
По семени и плод.
По тем же ранам, да тем же салом.
По чужим ранам, да чужим салом мазать не убыточно.
Праздность и старых повреждает, а молодым не малый
вред бывает.
Прежде люди были пыжики, а ныне тужики.
Пришел Мирошка на деревянной ножке.
Пьяный что бешеной.
Пьяному угоди, больному помоги, свят будешь человек.
Ржа ест железо, а печаль сердце.
Ртом болезнь входит, а беда выходит.
Руду пустить, (9) гвоздь в гроб вколотить.
Руси есть веселие пити, не может без того быти.

Русскому здорово, а немцу смерть.
Рыжи да плешивы все люди фальшивы.
Рыжий да красный человек опасный.
Рыжий да плешивый человек спесивый.
Репа животу не укрепа.

16287

Своя болячка велик жевлак. (10)
Семеро грузин мухоморов объелись.
Сердце не дробит, голова не болит.
Cколько людей, столько и лекарей.
С жиру собаки бесятся.
Смерть найдет к чему приключиться, а лекарь чем
отговориться.
Сон лучше всякого лекарства.
Сон милее отца и матери.
Сон Скрябин.

Спорынья в квашню, а тесто в шляпу.

С бабами водиться - в крапиву садиться.
С радости кудри вьются, с печали секутся.
Сыт стал и стыд узнал.
Терпи, голова, в кости скована!
Толкуй больной с подлекарем!
Тому не надобно ложиться, кто хочет от болезни
свободиться.
Тяжело поднимешь, живот надсадишь.
Удалому все трынь-трава.
У кого во рту желчь, тому все горько.
У нашей Федосьи из глаз растут волосьи.
Хворого пост, а пьяного молитва до бога не доходят.
Хилое дитя середь лета зябет.
Хлеб сердце человеку укрепит, а вино возвеселит.
Холостой, что бешеной.
Цельба пьянице на столе в стклянице.
Цельба пьяному спать довольно.
Цельба голодному хлеба с водою.
Цельбоносное зелие дарование велие.
Чирей вырезал, да болячку вставил.
Чистота здоровье сохраняет, а воздержность разум
укрепляет.
Чем ушибся, тем и лечись!
Щеня злое от злыя суки.
Ешь, не доедай; пей, не допивай; говори, не договаривай.
Язва от стрел глубока, а от меча широка.
В страдное время и дельник лежником, а в жиру и
лежник дородный дельник.
Горяч на молоду родился.

16288

Кто не упивается вином, тот бывает крепок умом.
Лучше страдать брюхом, нежели духом.
Боль и поросенка не щадит.
В старину бывало, собака с волком живала.
Изнимет брюхо голодуша, придет боль и ворогуша.
Пылинка не видна, да выедает глаза.

IV. ЛАВРЕНТИЕВСКАЯ ЛЕТОПИСЬ 1846.

I. Древний текст летописи Нестора.
Лаврентьевская. Ипатьевская. Хлебниковская,
Радзивиловская. Троицк ая I.

Иде (Андрей) в варяги и приде в Рим, исповеда, елико
научи и елико виде, и рече им: "дивно видех
Словеньскую землю, идучи ми семо видех бани
древены, и пережьгут е рамяно, совлокуться и будут
нази, и облеются квасом уснияным, и возмуть на ся
ирутье младое, бьються сами и того ся добьють, егда
влезуть ли живи, и облеются водою студеною, тако
оживуть; и то творять по вся дни не мучимы никим же,
но сами ся мучать, и то творять не мовенье собе, а
мученье". (Стр. 4).

...яко при сем цари приходиша Русь на Царьгород, якоже
пишется в летописаньи гречьстем. ... 852 год. (Стран. 7)

Олег и кудесник... Се же дивно есть, яко от волхвования
сбывается чародейством. (Ст. 16)

...и подъяста и два варяга мечьми под пазусе... (Стр. 33)

Взята главу его и во лбе его съделаша чашю, оковавше
лоб его, и пьяху по нем. Стр. 31. Каким инструментом?

...суть бо греци лстиви и до сего дни. Стр. 29.

Устрой же и се (Владимир), рек: "яко немощнии и
болнии не могут долезти двора моего". Повеле
пристроити кола; въскладше хлебы, мяса, рыбы, овощь
разноличный, мед в бчелках, а в другых квас, возити по
городу, въпрошающим: "кде болнии и нищ, не могы
ходити?" тем раздаваху на потребу. Стр. 54.

Уведевше же се оканьный Святополк, яко еще (Борис)
дышеть, посла два варяга прикончат его; онема же
пришедшема и видившима, 

16289

яко и еще жив есть, един ею
извлек мечь, проньзе и к сердцю. Стр. 58.

...нача укаряти Болеслава, глаголя: "да то ти прободем
трескою черево твое толъстое". Бе бо Болеслав велик и
тяжек... 62.

В лето 6550. Иде Володимер, сын Ярославль, на Ямь, и
победи я; и помроша кони у вой Володимерь, яко и еще
дышющим конем, съдираху хъзы с них, толик бо бе мор
в коних. Стр. 66.

Есть жо могыла его (Святополка) в пустыни и до сего
дне, исходить же от нея смрад зол. Стр. 63.

В лето 6552. Выгребоша 2 князя Ярополка и Ольга, сына
Святославля, и крестиша кости ею, и положиша я в
церкви святыя Богородица. В се же лето умре
Брячислав, сын Изяславль, внук Володимерь, отець
Всеславль, и Всеслав, сын его, седе на столе его; его же
роди мати от вълхвованья, матери бо родивши его,
бысть ему язвено на главе его, рекоща бо волсви матери
его: "се язвено, навяжи на нь, да носить е до живота
своего", еже носить Всеслав и до сего дне на собе, сего
ради не милостив есть на кровьпролитье. Стр. 67.

В лето 6573. Ростиславу сущю Тмуторокани, и смлющу
дань у касог и в инех странах, сего же убоявшеся грьци,
послаша с лестью Котопана; оному же пришедшю к
Ростиславу и вверившюся ему, чтяшеть и Ростислав.
Единою же пьющю Ростиславу с дружиною своею, рече
Котопан: "Княже! хочю на тя пити"; оному же рекшю:
"пий". Он же испив половину, а половину дасть князю
нити; дотиснувъся палцем в чашю, бе бо имея под
ногтем растворенье смертное, и вдасть князю, урек
смерть до дне семаго (то есть седьмого). Оному же
испившю, Котопан же пришед Корсуню поведашо, яко в
сии день умроть Ростислав, якоже и бысть; сего же
Котопана побиша каменьем Корсуньстии людье... Стр.
72.

(В лето 6579)... Ян же рече (волхвам): "по истине лжа
то: створил бог человека от земле, оставлен костьми и
жылами от крове, несть в нем ничтоже; и не весть
ничтоже, но токмо един бог весть". Стр. 76.

Паче же женами бесовьская волъшвенья бывають,
искони бо бес жену прелсти, си же мужа; тако в си роди
много волхвують жены чародейством, и отравою, и
инеми бесовьскыми козньми. Стр. 77.

16290

Таци бо беша любовници, и въздержьници, и постници,
от них же наменю неколико мужь чюдных. Яко се
первый Демьян презвутер: бяше тако постник и
въздержник, яко разве хлеба и воды ясти ему до смерти
своея. Аще кто коли принесяше детищь болен, кацем
любо недугом принесяху в манастырь, ли свершен
человек, кацем любо недугом одержим, приходяше в
манастырь к блаженому Феодосью: повелеваше сему
Дамьяну молитву створити болящему; и абье створяше
молитву и маслом помазаше, и приимаху ицеленье
приходящий к нему. Стр. 81.

Феодосий же уведав, яко Антоний шел Чернигову, шед с
братьею взя Исакия, и принесе и к собе в келью и
служаше около его; бе бо раслаблен телом, яко не мощи
ему обратитися на другую страну, ни встати, ни седети,
но лежашена единой стороне, под ся полеваше,
многажды и червье въкыняхуся под бедру ему, с
моченья и с полеванья. Феодосий же сам своима рукама
омываше и спряташеть и за 2 лета створи ее около его.
Се же бысть чюдно и дивно: яко за две лете лежа сии,
ни хлеба вкуси ни воды, ни от какаго брашна ни овоща,
ни языком проглагола, но нем и глух лежа за два лета.
Феодосий же моляше бога за нь, и молитву творяше над
ним день и нощь, дондеже на 3-ее лето проглагола, и
слыша, и на ногы нача встаяти акы младенець, и пача
ходити, И не брежаше в церковь ходити, нужею
привлечахуть и к церкви; и посем научи на трапезницю
ходити, и посажашеть и кроме братьи, положаху пред
ним хлеб, и не възмяше его, но ли вложити в руце ему.
Феодосий же рече: "положите хлеб пред ним, а не
вкладайте в рукы ему, ат сам ест", и не бреже за неделю
ясти, и помалу оглядавъся кусаше хлеба; тако научися
ясти, и тако избави Феодосий от козни дьяволя... После
этого: ... и нача юродство творити... Стр. 83.

Сего же лета преставися Святослав, сын Ярославль,
месяца декабря 27, от резанья желве... Стр. 85.

В лето 6600 (1091 г.). Предивно бысть Полотьске: в
мечте ны бываше в нощи тутън, станяше по улици, яко
человеци рищюще беси; аще кто вылезяше из
хоромины, хотя видети, абье у язвен будяше невидимо
от бесов язвою, и с того умираху, и не смяху излазити из
хором посем же начата в дне являтися на коних, и не бе
их видети самех, но конь их видети копыта; и тако
уязвляху люди полотьскыя и еге область. Тем и
человеыи глаголаху: яко навье (то есть наяве) бьють
полочаны. Се же знаменье поча быти от Дрьютьска. В
ее же времена бысть знаменье в небеси: яко 

16291

круг бысть посреде неба превелик. В се же лето ведро бяше, 
яко изгараше земля, и мнози борове възгарахуся сами и
болота; многа знаменья бываху по местом (и сами беды
считались знаменьем), и рать велика бяше от половець
и отвсюду: взяша 3 грады; Песочен, Переволоку, и
много села воеваша, по обема странома.. В се же лето
воеваша половци ляхы, с Васильком Ростиславичем. В
се же лето умре Рюрик, сын Ростиславль. В си же
времена мнози человеци умираху различными недугы,
яко же глаголаху продающе корсты, яко продахом
корсты от Филипова дне до мясопуста 7 тысячь... Стр.
92.

...Ратиборичь приима лук свой и наложив стрелу, удари
Итларя в сердце. 97.

Поучение Мотомаха... 1096.
И приступи торчин, именем Беренди, овчюх
Святополчъ, деря а ножь и хотя ударити в око, и
грешися ока и перереза ему лице, и есть рана та Василке
и ныне; и посем удари и в оке, и изя зеницю, и посем в
другое око, и изя другую зеницю, и том часе бысть яко и
мертв. Стр. 111.

Приложение Лаврентьевской летописи 

Того же лета (1174) преставися благоверный князь
Святослав Юргевичь, месяца генваря в 11 день. Се же
князь избраник божий бе: от рожества и до свершенья
мужьства бысть ему болезнь зла, ея же болезни
просяхуть на ся святии апостоли и святии отци у бога;
кто бо постражеть болезнью тою, якоже книгы
глаголють, тело его мучится, а душа его спасается. Стр.
156.

...паче же на милостыню зело охотив (Андрей): ибо
брашно свое и мед по улицам на возех слаше, болным и
по затвором. Стр. 156.

Оканьнии же всовашася в ложницю вси, секше его
саблями и мечи, идоша прочь. Он же (Андрей) в оторопе
вскочь по них, начать ригати и глаголати в болезни
сердця; они же глас услышавше, воротишася на нь
опять. Стр. 157.

Того же лета (6695-1187) бысть болесть силна в людех
вельми, не бяше бо ни единого же двора без болного, а в
ином дворе некому бяше ни воды подати. Стр. 170.

16292

Того же лета (6737-1229) Кирил епископ Ростовьскый,
оставив епископью, приде в Суждаль к святому
Дмитрию в свою келью, хоте лечити свою немочь, яже
бе ему внутрь; бяше же ему лице изменилося, аки
почернело от недуга, устне отолстели и нос. (На
следующий год он умер). Стр. 192.

ТРОИЦКАЯ ЛЕТОПИСЬ

В лето 6738 (1231) ... Того же лета бысть мор в
Новегороде от глада, инии люди резаху своего брата и
ядяху, а инии мертвое трупье ядяху, а друзии конину и
псину и кошки, инии мох, сосну и лист илем. Стр. 220.

И паки третие помолися (Василко 1238), глаголя:
"благодарю тя, господи боже мой, кую ти похвалную
память мою виждю, яко младая моя память железом
погыбаеть и тонко ми тело увядает". Стр. 224.

В лето 6872 (1364) ... На то же лето мор бысть в
Новегороде в Нижнем; на ту же осень мор бысть на
Костроме и в Ярославле. Стр. 231.

В лето 6873 (1365) ... На ту же осень мор бысть в
Ростове.
Стр. 231.

В приложениях Nihil. 

ПСКОВСКАЯ ВТОРАЯ ЛЕТОПИСЬ
Синодальная. 1.



...Того же лета (6807-1299) бысть мор зол на людех во
Пскове. Стр. 11.


...Того же лета (6850-1342) бысть мор зол на людех в
Пскове и в Изборске: мряху бо мужи и жены и малые
дети, и не бе где погребати, вся бо могылиа вскопана
бяху по всем церквам, где выкоплють единому мужю
яму, то вложать с ним малых деток 7 али 8 в один гроб.
Стр. 13.

В лето 6860 (-1352). Бысть мор зол в Пскове, и по
селом, и по всей волости, хракотный; о сем пространно
обрящеши написано в Русском летописци. Стр. 14.

16293

В лето 6868 (1360). Бысть во Пскове другый мор лют
зело; бяше бо тогда се знамение: егда кому где
выложится жолоза, то въскоре умираше; мнози же
умираху тою болезнию, и много время той смерти
належащи на людех. Тогда же и Остафий князь
преставися, и два сына его Карп и Алексий. Стр. 14.

В лето 6878... Бысть же сии розратие псковичем с немци
по 5 лет, про обидное место про Жалачко; много же бед
в та лета претрепеша, болезньми и мором и ратми... Стр.
16.

В лето 6898 (-1390). Бысть мор в Пскове, якоже не
бывал таков: где бо единому выкопали, ту и пятеро, и
десятеро положишя. Стр. 17.

Того же лета (6899-1391) бысть мор велик в
Новегороде.

Того же лета (6912-1404) бысть мор во Пскове: с
Спасова дни начата преже мрети малыя деткы, и потом
старыя и младыя мужи и жены; аще кому где явится
знатба, то на другый день или на 3 умираше; а пришел
тот мор из Юрьева от немець... Стр. 18.

...Тоя же осени (6914-1406) бысть мор велик в Пскове,
и по пригородом, и по волостем: а мряху железою. Тоя
же осени бысть дождя много... Стр. 19.

...И бяше тогда (6915-1407) во Пскове мор непрестанен;
и выпровадиша князя Данила Александровича,
глаголюще: "тебе ради мор сий есть в нас", и поеха из
Пскова в Новгород... Стр. 19. ... И проста во Пскове мор...
Стр. 20.

Того же лета (6919-1411) псковичи сожгоша 12 жонке
вещих. Стр. 22.

...И потом, не на длъзе времени от Спасова дни
(6928-1420), начата в Пскове и по всем волостем мрети
малыя деткы, и потом юноша и девы и мужи и жены, и
старыа мряху, но мало; и бысть мор велик зело, и мнози
тогда мужи и жены прияша ангелскый образ
мнишьскый. Тогда пострижеся в болезни князь Феодор
Александрович, и отъеха на Москву... Тогда посадники
псковскыя и весь Псков начата искати священного
моста, где была первая церковь святый Власей... И
мряху тогда жолозою от Спасова дни и до Крещения
господня, и тако милостию божиею проста мор; а
пришло от немець из Юрьева. Стр. 23.

16294

В лето 6933 - (1425). Бысть в Пскове хлеб подешевле,
по 5 зобниц на полтыну ржи; а в Новегороде бысть мор
велик велми... Того же лета с Ильина дни бысть мор в
Пскове, и по пригородом и по всей волости Псковской, и
в Новегороде и по всей волости их, а вси мряху единою
болезнию, жолозою, и мряху от Ильина дни и до
Крещения господня; и тако проста мор. А князь Федор
Патрикеевичь того мору убоявся, поеха изо Пскова со
всею челядью своею на Москву, августа в 22 ... (Стало
быть, в Москве тогда не было мора)... обаче и тамо
смерти не убежа, не по мнозе времени умре на Москве.
Стр. 25.

...Тоя же зимы (6950-1442) в Пскове бысть мор велик
зело: мнози тогда мряху мужи и жены и младые дети, и
аще кому явится зелеза, то наскоро умираше; а почало
мерети канун Микулина дни зимнего, а почало из заулка
из Пустынкя от каменой церкви Христово, и мряху все
лето... (в один день состроили церковь и в тот же день
служили)... В лето 6951 (1443). Проста мор в Пскове на
Дмитриев день, а по пригородом и по волостем еще
мерли и до Крещения господня. Стр. 30.

...Того же лета (6974-1466) бысть мор в Пскове и по
всем волостем... Стр. 35.

Прибавления к Псковской летописи 

И паки мати его (Михаила  Федорыча) и отец
посласта к датцкому королю о поимании дщери его за
царя; король же отказа: "преже сего брата моего имали
к вам на Русь, при царе Борисе, а хотел за него дати
дщерь свою Ксению - и приехав к Москве часу не жил
тут, отравою уморили его; тако же и дщери моей
сотворите ныне", и отпусти послов... И хоте послати по
нею царев отец; и поведаша ему, яко царица испорчена
есть, не плодна и болна, и много испытание бысть о сем,
кто тако сотвори над нею? ... И потом послаша дохтуров
к царицы, да изврачюют ей болезнь, они же пришедше
изврачеваша ю... А все то зло сотворися от злых
чаровников... Стр. 66.

СОФИЙСКАЯ ПЕРВАЯ ЛЕТОПИСЬ

И устави Олег вои свои, и вынесоша ему греци брашно и
вино, и не прия его; бе бо устроено со отравою... Стр. 93.

16295

И прииде на место, идеже кости того коня и лоб гол...
Стр. 96. (Лоб и в Лаврентьевской летописи).

Они (волхвы) реша (Яневи): "Бог мывся отреся ветхем,
и сверже с небеси на землю; и распреся сотона с богом,
кому в нем сътворити человека? и сътвори диявол
человека, а бог душю вложи в онь: тем же аще умреть
человек, в землю идеть тело, а душа к богу". Стр. 144.

Бог един весть помышления человечьская, беси бо не
сведають ничтоже: суть бо немощни и худы взором. Стр.
145. Раньше этого на той же стр.:

...беси бо не ведять мысли человечьскыя, но влагають
помысл в человека, тайны не сведуще. Стр. 145.

Он же (кудесник в Чюди, которым "шибе бес") рече
(новгородцу): "бози наши живуть в бездне; суть же
образом черни и крилаты, хвосты имуще, всходять же и
под небо, слушающе ваших богов; ваши бо бози на
небесех суть, и аще кто умреть от ваших людей, то
възносим есть на небо; аще ли кто от наших людей
умираеть, то насим есть нашим богом в бездну". Стр.
145.

Сице же волхв встал в Новегороде при князи при
Глебе... (1071 г.) Стр. 145.

1072 г.
...и пакы Святослав взем за руку митрополита, держаща
святаго (Глеба) руку, прилагайте к вреду, чим боляше
на шеи, потом к очима и к темени, и пакы положи руку
в гробе; и начяша пети святую литургию... Стр. 146.

г. 1177.
...и емше Мьстислава и Ярополка ослепиша... Ведомыма
же има и гнеющима очима, приидоша к Смоленску...
Стр. 167.

...овому носа среза, а иному очи выима... Стр. 189.

Того же лета (1270) убиен бысть князь Роман Олговичь
Рязаньский от поганых татар; и бысть сице убиение его:
заткоша уста его убрусом, и начаша резати его по
суставам и метати разно, и яко разоимаша, и остася труп
един, они же одраша главу его и на копие взоткаша. Стр.
197.

16296

...приидоша вси здорови... (12) (после походов.)

И ее един от безаконных, именем Романець, извлек
великый ножь и удари в ребра святаго (Михаила
Тверского) в десную страну, и обращая ножь семо и
овамо, и отреза честное сердце его... Стр. 214.

Того же лета (6854-1346) казнь бысть от бога под
восточною страною на город Орначь, и на Хозторокань, и
на Сарай: мор бысть на бесермен силен, яко не мочи их
ни погребати; якоже преже казни бог египтяны, тако и
сих казни. Стр. 225.

Того же лета (6872-1364) мор бысть в Новегороде в
Нижнем, и на Костроме, и в Ярославле. На ту же весну
мор бысть в Переяславле... Стр. 230.

Того же лета (6873-1365) меженина велика и мор в
Ростове... Стр. 230.

Того же лета (6895-1387) в Смоленьсце городе бысть
мор велик и около города по волости, толко выидоша из
города 5 человек, а город затвориша. Стр. 243.

...се бе блаженый епископ Степан (+6904), божий
человек, живяше посреди неверных человек, ни бога
знающих, ни закона водящих, молящеся идолом, огню и
въде и камеяю, и золотой бабе и кудесником и
вълъхвом, и древью... Стр. 250.
О Перми.

6909-1401 ... а в Смоленьсце крамола бысть, людей
много десекоша, и мор бысть на люди... Стр. 252.

Того же лета (6916-1406) мор бысть на люди силен
коркотою. Стр. 257.

По грехам по нашим бысть в том лете (6925-1417) мор
велик в Новегороде железою, и в Ладозе, и в Русе, и в
Порхове, и во Пьскове, и в Торжку, и в Тфери, и в
Дмитрове и по волостем. Стр. 260.

Того же лета (6931-1423) мор бысть в Тверьской земли,
и потом на Москве. Стр. 262.

16297

В лето 6935 (1427). Мор бысть силен на люди на Москве,
и в всех градех русьскых и волостех и селех, мало людей
осталося, мерли прыщем. Стр. 263.

Того же лета было знамение на небеси... тогды же
засуха была, земля и болота горели; того же лета мьгла
стоала 6 недель, солнца не видели, и рыбы в воде
мерли, и птици на землю падали, не видели летати...
6939-1431. Стр. 264.

Того же лета (6956-1448), месяца июля, бысть мор на
кони, и на всяку животину и на люди. Стр. 269.

Князь же великый (Василий Васильевич 6970-1462)
повеле жещи у собя трут на хребте, болезни ради
сухотныя, и с тех мест разболеся и преставися марта
27... Стр. 273.

Софийская первая.
(Продолжение)

Того же лета (6974-1466) в Пьскове и в Новегороде в
Великом мор бысть велик на люди, Семеновской, (?).
Стр. 274.

V. ДОМОСТРОЙ, БЛАГОВЕЩЕНСКОГО ПОПА
СИЛЬВЕСТРА.
Сообщ. Д. П. Голохвастовым. Москва. 1849.

а не празным (по царскому: бремяным) женам
кланятися до пояса. (Цар. и Пог. 12; Арх. и Бол. 17,
стран. 17.)
Препоясавше крепко чресли своя, утвердит мышца своя
на дело. (XX, 28. Похвала женам).
А чем государь пожалует: платьем, или лошадь, и
всяким нарядцом, или пашенькою, или какою
торговлею, а и сам что замыслит своими труды, ино
лучшее платенко, верьхнее и нижнее, и рубашка и сапог,
- блюсти по праздником и при добрых людех, в ведро, а
всегды бы было чистенко, и не изваляно, и не
изгрязнено, и не излито и не измочено, и не измято (и от
всякия нечистоты соблюдено. Арх., Цар. и Бол.) XXII,
31.
И паки господь наказуя ны, и обращая к покаянию,
якоже и долготерпеливого Иова искушая, посылая
различныя скорби и болезьни, и тяжкия недуги: от
духов лукавых мучение, телу согнитие, костем ломота,
оток и опухоль на все уды, проходом обоим заклад, и
камень во удах (и кила и тайным согнитие. Арх. Бол. и
Пог.) в глухота и слепота и немота; во утробе терзание и
блевоние злое; и на низ, во оба прохода, кровь и гной, и
сухотная и кашель; и главоболение и зубная болезнь (и
грыжа, и усови,

16298

 Цар., Арх., Бол. и Пог.) и камчюг, и
френьчюги (Фрянчуги, Цар. Брянчуги - Бол. и Арх.), и
расслабление и трясение (и желви и железы и шолуди, и
горб, и глава и щеки, и ноги и руки закорчены и очи
искривлены. Цар., Арх., Бол. и Пог.) и всякие, тяжкие,
различные недуги: наказание гнева божия... и
призываем к себе чародеев и кудесников, и волхвов, и
всяких мечетников и зелейников, и с кореньем: от них
же чаем душетленные и временные помощи, и
уготоваем себя диаволу, во дно адово, во веки
мучитися.
...не призывающе к себе ни чародеев, ни кудесников (в
Бол. кустодеев), ни волхвов, ни зелейников: никаких
бесовских врачеваний; но все упование возлагающе на
бога... (XXIII. Како врачеватися християном о болезни и
от всяких скорбей, 37). Ни единого нести христианом
приобщения к жидом; сего ради убо, аще кто обрящется
тех опресноки ядя, или врача их призывая на цельбу
себе, или мыяся с ними в бане, или инако како
присвояся с ними, - аще есть причетник, да
извержется; или мирянин, - да отлучится. (Бол. и Арх.
гл. XII, 44).
А завтракати мужу и жене отнюдь непригоже, кроме
немощи: ести и пити в подобное время. XXXVI, 64.
Стол, и блюда, и ставцы, и лошки, и всякие суды
(сосуды Арх.) и ковши, и братены, воды согрев из утра,
перемыта и вытерьти и высушить; а после обеда
такоже, и вечере. А ведра, и ночвы, и квашни, и
корыты, и ситы, и решета, и горшки, и кукшины, и
корчаги, - також всегды вымыти и выскресть, и
вытерть, и высушить, и положить в чистом месте, где
будет прихоже быти; всегда б всякие суды и всякая
порядня, вымыто и чисто бы было; а по лавке и по
двору, и по хоромам, суды не волочилися бы, а ставцы,
и блюда, и братены, и ковши, и лошки на лавке (и по
избе Арх. и Цар.) не валялися бы: где устроено быти, в
чистом месте лежало бы опрокинуто ниц; а в каком
судне што: ества или питие, - и то бы покрыто было,
чистоты ради; и всякие суды, с ествою или питием, или
с водою, или квашня ростворить, - всегды бы покрыто
было, а в избе и повязано, от торокавов (сверчков Цар.,
Арх. и Пог.) и от всякия нечистоты. Изба, и стены, и
лавки, и скамъи, и пол, и окна, и двери, и в сенех, и на
крылцы, - вымыть и вытерть и выместь и
выскресть,- всегда бы было чисто; и лестницы, и
нижнее крылце,- все бы то было измыто, и
выскребено, и вытерто и сметете; да перед нижним
крыльцом сена (соломы Арх., Цар. и Пог.) положить:
грязные ноги отирать; ино десница не угрязвится, и у
сеней перед дверьми рогашка или войлок ветшаной
положить, или потирало: ноги грязные отирать, чтобы
мосту не грязнить. В грязное погодье у нижнего 

16299

крылца, сено или солома переменити (грязная, а иная класти;
також у сеней войлок велети прополаскати, и высуша,
опять по тому ж положити. Арх., Пог. и Цар.), а у дверей
рогозинка или войлок переменити, или потирало чистое
положить, а грязное прополоскать и высушить; и опять,
туто же, под ноги пригодится. ... А толко жены или сына
или дщери, слово или наказание не имет, не слушает, и
не внимает, и не боитца, и не творит того как мужь или
отец или мати учит, - ино плетью постегать, по вине
смотря; а побить не перед людми; на едино: поучити да
примолъвити и пожаловати; а никако же не гневатися
ни жене на мужа, ни мужу на жену. А про всяку вину: по
уху, ни по виденью (лицу Арх.), не бити; ни под сердце
кулаком, ни пинком; ни посохом (батогом Арх.) не
колоть; ни каким железным или деревяным не бить:
хто с сердца или с кручины так бьеть, - многи притчи
от того бывают, слепота и глухота, и руку и ногу
вывихнут, и перст; и главоболие, и зубная болезнь: а у
беременных жен и детем поврежение бывает во утробе;
а плетью, с наказанием, бережно бити: и разумно, и
болно, и страшно и здорова. (Как избная парядня
устроити хорошо и чисто. XXXVIII, 65).
А брусничная вода и вишни в патоке, и малиновый морс
и всяки сласти; и яблока, и груши, в квасу и в патоке; и
постелы и левашники, себе, и про - гость, и за немощь,
всегды есть, - толко в пору припасено; а нужному и
больному, и родителнице (и роженице Арх., родильнице
Цар.) и заежжему человеку даст: ино велия мзда от бога.
(XLIII, 76).
...а руки бы были мыты, чисто, во всяко стряпни... А
сморкнути или плюнути заворотясь, да потерти ногою:
так всякому человеку пригоже. (Арх., Бол., Цар. и Пог.
XLIX, 83). А всегды бы были всякие хоромы чисто
метены и сухи, и не нагрязнены, и не засорены, а на
дворе и перед вороты, всегды, после снегу, згребено, и
свожено, и сметено; а посьле дожжа грязь пригребена, и
не надобное пристроено, и не насорено, и не заволочено;
а в сушу приметено: ино всегды в подворье чисто, и
сухо, и не нагрязнено (...)

VI. РУССКИЙ НАРОД. ЕГО ОБЫЧАИ, ОБРЯДЫ,
ПРЕДАНИЯ, СУЕВЕРИЯ И ПОЭЗИЯ.
Собр. М. Забылиным. Москва. 1880 г.

Летопись русской литературы.
Русские простонародные праздники и суеверные
обряды, 1837 г.

16300

Сводная Летопись Л. И. Лейбовича. 1876 г. СПб.
Нижегородский сборник. Гациского. 1871 г. Нижний
Новгород.
Чародейство и таинственные явления в новейшее
время. Соч. Хотинского. СПб. 1866 г.
Рукописный список. Григорья Данилова Книголюбова.
Абевега русских суеверий. Соч. М. Ч. М. 1786 г.
Таинственные чары. Соч. гр. Калиостро. М. 1876 г.
Владимирский сборник.
Предание о народных русских суевериях, повериях и
некоторых обычаях. Москва 1861 г.
Быт русского народа. Соч. А. Терещенко.
Очерк домашней жизни и нравов великорусского народа
в XVI и XVII столетии. Костомарова. СПб. 1860 г.
Сказания русского народа. И. Сахарова. 1841 г.
Пермский сборник. Повременное издание. М. 1860 г.
Материалы по этнографии Архангельской
губернии. Ефименко.

Накануне Клечальной субботы мужчины запасаются
зорею и полынью, как предохранительными средствами
от обаяния русалок. В Малороссии в Троицын день
приносят в церковь охапку зори, калуфера, мяты и
кадила (chomaepitys), которая связывается веревкою, а
в средине ставится тройная свеча, называемая Троицею
и горящая в продолжение обедни; травы сии хранятся
дома для лечения от разных болезней, а троицкая свеча
дается в руки умирающему, при последнем издыхании.


Что касается до перепрыгивания через огонь во время
Купалы, то скорее всего здесь видна идея очищения,
какую мы находим у греков и римлян в разном виде; а
также, по словам Плано-Карпина, очищение водою и
огнем употреблялось у татар при Батые. Не имелась ли
здесь в виду задняя мысль с гигиеническою или
санитарною целью, под прикрытием религиозного
обряда? Стр. 72.

На Иванов день знахари отыскивают "разрыв-траву",
которая известна и немцам под именем spring-wurzel,
против которой, как говорят, не устоит ни один замок.
В эту ночь собирают на муравьиных кучах масло в
сосуд, которое признается целительным средством
против разных недугов. Из цветов в это время 

16301

собирают "купаленку" (trollium europaeus), медвежье ушко
(verbascum), богатенку (erigeron acre)...
... Тогда же под корнем чернобыльника открывают
земляной уголь, который употребляют (13) как
врачество от падучей болезни и черной немочи,
исцеляемой и корнем сего растения. Стр. 78.

В Антониево-Дымском монастыре исстари и поныне
простой народ собирается купаться в тамошнем озере и с
тою же целью купает больных лошадей. Стр. 79.

В Кашине в Петров день бывает гуляние у Клобукова
монастыря близ Петропавловской церкви при роднике,
из которого умываются для здоровья. Стр. 85.

...а также Волоса, которому и до сих пор в Южной
России старухи завивают бородку... Стр. 89.

(Невеста) ...опоясывается по голому телу лыком... По
мнению пермяков, лыко - защита от колдунов и урок
(припадков). Стр.136.

Приметы: А коли скот умрет, и ты с умершего скота
сыми кожу, продай, да на те пенязи купи сковроду
железную, да ешь сам с нее всякую яству - скот твой
не станет мереть.
Камень против отравы: (14) Есть камень синь, в
жабе-черепахе, а носит она у себя в голове, и кто тот
камень выймет из жабы и держит у себя во устех, и не
боится человек никакого окорму, а коли окормит и тот
камень подержи во устех. Стр. 185.



Орлов камень... оберегает от всяких притчей, поветрий
и зол... Рог единорога считался редким и драгоценным
средством не только для исцеления от тяжелых
болезней, но и для поддержания цветущего здоровья
вообще на всю жизнь. Это верование о роге единорога
распространили иностранцы в XVII в. ...Небогатые...
употребляли так называемые змеиные рожки. Их
толкли в порошок и давали пить в случае какой-нибудь
внутренней болезни. Эти змеиные рожки очень часто (и
вероятно всегда) были не что иное, как простые кости.
Стр. 186.

Кто, не соблюдая чистоты в доме или во дворе, кладет
свой помет, где попало, и особа та неизвестна, то берут
из печи раскаленное 

16302

уголье и сыплют на тот помет,
веря точно, что все седалище опаршивеет. Стр. 186.

В мордве существует обычай беременным женщинам
рожать в бане под предлогом, что в натопленной бане
рожать легче. Стр. 187.

...так как жрецы у славян назывались волхвами, то
самое идолослужение называлось волхвованием,
которое впоследствии получило значение волшебства.
Стр. 200.

Разумеется, не нужно смешивать колдуна со знахарем;
разница между ними та, что колдун - отщепенец веры,
не носит креста, не ходит в церковь... не глотает святые
дары, всем вредит, но не пользует, напротив, знахарь -
человек совершенно другого закала, он истинный
христианин, он врач... Так, из биографии графа Граббе
видим, что его вылечил простой знахарь. Стр. 221.

Западные ведьмы. Вообще ведьмами назывались
колдуньи или ведуньи, которым приписывали
способность портить людей и входить в плотские
сношения с дьяволом. Колдуны и преимущественно
колдуньи, ложась в постель, натирались мазью, состав
которой стал теперь довольно известен; она состояла из
следующих предметов специально наркотических. Тут
были аконит, или борец (aconituin napellus), красавица
(atropa belladona), белена (hyosciamus niger), черемица
(helleborus niger), дурман (datura stramonium), ведьмина
трава (cicala lutcliana)... 237.
Русские ведьмы и мары... их различают на
наследственных, которым наука колдовства идет по
Наследству, и ученых, выучившихся от других ведьм,
или мар. Последние, по поверью народа, опаснее
первых: их полетам на Лысую гору народное поверье
приписывает единственно цель совещаний с
собирающейся там нечистою силою, делать зло
человеку. Стр. 239.
Ведьмы производят колдовство чрез заговоры и
наговаривание разных трав, которые они собирают
преимущественно в ночь на Ивана Купала. Травы эти
(папоротник, белоголовник, шалфей, плакун, дурман,
адамова голова, Иван да Марья, чертополох,
подорожник, полынь и проч.) в руках обыкновенных
людей не имеют такой силы, как в руках ведьм; те,
приготовляя из них 

16303

мази и натирая им свое тело, могут
принимать по желанию виды различных животных.
Стр. 240.
Против колдунов и ведьм употребляли траву
чернобыльник, крапиву и плакун траву, которая и
сейчас в Москве вместе с адамовой головой и петровым
крестом, у Москворецких ворот и на Глаголе продается
за хорошую цену. Стр. 241.
Ведьма получила свое название от того, что она
"ведунья", знающая, сведующая; ... Поэтому она нечто
более, чем знахарка... Стр. 241.

...старинные черные наши книги, к которым
относятся: Волховник, Чаровница, Мысленик,
Колядница, Громник, Остролог, Острономия или
Звездочетие, Путник (кн. о значении встреч),
Воронограй (значение полета птиц), Шестокрыл,
Аристотелевы Врата, Рафли и т. п. - все не русского
происхождения... сколько у нас до сих пор сохранилось
примет, сходных с римскими, например:
здравствование при чихании (Sternutatio), звон в ушах
(timutus aurium), чесотка зубов (pruritus dentium),
просыпка соли на столе и т. п. Стр. 259.

Дурной глаз, сглаз, призор очес или изурочивание.
Римляне тоже верили сглазу, так что было у них
особенное божество Fascinus custos infantum... У немцев...
beschreien... ...говорят, что у гремучей змеи свиреп и
обаятелен взор. Стр. 261.

В старину сибирские инородцы считали оспу не за
болезненную эпидемию, а за враждебного духа, который
наслаждается мученьем... 263.

Глаза свербят или зуд под глазами, значит в тот день -
плакать. Стр. 263.

Дока. Мастер своего дела. Знахарь, целящий болезни и
выгоняющих порчу. Стр. 264.

Железница или бешенка рыба, водящаяся в Волге в
огромном количестве, считается опасною, будто бы
поесть ее, то сойдешь 

16304

с ума, а потому ее бросают обратно
в воду, или отдают мордве и чуваше, которые едят и с
ума не сходят... Стр. 264.

Почему должно работать на заговенье. Так как старухи
будто бы уверяли, что можно получить заусеницы или
ногтоеду... Стр. 264.

Русские люди считают его (метеор) злым духом или
огненным змеем, посещающим в вечернее или ночное
время вдову или девицу, скучающих одинокой жизнью...
Лица, которых посещал этот змей, худели и, сойдя с ума,
нередко будто бы кончали с жизнью самоубийством. От
того добрые и набожные, видя этот метеор, всегда
кричали: "аминь, аминь, рассыпься!.." Стр. 266.
...комета, а особливо с хвостом, в простом народе имеет
общественное несчастье, то есть мор, голод или войну и
т. п. Стр. 267.

Простой народ лихорадке, преимущественно
происходящей от сильной простуды... разделяет ее на 12
разновидностей, дочерей Иродовых...: Трясовица,
Огневица, Знобея, Пералея, Горькуша, Крикуша,
Чернетея, Пухлея, Желтея, Дряхлея, Дремлея...
(двенадцатая не разобрана)... См. заговоры .... Как бы им
названия не были даны, но крепко в народе поверье, что
лихорадка существует в различных видах и формах,
одолевает человека при самых разнообразных случаях,
упорно преследует и держится в нем, противудействуя
лекарствам. И могучая фантазия русского человека ...
Лихорадки крылаты, их земля держит в своих челюстях
на цепях, как ненавистниц человеческого рода; но когда
их спускают, то эти девы без милости нападают на
людей. Они столь вредны, что когда им много дела, то
они одним мечтательным поцелуем причиняют
трясовицу и обитают в одержимых лихорадками; и
счастлив тот, к кому прикоснется лихорадка в то время,
когда и без того много больных, так как они, будучи
заняты делом и перелетая от одного к другому, не
поспевают трясти безостановочно, а дают время
отдохнуть болящим; вот этими недосугами и объясняет
народная фантазия лихорадки перемежающиеся. Далее
говорится, что сестрицы эти по деликатности сложения
и нежности восточного происхождения, слишком
брезгливы: они боятся собачьих удавок, с(о)виных (15)
гнезд, блох, если кто съест не знать (16) в хлебе,
абракадабры (песни ведьм) и т. п. заговоров... Сибиряки,
страдающие лихорадкой, перед приходом 

16305

ее (когда она перемежающаяся), зачернивают у себя лицо, а 
иногда и
все тело и надевают на себя чужую гуню, дабы сей злой
дух его не узнал, или бы, испугавшись его, отстал. Стр.
270.

Суеверные люди носили их (летучих мышей) в сушеном
виде за пазухой, ради здоровья или счастья. Или
заваривали кипятком и такую воду давали для
исцеления больным, лежащим в гнетице или в горячке
детям. Стр. 271.

Беременная женщина могла родить ребенка, лицо или
образ которого могло иметь большое сходство с
животным пли тем уродом, которого она часто видела
или которого испугалась... Стр. 271.

...медведь был прежде человеком... Стр. 272.

В особенных случаях... народ обращается специально к
разным угодникам: например, о избавлении от чумы
и эпидемий иконы Боголюбской божьей матери -
от зубной боли - св. Антипию... от головной боли (17) -
Иоанну Предтече... О лошадях молятся Фролу и Лавру.
Об овцах - св. Анастасии... о разрешении от трудных
родов - св. Анастасии узоразрешительнице. ...Об
исцелении больного - образу всех скорбящих... о
коровах - св. Власию, о скоте - св. Георгию
Победоносцу... о свиньях - св. Василию Великому... и
т. д. Стр. 273.

...кто нечаянно съест паука, тот будет страдать водяною
или опухолью в животе. Стр. 275.

Скопа. Так у простого народа называлась смертоносная
птица, которой яд заключался в когтях, который она
впускала своей жертве. Нужно думать, что под видом
этой птицы подразумевалась какая-нибудь
эпидемическая (18) смерть. Стр. 277.

... считается счастливым особенно тогда, когда был
рожден заключенным в пузыре с головы до ног, как в
яйце. Эту тонкую перепонку зашивают в тряпочку пли
засмоливают в медальон, носят вместе с крестом на
шнуре, веря, что это даст на всю жизнь счастье
рожденному... Стр. 277.

...чтобы не устраивать ворота, а следовательно окна на
ночь, то есть на север, потому что тогда хозяина черти
выживут... Стр. 277.

16306

...от ужаления ядовитой змеи стоит только окунуться в
воду ранее ее. Стр. 280.

...утопленника нужно непременно откачивать, но не
класть на землю: если положить на землю замершего, то
он непременно умрет, несмотря на разного рода
растирания... Стр. 280.

Ячмень на глаза - чирышек... стоит только не в пример
тому, кто его имеет, слегка плюнуть в больной глаз или
поднести к больному глазу кукиш, говоря: "Ячмень,
ячмень! вот тебе кукиш, что хочешь, то и купишь, купи
себе топорок, секи себя поперек..." Стр. 282.

Заговоры от истечения крови: 1) Знахарь крепко
сжимает указательным и большим пальцем рану и
произносит до трех раз, отплевываясь после каждого
раза в правую сторону: "Дерн дерись, земля крепись, а
ты кровь у раба (имя рек) уймись..." 2) "На море
Океане, на острове на Буяне, девица красным шолком
шила; шить не стала, (19) руда перестала. 3) Чтобы не
шла кровь из раны. При порубе... 3 раза наговаривают
шопотом и после каждого раза на рану сплевывают:
"Лягу благословясь, стану перекрестясь; выйду из
дверей в двери, из ворот в ворота, погляжу в чистое
поле - едет из чистого поля богатырь, везет вострую
саблю на плече, сечет и рубит он по мертвому телу, не
тече ни кровь, ни руда из энтого мертвого тела.
(Кемский уезд.) 4) Заговор от крови. Во имя отца и
сына, и святого духа, аминь. Доселева было при
Агаряне царе, небо медно и земля железна и не дала
плоду от себя. Как утихнулись и ужахнулись реки и
ручьи и малые источники, так бы утихнулась у раба
божьего N. кровь горячая и щепота, и ломота, и много
пособляешь всем моим словам, как ключь небо, а замок
земля, аминь, аминь, аминь... (Село Ухтострово,
Холмогорского уезда Архангельской
губернии). 5) Заговор от пореза. См. Сказания
русского народа Сахарова. СПб. 1841 г. т. I... 6) От
истечения кровью: "Летит ворон через Черное море,
несет нитку шелковинку; ты литка оборвись, а ты кровь
уймись". Читают три раза и после каждого раза дуют на
рану. (Мещовский уезд). 7) Заговорить кровь. "Фу ты
боже мой! ни крови, ни раны,- чистая рана, ни синей
опухоли. Ни ножом не секлося, ни топором, ни каким
инструментом и нет у раба божия имя рек ни
щипоты, ни ломоты, ни синей опухоли" (г. Мезень). 8)
Чтобы не шла кровь из раны. Конь млад, человек стар.
Ты, руда, стань, более не капь у раба божьего имя
рек. (Кемский уезд). 9) Чтобы не шла кровь из раны.
Баба шла по дороге, собаку вела за собой; баба пала,
собака пропала; руда, стань, больше не капь. (Кемский
уезд.) 10) Если какой-нибудь человек посечет что-нибудь
у себя, то заговаривать крови, или щипоту. Стану я
раб божий имя рек, благословясь, пойду
перекрестясь из избы дверьми, из двора воротами, в
чистое поле за воротами. В чистом поле стоит свят
окиан-камень, на святом окиане-камне сидит красная
девица с шелковой ниткой, рану зашивает, щипь
унимает и кровь заговаривает 

16307

у раба божьего
имя рек, и чтобы не было ни щипоты, ни ломоты,
ни опухоли, тем моим добрым словом ключь и замок
отныне до веку, аминь. (Наряд Усть под. Удельн. Прав.
о доставлении в архив Удельн. Конт. Этнограф,
свед. 1847 г. по описи   60). Стр. 290.

1) Заговор от недугов красной девицы, в болезни
полюбовного молодца... обрежь ты у раба имя рек
белую мякоть, ощипли его и обери: скорби, недуги,
уроки, пригороки, затяни кровавые раны, чистою и
вечною своею пеленою. Защити его от всякого
человека: от бабы ведуньи, от девки простоволосыя, от
мужика одноженца, от двоеженца, от троеженца, от
черноволосахо, от рыжеволосого...
2) Заговор красной девицы о сбережении в дороге
полюбовного молодца...
3) Заговор на путь-дороженьку... Стр. 293.

1) Заговор от тоски. На море на Киане, на острове на
Буяне...
2) Заговор матери от тоски по родном сыне...
3) Заговор матери в наносной тоске своей дитятки...
4) Заговор красной девушки (20) от тоски. 5) Заговор от
стени,
задумчивости и от тоски и печали. Стр. 293.

Заговоры воинские... Стр. 297.



1) Заговор молодца на любовь красной девицы. На море
на Окиане, на острове на Буяне лежит тоска; бьется
тоска, убивается тоска, с доски в воду, из воды в
полымя, из полымя выбегал сатанина, кричит:
"Павушка Романея, беги поскорее, дуй рабе имя
рек в губы, в зубы, в ее кости и пакости, в ее тело
белое, в ее сердце ретивое, в ее печень черную, чтобы
раба имя рек тосковала всякий час..." ... Замыкаю
свой заговор семьюдесятью 

16308

семью замками, 77-ю
цепями, бросаю ключи в Окиан море, под бел горючь
камень Алатырь...
2) Заговор для любви... Мечитесь тоски, киньтесь тоски
в буйную ее голову, в тыл, в лик, в ясные очи, в
сахарные уста, в ретиво сердце, в ее ум и разум, в волю
и хотенье, во все ее тело белое, и во всю кровь горячую,
и во все кости, и во все суставы, в 70 суставов,
полусуставов и подсуставов, и во все ее жилы в 70 жил,
полужил и поджилков, чтоб она тосковала... 3) Заговор
полюбовного молодца на любовь красной девицы. 4)
Заговор на любовь. 5) Как приворотить девку... Уж ты
худ бес!... зажги сердце и мя рек по мне имя 
рек и зажги все печенья и легкое, и все суставы по
мне (имя рек)... 6) Наговор на любовь на прянике.
7) Слова присушить девицу. 8) Присушить девицу на
пряник..... 22) Напустить тоску парню... ...Раб бы божий
имя рек чах бы чахотой, сох сохотой, вял вянотой...
Стр. 302.

Остудные слова. Эти слова употребляются для того,
чтобы сделать немилым кого-либо или разлучить с
другим. Обыкновенно (в Мезени) они наговариваются
на землю, взятую меж двух гор, или на воду, взятую,
тогда оба берега считаются горами. Эту землю дают в
каком-либо кушанье. Для большей действительности
прибавляют в нее мелко изрубленные медвежьи когти...
Стр. 318.

Заговоры для призывания или отогнания нечистой
силы. ... и заграждает сам истинный господь... меня
раба божьего имя рек от всякого от злого, от
лихого человека и супостата: от угреватого, от
возгривого, от сопливого, от шедливого, (21) от
киловатого, от сутулатого, от старца и от старицы,
отбельца и от белицы, от чернца и от черницы, от
схимника и от схимницы, от женки долговолоски и от
девки частоволоски, от черноволосых, беловолосых, от
русоволосых, от седовласых, (22) от пестрых, от рябых,
от волосатых, от слепых, от хромых, от волшебников, от
волшебниц, от колдунов, от колдуниц, от ведунов, от
ведуниц, от кудесников -ниц, от порчельников -ниц,
от лихоглазых, от лихозубых, от лихокровых, от
лихощербых, от... от болезней, от щипоты, и от ломоты,
от 12 проклятых Иродовых дщерей, от злыя, от лихии,
от лихорадки: от Листопухи, от Комухи, от Лопухи, от
Каркуши, от Пухоты, от Хрипоты, от Ломихи, от
Знобихи, от Гнятеницы, от Огневицы, от Трясовицы ...
Стр. 331.

Охотницкие заговоры и молитвы. Стр. 334.

Заговоры и обереги от пьянства. Стр. 341.

16309

Заговоры от порчи и колдунов.
...5) Заговор от порчи. Во имя отца и сына и
святого духа, аминь. Сей заговор не на час, не на
день, не на месяц, не на год, а на весь век и на всю
жизнь, аминь, аминь, аминь, над аминями аминь. Во
имя отца, и сына, и св. духа. От бога святые
чудотворцы, преподобные отцы и мученики в море и
возмутися море от облака, сыдоша с моря на тридесять
поприщ окаянных, нечистых духов, бесов проклятых,
видения дьявола. О них же вопрошая их, святые
чудотворцы, преподобные отцы и мученики Нифонт и
Мароф, Киприан, Иустиния, Конон Исаврийский и
Димитрий Ростовский, что вы за бесы проклятые
пришли молитвою Христовою? Иже рекоша: мы
проклятые и духи нечистые дети сатаны, князя адского,
и прочих вопросиша святые и великие чудотворцы и
преподобные отцы и мученики и рече им: по что есть
нечистые духи пришли? Они же рекоша: пришли есть
мучить род человеческий христианский, кости ломити,
разум и чувство расшибати, болезни и недуги предавати,
пакости и вред творити, сердце щемити, в тоску и в
печаль вдавати, всего расслабляти, (23) владение
отнимати, разные козни действовати, губити и к смерти
приводити, кто без молитвы ходит, пьет, ест и что берет
и кто на пирах и свадьбах бывает, тот наш род и дом, в
того вселяемся, гнездаяся живем, в того нас и колдуны
сажают, и посылают; и возмолятся сии св. великие
чудотворцы, преподобные отцы и мученицы Нифонт
и Мароф, Киприан, Иустиния, Конон
Исаврийский и Димитрий Ростовский богу о
болящем рабе имя рек, господи (трижды), избави
род человеческий от сей мучительной болезни, порчи.
Господь, услыша молитву их, посла им святой крест
на прогнание, Михаила Архангела, ангела Авоида,
Илию пророка и Николая Чудотворца и учнут вас
разными муками мучити, мечами и жезлами
железными бити, и стрелами поражати и дающе вам
ненавидящих по тма тем ран и ударов на день, они же
начата вопити, великим гласом молитися святым
чудотворцы Нифонт и Мароф, Киприан,
Иустиния, Конон Исаврийский, Димитрий
Ростовский, Михаил Архангел, ангел Авоид,
Илья Пророк и Николай Чудотворец; не мучите
нас, и отпусти нас в гульбище наше, и где мы ваше
святое и великое имя услышим, от того раба имя
рек побежим, от роду его и от храмины его, никакими
кознями не прикоснемся за 

16310

тридевять поприщ; и
вопрошая их святые и великие чудотворцы, ангелы и
архангелы имена назваши, у нечистых духов, как
нареченный, первый рече: имя ми есть Трясун. Не
может человек согретися в печи, и тоже падаю, роняю,
припадки разные навожу; и той буде проклят самим
господом нашим Иисусом Христом и святыми
отцами аминь. Вторый рече: имя ми есть Огненный.
Как разжигаются дрова смолистые в печи, так
разжигаю всякого человека сердце, главу; и той буде
проклят... Третий рече: имя ми есть Сухотный. И той
ложится у человека у сердца под ребром и в боку, аки
камень взимает, вздохнуть не даст, с души мечет сердца,
сосет и щемит, всего крушит, мучит и сушит, на петит
нет; и той буде... Четвертый рече: имя ми есть
Безумный. Творю, забывает ум, счет не по порядку, не
знает людей, с ума сбродит, не пьет, не ест, так и
одуреность творю; и той буде... Пятый рече: имя ми есть
Давотной. К горлу приступает, хрипит, кашлять не дает,
у сердца стоит, душу занимает и зажимает, есть не дает;
и той буде... Шестой рече: имя ми Пухотной. Надымаю у
человека брюхо, аки пузырь говяжий, душу занимаю,
проговорить не даю, тяжкоеть делаю; и той буде...
Седмый рече: имя ми есть Ломотный. Лемлю и стреляю
у человека кости, главу, руки, ноги, поясницу и спину,
грудь и везде, аки древо сырое ломит; и той буде...
Осмый рече: имя ми есть Сухой и Потаенный. В
человеке кости и всего сушу, сам таюсь и креплюсь, и
тот человек аки древо засыхает и погибает; и той буде...
Девятый рече: имя ми есть Беснующий, Припадочный и
Родимечно. В человеке сижу, мучаю, с места на место
перехожу, кличу, плачу, пугаюсь, божьего всего не
люблю, в обмороки и в припадки ударяю, разные
действия и зло творю, бьюсь, расшибаю; и той буде...
Десятый рече: имя ми есть Расслабленный. У человека
ноги отнимаю, ходить не даю, члены расслабляю, корчу
жилы ручные и ножные, главу ломит, сердце щемит; и
той буде... Одиннадцатый рече: имя ми есть Пьяный и
Распутный. Человека в запой и пьянство распутство и
на блуд понуждаю, в тоску и грусть, задумчивость
привожу, в нощи спать не даю, беси приступают, во очах
визжат и на месте не уснет; и той буде... Двенадцатый
рече: имя ми есть Смертный и сильный начальник
нечистых духов над человеками, страшный мучитель и
погубитель в человеках. Силяюся, мучаю, морю, гублю,
разные пакости и ало творю, все ругаю, горжусь,
ненавижу, во чреве детей гублю, похоть, плоть и уду
владение отнимаю, ничего не боюсь, всякую святыню
принимаю, крепкий до смерти, вон из рабы не выхожу; и
той буде всех проклятий, изыди вон, аминь. И прочие
многие рече имя нам. Многие есть нас родов и
пакостники разные нечистые 

16311

духи, проклятый
скрадены, бесы, дьяволы, демоны окаянные и прочие
разные неисчислимые, ведомые и неведомые пакости,
зло и действия творим; и тии все будете... Побежат все
ненавидящие нечистые духи от роду Христа, от роду
раба божия имя рек, призову на нас архангелов,
ангелов, херувимов, серафимов, престолов, господств,
властей, силов, пророков, апостолов, мучеников,
преподобных, праведников, угодников и всех святых, а
сира сего ошире, аминь. Крест хранитель всей
вселенной, крест красота церковная, крест царем
держава, крест верным утверждение, крест ангелам
слава, крест бесам прогонитель и язва. Крест
порченным и больным избавление и исцеление. Главе,
груди, сердцу и животу, рукам, ногам, телу, составам,
костям, жилам, удам, частям, членам, крови, чувству и
всему человеку на исцеление, самим господом
Иисусом Христом, Михаилом, Авоидом, Илиею,
Николаем, Нифонтом, Марофом, Киприаном,
Иустиниею, Каноном, Димитрием и всеми святыми
твоими господи Иисусе Христе сыне божий,
помилуй грешного раба божьего имя рек аминь,
аминь, аминь. (Из рукописной тетрадки
Книголюбова). Стр. 345.

Наговоры на рыбную ловлю. Стр. 348.

Заговоры от лихорадки.
1) От трясцы. Писать поровну на бумаге три имени:
Анфака, Иугалы, Фатулей. (Из старинного лечебника,
доставленного священником А. Колциным из
села Пингищей, Холмогорского уезда).
2) От лихорадки или дрожжалки. Больной, если хватит
силы, идет в лес, находит осину, кланяется ей и
говорит: "Осина, осина, возьми мою тресину, дай мне
леготу!". После того перевязывает осину своим поясом.
(Шенкурский уезд).
3) То же. "Мать ты моя вечерняя звезда, жалуюсь я
тебе на 12 девиц Иродовых дочерей". Заговаривают по
вечерним зарям, заговор читают по 3 раза, отплевывая
после каждого в левую сторону с словами: "Покуда я
плюю, потуда б рабу имя рек хворать. (Из очерков
поверий. Обряды, приметы и гадания в
Воронежской губернии. Священника
магистра? Федора Никонова).
4) От лихорадки. Молитва от святого Силиния и
Сихайла и четырех евангелистов: Иоанна Богослова,
Марка, Луки и Матфея. Стоит среди моря столп
камень, у столпа сидит Силиний и Сихайло и зрит (с?)
святым Силинием в море: возмутилася вода 

16312

под небесем, изыдоша из моря 12 жен простовласых, и
окаянных видением их диавольским, и вопрошали их
святые Силиний и Сихайло: что есть за жены? и
он рекоша ему: а мы есмы трясовицы и дщери Ирода
царя. И вопрошает их святой Силиний и
Сихайло: "Окаяннии диаволи! Почто ести семо
пришли?" И они рекоша ему: "Ми есмы пришли мучити
христианскаго роду: аще хто перепьет, того мы мучим;
аще хто завтрену воскресенскую проспит, богу ее не
молит, в праздники честные блуд творит, не чист ходит,
рано пьет и ест, то ваши (наши) угодники". И помолился
св. Силиний и Сихайло: "Господи! (bis)! Избави род
человечь от окаянных диаволей!" И услыша господь
бог молитву и посла к ним Силиния и Сихайла и
четырех евангелист; Матфея, Луку, Марка,
Иоанна Богослова - и веле мучити их дубцы
железными и дати им по три тысячи на день ран. И они
(оне?) рекоша и начаша молитися: святии великие
Силиний и Сихайла и 4 евангелиста: Mapк,
Лука, Матфей и Иоанн Богослов! не мучьте
нас! Где ваши имена святые да слышим, и не
противимся ни в коем роде, в мужском и женском, - и
мы того роду, мужеского и женского бегаем за
тридевять поприщь. И вопрошает их святой
Силиний и Сихайло и апостоли, 4 евангелиста, что
ваши имена? Едина рече: мне имя Огния: коего
человека поймаю, тот человек разгорится, аки
пламень в печи, так же я разжигаю всякого человека.
Вторая рече: имя мне Ледиха: я коего человека
поймаю, тот человек не может в печи согреться.
Третья рече: мне имя Желтая - аки цвет дубравный.
Четвертая рече - мне имя Глохня: которого я
поймаю, тот человек может быть глух быти. 6-я рече:
мне имя Юдея: коего я человека поймаю, тот
человек не может насытиться многим брашном. 7-я
рече: мне имя Корчея: коего человека поймаю, тот
человек корчится вместе руками и ногами, не пиет,
не ест. 8-я рече: мне имя Грудея: которого
человека изловлю, лежу на грудях и выхожу храпом
внутрь. 9-я рече: мне имя Проклятая: коего человека
поймаю, лежу у сердца, аки лютая змия, и тот человек
лежит трудно. 10-я рече: мне имя Ломеня: аки сильная
буря древо ломит, тако же и аз ломаю кости и спину.
11-я рече: мне имя Глядея: коего человека поймаю,
тому человеку сна нет, и приступит к нему, и
мутится. 12-я рече: мне имя Огнеястра: коего
человека поймаю старого, тот не может жив быти".
Молитвами святых апостол, ангел, Силиния и
Сихайло и 4-х евангелистов: Матфея, Марка,
Луки и Иоанна Богослова, царь славы Иисус
Христос ника (?) - Крест хранитель вся вселенныя.
Крест - красота церковная, крест - царев
скипетр, крест - князем 

16313

держава, крест - верным
утверждение, крест - бесам язва, крест -
трясовицам прогнание; прогонитесь от раба божия
имя рек всегда и ныне и присно и во веки веков
аминь. А говорити сия молитва трижды над главою
больного, положа крест в воду на блюдо, и та вода пити,
давати больному. (См. Пермский сборник).
6) ...Первая рече: имя мне есть Женнохолла и
Трясовица: трясу всякого человека, что не может
согретися в печи, я же жар и хол велик творю, озноб,
подир и свербу творю. Та буде... Вторая рече: имя мне
Перемежающая и дневная: мучаю ежедневно,
двухдневно, трехдневно, четырехдневно и недельно,
месячно, да я же перемежаюсь разными и
недознанными болезнями, и немощами человека мучаю,
и разные хвори, недуги и убожествы всякия навожу и
все на свети бывшие и небывшие новые болезни творю
и открываю. И та буде... 3-я рече: Имя мне Безумная: с
ума сбродит, заговаривается, все мелет, говорит, что
попало, не знает людей (24) и спит много и мало, не
пьет, не ест, в нощи и на месте спать не даю. Беси,
девицы и бабы приступают все, во очах видется и
представляется, я же в голове сижу, главу разбиваю,
мозги ворочаю, ум мешаю, непорядок, дурь, припадок, и
как беснующую творю, шум и лом главе, и слепоту и
сны разные, и многия пакости навожу. И тая буде... 4-я
рече: имя мне есть Переходная: перехожу у человека по
различным местам с места на место, ломлю кости,
спину, поясницу, главу, руки, ноги; ною, свербю, мощу,
ложусь у человека под ребром (lien?), у сердца,
поясницей, в боку, в живот, аки камень или перок
возымаю, вздохнуть и стоя кашлять и проговорить не
даю, с души мечу, душу занимаю, и зажимаю, кашель и
одышку творю, сердце щемлю и томлю, и сосу, сушу
крушу человека; тоску, скуку, печаль, заботу,
невеселие творю, аки бес претворяю. И та проклята...
5-я рече: имя мне Скорбная: человеку разные
немощи, недуги, хворости, убожествы, вреды, скорби и
болезни всякие творю внутри и наружи и я же подобны
порчи всякой делаю. И тая буде... 6-я рече: имя мне есть
Расслабея: расслабляю человека, аки мертва, немеют
и дрожат все члены и суставы я же отнимаю, ход и
владения бесчувствия ногам и рукам, корчу руки, ноги,
жилы, и свожу, немоту и косноязычие творю, ум,
память и чувство отнимаю, и многие пакости творю... И
та буде... 7-я рече: Имя мне есть Пухлая: (25) Надымаю
и разростаю у человека брюхо, аки пузырь говяжий;
ноги и все тело отекает и опухает, 

16314

желчь напускаю,
душу занимаю, кашель и чахотку творю, гноение и запор
делаю. И та буде... 8-я рече: имя мне Тайная. (26) Разные
скорби и невиданные творю, я же хитрая, мудреная,
неисповедимая, недознаемая, несказанная, неизвестная.
Никто не может меня познати и доведатися и болезни,
мною творимой, никаких врачевств прибрати, исцелити,
я же лекарств божества и ничего не боюсь, сама желаю,
прошу все, что хочешь, принимаю и сижу, я же самая
сильная, крепкая, таюсь, кроюсь, креплюсь, перехожу и
творю, что бесы творят, только от сего заговора изыду.
И тая буде... 9-я рече: имя мне Белая: (горячка?) жар и
огонь велик в человеки навожу, безумие, беснование,
припадки, обморок творю, все в очах, в голове разной
видении и слухи проставляю, ум, память, брожу, плачу,
смеюсь, кричу, говорю, падаю, силу, дерзость, боязнь,
страх, пугание, бессоние, мечты, бред, пустование (?) и
глаголя неверные навожу, и прочие казни творю. И тая
буде... 10-я рече: имя мае есть Противна: ничего не
навижу, не терплю, не люблю, человеку во всем
надоедаю, против всех горжусь, грублю, ненавиствую,
злюсь, бранюсь, все в постыл день, нехотение,
нежалость и зависть, и в смех привожу, в позор, и брань
и смех навожу. И та буде... 11-я рече: имя мне есть
Причудница: в человеки сижу, прячусь, когда меня
выгоняют, чрез долгое время опять отрыгаюсь,
прихочу, причужаю всего, пить и есть хочу, а иногда не
хочу, избавления всякого бегаю, ненавижу человека,
отвращаю, отговариваю, в очах сама являюсь женским
образом... (не разобрано слово), сны разные навожу,
человека давлю, душу, и многие действия и козни
творю. И та буде... 12-я рече: имя мне Смертная. (27) Та
буде всех проклятий на болящим человеком страшная,
плясовица, и представница, и угодница Ирода царя, та
усекнула главу Иоанна Предтечи и принесла пред царем
на блюде. Она же в человеки сидит, до смерти мучает
разными муками и болестями, к смерти, пагуби и
бедствию рваному приводит, всякого божества боятся, а
иногда и желает творить подобно порчи и беснуёмому.
Та буде всех проклятий самим господом... Стр. 355.
8) ...При море Черном стоит столб каменный и все тут
стоят 4 евангелиста... и вышед из моря 12 жен... сказаша
имена сии: мы дщери Ирода царя, и зовут нас
Трясовицами и имена наша: 1 Кашея, 2 Овена, 3 Каса, 4
Орыста, 5 Оледья, 6 Ломея, 7 Кашлея, 8 Горлея, 9
Пухлея, 10 Вертея, 11 Желтица, 12 Горница... Рече ангел
господень: заклинаю вас... всех огневиц, трясовиц,

16315

утренних костоломных, жильных, корчуньев...
(Выписано из старой рукописи А. Е. Ефименком).
9) На море на Окиане, на острове Буяне, лежит камень
Алатырь ... (Пинега)...
10) Молитву напиши на бумаге, которую когда
болящий выносит 3 дня, сжечь и тот пепел выпить,
растворя святою водою: "Шедшему святому
Сисению от горы Симойские обрете бесица, имуща очи
разжены и руце железны, и власы верблюжие, и рече ей
святый Сисений. - Где идешь нечистая душе и откуда
еси? Она же отвеща ему и рече: Аз иду юность женску
иссушити, млеко остановити, а младенцы погубити, очи
возвратити, а другие родят глухи и немы, и погублю во
чреве материном. Тогда помолися святой Сисений
господу богу ... а имена мои: 1 Вященца, 2 Бясица, 3
Преображница, 4 Убийца, 5 Едина, 6 Полобляющая, 7
Имарто, 8 Урия, 9 Изъедущая, 10 Негризущая, 11 Голяда,
12 Налукия... (Холмогоры). Стр. 363.
...народная поэзия создала миф - лихорадки,
непременно возникающие или из Черного моря или из
моря Окиана... Стр. 363.
(Кажется, что все заговоры доставлены из приморских
или сырых мест... Их происхождение...)

Г. Сахаров говорит, что понятия русского народа о
лихорадках заимствованы от Павликиан. Православною
церковью были преданы проклятию: "Вопросы к
Богородице о недузе естественном, еже именуется
Трясовица". См. Иоанна, экз. Болгарского, изданного
Калайдовичем, стр. 210. Стр. 364.

Заговоры против зубной боли.
1) От зубной боли. Господи Иисусе Христе сыне
божий, помилуй нас! Господня храмина тебе не
гарывать, у раба божьего имя рек зубам не
болевать отныне и до веку, во веки, аминь. (Сей заговор
от зубов проговори трижды. Которая изба на другое
место переставлена, приди и отковырь щепочку, и
положи на больной зуб, как раз проговоришь, избе
поклонись).
2) Матушка крапивушка, святое деревцо! Есть у меня
раб божий имя рек, есть у него на зубах черви, а
ты оных выведи; а ежели не выведешь, то я тебя
высушу; а ежели выведешь, то я тебя в третий день
отпущу. (Проговоривши, крапиву, растущую на свободе,
привязать к низу, то есть преклонив к земле, а на третий
день отвязать).
3) (В полночь ровно в 12 укусить церковную коренную
паперть... закаменей мои зубы крепче камня...)

16316

4) На море на Окиане, на острове на Буяне, стоит
соборная апостольская церковь, стоит Мать Пресвятая
Богородица, и преподобный Антипий, зубной
исцелитель...
5) Каин! Каин! Каин! вели спросить брата своего Авеля:
не болят ли у него зубы? - Нет. - Так бы у раба
божьего имя рек нет... (Наговори на соль и клади
на зубы).
7) См. "Сказания русского народа" Сахарова. Т. I. 8)
См. то же. 9) См. то же. 10) См. то же.
11) Если у какого человека болят зубы, то берут в
щепотки соль и кладут на зубы: (28) "Стану я раб божий
Н., благословясь, пойду, перекрестясь, из избы дверьми,
из двора воротами, в чистое поле за дворами, в
восточную сторону, по пути же мне св. Авраам, Исаак,
Яков, насупротив их в синем Окияне-море плавает
утоплой мертвого человека труп, а по под ясному небу
летит ясной сокол. Испрашивают святой Авраам, Исаак
и Яков: что ты утоплой мертвого человека труп, не
болят ли у тебя зубы, не щипят ли щеки, не грызет ли
алаков? Ответ им держит мертвый труп из синего моря:
св. Авраам, Исаак, Яков, у мертвого человека не болят
зубы, не щипит щек, не грызет алаков, а у ясного сокола
не пришевают губы, также у раба божьего Н. не
болели ли бы зубы, не щипали бы щеки, не пришевели
губы и не грызло бы алаков век по веку, отныне и до
веку. Будьте мои слова крепки, как камень на воде и на
земле, на хлебе и соли. Всем моим добрым словам, небо
ключ, земля замок, и ныне и присно, и во веки веков,
аминь. (Наряд Устьнад. Удел. Приказа о доставлении
в Архангельскую контору этнографических
сведений 1847 г. за   60). Стр. 366.
12) Говорить 3 раза на вино: "Яост есть остров, Яост
полон людей, вень при своей простоте, и хвалитца
Архан на Русь побывать и Русь (воевать?) и молюся я,
раб божий имя рек Пречистой Богородицы,
чтобы Архану царю на Руси не бывать, Русь не воевать;
так бы у меня раба божия имя рек зубному
недугу не бывать, щекам не пухнуть, зубам не болеть, в
пол-не месяце и в ущербе месяце. Моим словам небо и
земля - ключ и замок. Аминь (tres). (Из старого
рукописного сборника, полученного из села
Ваймуги, Холмогорского уезда. Стр. 366.
Заговоры от болезни глаз.
1) От ячменя

16317

2) От сучьего сучка (Воспаление глазного века). Лечат
искрами, высекаемыми из огнива прямо в больной глаз.
Искры высекает на вечерней заре старший или
младший в семействе. Больной спрашивает: "Что
сечешь?" Ему отвечают: "Огонь огнем засекаю раб
божий N". Больной опять говорит: "Секи горазне,
чтобы в век не было". Это повторяется 3 раза.
(Карманная книжка для любителей
землевладельцев. Издание Русского
географического общества г. Верещагина).
3) От боли глаз с озеву. Когда кто укорит другого
каким-либо недостатком глаз, с пожеланием еще
худшего, и если укоренный подумает, чтобы в самом
деле не случилось с ним этого, тогда непременно явится
боль в глазах. От такой боли моют глаза водой, в
которую наговаривают: "Сама себя озевала, сама
себя окаркала, сама себе и пособлю. (Шенкурский
уезд). Стр. 367.

Заговоры против мужского бессилия.
1) Против бессилия. Во имя отца и сына и
святого духа, аминь. Есть святое Окиан море,
(29) на том святом Окиян море есть стоит остров, на
том острову стоит дуб булатной, у того дубу булатного
корени булатные, сучье булатное, вершина булатная.
Круг того дубу булатного ветром не согнет, вихорем не
сломит, так бы у меня, раба божия (имя рек) стояли
семьдесят жил и единая жила... на женский лик красной
девицы, на старыя бабы, на молодыя молодицы, на
сивыя кобылицы. Еще же под тем булатным дубом
кузов ярости и юности, и аз раб божий (имя рек)
возьму кузов ярости и юности, распущу ярость и юность
на раба божия (имя рек) в ретивое сердце в 77 жил и в
едину жилу сердечную и в единую жилу... Еще же на
верху булатного дуба стоит веселая птица петух,
вставает рано, голову дымает и поет весело, столь же
бы стояли у раба божия 77 жил и едина жила... Ставали
бы у раба божия (имя рек) 77 жил и едина жила...
Ставали б рано на женский полк и на мужской, на
молодыя молодицы, на красныя девицы, на старыя
бабы; и злого человека, порчельника, кто на меня зло
думает и мыслит, ударь его коленки о камень, убей его;
у меня раба божия (имя рек) стали 70 жил и одна
жила... стали лучше старого, хоробрее прежнего, что
турей рог, что еловый сук, толь бы тот раб божий (имя
рек) пылок и ярок на женскую похоть, на полое место,
во веки веков, аминь. (Из старой рукописи,
доставленной крестьянином Дохтуровым из села
Ракузы Холмогорского уезда, в Труды

16318

Этнографического отделения 1878 г. См. часть 2). 2,
3, 4 однородны 1-му. 2 и 3 доставлены Дохтуровым,
4-й взят из книжки Книголюбова. Стр. 368.

Заговоры от грыжи и сглазу, и баенной нечисти.
1) Во имя отца, и сына, и святого духа, аминь.
Сходит Егорий с небес, по золотой лестнице, сносит
Егорий с небес 300 луков златополосных, 300 стрел
златоперьих и 300 тетив (30) ... стреляет и отстреливает
у раба божия N. уроки, прикосы, грыжи, баенной
нечисти, и отдавает черному зверю, медведю, на хребет;
и понеси черный зверь... (Холмогоры).

2) ... (в чистом поле Окиан море, белый камень, под ним
золотая щука...) и приди щука к рабу божию имя
рек и выгрызи у раба божия имя рек своими
золотыми зубами грыжу ветряную, грыжу напущенную,
грыжу жильную, грыжу костяную, сосцовую
грыжу, красную грыжу, мокрую грыжу, от отца
грыжу, от матери грыжу, всякую бывающую, и спустись
грыжа к поясу, и выйди мочью и шулятами на дресвян
камень, и поживи 3 часа денных; и пойди грыжа с
дресвяна камени на пустое место...
3) От детской грыжи. Повивальная бабка
приговаривает: "Бабушка Соломонидушка у Пресвятой
Богородицы грыжу заговаривала (или заедала)
медными щеками, железными зубами, так и я
заговариваю у раба божия имя рек (село
Лисестрово Архангельский уезд. Труды
Этнографического отдела. См. часть 2, 1878 г.).
4) Господи боже, благослови. Во имя отца, и сына, и
святого духа. Есть море Окиан... Латырь... на том
стуле сидит красная девица. Государыня ты, красная
девица, дай ты мне рабу божию грыжных слов
добрых. Грызет и меня раба божия вотчину золотая
грыжа, истовая грыжа, пуповая грыжа, мокрая
грыжа, (31) кила грыжа, та затеченная грыжа,
строчная грыжа, сердечная грыжа, десная грыжа,
поясовая грыжа, водяная грыжа, кровавая
грыжа, (32) верхняя гры-жа, ручная грыжа, и
ножная грыжа... И возговорит красна девица: "Ой еси
грыжа... не грызи ты у меня, раба божия 

16319

имя рек ни крови, ни тела, ни костей, ни мозгов, грызи
себя злая грыжа...
Указ: говори трижды на сало ворванное, или на кислые
щи, или на матерно млеко, или на щучьи зубы, и мазать
безымянным перстом против того места, где грызет. (Из
рукописной статьи И. Костылева. Стр. 369.)

Заговоры против насекомых. Стр. 371.

Слова невест, желающих замуж. Стр. 372.
Свадебные заговоры, обереги, подходы. Стр. 372.
Заговоры на подход. 375.
Заговоры пчелиные. 379.

Заговоры от всякой болезни.
1) ... и как на той сыроматерной земле нет ни которой
болезни, ни кровные раны, ни щипоты, ни ломоты, ни
опухоли, так же сотворил господь меня раба божия
... крепко укрепил жилы мои и кости мои, и белое тело
мое, так же у меня раба божия не было бы...
(Шенкурский).
2) Молитва от всех скорбей.
3) Заговор от недугов. Заговариваю я у раба божия
имя рек 12 скорбных недугов: от трясовицы, от
колючки, от свербежа, от стрельбы, от огневицы, от
колотья, от дерганья, от морганья, от слепоты, от
глухоты, от черной немочи... (Сказания русского
народа. Сахаров). Стр. 380.

Заговор на покраденную вещь. 382.
" " " " оборотня. 382.
" " " " островника на зеленую дубраву. 383.
Заговоры от злобы лихих людей и о спасении. 383.
" " " " на кулачный бой. 385.
Молитвенные заговоры от безумия, родимца, белой
горячки и проч. (nihil)  385.

2) Заговор от болезней скота... избави... и от воздуха
смертного, и губительного недуга, и поветренного
падежа, и от зверя хищного, и от гадины ядовитой... (Из
книги Книголюбова).
3) Святые мученики и чудотворцы великие:
Медосте (Модест), Флор и Лавр, Власий и Харлампий,
Николай Чудотворец и Георгий Победоносец,
вашими всесильными мольбами ко господу, Спасу
всемилостивому, исцелите и избавите скота сего
(такого-то) от поветрия, от падежа, от тлетворного
воздуха, 

16320

от смертоносного недуга, от смертоносной язвы,
от всякой немощи, хвори, скорби и болезни...
(Книголюбов)... Стр. 388.

Заговор от бешеной собаки: на море на Окиане на
острове на Буяне стоит дом, а в том доме сидит
старица, а держит она жало. Ты старица возьми свое
жало и приди к рабу имя рек (34 ) вынь из раба
имя рек жало смертное. Заговариваю раны
колючие на руках, на ногах, на голове, на лбу, (35) на
затылке, на бровях и подбородке. Будьте во веки веков
на собаке черной, серой, красной, седой, рыжей, белой;
сидите, во веки не сходите. Стр. 389.

Заговор на торговлю. 389.
" " " " чтоб дело сошлось. 390.

1) Молитва от родимца... Никита... того молитвами
избави раба божия имя рек от родимца и
младенчества, от прилога и безумия, от порчи и
притчи...
2) Заговор от родимца. На море Окиане... , а во том
медном столбе закладена медная медяница от болестей
и хворостей. Посылаю я раба имя рек в тот медный
столб... (Сахаров)
3) Заговор от родимца. У каждого ребенка непременно
бывает родимец. Всех же родимцев 12. Они носят
название по той части тела, которая болит у ребенка:
родимец пуповой, сердцевой, внутряной, суставной,
жиленой, костяной, ручной, глазной, ревун, говорун.
Ребенка, подвергшегося родимцу, поят и моют водой,
над которою говорят слова: "Грызу я, загрызаю, уйму я,
унимаю на рабе божием имя рек 12 родимцев
(следует перечисленье их). Как мертвый от могилы не
ворочается, так бы и на раба божия имя рек
эти 12 родимцев никогда бы не ворочались, веки по
веки. Отныне и до века. (Шенкурский уезд.) Стр. 390.

От укушения змеи. 395.
От жабы в горле. 395.

...человек, у которого снят след, сохнет, лишается
умственных способностей, постепенно и, медленно
погасая жизнью, умирает... Стр. 398.
Как скоро родственники заметят в каком-либо человеке
из своих тоску, то обращаются к знахарю или доке и
просят его, чтобы он избавил больного от недуга. 398.


16321

Есть в народе поверье, что земля из свежей могилы,
зола из семи печей и соль из семи изб, зашитые в
чьи-либо онучи, наносят тому, кому онучи принадлежат,
калечество, род ревматизма. . . . Стр. 399.

Скитская клюква . . . раскольники брынских лесов...
если не могли словом убеждения склонить на свою
сторону им, почему-либо, нужного человека и
обратить в свою веру, то... давали этому человеку
клюкву, напоенную некоторою отравою, которую
если кто съедал, то получал желание итти в брянские
скиты, а когда съевший оную видел огонь, то в
исступлении бросался в него, так как здесь
представлялся ему рай... Стр. 401. См. Абевега.

Ртуть называлась змеиным молоком. (36) Стр. 402.

Между разными видами волшебников были волхвы,
чародеи, чаровницы, зелейщицы, обаянники, кудесники,
сновидцы, звездочеты, облакопрогонники,
облакохранительники, ведуны, ведуньи, лихие бабы. 



Обаянниками назывались в старину фокусники.
которых призывали или посещали, хотяще некая
увидети от них неизреченная (Домострой). Они же
заклинали змей и злых животных. Кудесник совершал
различные заклинания и чародейственные обряды
(кудесы бьют) и предвещал будущее. Сновидцы ...
Облакопрогонники (Домострой) были волшебники,
которые ... повелевали дождем и ведром... было
верование в волшебников, снедающих солнце и луну.
"Погибе солнце и бысть яко месяц, его же глаголит
невегласи снедаемое солнце". (Ипатьевская
летопись). ... Стр. 403.

Аще не брегчи муж жены начнет, то помажь его (?)
салом медвежьим, внегда не будет ему на другую жену
похотения. Стр. 407. Сапоги этим салом мажут.

Чары на благополучное разрешение младенцем.
Напиши на бумаге: "Помяни господи сыне Эдемские во
дни Иерусалимовы глаголющие: истощайте до
основания его!" А то письмо положи роженице за
пазуху. (Пермский сборник). Стр. 407.

... было большое верование в силу влияния мертвых тел
на людей, то в целебном, то в зловредном отношении.
Стр. 408.

16322

Наузы и узлы... Всеславу волхвы навязали науз на
голову; он носил его всю жизнь, и . . . того ради не
милостив на кровопролитие... Стр. 410.
Чаще всего наузы давались против болезней не как
лекарство, а как предохранительное средство. 411.

Вообще болезни происходили от влияния злых духов,
или даже сами были злыми духами, или от злого
умысла... Лечение состояло в том, чтобы отогнать и
уничтожить действие враждебной губительной силы...
412.

...советовали купаться в реках и озерах, во время грозы
и в новолуние, умываться с серебра, а потом встречать
молодой месяц и этими средствами хотели
предохравить от недугов на будущее время... Стр. 413.

Под именем порчи разумеются нервные болезни,
которые внезапностью и исключительным ужасом
припадков потрясают воображение, настроенное к
таинственным толкованиям... Беснующиеся...
Кликуши... 413.

...во время пожара в Москве при Михаиле
Федоровиче хотели сжечь как колдуна одного немца
живописца за то, что нашли у него череп и никак не
могли объяснить себе, для чего он его держит...
(Олеарий). Стр. 415.

От простуды. Кто спотев изопьет, и от того болезнь
придет - овечьего молока ложку, да желчи медвежей с
гороховое зерно да стерши испить на тще сердце уквасив
дважды. Пермский сборник. 418.

Аще кто кашляет, давай ему пить воду ячную с сахаром
и поможет. Пермский сборник. 418.

Аще человек охрипнет, горло ему затечет, то
шелковую траву водяную, изгневши лити на него. Аще
не будет шолковыя травы вода, тогда пшеничные
отруби с укропом изгневши, лити, и хрипота исчезнет и
минет. Пермский сборник. 418.

От водяной. С разваренного или заваренного сверчка
воды выпить. 418.

От лихорадки. Аще кого трясца держит, и ты возьми
чесноку, да хрену, да истолки обое вместе, да вяжи себе
на шею, а как станет подрогивать, ино по суставам
чесноковым хреном мазать и 

16323

кто станет говорить:
чесноком де от тебя пахнет, - и не отпиратися. И тот
чеснок и хрен делаетца, чтобы люди не знали.
Стр. 418. Пермский сборник.
Комониное коренье варити в пиве и пити на тше сердце
и она покинет. Пермский сборник.

От зубной боли. Змию живую добыть, вынуть из нее
желчь из живыя; а (буде) змия живая без желчи с того
места сползла, и тою желчью мазати, и в тот час жерви
(то есть черви) пропадут; а буде змия с того места без
желчи не ползет и в той желчи нет пособия. Стр. 418.

От глухоты. 1) Аще человек оглохнет, возьми
воронову желчь и пусти в уши. 2) Сала свиного да сала
курячья, да соку лукового укапливай в ухо и услышит.
3) Возьми молока сучья и укапливай трижды в ухо. 418.

От потери голоса. Ясти чеснок печеной на тще сердце, и
будет голос. 418.

От шелудей. Аще человек шелудив, ящерицу сожги на
пепел и мажь тело. 418.

Аще варим и толчем и прикладываем (чеснок) к чирьям
на теле или к иным болячкам, кои бывают без верху,
тогда гной выводит. Стр. 419.

От ран. 1) Раненному кому - желчь медвежью с яичное
зерно, да приложити к ране, привить платом - ино
выдет кровь. 2) Возьми дрожжей, да вина горелого, да
ладону, да набити яиц куречьих и мазати раны.
...Возьми молодые листы (?) сожги в пепел, да доспей
щелок, да мой болячку, да присыпай - ино заживет.
Стр. 419.

Излечить отмороженный член. Гусиным салом да
утечьим и раствором ржаным мазать озноб и живет
оттого, да мозгу коневого, да истолчи все то вместе и
приложи к озяблой ране. 419.

Аще у кого (37) излом, еловый пепел смеси с желтком
яичным, прикладывав к излому; у кого нога гниет,
собачье ребро сожги, истолки, и приложи вверх раны
лист, попутниковый или капустный.

16324

2) Прививать можжевеловым пеплом с яичным белком
смеси (смеся?) вельми добро. 3) Против кровной струи,
помазывай дрожжами медовыми, осоли и поможет. 4)
Масло деревянное, да соль жженая - присыпать к
болячкам. 419.

Глаза:

1) Егда бельмо на оце, терни из лесу нажещи, пепелом
посыпай, то и лекарство. 2) Ресница стряхнется и
прыски из него (?) пойдут в очи человеку, и с того
ресницы ростут, в очах и волосы кривляются, тому
помогати: держать клей вишневый и размачивати в
воде, обмывая водой и вытирати, и в очи пущати
тотчас. Стекло зеленое истолки мелко, да козью желчь
обое смешай вместо (вместе) и мажь тем - откуду
волосы растут. 3) Белого голубя кровь суши по холоду, а
не на солнце и не на ветре; истерши та кровь пущати в
очи рано.
4) Мазати мозгом заячьим из головы сырым.
5) Лист смородный да варити в 3-х водах и тем мажь
очи. (К приведенным 2, 3, 4 и 5 статьям в рукописи
относится отметка на поле: у кого в очах волосы
растут).
6) От бельма. Добыти сова, да совиною желчью мазать,
и сгонит. Яйцо куричье провертети да белок выцедить,
желток оставить в скорлупе, да утерти соли самосадки,
и положити в яйцо, да обмажь его глиною, и сожги на
пепел, да просей ситом, и посыпли на бельмо.
7) Лебяжью желчь мазать, масло яичное жежчи же, да
тот пепел мешати с пресным медом и с маслом
деревянным мазати...
8) Аще у человека глаза кровавы, изсуши семя (?),
смеси с 3-мя белками яичными, да заткни хлопьем, да
прикладывай к очам.
9) Аще у человека преет, изотри сабур траву, да ртути,
да масло древеное со сцем, помажь веки, а в очи не
пущай.
10) Козьи говна девять пер... истолки, смешай с медом, с
пресным, пущай в очи...
11) Иссуши желчь коровью, изотри и сыпли в очи.
12) Сахар леденчатый да женское молоко, у которое с
чужим не бывало, или черные коровы, пущай в очи.
Стр. 419.

От обморока. Аще у кого душа займетца напрасно, язык
отъиметса - зажещи две свещи вощаны, да погасити
одна и подкурити под нос, пременяя. 420.

Конский мозг добро от грыжи мазати.
Аще у кого грыжа, и ты помажь собачьего кровью, и
поможет
ему. Стр. 420.

16325

От зуда. Возьми кропивки, да соли, да яичной желток, да
смещай вместо, да мажь по 3 дни куде свербить. Стр.
420.

Который человек часто сцыт, пити кровь заячья,
да мясо ясти заячье. Стр. 420.

Аще человек чахнет, ходячи, не оживет, ни умрет, в
... день зарезати корова, да лести на лохтях в брюхо до
горла и минет болезнь. Пермский сборник. Стр. 420.

...от всех заговоров и всякой порчи носят на голом теле
из тонкой сетки вязаной шарф. См. Простонародная
медицина, рукописная статья Ив. Костылева...
Стр. 421.

Состав о голосу Филамента, философа Афинейского.
Стр. 421.

Утин прискать. Утин, или спинную боль, лечат
преимущественно старухи, следующим образом:
больной лежит ниц через порог, и когда он так ляжет,
лекарка-старуха кладет на спину его веник (листоватик)
и ударяет по нем острием топора. После каждого удара...
спрашивает... (Шенкурский уезд). Стр. 421.

Соняшница - врачевание от брюшных болезней. (38)
Знахарь требует миску, в которую взошло бы три штофа
воды, пеньки и кружку. Миску с водой ставит больной
на живот; пеньку зажигает. Как скоро пенька загорится,
он обматывает ею больную. Часто случается, что
больная от того остается обожженною в нескольких
местах; раны, полученные на теле, приписывают
знахари тому, что чрез обожженное этим место выходит
болезнь, которая тут находилась. Пеньку после того
кладет знахарь в кружку, а кружку ставит в миску. В это
время начинаются наговоры, между тем, как больная
вопит от болезни, а окружающие считают вопль
страдалицы удалением нечистой силы из больной.
Прочтя наговоры, знахарь дает пить эту воду и
удаляется. (Сахаров.)

Лекарство от стени. (Изнурительная сухотка детей,
детская дряхлость. Atrophia infantum). Для этого больное
дитя несут в лес, ищут раздвоенного дерева, кладут его
в этот промежуток на двое или на трое суток, сорочку
вешают на дерево, потом вынимают его и ходят трижды
девять вокруг дерева. После того приносят домой,
купают в воде, собранной из девяти рек или колодцев,

16326

обсыпают золою, собранною из семи печей, кладут в
печь. Если дитя после этого засыпает, то это верный
признак исцеления, а если оно кричит, то должно
умереть. Часто случается, что дитя мрет в лесу,
оставленное обнаженным, или испускает дыхание при
обливании холодной водою. - 424.

Зубы. К числу средств в народе существует обычай
лечения пальцем... Палец обмочивают наркотическими
ядами и трут больной зуб, или ловят крота, умерщвляют
его указательным пальцем без всякого орудия,
приговаривая... После чего полощут утром и вечером
кислым уксусом. Стр. 424.

...страждущие куриной слепотой, по совету знахарей,
выходят в лавку, нагибаются над дегтярною кадушкою
и при этом говорят: деготь! деготь! возьми и пр. Стр.
425.

Волшебный горох... Убейте весною змею, разрежьте ей
брюхо и положив в брюхо 3 горошины, заройте в землю...
выростет цвет, то сорвите его в полночь или в полдень,
закатайте его, будучи в чистоте сами, в воск и положите
в рот; то вы можете узнавать, что у каждого человека
на уме. Стр. 426.

Соком калины примачивать раны. 426.

Плакун трава ... обладает удивительными (но не
медицинскими) силами... См. Сахаров и Абевега. Стр.
427.

Трава колюка. См. Сахаров. Адамова голова. Таул. Стр.
428.

Крапивное коренье... иссуши, истолки, просей ситом,
натирай лицо, руки в ноги - и не озябнет. Пермский
сборник. Стр. 429.

Трава козлец. От, клопов. Пермский сборник. 429.

Трава галган. Пермский сборник. 429.

От духа чеснокового бегает всяк гад, который
ядовитой. Хто так грызет, вельми вредительно есть
очам, А хто приемлет по рассуждению, того да глисты и
змеи и жабы изнутри выганивает. Чеснок в масле изжен
древянным и тем пользует елеем по укушению
ядовитого зверя, где на теле не будь. Пермский
сборник.

Составы пластырей. См. Пермский сборник. 429.

16327

Против плешивости... возьми коневью брюшину и сожги
в пепел, да истолокши просей мелко, столкши с
древянным маслом и мажь голову гораздо, да увяжи
платом... Пермский сборник. 430.

Коневий кал, да козевий кал истолки с древяным
маслом, мажь голову гораздо, обвяжи платом, в 3 дня
волосы вырастут (?). Стр. 430.

От рябины на лице. Мазать салом волчьим, ино сгонит,
у кого - видение рябо и угриловато.

Колос(а?) пшеничный (аго?) цвет утри мелко и смешай с
белок яичьной, доспей, как масть (то есть мазь) и мажь
- видение рябье будет гладко.
Возми мозг оленей из голеней, мажь видение. Плат
новый избери и тем платком росу снимай со пшеничного
колоса и той росой мой видение рябое и угриловатое.
Дрожжи медвяные мазати. Стр. 430.

Чернение волос. Пермский сборник. Стр. 430.

Трава Прикрыш. См. Сахарова.

Одолен-трава. С корнем можно ходить по разным
судебным учреждениям, чтобы выиграть тяжбу, с
ним можно победить сердце молодой девушки... поить
коров во время теления. 431.

Сон трава... обладает пророческой силой. 431.

Трава Тирлич... достается в удел одним ведьмам... 431.

Петров корень... для одоления демонской вражьей
силы... 432.

Разрыв-трава, иначе прыгун, скакун. Это растение столь
редко, что люди только посвященные в таинство
чернокнижия могут находить его... См. Сахарова... Стр.
432.

Трава Не чуй-ветер... растет зимою по берегам и озерам.
Не медицинская. Стр. 433.

Девясил (enula companea) ... заключает в себе 9 сил. 433.

Спорынья... 433.

Трава Песий язык... Не медицинская. Стр. 434.

16328

Кильная трава... в К остромской. Вологодской
губерниях ... избавляет от зоба или от килы...
накаливают кирпичи докрасна, кладут эту траву на
кирпичи и предлагают больному держать лицо над
дымом или парами... и прикрывают этого больного
сверху наглухо и так, чтобы пары эти как можно более
поглощались ртом. (М. Евстигнеев.) Стр. 434.

Трава железняк... производит ссору. 434.

Семена розанов... повешенные с семенами горчицы и с
ночь ласки... лишают плодовое дерево его плодов. 434.

Чернобыльник... в шкурке молодого зайца... ловкость в
бегу... (39) 435.

Бузина ... путника от опасных зверей... 435.



Ятрышник. Кукушкины слезы... делает бег лошади
быстрым... (40 ) 435.

Крапива... одарена свойством определять... будет ли
больной жить или умрет? Для этого только что в
отлитую больным мочу положить несколько свежей
крапивы и дать в моче крапиве мокнуть. Ежели по
истечении суток крапива высохнет, сожмется и
потеряет цвет, то больной умрет. Когда же крапива
останется зеленой, и как бы свежей, то больной
выздоровеет... от ломотного ревматизма, простуды...
435.

Петуния... свойство сохранять от опьянения... пред
отправлением на бал... принять 2 ложки порошка этой
травы и запить ложкою оливкового масла. 436.

Трава чистотел... жить со всеми в мире... 436.

Дурман. 436. Nihil.

Сонная одурь, белладона. Nihilissime. (41) 437.

В сенях каждого дома лежали рогожи или ковры. Они
положены были для того, чтобы обтирать подошвы ног,
так как в старину не было в употреблении калош. 479.

16329

Повивальная бабка называется у них (пермяков)
гог-баба, то есть пуповая баба, или бабитчись баба, то
есть повивальная... (о ней и вообще о родах 533).


VII. КАРАМЗИН. ИСТОРИЯ ГОСУДАРСТВА
РОССИЙСКОГО

1818. Том I.

Россия была (42) обитаема "дикими, во глубину
невежества погруженными народами, которые не
ознаменовали бытия своего никакими собственными
историческими памятниками". Стр. 1.



...особенное бытие скифов исчезло для Истории. Стр. 11.


Жители Кириаландии (фины) "беспокоили набегами
земли соседственные и славились мнимым
волшебством еще более, нежели храбростию. Биармиею
называли скандинавы всю обширную страну от
Северной Двины и Белого моря до реки Печоры, за
коею они воображали Иотунгейм, отчизну ужасов
природы и злого чародейства". Стр. 37.

...но сии варвары (обры), великие телом и гордые умом
(пишет Нестор), исчезли в нашем отечестве от моровой
язвы, и гибель их долго была пословицею в земле
Русской... Стр. 40.
(Нестор: и есть притча в Руси и до сего дне: погибоша
аки обри, их же несть племене ни наследка.
Лаврентьевская, стр. 5).

859 год - первое хронологическое показание в Несторе.
Стр. 44.

...Но житель полунощных земель любит движение,
согревая им кровь свою; любит деятельность;
привыкает сносить частые перемены воздуха, и
терпением укрепляется. Таковы были древние славяне
по описанию современных историков, которые
согласно изображают их бодрыми, сильными,
неутомимыми. Презирая непогоды, свойственные
климату северному, они сносили голод и всякую нужду;
питались самою грубою, сырою пищею; удивляли греков
своею быстротою; с чрезвычайною легкостью всходили
на крутизны, спускались в расселины... в грязи, в пыли,
без всякой опрятности в одежде, являлись во
многочисленном собрании людей... Примеч.: (121)
Memor. popul. II, 29. Некоторые пишут, что славяне
омывались три раза во всю жизнь свою: 

16330

в день рождения, женитьбы и смерти (см. в Раичевой 
Истории славянских народов. Кн. I, гл. V). Стр. 55.

Они (славяне) (43) еще долгое время таиться в реках и
дышать свободно посредством сквозных тростей,
выставляя конец их на поверхность воды,- Древнее
оружие славянское состояло в мечах, дротиках, стрелах,
намазанных ядом, и в больших, весьма тяжелых щитах.
Примеч. 125: См. Маврик. Strateg. Кн. II, гл. 5, - Тацита
о Венедах, Прокопия в Mem. popul. II, 29, 33 и
Фредегария Chron. гл. 48. Маврикий пишет, что яд, коим
славяне намазывали стрелы, был весьма действителен
и мог заразить все тело уязвленного, ежели не давали
ему принять фериака, либо других лекарств, или не
вырезывали мяса вокруг раны... Стр. 57.

Анты и славяне, как замечает Прокопий, не верили
Судьбе, но думали, что все случаи зависят от
мироправителя: на поле ратном, в опасностях, в
болезни, старались его умилостивить обетами... Стр. 81.

Славяне думали, что оно (злое существо, Чернобог)
ужасает людей грозными привидениями, или
страшилами, и что гнев его могут укротить волхвы, или
кудесники, хотя ненавистные народу, но уважаемые за
их мнимую науку. Сии волхвы, о коих Нестор говорит в
своей летописи, подобно сибирским шаманам, старались
музыкою действовать на воображение легковерных,
играли на гуслях и для того именовались в некоторых
землях славянских гуслярами. Стр. 83.

В договоре Олега с греками упоминается еще о Волосе,
которого именем и Перуновым клялися россияне... Стр.
89.

Мы знаем, что и российские славяне приписывали
озерам и рекам некоторую божественность и святость. В
глазной болезни они умывались водою мнимо-целебных
источников и бросали в них серебряные монеты.
Примечание 214... "очные ради немощи (в кладезях)
умывающеся и сребреницы в ня повергающе..." (Зри
Житие муромского благоверного князя Константина
Святославича). Стр. 92.
Другие славяне, торжествуя собрание хлеба, обрекали
петуха в дар богам, и пивом, освященным на
жертвеннике, обливали 

16331

скот, чтобы предохранить его от
болезней. Примеч. 230: Герберштейн. Gesch. der Slav.
т. I, стр. 36. Известно, что русские земледельцы в день
св. Флора и Лавра приводят лошадей своих к церкви:
сие обыкновение не происходит ли от древнего
язычества? Стр. 100.

866 год - первое нападение русских на Византию. Стр.
118.

...истинное происшествие должно быть их (сказок)
основанием, и самые басня древние любопытны для
ума внимательного, изображая обычаи и дух времени.
Стр. 160.

Сие благодеяние (школы) казалось тогда (при
Владимире) страшною новостью, и жены знаменитые,
у коих неволею брали детей в науку, оплакивали их, как
мертвых, ибо считали грамоту опасным чародейством.
Стр. 220.

Об умном старце, приказавшем при осаде Белгорода
печенегами выкопать два колодезя и поставить в них
кадь с сытою, другую - с тестом. Старшины
неприятельские поверили, что земля сама собой дает
тесто. Стр. 227.

Народы, из коих составилось Государство Российское, и
до пришествия варягов имели уже некоторую степень
образования. Стр. 241.

Волхвы славились при Олеге (при нем одном?)
гаданием будущего: вот древние мудрецы нашего
отечества! Наука их состояла или в обманах, или в
заблуждениях... Стр. 248.

Примечания к I тому.

129. Славяне сажали пленников на кол, запирали в
хлебы и сожигали вместе с скотом, которого не могли
увести с собою. Стр. 71.

277. ...В Никоновской летописи прибавлено: "Они
ж (варяги) бояхусь звериного их (славян и финнов)
обычая и нрава, и едва избрашась три брата"... Стр. 102.

416. ... И немцы и славяне пивали из черепа своих
неприятелей. Так болгарский царь Крум, убив в 811 году
императора Никифора, 

16332

оправил череп его в серебро, и
князья славянские употребляли сию мертвую голову
вместо покала (Memoriae populorum II, 540). Стр.
164.
447. В прибавлении книги, изданной в Кельне (в 1676
году), под заглавием: Christophori Sandii nucleus Historiae
Ecclesiasticae (Христофора Сандия Ядро Церковной
Истории), напечатано (стр. 61-64) письмо к Великому
князю Владимиру от Иоанна Смеры, его медика, будто
бы посыпанного им для наблюдения вер и нравов в
чужих землях. ... Видебский диакон, Андрей
Колодинский, перевел ее на польский язык, а
Виссоватий на латинский... Не будем глупее глупых
невежд, хотящих обманывать нас подобными
вымыслами. Автор письма, знав о Владимире из
Дитмара, Меховского, Кромера, хотел побранить
греков: вот источник вымысла... Стр. 172, 173, 174.

506. Впрочем подложный Устав Владимиров достоин
замечания своею древностью; он сочинен не позже XIII
века... Напечатанный в Древней Вивлиофике есть
испорченный и новыми умниками дополненный список.
Вот древний, от слова до слова: Устав Св. Князя
Володимира, крестившего русьскую землю, о церковных
судех... А се церковнии суды: роспуст (развод), смилное
(брачное) заставанье (в прелюбодеянии и блуде),
пошибанье (драка)... ветьство (волшебство),
зелиинчьство (отрава), потвори (колдовство),
чародеяния, волхвования, урекания три: бляднею и
зельи и еретичьством, зубоежа (укушение)... А ее
церковные люди: Игумен, Поп, Дьякон, дети их,
Попадия, и кто в Клиросе; Игуменья, Чернец, Черница,
Проскурница (Просвирница), Паломник (странник: см.
сей Истории т. IV, примечание 167), Лечець (лекарь)...
слепец, хромець, монастыреве, болницы, гостинницы,
странноприимницы: то люди церковные, богадельные...
(От слов: бога деля или бога ради). Митрополит или
Пискун ведает межи или суд, или обида, или котора, или
вражда, или задница (спор о наследстве). Стр. 200.
Фотий жил ранее, а потому устав подложен.

529. Есть другой, печатный Русской Библии перевод, по
крайней мере пяти книг Моисеевых, Царств, некоторых
Пророков, Апостола. Книги Моисеевы изданы в 1519
году, и в заключении их сказано: Божиею помощию,
повелением и пильностью (старанием) ученого мужа в
лекарских науках, доктора Франциска Скорины с
Полоцка, у великом месте Празском. . . . Апостол издан в
1527 году в Вильне, працею (трудом, польск. Praca) и
великою пильностью доктора Франциска Скорины с
Полоцка. Тут красными 

16333

буквами напечатано известие,
что доктор Скорина перевел и всю Библию, в дому
почтивого мужа Якова Бабича, наистаршего бурмистра
славного и великого места Виленского. Сии книги
редки. Стр. 210.

Конец I тома.

КАРАМЗИН
Том II

Знаменитый варяг Якун пришел на помощь к Ярославу.
Сей витязь скандинавский носил на больных глазах
шитую золотом луду или повязку; едва мог видеть, но
еще любил войну и битвы. Стр. 23.

"...за удар палицею и жердию 3 гривны, за всякий
толчок и за рану легкую 3 гривны, а раненному гривну
на леченье". (Из Русской Правды). Стр. 50.

Когда на двор княжеский - где обыкновенно судились
дела - придет истец окровавленный или в синих
пятнах, то ему не нужно представлять иного
свидетельства; а ежели нет знаков, то представляет
очевидцев драки... (Русская Правда). Стр. 51.

...жестокая зима, голод и мор истребили большую часть
сего народа. (Торков, восточных соседей
Переяславской области. 1054-1060 г.). Стр. 70.

Сей народ (половцы) кочующий, единоплеменный
печенегам (и вероятно киргизам) (44) ... вытеснил узов
(именуемых, как вероятно, горками в вашей летописи);
принудил многих из них бежать к Дунаю (где они частью
погибли от язвы, частью поддалися грекам)... Стр.
70-71.

Современный летописец называет Всеслава злым и
кровожадным, суеверно приписывая сию жестокость
какой-то волшебной повязке, носимой сим князем для
закрытия природной на голове язвины. Стр. 74.

...Святослав умер (27/XII/1076 г.) от разрезания какой-то
затверделости или опухоли... Стр. 84.

16334

В 1071 году явился в Киеве волхв, который сказывал
народу, что Днепр скоро потечет вверх и все земли
переместятся; что Греция будет там, где Россия, а
Россия там, где Греция. Невежды верили, а
благоразумные над ним смеялись, говоря ему, чтобы он
сам берегся. Сей человек (пишет Нестор) действительно
пропал в одну ночь без вести. Около того же времени
сделался в Ростовской области голод. Два кудесника,
или обманщика, жители Ярославля... ходили по Волге и
в каждом селении объявляли, что бабы причиною всего
зла, и скрывают в самих себе хлеб, мед и рыбу... Стр. 93.

Изяслав и его братья соблюдали неразрывную дружбу с
греками и давали им войско, которое в частых
внутренних не устройствах поддерживало слабых
императоров на троне. Стр. 92.

(1092 г.) ... голод, болезни, мор свирепствовали во
многих областях, и в одном Киеве умерло от 14 ноября
до 1 февраля 7000 человек. (Примечание 152: ... мнози
человеци умираху различными недугы... Корсты значит
гробы. Стало быть, по числу проданных гробов судили о
числе смертных случаев.) (45) Стр. 100.


В 1089 году Янка привезла из Константинополя
митрополита скопца Иоанна, человека весьма
обыкновенного, слабого здоровьем и столь бледного, что
народ прозвал его мертвецом: он через год умер.
(Примечание 159: Нестор: "Его же людье вси рекоша:
"се навье пришел"..." Навь, или навье, означало
мертвеца). Стр. 104.

См. поучение Мономаха. Стр. 161.

В 1120 году ...приехал из Константинополя в Россию
митрополит Никита и заступил место умершего
Никифора, мужа знаменитого сведениями и
красноречием: чего памятником остались два письма
его к Мономаху: первое о разделении церквей,
восточной и западной, второе о посте, особенно
любопытное, ибо оно содержит в себе не только
богословские, но и философские умствования... См.
Примечание 243. Стр. 168.

Город Гнойни. Стр. 259.

16335

...все роздал (Ростислав имение дяди Вячеслава) по
монастырям, церквам, темницам, богадельням... (1155
г.). Стр. 269.

г. 1157-1159...
В княжение Изяслава Новгород вторично испытал
бедствия мора; не успевали хоронить ни людей, ни
скота; от смрада бесчисленных трупов нельзя было
ходить по городу, ни в окрестностях. Летописцы не
говорят о происхождении, свойствах и наружных знаках
сей язвы, которая свирепствовала единственно в
Новегороде. Стр. 288.

      Примечания

26. ... В харатейных списках Нестора: "в се же лето
всташа волсви в Суждали, избиваху старую чады" - в
Воскресенск. ...и в других прибавлено: бабы - "по
дьяволю наученью и бесованью, глаголаше, яко си
держать гобино". Под именем старой чади разумеются
старые люди. Гобино есть изобилие (см. Лексикон
Кутеинский). Нестор называет здесь волхвами не
обвиняемых в чародействе, но самих обвинителей,
которые хвалились откровением свыше, уверяя, что
они знают тайную причину голода, столь великого, что
мужья отдавали жен своих в рабство для прокормления.

58. См. Стурлезон. Hist. Beg. Sept. т. I, стр. 745 и след.
Сей летописец рассказывает, что Ярослав хотел отдать
Олафу землю Вулгарию, где жили язычники (может
быть, область соседственную с Казанскою Болгариею:
ибо народ болгарский не зависел от России). Занимаясь
единственно святостью, Олаф думал только о спасении
души своей, лечил больных и делал чудеса (стр. 743 и
749); но увидев к несчастью во сне тень Олафа
Триггвасона, которая подала ему надежду снова быть
королем Норвежским и проч. ...Сын его Магнус жил в
России до 1033 году.

74. Немецкие законы определяли цену особенную
всякому поврежденному члену: голове, глазу, носу,
ушам, зубам, бороде, усам, руке, ноге; даже всякому
пальцу и составу его: см. Речь академика Струбе стр. 12;
далее см. в Русской Правде стр. 69, 76, 77.

106. Следующие места находятся только в новейших
списках Русской Правды (и для того мы не внесли их в
содержание): 1. "А кто конь купить княжь, боярын или
купечь или сирота, 

16336

а будеть в коне червь или проесть
(рана), а то пройдеть к государю, у кого будеть купил, а
тому свое серебро взяти опять взад"...

108. В Указателе Российских законов напечатан и
весьма не исправно - мнимый Ярославов Устав о
церковных судах. Предлагаем его здесь согласно с
лучшими списками (впрочем, не имею ни одного
харатейного и древнее XVI века). ... Аже жене лихий
недуг болить, или слепота, или долгая болезнь, про то ее
не пустити" (не разводиться с нею), также и жене не лзе
пустити мужа.

113. ... Далее в харатейных списках: "Нарицающеся
хрестьяне, а погански живуще; се бо не погански ли
живем? Аще бо кто усрящеть чернорижцы, единиць ли,
свинью ли, или конь лыс, то взвращаеться... Се бо по
дьяволю наученью кобь сию держать. Друзии же и
зачихонью верують, еже бываеть на здравие главе ...
Кобь значит волхвование.

152. ... Далее в летописи: "Предивно бысть Полотьске, в
мечте бываше в нощи тутно станяше по улици, яко
человеци рищюще бесы" и проч. Татищев изъясняет,
что Тутон есть Сарматское имя мертвеца; но в
Кутеинском лексиконе 1653 году (стр. 174) показано, что
тутно значит гром. Летописец хотел сказать, что был
шум на улицах.

155. ...Он (Ярослав) умер (в 1093, а не в 1094, как в
Никоновской летописи) в среду на Страстной
неделе и погребен в четверток: доказательство, как
спешили тогда хоронить мертвых!

158. ...См.: "Иоанна митрополита русского, нареченного
пророком Христа, написавшего Правило церковное от
святых книг вкратце Иякову Черноризьцю". ...
нездержание, не чистота, блудьство, нечистословие; да
не реку: и злодеяние! К сим и болезнь телесная..."

160. ...Никоновская летопись... прибавляет, что
Ефрем (митрополит скопец) завел больницы, где даром
лечили бедных, и что он тоже самое сделал и в своем
городе Милитине (в Малой Армении)...

207. ...ибо умерших обыкновенно погребали тогда на
другой день.


16337

225. В 1115 году ... был ужасный мор на лошадей, так что
князь Мстислав и дружина его лишились всех коней
своих.

228. ...Россияне считали долгом погребать мертвых в
самый день их кончины и единственно за неимением
готовой раки отлагали сей обряд до следующего дня.

230. ... Поучение Владимирово находится в Пушкинском
харатейном списке Нестора и напечатано особенно в
1793 году... Далее стр. 2, 12, 13: "Велий еси, господи, и
чудна дела твоя... и проч. (Мировоззрение)

242. В летописях: "в лето 6630 дщи Мстиславля ведена
в греки за царевича". См. Дю-Канжа. Hist. Bysant. Стр.
179. Алексий родился в 1106 году, и мог быть обручен
шестнадцати лет. Феодор Бальзамон, патриарх
Антиохийский, говорит, что супруга Алексиева
употребляла какое-то волшебство в лечении болезней, и
сама наконец в страшных муках умерла от того.
Бальзамон писал в конце XII века.

243. Сии два послания нашел я в Синодальной
библиотеке, в книге Мефодия Патарийского, под   375,
с заглавием: "Послание от Никыфора митрополита
Киевского к Володимеру князю всея Руси, сыну
Всеволожу, сына Ярославля"... Во втором послании
Никифор доказывает, что виною поста есть грех
Адамов; что житие человека есть двоякое, словесное и
бессловесное, бесплотное и телесное; что самая душа
имеет три части, силы или свойства: словесное,
яростное и желанное: что пост крестит страсти, и проч.
Далее: "Уведал еси, княже, тричастны душа (души);
увеждь же слугы ея, и воеводы, и споминателя, ими же
служима бываеть, бесплотна сущи, и приимаешь
въспоминания. Та убо душа седить в главе, ум имущи
якожь светлое око в себе, и исполняющи все тело силою
своею. Яко же бо ты, Княже, сидя зде, в сей своей
земли, воеводами, слугами своими, действуеши по всей
земли, и сам ты еси господин и князь; так и душа по
всему телу действуеть пятью слуг своих, рекше пятью
чювствий: очима, слухом, обонянием, еже есть
ноздрима, вкушением и осязанием, еже еста руцё..."
Список сих посланий не старее XIV века. Самый
перевод Мефодия достоин внимания, будучи весьма
древен.

353. Все описанные подробности взяты из Киевской
летописи... И то рек (Владимир Галицкий), иде на
полати и отпевше 

16338

вечерню, пойде от божницы, и яко же
бы на том же степене, иде же поругася Петрови
(Бориславичу, послу Изяслава), и рече Олеттене: кто мя
удари за плече? и не може с того места ни мало
поступити, и хоте летети (упасть) и ту подхитиша его
под руци, и несоша его на горницу, и вложиша его в
укроп (теплую воду, Польск. Ukrop), и млъвяху, яко дна
(Польск. Dna, внутренний лом в лядвеях или в
пояснице. Название болезни взято, стало быть, из
Польши.) есть подступила; инии же другое млъвяху, и
много прикладываху. И бысть вечер: Володимер же
нача изнемогати велми, и яко же бы в лягомо (то время,
когда ложатся спать) преставися Володимер.

380. В харатейной Кормчей книге или Древних
Софийских правилах (Синодальная Библиотека  
82) нашел я сочинение под именем: Верашание
Кириково, еже вераша епископа Ноугородьского
Нифонта и инех. Следуют ответы на вопросы о грехах
важных и маловажных... А се есть у жен, аже не
взлюбять их мужи, то омывають тело свое водою, и ту
воду дають мужем: повеле ми дати эпитемьи 6 недель...
А еже детий деля (ради детей) жены творять что любо, а
еже бзболять или к вълхвам несуть, а не к попови на
молитву, то 6 недель (эпитемьи) или 3, еже молоди...

Том III

Ярополк... писал к брату Мстиславу Суздальскому:
"Михалко болен; его несут на носилках..." Стр. 40.

Ослепление ...древние россияне заимствовали от
просвещенных греков. Стр. 49.

Из договора, заключенного между Смоленским Князем
Мстиславом, Давидовичем, и Ригою, Готландией и с
Немецкими городами, в 1228: ... за повреждение глаза,
отсечение руки, ноги и всякое увечье 5 гривен серебра;
за вышибленный зуб 3 гривны; за окровавление
человека посредством дерева 1 1/2 гривны, за рану без
увечья тоже; [кто]... Стр. 211.

Мы (46) упомянули о лекарях: ибо врачевание
принадлежит к самым первым и необходимейшим
наукам людей. Во времена Мономаховы славились в
Киеве армейские врачи: один из них (как пишут),
взглянув на больного, всегда угадывал, можно ли ему

16339

жить, и в противном случае обыкновенно предсказывал
день его смерти. Врач Николы Святоши был сириянин.
Многие лекарства. составлялись в России: лучшие и
драгоценнейшие привозились через Константинополь из
Александрии. Желая всеми способами
благодетельствовать человечеству, некоторые из наших
добрых монахов старались узнавать силу целебных трав
для облегчения недужных и часто успехами своими
возбуждали зависть в лекарях чужеземных. Печерский
инок Агапит самым простым зелием и молитвою
исцелил Владимира II, осужденного на смерть искусным
врачем армейским. Стр. 217.

1230 г. Открылись голод, болезни и мор. Добрый
архиепископ, как истинный друг отечества, не имея
способов прекратить зло, старался по крайней мере
уменьшить действие оного. Трупы лежали на улицах: он
построил скудельницу или убогий дом, и выбрал
человеколюбивого мужа, именем Станила для скорого
погребения мертвых, чтобы тление их не заражало
воздуха. Станил с утра до вечера вывозил трупы, и в
короткое время схоронил их 3030. Стр. 260.

Скоро две новые скудельницы наполнились мертвыми,
которых было сочтено до 42.000. Стр. 262.

      Примечание

Татищев говорит, что Всеволод приказал только
надрезать кожу над глазами (Мстислава). Стр. 32.

Автор Степенной Книги (ч. I, стр. 315) рассказывает, что
в княжение Всеволода III юный Михаил, сын
Всеволода Чермного, ездил лечиться в Переславль
Залесский к преподобному Никите, жившему в столпе;
что чудотворец жезлом своим исцелил князя; что
Михаил на том месте поставил крест с надписанием
6694 года (1186); что сей крест стоял там еще и в конце
XVI века и проч. Стр. 109.

Энгель в своей Gesch. von Halitch, стр. 556, ссылаясь на
Окольского, сочинителя книги Russia Florida,
рассказывает, что Владимир выгнал тогда
доминиканского монаха Закинфа; что сей монах,
вылечив прежде его дочь и возвратив ей зрение,
пользовался отменною милостью княжескою, с
дозволения Владимирова проповедовал латинскую веру
в Чернигове, Смоленске, Москве и проч. Это сказка. ...
К тому же Закинф находился в Киеве после 1240 года.
Стр. 147.

16340

См. Патерик, л. 125, 126,127, 178. Армянин говорит Св.
Агапиту о лекарстве: "несть сие от наших зелий, но мню
из Александрии быта". Стр. 163.

См. Русский Временник. . . . Единого князя Ольга
Красного жива яша изнемогающа от ран. Видев же его
Батый красна вельми и хотя его врачевати и на свою
прелесть обратити... Князь же Олег нарече его
безбожно. Стр. 205.

VIII. СКАЗАНИЯ СОВРЕМЕННИКОВ О ДИМИТРИИ
САМОЗВАНЦЕ.

Часть I. Берова Летопись московская 1831.

В 1600 году Борис вызвал из Германии несколько
аптекарей и докторов медицины. Сверх того по
желанию царя английский посланник уступил ему
своего собственного медика, родом баварца, Христофора
Рейтлингера, врача весьма искусного, знавшего разные
языки. Доктора же, прибывшие в Россию из Германии,
были: Давид Васмер, Генрих Шредер (из Любека),
Иоанн Гилькен (из Риги), Каспар Фидлер (из
Кенигсберга), да студент медицины, Эразм Венский из
Праги. Все они должны были пользовать только
государя, не смея лечить никого из посторонних; самый
знатнейший боярин не иначе получал от них пособие,
как с дозволения его величества. Определив им по 200
рублей годового жалованья, царь велел давать каждому
из них ежемесячно немолотый хлеб для всего дома, по
60 возов дров и по 1 бочке пива; ежедневно по 1 штофу
водки и уксуса; через два дни значительную часть
свиного сала, ко всякому обеду присылал с царского
стола в подачу по три и четыре блюда превосходного
кушанья (блюда же были столь огромны, что самый
сильный человек едва мог нести одно из них); давал
кроме того по 12 и 14 рублей деньгами и по окончании
месяца свежий харч для вседневного употребления;
подарил им из собственной конюшни по 5 лошадей (на
коих отпускалось ежедневно столько овса, сена и
соломы, что легко можно было прокормить и семь
лошадей); по хорошей верховой лошади для езды летнею
порою в дворцовую аптеку, по другой для употребления
зимою в санях, по две каретных к услугам их жен, когда
они отправлялись в церковь, и по одной ломовой для
домашней работы. В заключение пожаловал каждому по
30 и по 40 душ крестьян. Если случалось царю
принимать лекарство и оно помогало, то каждый доктор
получал кусок бархата или камки на кафтан и
несколько дорогих соболей; не оставались они без
хорошего подарка, если с дозволения 

16341

царского успешно
пользовали какого-нибудь знатного боярина. Одним
словом они были в такой чести, что сами казались
князьями и боярами. Государь нередко рассуждал с
ними о важных предметах, особенно о делах религии, и
просил их не забывать в молитвах о благе души его. Они
имели все, кроме церкви; наконец Борис внял их
просьбе и дозволил выстроить храм лютеранский в
Немецкой слободе. ... (Стр. 15).

...в скором времени (в новопостроенной церкви)
составился хор из 6, 7 и 8 человек, в коем и господа
медики участвовать не стыдились. Стр. 17.

...и приказал своему капитану, шотландцу Габриелю,
бывшему, до приезда вышесказанных докторов,
лейб-медиком, вырвать у самодельного царя, Богдана
(Бельского) длинную густую бороду... Стр. 30.

...свидетельствуюсь истиною и богом, что в Москве я
видел собственными глазами людей, которые валяясь
на улицах, летом щипали траву подобно скотам, а зимою
ели сено; у мертвых находили во рту вместе с навозом
человеческий кал. Везде отцы и матери душили, резали
и варили своих детей; дети своих родителей, хозяева
гостей; мясо человеческое, мелко изрубленное
продавалось на рынках за говяжье, в пирогах;
путешественники страшились останавливаться в
гостиницах. Стр. 38.

...При сем случае Бельский (возвращенный из ссылки
при Самозванце) решился излить злобу на врачей
немецких, на коих он злился за то, что исправлявший
прежде их должность врача Борисова, капитан Габриель
выщипал ему бороду по царскому повеленью ... он
шепнул народу, что врачи иноземные были душою и
советниками Бориса, получали от него несметные
богатства и наполнили погреба свои всякими винами...
Стр. 57.

11 мая Мартин Бер, уроженец Нейштатский, говорил во
дворце с дозволения государя первую лютеранскую
проповедь для господ капитанов, докторов и других
немцев, коим слишком далеко было ходить в Немецкую
слободу. Стр. 77.

Обнаженные тела побитых (после убиения Самозванца)
поляков двое суток лежали на улицах; там терзали их
псы и площадные лекаря, которые вырезывали из
трупов жир. Стр. 98. (47)

16342

2. Таким же образом открыл мне правду один аптекарь,
служивший лет 40 сперва старому тирану, потом сыну
его, после того Годунову и наконец Димитрию: он знал
хорошо юного царевича, имев случай видеть его
ежедневно. Сей аптекарь уверял меня, что Димитрий не
сын Иоаннов; что царевич был похож на свою мать,
Марию Феодоровну, а царь нимало с нею не сходствует.

3. То же самое говорила мне одна благородная ливонка,
взятая в плен Иоанном и впоследствии освобожденная
в 1611 году. Она была повивальною бабкою старой
царицы и находилась при дворе безотлучно, воспитывая
царевича. Стр. 103.
1609 г. ... Димитрий (2-й) продолжал осаду Москвы и
Троицкой обители... даже собаки не успевали пожирать
голов, ног и внутренностей животных, разбросанных по
улицам и производивших столь ужасный смрад, что уже
опасались Морового поветрия. Стр. 147.

Осажденные (Смоленск Сигизмундом Польским) могли
и долее обороняться, но между ними появилась тяжкая
болезнь, происшедшая от недостатка в соли и уксусе...
Стр. 148.

      Примечания

По Петрею: ...Он (Дмитрий Угличский) встал с
постели; но едва сошел с крыльца, злодеи бросились к
нему и закололи его длинными ножами, намазанными
ядом.


Записки Георга Паерле (Georg Peyerle) о путешествии
его из Кракова в Москву и из Москвы в Краков с 1606
по 1608 год. Перевод с немецкой рукописи.

При составлении переписи (царем Шуйским) каждому
ратнику дают копейку, которую они должны (48)
возвратить по окончании похода: так узнают число
воинов. Стр. 106.

Монах (задержанный Самозванцем в Путивле вместе с
2-мя другими) продолжал: "Всепресветлейший князь! да
будет известно твоей княжеской милости, что один из
моих товарищей имеет у себя разные яды, (49) и самый
смертоносный спрятан у него в сапоге, между
подошвами; кто хотя несколько прикоснется к сему яду,
тот всем телом так распухнет, что в девятый день
должен лопнуть. Двое из твоих бояр взялись смешать
оный с ладаном, 

16343

которым священник должен окурить
тебя, государь, в церкви; они подкуплены Борисом...
Стр. 25.

Следует розыск о смерти Дмитрия Царевича.

Розыск о смерти царевича Димитрия углицкого,
составленный из государственных актов и современных
записок. (Н. Устрялов).
См. Пеерле...

Вдова Василиса Волохова (Боярыня, мамка царевичева,
мать Осипа Волохова) (показала:) "Разболелся царевич
Димитрий в среду нынешнего 99 году Мая в 12 день,
падучею болезнию, и в пятницу де ему маленько стало
полегче, и царица де его Марья взяла с собою к обедне,
и от обедни пришотчи, велела ему на дворе погулять; а
на завтрее в субботу пришотчи от обедни, царица велела
царевичу на двор итти гулять; а с царевичем были: она
Василиса, да кормилица Орина, да маленькие ребятки
жильцы, да постельница Марья Самойлова; а играл
царевич ножиком, и тут на царевича пришла опять та ж
черная болезнь, и бросило его о землю, и тут царевич
сам себя ножем поколол в горло, и било его долго, да
туто его и не стало. А и преж того, сего году в Великое
говенье, та же над ним болезнь была падучий недуг, и
он поколол сваею и матерь свою царицу Марью; а
вдругорядь на него была та ж болезнь перед великим
днем, и царевич объел руки Ондреевой дочке Нагова,
одва у него Ондреева дочь Нагова отняли... Стр. 139.

Андрей Александрович Нагой (показал:) ... А на
царевиче бывала болезнь падучая; да ныне в великое
говенье у дочери его руку переел, а и у него, Андрея,
царевич руки едал же в болезни, и у жильцов и у
постельниц; как на него болезнь придет, и царевича как
станут держать, и он в те поры ест в нецывеньи за что
попадется... Стр. 141.

Иван Муранов (Углицкий губный староста): "Тешился
де царевич у себя на дворе с жильцы своими, с робятки,
тыкал ножем, и в те поры пришла на него немочь
падучая, - зашибло его о землю и учало его бита, и в те
поры он покололся ножем по горлу сам". Стр. 145.

Р. S. Судебная медицина в исследовании отсутствовала.
Р. Р. S. Самозванец не знал падучей болезни, которая
была врожденной у царевича.

16344

Дневник Mapины Мнишек. С 1605 года по 1608. Перевод
с польской рукописи. 1834. (Устрялов)

При царевиче был доктор родом Волох; сведав о злом
умысле, он принял для спасения царского отрока
следующие меры: нашел мальчика похожего на
Димитрия и велел ему быть безотлучно при царевиче,
даже спать на одной постели. Когда же мальчик
засыпал, осторожный доктор переносил Дмитрия на
другую постель. Так прошло не мало времени. Злодеи,
нетерпеливо желая исполнить замысел, ворвались во
дворец, нашли царевичеву спальню, убили мальчика,
лежавшего в постели, и унесли труп... вывел его тайно
из Углича и бежал с ним к Ледовитому морю... Стр.
2-3.

Федор хотел привезти в Москву тело своего брата и
похоронить оное с честью, но Борис убедил его оставить
сие намерение, сказав, что вместе с телом занесена
будет зараза в столицу. Стр. 3.

Заключенная в узы вдова Борисова приготовила яд и,
выпив стакан с отравою, предложила его своему сыну с
тем, чтобы он выпил за здоровье любимого им царевича
и поподчивал бы свою сестру. Сын исполнил волю
матери и вместе с нею умер; дочь же, поднося отраву к
устам своим, заметила, что брату и матери ее стало
дурно; посему не решилась пить. При всем том самый
запах яда так заразил ее, что она едва излечилась при
помощи медиков. Стр. 6.

Жестокосердие русских не знало пределов: они со
зверским удовольствием пороли, рубили, четвертовали
бездыханных и вырезав из трупов жир, бросали оные в
болота, в реку, в навоз... Стр. 58.

Тут (в Переяславле) в квартире царицы (Марины)
схватили старуху, которая облупив лягушку, начала
было что-то проказничать: ее подстерегли
заблаговременно. Стр. 80.

27 марта Салтыков приглашал пана воеводу к себе на
квартиру: его светлость не поехал, отговорившись тем,
что принимает лекарство. Стр. 86.

(Царь) Шуйский за день до выезда из Москвы велел
заключить в оковы Антония и двух докторов Давида и
Криштофа. Стр. 104.

16345

Примечание 57: Вероятно Давида Васмера и
Христофора Рейтлингера, о которых (50) упоминает Бер.
Стр. 229.

В Дневнике послов польских Олесницкого и
Гонсевского - Nihil. (51)
Примеч. 3. ...Самозванец уверил поляков, что его спас
доктор Семен, о чем писал и к Борису (см. Zycia
Sapiehow, prz. Kognowickiego, 1791, Tom II, 82), но в
Угличе такого доктора при царевиче не было: иначе бы
его не оставили без допроса при следствии о смерти
Димитрия, и имя его было бы упомянуто хотя
мимоходом в Следственном акте, где находим все лица,
окружавшие царевича, кроме одного Семена.

      Finis.


Дневник Самуила Маскевича 1594-1621. Пер. с
польского. (Н. Устрялов)

Науками в Москве вовсе не занимаются; они даже
запрещены. Вышеупомянутый боярин Головин
рассказывал мне, что в правление известного тирана
один из наших купцов, пользовавшихся правом
приезжать в Россию с товарами, привез с собою в
Москву кипу календарей... Русским они казались очень
мудреными; сам царь не понимал в них ни слова;
посему опасаясь, чтобы народ не научился такой
премудрости, приказал все календари забрать во дворец,
купцу заплатить, сколько потребовал, а книги сжечь...
стр. 66-67.

Смерть его (брата Даниила Маскевича) я приписываю
перемене воздуха: к московскому климату он привык и
наслаждался цветущим здоровьем. Могло быть также,
что он расстроил свое здоровье горелкою при
следующем случае: находясь в полку Струсевом в
Борисове в 2 милях (52) от Можайска, он строил себе
шалаш: на закладку сего жилища пришло к нему
несколько товарищей, и как нечем было угощать их,
кроме горелки, то брат послал за нею. Сначала гости и
хозяин пили по чарке, а потом по целому штофу одним
духом. Уже всех сшибло с ног, кроме брата, да какого-то
Недзведского, также из роты Калиновского. Этот
Недзведский предложил пить вдвоем, с условием, что
если один 

16346

ослабеет, другой, крепчайший, будет иметь о
нем попечение и приготовит ксендза с цирульником.
Итак, оба они пили до того, что тот упал замертво; его
вынесли и ухаживали за ним целую ночь, ежеминутно
ожидая смерти: душа в нем чуть-чуть держалась. Брат
же устоял на ногах и еще помня условие, послал ко мне
в столицу хлопца во весь опор за цирюльником. Я
немедленно отправил его: но уже поздно. Недзведский
испустил дух. Брат похоронил его и остался здоров; но
такая жестокая попойка не могла не повредить ему.
Стр. 123.

30 декабря (князь Клецкий) под вечер по совету
Пукинского обратился в Будзивишки к Вильне в
намерении полечиться там тайно от болезни, которую
подарили ему при дворе в Варшаве. Стр. 154.

IX. СКАЗАНИЯ МАССЫ И ГЕРКМАНА О СМУТНОМ
ВРЕМЕНИ В РОССИИ. Изд. Арх. Комиссии. 1874.

      Масса
о начале и происхождении современных войн и смут в
Московии бывшем в непродолжительный период
царствования нескольких государей ее, до 1610 года.

Говорят, что один из главных вельмож, Богдан
Бельский, пользовавшийся доверием царя (Иоанна IV),
подал ему прописанное доктором Иоанном Эйлофом
питье, бросив в него яд в то время, когда подносил
царю. От этого напитка он умер. Справедливо ли это -
известно одному богу... Стр. 32.

Здесь (в Хорошеве в 1 мили от Москвы) Борис часто
веселился с иностранными докторами и другими
лицами, роскошно угощал их и, дружески обращаясь с
ними, нисколько не умалял своего достоинства. Стр. 53.

(Между приближенными Бориса) Семен Никитич
Годунов был казначеем и имел в своем ведении
придворных докторов и аптекарей. Стр. 68.

В то время по воле божией (в 1601 г.) по всей
московской земле дороговизна и голод были так велики,
что подобного еще не ириходилоcь 

16347

описывать ни одному
историку... У людей, употреблявших такую пищу,
желудки становились так же толсты, как у коров. Таких
людей постигала жалкая смерть. Зимою страдали
головокружениями и в беспамятстве падали на землю.
На всех дорогах лежали люди, умершие от голода и их
трупы были пожираемы волками, лисицами, собаками и
другими животными... В Москве для вывоза трупов
назначили людей, снабженных санями и телегами. Они
ежедневно свозили множество трупов к ямам,
вырытым за городом в поле. Туда бросали их как сор,
подобно тому, как здесь в деревнях бросают с телег в
ямы солому с навозом. Когда яма наполнялась, ее
зарывали и рыли другую. Люди, собиравшие трупы на
улицах и дорогах, иногда брали, что достоверно, и таких,
у которых душа еще не разлучилась с телом, хотя они и
лежали бездыханными. Таких хватали за руки или за
ноги, втаскивали их на телегу, где они лежали друг на
Друге, как мотовила в корзине. Эти люди, находившиеся
в беспамятстве, будучи брошены на телегу вместе с
мертвыми, задыхались. Стр. 77.

1601. Повсюду распространялись опасные болезни и
чума. Стр. 81.

Герцог (Датский Иоанн 1602) привез с собою пасторов,
докторов, хирурга, палача... Стр. 89.

16 октября 1602 года герцог Иоанн внезапно заболел, что
очень опечалило его свиту и царедворцев. У него
сделалась горячка, все более и более усиливавшаяся.
(Не заразился ли?) Царь очень испугался, послал к нему
всех своих докторов, аптекарей и хирургов, приказал им
сидеть при больном поочередно, днем и ночью. Стр. 90.

1604-1605. Между тем в Москву прибывало много
раненых и отсюда посылали докторов, аптекарей и
хирургов в войско для лечения больных и раненых. Стр.
118.

...повсюду узнали о смерти Бориса. Доктора, бывшие
наверху, тотчас же узнали, что он умер от яду. Они
сказали об этом одной только царице и больше (53)
никому. Стр. 136.

Он (Борис) ходил с трудом по причине подагры, от
которой часто страдал. Эта болезнь обыкновенно
бывает у московских 

16348

бояр, которые много стоят и
ходят, ибо они постоянно должны находиться при дворе
и там целые дни стоять около царя, ни разу не отдыхая
иногда в течение 3 или 4 дней. Стр. 137.

Всех противников Димитрия схватили. Некоторые
невинные, в числе которых были доктора, аптекари и
хирурги царя, также сделались жертвою грабежа, хотя
им самим не причинили никакого вреда. Стр. 152.

В это время (1606) свирепствовала в Новгороде чума, от
которой погибло множество людей, между коими было
много попов. Стр. 237.

      У Геркмана Nihil. (54)

Х. РУКОПИСЬ ЖОЛКЕВСКОГО


(Начало и успех Московской войны в царствование
его величества короля Сигизмунда III-го, под
начальством его милости, пана Станислава
Жолкевского, воеводы Киевского, Напольного
коронного гетмана). Издание Павла Муханова 1835.

Он (Борис) лишил жизни Иоанна, подкупив английского
врача, который царя Иоанна лечил... Стр. 4.

(В битве 24 июня 1610 г.)... (55) лошадей эскадронных за
исключением тех, коих излечили, погибло более
четырех сот. Стр. 104.



...запершись вдруг в крепости в столь большом
количестве они (русские) постигнуты были
чрезвычайно большою смертностью; и так вскоре, по
прибытии нашем под Смоленск, их тотчас стало
убывать во множестве от болезни, начинавшейся в
ногах и распространявшейся потом по всему телу. Столь
ужасной и частой смерти москвитян, умиравших по
нескольку сот ежедневно, причиною был не столько
недостаток в продовольствии (которого и после, по
взятии крепости - ржи, овса - нашлось в достаточном
количестве), как особенно бывшая между ними
какая-то язва, не вредившая нам нисколько; москвитян
выходило из крепости весьма много, спускаясь
различными способами и уловками 

16349

со стены и выскакивая из окон: находясь между нами, (56) 
они были чрезвычайно бледны, но нас ничто не коснулось.
Стр. 172.

В приложении: От чего умер князь Скопин-Шуйский?

XI. КАТАЛОГ МЕЖОВА 1869

Евецкий Орест. Перевод из книги Мацеевского.
История первобытной христианской церкви у славян.
  Казанский Петр. История православного русского
монашества.
Арх. Макарий. История христианства в России до
Владимира. 1868.
Куприанов. Крестные ходы, местные праздники и
прочее древнего Новгорода. 1859.
Муравьев А. Н. Сношения России с Востоком по делам
церкви.
Христианский памятник, содержащий в себе:
исчисление праздников и святых... духовные
стихотворения... врачебные наставления... 1833. Изд. 3.
Путешествие игумена Даниила по святой земле в
начале XII в. Изд. археологической комиссии. 1864.
Хождения за три моря. Афанасия Никитина.
(1466-1472). 1856.
Акафист Авраамею, Городецкому чудотворцу.
Тоже Симеону Верхотурскому 1863. Александру
Невскому. Григорию Вологодскому.
Быстротоков. Анафема, или торжество православия.
1863.
Ловягин. Богослужебные каноны на греческом,
славянском и русском языках.
Историческое обозрение богослужебных книг
греко-российской церкви. Киев. 1853.
Молебное пение во время губительного поветрия и
смертоносный немощи. 1855.
Дмитрий Ростов. Врачество духовное. 1864.
Акты, относящиеся до юридического быта древней
России. Издание Археологической комиссии.
1864.
Н. Калачов. Исследования о Русской Правде.
Псковская судная грамота 1467 года.
Калачов. Текст Русской Правды.
Андреевский. О договоре Новгорода с немецкими
городами и Готландом, заключенном в 1270 г.
Его же. О правах иностранцев в России до Иоанна III.

16350

Памятники дипломатических сношений древней
России c иностранцами.
Сергеевич. Вече и князь.
Калачов. Артели в древней России. 1864.
Калиновский. Исторический очерк акклиматизации
важнейших в сельском хозяйстве растений и животных.
1858.
Турчанинов. История сельского хозяйства в России.
1854.
А. Уваров. Исследование о древностях южной России и
берегов Черного моря.
А. Велътман. Аттила и Русь IV и V в. Свод
исторических и народных преданий. 1858.
Срезневский. Исследования о языческом богослужении
древних славян. 1848.
Шеппинг. Мифы славянского язычества. 1849.
Костомаров. Славянская мифология. 1847.
Библиотека иностранных писателей о России. 1836.
П. Петрей де Ерлезунд. История о великом
княжестве Московском. Перевод Шемякина.
В. Ключевский. Сказание иностранцев о московском
государстве. 1866.
М. Т. Каченовский. Два рассуждения о кожаных
деньгах и русской правде. 1849.
Древности российского государства.
Фундуклей. Обозрение Киева в отношении к
древностям. 1847.
Его же. Обозрение могил, валов и городищ Киевской
губернии 1848.
П. Савваитова. Описание старинных царских утварей,
одежд, оружия и проч. 1865.
В. Доброхотов. Памятники древности во Владимире
Кляземском. 1849.
И. М. Снегирев. Русская старина в памятниках
церковного и гражданского (57) зодчества. 1851.
Герберштейн. Записки о Московии. Перевод И.
Анонимова.
И. Прыжов. История кабаков в России.
В, Шульгин. О состоянии женщин в России до Петра.
А. Терещенко. Быт русского народа: народность,
жилища, домоводство и проч.
Худяков. Великорусские загадки.
Его же. - " - сказки.
А. Афанасьев. (58) Ведун и ведьма. 1851.

16351

А. Щапов. Исторические очерки народного
миросозерцания и суеверия. 1862.
П. Бессонов. Калеки перехожие.
А. Юшкевич. Литовские народные песни.
А. Афанасьев. Народные русские сказки.
Даль
Смирнов. Песни крестьян Владимирской и
Костромской губерний.
Сахаров. Песни русского народа.
П. Киреевский. Песни.
Рыбников. Песни.
Шеппинг. Русская народность в ее поверьях, обрядах и
сказках.
Снегирев. Русские в своих пословицах.
Его же. Русские простонародные праздники и
суеверные обряды.
Его же. Пословицы и притчи.
Макаров. Русские предания.
В. Воронцов. Сборник духовных стихов.
Сахаров. Сказания русского народа о семейной жизни
своих предков.
В. Я. Буняковский. Опыт о законах смертности в
России.
Я. Куприянов. История медицины по лекциям С. Е.
Ивановского.
А. Никитин. Краткий обзор состояния медицины в
России при Екатерине II. 1855.
С. Вольский. Об Иппократе.
Ж. Буден. Опыт медицинской географии или
исследование законов географического
распределения болезней. Пер. Чистовича. 1852.
Снегирев. Памятники древнего художества в России;
изд. Мартынова.
Сахаров. Исследование о русском иконописании.
Ровинский. История русских школ иконописания до
конца XVII в. 1856.
И. Снегирев. Лубочные картины русского народа в
московском мире. 1861.

XII.

От лишаев - прикладывание серебряного пятачка.
Звенигородский уезд. Божарово.
Ревматизм - спиртовый настой дождевых червей,
наружно. Игумения Аносина монастыря Иоанна.

16352

Ожоги - барсучий жир; жженая рогожа со свиным
салом. Звенигородский уезд.
Раны - листья подорожника. Моск.
Febris intermittens - листья ricinus'a к плечам и икрам.
Екатериносл.
Icterus - янтарь в порошке. Екатериносл.
Кашель - отвар ржаной соломы.
Грыжи - грызут зубами. Моск.
Ознобления - гусиное сало, жеваный горох.
Екатериносл.

Обыкновенно бабки и не поднимают даже подола
роженицы, уж не говоря о внутреннем исследовании
(оно абсолютно никогда не делается) и поддерживании
промежности во время прорезывания головки. Их
деятельность ограничивается разминанием живота (это
называется "править живот", что бабки проделывают
несколько раз еще и во время беременности), тисканьем
в рот роженицы косы и всяким варварством,
соединенным всегда с причитаниями. И уже только
когда ребенок шлепнется на солому, они поднимают
подол роженицы, чтобы "повить". Если выпадает
ручка, о чем заявляет сама роженица, то бабки
начинают за нее тащить. "Тамбовский уезд. Статистика
населения и болезненности". Доктора В. И.
Никольского. 344.

Понос - редечный сок; отвар от ягод мозжухи.
Михайловка, Звениг.

XIII. ГЛАДЫ

6840-1332 "по всей земли велик". Софийская
первая.
................- 1023 в Суздале. Карамзин.
1125-1132 в Новгороде. Карамзин.

XIV. ТАИНСТВЕННЫЕ ЧАРЫ. ВОЛШЕБНАЯ КНИГА
ВЕЛИКИХ ОТКРЫТИЙ. Соч. графа Калиостро. 1876.

См. исследование г. Глаголева, напечатанное в
Воскресном Досуге, том VI,   137 из Гродненских
ведомостей. Он разделяет колдунов на следующие
градации:
1) Колдуны случайные.

16353

2) Колдуны поневоле.
3) " " " по убеждению и
4) " " " злоумышленные.
      Стр. 51.

Заговор от зубной боли. Взять 3 земляничных корешка и
пустить в воду и сказать 3 раза: как эта земляника
засыхает и завядает, так чтобы у раба имя рек
зубы замирали, засыхали, занемели, чтобы червы и
путина занемели по сей день, по сей час; положить эти
корешки и пить с них воду. Стр. 100.

В заговорах от трясавицы лихорадка называется:
1. 1) Зябуха 2) Гнетища 3) Плетея 4) Месора 5) Шашая 6)
Черная 7) Тенная 8) Дида 9) Ладо 10) Омуга 11) Утеха
12) Переанда. 2. Трясовица, Огневица, Знобея, Пералея,
Горькуша, Крикуша, Черькет(?), Пухлея, Желтея,
Дряхлея, Дремлея... (12-я не разобрана)... Стр. 111.

XV.

Снегирев. Русские в своих пословицах. 1831 г.
Петр I. Его письма. 1711.
Абевегу русских суеверий. 1786.
Ф. Поликарпов. Лексикон трехязычный.
Д. Бантыш-Каменский. Словарь достопамятных
людей Русской земли.
Памва Берында. Лексикон словенороссийский. 1653.
И. Сахаров. Сказания Русского народа. 1841.
Новицкий. О духоборцах.1832.
Каменецкий. Народный русский лечебник.
Ровинский. Лубочные картинки русского народа.
Четьи-Минеи у Миши. (59)

История о великом Княжестве Московском. Петрея
Ерлезунда. Пер. Шемякина. Москва 1867.
Раич. История славянских народов.
Житие Муромского благоверного князя Константина
Святославича.
Ежемесячные Сочинения 1764 г. Изъяснение сибирских
древностей. Стр. 483.
Древние Русские Стихотворения.
Архиепископ Евгений Булгар. Разыскания о времени
крещения Ольги.

16354

Платон. Церковная Российская История. I, 27 ...
Дитмар. (Истор. современный Владимир.)
Историческое описание Киевской Лавры.
Поучение Мономаха.

XVI. DE OMNIBUS REBUS. (60)



Медицинский историк поставлен в особые условия: он
пользуется даже вставками "бессмысленных
переписчиков", искажавших летописи.
У Нестора и других, (61) говорящих о смерти того или
другого князя, ни разу не говорится о болезни, от
которой произошла смерть, кроме "резанья желве"... В
летописи заносились даже такие неважные
обстоятельства, как совпадение Благовещенья с
Великим днем (6888-1380. Софийская первая. Стр. 238)
и "весна велми студена" (Софийская первая. 266 стр.)

Язык природы не понимают потому, что он слишком
прост. (Шопенгауэр).

XVII.

Предания, отчасти и ошибочные, могут заключать в
себе известную долю правды, которою пренебрегать не
должна история. ... Из того, что мы имеем несколько
различных изображений одного и того же факта и что
легковерие примешало ко всем им обстоятельства
баснословные, еще не следует заключать, что самый
факт ложен.
                      Ренан.

XVIII. ВРАЧЕБНАЯ ПОМОЩЬ НА ФАБРИКАХ И
ЗАВОДАХ

Без малого полтораста лет тому назад, 2 сентября 1741
года, в правление принцессы Анны
Брауншвейг-Люнебургской, правительственная
комиссия "для рассмотрения о суконных фабриках"
издала подробные правила ("Регламент" и "Работные
регулы" на суконных и каразейных фабриках), где в
числе других постановлений, заслуживающих внимания
даже и в настоящее время, било упомянуто следующее:
"фабриканты обязаны надзирателям, 

16355

мастеровым и
работным людям близ фабрики построить способные
казармы и при тех казармах госпиталь для больных
завести, в котором они лучшее призрение иметь и в
известных болезнях друг от друга заражаться не могут".
(62)
То же самое неоднократно подтверждалось во все
дальнейшие эпохи, пока, наконец, не было
категорически выражено в известном Положении
комитета министров, высочайше утвержденном 26
августа 1866 г. и опубликованном в циркуляре г.
министра внутренних дел от 21-го сентября того же года
за   677. Этим постановлением непосредственно
вменено в обязанность владельцам фабричных
заведений иметь больничные помещения для рабочих,
по расчету одной кровати на 100 челов., с пользованием
больных через врача или под наблюдением врача. (63)
Подвинулось ли в настоящее время дело разумной
организации врачебной помощи заболевшим рабочим и
далеко ли опередили в этом отношении современные
фабриканты своих предшественников в эпоху
принцессы Анны Леопольдовны? Не касаясь подробно
более точных и достаточно обработанных сведений об
организации фабричной медицины в Московской
губернии, небезынтересно будет познакомиться с
основными чертами этой организации на всем
громадном протяжении Российской империи, с севера на
юг и с востока на запад, от берегов Невы до берегов
Байкала. Источником для такого общего обзора может
служить, до некоторой степени, последний ... ...
лично присутствовать на приеме больных.
Среднее годовое вознаграждение врача, постоянно
живущего при фабрике, равняется 1400 р. в пределах от
600 до 3 тыс. руб., годовое вознаграждение врачей
приезжающих не превышает, в среднем, (64) от 600 р. до
800 р. в год, тогда как фельдшера получают, живя
постоянно при фабрике, 240-850 р. или, в среднем,
около 370,8 руб., не считая квартиры, отопления и пр.
Вообще говоря, в материальном отношении фабричные
врачи и фельдшера находятся несравненно в лучшем
положении, чем все земские врачи и в особенности
земские фельдшера, деятельность которых неизмеримо
труднее, но оплачивается более скудно.
Справедливость требует, однако, заметить, что
некоторые фабриканты Московской губернии
(Мазурины, Морозовы, Зимины, Четвериковы,
Малютины и некоторые другие), а равно и в 

16356

прочих промышленных губерниях весьма добросовестно
относятся к выполнению известного требования закона
26-го августа 1866 г., и если их старания и затраты, быть
может, не вполне достигают цели, то можно думать, что
главная причина этого кроется в отсутствии
корпоративной сплоченности между фабричными
врачами, а также в отсутствии объединяющего,
товарищески-коллегиального органа, который
контролировал бы и направлял действия и
распоряжения отдельных представителей фабричной
медицины, нимало, однако, не стесняя их личной
самостоятельности и автономии фабрикантов,
добровольно устраивающих хорошую организацию
медицинской помощи. Во всяком случае было бы
весьма желательно и подчас необходимо деятельное
участие в деле рационального устройства врачебной
помощи на фабриках и заводах со стороны центральных
санитарных бюро губернских, отнюдь не уездных
земств, там, где земская медицина сама по себе
поставлена прочно и независимо от случайных веяний;
в противном же случае право контроля должно
принадлежать агентам правительственной инспекции за
фабриками и заводами из лиц, получивших медицинское
образование.
А. В. Погожев.

16357

МЕДИЦИНСКИЙ ОТЧЕТ
ПО ВРЕМЕННОМУ МЕЛИХОВСКОМУ УЧАСТКУ ЗА
1892 ГОД

   Регистрация амбулантных больных во временном
Мелиховском участке началась с 21 июля. В
промежуток времени с 21 июля по 18 декабря было
зарегистровано больных 453, а всего посещений 578.
Среднее ежедневное число посещений равнялось 4,9.
Но, представляя эти числа на усмотрение Совета, я
считаю не лишним сделать длинную оговорку. Начну с
того, что регистрация велась неполно, особенно в
первое время, когда, по незнакомству врача с
правилами по медико-статистической регистрации, не
записывались повторные больные; введена она была
уже после того, как участок был открыт официально, и
таким образом больные за апрель, май, июнь и первую
половину июля не вошли в счет, а между тем
амбулатория наиболее посещалась именно в эти
месяцы. Многие больные вовсе не заносились на
карточки, так как по разным обстоятельствам мне
приходилось отказывать им в пособии. Так,
требовавшие серьезной хирургической помощи или
коечного лечения отсылались в лечебницы. Участок
был открыт с специальными целями, отодвигавшими
амбулаторию на второй план; благодаря разъездам,
частым отлучкам из дому и, между прочим,
собственным занятиям, от которых я не мог отказаться,
амбулантным больным уделялось очень мало времени.
Принимал я их в непривычное для них время, от 5 до 9
часов утра, и притом не каждый день. В названный
промежуток времени от 21 июля по 18 декабря было
всего 117 приемных дней. Таким образом, предлагаемые
цифры не могут служить указателем ни истинного
количества больных, обращавшихся за помощью в
мелиховскую амбулаторию, ни действительной
потребности населения участка в медицинской помощи.
   К сожалению также, ни мой весьма
непродолжительный опыт, ни поверхностное
знакомство с местными 

16358

условиями и нуждами не
позволяют мне представать своих соображений,
которые могли бы пополнить пробел в цифровой части
этого отчета. Но чтобы отчет не показался слишком
коротким, я скажу здесь несколько слов о том,
насколько соответствовало в моем участке
предложение медицинской помощи спросу на нее, и при
этом, за недостатком собственных наблюдений,
ограничусь указанием лишь на те данные, которые
давно уже известны Совету. Прежде всего укажу на
размеры и границы участка, которые не случайны и не
произвольны, а вылились как бы естественным
порядком, будучи обусловлены обстоятельствами места
и времени. 26 деревень, 7 фабрик и монастырь,
вошедшие в него, все находятся на сравнительно
далеком расстоянии от ближайших земских лечебниц.
Так, село Мелихово, центральный пункт моего участка,
отстоит от Солнышевской лечебницы на 16, от
Отрадинской на 12 и от Хатунской на 17 верст. Для
столичной губернии, принимая к тому же во внимание
густоту населения нашего уезда, такие расстояния
нельзя признать близкими. В половодье и осенью в
бездорожье все пункты моего участка, за исключением
двух-трех, бывают совершенно или почти отрезаны от
лечебниц, а фабрики моего участка, присоединившиеся
к земской медицинской организации, за дальностью
расстояния, пользуются медицинскою помощью, но
далеко не в том размере, на какой они по праву могли
бы рассчитывать. Но как на самый верный указатель
спроса на медицину в моем участке я укажу на
авторитетные попытки моих ближайших
соседей-врачей А. А. Кашинцева и В. А. Павловской -
попытки учреждать временные амбулантные пункты
именно в районе Мелиховского участка. Такой пункт
учрежден А. А. Капишцевым в селе Щеглятьеве
Семеновской вол. и В. А. Павловскою - при фабриках
гг. Кочетковых и Толокоиниковых в Крюкове и
Угрюмове. Первый пункт существует уже, кажется,
несколько лет, а вторые два с октября прошлого года. К
учреждению же подобных пунктов, если оно не
обусловлено холерным временем или другими
какими-либо экстренными нуждами, может побудить
земского врача только крайняя необходимость.
По месту жительства мелиховские амбуланты
распределяются так:

16359

Бавыкинская в.: больн. 318; посещ. 417
Бадеевская.........".............1.."............."
Вельяминовская "..........26.."..............32
Семеновская......"..........107.."............127
Хатунская.........."..............1.."............."
Родовспоможений и оспопрививаний не было.

   По приглашению П. И. Куркина я несколько раз
принимал участие в санитарном осмотре фабрик. Я не
стану излагать здесь подробно своих наблюдений по этой
части и попрошу позволения ограничиться лишь
следующими немногими замечаниями: 1) Недоверие к
санитарному надзору со стороны владельцев фабрик и
их упорство в неисполнении обязательных санитарных
постановлений должны быть объясняемы главным
образом необразованностью фабрикантов, их
совершенною неспособностью уяснить себе целей
надзора и их предрассудками, которые свойственны
иным фабрикантам в такой же мере, как и их рабочим.
Указания на фабричные традиции или на веками
установившуюся, застарелую и потому
труднопобедимую рутину и на экономические
затруднения - эти указания не объясняют ровно
ничего. Традиции и экономические затруднения
существуют всюду, опыт же доказал, что чем
образованнее и интеллигентнее владелец фабрики, тем
легче и скорее достигаются цели надзора, и, с другой
стороны, фабрикант, который живет в такой же
нездоровой атмосфере, как и его рабочие, и не желает
для себя ничего лучшего, не смотрит на фильтр или
дезинфекцию отхожих мест иначе, как на баловство. И
вот потому именно, что санитарное благосостояние
фабрик находится в прямой зависимости от умственного
развития фабрикантов, надзору придется еще очень
долго ждать осмысленного и не вынужденного
содействия со стороны последних, и тем дольше, чем
больше он будет делать уступок. 2) Санитарные
осмотры всякий раз приносили очевидную и
существенную пользу. Ни один осмотр не остался без
результатов. Чем больше членов Санитарного совета
участвовало в осмотре, тем значительнее облегчались
постановка вопроса на месте и решение его в Совете. 3)
Санитарному врачу и санитарным комиссиям должно
быть предоставлено право приглашать в случае
надобности и по своему усмотрению сведущих людей и
специалистов, например 

16360

техников, при решении вопроса
о годности фильтра. 4) Было бы полезно, чтобы
участковые врачи и врачи, не служащие в земстве, в
тех случаях, когда им приходится делать
самостоятельный осмотр какой-либо фабрики или
торгового учреждения, извещали бы всякий раз
санитарного врача о целях и результатах
произведенного ими осмотра.
Из школ моего участка мне приходилось наблюдать
только одну - в с. Крюкове. Об ее жалком состоянии я
уже имел честь докладывать Совету. Теснота, низкие
потолки, неудобная, унылая железная печь, стоящая
среди классной комнаты, плохая, старая мебель;
вешалки для верхнего платья за неимением другого
места устроены в классной комнате; в маленьких сенях
спит на лохмотьях сторож и тут же стоит чан с водой
для учеников; отхожее место не удовлетворяет даже
самым скромным требованиям гигиены и эстетики.
Учитель с женой помещается в одной небольшой
комнате. Сарая при школе нет. О здоровье учеников я
не могу сказать ничего, так как все мои наблюдения по
этой части исчерпываются одним только случаем
брюшного тифа, который был зарегистрован мною в
начале текущего учебного сезона.

А. Чехов.

16361

МЕДИЦИНСКИЙ ОТЧЕТ
ПО ВРЕМЕННОМУ МЕЛИХОВСКОМУ УЧАСТКУ ЗА
1893 ГОД

   Открытие в отчетном году временного Мелиховского
участка было вызвано теми же соображениями, что и в
прошлом 1892 г., то есть имелась в виду главным
образом возможность холерной эпидемии. В состав
участка опять вошло 19 селений Бавыкинской вол., 7 -
Семеновской и 2 - Вельяминовской (см. "Доклад
Серпуховского уездного земского санитарного совета
уездному Собранию". 1892, стр. 48). Амбулатория
находилась в усадьбе врача при селе Мелихове, а
медикаменты и дезинфекционные средства, как и
раньше, были получаемы от уездного земства. Разницы
во внешней организации участка сравнительно с
прошлым годом не было никакой, если не считать,
впрочем, перемены, касавшейся фельдшера, расходы по
найму которого в истекшем году приняло на себя
Губернское земство, назначив ему жалованье по 40 р. в
месяц.
   Амбулаторных больных в истекшем 1893 году было
принято 498,
   а всего посещений 780.
   Среднее ежедневное число посещений = 780/171 =4,5.

   Тут вошли в счет зима и весна; если же взять
ежедневное число посещений лишь со дня открытия
участка, то есть с 18 июня и до конца октября, когда
был организован более или менее правильный прием
больных, то оно будет равно 560/93 =6,0.
По месту жительства амбуланты распределяются так:

Бавыкинская...436 - 684
Бадеевская..........1 -
Васильевская......2 -
Вельяминовская.8 - 15
Киясовская.........1 -

16362

Липитинская.......2 -
Семеновская.....52 - 74
Хатунская.........1 -

   Родовспоможений было 2.
   Квартирных больных 65, всех посещ. 101.
   Из эпидемий наблюдалась лишь дизентерия в двух
селениях:
Бортнево Бавыкинской - число пор. д. 3, заб. 3, набл.
VII-VIII,
   Малицы Бавыкинской - число пор. д. 3, заб. 3,
набл. VII-VIII.
   Что касается собственно мер против холеры, то в 1893
г. они ограничивались лечением желудочно-кишечных
заболеваний и тщательным наблюдением за теми
отдельными случаями, которые внушали подозрение
врачу или населению. Для холерных больных были
приготовлены теплые бараки, выстроенные в прошлом
году для этой цели в д. Угрюмове и с. Крюкове гг.
Толоконниковыми и Кочетковыми. В конце августа кр.
Зязин в селе Мелихове предложил мне для той же цели
деревянную, стоящую в стороне от села постройку,
хорошо проконопаченную и отопляемую железною
печью, и таким образом была устранена надобность в
наемной избе; в случае могущей быть эпидемии
предполагалось также в д. Баранцеве нанять просторное
и теплое помещение, бывшее ранее под трактиром.
   На содержание пункта было израсходовано:

Фельдшеру за 3 месяца......120 р.
Ему же на разъезды...............9 р. 80 к.
Наем избы в с. Мелихове......3 р. .............................Итого
132 р. 80 к.

Врач Мелиховского участка
А. Чехов.
93 31/XII.
С. Мелихово.

16363

ГОЛОДАЮЩИЕ ДЕТИ

   Большая часть Самарской губернии постигнута в
нынешнем году таким же тяжелым неурожаем, как и в
памятном для русского общества 1891 году. К
недостатку хлеба для продовольствия населения
присоединяется крайний недостаток корма для рабочего
и домашнего скота. Наступившее народное бедствие
особенно угрожает детям, организм которых требует
более нежной и питательной пищи. Между тем
значительная часть детей по правилам
правительственных и земских продовольственных ссуд
даже вовсе исключается из числа членов семей,
имеющих право на эти ссуды.
   В 1891 году в Самаре был образован Частный кружок
по оказанию помощи детям крестьян Самарской
губернии; он прилагал свои усилия к обеспечению
продовольствия малолетних детей в пределах
названной губернии. Деятельность его нашла
сочувствие среди обширного круга частных лиц, а также
учрежденных тогда "Особого комитета наследника
цесаревича" и "Комитета великой княгини Елизаветы
Федоровны".
   Помощь детям в 1891 году при посредстве сельских
учительниц, земских врачей, священников и членов
сельских попечительств Красного Креста была
организована в 24-х селениях, причем дети получали
главным образом молоко, пшено и пшеничный хлеб.
Благодаря этому Кружок имел возможность прокормить
более трех тысяч детей, выдать свыше 412 000 детских
обедов, не считая пособия матерям, кормящим грудью.
   Краткие отчеты о деятельности Кружка будут
помещаться в газетах; общий же отчет будет разослан
всем участвовавшим в сборе пожертвований.
   Думаем, что наши читатели, особенно те из них,
которые имеют детей, откликнутся на призыв Самарского 

16364

кружка и окажут ему посильную поддержку
и тем, быть может, спасут не одну детскую жизнь.
Всякая, даже очень скромная помощь будет принята с
большою благодарностью. Пожертвования принимаются
в редакции "Крымского курьера" и у Ант. Павл. Чехова
(Аутская, д. г-жи Иловайской), а иногородние читатели
благоволят направлять их по адресу: Самара, А. С.
Пругавину.

16365

ПОЖЕРТВОВАНИЯ В ПОЛЬЗУ ДЕТЕЙ КРЕСТЬЯН
САМАРСКОЙ ГУБЕРНИИ

I

   В пользу детей крестьян Самарской губернии,
бедствующих от неурожая, поступили пожертвования от
следующих лиц:
   Н. И. Баландина - 15 к., И. Г. Витте - 15 к., К. М.
Иловайской - 1 р. 5 к., А. М. Шавровой - 35 к., В. А.
Бородулина - 1 р., И. Н. Альтшуллера - 1 р., М. А.
Альтшуллер - 1 р., Н. М. Линтваревой - 10 р., Е. И.
Смагиной - 30 к., Н. М. Иванова - 1 р., А. Я.
Бесчинского - 1 р., Е. Н. Демьяненко - 1 р., Е. М.
Швединова - 1 р., Г. Ф. Ярцева - 1 р., д-ра М. С.
Дерижанова - 1 р., М. М. Копотилова - 1 р., Е. И.
Смагиной - 10 р., Е. М. Витте - 25 к., А. Г.
Достоевской - 10 р., Н. Б. Синани - 50 к., В. К.
Харкеевич - 3 р., М. М. Горбатова - 1 р., В. М.
Карташовой - 1 р., Н. М. Тупикова - 2 р., К. К.
Манкевич - 2 р., прот. Ал. Терновского - 1 р., М. О.
Малиновского - 1 р., П. Н. Потапова - 1 р., О. А.
Снетковой - 2 р., о. Гавриила Кремянского - 1 р., А.
М. Поповой - 1 р., Г. С. Снеткова - 3 р., И. Н.
Загордана - 1 р., А. Г. Кравченко - 1 р., А. Ф.
Кантемировой - 1 р., М. П. Розовой - 1 р., В. И.
Васильевской - 1 р., П. Э. Рено - 1 р., Н. В. Белинской
- 1 р., А. Ф. Былининой - 1 р., А. А. Рейман - 1 р., Л.
В. и А. П. Орловых - 1 р., В. Е. Голубининой - 1 р., А.
И. Богословского - 1 р., неизвестной (через О. Д. Д.)-
25 р., Аси, Муси и Миши Решеткиных - 10 р., И. С.
Матибоженко - 1 р., от учениц ялтинской женской
гимназии (через В. К. Харкеевич) - 60 р. 81 к., разных
лиц через Д. И. Ветрова - 21 р., а всего 191 р. 56 к.
Деньги эти посланы в Самару А. С. Пругавину для
передачи в Распорядительный комитет Самарского
кружка по оказанию помощи детям крестьян,
бедствующих от неурожая.
   Прием пожертвований продолжается.

16366

II

   В пользу детей крестьян Самарской губернии,
пострадавших от неурожая, поступили пожертвования
от следующих лиц:
   С. П. Бонье - 3 р., К. В. Морозовой - 1 р., 3. М.
Загрежской - 1 р., г. Н. О. - 2 р., г-жи Ольги Дзюба - 1
р. 50 к., А. А. Соколовской - 20 к., г. Е. Ф. Р.- 50 к., г.
Р.- 50 к., П. К. Богданович - 50 к., Ю. К. Савченко - 1
р., г. М.- 30 к., П. К. Смирнова - 10 р., Л. Н. Соколовой
- 2 р., А. П. Комаровой - 4 р., С. Я. Годельштейн - 1 р.
20 к., И. А. Сиротенко - 1 р. 20 к., Коли - 1 р. 50 к., г. Г.
М. - 20 к., Ольги Михайловны - 3 р., А. П. Красинской
- 50 к., Н. К. Богданова - 50 к., Z. Z. - 3 р., Зюлейки -
20 к., Максима N.- 10 к., М. П. А.- 2 р., Маши
Исааковой - 1 р., всего 41 р. 90 к., а с прежде
поступившими - 233 р. 46 к. Деньги эти посланы в
Самару в Распорядительный комитет Кружка для
помощи детям крестьян Самарской губернии,
пострадавших от неурожая.
   Прием пожертвований продолжается.

III

   В пользу детей крестьян Самарской губернии,
пострадавших от неурожая, поступили пожертвования
от следующих лиц:
   М. П. Гинц - 5 р., д-ра П. К. С.- 10 р., N. N.- 5 р.,
Нелли, Воли и Лиды - 15 р., няни - 5 р., неизвестной
(через М. И. В.) - 3 р., С. Н. Щукина - 9 р. 8 к., X. П.-
3 р., М. Я. Яхненко - 1 р., А. А. С. - 40 р." г-жи N.
(через М. И. В.) - 3 р., Саши и Коли Семеновых - 2 р.
70 к., г-жи А. Знаменской - 50 к., В. И. Морозова - 5 р.,
М. А. Володимировой - 5 р., А. И. Иваненко - 10 к.,
семьи д-ра Е. И. В. - 3 р. 60 к., Н. П. Пестовского - 20
к., Н. В. Коломенской - 20 к., Е. В. Сахаровой - 10 к.,
г.г. N. N. (через М. И. Водовозову) - 25 р., всего 141 р. 48
к., а с прежде поступившими - 374 р. 94 к. Деньги эти
посланы в Самару, в Распорядительный комитет
Кружка, для помощи детям крестьян Самарской
губернии, пострадавших от неурожая.
   Прием пожертвований продолжается.

16367

IV

   В пользу детей крестьян Самарской губернии,
пострадавших от неурожая, поступили пожертвования
от следующих лиц:
   А. М. Шерер - 10 к., Е. К. Лопашевой - 25 к., А. А.
Смирновой - 25 к., Лели Богданович - 7 р. 50 к., д-ра
М. А. Берлина - 5 р., д-ра П. К. С. - 10 р., Н. П.
Кондакова - 10 р., г. N. (через З. М. З.) - 30 к., А. А.
Стаховича - 100 р., С. П. Бонье - 3 р., М. Ф. Бухариной
- 3 р., И. Ф. Лебедева - 5 р., А. К. Барбей - 1 р., 3. К.
Филипповой - 1 р., О. и В. Цаплиных - 2 р., М. Ф.
Ставраки - 1 р., М. П. Скобельцына - 1 р., И. В.
Ванькова - 50 к., Андре Флорен - 3, Г. П.
Широкобрюхова - 2 р., Ж. Флорен - 1 р. 50 к., г. П.
Ачкасова - 50 к., Д. И. Кирьякова - 20 к., г. С. Птухина
- 50 к., N. N.- 50 к., г. Г. Файнберга - 30 к., г. Е.
Соленого - 1 р., Н. К. Яцукович - 1 р., А. Ф.
Фролова-Багреева - 1 р., М. И. Гофшнейдера - 1 Р.,
Эмир Асан Мустафа Бай - 1 р. 50 к., И. Г. Карлинского
- 70 к., г. А. - 50 к., г. С. И. - 50 к., г. Христофи - 60
к., И. И. Пурица - 50 к., Е. И. Шишманова - 50 к., всего
168 р. 20 к., а с прежде поступившими - 543 р. 14 к.
   Деньги эти посланы в Самару, в Распорядительный
комитет Кружка для помощи детям крестьян Самарской
губернии, пострадавших от неурожая.
   Прием пожертвований продолжается.

V

   В пользу детей крестьян Самарской губернии,
пострадавших от неурожая, поступили пожертвования
от следующих лиц:
   И. Г. Г. - 2 р., N. N. - 3 р., И. С. Матибоженко - 2 р.,
И. Н. Альтшуллер - 1 р., Г. Г. Грудинского - 1 р., Н. В.
Назарова - 2 р. 65 к., К. М. Иловайской - 5 р., М. Я.
Яхненко - 5 р., С. И. Савича - 50 р., Кушлю М. И. - 50
к., Розенштейн А. Б. - 1 р., Бажали Г. С. - 50 к.,
Апостолова К. А.- 25 к., Леховецер А. X. - 1 р.,
Кирьянова Д. И. - 20 к., Чебанова Ф. Г. - 1 р.,
Герушова Л. С. - 50 к., Казанши С. Д. - 3 р., г. N. N.
(через М. Ф. С.) - 2 р., Османа 

16368

Умерова - 50 к., всего
81 р. 60 к., а с прежде поступившими - 624 р. 74 к.
   Деньги эти посланы в Самару, в Распорядительный
комитет Кружка для помощи детям крестьян Самарской
губернии, пострадавших от неурожая. Туда же посланы
и 76 р. 85 к., вырученные от спектакля, данного 12
января в Ялтинском театре труппой г. Португалова, в
пользу пострадавших от неурожая крестьян Самарской
губернии.
   Прием пожертвований продолжается.

VI

   В пользу детей крестьян Самарской губернии,
пострадавших от неурожая, поступили пожертвования
от следующих лиц:
   Г-жи N. N. (через Н. И. Баландина) - 3 р., г-жи М. М.
(через г-жу Д.) - 15 р., о. А. Т. - 1 р., д-ра Г. Г.
Грудинского - 25 к., Н. Ф. Корш - 1 р., д-ра Г. Г. - 25
к., Ляли Шпринк - 5 р., Л. К. Молчановой - 1 р., Б. П.
Окунева - 3 р., С. П. Бонье - 3 р., г. N. У. Z. - 2 р. 80
к., г. Панкеева - 1 р., г. Гимназиста - 1 р., г-жи М. М.
- 25 р., С. П. Бонье - 3 р. 5 к., г. А. Ф. Ф. - 10 к., Н. К.
Б. - 5 к., Оли А. - 20 к., Маши И. - 15 к., Коли N. N. -
10 к., г. N. N. - 1 р., М. Ф.Б. - 50 к., О. Н. С. -15 к.,
г-жи К. В. М. -20 к., Ниночки - 10 к., ,г. Е. А. - 5 к., Е.
Н. К-цовой - 20 к., Коко Л. - 10 к., г. Л. Д. - 30 к.,
г-жи А. В. - 15 к., Зюлейки - 1 р., г-жи П. Вдовенко -
50 к., г-жи М. Вдовенко - 20 к., г. М. С. - 5 к., г. Л. П.
- 15 к., Г. И. Бражникова - 45 к., М. М. Горбатова -
50 к., г. Манк-ъ - 50 к., Воли Трощинского - 50 к., г-жи
N. - 15 к., г. М. - 10 к., Гали - 10 к., Оли и Веры Ц. -
5 к., Нади Виноградовой - 15 к., Н. Л. Зубковой - 20 к.,
всего 73 р. 30 к. Деньги эти посланы в Самару в
Распорядительный комитет Кружка для помощи детям
крестьян Самарской губернии, пострадавших от
неурожая. Туда же посланы и 173 р. 52 к., полученные
от С. В. Дараган (спектакль в "Яслях" 14 и 19
февраля), а всего с прежде поступившими - 948 р. 41
коп.
   Прием пожертвований продолжается.

16369

VII

   В пользу детей крестьян Самарской губернии,
пострадавших от неурожая, поступили пожертвования
от следующих лиц:
   Д-ра П. К. С. - 25 р., г-жи X. П. - 2 р., М. Я. Яхненко
- 10 р., г. Z. Z. (из Массандры) - 50 р., О. П. Бартоломей
- 4 р. 50 к., Лели М. - 1 р., г. Л. Грабовского - 3 р. 45
к., г. Щ. К. - 55 к., г. Попова (через ред. "Р. в.") - 40 р.,
N. N. Птички - 10 к., М. И. Постак - 50 к., Дуси С. - 1
р., г. Кази - 20 к., Тоси - 20 к., Мишутки - 20 к., Токи
- 50 к., Катюши - 50 к., Воли - 20 к., г. К. С. - 3 р., Р.
Г. Черенковой - 1 р., В. А. Черенковой - 1 р., В. А.
Бородулина - 1 р.. А. В. Кенигсон - 1 р., Сани Бац - 20
к., С. П. Пастуховой - 40 к., Л. П. Роговской - 1 р.,
Деди В. - 1 р., семьи Б. - 20 к., А. Б. С. - 1 р., К. В. М.
- 50 к., Маши Исаковой - 50 к., Н. Ф. Корш - 1 р.,
всего 152 р.. 70 к., а всего с прежде поступившими -
1101 р. 11 к. Деньги эти посланы в Самару в Комитет
Кружка для помощи детям крестьян Самарской
губернии, пострадавших от неурожая.
   

VIII

   В пользу детей крестьян Самарской губернии,
пострадавших от неурожая, поступили пожертвования
от следующих лиц: д-ра Г. Г. Грудинского - 25 к., Е. И.
Корш - 1 р., Z. N. Z. - 6 р., К. И. Замайской- 15 р., Е.
Ф. Штангеевой - 20 к., П. Д. Капелова - 5 р., Л. Н.
Кичо - 2 р., П. И. Цыгоева - 2 р., М. Л. Долгополова -
50 к., X. К. Добахова - 1 р., И. М. Горбачева - 50 к., С.
Н. Кобешавидзе - 1 р., А. И. Шуберт - 25 р., С. П.
Бонье - 3 р., О. В. Юсиной - 12 р. 8 к., В. А.
Сементовского - 25 р., Д. Г. Томашевского - 2 р., г. N,
N. - 50 к., г. Михайлиди - 50 к., г. М. Забелина - 34 к.,
г. А. Колмановича - 50 к., Д. И. Кирьякова и Али
Касимова - 60 к., 

16370

А. К. Барбей - 2 р., Е. Н.
Демьяненко-50 к., Е. К. Григорьевой - 1 р., Люси
Григорьевой - 1 р., Н. И. и И. Ф. Григорьевых - 2 р., И.
Н. Неофит - 1 р., И. А. Синани - 20 к., И. А. Синани -
30 к., N. N. - 15 к., N. N. - 20 к., Мани - 1 р., Л. Н. Р. -
5 р., Димы Бухарина - 1. 50, М. И. - 50 к., г. N. N. - 1
р., С. О. - 40 к., Любы - 20 к., Милочки - 50 к., всего
122 р. 42 к., а с прежде поступившими - 1223 р. 53 к.
Деньги эти посланы в Самару в Комитет Кружка для
помощи детям крестьян Самарской губернии,
пострадавших от неурожая.

16371

ПОЖЕРТВОВАНИЯ В ПОЛЬЗУ ГОЛОДАЮЩИХ
КАЗАНСКОЙ ГУБЕРНИИ

I

   В пользу голодающих Казанской губ. получено от г. N.
Z. двести рублей. Из них сто рублей посланы в г.
Чистополь, Билярское волост. правление, жене
земского врача П. В. Троицкой, и сто - по адресу:
Нармонка, Казан, губ., Лаишевск. у., Н. Н. Юшковой (см.
письмо П. А. Сергеенко, "Крымский курьер",   65).

II

   В пользу крестьян Казанской губ., пострадавших от
неурожая, поступили пожертвования от следующих лиц:
Е. И. Коробовой - 20 р., чинов Ялтинской
почтово-телеграфной конторы - 18 р. 50 к., а всего с
прежде поступившими - 238 р. 50 к. Деньги эти
посланы на устройство столовой в Лаишевском и
Чистопольском уездах Казанской губ. (ст. Нармонка, Н.
Н. Юшковой).

III

   В пользу крестьян Казанской губ., пострадавших от
неурожая, поступили пожертвования от следующих лиц:
Н. М. Сибирцевой - 25 р., г-жи К. - 15 р., всего 40 р., а
с прежде поступившими - 278 р. 50 к. Деньги эти
посланы на устройство столовой кн. С. И. Шаховскому,
Н. Н. Юшковой (ст. Нармонка) и жене врача П. В.
Троицкой (Чистополь).
   Прием пожертвований продолжается в редакции
"Крымского курьера".

16372

В ПОЛЬЗУ НУЖДАЮЩИХСЯ ПРИЕЗЖИХ БОЛЬНЫХ

   В непродолжительном времени в Ялтинском
городском саду предполагается устройство
лотереи-аллегри или базара в пользу состоящего при
Ялтинском благотворительном обществе
Попечительства о нуждающихся приезжих больных.
   Положение многих легочных больных, приезжающих
в Ялту для лечения, бывает часто весьма тяжелым:
приезжающим с весьма ограниченными средствами,
одиноким, им приходится жить в крайне
неудовлетворительных условиях в отношении
квартиры, стола и ухода. Значительное число этих
обездоленных принадлежит к учащейся молодежи. В
1896 г. Благотворительное общество организовало
специальное Попечительство для таких больных, с
целью оказания им посильной материальной помощи, а
также с целью подачи различных услуг и ухода за
нуждающимися в таковом. Группа лиц из местных
жителей примкнула к этому доброму делу. С этой целью
город разделен на участки, каждым из них заведует
особый попечитель; кроме того, некоторыми врачами,
практикующими в Ялте, предложена безвозмездная
медицинская помощь. Но местных средств слишком
недостаточно для удовлетворения всех потребностей
этой организации, так как исключительно на местные
благотворительные средства в Ялте содержатся
Обществом два детских приюта, ночлежный и
родильный приюты, приют для хронических больных из
рабочего класса и, кроме того, оказывается всякого рода
помощь нуждающимся из того же класса. Ввиду этого
Общество вправе рассчитывать на помощь иногородних,
тем более что пожертвованные суммы
предназначаются исключительно для иногородних и в
книгах Благотворительного общества им ведется
особый счет.

16373

   Помощь нуждающимся приезжим больным
оказывается различно, смотря по индивидуальности
больных и особенностям их положения: одним пособие
выдается на руки наличными деньгами, другие
получают от Попечительства помощь натурой:
оплаченную квартиру, обед, молоко, лекарства и т. д.
Пособия выдаются, смотря по нужде, единовременные
или постоянные, в течение ряда месяцев. Последние
колеблются от семи до сорока рублей в месяц.
   Конечная цель данной организации - устройство
собственного пансиона или санатории, где бы
нуждающиеся легочные больные получали помещение,
содержание и лечение за минимальную плату или
бесплатно, но время достижения этой цели находится в
зависимости от отзывчивости публики. Покуда же все
наличные поступления идут .на текущие потребности, т.
е. на безотлагательную помощь наличным
нуждающимся.
За истекшие три года в Благотворительное общество в
специальную кассу Попечительства о нуждающихся
приезжих больных поступило пожертвований до 8000
руб., всего израсходовано было до семи тысяч рублей.
Пособием в течение этого времени воспользовалось
около 80 лиц.
   В настоящее время пожертвования почти не
поступают. Между тем наступила осень, и в Ялту
начали съезжаться для зимнего лечения тяжелые
легочные больные. Многие приезжают в надежде на тот
или иной заработок, в надежде, большею частью не
оправдывающейся; другие, рассчитывая в короткий
срок пребывания в Ялте поправить свое здоровье, часто
бывают вынуждены по тем или иным причинам
продлить этот срок, дабы не лишиться достигнутых уже
результатов лечения.
   Ввиду этого необходимость изыскания средств,
которых имеется теперь не более 800 руб., является
особенно настойчивой.
Мы обращаемся к приезжим с просьбой делать
посильные пожертвования для устройства
предположенной лотереи-аллегри и вообще в кассу
Попечительства. Имена жертвователей будут
опубликованы.
   Пожертвования принимаются: 1) у казначея
Благотворительного общества Ф. П. Орлова
(Екатерининск. 

16374

ул., соб. д.), у попечителей о
нуждающихся приезжих больных: 2) А. Я. Бесчинского
(Набережная, д Фарбштейн), 3) С. Я. Елпатьевского
(Садовая, д. Розанова), 4) М. Ф. Ставраки (Городск.
управа, 5) и М С. Дерижанова (Екатерининская, д.
Булгакова), 6) в книжном магазине Синани, 7) в конторе
"Крымского курьера", 8) П. П. Розанова (санитарная
лаборатория) и 9) у А. П. Чехова (Аутка, соб. дом).

16375

ВОЗЗВАНИЕ О ПОМОЩИ НУЖДАЮЩИМСЯ
ТУБЕРКУЛЕЗНЫМ БОЛЬНЫМ

   Положение легочных больных, проживающих в Ялте,
бывает часто весьма тяжелым: приезжающим сюда с
весьма ограниченными средствами, одиноким людям
приходится жить в крайней нужде, не поддающейся
описанию. Значительное число этих обездоленных
принадлежит к учащей и учащейся молодежи; есть
между ними бывшие военные, артисты, чиновники,
техники; в большинстве же это люди, истратившие на
лечение своего недуга все, что имели, люди,
оторванные от семьи, от родных мест, от дела, уже
изнемогшие в тяжкой борьбе за существование, но всё
еще полные душевных сил, жаждущие жить, работать и
быть полезными своей родине.
   В 1896 г. Ялтинское благотворительное общество
организовало специальное Попечительство для
приезжих больных. Но местных сил слишком
недостаточно для решения задачи даже в скромных
размерах, так как на местные средства в Ялте уже
содержатся обществом два детских приюта, ночлежный
и родильный приюты и приют для рабочих-хроников.
   Конечною своею целью мы имеем устройство
собственного пансиона или санатории, где бы
нуждающиеся легочные больные получали квартиру,
содержание и лечение; но это все в будущем, а пока все
наличные поступления идут на текущие потребности, т.
е. на безотлагательную помощь нуждающимся, число
которых в последнее время, с удешевлением проезда по
железным дорогам, особенно возросло.
   Наступило холодное время, и в Ялту начали
съезжаться для зимнего лечения тяжелобольные.
Многие приезжают в надежде на тот или иной
заработок, в надежде прожить здесь честным трудом,
найти уроки, переводы, переписку, но где найти все это
в городе, население которого не превышает 14 тысяч! И
вот едва 

16376

наступила осень, как уже дует северный ветер,
в дешевых нетопленых квартирах сыро, мрачно,
согреться нечем, обеда нет,- и это когда больного
лихорадит, мучает кашель и когда медицина
прописывает чистый воздух, покой, тепло, хорошее
питание!
   Мы обращаемся к вам с просьбой пожертвовать в
пользу неимущих больных что можете; всякое
малейшее пожертвование, хотя бы в копейках, будет
принято с глубокой благодарностью. Попечение о
приезжих больных составляет задачу не одних лишь
местных благотворительных сил; борьба с
туберкулезом, который вырывает из нашей среды
столько близких, полезных, столько молодых,
талантливых, есть общее дело всех истинно добрых
русских людей, где бы они ни проживали.
   Отчет Попечительства будет своевременно
высылаться жертвователям и печататься в газетах.
Пожертвования деньгами, вещами и почтовыми
марками просим высылать по адресу: Ялта, Правлению
Ялтинского благотворительного общества.

Председатель В. Рыбицкий.
Уполномоченный Правления Антон Чехов.



 
17005

ЗАПИСНЫЕ КНИЖКИ
ЗАПИСИ НА ОТДЕЛЬНЫХ ЛИСТАХ
ДНЕВНИКИ
  
  
17007

ЗАПИСНАЯ КНИЖКА I
  
Оборот форзаца:
   1. Аркадакская: Угол [Знаменской] Знаменки и
Арбатской площади д. Вешнякова.
   2. Подписной лист   312 - Сергеенко.
   3. [Эберле Варсонофьевский пер., д. Рябушинского, кв.
Ильина, во дворе.]
   4. Сухаревская-Садовая, д. Кирхгоф, кв. 17.
   5. [30 семиаршинных досок = 30
      52 тесины = 77
      51 бревно решетник = 200.]
   6. 24 апреля.
      Бавыкинский старшина Андрей Ильич.
   7. [Гарин-Виндинг Дм. Викт. Садовая у Тверской, д.
Орловых, кв. 49]

Стр.1
   1. Cor radix Via St Croce.
   2. Сия книга принадлежит А. П. Чехову.
      Петербург, Mалая Итальянская 18, кв. Суворина.

Стр. 2
   1. Выехал 17 марта. Получена от прокурора в подарок
бутылка водки.
   2. Ивану не нравится Софья, потому что от нее пахнет
яблоками.
   3. Пробовали приспособление для писанья в вагоне.
Ничего, пишется, хотя и плохо.
      19-го утром переехали границу.
   4. Человечество понимало историю как ряд битв,
потому что до сих пор борьбу считало оно главным в
жизни.
   5. Приехали в Вену. Stadt Frankfurt. Холодно. Понос.

Стр. 3
   20-го. Встали в 8 часов. Были в соборе // св. Стефана.
Купил портабак за 4 гульд.
   1. Должен г. Суворину [13] 16 гульденов
      " " 4 1/2 гульд.
      " " 1 г. 70 крон.

17008

      21-го. В соборе св. Стефана играл орган.
   2. [Иван не уважает женщин, ибо он непосредственная
натура и принимает их такими, какие они есть.] Если
пишешь о женщинах, то поневоле должен писать о
любви.
   3. [Желание служить общему благу должно
непременно быть потребностью души, условием личного
счастья; если же оно проистекает не отсюда, а из
теоретических или иных соображений, то оно не то.]

Стр.4
   1. 2 сорочки, 1 ночная, 1 [кальсоны] чулки, 1 платок, 1
кальсоны, 1 полотенце.
      22-го вечером приехали в Венецию. Hotel Bauer.
      23-го. Собор св. Марка. Дворец дожей, Дом
Дездемоны. Квартал Гидо. Усыпальницы Кановы и
Тициана.
      24-го. Музыканты. Вечером разговор с
Мережковским о смерти.
      26. Дождь. Попробовать грузди со сметаной.
      27. Выехали в Болонью.
   2. Когда О. И. спит, у нее блаженнейшее выражение
лица.
   3. 28. От Болоньи до Флоренции 48 тоннелей. Утром
были в // Болонье: косые башни, аркады, Цецилия
Рафаэля. В 5 1/2 часов приехали во Флоренцию.

Стр.5
   1. 30. Суворин не в духе.
   2. [Брат О. И. пил одно только шампанское; ему
нравился не столько табак, сколько мундштуки и
трубки; любил чашки, подстаканники, запонки,
галстуки, трости, духи.]
   3. Соломон сделал большую ошибку, что попросил
мудрости.
   4. Чехол 14 франков.
   5. Обыкновенные лицемеры [смотрят]
прикидываются голубями, а политические и
литературные - орлами. Но не смущайтесь их орлиным
видом. Это не орлы, а крысы или собаки.

Стр. 6
   1. 30. Приехали в Рим.
      1 сорочка, 1 ночная, 2 платка, 1 чулки.
   2. И беда, что [в] эти обе смерти (А. и Н.) в жизни
человеческой не случай и не происшествие, а
обыкновенная вещь.

17009

   3. [Вследствие разницы климатов, умов, энергий,
вкусов, возрастов, зрений равенство среди людей
никогда невозможно. Неравенство поэтому следует
считать непреложным законом природы. Но мы можем
сделать неравенство незаметным, как делаем это с
дождем или медведями. В этом отношении многое
сделают воспитание // и культура. Сделал же один
ученый так, что у него кошка, мышь, кобчик и воробей
ели из одной тарелки.]

Стр.7
   1. Кто глупее и грязнее нас, те народ [а мы не народ].
Администрация делит на податных и
привилегированных... Но ни одно деление не годно, ибо
все мы народ и все то лучшее, что мы делаем, есть дело
народное.
   2. 3 апреля. Выехали из Рима.
      4-го Неаполь.
      6-го. Театр.
      7. Пасмурно.
   3. Hotel Minerva.

Стр. 8
   1. 11 апр. Рим. Храм Петра в длину 250 шагов.
       13. Монте-Карло. Рулетка.
   2. Если принц Монако имеет рулетку, то каторжным
иметь у себя картеж можно и подавно.
   3. 18. Выехали из Ниццы в Париж.
   4. [Тут мимо леса, где хорошая тяга, он ехал с
Власовым и пел "не любить - погубить значит жизнь
молодую".]
   5. 21 апр. Заутреня в посольской церкви.
      22. Музей Гревена.
   6. [Пожизненность наказания породила бродяжество.]

Стр. 9
   1. [Чтобы оставаться с "инсипидкой", Ивашину нужно
было тушить все свечи и нельзя было закурить
папиросу. Вдова доктора.]
   2. Hфtel Mirabeau, rue [de] la Paix 8.
   3. [В русских трактирах воняет чистыми скатертями.]
   4. Пофилософствовать насчет любви Ивашин мог,
но любить нет.
   5. [Мой ум] Алеша: Мой ум, мама, ослабел от
болезни, и я теперь, как в детстве: то богу молюсь, то
плачу, то радуюсь...

Стр. 10
   1. [Большая Лубянка, д. Мосолова   25, Сергей
Никитич Филиппов, до часа дня.]

17010

   2. [Прежде стрелялись] [Теперь стреляются оттого, что
жизнь надоела и проч., а прежде - казенные деньги
растратил.]
   3. [Косил, заболел, чкнулся в землю.]
   4. [Спешиловка, Богимовской волости, имение
Раковского, мельник Исаев.]
   5. Зачем Гамлету было хлопотать о видениях после
смерти, когда самое жизнь посещают видения
пострашнее?
   6. Не я сделал зло этой силе, а она мне.

Стр. 11
   1. [В пользу голодающих от учениц пансиона Ржевской
принято 5 р. 84 к.]
   2. [Изменение вашей физики сверх обыкновенного
действия.]
   3. [У известного музыканта я просил места для
одного молодого человека; тот ответил мне: "Вы не
музыкант и потому обратились ко мне". Так я вам
скажу: вы не богач...]
   4. [От зависти становится косым.]
   5. [У дьяконского сына собака называлась Синтаксис.]
   6. [Кардинский, подобно князю и Вареникову, дает
всем советы:
      - Я у себя посеял вику с овсом.
      - Напрасно. Лучше бы посеяли trifolium клевер.
      - Я завел свинью...
      - Напрасно. Лучше бы лошадь.]

Стр. 12
   1. [Льстят тем, кого боятся.]
   2. [Еврей Перчик.]
   3. [Постилают вместо простынь грязные скатерти.]
   4. [Брат хочет быть городским головой. Пришел с
визитом: на груди палестинское общество,
университетский знак и какой-то орден, кажется,
шведский.]
   5. [Братьям и отцу кажется всегда, что их сын и брат
женился не на том, на ком следовало бы. Невестки
никогда не нравятся.]
   6. [Брат дал денег на виноделие в Крыму. Вино было
сладковатое, терпкое.]
   7. [Он ревновал не к студентам, которые возили
жену в театр и симфоническое, а к артистам и 

17011

певцам,
которые не могли не нравиться его молодой жене.]
   8. [У мужа сестры были дети от любовницы, которых
он любил больше, чем законных. Законные: Саша и Зоя.]
   9. [Брат по вечерам играл в докторском клубе.]
   10. [Отец попечителем школы. Брат в разговоре с
учителем принимает начальнический тон. Вообще
купцы любят быть начальниками. Отец староста.
Певчие боятся.]

Стр. 13
   1. [Юг.-вост. часть Нижегородского уезда. 6
волостей. 8 тысяч ревизских душ. Всего около 20 тыс. В
одной волости уродило: средний урожай - хватит до
лета, кое-кому придется помочь; это самая маленькая
волость. Был там дождь и почва песчаная. [Озим]]
[Озимь не уродилась совсем. Озимые поля засеяны
пособием, которое получено было от правительства;
засеяли всё. Поля, взятые в аренду, не засеяны
вследствие физической невозможности, так, земли
Нарышкиной Палицкой волости - не было семян, так
как давали одним только надельным. Нарышкина
предъявила крестьянам иск: взы

Стр. 14
скать аренд//ную плату и неустойку по 50 коп. в день.
Eгоров присудил взыскать арендную плату и
рассрочить на 3-4 года; съезд, кроме того, присудил
неустойку.]
   [Яровые уродило [как возврат] 1-1 и 1-2. Явилась
нужда в пособии с октября. Яровые придется
обсеменять тем же пособием.] [Всегда был урожай
превосходный. Крестьяне обсеменяли свои наделы и
арендную землю, которой много набирали; всё
хлебопашцы. В 1889 г. не уродило рожь; в 90 - яровые,
а в 91 ни того, ни другого. Важно и то, что очень мало
засевают картофеля.] [В октябре приходило к Егорову
по 400 человек с просьбой о пособии. [Семья] Муж,
жена, мать 5 [человек] детей ели 5 дней похлебку из
лебеды. Не едят по 2-5 дней - это зауряд. При мне в
метель мужик и баба пришли за 8 верст просить
пособия.] [Из 20 тыс. мало кто не получает. Не получают

17012

только мужики состоятельные, которые имеют
деньги и могут жить на покупной хлеб. Таких не больше
200 хозяев. На каждого выдается 30 ф. муки. До 1
января выдавалось только

Стр. 15
20 ф. старше 2-х лет: Дети // моложе не получают. 30 ф.
не хватает, и в апреле, когда истощится лебеда,
картошка и проч. приправы, совсем хватать не будет.]
   [Правительство отпустило] [Епархиальное
ведомство до сих пор не помогало. Частные
пожертвования: 75 р., 52 пуда муки от земства и 52 п.
сухарями - это официально. Неофиц. не больше 25 р.
Частными пожертвованиями исполняются:
[недостатки] помощь тем, которые случайно не
попали в списки, и тем, которым, очевидно, не
хватает 30 ф, 30 ф. даются в ссуду - как возвратят,
мукой или деньгами, неизвестно. Безвозвратно даются
только частные пожертвования. Бобыли и сироты
получили безвозвратно по 10-15 ф. на едока от земства
из благотворительного капитала; правительственной
ссуды они не получают.] [Все 14 школ получают пособие
по 3 коп. на ученика. Егоров покупает им муки,
пшена. Варят еду. Источник этого пособия - Общество
распространения начального образования. Оно кормит с
декабря. Столовыми заведуют учителя, учительницы,
священники, общий надзор - Егоров.] [Склад от земства
в амбаре Егорова - 2 тысячи пудов, продавать по
удешевленной цене. Прода

Стр. 16
вали сначала по 1 р. 25 к., потом //1 р. 35 к., потом 1 р. 45
к.; когда продавали по 1 р. 45 к., на базаре в это время
цена была 1 р. 35 к. Теперь продают по 1 р. 45 к.
Покупают, но немного. Продано пока пудов тысячу по
мелочам и в школы. Вчера на рынке [бли] в селе
Константинове была мука по 1 р. 60 к.]
   [Столовых нет; приезжали благотворители, чтобы
устроить столовые, но остались недовольны картиной
голода.]
   [Пьянства нет. Единственный случай: в Карабатове
мужик продал корову за 33 р. и пропил, семья голодает.
Свадеб было мало, венчались 

17013

многие в долг. Мужик
священнику: "Хочу женить сына... Могу ли я
обратиться за пособием для снохи?" Без бабы еще
большее разоренье. Храмовых праздников не празднуют.
Не поют.] [У кого один душевой надел, тот, пожалуй,
может обойтись и без лошади - кто-нибудь ему
вспашет, у кого же трех- или пятидушевой надел, тому
без лошадей зарез, быть без лошади - значит "рушить
крестьянство". Кто имеет лошадей, тот беднее, так как
пособие расходуется и на людей и на лошадей. Пособия
на лошадей не выдавали. Нет ни сена, ни соломы, ни
мякины, ни каких-либо кормовых средств. Цена
лошадей стала расти с половины декабря. Если весною
не распашет яровых, то разорится досконально, на 2-3
поколения, пойдет в батраки; потому-то держится за
лошадь, как кошка за мышь. Чтобы
 
Стр. 17
прокормить лошадь, про//дают корову, овец; от этого
упадок хозяйства. Обессиление лошадей. Крестьяне
везли из Нижнего пособие за 70 верст в дер. Дубки
Таможник. волости и на полпути [остановились и]
сложили пособие [так к] и уехали с пустыми возами,
так как лошади были не в силах везти. ] [Когда
весною начнутся полевые работы, то мужики, во-1-х,
будут не в силах работать, во-2-х, будут ложиться спать
усталые и голодные.] [  подписного листа Свободина
 28.]
   1. [Брат мечтал быть городским головой, потом
вице-губернатором или директором департамента,
потом товарищем министра. Его мечта: напишу
патриотическую статью, напечатаю в "Моск. вед.",
наверху прочтут ее и позовут меня управлять
департаментом.]
   2. [И все эти московские разговоры о любви казались
ему ничтожными, неинтересными, как будто он вдруг
прочел великое произведение, перед которым меркло и
бледнело все, что до этого он считал важным.]

Стр. 18
   1. Дочь: В валенках неприлично...
      Отец. В самом деле, они неуклюжи. Надо будет их
обсоюзить.

17014

      Отец заболел, и потому его не отправляют в Сибирь.
      Дочь. Ты, папа, вовсе не болен. Смотри, ты в
сюртуке, в сапогах...
      Отец. А мне хочется в Сибирь. Сидишь где-нибудь на
Енисее или Оби с удочкой, а там на пароме арестантики,
переселенцы... А здесь я все ненавижу: эту сирень за
окном, эти дорожки с песочком...
   2. [Костя сам не пел, не имел ни голоса, ни слуха, но
любил устроивать концерты, продавать билеты,
знакомиться с певцами.]
   3. [То, что мы испытываем, когда бываем влюблены,
быть может есть нормальное состояние. Влюбленность
указывает человеку, каким он должен быть.]
   4. В Вене пьют вино Vцslauer.
   5. Vol-au-vent. 

Стр. 19
   1. [Старики прожорливы.]
   2. [Когда он в его жена, в черном платье, изящная,
прощались перед отъездом с сестрой, то его смущала
[мысль] и тяготила мысль, что ему придется ехать в
одном купе с молодой женой.]
   3. [Киш - вечный студент.]
   4. [Она Ярцеву: вы - рубаха.]
   5. [Брат пишет для народа.]
   6. [Он вспомнил, что за все время ни разу не был в
хорошем расположении.]
   7. [зятю высылал деньги и после смерти сестры.]
   8. [Мальчиков в амбаре секли.]
   9. [Старается узнать, когда будет столетие фирмы,
чтобы хлопотать о дворянстве.]
   10. [Она одевалась по-московски, училась в Москве, и
это нравилось ему.]
   11. [Муж сестры после ужина: "Все на этом свете
имеет конец. Знайте: если влюбитесь, будете страдать,
ошибаться, раскаиваться, если разлюбите, то знайте, что
всему этому будет конец". У любовницы зятя -
проседь. Зять очень красив был.]

17015

   12. [Зять пил очень мало, или ничего. Он не пропил, а
проел состояние.]

Стр. 20
   1. [- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -]
   2 [Он женился на мне из-за денег, я же - - - бы - - - - -
прав ?, счаст - - - - - - - - - - - - - - - - Одно 1 нрзб. с того
света мне все видно будет. Любите моего брата, а то мне
тяжело будет смотреть на вас (Обе заплакали).]
   3. [- - - - - - - - - - - - - - сотворя. Всякое - - - - - - - - - - - - - - -
]
   4. [Саша по отношению к Зое уже играла роль старшей]
   5. [М - - туда. Он говорит по-французски - - - гораздо от
- - - - - - - - - - - - ратит]
   6. [Его - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - 
- - - -
- - - - - - - ла - - - - - - - - - - - брать у него. Он должен был
бы жениться на ней, а не на той. Жила точно - - на - -.
Он отогнал ?. Она не любила ресторанов. Заставила
его полюбить музыку, к которой он был раньше
равнодушен. ]
   7. [У - - его - - - Ярцев - - - - - тоску. Она встре - - -
   - - - - - - - - - потом - - - - - - - - - - - - - - - - - - - в конце
концов]
   8. [Она - - - с отчаянием: "Я вас потеряла. Мне
кажется, что я умерла" ?.]
   9. [Ярцев хочет жениться на Х., чтобы дать ей приют -
- в старости - - - - - - - - - - -]
   10. [- - - из соображения, что при ней у него - - - -
   - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -]
   11. [Костя приехал ? - - - не надо. - -]

Стр. 21
   1. [Ведь ему хотелось бы - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -
берут, приказывая дайте руку - - - му не хочется
давать...]
   2. [X. с отчаянием и страстным ? - - осуждением ?
- - - - ла? Где у вас были глаза?]
   3. [Костя про Зою: из нее выйдет замечательная
трагическая актриса.]
   4. [Какой там именитый купеческий род. Драный
хамский род! Во мне нет гибкости ? и смелости, я
боюсь за каждый свой шаг, точно меня выпорют, 

17016

я робею перед идиотами и скотами. От вашего именитого
купеческого рода - - - - - - - - - - - - - вят, вместо того,
чтобы с презрением отвратиться от этого или в - - ду - -
веду с тобой экспликации - - - - - - - - - - - точно
оправдываясь. Да, хотя дед уже не был крепостным, но
мне известно, что помещики, исправники драли]
   5. [Во-первых, я боялся, пока меня Костя - - - - - - -
трудом, - - - - - - - - - - - - - - - во-вторых - - - - - - - - - - - - - -
жить. Они устарели - - - во - - - - - - - против смерти, они -
- - - - -]
   6. [Киш тип добродушного никудышника. Ни на что не
способный человек. Поручения исполняет неисправно.]
   7. [Ему кажется, что он понимает искусство и древний
стиль. Самодурство может - - - - - гда. Он с видом
знатока рассматривает картины, а антикварий в это
время льстит // его невежеству, презирает его и берет с
него, сколько хочет. То же и на выставках, в
магазинах... Иногда подолгу осматривает картины,
эстампы, безделушки и вдруг купит какую-нибудь
дрянь, лубочную рамочку и выдаст себя.]

Стр. 22
   1. [Длинное письмо от брата; пишет о важности
здоровья, о влиянии болезней на психику, но ни слова о
делах, о Москве. Досадное впечатление.]
   2. [Костя в Сокольниках пьяный: "Природа, обними
меня!" Все были в духе, отказались от экипажа и
поехали домой на конке.]
   3. [Гувернантке поручено смотреть за библиотекой.
Она на каждой книжке написала: "Эта книга
принадлежит такому-то". Глупа. Не умела объяснить
Саше деление.]
   4. [Киш во время социального спора:
      - Значит, если не будет денег, то все будут брать в
лавках в долг?
      Когда его посылают взять 2 кресла, то он почему-то
берет ложу; покупая в магазине закуски, просит, чтобы
сыр и колбасу нарезали на кусочки.]
   5. [Vol-au-vent.]
   6. [Киш по субботам ходит в цирк Саломонского.]
   7. [Ему нравилось, что невеста богомольна, что 

17017

у нее определенные взгляды и убеждения. Когда же она стала
женой, то эта определенность уже возмущала его.]

Стр. 23
   1. [Зять приударивает за его молодой женой. Говорит
ей: Вам нужен любовник.]
   2. [В Москве, при взгляде на своих новых знакомых,
она думала: какие в Москве некрасивые мужчины!]
   3. [Зять: "Знайте, нет женщины, которая не изменяла
бы. Но это ничего не значит. От этого никому не бывает
вреда".]
   4. [В купе зять ей: "Но чего вы боитесь? Что в этом
ужасного? Разве вас убудет от этого?"]
      [Он привык к тому, что если дама пугалась,
протестовала, мучилась, то значит, он производил на нее
впечатление и имел успех; если же в ответ на его
приставанье она была равнодушна или смеялась, то это
было признаком, что он не нравился.]
   5. [Брат Зое: А ты боженьке молишься?]
   6. [Костя про Киша: "У него всегда при всех
обстоятельствах одинаково безразличное настроение,
как у моллюска".!
   7. [Она: [При чем] Для чего тут сравнение с известным
музыкантом, не понимаю! При чем тут известный
музыкант! (выражение ненависти)]
   8. [Если вы будете работать для настоящего, то ваша
работа выйдет ничтожной; надо работать, имея в виду
только будущее. Для настоящего человечество будет
жить только разве в раю, оно всегда жило будущим.]

Стр. 24
   1. [Чтобы - - - - освободиться ?, нужно характер,
смелость ?, надобно желание и сознание тысяч ?
простых людей, а не королей.]
   2. [Русский суровый климат располагает к лежанью на
печке, к небрежности в туалете.]
   3. [Брат застенчиво]
   4. [Костя ездил в Америку на выставку.]
   5. [Костя ? - - - - - - не пойдете против рожна? Это - - -
- -]
   6. [Костя во время урока девочкам: Потопа собственно
говоря не было.]

17018

   7. [Гувернантка была нанята по рекомендации Киша,
который представил ее как умную, весьма
интеллигентную, отзывчивую.]
   8. [Разговор с главным приказчиком:
      - Правда ли, что дела наши идут дурно?
      - Ни отнюдь.]
   9. [На следующий день после симфонического
телеграмма: "Ради всего святого, приходите". Он пошел
к ней - Вы на меня не сердитесь?.. Нет? Только за этим
и звала.]
   10. [Торговля широкая, а бухгалтера нет.]
   11. [Мужик без особенного ума, без способностей
случайно становится купцом, потом богачом, торгует
изо дня в день машинально, самодурствуя, начальствуя
над приказчиками и издеваясь над покупателями. Ходят
в амбар комиссионеры, немцы, англичане, ходит
[пьяный] нищий интеллигент, которого зовут
фитюлькой, - он переводит иностранную
корреспонденцию.]

Стр. 25
   1. [Для такой торговли, как ваша, нужны приказчики
обезличенные, обездоленные, а веру вы воспитываете в
детях, заставляя ходить в церковь и кланяться в ноги.
Небось, университетского человека ты к себе в
амбар не возьмешь!
      - Университетские люди никуда не годятся.
      - Неправда! Ложь!]
   2. [Сестра во время прощанья: Если, не дай бог, умру,
возьмите к себе моих девочек. Жена растроганная: О,
обещаю вам.]
   3. [Отец окончательно ослеп. Брат болен. Пошли в
Ново-Троицкий трактир. Разговор:
      - Иван Васильич, в каком положении наши дела?
      - Все зависит от волнения векселей.
      - Что вы называете волнением векселей?
      - Покупатель должен и не хочет платить.]
   4. [Узнавши о болезни брата, он заплакал. Жаль. В
детстве и в юности брат был прекрасным человеком.
Удивительно, что у этого робкого, кроткого, умного
человека болезнь началась с мании величия.]
   5. [Она полюбила меня за деньги, т. е. за то, что я
люблю в себе меньше всего.]

17019

   6. [Старик гордец и хвастун. Про Сашу и Зою: Это
незаконные.]
   7. [Когда она приехала в родной город на побывку,
старая няня, которой она верила с детства, украла у нее
25 рублей, это ее еще больше разобидело.]
   8. [Старший приказчик Иван Васильич Початкин
родом из Каширы. За старика исполняет должность
старосты.]
   9. [Оба брата брали из кассы без расписки.]
   10. [У отца брать деньги неловко, в кассе же можно.]

Стр. 26
   1. [После ликвидации надо ездить по знакомым и
просить места для 4 служащих.]
   2. [Зять в купе после поцелуев рассказывает про
старого пашу, которому подарили гарем.]
   3. [Женщина не может долго оставаться без
привязанности, и потому X. сошлась с Ярцевым.]
   4. [Заболели дифтеритом Зоя, ребенок и она. Ребенок
умер. Она ходила плакать в квартиру Кости.]
   5. [Киш картавит.]
   6. [Я вас любила за ум, за душу, а ведь она - за
деньги!]
   7. [Артист. Но зачем вы одни? Как он мог оставить вас
одну? (Она беременна).
      - Он поехал в Россию за деньгами.]
   8. [О, если б можно было купить себе красоты и
гибкости! Если бы уметь петь или красноречиво
говорить!]
   9. [X. Ей казался ресторанный воздух отравленным
табаком и дыханием мужчин; всех мужчин она считала
развратниками, способными броситься на нее каждую
минуту.]
   10. [Зять (кладя в сторону газету): Скучно в нашем
богоспасаемом городе.]
   11. [Он казался ей умным, серьезным, и потому
предложение удивило ее.]
   12. [Артист. Не верьте вы буржуазным писателям. Их
идеи буржуазны, как они сами. Им главное нужно,
чтобы женщина получала жалованье из казны, т. е.
подобно им жила бы на счет народа. Впрочем, я не
против свободы женщин. Я того мнения, что каждый
должен жить как // хочет.]

Стр. 27

17020

   1. [Артист. Вот немцы молодцы: говорят о ценах на
шерсть. А наши русские сейчас бы завели об
эмансипации [женщин и конституции...], о высоких
материях и т. д. А пуще всего насчет женщин.
      - А разве это дурно?
      - Дурно-с.]
   2. [Мне советуют в Москве устроить ночлежный дом.]
   3. [Когда она] [Артист. Когда она была беременна, то
все женщины казались мне жалкими, противными.]
   4. [Приказчикам не запрещают жениться, но дело
поставлено так, что ни один не женится, потому что
боится [потерять место,] не угодить своей женитьбой
хозяину и потерять место. Не женятся, втайне ведут
развратную жизнь и болеют.]
   5. [Обед в 2, ужин в 10 часов.]
   6. [X. не понимала, как это женщины позволяют
мужчинам платить за себя в ресторанах!]
   7. [Я теперь бы устроил ночлежный дом, но боюсь, что
он попадет в руки ханжей, которые будут заставлять
ночлежников петь акафисты и станут собирать с них на
икону.]
   8. [Теперешние женщины] [Артист. Теперешние
женщины годятся только в прислуги. Лучшие из них
идут в актрисы.]
   9. [Артист. Если бы с Марса свалилась глыба и
задавила весь прекрасный пол, то это было бы актом
величайшей справедливости.]
   10. [Чудесное выражение доброты.]

Стр. 28 1
   1. [- Голубушка, мне так тяжело! Но я скрывал все
время! Я так несчастлив!
      Припадок этот сделался с братом при горничной, так
что потом, когда он уходил, ему было совестно.]
   2. [Спирит толстый, высокий, с маленькой головой,
Костя про него: о чем тут говорила эта пустая
бутылка?]
   3. [Артист. Надо, чтобы она видела во мне равного
себе, человека, а не самца, которому она должна
нравиться.]
   4. [Артист. На пароходе. Она с выражением 

17022

капризного
избалованного ребенка: Твою птичку укачало.]
   5. [Артист. Да, может, хорошую фельдшерицу вы
найдете, но вы найдите хорошую жену, справедливую
женщину.]
   6. [На его великолепное, чистое, широкое чувство
ответили так мелко!]
   7. [Я отдал бы все за то, чтобы вы были моей женой.
Отдал все - совсем по-купечески. Кому нужно это твое
все?]
   8. [Он хотел устроить в городе что-нибудь в память
сестры, пока еще ее не забыли; но ни зять, ни тесть не
помогли ему в этом. Тесть [даже], по-видимому, даже
боялся хлопот. А член управы [не] ответил на письмо
только через 2 месяца, не написавши ничего
определенного.]
   9. [В средине, после смерти ребенка, глядя на нее,
вялую, молчаливую, думает: женишься по любви или не
по любви - результат один.]

Стр. 29
   1. [Спирит с маленькими блестящими глазами.]
   2. [Брату подали пиво в стеклянной пивной кружке.
Он пишет о "русской душе". Этой душе присущ идеализм
в высшей степени. Пусть западник не верит в чудо,
сверхъестественное, но он не должен дерзать разрушать
веру в русской душе, так как это идеализм, которому
[суждено] предопределено спасти Европу.
      - Но тут ты не пишешь, отчего надо [спасти] спасать
ее.
      - Понятно само собой.]
   3. [После всенощной она не переодевалась и не пила
чаю, очевидно, [она] собиралась идти в гости.]
   4. [Гомеопатия, гипнотизм, буддизм, вегетарианство -
все это у спирита как-то мешалось вместе.]
   5. [- Ты, дядя Костя, где был?
      - В суде. Защищал вора. Человек забрался на чердак
и украл у прачек белье.

17023

      Хохот.
      - Я объяснил судьям, что он сделал это от голода, по
невежеству, и они его оправдали. Теперь он опять
украдет.
      Хохот. [Оля] Лида вспомнила, как она однажды
украла в гостях колокольчик, и захохотала еще громче.
Крик радости: Ярцев пришел!]
   6. [В жизни он получал наслаждение только из двух
источников: писатели и иногда природа.]
   7. [Когда после припадка брата он возвращается домой,
то с ней тоже делается припадок: страшно жить...
видела сегодня на улице слепого ребенка. Скопить бы
20 миллионов...]
   8. [Не бросаешь богатства, потому что думаешь, что в
конце концов сделаешь из него что-нибудь.]

Стр. 30
   1. [Нет прочной и постоянной привязанности. Он
досадует на X. за то, что она сошлась с Ярцевым, и на
себя за то, что чувство его к жене стало ослабевать.]
   2. [Временами ему казалось, что и душой он так же
неуклюж, как телом, так же неловок, груб, быть может,
нечестен, несправедлив, жесток. И тогда он хватал себя
за голову и бранил себя, придумывая свои вины и
недостатки.]
   3. [Костя тайно пишет романы, но никто не печатает
их по крайней тенденциозности и бездарности.]
   4. [У нее не было определенного выработанного вкуса,
но ее пугала мишура (золотые карнизы, зеркала с
цветами, плохие картины), и она старалась уходить в
свой уголок, устроенный, как дома.]
   5. [Пошли на картинную выставку всем домом,
по-купечески: он, она, Костя, гувернантка, обе девочки.
Заплатил он за всех. Он не понимал и вглядывался,
подставляя к глазу кулак. Костя возмущался
бессодержательностью, гувернантка смотрела, чтобы
девочки не шалили, и когда подошли к голой нимфе,
постаралась отвлечь их внимание. Она скучала, но
вдруг перед одним пейзажем расчувствовалась. Она
вдруг поняла живопись, этот пейзаж купили.]

Стр. 31
   1. [Он и она поехали в окружной суд // послушать
Костю, который приглашал их. Дело не интересное, и
Костя, нисколько не взволнованный, с сердитыми
глазами, басом говорил длинно, общие места, растрогал
публику и, когда вора 

17024

оправдали, не захотел ехать
домой, а пошел объясняться с кем-то по поводу какой-то
дерзости.]
   2. [Костя девочкам после рассказа о воре: Когда
вырастете и будете богаты, всё отдайте бедным, всё!
Когда богатые отдадут лишнее бедным, тогда воров не
будет.]
   3. [Ярцев был красив, смеялся заразительно.]
   4. [Жена Киша в красной кофточке влюблена в Киша
и Ярцева.]
   5. [Он не может простить старику прошлого. А ей жаль
старика. Поехала к нему. Он ей: Отчего это Федор
захворал? От простуды, что ли? Вот я так никогда не
хворал. Я никогда не лечился. И пошел хвастать. Детей
все-таки любит.]
   6. [- Но неужели нельзя предотвратить рецидив?
      Ее отец доктор вздохнул и пожал плечами, как бы
желая сказать, что врачи не боги.]
   7. [- Я не помешаю?
      - Нет, сестреночка, разговор у нас
принципиальный.]
   8. [В Сокольниках она, гуляя, рассказывает Ярцеву,
как приятно иметь ребенка. Он ей:
      - Скажите, оттого что вы любите ребенка, не
уменьшается ваша любовь к мужу?
      - Не знаю. Я не по любви шла. Сначала мучилась, а
теперь успокоилась и думаю, что любви нет и что ее не
нужно.  ]

Стр. 32
   1. [Бранят наше поколение, говорят, что никуда оно не
годится, но и отцы наши тоже хороши! Мой волком
смотрит, а твой совсем равнодушен. Писал я ему насчет
проекта и т. д.]
   2. [В амбаре. Говорят на о, г произносят как латинское
g и часто употребляют с, так что иная быстро
произнесенная фраза бывает похожа на "ссвыссс!.."]
   3. [Ярцев про Костю: он не имеет слуха в музыке - то
же и в жизни. Тому, который не имеет слуха, кажется,
что музыканты дерут и что только он один это замечает.
      Ярцев далее говорит: а жизнь, поверьте, идет своим
естественным порядком, и никто не дерет, 

17025

каждый дует
в свою трубу то, что ему дуть надлежит.]
   4. [Артист. Она была достаточно худа для того, чтобы
нравиться. Я не люблю полных.]
   5. [У духовенства и актеров много общего.]
   6. [Костя предпочитает плохую, серенькую погоду.
Когда стучит дождь и рано наступают сумерки, ему
приятно. Ярцев и Костя без памяти любят Россию.]
   7. [Я чувствую, как в моем мозгу бьет пульс.]
   8. [Артист. Она говорит, что Болеслав Маркевич
лучше Тургенева. Но ведь подобных вещей мужчины не
говорят даже в шутку!]
   9. [Скучно с ним, или не замечаешь его. И чтобы
докопаться до того, что он добрый, неглупый человек
и что у него есть свои несомненные достоинства, нужно
с ним съесть 3 пуда соли.]

Стр. 33
   1. [Он лежал по целым часам на диване то у Ярцева,
то у Кости.]
   2. [Он питал к спириту брезгливое чувство, потому что
застал, как тот читал чужое письмо. Спирит
принадлежал к числу тех порядочных, но
бесхарактерных и безвольных людей, которые,
несмотря на воспитание, не могут удержаться, чтобы не
прочесть письма, если оно лежит перед ними на столе.
      Она не любила спирита; ей казалось, что он своими
белыми пухлыми пальцами роется в ее душе.]
   3. [Девочки ждали, когда он их перекрестит.]
   4. [Ему говорили, что на театральной площади
просят наемные дети, он верил, но все-таки
останавливался и подавал.]
   5. [Во время объяснения у него жалкое лицо.]
   6. [С доктором он не мог сойтись так, чтобы бывать у
него запросто.]
   7. [Когда хлопотали перед свадьбой, доктор говорил
всем, что ему надоело быть лакеем у дочери, что он не
может выпить стакана вина и выкурить сигару.]
   8. [Сестреночка, я Нину видал.]
   9. [Сестра умерла внезапно.]
   10 [У доктора прислуга часто менялась.]

17026

   11 [Он боялся, что сестра очутится без копейки денег,
оставил доктору 2000 кредитных и просил доктора
выдавать ей. Доктор потом прислал длинный счет.]
   12 [Язык Кости ей не понравился: выставил, заехал в
харю, мразь.]

Стр. 34
   1. [Отец: и барышню свою привез?]
   2. [С тех пор, как умерла Нина, я стал верить, что мы
бессмертны.]
   3. [Больные у доктора ожидали в холодных сенях.]
   4. [Костя ей: русского человека, и в частности
вашего мужа, не узнаешь, пока он не раскачается. Он не
блестит - вот беда!]
   5. [В конце октября получено было письмо от
доктора: всё взвалили на него, никто ему не
сочувствует, Нина плоха. 1-го ноября телеграмма:
умерла внезапно.]
   6. [Доктор за ужином: чем-то воняет, долго не подают,
от этой говядины схватишь катар желудка. С чувством
обсасывает кости и шевелит над тарелкой пальцами. 4
рюмки водки. Ресторатор делает ему 30% скидки.]
   7. [Когда она приехала в родной город, то дома
показались ей ниже, людей меньше; пронесли
покойника в открытом гробе, с хоругвями.]
   8. [Гувернантка послала обер-полицмейстеру донос
на Костю.]
   9. [Со слов старика выходило так, что жену и ее родню
он осчастливил, детей наградил, приказчиков и
служащих облагодетельствовал n всю улицу заставил за
себя бога молить.]
   10. [Мать его вышла за отца 17 лет, когда ему было
уже 42 года, она трепетала перед ним.]
   11. [У отца ни тени раскаяния. Строг, несправедлив.
Его бог любит, а других нет. У людей плохо идут дела,
потому что не хотят посоветоваться с ним. Без его
совета никакое дело не удается. Что он делает, все
хорошо.]

Стр. 35
   1. [И оба читают запоем: он лежа на диване, она сидя в
кресле и положив ноги на стул.]
   2. [В одном флигеле живет Костя, в другом Пиготы.
Костя смотрит в бинокль.]
   3. [К ним в Москве ходил приходский поп.]

17027

   4. [Зять: я, знаете ли, пойду пройдусь.]
   5. [От старика принесли бриллиантовую брошь.]
   6. [Она боялась, что влюбилась в Ярцева, и крестилась
под одеялом.]
   7. [Панауров, провожая ее на вокзал: как я вам
завидую! как завидую!]
   8. [Предок плел лапти и звали его просто Лапоть.]
   9. [Панауров остановился в Москве в "Дрездене".]
   10. [Когда приехала к отцу с визитом, подали закуску.]
   11. [Артист. Вы знаете! Она, когда хотела, могла
заболеть астмой.]
   12. [Подарил ты меня сестреночкой, подари и
племянником. Уж очень бы ты мне угодил!]
   13. [Какая он рубаха? Он просто старая тряпка из
бабьей юбки.]
   14. [Такие люди, как Лаптев, не могут дать отпора
нахалам и наглецам, и потому в нашем обществе рядом
с развитием высоких идей встречаются всякие
безобразия.]
   15. [Был счастлив только раз в жизни - под зонтиком.
]
   16. [В прачечной на чердак забрался вор и унес белье
на сумму 74 р. Прачки заподозрили отставного солдата,
который на суде все говорил: "выпил я баночку".
Бабам во что бы то ни стало хотелось упечь его. Костя в
речи: честь нельзя отнять, ее можно потерять.]
   17. [У отца ни тени раскаяния.]

Стр. 36
   1. [Девочки одевали гувернантку и учили ее.]
   2. [Сознание, что он может купить все эти картины,
придавало ему уверенность.]
   3. [Очень многие русские интеллигентные женщины
пишут [пр] свои письма прекрасным литературным
языком.]
   4. [Нужно всегда думать о школах, больницах и
тюрьмах. Это единственный способ победить природу.
Он с удовольствием заметил, что доктора уже смущали
ее и показывали клиники, которые очень понравились.]
   5. [Она не имела обыкновения плакать, но во время
припадка, после ухода Федора заплакала.]

17028

   6. [Когда она молилась, ему приходило на мысль: вот
молится, а ведь со мною поступила, как продажная.]
   7. [К новому своему дому в Москве она относилась,
как к прежнему, т. е. как к сараю, и старалась
по-прежнему ограничиваться одной комнатой.]
   8. [Вы не умеете ходить с дамами под руку! кричала
она Косте.
      Но почему она на него (мужа) так искренно не
кричала?]
   9. [Он сам иногда ловил себя на самодурстве.]
   10. [Немка: мой муж был большой [охотник] любовник
ходить на охоту.]
   11. [Талант] [Про Ярцева: Необычайный ли это талант
или же необычайный дилетантизм.]
   12. [Старик считал себя высшим существом и
непогрешимым.]
   13. [Она, приехав в свой город и проходя мимо дома,
где жила покойная Нина, увидала на окнах белые
билетики.]
   14. [У отца ни тени раскаяния.]
      [Она хотела наставить старика на путь истинный,
намекала на то, что он скоро умрет, что надо каяться, но
все ото разбива//лось о самообожание.]

Стр. 37
   1. [Ярцев: Я так дорожу жизнью, которая дается
однажды, что не отдам ее настоящему, злобам дня.]
   2. [Федор пьет много чаю.]
   3. [Со стороны Алексея Федорыча заслуга храбрости:
женское сердце упорнее Шамиля.]
   4. [Про Початкина: служит он у Лаптевых с детства,
начавши с мальчиков, ему доверяли вполне, и когда по
вечерам, уходя из амбара, он забирал из кассы деньги и
набивал ими карманы, то это не возбуждало никаких
подозрений. Он был главным в амбаре и в доме, а также
в церкви, где за старика исполнял обязанности
старосты.]
   5. [Рассудина пришла вся в слезах. У нее коробка
из-под конфект, с картинкой. Говорит, что выпросила у
Морозовой 100 р. на бедных студентов, положила в эту
коробку вместе с ключом - и потеряла.

17029

      - Поезжайте сейчас в университет и взнесите за
этих олухов.]
   6. [Ярцев в восторге от своих учениц.]
   7. [Локидин кутил и много ухаживал, но это не мешало
ему быть прекрасным акушером.]
   8. [Везде в Москве играли в карты, но если
придумывали вместо этого играть, рисовать, читать, то
выходило еще скучнее, и гости, расходясь, говорили в
воротах про хозяев: "не распорядители, бог знает что".
Недоставало темперамента и искренней веселости.]

Стр. 38
   1. [Костя девочкам: "я вашей матери обязан". И глаза
у него наполнялись слезами.]
   2. [Початкин в Бубновском трактире:
[полдиковинки] подай-ка полдиковинки и 24
неприятности.]
   3. [Юлия хорошо переносила беременность, только
стала курить и сердилась за то, что ее зовут Юлией,
говоря, что так зовут только хорошеньких горничных.
Ярцев и Костя стали звать ее Констанцией.]
   4. [Лиду отдали в ту гимназию, где преподавал Ярцев,
и он был в восторге.]
   5. [Панаурова сделали вице-губернатором.]
   6. [  Разговор на даче: напишу историческую пьесу.
Ярцев и Костя возвращались в город просекой.]
   7. [Панауров в купе: был я мировым судьей,
председателем мирового съезда, наконец советником
губернского правления; кажется, имею право на
внимание со стороны начальства, но просил вот в
Петербурге, там мне ответили как-то неопределенно.]
   8. [Костя: в честь вашей матери я поклялся отдавать
другим все, что имею. Мой идеал: умереть, не имея ни
гроша денег.]
   9. [Петру: какая у тебя душеспасительная
физиономия, точно ты ее два года ладаном обкуривал.
      - Не могу знать.]
   10. [Лаптев: я боюсь дворников, швейцаров,
капельдинеров, полных дам.]
   11. [Панауров получил перевод с производством в д. с.
с., но не хочет брать с собой свою незаконную 

17030

семью,
ссылаясь на то, что в его теперешней должности
неловко уже жить, как хочешь.]

Стр. 39
   1. [Любовь есть благо. Недаром в самом деле во все
времена почти у всех культурных народов любовь в
широком смысле и любовь мужа к жене называются
одинаково любовью. Если любовь часто бывает
жестокой и разрушительной, то причина тут не в ней
самой, а в неравенстве людей.
      Когда одни сыты, умны и добры, а другие голодны,
глупы и злы, то всякое благо ведет только к раздору,
увеличивая неравенство людей.]
   2. [Счастье и радость жизни не в деньгах и не в любви,
а в правде. Если захочешь животного счастья, то жизнь
все равно не даст тебе опьянеть и быть счастливым, а
то и дело будет огорошивать тебя ударами.]
   3. [Когда Ярцев вернулся из Сокольников, то свечи
на рояли догорали и Рассудина крепко спала на диване.
      - Эка, умаялась!]
   4. [Был только раз счастлив: под зонтиком.]
   5. [Прожили еще только три года, но ведь придется
жить 13, 30 лет. Дедушка ослеп, дядя Федя скоро умрет,
дядя Костя кланяется вам в письме - он в Америке на
выставке, а дядя Алеша утомлен.]
   6. [Она: родителям кажется, что лучше их детей на
свете нет, что посторонним приятно целовать их детей и
проч. Но все же моя Оля необыкновенная.]
   7. [Мы всё только говорим и читаем о любви, но сами
мало любим. Долина Дагестана.]

Стр. 40
   1. [Гаврилыч, что прежде приходит: мрачное
настроение и потом уже мрачные мысли или наоборот?
      - У психопатов мрачное настроение предшествует.]
   2. [Она вернулась от старика уставшая: Надо
перебираться на Пятницкую.
      Он, взявши ее за руку: а у меня такое чувство, будто
жизнь наша уже кончилась и теперь начнется

17031

полужизнь, скука. Когда я узнал о болезни брата и проч.
[Зон] Был однажды счастлив: под зонтиком.]
   3. [У несвободных людей всегда путаница понятий.]
   4. [Дай-ка порцию главного мастера клеветы и
злословия с картофельным пюре.
      Половой не понял и смутился за свою
недогадливость и хотел что-то возразить, но
Початкин строго поглядел на него и сказал: Кроме!
      Немного погодя половой принес языка с пюре -
значит, понял.]

Стр. 41
   1. Спальня. Лунный свет бьет в окно, так что видны
даже пуговки на сорочке.
   2. Доброму человеку бывает стыдно даже перед
собакой.
   3. [А-а-а... стонало море (Татарский пролив).]
   4. Один действительный статский советник взглянул
на красивый ландшафт и сказал: Какое чудесное
отправление природы!
   5. [Земец растратил и застрелился. Я со становым
поехал вскрывать его. Приезжаем. Лежит на столе.
[Становой] Поздно. Отложили вскрытие до завтра.
Становой уехал к соседу // играть в карты, я лег спать.
Дверь то открывалась, то закрывалась опять. Казалось,
что мертвец ходит.]

Стр. 42
   1. [Брат еретик от скуки рассматривает дома изразцы
на печке.]
   2. [Я презираю свою материальную оболочку и все, что
этой оболочке свойственно.]
   3. [Лакей Василий, приехав из Петербурга домой в
Верейский уезд, рассказывает жене и детям разные
разности, а они не верят, думают, что он хвастает, и
хохочут. Он наедается баранины.]
   4. [Хорошее воспитание не в том, что ты не прольешь //
соуса на скатерть, а в том, что ты не заметишь, если это
сделает кто-нибудь другой.]

Стр. 43
   1. [Около трактира осенью и весной всегда грязь.
Держат трактир и для видимости винную лавку, но
вином торгуют в трактире. Терехов   1 служит у себя
дома (триодь постная, триодь цветная, кафизмы), в
церковь перестал ездить, потому 

17032

что поп пьяница и
играет в карты. Терехов   2 (изразцы) доказывает ему,
а la Паисий, что надо жить обыкновенно. Он роздал свои
деньги бедным, и за это его ненавидит сестра // Анна, в
белой косыночке.]

Стр. 44
   1. [- Лучше бы ты эти деньги племяннице Дашутке
оставил, под нее подписал бы. Ведь она с бельмишком,
не возьмут ее без денег. Лучше бы ты послал их в Белев
Марьиным сиротам. А то бы в монастырь: по крайности
помянули бы.]
   2. [Всю ночь Терехов   2 прошептал с Дашуткой,
проповедуя ей. На утро она смущенная отцу:
      "Дядя говорит, что поститься не нужно". Дядя из
другой комнаты: Не греши, Даша, Я говорил только, что
без добрых дел и пост не спасет. Я ничего. И Христос
постился 40 дней.] [После того как]

Стр. 45
   1. [После того, как убили, потушили лампадки; утром
не молились. Положили убитого брата в винной лавке,
сказали, что его убил недобрый человек. Но до этого
возили его за линию, хотели в снегу закопать.]
   2. [В Париже. Ей казалось, что если бы французы
увидели, как она сложена, то были бы восхищены.]
   3. [Сию книгу читал я, Углицкий мещанин, Иван
Дмитриев Моховой, и нахожу ее из всех читанных мною
книг самою наилудшею, в чем и приношу мою
признательность Михаилу Иванычу [Незнаеву] Жукову,
как владельцу оной бесценной книги. Января дня 18.]
   4. Антоша, мы вас обожаем.

Стр. 46
   1. [Дашутка на следствии показала, что тетенька
всегда с дяденькой из-за денег ругались.]
   2. [Бывший городской голова: "город лишился во мне
тружденника: вот Покровскую улицу я покрыл
гравилием: выкрасил собор и колонны расписал под
малафтит".]
   3. [Телеграфист на] [Жандарм на станции [мещанин],
унтер-офицер, вольнодумец, дающий книги читать
(лудше).
      - Я прихожу к становому с бумажкой, говорит он
Терехову 2-му, а он мне: напрасно вы марку 

17033

приклеили.
Так и тебе на том свете скажут; напрасно ты ел постное.
      - Нельзя, Филипп Иваныч, без воздер//жания.]

Стр. 47
   1. [Бедная девушка, гимназистка, имеющая 5
братьев-мальчиков, выходит за богатого чиновника,
который попрекает ее каждым куском хлеба, требует
послушания, благодарностиосчастливил, издевается
над ее родней. "Каждый человек должен иметь свои
обязанности". Она все терпит, боится противоречить,
чтобы не впасть в прежнюю бедность. Приглашение на
бал от начальника. На балу она производит фурор.
Важный человек влюбляется в нее, делает любовницей
[она обеспечена и теперь]. Когда она увидела, что
начальство у нее заискивает, что мужу она нужна, то
уже говорит дома мужу с презрением: Подите вы прочь,
болван!]
   2. [Младший Терехов страдал бессоницей "от мыслей"
и по ночам стонал.]

Стр. 48
   1. [Была женой артиста - любила театр, писателей,
казалось, вся ушла в дело мужа, и все удивлялись, что
он так удачно женился; но вот он умер; она вышла за
кондитера, и оказалось, что ничего она так не любит,
как варить варенье, и уж театр презирала, так как была
религиозна в подражание своему второму мужу.]
   2. [Глаза нехорошие, как у человека, который спал
после обеда.]
   3. [Бабушка высекла внучку Машу. Маша потихоньку
(из мести) налила ей в суп молока, чтобы она
оскоромилась (был великий пост), и потом
воображала, как бабушка горит за это в аду. Бабка
целый день ругается, ругает зятя, бедного, которого
"взяли в дом".]

Стр. 49
   1. Из записок старой собаки: "Люди не едят помоев и
костей, которые выбрасывает кухарка. Глупцы!"
   2. У него ничего не было за душой, кроме
воспоминаний кадетской жизни.
   3. [Крестьяне, которые больше всех трудятся, не
употребляют никогда слова "труд".]
   4. [Между "есть бог" и "нет бога" лежит целое
громадное 

17034

поле, которое проходит с большим трудом
истинный мудрец. Русский же человек знает
какую-нибудь одну из двух этих крайностей, середина же
между ними ему неинтересна, и он обыкновенно не
знает ничего или очень мало.]

Стр. 50
   1. [Ариадна превосходно говорит на трех языках.
Женщина усваивает скоро языки, потому что в
голове у нее много пустого места.]
   2. [Надо воспитать женщину так, чтобы она умела
сознавать свои ошибки, а то, по ее мнению, она всегда
права.]
   3. [Почему так часто описывают константинопольских
собак?]
   4. [Сын и отец, оба шалопаи и сангвиники,
поссорились: Так будь же ты проклят! вспылил отец. -
Будь и ты проклят! ответил сын.]
   5. [Труп Терехова   2 лежал 4 дня, пока приехали
следователь и доктор.]
   6. [Прошло уже 5 лет. Он, Терехов, понял на Сахалине,
что главное - возноситься к богу, а как возноситься -
не все ли равно?]
   7. [Терехов 2: хочу наставить братца и сестру, хочу.]

Стр. 51
   1. [Сначала был там полустанок и назывался
разъездом, а теперь целая станция.]
   2. [На изразцовом заводе у него была душенька, имел
от нее сына, потом сознал, что это грех, отдал ей с
ребенком свои деньги и ушел.]
   3. [А сестра не смирилась и после суда.]
   4. [Слабый здоровьем Терехов 2-й по совету доктора
пил в пост молоко.]
   5. [Идите и идите по лестнице, которая называется
цивилизацией, прогрессом, культурой - идите,
искренно рекомендую, но куда идти? право, не знаю.
Ради одной лестницы этой стоит жить.]
   6. [Тереховых в народе звали Богомоловы.]

Стр. 52
   1. [Девичий, или Машкин Бор.]
   2. [Делиться - разориться, надо вместе жить.]
   3. [Старик Терехов бегал, принял 40 плетей, потом
привык.]
   4. [Слышно было, как на пароходе убирали якорную
цепь.]
   5. [Название для рассказа: "Терц-Мажор" ?.]

17035

   6. [Sarcasmus senilis.]
   7. [Писать на чужих книгах Терехов 2-й считал
долгом вежливости.]
   8. [Пока строился мост, инженер нанял усадьбу и жил с
семьей, как на даче. Он и жена помогали крестьянам, а
они воровали, производили потравы... Он явился на сход
и сказал:
      - Я сделал [вам] для вас то-то и то-то, а вы
платите мне за добро злом. Если // бы вы были
справедливы, то за добро платили бы добром.
Повернулся и ушел. Сход почесался и говорит:
      - Платить ему надо. Да... А сколько платить,
неизвестно...
      - Спросим у земского.
      Итого: слух о вымогательстве инженера.]

Стр. 53
   1. [Без веры человек жить не может.]
   2. [Он проснулся от шума дождя.]
   3. [Терехов 1-й видел во всем этом обычную отговорку
пустых и нерадивых людей, которые говорят о любви к
ближнему, о прощении раньше жертвы и проч. для того
только, чтобы не молиться, не постить и не читать
святых книг.]
   4. [За обедом на Страстной Терехов 2 попросил по
слабости здоровья масла. Брань. Сестра подала масло и с
ненавистью смотрит, что от этого выйдет? Он стал есть.
Тогда всем стало противно его присутствие.]
   5. [По ночам не спал, тосковал по заводу.]
   6. [Судя по складу и выражению] [Глядя на склад и
выражение лица, хочется думать, что у нее под
корсажем есть жабры.]

Стр. 54
   1. [И перед ней также стоял он теперь с тем же
заискивающим, сладким выражением, с каким она
привыкла видеть его в присутствии сильных и знатных,
и с восторгом, с негодованием, с презрением, зная, что
ей за это ничего не будет, она сказала, отчетливо
выговаривая каждое слово:
      - Подите прочь, болван!]
   2. [Вещать новое и художественное свойственно
наивным и чистым, вы же, рутинеры, захватили в свои
руки власть в искусстве и считаете законным лишь то,
что делаете вы, а остальное вы давите.]

17036

Стр. 55
   1. [Пьеса: Она курит, пьет, она рыжая, живет с
любовником, имя ее треплют в газетах; [я ничего не
имею против, но] и все это меня крайне утомляет.]
   2. [Пьеса: учитель 32 лет, с седой бородой.]
   3. [Пьеса: если общество носится со своими артистами
и видит в них необыкновенных, то оно, значит,
проникнуто идеальными стремлениями.]
   4. [Пьеса: иногда во мне говорит эгоизм простого
смертного: бывает жаль, что у меня мать актриса, и
кажется, что будь это обыкновенная смертная, то я
был бы счастливее. Дядя, что может быть отчаяннее и
глупее положения, когда у нее соберутся сплошь
великие артисты и писатели, и между ними только один
ты ничто и тебя терпят только потому, что ты ее сын. Я
угадываю их мысли, когда они глядят на меня, и
отвечаю им презрением.]

Стр. 56
   1. Французская пословица: Laide comme une chenille
- скверен, как гусеница ("дурен, как смертный грех").
   2. [В легкий час сказать, ничего дурного не случилось.]
   3. [Berlin. Kronprinzen Ufer, 30, Probst Al. von Maltzew.]
   4. Второй член управы: Алексей Диомидыч. Покупали
земский дом, послали 5 тыс. задатку, а получено было с
члена только 500. В земской книге: дано NN задатку 5
тыс., а NN при ревизии удивился, сказав, что получил
только 500.
   5. [Говорят: на этой станции хорошие пирожки.]
   6. [Заглавие: Крыжовник. X. служит в департаменте,
страшно скуп, копит деньги. Мечта: женится, купит
имение, будет спать на солнышке, пить на зеленой
травке, есть свои щи. Прошло 25, 40, 45 лет. Уж он
отка//зался от женитьбы, мечтает об имении. Наконец
60. Читает многообещающие соблазнительные
объявления о сотнях десятинах, рощах, реках, прудах,
мельницах. Отставка. Покупает через комиссионера
именьишко на пруде... Обходит свой сад и чувствует, что
чего-то недостает. Останавливается на мысли, что
недостает крыжовника, посылает 

17037

в питомник. Через
2-3 года, когда у него рак желудка и подходит смерть,
ему подают на тарелке его крыжовник. Он поглядел
равнодушно... А в соседней комнате уже хозяйничала
грудастая племянница, крикливая особа. (Посадил
крыжовник осенью, зимою слег и уж не вставал.
Глядя на тарелку с крыжовником: вот все, что дала
мне в конце концов жизнь!) Он - сын разорившихся
помещиков, часто вспоминает детство, проведенное в
деревне.]
   7. [Когда сильная буря качает деревья, то как они
страшны!]

Стр. 58
   1. Не женятся и сидят в старых девах, потому что не
представляют друг для друга никакого интереса, даже
физического.
   2. [Убийство. Весь март и начало апреля валил снег.
Терехова 1-го все не любили; относились к его вере и к
нему несерьезно, радуясь, что он пьет водку, что он скуп
и проч. Ненавиделего и жандарм. Вообще у нас
беспричинно, даже свободомыслящие и равнодушные к
вере, ненавидят верующих по-своему.]
   3. Взрослые дети, говоря за обедом о религии,
критикуют посты, монахов и проч. Старуха-мать
сначала выходит из себя, потом, очевидно привыкнув,
только усмехается, и потом наконец неожиданно
заявляет детям, что они убедили ее, // что она ихней
веры. Дети почувствовали себя нехорошо, и им было
непонятно, что теперь старуха станет делать.

Стр. 59
   1. Национальной науки нет, как нет национальной
таблицы умножения; что же национально, то уже не
наука.
   2. [Отставной солдат Сергей Никифоров Киреев 59.
Кашира д. Киреева. 10 лет назад, оба глаза.]
   3. Шел по улице такс, и ему было стыдно, что у него
кривые лапы.
   4. [Учитель: из чего сделано сердце?
      Девицаподумав: из хряща.]
   5. [Убил не Терехов 1-й, а сестра, а он только держал за
плечи и тряс.]
   6. Разница между мужчиной и женщиной: женщина,
старея, все более и более углубляется 

17038

в бабьи дела, а
мужчина, старея, все более и более уходит от бабьих
дел.

Стр. 60
   1. [Когда в доме кто долго болеет, то все внутренно
желают его смерти, кроме, впрочем, детей, которые
боятся смерти и, например, при мысли о смерти матери
приходят в ужас.]
   2. [Наживай] [Приобретайте друзей богатством
неправедным. Так сказано, потому что вообще нет и не
может быть богатства праведного.]
   3. [В пьесе: Дочь (гостю). Моя лошадь постарела. Надо
бы новую.
      Мать (рассеянно). Куда ушла лошадь?
      Дочь. Мама, слушать нужно.
      Мать. Мне и поговорить не сметь.]
   4. Эта внезапно и некстати происшедшая любовная
история похожа на то, как если бы вы повели
мальчиков куда-нибудь гулять, если бы гулянье было
интересно и весело - и вдруг бы один обожрался
масляной краской.
   5. [Сестрица всё полы моет и сердится. В трактире
парадные верхи запирались, все жили внизу, так что
слышно было, когда пьяные ругались. Дашутка спа//ла
на лежанке в комнате дяди.]

Стр. 61
   1. [У Сергея Николаевича [на каторге] перед судом
на месте бакенов выросла уже борода. ]
   2. [Молясь, руки воздевал.]
      [Петр Осипович без образования, но дальнего ума
человек.]
      [Сергей Николаевич любил поговорить о
крюшоне и стерляжьей ухе.]
      [Татарин Кадылов сдает дело за [1000] 1500 р.
(Можно дать 500, а на остальные вексель).]
   3. [Все поколения Богомоловых были всегда
религиозны и всегда не тверды в вере, быть может
оттого, что жили, как медведи, в своей берлоге и не
бывали в обществе.]
   4. [После убийства Даша забралась во второй этаж и
там просидела всю ночь.]
   5. [Матвея по ночам кусали клопы.]
   6. [Сергей Николаевич умел говорить только о
буфете... Все эти дни была отвратительная серая
погода, располагающая к унынию и злобе.]
   7. [Чиновник, обозванный болваном, говорил жене,

17039

что долг прежде всего, что семейная жизнь есть долг,
что деньги нужно беречь, что копейка рубль бережет и
т. д.]

Стр. 62
   1. [Если кто говорил против денег, против процентов,
наживы и проч., то Якову Ивановичу это казалось
вздором, болтовней человека, не любящего работать.
Ведь быть бедным, ничего не копить легче, чем быть
богатым. Что ж оно такое?]
   2. [У Сергея Николаевича и у жандарма никакой
веры.]
   3. [При жандарме и буфетчике совестно было петь, и
они не служили вечерни, ждали, когда [они] уйдут эти
господа.]
   4. [Крыжовник был кисел: "Как глупо", сказал
чиновник и умер.]
   5. [Дело, по которому он поехал, показалось ему
вдруг очень неважным, и он вернулся.]
   6. [Жена чиновника болвана воспитывалась с
мальчиками.]
   7. [Одинокие ходят в рестораны и в баню, чтобы
разговаривать.]
   8. [Щеглов. Кокоревское подворье, Бульварный
корпус   217.]
   9. [Аристов. Садовая против Сыромятников, д. Ал.
Минина.]

Стр. 63
   1. [Он льстит властям, как поп.]
   2. [В деревне; он ложится в 10, встает в 9; от такого
долгого сна мозг прилип к черепу, потом после обеда
нечаянно опять заснул - и уж потом до вечера
кошмары наяву.]
   3. [Мертвые срама не имут, но смердят страшно.]
   4. [Пьеса: актриса, увидав пруд, зарыдала, вспомнила
детство.]
   5. [Пьеса: надо изображать жизнь не такою, какая она
есть, и не такою, какая она должна быть, а такою, какая
она в мечтах.]
   6. [Пьеса: у актеров и литераторов круговая порука:
раз они приняли тебя в свою среду, ты становишься
известным на всю Россию.]
   7. [Плотник Герасим Иванов Ган.]
   8. [Пьеса: Беллетрист: каждый пишет, как хочет и
может.]

17040

   9. [Киевский мещанин.]
   10. [Умрет какой-нибудь знаменитый астроном или
политик, так они напечатают некролог всего в пять
строк, а // умри актер или литератор, так закатят
некролог в два столбца, да еще [на первой странице]
первую страницу черной каймой обведут.]

Стр. 64
   1. [Я так стар, что от меня даже, кажется, псиной
пахнет, а ты, сестра, все еще молода.]
   2. [Учитель все время толчется в комнатах. В III
акте он мешает говорить, и его просят удалиться.]
   3. [Про учителя и Кав.: они из себя ничего не
представляют, ничем не замечательны - хоть бы
мошенниками были, что ли...]
   4. [Соpин: Я страшно хотел быть литератором! Я хотел
двух вещей: жениться и хотел стать литератором, но не
удалось ни то, ни другое.]
   5. [Свою повесть прочел, а моей даже не обрезал.]
   6. [Противиться злу нельзя, а противиться добру
можно.]
   7. [Немирович-Данченко: Гранатный пер. д.
Ступишиной.]
   8. [Тригоринзаписывая: Тентер-вентер... нюхает
табак... несчастна, неудовлетворена и потому
разыгрывает из себя шутовку... Пьет водку...]
   9. [В III акте: Приживал! Пролетарий! Киевский
мещанин! Бездарность!]
   10. [В своих письмах она подписывалась Чайкой.]
   11. [В IV акте постель постилает Машенькина мать, и
// все время мать ставит Треплеву пиво.]

Стр. 65
   1. Действующее лицо говорит всем: Это у вас глисты.
- И дочь свою лечит от глистов; она пожелтела.
   2. [Если бы я мог вырвать из груди сердце, которое
стало у меня таким тяжелым.]
   3. Бездарный ученый, тупица, прослужил 24 года, не
сделав ничего хорошего, дав миру десятки таких же
бездарных узких ученых, как он сам. Тайно по ночам он
переплетает книги - это его истинное призвание; здесь
он артист и испытывает наслаждение. К нему ходит
переплетчик, 

17041

любитель учености. Тайно по ночам
занимается наукой.
   4. Кавказский князь [ехал] в белом шербете ехал в
открытом фельетоне.
   5. [Сотни верст пустынной, однообразной выгоревшей
степи не могут нагнать такой скуки, как один человек.]
   6. [Тля ест растения, ржа металлы, а лжа душу.]
   7. Наша вселенная, быть может, находится в зубе
какого-нибудь чудовища.
   8. Держи права, желтоглазый!
   9. - Вы хотите есть?
      - Нет, наоборот.

Стр. 66
   1. Беременная дама с короткими руками и с длинной
шеей, похожая на кенгуру.
   2. Какое наслаждение уважать людей! Когда я вижу
книги, мне нет дела до того, как авторы любили, играли
в карты, я вижу только их изумительные дела.
   3. Любить непременно чистых - это эгоизм; искать в
женщине того, чего во мне нет, - это не любовь, а
обожание, потому что любить надо равных себе.
   4. [Жена воинского начальника распределяет
рекрутов; кому, например, не хочется в Польшу, тот
платит 5-10 рублей. Торгуется и пьет с клиентами
водку. Раз в соборе, пьяная, стала на колени и не могла
встать.]
      [Чепраков: я матери своей боюсь. Боюсь, как бы
меня не прокляла. И мыслей своих насчет нее боюсь. У
меня насчет нее ужасные мысли.]
   5. [Действующее лицо: помещик, которому
молотилкой оторвало руку.]
   6. Так называемая детская чистая жизненная радость
есть животная радость.
   7. [Небогатые врачи и фельдшера не имеют даже
утешения думать, что служат они ради идеи, так как все
время думают о жалованье, о куске хлеба.]

Стр. 67
   1. [Прав тот, кто искренен.]
   2. [Варенье. Молодая, недавно вышедшая дама варит
варенье. Возле сидит maman. У дочери деспотические
руки, короткие рукава. Мать обожает 

17042

дочь. Священнодействуют. Чувствуется мучительство.]
   3. Я терпеть не могу, когда кричат дети. Но когда
плачет мой ребенок, я не слышу.
   4. [Садовник изменник, когда он продает настурции.]
   5. [Калигула [сказал, что если бы он] посадил в сенате
лошадь, так вот я происхожу от этой лошади.]
   6. [Ligustrum indiana.]
   7. [А это, рекомендую, мать моих сукиных сынов.]
   8. [Михайлову 14 р. 51 к. Соловьянову 153 р. 12 к.]
   9. Гимназист угощает даму обедом в ресторане. Денег у
него 1 р. 20 к. Счет 4 р. 30 к. Денег нет, он заплакал.
Содержатель выдрал за уши. С дамой разговор об
Абиссинии.
   10. [Изба. Девочка в валенках, на печи. Отца нет дома.
Кошка.
      - А кошка у нас глухая.
      - Отчего?
      - Так. Побили.]

Стр. 68
   1. [1 нрзб.] [Легкость, с какою евреи меняют веру,
многие оправдывают равнодушием. Но это не
оправдание. Нужно уважать и свое равнодушие и не
менять его ни на что, так как равнодушие у хорошего
человека есть та же религия.]
   2. [Провинция. В ложе непременно губернаторская
дочь в боа.]
   3. Человек, который, судя по наружности, ничего не
любит, кроме сосисек с капустой.
   4. Дела определяются их целями; то дело называется
великим, у которого велика цель.
   5. Едешь по Невскому, взглянешь налево на Сенную:
облака цвета дыма, багровый шар заходящего солнца -
Дантов ад!
   6. Доход в 25-50 тысяч, но все-таки застреливается от
нужды.
   7. Страшная бедность. Положение безвыходное. Мать
вдова, дочь девушка, очень некрасивая. Мать наконец
собралась с духом и советует дочери идти на бульвар.
Она когда-то в молодости тайком от мужа ходила,
чтобы заработать на наряды; у нее есть некоторый
опыт. Она учит 

17043

дочь. Та идет, хо//дит до утра, но ни один
мужчина не берет ее: безобразна. Дня через два шли по
бульвару три каких-то безобразника и взяли ее. Она
принесла домой бумажку, которая оказалась
лотерейным билетом, уже никуда не годным.

Стр. 69
   1. Две жены: одна в Петербурге, другая в Керчи.
Постоянные скандалы, угрозы, телеграммы. Едва не
довели до самоубийства. В конце концов нашел
средство: поселил обеих жен вместе. Они в недоумении,
точно окаменели: и молчали, стали тихи.
   2. У вас хороший умолот в поле... полон пруд
коростелей.
   3. [Гимназист: это плод вашего воображения,
покрытый мраком неизвестности.]
   4. Действующее лицо так неразвито, что не верится,
что оно было в университете.
   5. [Чудаки казались ему прежде больными, а теперь он
считает [нормальным], что это нормальное состояние
для человека - быть чудаком.]

Стр. 70
   1. И мне снилось, будто то, что я считал
действительностью, есть сон, а сон есть
действительность.
   2. [Если кто присасывается к делу, ему чуждому,
например, к искусству, то неминуемо становится
чиновником. Сколько чиновников около науки, театра и
живописи! Тот, кому чужда жизнь, кто неспособен к ней,
тому ничего больше не остается, как стать чиновником.]
   3. Игра в радушие и в хлебосольство.
   4. Савина среди актеров то же, что Крылов Виктор
среди писателей.
   5. [Полная девочка, похожая на булку.]
   6. Я заметил, что, женившись, перестают быть
любопытными.
   7. [Старик: ему тысячу лет ?.]
   8. Для ощущения счастья обыкновенно требуется
столько времени, сколько его нужно, чтобы завести
часы.
   9. Грязный трактир у станции. И в каждом таком
трактире непременно найдешь соленую белугу с хреном.
Сколько же в России ловится белуги!

17044

   10. [Земский врач в большинстве - это неискренний
семинарист, византиец, который держит за пазухой
камень.]

Стр. 71
   1. В отсутствие своих господ лакей показывает своим
гостям комнаты.
   2. Z. ходит в воскресенье под Сухаревкой около книг,
находит брошюру соч. своего отца с надписью: "Милой
Наде от автора".
   3. Чиновник носит на груди портрет губернаторши;
откармливает орехами индейку и подносит ей.
   4. [За дверью счастливого человека должен стоять
кто-нибудь с молоточком, постоянно стучать и
напоминать, что есть несчастные и что после
непродолжительного счастья непременно наступит
несчастье.]
   5. Надо быть ясным умственно, чистым нравственно и
опрятным физически.
   6. [Голодная собака верует только в мясо.]
   7. Про одну барыню говорили, что у нее кошачий
завод; любовник мучил кошек, наступая им на хвосты.
   8. Офицер с женой ходили в баню вместе, и мыл их
обоих денщик, которого, очевидно, они не считали за
человека.
   9. - И вот вышел он во всех своих регалиях.
      - А какие у него регалии?
      - [Meдаль] Бронзовая медаль за труды по
переписи 97 г.
   10. [Иногда при закате солнца видишь что-нибудь
необыкновенное, чему не веришь потом, когда это же
самое видишь на картине.]

Стр.72
   1. Чиновник дерет сына за то, что он по всем
предметам получил 5. Это кажется мало. Потом, когда
ему разъяснили, что он не прав, что 5 - это лучшая
отметка, он все-таки высек сына - с досады на себя.
   2. У очень хорошего человека такая физиономия, что
его принимают за сыщика; думают, что он украл
запонки.
   3. Серьезный мешковатый доктор влюбился в
девушку, которая очень хорошо танцует, и чтобы
понравиться ей, стал учиться мазурке.
   4. [Придет время, когда интеллигент и тебя, 

17046

мужика,
будет воспитывать и холить, как своего сына и свою
дочь, и даст тебе науку и искусство, и не одни лишь
крохи, как теперь, - до тех же пор ты раб, мясо для
пушек.]
   5. [Киприан: Японцы все равно, что черногорцы.]
   6. Март. Градус мороза, пасмурно, дует ветерок, сыро,
промзгло - скверная погода, но все-таки весна
недалеко.
   7. [Это не женщина, а петарда.]
   8. [Пословица: попал в стаю, лай не лай, а хвостом
виляй.]
   9. Воробьихе кажется, что ее воробей // не чирикает, а
поет очень хорошо.

Стр. 73
   1. Когда живешь дома, в покое, то жизнь кажется
обыкновенною, но едва вышел на улицу и стал
наблюдать, расспрашивать, например, женщин, то жизнь
- ужасна. Окрестности Патриарших прудов на вид тихи
и мирны, но на самом деле жизнь в них - ад [и так
ужасна, что даже не протестует].
   2. Эти краснощекие дамы и старушки так здоровы, что
от них даже пар идет.
   3. [Когда женщина любит, то ей кажется, что предмет
ее любви устал, избалован женщинами - и это ей
нравится.]
   4. [Женщина врач затянута в корсет, высокие рукава,
уже седеет, впадает в мистицизм.]
   5. Имение скоро пойдет с молотка, кругом бедность, а
лакеи все еще одеты шутами.
   6. Увеличилось не число нервных болезней и нервных
больных, а число врачей, способных наблюдать эти
болезни.
   7. Чем культурнее, тем несчастнее.
   8. Жизнь расходится с философией: счастья нет без
праздности, доставляет удовольствие только то, что не
нужно.

Стр. 74
   1. [Extr. bellad. 0,12. Aq. lauroceras. 8,0. По 12 капель 2
раза в день.]
   2. Дедушке дают покушать рыбы, и если он не
отравляется и остается жив, то ее [едят] ест вся семья.
   3. [Девочка моет в пруде отцовские сапоги.]
   4. Переписка. Молодой человек мечтает посвятить

17047

себя литературе, пишет постоянно об этом отцу, в конце
концов бросает службу, едет в Петербург и посвящает
себя литературе - поступает в цензора.
   5. [Один старик богач, почувствовав приближение
смерти, приказал подать тарелку меду и вместе с медом
съел свои деньги.]
   6. [Человек, у которого колесом вагона отрезало ногу,
беспокоился, что в сапоге, надетом на отрезанную ногу,
21 рубль.]
   7. Спальный вагон I класса. Пассажиры   6, 7, 8 и 9.
Говорят о невестках. В народе страдают от свекровей, а
у нас в интеллигенции от невесток.
      - Жена моего старшего сына образованная, и в
воскресных школах, и библиотечки, но бестактна, суха,
жестока, капризна и физически противна; за обедом
вдруг истерика деланная по поводу какой-то газетной
статьи. Ломака. Другая невестка: в обществе держится
ничего, но в домашней жизни это халда, курит, скупа и
ког//да пьет чай в прикуску, то держит сахар между
губами и зубами - и при этом говорит.

Стр. 75
   1. Мещанкина.
   2. В людской Роман, развратный в сущности мужик,
считает долгом смотреть за нравственностью других.
   3. Толстая, пухлая трактирщица - помесь свиньи с
белугой.
   4. На Мл. Бронной. Девочка, никогда не бывавшая в
деревне, чувствует ее и бредит о ней, говорит о галках,
воронах, жеребятах, представляя себе бульвары и на
деревьях птицы.
   5. Два молод. офицера в корсетах.
   6. [X приехал к приятелю Z ночевать, Z вегетарианец.
Ужинают. Z объясняет, почему он не ест мяса. Х все
понимает, но недоумевает: "Но для чего же в таком
случае свиньи?" Х понимает всякое животное на
свободе, но не понимает свободных свиней. Ночью он не
спит, мучается и спрашивает: "Для чего же в таком
случае свиньи?"]

17048

   7. [Как у арестанта неловко спрашивать, за что он
приговорен, так у очень богатого человека неловко
спрашивать, на что ему так много денег и отчего так
дурно он распоряжается своим богатством. И разговор
об этом выходит обыкновенно стыдливый, неловкий,
после которого наступает взаимное охлаждение -
нежданно-негаданно.]

Стр. 76
   1. Один капитан учил свою дочь фортификации.
   2. [И от радости, что гости наконец уходят, хозяйка
сказала: Вы бы еще посидели.]
   3. Путевой дневник.
   4. [Холева [Поварская] Поварской пер. 12 (Сахалин).]
   5. [Сказка   4253.]
   6. [31-го июля юбилей Ф. И. Колесова (50-летие).]
   7. [Potentillium, nasturtium, peregrinium.] [Delphinium.]
[Salix argentifolia, Tuya oxidentalis. ]
   8. [27-го июля. У Лейкина в Ивановском.]
   9. За новыми формами в литературе всегда следуют
новые формы жизни (предвозвестники), и потому они
бывают так противны консервативному человеческому
духу.
   10. [Лавочник бранится: сатана бесхвостая.]
   11. [Недавнушко.]
   12. Правовед неврастеник, приехав домой, в глухую
деревню, читает французские монологи - и выходит
глупо.
   13. Человек любит поговорить о своих болезнях, а
между тем, это самое неинтересное в его жизни.
   14. [От кредитных бумажек пахло ворванью.]

Стр. 77
   1. [4 сент. приехал в Париж, Moulin Rouge. Danse du
ventre.  Cafй du nйan. Cafй du ciel...]
   [8 сент. Биарриц. Сутугин. Соболевский. Victoria.
10-12 сент. Байона.]
   2. [Каждый русский в Биаррице жалуется, что здесь
много русских.]
   8. [14-го сент. Байона, grande course landaise. Коровы.]
      [22 сент. Из Биаррица в Ниццу через Тулузу с
Соболевским.]

17049

      [23-го в Ницце - Pension Russe.]
      [24 сент. Ницца. Болье. Знакомство с М.
Ковалевским.]
      [25 сент. Завтрак у М. Ковалевского. Якоби.
Рулетка.]
      [26 сент. Юрасовы.]
      [29 сент. Обед: Якоби, Ковалевский, Соболевский.
Смех.]
      [1 окт. Могилы Герцена и Гамбетты. Уехал
Соболевский.]
   4. [Обыватель в разговоре любит прибавлять: "и
всякая штука".]
   5. [7 окт. Признания шпиона.]
      [9 окт. Видел, как мать Башкирцевой играла в
рулетку. В Таганрог посылается Maximilian Harden.
Literatur und Theater.]
   6. [Образчик семинарской грубости. На одном из обедов
к Максиму Ковалевскому подошел критик Протопопов
и сказал, чокаясь с ним: "Пью за науку, пока она не
вредна народу".]
   7. [Учительница в селе. Из хорошей семьи. Брат где-то
офицером. Осиротела, пошла в учительницы по нужде.
Дни за днями, бесконечные вечера, без дружеского
участия, без ласки, личная жизнь погибает;
удовлетворения нет, так как некогда подумать о
великих целях, да и не видать плодов... Увидела в
вагоне мимо [прохо] медленно проходившего поезда
даму, похожую на покойную мать, вдруг вообразила себя
девочкой, // почувствовала себя, как 15 лет назад, и,
ставши на колени на траву, проговорила нежно,
ласково, с мольбой: о мама! И, очнувшись, тихо побрела
домой. Раньше: писала брату, но не получала ответа,
должно быть отвык, забыл. Огрубела, застыла...
Вставала уже при входе инспектора или попечителя и
говорила о них: они. Поп говорил ей: всякому своя доля,
прощался: рандеву... Доля.]

Стр. 78
   1. Чиновник, носивший портрет губернаторши, дает
деньги под проценты, богат втайне. Бывшая
губернаторша, портрет которой он носил 14 лет, живет
под городом, вдова, больная; сын ее попался, нужны 4
тысячи. Она едет к этому 

17050

чиновнику, он выслушивает
ее скучающе и говорит:
      - Я ничего не могу сделать для вас, сударыня.
   2. [Разговор о свиньях. Помещик перед сном, голый по
случаю жары, ходит из угла в угол и говорит. "А я,
извините, по случаю жаркого климата предпочитаю
спать в костюме Адама".]
   3. Женщины без мужского общества блекнут, а
мужчины без женского глупеют.
   4. Больной трактирщик просит доктора: "Когда я
заболею, то, ради бога, услышав, приезжайте, не
дожидаясь приглашения. Сестра моя ни за что не
пригласит вас; она скупа, вы же берете 3 р. за визит".
Через 1-2 месяца доктор слышит, что трактирщик
тяжело болен, и едва собрался ехать к нему, как
получает от сестры письмо: "брат мой скончался".
Через 5 дней доктор едет случайно в эту деревню и
узнает, что трактирщик умер только сегодня утром.
Возмущенный, идет в трактир. Сестра в черном стоит в
углу и читает псалтырь. Доктор начинает упрекать в
скупости, в жестокости. Сестра читает псалом и через
каждые 2-3 фразы прерывает грызотней ("Много вас
тут... Носят вас шуты"). Она староверка, ненавидит
страстно, ругается отчаянно.

Стр. 79
   1. Вновь назначенный губернатор обратился к своим
чиновникам с речью. Призвал купцов - речь. На акте в
женской гимназии - речь об истинном просвещении.
Представителям печати - речь. Собрал евреев. "Евреи!
Я призвал вас..." Но проходит 1-2 месяца - ничего
не делает. Опять созывает купцов - речь. Опять
евреев: "Евреи! Я призвал вас..." Надоел всем. Наконец
говорит [начальнику канцелярии] правителю
канцелярии: "Нет, не под силу мне это, голубчик. Подаю
в отставку!"
   2. Семинарист в деревне зубрит латынь. [В
промежутках?] Каждые 1/2 часа побежит в девичью
и, зажмурив глаза, щупает их, щиплет, они визжат,
хохочут - потом опять за книгу. Это он называет
"освежиться".
   3. ["Крик": с ее мужем он раз встретился у кокотки 

17051

и после этого не бывал у нее, было неловко, так как,
зная тайну ее мужа, он участвовал в измене...]
   4. [дер. Нижние Городищи.]
   5. Губернаторша пригласила чиновника (у него тонкий
голосок), своего обожателя (портрет на груди) на чашку
шоколада, и потом он неделю испытывал блаженство.
Он копил деньги и ссужал их без процентов. - Я не
могу дать вам, [сын ?] зять ваш проиграет. Нет-с, не
могу. - Муж дочери, той самой, которая когда-то
сидела в ложе в боа, проигрался и растратил.
Чиновнику, привыкшему к селедке и водке и никогда
раньше не пившему шоколада, стало тошно от
шоколада. У губернаторши выражение: я миленькая;
массу денег тратила на туалеты и жаждала случая
щегольнуть этими туалетами - устройство вечеров.
   6. [От насекомых на деревьях настой листьев
томатов.]
   7. [У животных постоянное стремление раскрыть
тайну (найти гнездо), отсюда у людей уважение к чужой
тайне, как борьба с животным инстинктом!]

Стр. 80
   1. Ехать с женой в Париж все равно, что ехать в Тулу
со своим самоваром.
   2. Молодежь не идет в литературу, потому что лучшая
ее часть теперь работает на паровозах, на фабриках, в
промышленных учреждениях; вся она ушла в
индустрию, которая делает теперь громадные успехи.
   3. [Что прикажете делать с человеком, который
наделал всяких мерзостей, а потом рыдает.]
   4. В семье, где женщина буржуазна, легко
культивируются панамисты, пройдохи, безыдейные
скоты.
   5. ["Крик": Он, т. е. муж, имел и имеет успех у
женщин; они про него говорят, что он добрый, а
потому и расточителен и не практичен, что он идеалист.
И они (жена и докторша) не могут удержаться от
маленькой жестокости, чтобы не попрекнуть молодого
человека: "а ваше поколение, Жорж, уже не то". При
чем тут поколение? 

17052

Ведь разница в летах только 8-10
лет, они почти сверстники.]
   6. [15 ноябрь. Монте-Карло. Я видел, как крупье украл
золотой.]
   7. Мнение профессора: не Шекспир главное, а
примечания к нему.
   8. [Charles Baпhaut. Impressions cellulaires.]
      [Alphonse Daudet. La Fйdor.]
      [Rudolf Mьller. Sonderabdruck aus der
Entstehungsgeschichte des Roten Kreuzes.]
   9. [Смазывать зев лимонным соком или 10% sol. ас.
citrici и 5% sol. ас. citrici по чайной ложке 4-5 раз в
день.]
   10. Пусть грядущие поколения достигнут счастья: но
ведь они должны же спросить себя, во имя чего жили их
предки [и какая награда этим] и во имя чего мучились.

Стр. 81
   1. [Ножной пот: ас. chromicum 5% помазать кисточкой
и дать подсохнуть, через 2-3 дня.]
   2. ["Крик": У жены есть сестра, на которой его хотят
женить.]
   3. Петруша: "Мама, приезжай, дома не все ладно.
Приезжай, умоляю тебя".
   4. Не так связывают любовь, дружба, уважение, как
[не] общая ненависть к чему-нибудь.
   5. [Взглянешь на фабрику, где-нибудь в захолустье -
тихо, смирно, но если взглянуть во внутрь: какое
непроходимое невежество хозяев, тупой эгоизм, какое
безнадежное состояние рабочих, дрязги, водка, вши.]
   6. 13 дек. Видел владелицу фабрики, мать семейства,
богатую русскую женщину, которая никогда не видала в
России сирени.
   7. В письме: "русский за границей если не шпион, то
дурак". Сосед уезжает во Флоренцию, чтобы излечиться
от любви, но на расстоянии влюбляется еще сильнее.
   8. Ялта. Молодой человек, интересный, нравится
40-летней даме. Он равнодушен к ней, избегает ее. Она
мучается и в конце концов с досады устраивает ему
скандал.
   9. Мать Петруши и теперь, в старости, подмазывала
глаза.

17053

   10. Порочность - это мешок, с которым человек
родится.
   11. [Слепая нищая пела про любовь.]
   12. Боборыкин серьезно говорил, что он русский
Мопассан. И Случевский тоже.
   13. Фамилия еврея: Чепчик.
   14. Барышня, похожая на рыбу хвостом вверх; рот, как
дупло, хочется положить туда копейку.

Стр. 82
   1. [Ж.-Ж. Руссо. Исповедь. Пер.У Ф. Устрялова.]
      [Ратгауз Д. Песни сердца.]
      [Шуф Владимир. На Востоке.]
      [Ковалевский М. Закон и обычай на Кавказе. I-II.]
   2. Русские за границей: мужчины любят Россию
страстно, женщины же скоро забывают о ней и не любят
ее.
   3. Провизор Проптер.
   4. [Дама 35 лет, обывательница средней руки. И когда
он соблазнил ее и уже держал в объятиях, она думала о
том, сколько он будет выдавать ей в месяц и почем
теперь говядина.]
   5. [З. H. Гиппиус. Зеркала.]
   6. Розалия Осиповна Аромат.
   7. [Лечение седалищной боли соляной кислотой. См.
"Врач", 1897,   44.]
   8. [Prйvost. Histoire de Manon Lescaut.]
   [Pascal 1) Pensйes, 2) Lettres provinciales 1-2.] [Moliиre:
1) L'йtourdi Sganarelle, 2) Le malade imaginaire, 3) L'avare.
Georges Dandin, 4) Le bourgeois gentilhomme.

Стр. 83
   1. 5) Le tartufe, 6) Don Juan, 7) M. de Pourceaugnac, 8) Le
mйdecin malgrй lui, 9) L'Amphitryon, 10) L'йcole des
femmes.]
      [E. Zola. Paris.]
   2. [Оспа: серно-ихтиоловый аммоний gr. I, свиного
сала gr. III, смазывать все тело 2 р. в сутки. При кори
тоже.]
   3. [Delines Michel. Russie.]
      [Ковалевский M. Происхождение современной
демократии. II, III, IV.]
      [Sudermann. Heimat.]

17054

      [Pierre Loti. Figures et choses gui passaient.]
   4. [Мальчик лакей: умри, несчастная!]
   5. [Фабрика, 1000 рабочих. Ночь. Сторож бьет в доску.
Масса труда, масса страданий - и все это для
ничтожества, владеющего фабрикой. Глупая мать,
гувернантка, дочь... Дочь заболела, звали из Москвы
профессора, но он не поехал, послал ординатора.
Ординатор ночью слушает стук сторожей и думает.
Приходят на ум свайные постройки. "Неужели всю
свою жизнь я должен работать, как и эти фабричные,
только для этих ничтожеств, сытых, толстых, праздных,
глупых?" - "Кто идет?" Точно тюрьма.]

Стр. 84
   1. [Здравствуйте вам пожалуйста. Какое вы имеете
полное римское право.]
   2. [Мы не признавались друг другу в любви и
скрывали ее робко и ревниво. Мне казалось
невероятным то, что моя тихая грустная любовь могла
бы нарушить жизнь мужа, детей, всего этого дома, где
меня так любили. И куда бы я мог увлечь ее? Другое
дело, если бы у меня была интересная жизнь, если бы я,
например, боролся за освобождение родины, если бы я
был необыкновенным человеком, а то ведь из обычной
[мещанской] будничной обстановки пришлось бы
увлечь ее в такую же будничную. И она тоже,
по-видимому, рассуждала, боялась сделать меня
несчастным, хотела, чтобы я женился на хорошей,
достойной девушке и часто говорила об этом. И потом
уж, обнимая ее в вагоне, я со жгучей болью в сердце
понял, как ненужны, неважны были все эти наши
рассуждения. Да, рассуждать нужно, но исходить нужно
не с точки зрения счастья чьего-либо, а с чего-то более
высшего и важного.]
   3. [П. В. Безобразов. О назначении женщины. "-" О
современном положении женщины.]
      [Сумбатов А. И. Джентельмен.]
      [Первый всероссийский съезд сценических
деятелей.]
      [Старый закал.]
      [Потапенко. Волшебная сказка.]
      [Шаврова. Жена цезаря.]


17055

Стр. 85
   1. У бедных просить легче, чем у богатых.
   2. [Послано в Таганрог "Panorama" ? 1, 2, 3.]
      [E. Э. Иванов. Ривьера и Южный берег Крыма.]
      [Арнольди С. С. Задачи понимания истории.]
   3. [14-го приехал в Париж.]
      [16/IV завтрак у Антокольского.]
   4. И она стала заниматься проституцией и уже спала
на кровати, а обнищавшая тетя уже ложилась на
коврике около ее постели и вскакивала, когда
звонились гости; а когда они уходили, она говорила
жеманно, с кокетливой гримасой:
      - Оставьте что-нибудь горничной.
      И ей иногда оставляли 15 копеек.
   5. [Москва с юбилеями, плохим вином, мрачными
самолюбиями.]
   6. Кокотки в Монте-Карло, кокоточный тон; кажется,
и пальма кокотка, и пулярка кокотка...
   7. [Филимоновы талантливая семья, так говорят во
всем городе. Он, чиновник, играет на сцене, поет,
показывает фокусы, острит ("здравствуйте
пожалуйста"), она пишет либеральные повести,
имитирует - "Я в вас влюблена... ах, увидит муж!" -
это говорит она всем, при муже. Мальчик в передней:
"умри, несчастная!" В первый раз, в самом деле, все это
в скучном сером городе показалось забавно и
талантливо. Во второй раз - тоже. Через 3 года я пошел
в 3-й раз, мальчик был уже с усами, и опять "Я в вас
влюблена... ах, увидит муж!", опять та же имитация:
"умри, несчастная", и когда // я уходил от
Филимоновых, то мне казалось, что нет на свете
более скучных и бездарных людей.]

Стр. 86
   1. Верзила. Фельдшерица N. из Петербургских
рождественских курсов, идейная, влюбилась в
учителя X., думая, что он тоже идейный, труженик во
вкусе повестей и романов, которые она так любила. Он
мало-помалу оказался пьяницей, лентяем [и дураком],
добродушным и недалеким. Его уволили, он стал жить
при жене, объедать ее. Это был нарост, вроде саркомы,
который истощал ее совершенно. Как-то она лечила
интеллигентных помещиков, ездила к 

17056

ним каждый день; было неловко платить ей - и они подарили ее
мужу костюм, к ее великой досаде. Он подолгу пил чай,
и это ее возмущало. Живя с мужем, она стала
тощенькой, некрасивой, злою; топала ногами и кричала
ему: "Оставь меня, низкий человек!" Ненавидела его.
Она работала, а ему платили, так как платы она, как
земская, не брала, и ей было досадно, что знакомые его
не понимали и тоже считали идейным.
   2. [Человек в футляре, в калошах, зонт в чехле, часы в
футляре, нож в чехле. Когда лежал в гробу, то, казалось,
улыбался: нашел свой идеал.]
   3. Молодой человек собрал миллион марок, лег на них
и застрелился.
   4. [Помещик: я сначала тоже жил на интеллигентный
манер, подавал после завтрака кофе с ликером, но поп
выпил мои ликеры в два присеста, и я бросил так жить
и стал обедать в кухне.]
   5. лампадка, вспыхивают волосы.
   6. "Эта женщина... Я женился 20 лет, не выпил во всю
мою жизнь ни одной рюмки водки, не выкурил ни одной
папиросы". После того, как он согрешил, его полюбили
и стали ему больше

Стр. 87
// верить, и, гуляя по улице, он стал замечать, что все
стали ласковей и добрей - оттого, что он грешен.
   1. [Барин мужику: "если ты не бросишь пить, то я буду
тебя презирать". Дома бабы: "что барин сказал?" -
"Говорит: буду призирать". Бабы рады.]
   2. Женятся, потому что обоим деваться некуда.
   3. Сила и спасение народа в его интеллигенции, в той,
которая честно мыслит, чувствует и умеет работать.
   4. [Хлеб твой черный, дни твои черные.]
   5. [Название для книжки: старые грехи.]
   6. [Попадья берет выигрыш и не платит проигрыша.]
   7. Мужчина без усов все равно, что женщина с усами.
   8. Кто не может взять лаской, тот не возьмет и
строгостью.

17057

   9. [- Человеку нужно только 3 аршина земли. - Не
человеку, а трупу. Человеку нужен весь земной шар.]
   10. [Летом было мало комаров и вредных насекомых,
потому что вследствие бесснежной зимы личинки
вымерзли. Вымерзли цветы (диэлитры, маргаритки).]
   11. [На похоронах фабриканта дьячок съел всю
зернистую икру. Его толкал поп, но он [окаменел]
окоченел от наслаждения, ничего не замечал и только
ел. Потом на обратном пути батюшка не отвечал на его
вопросы, сердился. Вечером дьячок поклонился ему в
ноги; "Простите меня, Христа ради!" И про // икру не
забыли. Когда спрашивали: какой дьячок? - А тот
самый, что на похоронах у Хрымова съел всю икру. -
Это [какая деревня] какое село? - А то самое, где
живет дьячок, который съел всю икру. - Кто это? -
А тот дьячок, который съел всю икру.]

Стр. 88
   1. На одного умного полагается тысяча глупых, и на
одно умное слово приходится 1000 глупых, и эта тысяча
заглушает, и потому так туго подвигаются города и
деревни. Большинство, масса всегда останется глупой,
всегда она будет заглушать; умный пусть бросит
надежду воспитать и возвысить ее до себя; пусть лучше
призовет на помощь материальную силу, пусть строит
железные дороги, телеграфы, телефоны - и с этим
он победит и подвинет вперед жизнь.
   2. Порядочных в настоящем смысле можно встретить
только среди людей, имеющих определенные
консервативные или либеральные убеждения; так же
называемые умеренные весьма склонны к наградам,
пособиям, крестикам, прибавкам.
   3. [Когда любишь, то какое богатство открываешь в
себе, сколько нежности, ласковости, даже не верится,
что так умеешь любить.]
   4. [Зачем мне ждать, пока ров зарастет или затянет его
водой? Лучше я перескочу через него или построю
мост.]

17058

   5. - Отчего умер ваш дядя? - Он вместо 15 капель
Боткина, как прописал доктор, принимал 16.

Стр. 89
   1. Молодой, только что окончивший филолог
приезжает домой в родной город. Его выбирают в
церковные старосты. Он не верует, но исправно
посещает службы, крестится около церквей и часовень,
думая, что так нужно для народа, что в этом спасение
России. Выбрали его в председатели земской управы, в
почетные мировые судьи, пошли ордена, ряд медалей -
и не заметил, как исполнилось ему 45 лет, и он
спохватился, что все время ломался, строил дурака, но
уже переменять жизнь было поздно. Как-то во сне вдруг
точно выстрел: "Что вы делаете?" - и он вскочил весь
в поту.
   2. Противиться злу нельзя, а противиться добру
можно.
   3. Он льстит властям, как поп.
   4. Мертвые срама не имут, но смердят страшно.
   5. [Одинокие ходят в рестораны и в баню, чтобы
разговаривать.]
   6. Вместо простынь грязные скатерти.
   7. Еврей Перчик.
   8. Обыватель в разговоре: и всякая штука.
   9. Богач в большинстве нагл, самомнение у него
громадное, но свое богатство он носит, как порок. Если
бы дамы и генералы не благотворили на его счет, если
бы не бедные студенты, не нищие, то он испытывал бы
тоску и одиночество. Если бы бедные сделали стачку и
согласились бы не просить у него, то он сам пришел бы
к ним.

Стр. 90
   1. Вечный еврей.
   2. [Приход села Новоселок, по свидетельству
священника, продал грибоварам грибов на 2 тыс. руб., по
5 к. за ф.]
   3. [Братская помощь армянам.]
      [Немирович-Данченко Вл. Сны.]
   4. [Кружева на панталонах, точно чешуя у ящерицы.]
   5. [Бальмонт. Тишина.]
      [Л. Толстой. Об искусстве.]

17059

   6. Муж приглашает приятелей в Крым к себе на дачу,
а жена потом, тайно от мужа, подает им счета и
получает за квартиру и стол.
   7. Потапов привязывается к брату, в это служит
началом любви к сестре. Развод с женой. Сын потом
присылает ему планы: помещение для кроликов.
   8. [У дьяконского сына собака называется Синтаксис.]
   9. Я посеял у себя вику с овсом.
      - Напрасно. Лучше бы посеяли trifolium (клевер).
      - Я завел свинью.
      - Напрасно. Невыгодно. Лучше держать кобылок.
   10. Девица, преданный друг, из самых добрых
побуждений ходила с подписным листом для X.,
который не нуждался.
   11. Почему так часто описывают
константинопольских собак?

Стр. 91
   1. Болезнь: у него гидротерапия.
   2. Приезжаю к знакомому, застаю ужин, много гостей.
Очень весело. Мне весело болтать с соседками и пить
вино. Настроение чудесное. Вдруг поднимается
[Тупиков] N. с важным лицом, точно прокурор, и
произносит в честь мою тост. Чародеи слова, идеалы, в
наше время, когда идеалы потускнели... сейте разумное,
вечное... У меня такое чувство, точно я был накрыт
раньше колпачком, а теперь колпачок сняли, точно в
меня прицелились. После тоста [молчание,] чокались,
молчание. Пропало веселье.
      - Вы теперь должны сказать. - говорит соседка. -
Но что я скажу? Я охотно бы пустил в него бутылкой. И
спать ложусь с осадком в душе. "Смотрите, смотрите,
господа, какой дурак сидит среди вас!" [В виде interview:
Я иначе не могу. Я сам мучаюсь.] [Со мной сестра или
жена.]
   3. Горничная, убирая постель, всякий раз бросает
туфли под кровать, к самой стенке. Хозяин толстяк
наконец выходит из себя и хочет прогнать девочку
горничную. Оказывается, что это 

17060

доктор приказал ей
забрасывать подальше туфли, чтобы вылечить
толстяка.
   4. В клубе забаллотировали порядочного человека,
потому что были все не в духе; испортили ему все
будущее.
   5. Большой завод. Молодой хозяин говорит всем ты и
грубит своим подчиненным, имеющим университетский
диплом. И один лишь садовник немец осмелился
обидеться: Как ты смеешь, золотой мешок?

Стр 62
   1. Маленький, крошечный школьник по фамилии
Трахтенбауэр.
   2. Узнает из газет о смерти великих людей и по
каждом из них носит траур.
   3. В театре. Господин просит даму снять шляпу,
которая мешает ему. Ропот, досада, просьбы. Наконец
признание: Сударыня, я автор! - Ответ: А мне все
равно. (Автор в театре тайно от всех.)
   4. Чтобы умно поступать, одного ума мало
(Достоевский).
   5. У А. и Б. пари. А. на пари съедает 12 котлет. Б. не
платит пари, не платит даже за котлеты.
   6. Ужасно обедать каждый день с человеком, который
заикается и говорит глупости.
   7. Взглянув на полную аппетитную женщину: это не
женщина, а полнолуние!
   8. Sarcasmus senilis.
   9. Хочется думать (судя по лицу), что под корсажем у
нее жабры.
   10. У стены стоял ряд новых, недавно купленных
стульев, на которые еще никто не садился.
   11. Для водевиля: Капитон Иваныч Чирий.
   12. Податной инспектор и акцизный, чтобы оправдать
себя, что занимают такое место, говорят, хотя его и не
спрашивают: дело интересное, масса работы, живое
дело.
   13. 20 лет любила Z., 24 вышла за N. не по любви, а по
расчету, что это добрый, умный, идейный человек.
Супруги N. живут хорошо, все завидуют, и в самом деле
жизнь проходит гладко, ровно, она довольна и, когда
говорят о любви, высказывает то мнение, что для
семейной жизни 

17061

нужна не любовь, не страсть, // а
привязанность. Но как-то вдруг заиграла музыка,
внутри в груди вдруг все тронулось, точно весенний лед,
она вспомнила Z., свою любовь к нему и с отчаянием
подумала, что ее жизнь сгублена, испорчена навеки, что
она несчастна; - потом прошло. Через год опять был
такой же припадок при встрече Нового года, когда
поздравляли с новым счастьем и в самом деле
захотелось нового счастья.

Стр. 93
   1. Z. идет к доктору, тот выслушивает, находит порок
сердца. Z. резко меняет образ жизни, принимает
строфант, говорит только о болезни - и весь город
знает, что у него порок сердца; и доктора, к которым он
то и дело обращается, находят у него порок сердца. Он
не женится, отказывается от любительских спектаклей,
не пьет, ходит тихо, чуть дыша. Через 11 лет едет в
Москву, отправляется к профессору. Этот находит
совершенно здоровое сердце. Z. рад, но вернуться к
нормальной жизни уже не может, ибо ложиться с
курами и тихо ходить он привык, и не говорить о
болезни ему уже скучно. Только возненавидел врачей и
больше ничего.
   2. Женщина находится под обаянием не искусства, а
шума [при искусстве], производимого состоящими при
искусстве.
   3. Рецензент N. живет с актрисой X. Бенефис. Пьеса
подлая, игра бездарная, но N. обязан хвалить. Он пишет
кратко: "И пьеса и бенефициантка имели большой
успех. Подробности завтра". Написал последние два
слова и легко вздохнул. На другой день идет к X., та
отворяет дверь, дает поцеловать себя и обнять и с
ядовитым лицом говорит: Подробности завтра!

Стр. 94
   1. Z. в Кисловодске или в другом курорте сошелся с
девочкой 22 лет; бедная, искренняя, он пожалел ее и
сверх платы положил ей на комод еще 25 р. и вышел от
нее с чувством человека, сделавшего доброе дело.
Придя к ней в другой раз, он увидел дорогую пепельницу
и папаху, купленные на его 25 р. - а девочка опять
голодна и щеки втянуты.

17062

   2. N. закладывает имение в дворянском банке по 4%, а
сам отдает эти деньги под залог имения по 12%.
   3. Аристократы? То же безобразие форм, [нечи]
физическая нечистота, мокрота, те же беззубая старость
и отвратительная смерть, что и у мещанок.
   4. N., когда снимаются, всегда становится впереди
группы, первый подписывается на адресах, первый
говорит на юбилеях. Всегда удивляется: а, суп! а,
пирожное!
   5. Z-y надоели визитеры, тогда он нанял француженку,
которая жила у него за жалованье под видом
содержанки, это шокировало дам - и к нему перестали
ходить.
   6. Архимандрит [Нафанаил] Питирим отдает на
комиссию 50 экз. книги своей "Плоть и дух". Жена
книгопродавца Z. [умеет делать] делает расчет, хотя не
было продано ни одного экземпляра. Растеряла
подписные квитанции [как Мих. С.], подписчики
бранились.
   7. Z. служит факельщиком в погребальном бюро.
Идеалист. "В бюре".
   8. N. и Z. кроткие, нежные друзья, но как только
вместе попадают в общество, то начинают острить друг
над другом - из конфузливости.
   9. Жалоба: сын мой Степан слаб здоровьем, его
поэтому я отдал учиться в Крыму, а там его выдрали
виноградной лозой, от этого у него // ниже спины
завелась филоксера, и теперь доктора ничего не могут
поделать.

Стр. 95
   1. Митя и Катя слышали, как папа взрывает скалы на
каменоломне. И они тоже захотели взорвать сердитого
дедушку, взяли в кабинете у папы фунт пороху,
насыпали полную бутылку, провели фитиль и
положили под кресло дедушки, когда он дремал после
обеда; но прошли солдаты с музыкой - и только это
помешало им привести в исполнение свою затею.
   2. Сон есть дивное таинство природы, обновляющее
все силы человека, телесные и духовные (Епископ
Порфирий Успенский. Книга бытия моего).
   3. [В волостном правлении поставили телефон, 

17063

но скоро он перестал действовать, так как в нем завелись
тараканы и клопы.]
   4. [Девица постоянно: дивно!]
   5. [Действующее лицо: Соленый.]
   6. [Писарь посылает жене из города фунт икры с
запиской: "Посылаю Вам фунт икры для
удовлетворения Вашей физической потребности".]
   7. Дама воображает, что у нее особенный,
исключительный организм, который болеет
по-особенному - не переносит обыкновенных
лекарств. Ей кажется, что у нее сын не такой, как у
всех, что его нужно воспитывать по-особенному. Она
верит в принципы, но думает, что они обязательны для
всех, кроме нее, так как она [иск] живет при
исключительных условиях. Вырастает сын, и она ищет
для него какую-то особенную невесту. Окружающие
страдают. Сын вышел негодяй.

Стр. 96
   1. Бедное многострадальное искусство!
   2. - Барыня, иже херувиму несут!хоругвь.
   3. [Суворин А. А. Палестина.]
      [Беляев Ю. Д. Наши артистки. В. Ф.
Комиссаржевская.]
      [Коломнин П. П. Краткие сведения по
типографскому делу.]
      [Чумиков В. А. Современные немецкие
университеты.]
      [Чехов A. Russische Liebelei.]
      [Кони А. Ф. Иван Федорович Горбунов.]
      [Кровь растерзанного сердца.]
      [Семенов С. Т. Счастливый случай и другие
рассказы.]
      [Хренов К. Женское горе. Сборник стихотворений.]
      [Коппе Франсуа. Отец.]
      [Тупиков Н. М. Жизнь и идеалы В. Я. Стоюнина.]
      [Львов Вл. Жаркие страны.]
      [Мюллер Макс. О материализме.]
      [Фаусек В. Белый штурман.]
      [Диккенс Ч. Любовь в тюрьме.]
      [Котляревский Н. Мировая скорбь.]
      [Меньшиков М. О. О любви.]
      [Медведев Л. М. Мирные песни.]

17064

      [Чехов A. Russische Leute.]
      [Гнедич П. Для успокоения нервов.]
      [Горький М. Очерки и рассказы I и II.]
      [Величкин В. М. Швейцария.]
      [Чехов А. Святою ночью. Изд. Моск. о-ва
грамотности.]
      [Чехов А. Мечты. Изд. то же.]
      [Диккенс Ч. Колокола.]
      [Coppй, Franзois. La Bonne Souffrance.]
      [Штангеев д-р. О лечении и режиме при чахотке.]
      [Жиркевич А. В. Друзьям.]

Стр. 97
   1. [Вальтер В. Г. В защиту искусства.]
      [Друммонд, Ген. Естественный закон в духовном
мире. ]
      [Эмге А. I Проза. II Стихи.]
      [Баранцевич К. Сказки жизни.]
      [Васильев М. Сказки жизни и природы. Сборник.]
      [Чешихин Всев. Современное общество в
произведениях Боборыкина и Чехова.]
      [Чехов А. Белолобый.]
      [Струве П. "Мужики" г. Чехова. Оттиск.]
      [Пантюхов И. И. О пещерах и позднейших жилищах
на Кавказе.]
      [Пантюхов И. И. Влияние малярии на колонизацию
Кавказа.]
      [Микулич В. Черемуха.]
      [Грыгоренко-Грыцько. Наши люди на селе.]
      [Сергеенко П. Как живет и работает гр. Л. Н.
Толстой.]
      [Дрожжин С. Д. Песни крестьянина.]
      [Тихонов В. Пустоцвет.]
      [Сергеенко П. Дэзи.]
      [Елпатьевский С. Я. Очерки Сибири.]
      [Андреева А. Из воспоминаний о Ф. И. Буслаеве.]
      [Рахманов А. Советы о том, как лечить наружные
болезни.]
      [Мельшин Л. В мире отверженных, т. II.]
      [Ницше Фр. Так говорил Заратустра. Пер. С. П.
Нани.]
      [Случевский К. К. Сочинения I, II, III, IV, V и VI.]

17065

   2. Человек, помешанный на том, что он привидение:
ходит по ночам.
   3. Сантиментальный человек вроде Лаврова,
переживая сладкие минуты умиления, просит об
одолжении: Напишите моей тетушке письмо в Брянск,
она очень милая...

Стр. 98
   1. В сарае дурно пахнет: 10 лет назад в нем ночевали
косари, и с тех пор этот запах.
   2. [X., бывший подрядчик, на все смотрит с точки
зрения ремонта, и жену себе ищет здоровую, чтобы не
потребовалось ремонта: N. прельщает его тем, что при
всей своей громаде идет тихо, плавно, не громыхает;
всё, значит, в ней на месте, весь механизм в
исправности, всё привинчено.]
   3. Офицер у доктора. Деньги на блюде. Доктор видит
[как он] в зеркало, как больной берет с блюда 25 р. и
потом платит этими деньгами.
   4. Россия страна казенная.
   5. Z., говорящий только банальные вещи: с ловкостью
молодого медведя, на любимую мозоль...
   6. [В провинции с упорством спорят о том, чего не
знают.
      - В Москве два университета.
      - Нет, один.
      - Два!
      - Но ведь я там учился, знаю.
      - Вы учились, а я вам говорю: два!]
   7. Сберегательная касса: чиновник, очень хороший
человек, презирает кассу, считает ее ненужной - и тем
не менее служит.
   8. Радикалка, крестящаяся ночью, втайне набитая
предрассудками, втайне суеверная, слышит, что для
того, чтобы быть счастливой, надо ночью сварить
черного кота. Крадет кота и ночью пытается сварить.

Стр. 99
   1. 25-летний юбилей издателя. Слезы, речь: "Жертвую
10 руб. в пользу литературного фонда для выдачи
процентов беднейшим и с тем, чтобы была назначена
особая комиссия для выработания правил выдачи".
   2. ["Володя": Петербургская газета 1887   147 (Его
первая любовь).]

17066

   3. [Мальчик, сын прачки, спрашивает на почте у
чиновника: Вы получаете поденно или помесячно?]
   4. [Редин Е. К. Профессор Никодим Павлович
Кондаков.]
      [Джером К. Джером. Веселые картинки.]
      [Кондаков Н. Путешествие в Синай.]
      [Памяти Белинского.]
      [Кондаков Н. Русские древности, выслать ?]
      [Кондаков Н. Опись памятников древностей
Грузии.]
      [Art Roл. Mon Rйgiment russe.]
      [Вл. Ладыженский. А. С. Пушкин.]
      [Ежов Н. Живые цветы.]
   5. Он ходил в рубахе и презирал тех, кто ходил в
сертуке. Сбитень из штанов.
   6. Мороженое из молока, в котором будто бы купали
больных.
   7. X. X. постоянно рассказывает свою жизнь.
   8. Был прекрасный строевой лес; назначили лесничего
- и через 2 года леса нет, шелкопряд.

Стр. 100
   1. X.: от квасу у меня начались в животе холерные
беспорядки.
   2. [Куркин П. Русская земская медицина.]
      [Чехов A. Starker Tobak.]
      [Телешов Н. Повести и рассказы.]
   3. Есть писатели, у которых каждое произведение в
отдельности блестяще, в общем же эти писатели
неопределенны, у других же каждое произведение не
представляет ничего особенного, но зато в общем они
определенны и блестящи.
   4. Действительный статский советник
пудрится.
   5. [Крашевский И. Король и бондаривна.]
   6. [Служащий в сыскном отделении приезжает домой в
деревню; он в калошах, штаны на выпуск, родне его
приятно, что он вышел в хорошие люди. Глядит на
одного мужика и все беспокоится: "У него рубаха
краденая!" Оказалось, верно.]
   7. N. звонится к артистке; он смущен, сердце бьется, в
конце концов трусит и убегает; горничная 

17067

отворяет и не
видит никого. Он опять подходит, звонит - и опять не
решается войти. Кончается тем, что выходит дворник и
бьет его по шее.
   8. [Садовский М. П. Рассказы I-II.]
   9. Слова нет, он хороший человек.
   10. Кроткая, тихая учительница втайне бьет учеников,
потому что верит в пользу телесных наказаний.

Стр. 101
   1. N.: выли не только собаки, но даже лошади.
   2. [Ваше лицо просится на полотно.]
   3. N. женится. Мать и сестра видят в его жене тьму
недостатков, скорбят и лишь через 3-5 лет убеждаются,
что она такая же, как они.
   4. Жена рыдала. Муж взял ее за плечи, встряхнул, и
она перестала плакать.
   5. [Педагогу: Его местоимению Ив. Ив. Груздеву.]
   6. После того, как он женился, всё - политика,
литература, общество - не казались ему интересными,
как раньше; зато всякий пустяк, касавшийся жены и
ребенка, вырастал в очень важное дело.
   7. - Почему твои песни так кратки? - спросили раз
птицу. - Или у тебя не хватает дыхания? - У меня
очень много песен, и я хотела бы поведать их все.
                            Альф. Доде.
   8. Собака ненавидит учителя, ей запрещают лаять на
него, она глядит, не лает, но плачет от злобы.
   9. Вера есть способность духа. У животных ее нет, у
дикарей и неразвитых людей - страх и сомнения. Она
доступна только высоким организациям.
   10. Смерть страшна, но еще страшнее было бы
сознание, что будешь жить вечно и никогда не умрешь.
   11. Публика в искусстве любит больше всего то, что
банально и ей давно известно, к чему она привыкла.
   12. Либеральный, образованный, молодой, но скупой
попечитель училища каждый день ходит в школу, много
говорит, не дает ни гроша, школа разрушается, но он
искренно считает себя необходимым 

17068

и полезным.
Учитель ненавидит его, и он этого не замечает. Зло
громадное. Учитель однажды не выдерживает и, глядя
со злобой, с отвращением, разражается бранью.

Стр. 102
   1. Учитель: Не следует праздновать столетие
Пушкина, он ничего не сделал для церкви.
   2. [Купец: цобственный дом.]
   3. Гитарова (актриса).
   4. Если хочешь стать оптимистом и понять жизнь, то
перестань верить тому, что говорят и пишут, а наблюдай
сам и вникай.
   5. Муж и жена всю жизнь ревниво следовали идее Х
(икс) и по ней, как по формуле, строили свою жизнь. И
только перед смертью спросили себя: а может быть, эта
идея несправедлива? Может быть, неправду говорит
пословица - Mens sana in corpore sano. 
   6. Мне противны: игривый еврей, радикальный хохол
и пьяный немец.
   7. Университет развивает все способности, в том числе
- глупость.
   8. Принимая во внимание, милтисдарь, исходя из того
положения, милтисдарь...
   9. Самые несносные люди - это провинциальные
знаменитости.
   10. При нашей несерьезности, при неумении и
непривычке большинства вглядываться и вдумываться
в явления жизни, нигде, как у нас, так часто не говорят:
"Какая пошлость!", нигде не относятся так слегка,
часто насмешливо к чужим заслугам, к серьезным
вопросам. И, с другой стороны, нигде так не давит
авторитет, как у нас, русских, приниженных вековым
рабством, боящихся свободы...
   11. [Зять Андреева стал богатым подрядчиком, но по
старой привычке все еще ходит пешком.]
   12. Доктор посоветовал купцу (из образованных) есть
бульон // и цыпленка. Купец отнесся иронически.
Сначала съел обед с бот//виньей и с поросенком, потом,
как бы вспомнив приказ 

17070

доктора, велел подать
бульон и цыпленка - и это тоже сожрал, думая, что это
очень смешно.

Стр. 103
   1. Иеромонах о. Эпаминонд ловит рыбу и кладет в
карман, потом дома, когда нужно, вынимает из кармана
по рыбке и жарит.
   2. Дворянин X. продал свое имение N-y с обстановкой
и с инвентарем, и унес все, даже печные отдушины, и
после этого N. возненавидел всех дворян.
   3. Богатый, интеллигентный X., по происхождению
крестьянин, умоляет своего сына: "Миша, не меняй
своего звания! Будь до самой смерти крестьянином,
не уходи ни в дворяне, ни в купцы, ни в мещане. Если,
говорят, земские начальники имеют теперь право
наказывать крестьян, то пусть будет так, чтобы он имел
право и тебя наказывать". Он гордился крестьянским
званием и был даже надменен.
   4. Праздновали юбилей скромного человека.
Придрались к случаю, чтобы себя показать, похвалить
друг друга. И только к концу обеда хватились: юбиляр
не был приглашен, забыли.
   5. Милая, тихая дама, выйдя из себя, говорит: Если бы
я была мужчиной, то так бы и дала ему в морду!
   6. Мусульманин для спасения души копает колодезь.
Хорошо, если бы каждый из нас оставлял после себя
школу, колодезь или что-нибудь вроде, чтобы жизнь не
проходила и не уходила в вечность бесследно.
   7. Мы переутомились от раболепства и лицемерия.
   8. [Мужик пишет про трактирщика ?: Они - и
каждое слово начинает с большой буквы.]
   9. N. когда-то порвали собаки, и теперь он, когда
входит куда-нибудь, то спрашивает: А здесь собак нет?

Стр. 104
   1. Петр Демьяныч Источников.
   2. Гг. Груш и Полкатыцкий.
   3. Альфонсирующий молодой человек поддерживает
свои силы тем, что постоянно ест кабуль.
   4. Попечитель школы. Вдовый священник играет на
фисгармонии и поет "со святыми упокой"!
   5. Я тебе зададу!

17071

   6. В июле иволга поет целое утро.
   7. [Он попросил: подайте милостыню Христа ради. Я
ему подала. Это был ангел.
      - Почему же вы думаете, что это был ангел?
      - Он посмотрел на меня так. И когда я вернулась
туда, его уже не было там.]
   8. Механическое пианино.
   9. "Большой выбор сигов", - так читал X., проходя
каждый день по улице, и все удивлялся, как это можно
торговать одними сигами и кому нужны сиги. И только
через 30 лет прочел как следует, внимательно:
"Большой выбор сигар".
   10. Взятка инженеру: динамитный патрон, набитый
сторублевками.
   11. - Я не читала Спенсера. Расскажите мне его
содержание. О чем он пишет? - Я хочу написать для
парижской выставки пано. Дайте мне сюжет.
(Надоедливая дама.)
   12. Не рабочие, так называемые правящие классы не
могут оставаться долго без войны. Без войны они
скучают, праздность утомляет, раздражает их, они не
знают, для чего живут, едят друг друга, стараются
наговорить друг другу [воз] побольше неприятностей, по
возможности безнаказанно, и лучшие из них изо всех сил
стараются, что//бы не надоесть друг другу и себе самим.
Но приходит война, овладевает всеми, захватывает, и
общее несчастье связывает всех.

Стр. 105
   1. Рыцеборский.
   2. Изменившая жена - это большая холодная котлета,
которой не хочется трогать, потому что ее уже [начал]
держал в руках кто-то другой.
   3. [- Катя, кто это там внизу все отворяет и затворяет
дверь? Скрипит и стонет.
      - Я не слышу, дедушка.
      - Да вот сейчас кто-то прошел... Слышишь?
      - Да это у вас в животе, дедушка!]
   4. Старая дева пишет трактат: "Трамвай
благочестия".
   5. Товбич, Гремухин, Коптин.
   6. 16 верст пешком. Станция. До поезда остался еще
час. Пошел в трактир пить чай. Пил жадно, 

17072

чашку за
чашкой, и чем больше пил, тем крепче становился чай.
Потом спросил у полового: сколько тебе за чай? - 6
коп.
   7. [Русскому в высшей степени свойственен
возвышенный образ мыслей, но почему же в жизни
хватает он так невысоко?]
   8. [Русский человек, если послушать его, с женой
замучился, с домом замучился, с имением замучился, с
лошадями замучился.]
   9. [Елизаров.]
   10. На лице у нее не хватало кожи: чтобы открыть
глаза, надо было закрыть рот - и наоборот.
   11. Пензенские мореходные классы.
   12. Когда она приподнимает [юбку] платье и
показывает свою нарядную юбку, то видно, что она
одевается как женщина, которая привыкла к тому, что
ее часто видят мужчины.

Стр. 106
   1. X, философствует: "Вот взять бы хоть слово нос. У
нас это черт знает что, можно сказать, неприличная
часть тела, а у французов - свадьба". И в самом деле у
X. нос был неприличной частью тела.
   2. [Архиерей плачет, как в детстве больной, когда
его жалела мать; плакал просто от общей душевной
прострации, толпа плакала. Он веровал, достиг всего,
что было [дано ?] доступно человеку в его
положении, но все же душа болела: не все было ясно,
чего-то еще недоставало и не хотелось умирать... Скоро
назначили нового архиерея, старого забыли, никто уже
не помнил, и только вдова дьяконица, когда выходила с
другими женщинами на выгон за стадом, чтобы
встретить свою корову, рассказывала, что у нее был
сын архиерей - и ей не верили.- Разговор архиерея с
матерью про племянника: а Степан в бога верует?
Эконом собирается в Москву, св. синод разрешил
продать старинные вещи, и это теперешнему архиерею
не нравится.]
   3. Барышня, кокетничая, болтает: "Меня все боятся...
и мужчины и ветер... Ах, оставьте! Я никогда не выйду
замуж!" А дома бедность, отец пьет запоем. И если бы
увидели, как она работает с матерью, как прячет отца,
то прониклись 

17073

бы к ней глубоким уважением и
удивились бы, почему она так стыдится бедности, труда
и не стыдится этой болтовни.
   4. [Мужик, желая похвалить: "господин хороший,
специальный".]
   5. Ресторан. Ведут либеральный разговор. Андрей
Андреич, благодушный буржуа, вдруг заявляет: "А
знаете, ведь и я когда-то был анархистом!" Все
изумлены. Андрей Андреич рассказывает: суровый
отец, ремесленное училище, которое открыли в уездном
городе, увлекшись разговорами о профессиональном
образовании, ничему там не учили и не знали, чему
учить (ибо если всех жителей сделать сапожниками, то
кто же будет сапоги заказывать?), его выгнали, отец
то//же выгнал; пришлось поступить к помещику в
младшие приказчики; стало досадно на богатых и
сытых, и толстых; помещик сажал вишни, Андрей
Андреич помогал ему, и вдруг пришло сильное
желание отрубить лопатой белые полные пальцы, как
бы нечаянно: и закрыв глаза, изо всей силы хватил
лопатой, но попал мимо. Потом ушел, лес, тишина в
поле, дождь, захотелось тепла, пошел к тетке, та
напоила чаем с бубликами, и анархизм прошел. После
рассказа проходит мимо стола действительный
статский советник. Тотчас же Андрей Андреич
встает и поясняет, как Л.: д. с. с., имеет дом и т. д.
      Отдали меня по портняжному. Скроили брюки, я
стал шить, а лампас-то очутился вот где, через колено
пошел. Тогда отдали меня по столярному. Как-то
стругаю рубанком, а он вырвался у меня из рук да в
окно; стекло разбил. Помещик из латышей, звали
Штопор; и у него выражение было такое, точно он
собирался подмигнуть и сказать: "А хорошо бы теперь
выпить!" По вечерам пил, пил один - и мне обидно
стало.

Стр. 107
   1. [Там хорошо, где нас нет: в прошлом нас уже нет, и
оно кажется прекрасным.]
   2. [Цыбукин.]
   3. У купца, торгующего квасом, ярлыки с короной.
Иксу досадно, обидно, он мучается от мысли, 

17074

что купчина узурпирует корону; Икс жалуется, ко всем
пристает, ищет возмездия - и т. д., умирает от
огорчения и хлопот.
   4. Гувернантку дразнят так: Жестикуляция.
   5. [Село с особой почитаемой иконой. Всегда толпа.
Отец Алексей, чтобы успевать на проскомидии, брал
своего племянника Иллариона помогать; Илларион
читал записочки // и записи на просфорах, читал 18 лет и
ни разу не спросил себя, хорошо это или дурно, а только
получал по четвертаку с обедни. Веровал ли или нет в
то, что делал, неизвестно, так как он ни разу не подумал
об этом. И вдруг, через 18 лет на бумажке написано: "Да
и дурак же ты, Илларион!"]

Стр. 108
   1. Шапчерыгин, Цамбизебульский, Свинчутка,
Чембураклия.
   2. [Учитель из семинаристов, пьяница, бил учеников; и
у него висел на стене пучок березовых розог, под ним
надпись; betula kinderbalsamica secuta.]
   3. [Ах, если бы к трудолюбию прибавить образование, а
к образованию трудолюбие.]
   4. Старческая важность, старческое
ненавистничество. И сколько я знал презренных
стариков!
   5. Как приятно, когда в ясный морозный день
привозят новые сани [и как] с ковриком.
   6. [Я] Слезы капали на твои руки, которые я целовал.
   7. [Поп Демьян напивается до зеленого змия, и его
зовут Демьян-Змеевидец.]
   8. X. приехал в N. на службу, являет себя деспотом; не
любит, когда кто-нибудь кроме него имеет успех,
меняется в присутствии третьего лица; увидев
женщину, меняет тон; наливая вино, сначала сливает с
горлышка немного себе в стакан, потом наливает
собеседникам; гуляя с дамой, берет ее под руку, вообще
старается выказать культурность. Не смеется чужим
остротам: "Вы повторяетесь", "Это не ново". Надоел
всем, пристает с нотациями. Старухи прозвали его
"Дзыга".

17075

   9. Человек, который ничего не умеет, как сделать, как
войти, как спросить.
   10. Красивая, но с неприятным голосом.

Стр. 109
   1. Утюжный.
   2. Человек, который всегда предупреждает; У меня
нет сифилиса. Я честный человек. Жена моя честная
женщина.
   3. X. всю жизнь говорил [об] и писал об испорченности
прислуги и о способах, как исправить и обуздать ее, и
умер, покинутый всеми, кроме своего лакея и кухарки.
   4. Девочка с восхищением про свою тетю: она очень
красива, красива, как наша собака!
   5. [Происхождением мы просты, как буры, должны
жить, как буры, не допуская изнеженности.]
   6. [Когда в церкви пели "днесь спасения нашего
главизна", то он дома велел варить борщ с главизной.
Усекновение - не ел круглого, сек детей.]
   7. - Барин заругает!
   8. Марья Ив. Колотовкина.
   9. [Попович в гневе обозвал наймичку: "Ах ты, ослица
Иегудиилова!" И поп не сказал ни слова и устыдился,
так как не мог вспомнить, где в св. писании
упоминается такая ослица.]
   10. В любовном письме: "прилагаю на ответ марку".
   11. Из деревни лучшие люди уходят в город, и потому
она падает и будет падать.
   12. [Дерево засохло, но все же оно вместе с другими
качается от ветра.]
   13. [Все действующие лица спрашивают про N.: что это
от него псиной пахнет?]

Стр. 110
   1. Вытри, Ваня, ножичек.
   2. Вы человек самонадеянный и неприятный.
   3. Павел 40 лет готовил и сам брезговал тем, что
готовил, никогда не ел.
   4. Консервативные люди оттого делают так мало зла,
что робки и не уверены в себе; делают же зло не
консервативные, а злые.
   5. Разлюбил женщину, чувство нелюбви, спокойное
состояние, длинные, спокойные мысли.
   6. [Припоминается архиерею, как он был
архимандритом в посольской церкви, как слепая 

17076

нищая
каждый день под окном пела о любви.]
   7. Что-нибудь одно: сиди в кузове или вылезай из
кузова.
   8. Для пьесы: либеральная старуха одевается как
молодая, курит, не может без общества, симпатична.
   9. В поезде luxe - это отбросы общества.
   10. Эти там Черноземцы или Запорожцы Репина.
   11. На груди у барыни портрет толстого немца.
   12. Человек, который на всех выборах, всю свою
жизнь, всегда клал налево.
   13. Раздели труп, но не успели снять перчаток; труп в
перчатках.
   14. О пошлые женщины, как я вас ненавижу!
   15. Обедающий помещик хвастает: в деревне дешево
жить - куры свои, свиньи свои - дешево жить!
   16 [Нравственность ?: 1 нрзб. в Ялте ж-на ? Г- -
-р.]

Стр. 111
   1. Таможенный чиновник из любви к делу обыскивает
пассажиров, ища у них политически неблагонадежных
документов, и приводит в негодование даже жандармов.
   2. Барин в I классе, лакей со мной во II, беседуем.
   3. Настоящий мужчина состоит из мужа и чина.
   4. Воспитание. "Жуйте как следует", - говорил отец.
И жевали хорошо, и гуляли по два часа в сутки, и
умывались холодной водой, всё же вышли несчастные,
бездарные люди.
   5. торгово-промышленная медицина.
   6. N. 40 лет женился на 17-летней. Первая ночь, он
привез ее к себе на шахты, она легла спать и вдруг
зарыдала оттого, что не любит его. Он добряк, смущен,
убит горем и идет спать к себе в кабинетик.
   7. На месте когда-то бывшей усадьбы и следа нет,
уцелел один только куст сирени, который не цветет
почему-то.
   8. Сын. Сегодня, кажется, четверг.
      Мать (не расслышав). Что?
      Сын (сердится). Четверг! (покойно). Надо бы в баню.
      Мать. Что?

17077

      Сын (сердито, обиженно). В баню!
   9. N. ходит к X. каждый день, беседует, сочувствует
ему искренно; вдруг X. уезжает из дому, где ему было
так хорошо. N. спрашивает его мать, отчего уехал. Та
отвечает: оттого, что вы ходили к нему каждый день.
   10. Было такое поэтическое венчание, а потом -
какие дураки! какие дети!
   11. Любовь. Или это остаток чего-то вырождающегося,
бывшего когда-то громадным, или же это часть того,
что в будущем разовьется в нечто громадное, в
настоящем же оно не удовлетворяет, дает гораздо
меньше, чем ждешь.

Стр. 112
   1. Про чай - согревающий напиток.
   2. Человек, очень интеллигентный, всю свою жизнь
лжет про гипнотизм, спиритизм - и ему верят; а
человек хороший.
   3. В первом акте X., порядочный человек, берет у N.
сто рублей взаймы и не отдает в течение всех четырех
актов.
   4. У бабушки 6 сыновей и 3 дочери, и она больше всех
любит неудачника, который пьет и сидел в остроге.
   5. Отец Иерохиромандрит.
   6. N.. директор завода, молодой, со средствами,
семейный, счастливый, написал "Исследование Х-го
водяного источника", был расхвален, был приглашен в
сотрудники, бросил службу, поехал в Петербург,
разошелся с женой, разорился - и погиб.
   7. Ночевка у Старова и разговор с ним.
   8. (глядя в альбом).- Это что за рожа?
      - Это мой дядя.
   9. Увы, ужасны не скелеты, а то, что я уже не боюсь
этих скелетов.
   10. Мальчик из хорошей семьи, каприза, шалун,
упрямый, измучил всю семью. Отец, чиновник,
играющий на рояли, возненавидел его, завел в глубину
сада и с удовольствием высек, а потом стало противно;
сын вышел в офицеры, а ему все было противно.
   11. N. долго ухаживал за Z. Она была очень религиозна
и, когда он сделал ей предложение, 

17078

положила сухой,
когда-то им подаренный цветок в молитвенник.
   12. Z.: ты идешь в город, опусти там письмо в
почтовый ящик. N. (встревоженно). Где? Я не знаю, где
ящик. Z.: И зайдешь в аптеку, возьмешь нафталину. N.
(встревоженно). Я забуду. Нафталин я забуду.

Стр. 113
   1. дорогая кузинна!
   2. Морская буря. Юристы должны смотреть на нее,
как на преступление.
   3. X. поехал к приятелю в имение погостить. Имение
роскошное, лакеи третировали X., жилось ему неудобно,
хотя приятель считал его большим человеком. Постель
была жесткая, ночной сорочки не было, а спросить
посовестился.
   4. Моя фамилия не Курицын, а КурИцын.
   5. Репетиция. Жена:
      - Как это в "Паяцах"? Посвисти, Миша.
      - На сцене свистать нельзя. Сцена - это храм.
   6. Подвыпила, одна щека горит.
   7. Умер от того, что боялся холеры.
   8. Похож, как гвоздь на панихиду.
   9. Разговор на другой планете о земле через 1000 лет;
помнишь ли ты то белое дерево... (березу).
   10. анахтема!
   11. Зигзаковский, Ослицын, Свинчутка, Дербалыгин.
   12. Женщина с деньгами, всюду запрятаны деньги: и
на шее, и между ногами.
   13. Ку-ку-ку-xa-xa-xa!
   14. вся эта председура.
   15. Отнеситесь ко всему этому (к прогону со службы)
как к атмосферическому явлению.
   16 Разговор во время съезда врачей. 1-й доктор: все
излечивается солью; 2-й доктор, военный: все
излечивается, когда не употребляется соль. И первый
указывает на свою жену, другой - на дочь.
   17 Мать идейная, отец - тоже; читают лекции;
школы, музей и проч. Наживают деньги. А дети их
обыкновеннейшие люди: проживают, играют на бирже...

Стр. 114
   1. Солдат: на театре военных действий.
   2. N. вышла за немца, когда ей было 17 лет. Он 

17079

увез ее
в Берлин. Она овдовела 40 лет и уже плохо говорила
по-русски и плохо по-немецки.
   3. Муж и жена любили гостей, потому что без гостей
ссорились.
   4. Это абсурд! Это анахронизм!
   5. - Закройте окно! У вас пот! Наденьте пальто!
Наденьте калоши!
   6. Если хочешь, чтобы у тебя было мало времени, то
ничего не делай.
   7. Голова ты моя удалая, долго ль буду тебя я носить.
   8. "Немец обезьяну выдумал" - выдумать это гораздо
интереснее, чем самое обезьяну.
   9. Ей первый раз в жизни поцеловали руку, и она не
выдержала, разлюбила мужа, "закружила".
   10. Глухой господин из Уфы: там дамы не бывают...
там были дамы... в это время дамы носили шубки.
   11. Вокзал. Почтовый ящик висит высоко, не
достанешь, скамей нет, вонь.
   12. [От действующего лица пахнет рыбой, все говорят
ему об этом.]
   13. Какие чудесные названия: богородицыны слезки,
малиновка, вороньи глазки...
   14. Лесничий с погонами, который никогда не видел
леса.
   15. Летним утром в воскресенье слышен стук
экипажа: это поехали к обедне.
   16 Господин владеет виллой близ Ментоны, которую
он купил на деньги, вырученные от продажи имения в
Тульской губернии. Я видел, как он в Харькове, куда
приехал по делу, проиграл в карты эту виллу, потом
служил на железной дороге, потом умер.
   17 Увидел за ужином хорошенькую и - поперхнулся;
потом увидел другую хорошенькую - и опять
поперхнулся, // так и не ужинал, много было
хорошеньких.

Стр. 115
   1. Разговор на кумысе со здоровым, пьющим кумыс.
   2. Сидит человек а la донской Троилин в каком-нибудь
Пьяном Бору и изучает и воспевает этот Пьяный Бор. И
река Хопер, и гора Лютая, и Пятигорькая редька...
Изучает и изредка печатает в губернских ведомостях с
опечатками. 

17080

Но вот построился в Пьяном Бору завод -
и все пошло к черту, вся поэзия.
   3. Доктор, только что кончивший, в ресторане
наблюдает. "Кушанья под наблюдением врача". Он
списывает состав воды "Нарзан", студенты верят - и
все хорошо.
   4. Он не ел, а вкушал.
   5. Женатый на актрисе во время бенефиса жены
сидел в ложе сияющий, вставал и кланялся.
   6. Обед у гр. Орлова-Давыдова. Толстые, ленивые
лакеи, невкусные котлеты, чувствуется масса денег,
невылазное положение, невозможность изменить
порядки.
   7. Уездный врач - "кого же другого понесет в такую
непогоду кроме доктора?" - гордится этим, всюду
ропщет и свою должность с гордостью считает самой
беспокойной; не пьет и часто потихоньку пишет в
медицинские журналы, где его не печатают.
   8. N.. жена товарища прокурора, потом члена суда,
потом члена судебной палаты, человека среднего,
неинтересного, очень любит мужа, любит до гробовой
доски, пишет ему трогательные, кроткие письма, когда
узнает об его ошибках, и умирает с трогательным
выражением любви. Она любила, очевидно, не мужа, а
кого-то другого, высшего, прекрасного, не
существующего, а на муже изливала эту любовь. Потом
после ее смерти слышались в доме ее шаги.
   9. в обществе трезвости состоят и выпивают иногда по
рюмочке.

Стр. 116
   1. говорят: в конце концов правда восторжествует; но
это не правда.
   2. Умный говорит: "это ложь, но так как народ жить
без этой лжи не может, так как она исторически
освящена, то искоренять сразу ее опасно; пусть она
существует пока, лишь с некоторыми поправками". А
гений: "это ложь, стало быть, это не должно
существовать".
   3. не было еще случая, чтобы с меня не взяли лишнего
по накладной - и на железной дороге, и на пароходе.
   4. он подписывался так: Гаврыленко.

17081

   5. M. И. Кладовая.
   6. Гимназист с усами из кокетства прихрамывает на
одну ногу.
   7. бездарный, долго пишущий писатель важностью
своей напоминает первосвященника.
   8. Г. N. и г-жа Z. в городе X., оба умны, образованны,
либеральны и оба работают на пользу ближнего, но оба
едва знакомы друг с другом и в разговоре всегда
посмеиваются друг над другом, в угоду глупой и грубой
толпы.
   9. Он сделал рукою так, как будто взял кого за волосы,
и сказал: "ты у меня из-под энтакой штуки не
выйдешь".
   10. N. никогда не был в деревне и думал, что зимой
там ездят только на лыжах. "Теперь бы я с
наслаждением покатался на лыжах!"
   11. Г-жа N., торгующая собой, каждому говорит: я
люблю тебя за то, что ты не такой, как все.
   12. Интеллигентная или, вернее, принадлежащая к
интеллигентному кругу женщина отличается
лживостью.
   13. N. всю жизнь боролся с невежеством, изучая
болезнь, // изучая ее бацилл; он посвятил жизнь этой
борьбе, отдал все силы, и вдруг незадолго до смерти
оказалось, что эта болезнь нисколько не заразительна и
совсем не опасна.

Стр. 117
   1. Антрепренер-режиссер читает новую пьесу, лежа в
постели. Прочитал 3-4 страницы и с досады хлопнул о
пол, потушил свечу, укрылся; немного погодя, подумав,
опять взял пьесу, стал читать, потом, рассердившись на
бездарное, длинное произведение, опять хлопнул о пол,
опять потушил свечку. Немного погодя, взялся вновь за
пьесу и т. д. Потом поставил, она провалилась.
   2. N.. угрюмый, мрачный, тяжелый, говорит: я люблю
пошутить, всегда шучу.
   3. Жена пишет, мужу это не нравится, но он из
деликатности молчит и страдает всю жизнь.
   4. Судьба актрисы; начало - богатая хорошая семья в
Керчи, скука жизни, бедность впечатлений; [комед]
сцена, добродетель, пламенная любовь, потом
любовники; конец - отравилась неудачно, 

17082

потом
Керчь, жизнь у пухлого дяди, наслаждение от
одиночества. Опыт показал, что артисту надо
обходиться без вина, без брака, без большого живота.
Сцена станет искусством лишь в будущем, теперь же
она лишь борьба за будущее.
   5. (сердито и наставительно) - Отчего ты не даешь
мне читать писем твоей жены? Ведь мы родственники.
   6. Боже, не позволяй мне [говорить] осуждать или
говорить о том, чего я не знаю и не понимаю.
   7. Зачем изображают одних слабых, кислых и
грешных, и каждый, советуя [из] брать только сильных,
здоровых, интересных, разумеет самого себя.
   8. [Тетка из Новозыбкова.]
   9. Для пьесы: лицо, постоянно врущее ни с того ни с
сего.
   10. Дьякон Катакомбов.

Стр. 118
   1. N. N. литератор-критик, обстоятельный, уверенный,
очень либеральный, говорит о стихах; он признает, он
снисходит,- и я вижу, что это бездарнейший человек (я
не читал его). Предлагают ехать на Ай-Петри. Я говорю:
будет дождь. Но все-таки едем. Дорогою грязь, идет
дождь, рядом сидит критик, я чувствую его бездарность.
За ним ухаживают, его носят, как архиерея. И назад,
когда прояснилось, я ушел пешком. Как люди охотно
обманываются, как они любят пророков, вещателей,
какое это стадо! Едет с нами еще другой:
действительный статский советник, нестарый,
все молчит, потому что считает себя правым, презирает
критика и потому что тоже бездарен. Барышня, которая
боится улыбнуться, потому что находится среди умных.
   2. Алексей Иваныч Прохладительный или
Душеспасительный. Барышня: я бы пошла за него, да
боюсь фамилии - Прохладительная.
   3. Сон смотрителя Зоологического сада: Снится, что
жертвуют в сад сначала байбака, потом имуранга, потом
ястреба, потом козу, потом опять имуранга; жертвуют
без конца, сад переполняется 

17083

- и смотритель в ужасе,
просыпается облитый потом...
   4. Со мной сестра или жена... Ночью она вдруг
плачет.- Что с тобой? Отчего ты? - Молчание.
   5. Медленно запрягать, но быстро ездить - в
характере этого народа, сказал Бисмарк.
   6. Когда у актера есть деньги, то он шлет не письма, а
телеграммы.
   7. [12 сентября 1901 г. был у Льва Толстого.]
   8. X. целый день режет купоны.
   9. У насекомых из гусеницы получается бабочка, а у
людей наоборот: из бабочки гусеница.
   10. Собаки в доме привязывались не к хозяевам,
которые их кормили и ласкали, а к кухарке, чужой бабе,
которая била их.
   11. Софи боялась, чтобы собака ее не простудилась от
сквозного ветра.
   12. Человек, которого боятся, так как он стесняет;
едва кто скажет, как он: "а что вы хотите этим
сказать?" И при нем молчат.
   13. Почва такая хорошая, что если посадить в землю
ог//лоблю, то через год вырастет тарантас.

Стр. 119
   1. X. и Z., очень либеральные и развитые, поженились.
Вечером беседовали хорошо, потом рассердились, потом
подрались. Утром совестно, удивлены оба, думают, что
это произошло вследствие исключительных нервных
влияний. На другую ночь опять ссора и драка. И так
каждую ночь - и в конце концов увидели, что они
вовсе не образованные, а дикие, как большинство.
   2. Во Францию два гренадера, в стороне от веселых
подруг.
   3. [Он чувствует важность - - - - - - - - - - - - - - -
-приподнял источник этого события, - - - - - - -не
постигает - - - - - - -]
   4. Пьеса. Чтобы гости не ходили, Z. изображает
запойного пьяницу, хотя ничего не пьет.
   5. Когда у нас появляются дети, то все свои слабости,
как то: склонность к компромиссам, к мещанству -
оправдываем так: "это для детей".
   6. - Граф, я уезжаю в Мордегундию.
   7. Варвара Недотёпина.
   8. Зерькало.

17084

   9. Пьеса: В бельмах.
   10. Инженер или врач Z. пришел к дяде редактору,
увлекся, стал часто бывать, потом стал сотрудником,
бросил мало-помалу свое дело; как-то идет из редакции
ночью, вспомнил, схватил себя за голову - все погибло!
Поседел. Потом вошло в привычку, весь поседел,
обрюзг, стал издателем, почтенным, но неизвестным.
   11. Тайный советник, старик, глядя на своих детей,
сам стал либералом.
   12. Я видел свой плохой портрет в безвкусной раме.
   13. [Пьеса: N. спит от утомления.]
   14. Газета "Бублик".
   15. Клоун в цирке - это талант, а говорящий с ним
лакей во фраке - толпа; лакей с насмешливой
улыбкой.

Стр. 120
   1. тетушка из Новозыбкова.
   2. [Guter Mensch, aber schlechter Musikant.] 
   3. Действующее лицо все хочет поговорить по
душам, идейно (а la Миров).
   4. У него разжижение мозга, и мозг в уши вытек.
   5. Мальчик, который очень много ест за обедом.
   6. Что? писатели? Хочешь, я за полтинник сделаю тебя
писателем?
   7. Вместо переводчик - подрядчик.
   8. 40-летняя бездарная актриса, некрасивая, ела за
обедом куропатку, и мне было жаль куропатки и
вспоминалось, что в жизни своей эта куропатка
талантливее и умнее и честнее этой актрисы.
   9. Утром чем свет встал...
   10. Мне доктор сказывал: ежели, говорит, твоя натура
выдерживает - пей в свое удовольствие (Горбунов).
   11. Карл Кремертартарлау.
   12. Поле с далью, одна березка. Подпись под картиной:
одиночество.
   13. гости ушли; они играли в карты, после них
беспорядок: накурено, бумажки, тарелки, но главное -
рассвет и воспоминания.
   14. [7 дек. 1901 говорил с Л. Толстым в телефон.]

17085

   15. Лучше от дураков погибнуть, чем принять от них
похвалу.
   16. Зачем деревья растут и так пышно, если хозяева
умерли?
   17. действующее лицо держит кабинет для чтения,
но сидит постоянно в гостях; нет читателей.
   18. [Благочинный ставит священникам и всему причту
отметки за поведение, а после всех даже их женам и
детям.]
   19. жизнь кажется великой, громадной, а сидишь на
пятачке.
   20. Золотоноша? Нет такого города! Нет!
   21. Когда смеется, то показывает зубы и десны.
   22. Он любил литературу, которая его не беспокоила,
т. е. Шиллера, Гомера и т. п.

Стр. 121
   1. Классная дама N., идя вечером домой, услышала от
знакомой, будто X. влюбился в нее, хочет сделать
предложение. N.. некрасивая, никогда раньше не
думавшая о браке, придя домой, долго дрожит от страха,
потом не спит, плачет, под утро влюбляется в X.; а в
полдень узнает, что то было только предположение, что
X. женится не на ней, а на Y.
   2. сошелся с 45-летней женщиной, потом стал писать
страшные рассказы.
   3. снилось мне, будто я был в Индии и будто кто-то из
местных князей, владетельных особ, подарил мне слона,
даже двух слонов. Я так мучился от слонов, что
проснулся.
   4. старик 80 лет говорит другому, 60 лет: стыдно,
молодой человек!
   5. Когда в церкви пели "днесь спасения нашего
главизна", то дома у себя он варил щи из главизны, в
день усекновения не ел ничего круглого, сек детей
своих.
   6. корреспондент лгал в газетах, но ему казалось, что
он писал правду.
   7. [умирает в человеке лишь то, что поддается нашим
пяти чувствам, а что вне этих чувств, что, вероятно,
громадно, невообразимо высоко и находится вне наших
чувств, остается жить.]
   8. Если боитесь одиночества, то не женитесь.
   9. Сам богат, а мамаша во вдовьем доме.

17086

   10. Дай ему в рыло.
   11. Женился, завел обстановку, купил письменный
стол, убрал его, а писать нечего.
   12. Фауст: чего не знаешь, то именно и нужно тебе; а
что знаешь, тем не можешь пользоваться.
   13. тебе поверят, хоть лги, только говори с
авторитетом.
   14. Как я буду лежать в могиле один, так в сущности я
и живу одиноким.
   15. Немец: Господи, помилуй нас грешневиков.
   16. горбатый, но высокий.
   17. Ах ты, мой прыщик! - сказала невеста нежно.
Жених подумал, потом обиделся - разошлись.

Стр. 122
   1. от Гуниади Янос бутылки, и в них какая-то
маринованная ягода.
   2. Актриса, которая портила все роли, играла
прескверно - и так всю жизнь, до самой смерти. Ее не
любили, ее игры боялись, она губила лучшие роли, но
все же была актрисой до 70 лет.
   3. только тот не хорош, тот может каяться, кто
чувствует себя неправым.
   4. Протодиакон проклинает "сомневающихся", а они
стоят на клиросе и поют сами себе анафему (Скиталец).
   5. он мечтал: лежит его жена без ног, а он ходит за ней
за спасение души...
   6. Мадам Гнусик.
   7. тараканы ушли, дом сгорит.
   8. "Лжедмитрий и актеры", "Тургенев и тигры" -
такие статьи писать можно, и они пишутся.
   9. заглавие: Лимонная корка.
   10. У меня сегодня будет болеть горло; я наверное
простужусь, как бы не разболелась у меня грудь...
   11. тирли-тирли-солдатирли.
   12. я твой законнорожденный муж.
   13. выкидыш оттого, что волна ударила во время
купанья, океанская волна; оттого, что происходило
извержение Везувия.
   14. мне кажется: море и я - и больше никого.
   15. Трепыханов.
   16. воспитание: 3-х летний мальчик ходил у него в
черном сюртуке, сапогах, жилете.

17087

   17. с гордостью; я не Юрьевского, а Дерптского
университета! (вып. 1881).
   18. Курорт. Он:-Скажи барину, чиновник из
Сарапуля.
   19. борода походила на рыбий хвост.
   2.0 еврей Цыпчик.
   21. барышня, когда хохочет, издает такие звуки, как
будто окунается в холодную воду.

Стр. 123
   1. - Мама, из чего сделана молния?
   2. наша постоянная ложь (например школа) есть ли
постоянная борьба, которая закаляет и в конце концов
приведет к чему-нибудь, даст что-нибудь в будущем, или
же она развращает только, ослабляет и в конце концов
губит?
   3. в имении дурной запах, дурной тон; деревья
посажены как-нибудь, нелепо; а далеко в углу
сторожиха стирает целый день белье для гостей - и
никто не видит ее; и этим господам позволяют говорить
по целым дням о правах своих, о благородстве...
   4. она кормила свою собаку зернистой икрой.
   5. самолюбие и самомнение у нас европейские, а
развитие и поступки азиатские.
   С черная собака - похоже, как будто она в калошах.
   7. у русского человека единственная надежда - это
выиграть двести тысяч.
   8. дурная, а детей научила хорошему.
   9. у каждого человека что-нибудь спрятано.
   10. заглавие повести N.: "Сила созвучий".
   11. о как было бы хорошо, если бы назначали
холостых или вдовых губернаторов!
   12. московская актриса отродясь не видела индейки.
   13. от стариков я слышу [только] или глупость или
клевету.
   14. "Мама, Петя богу не молился!" Петю будят, он
молится и плачет, потом ложится и грозится кулаком
тому, кто пожаловался.
   15. он полагал, что одни только врачи могут
определить, мужчина это или женщина.
   16. один ушел в попы, другой - в духоборы, третий -
в философы, и это потому инстинктивно, 

17088

что никто, ни
один не хочет работать как следует, с утра до ночи, не
разгибаясь.
   17. пристрастие к слову единоутробный: братец мой
единоутробный, // жена моя единоутробная, зять и проч.

Стр. 124
   1. Доктору N., незаконнорожденному, никогда не
жившему с отцом и мало знавшему его, друг детства Z.
говорит в смущении: "Дело в том, что отец твой
затосковал, болен, просит позволения взглянуть на тебя
хоть одним глазом". Отец держит "Швейцарию".
Жареная рыба, которую он берет руками, а потом уже
вилкой. Водка отдает сивухой. N. пошел, посмотрел,
пообедал - никакого чувства, кроме досады, что этот
толстый мужик с проседью торгует такой дрянью. Но
однажды, проходя в 12 часов ночи мимо, взглянул в
окно: отец сгорбившись сидит за книгой. Узнал себя,
свои манеры...
   2. бездарен, как сивый мерин.
   3. барышню продразнили касторкой, и поэтому она не
вышла замуж.
   4. N. всю жизнь писал известным певцам, актерам,
писателям ругательные письма: "ты думаешь,
подлец"... и т. д. - без подписи.
   5. Когда он (факельщик) показался в трехуголке, во
фраке с галунами и с лампасами, то она полюбила его.
   6. Сияющая, жизнерадостная натура, живущая как бы
для протеста нытикам; полон, здоров, ест много; его все
любят, но только потому что боятся нытиков; он -
ничто, хам, только ест и смеется громко, и только когда
умирает, все видят, что ничего им не сделано, что он
был принимаем за кого-то другого.
   7. После осмотра здания комиссия, бравшая взятки,
завтракала с аппетитом, и точно это был поминальный
обед по чести.
   8. кто лжет, тот грязен.
   9. в 3 часа ночи его будят: нужно идти на должность на
вокзал. И так каждый день уже 14 лет.

Стр. 125
   1. Он не понимал музыки, но ему казалось, что он
понимает.
   2. Дама жалуется: пишу сыну, чтобы каждую субботу

17089

менял белье. Он отвечает: почему же в субботу, а не в
понедельник? Я отвечаю: ну, хорошо, в понедельник. А
он: почему же в понедельник, а не во вторник?
Честный, хороший человек, а замучилась я с ним.
   3. герой целый день пьет чай.
   4. Умный любит учиться, дурак учить (пословица).
   5. проповеди попов, архимандритов и архиереев
[очень] удивительно похожи одна на другую.
   6. вспоминаются споры о братстве людей, о пользе
народу, о работе, между тем никогда в сущности споров
этих не было, а только [пьянствовали] пьянствовал,
когда был студентом. Пишут: "стыдно за людей с
университетскими значками, когда-то ратовавших за
человеческие права и свободу религии и совести", - а
никогда они не ратовали.
   7. Управляющий имением, вроде Букишона, никогда
не видел хозяина. Живет иллюзией: воображает хозяина
очень умным, порядочным, высоким, и детей своих
воспитал в таком же направлении. Но вот приехал
хозяин, ничтожный, мелкий, и разочарование
полнейшее.
   8. Муж каждый день, пообедав, пугает жену, что он
уйдет в монахи, жена плачет.
   9. [Мордохвостов] [Муж] Мордохвостов
   10. Супруги живут 18 лет и ссорятся. Наконец он
признается ей в измене, какой никогда не было, и оба
расходятся к великому его удовольствию и к великому
гневу всего города.
   11. Вещь ненужная, альбом с забытыми
неинтересными фотографиями, лежит в углу на стуле,
лежит уже лет 20, и никто не решается выбросить.
   12. N. рассказывает, как 40 лет назад X., чудный
человек, необыкновенный, спас пятерых, и ему
странно, что все слушают хладнокровно, что история
этого X. уже забыта, неинтересна...

Стр. 126
   1. Напали на зернистую икру с жадностью и съели в
одну минуту.
   2. Г-жа N. много ела. "Я бы еще съела мороженого".
   3. баталпашинский мещанин.

17090

   4. Среди серьезной речи маленькому сыну: застегни
брюки!
   5. Тогда человек станет лучше, когда вы покажете
ему, каков он есть...
   6. Морда сизая.
   7. Помещик кормит голубей, канареек, кур перечными
семенами, марганцовокислым кали и всякой чепухой,
чтобы они меняли свой цвет - и в этом единственное
его занятие, этим хвастает перед всяким гостем.
   8. наняли знаменитого певца читать на свадьбе
апостола; он прочел, имел успех, но денег ему (2 тыс.) не
заплатили.
   9. водевиль: у меня есть знакомый Кривомордый - и
ничего. Не то чтобы Кривоногий или Криворукий, а
Кривомордый, и женат был, и жена любила.
   10. N. каждый день пил молоко и каждый раз клал в
стакан муху, потом спрашивал строго у лакея: "это что
такое?" С лицом жертвы. Без этого он не мог дня
прожить. Она хмурая, пахнет от нее баней.
   11. в своих записках N. называл свою мать
необыкновенно умной и доброй. А я знал его мать:
толстая, глупая, надменная...
   12. N. узнал об измене жены. Возмущен, огорчен, но
медлит, молчит. Молчит и кончает тем, что [в ко] берет
у любовника Z. денег взаймы, продолжая считать себя
честным человеком.
   13. Когда я перестал пить чай с калачом, то говорю:
аппетита нет! Когда же перестал читать стихи или
романы, то говорю: не то, не то!
   14. Нотариус берет большие проценты, оправдываясь
тем, что все он оставляет Московскому
университету.
   15. дьячок, оказавшийся либералом: теперь наш брат
выползает из всякой щели, откуда не ждете.
   16 помещик N. ссорится постоянно с соседями
молоканами, судится, ругает их, клянет; но когда
наконец // они переселяются, он чувствует пустое место,
он быстро старится и чахнет.

Стр. 127
   1. Мордуханов.
   2. У N. и его жены проживает брат жены, молодой,

17092

слезливый человек, который то ворует, то лжет, то
якобы покушается на самоубийство; N. и его жена не
знают, что делать, боятся удалить его, а то убьет себя, и
хотели бы удалить, да не знают, как это сделать; за
подделку векселя попал в [арестантские роты]
тюрьму, и N. и его жена чувствуют себя виноватыми,
плачут, тоскуют. Она умерла с горя, он тоже немного
погодя умер, и все осталось ему, а он прокутил и опять
попал в арестантские роты.
   3. [Мать посылает сына гимназиста за огурцами.
Полмерки. Он ехал верхом и съел все огурцы.]
   4. если бы, положим, мне выйти замуж, то я бы
убежал через два дня, а женщина свыкается в доме
мужа так скоро, точно родилась в нем.
   5. - Мама, дай колбаски!
   6. вот ты титулярный "советник"; а кому ты
советуешь? не дай бог никому твоих советов слушать.
   7. [- Ваша невеста хорошенькая?
      - да они все одинаковые.]
   8. Торжок. Заседание думы... О поднятии средств
городских... Решение: пригласить папу римского
перебраться в Торжок - избрать его резиденцией.
   9. У плохого поэта был стих: как саранча летел он на
свиданье.
   10. храм носяй телесный весь осквернен; яже удави
плинфа или персть посЫпа.
   11. Но эти тонкие детали до нас почти не долетали
(Lolo).
   12. логика С.: я за веротерпимость, но против
веродопустимости: нельзя допускать того, что не
православно в строгом смысле.
   13. св. Пиония и Епимаха 11 марта, Пуплия 13 м.
   14. поэзия и художественные произведения
содержат не то, что нужно, а то, что хочется; они не идут
дальше толпы и выражают только то, что хотят лучшие
из толпы.

Стр. 128
   1. господинчик очень осторожен: он даже
поздравительные письма посылает заказными с
обратной распиской.
   2. [N. не говорил ни на одном языке, потому что 

17093

за 10 лет свой родной забыл, а по-русски не научился.]
   3. Россия - громадная равнина, по которой носится
лихой человек.
   4. Я ей не прощаю того, что я любил ее.
   5. Платонида Ивановна.
   6. Если ты политически благонадежен, то этого
достаточно, чтобы быть вполне удовлетворительным
гражданином; то же самое и у либеральных: достаточно
быть неблагонадежным, чтобы все остальное было как
бы не замечаемо.
   7. У человека бывают очи отверзты во время
неудач.
   8. Зюзиков.
   9. Статский советник, почтенный человек, вдруг
оказалось, что он тайно содержит дом терпимости.
   10. N. написал очень хорошую пьесу; и всякий не
хвалит, не радуется, а говорит: посмотрим то, что вы
теперь напишете!
   11. Кто поважнее, те прошли через парадное крыльцо,
а кто попроще, те задним проходом.
   12. Он: - а вот у нас был один господин, которого по
фамилии звали так: Кишмиш. Он звал себя КИшмиш, но
все отлично знали, что он КишмИш. - Онаподумав:
Как это неприятно... хоть бы Изюмом звали, а то -
Кишмиш.
   13. [Зюзикова]
   14. фамилия: Благовоспитанный.
   15. многоуважаемейший Ив. Ив.!
   16. [У человека бывают очи отверзты только во время
неудач.]
   17. если читать на N. 108 псалом, то N. и его семья
разоряются.
   18. Как порой невыносимы люди, которые счастливы,
которым все удается!
   19. когда начинают говорить о том, что N. живет с Z.,
то мало-помалу создается атмосфера, при которой связь
N. и Z. ста//новится неизбежной.

Стр. 129
   1. когда была саранча, я писал против саранчи и
приводил всех в восторг, был славен и богат, а теперь,
когда саранчи давно уже нет и она забыта, я смешался с
толпой и забыт и ненужен.

17094

   2. весело, жизнерадостно: честь имею представить, Ив.
Ив. Изгоев, любовник моей жены.
   3. в усадьбе везде надписи: "посторонним вход
запрещается", "цветов не топтать" и проч.
   4. в имении богатая библиотека, о которой говорят, но
которой совсем не пользуются, варят жидкий кофе,
который пить нельзя, в саду безвкусица, нет цветов,
- и все это выдается за нечто якобы толстовское.
   5. чтобы изучить Ибсена, выучился по-шведски,
потратил массу времени, труда и вдруг понял, что Ибсен
неважный писатель; и никак не мог понять, что ему
теперь делать со шведским языком.
   6. дочь читает вслух соч. Марлит, мать слушает и
изредка делает замечания насчет безнравственности
автора и современного направления.
   7. N. выводит клопов и питается этим; и с точки
зрения своего ремесла смотрит на произведения... Если
в "Казаках" не говорится о клопах, то значит "Казаки"
плохи.
   8. рисунки Репина - это работа переспавшего,
ленивого, но претенциозного человека.
   9. во что человек верит, то и есть.
   10. Она, девица умная: - я не умею притворяться... я
никогда не лгу... я с принципами... - и всё я... я... я...
   11. N. сердит на свою жену актрису (или певицу) и
тайно от нее печатает ругательные рецензии.
   12. дворянин хвастает: этот мой дом был построен еще
при Дмитрии Донском.
   13. - он, господин мировой судья, обозвал [его] мою
собаку так: сукин сын.
   14. снег падал и не ложился на землю, обагренную
кровью.
   15. он оставил все на добрые дела, чтобы ничего не
досталось родственникам и детям, которых он
ненавидел.

Стр. 130
   1. [Недотепа [,которого ?]. На кресте его кто-то
написал: "Здесь лежит недотепа".]
   2. очень влюбчив; едва познакомится с барышней, как
уже становится козерогом.
   3. дворянин Дрекольев.

17095

   4. мне ужасно подумать, что на открытии моего
памятника будут камер-юнкеры.
   5. был рационалист, но, грешный человек, любил,
когда в церкви звонили.
   6. отец генерал известный, хорошие картины, дорогая
мебель; он умер; дочери его получили воспитание, но
нечистоплотны внешне, читают мало, ездят верхом,
скучны.
   7. честны и не лгут, пока не нужно.
   8. богатый купец хочет, чтобы у него ватерклозет был
с душем.
   9. [богатый барин всегда говорит: меня мужики
любят.]
   10. рано утром ели окрошку.
   11. на улице живут только старухи; и потому она
назыв. Грибная.
   12. Когда потеряешь этот талисман, сказала
бабушка, то умрешь. И вдруг я потерял, я долго
мучился, боялся смерти. И вот, можете себе
представить, совершилось чудо: я нашел талисман и
остался жив.
   13. Каждый идет в театр, чтобы, глядя на мою пьесу,
научиться чему-нибудь тотчас же, почерпнуть
какую-нибудь пользу, а я вам скажу: некогда мне
возиться с этой сволочью.
   14. все новое и полезное народ ненавидит и презирает:
он ненавидел и убивал врачей во время холеры, и он
любит водку; по народной любви или ненависти можно
судить о значении того, что любят или ненавидят.
   15. Гованская цыгара.
   16. глядя в окно на покойника, которого несут: - ты
умер, тебя на кладбище несут, а я завтракать пойду.
   17. чех Вшичка.
   18. 40-летний женился на 22-х летней, которая читала
только писателей последнего времени, носит зеленые
банты, спит на желтых подушках и верит в свой вкус, и
свое мнение высказывает, как закон, она и хороша, и не
глупа, и смирна, но он расходится с ней.
   19. Когда хочется пить, то кажется, что выпьешь
целое море - это вера; а когда станешь пить, 

17096

то выпьешь всего стакана два - это наука.

Стр. 131
   1. для водевиля: Фильдекосов, Попрыгуньева.
   2. раньше человек, хороший, с правилами, любивший,
чтобы его уважали, уходил в генералы, в попы, а теперь
он идет в писатели, профессора...
   3. нет ничего такого, чего бы история не освящала.
   4. Зевуля.
   5. хороший ребенок безобразно плачет, так иногда в
плохих стихах узнаешь хорошего автора-человека.
   6. [шкаф стоит в присутствии сто лет, что видно из
бумаг; чиновники серьезно справляют ему юбилей.]
   7. если хочешь, чтобы тебя любили, будь оригинален;
я знаю человека, который ходил в валенках зиму и лето,
и в него влюблялись.
   8. Приезжаю в Ялту. Все занято. Прихожу в "Италию"
- ни одного свободного номера. - А мой 35  ? -
Занят. - Какая-то дама. Говорят: не угодно ли с дамой
остановиться, дама ничего не имеет против. Остаюсь.
Разговор. Вечер. Входит татарин проводник. Мне
завязывают уши, голову; я сижу, ничего не вижу и не
слышу...
   9. барышня жалуется: бедный мой брат получает так
мало - 7 тысяч!
   10. Она: - теперь я вижу только одно: у тебя большой
рот! большой рот! громадный рот!
   11. лошадь животное ненужное, вредное; для нее
обрабатывается много земли, она отучает человека от
мышечной работы, часто бывает предметом роскоши;
она разнеживает человека. В будущем - ни одной
лошади!
   12. N. певец; ни с кем не говорит, горло подвязано -
бережет голос, но никто не слышал ни разу, как он поет.
   13. решительно обо всем: что ж хорошего тут! ничего
нет хорошего!
   14. ходит в валенках зиму и лето и объясняет это так:
голове легче, так как кровь от жары оттягивает к ногам
- мысли ясней.

17097

   15. женщину в шутку зовут Федор Иванович.
   16. водевиль: N., чтобы жениться, вымазал плешь на
голове мазью, о которой читал публикацию, и у него
неожиданно стала расти на голове свиная щетина.
   17. чем ваш муж занимается? - Касторку принимает.

Стр. 132
   1. барышня пишет: "мы будем жить невыносимо
близко от вас".
   2. N. давно любит Z., которая вышла замуж за X.;
года через 2 после свадьбы Z. приходит к N., плачет,
хочет поговорить; N. по всему ждет жалоб на мужа; но
оказывается, что Z. пришла поговорить о своей любви к
К.
   3. N. известный адвокат в Москве; Z. родился там же,
где и N., в Таганроге; приехав в Москву, идет
посмотреть знаменитость; его радушно принимают, но
он вспоминает гимназию, где учился с N., вспоминает
самого N. в мундире, волнуется от зависти, видит, что и
квартира-де плоха, что и N. много говорит, и уходит
разочарованный от зависти и своей подлости, которой
он раньше и не подозревал у себя.
   4. название пьесы: Летучая мышь.
   5. все, чего не могут старики, запрещено или считается
предосудительным.
   6. он женился уже сильно пожилым на молоденькой, и
та так и зачахла и захирела с ним.
   7. всю жизнь писал о капитализме, о миллионах, а
денег никогда не было.
   8. барыня влюбилась в красивого городового.
   9. присяжного поверенного выкреста N. назвали
жидишкой.
   10. N. был очень хороший, ценный портной, но его
губили и сгубили мелочи: то шил пальто без карманов,
то ставил очень высокий воротник.
   11. водевиль: агент общества транспортирования
кладей и страхования от огня.
   12. всякий человек может написать пьесу, которую
можно поставить.
   13. человек дурного тона.
   14. Имение, зима. N. больной сидит у себя. Вечером со
станции вдруг приезжает неизвестная 

17098

Z., молодая
девушка, представляется и говорит, что она приехала
ходить за больным N. Этот сконфужен, испуган,
отказывается, тогда Z. говорит, что все-таки она
остается ночевать. Проходит день-два, а она все живет.
Характер у нее невыносимый, она отравляет
существование.

Стр. 133
   Вспоминайте об нас.

Стр. 134
   1. Отдельный кабинет. Богатый Z., повязывая на шею
салфетку, трогая вилкой стерлядь: "закушу хоть перед
смертью" - и так уже давно, каждый день.
   2. своими рассуждениями о Стриндберге и вообще о
литературе Л. Л. Толстой очень напоминает Лухманову.
   3. опечатка: вместо пива - цива.
   4. Дедлов, когда говорит о вице-губернаторе и
губернаторе, то становится романтиком, напоминая
"Приезд вице-губернатора" в сборнике "Сто русских
литераторов".
   5. Пьеса: "Боб жизни".
   6. а коновал, жеребячьего звания.
   7. - мой папа имел до Станислава 2-й степени
включительно.
   8. Консуляция.
   9. Тяжело жить человеку на этом свете... после обеда...
желаю вам всяких бед, печалей и напастей... избежать.
   10. солнце светит, а в душе моей темно.
   11. В С. познакомился с адвокатом Z. - вроде Ники
Прекрасного. Много детей, со всеми ими он
наставителен, нежен, ласков, ни одного грубого слова;
скоро узнаю - есть у него еще другая семья; потом
зовет он меня на венчание своей дочери; молится и
говорит, сделав земной поклон; "во мне сохранилось
еще религиозное чувство, я верую". И когда при нем
говорят о воспитании, о женщинах, у него наивное лицо,
точно не понимает. Когда говорит в суде речь,
умоляющее лицо.
   12. - Мамаша, вы не показывайтесь гостям, вы очень
толстая.

17099

   13. N. все время от утра до ночи чай пьет.
   14. любовь? влюблен? Никогда! я коллежский асессор.
   15. Знает мало, как младенец, не вышедший из чрева
матери.
   16 У N. страсть к шпионству с детства до глубокой
старости.
   17 - говори умные слова, вот и все... - Философия...
экватор... (для пьесы).
   18 Звезды погасли уже давно, но все еще блестят для
толпы.

Стр. 135
   1. едва сделался ученым, как стал ждать чествования.
   2. был суфлером, потом опротивело, бросил; лет 15 не
ходил в театр, потом пошел, видел пьесу, заплакал от
умиления, стало грустно, и когда жена спросила дома,
как ему понравилось в театре, ответил: "не нравится
мне!"
   3. горничная Надя влюбилась в морильщика
тараканов и клопов.
   4. статский советник, оказалось после его смерти,
ходил в театр лаять собакой, чтобы получать 1 р.; был
беден.
   5. была неволя!
   6. вы должны иметь приличных, хорошо одетых детей,
а ваши дети тоже должны иметь хорошую квартиру и
детей, а их дети тоже детей и хорошие квартиры, а для
чего это - черт его знает.
   7. Перкатурин.
   8. каждый день производит себе рвоту - для здоровья,
по совету друга.
   9. тетушка Степанида Семеновна.
   10. инженер-технологу 43 года, но он еще не нашел
места и служит в конторщиках.
   11. Чиновник зажил особенной жизнью: на даче очень
высокая труба, зеленые панталоны, синяя жилетка,
выкрашенная собака, обед в полночь; через неделю все
это бросил.
   12. в шутку телеграфистке Z., незаконнорожденной,
сказали, что N. ее отец, она поверила.
   13. Успех уже лягнул этого человека своим языком.
   14. N. обеднял. - Как? Не слышу. - Я говорю: N.
обеднял. - Что собственно ты говоришь? Я не

17100

понимаю. Какой N.? - Тот N., который женат на Z. -
Так что же? - Я говорю, что ему надо бы помочь. - А?
Кому это ему? Почему помочь? в каком смысле? и т. д.
   15. В счете, поданном хозяином гостиницы, было
между прочим: клопы 15 коп. Объяснение.
   16. Неудобный человек.
   17. Как приятно сидеть дома, когда по крыше стучит
дождь и когда знаешь, что в доме твоем нет тяжелых
скучных людей.

Стр. 136
   1. N. всегда, даже после 5 рюмок водки, принимает
валериановые капли.
   2. он живет с горничной, которая робко величает его
ваше высокоблагородие.
   3. я нанял под дачу усадьбу; владелица, очень полная
пожилая дама, жила во флигеле, я в большом доме; она
потеряла мужа, всех детей, была одинока, очень толста,
имение продавалось за долги, обстановка у нее старая,
вкусная; все читала письма, которые писали ей когда-то
муж и сын. И все-таки оптимистка. Когда у меня
заболел кто-то, она, улыбаясь, все говорила: "Милый,
бог поможет!"
   4. N. и Z. - институтские подруги, каждой по 17-18
лет; и вдруг N. узнает, что Z. забеременела от ее отца, г.
N.
   5. Цвищенник пришел... цвитой... цлава тебе господи...
   6. какие пустые звуки - эти разговоры о правах
женщин! Если собака напишет талантливо, то ведь и
собаку признают.
   7. Кровохаркание: - Это в тебе прорвало нарыв...
ничего, выпей еще водочки.
   8. Интеллигенция никуда не годна, потому что много
пьет чаю, много говорит, в комнате накурено, пустые
бутылки...
   9. для пьесы: Анна Егоровна.
   10. В молодости ушла с евреем-доктором, имела от
него дочь; теперь ненавидит свое прошлое, ненавидит
рыжую дочь, а отец все еще [любит и ходит] любит и ее,
и дочь, и ходит под окнами, полный, красивый.

17101

   11. почистил зубы и положил зубочистку обратно в
рюмку.
   12. Супругам плохо спится; разговорились о том, как
плоха стала литература и что хорошо бы издавать
журнал; эта идея увлекла обоих; полежали, помолчали.
- Боборыкина пригласить? - спросил он. - Конечно,
пригласи. - В пятом часу утра он отправляется на
службу в депо, она провожает по снегу до ворот,
запирает за ним... - А Потапенку пригласить? -
спрашивает он уже за калиткой.
   13. Когда он узнал, что отец его получил дворянство,
то стал подписываться так: Алексий.

Стр. 137
   1. Учитель: "крушение поезда с человеческими
жертвами"... Это не так. Надо: "крушение поезда,
имевшее своим последствием человеческие жертвы"...
"по причине собравшихся гостей"...
   2. название пьесы: Золотой дождь.
   3. Ни одна наша смертная мерка не годится для
суждения о небытии, о том, что не есть человек.
   4. патриот: "А вы знаете, что наши русские макароны
лучше, чем итальянские! Я вам докажу! Однажды в
Ницце мне подали севрюги - так я чуть не зарыдал!" И
сей патриот не замечал, что он патриотичен только по
съедобной части.
   5. N. любит часто говорить: во-первых, во-вторых...
   6. недовольный: разве индюшка пища? разве икра
пища?
   7. У очень умной ученой барышни, когда она купалась,
он увидел узкий таз и тощие, жалкие бедра - и
возненавидел ее.
   8. Часы. У слесаря Егора часы то отстают, то бегут
вперед, точно назло, умышленно, показывают то 12, то
вдруг 8. Это они по злобе, точно в них нечистый.
Слесарь старается поймать причину, окунул раз в
святую воду...
   9. Прежде герои повестей и романов (Печорин,
Онегин) были 20 лет, а теперь нельзя брать героя
моложе 30-35 лет. То же самое скоро будет и с
героинями.
   10. N. сын знаменитого отца; он хорош, но что бы он ни
сделал, все говорят: да, но все-таки это не отец.
Однажды он участвовал в вечере, читал, все 

17102

имели
успех, а про него говорили: да, но все-таки это не отец.
Вернувшись домой и ложась спать, он взглянул на
портрет отца и погрозил ему кулаком.
   11. Мы хлопочем, чтобы изменить жизнь, чтобы
потомки были счастливы, а потомки скажут по
обыкновению: прежде лучше было, теперешняя жизнь
хуже прежней.
   1. Мой девиз: мне ничего не нужно.
   2. Теперь, когда порядочный рабочий человек
относится критически к себе и своему делу, то ему
говорят: нытик, бездельник, скучающий; когда же
праздный пройдоха кричит, что надо дело делать, то ему
аплодируют.
   3. Когда женщина разрушает, как мужчина, то это
находят естественным и это все понимают, когда же она
хочет или пытается создавать, как мужчина, то это
находят неестественным и с этим не мирятся.
   4. Когда я женился, я стал бабой.
   5. взглянул на мир с высоты своей подлости.
   6. - ваша невеста хорошенькая! - для меня все
одинаковы.
   7. Герасим Ящерица.
   8. Он мечтал о том, чтобы выиграть 200 тысяч 2 раза
подряд, так как 200 тысяч для него было бы мало.
   9. N., отставной действительный статский
советник, живет в деревне, ему 66 лет. Он образован,
либерален, читает, любит поспорить. От гостей слышит,
что новый следователь Z. ходит в одной туфле и в
одном сапоге и живет незаконно с какой-то особой. N.
все время думает о Z., все время говорит о нем, как это
он-де ходит в одной туфле и живет с чужой женой; все
говорит об этом, наконец, даже идет к своей жене спать
(он не спит с ней уже 8 лет), волнуется и все говорит об
Z. Наконец его хватает удар; отнимается рука и нога-и
все от волнения. Доктор. Разговор и с ним о Z, Доктор
говорит, что он знаком с Z., Что Z. носит уже два сапога
(нога уже здорова) в женился на своей даме.
   10. Мне хочется, чтобы на том свете я мог думать про
эту жизнь так: то были прекрасные видения...

17103

   11. помещик N., глядя на студента и 17-летнюю
девушку - детей своего управляющего Z., думает: ведь
Z. ворует у меня, широко живет на краденые деньги,
студент и девушка знают это, или должны знать, отчего
же они имеют такой порядочный вид?

Стр. 139
   1. Скважина!
   2. она любит слово компромисс и часто употребляет
его: "я неспособна на компромисс"... "доска, имеющая
форму параллелепипеда"...
   3. потомственный почетный гражданин
Озябушкин постоянно старается дать понять, что
предки его имели право на графское достоинство.
   4. - по этой части он съел собаку. - Ах, ах, не
говорите так, наша мама очень брезглива.
   5. - теперь я за третьим замужем... Первого звали
Иван Макарычем... второго Петр... Петр... забыла!
   6. Писатель Гвоздиков думает, что он очень знаменит,
что его знают все. Приехав в С., встречается с
офицером, который долго жмет ему руку,
восторженно глядя в лицо. Гвоздиков рад, тоже
горячо жмет руку... Наконец офицер спрашивает: "а как
ваш оркестр? вы ведь капельмейстер?"
   7. Утро; у Z. усы завернуты в бумагу.
   8. и ему казалось, что его везде уважают и высоко
ценят, везде, даже в железнодорожных буфетах, я
потому он ел всегда с улыбкой.
   9. поют петухи, и уже кажется ему, что они не поют, а
ноют.
   10. отец семейства N. слушает, как сын студент читает
вслух семье Ж. Ж. Руссо, и думает: "Как бы там ни
было, у Ж. Ж. Руссо золотой медали на шее не было, а у
меня вот есть".
   11. Презрения достоин
      Мой меркантильный путь.
   12. N. кутит с пасынком студентом, потом едет в дом
терпимости. Утром студент уезжает, пора ему уехать, N.
провожает. Студент читает нотацию за дурное
поведение, ссорятся. N.: я тебя, как отец, проклинаю. -
И я тебя проклинаю.
   13. врача пригласить, а фельдшера - позвать.

17104

   14. H. H. B. никогда не соглашается ни с чьим
мнением: "да, этот потолок белый, допустим, но белый
цвет, насколько // известно, состоит из семи цветов
спектра, и очень возможно, что здесь один из этих
цветов темнее или светлее, чем нужно для того, чтобы
был белый цвет; я сначала подумал бы, прежде чем
сказать, что он белый".

Стр. 140
   1. он держится, точно икона.
   2. - вы влюблены? - есть отчасти.
   3. что бы ни случилось, он говорит: Это всё попы.
   4. Фырзиков.
   5. N-y снится, что он едет из-за границы и что в
Вержболове берут с него пошлину за его жену, несмотря
на его протесты.
   6. Когда этот либерал, пообедав без сюртука, шел к
себе в спальню и я увидел на его спине помочи, то так
было понятно, что этот либерал - обыватель,
безнадежный мещанин.
   7. кто-то видел, как Z., человек неверующий,
кощунствующий, тайно молился в соборе перед иконой,
и потом все его поддразнивали.
   8. зовут антрепренера четырехтрубным крейсером,
потому что он уже четыре раза в трубу вылетал.
   9. он неглуп, учился долго и прилежно, был в
университете, но пишет с грубыми ошибками.
   10. ненавидит телефон и велосипеды, хотя и умен.
   11. воспитанница графини Надин мало-помалу
обратилась в экономку, очень робка и умеет говорить
только "нет-с", "да-с", и руки у нее постоянно дрожат.
Как-то посватался земский начальник, вдовец, она
вышла за него; тоже "да-с" и "нет-с"; [как] очень
боялась своего мужа и не любила его; раз как-то он
громко кашлянул, она испугалась и умерла.
   12. она ласкается к любовнику: мой коршун!
   13. шепотом почтительно: он на двух факультетах
курс кончил!
   14. Перепентьев.
   15. пьеса: ты бы хоть смешное рассказал что-нибудь, а
то 20 лет живем вместе - и все о серьезном;
возненавидела я это серьезное.
   16 Кухарка врет: я в гимнажии училась (она с
папироской)... жнаю, жачем жемля круглая.

17105

Стр. 141
   1. Стулья на высоких ножках: нужно сидеть не
касаясь ногами пола, иначе с годами может произойти
искривление спинного хребта.
   2. ...что совершивается следующим образом...
   3. "Общество отыскания и поднятия якорей с речных
пароходов и барж", и представитель этого общества
обязательно на всех юбилеях читает речь, а la Сахаров,
и обязательно обедает.
   4. сверхмистицизм.
   5. когда я разбогатею, то открою себе гарем, в котором
у меня будут голые толстые женщины, с ягодицами,
расписанными зеленой краской.
   6. робкий молодой человек приехал в гости, остался
ночевать; вдруг вошла старуха лет 80, глухая, с
клистирной кружкой и поставила ему клистир; он,
думая, что это так принято, не протестовал; наутро
оказалось, что старуха ошиблась.
   7. фамилия: Верстак.
   8. чем человек (крестьянин) глупее, тем легче его
понимает лошадь.

   Милый Антоша
   Большая Московская - приют блаженства!
   O caro mio
   io t'amo 
  
  
17106

ЗАПИСНАЯ КНИЖКА II
  
Оборот форзаца
   1. [3 р. ? Вышедшие 1 нрзб. книжки, "Новое
время".]
   2. [У Грачева: Ландыши.]
   3. [Сорочки: 44.]
   4. Ресторан Мейнер ?.
   5. Поварская, Мастерская учебных пособий:
Дельвиговский шкаф и с колонкой.
   6. Новинский бульвар д. Котлярова.
   7. 4 янв.
      Спросить у Корша про Драницына.
   8. Кропотово (Мише).
   9. Станция Дмитровка Либаво-Роменской,
Василию Петр. Горленко.
   10. Ясинский; Бассейная 26 ?, 33

Стр. 1
   1. Д. А. Усов 5 р. 30 к.
      Из копилки 82 к.
      H. M. Ежов 5 к.
      Гиляровский 15 к.
      Мизинова 30 к.+4 к.
      К. В. Копосов 100 р.
      Семашко 30 к.
      А. П. Гремин 10 р.
      П. M. Свободин 1 р.
      И. И. Левитан 30 к.
      Д. А. Усов 15 р.
      В. С. Тютюнник 20 к.
   2. 21/XII П. M. Свободин 2 р. через П. М. Свободина:
      Н. И. Коробов 10 р.
      В. А. Аполлов 30 к.
      Б. А. Арапов 50 к.
      А. И. Араповой 20 к.
      Н. M. Соковнин 70 к.
      [Св] П., В. и M. Свободины 80 к.
      А. и А. Васильевы 1 р.

17107

   3. 14 декабря послано 116 р.
      21 декабря - 17 р.

Стр. 2
   1. через Гиляровского:
      22/XII В. В. Вишняков 1 р.
      Л. И. Грабовская 25 к.
      С. M. Грабовский 20 к.
      В. В. Генерозов 20 к.
      M. Г. Волчанинов 15 к.
      Н. В. Гиляровская 20 к.
   2. через П. M. Свободина:
      E. Н. Жулева 2 р.
      В. А. Мичурина 1 р.
      В. П. Далматов 1 р.
      Ф. А. Юрковский 50 к.
      К. А. Варламов 50 к.
      Э. Ф. Федорова 1 р.
      В. Р. Шемаев 40 к.
      А. С. Чердов 60 к.
      Вл. и Мих. Свободины 6р.
   3. Свободин:
      25/XII П. П. Варгунин 10 р.
      Я. В. Корнев 50 к.
      С. Н. Дмитриев 70 к.
      П. В. Петров 10 к.
   4. 23 дек. Послано 31 р.
      26 дек. Послано 11 р.
      29 янв. Послано 26 р.
      [28] 27 февр Послано 14 р.

Стр. 3
   1. [В Серпухове: Гостиница Карпова.]
   2. [16 мая в Семеновском Рае продажа книг
библиотеки бывшей Нащокина.]
   3. Четверть = 8 четвериков.
      Четверик = 8 гарнцев
   4. Артезианский колодезь: Бела Ив. фон Вангель,
Москва, Покровка, близь Рыкова пер., д. Сапожиикова.
   5. [Екатерининская, ресторан Ломача.]

Стр. 4
   1. Gnaphalium banatum.
   2. [Б. Конюшки, д. Дорн, В. M. Лавров.]
   3. Бассейная 23.
   4. [Мачтет, Смоленский бульвар, Оружейный пер.,
д. Минина.]
   5. [Черман Знаменская 39 кв. 10 во дворе.]

Стр. 5
   1. [Угол Николаевской и Звенигородской 84 (вход со
Звенигородской) г. Давыдов.]

17108

   2. [Против мигрени предлагает Schlutius следующее
сочетание tonica u nervina:
      Rp. Phenacetini 3,0
      Coffein. natrio-salic. 0,15
      Chinin. muriat. 2,0
      Morph. muriat. 0,05
      Saccharini 0,01
      M. f. pastill.   10
      S. По 1 лепешке на прием.]

Стр. 6
   1. [Сигары Тен-Кате и К  - Невский 18.]
   2. Галерная 18.
   3. По Карповке, 17, к 6 час. Михневич.
   4. [В. А. Тихонов. Шпалерная 50, [в [среду] во
вторник 5 ч. в.]
   5. [Аларчин мост 156.]
   6. Новоисакиевская 20 Николай Максимович
Виленкин.

Стр. 7
   1. [Дедлов: Троицкая 9 до 12 ч.]
   2. [Rp. Oxidi zinci g. III
       Butyr. cacao
       Ol. amygd. dulc.
                       ana g. II
      S. Мазь для носа.]
   3. Михайловская площадь 5 (Дашкова), кв. 48.
Соломко.
   4. [Невский 77, кв. Кузьминского, Л. Л. Толстой.]

Стр. 8
   1. [Едешь по Невскому, взглянешь налево на Сенную:
облака цвета дыма, багровый шар заходящего солнца -
Дантов ад!]
   2. [Книга Исхода XII.]
   3. [Волхонка, Княжий двор, 52. А. И. Эртель.]
   4. [Ст. [Мос] Шолковка Московско-Брестской
дороги В. А. Гольцев.]
   5. [Садовая близь Триумфальных ворот д. Орлова,
кв. 24 Александру Андреевичу Барскому.]

Стр. 9
   1. [Аргелангер Газетный 8 р.- 8.50 к.]
   2. [Взять весной у Иммера.
      Просвирник - Lavatera variegata (для тенистых
мест).
      Шпажник (на зиму высаживать в горшки и ставить в
сухое место; луковицы).
      Мальвы - корни.]

17109

Стр. 10
   1. [Фонтанка 116, 29. В. Л. Кигн.] [Поварской пер. 14,
кв. 21.]
   2. [Жонкильи
      Анемоны
      Ранункулы
      Фритилярия
      Calystegia pubescens - 10 корней, сажать весной,
вьющиеся.]

Стр. 11
   1. [De gustibus aut bene aut nihil.]
      [Попали в запендю.]
   2. [В Петербурге: Мойка, Гостиница Россия, 20 р. в
месяц.]
   3. [Билибин. Николаевская, 75, кв. 37.]
      [Легра, Мл. Толстовский пер., д. Григораш кв.
Иванова.]
   4. [Каретная-Садовая, д. Шапошникова, кв. 31, во
дворе.]
   5. фельетон Буренина о Жителе   1266, 1879 г.

Стр. 12
   1. [Гуинплен.
      Джосиана.]
   2. Голенищевский, д. Гуревич, во дворе.
   3. [Поликрат.]
   4. [Гроп для Ольги.
      У гробовщика умирает жена; он делает гроб. Она
умрет дня через три, но он спешит с гробом, потому что
завтра и в следующие за тем дни - праздник,
например Пасха //

Стр. 13

На 3-4-й день она все-таки не умерла; приходят
покупать гроб. Он, находясь в неизвестности, продает;
она умирает. Он бранит ее, когда ее соборуют. Когда она
умирает, он записывает гроб в расход. С живой жены
снял мерку. Она: "помнишь, 30 лет назад у нас родился
ребеночек с белокурыми волосиками? Мы сидели на
речке". После ее смерти, он пошел на речку; за 30 лет
верба значительно выросла.]

Стр. 14
   1. 6072: Кружок - 77.
           Мельников - 53.
      6063: Потоцкая - 31.
           Обед 29.
      6073: Хорошая новость - 111.
      6074 Фигнер - 16.

17110

      6075 Речь министра - 51.
   2. Убийство. Труп в овраге. Следователь молодой,
неопытный. Маленький городок. Ищет убийцу долго и
не находит. Сосед лавочник приходит и говорит: "Дай
тысячу рублей, найду убийцу; у меня много //
знакомых". Получив тысячу: я убийца... И смеется.
Следователь не может доказать, что он убийца, и подает
в отставку.

Стр. 15
   1. [Скатертный пер., д. Муромцева.]
   2. Chlorofor.
      Menthol
              аnа
      S. От зубной боли.

Стр. 16
   1. Monsieur Jules Legras а la Facultй des Lettres de
Bordeaux.
   2. [Наждаковый порошок для чистки ножей и вилок;
пробки.]
   3. Физиология растений Палладина.
   4. [Венчальное свидетельство Софьи
Владимировны для представления в банк.]

Стр. 17
   1. Обед медиков 84 г. 25 мая.
   2. [Станция Удельная Моск.-Каз. ж. д., дача
Калмыкова, Н. И. Коробов.]
   3. Спросить у Сабанеева "Ландсберг на охоте". Быть
может, тогда же на охоте, при виде зверских операций
определилось уже будущее Ландсберга.
   4. [Георгий Яковлевич.]
   5. [Виларе 1-20 включительно. Взять 21, 22...]

Стр. 18
   1. [Доход в 25-50 тысяч, но все-таки X.
застреливается от нужды.]

17111

   3. Плющиха, д. Бартенева.
   4. Плещеев А. А.: Б. Морская 50.

Стр. 19
   1. [Благоволите донести Одесскому
градоначальнику [об] о неимении препятствий отъезду
за границу.]
   2. [Василий Дмитриевич Шервинский. Пречистенка, д.
Голицына.]
   3. [Стекла для шкафа
      длина 1 арш. 3 верш.
      ширина 10 1/8 вершк.]
   4. [Аркадий Яковлевич Чернов. Мариинский театр.]

Стр. 20
   1. Подписные листы Петр Великий.
      308 А. П. Коломнин.
   2. [Модест Чайковский. Захарьевская 5.]
   3. [Для И. Г. Витте взять Мопассана. Деньги
получены.]
   4. Nycterinia capensis - бурдюрное.
      Cheiranthus, морской левкой, тоже бурдюр.
   5. Абаринова: у Чернышева моста д. Елисеева.
   6. Анна Петрова Иванова.

Стр. 21
   1. [Ермилов, Владимир Евграфович, Петергоф.]
   2. Молодая, очень приличная девушка, из хорошей
семьи, дешевле 15 р. не берет.
   3. [Страшная бедность. Положение безвыходное. Мать
вдова, дочь девушка, очень некрасивая. Мать наконец
собралась с духом и советует дочери идти на бульвар.
Она когда-то в молодости тайком от мужа ходила,
чтобы заработать на наряды; у нее есть некоторый
опыт. Она учит дочь. Та идет, ходит до утра, но ни один
мужчина не берет ее: безобразна. Обо //

Стр. 22
всем этом слышит брат девушки, мальчик, который
лежит на кровати и делает вид, что он спит. Потом лет
через 20-30, когда в обществе захадит речь о сытости, о
гипнотизирующей силе сытости, он рассказывает об
этом и сознается, что он ровно ничего не сделал потом
для бедных, хотя был поражен слышанным. Разговор в
кемпании начинается так: - Господа, все мы когда-то
были бедны и возмущались, теперь мы богаты, но
сделали ли мы что-нибудь для бедных?]

17112

Стр. 23
   1. К пьесе:
      Из Тургенева: Здравствуй же, моя жена перед богом
и людьми!
   2. Наборщик Сеня, прозванный Чижиком и Чижичком.
   3. [Солянка, д. Волкова, кв. 112, Селиванова.]
   4. Григорович. Мещанская 32/34.
   5. [Выслать Ф. Ф. Фидлеру издание Сытина,
Кабинетская 2.]
   6. [Бобров Дмитрий Васильевич.]
   7. Купить [y] Symphoricarpus racemosus y Уварова.

Стр. 24
   1. [Spiritus Hebrae от блох собак.]
   2. [Постная триодь.]
   3. [Почем пуд бумаги.
      NB
      и сколько из пуда выходит листов.]

          [250-590
   35 ф. 500 х [40] 48
             35 7]
          [400........7
        35......... 550
        5 ]

   4. Шато Rouge.
      Джонстен.

Стр. 25
   1. [3 марта. Уплочено по закладной % - 125 р.]
   2. [2 ф. цикорного кофе.
      Килек
      Икры
      Копчушек ?
      Сыру швейцарского
      Сетка ?.]
   3. [Мария Людвиговна Альтдорф. 20 л., акушерка.]
   4. [Trois mousquetaires.]
   5. Склифосовский Моховая 6.
   6. Всеволод Дмитриевич Протопопов.
      Волхонка, Княжий двор.

Стр. 26
   1. Навески для столов: Неглинная, против
Александровского сада, Василий Осипович Красавин.
   2. Художник Клавдий Петрович Степанов. Venetia,
villa Pezarro.
   3. Schizanthus - сеять в грунт.

17113

   4. Рождественка. Варсонофьевский пер. д.
Рябушинского, кв. Ильина.

Стр. 27
   1. [Drames philosophiques de Renan. "L'abbesse de
Jouarre" 1886.]
   2. [Угол Трубниковского и Кречетниковскогод кн.
Кропоткиной. ]

Стр. 28
   1. Степанов.
   2. (S) Trovaso 1010.
   3. Dove siete?
   4. Wien, Mariahilfstrasse, Hфtel Kummer (2 гульд.) Hфtel
Metropole.
   5. Сергей Николаевич Кривенко.
   6. Шенрок Владимир Иванович.

Стр. 29
   1. Плуги
      Мурашов 1 р.
      Григорий 2 р.
      Григорий 1 р..
      Давыдкин 3 р. - Отдано в Управу 3 р.
      Мурашов 1 р. - Отдано в Управу 6 р.
      Григорий 2 р. 55 к. - Отдано в Управу 4 р. 87 к.
      Мурашов 40 к.
      Давыдкин 3 р. 50 к.
      Григорий 95 к.
      Мурашов 1 р.
      Мурашов 2 р.
   2. [Получено от старосты на пожарный рукав 3 р.]

Стр. 30
   1. Новинский пер. д. Рогожина, Ольга Алексеевна
Корнеева, а Яков Алексеевич в доме Ускова
Девятинский.
   2. [В. М. Соболевскому прислать репу и сладкой
свеклы.]
   3. [Орловско-Витебская дор., Ст. Стодолище, Н. А.
Плещееву.]
   4. [Против Бегов, Зоологический, д. Рудневой.]
   5. [Угол Невского и Мл. Морской,   бывший 11 (угол,
где магазин "Александр").]

Стр. 31
   1. [Genus irritabile vatum.] 
   2. В "Русских ведомостях"
      напечатано 2635 строк

17114

      взято мной 900 р.
      долг 350 р. 10 к.
   3. Потап Петров Калинин Ст. Сильковичи
Калужской г. деревня Крюково.
   4. Анопова Александра Петровна
      Анопов Иван Алексеевич.
   5. [Пятница, 9 час. утра.]
   6. [и сестре, которая пошла от нужды заниматься
проституцией, заплатили лотерейным билетом,
который сунули ей вместо рублевки.]

Стр. 32
   1. [Уг.] Тверской бульвар, [Номера Романова]
      Меблированные комнаты Романова В. Е. Ермилов.]
   2. [Арбатская площадь. Филипповский пер., д.
Борщова, M. H. Ремезов, нижний этаж.]
   3. [Угол Б. Палашевского и Трехпрудного, д.
Коломийцева.]
   4. [551 163.]
   5. Водолечебница Корнилова, [К] Средняя Кисловка,
театр Секретарева.
   6. Должен Посреднику 1 р. 52 к.

Стр. 33
   1. Ясинский, Головинская 9.
   2. [17-го саперного батальона.]
   3. Л. Е. Оболенский, Сергиевская 21.
   4. [Только никому не говорите, что я пью. Женщины
пьют чаще, чем вы думаете.]

Стр. 34
   1. У гол Спасской и Докучаева д. Семенковича, кв. 4.
   2. [Петровское шоссе, д. Стендер кв. 4.]
   3. [Тенслер. Гаванские чиновники и Кулерберг.]

Стр. 35
   1. [Переплетчик Мейер. Переплет за 50 руб.]
   2. [11 февраля юбилей Русской мысли.]
   3. [Обоятельный ?.]
   4. [Фонтанка 53, кв. 6. Огарков.]
   5. [M-r Serge Murat Paris 17, rue [P] Faradhay.]
   6. [Он пошел домой и все такое и сел обедать и так
далее.]
   7. [Мисюсь: - Я так уважаю и люблю сестру, что не
хотела бы ее оскорбить и обидеть.]

Стр. 36
   1. Гороховая 44 кв. 6.
   2. [Мариинский рынок. Ягодный ряд, у Керина.]
   3. [Фонтанка, Чернышев мост, 64, кв. 19.]
   4. [Кв. Блюменталя, Театр Шелапутина в среду утром
в 2 часа.]

17116

   5. [Архангельский Смоленский бульвар, д.
Шнейдера, близ рынка направо.]

Стр. 37
   1. Гагаринский пер. Арбат, 46, д. Николаевой
   2. [Россия.]
   3. [Фонтанка 38, Савина.]
   4. [Понятная вещь.]
   5. [Треплев не имеет определенных целей, и это его
погубило. Талант его погубил. Он говорит Нине в
финале: Вы нашли дорогу, вы спасены, а я погиб.]
   6. [Форменная [б...].]

Стр. 38
   1. [Соловьянов 90 пудов.]
   2. [Егор Гинкель, д. Блохиной, Театральный проезд.]
   3. Леонтьевский пер. д. Олениной H. H. Хмелев.
   4. [Инженер Горчаков, директор департамента.]
   5. [Дочь про отца: он и теперь иногда ходит за
кочегара, но ведь это забава.]
   6. [Николай Никитич Морозов.]
   7. [Две жены: одна в Петербурге, другая в
Феодосии. Постоянные скандалы, угрозы, телеграммы.
Хотел застрелиться. Нашел средство: поселил двух жен
вместе.]

Стр. 39
   1. Очень слабый постоянный ток.
   2. Урлаубе. Электрическая ванна для глаза.
   3. [Касса Чистовича 10 р.]
   4. [У вас хороший умолот в поле. Полон пруд
коростелей.]
   5. Рязанской губ. Зарайского уезда с. Белоомут (той
же волости) нижняя половина, Мария Дормидонтова
Беленовская.
   6. [Каретная-Садовая, д. Малинина, П. С. Эфрос.]

Стр. 40
   1. [H. И. Долгополову выслать в Изюм рыболовные
крючки. ]
   2. Сарсер.
   3. [Гостиница Зипалова.
      Ресторан Гукасова на Тополевой аллее.]
   [В Кисловодск приехал [23] 24 августа.]
   4. Дама с мопсом.
   5. [23-го августа выехал из Таганрога, Ростов,
Нахичевань.]
   6. [Мы почти всегда извиняем то, что понимаем
(Лермонтов).]

17117

   7. [Rp. Natris salicyl. g. VII.
      Phenacetini g. IV.
      Coffeini natro-salicyl. g. II.]
   8. [Под 29 авг. ночевал на Бермамуте.]
   9. Петр Петрович Лорме.

Стр. 41
   1. [Фурштадтская 48. И. Р. Штейнгель.]
   2. 1 сентября 96 г. на ст. Минеральные воды шел
"Медведь".

Стр. 42
   1. [1 яичный белок, 1 чайная ложка коньяку и 1
стакан кипяченой воды; давать детям при поносах.]
   2. [Д. М. Глебова, Офицерская, 30.]
   3. [Лёвенфельд Л. Половая нейрастения.]
      [Лоран Э. Нейрастения.]

Стр. 43
   1. Каштанка 9 л.
      Повести и рассказы 30 л.
      Сумерек 16 л.
   2. [Петр Федорович Николаев, Среднефонтанская
дорога, 6-ая станция у лагерей, свой дом.]
   3. [Paris, 9 rue Cadet A M-r Мере, Journal de
Photographie.]
   4. [Гимназист: это плод вашего воображения,
покрытый мраком неизвестности.]
   5. [Так неразвито действ ующее лицо, что не
верится, что оно было в университете.]

Стр. 44
   1. [Где Маша?]
   2. Среда 5-7. Дьяконов.
   3. [А. И. Абаринова. Фонтанка, д. Алексеева 64, кв. 19.]
   4. [Чудаки ему прежде казались больными, а теперь он
считает нормальным, что люди чудаки.]
   5. [Бенуар 7-й слева.]

Стр. 45
   1. Библиотека врача.
      Oppenheim. Руководство по нервным болезням.
Fьrbringer. Расстройство половых функций у мужчин.
   2. Пушкинская, 17 кв. 5.
   3. [И мне снилось, будто то, что я считал
действительностью, есть сон и что действительно
только то, что снится.]

Стр. 46
   1. [Фонтан ка 53, 24
      Соловьев, понед., втор ник и пятница 2-3 час.

17118

   2. [Женщина-врач, уже седеющая, впадающая в
мистицизм. Имение скоро пойдет с молотка, бедность, а
лакеи всё еще одеты шутами.]
      [Муж все сопел, обзывал гостя милым, дорогим.
      [Он был знаком с жешциной-врачом, когда она
еще была девочкой, тогда она была умна, теперь же
постарела и многого не понимает.]

Стр. 47
   1. [Увеличилось не число нервных болезней и
нервных больных, а число врачей.]
   2. [У мужа однобортный куцый пиджак, застегнутый
так, что, кажется, лопнет над напором толстой груди.]
   3. [чем культурнее, тем несчастнее, тем нездоровее.]
   4. [докторша затянута в корсет, большие рукава...]
   5. [Муж все время озабочен тем, как удовлетворить
свою животную натуру.]
   6. [Жизнь расходится с философией: счастья нет без
праздности; доставляет удовольствие только то, что не
нужно.]

Стр. 48
   1. [В последней книжке Русской мысли статья
Феликсова: "Педагогические курсы". Кто он и чем
занимается.]
   2. [Ульянинов, Федор Алексеевич.]
   3. [Венское кресло   110 1/2.]
   4. [Рождественка. Варсонофьевский пер., д. Волкова,
кв. 11. Краузе ? Алекс ? Гейцман ?.]
   5. За церковью 199 р. 10 к.
   6. [Когда женщина любит, то ей кажется, что предмет
ее любви избалован женщинами, устал - и это ей
нравится.]

Стр. 49
   1. [Константин Иванович Ахмылов.]
   2. [Немиров-Колодкин. Ильинка, против
Волжско-Камского банка.]
   3. [Когда живешь дома, в покое, то жизнь кажется
обыкновенной, но едва вышел на улицу и стал
расспрашивать, например, женщин, жизнь - ужасна.
Окрестности Патриарших прудов на вид тихи и мирны,
но на самом деде жизнь в них - ад.]
   4. [Эта краснощекие дамы и старушки так здоровы,
что от них даже пар идет.]

Стр. 50
   1. [Иван Николаевич Артамонов у Фаберже на
Рождественке.]

17119

   2. [Рукомойник? 35 для скамей пор ? 5 р.   31.]
   3. [против Рождественского бульвара
Варсонофьевский пер. д. Волкова, кв. 11.]
   4. Маше:
      [Если в пятницу с почтовым не поедет, то в субботу
утром.]

Стр. 51
   1. [Неглинный проезд, Белград   31.]

Стр. 59
   1. Не пожелает ли Со ?

Стр. 93
   1. [Кабинет 8 кусков фону, 3 куска бурдюру.
      Передняя 4 куска обоев, 2 куска для потолка.
      Комната отца 8 кусков обоев, 3 кускадля
потолка.
      Столовая 10 кусков обоев.
      Коридор 7 кусков.]
   2. Палата   6.

Стр. 94
   1. [Liq. ammon.]
      [Liq. allum acet. g. III
      Spir. ammon. aromat. g. I
      -- vini g. III
      Tinctura China g. II
      Thymol g. I
      Ol. menth. gtt. X
      Filtra exactissim
      S. По 25 капель на стакан.]

Стр. 95
   1. Сондорак
      эфир - 83
   2. Аристолевая марля
   3. Liq. allum. acet. g. III
      Spiritus ammon. arom. g. I
      "-" vini g. III
      tinctura g. II
      Thymol g. I
      Ol. menth. gtt. X
      Filtra exactis.
      DS. по 25 капель.

Стр. 96
   1. Александр Алексеевич Лаур Нижний
Кисляй-Поддубье. Лиски.
   2. Зубы:
      Improved dental
      Capsicum plaster

Стр. 97
   1. [47-33
      172-41

17120

      174-41
      950-33
      2145-38
      2240-5....[2249-39...[2251-39]
      2723-38...5988-44
      5420-40...5989-44]...[5091-14
      6165-36......................5092-14
      6915-36......................5094-14
      6919-36......................5096-14
      2822-38]...................[5097-14]
     [9428-47....................[5098-14
      9431-47.....................5099-14
     10668-54....................5100-14]
      8069-32
      11562-35]

Стр. 98
   1. [Иван 7248-2+10675-54]
   [П. Ч. тоже +10626-54]
      [Е. Ч. тоже +10616-54]
      [-7166-2]
      [Пел 938-33]
      [Долженко 7248-2]
      [М. Ч. 7033-2+10606-54]
      [-391-36]
      [Ежов 3328-30]
      [- 2145-38]
      [Лика 2723-38]
      [Ольга 2145-38]
      [Иваненко 2723-38]
      [Похлебина 2145-38]
      [Миша 2822-38]
      [мать 2822-38]
      [П. В. 7139-44]
      [- 6165-54]
      [- 205-36]
      [- 327-20]
      [- 4072-73]
   2. [Бельэтаж 2.]
   3. Кузнецкая, дом дьякона Георгиевского П. В. Петров.
   4. Село Хреновое
   Степан Павлович Иловайский
   Зинаида Степановна.

17121

Стр. 99
   1. Крутицкие казармы, на Арбатце, д. Егорова, Павлу
Егорову.
   2. Рыба.
   3. У Худекова взять яиц от Холмогорских гусей и
Тулузских мыладых, Руанских уток; Лебедей.
   4. 5 мер гречихи
      5 мер гороха
      6 п. чечевицы
      100 п. овса
   5. От 2 до 5 кроме этого четверга и праздников.
   6. Мл. Бронная, д. Гирш кв. 43.
  
  
17122

ЗАПИСНАЯ КНИЖКА III
  
Форзац
   1. durchfall
   2. [Вишневый сад.]
   3. для пруда: рыба-кошка или американский сом. (7)

Оборот форзаца
   1. M. E. Змиенко. Рассказы и очерки. Петербург. (8)
   2. Мери Миль матовая английская.

Стр. 1
   1. [Бажаев Владимир Гаврилович "Лувр".]
   2. [15 февраля. Обед. Блины у Солдатенкова.
Поехали к Левитану. Купили картин на [1100] 1110 р.]
   [13-го обед у В. А. Морозовой.]
   [Иваненке марок на 2 р. 7 к.]
   [16-го февраля вечером в редакции Русской
мысли совещание о народном театре.]
   [18-го. Обед в "Континентале". Скучно и нелепо.]
   3. [Дипманн 16 угол Цветного бульвара и
Трубной площади Адель Иосифовна.]
   4. [От Дмитрия Ивановича Тихомирова 1 р.]
   5. [г. Моршанск. Тамбов. губернии Эртель.]
   6. [Понедельник на 2-й неделе В. И. Васильев.]

Стр. 2
   1. Садовая... заведение С. И. Погожева.
   2. [Петровка против Петровских линий мебл.
комнаты "Марсель",   10 Азогарова, в среду
вечером.]
   3. [Italia, Sicilia, Palermo. Ferma di posta ad Vucol Lawrow.]
   4. 4 нрзб.
   5. [Тимофей Борисович Борисов, дом в Хамовниках,
живет у Кочетковых.]

Стр. 3
   1. [Поговорить с Голяшкиным о том, что приговоры,
написанные самими крестьянами, не утверждаются.]

17123

   2. [Князев Петр Васильевич из Шелково.]
   3. [Купить для Михайлова хрестоматию Покровского.]
   4. [Надежда Грачева: ручку, промокательной
бумаги, Григорий Барабанов: ручка, карандаш.]
   5. [Хамовники, Божениновский пер., д. Казариновой Ф.
А. Страхов.]
   6. [Говорят о нуждах и кормах (?) потом начинают
ссориться, есть друг друга; они друг другу не верят,
боятся. Кто кабак держит и спаивает народ? Мужик.
Кто растратил школьные деньги? Мужик. Кто в
собраниях говорит против мужика? Мужик.]

Стр. 4
   1. [28/III приходил Толстой.]
   2. О глазной невралгии см. "Врач", 1897,   12.
   3. [Воздвиженка. Гигиеническая лаборатория, д. гр.
Комаровского.]
   4. [1 ф. мясного порошка
      1 десертная ложка само - - - да 3 pаза в день (в
кофе) у Ферейна.]
   5. Corea, Seoul. Bibliothиque Russe.
   6. [27 апреля.]

Стр. 5
   1. Terpinal от 2 до 5 капель при кровохаркании.
   2. Rp. Chlod muriat g. 1/2
      In granulis 8
      dos.   12
      S. по 1 гранул. 2-3 раза.
   3. Ливны Орловской губернии Мих. Ник.
Маслову.
   4. [Умер оттого, что боялся холеры.]

Стр. 6
   1. Александр Алексеевич Ансеров, Тверской
бульвар, д. Толстой и Столпаковой.
   2. Павел Антовович Бышевский, Смоленский
рынок, Сенной проезд д. [Митрофановой]
Митрофанова. Мебл. комн. Богдановой   19.
   3. Николай Федорович Анненский, Лиговка 29, "Союз
взаимопомощи русских писателей".

Стр. 7
   1. [газон
      gypsophila? muralis.
      Leptosifon низкий
      Дорожка]

17124

Стр. 8
   1. [В распоряжение председателя комиссии об учащих
Московского общества грамотности В. А. Гольцева.]
   2. [Крыжовник: Семейная жизнь имеет свои
неудобства. Балкон, чайку попить.]
   3. [Елизавета Дмитриевна Ильинская, Ермоловка.]
   4. Венгеров. Русские книги
      есть [XIII вып.] XXIV [I-VI (24-ый)] [(26-й)], (29-й).

Стр. 9
   1. Приют принца Ольденбургского. Председатель
Виктор Иванович Базилевский,
Вице-председатель: Николай Петров. Ильяшевич.
   2. [А. М. Ермолаев: 10 евангелий, 5 молитвенников, 6
для подарков, 32 о рыбаке и рыбке.]
   3. [Константин Пименович Иванов, Городское
училище.]
   4. [Московское Благотворительное общество.]
   5. [выслать Ив. Ив. Иванову книг. У него есть
"Хмурые люди".]

Стр. 10
   1. Продано 1316 Печ. 1463 р. 88 к. возвращ. - 51.
   2. [Корректура "Мужиков" была получена впервые 13
июня в листах, а не в полосах].
   3. [Bad Nauheim.]
   4. Mariage d'inclination. 
   5. Ник. Ник. Фирсов, Neapol. Via Tasso palazzo Quinto.
   6. [Rochet: 59, rue Monge.]
   7. [rue Berger, Hфtel Brйsil.]
   8. Ефим Дмитриев Толкунов.
      Ефим Федоров Кото[нос]мин
      Григорий Степанов Лютов.
      [Андрей Диом. Хуторов.]

Стр. 11
   1. [Ext. belladoni 0,12
      Aq. laurocerasi 8,0.]
   2. [Сивцев-Вражек д. Сарандинаки.]
   3. [M. M. Багриновский. Угол Хлебного и
Мерзляковского, д. Шаган.]
   4. [rue Koupernik, 40.]
   5. [Лозанна УшИ Hфtel beau-rivage.]
   6. [Герцен в Лозанне villa Monti Allegro]
      [1, 2, 3, 4, 5, 6.]

17125

   7. [pr. Witore.]
   8. [Roma. S-re Ferraris, direttore della "Nuova Antologia".]
   9. Мировой съезд - съест.

Cтр. 12
   1. [Cafй du Nйan - du Ciel.]
   2. [M-r Jacques Merpert 118 me de la Pompe. Paris.]
   3. [M. Souvorine Boulevard Pereire 142.]
   4. [Berlin, Centralhotel.]
   5. Guid. (Join) Жуан. Алжир.
   6. [Apolomov ? Grandhфtel de la forкt.]
   7. ["Эта женщина"... Я женился 20 лет, не выпил ни
одной рюмки водки, не выкурил ни одной папиросы.
После того, как он согрешил, его полюбили и стали ему
больше верить // и гуляя по улице, он стал замечать, что
все стали ласковей и добрей оттого, что он грешен.]

Стр. 13
   1. [Antoine Tchekhof. Для Crйdit Lionnais - Tchekhov.]
   2. [Pierre Larousse. Dictionnaire complet.]
   3. [Rp. Chlor hydr. 2,0
      Stronti bromat. 4,0
     1 нрзб. р. 200,0
      S. Через 2 часа по столовой ложке.]
   4. [Rp. Hydrargyri praecip. fl. v. h. par 0,05
      Ol. amygd. dulc.
      Butyr Cacao aa 3,0
      M. f. ung.
      S. Глазная мазь.]

Стр. 14
   1. Le petit Franзais; illustrй journal des йcoliers et des
йcoliиres.
   2. [- -ков, Ильинск. пер., д. Козлова Калуга ?.]
   3. Маша 188-00928.
      Ваня 188-00930
      Мой 177-0,5983.
   4. 1 нрзб. et franca.
   5. [Соболевский, Поварская д. Гирш.]
   6. [Институтка; "25 горячих!" Отец обманывает ее,
что прислугу еще дерут.]
   7. [Пикет = - 280.]

17126

Стр. 15
     III III
   1. [21+4...[15+1....[33-10.....[1+12...[16+12
       25+4......33+4.....36-11....14+11...21+11
       26-4.....5-4.......3-12.....5+10....18+10
       25+2.....19-8.......7-11...........0.............0
        9+4.......19+9.......29+10......2-9.....17-9
       31-4...26-8.......23-9...26-10...32+10
       22-8.....16+9.....23-10......6+11....26-9
       34-9....2-28......21+11..32-10...26-10
       28+10.....25+4.......2-10......6+11.....8+11
        5-9........7+4.......23+11....11+10...33+10
       22+10...22-4.......12+10....16-9....34-9
       28+9.......19+8.........12+9..27-10...31+10]
       26+3.......18+4.........6-8...35-11
       35+4.......4-4..........2-0...33+12
       36-4....31-8........9-10..............._369._122
       30-8....19-9........10+11..23-11..335...108
       32+2......9-10........24+10....8-12....34.....14
       22-8..11-12........23-9....22+11
        2-9....27+10........15+10.....3-10
       35+10.10-29.........27-9...23-11
       29+9....16+12.........26+10.....13+12
       29+8....34+11.........32-9.....29+16
       24+4]...25+10........9-10......23-9
      .............24-9]........2-11]...25-8]
    2. [100 p-А/Р-11.808]

Стр. 16
   1. [Пьеса "Lena" переделка из английского романа
Филипса "Азин".
      "Asin a looking glass".]
   2. [Gymnase Feminin "Rjevskoj".]
   3. [Очевидно, есть прекрасное, вечное, но оно вне
жизни; надо не жить, слиться с остальным, потом в
тихом покое равнодушно смотреть...]
   4. [надоело - тяжко, опостылело; порвать, кричать,
бороться, но что толку? Ничего не изменишь.]
   5. [Hфtel Foyot, rue de Toumon.]
   6. [С. Т. Морозов. Кудринская-Садовая, д. Крейц.]
   7. [Ельсниц, rue Bacaba ?, 14. Oelsnitz, Avenue В, 14.]

Стр. 17
   1. [Пикет: 410+580+300.1
   2. пересылка книг 1 р. 70 к.

17127

   3. [hфtel de Florence.]
   4. [Boulevard Carnot, villa Gustavin.]
   5. [Уплачено Юрасову за обед 6 р. 50.]
   6. [Ехать с женой в Париж все равно, что ехать в Тулу
со своим самоваром.]
   7. [2 экз. Ремезов. Клеопатра.]
      [2. Ремезов. Иудея и Рим.]
      [2 Ладыженский.]
   8. Pусская мысль 16 р. 25 к.
      Сув. 16 р.
   9. [Крик: Он имеет успех у женщин, про него
говорят, что он идеалист.]
   10. [Хотяинцева: 27 rue Jacob.]
   11. VI Morau 359.

Стр. 18
   1. [18 ноября вешался в осеннем пальто, в шляпе, с
палкой - 72 кил.]
   2. [Три совы. От выстрела упали все три. Почему?
Сов-падение.]
   3. [При заказных: de la part de A. Tchekhof.]
   4. [Ф. Д. Батюшков. Литейная 15.]
   5. [В. Тихонов. Знаменская 26, кв 15. i
   6. [Г - - н Cardu Marial. Collиge libre de sciences sociales
88, rue de Tournon.]
   7. [Соболевский Серия 188,   00929.]
   8. [Билет до Парижа брать из Ниццы: Paris Nord.]
   9. M. Wetschesloff Univyersitet, Upsala.
   10. J. Stadling. Dцbelusgatan 5, Stockholm.

Стр. 19
   1. [Этот Культяпкин ? глуп.]
   2. [Almanach du Lion. Respublicain.]
      [Almanach omnibus.]
      [Almanach du pиre Peinard.]
   3. [Петр Павлов.]
      [Ковалевский 26 rue des Mathurins.]
   4. [M. Rochet, 59 rue Monge.]
   5. [21 bis, rue Vintimille Emile Zola.]
   6. [Чирково 37 мальч., 15 дев.]
   7. [Маше перчатки лайковые и шведские   6 1/2.]
   8. [Mentona, Maison russe.]
   9. [Невский 11, угол М. Морской, кв. 20.
Немирович-Данченко.]
   10. - 8-12, -16, +10, +8+6+4.

Стр. 20
   1. [Молодая баронесса нарочно опоздала к завтраку,
чтобы показать нам свою новую шляпку.]

17128

   2. [Любимов, rue de Paris, 8.]
   3. [В. И. Якоби, Тучкова набережная 14.]
   4. [Laboratoire russe d'Arts ?.]
   6. [Пересылка Армянского сборника 1 р. 52 к. и
2 р. 28 к.]
   6. [Гиршман, Леонард Леопольдович.]
   7. [Ножной пот: щепотка буры в сапог.]
   8. [Коновицер: Тверская, Пименовский пер. д.
Коровиной.]

Стр 21
   1. 6, 23, 30, 31, 25.
   2. Гейдельберг, Хирургическая клиника проф.
Czerny. Пр. Склифосовский Пав. Тих. Chirurgische
klinik.
   3. Robi. Rue Croix-de-Marbre.
   4. [Olga Vassilieff Cannes ? hфtel St.-Charles.]

Стр. 22
   1. [Bern. Dr. Trachtenberg Schwarzthorstrasse 71 Pension
Villa Frey. Харьков Немецкая   36.]
      Михаил Александрович
   2. [Вена: Эстергази-Келлер, около Грабена от 11 до 1 ч.
и от 5 до 7. Вино и сосиски.]
   3. [Lozanne 2, rue Leopold Robert.]

Стр. 23
   1. 2,35
   2. [Волста Юхновск. уезда] [7 или 5] 7 rue Campagne
Premier, Евреинова.
   3. [И. Леонтьев. Серпуховская 30, кв. 1.1
   4. [Vizzavona, Hфtel del Monte d'Ora (pres d'Ajaccio).]
   5. Киев, Фундуклеевская, Гостиница Гладенюка.
   6. Против клопов - уксусная кислота.
      42/100.
   7. [Mentone, Hфtel Alexandre.]
   8. [в дробную, плашмя]
   9. [Яковлев, Самара, угол Казанской и Воскресенской
19.]

Стр. 24
   1. [  647 12/11 ?, Моск. губер.]
      [Марк. Матвеевич Антокольский 71 Avenue Marcea
u.]
   2. [Потапенко - 450-472 1/2.]
      [Я должен 22 1/2.]
   3. [Антокольский 71 avenue Marceau.]
   4. Larousse, 17 rue Montparnasse.
   5. Последний выпуск Larousse'a [26] 36.

17129

   6. Сестра Н. И. Юрасова: Елизавета Ивановна
Большева, Харьков.

Стр. 25
   1. [Boulevard des Capucines, 25, 4-й этаж.]
   2. [Н. П. Янковская, Европ. гостиница.]
   3. [Bric а Brac. Palais Royal между Petit Vefour
(ресторан) и Galerie d'Orlйans-Fer repoussй, Петр
Великий.]
   4. [Суворину 39 фр. 5 с.]
   5. [Розанову высылать малой скоростью не менее 3
пудов.]
   6. [У Мюр и Мерилиза: белье Мейн Эдлих.]

Стр. 26
   1. [Нумизматический атлас, если не дороже 60 фр.,
выслать в Симферополь.]
   2. Минус две диоптры   18, изотропическое стекло.
   3. [Achalm. Sйrothйrapie. Bibliothиque de Charco.]
   4. [Oscar Ponizo Liebes Konzil.]
   5. [За посылку Аничкова уплачено 6 ф. 45 с.]

Стр. 27
   1. [rue de Caumartin.]
   2. [Пан Халявский.]
   3. [Теперь [2 м. 50] 3 3/4 арш. Нужно увеличить до 4
арш., что обойдется дороже на 3-4 тысячи. [Сама
статуя] Гранит пьедестал 5-6 тысяч; [железо]
[бронз.] бронза 12-15 тысяч. Если такая величина, как
теперь, то дешевле. В Петергофе.]
   4. [69, rue Douai.]
   5. [Plасе d'Etoile - Avenue Wagram Boulevard
de Courcelles - Boulevard des Batignolles - Place
Clichy - Douai.]
   6. [Лампадка, вспыхивают волосы.]

Стр. 28
   1. [145, rue de Grenelle.]
   2. [молодой человек собрал миллион марок, лег на них
и застрелился.]
   3. [помещик: я сначала тоже жил на интеллигентный
манер, подавал после завтрака ликеры, но поп выпил
мои ликеры в два присеста - и я бросил так жить и
стал обедать в кухне.]
   4. [Bd. Monmartre, 20. Waterbrib ?]
   5. [rue du Louvre 42.]

Cmp. 29
   1. [Alfred Rambaud u Anatole Leroy - Beaulieu. Николаю
Андреевичу Симакину, угол Слоновой и
Кавалергардской   6 (всего 4 тома).]
   2. [25, rue de Marignan.]

17130

   3. [Шантильи Гар де Нор [Дюк] Duc d'Oma]; четверг до
6 и воскресенье.]
   4. [Patrice Mahon, 50, rue de Varenne.]
   5. [русского хлеба, часы.]
   6. Почт. ? Сергиево, имение кн. Козловского.

Стр. 30
   1. [rue Bonaparte 12, Pierre Faure.]
   2. [Collй.]
   3. [Спросить у К. С.: не было ли получено из Москвы
от худ. Дурнова обложка для книги Бальмонта. Статьи
? Л - - -]
   4. [Человек в футляре: всё у него в футляре. Когда
лежал в гробу, казалось, улыбался: нашел идеал.]
   5. [Тиокол.]
   6. [Соболевский среда и суббота.]
   7. [26 приезжал Соболевский.]

Стр. 31
   1. Тверь. Тверская мануфактура Попову. Еду
Поповское Прошу лошадей.
   2. [Иноз.] [В Серпухове: мышьяк, - - - из Шелковки,
овчарка 350 р.] [Иноземц., Боткин.]
   3. [Ионыч. Ожирел. По вечерам ужинает в клубе за
большим столом, и когда заходит речь о Туркиных,
спрашивает:
      - Это вы про каких Туркиных? Про тех, у
которых дочка играет на фортепьянах.
      Практикует в городе очень, но не бросает и земства:
одолела жадность.]
   4. [Дирекция: по вторникам и пятницам после 12. Ив.
Вас.]

Стр. 32
   1. [pasta Lazzeri:
      Rp. Ars. salicyl. 2,0
      Amagl ?
      Zinci oxyd. ana 24,0
      Vaselini - 50,0]
   2. 128-35
   3. [Convex + 2D.]
   4. [A/П 86654] А/Ж 22313
      E/А 150378 А/П 175921
      А/В 55846 А/А 63277

17131

      А/Т 177870 [А/Ф 62590] А/Л 162718

Стр. 33
   1. [Паспорт - Конверты - Печать -] [Ars.]. [Марки
- Пейзаж] Мухоловки [Кукольник 1 кн. Гваякол. 1
нрзб. Белье ?] [Очки] [Зубная щетка. - Ночная
сорочка.]
      [Сундук: длиною 26 вершков шириною 16
верш.] [0,2.]
   2. [За пересылку в Ниццу 7 р. [8 к.] 4.]
   3. [У дьявола (фабрика).]
      [собака похожая на свинью.]
   4. [Прокоф. Зотов.]
   5. [дер - дер - дер
      дрын - дрын - дрын
      жак - жак - жак]
   6. [Лавров - 1 июня.]
   7. [Долженко. Москва. Антропова Яма.
Воскресенский проезд, д. Родионова кв. 1.]
   8. [Должен Сытину 8 р. 10 к.]

Стр. 34
   1. [д. Плотникова, против почты.]
      [У Надежина флейц для Чеховой за 20 к., с черной
ручкой.]

   2. Зачеркнутый набросок плана.

   3. [Белгород, Смоленская ул. д. Анцырева, Дроздовой.]
   4. [1 б. горчицы сухой
      1. гл. сыру.]
   5. 42, rue du Louvre, Maison Dreyfus.

Стр. 35
   1. [Зимние слезы.
      Житейская мелочь.
      На Страстной неделе.
      Страхи.
      В лесу.]
   2. [д. Куренкова близ Подвесков.]
      [Гольцев четверг и пятница.]
   3. [Варварка, Тверская мануфактура. Мих. Абр.
Морозов.]
   4. [Крыжовник: от сытости начинается либеральная
умеренность.]
   5. [6 стр. ?.]

Стр. 36
   1. [Божедомский пер.   8 Полюбимова.]

17132

   2. [То, что учительницы мне ставят единицы, -
это у меня наследственное.]
   3. [Господи, даже в человеческом счастье есть что-то
грустное!]
   4. [Надобно воспитывать в людях совесть и ясность
ума.]
   5. [Самомнение развилось, уж ему и наша фамилия
Чимша-Гималайский казалась звучной и
великолепной.]
   6. [Умеренный либерализм: нужна собаке свобода, но
все-таки ее нужно на цепи держать.]
   7. [Все то же: протестует одна только статистика.]
   8. [Вечный еврей.]
   9. [Когда кто-нибудь спорил со мной, то она принимала
сторону моего противника.]

Стр. 37
   1. [У мужа смиренный вид, точно его привели
продавать.]
   2. [Яковлев - 80 марок. - Глазной врач Занъ ?.]
      [о. Сергий - Crйdit lionnais: Juba ?]
      [Именины - французы?]
   3. [Женится N. Мать и сестра видят в его жене тьму
недостатков, скорбят и лишь через 2-3 года
убеждаются, что она такова же, как они.]
   4. [Мих. Вас. Нестеров]
   5. [Упр. Тверской мануфактурой 1500руб. в год
квартира отопление освещение.]
   6. [Пушкино, дача Арс-нова.]

Стр. 38
   1. [Похож, как гвоздь на панихиду.]
   2. [Андрушкевич Александр Петрович.]
   3. [Петру Николаевичу Сосновскому Батум,
Артиллерийское управление.]
   4. [К. П. Шатиловой.]
   5. [Мервь. Закаспийский саперный батальон. Андриану
[Савел] Сергеевичу Глаголеву.]
   6. [Большой завод. Молодой хозяин говорит всем ты и
грубит своим подчиненным, имеющим университетский
диплом. И один лишь садовник-немец осмелился
обидеться и сказать: "Как ты смеешь, золотой мешок?"]
   7. [115 avenue Victor Hugo.]

Стр. 39
   1. [Маленький крошечный школьник по фамилии
Трахтенбауэр.]
   2. Мухалатка.

17133

   3. [Леонтьевск. пер., д. Иорданской? Александр
Леонидович Вишневский.]
   4. [Голова Ивана 58 1/4 сант.]
   5. [Бельэтаж прав.   3.]
   6. [Rue de la Tournon 123 Kovalevsky.]
   7. [Гурзуф, Николай Осипович Осипов.]
   8. [Tinctura I ks. hurgand ?]
      S. по 5-20 капель.]
   9. 0 4167-21.

Стр. 40
   1. [Praga Museum Kralovstvi Иe?kaho.]
   2. [Алупка дача Циммерман.]
   3. [Володя: голова 50 сант. С плеч до пяток 85 сант., 58
1/2 с.]
   4. [Бедных бесплатно.]
   5. [Севастополь. Дмитрию Серг. Малышеву,
Канцелярия Белостокского полка.]
   6. [Узнает по газетам о смерти знаменитых людей и по
каждом из них носит траур.]

Стр. 41
   1. [В театре: господин просит даму снять шляпу,
которая мешает ему. Ропот, досада, просьбы. Наконец
признание: "Сударыня, я автор!" Ответ: - А мне все
равно.]
   2. [Чернявский]
   3. [Чтобы умно поступать, одного ума мало.]
   4. [Разговор на другой планете о земле через 1000 лет:
помнишь ли ты то белое дерево (береза).]
   5. Pension Poli via Caracciolo N 7 Parco Margherita.

Стр. 42
   1. [Ивановское 20.]
   2. [Мускат ? Молотков   7.]
   8. [Пампасовая трава серебристая, бамбук] Rosa
semperflorens, ranunculiflora Arbutus unedo ?
[земляничник] - [Yucca brevi folia (пальма)] Mahonia
japonia - [Photinia serrulata.] Buxus sempervirens (самшит)
- Велингтония - Passiflora coerulea (кавалерская
звезда вьющаяся) - Solanum persicum (паслен
вьющийся) - Vinca major folis Вариегата (пестролистная
вьющаяся, для горки ?) [Deodara - Olea [fragrans]
Lagerstroemia indica -]
   4. [У А и Б пари; А на пари съедает 12 котлет, Б. не
отдает; и за котлеты Б. не захотел платить.]

17134

Стр. 43
   1. [Окуневу 40 р.] [Мустафа 9 февр.]
      [нотариусу 340 р.
      Шаповалову 100 р.
      Чернявскому 1000 р.
      Доверенность Волкенштейну 2 р. 80 к.
      на чай 2 р.]
   2. [Навроцкий - Опошенко ? Кузьменко.]
   3. [Эта девица меня раздражает.]
   4. Брак по расчету, "Развлечение" 1884   43.
Страшная ночь, "Развлечение" 1884   50, Лишние
люди, "Петербургская газета" 1886   169.
   5. [Комплимент: ваше лицо просится на полотно.]
   6. В потемках "Петербургская газета" 1886  
253.

Стр. 44
   1. [Ялта, от Н. М. Сибирцева.]
   2. Василий Филиппович Шакалов. Кекенеиз.
   3. [Курск. Моск. ул., д. Исакова. С. П. Бонье.]
   4. Д-р Куликов Влад. Фед., Вера Аркадьевна.
   5. [13 мая - рождение Нины Федоровны
Корш.]
   6. [Коробчевский, Захарьевская 13.]
   7. [Лопатина Екатер. Мих. уг. Гагаринской и
Хрущевского собст. дом.]

Стр. 45
   1. [10/X А. А. Соколовская 20 к.
      E. Ф. Р.- 50 к.
      P - 50 к.
      Н. К. Богданович 50 к.
      Ю. К. Савченко 1 р.
      M - 30 к.
      П. К. Смирнов - 10 р.]
      [9 дек. Ольга Дзюба 1 р. 50 к.] [Кучук-кочак ?.]
   2. [Анфиса Лаврентьевна Ливерди.]
   3. [4-го янв. поздравить врачей через Куркина.]
   4. [M. Я. Яхненко 1 р.]
      [от NN. через М. М. Вод. 3 р.]
   5. [H. Ф. Корш сделать попечительницей поближе к
Никольск-Лысцово Алексинского уезда.]
   6. Зимующий левкой
      Терн - prunus spinosa
   7. Владимир Аркадьевич Теляковский.

17135

Стр. 46
   1. XII 1899 - 10 тыс. [А. Б. Бернштейн.
      I 1900 - 20 тыс. брат Сергей.]
      XII 1900 - 10 тыс.
      I 1901 - 15 тыс.
   2. [Ольга Леонардовна Книппер.]
   3. [Теофиль Акимович Ангерес.]
   4. [Роксанова Мария Людомировна, Петровские
ворота, д. Золоторского.]
   5. [Юго-3ападн. ж. д. станция Михайленки.
Управляющему имениями Терещенко - Азарову для
Казаковой Ольге Вас.]

Стр. 47
   1. [Драпировщик [Газетный] Кузнецкий пер. д. кн.
Горчакова. 2 аршина 10 в. 1 аршин 4 в.]
   2. [Накрохин, Прокофий Егорович.]
   3. [Еропкинский переулок. Пречистенка 2-й подъезд,
Спижарный [д-р] фельдшер, присланный Фогтом ?,
бывший с Константиновым ?.]
   4. [Pincenectitia tuberculata.]
   5. [От Сытина 86 коп.]
   6. ["Братья Петрополино" Греческая 26]
   7. - [Убежденно, всей душой сочувствую идее ?
представления ставьте 1 нрзб.]
      [Алексеев - Тарасовка Ярославской.]

Стр. 48
   1. [Удельное. Айданиль.] [  71.]
   2. [А я так мало пози- - - - -]
      [Бонье 589.]
   3. [Мозольный пластырь Л. Линтроп. 25 коп.]
   4. Швивогорская ул., д. церкви архидьякона Стефана,
дьякону Леониду Ивановичу Любимову.
   5. Плющиха, д. церкви Воздвижения на Овражке.
Николай Степанович Сахаров.
   6. [Семен Андр. Мельников.]
   7. [Фуляр 3 арш.]
      [Миткаль по 8 к. для посылок.]

Стр. 49
   1. [Журнал для всех.]
   2. [Тифлис, Михайловский 233.]
   3. [Больше-Янисель Екатеринославской губ.]
   4. [Ладыженский 3 р.]
   5. [Мензелинск, село Карамали.]
   6. [Сберегательная касса [138 р. 25 к.] 100 р.]
   7. [Помощь пострадавшим от неурожая.]
   8. [Спросить у Коломнина, где купить бинокль.]
   9. [Бершович?, Рябцов.]

17136

   10. [девочка]
   11. [Малкиель, угол Садовой и 3 Матросской, д.
Лингардт.]

Стр. 50
   1. [Книги 6 штук. Домашние вещи 2 места.]
   2. [Иван Григорьевич Киров.]
   3. 23-16, 18-13.
   4. [Никидобин ?.]
   5. [Взятка инженеру: динамитный патрон, набитый
сторублевками.]
   6. Cornus mascula variegata - Lagerstroemia indica.-
Indigofera decora Rosa hybrida bifera Буддлея Линдлея.

Стр. 51
   1. [Для шкафа: 3 замочка, 6 скобок, 2 навески и 2
навески маленьких.]
      [Кровать: 2 аршина 12 вершков, 1 а. 2 в.]
   2. [Вспоминается] [Припоминается архиерею, как он
был архимандритом в посольской церкви, как слепая
нищая каждый день под окном пела о любви.]
   3. [Санин ? дом ? Лещинск.]
   4. [Иоасаф Александров]
      Леонтьевский, д. Давыдова.
   5. [Дегтярный пер., д. Алексеева Эспер Алексеев.]
   6. Отдать Келлеру 143 р.

Стр. 52
   1. [Анахтема!]
   2. [8 форточек, 3 двери простые - петли 3 пары; 1
хорошая дверь - 1 пару
   3. У Кирова: 2 вытяжки 4-х вершков.
   4. [Ухо - горло Д-р Головин, Плющиха Мл.
Трубный пер. Сер. Селиверстович]
   5. [У Кирова ручка из мастики] Ручка для парадной
двери - 8 вершков. Для парадной - петли на
шариках в 5 дюймов, черные.
   6. Б. О. Кальфе - 4200.
   7. [1) Николай Николаевич Витковский.
      2) Лев Александрович Биркенгоф.]
   8. Японские лилии.
   9. [Я должен Синани 1 экз. "В сумерках".]
   10. "Sambulino".

Стр. 53
   1. [Петровско-Разумовское, Михалковское шоссе,
рядом с аптекой, д. Духовного попечительства, П. И.
Куркину.]

17137

   2. [Кокоревское подворье, 57 Лидии Сергеевне
Томашевской.]
   3. [1-ая Мещанская, д. Пантелеева, Алексей Дм.
Князеву для Д. Д.]
   4. [Зубово, Кладкова, решетка в Белостоке.]
   5. Лионский кредит: Николай Александр.
Рыжков.
   6. [Сберегательная касса 39 р. 50 к.]
   7. Якиманское городское училище. Михаил Володин.
   8. Populus Simoni.

Стр. 54
   1. Павел Ипполитович Островский взял 15 рублей
до 16 октября.
   2. [4 окт. юбилей Джаншиева.]
   3. [Аверьян Исаакович Рофе.]
   4. [Ибриш.]
   5. [Сбер. к. - 1 р. 20 к.+40+40+40+50.]
   6. Андрушкевич должен мне за 1899 г. 241 р. 50 к.
   7. [Хризофрас.]
   8. [Сбер.к. +1 р. 10 к.+2р. +1р.+1р. +1 р. 50+ +60.]
   9. [Бенедато ?.]
   10. [С. К. +1 р. 60+1 р.+2 p.+1 р. 40+1 р. 60+ +70 к.]
   11. [Письмо Ив. Вас. Рубцову и Ник. Ник. Хмелеву.]
   12. [Одесса Окр. Акцизн. Управа. Анне Васильевне
Богуцкой.]
   13. [Ан- -товский Николай Гаврилович?
Кирочная 12.]
   14. Арсений 11 ноября вечером.

Стр. 55
   1. [Бялокуровская ул. Асанова.]
   2. [Зигзаковской.]
   3. [Чердынцевка, Терновка 19, 77.]
   4. [С. К.+140+80] 1/XI Кальфа 100 р.
   5. [С. К. +120+130+200+150+140+150+160+
      +150+110+130+100+180+160+150; 15+5,3.]
      Строч. 13=1 р. 25+3 р. 60+1 р. 65 к.
      [50,1 45,1.]
   6. [С. К.+1400+130+110+100+75+20+500.]
   7. Ант.- Саитов и Белов.
   8. [10 дней могут - - - - должны с - - - -
      Домашние вол - - - - -] 44,35

17138

   9. (С. К.+40+160+100+100+86+200+70+200+
200=26,3,8=41+9,1.
   10. [С. К.+40+150+180+110+200+45+200+200+
      +120+60+80+130+200+200+200+100+200+
      +180+400+150+150+120+160+80+200+200+
      +150+200+15+150+200+160+160+150+200+
      +150+125+100+160+280+160+160+200+130+ 30+200-
      +20+90+110+530+130+200+180+ 130+125+130+200+100
(46,35)
      +30+130-50+ 130+130+150+70-100+200+200+130+90+
      +130+130+150+180+150+200.]

Стр. 56
   1. [Напареули]
   2. [Лесбийская любовь]
   3. [+20+130+200+200+150+100+200+200+
      +255+150+80+200+80+130+200+130+110+
      +130+150+140+50+200+150+150+150+200+200.]
   4. [Cydonia japonica - - - rubra Spirea callosa
rubra Cydonia japonica - Spirea Fontanesia?
rubra - Spirea Billon ? Hortensia folia ? - Denzio -
- - - - Prid - - of R. Spirea sorbifolia. Denz. candidissima -
fel ?
      Spirea vo - - - Hutte Spir. Bethlehem ? Turnera ?
Kr.]
   5. [+10+200+80+156+150+150+200+200+200+130+200+
     
+200+110+130+150+60+120+80+130+80+130+200+100+100+
      +150+200+150+
100+130+130+150+200+70+10+150+150+
      +130+35+70+150+150+250.1 [10 p.]

Стр. 57
   1. 11 p. 80 к.+5 р. 10 к.
   2. [Иосаф Александрович д. Воронцова
      Мл. Бронная, д. Балакирева, кв.   11, Синани.]
   3. [Василий Сергеевич Калинников, Аутка д.
Воронкова.]
   4. [Петр Акимович Линдстрем, [Тверская, д.
Гинцбурга, бывш. Малкиель.] массажист, Мл.
Гнездинский д. Спиридоновой.]
   5. [Самарова. Долгоруковская ул. д. Дреземейер.]
   6. [С конца мая ? по средину августа кухарку для
Желябужских У Струве узнать про кухарку.]

17139

Стр. 58
   1. Ст. Чернь, Велье-Никольское, Суворину.
Спиридонова ? 754. Дым отечества.

   2. Я буду у Чехова в Крыму, в Аутке больше месяца.
   О. Книппер.

Стр. 59
   1. [Березовскому - 5 р.]
   2. Отец Амфилохий
   3. [Разлюбил женщину, чувство нелюбви, спокойное
состояние, длинные покойные мысли...]
   4. [Paris, Maryon Huges ? С- M-r Dpiten ? L.
Wischnevezky.]
   5. [Одесса. Крымская гостиница H. H. Лендеру для
передачи А. П. Чехову.]
   6. [Аутка, д. Хорошевич ?
      Федор Федорович Лосев и Юлия Ивановна.]
   7. [Отец Гавриил, Александро-Невский Военный
Собор.]
   8. [Женщина с деньгами: всюду запрятаны деньги: и на
шее и между ногами.]

Стр. 60
   1. [Мария Викторовна Ладыженская, д. кн.
Барятинского на Аутской ул.]
   2. Melia (y Ярцева) с голубыми цветами.
   3. [Боржом, дача Габо Магарашвили, Зиновьевская
ул.]
   4. Суббота, понедельннк, среда, пятница
Бермамут.
   5. [4-ая Мещанская, Ново-Троицкий пер.
(Новопроектированный пер.) д. Васнецова.]
   6. [Ку-ку-ку-ха-ха-ха!]
   7. [д. Навроцкой, Заречье против д. Безобразова от 3 до
5.]

Стр. 61
   1. [Корш, Тверская, д. Спиридонова.]
      3.20
   2. [M. Ф. Чуйкевич Аутская ул. собств. дом.]
   3. [Со] [Магазин Сокольского, Аутка, телефон [д.
Воскресенского.]
   4. [Русское общество. Узнать, когда судно "Великая
княжна Мария Николаевна" будет в Ялте. Где оно
находится? Или когда будет в [Ялте] Севастополе? Как
найти ученика Константина Андреева?]
   5. [Бужицкий Птрг.]
   6. [Зонтик, платье Книппер.]
   7. [Раздели труп, но не успели снять перчаток.]

17140

Стр. 62
   1. [Севастополь, ресторан Бельвю, против Северной
гостиницы.]
   2. Darernberg. Лечение легочной чахотки. Dittweiler.
Лечение чахотки в закрытых лечебных заведениях
перевод д-ра В. Сигриста.
   3. Екатерина Владимировна.
   4. [Комиссаржевская - Николаевская 55.]
   5. Кист.
   6. Whitney Jeferson Elbertz.
   7. Донской монастырь, о. Маркиал ?.
   8. [Чесменское 30, Шапошниковой.]
   9. [до 23 авг. К. С. Алексеев, Алупка, д.
Постельникова.]
   10. E. M. Линтварев, Технологическая площ. ? д.
Багалея.
   11. [Владимир Илларионович Просвиров Уральск.]

Стр. 63
   1. [Консервативные люди оттого делают так мало зла,
что робки и не уверены в себе; делают же зло не
консервативные, а злые.]
   2. Арсений Ефимов Щербаков.
   3. [В Ницце г-жа Елизавета Алексеевна Кроненберг.]
   4.   чековой книжки 131.
   5. [Пресс для мяса.]
   6. Notre Dame de Champ   117.
   7. [Средин Александр Валентинович]
      [Александр Соломонович Эрманс, "Одесские
новости".]
   8. [Павел 40 лет готовил и сам брезговал тем, что
готовил, никогда не ел.]

Стр. 64
   1. [Миша ?: Романовская ул., д. Никольского.]
   2. Голоушев Хамовническ.
   3. [Петровско-Разумовское, Вере Владимировне
Чичибабиной.]
   4. [Чумиков Влад. Александрович] Grenoble, Isиre, 7
rue de la Libertй.
   5. [Б. Троицкий пер. (Новопроектированный, ехать по
Троицкой ул.)]
   6. Виктор Андреевич Симов.
   7. [Жена наводит чистоту, постоянно убирает
комнаты.]

Стр. 65
   1. [О. Р. Васильевой.
      Cannes, Hфtel St Charles.]

17141

   2. [1) А. Сумбатов. Полное собрание сочинений I, II, III
-]
      [2) Сборник законоположений о в]
      2) Андреев Б. В. Сборник законоположений о
внутренних водяных и сухопутных сообщениях.
   3. [Тверская, Гельсингфорс, Куркину. Поздравьте
Витте 15 ноября. Ив. Ив. Орлов 4 дек. "Клуб врачей".]
   4. [Прежде были войны, походы, теперь этого не
хватает, нужно заменить чем-нибудь однородным.]

Стр. 66
   1. [25 ноября юбилей Михайловского послать
телеграмму в Москву, Литературно-художественный
кружок.]
   2. [Как ваше здоровье? Как масло коровье.]
   3. [Наташа играет "Молитву девы".]
   4. Трехгорное двойной золотой ярлык.
   5. Phenacetini
      Chinin Suif. ana. g. V - 3 раза в день, при инфлуэнце.
   6. [Alger Hфtel Oriental, Mestopho ? Superior A. В.
Средин.]
   7. Новая Бавария Богемское Пильзенское.
   8. [Архангельск, Соборная, д. Насонова, Александр
Васильевич Ивановский.]
   9. [Вы человек самонадеянный и неприятный.]

Стр. 67
   1. [Полянка, Денежный пер., д. Булочкиных, Н. И.
Коробов.]
   2. Тимашев - Берингов.
   3. [Вуколу - игральные карты из Египта.]
   4. Чистые пруды, д. Терехова, Н. Д. Телешов.
   5. Thйвtre Artistique, или Thйвtre Ermitage.
   6. [1) Ф. Л. Касторский, Беседы по школьной гигиене.
2) Людвиг Анценгрубер. Рассказы. Перевод Л. Коган.
3) П. Ганзен. Трудовая помощь в Скандинавских
государствах. 4) Розеггер Петр. [Р] Ресторан Felicito в
Риме.]
   7. [Вытри, Ваня, ножичек.]
   8. [Via Lombardia. 47, Tchekhoff.]
   9. Итальянская грамматика Martelli.

Стр. 68
   1. Вена - Hфtel Bristol.
   2. Oderberg.

17142

   3. Oelsnitz - 6 avenue Notre Dame.
   4. Ardoin ? Papйterie, papier d'enveloppes pour expйdier
les livres.
   5. [вся эта председура]
   6. Магазин Вагнераиголки уг. Дерибасовской и
Екатерининской.
   7. [Был доктором у Морозова, в Ницце, с отчаяния и
[от скуки] от скуки, но не рассердившись, выбросил его
в окно; он даже не ушибся.]
   8. [Напомнить К. Т. Солдатенкову, чтобы выслал I том
Ковалевского.]
   9. в Вене: Hфtel Hoerl ?.
   10. Приют выздоравливающих детей в Киеве.

Стр. 69
   1. [Отнеситесь ко всему этому (к прогону со службы),
как к атмосферическому явлению.]
   2. Grande Bretagne.
   3. [M. Ковалевский. Развитие народного хозяйства в
Западной Европе.]
   [М. Ковалевский. Происхождение современной
демократии. Т. I, части III и IV.]
   [М. Ковалевский. Экономический рост Европы до
возникновения капиталистического хозяйства. Т. I.]
   [Marucchi Horace. Elйments d'Archйologie chrйtienne.]
   4. Hфtel Bonceani, via Pansani ? во Флоренции;
restaurant Donnay, via Tornaboni ?
   5. Спиридоновка, д. Раевской.
   6. [Взять у Солдатенкова: Экономический рост 2-й том
и I том (1-2 части) Ковалевского.]
   7. Коротнев, уг. Нижне Владимирской и Шулявской д.
Рахманиновой.

Стр. 70
   1. [О. Р. Васильева - rue des Charmilles villa Wolsta, в
Вене Grand Hфtel.]
   2. [Барин в I классе, лакей со мной во 2-м.]
   3. [Бордо Кристо, Красное столовое в Самоно - - -]
   4. Бунин, Софиевская 5.
   5. [Сулержицкий. Легкие называл мухомором ?.]
   6. 4 части воды, 2 ч. извести, 1 ч. серы кипятить 15
минут, потом развести 1 стакан на ведро и опрыскивать
розы с белым налетом.
   7. [Школа пропадет, если Кругликов не будет
директором.]

17143

   8. [boule de neige]
   9. Пихлау - Брендер ?, плавательный
американский снаряд.
   10. Viburnum opulus sterillis (растение в Форосе) это
boule de neige.

Стр. 71
   1. Pistacia terebinthus
      Pistacia vera - фисташка у Вильморана в Париже.
   2. [Ослицын]

   3. [Наталия Констан. дочь.
      Вера Яковл. Уманцева ?
      Александр Иванович фон Зек.

      Севастополь? Вере Васильев. Ленской ?.]

   4. Отель Villo Gropallo - в Нерви.
      Андрушкевич 217 р. (1900).

   5. [Мастер гробов.]

   6. [Разговор во время съезда врачей. 1-й доктор: все
излечивается солью. 2-й доктор, военный: все
излечивается, когда не употребляешь соли. И оба
указывают - один на свою жену, другой на дочь.]

Стр. 72
   1. Голец, хариус.
   2. [Мать идейная, отец - тоже; читают лекции,
школы, музеи и проч. Наживают деньги. А дети их
обыкновенные люди, проживают, играют на бирже.]
   8. [Солдат: на театре военных действий.]
   4. [Фамилия женщины: Свинчутка.]
   5. 3 1/2 дворянина ?.
   6. [В Алуште вино у Штекера Осв. Ив.]
   7. [N. вышла за немца, когда ей было 17 лет. Он увез
ее в Берлин. Она овдовела 40 лет и уже плохо говорила
по-русски и плохо по-немецки.]
   8. Глеба Федор Семенович.
   9. [Муж и жен жена любили гостей, потому что без
гостей ссорились.]
   10. [Это абсурд! Это анахронизм!]
   11. [Миров на сцене: Закройте окно! У вас пот!
Наденьте пальто. Наденьте калоши.]
   12. [Лю] Вегис на Люцернском озере.

17144

   13. [Если хочешь, чтобы у тебя было мало времени, то
ничего не делай.]

Стр. 73
   1. Щуровский по средам и пятницам 3-5 ч. вечера.
   2. Блюменталь, Харитоньевск. пер.
   3. [до 20 авг. ответ Садовской.]
   4. [Голова ты моя удалая, долго ль буду тебя я носить.]
   5. M. Meckenzi, Singen und Sprechen.
   6. [В. С. Миролюбов. Спасская 26.]
   7. [Немец обезьяну выдумал - выдумать это гораздо
интереснее, чем самую обезьяну.]
   8. [Ей первый раз в жизни поцеловали руку, и она не
выдержала, разлюбила мужа, закружила...]
   9. [Глухой господин из Уфы: там дамы не бывают...
там были дамы... в это время дамы носили шубки...]
   10. [Вокзал. Почтовый ящик висит высоко, скамей
нет, вонь...]
   11. [от действующего лица пахнет рыбой, все
говорят ему об этом]

Стр. 74
   1. [Какие чудесные названия: "богородицыны слезки,
малиновка, вороньи глазки..."]
   2. [лесничий с погонами, который никогда не видел
леса.]
   3. Михаил Зиотов (архиерей).
   4. [летним утром в воскресенье слышен стук экипажа:
это поехали к обедне.]
   5. К молоку известковой воды или желудевого кофе.
   6. [Господин владеет виллой близ Ментоны, которую
он купил на деньги, вырученные от продажи имения в
Тульской губернии. Я видел, как он в Харькове, куда
приехал по делу, проиграл в карты эту виллу, потом
служил на железной дороге, потом умер.]
   7. [Увидел за ужином хорошенькую и... поперхнулся;
потом увидел другую хорошенькую - и опять
поперхнулся... Так и не ужинал, много было
хорошеньких.]
   8. [Разговор на кумысе со здоровым, пьющим кумыс.]
   9. Коровий Вал, д. Александрова M. M. Чехов.

17145

Стр. 75
   1. [Варфоломей Федорович Смолич, Тамбов,
Управление государственных имуществ.]
   [Василий Иванович Киселев, Екатеринодар,
Екатерининская, 8.]
   [г. Белебей, Складская ул., собственный дом,
Наталья Кононовна Пахомова.]
   2. [Мария Ивановна Кладовая.]
   3. [Гимназист с усами из кокетства прихрамывает
на одну ногу.]
   4. [Бездарный, долго пишущий писатель похож
важностью на первосвященника.]
   5. [Господин N. и г-жа Z. в городе X., оба
либеральны, оба умны, образованны и работают на
пользу ближнего; но оба едва знакомы друг с другом и в
разговоре посмеиваются друг над другом. Остальные в
городе - грубая толпа.]
   6. Кигунов. Культура розы.

Стр. 76
   1. [Он сделал рукой так, как будто взял кого за волосы
и сказал: ты у меня из-под энтакой штуки не выйдешь.]
   2. В конце сентября Наафе - 50 р.
   3. [N., торгующая собой, каждому говорит: я люблю
тебя за то, что ты не такой, как все.]
   4. Наафе Мулла Усеин Эфенди.
   5. [Интеллигентная, или, вернее, принадлежащая к
интеллигентному кругу женщина отличается
лживостью.]
   6. И. П. Шишкову, Ваганьковский пер., 6, кв. 4.
   7. [тетушка из Новозыбкова.]
   8. Рента: серия 116,   0641 = 200 р
      - 224,   1059 = 500.
   9. [во 2-е полугодие за А. Харченко - 30 р.]
   10. Печнику 100 р.
   11. [Мл. Грузинская, д. Щукиной, Варваре Васильевне
Паниной.]
   12. [На таежных прогалинах Сибири, Астырев.]
   13. Почт. поезд 25 под 26 сент.

Стр. 77
   1. [бабушке снитков, грибов - вяленых рыжиков -
сельдей и туфли войлочные   16.]
   2. д. Ракитиной, Средин.
   3. [Гаспра, д. Паниной ?.
   4. Б. Спиридоновка, д. Бойцова.
   5. Закладные листы Московского зем. банка]

17146

      [Благовещенский пер. собственный дом, 4 часа.]
   6. [Лавров Мих. Ив., Страстной бульв. д. Горчакова.]
   7. [Васильевой - Повести и рассказы.]
   8. [Сергей Аполлонович Скирмунт д. Эрлангер кв. 3.]
   9. [Франко Ив. В поте лица.
      Будченко С. С. Маленький букет.
      Грабина Ал-р. Сережа Мотыльков.
      Галерея русских писателей. Изд. С. Скирмунта 1902.]
   10. [Сказать Куркину: Петр Евстафьевич Киселев.]
   11. [Сочинения Грауза П. И. Контора в П.
      Среди женщин Англии. Изд. Сытина.
      Линев Д. А. Среди отверженных. Изд. II.
      Г. Петров. Долой пьянство!]
   12. Арбат, Староконюшенный, д. Михайлова. Вестник
воспитания. Юлию Алексеевичу Бунину.

Стр. 78
   1. Л. Е. Розинер и Францессин А. М. Б. Морская.
   2. [Ване II том.]
   3. [тебе поверят, хоть лги, только говори с
авторитетом]
   4. [Анкета ? Средину - - исто - - - указы - - -]
      музыка Мендельсона.
      Ляпунов - вентиляция.
   5. Должны мне: Мешков Ник. Вас.
      [Синани 600 р.]
      Дзюба - 100 р.
      Орленевактер - 100 р.
      И. Г. Витте 130 р.
   6. Нерви: Villa Gropallo.
   7. Серия 162   1100.
   8. [Наафе до 1 апреля 10 р.]
      Переплетчик Токер.
   9. Козлово-Воронежская ж. д. Ст. Графская Зинаиде
Сергеевне Соколовой для Средина.
   10. Померанцев Ал. Сем. Уг. Б. Якиманки и
Бабьегородского, д. Сычева.

Стр. 79
   1. Коленкору для посылок.]
   2. для пьесы: не шипи.
   3. [дурная женщина детей научила хорошему;
явление это отживающее - - - - потому нервничают ?]
   4. Петров Степан Гаврилович. Самара, Самарская
газета.

17147

   5. [уг. Леонтьевского, д. Кадык, кв. Зилоти.]
   6. [Franzensbad, villa Windzor.]
   7. [Трехгорное двойной золотый ярлык.]
   8. [У русского единственная надежда - это
выиграть 200 тыс.]
   9. [Казань - Чистополь - Пермь.]
   10. [Корректор]
      1 нрзб. Гражданин
      [Тень]
   11. [Стрицкий]
   12. Николай Августович Вархуди. Уг. Сибирской и
Пермской, д. Синакевич - Елпидонтова.
   13. [Мотовилиха. Ниж. Владимир, д. Линцова
Бипкевич.
   14. Василий Андреевич Макаров.

Стр. 80
   1. [Воскресенский 17.]
   [Лакей: - рыбу ловить это невежество! лет 40 назад
здесь не было ни одной деревни - а теперь...]
   2. Казань Михаил Августович Сциславский.
   3. [Самолюбие и самомнение у нас европейские, а
развитие и поступки азиатские.]
   4. Самойлович.
   5. [черная собака идет, и похоже, как будто она в
калошах.]
   6. Фуфайки - Berlin. Heberden Mossi (Mossi).
Jдgerstrasse 47
   7. Рина Княжевич из Судака.
   8. Иосиф Андреевич Костецкий. К психопатологии
самозванцев.
   9. [Средин имеет I том и 3 выпуска II-го.]
      [Брокгауз - последний 68.]
   10. [Чек] [Переводной билет 322455
   .............................1999.]
   11. [Федор Константинович Петухов получил 15, а
теперь 10.]
   12. [Варваре Константиновне Харкеевич
шоколаду]

Стр. 81
   1. [Умер А. Гарбель.]
      [массажистка Стрельцова]
      [Мясницкая Иоахим]
   2. Б. Афанасьевский, д. Орлова.

17148

      [68 p. 21 к. - Гос. касса.] [52 р. 53 к.] [52 р. 53 к.]
      [Разгуляй, д. Бостанжогло.]
   3. ["Конец мечтам" - Витте Епиходов.]
   4. телеф. Сытина 776.
   5. [Дубинин] H. Бавария: Тверская, д. Шаблыкина,
Газетный, д. Толмачева, Б. Дмитровка, д. Пупышева.
      [Против Billo дроздовское пиво, винный магазин.]
   6. Флоренция, M-me Laurent, пансион Via del presto 11.
   7. Крейн, Кузнецкий мост, д. Солодовникова, Мария
Ивановна.
   8. [у Елисеева - Ив. Дурдин ?, нов. Портер.]
   9. Рус. библиотека: Милан, Vicolo St Carlo 4.
   10. [127 p. 53 - 135 p. 03] [129 p. 50 к.] [2 р. 56 к. 6 к.]
   11. Бурлаки, др. А. Чехова.
   12. [316] [3 р. 6 к.] [40 р. 39 к., 51 р. 39 к. 14 к.]

Стр. 82
   1. [у человека бывают очи отверзты только во
время неудач.]
   2. [Все, чего не могут старики, запрещено и считается
предосудительным.]
   3. [Зюзиковы]
   4. [- Почему так? Раз хороший человек, то уж дурно
одевается, не бережет своего здоровья]
   5. [Осторожный господинчик посылает письма
заказными, с обратной распиской.]
   6. [Степанида.]
   7. [В-я 1 нрзб. и носится со своим мамочка! так, что
надоело!- плачет и рыдает.
   8. Из Люцерна на Риги-Кульм.
   9. Трунти-пунти-перепунти.
   10. [Отец Лопахина был крепостным у Т.]
   11. Гранатный пер., 22
       Матвею Сергеевичу Бондареву
   12. Пушкин Суворина I, II.
   13. [Фирс: Перед несчастьем так гудело...- Перед
каким несчастьем? - Перед волей.]
   14. [Многоуважаемейший Ив. Ив.!]

17149

   15. [- Мужики стали пить шибко... - Лопахин: Это
верно.]
   16. [Благовоспитанный].
   17. Монте, Божий Л.
   18. [Гаев-Тербецкий.]
   19. Вересаев, Тула по Гоголевской д. Смидович.
   20. 3133-168.
   21. Троил и Кресида.

Стр. 83
   1. Сергиевская 54, тел. 1041.
   2. Lago di Como: Belladgio или напротив Cadenabia (тут
лучше ?.)
   3. Невский [98] 92, Знание.
   4. Рагац.
   5. [Лопахин: купил себе именьишко, хотел устроить
покрасивее и ничего не придумал, кроме дощечки: вход
посторонним строжайше запрещается.]
   6. [II: мать: где это играет музыка? - не слышу.]
   7. [Лопахин Ришу: - в арестантские бы тебя роты.]
   8. Магазин Англезе, в Милане около Собора;
торговаться.
   9. [Синани: Креп ? Петерб. и В- - -]
   10. [Снег падал и не ложился на землю, обагренную
кровью.]
   11. 1889 (телефон у Якунчиковой)
   12. Пономарев Митрофан Васильевич, Л - - ское
волостное правление, Воскресенск Московской
управляющему Пузанову.
   13. Преосвященный Парфений.

Стр. 84
   1. [15 июля юбилей Короленки.]
   2. Маклаков 2656
      Задаточная расписка
      Триумфальная Садовая, д. Персиц, кв. Обакевич,
Тышко.
   3. [А. П. Семененко, Петровка, д. Обидиной кв. 48.]
   4. [для водевиля: Фильдекосов.]
      [Попрыгуньева.]
   5. Natrii biborico 30,0 N benzoici 8,0.
   6. [Мы не знаем труда настоящего ?.]
   7. Бунин и Бабурин (Найденов).
   8. Сергиевская 38 - Михайловский
   9. Юсупов 1 нрзб. 55 к.

17150

   10. Манфред стр. 52 - мухи совести.
   11. petits bibelots.
   12. [Статью Розанова отдать Куркину для напечатания
в Пироговском журнале.]
   13. Судак - кольбер

Стр. 85
   1. [Ключи: в столе за письмами
      в столовой в шкафу в левом
      в шкафу на стене около стола, над "Всей Москвой".]
   2. Нешевов Алфей Васильевич. Село Ильинское
(Рыбино) Медынский уезд Калужской губ.- для
Савельева.
   3. [Часы - 17 дек.]
   4. Вознесенский проспект I, кв. 15. Главн.
интендантство.
   5. [Сб. касса - 50+3 р. 30+18+25+6 р.+15 р.+ +2 р. 15
к.+9 р.+6 р. 25 к.+12 р.]
   6. [Кн] [Книгу послать Павлу Михайловичу Комарову,
электрику в Художественном театре.]
   7. [1 ложа бенуар, кресла 7 pяда - 3, Кресла 8 - 3,
Стоять? 1 - 2 и 8 билетов бельэтажа.]

Стр. 86
   1. Подкатит брюки.
   2. Общество вспомоществования учащимся женщинам
в Москве.
   3. [Казанский.- Сущевский, д. Курникова. Фед. Ал.
 75.]
   4. [Лобанов]. [Владимир Сизов.]
   5. [Третьяков признает ?, что русские 1 нрзб.
лучше, чем иностранные.]
   6. [я вам доложу] [Писатель Гвоздиков думает, что он
очень знаменит, что его знают все. - Встреча.
Рукопожатие: Вы капельмейстер?]
   7. по крайней мере.
   8. [Для процентных бумаг: 2600.]
   9. [Комитет по оказанию помощи больным и раненым
на Дальнем Востоке.]
   10. [В Москве покоится - - - - ские.

Стр. 87
   1. Телеграф: 80 к. (по телефону).
      Шварцвальд Баденвейлер, д-р Швёрер.
      Франкфурт-на-Майне, Фрибург

17151

      Villa Hedrich.
      D-r Lubowsky Uhlandstrasse 105.
      Leipzigerstrasse Adam.
      10 пф.
      20 пф.
      5 пф. городск.
      2 пф. городск. открытое
      5 пф. иногороднее открытое.

Стр. 88
   1. [Bern 1 нрзб. und Scharlottenstrasse.]
   2. [Rosenthal - бумага.]
   3. [Tieri et Sigrand Friedrichstrasse und Taubenstrasse -
одежда.]
   4. [Универсальный магазин - Leipzigstrasse [Vert]
(Vetheim).]
   5. Berliner Morgenpost.
      -"- Tageblatt.
   6. Заказное - einschreiben.
   7. Rohrpost 30 pf.
   8. Veronal 0,5.
   9. По чеку Ялт. взаимн. кредита   14304 подписано 24
июня 1200 руб.
   10. [чем человек (крестьянин) глупее, тем его
легче понимает лошадь.]

Стр. 119
   Константин Ник. Шевляков
      rue Maison, 16, Hфtel Marguerite au second Suisse.

Стр. 120
   [152 p. 40 к. 2 р. 70 к. 8.26; 30 к. 170 ? 10
   200; 1000
     50
   1, 23; 36, 31]
  
  
17152

ЗАПИСНАЯ КНИЖКА IV
  
Стр. 1
   1. Человечество понимало историю как ряд битв,
потому что до сих пор борьбу считало главным в жизни.
   2. X. не уважает женщин, ибо он непосредственная
натура и принимает их такими, какие они есть. Если
пишешь о женщинах, то поневоле должен писать о
любви.
   3. Соломон сделал, как говорят, большую ошибку, что
попросил мудрости.
   4. Обыкновенные лицемеры прикидываются
голубями, а политические и литературные - орлами.
Но не смущайтесь их орлиным видом. Это не орлы, а
крысы или собаки.
   5. Пофилософствовать насчет любви N. мог, но
любить - нет.
   6. Зачем Гамлету было хлопотать о видениях после
смерти, когда самое жизнь посещают видения
пострашнее?!
   7. Не я сделал зло этой силе, а она мне.
   8. Спальня. Лунный свет бьет в окно, так что видны
даже пуговки на сорочке.
   9. Доброму человеку бывает стыдно даже перед
собакой.
   10. Один действительный статский советник
взглянул на красивый ландшафт и [спросил] сказал:
Какое чудесное отправление природы!
   11. Из записок старой собаки: люди не едят помоев и
костей, которые выбрасывает кухарка, - глупцы!
   12. У него ничего не было за душой, кроме
воспоминаний кадетской жизни.
   13. Французская пословица: Laid comme une chenille
- скверен как гусеница.

17153

   14. Второй член управы: Алексей Диомидыч.
Покупали земский дом, послали 5 тыс. задатку, а
получено было с члена только 500. В членской книге:
дано NN. задатку 5 тыс., a N.N. при ревизии удивился,
сказав, что получил только 500.
   15. Не женятся и сидят в старых девах, потому что не
представляют друг для друга никакого интереса, даже
физического.
   16. Взрослые дети, говоря за обедом о религии,
критикуют посты, монахов и проч. Старуха мать
сначала выходит из себя, потом, очевидно, привыкнув,
только усмехается, и потом наконец неожиданно
заявляет детям, что они убедили ее, что она ихней
веры. Дети почувствовали себя нехорошо, и им было
непонятно, что теперь старуха станет делать.
   17. Национальной науки нет, как нет национальной
таблицы умножения; что же национально, то уже не
наука.
   18. Шел по улице такс, и ему было стыдно, что у него
кривые лапы.
   19. Разница между мужчиной и женщиной:
женщина, старея, все более и более углубляется в
бабьи дела, а мужчина, старея, все более и более уходит
от бабьих дел.

Стр. 2
   1. Эта внезапно и некстати происшедшая любовная
история похожа на то, как если бы вы повели
мальчиков куда-нибудь гулять, если бы гулянье было
интересно и весело - и вдруг бы один обожрался
масляной краски.
   2. Действующее лицо говорит всем: это у вас
глисты.
   3. Бездарный ученый, тупица, прослужил 24 года, не
сделав ничего хорошего, дав миру десятки таких же
бездарных узких ученых, как он сам. Тайно по ночам он
переплетает книги - в этом его истинное призвание:
здесь он артист и испытывает наслаждение. К нему
ходит переплетчик, любитель учености. Тайно по ночам
занимается наукой.
   4. Кавказский князь в белом шербете... в открытом
фельетоне...

17154

   5. Наша вселенная, быть может, находится в зубе
какого-нибудь чудовища.
   6. Держи право, желтоглазый!
   7. - Вы хотите есть!
      - Нет, наоборот.
   8. Беременная дама с короткими руками и с длинной
шеей, похожая на кенгуру.
   9. Какое наслаждение уважать людей! Когда я вижу
книги, мне нет дела до того, как авторы любили, играли
в карты, я вижу только их изумительные дела.
   10. Искать в женщине того, чего во мне нет, это не
любовь, а обожание, потому что любить надо равных
себе.
   11. Действующее лицо: помещик, которому
молотилкой оторвало руку.
   12. Так называемая детская чистая жизненная радость
есть животная радость.
   13. Я терпеть не могу, когда кричат дети. Но когда
плачет мой ребенок, я не слышу.
   14. Калигула посадил в сенате лошадь; так вот я
происхожу от этой лошади.
   15. Гимназист угощает даму обедом в ресторане. Денег
у него 1 р. 20 к. Счет 4 р. 30 к. Денег нет, он заплакал.
Содержатель выдрал за уши. С дамой разговор об
Абиссинии.
   16. Человек, который (что видно и по наружности)
ничего не любит, кроме сосисек с капустой.
   17. Дела определяются их целями; то дело называется
великим, у которого великая цель.
   18. Едешь по Невскому, взглянешь на Сенную: облака
цвета дыма, багровый шар заходящего солнца - Дантов
ад!
   19. Доход в 25-50 тысяч, но все-таки застреливается
от нужды.
   20. Страшная бедность. Положение безвыходное. Мать
вдова, дочь девушка, очень некрасива. Мать наконец
собралась с духом и советует дочери идти на бульвар.
Она когда-то в молодости тайком от мужа ходила,
чтобы зара//

Стр. 3
ботать на наряды; у нее есть некоторый опыт. Она учит
дочь. Та идет, ходит до утра, но ни один мужчина не
берет ее: некрасива, мала ростом. Дня через 

17156

два шли по
бульвару три какие-то безобразника и взяли ее. Она
принесла домой бумажку, которая оказалась
лотерейным билетом, уже никуда не годным.
   1. Две жены: одна в Петербурге, другая в Керчи.
Постоянные скандалы, угрозы, телеграммы. Едва не
довели до самоубийства. В конце концов нашел
средство: поселил обеих жен вместе. Они в недоумении,
точно окаменели; молчали.
   2. У вас хороший умолот в поле... полон пруд
коростелей.
   3. Гимназист: это плод вашего воображения,
покрытый мраком неизвестности.
   4. Действующее лицо так неразвито, что не верится,
что оно было в университете.
   5. И мне снилось, будто то, что я считал
действительностью, есть сон, а сон есть
действительность.
   6. Игра в радушие и в хлебосольство.
   7. Савина среди актеров то же, что Крылов среди
писателей.
   8. Я заметил, что женившись перестают быть
любопытными.
   9. Для ощущения счастья обыкновенно требуется
столько времени, сколько его нужно, чтобы завести
часы.
   10. Грязный трактир у станции. И в каждом таком
трактире непременно найдешь соленую белугу с хреном.
Сколько же в России ловится белуги!
   11. В отсутствие своих господ лакей показывает своим
гостям комнаты.
   12. Z. ходит в воскресенье под Сухаревкой около книг.
Находит брошюру сочинения своего отца с надписью:
"Милой Наде от автора".
   13. Чиновник носит на груди портрет губернаторши;
откармливает орехами индейку и подносит ей.
   14. Надо быть ясным умственно, чистым нравственно
и опрятным физически.
   15. Голодная собака верует только в мясо.
   16. Про одну барыню говорили, что у нее кошачий
завод; любовник мучил кошек, наступая им на хвосты.
   17. Офицер с женой ходили в баню вместе, и мыл их

17157

обоих денщик, которого очевидно они не считали за
человека.
   18. - И вот вышел он во всех своих регалиях...
      - А какие у него регалии?
      - Бронзовая медаль за труды по переписи 97 г.
   19. Чиновник дерет сына за то, что он по всем
предметам получает 5. Это кажется мало. Потом, когда
ему разъяснили, что он неправ, что 5 - это лучшая
отметка, он все-таки высек сына - с досады на себя.
   20. У очень хорошего человека такая физиономия, что
его принимают за сыщика; думают, что он украл
запонки.
   21. Серьезный, мешковатый доктор влюбился в
девушку, которая очень хорошо танцует, и, чтобы
понравиться ей, стал учиться мазурке.

Стр. 4
   1. Март. Градус мороза, пасмурно, дует ветерок, сыро,
промзгло - скверная погода, но все-таки весна
недалеко.
   2. Это не женщина, а петарда.
   3. Пословица: попал в стаю, лай не лай, а хвостом
виляй.
   4. Воробьихе кажется, что ее воробей не чирикает, а
поет очень хорошо.
   5. Когда живешь дома, в покое, то жизнь кажется
обыкновенною, но едва вышел на улицу и стал
наблюдать, расспрашивать, например, женщин, то жизнь
- ужасна. Окрестности Патриарших прудов на вид тихи
и мирны, но на самом деле жизнь в них - ад и так
ужасна, что даже не протестует.
   6. Эти краснощекие дамы и старушки так здоровы, что
от них даже пар идет.
   7. Имение скоро пойдет с молотка, кругом бедность, а
лакеи все еще одеты шутами.
   8. Увеличилось не число нервных болезней и нервных
больных, а число врачей, способных наблюдать эти
болезни.
   9. Чем культурнее, тем несчастнее.
   10. Жизнь расходится с философией: счастья нет без
праздности, доставляет удовольствие только то, что не
нужно.

17158

   11. Дедушке дают покушать рыбы, и если он не
отравляется и остается жив, то ее ест вся семья.
   12. Переписка. Молодой человек мечтает посвятить
себя литературе, пишет постоянно об этом отцу, в конце
концов бросает службу, едет в Петербург и посвящает
себя литературе - поступает в цензора.
   13. Спальный вагон 1 класса. Пассажиры    5, 6, 7 и
8. Говорят о невестках. В народе страдают от свекровей,
а в интеллигенции - от невесток. "Жена моего
старшего сына образованная, и в воскресных школах, и
библиотечки, но бестактна, суха, жестока, капризна и
физически противна; за обедом вдруг истерика,
деланная по поводу какой-то газетной статьи. Ломака.
Другая невестка: в обществе держится ничего, но в
домашней жизни это халда, курит, скупа и когда пьет
чай в прикуску, то берет сахар между губами и зубами -
и при этом говорит".
   14. Мещанкина.
   15. В людской Роман, развращенный, в сущности,
мужик, считает долгом смотреть за нравственностью
других.
   16. Толстая, пухлая трактирщица - помесь свиньи с
белугой.
   17. На Мл. Бронной. Девочка, никогда не бывшая в
деревне, чувствует ее и бредит о ней, говорит о галках,
воронах, жеребятах, представляя себе [дерев] бульвары
и на деревьях птицы.

Стр. 5
   1. Два молодых офицера в корсетах.
   2. Один капитан учил дочь свою фортификации.
   3. Путевой дневник.
   4. За новыми формами в литературе всегда следуют
новые формы жизни (предвозвестники), и потому они
бывают так противны консервативному человеческому
духу.
   5. Правовед неврастеник приехал домой, в глухую
деревню, читает французские монологи - и выходит
глупо.
   6. Человек любит поговорить о своих болезнях, а
между тем это самое неинтересное в его жизни...
   7. Чиновник, носивший портрет губернаторши, дает
деньги под проценты, богат втайне. Бывшая
губернаторша, 

17159

портрет которой он носил ... (10 ) лет,
живет под городом, вдова, больна; сын ее попался,
нужны 4 тысячи. Она едет к этому чиновнику, он
выслушивает ее скучающе и говорит:
      - Я ничего не могу сделать для вас, сударыня.
   8. Женщины без мужского общества блекнут, а
мужчины без женского глупеют.
   9. Больной трактирщик просит доктора: "Когда я
заболею, то, ради бога, услышав, приезжайте, не
дожидаясь приглашения. Сестра моя ни за что не
пригласит вас: она скупа, вы же берете 3 р. за визит".
Через 1-2 месяца доктор слышит, что трактирщик
тяжело болен, и едва собрался ехать к нему, как
получает от сестры письмо: "брат мой скончался".
Через 5 дней доктор едет случайно в эту деревню и
узнает, что трактирщик умер только сегодня утром.
Возмущенный, идет в трактир. Сестра в черном стоит в
углу и читает псалтырь. Доктор начинает упрекать в
скупости, в жестокости. Сестра читает псалом и через
каждые 2-3 фразы прерывает грызотней ("Много вас
тут... Носит вас, шутов").
   10. Вновь назначенный губернатор обратился к своим
чиновникам с речью. Призвал купцов - речь. На акте в
женской гимназии - речь об истинном просвещении.
Представителям печати - речь. Собрал евреев. "Евреи!
Я призвал вас..." Но проходит 1-2 месяца - ничего
не делает. Опять созывает купцов - речь. Опять
евреев. "Евреи! Я призвал вас..." Надоел всем. Наконец
говорит правителю канцелярии: "Нет, не под силу мне
это, голубчик. Подаю в отставку".
   11. Семинарист в деревне зубрит латынь. Каждые 1/2
часа [пробежит] побежит в девичью и, зажмурив глаза,
щупает их, щиплет, они визжат, хохочут - потом опять
за книгу. Это он называет "освежиться".
   12. Губернаторша пригласила чиновника, своего
обожателя (портрет на груди) на чашку шоколада, 

17160

и потом он неделю испытывал блаженство. Он копил
деньги и ссужал их без процентов.- Я не могу дать вам,
зять ваш проиграет. Нет-с, не могу. - Муж дочери, той
самой, которая когда-то сидела в ложе в боа,
проигрался, растратил... Чиновнику, привыкшему к
селедке и водке и никогда раньше не пившему
шоколада, стало тош но от шоколада. У губернаторши
выражение: Я миленькая. Массу денег тратила на
туалеты и жаждала случая щегольнуть этими
туалетами - устройство вечеров.

Стр. 6
   1. Ехать с женой в Париж все равно, что ехать в Тулу
со своим самоваром.
   2. Молодежь не идет в литературу, потому что лучшая
ее часть теперь работает на паровозах, на фабриках, в
промышленных учреждениях; вся она ушла в
индустрию, которая делает теперь громадные успехи.
   3. В семье, где женщина буржуазна, легко
культивируются панамисты, пройдохи, безыдейные
скоты.
   4. Мнение профессора: не Шекспир главное, а
примечания к нему.
   5. Пусть грядущие поколения достигнут счастья; но
ведь они должны же спросить себя, во имя чего жили их
предки и во имя чего мучились.
   6. Петруша: "Мама, приезжай, дома не все ладно.
Приезжай, умоляю тебя".
   7. Не так связывают любовь, дружба, уважение, как
общая ненависть к чему-нибудь.
   8. Видел владелицу фабрик, мать семейства, богатую
русскую женщину, которая никогда не видела в
России сирени.
   9. В письме: "русский за границей если не шпион, то
дурак". Сосед уезжает во Флоренцию, чтобы излечиться
от любви, но [ра] на расстоянии влюбляется еще
сильнее.
   10. Ялта. Молодой человек, интересный, нравится
40-летней даме. Он равнодушен к ней, избегает ее. Она
мучается и в конце концов с досады устраивает ему
скандал.
   11. Мать Петруши и теперь в старости подмазывала
глаза.

17161

   12. Порочность - это мешок, с которым человек
родится.
   13. Слепая нищая пела про любовь.
   14. Боборыкин серьезно говорит, что он русский
Мопассан.
   15. Фамилия еврея: Чепчик.
   16. Барышня, похожая на рыбу хвостом вверх; рот как
дупло, хочется положить туда копейку.
   17. Русские за границей: мужчины любят Россию
страстно, женщины же скоро забывают о ней и не любят
ее.
   18. Провизор Проптер.
   19. Розалия Осиповна Аромат.
   20. У бедных просить легче, чем у богатых.
   21. И она стала заниматься проституцией и уже спала
на кровати, а обнищавшая тетя уже ложилась на
коврике около ее постели и вскакивала, когда
звонились гости; а когда они уходили, она говорила
жеманно, с кокетливой гримасой: Оставьте что-нибудь
горничной. - И ей оставляли иногда 15 к.
   22. Кокотки в Монте-Карло, кокоточный тон;
кажется, и пальма кокотка, и пулярка кокотка...
   23. Верзила. Фельдшерица N. из Петербургских
рождественских курсов, идейная, влюбилась //

Стр. 7
в учителя X., думая, что он тоже идейный, труженик во
вкусе повестей и романов, которые она так любила. Он
мало-помалу оказался пьяницей, лентяем,
добродушным и недалеким. Его уволили, он стал жить
при жене, объедать ее. Это был нарост вроде саркомы,
который истощал ее совершенно. Как-то она лечила
интеллигентных помещиков, ездила к ним каждый
день; было неловко платить ей - и они подарили ее
мужу костюм, к ее великой досаде. Живя с мужем, она
стала тощенькой, некрасивой, злой; топала ногами и
кричала ему: "Оставь меня, низкий человек!"
Ненавидела его. Она работала, а ему платили. Он
подолгу пил чай, и это ее возмущало. И ей было досадно,
что знакомые его не понимали и тоже считали
идейным.
   1. Молодой человек собрал миллион марок, лег на них
и застрелился.

17162

   2. Лампадка, вспыхивают волосы.
   3. "Эта женщина... Я женился 20 лет, не выпил во всю
мою жизнь ни одной рюмки водки, не выкурил ни одной
папиросы". После того, как он согрешил, его полюбили
и стали ему больше верить, и, гуляя по улице, он стал
замечать, что все стали ласковей и добрей - оттого, что
он грешен.
   4. Женятся, потому что обоим деваться некуда.
   5. Сила и спасение народа в его интеллигенции, в той,
которая честно мыслит, чувствует и умеет работать.
   6. Попадья берет выигрыш и не платит проигрыша.
   7. Мужчина без усов все равно, что женщина с усами.
   8. Кто не может взять лаской, тот не возьмет и
строгостью.
   9. На одного умного полагается тысяча глупых, и на
одно умное слово приходится 1000 глупых, и эта тысяча
заглушает, и потому так туго подвигаются города и
деревни. Большинство, масса всегда останется глупой,
всегда она будет заглушать; умный пусть бросит
надежду воспитать и возвысить ее до себя; пусть лучше
призовет на помощь материальную силу, пусть строит
железные дороги, телефоны, телеграфы - и с этим
он победит и подвинет вперед жизнь.
   10. Порядочных в настоящем смысле можно встретить
только среди людей, имеющих определенные
консервативные или либеральные убеждения; так же
называемые умеренные весьма склонны к наградам,
пособиям, крестикам, прибавкам...
   11. - Отчего умер ваш дядя?
      - Он вместо 15 капель Боткина, как прописал
доктор, принял 16.
   12. Молодой только что кончивший филолог
приезжает домой в родной город. Его выбирают в
церковные старосты. Он не верует, но исправно
посещает службы, крестится около церквей и часовень,
думая, что так нужно для народа, что в этом спасение
России. Выбрали его в председатели земской управы, в
почетные мировые судьи, пошли ордена, ряд медалей -
и не заметно, как 

17163

исполнилось ему 45 лет, и он
спохватился, что все время ломался, //

Стр. 8
строил дурака, но переменять жизнь было уже поздно.
Как-то во сне вдруг точно выстрел: "Что вы делаете?"
- и он вскочил весь в поту.
   1. Противиться злу нельзя, а противиться добру
можно.
   2. Он льстит властям, как поп.
   3. Мертвые [сраму] срама не имут, но смердят
страшно.
   4. Вместо простынь грязные скатерти.
   5. Еврей Перчик.
   6. Обыватель в разговоре: и всякая штука.
   7. Богач в большинстве нагл, самомнение у него
громадное, но свое богатство он носит, как порок. Если
бы дамы и генералы не благотворили на его счет, если
бы не бедные студенты, не нищие, то он испытывал бы
тоску и одиночество. Если бы бедные сделали стачку и
согласились не просить у него, то он сам пришел бы к
ним.
   8. Вечный еврей.
   9. Муж приглашает приятелей в Крым к себе на дачу,
а жена потом, тайно от мужа, подает им счета и
получает за квартиру в стол.
   10. Потапов привязывается к брату, и это служит
началом любви к сестре. Развод с женой. Сын потом
присылает ему планы: помещение для кроликов.
   11. - Я посеял у себя вику с овсом.
      - Напрасно, лучше бы посеяли trifolium (клевер).
      - Я завел свинью.
      - Напрасно, невыгодно, лучше держать кобылок.
   12. Девица, преданный друг, из самых добрых
побуждений ходила с подписным листом для X.,
который не нуждался.
   13. Почему так часто описывают
константинопольских собак?
   14. Болезнь: у него гидротерапия.
   15. Приезжаю к знакомому, застаю ужин, много гостей.
Очень весело. Мне весело болтать с соседками и пить
вино. Настроение чудесное. Вдруг поднимается X. с
важным лицом, точно прокуpop, 

17164

и произносит в честь
мою тост. Чародей слова, идеалы, в наше время, когда
идеалы потускнели... сейте разумное, вечное. У меня
такое чувство, точно я был накрыт раньше колпачком,
а теперь колпачок сняли, точно в меня прицелились.
После тоста чокались, молчание. Пропало веселье. -
Вы теперь должны сказать... говорит соседка. - Но что
я скажу? Я охотно бы пустил в него бутылкой. И спать
ложусь с осадком в душе. "Смотрите, смотрите, господа,
какой дурак сидит среди вас!" В роде interview: "Я иначе
не могу. Я сам мучаюсь". Со мной сестра или жена.
Ночью она вдруг плачет. - Что с тобой? Отчего ты? -
Молчание.
   16. Горничная, убирая постель, всякий раз бросает
туфли под кровать, к самой стенке. Хозяин толстяк
наконец выходит из себя и хочет прогнать девочку
горничную. Оказывается, что это доктор приказал ей
забрасывать подальше туфли, //

Стр. 9
чтобы вылечить толстяка.
   1. В клубе забаллотировали порядочного человека,
потому что были все не в духе; испортили ему все
будущее.
   2. Большой завод. Молодой хозяин говорит всем ты и
грубит своим подчиненным, имеющим университетский
диплом. И один лишь садовник немец осмеливается
обидеться: Как ты смеешь, золотой мешок?
   3. Маленький крошечный школьник по фамилии
Трахтенбауэр.
   4. Узнает из газет о смерти великих людей и по
каждом из них носит траур.
   5. В театре. Господин просит даму снять шляпу,
которая мешает ему. Ропот, досада, просьбы. Наконец
признание: Сударыня, я автор! - Ответ: А мне все
равно. (Автор в театре тайно от всех.)
   6. Чтобы умно поступать, одного ума мало
(Достоевский).
   7. У А. и Б. пари. А. на пари съедает 12 котлет, Б. не
платит пари, не платит даже за котлеты.
   8. Ужасно обедать каждый день с человеком,
который заикается и говорит глупости.

17165

   9. Взглянув на полную аппетитную женщину: это не
женщина, а полнолуние!
   10. Sarcasmus senilis.
   11. Хочется думать (судя по [корсажу] лицу), что под
корсажем у нее жабры.
   12. У стены стоял ряд новых, недавно купленных
стульев, на которые еще никто не садился.
   13. Для водевиля: Капитон Иваныч Чирий.
   14. Податной инспектор и акцизный, чтобы оправдать
себя, что занимает такое место, говорит, хотя его и не
спрашивают; дело интересное, масса работы, живое
дело...
   15. 20 лет любила Z., 24 вышла за N. не по любви, а по
расчету, что это добрый, умный, идейный человек.
Супруги N. живут хорошо, все завидуют, и в самом деле
жизнь проходит гладко, ровно, она довольна и, когда
говорит о любви, высказывает то мнение, что для
семейной жизни нужна не любовь, не страсть, а
привязанность. Но как-то вдруг заиграла музыка,
внутри в груди вдруг все тронулось, точно весенний лед,
она вспомнила Z., свою любовь к нему и с отчаянием
подумала, что вся жизнь сгублена, испорчена навеки,
что она несчастна - потом прошло. Через год опять был
такой же припадок при встрече Нового года, когда
поздравляли с новым счастьем, и в самом деле
захотелось нового счастья.
   16. Z. идет к доктору, тот выслушивает, находит порок
сердца. Z. резко меняет образ жизни, принимает
строфант, говорит только о болезни - и весь город
знает, что у него порок сердца. Он не женится,
отказывается от любительских спектаклей, не пьет,
ходит тихо, чуть дыша. Через 11 лет едет в Москву,
отправляется к профессору. Этот находит совершенно
здоровое сердце. Z. рад, но вернуться к нормальной
жизни уже не может, ибо ложиться с курами и тихо
ходить он привык и не говорить о болезни ему уже
скучно. Только возненавидел врачей и больше ничего.

Стр. 10
   1. Женщина находится под обманом не искусства, а
шума, производимого состоящими при искусстве.
   2. Рецензент N. живет с актрисой X. Бенефис. Пьеса

17166

подлая; игра бездарная, но N. обязан хвалить. Он пишет
кратко: "И пьеса и бенефициантка имели большой
успех. Подробности завтра". Написал последние два
слова и легко вздохнул. На другой день идет к X., та
отворяет дверь, дает [об] поцеловать себя и обнять и с
ядовитым лицом говорит: "Подробности завтра".
   3. Z. в Кисловодске или в другом курорте сошелся с
девочкой 22 лет; бедная, искренняя, он пожалел ее и
сверх платы положил ей на комод еще 25 р. и вышел от
[де] нее с чувством человека, сделавшего доброе дело.
Придя к ней в другой раз, он увидел дорогую пепельницу
и папаху, купленные на его 25 р., - и девочка опять
голодна и щеки втянуты.
   4. N. закладывает имение в Дворянском банке по 4%,
а сам отдает эти деньги под залог имения по 12%.
   5. Аристократия? То же безобразие форм, физическая
нечистота, мокрота, те же беззубая старость и
отвратительная смерть, что и у мещанок.
   6. N., когда снимаются, всегда становится впереди
группы, первым подписывается на адресах, первый
говорит на юбилеях. Всегда удивляется: а, суп! а,
пирожки!
   7. Z-y надоели визитеры; тогда он нанял француженку,
которая жила у него за жалованье под видом
содержанки, это шокировало дам - и к нему перестали
ходить.
   8. Архимандрит Питирим отдает на комиссию 50 экз.
книги своей "Плоть и дух". Жена книгопродавца Z.
делает расчет, хотя не было продано ни одного
экземпляра. Растеряла подписные квитанции, как Мих.
С.
   9. Z. служит факельщиком в погребальном бюро.
Идеалист.
   10. N. и Z. кроткие и нежные друзья, но как только
вместе попадают в общество, то начинают острить друг
над другом - из конфузливости.
   11. Жалоба: сын мой Степан слаб здоровьем, его
поэтому я отдал учиться в Крыму, а там его выдрали
виноградной лозой, от этого у него ниже 

17167

спины завелась
филоксера, и теперь доктора ничего не могут поделать.
   12. Митя и Катя слышали, как папа взрывает скалы
на каменоломнях. И они тоже захотели взорвать
сердитого дедушку, взяли в кабинете у папы фунт
пороху, насыпали полную бутылку, провели фитиль и
положили под кресло дедушки, когда он дремал после
обеда; но прошли солдаты с музыкой - и только это
помешало им привести в исполнение свою затею.
   13. Сон есть дивное таинство природы, обновляющее
все силы человека, телесные и духовные (Епископ
Порфирий Успенский. Книга бытия моего).
   14. Дама воображает, что у нее особенный,
исключительный организм, который болеет
по-особенному и не переносит обыкновенных
лекарств. Ей кажется, что у нее //

Стр. 11
сын не такой, как у всех, что его нужно воспитывать
по-особенному. Она верит в принципы, но думает, что
они обязательны для всех, кроме нее, так как она живет
при исключительных условиях. Вырастает сын, и она
ищет для него какую-то особенную невесту.
Окружающие страдают. Сын вышел негодяй.
   1. Бедное, многострадальное искусство!
   2. Барыня, иже херувиму несут!
   3. Человек, помешанный на том, что он привидение;
ходит по ночам.
   4. Сантиментальный человек вроде Лаврова,
переживая сладкие минуты умиления, просит об
одолжении: Напишите моей тетушке письмо в Брянск,
она очень милая...
   5. В сарае дурно пахнет: 10 лет назад в нем ночевали
косари, и с тех пор этот запах.
   6. Офицер у доктора. Деньги на блюде. Доктор видит
в зеркало, как больной берет с блюд[ечк]а 25 р. и потом
платит этими деньгами.
   7. Россия страна казенная.
   8. Z., говорящий только банальные вещи: с ловкостью
молодого медведя, на любимую мозоль...
   9. Сберегательная касса: чиновник, очень хороший
человек, презирает кассу, считает ее ненужной - и тем
не менее служит.

17168

   10. Радикалка, крестящаяся ночью, втайне набитая
предрассудками, втайне суеверная, слышит, что для
того, чтобы быть счастливой, надо ночью сварить
черного кота. Крадет кота и ночью пытается сварить.
   11. 25-летний юбилей издателя. Слезы, речь:
"жертвую 10 р. в пользу литературного фонда для
выдачи процентов беднейшим и с тем, чтобы назначена
особая комиссия для выработания правил выдачи".
   12. Он ходил в рубахе и презирал тех, кто ходит в
сюртуке. Сбитень из штанов.
   13. Мороженое из молока, в котором будто бы купали
больных.
   14. X. X. постоянно рассказывает свою жизнь.
   15. Был прекрасный строевой лес; назначили
лесничего, и через 2 года леса нет, шелкопряд.
   16. X.: от квасу у меня начались в животе холерные
беспорядки.
   17. Есть писатели, у которых каждое произведение в
отдельности блестяще, в общем же эти писатели
неопределенны, у других же каждое произведение не
представляет ничего особенного, но зато в общем они
определенны и блестящи.
   18. Действительный статский советник
пудрится.
   19. N. звонится к артистке; он смущен, сердце бьется, в
конце концов трусит и убегает; горничная отворяет и не
видит никого. Он опять подходит, звонит - и опять не
решается войти. Кончается тем, что выходит дворник и
бьет его по шее.
   20. Слов нет, он хороший человек.

Стр. 12
   1. Кроткая, тихая учительница втайне бьет учеников,
потому что верит в пользу телесных наказаний.
   2. Выли не только собаки, но даже лошади.
   3. N. женится. Мать и сестра видят в его жене тьму
недостатков, скорбят и лишь через 3-5 лет убеждаются,
что она такая же, как они.
   4. Жена рыдала. Муж взял ее за плечи, встряхнул, и
она перестала плакать.
   5. После того, как он женился, все - политика,
литература, общество - не казались ему интересными,

17169

как раньше; зато всякий пустяк, касавшийся жены и
ребенка, вырастал в очень важное дело.
   6. - Почему твои песни так кратки? - спросили раз
птицу. - Или у тебя не хватает дыхания? - У меня
очень много песен, и я хотела бы поведать их все.
                          Альф. Доде.
   7. Собака ненавидит учителя, ей запрещают лаять на
него, она глядит, не лает, но плачет от злобы.
   8. Вера есть способность духа. У животных ее нет, у
дикарей и неразвитых людей - страх и сомнение. Она
доступна только высоким организациям.
   9. Смерть страшна, но еще страшнее было бы сознание,
что будешь жить вечно и никогда не умрешь.
   10. Публика в искусстве любит больше всего то, что
банально и ей давно известно, к чему она привыкла.
   11. Либеральный, образованный, молодой, но скупой
попечитель училища каждый день ходит в школу, много
говорит, не дает ни гроша, школа разрушается, но он
искренно считает себя необходимым и полезным.
Учитель ненавидит его, и он этого не замечает. Зло
громадное. Учитель однажды не выдерживает и, глядя
со злобою, с отвращением, разражается бранью.
   12. Учитель: не следует праздновать столетие
Пушкина, он ничего не сделал для церкви.
   13. Гитарова (актриса).
   14. Если хочешь стать оптимистом и понять жизнь, то
перестань верить тому, что говорят и пишут, а наблюдай
сам и вникай.
   15. Муж и жена всю жизнь ревниво следовали идее Х
(икс) и по ней, как по формуле, строили свою жизнь. И
только перед смертью спросили себя; а может быть эта
идея несправедлива? Может быть, неправду говорит
пословица mens sana in corpore sano.
   16. Мне противны: игривый еврей, радикальный
хохол и пьяный немец.
   17. Университет развивает все способности, в том
числе глупость.

17170

   18. Принимая во внимание, млтисдарь, исходя из того
положения, млтисдарь...
   19. Самые несносные люди - это провинциальные
знаменитости.
   20. При нашей несерьезности, при неумении и
непривычке большинства вглядываться и вдумываться
в явления жизни, нигде, как у нас, так часто не говорят:
"Какая пошлость!", нигде не относятся так слегка,
часто насмешливо к чужим заслугам, к серьезным
вопросам. И с другой стороны нигде так не давит
авторитет, как у нас, русских, приниженных вековым
рабством, боящихся свободы.

Стр. 13
   1. Доктор посоветовал купцу (из образованных) есть
бульон и цыпленка. Купец отнесся иронически. Сначала
съел обед с ботвиньей и с поросенком, потом, как бы
вспомнив приказ доктора, велел [1 нрзб.] подать
бульон и цыпленка - и это тоже сожрал, думая, что это
очень смешно.
   2. Иеромонах о. Эпаминонд ловят рыбу и кладет в
карман, потом дома, когда нужно, вынимает из кармана
по рыбке и жарит.
   8. Дворянин X. продал свое имение N-y с обстановкой
и с инвентарем и унес все, даже печные отдушники, и
после этого N. возненавидел всех дворян.
   4. Богатый, интеллигентный X., по происхождению
крестьянин, умоляет своего сына: "Миша, не меняй
своего звания! Будь до самой смерти Крестьянином, не
уходи ни в дворяне, ни в купцы, ни в мещане. Если,
говорят, земские начальники имеют теперь право
наказывать крестьян, то пусть будет так, чтобы он имел
право и тебя наказывать". Он гордился крестьянским
званием и был даже надменен.
   6. Праздновали юбилей скромного человека.
Придрались к случаю, чтобы себя показать, похвалить,
друг друга. И только к концу обеда хватались: юбиляр
не был приглашен, забыли...
   6. Милая, тихая дама, выйдя из себя, говорит:
      - Если бы я была мужчиной, то так бы и дала ему в
морду!

17171

   7. Мусульманин для спасения души копает колодезь.
Хорошо, если бы каждый из нас оставлял после себя
школу, колодезь или что-нибудь вроде, чтобы жизнь не
проходила и не уходила в вечность бесследно.
   8. Мы переутомились от раболепства и лицемерия.
   9. N. когда-то порвали собаки, и теперь он, когда
входит куда-нибудь, то спрашивает: - А здесь собак
нет?
   10. Петр Демьяныч Источников.
   11. Гг. Груш и Полкатыцкий.
   12. Альфонсирующий молодой человек
поддерживает свои силы тем, что постоянно ест кабуль.
   13. Попечитель школы. Вдовый священник играет на
фисгармонии и поет "со святыми упокой!"
   14. Я тебе зададу!
   15. В июне иволга поет целое утро.
   16. Механическое пианино.
   17. "Большой выбор сигов" - так читал X., проходя
каждый день по улице, и все удивлялся, как это можно
торговать одними сигами и кому нужны сиги. И только
через 30 лет прочел, как следует, внимательно:
"Большой выбор сигар".
   18. Взятка инженеру: динамитный патрон, набитый
сторублевками.
   19. - Я не читала Спенсера, расскажите мне его
содержание. О чем он пишет? - Я хочу написать для
парижской выставки панно, дайте мне сюжет!
(надоедливая дама).
   20. Нерабочие, так называемые правящие классы не
могут оставаться долго без войны. Без войны они
скучают, праздность утомляет, раздражает их, они не
знают, для чего живут, едят друг друга, стараются
наговорить друг другу побольше неприятностей, по
возможности безнаказанно, а лучшие из них [из] изо всех
сил стараются, чтобы не //

Стр. 14
надоесть друг другу и себе самим. Но приходит война,
овладевает всеми, захватывает, и общее несчастье
связывает всех.
   1. Рыцеборский.
   2. Изменившая жена - это большая холодная котлета,
которой не хочется трогать, потому что ее уже держал в
руках кто-то другой.

17172

   3. Старая дева пишет трактат; "Трамвай
благочестия".
   4. Товбич. Гремухин. Коптин.
   5. 16 верст пешком. Станция. До поезда остался еще
час. Пошел в трактир пить чай. Пил жадно, чашку за
чашкой, и чем больше пил, тем крепче становился чай.
Потом спросил у полового: сколько тебе за чай? - 6
коп.
   6. На лице у нее не хватало кожи: чтобы открыть
глаза, надо было открыть рот - и наоборот.
   7. Пензенские мореходные классы.
   8. Когда она приподнимает платье и показывает свою
нарядную юбку, то видно, что она одевается, как
женщина, которая привыкла к тому, что ее часто видят
мужчины.
   9. X. философствует: "Вот взять бы хоть слово нос; у
нас это черт знает что, можно сказать, неприличная
часть тела, а у французов - свадьба". И в самом деле у
X. нос был неприличною частью тела.
   10. Барышня, кокетничая, болтает: "Меня все
боятся... и мужчины и ветер. Ах оставьте! Я никогда не
выйду замуж!" А дома бедность, отец пьет запоем. И
если бы увидели, как она работает с матерью, как
прячет отца, то прониклись бы к ней глубоким
уважением и удивились бы, почему она так стыдится
бедности, труда и не стыдится болтовни.
   11. Ресторан. Ведут либеральный разговор. Андрей
Андреич, благодушный буржуа, вдруг заявляет: "А
знаете, ведь и я когда-то был анархистом!" Все
изумлены. А. А. рассказывает: суровый отец,
ремесленное училище, которое открыли в уездном
городе, увлекшись разговорами о профессиональном
образовании, ничему там не учили и не знали чему
учить (бо если всех жителей сделать сапожниками, то
кто же будет сапоги заказывать?), его выгнали, отец
тоже выгнал; пришлось поступить к помещику в
младшие приказчики; стало досадно на богатых и сытых
и толстых; помещик сажал вишни, А. А. помогал ему, и
вдруг пришло сильное желание отрубить лопатой белые
полные пальцы, как бы нечаянно; 

17173

и, закрыв глаза, изо
всей силы хватил лопатой, но попал мимо. Потом ушел,
лес, тишина в поле, дождь, захотелось тепла, пошел к
тетке, та напоила чаем с бубликами - и анархизм
прошел. После рассказа проходит мимо стола
действительный статский советник. Тотчас же
А. А. встает и поясняет, как Л.: действительный
статский советник, имеет дом и т. д. Отдали меня
по портняжному. Скроили брюки, я стал шить, а
лампас-то очутился вона где, через колено пошел. Тогда
отдали меня по столярному. Как-то стругаю рубанком, а
он вырвался у меня из рук да в окно, стекло разбил.
Помещика из латышей звали Штопор; и у него
выражение было такое, точно он собирался подмигнуть
и сказать: "А хорошо бы //

Стр.13
теперь выпить". По вечерам пил, пил один - и мне
обидно стало.
   1. У купца, торгующего квасом, ярлыки с короной.
Иксу досадно, обидно, он мучается от мысли, что
купчина узурпирует корону; Икс жалуется, ко всем
пристает, ищет возмездия - и т. д., умирает от
огорчения и хлопот.
   2. Гувернантку дразнят так: жестикуляция.
   3. Шапчерыгин, Цамбизебульский, Свинчутка,
Чембураклия.
   4. Старческая важность, старческое
ненавистничество; и сколько я знал презренных
стариков!
   5. Как приятно, когда в ясный морозный день
провозят новые сани с ковриком.
   6. Слезы капали на твои руки, которые я целовал.
   7. X., приехав в N. на службу, являет себя деспотом; не
любит, когда кто-нибудь кроме него имеет успех,
меняется в присутствии третьего лица; увидев
женщину, меняет тон; наливая вина, сначала сливает с
горлышка немного себе в стакан, потом наливает
собеседникам, гуляя с дамой, берет ее под руку, вообще
старается выказать культурность. Не смеется чужим
остротам. "Вы повторяетесь", "Это не ново". Надоел
всем, пристает с нотациями. Старуха прозвала его
"Зыга".
   8. Человек, который ничего не умеет, как сделать,
как войти, как спросить.
   9. Красивая, но с неприятным голосом.

17174

   10. Утюжный.
   11. Человек, который всегда предупреждает: "У меня
нет сифилиса. Я честный человек. Жена моя честная
женщина".
   12. X. всю жизнь говорил и писал об испорченности
прислуги и о способах, как исправить и обуздать ее, я
умер покинутый всеми, кроме своего лакея и кухарки.
   13. Девочка с восхищением про свою тетю: она очень
красива, красива, как наша собака!
   14. Барин заругает!
   15. Марья Ив. Колотовкина.
   16. В любовном письме: "прилагаю на ответ марку".
   17. Из деревни лучшие люди уходят в город, и потому
она падает и будет падать.
   18. Все действующие лица спрашивают про N.: что
это от него псиной пахнет?
   19. - Вытри, Ваня, ножичек.
   20. - Вы человек самонадеянный и неприятный.
   21. Павел 40 лет готовил и сам брезговал тем, что
готовил, никогда не ел.
   22. Консервативные люди оттого делают так [мало
зла] мало зла, что робки и не уверены в себе; делают же
зло не консервативные, а злые.
   23. Разлюбил женщину, чувство нелюбви, спокойное
состояние, длинные, спокойные мысли.
   24. Что-нибудь одно: сиди в кузове или вылезай из
кузова.

Стр. 16
   1. Для пьесы: либеральная старуха одевается, как
молодая, курит, не может без общества, симпатична.
   2. В поезде luxe - это отбросы общества.
   3. Эти там Черноземцы или Запорожцы Репина.
   4. На груди у барыни портрет толстого немца.
   5. Человек, который на всех выборах, всю свою
жизнь всегда клал налево,
   6. Раздели труп, но не успели снять перчаток; труп в
перчатках.
   7. О, пошлые женщины, как я вас ненавижу!
   8. Обедневший помещик хвастает: в деревне дешево
жить - куры свои, свиньи свои - дешево жить!
   9. Таможенный чиновник из любви к делу обыскивает
пассажиров, ища у них политически неблагонадежных

17175

документов, и приводит в негодование даже жандармов.
   10. Барин в I классе, лакей со мной во II, беседуем.
   11. Настоящий мужчина состоят из мужа и чина.
   12. Воспитание. "Жуйте, как следует", - говорит
отец. И жевали хорошо, и гуляли по два часа в сутки, и
умывались холодной водой, всё же вышли несчастные,
бездарные люди.
   13. Торгово-промышленная медицина.
   14. N. 40 лет женился на 17-летней! Первая ночь, он
привез ее к себе на шахты, она легла спать и вдруг
зарыдала оттого, что не любит его. Он, добряк, смущен,
убит горем и идет спать к себе в кабинет.
   15. На месте когда-то бывшей усадьбы и следа нет,
уцелел один только куст сирени, который не цветет
почему-то.
   16. Сын. Сегодня, кажется, четверг.
      Мать (не расслышав). Что?
      Сын (сердится). Четверг! (Покойно.) Надо бы в баню.
      Мать. Что?
      Сын (сердито, обиженным голосом). В баню!
   17. N. ходит к X. каждый день, беседует, сочувствует
ему искренно; вдруг X. уезжает из дому, где ему было
так хорошо. N. спрашивает его мать, отчего уехал. Та
отвечает: оттого, что вы ходили к нему каждый день.
   18. Было такое поэтическое венчание, а потом -
Какие дураки! Какие дети!
   19. Любовь. Или это остаток чего-то вырождающегося,
бывшего когда-то громадным, или же это часть того,
что в будущем разовьется в нечто громадное, в
настоящем же оно не удовлетворяет, дает гораздо
меньше, чем ждешь.

Стр. 17
   1. Про чай - согревающий напиток.
   2. Человек, очень интеллигентный, всю свою жизнь
лжет про гипнотизм, спиритизм - ему верят; а
человек хороший.
   3. В первом акте X., порядочный человек, берет у N.
сто рублей взаймы и не отдает в течение всех четырех
актов.
   4. У бабушки 6 сыновей и 3 дочери, и она больше 

17176

всех любит неудачника, который пьет и сидел в остроге.
   5. Отец Иерохиромандрит.
   6. N., директор завода, молодой, со средствами,
семейный, счастливый, написал "Исследование Х-го
водяного источника", был расхвален, был приглашен в
сотрудники, бросил службу, поехал в Петербург,
разошелся с женой, разорился - и погиб.
   7. Ночевка у Старова и разговор с ним.
   8. (Глядя в альбом) - Это что за рожа?
      - Это мой дядя...
   9. Увы, ужасны не скелеты, а то, что я уже не боюсь
этих скелетов.
   10. Мальчик из хорошей семьи, каприза, шалун,
упрямый, измучил всю семью, отец, чиновник,
играющий на рояли, возненавидел его, завел в глубину
сада и с удовольствием высек, а потом стало противно;
сын вышел в офицеры, а ему все было противно.
   11. N. долго ухаживал за Z. Она была очень религиозна
и, когда он сделал ей предложение, положила сухой,
когда-то им подаренный цветок в молитвенник.
   12. Z.: ты идешь в город, опусти там письмо в
почтовый ящик. N. (встревоженно): Где? Я не знаю, где
ящик. Z. И зайдешь в аптеку, возьмешь нафталину... N.
(встревоженно): Я забуду. Нафталин я забуду.
   13. Дорогая кузинна!
   14. Морская буря. Юристы должны [до] смотреть на
нее, как на преступление.
   15. X. поехал к приятелю в имение погостить. Имение
роскошное, лакеи третировали X., жилось ему неудобно,
хотя приятель считал его большим человеком. Постель
была жесткая, ночной сорочки не было, а спросить
посовестился.
   16. Моя фамилия не КУрицын, а КурИцын.
   17. Репетиция. Жена:
      - Как это в "Паяцах"? Посвисти, Миша.
      - На сцене свистать нельзя. Сцена это храм.
   18. Подвыпила, одна щека горит.
   19. Умер оттого, что боялся холеры.

17177

   20. Похож как гвоздь на панихиду.
   21. Разговор на другой планете о земле через 1000 лет:
помнишь ли ты то белое дерево... (березу).
   22. Анахтема!
   23. Зигзаковский, Ослицын, Свинчутка.
   24. Женщина с деньгами, всюду запрятаны деньги: и
на шее, и между ногами.
   25. Ку-ку-ку-ха-ха-ха!
   26. Вся эта председура.

Стр. 18
   1. Отнеситесь ко всему этому (к прогону со службы),
как к атмосферическому явлению.
   2. Разговор во время съезда врачей. 1-й доктор: все
излечивается солью; 2-й доктор, военный: все
излечивается воздержанием от соли. И первый
указывает на свою жену, другой - на дочь.
   3. Мать идейная, отец - тоже; читают лекции;
школы, музей и проч. Наживают деньги. А дети их
обыкновеннейшие люди: проживают, играют на бирже.
   4. Солдат: "на театре военных действий".
   5. N. вышла за немца, когда ей было 17 лет. Он увез ее
в Берлин. Она овдовела 40 лет, и уже плохо говорила
по-русски и плохо по-немецки.
   6. Муж и жена любили гостей, потому что без гостей
ссорились.
   7. Это абсурд! Это анахронизм!
   8. - Закройте окно! У вас пот. Наденьте пальто!
Наденьте калоши.
   9. Если хочешь, чтобы у тебя было мало времени, то
ничего не делай.
   10. Голова ты моя удалая, долго ль буду тебя я носить.
   11. Немец обезьяну выдумал - выдумать это гораздо
интереснее, чем самое обезьяну.
   12. Ей первый раз в жизни поцеловали руку, и она не
выдержала, разлюбила мужа, закружила...
   13. Глухой господин из Уфы: там дамы не бывают...
там были дамы... в это время дамы носили шубки.
   14. Вокзал. Почтовый ящик висит высоко, не
достанешь, скамей нет, вонь...
   15. От действующего лица пахнет рыбой, все говорят
ему об этом.

17178

   16. Какие чудесные названия: богородииыны слезки,
малиновка, вороньи глазки...
   17. Лесничий с погонами, который никогда не видел
леса.
   18. Летним утром в воскресенье слышен стук
экипажей: это поехали к обедне.
   19. Господин владеет виллой близ Ментоны,
которую он купил на деньги, вырученные от продажи
имения в Тульской губернии. Я видел, как он в
Харькове, куда приехал по делу, проиграл в карты эту
виллу, потом служил на железной дороге, потом умер.
   20. Увидел за ужином хорошенькую и - поперхнулся;
потом увидел другую хорошенькую - и опять
поперхнулся. Так и не ужинал, много было
хорошеньких.
   21. Разговор на кумысе со здоровым, пьющим кумыс.
   22. Сидит человек а la донской Троилин в
каком-нибудь Пьяном Бору. И река Хопр, и гора Лютая,
и Пятигорькая редька. Изучает и изредка печатает в
губернских ведомостях с опечатками. Но вот построили
в Пьяном Бору завод - и все пошло к черту, вся поэзия.
   23. Доктор, только что кончивший, в ресторане
наблюдает. Кушанья "под наблюде//

Стр. 19
нием врача". Он списывает состав воды "Нарзан",
студенты верят, и все хорошо.
   1. Он не ел, а вкушал.
   2. Женатый на актрисе во время бенефиса жены
сидел в ложе сияющий, вставал и кланялся.
   3. Обед у гр. Орлова-Давыдова. Толстые, ленивые
лакеи, невкусные котлеты, чувствуется масса денег,
невылазное положение, невозможность изменить
порядок.
   4. Уездный врач: "Кого же другого понесет в такую
непогоду кроме доктора!" - гордится этим, всюду
ропщет и свою должность с гордостью считает самой
беспокойной; не пьет и часто потихоньку пишет в
медицинские журналы, где его не печатают.
   5. N., жена товарища прокурора, потом члена суда,
потом члена судебной палаты, человека среднего,
неинтересного, очень любит мужа, 

17179

любит до гробовой
доски, пишет ему трогательные, кроткие письма, когда
узнает об его ошибках, и умирает с трогательным
выражением любви. Она знобила, очевидно, не мужа, а
кого-то другого, высшего, прекрасного,
несуществующего, а на муже изливала эту любовь.
Потом после ее смерти слышались в доме ее шаги.
   6. В обществе трезвости состоят и выпивают иногда по
рюмочке.
   7. Говорят: в конце концов правда восторжествует; но
это неправда.
   8. Умный говорит: "Это ложь, но так как народ жить
без этой лжи не может, так как она исторически
освящена, то искоренять сразу ее опасно; пусть она
существует, пока лишь с некоторыми поправками". А
гений: "Это ложь, стало быть, ее не должно
существовать".
   9. Не было еще случая, чтобы с меня не взяли
лишнего по накладной - и на железной дороге, и на
пароходе.
   10. Он подписывался так: Гаврыленко
   11. M. И. Кладовая.
   12. Гимназист с усами из кокетства прихрамывает на
одну ногу.
   13. Бездарный, долго пишущий писатель важностью
своею напоминает первосвященника.
   14. N. и госпожа Z. в городе X., оба умны, образованны,
либеральны, и оба работают на пользу ближнего, но оба
едва знакомы друг с другом и в разговоре всегда
посмеиваются друг над другом в угоду глупой и грубой
толпы.
   15. Он сделал рукою так, как будто взял кого за
волосы, и сказал: "Ты у меня из-под энтакой штуки не
выйдешь".
   16. N. никогда не был в деревне и думал, что зимою
там ездят только на лыжах. "Теперь бы я с
наслаждением покатался на лыжах!"
   17. Г-жа N.. торгующая собой, каждому говорит: я
люблю тебя за то, что ты не такой, как все.
   18. Интеллигентная или, вернее, принадлежащая к
интеллигентному кругу женщина отличается
лживостью.

17180

   19. N. всю жизнь боролся с невежеством, изучал
болезнь, изучал ее бацилл; он посвятил жизнь этой
борьбе, отдал все силы и вдруг незадолго до смерти
оказалось, что эта болезнь нисколько не заразительна и
совсем не опасна.
   20. Антрепренер-режиссер читает новую пьесу, лежа в
постели. Прочитал 3-4 страницы //

Стр. 20
и с досады хлопнул о пол, потушил свечу, укрылся;
немного погодя, подумав, опять взял пьесу, стал читать,
потом, рассердившись на бездарное, длинное
произведение, опять хлопнул о пол, опять потушил
свечу. Немного погодя взялся опять за пьесу и т. д.
Потом поставил, она провалилась.
   1. N., угрюмый, мрачный, тяжелый, говорит: Я люблю
пошутить, всегда шучу.
   2. Жена пишет, мужу не нравится, но он от
деликатности молчит и страдает всю жизнь.
   3. Судьба актрисы; начало - богатая, хорошая семья в
Керчи, скука жизни, бедность впечатлений; сцена,
добродетель, пламенная любовь, потом любовники;
конец - отравилась неудачно, потом Керчь, жизнь у
глухого дяди, наслаждение от одиночества. Опыт
показал, что артисту надо обходиться без вина, без
брака, без большого живота. Сцена станет искусством
лишь в будущем, теперь же она лишь борьба за будущее.
   4. (сердито и наставительно) - отчего ты не даешь
мне читать писем твоей жены? ведь мы родственники.
   5. Боже, не позволяй мне осуждать или говорить о том,
чего я не знаю и не понимаю.
   6. Зачем изображают одних слабых, кислых и
грешных, и каждый, советуя брать только сильных,
здоровых, интересных, разумеет самого себя.
   7. Тетка из Новозыбкова.
   8. Для пьесы: лицо постоянно врущее ни с того ни с
сего.
   9. Дьякон Катакомбов.
   10. N. N., литератор-критик, обстоятельный,
уверенный, очень либеральный, говорит о стихах; он
признает, он снисходит - и я вижу, что это
бездарнейший человек (я не читал его). Предлагает
ехать на Ай-Петри. Я говорю: будет 

17181

дождь. Но все-таки
едем. Дорогою грязь, идет дождь, рядом сидит критик, я
чувствую его бездарность. За ним ухаживают, его носят,
как архиерея. И назад, когда прояснилось, я ушел
пешком. Как люди охотно обманываются, как они
любят пророков, вещателей, какое это стадо! Едет с
нами еще другой: действительный статский
советник, не старый, все молчит, потому что считает
себя правым, презирает критика и потому что тоже
бездарен. Барышня, которая боится улыбнуться, потому
что находится среди умных.
   11. Алексей Ив. Прохладительный. Барышня:
      - Я бы пошла за него, да боюсь фамилии -
Прохладительная.
   12. Сон. Смотрителю Зоологического сада снится, что
жертвуют в сад сначала байбака, потом имуранга, потом
ястреба, потом козу, потом опять имуранга; жертвуют
без конца, сад переполняется - и смотритель в ужасе.
   13. Медленно запрягать, но быстро ездить - в
характере этого народа, сказал Бисмарк.
   14. Когда у актера есть деньги, то он шлет не письма, а
телеграммы.
  
  
17182

АДРЕСНАЯ КНИЖКА
  
   Аll Illustrissima Signora
   Старое шоссе Марьина роща, д. Глазунова, Василию
Ефремовичу Зимину
   Стрекалова.
   Амфитеатров Александр Валентинович, [Поварская
Борисоглебский пер., д. Писемского] Царское Село уг.
Конюшенной и Средней, д. Виц.
   Архангельский П. А. Смоленский б., д. Шнейдера, бл.
рынка
   [Абаринова А. И. Фонтанка, д. Алексеева, 64, кв. 19]
   [Ахмылов Констант. Иван., бухгалтер в магазине
"Нов. времени"]
   Алексеев Констант. Сергеев. У Красных ворот по
Садовой, д. Е. В. Алексеевой.
   Анисимова Александра Ивановна, Чирково
   Астахов Мих. Егор. портной. Хотунь.
   Антокольский Марк Матвеевич, 71 avenue Marceau
Paris
   [Андрушкевич Александр Петрович, Юрьев Лифлянд.
[Петровская ул. 60, кв. студ. Долгопятова] [Мариинская
13] [Ревельская 34] [Петербургская] [Аллейная 55]
Солодомельничная 29]
   Артемьев Алекс. Родион., Домниковская, д. Воронова.
   Авилова Л. А. Ст. Клекотки С. Вяз. д.
   Анненский Ник. Фед. Пантелеймоновская 27.
   [Андрушкевич Александр Петрович, Юрьев Лифл.
[Петербургская 119] Ямасская 37]
   Алтухов Николай Владим. Феодосия.
   [Андреев Леон. Ник. [Б. Грузинская, д. Перельман, кв.
1] Ср. Пресня, д. Гвоздевой]
   [Андрушкевич Александр Петров. Юрьев Лиф.
[Аллейная 86-а] [Петербургская, [101] 135] [Техейльф]
   Алексеев-Найденов, Серг. Ал., Б. Афанасьевский, д.
Орлова

17183

   Андрушкевич Алекс. Петр. [Тейх] Техейльферская 1
кв. 3, Юрьев Лиф.
   Архангельский П. А. Дев. поле, Полуектовский пер., д.
Нюниной.
   Алексеев К. С. Каретный ряд,д. Маркова, против
театра "Эрмитаж"
   Андреев Леонид Андр., Грузины, ср. Тишинский пер., д.
Шустова.
   Александров Николай Григорьевич, уг. Б. Бронной и
Сытинского, д. Маслова кв. 23. Амфитеатрова Иллария
Владимировна
   [Билибин В. В., Николаевская, 75, кв. 37]
   [Бальмонт Конст. Дмитр., [Тверская, Лувр, 25] Мл.
Итальянская 41]
   Богословский Викт. Ст., Сивцев Вражек, д. Борщова,
кв. 3. Быков П. В. Коломенская 1/15, кв. 17
   Брызгалов С. А. Петровское шоссе, д. Стендер, кв. 4.
   Бачманов Алексей Мих. Серпухов, Земская упр.
   Билибин В. В. Могилевская [13, кв. 6] 12
   Браз Петерб. В. О. 7 линия 86/8 кв. 13 (Иосиф
Эммануилович) Алексеевская 4, кв. 11
   Boyer Paul, Paris [52] 54 rue de Bourgogne.
   Bernstamm 69 rue Douai
   Батюшков Ф. Д. [Литейная 15] Надеждинская 1, кв. 44.
   Баранцевич К. С. Пески 3-я ул., 4.
   Белоусов И. А. Фуркасовский пер. 10
   Белелюбский Николай Аполлон. Серпух. 4, кв. 6.
   Быков П. В. Коломенская 1, кв. 17.
   Бузинь Вас. Илларионович, Воронц. слободка.
   Безобразов Павел Владимир. [Мерзляковский, д.
Марк.] Остоженка, 3-й Ушаковский пер., д. Иванова.
   Бунин Ив. А. Софиевская 5, Одесса. Почт. ст.
Лукьяново Тульск. г.
   Бернштейн А. Б. Б. Васильковская 28, кв. 3, Киев.
   Бенсин Виктор Михайлович, Кишинев, театр
(карточку)
   Бурейко Вас. Вас. Страстной бульв., д. Горчакова
Бальмонт Конст. Дм. Белгород Курск., имение кн. Д. А.
Волконского, Сабынино.
   Бондарев Матвей Сергеевич
   Бобятинский Мих. Ив.
   Бальмонт Конст. Дм. Oxford, 12, Museum Road.

17184

   Бухштаб Мих. Абрамович. Ялта.
   Бялокур Петр Казимирович. Ялта.
   Барышев Ив. Ильич, Мясницкая 37
   Бывшев Никита Лаврентьевич за Кучук-Сараем с. д.
   Бренев Вас. Дмитриевич, священник. Мерв, 6 (й)
Закаспийск. Стрелк. баталион.
   Балтрушайтис [Юрий] Георгий Казимирович,
Остоженка 1 (й ) Зачатьевский 8, кв. 6.
   Веселитская Лидия Ив. Ц. Село, Церковная 9.
   Ватутин Петр Прохор., село Лопатино. Изразцы.
   Вальтер В. Г. Beaulieu sur mer, villa Fernand.
   Вальтер Нина, Жмеринка, О. М. Фарбштейн.
   Веселовский А. Н. Чист. пруды 19.
   Вишневский А. Л. Леонтьевский пер., д. Иордан
(Иваньково Тульск. губ. д. Федоровка).
   Васильева Ольга Родионовна, [Тверская Лавра] [М.
Гнездниковский, д. Савостьяновой 23] rue des Charmilles,
villa Wolsta ? Genиve, Женева
   Витте И. Г. [Благовещенская ул., лечебн. Давидовича]
Москалевка, Колодезная 18.
   Варавка С. М. Киев, Рыльский пр., 6, кв. 4.
   Васнецов В. М. 4-я Мещанская, Ново-Троицкий пер.д
с. дом.
   Винокуров-Чигарин, Никита Алексеевич.
Гурзуфцентр.
   Вальтер Вл. Гр. Berlin, Schadowstrasse 4. III. Pension
Rinkel. Nice: rue Verdi, villa Beau sйjour
   Векслер Семен Харитонович, Киев.
   Гарин-Виндинг Дмитрий Викторович, Садовая у
Тверской д. Орловых, кв. 49.
   Гобято А. С. Арбат, Денежный пер. д. Рахманова, кв. 7.
   Гайдебуров Вас. Павл., Литейная 9.
   Гершельман Оскар Фердин., Отрада.
   Галяшкин К. А. г. Серпухов, через Полицейское
управление.
   Гиршман Леопольд Леонардович, Харьков.
   Горбунов Ив. Ив. [Калуга, Жорин пер., д. Воинова (до 5
окт.)] Девичье поле, Трубецкий пер.д д. Осипова
(Козлова-Засека Овсяники)
   Гнедич П. П. Сергиевская 31

17185

   Гославский Евг. Петр. Трубниковский, д.
[Бреверн-де-Лагарди, кв. 13] Чегодаевой, кв. 13
   Головин Сер. Селив. Плющиха, Мл. Трубный пер., с.
дом.
   Goller Elsa [Brьnne bei Gratzen, Sьdbцhmen] Budweis,
Bohиme
   Гальперин-Каминский Илья Даниил. E.
Halpйrine-Kaminsky 65, rue des Ranelagb.
   Гриневский Федор Александр. Поварская,
Трубниковский пер., д. кн. Чегодаева
   Говердовский Егор Андреевич
   Громов Михаил Аполлинарьевич, уг. Богословского и
Палашевского, д. Серебряковой
   Долинин-Иванский Илиодор Андреевич, ст. Скуратово.
   Долгополов Н. Ив. Бабушкинская больница (Канавино
телеграмм: Долгополову)
   Долженко А. А. Варварка, д. Страх. О-ва Якуб,
Торговый дом С. Гиршман и Сын и другие: Антропова
яма, Воскрес. проезд д. Родионова кв. 1.
   Дзелаковская Ольга Дмитриевна, Н. Аутка, д.
Таргонского
   Дягилев Серг. Павл. Фонтанка 11
   Давидова Н. Я. М. Власьевский пер,, д. Тулинова, кв. 8
   Ермилов Владим. Евгр. Тверской бульв. [Мебл. комн.
Романова] Богословский пер., д. Серебрякова
   Ефремов Петр [Алексеев] Александрович (д. с. с.)
Пречистенка, Савеловский п., с. д.
   Епифанов Сергей Алексеевич, Арбат д. Бромлей, кв. 5
   Ежов Н. М. [Химки, Петровское-Лобаново, дача
Гусева  1. - Арбат, Малый Песковский пер., д.
Кругликова] Б. Никитская, д. Кухаренко, кв. 9, тел. 2756
   Желябужский Андрей Алексеев., Рождественка, д.
Хлудовых
   Золотов Алексей Матвеевич, Хотунь
   Зензинов Мих. Мих. Мл. Лубянка, д. Франц. церкви
   Зилоти Мария Ильинична, ст. Избердяй Юг.-Вост. ж.
д., Знаменка
   Зафиропуло Борис Ильич, Ялта
   Зальца Никольск Усс., 22 Вост. Сиб. стр. полк, 10 (я)
рота

17186

   Икскуль Варвара Ивановна [Аларчин мост 156]
Кирочиая против Надеждинской 18
   Иваненко А. И. Н. Басманная, д. Куракина, кв. 8
   Iollos G. d-r, 40 Uhlandstrasse Berlin.
   Кровельщики: Григорий ЕмельяновичТюленев,
Серпухов, Главная площадь, д. Полякова.
   Федор Евдокимов Баранов, Семеновское
   Конопатчик: Василий Трофимов Петров,
Семеновское-Отрада, д. Карташа.
      См. ниже
      Николай Евдокимов Юшин, Серпухов, трактир
Ступина
   Корелин Михаил Сергеевич, Мл. Бронная, д. Гирш,
кв. 22
   Корнеев Яков Ал., Девятинский пер., д. [Ускова]
Прыткова
   Короленко В. Г. [Невский 108, кв. 421 Полтава,
Александровская, д. Старицкого
   Кравцов Петр Гавр., Радзивиллов Волынск, губ., 12-й (
) казачий полк.
   Кравцов Пав. Гавр. Владимир Волынский, 11-й каз.
полк.
   Кровельщик Петр Ив. Ериснев, Угрюмово (6 коп. с
листа с грунтов.)
   Конопатчик Илья Максимов Назаров.
   Карпов Евт. Павл. Гончарная 23, кв. 24.
   Кони А. Ф. Невский 100.
   Краузе А. Л. Варсонофьевский пер., д. Волкова, кв. [11]
15
   Кубышкин Иван Павл., Т-во Сытина, Ильинская
площадь
   Колпаков Мих. Конст. Гранатный пер., с. д.
   Коновицер Е. З. Пименовский пер., д. Коровина
   Кундасова О. П. Кузнецкая ул., д. Бахрушина, кв.
Граковых.
   Киселев А. С. Калуга, Богоявленская ул., д. Лебедева
   Ковалевский M. M. Paris, 6 avenue Victor Hugo.
   Комиссаржевская В. Ф. [Ямская 34] Николаевская 55
   Кондратьев Ал. Мих. Страстной бульв., д. Чижовых,
кв. 12.
   Корш Н. Ф. Вас. О. 10-я линия, 33. Женские курсы.
Кокорев Серг. Вас. Байдары.
   Картавцева Мария Вс. Кирочная 12
   Крюков Александр Петров. Н. Новгород
   Корш Н. Ф. [В. О. 10-я линия 351 Тверская д.
Спиридонова.
   Кондаков Н. П. [Моховая 41 Литейная 15

17187

   [Коробов Н. И. Полянка [Денежный пер.,] д.
Булочкиных (Денежный пер.)] Куприн Александр
Иванович, [Одесса, Од. Новости] Разъезжая, 7.
   Коваленко Дм. Вас., Ялта
   Коробов Н. И. Пречистенка, Штатный пер., д.
Полякова
   Куркин П. И. Каретно-рядская пл., д. Лобозева, кв. 14
д-р А. В. Мольков
   Кундасова О. П., Б. Лубянка, "Империал", Варв. Вас.
   Азбукиной, для передачи О. П.
   Карабчевский Н. П. Захарьевская 13
   Коротнев A. A. Boul. Carnot, ville Cristy, Nice. (по линии
трамвая)
   Крашенинников Н. Знаменка, М. Знаменский, д.
Фетисова кв. 3
   Коровин Конст. Алексеевич. Каретный ряд,
Успенский пер., д. Медведевой
   Кугель А. Р. Моховая, 45
   Качалов Вас. Ив. Уг. Богословского и Палашевского,
д. Серебряковой
   [Леонтьев И. Л., Кокоревское подворье, Бульв. корпус
  2171
   Лебедева Елизавета Валентиновна, Знаменка,
Ваганьковский пер., д. Горшанова. (Ремингтон)
   Лавров В. М. Б. Конюшки, д. Дорн.
   Ладыженский В. Н. Почтовая ст. Каменка. Пенз. губ.,
село Липяги.
   Лукин Александр Петр., Хлебный пер., с. д.
   Леонтьев И. Л. [Серпуховская 30, кв. 1. Петербург].
Садовая, Покровская пл., 94, кв. 8
   Леваковский Влад. Ив. Харьков, Керченская 4.
   Лабунский Игн. Игн. Серпухов
   Лазарев А. С. [Грузины, Б. Тишинский, д. Пашкова] Ср.
Пресня, д. Гвоздевой, кв. 7
   Лазаревский Борис Александр. Севаст. [Б. Морская 18,
кв. 33] [Пушкинская набережная 22] [Петропавловская
44] Чесменский 24 Военно-морской отряд
   Львов Вас. Ник. д. Университета, кв. 2
   [Линдстрем Петр Акимович, Мл. Гнездниковский, д.
Спиридоновой]
   Лопатина Екат. Мих., уг. Гагаринской и Хрущовского,
с. д.

17188

   Мальцев A. Berlin. Kronprinzen Ufer 30, Probst Al, von
Maltzew.
   Миров Виктор Сергеевич, Верхне-Прудовая, д.
Руднева, кв. 5
   Махорина М. И., угол Трубниковского и
Кречетниковского, д. кн. Кропоткиной
   Меньшиков М. О. Царское Село, Магазейная (угол
Госпитальной), д. Петровой
   Маршанина Варвара Николаевна, Угрюмово
   Mahon Patrice 50, rue de Varenne, Paris
   Морозов С. Т. Кудринская Садовая, д. Крейп
   Merpert Jacques [118 rue de la Pompe] 42 rue du Louvre,
Maison Dreyfus или 9 rue Gustave Courbet
   Медицинская касса: Комитет Главной
Вспомогательной медицинской кассы, Петербург
   Милорадович Ал. Ал. Тверская пл., д. Варгина
   Морозов Валент. Ильич, Харьков, Детловка
   Misinoff - 3 rue Ivon Villarceau
   Миролюбов В. С. [Лиговка 9] [Спасская 261 Невский
88
   Мейерхольд Вс. Эм. Самотека, Воскресенский пр., д.
Васильева, кв. 2
   Менделевич Род. Абрам. Тверская, д. Аристова
   Мережковский Д. С. Литейная 24, кв. 33.
   Махов Иосиф Иванович, Севастополь, вокзал
   Москвин Ив. Мих. Б. Бронная, д. Чебышевой, кв. 11
   Немирович-Данченко Вл. Ив. [Гранатный пер., д.
Ступишиной.] Георгиевский, д. Кобылинской
   Никитина А. П. Пушкинская 17 кв. 5
   Назарьева Капитолина Валерьяновна, Кабинетская 7
   Некрасов Н. Ф. д. Плотникова, против Почты
   Новохатный Александр Васильев. Ростов Д.,
Воронцовская 16
   Нильсон Петр Акимович, М. Гнездниковский, д.
Спиридонова [30] кв. 30
   Накрохин Прокофий Егорович "Неделя"
   Носилов Конст. Дмитр., Шадринск, с. д. или дача
"Находка"
   Нилус Петр Александр., Одесса, Княжеская 25
   Никитин Александр Александр., Остоженка, д.
Егорова, кв. 15
   Оболонский Н. Н., Тверская, Долгоруковский пер., д.
Лобачева

17189

   Овсянико-Куликовский Дмитрий Николаевич.
Харьков
   Омутова Евгения Викторовна, Ермолаевский пер., д.
Вейхель
   Pavlovsky J., Paris, 7 rue Gounod
   Протопопов Всеволод Дмитриевич, Волхонка, Княжий
двор
   Погожев Александр Васильевич, Смоленский рынок,
Смирнов пер., д. Орлова, кв. 3
   Печник Егор Денисов Веселов, рядом с Курск. вокз. д.
Ерохиной, кв. 28
   Померанцев Александр Сем., Б. Полянка, Петропавл.
пер., д. Бромлей
   [Прусик Б. Ф. Autriche, Prag. VI. Morбй [359] 357]
   Пешков Алексей Максимович, [Нижегородский
листок]
   [Полевая 20, Нижний Новгород] Канатная, д. Лемке
   Перцов Петр Петрович, Пушкинская "Пале-рояль"
   Прусик Б. Ф. Prag. VI [Palackйho nвm. 357] [Place de
Palacky]
   Пастернак Леонид Осипович, Училище живописи
   Подгурский Адам Эмерихович, Ялта, Земская управа
   Поссе В. А. Белоостров Финлянд. ж. д., у Красных
ворот, д. Альберга
   Преображенский Дмитрий Викторович, свящ.,
Екатеринослав, Временная, с. д.
   Прусик Б. Ф. Bohиme, Prague - Vinohrady 1106
   Пятницкий Конст. Петрович, Николаевская 4
   Потапенко И. Н. М. Итальянская 14
   Панов Ник. Зах., Сергиевская 24
   Первухин Мих. Конст. Ялта
   Петров Степан Гаврилович
   Петров Григ. Спирид. Каменноостровский пр.,
Оружейная 12
   Репин И. Е. Калинкина пл., 3/5
   Ремезов Митр. Нил., Арбатская пл., Филипповский
пер., д. Борщова
   Радецкий Ив. Марк., Одесса, Софиевская, 6, Городское
нар. училище
   Радзвицкий Петр Игнат. Арб. вор. "Столица"   16
(после 1 мая Дев. поле. Гл. клиника)
   Волонтировка Аккерманск. у., Бессарабск. обл.
   Рубцов И. В. Долгоруковская ул., д. Курникова кв. 5

17190

   Рахманинов Сергей Вас. Магазин Юргенсона или
Гутхейля
   Розанов Вас. Вас. Петербургская сторона Павловская
2, кв. 24
   Россолимо Гр. И. Скатертный пр.,   34
   Реформатский Ник. Ник. [Лигово Балт. ж. д.
Новознаменская дача] Мойка 126
   Ратгауз Даниил Максимович, Киев, Институтская 3
   Россинский Михаил Аркадьевич, Ялта
   Стороженко Николай Ильич, Смоленский бульв..
Оружейный пер., д. [Пановой] Байдакова
   Степанов Клавдий Петрович, Venetia, villa Pisarro
   Сумбатов А. И. [Угол [Б] Палашевск[ого]ой и
Трехпрудного, д. Коломийцева - 5] Палашевский 5
   [Савельев Д. Т. Маргаритовка Дон. обл. - для
телеграмм; для писем: Ростов н/Д, Окружной распоряд.
комитет по земским делам] Свешников Ник. Ив.,
Петерб., Пески, 7-я Рождественская, 35, кв. 51
   Сахаров Ив. Ник. Средняя Кисловка, д. Домовладельч.
товарищества
   Соловьянов Иван Петрович
   Семашко М. Р. Воздвиженка, д. Арманд
Меблированные комнаты   5
   Свенцицкий Вик. А. [Смоленский б., д. Шнейдера, кв.
16] Никольск Уссурийский. Хаабин, врачу
Восточно-Китайской ж. д.
   Соболевский В. М. Поварская, д. [Гирш! Титова,
бывш. Гирш
   Стефановский Пав. Иван., массажист. [Уг.
Рождественки - Варсоноф. пер., д. Прибылова, кв. 31
Брюсовский пер., д. Ермакова, кв. 5
   Сементковский Ростислав Иванович, ред. "Нивы"
   Синани Исаак Абрамович
   Саблин [М. А.] В. М. Б. Афанасьевский пер., д.
Автономова
   Сергеенко П. А. [Луховицы Рязан. губ. Разъезжая 20,
кв. 38] Данилов Яросл. г. с. Никольское
   Савельев Д. Т. Покровское почтовое отделение
Таганр. округа О. В. Д., в слободу Большую Крепкую
   Степанов Евг. Мих., Спиридоновка, д. Марконет
   Садовский М. В. Мамоновский дер., с. д.

17191

   Сыромятникова Вит. Петр. Харьков, [Московская, 211
Грековская 6
   [Серов Валентин Александр. [Б. Знаменский пер,, д. бр.
Улановых] Крестовоздвиженский д. Бубнова]
   Самарова М. А. [Долгоруковская, д. Дреземейер] уг.
Мл. Дмитровки и Садовой, д, Шольц
   Садовская Ольга Осиповна, уг. Мамоновского и
Трехпрудного, с. д.
   Симов Виктор Андреевич. Покровское-Глебово,
Иванково.
   Серов Валентин Александр. [Б. Знаменский] Уг.
Антипьевского и Б. Знаменского пер., д. Уланова
   Смирновы, Разгуляй, д. Бостанжогло
   Сулержицкий Л. А. Остоженка, Молочный пер., д.
Градобоевой.
   Sinajeff, Bernstein L., 20 rue des Acacias, Paris
   Стахович Алексей Александрович, Сергиевская, 54
   Семенов Сергей Терентьевич, Волоколамск, дер.
Андреевская
   Тихонов Ал. Ал. Николаевская, 4
   [Тихонов Вл. А. [Царское Село, Стессельская ул., д.
Юзакина] Знаменская 26 кв. 15]
   Тычинкин К. С. Николаевская 30, кв. 6
   Телешов Никол. Дмитр. [Валовая у Серпух. ворот,
свой дом] Чистые пруды, д. Тереховой, 215
   Трахтенберг Мих. Александр. Харьков, Немецкая 36
   Тихонов Вл. А. г. Павловск Царскосел. ж. д.,
Конюшенная 25
   Тихомиров Д. И. Большая Молчановка 24
   Толстой Л. Хамовнический 21
   Трапезников Андрей Конст. Байдары
   Тюфяева Вера Серг. Гончарная 10, кв. 1
   Тихомиров Иоасаф Александр., Каретн. ряд 1-й
Знаменский пер., д. Вашкевич
   Теляковский Влад. Аркадьевич, Дирекция театров
   Тараховский Абрам Борисович, Таганрог
   Трубачев Сергей Семенович, Верейская 16 (цензор
драм. произ.)
   Таргонский Станислав Корнеевнч, Н. Аутка, с. д.
   Толстой Илья Л., Детчино Калужск. губ.
   Ундольский Пав. Вас., Байдары

17192

   Фидлер Ф. Ф. Николаевская 67, кв. 12
   Фельдшерица Ольга Николаевна Бантле, Крюково
   (Федотова Ока, Каширский пар. Федотовка, или
Пахомово. (Если на пароходе, то взять билет до Толши)
   Федоров Александр Митрофанович [Преображенская,
д. Вучетича] по М. Фонтанской дор., дача Хакойджогло
   Фейгин Я. А. Фонтанка 53 кв. 23
   Фивейский Федор Павл., Руза, с. Полуэктово, им. кн.
Долгорукова, св. о. Купленскому
   Хмелев Н. Н. [Леонтьевский, д. Олениной]
Скатертный, д. Балина
   Харченко Гавр. Алексеев., Москалевка, Столярный
пер. 10, Харьков
   Цуриков Ник. Егор. Баку, крепость, д. Патвакаповой
   Червинский Ф. А. [Знаменская 26, кв. 151 [Б.
Московская 3] Ковенский 22
   Чеснокова З. В. Каланчевский пер., д.   14 Шаронова,
кв. 4
   Czumikow Wlad. Leipzig. [Waldstrasse 57 pt.]
Bosentalgasse 9 (Влад. Александр.)
   Чешихин Всев. Евграф.д Рига, Мариинская 3, кв. 6
   Членов Мих. Александр. [Тверск. бульв., мбл. к-ты
Романова   87 или: Девичье поле, клиника проф. А. И.
Поспелова] Каретный ряд, д. Тишенинова, кв. 41
   Чумиков: [Vladimir de Czoumikoff, Grenoble, Isиre, 7 rue
de la Libertй или: Paris M-me Henri Desgenйtais, 166
avenue Victor Hugo, pour VI. de Czoum.] 19 rue de Clichy,
Paris. Петербург. Преображенская 5
   Чехов Ал. П. Петербург, Удельная 19], Костромской 9
   Чехов М. П. [Романовская ул., д. Никольского] Уг. Б.
Проспекта и Широкой 64, кв. 4
   Чириков Евг. Никол. Н. Новгород, Новая ул., д.
Добрыловского
   Чехов Антон Ефимович, типография Суворина
   Шенрок Влад. Ив. Введенский пер., д. Пановой
   [Шервинский Василий Дмитриевич, Пречистенка, д.
Голицына]

17193

   Шмаков Иван Алексеевич, изобретатель [з]
металлически-зеркальных крестов. Екатеринослав,
Литейная улица
   Штейнгель Ив. Руд., барон. Фурштадтская 48
   Шервинский Вас. Дмитр., Пречистенка, д. Голицына
   Шехтель Ф. О. Ермолаевский пер., с. д.
   Штукатур Заботкин, Семеновское
   Шапошников Александр Константинович, Чесменская
30
   Шкультеты (Schkoultety) Иозеф, Турчанский Святой
Мартин Туроц. Сент Мартон, близ Одерберга
   Штраух Максим Августович, Маросейка,
Козьмодемьянский, д. Конкина, кв. 32
   Шапошникова Глафира Александровна, Севастополь
   Щепкина-Куперник Т. Л. [Божедомский пер.,   8,
Полюбимов] Кирочная 48
   Щукин Ив. Ив. 91 avenue de Wagram, Paris
   Щедрина Мария Алексеевна, Архиерейская 8, Ж. Мед.
Инст.
   Эберле В. А. Георгиевский пер., д. Гусачева, кв. 10
   Эртель А. И. Ст. [Кулики] Веселое, Сыз. Вяз. д. (зак.
Моршанск)
   Эрманс Александр Соломон., Од. Нов.
   Юст. Ел. Мих. [Фурштадтская 8]
Пантелеймоновская 13/15 кв. 18
   Ясинский И. И. Выборгская сторона, Головинская 9
   [Яковлев А. С. [Маросейка, Спасо-Голенищевский
пер., д. Человеколюбивого О-ва] [Самара, угол
Казанской и Воскресенской 19] [Инжен] [Инженерная 2]
Александровский проспект, 19, кв. 2]
   Якубович П. Ф. Курган Тобольск. г.
   Янковская Н. И. Киев, [Бибиковский бульв. 19, кв. 4]
Тарасовская, 6
   Яковлев А. С. [Загородный проспект 9 кв. 39].
Спасо-Голенищевский пер., д. Человеколюб. О-ва
   Якубович Петр Филлипп. Удельная, Удельный пр. 36
   Якунчикова М. Ф. Пречистенка, Мертвый пер., с.д.
  
  
17194

ЗАПИСИ НА ОТДЕЛЬНЫХ ЛИСТАХ
  
Л. 1
   Соломон один. О, как темна жизнь! Никакая ночь во
дни детства не ужасала меня так своим мраком, как мое
не постигаемое бытие. Боже мой, отцу Давиду ты дал
лишь дар слагать в одно слова и звуки, петь и хвалить
тебя на струнах, сладко плакать, исторгать слезы из
чужих глаз и улыбаться красоте, но мне же зачем дал
еще томящийся дух и не спящую, голодную мысль? Как
насекомое, что родилось из праха, прячусь я во тьме и с
отчаянием, со страхом, весь дрожа и холодея, вижу и
слышу во всем непостижимую тайну. К чему это утро?
К чему из-за храма выходит солнце и золотит пальму? К
чему красота жен? И куда торопится эта птица, какой
смысл в ее полете, если она сама, ее птенцы и то место,
куда она спешит, подобно мне должны стать прахом? О,
лучше бы я не родился или был камнем, которому бог
не дал ни глаз, ни мыслей. Чтобы утомить к ночи тело,
вчера весь день, как простой работник, таскал я к храму
мрамор; но вот и ночь пришла, а я не сплю... Пойду
опять и лягу. Форзес говорил мне, что если вообразить
бегущее стадо овец и неотступно думать о нем, то мысль
сметается и уснет. Я это сделаю... уходит.

Л. 2
   ... как глупо, а главное - фальшиво, потому что
когда один человек хочет съесть другого или сказать
ему неприятное, то Грановский тут решительно ни при
чем.
   Вышел я от Григория Ивановича, чувствуя себя
побитым и глубоко оскорбленным. Я был раздражен
против хороших слов и против тех, кто говорит их, и,
возвращаясь домой, думал так: одни бранят свет, другие
толпу, хвалят прошлое 

17195

и порицают настоящее, кричат,
что нет идеалов и т. п., но ведь все это было и 20-30
лет назад, это отживающие формы, уже сослужившие
[слу] свою службу, и, кто повторяет их теперь, тот,
значит, не молод и сам отживает; с прошлогоднею
листвою гниют и те, кто живет в ней. Я думал, и мне
казалось, что мы некультурные, отживающие люди,
банальные в своих речах, шаблонные в намерениях,
заплеснели совершенно и что пока мы в своих
интеллигентных кружках роемся в старых тряпках и, по
древнему русскому обычаю, грызем друг друга, вокруг
нас кипит жизнь, которой мы не знаем и не замечаем.
Великие события застанут нас врасплох, как спящих
дев, и вы увидите, что купец Сидоров и какой-нибудь
учитель уездного училища из Ельца, видящие и знающие
больше, чем мы, отбросят нас на самый задний план,
потому что сделают больше, чем все мы вместе взятые.
И я думал, что если бы теперь вдруг мы получили
свободу, о которой мы так много говорим, когда грызем
друг друга, то на первых порах мы не знали бы, что с
нею делать, и тратили бы ее только на то, чтобы
обличать друг друга в газетах в шпионстве и
пристрастии к рублю и запугивать общество
уверениями, что у нас нет ни людей, ни науки, ни
литературы, ничего, ничего! А запугивать общество, как
мы это делаем теперь и будем делать, значит отнимать
у него бодрость, то есть прямо расписываться в том, что
мы не имеем ни общественного, ни политического
смысла. И я думал также, что прежде чем заблестит
заря новой жизни, мы обратимся в зловещих старух и
стариков и первые с ненавистью отвернемся от этой
зари и пустим в нее клеветой.

Л. 3
   В [писании] священном писании сказано: "Отцы, не
раздражайте чад ваших", даже дурных и никуда не
годных чад, но отцы меня раздражают, страшно
раздражают; им слепо вторят мои сверстники, за ними
подростки; [и] меня каждую минуту бьют по лицу
хорошими словами.

Л. 4
   Внутреннее содержание этих женщин так же серо и
тускло, как их лица и наряды; они говорят о науке,
литературе, тенденции и т. п. только потому, 

17196

что они жены и сестры ученых и литераторов; будь они 
женами и сестрами участковых приставов или зубных врачей,
они с таким же рвением говорили бы о пожарах или
зубах. Позволять им говорить о науке, которая чужда
им, и слушать их значит льстить их невежеству.

Л. 5
   Если Вы зовете вперед, то непременно указывайте
направление, куда именно вперед. Согласитесь, что
если, не указывая направления, выпалить этим словом
одновременно в монаха и революционера, то они пойдут
по совершенно различным дорогам.

Л. 6
   У писарей в канцелярии начальника острова с
похмелья болят головы. Хочется выпить. Денег нет.
Что делать? Один из них, каторжник, присланный за
фальшивые бумажки, изобретает способ. Он идет в
церковь, где на клиросе поет бывший офицер,
присланный за пощечину, и говорит ему, запыхавшись:
   - Идите, вам пришло помилованье! Телеграмму
сейчас в канцелярии получили.
   Бывший офицер бледен, дрожит, еле идет от
волнения.
   - А за такое известие с вас на водку следовало бы, -
говорит писарь.
   - Возьми всё! Всё!
   И отдает ему рублей пять... Приходят в канцелярию.
Офицер боится умереть от радости и держится за сердце.
   - Где телеграмма?
   - Бухгалтер спрятал. (Идет к бухгалтеру.)
   Общий смех и приглашение выпить.
   - Какой ужас!
   Потом офицер неделю болен.

Л. 7
   К старым, отживающим креслам, стульям и кушеткам
Ольга Ивановна относилась с такою же почтительной
нежностью, как к старым собакам и лошадям, и комната
ее была поэтому чем-то вроде богадельни для мебели.
Около зеркала, на всех столах и этажерках стояли
фотографии неинтересных, наполовину забытых людей,
на стенах висели картины, на которые никто никогда не
смотрел, и всегда в комнате было темно, потому 

17197

что горела только одна лампа с синим абажуром.

Л. 8
   ...сказал:
   - Мама все говорит о бедности. Все это странно.
Во-первых, странно, что мы бедны, побираемся, как
нищие, и в то же время отлично едим, живем в этом
большом доме, на лето уезжаем в собственную деревню
и вообще не похожи на бедняков; очевидно, это не
бедность, а что-то другое, похуже; во-вторых, мне
странно, что вот уже десять лет всю свою энергию мама
тратит только на то, чтобы доставать деньги на уплату
процентов; если бы, мне кажется, эту страшную
энергию мама тратила на что-нибудь другое, то мы
имели бы уже двадцать таких домов; в-третьих, мне
странно, что самую тяжелую обязанность в семье несет
мама, а не я. Для меня это самое странное и ужасное. У
нее, как она сейчас сказала, гвоздик в голове, она
просит, унижается, долги наши растут с каждым днем, а
я до сих пор палец о палец не ударил, чтобы помочь ей.
И что я могу сделать? Я думаю, думаю и ничего не
понимаю. Я вижу ясно только, что мы быстро летим
вниз по наклонной плоскости, а куда - черт его знает.
Говорят, что нам грозит бедность, а в бедности будто бы
позор, но я и этого не понимаю, так как никогда не был
бедным.

Л. 9
   Все это в сущности грубо и бестолково, и поэтическая
любовь представляется такою же бессмысленной, как
снеговая глыба, которая бессознательно валится с горы
и давит людей. Но когда слушаешь музыку, все это, то
есть что одни лежат где-то в могилах и спят, а другая
уцелела и сидит теперь [в ложе] седая в ложе, кажется
спокойным, величественным, и уж снеговая глыба не
кажется бессмысленной, потому что в природе все
имеет смысл. И все прощается, и странно было бы не
прощать.

Л. 10
   1. то, что тетушка страдает и не морщится,
производило на него впечатление фокуса.
   2. [в древности, когда был антропоморфизм и
уподобление стихийных сил и богов человеку,
поклонение пластике и красоте человеческого тела

17198

имело смысл, теперь же, когда мы имеем систему
мироздания и т. д.]
   3. О. И. была в постоянном движении: такие
женщины, как пчелы, разносят оплодотворяющую
цветочную пыль...
   4. Не женися на богатой - бо выжене с хаты; не
женися на убогой - бо не будешь спаты, а женись на
вольной воле, на казацкой доле.
   5. Алеша: часто я слышу, как говорят: до свадьбы
поэзия, а там - прощай, иллюзия! Как это бессердечно и
грубо!
   6. Пока человеку нравится плеск щуки, он поэт;
когда же он знает, что этот плеск не что иное, как
погоня сильного за слабыми, он мыслитель; когда же он
не понимает, какой смысл в погоне и зачем это нужно
равновесие, которое достигается истреблением, он
опять становится глуп и туп, как в детстве. И чем
больше знает и мыслит, тем глупее.

Л. 11
   Ивашин любил Надю Вишневскую и боялся этой
любви. Когда швейцар сказал ему, что барыня только
что уехала, а барышня дома, он порылся в шубе и во
фраке, достал визитную карточку и сказал:
   - Отлично...
   Но было совсем не отлично. [Когда он выехал]
   Выезжая утром из дому делать визиты, [то ему
казалось] он думал, что к этому побуждали его условия
светской жизни, которыми он тяготился, теперь же [он
понимал] ему было понятно, что выехал он делать
визиты только потому, что где-то далеко в глубине
души, словно под вуалью, таилась [у него] в нем
надежда, что он [в] увидит Надю... И ему стало вдруг
жаль, грустно, немножко страшно...
   А у него на душе, как казалось ему, шел снег и все уже
увяло. Он боялся любить Надю, потому что был стар
для нее [и], считал свою наружность
непривлекательною [и потому что не в] и не верил,
чтобы такие молодые девушки, как Надя, могли любить
мужчин только за ум и душевные качества. Но все-таки
у него иногда бродило в душе что-то похожее на
надежду. [Теперь же Н] 

17199

Теперь же, с той минуты [когда
впереди затихли], как прозвучали и потом затихли
офицерские шпоры, затихла и его робкая любовь... [И
он] Все было кончено [и он думал], надежда
невозможна... "Да, теперь все кончено, думал он. Я рад,
очень рад..."
   Своею женою он воображал не Надю, а почему-то
всегда полную даму с высокой грудью, покрытой
венецианскими кружевами.

Л. 12
   ... лучом благодати твоей просвети мою душу.
   Она читала молитву, написанную на листке почтовой
бумаги и сочиненную одним стариком, товарищем ее
покойного мужа. Эта молитва была тем хороша, что в
ней в сжатой форме и на обыкновенном разговорном
языке говорилось обо всем, что нужно: и о счастии, и о
детях, и о сомнениях, и об усопших... Ольга Ивановна
молилась редко и всякий раз находила в этой молитве
всё новые и новые прелести. Теперь ей особенно
понравилось выражение, которого она раньше как-то не
замечала: "Солнце светит, а в душе моей темно".
Зеленые и красные окошечки лампадки отражались в
золотой ризе маленькой иконы, и это было так красиво
и ласково, что Ольга Ивановна пожалела, что дочитала
до конца молитву и что ей уже не о чем говорить богу.
   Алеше не хотелось спать. Сегодня утром он был в
аптеке и видел мертвеца, потом пять часов, не слезая,
просидел на лошади и сильно озяб, потом завтракал с
одним товарищем и выпил бутылку вина; обедал он не
дома и тоже пил, видно, потом, вернувшись домой, долго
ходил по комнатам и думал; когда мать и сестра
приехали из театра и привезли с собою Ивашина, он
очень обрадовался и не заметил, как прошло время.
Теперь он чувствовал, что ему еще чего-то недостает и
что-то еще нужно. Весь день он молчал, и ему хотелось
теперь говорить, но говорить долго, часа три.

Л. 13
   Иванову [сказали] сказал Федя [племянник], брат
жены управляющего, что за лесом пасутся дрохвы. Он
зарядил ружье картечью. Вдруг - волк. Он выпалил.
Размозжил ishiadic в обоих 

17200

бедрах. Волк обезумел от
боли и не замечает его. "Что же я могу сделать,
милый?" Думал-думал, пошел домой, позвал Петра...
Тот с палкой. Сделав ужасное лицо, стал бить... Бил,
бил, бил, пока тот не сдох... Вспотел и отошел, не сказав
ни слова.

Л. 14
   1. [Его не пригласили с собой за город под тем
предлогом, что у него гость, между тем он понимал, что
им не хочется его общества.]
   2. [Ярцев говорил так, как будто объяснял
ученикам.]
   3. [Федор открыл часы и долго глядел в них.]
   4. [- Прости, но в последнее время ты ужасно
переменился!
      - Да, может быть. Я переменился, потому что стал
сознавать себя истинно русским, православным
человеком.]
   5. [Ей уж были противны не слова его, а уж одно то,
что он заговорил.]
   6. Смерть ребенка. Только что успокоишься, а судьба
тебя - трах!
   7. Волчиха нервная, заботливая, чадолюбивая,
утащила в Зимовье Белолобого, приняв его за ягненка.
Она знала раньше, что там ярка, а у ярки дети. Когда
тащила Белолобого, вдруг кто-то свистнул, она
встревожилась и выпустила его изо рта, а он за ней...
Пришли на место. Он стал сосать ее вместе с волчатами.
- [Через] К следующей зиме он мало изменился, только
похудел, и ноги у него стали длинней, да белое пятно на
лбу приняло совершенно трехугольную форму. У
волчихи было слабое здоровье.
   8. Приглашали на эти вечера знаменитостей, и было
скучно, потому что талантливых [певцов и чтецов]
людей в Москве мало и на всех вечерах участвовали
всё одни и те же певцы и чтецы.
   9. [Доктор выразил неудовольствие, что его не
поздравили с днем рождения.]
   10. [Никогда] она еще не чувствовала себя с мужчиной
так легко и свободно.
   11. Ужо, погоди подрастешь, я буду тебя декламации
учить.

17201

   12. Ей казалось, что на выставке много одинаковых
картин.
   13. Случалось ему платить дорого за вещи, которые
потом оказывались грубой подделкой.
   14. Перед вами дефилировал целый ряд прачек.
   15. Костя бил на то, что они сами у себя украли.
   16. Лаптев поставил себя на место присяжного
заседателя и понял так: [была кража [со взломом], [но
взлома не было] но без взлома] взлом был, но кражи не
было, так как белье пропили сами прачки, [кража была,
но без взлома], а если кража была, то без взлома.
   17. За этот промежуток времени осталось также
приятное впечатление от поездки в Сокольники, когда
ездили смотреть дачу.
   18. [У бедности есть привилегия: не одолжаться у [Ва]
вас и презирать. Не отнимайте у меня этой привилегии.
О, я знаю, вам было бы... Прислала его книги,
фотографии, письма и записку, состоящую только из
одного слова: баста!]
   19. [Ярцев хвалил девочек и говорил, что растет
замечательное поколение.]
   20. Федору льстило, что его брат застал за одним
столом с известным артистом.
   21. [О, есть кое-что выше богатства, чего не купишь. Я
не Юличка!]
   22. [Религиозность ее была заставой, которая
прятала все.]
   23. [- Мне того... не хорошо как будто.]
   24. [Костя начал [читать] рассказывать содержание
повести, которую он когда-то читал.]
   25. [Саша побежала через двор по снегу; на лавочке
сидела одна только нянька.] [Ни один богатый
человек не бросит своих денег, так как у него нет еще
уверенности, что бросить деньги - хорошо.]
   26. [Неизвестно было, когда Петр спит.]
   27. [Сегодня сам старик, француз, ванну принимал.]
   28. Когда Ярцев говорил или ел, то борода у него
двигалась так, как будто у него во рту не было зубов.

17202

   29. Передержал и не додержал.
   30. [Костя, чокаясь: дай бог, чтобы не так душно
жилось и человек идеи имел бы больше значения,
чем старший дворник.]
   31. [Она лгала, что его романы ей очень нравятся.]
      [Он во всякое время мог доставать билеты.] [У него
была страсть описывать деревню и помещицкие
усадьбы, хотя он в них бывал не больше пяти раз в
жизни.]
   32. Гувернантка Мария Васильевна. [Вообще эту
книжицу читайте, но не особенно ей доверяйте.] хохочет
и никак не может остановиться.
   33. Когда я ездил в Волоколамск.
   34. Прекрасная смуглянка. Преподает девочкам
нервы.
   35. О любви важное и новое.
   36. [- Нет, брат, это у тебя нервы расстроены. -
Неужели, если не соглашаться, то это уж значит, что
нервы расстроены?]
   37. Одно могу сказать, господа: как вы счастливы, что
живете не в провинции!
   38. [Брать взятки и писать доносы - это дурно, а
любить - это никому не вредит.]
   39. [История должна быть историей не королей и битв,
а идей.]
   40. [Романов его нигде не печатали, и он объяснял это
цензурными условиями. - Правда, я не гениальный
администратор, но зато порядочный, честный
человек, а по нынешним временам это дорогого
стоит. Каюсь, обманывал я женщин, но по отношению
к русскому правительству я всегда был джентльменом.]
   41. [Чем меньше действуют на преступника хорошие
влияния (например, чтение Белинского), тем меньше
надежды на его исправление.]
   42. [-Я думаю, что только на том свете будет
равенство людей [, так как], а на земле оно невозможно.
Даже религия признает господ и рабов, богатых и
бедных... сказала Юлия Сергеевна.]
        Свадьба

Л. 15
   Женится [он] этот Петя самый на Елене Петровне
Смурыгиной, [дочери чиновника] а она, понимаете 

17203

ли, дочь чиновника, который только шесть лет назад
получил дворянство. На ее гербе должны быть
[изображены] судак, лещ и бутылка [водки] сивухи, так
как дед ее торговал в Харькове рыбой, понимаете ли, а
отец служил по акцизу. Старик же Боев, как хотите,
настоящий столбовой, женат на графине, гофмейстер и
прочее. Его предок Казань брал, некоторым образом. Но
все-таки, я [думаю] полагаю, главная причина тут не
мезальянс, а то, что молодому Боеву, Пете-то этому
самому, только двадцать четвертый год. В такие годы
нужно не жениться, а учиться. На месте отца я высек
бы его розгами.

Л. 16
   1. он брюнет с бачками, одет франтом; темные глаза,
жгучий брюнет. Выводит клопов, о землетрясении, о
Китае. У невесты 8 тыс. приданого, очень красивая, как
говорит тетушка. Агент анонимного общества
страхования и проч.- Ты ужасно красивая, душечка,
ужасно! да еще 8 тыс.! [3 нрзб.] Ты красавица, я как
взглянула на тебя сегодня, так вся похолодела.
   2. Он: - землетрясение от испарений воды.
   3. Фамилия - Гусыня, Кастрюля, Устрица. - Будь я
за границей, мне бы за такую фамилию медаль дали.
   4. - Нельзя сказать, чтобы я была [хороша] красива,
но я хорошенькая.

Л. 17
   1. он ехал на извозчике и думал, глядя на уходящего
сына: "Быть может, он принадлежит к людям, которые
уже не будут трепыхаться на паршивых извозчиках, как
я, а летать на шарах в поднебесье..."
   2. Красива, что даже страшно; черные брови;
умствование.
   3. Сын ничего не говорит, но жена чует в нем врага.
Чует! Он все подслушивал...
   4. Сколько между дамами идиоток! К этому так
привыкли, что не замечают этого.
   5. Ходят часто в театр и читают толстые журналы - и
все же злы и безнравственны.
   6. [Играли все очень плохо]

Л. 18
   1. Мишка ходил так, как будто начинал первую
кадриль. Богомолен. Бывает у гадалок. 

17204

После случая со
Сливой долго с раскаянием молился богу. Кадит у себя
в комнате ладаном.
   2. 3 февраля за обедом: - А ты, должно быть,
имеешь большой успех у женщин...
   3. Анна Акимовна сильно покраснела.
   4. Мысли ночью: Что ее так сильно тянет к рабочей
среде? Грязь, клопы, вонь? Нет, это противно
Нецивилизованность? Нет, и не это. Она бы ни за что не
согласилась отказаться от своего образования,
например, от французского языка и уменья читать
хорошие книги... Бедность? Нет, она не хотела бы быть
бедной... Что же? А то, что-то очень здоровое, сильное,
божеское, что было у ее отца и у матери, а у нее вот нет.
   5. Адвокат, поверенный по делам завода, здоров, сыт,
богат, выиграл, кроме того, 75 тысяч и молчит об этом;
любит хорошо поесть, в особенности сыры и трюфли;
говорит складно, без запинки, но изредка из кокетства
тянет "мммне"... и запинается; во все то, что он говорит
на суде, он давно уже не верит, т. е., быть может, и
верит, но не дает этому никакой цены: все это давно
уже надоело, наскучило, старо...; он любит одно только
оригинальное. Прописная мораль в оригинальной
форме возбуждает слезы; проповедуй самый гнилой и
подлый разврат, но в оригинальной форме - и он в
восторге. Он говорит Анне Акимовне после обеда
3-го февраля:
   - Самостоятельная, независимая женщина - я
разумею богатую и молодую - должна быть умна,
изящна, интеллигентна, смела и немножечко
развратна... [Чуть-чуть.] Развратна в меру, немножко,
потому что сытость есть тоже зло... Она должна не
жить, как все, а смаковать жизнь, а легкий разврат есть
соус к жизни...
   6. Жены своей не любит. Влюблен в Анну
Акимовну и в то же время развратничает со Сливой.
Украл на шпалах 20 тыс.
   7. Анна Акимовна: я не люблю своего городского
дома; в нем страшно - удар сделался с отцом.

17205

   8. Когда Пименов вечером 3-го марта увидел массу
карет и саней, то подумал: "Нет, то невозможно..."
   9. Анна Акимовна со Сливой на простом
извозчике, потом в санях - в "Аркадию"; смех;
отдельный кабинет, таинственность, порция зернистой
икры, устрицы, вино, от лакея совестно, потом разговор
в санях...
   10. Пименов презирает благотворительность, считает
ее недействительным средством. "Если бы каждый
человек знал хорошо свое дело, не было бы бедных".
Заводчик знай рабочих, судья - подсудимых, механик
- кочегаров...
   11. Адвокат. Вот вы, ваше превосходительство,
скажите ей, чтобы она нас как-нибудь обедать позвала.
Повар у нее удивительный.
   Анна Акимовна. Я не стану звать. Приходите
запросто.
   Адвокат. Кстати, именины у нее скоро... 3-го
февраля. Приходите, ваше превосходительство.
   Каницынсо станиславской лентой. Сочту за
приятный долг.
   Адвокат. Миша, скажешь повару, чтоб на именины
непременно был матлот из налимов. Ваше
превосходительство, делает он матлот - ну просто не
матлот, а откровение.
   12. Анна Акимовна: Разницы особенной между
нами и рабочей средой - нет, и потому отчего бы не
сравнять?
   13. Никакого капитализма нет, а есть только то, что
какой-то сиволапый мужик случайно, сам того не
желая, сделался заводчиком. Случай, а не капитал.
   14. Адвокат посылает Мишу за закусками.
   15. Голос в нос, точно его в телефонной трубке
слышишь.
   16. Он любил Тургенева, певца [чист] девственной
любви, чистоты, молодости, красивого слова и грустной
русской природы. Но сам он любил девственную
любовь не вблизи, а понаслышке, как нечто
отвлеченное, существующее вне действительной
жизни.

17206

   17. Он любил литературу и знал всех даже
современных писателей. Но современную
лптературу он недолюбливал; говорил: она должна
быть такою, какая есть; если она такая, то и должна
быть такою, но... какой-то особый тон. Жизнь - это
шествие в тюрьму. Литература по-настоящему
должна учить, как бежать, или обещать свободу, а она:
как темно и сыро в тюрьме! ах, как тебе будет там
скверно! ах, ты погибнешь!
   18. На улице пьяный Чаликов делал ей под козырек.
   19. Анна Акимовнакучеру: Тебя ведь уволила
тетушка. У нее и проси.
   Тетушка. Что тетушка? Ты тут хозяйка, а по мне их,
подлецов, хоть бы и вовсе не было. Ну, вставай, боров!
[В другой раз.] В последний это раз прощает тебя Анна
Акимовна - [вон, хам,] - а случится опять грех - не
проси милости!
   20. Адвокат: Нет, милая, вы обмозгуйте это!
Обмозгу-уйте!
   21. И она видела, как внизу оба они дали Мишеньке по
рублю.
   22. Мишенька: Ее дразнят Мишенькина [Маша]
Машенька, а я этого не желаю.
   23. Лысевич, когда ел сыр, даже замурлыкал от
удовольствия.
   24. Вкусы наши не совпадают: вы должны быть
развратны, я же уже пережил этот фазис и хочу любви,
[эфирно-тонкой и неуловимой] [сотканной из тончайших
и невидимых] тончайшей и нематериальной, как
солнечный луч
   25. Любовь предполагает обязанности к мужу, детям, к
дому. В моем миросозерцании не хватает большого
куска, точно оно месяц на ущербе, и мне кажется, что
этот ущерб может пополнить только любовь.
   26. Жужелица: Приняла закон, а тогда - гуляй,
Малашка!
   27. Продолжать эту жизнь или выйти за такого же
праздного человека - было бы просто преступлением.

Л. 19
   У нас единственный, если хотите, неоцененный
писатель - это Жулябко, писавший в 1867 г.

17207

   Он больше всего любил литературу, которая его не
беспокоила, - Шекспира, Гомера...
   Находил общие черты у Гомера, Гюго и Диккенса,
называл их стихийными; не читал никого из русских
авторов, но ненавидел их.
   Это мой товарищ; когда-то, лет 15 назад, я получил от
него письмо с просьбой пристроить рассказ, но он,
по-видимому, забыл об этом, не помнил; теперь мы
встретились случайно, в имении.
   Литература очевидно ела его, сосала его кровь, не
давала ему спать; он любил ее страстно, но она не
отвечала ему взаимностью.
   И когда утром я уезжал, он стоял в спальне, еще не
одетый, и смотрел на меня с ненавистью - ведь я
писатель!
   Единственный человек, который бывал у него, - это
Гавриленко (писавший свою фамилию: Гаврыленко),
который говорил только одно: премного вам
благодарен! Давал деньги по 12%, сам брал в
Дворянском банке по 4% и все-таки считался добрым
и порядочным человеком.
   Был и еще [один] знакомый: отставной военный,
пьяный, который тоже все время молчал и только
напевал за картами: тирли-тирли-солдатирли.
   Не читал, но ненавидел, презирал. Он, выйдя из себя,
кричал за обедом: "лижи свою тарелку!"
   Теперь модно говорить про психопатов, но какие там
психопаты? просто мошенники, которые представились
сумасшедшими, и больше ничего.

Л. 20
   1. [Бабы мечтают: как Сергей (лакей) помрет, Федору
(солдату) льгота выйдет, вернут назад.]
   2. [Муку в трактире брали.]
   3. [За водой надо было ходить далеко вниз.]
   4. [Ольга любила слово аще (аще ударит тебя в одну
щеку, подставь другую).]
   5. Ольга посылала на могилку мужа и старикам.
   6. [- Сережа, вот раздолье!]
   7. [- Да. [Теперь] Об эту пору в "Славянском
Базаре" уже обед.]
   8. [Кирьяк догнал Ольгу под самой Москвой.]

17208

   9. Потом Ольга получила в Москве письмо из дому:
жалобы, что старики всё еще не умерли, даром хлеб
едят.
   10. [Жену учит это не ваше дело.]
   11. [Кирьяк пришел, похоже.]
   12. Кирьяк и в Москве приходил бушевать.
   13. [Николаю было стыдно перед женой за свою
деревню.]
   14. [Изба заштрафована.]
   15. За 5 лет Ольга нисколько не изменилась.
   16. [в Москве и Кирьяк снимался, взявши у кого-то
сюртук.]
   17. Про пьяного: не очень чтоб.
   18. [у старосты портрет Баттенберга.]
   19. [во время пожара и на другой стороне зазвонили.]
   20. [заподозрили поджог - это непременно.]
   21. [Николай про омоновского лакея: Это мой
благодетель, я через него хорошим человеком стал.
Видя бедность и невежество, он возненавидел
брата и мать.]
   22. [гончары жгут горшки.]
   23. Ольгу рассчитали, потому что часто приходил к ней
Кирьяк и криком беспокоил жильцов.
   24. [Горничные служат в    без жалованья, на одних
чаевых.] Ей известны все московские
меблированные комнаты
   25. [- Пухлую морду в Москве нагуляла,
толстомясая!]
   26. [Старый лакей от Омона. Сын наборщик.]
   27. [Мужик за перегородкой: "Барина привел"
(обиженным голосом). Его никто никогда не видит!]
   28. [Ольга давно уже не была в церкви: некогда.]
   29. [Нищие то и дело заходили в избу.]
   30. [Каждому мешало жить что-то назойливое; деду -
боль в спине, бабке - злость и заботы, невесткам -
горе, детям - голод [и], чесотка и страх, одной Ольге
было покойно, она была всегда одинакова и ровна.]
   31. [Во всем земство виновато - [это] они не
понимали, что [за] такое земство, но это стали говорить
с легкой руки фабрикантов и купцов.]
   32. Шестой день, как Ольга ушла из
меблированных комнат, дома не ночевала; дочь
беспокоилась; 

17209

вечером томилась, плакала и в этот же
вечер пошла добывать денег.
   33. [Мужики смерти не боятся, но болезней боятся;
кутаются, лечатся; старухи часто соборовались.
"У-ми-ра-а-ю!" Богатые мужики боятся смерти и не
верят в царство небесное.]
   34. [Брат Кирьяк, лесной сторож, пьяный, щурил
насмешливо глаза и говорил в нос: "тоже, московские!
тоже московские!", повторяя без конца.]
   35. [Молодые лучше стариков.]
   36. [Грубость в населении поддерживают сами
чиновники, особенно мелкие, тыкающие даже на
старшин и церковных старост, и сами законы,
третирующие мужиков как низших животных.]

Л. 21
   1. [весной разлив.]
   2. [В городе ни разу не были ни бабы, ни бабка.]
   3. Тетечка милая, отчего мне так радостно?
   4. Сидя на бульваре ночью, Саша думала о боге, о
душе, но жажда жизни пересиливала эти мысли.
   5. [Господа приезжали с той стороны покупать горшки,
сахар.]
   6. [Младшая невестка, красивая, гуляла за рекой;
злилась на приезжих за то, что [он] они съедали лишний
кусок: когда здоров был, ничего не слал, а заболел, к
нам же тебя принесло.]
   7. Когда Кирьяк буянил, Саша шепотом: Господи,
смягчи его сердце!
   8. [Бабка любила Кирьяка. Он послал ей из Москвы
свою фотографию.]
   9. [К осени Кирьяка рассчитали, и он жил в избе.]
   10. Клавдия Абрамовна хотела сводить Сашу к
сводне, но та не хотела: "Не надо, чтобы кто-нибудь
видел".
   11. Метранпаж всегда был на отлете, говорил
отрывочно; скажет: "все мы братья" и уйдет, не
объяснив.
   12. [Кто не говел, с того 15 коп.]
   13. [богатые взяли себе все, даже церковь,
единственное убежище бедных.]
   14. Когда Саша рассказывала про деревню, то и
метранпаж, сидя в своей комнате, слушал.
   15. [Денис не вернулся, остался в Польше.]

17210

   16. [Фекла "определилась" в Мл. Колосов пер.;
сначала была кухаркой и судомойкой в Стрельне - по
протекции старого [Луки] лакея]
   17. [сестрица Клавдия Абрамовна]
   18. Саша безропотно работала в прачечной: мы не
можем быть счастливы, потому что мы простые.
   19. [Стадо широколобых голавлей.]
   20. Саша пила много чаю; выпивала за раз стаканов 6.
   21. [Из Жукова много лакеев, благодаря протекции
Луки Иваныча, старика, жившего когда-то очень давно,
легендарного. От него пошла эта порча.]
   22. - Черти проклятые, что же сапоги?
   23. [Осень.] [Лунная холодная ночь.] [На той стороне
Феклу раздели, и она прибежала домой голая,
постучалась в сарай; [пр] попросила платье, оделась,
легла и потом уж заревела; ее, вероятно, тронуло, что ей
ничего обидного не сказали ни Марья, ни Ольга.]
   24. [Хозяйство маленькое, бедное, но работы всем
много; чем беднее дом, тем больше труды, тем больше
заботы и работы.]
   25. Как женщинам таких лет, как Клавдия
Абрамовна, хочется, чтобы девушки выходили замуж,
так ей хотелось, чтобы к девушкам ходили [гости]
хорошие гости.
   26. Метранпажа утомляло многолюдство в
типографии, так что дома он старался оставаться один.
   27. [Жуково звали: Хамское, Холуевка.]
   28. По бульвару ходили студенты, взявшись за руки,
шумно; один из них [помял] руками помял Саше грудь.
   29. [Марья рожала уже в 3 раз.]
   30. Ночью приходил Кирьяк и шумел. Иеромонах в
кальсонах. Метранпаж дал ему денег. Дворник спустил
по лестнице, так что покатился кубарем и было
удивительно, что остался жив.
   31. Саша, ставши 13-14 л., считала себя серьезнее
рассеянной матери и заботилась о ней.
   32. [Ольга в религиозном увлечении забывала про все
и потом вспоминала, [и потом] точно делала радостное
открытие, что у нее есть муж, дочь.]
   33. [На стене фотография, на которой Клавдия
Абрамовна снята с мужем-почтальоном; с ним

17211

пожила она только один год и ушла от него, влекомая
своим призванием.]
   34. Клавдия Абрамовна не верила, но приличия
того требовали, по ее мнению, чтобы креститься и
говеть, и если простой народ будет не веровать, то всех
будут на улице убивать.
   35. Ничто так не усыпляет и не опьяняет, как деньги;
когда их много, то мир кажется лучше, чем он есть.
   36. Иван Макарыч во всякую погоду ходил с
зонтом и в калошах.
   37. [Староста: потрудитесь, православные, на случай
такого несчастного происшествия!]
   38. [Хоронили Николая. Около каждой избы
останавливались и служили панихиду.]

Л. 22
   1. [Староста: действительно, Чикильдеевы
недостаточного класса, но народ [это, ваше
высокоблагородие они недостоверный, пьют шибко, и
по [этой] той причине, слова эти без последствия, ваше
высокоблагородие. Вы извольте спросить прочих [и
по этой причине оставить без последствий], что пьют
шибко, не дай бог как, и озорной народ. Без всякого
понимания.]
   2. [становой сказал Осипу спокойно, как "дай воды",
ровным тоном: "пошел вон".]
   3. чисто наказание.
   4. [Клавдия Абрамовна прежде ходила по
бульвару и на маскарады, теперь же, с годами, стала
домоседкой [с годами, сидела дома] и к ней ходили ее
старые клиенты, которых все становилось меньше и
меньше.]
   5. [На Покров - престольный праздник. Пропили
общественных денег 50 р., налог на непьющих, бабы в
отчаянии. Гуляли 3 дня.]
   6. [Староста строгий, держит руку начальства; у
общества никаких тайн, ничего такого, что не было бы
известно посторонним, никаких разговоров о грамоте с
золотой печатью, как раньше.]
   7. [Старик не верил в бога [или, вернее, никогда],
потому что почти никогда не думал о нем; сорочья,
животная жизнь.]
   8. [Клавдия Абрамовна исправно говела.]

17212

   9. Господа порядочны, говорят о любви к ближнему, о
свободе, о помощи бедному, но всё же они крепостники,
так как не обходятся без лакеев, которых унижают
каждую минуту. Они что-то скрыли, солгали святому
духу.
   10. [Что-то снилось Марье и она сказала: - нет,
воля лучше!]
   11. [Строгий Антип Седельников часто сажал в
арестантскую, раз даже бабку посадил.]
   12. Лакей говорит вслух сам с собой. Он просит Сашу
рассказывать ему про деревню. Ему уже 76 лет, но он
говорит, что 60.
   13. Лакей презирает купцов и барышень.
   14. [любит произносить в разговоре умные слова, и за
это его уважали, хотя не всегда понимали].
   15. [Марья, проводив немного Ольгу, упала на землю и
заголосила: "опять я одна, бедная головонька!.."]
   16. [- [Земский] От земского начальника все
зависящее, а ежели [ты остаешься недоволен] кому
покажется не по закону или [против формы] не по
форме, [то 26 числа можно иметь] тот может в
административном заседании 26 числа выразить
повод к своему неудовольствию словесно или на
бумаге.]
   17. Саша брезговала запахом белья, нечистотой,
[жизнью] смрадной лестницей, брезговала жизнью, но
была убеждена, что такая жизнь в ее положении
неизбежна.
   18. [Осип верил в сверхъестественное, но думал, что
это может касаться одних лишь баб, и когда [ему
рассказывали про какое-нибудь чудо] давеча говорили о
чудесах и задавали ему какой-нибудь вопрос, то он
нехотя говорил: - А кто ж его знает!]
   19. Саша: до смерти еще далеко, и нужны, пока
живешь, правила жизни, - и потому-то она так любила
прислушиваться к отрывочным фразам метранпажа.
   20. [Детей не учили молиться и думать о боге, не
внушали им никаких правил, а только запрещали в пост
есть скоромное.]
   21. Как теперь мы удивляемся жестокостям, какими

17213

отличались христианские мучители, так и со временем
будут удивляться лжи, с какою теперь борются со злом,
служа лицемерно тому же злу; например, говорят о
свободе, широко пользуясь услугами рабов.

Л. 23
   1. Вера: Я не уважаю тебя за то, что ты так странно
женился, за то, что из тебя ничего не вышло... оттого я и
имею тайны от тебя.
   2. Беда в том, что самые простые вопросы мы
стараемся решать хитро, а потому и делаем их
необыкновенно сложными. Нужно искать простое
решение.
   3. Я счастлив, доволен, сестра, но если бы я родился во
второй раз и меня бы спросили: хочешь жениться? Я
ответил бы: нет. Хочешь иметь деньги? Нет...
   4. Нет того понедельника, который не уступил бы
своего места вторнику.
   5. Леночке в романах нравились герцоги и графы, но
мелкоты она не любила. Любила главы, где любовь, но
[не терпела чувственных описаний] чистая, идеальная,
а не чувственная. Описаний природы не любила.
Разговоры предпочитала описаниям. Читая начало,
нетерпеливо заглядывала в конец. Не знала и не
помнила имен авторов. Писала карандашом на полях:
дивно! прелесть! или: и поделом!
   Леночка пела, не открывая рта.
   6. Post coitum: - Мы, Бондаревы, всегда отличались
крепким здоровьем...

Л. 24
   1. [Кто-то стучит внизу в пол. Ирина отвечает тоже
стуком. Это внизу жилец.]
   2. Наташа: Я в истерику никогда не падаю. Я не
нежная.
   3. [Феогност] [Ферапонт из земской управы пришел,
глуховатый старик: "колдобинку, ровчечок-то этот я за
тово... оно и [ничего] того, словно бы и ничего. И
буравчиком я немножко того..." Он в старом
отрепанном пальто с поднятым воротником. "Тут
маленькую цвиристелочку нужно, дудочку то есть".]
   4. Наталия Фед. всегда сестрам: ах, как ты
подурнела! ах, как ты постарела!

17214

   5. [Ирина: буду в Таганроге, займусь там серьезной
работой, а здесь пока служу в банке.]
   6. [Вершинин: отчего я так седею!]
   7. [Бальзак венчался в Бердичеве.]
   8. [В III акте Соленый приходит прощаться:
переводится в другую бригаду.]
   9. Чтобы жить, надо иметь прицепку... В провинции
работает только тело, но не дух.
   10. [В III акте Ирина: ты ничего не делаешь! Маша: я
отравилась!]
   11. [Чебутыкин: Если бы меня полюбила какая, я
бы теперь любовницу имел...Надо работать, но и
любить, надо находиться в постоянном движении.
Так-то-с.]
   12. [Ирина, телеграфистка, придя во II акте,
рассказывает: сейчас одна дама телеграфирует своему
[сыну] брату в Саратов, что у нее сын умер, и никак не
может вспомнить адреса... Так и послала без адреса,
просто в Саратов... И плачет.]
   13. Чужими грехами свят не будешь.
   14. Кулыгин: Я веселый человек, я заражаю всех
своим настроением.
   15. Кулыгин дает уроки у богатых людей.
   16. [Ирина: в конце III акта жалобы на одиночество.]
   17. [Кулыгин, узнав, что Маша отравилась, прежде
всего бвится, как бы не узнали в гимназии.]
   18. [Ирина: как гадко работать! в никакого сознания,
никаких мыслей...]
   19. Кулыгин в IV акте без усов.
   20. [К ним ходит только затем, чтобы отдохнуть,
посидеть, потолковать, успокоиться, закусить...]
   21. [- Незадолго до смерти отца гудело в печке... И
теперь гудит. Слышите? Как странно!]
   22. [Маша с предрассудками, прекрасная музыкантша.]
   23. [- ваша жена артистка - да, она очень нравится
директору и учителям; я ее очень люблю, Машу. Она
славная.]
   24. [Кулыгин: дом стоит 50 тысяч, нужно делить на
всех, т. е. на 4 части, а брат один все забрал. (Он хочет
делить, но Маша и сознать не хочет.)]
   25. [Д-р Чебутыкин всегда причесывается,
приглаживается, 

17215

любит свою наружность: "черт с нами,
голубчик".]
   26. Жена умоляет мужа: не толстей!
   27. [не рассчитывайте, не надейтесь на настоящее;
счастье и радость могут получаться только при мысли о
счастливом будущем, о той жизни, которая будет
когда-то в будущем, благодаря нам.]
   28. О, если бы такая жизнь, чтобы становилось все
моложе и красивее.
   29. Ирина. Трудно жить без отца без матери. - И без
мужа. - Да и без мужа. Кому скажешь? Кому
пожалуешься? [Кто] С кем порадуешься? Нужно любить
кого-нибудь крепко.
   30. Кулыгин (жене). Я до такой степени счастлив,
что женат на тебе, что считаю неблагородным и
неприличным говорить и даже упоминать о приданом.
Молчи, не говори...
   31. [Бел. провожает Ирину каждый вечер, когда она
возвращается со службы.]
   32. [то, что муж проигрывает, от жены скрывают]
   33. [Доктор: У вас сегодня Демилерский будет? - А
что? - Да я ему должен.]
   34. [барон Тузенбах, [Николай Карлович]
Кроне-Альшауер, Николай [Карлович] Львович.]
   35. Доктор присутствует на дуэли с
удовольствием.
   36. Тяжело без денщиков. Не дозвонишься.
   37. [Мать все рассказывает - то про Бобика, то про
Соню, какие они замечательные.]
   38. 2, 3 и 6 батареи ушли в 4 часа, а мы выходим ровно
в 12.
   39. [Ирина: в городе говорят, будто ты, Андрей,
вчера в клубе проиграл тысячу рублей. Правда ли это?
- Да, правда.]
   40. [Боже мой, как все эти люди страдают от
умствования, как они встревожены покоем и
наслаждением, которое дает им жизнь, как они
неусидчивы, непостоянны, тревожны; зато сама жизнь
такая же, как и была, не меняется и остается прежней,
следуя своим собственным законам.]
   41. [До тех пор человек будет сбиваться с
направления, искать цель, быть недовольным, пока
[поймет] не отыщет своего бога. Жить во имя 

17216

детей или
человечества нельзя. А если нет бога, то жить не для
чего, надо погибнуть.]
   42. [человек или должен быть верующим или ищущим
веры, иначе он пустой человек.]
   43. [Ирина: в городе говорят, что ты вчера 300 р.
проиграл! (то же говорит и Ольга).]
   44. [Тузенбах: Зачем ждать того, что будет через 300
лет? И теперешняя жизнь прекрасна!]
   45. для детей особый обед; нельзя пить воду, есть
черное мясо, овощи, нельзя вспотеть.
   46. днем разговоры о распущенности женской
гимназии, вечером лекция о вырождении и упадке
всего, а ночью после всего этого застрелиться хочется.
   47. в жизни наших городов нет ни пессимизма, ни
марксизма, никаких веяний, а есть застой, глупость,
бездарность...
   48. у сестры каждый год рождались дети.
   49. Феня бегает по лестнице то вверх, то вниз,
спускается по перилам - у него даже в голове
зашумело.
   50. Филимонов: он видел в Фене олицетворение той
жизни, которую он утерял.
   51. Он у себя во дворе устроил для нее каток, и она
вошла в комнату на коньках.
   52. он повез [Митю] Глеба в Москву в кадетский
корпус.
   53. была жажда жизни, а ему казалось, что это хочется
выпить - он выпил вина.
   54. Фил. в думе: Серг. Ник. жалобным голосом:
господа, где же взять средств? Наш город беден.
   55. быть праздным, значит, поневоле прислушиваться
всегда к тому, что говорят, видеть, что делают; тот же,
кто работает и занят, мало слышит и мало видит.
   56. На катке; он гонялся за Л., хотелось догнать и
казалось, что он это хочет догнать жизнь, ту самую,
которой уже не вернешь, и не догонишь, и не поймаешь,
как не поймаешь своей тени.
   57. отвык ходить быстро и прямо, но заставил себя:
вдруг выпрямился и пошел.
   58. одно только соображение мирило его с доктором:
как он пострадал от невежества доктора, 

17217

так, быть
может, кто-нибудь страдает от его ошибок.
   59. одесский попечитель городского училища;
учитель глуп: Пушкин ничего не сделал для церкви.
   60. С. обеднела, давала уроки музыки.
   61. но не странно ли: во всем городе ни одного
музыканта, ни одного оратора, или [фи] выдающегося
человека.
   62. обречен на больную, одинокую, праздную жизнь.
   63. почетный мировой судья, почетный член
детского приюта - все почетный.
   64. Л. училась, все училась - он же, остановившийся
в своем развитии, не понимал ни ее, ни молодежи.
   65. [слышно, как] доктор с палкой.
   66. Ut consecutivum.

Л. 25
   Калека
   Оля Прозорова
   Ганов

Л. 26
   первые ручейки
   надо, чтобы он нежно любил мать
   аферист
   говорит только о себе
   Стала ? вдовой
   Бычков глухой

Л. 27
   [Выйдет или не выйдет что-нибудь, а] жизнь уже
перевернута [как казалось, вверх дном] и [уже
беспокойство останется до конца дней, что бы там ни
было, куда бы судьба ни] занесла. [VI Она Саше: - Вы
[больны] возбуждаете во мне только досадное чувство.
Ведь вы больны, а между тем выходите без шляпы.
Отчего же не лечитесь? Отчего не обратите внимание
на вашу болезнь?] И отчего вы не учились и не учитесь?
[Ах, как это нехорошо и, извините, даже непорядочно.]
Целый день пить чай - ведь это распущенность! вон,
вон отсюда, жить здесь нельзя и не должно, и все он (A.
A.) ждал, что она скажет ему что-нибудь... Она ходила по
саду и удивлялась, как это она могла раньше жить в
этом городе без надежды выбраться из него.

17218

   [- Когда вы вертите передо мною вашими худыми
пальцами, то вы возбуждаете во мне только досадное
чувство, я смотрю на вас, - сказала она.] А. А. пал
перед ней на колени... В другое время, лет 20 назад,
это[т роман, быть может,] показалось бы и
трогательно, быть может, [вызвало бы
сочувствие], а теперь, в наше время, А. А. [показался
таким жалким, потерянным] был уже отжившим типом,
и на него было только жаль смотреть.
   но все же [совесть покойна] жизнь будет чистой,
совесть покойной.
   А. А. показался ей таким незначительным и горе его
[мелким] маленьким, и она не нашлась, что сказать, а
только пожала плечами и ушла. Нечего сказать,
хорошая моя жизнь! [То дзыга только глядит, чтобы я
лишний] О господи, отчего я не умерла до сих пор!
   - Милая, одно слово, только одно: надеяться ли мне?
О, я буду ждать! Я готов ждать!
   А когда она вышла в сад, на заборе [сидели два
мальчика в соседнем дворе] из соседнего двора ей
кричали мальчишки:
   - Невеста! Невеста!
   И все здесь дразнили ее, напоминали ей, что она
невеста.
   - Марина, - послышался из кухни крик, - ступай,
Дзыга] дзыга зовет!
  
  
17219

ЗАПИСИ НА ОБОРОТАХ ДРУГИХ РУКОПИСЕЙ
  
Л. 1
   Попы в Авиньоне.

Л. 2
   ...волк взялся. Второй уж день, как тут бегает. Вчера
ввечеру около деревни жеребенка и двух собак
насмерть изодрал, а нынче утром выхожу я, а он,
проклятый, сидит под ветлой и бьет себя лапой по
морде. Я на него "Тю", а он глядит на меня, как сатана,
и зубами щелкает. Испугался я страсть!

Л. 3
   Катиш... держу пари, что Васильевна...

Л. 4
   1. [Тетушка про Жд.: он ей нравится, а ему все
равно, и если он не хочет, то и не нужно!]
   2. [Ивашин по возвращении от Вишневских
говорит Ярцеву: в баню [лень] [идут] идешь, то
словно подвиг совершаешь, а вернешься и хорошо; так
идти к Вишневским лень, не хочется, а [вер] сходишь
к ним и тоже хорошо.]
   3. [Вся жизнь должна состоять из того, чтоб
предвидеть (Ялта).]
   4. [Чтобы решать вопросы о богатстве, смерти и пр.,
нужно сначала ставить эти вопросы правильно, а для
этого нужна продолжительная умственная и душевная
работа.]
   5. [Эти девы дурачат тетушку.]
   6. [про тетушку: она любит но меня, а свои
обязанности по отношению ко мне.]
   7. [Про офицера Лизе: не люблю я такой музыки; судя
по ней, этот молодой человек большой педант.]
   8. [В комнате у матери кресло с ямкой.]
   9. [Стремление любить непременно чистых [это
эгоистическая любовь] обличает эгоизм: искать в
женщине того, чего во мне нет, это не любовь, потому
что любить надо равных себе.]
   10. [Это ты? Э ты?]

17220

   11. Комитет грамотности
      По выбору комитета грамотности
   12. [Москва - город, которому придется много
страдать.]
   13. [Ивашин в библиотеке говорит: какое
наслаждение уважать людей! Мне [нет де], когда я вижу
книги, нет дела до того, как авторы любили, играли в
карты, я вижу только их изумительные дела. Все
бледнеет перед книгами.]
   у Кербалая русская сожительница Лопушина.

Л. 5
   Имеет от нее трех детей.

Л. 6
   Я хочу, чтобы вы подарили мне борзую собачку... -
говорила она, переходя на кокетливый, рассеянный тон,
который, как ей казалось, нравился больше всего
мужчинам. - Слышите? А? А то вы будете
противный...
   Я так хочу собачку.

Л. 7
   и с неумением брать от нее то, что она может дать, и с
страстной жаждой того, чего нет и не может быть на
земле

Л. 8
   Чужим грехом свят не будешь.
  
  
17221

ДНЕВНИКОВЫЕ ЗАПИСИ

   1890. ИЗ САХАЛИНСКОГО ДНЕВНИКА:
   18 сентябрь. Корсаковский пост. Допрашивали в
полицейском управлении американцев-китобоев,
потерпевших крушение. Пять американцев и один
черный. Они рассказали, что капитан судна послал их на
шлюпке вдогонку за китом; они загарпунили кита и
пошли за ним на буксире, от сильного хода шлюпка дала
течь; пришлось обрезать буксир и пустить кита.
Наступили потемки, судна не было видно. Утром
туман... Штормовали потом в море четверо суток, имея
при себе только 10 фунтов хлеба. Выбросило их на
юго-восточном берегу Сахалина у м. Тонина.
  
   1896
   Мой сосед В. Н. Семенкович рассказывал мне, что его
дядя Фет-Шеншин, известный лирик, проезжая по
Моховой, опускал в карете окно и плевал на
университет. Харкнет и плюнет: тьфу! Кучер так
привык к этому, что всякий раз, проезжая мимо
университета, останавливался.
   В январе я был в Петербурге, остановился у Суворина.
Часто бывал у Потапенко. Виделся с Короленко. Часто
бывал в Малом театре. Как-то я и Александр
спускались по лестнице; из редакции вышел
одновременно Б. В. Гей и сказал мне с негодованием:
"Зачем это вы вооружаете старика (т. е. Суворина)
против Буренина?" Между тем я никогда не отзывался
дурно о сотрудниках "Нового времени" при Суворине,
хотя большинство из них я глубоко не уважаю.
   В феврале проездом через Москву был у Л. Н.
Толстого. Он был раздражен, резко отзывался о
декадентах и часа полтора спорил с Б. Чичериным,
который все время, как мне казалось, говорил глупости.
Татьяна и 

17222

Мария Львовны раскладывали пасьянс; обе,
загадав о чем-то, попросили меня снять карты, и я
каждой порознь показал пикового туза, и это их
опечалило; в колоде случайно оказалось два пиковых
туза. Обе они чрезвычайно симпатичны, а отношения их
к отцу трогательны. Графиня весь вечер отрицала
художника Ге. Она тоже была раздражена.
   5 май. Дьячок Иван Николаевич принес мой портрет,
написанный им с карточки. Вечером В. Н. Семенкович
привозил ко мне своего друга Матвея Никаноровича
Глубоковского. Это заведующий иностранным отделом
"Московских ведомостей", редактор журнала "Дело" и
врач при московских императорских театрах.
Впечатление чрезвычайно глупого человека и гада. Он
говорил, что "нет ничего вреднее на свете, как
подло-либеральная газета", и рассказывал, будто
мужики, которых он лечит, получив от него даром совет
и лекарство, просят у него на чаек. Он и Семенкович о
мужиках говорили с озлоблением, с отвращением.
   1-го июня был на Ваганьковском кладбище и видел
там могилы погибших на Ходынке. В Мелихово со мною
поехал И. Я. Павловский, парижский корреспондент
"Нового времени".
   4 августа. Освящение школы в Талеже. Талежские,
бершовские, дубеченские и щелковские мужики
поднесли мне четыре хлеба, образ, две серебряные
солонки. Шелковский мужик Постнов говорил речь.
   С 15 по 18 августа у меня гостил М. О. Меньшиков.
Ему запрещено печататься, и он теперь презрительно
отзывается о Гайдебурове (сыне), который сказал
новому начальнику Главного управления по делам
печати, что из-за одного Меньшикова он не станет
жертвовать "Неделей" и что "мы всегда
предупреждали желания цензуры". Меньшиков в
сухую погоду ходит в калошах, носит зонтик, чтобы не
погибнуть от солнечного удара, боится умываться
холодной водой, жалуется на замирания сердца. От меня
он поехал к Л. Н. Толстому.
   Из Таганрога выехал 24-го авг. В Ростове ужинал с
товарищем по гимназии Львом Волкенштейном,
адвокатом, уже имеющим собственный дом и дачу в
Кисловодске. Был в Нахичеване - какая перемена!
Электричеством освещены все улицы. В Кисловодске
на похоронах ген. Сафонова встреча с А. И. Чупровым,
потом встреча 

17223

в парке с А. Н. Веселовским, 28-го
поездка на охоту с бароном Штейнгелем, ночевка на
Бермамуте; холод и сильнейший ветер. 2-го сентября в
Новороссийске. Пароход "Александр II". 3-го приехал в
Феодосию и остановился у Суворина. Видел И. К.
Айвазовского, который сказал мне: "Вы не хотите знать
меня, старика", - по его мнению, я должен был
явиться к нему с визитом. 16-го в Харькове был в
театре на "Горе от ума". 17-го дома: погода чудесная.
   Влад. С. Соловьев говорил мне, что он носит всегда в
кармане брюк чернильный орех - это, по его мнению,
радикально излечивает геморрой.
   17 окт. в Александринском театре шла моя "Чайка".
Успеха не имела.
   29 был на земском собрании в Серпухове.
   10 ноября получил письмо от А. Ф. Кони, который
пишет, что ему очень понравилась "Чайка".
   26 ноября вечером у нас в доме был пожар. В тушении
участвовал С. И. Шаховской. После пожара князь
рассказывал, что однажды, когда у него загорелось
ночью, он поднял чан с водой, весивший 12 пуд., и
вылил воду на огонь.
   4 декабрь. О спектакле 17 октября см. "Театрал"   95,
стр. 75. Это правда, что я убежал из театра, но когда уже
пьеса кончилась. Два-три акта я просидел в уборной
Левкеевой. К ней в антрактах приходили театральные
чиновники в вицмундирах, с орденами, Погожев со
звездой; приходил молодой красивый чиновник,
служащий в департаменте государственной полиции.
Если человек присасывается к делу, ему чуждому,
например, к искусству, то он, за невозможностью стать
художником, неминуемо становится чиновником.
Сколько людей таким образом паразитирует около
науки, театра и живописи, надев вицмундиры! То же
самое, кому чужда жизнь, кто неспособен к ней, тому
больше ничего не остается, как стать чиновником.
Толстые актрисы, бывшие в уборной, держались с
чиновниками добродушно-почтительно и льстиво
(Левкеева изъявляла удовольствие, что Погожев такой
молодой, а уже имеет звезду); это были старые,
почтенные экономки, крепостные, к которым пришли
господа.
   21 дек. У Левитана расширение аорты. Носит на груди
глину. Превосходные этюды и страстная жажда жизни.
   31 дек. Приехал художник П. И. Серегин, пейзажист.
  

17224

   1897 г.
   С 10 января по 3 февраля - перепись. Я счетчик 16-го
участка и наставляю прочих (15) счетчиков нашей
Бавыкинской волости. Работают прекрасно все, кроме
попа Староспасского прихода и земского начальника
Галяшкина (заведующего переписным участком),
который живет почти все время в Серпухове, ужинает
там в собрании и телеграфирует мне, что он болен. Про
других земских начальников нашего уезда говорят, что
они тоже ничего не делают.
   Такие писатели, как Н. С. Лесков и С. В. Максимов, не
могут иметь у нашей критики успеха, так как наши
критики почти все - евреи, не знающие, чуждые
русской коренной жизни, ее духа, ее форм, ее юмора,
совершенно непонятного для них, и видящие в русском
человеке ни больше ни меньше, как скучного инородца.
У петербургской публики, в большинстве руководимой
этими критиками, никогда не имел успеха Островский;
и Гоголь уже не смешит ее.
   Между "есть бог" и "нет бога" лежит целое громадное
поле, которое проходит с большим трудом истинный
мудрец. Русский [же] человек знает какую-либо одну из
этих двух крайностей, середина же между ними не
интересует его; и потому обыкновенно он не знает
ничего или очень мало.
   Легкость, с какою евреи меняют веру, многие
оправдывают равнодушием. Но это не оправдание.
Нужно уважать и свое равнодушие и не менять его ни
на что, так как равнодушие у хорошего человека есть та
же религия.
   13 февраля. Обед у В. А. Морозовой. Были Чупров,
Соболевский, Бларамберг, Саблин и я.
   15 февр. Блины у Солдатенкова. Были только я и
Гольцев. Много хороших картин, но почти все они дурно
повешены. После блинов поехали к Левитану, у
которого Солдатенков купил картину и два этюда за
1100 р. Знакомство с Поленовым. Вечером был у проф.
Остроумова; говорит, что Левитану "не миновать
смерти". Сам он болен и, по-видимому, трусит.
   16 февр. вечером собрались в редакции "Русской
мысли", чтобы поговорить о народном театре. Проект
Шехтеля всем нравится.

17225

   19-го февр. обед в "Континентале" в память великой
реформы. Скучно и нелепо. Обедать, пить шампанское,
галдеть, говорить речи на тему о народном
самосознании, о народной совести, свободе и т. п. в то
время, когда кругом стола снуют рабы во фраках, те же
крепостные, и на улице, на морозе ждут кучера, - это
значит лгать святому духу.
   22 февр. поехал в Серпухов на любительский
спектакль в пользу Новосельской школы. До Царицына
меня провожала Ганнеле-Озерова, маленькая королева
в изгнании, - актриса, воображающая себя великой,
необразованная и немножко вульгарная.
   С 25 марта по 10 апреля лежал в клинике Остроумова.
Кровохарканье. В обеих верхушках хрипы, выдох; в
правой притупление. 28 марта приходил ко мне Толстой
Л. Н.; говорили о бессмертии. Я рассказал ему
содержание рассказа Носилова "Театр у вогулов" - и
он, по-видимому, прослушал с большим удовольствием.
   1 май. Приезжал ко мне Иван Щеглов. Благодарит за
чай и обед, извиняется, боится опоздать на поезд, много
говорит, часто вспоминает о своей жене, как
гоголевский Мижуев, сует для прочтения корректуру
своей пьесы - то один лист, то другой, хохочет, бранит
Меньшикова, которого "проглотил" Толстой, уверяет,
что застрелил бы Стасюлевича, если бы последний в
качестве президента республики присутствовал на
параде, опять хохочет, пачкает свои усы щами, мало ест
- и все-таки в конце концов добрый человек.
   4 май. Приходили в гости монахи из монастыря.
Приезжала Даша Мусина-Пушкина, вдова инженера
Глебова, убитого на охоте, она же Цикада. Много пела.
   3 зачеркнутых строки нрзб. 
   24 мая экзаменовал в Чиркове две школы:
Чирковскую и Михайловскую.
   13 июля было освящение школы в Новоселках,
которую я строил. Крестьяне поднесли мне образ с
надписью. Земство отсутствовало.
   Меня пишет художник Браз (для Третьяковской
галереи). Позирую по два раза в день.
   22 июля. Получил медаль за перепись.
   23 июля. Я в Петербурге. Остановился у Суворина, в
зале. Виделся с Вл. Тихоновым, который жаловался на
свою истерию и хвалил свои произведения; виделся с 

17226

П. Гнедичем и с Евтихием Карповым, показывавшим
мне, как Лейкин играл испанского гранда.
   27 июля у Лейкина в Ивановском. 28-го в Москве. В
редакции "Русской мысли", в диване клопы.
   4 сент. Приехал в Париж. Moulin rouge, danse du ventre,
Cafй du Nйan с гробами, Cafй du Ciel и проч.
   8-го сент. В Биаррице. Здесь В. М. Соболевский и В. А.
Морозова. Каждый русский в Биаррице жалуется, что
здесь много русских.
   14 сент. Байона. Grande course landaise. Бой с
коровами.
   22 сент. Из Биаррица в Ниццу через Тулузу.
   23 сент. Ницца. Поселился в Pension Russe. Знакомство
с Максимом Ковалевским, завтраки у него в Beaulieu, в
обществе Н. И. Юрасова и художника Якоби. В
Монте-Карло.
   7 окт. Признания шпиона.
   9 окт. Видел, как мать Башкирцевой играла в рулетку.
Неприятное зрелище.
   15 ноябрь. Монте-Карло. Я видел, как крупье украл
золотой.
  
   1898
   16 апрель. В Париже. Знакомство с М. М.
Антокольским и переговоры насчет памятника Петру В.
   5 май. Вернулся домой.
   26 май. Приезжал в Мелихово Соболевский. Нужно
записать, что в Париже, несмотря на дождливую,
прохладную погоду, я провел 2-3 недели не скучно.
Приехал сюда с Максимом Ковалевским. Много
интересных знакомств: Paul Boyer, Art Roё, Bonnier,
Матвей Дрейфус, Де-Роберти, Валишевский, Онегин.
Завтраки и обеды у Ив. Ив. Щукина. Выехал на
nord-express, в Петербург, оттуда в Москву. Дома застал
чудесную погоду.
   Образчик семинарской грубости. На одном из обедов к
Максиму Ковалевскому подошел критик Протопопов и
сказал, чокаясь с ним: "Пью за науку, пока она не
вредна народу".
  
  
17227

ДНЕВНИКОВЫЕ ЗАПИСИ
В "КАЛЕНДАРЕ ДЛЯ ВРАЧЕЙ ВСЕХ ВЕДОМСТВ 1898
г.")
  
   Часть I. СПб., изд. К. Л. Риккера, 1898 г.

Январь. 2 (14). Пятница. с. 50
   Был у Гиршмана в Hфtel du Beaumetier.
   Prusik: Prague VII. Palackeho nбm. 359.

Январь. 3 (15). Суббота. с. 50
   Послал рассказ в "Cosmopolis".

Январь. 16 (28). Пятница. с. 54
   Похороны д-ра Любимова русское кладбище.

Февраль. 1 (13). Воскресенье. с. 60
   Карповна.

Февраль. 2 (14). Понедельник. с. 60
   Обед у Ковалевского в Beaulieu.

Февраль. 18 (2). Среда. с. 65
   Болею. Прогулка по Turbie.

Февраль. 19 (3). Четверг. с. 66
   Болею.

Февраль. 20 (4). Пятница. с. 66
   Эльсниц вскрывал нарыв.

Февраль. 22 (6). Воскресенье. с. 67
   Сандуновск. пер., д. Яковлева.

Февраль. 23 (7). Понедельник. с. 67
   Jollos 81. Kurfьrstenstrasse, Berlin.

Февраль. 27 (11). Пятница. с. 68
   Был с Сумбатовым в Монте-Карло.

Сентябрь. 17 (29). Четверг. с. 136
   Севастополь. Вечером был в Георгиевском
монастыре.

Сентябрь. 18 (30). с. 136
   Ялта. Бальмонт.
  

17228

1899-1900

Сентябрь
   7. Поставлен телефон.
   8. Приехали [8] E. Я. и М. П. Чеховы.
   9. Мустафе 48 р. Почте за передачу телеграмм по
телефону 10 р.
   17. Знакомство с начальником главного
тюремного управления Салмоном.
   30. В Юрьево - 20 р., в Байдары - 28 р. 60 к.

Октябрь
   2. На горах снег, холодно. Послано в "Синоп" 70 р.
Третьего дня уехал Куркин.
   11. Вексель во Взаимный кредит 1 000 руб.
   13. То же в 2 тыс. Тепло.
   [24] 25. Уехала Маша. Чудесная, теплая погода.
   26. Андрушкевичу - 20 р. В Художественном театре
в первый раз "Дядя Ваня".
   31. В Сухум - 34 р., в Байдары 28 р. 60 к.

Ноябрь
   1. Дождь. Из Москвы 3500 р. Из Художественного
театра 260 р.
   2. Дождь.
   8. Все время чудесная погода.
   9. Уплачено И. Ф. Чернявскому 3 000 р. по закладной.
Ушел Мустафа. Дождь.
   11. Арсений нанялся вечером по 18 в месяц.
   14. Холодно, идет снег, 0.
   17. Уже второй день дует сильный ветер, идет дождь.
   26. Послано в Юрьев 20 р. Водопровод.
   27. Снег. Все бело.
   28. Земля бела. Дождь.
   29. В Байдары 28 р. 60.

Декабрь
   8. Очень бурно на море. Мороз. Застрахован дом.

17229

Январь
   [12] 15. Известие об избрании в почетные академики.
   [Послано Александру 1000 р.]
   17. Нездоров.
   23. Послано Александру 1000 р.

Февраль
   3. Чудесная весенняя погода.
   5. Дождь, холодно.
   6. Нанят садовник М. И. Соколов. Елпатьевскому дано
1000 р.
   23. Послано в "Синоп" 20 р. Холодно -1/2. Все эти дни
цвела камелия.

Март
   4. Снег. В Ялте Вишневский.

  
1901

   12 сент. Был у Льва Толстого.
   7 дек. Говорил с Толстым Л. Н. в телефон.
  

1903
   8 янв. "Исторический вестник", 1902, ноябрь,
"Артистическая жизнь Москвы в семидесятых годах"
И. Н. Захарьина. В этой статье сказано, будто я подавал
пьесу "Три сестры" в Театрально-литературный
комитет. Это неправда.
  
  
17230

ЗАПИСИ ЧЕХОВА В ДНЕВНИКЕ П. Е. ЧЕХОВА
  
   1893
   Март 15, 16 Баран прыгает. Марьюшка радуется.
   17 Уехал в Москву П. Г. Чехов. Днем +2. Привезли
овес.
   18 -1. Идет снег. Слава богу, все уехали и остались
только двое: я и M-me Чехова.
   19 -5. Приехали Маша и Мизинова. Ясный день.
   20 -5. Ясный день. Парники готовы. Мамаше снилась
коза на горшке.
   21 +5. Приехал Семашко. Ели жареное вымя.
   22 +6. Уехал Семашко.
   23 +3. Мамаше снился гусь в камилавке. Это к добру.
Больна животом Машка. Зарезали свинью.
  
   1895
   Октябрь [7] 8-го. Ясное утро; ходили с таксами на
охоту, но барсука в норе не нашли. Вечером приезжали
Семенковичи и, испугавшись пожара, уехали.
   9-го. Пасмурно. П +5. Покрыли навозом спаржу. М. Р.
Семашко и Маша уехали в Москву. Приехал Левитан. В
[Лешине! Окшене вечером пожар.
   10-го. Ут -3; сад и поле белые от изморози. Цветы
померзли. Ясный день. П +15. Сажали тюльпаны. На
огороде пахали [Левитан?]
   11. Пасмурно. П +6. Левитан уехал.
   12. У +5. Мороза не было ночью. Возят из леса дрова.
Тепло и ясно весь день. Покрыли соломой розы.
   13. Ночью и утром было +8. Пасмурно. П +11.
  
17231

   1896
   Апрель 8. Послано в сберегательную кассу страховых:
за 5 коров и быка 6 рублей и за 5 телков 2 рубля 50
копеек, итого 8 р. 50 к.
   Май 10. Вчера вылупились птенцы в скворешнях;
скворцы перестали петь. Цветут тюльпаны. Полдень
+25. Приехал Миша с женой. Вечером дождь.
   11 Утро пасмурно. Полдень тоже, +15. Сеют клевер.
Приехал Ваня с семьей.
   12 Троицын день. Ночью был сильный дождь. Утром
дождь. Погода наводит уныние. +10. Полдень +17. Миша
и его жена приготовили к обеду сморчки. После обеда
сильный ливень с грозой.
   13 Утро ясное, в 8 часов утра +20. Сев.-вост. ветер. П
+27. Теплый, хороший день. Высаживали в грядки
цветы. Вечером тихо, роса. Луна.
   14 Тихое, безоблачное утро, +16 в тени. П +29. Обедал
учитель. Звон. Господин Вареников весь день стрелял.
   15 Утром тихо, пасмурно, идет дождь, +12.
Пересаживали перец, томаты и баклажаны. Сеяли
огурцы. П +26, солнечно. Приехал из Москвы П. Е.
Чехов.
  
   1898
   Август 20. Утром чудесная погода. После обеда
пасмурно, небольшой дождь. Тепло. Н. М. Линтварева и
Т. Л. Щепкина-Куперник уехали.
   21-го. С утра теплый дождь. П +30 , солнечно. К
вечеру пасмурно. Луна.
   22 Утром пасмурно, в полдень ясно. Приехал М. О.
Меньшиков. Приезжали д-ра Витте и Соснин. Заседание
у г. Варэныкова.
   23 Утро +8, П +9. С утра дождь. Ездили в Угрюмово за
кирпичом для школы.
   24 Утро +3, после холодной ночи. Ветер. Солнечно.
Уехал М. О. Меньшиков.
   25 Утро +5, пасмурно; днем солнечно. Роман уехал
хоронить свою жену Олимпиаду.
   26 В 6 часов утра +3, холодно, трава была покрыта
росой и имела белесоватый вид; к полудню потеплело,
+14, 

17232

стало солнечно, тихая, ясная погода, в пруде
тучами ходят караси. Грибов почти нет. Приехал И. П.
Чехов.
   27 Ясная, теплая погода; утром +3, но в П +24, на
солнце жарко. Приносили образ Саввы Звенигородского.
Приходил свящ. Виноградов, пил чай и обедал. Маша
уехала в Москву. Приезжал H. M. Ежов. В 4 часа
переменилась погода, пошел дождь.
   28 У +7, пасмурно, холодно. П +7. Серая, скучная
погода. Уехал И. П. Чехов в 6 ч. веч. в Москву.
Приехали мелиховская учительница и В. Н.
Ладыженский.
   29 У +5. Дождь, холодно, около трактиров грязно.
(Освящали мелиховскую) Молебен в Мелиховской
школе. Священник обедал у нас. В доме топили печи. П
4-8. [Вечером], Был литературный вечер: Ладыженский
читал свои стихи, в присутствии дачниц.
   30 У +4. Сырая, промзглая погода, дождь. П +8. Опять
литературный вечер.
   31 У +7. Ясно, но солнце часто прячется за облака. П
+17. Уехал В. Н. Ладыженский.
Сентябрь 1-го. У +4. Прекрасный теплый день. П +26.
Обедал свящ. Виноградов. В школе начало учения.
Ушел обратно в Москву солдат Александр Кретов.
Начали убирать овощи в огороде. Ночью сильный
дождь.
   2-го. У +11. Дождь. Появились шампиньоны.
  
  

18005

ГИМНАЗИЧЕСКОЕ, СТИХОТВОРЕНИЯ, ЗАПИСИ В
АЛЬБОМАХ, DUBIA, КОЛЛЕКТИВНОЕ,
РЕДАКТИРОВАННОЕ

18007

ГИМНАЗИЧЕСКОЕ, СТИХОТВОРЕНИЯ, ЗАПИСИ В
АЛЬБОМАХ, ШУТОЧНЫЕ АТТЕСТАТЫ,
ПРОШЕНИЯ, РИСУНКИ И ДР.
    
    
     КИРГИЗЫ
    
     Редко можно встретить между киргизами красавца;
лица их по большей части круглые, с выдавшимися
скулами, узкими глазами, почти лишенными бровей; нос
расплюснутый, цвет лица очень смуглый. Все киргизы
крепкого сложения, что должно приписать, конечно,
суровому степному воспитанию; рост их средний.
Киргизы народ кочевой; они проводят всю жизнь на
коне, почти не могут ходить пешком. Подвижные
жилища их, неразлучные с ними во всех походах и
перекочевках, называются юртами. Юрты делаются
обыкновенно из нескольких кольев, воткнутых в
землю, сведенных вверху в одну точку и покрытых
войлоками. Знатные и богатые устраивают их с
большими удобствами.
    
     О, поэт заборный в юбке,
     Оботри себе ты губки.
     Чем стихи тебе писать,
     Лучше в куколки играть.
    
     Эй, вы, хлопцы, где вы, эй!
     Вот идет старик Агей.
     Он вам будет сказать сказку
     Про Ивана и Савраску...
    
  
18008

   Милого Бабкина яркая звездочка!
     Юность по нотам allegro  промчится:
     От свеженькой вишни останется косточка,
     От скучного пира - угар и горчица.
     А. Чехонте
    
     12-V-86 в минуты идиотски-философского
настроения.
    
    
     БИТВА
     (Рассказ старого солдата)
    
     Василиса Пантелевна!
     Когда взята была Плевна,
     Так солдаты отличались,
     Что даже турки удивлялись!
     Конец.
      Индейкин и Петухов.
     3-го июня 1887 г.
    
    
     БАСНЯ
    
     Шли однажды через мостик
     Жирные китайцы,
     Впереди них, задрав хвостик,
     Торопились зайцы.
     Вдруг китайцы закричали:
     "Стой! Стреляй! Ах, ах!"
     Зайцы выше хвост задрали
     И попрятались в кустах.
     Мораль сей басни так ясна:
     Кто зайцев хочет кушать,
     Тот, ежедневно встав от сна,
     Папашу должен слушать.
     Смирнова.
    

18010

     ЭЛЕГИЯ
    
     I
    
     Купила лошадь сапоги,
     Протянула ноги,
     Поскакали утюги
     В царские чертоги.
     II
     Ехал груздь верхом на палке,
     Спотыкнулся и упал
     И тотчас пошел к гадалке,
     Там случился с ним скандал.
     III
     В метлу влюбился Сатана
     И сделал ей он предложенье;
     К нему любви она полна,
     Пошла в Сибирь на поселенье.
     IV
     Сказал карась своей мамаше:
     "Мамаша, дайте мне деньжат"
     И побежал тотчас к Наташе
     Купить всех уток и телят.
    
18011

     _ _ _
     Пошел с визитом потолок
     Как-то раз к соседке
     И сказал ей: "Ангелок,
     Посидим в беседке!"
    
    
     ПРИЗНАНИЕ
     Упоенный любви нектаром,
     Я хотел бы быть директором! 
      Чехонте.
     87.XII.24.
     
    
     Я полюбил вас, о ангел обаятельный,
     И с тех пор ежедневно я, ей-ей,
     Таскаю в Воспитательный
     Своих незаконнорожденных детей...
    
    
18012

     "ВИД ИМЕНИЯ ГУРЗУФ..."
    
     АТТЕСТАТ
      Рукой А. Янова:
     Сего февраля 24 дня осмотрена мною подушка
черного атласа размером приблизительно 1/2 аршина в
квадрате. Подушка с вышивкой по наложенным
кретоновым цветам, среди коих помещается овал,
также кретоновый, вырезан в овале сюжет
буколического содержания в две фигуры (не считая
собаки): пастушка, разговаривающая с пастушком, на
дальнопланной части кусты и деревья.
     Все сие в общем кретоне вышивка шелком, черный
фон атласа, красный шнур по швам подобраны с
отменным вкусом и тщательностию. Особенно удачно
вышли цветы. Вообще все хорошо, о чем
свидетельствую своим подписом. Да! вообще все
хорошо!! ......
     .................. Да, хорошо ...
     Классный художник
     Янов Александр.
    
      Рукой Ф. Шехтеля:
      (2-3 нрзб.) Ф. Шехтель.
    
      Рукой Я. Турлыгина:
     Виденная мною подушка у А. П. -прекрасна, в чем и
удостоверяю своею подписью.
     Классный художник
     Я. Турлыгин.
      или, может, козочки
    
18013

      Рукой Л. Пальмина:
     Мило, изящно, грациозно. Эта подушка для того, кто
к ней приклонял утомленную (голову), ну кто - сам не
знаю, но вообще человек с своей стороны достойный.
     Л. Пальмин.
    
      Рукой Н. Чехова:
     Будучи приглашен для оценки подушки, в отношении
художественного вкуса, которую и нашел
удовлетворительной, в чем и подписуюсь.
     Н. Чехов/85.
    
     P.S. Жизнь моя состоит из целого ряда ограничений,
хотя сам вовсе не "ограниченный" человек. Прежде
чем коснуться пером этого священного листа, злая
судьба отдала его в руки невежд, не умевших оценить
великое произведение великой художницы, настолько
великой, что, глядя на изображенную ее рукою собачку,
помимо представления этой собачки, видишь и козочку.
Два художественных произведения сразу и ... такие
холодные панегирики!.. Если бы меня не ограничивали
и мое перо было первым на этом листе, то я мог бы
достойно воспеть великую художницу, заставляющую,
любуясь се произведением, любоваться и успокаиваться
тех знаменитостей в лице поэтов, художников и проч.,
на долю которых выпало так много страданий.
Сентиментально и умно. Прослезился, потому и
умолкаю.
     Художник Н. Чехов/85
    
     Подушка, поднесенная мне девицею Елизаветой
Константиновной Марковой, 26 лет, православного
вероисповедования, найдена мною верхом
совершенства и венцом всех существующих под луной
подушек. Целую означенной девице (26 лет) ручку.
     А. Чехонте.
    
     Даны сии аттестации (2) при громких криках
ура. А при сих аттестациях печать.
    
     Пошлины государственной взыскана копейка
серебром.
    
    
18014

     МЕДИЦИНСКОЕ СВИДЕТЕЛЬСТВО
    
     Дано сие Студенту Императорского университета
Михаилу Павловичу Чехову 20 лет, православного
вероисповедания, в удостоверение, что он состоит с 1865
года моим родным братом и уполномочен мною брать в
редакциях, в коих я работаю, денег, сколько ему
потребно, что подписом и приложением печати
удостоверяю.
     Врач А. Чехов.
     Москва 1886 г.
     Января 15-го дня.
     ("ВИД КИПАРИСА...")
    
     Вид кипариса
     Пред Вами, Василиса!
    
    
    
18029

     ЛЮБОВЬ БЕЗ ЗЫБИ...
      (Роман)
    
     Часть I
     Был полдень... Заходящее солнце своими
багряно-огнистыми лучами золотило верхушки сосен,
дубов и елей... Было тихо; лишь в воздухе пели птицы,
да где-то вдали грустно выл голодный волк... Ямщик
обернулся и сказал:
     - А снегу все прибывает, барин!
     - Что?
     - Я говорю, что снегу прибыло...
     - А!
     Владимир Сергеевич Табачкин, о котором идет речь,
в последний раз взглянул на солнце и помер.
     Прошла неделя... Над свежей могилой со свистом
носились птицы и перепела... Солнце светило...
Молодая вдова, вся в слезах, стояла возле и с горя
обмочила весь платок...
     Н. Захарьева
    
    
     НОВЫЕ ОТКРЫТИЯ В ОБЛАСТИ
ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ МЫСЛИ
    
     Когда у танцовщицы Цукки родится сын, то его будут
звать - Цуккин сын.
     _______
     Мещанское училище названо мещанским не совсем
правильно, ибо там плохо кормят не одних только
мещан, но и титулярных советников.
     _______
     Прежде чем приглашать ассенизацию чистить
ретирады, очисть свою душу...
    
    
18030

     О ПРАВАХ И ОБЯЗАННОСТЯХ ПОМОЩНИКА
ИНСПЕКТОРА
     (ИЗВЛЕЧЕНИЕ ИЗ III ТОМА СВОДА ЗАКОНОВ)
    
     1) Помощник инспектора должен помогать во всем
инспектору во всякое время дня и ночи, помня, что за
малейшее непослушание он ответит не только на
страшном суде, но и здесь, в земной жизни. Впрочем,
закон не лишает его права отказывать от помощи в
делах семейного или личного свойства. Так, он не
обязан помогать инспектору в деторождении и в
платеже по инспекторским счетам.
     2) В одежде он ничем не отличается от инспектора,
но на случай могущего быть пожара, дабы г.
обер-полицеймейстер мог отличить старшего от
младшего, должен спать ночью без невыразимых. Сенат
разрешает ему спанье в невыразимых только в том
случае, если инспектор согласен спать в штанах.
     3) В отличие от великих мира сего и чтобы показать
подчиненным, что он доволен и малым, он имеет под
своей кроватью микроскопическую ночную вазу,
каковою и обязан довольствоваться даже в случаях
неумеренного употребления пива.
     4) Права его суть следующие: а) он имеет особый
ключ от ватер-клозета; сей ключ должен быть вывешен
на видном месте; b) по пятницам он парится в бане. с)
(3)
    
    
     ЗАПИСЬ В КНИГЕ ПОЧЕТНЫХ ПОСЕТИТЕЛЕЙ
НОВО-АФОНСКОГО МОНАСТЫРЯ
    
     Люди, покоряющие Кавказ любовью и
просветительным подвигом, достойны большей чести,
чем та, которую мы можем воздать им на словах.
    
    
     РЕЦЕНЗИЯ
    
     Вчера в селе Богимове любителями сценического
искусства дан был спектакль. Это знаменательное
событие, как нельзя кстати, совпало с пребыванием в
Кронштадте 

18031

могущественного флота дружественной
нам державы, и таким образом молодые артисты
невольно способствовала упрочению симпатий и
слиянию двух родственных по духу наций. Vive la
France! Vive la Russie! 
     Спектакль был дан в честь маститого зоолога В. А.
Вагнера, Не нам говорить о значении зоологии как
науки... Читателям известно, что до сих пор клопы,
блохи, комары и мухи - эти бичи человечества и
исконные враги цивилизации - истреблялись
исключительно только персидским порошком и другими
продуктами латинской кухни, теперь же все названные
насекомые превосходно дохнут от скуки, которая
постоянно исходит из сочинений наших маститых
зоологов.
     На сцене было представлено что-то очень похожее на
сцены из "Ревизора" и следующие живые картины: 1)
Индус в панталонах Хлестакова, 2) Цыгане на пиру у
греческих царей, 3) Греческие цари в цыганском таборе
и 4) Гений, венчающий банным веником готтентота и
испанку. Исполнение, в высшей степени талантливое,
добросовестное и обдуманное, вызвало всеобщий
восторг. Г. Киселев, обладающий прекрасной
сценической наружностью, выказал свой превосходный
комический талант. Он несомненно комик. Но когда он
становился к публике в профиль, то в его игре и в
костюме чувствовался глубокий, потрясающий трагизм.
Г-жа Киселева 1-я с самого начала овладела вниманием
и сочувствием публики, заявив себя артисткою во всех
отношениях выдающеюся. Хорошие вокальные
средства, при несомненном умении прекрасно владеть
ими, сценический талант при большой выработке его,
громадном знании сцены и сценической опытности
делают из нее отличную актрису. Ей горячо
аплодировали и после каждого акта подносили венки и
букеты, которые публика приобретала за кулисами у гг.
исполнителей, озаботившихся преждевременно
приготовить предметы, необходимые для их
чествования. В игре г-жи Киселевой 2-й, исполнявшей
трудную роль Мишки, мы не заметили тех недостатков,
которые так не нравятся нам в Сарре Бернар и Дузе;
дебютанка входила в комнату в шляпе и не брала
письма, когда ей давали его, и такими, по-видимому,
ничтожными нюансами и штрихами она выказала
оригинальность своего дарования, какой могла бы
позавидовать даже М. Н. Ермолова. Что же касается
г-жи Вагнер, 

18032

то игра ее произвела фурор;
эксцентричное, полное веселого шаржа исполнение,
легкость, воздушность, небесность, и при том
прекрасная дикция в связи с редким знанием условий
сцены были истинным торжеством таланта; ее
появление и уход всякий раз возбуждали в публике
неудержимый смех. Из исполнительниц живых картин
надо прежде всего отметить г-жу Киселеву 3-ю (Надю),
сияющее лицо которой все время заменяло артистам и
публике бенгальский огонь.
     Аменаиса Эрастовна, к сожалению, участия в
спектакле не принимала.
    
    
     ЗАПИСЬ В АЛЬБОМЕ Ф. Ф. ФИДЛЕРА
    
     Примечание к автографу А. С. Суворина: слово
"изречение" пишется через е, а не через ять.
     Антон Чехов.
     92-7-1
    
    
     ЗАПИСЬ В АЛЬБОМЕ В. М. ЛАВРОВА
    
     Я ночевал у И. И. Иванюкова в квартире В. М.
Соболевского и проспал до 12 часов дня, что подписом
удостоверяю. Ноября 5 1893 г.
     Антон Чехов.
    
     Мой брат-доктор (который никак не может простить
Вашему мужу женитьбы на Вас) запретил мне завтра
идти в Кремль, находя это вредным для моего горла;
все эти дни у меня болит горло. Не знаю, насколько прав
мой брат, но ослушаться его я не решаюсь. Извините,
что я и Лидия Устахиевна не будем сегодня в Вашей
молочной доить коров. Любящая Вас Машка Каналья.
    
18034

     Ваше Высокоблагородие! Будучи преследуем в жизни
многочисленными врагами и пострадал за правду,
потерял место, а также жена моя больна
чревовещанием, а на детях сыпь, потому покорнейше
прошу пожаловать мне от щедрот Ваших келькшос
благородному человеку.
     Василий Спиридонов Сволачев.
    
    
     ЗАПИСЬ В АЛЬБОМЕ А. Ф. ОНЕГИНА
     17 января
     р. 1860
     Поверь мне, - счастье только там,
      Где любят нас, где верят нам. (5)
      Лермонтов
    
     О, слава богу, слава богу!
     Я не влюблен, свободен я;
     Я выбрал лучшую дорогу
     На скучной степи бытия.
      Языков
 
         
    
18035

     DUBIA
    
     АКТЕРАМ-РЕМЕСЛЕННИКАМ
     (ЭКСПРОМТ)
    
     На сцене вижу я премного
     Так называемых артистов.
     Им несть числа, и мне, ей-богу,
     Не до статистики статистов!
    
    
     РАЗОЧАРОВАННЫМ
    
     Минутами счастья,
     Верьте, не раз
     Живет, наслаждаясь,
     Каждый из нас.
     Но счастья того мы
     Не сознаем -
     И нам дорога лишь
     Память о нем.
    
    
     КОМУ ПЛАТИТЬ
     (СНИМОК)
    
     В ресторане. Плотно поужинав, два франта требуют
счет. Счет подан. Оба франта намереваются
расплатиться.
     Половой ждет.
     - Брось! - говорит первый, - я заплачу.
     - Нет, братец, это моя обязанность.
     - Не болтай пустяков! Мне именно впала идея
поужинать; значит, я и заплачу.
     - Не буду же и я на твой счет ужинать!
     - А зачем же мне на твой счет?

18036

     - В последний раз ты заплатил, значит, теперь моя
очередь.
     - Тогда мы только бутылку пива выпили...
     - Все равно, я ни за что не позволю...
     - Ты меня обижаешь, Саша!
     - Так же, как и ты меня, Коля!
     - Ну, если ты непременно так хочешь...
     - Так и быть: плати, плати.
     - Я согласен, чтоб ты заплатил.
     - Мне кажется, что я уже согласился.
     - Ну, все равно, плати.
     - Значит... ты не хочешь...
     - Нет, напротив: но ведь ты так настаивал.
     - Ну, да, я готов заплатить! Только знаешь, братец, я
забыл дома бумажник. Так ты отдай, а я тебе потом
заплачу.
     - Вот тебе на! Со мною совершенно такой же случай.
А я на тебя положился.
     - Да ведь ты же сам хотел заплатить! Я тоже на
тебя положился. У меня ни гроша.
     - У меня столько же.
     (Лицо полового вытягивается. Картина.)
    
    
     "ОДНА ИЗ "ЭТИХ ДАМ"..."
    
     Одна из "этих дам" встречается в клубе с своим
знакомым.
     - Что это вас давно не видно? - спрашивает она.
     - Но, моя милая, я не знаю вашего нового адреса!
     - Так вот возьмите!
     И она подала ему целый десяток своих визитных
карт.
     - Но зачем же столько? Мне одной довольно!
     - Ничего; остальные вы раздайте своим
приятелям...
    
    
18037

     ОСКОЛОЧКИ
    
     Один юноша-классик, сотрудничающий только в
почте "Осколков", производит слово "редактор" от
латинского слова "reddo", что значит "возвращаю".
Неверно, но не совсем!
     _ _ _
     - Что значит слово "аминь"? - спросили одного
писаря, державшего экзамен на первый классный чин.
     Писарь несколько задумался.
     - Шабаш... Довольно... - отвечал он на вопрос.
    
    
     СОСТОЯНИЕ МОСКОВСКОГО ТЕАТРАЛЬНОГО
РЫНКА
    
     Малый театр. Драматическое искусство дало
сильную трещину. Жертвенник в алтаре потух и сильно
чадит. Самый храм очень покосился на один бок и ждет
капитальной перестройки.
     Большой театр. Так же хорошо освещается и так же
мало посещается.
     Пушкинский. По будням сохнет и тоскует о своей
первоначальной владелице.
     Русский театр. С уходом Иванова-Козельского на
театральном костюме этого театра оторвалась самая
нужная пуговица!
     Солодовка. Парадиз, судя по сборам, все еще не в
раю...
     Немчиновка и Секретаревка. Дурачатся себе в свое
удовольствие.
     Скоморох. Изобретают волшебный порошок для
радикального искоренения барышников.
     Немецкий клуб. Ждет скорого прибытия труппы
немецких ученых блох, имеющих дипломы от трех
германских университетов.
     Театр Шумова в Таганке. Один, своими силами,
мечтает восстановить упавшее искусство.
     Артистический кружок. Дает русские спектакли на
польском языке, подыскивая в антрактах охотника,
который согласился бы платить жалование труппе...
   Новый театр М. и Л.Л-ских. С рожью крепко!!
    
    
18038

     БИБЛИОГРАФИЯ
    
      О значении "батогов" в древнем русском быту, по
"Домострою" и другим источникам, исследование И. С.
Аксакова. Москва 1883 года, 255 страниц, цена 1 руб. 50
коп.
      О наилучшем устройстве флюгеров; лекция
бывшего профессора Чи....на, цена 10 к.
      Интрига, кулисы и сцена, популярные лекции,
сочинение Г. Кор....ва, бывшего певца. Раздается даром
всем попадающим под руку.
      Повесть об изгнании из Петербурга. "Новелла", его
же, цена 10 к.
      Полный толковый словарь "площадных слов" с
примерами. Сочинение и издание Соколова, Буренина и
Суворина, цена 10 к. за выпуск. Число выпусков
неопределенно.
     _ _ _
      Приготовление паштета из мужичьего мяса. Проект
Блюма. Сочинялся исключительно для гастрономов и
медиков, изучающих первичное умопомешательство.
Цена... бесценная.
      Я верил, потому что получил 2000. Иеремиада
блудослова Курилова (защитника г. Мельницкого). В
сей интересной книге доказывается, что вера
увеличивается по мере увеличения гонорара. Вера, за
которую заплатили, не уменьшается даже и тогда, когда
невозможно верить. Цена 5 руб.
      Сон при освещении и воплях. Новелла
бердичевского префекта. Цена пятиалтынный.
    
    
     КОРРЕСПОНДЕНЦИИ
    
     Глухов. В одно из последних заседаний местной
городской думы гласным г. Балбесовым был предложен
на рассмотрение проект об "упразднении в городе наук и
искусств". Почтенный гласный предложил на
рассмотрение несколько вопросов, и на все вопросы, без
замедления, им же самим были даны ответы самые
обстоятельные. Он более всего напирал на пример
иностранных государств, кои погибли и погибают
только благодаря наукам и искусствам.
     Обрисовывая яркими красками деморализующее
влияние наук и искусств, г. Балбесов поверг всех
заседающих 

18039

в уныние. Гласный г. Смысломалов (наш
Демосфен) успокоил гг. гласных, доказав, что в Глухове
нет ни искусств, ни наук, а чего нет, того нельзя
упразднить. После восьмичасового заседания гласные
постановили: "науки и искусства, за неимением оных,
не упразднять и на предметы сии сумм не ассигновать;
изобрести что-нибудь другое для упразднения; г.
Смысломалова благодарить, а г. Балбесову выразить
порицание за то, что он дерзнул помыслить, что в
мудросмиренном Глухове есть науки и искусства".
     Тегеран. На днях в Россию было отправлено: 250
пудов персидского порошка, 13 ковров и 46 пудов ордена
Льва и Солнца.
     Сызрань. Здесь появился самозванец, выдающий себя
за Гамлета, принца датского; приняты меры.
     Петербург. Вчера было произведено здесь дерзкое
воровство. Из редакции газеты "Эхо" похищены все
ножницы (две дюжины), всего на сумму 6 р. 26 коп.
Преступник не найден. Благодаря этому воровству
следующий помер "Эхо" выйдет только тогда, когда
будет найдено украденное.
     Беседа нашего собственного корреспондента с князем
Мещерским
     Я снял свою фуражку с кокардой и вошел в его
кабинет. Он сидел за письменным столом. Одной рукой
он тер себе лоб и мыслил, а другой- писал похабный
роман из великосветской жизни.
     - О чем задумались, ваше сиятельство? - спросил я
с достодолжным подобострастием.
     Он повернулся ко мне и спросил в свою очередь:
     - Вы благонамеренный или неблагонамеренный?
     - Знаюсь с вами, значит благонамеренный, ваше
сиятельство...
     - В таком случае я могу поделиться с вами моими
мыслями. Я сочиняю проект, молодой человек. Проект
сей имеет целью самую благонамеренную цель: я хочу
иметь подписчиков. Меня, как вам известно, не
почитают. О причинах сего говорить не будем. Скажем
только, что у меня много врагов и что Россия
невежественна и не умеет еще достаточно ценить своих
благодетелей...
     - Что же вы намерены сделать, ваше сиятельство?
     - Я проектирую внутренний заем в триста тысяч. На

18040

эти деньги я найму себе подписчиков. Не подписчики
будут платить мне, а я им. Каждому подписчику
объявлю по полтине. Итого...
     - Шестьсот тысяч подписчиков, ваше сиятельство!
     - Потом-с... Я делаю другой заем в такую же сумму.
На эти деньги я создам множество газет и журналов, с
коими буду полемизировать, соглашаться, фехтоваться,
сражаться и т.. д., кои, одним словом, будут замечать
меня. Ведь меня, знаете, враги не замечают. Они дали
себе клятву погубить меня своим равнодушием.
     - Ну, а если, ваше сиятельство, вам не удастся заем?
Что вы тогда предпримете? Но какому пути поведет вас
ваш гений?
     - Тогда я... займусь акушерством. Я, знаете ли,
люблю клубничку... хе-хе-хе...
     Я похвалил проект, выпил рюмку рябиновой и
распрощался с князем.
    
    
     РЕВНИВЫЙ МУЖ И ХРАБРЫЙ ЛЮБОВНИК
    
     Архивариус Облучков стоял у двери и подслушивал.
Там, за дверью, к великому его ужасу говорились вещи,
слушая которые побледнел бы сам черт!
     Говорил сам начальник, Архип Архипыч... Его
слушали такие же персоны, как и он сам...
     - Да и девчонку же видел я вчера, mes amis! -
шамкал он своими старческими губами... - Дивную
девчонку!
     И начальник издал губами звук, который издают при
виде вкусного осетра.
     - Чудную девчонку!
     - Где же? - спросил его один из "mes amis".
     - Намедни я был с визитом у архивариуса...
Облучкова... того, что сбоку на обезьяну похож... Я,
после Нового года, всем им делаю визит... Это в своем
роде... ммм... шик... Либерально! Хе, хе, хе... Я тебя,
каналья, ставлю на равную ногу... но ты смотри! Хе, хе,
хе! Ну, и любят... Начальник, говорят, прелесть... Ммм...
Ну-с... Захожу я, намедни, к Облучкову... Звоню... Дома
его нет... Кто же дома? Барыня, говорят, дома... Вхожу...
Вообрази же, mon cher, теперь маленькую, пухленькую,
розовенькую... хоррошенькую... Хе, хе, хе... Она
вскакивает с дивана... бледнеет... Начальства
испугалась... 

18041

Сажусь. То да се... Говорю ей любезность и
беру ее за пухленький... кругленький... подбородочек...
     Облучков побледнел и нахмурился.
     - Беру ее за... подбородочек... Краснеет...
Разговорились... Такая наивная девчонка! В этих
женщинах мне ужасно нравится наивность! Не признаю
не наивных! Сажусь рядом с ней на диване... Не
сопротивляется... Беру за талию... Хе, хе, хе...
Хоррошенькая, дьявол!
     Облучков замигал глазами и побагровел. Он,
почтительный, робкий человек, почувствовал
сильнейшее желание ударить по превосходительной
лысине. Бедняга архивариус любил свою жену!
     - Ммм... Взял ее за талию... В щечку.
     - Врешь! - сказал ami.
     - Клянусь! В ... в щечку! Хе, хе, хе... Я, говорит,
позволяю вам себя целовать, ваше превосходительство,
только потому, что вы добрый... милый... И чмок меня в
голову!
     Облучков почувствовал, что у него подгибаются
колени. Зубы его застучали от гнева.
     - Чмок меня в голову!.. Я ее в грудочку... Хе, хе... И
у этакого рыла, как Облучков, такая чудная женщина!
Феномен! А? Горит! Пылает! В конце концов,
попросила браслетку... Обещал ей... Хе, хе, хе... В
субботу, вечером, Облучкова пошлю куда-нибудь... к
черту, а сам к ней... Заранее предвкушаю... Хе, хе, хе...
     Облучков начал задыхаться... Он ухватился одной
рукой за сердце, а другой - за дверную ручку... Еще
минута, и... он не вынесет!
     - Ну, что ж? Было многоточие? - спросил ami.
     - Ммм... как тебе сказать. Почти... Почти было...
Когда я уже сжимал ее в своих объятиях и наши губы
слились в поцелуй, вошел Облучков... Ну, разумеется...
неловко же было! Помешал, скотина!
     Облучков не вынес.
     Дрожащий, забывший все на свете, жаждущий мести,
рванул он за дверную ручку и влетел в комнату,
залитую светом. В этой комнате, за зеленым столом
сидели три старичка. Они курили сигары и масляными
глазками посматривали друг на друга. Облучков
подлетел к столу, сжал кулаки, забормотал... Старички
подняли на него свои удивленные глаза...
     - Что вам угодно? - спросил строгий голос. - Кто
вам эээ... позволил эээ... молодой человек!

18042

     - Я... я... ваше превосходительство... - забормотал
Облучков, по привычке преклоняя выю перед этими
глазами и повелительным голосом.
     - Что вам угодно-с? Вы подслушивали?
     - Я... виноват, ваше превосходительство... Если бы я
знал, я... не приходил бы домой... ваше
превосходительство... Виноват... Не догадался...
Простите... в субботу-с, я уйду.
     Говорил это, а самому хотелось трахнуть по
лоснящейся лысине!
    
    
     МАЧЕХА
    
     В большом прадедовском кресле сидит старушенция.
Желто-серое, морщинистое лицо ее кисло, как
раздавленный лимон, глаза смотрят в сторону угрюмо,
подозрительно... Она беспокойно вертится и то и дело
подносит к своему острому, птичьему носу флакон с
нашатырным спиртом. Она не в духе.
     Возле нее стоит молодой человек приятной
наружности. Честь имею вам представить его: это -
поэт, пасынок старушенции. Мачеха и пасынок
беседуют.
     - Я к вам по делу, мачеха, - говорит поэт. - Я
написал роман... Вы приказали мне давать вам на
прочтение все мои произведения. Извольте! Вот он!
     - Хорошо, мы прочтем его... Но отчего у тебя лицо
такое печальное? Тебе, значит, не нравится мое
вмешательство в твои дела? Не нравится? Так вот ты
какой?
     - Я очень рад, мачеха... Что вы? Я и не думал... Поэт
надувается, морщится и всеми силами старается
изобразить на своем лице улыбку.
     - Я даже очень рад... Помилуйте... Нашего брата
необходимо сдерживать...
     - То-то... Ну, читай свою дрянь... Я послушаю. Поэт
медленно перелистывает рукопись, конфузливо
кашляет и начинает читать:
     "Было прелестное майское утро. Мой герой лежал на
берегу моря, глядел на пенистые, болтливые волны и
мыслил ..."
     - Стой, стой... - перебивает мачеха. - Зачеркни
слово "мыслил".
     - Почему же?

18043

     - А бог знает, о чем мыслил твой герой. Может
быть, о таком, что...
     - Но я ведь поясняю далее, мачеха!
     - Ну, пока ты пояснишь, так до всего можно
додуматься. Зачеркни!
     Поэт зачеркивает слово "мыслил" и продолжает:
     "...Возле него на песке лежал ящик с красками и
полотно, натянутое на подрамник..."
     - Стой, стой... Разве можно писать такие вещи?
Зачеркни слово "полотно"!
     - Почему же, мачеха?
     - Разве это слово не напоминает тебе полотно
железной дороги? А разве это не намек на
железнодорожные беспорядки? А эти беспорядки имеют
прямую связь с...
     Поэт "полотно" заменяет словом "холст" и читает
далее: "...У самой воды стоял его чичероне, молодой
крестьянин..."
     - Опять! - Мачеха машет руками и сует острие
своего носа в нашатырный спирт. - Опять! Для чего
тут крестьянин? К чему? На что он тебе дался? Замени
чем-нибудь другим!..
     - Я заменю словом "мальчик".
     - Нельзя. Если мальчик стоит утром у моря, то,
значит, он не в школе. Это намек на отсутствие школ...
     Поэт вытирает у себя на лбу пот, глубоко вздыхает и
читает далее. Но чем дальше в лес, тем больше дров.
Рукопись его постепенно покрывается черными
полосками, крестами и пятнами. Она постепенно теряет
свою белизну и делается черной. Зачеркиваются все
слова, кроме некоторых междометий, числительных и
некоторых наречий. Мачеха против союзов, потому что
слово "союз" есть намок на незаконное сожительство и
слияние сословий. Она отрицает местоимения третьего
лица, потому что под словом "он" можно все разуметь:
и Ренана, и Лассаля, и "Московский телеграф", и
Щедрина... Она не велит ставить запятые. Запятые, по
ее мнению, есть намек.
     - Ты зачем это в своей рукописи поля оставил? -
говорит она. - Для чего? Поля... поля... Где поле, там
неурожай... Отрежь ножницами!
     Поэт кое-как дочитывает свой роман до конца.
"...Старшина присяжных заседателей, - оканчивает
поэт, - произносит дрожащим голосом: "Нет, не
виновны". Публика аплодирует приговору".

18044

     Старушенция вскакивает. Глаза ее полны ужаса.
Чепчик сполз в сторону и обнаружил плохенькие,
старушечьи косички.
     - Ты с ума сошел? Ты оправдываешь негодяев?!
     - Да так же и следует! Ведь они не виноваты,
мачеха!
     - Не виноваты?! Да ты с ума сошел! За одно то, что
они не слушаются старших, грубят товарищу прокурора
и позволяют себе умничать на суде, их следует
выпороть! Да разве ты не знаешь, что оправдательный
приговор деморализует человека? Он портит! Он
говорит, что преступления могут оставаться
безнаказанными! Изволь заменить!
     Поэт зачеркивает "нет, не виновны" и пишет:
     "...Василия Кленского сослать в каторжные работы,
в рудниках, без срока. Жену его, Марию, сослать в
каторжные работы, на заводах, на 14 лет..."
     Фразу: "публика аплодирует приговору" старуха не
велит зачеркивать.
     - Теперь твой роман годится, - говорит мачеха. -
Можешь давать его читать кому угодно.
     Поэт целует костлявую руку старушенции и уходит.
    
    
18045

     ДО НОВОГО ПОЖАРА
    
     Редактор. Только теперь рисуете Бердичевский
пожар?! Эка когда хватились! Вы бы еще через десять
лет явились с этим рисунком.
     Сотрудник. Гм. Черт возьми... Пропала работа,
значит!
     Редактор. Не печальтесь, впрочем! Мы отложим этот
рисунок до нового пожара. Недолго ждать придется!
    
    
18046

     МОЯ СЕМЬЯ
     (БЕСПЛАТНОЕ ПРИЛОЖЕНИЕ К ПРОШЕНИЮ О
ВСПОМОЩЕСТВОВАНИИ)
     
     Тесть: Емельян Сидорович, отставной гардемарин.
Мал ростом, худ, морщинист, но внушителен. Рожден в
Кронштадте. Говорит, что купался в океане. Будучи в
Константинополе, видел султана. Со времен отставки
ищет место управляющего домом или имением. Не
любит беспорядков и вечно читает мне нотации за
нечистоплотность. Встает в четыре часа и сам чистит
себе сапоги. Ложится и восемь часов. Спит в гостиной.
Вечером долго молится в моем кабинете, причем
приказывает мне стоять и не курить. Искусства любит,
но наук не признает. Ждет, что меня арестуют за то, что
я читаю газеты. По праздникам будит меня к заутрене.
В день ангела получает визитную карточку от друга
детства, капитана 2-го ранга П. А. Дромадерова. Вечно
трется в кухне около бочки с квасом. Часто плачет.
     
      Теща: Глафира Кузьминична. Бабища шестидесяти
лет, слезливое, богомольное, нравственное и вместе с
тем в высшей степени ядовитое создание. Жалуется
всем и каждому, что ее бог обидел зятем. Любительница
цикорного кофе, сливок и рыбки. Мяса не ест: обет
дала. Давно уже собирается умирать, но не умирает.
Ежедневно ходит в гости. Хвастает, что ее старичок не
употребляет горячих напитков. Сваха, дает деньги на
проценты и скупает 

18047

рухлядь. Меня величает
"окаянным". Меня?! Я ли ее не кормлю? Я ли не
выношу ее целодневных толков о том, что она чай без
хлеба кушает? Я ли не даю ей денег на мазь Иванова,
которой она по ночам натирает себе поясницу? Дрянь
ты этакая!
    
     Брат моей жены: Иван Емельянович. Брандмейстер,
изгнанный со службы за неумеренное употребление
спиртных веществ. Ищет должности и хочет жениться
на нравственной девушке. В женщинах прежде всего
признает "ум". Собственноручно режет кур, гусей и
уток. Ходит на базар за харчами. Верит в спиритизм. Со
мной в ссоре. Клянется, что из меня не выйдет толку.
Впрочем, ссора не мешает ему курить мой табак и по
целым дням валяться на моей кровати. Хочет купить
себе ружье. Родителей не почитает.
    
      Пантелей: другой брат моей жены. Служит
кочегаром на железной дороге. Ходит к нам по субботам
ночевать и всю ночь играет на гармонике. Обещает
починить мне портсигар. Два раза судился у мирового
судьи за буйство и два раза, по настоянию Ивана
Емельяныча, подавал 

18048

на аппеляцию. Бьет Митю по
голове. Умоляет меня, чтобы я его остриг. Пьяница.
    
      Костька: третий брат моей жены. Фельдшер,
еженедельно пускает отцу кровь. Имеет в нашем
околотке большую практику, но все зарабатываемое
пропивает. Любит читать романы и выписывает газету
Гатцука, которую никому не дает читать, боясь, чтобы
ее не запачкали. Рябой. Жениться не хочет, потому что
в женщине видит причину всех зол. Дает от кашля
детскую присыпку, приказывая употреблять ее внутрь
на водке. Был в Москве на выставке и купил себе там
прибор для показывания фокусов. Родителей не
признает за их невежество. Меня не любит за то, что я
не позволяю ему ставить на мой стол бутыли с
лекарствами. Пьяница. Ворует у матери деньги и
поедает ее варенья.
    
     Моя жена: Агаша. Маленькое, пришибленное,
безгрудое, курносое, сутуловатое, но крикливое
существо. На лице постоянное выражение испуга.
Боится родителей, братьев, мужа, мышей, лягушек,
тараканов, больших мух... Ежегодно родит. В детстве
была переехана пожарными лошадьми. Пять лет тому
назад я купил ей серебряные часы, но она их не носит и
не заводит, боясь испортить. Читает, но писать не умеет.
Плачет каждый день. Стирает пеленки - это ее
специальность.
    
18049

      Моя мамаша: Мавра Степановна, маленькая,
согнутая старушенция. День и ночь боится воров и то и
дело ходит посмотреть: заперта ли дверь? Вываривает
из кроватей клопов и оклеивает стены картинками.
Повитуха и костоправка. Опасный конкурент Костьки.
Горячие напитки не отрицает.
    
      Тетенька (моя или женина; чья именно, не знаю):
Заживо умершая. День и ночь лежит на печи, откуда
никогда не слезает. Питается одним только чаем.
    
18050

      Митя и Ваня: мои сыновья, близнецы. Гимназисты
первого класса. Усерднейшие потребители единиц и
двоек. За поведение имеют тройку. Курят и на заборах
пишут скверные слова. Пробегая по улице, дергают за
звонки и срывают с дверей визитные карточки. Секу их
ежедневно.
    
     Зойка: моя дочь. Копается около печи в золе. Друг
кошки и собаки, с которыми спит. По ночам плачет и не
дает мне спать, за что бывает жестоко бита.
    
    
18051

     МОСКОВСКАЯ ЕЗДА
    
     - Сердце обливается кровью, милый барон, когда
посмотришь на этих несчастных страдальцев! Посудите,
как, должно быть, тяжело им ездить на этих
отвратительных извозчиках, на этой безобразной конке!
Сколько мук и неудовлетворенных желаний. Бедные! А
как тяжело, должно быть, пешком ходить! Поневоле
станешь вольнодумкой, глядя на этих несчастных! Нет,
барон, необходимы реформы и немедленные реформы!
Нужно, чтобы все эти несчастные могли ездить в таких
экипажах! Не знаю, чего это печать молчит!
    
     Шарабаны и седла. Можно видеть на пути в
Петровский парк и Сокольники. Экипажи
великолепные, седла тоже, лошади восхитительные, но
ездоки ужасно плохи. Ни одного порядочного ездока...
Трусь, трусь, трусь...
    
18052

     Театральная карета. Сооружена в 1223 году и будет
сдана в архив не позже 2500 года. Служит инструментом
для покушения на убийство и самоубийство гг. артистов
и артисток. В одиночку в ней не ездят, а ездят сотнями,
памятуя, что на людях и смерть красна, что в компании
и помирать не страшно.
    
     Вмещает в себя пять благородных 

18053

отцов, 26 ingйnues,
32 балерины и душ десять комических старух
акимовской комплекции. Проезд бесплатный.
     Сама конка. Сооружена для того, чтобы ежеминутно
сходить с рельсов и учинять контузии.
    
     Внутри вагона сосуд 

18054

со свинцовой примочкой - для
лечения ушибов, причиняемых ездой. Верхотура стоит
три копейки, а нутро пятак. Билеты белые, желтые,
красные... Прислуга замечательно вежливая. Дамам
говорит "вы" и не бранится, когда покупают у нее
билет. Внутри вагонов курить и учинять безобразия
(все, кроме чтения "Московского листка") не
дозволяется.
     Вечерний экипаж. Наемный. Оборван, измят и
обрызган грязью, но всего ведь этого не видно вечером...
Нанимается преимущественно отставными
джентлеменами и кокотками. Предостерегаем
неопытных: изображены здесь эти дамы... Не примите
за что-либо... Цена 10 руб.
    
18055

     Ванька... Плюет в стороны, губами чмокает,
вожжами хлещет. О скорости не хлопочет.
    
     Лихач... Художник забыл вожжи... Надо будет ему
выговор сделать... Нынче нельзя без вожжей...
    
18056

     Экипаж для подагриков и ревматиков. Лошадь
необыкновенная: не жалеет, что ей не дают овса.
    
    
    
18057

     РАЗДУМЬЕ
    
     - Завтрашний наш вечер должен удаться... Кажется
я ничего не забыла... Три фазана, свежая икра,
итальянский певец, живые стерляди, знаменитый
художник, земляника, два генерала, великолепный
осетровый балык, известный писатель... Да... Кажется,
все...
    
    
18058

     СРЕДИ МИЛЫХ МОСКВИЧЕЙ
     24 МАЯ 1885 Г.
    
     - А у нас блины ноне!..
     - А к нам солдат пришел!..
     Кто из москвичей, прочитавши эти две строки, не
вспомнит В. Н. Андреева-Бурлака, умевшего с таким
юмором передавать спор двух крестьянских
мальчуганов?!
     Теперь в Москве происходит нечто подобное. Хозяева
двух московских садов, Зоологического и Эрмитажа,
наперерыв прельщают Москву своими "блинами" и
"солдатами" во всевозможных видах и формах... Но,
собственно говоря, - о чем шумите вы, садовые витии?
из-за чего вы спорите? У каждого из вас найдется своя
публика, и каждому этой публики хватит на квас да на
хлеб. В Зоологический побегут тысячи гривенников, а в
Эрмитаж - сотни рублевок, - всякому свое, а
результаты будут почти одни и те же, в чем мы и
убедимся к осени... Смущаться не следует: убытков
одни трусы пугаются, а 

18059

кто летние сады хоть раз
держал, тому никакая смерть не должна быть страшна.
     Старайтесь, господа: Москва с своей стороны
постарается не обижать вас.
    
    
     ФОРМУЛЯРНЫЙ СПИСОК ПЕТЕРБУРГСКИХ
ДАМ
    
     1) Чин, имя, фамилия, должность и проч. ...
Петербургские дамы, гранд-дамы, вдовы и девицы
разных фамилий. Состоят в должности бесструнных
балалаек. Знаков отличия, кроме громадных турнюров и
маленьких лбов, никаких не имеют, содержание
получают от папаш, мамаш и супругов.
     2) Из какого звания происходят? Одни произошли от
Коробочки, другие от Кукшиной, третьи вышли из пены
Финского залива.
     3) Есть ли имение? Убеждений и собственных
взглядов не имеют, зиждут же все свое умозрение на
вычитанных фразах и слышанных словах. Из
благоприобретенного следует отметить: крайнюю
нетактичность, наклонность к психопатии, безделье и
шальной взгляд на вещи.
     4) Где получили воспитание... не было ли каких
особенных по службе деяний или отличий... и проч. ...
Воспитание получили разное, но преимущественно в
девичьих, где оказали особенные успехи в битье по
щекам горничных. Высшее образование получили дома,
читая "Модный свет" или бранясь с модистками. Из
особенных по службе деяний следует отметить:
     a) Овации, устроенные итальянским певцам при
отъезде последних на родину: слезы, целование рук,
энергичное махание платками и проч. ...
     b) Отобрание у обер-психопатки Семеновой ее
факсимиле и возведение ее на пьедестал натуры
сверхъестественной.
     c) Аффектация и сильное нервное возбуждение по
поводу показанного пальца и выеденного яйца.
     d) Распространение учения спиритов и реформаторов
а la Пашков.
     e) Жертвоприношения г. Карабчевскому, защитнику
душки Имшенецкого. Разделение на мелкие кусочки его
бумаг, тралала и старых резиновых калош и сбережение
этих кусочков на память...
     f) Овации, устроенные поручику Имшенецкому по
поводу его оправдания. Дамы подняли его на руки и,
щекоча 

18060

под мышками, вынесли из здания суда и усадили
на извозчика. При всем этом было пролито два ведра
слез сказано много пронзительных фраз и подарено
миллион улыбок. При отсутствии в Петербурге
истинных несчастных, униженных и оскорбленных,
такой "несчастный" как Имшенецкий, является для
филантропок просто находкой.
     5) Были ли в походах против неприятеля и в самых
сражениях, и когда именно? Хотя и привыкли совать
всюду свой нос, но в походах не были. Имели, впрочем,
дела с Неприятелем, поднося ему в истекшую
русско-турецкую войну букеты, поя его в лазаретах
шоколатом и учиняя с ним "aimons, chantons et dansons".
 Сражаются ежедневно с мужьями и горничными,
хлопая тех и других по щекам, причем всегда, даже
будучи побиты, выходят победительницами.
     6) Были ли в штрафах, под следствием и судом и
проч. .... Проштравливаться приходилось не раз.
Находились неоднократно под судом общественного
мнения и прессы за свои "эксцентрики" и всякий раз
пренебрегали приговором. По-видимому, неисправимы...
     Сей формулярный список имеет быть послан
новозеландским дикарям, приславшим петербургским
дамам дипломы на звание почетных гражданок
Новозеландии.
    
    
     20 ИЮНЯ 1885 г.
    
     Люди шалят, шалят, да и бросают шалить, а
существованию такой большой шалости, как
тотализатор, у нас и конца не предвидится. Не пора ли
его сдать в архив и записать в летопись преданий? Дело
в том, что, с какой стороны ни взгляни, как ни поверни,
тотализатор не приносит решительно никакой пользы,
если не считать конечно, 10%, дождем сыплющихся в
карманы содержателя. Вред же, приносимый им,
находится вне сомнения. Во-первых, не будь его, наши
скачки были бы действительно диспутом лошадей и
лошадиных заводчиков, а не изображали бы из себя
что-то вроде громадной стуколки... Во-вторых, не будь
тотализатора, не было бы и проступка против статьи
закона, воспрещающей азартные игры. А что
тотализатор игра азартная, бьющая на страсти, известно
всякому, хотя раз побывавшему на скачках и, стало
быть,

18062

возвратившемуся домой с пустыми карманами. В
тотализатор "втягиваются" так же легко, как и в
любую карточную игру... Заигравшийся обыватель рад
заложить жену и детей, чтобы только попытать счастья
на "Розе Бонер" или отыграться... Это - маленькое
Монако, с тою только разницею, что самоубийства в
Монако были и есть, а на скачках они только будут.
Кому не приходилось видеть проигравшихся в пух и
прах обывателей, возвращающихся со скачек?..
Красные, вспотевшие, словно кипятком ошпаренные,
идут они пешком (деньги-то на извозчика - увы и ах!),
не отвечают на поклоны, жестикулируют... Папаши
проигрывают деньги, приготовленные для выдачи жене
на провизию, мамаши топят и свое и мужнино, дети
отдают лошадиному делу свои копейки, данные им на
конфекты или учебники. Если не хотят тотализатор
похерить, то хоть бы детишек отгоняли...
     Скачки, гонки, бега. Все это уже чересчур
однообразно, несмотря на столь понравившийся
москвичам тотализатор.
     Полезно было бы устроить для разнообразия и другие
состязания (пожалуй, с сохранением тотализатора).
     - Барышни могли бы турнюрами состязаться: у
которой больше.
     - Поезда железнодорожные скоростью спорить: кто
скорее под откос слетит.
     - Гласные думские сном: кто кого переспит.
     - Саврасы лбами стукаться: у кого лоб крепче.
     - Восточные человеки могут с мясниками
состязаться: у кого кулаки отчаяннее.
     - Репортеры - кто соврет искуснее.
     - Издания Никольские - где чушь превосходнее.
     - Дамочки - кто на тряпки больше истратит.
     - Гастрономы - кто кого переест.
     - Новейшие романисты - кто роман скандальнее
напишет.
     - Супруги нежные - кто перепилит кого.
     - Банки - который лопнет ужаснее, и т. д.
    
    
     8 АВГУСТА 1885 г.
    
     Существует американская дуэль.
     Есть комедия: "Осторожнее с огнем".

18064


     Читателю предлагается выбрать любое, по вкусу,
заглавие и применить его к политической иллюстрации
настоящего номера.
     Пороховые транспорты идут под красным (цвет
опасности) флагом и сопровождаются конвоем. У
пороховых складов стоят часовые. В Военном артикуле
(ст. неведомо какая) помещено строжайшее запрещение
курить трубки, папиросы и вообще "шалить огнем"
поблизости от ружейного, пушечного и других
достоинств пороха. Так как в мире действий без причин
и причин без следствий не бывает, то, надо полагать, и
запрещения относительно огня имеют свою причину.
     По нашему крайнему разумению, причина эта кроется
в неприятной способности пороха превращаться в газ и
расширяться при этом в 4000 раз от малейшей искры.
Это явление может иметь весьма неприятные
последствия для всех, кто окажется настолько
неловким, чтобы очутиться вблизи порохового склада в
момент "обращения твердого тела в газообразное".
     Но если возле складов, где порох все-таки и
упакован, и запакован, и перепакован, и защищен
стенами, столь настоятельно рекомендуется
осмотрительность, то каково должно быть душевное
спокойствие тех, кто предается "курению табака" над
открытой пороховой бочкой?
     При соблюдении необходимой осторожности
последствия могут и не произойти.
     При неосторожности - большая неприятность.
     Читатель, никогда не предавайся курению близь
пороховых бочек!
    
    
     29 АВГУСТА 1885 г.
    
     На последней страничке мы изобразили в лицах одну
парикмахерски-банкирскую операцию. Имена гг.
Зингеров и Климов мы упомянули потому, собственно,
что подробный счет их стрижкам по части рассрочек
был с точностью выведен в газетах одним из стригомых
обывателей, а в сущности, какие имена ни поставьте -
решительно все равно. Успех всякой банкирской
конторы основан на уменье состричь с клиента
побольше денежной шерстки, в благодарность за
различные услуги гг. банкиров по части продаж,
покупок, рассрочек и иных финансовых одолжений.
Покойный Бабст говаривал нам на лекциях, что
"кредит есть перевод денег из неумелых рук в умелые".

18066

Банкирские конторы тоже основаны на кредите, а кому
именно принадлежат умелые руки и кому неумелые -
это уж вы разбирайте сами. Все банкирские операции
стрижки и бритья клиентов производятся на законном
основании, ибо еще и римские юристы говаривали:
volenti non fit injuria ,  что в переводе на русский язык
обозначает - сама себя раба бьет, коль нечисто жнет.
Если вы желаете верить, что банкир устроит вам
какую-нибудь рассрочку или куплю-продажу не для ради
собственного прибытка, а ради ваших прекрасных глаз,
то кто же вам мешает блаженно верить?.. Верьте и -
подставляйте шерстку: вас остригут по всем правилам
финансовой науки.
     На наш век наивных людей хватит, говорят банкиры,
и говорят совершенно справедливо.
    
    
     КУРСКИЕ УМНИКИ
    
     Оказывается, что курские соловьи умеют не только
деть, но и мыслить... Вот вам факты. Местная
губернская земская управа совместно с врачебным
советом выработала план борьбы с холерою. План этот,
по мнению ординарно мыслящих, в настоящее время
необходим, курские же соловьи относительно его
постановили на земском собрании следующее:
"признать этот план несвоевременным и
нецелесообразным". По их мнению, думать о борьбе с
холерой нужно не теперь, а за полчаса до холеры. На
том же собрании мудрецов решено было "купить
побольше лекарств, потребных для лечения холеры", из
чего явствует, что курским соловьям известны средства
от холеры. Не мешало бы поэтому медицинским
факультетам Европы послать в Курск делегатов для
ознакомления с этими неведомыми средствами. Поехал
бы уж кстати туда и Ферран, чтобы привить холеру
местному филантропу П. С. Евдокимову, рискующему
заразиться холерой в заведуемом им Нищенском Доме.
Губернатор, посетив недавно этот дом "призрения
бедных", нашел в нем грязь, сырость, разбитые окна и
слой гниющей плесени, накопившейся в течение 11-ти
лет. Тут же удалось увидеть и большую, заржавленную

18067

цепь, в которую курский филантроп заковывает нищих,
страдающих падучей болезнью... Кстати: как поживает
комиссия, председателем которой состоит этот
"цепной" Евдокимов?
    
    
     ХОЛОДНОЙ ВОДЫ!
    
     Обоянь славен не одними только невестами да
заводчиком Мальцевым. К его
достопримечательностям, удивляющим иностранца,
следует отнести также и горячие головы, сидящие на
плечах местных господ земцев. До чего горячи эти
головы, видно из следующего горячечного дебоша,
произведенного гг. земцами на одном экстренном
заседании. Они в бреду и на основании "общих
соображений" председателя г. Карамышева порешили:
а) построить новую земскую аптеку за 15 000 руб. Если
принять во внимание, что бюджет любой из наших
уездных земских управ бледнеет перед жалованьем
обер-кондуктора, то сумма эта не может показаться
чрезмерной; b) принять ранее истечения срока земскую
железную дорогу от арендатора г. Мальцева (sic). Каким
чудом убыток, какой получал от этой дороги г.
Мальцев, обратят земцы в прибыль, "общие
соображения" г. Карамышева не говорят; с) построить
две железнодорожные ветви (sic в квадрате!). Эти ветви
предназначаются для пикников и крушений, так как в
Обояни, кроме грузных лавочниц и старых подметок,
другого груза не имеется; d) прорыть канал от Обояни до
луны и е) построить на земский счет Вавилонскую
башню. Не знаю, хватит ли у маленького уездного
земства на все это денег, но думаю, что их хватило бы у
него на одно очень важное сооружение, при котором не
были бы мыслимы помянутые "общие соображения" и
не понадобились бы перечисленные постройки, а
именно: большой чан, наполненный холодной водой, с
медными кранами... Подставить горячечную голову под
кран и строительный пыл - как рукой...
    
    
     ПРАВИЛЬНЫЕ ДЕЙСТВИЯ
    
     И камышинцы идут в уровень с веком. Честь им и
хвала. Местные гласные Губарев, Головастиков и
Зазулин, посланные депутатами в Петербург
ходатайствовать об 

18068

элтонской железной дороге,
израсходовали на дорогу тысячу девятьсот рублей.
Когда в заседании думы спросили одного из них, на что
именно потрачена такая прорва денег, вопрошаемый
дал словесно такой счет: инженеру за мнение (?!) 500 р.,
ему же на угощение 50 руб. Далее из словесного счета
выяснилось, что гг. депутаты жили в десятирублевом
номере, столовались у Палкина; от имени города
глядели Цукки и ездили по Питеру не иначе как
шестерней цугом. Конечно, установить таксу для
разного рода командировок нельзя. Можно съездить за
сто рублей, можно съездить и за миллион, предела же
человеческому аппетиту не показано ни в законах, ни в
природе. Надо благодарить еще гг.
депутатов-эпикурейцев, что они проездили 1900 р., а не
190000. Но нас не так интересуют такса и цифры, как
чисто психологическая сторона дела: откуда у гг.
Губарева, Головастикова и Зазулина, раньше
питавшихся яйцами вкрутую и огуречным рассолом,
живущих в шалашах и не знавших других
"деликатесов", кроме поросенка с хреном и сапог со
скрипом, мог вдруг явиться такой изысканный вкус по
части Палкина и Цукки? Дума порешила от депутации
отчета не требовать и признала их действия
правильными. Конечно, правильные! Разве не
правильно урвать там, где можно урвать? Кстати?: кто
это incognito инженер, взявший за свое мнение 500 руб.?
Почаще бы этому душеньке мнения свои подавать...
    
    
     НОВОЕ ТОПЛИВО
    
     В Киеве некий Эльперин, подрядчик по поставке
дров в казенные и городские учреждения, желая идти
"в уровень с веком" и не отставать от современников,
совлек с себя ветхого человека и зажил современно, т.
е. деньги у названных учреждений забрал, дров им не
поставил и объявил себя несостоятельным. Летом,
быть может, такой "шаг вперед" прошел бы и
незамеченным, но зимою, когда истопники имеют
нелепое обыкновение топить печи, имя Эльперина не
могло остаться в неизвестности... Казенные городские
учреждения заявили управе, что у них нет дров, а
управа заявила, что за дровами следует обращаться к
Эльперину, которому деньги уже заплачены... Поднялся
гвалт... Но гвалтом комнат не согреешь...

18069

     Покричали люди, пошумели и, помирившись с
судьбой, стали топить печи бумагами... Загорелись
отношения, заявления, донесения, расписки Эльперина
в получении денег... Многие дамочки из патриотизма
натащили своих дневников и любовных писем...
     И стало тепло, потому что донесений было очень
много.
    
    
     НЕУНЫВАЮЩИЙ ГОРОД
    
     Есть на Руси город, который может заткнуть за пояс
любого бонвивана, не имеющего ни гроша, но живущего
с шиком. История его соблазнительна, а потому люди,
страдающие манией жить на шерамыжку, пусть лучше
не знакомятся с ней! Этот город: а) по уши должен; b)
заложил всю свою землю в земельном банке в
обеспечение займа; с) давно уже заложил в банках и
ссудных кассах жен, детей, будки, тумбы и даже метлы,
которыми метут полы в думе; d) продает с публичного
торга имущества бедняков-домовладельцев, которые
неисправно платят "городскую подать"; е) скоро сам
будет продаваться с аукциона и уже вывесил на
заставах вывески с роковыми словами: "продается с
публичного торга!"; f) ходатайствует в Петербурге о
сложении с него казенного долга, жалобно плача, что у
него нет ни копейки в кармане и нет ни синицы в руке,
ни журавля в небе, чтобы не только покрывать старые
долги, но даже и платить думским сторожам
жалованье... Не правда ли: ах, какая трогательная
история! Можно думать, что обыватели с горя топятся,
стреляются и посыпают пеплом главы. Но ничуть не
бывало... Обыватели дивного города и в ус не дуют. Они
задают балы, кутят, опиваются ликерами и парят в
эмпиреях. Деньги у них не переводятся. Подите вы в
думу и спросите:
     - Нет ли у вас, господа, тысячонки?
     - Ну, что там тысячонка, скажут вам. Берите
больше! И дадут. Кому угодно дадут. Запросит кенгуру из
зверинца Винклера, и ей не откажут. Недавно городской
голова попросил 1500 руб. на покрытие расходов,
понесенных им в прошлом году при переезде "со всем
своим домом" из деревни в город. Ему дали... И еще
дадут, если "весь свой дом" вздумает проехаться теперь
из города в деревню... Смейтесь, -славцы! Речь идет о
вашем смешном -славле.
    
    
18070

     В ДАЛЕКИЕ КРАЯ
    
     Несколько практических вопросов по адресу
Екатеринбурго-Тюменской дороги;
     1) Если ваша дорога выгодна в экономическом и
географическом отношении, то не прямое оскорбление
наносят экономии и географии возчики и отправители
грузов, которые находят для себя почему-то более
удобным довольствоваться старым способом
передвижения и не иметь дела с дорогой?
     2) Управляющий дорогою живет в Екатеринбурге, но
почему его никто почти не знает и нигде не видит? В
чем проявляется его деятельность?
     3) Почему это товароотправители жалуются на
затяжки и проволочки?
     4) Почему до сих пор вокзалы не отделаны?
     5) Почему названная дорога имеет выручки в десять
раз меньше, чем другие?
     Чем позже будут даны положительные ответы на эти
вопросы, тем скорее милая дорога очутится "без
никаких", т. е. и без груза, и без пассажиров.
    
    
     К СВЕДЕНИЮ МОСКВИЧЕЙ
    
     Умные речи приятно и слушать. Москве бы почаще
нужно было прислушиваться к тем "умственностям",
которые то и дело выплывают наружу из недр
белебеевских, нижегородских, самарских и прочих
мозгов. Когда в нижегородской думе обсуждалось
предложение Главного общества московских
конно-железных дорог об устройстве в Нижнем конки
на выгодных для города кондициях, то гласный Н.
Башкиров (местная "образованность в своем составе")
доказал, что конка "зловредна" и что в Москве она
"скоро закроется". Оратору поверили и предложение
общества с треском провалилось.
     Конечно, нам москвичам нужно все это на ус мотать.
Ездит у нас конка уже столько лет, и мы до сих пор не
знаем, что она "зловредна" и "скоро закроется"!
     Московские извозчики должны бы по-настоящему
послать г. Башкирову благодарственный адрес, а
московские ученые общества командировать от себя
какого-нибудь ученого для изучения на месте
необычайного захождения ума за разум.
    
    
18071

     РЫБА БЕЗГЛАСНАЯ
    
     Заседание ставропольской думы. Гг. гласным,
чувствующим себя в особенно игривом настроении,
докладывается копия постановления губернского по
городским делам присутствия об отмене выборов по
второму разряду избирателей. Гласные ведут
оживленные "прения". Вдруг неожиданно, словно deus
ex machina ,  на манер громовой стрелы, в воздухе
проносится чей-то незнакомый голос... Все
оглядываются и ушам не верят: заговорил человек,
который в течение 8 лет не проронил на заседаниях ни
одного слова, был подозреваем в глухонемоте и только
изредка чревовещал: "Благодарить Петра Васильича!.."
И вдруг этот человек заговорил! Слова его относились к
секретарю.
     - Почему ты не разъяснил, что выборы
неправильны? Ты это должен был разъяснить!
     - Кому это вы говорите? - спрашивает секретарь.
     - Кому? Тебе!
     - Я прошу вас не говорить мне ты!
      - Я тебе буду говорить ты, потому ты нанятой и
должен слушаться нас!
     Каков чревовещатель? Говорят, антрепренер
ставропольского летнего театра приобрел у думы этого
"человека-рыбу" и выстроил специально для него
особый акварий.
    
    
     НА ОБСЕРВАТОРИИ "БУДИЛЬНИКА"
    
     Утром 7-го августа в небесной синеве любителями
сценического искусства дан был в пользу вдов-комет,
упавших звезд и потухших планет чрезвычайный
спектакль-монстр. Действующие лица: солнце, луна,
астрономы, облака и почтеннейшая публика. Фабула
пьесы заимствована из рассказов "Детского отдыха" и
заключается в следующем: старая дева луна,
разочарованная психопатка, злая на весь мир за свое
одиночество, из зависти к популярному и всеми
любимому солнцу, придумывает злодейский план
"затмения"; в одно прекрасное утро она 

18072

становится
между солнцем и землей так ехидно, что последняя
покрывается кромешной тьмой, но затмить истинный
талант не так легко, как кажется: к великому своему
стыду, луна видит, что она слишком мала и что, затмив
солнце, она сама теряет свой свет, к тому же
астрономы, занимающиеся на небе надзором за
планетами, предугадав ее злодейский замысел,
поднимают гвалт и сзывают всю публику, после чего
уличенной и сконфуженной луне, конечно, остается
только спрятаться за тучку. Таким образом, добродетель
торжествует.
     Облака, находящиеся в постоянной вражде с
астрономами, изо всех сил старались придать скандалу
семейный характер, они покрыли собою все небо, так
что пьеса разыгралась "при закрытых дверях" и
публика, выражаясь не астрономически, увидала кукиш
с маслом.
     В чем и подписуемся:
      Астрономы "Будильника"
    
    
     БЕНЕФИС Н. Н. СОЛОВЦОВА
    
     13-го января в Коршевском театре состоялся бенефис
режиссера г. Соловцова. Бенефициант взял себе
заглавную роль в известной пьесе Дюма "Кин, или
Гений и беспутство". Конечно, нельзя сравнивать г.
Соловцова с такими "специальными"
Кинами-гигантами, как, например, Барнай (игравший
эту роль, к слову сказать, в том же Коршевском театре),
но все-таки бенефициант удовлетворительно справился
со своей трудной задачей. Он выказал много чувства
меры, умной сдержанности, а местами поднимался до
искреннего увлечения. В общем (за исключением,
может быть, вставной сцены из "Гамлета") получилась
очень хорошо прочитанная роль. Остальные
исполнители добросовестно помогали г. Соловцову и
были вполне приличны, несмотря на непривычку к
манерам и костюмам старинных герцогов и графов,
которые весьма редко появляются на коршевской
сцене. Бенефицианта встретили очень радушно и
поднесли ему много подарков. Театр был переполнен.
    
    
18073

     ОБ ОБЩЕСТВЕ РУССКИХ ДРАМАТИЧЕСКИХ
ПИСАТЕЛЕЙ
    
     Среди членов Общества драматических писателей,
проживающих в Петербурге, заметно возбуждение,
обычное перед общим собранием и выборами. Много
говорят о выборах нового председателя на место
скончавшегося С. А. Юрьева и о перенесении комитета
Общества из Москвы в Петербург. Называют больше
десятка кандидатов, старых и молодых; большинство
остановилось на кандидате, намеченном Москвою, и
который, по всей вероятности, будет избран. Это А. А.
Майков, человек почтенный, вполне самостоятельный
и достаточно послуживший Обществу в должности
казначея.
     Что же касается перенесения комитета из Москвы в
Петербург, то, по слухам, этот вопрос, неизвестно кем
поднятый, будет оставлен без рассмотрения.
Администрация Общества должна иметь свое
постоянное пребывание в Москве, Харькове, Тамбове
или в другом каком-нибудь городе, занимающем
центральное положение относительно большинства
городов, но никак не в Петербурге, стоящем на окраине.
Для драматических писателей и провинциальных
театров, находящихся в постоянных сношениях с
комитетом, положение Москвы как центрального
пункта имеет большое практическое значение. Говорят,
что лица, агитирующие за переселение, ссылаются на
то, что в Петербурге находится цензура и
Литературно-театральный комитет. Не понимаем,
причем тут цензура и Комитет. Ведь администрация
Общества ведается не с теми пьесами, которые
поступают в цензуру, а с теми, которые уже идут на
сценах театров. Не говорим уже о том, что Общество
возникло в Москве, там расцвело и там оклиматилось.
Петербург, пожалуй, внесет в него какие-нибудь новые
течения и распорядки - на этот счет Петербург
неумолим, а это едва ли желательно. В Москве больше
театров, и около Москвы все города с театрами. Зачем
же переносить Общество на окраину, удалять его от
центра весьма естественного, практического и
исторического?
    
    
18074

     БЕНЕФИС В. Н. ДАВЫДОВА
    
     В эту пятницу бенефис В. Н. Давыдова. Он дает одно
действие "Нахлебника" Тургенева, где он так хорош,
комедию Мольера "Проделки Скапена" и пьеску
Гнедича "Женя". Даровитый артист, пользующийся
такою общею любовью публики, не был особенно
счастлив в Петербурге и эмигрировал от нас на целые
два года в Москву, в театр Корша. Эмигрантом он
сделался невольно, и эта эмиграция его мотивирована
хорошим чувством независимости в артисте. Она стоила
ему и материальных лишений, и разлуки с семьей, и
огромного напряжения сил, так как работы на частном
театре было гораздо больше. После долгого перерыва
это первый бенефисный праздник Давыдова, и
любители русского драматического искусства все
пожелают ему самого большого успеха, которого он
стоит по своему выдающемуся таланту и по горячему
отношению к русскому искусству.
    
    
18075

     КОЛЛЕКТИВНОЕ
    
     КОМАРЫ И МУХИ
    
     В одной французской хрестоматии для детей
старшего возраста есть отдел рассказов из русской
истории.
     Между прочим, одна биография озаглавлена:
     Jean IV, nommй Wassiliewitch pour sa cruautй (т. е.
Иоанн IV, названный Васильевичем за свою
жестокость).
     _ _ _
     - Какого времени не имеют в виду гг. англичане,
говоря: время - деньги?
     - "Нового", разумеется.
     _ _ _
     Одна дама, проезжая по недавно проложенной
железной дороге, заметила около сторожевой будки
полдюжины ребятишек.
     - Удивительно! - воскликнула она. - Дорога
недавно проложена, а у сторожа уже шестеро детей.
     _ _ _
     Верх остроумия - подставить под удар другую щеку,
когда одна уже получила оскорбление.
     _ _ _
     Верх наивности - думать, что если жене
предоставить полную свободу, то она, соскучившись ею,
вернется в ваши объятия.
     _ _ _
     Верх влюбчивости - влюбиться (о девушках речь) в
козла только потому, что его борода напоминает бороду
умершего жениха.
     _ _ _

18076

     Верх веселости - лежа в гробе, подсмеиваться над
"родственниками", ищущими завещания.
     _ _ _
     Некий юный филолог фразу: "Les vaches йtaient
nйgligйes"  перевел через: "Коровы были декольте".
Гм! Прогресс!.. Для коров, конечно.
     _ _ _
     В театре давалась "Русалка". Публика, между
которой находился и А. С. Пушкин, зевала. Пушкин не
досидел до конца представления. Во время появления
самой русалки на сцену он поднялся и сказал во
всеуслышание:
    
     Эта русалка
     Суха, как палка,
     Черна, как галка...
     Как это жалко! -
    
и вышел из театра.
     
    
     О ПОДПИСКЕ НА ИЛЛЮСТРИРОВАННЫЙ
ЛИТЕРАТУРНЫЙ, ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ И
ЮМОРИСТИЧЕСКИЙ ЖУРНАЛ "ЗРИТЕЛЬ" НА 1882
ГОД
    
     Лесоводство, скотоводство, рыболовство, чума в
Месопотамии, политическая экономия, собрание
парламента в Каире - не входят в программу нашего
журнала. Семь древних мудрецов, Архимед, Платон и
"быстрые разумом Невтоны" - не наши сотрудники.
Серебро и золото не входят в число красок, которыми
мы раскрашиваем наши рисунки. Даем заранее честное
и благородное слово, что мы не откроем ни одной
Америки и не будем иметь ни малейшего влияния на
умы Европы...

18077

     Мы будем смеяться и плакать по следующей
программе.
     1. Оригинальные и переводные романы, повести,
рассказы, сцены, стихотворения, бытовые очерки из
жизни народов, описания выдающихся исторических
моментов и достопримечательных местностей,
биографии выдающихся деятелей.
     2. Известия и обозрения искусств: театра, музыки,
живописи и проч. с критической в нужных случаях
оценкой.
     3. Обозрение русских и иностранных книг и
периодических изданий.
     4. Фельетон и хроника общественной жизни.
     5. Смесь.
     6. Иллюстрация рисунками текста журнала и рисунки
юмористического содержания.
     7. Карикатуры.
     8. Почтовый ящик.
     9. Объявления и рекламы.
     В издании нашем примут участие: в литературном
отделе-В. Н. Андреев-Бурлак, Антаев (псевдоним), В.
П. Буренин, И. Вязмитин (псевдоним), Л. И. Гуляев,
Герсон, А. М. Дмитриев, А. Единицын (псевдоним),
Измайлов (Икс), Киевский (псевдоним), В. А. Крылов,
Н. П. Киреев, А. В. Круглов, Д. Д. Минаев, И. И.
Мясницкий, А. Ф. Моод, Вас. И. Немирович-Данченко,
П. М. Невежин, Н. П. Орлов, Л. И. Пальмин, А. С.
Размадзе, Сергей Атава, М. П. Садовский, Н. С.
Стружкин, Д. И. Саргин, Г. А. Хрущов-Соколъников,
Антоша Ч. (псевдоним), Шайтан (псевдоним), М. Г.
Ярон и многие другие; в художественном - H.A.
Богданов, А. И. Лебедев, В. Г. Перов, Н. Е. Рачков, К. А.
Трутовский, Я. П. Турлыгин, Н. П. Чехов и многие
другие.
     "Зритель" выйдет в 1882 году сто раз. Два раза в
неделю ваша горничная будет отворять дверь
почтальону и получать от него наш журнал. Между
прочим, рисунков раскрашенных и не раскрашенных,
карикатур, портретов и проч., помимо мелких
иллюстраций, мы дадим в будущем году более трехсот.
Текста тоже очень много: годовое издание будет
состоять приблизительно из 1000 страниц большого
формата, в 2 и 3 столбца самой убористой печати, что
составит в итоге более 2500 столбцов.
     И кроме того...
     Следуя моде, мы тоже дадим премию. Мы дешево
ценим олеографии, а потому и не дадим их. Каждый
годовой 

18078

подписчик получит в премию роман (известного
польского писателя) Крашевского "Король и
Бондаривна" (в переводе, конечно), иллюстрированный
художником г. Богатовым, стоящий в отдельной
продаже 2 р. Премия изготовлена и будет разослана
нами вместе с первым номером.
     Мы возьмем с каждого подписчика:
     С доставкой и пересылкой.
     За год только 8 р.
     " полгода " 5 "
     " 3 месяца " 3 "
     Без доставки и пересылки.
     За год не более 7 р.
     " полгода " 4 " 50 к.
     " 3 месяца " 2 " 75 "
      Подписка принимается: в Москве: в конторе
Редакции, на Страстном бульваре в доме гр.
Мусина-Пушкина; в писчебумажном магазине Д. Н.
Попова у Иверских ворот, в здании Присутственных
мест; в книжных магазинах Д. И. Преснова, Кольчугина,
Центральном и магазине "Нового времени" - на
Никольской улице; в книжном магазине Васильева на
Страстном бульваре; в магазинах: книжном Мамонтова
и картинном Дациаро на Кузнецком мосту.
      Иногородные благоволят адресоваться
непосредственно в контору Редакции в Москве.
      Редактор-издатель В. В. Давыдов.
    
    
     О ПОДПИСКЕ НА ИЛЛЮСТРИРОВАННЫЙ
ЛИТЕРАТУРНЫЙ, ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ И
ЮМОРИСТИЧЕСКИЙ ЖУРНАЛ "ЗРИТЕЛЬ" НА 1883
Г.
    
     Лесоводство, скотоводство, рыболовство, чума в
Месопотамии, политическая экономия, собрание
парламента в Каире - не входят в программу нашего
журнала. Семь древних мудрецов, Архимед, Платон и
"быстрые разумом Невтоны" - не наши сотрудники.
Серебро и золото не входят в число красок, которыми
мы раскрашиваем наши рисунки. Даем заранее честное
и благородное слово, что мы не откроем ни одной
Америки и не будем иметь ни малейшего влияния на
умы Европы...

18079

     Мы будем смеяться и плакать по следующей
программе.
     1. Оригинальные и переводные романы, повести,
романы, рассказы, сцены, стихотворения, бытовые
очерки из жизни народов, описания выдающихся
исторических моментов и достопримечательных
местностей, биографии выдающихся деятелей.
     2. Известия и обозрения искусств: театра, музыки,
живописи и проч. с критической в нужных случаях
оценкой.
     3. Обозрение русских и иностранных книг и
периодических изданий.
     4. Фельетон и хроника общественной жизни.
     5. Смесь.
     6. Иллюстрация рисунками текста журнала и рисунки
юмористического содержания.
     7. Карикатуры.
     8. Почтовый ящик.
     9. Объявления и рекламы.
     "Зритель" выйдет в 1883 году сто раз. Два раза в
неделю ваша горничная будет отворять дверь
почтальону и получать от него наш журнал. Между
прочим рисунков раскрашенных и не раскрашенных,
карикатур, портретов и проч., помимо мелких
иллюстраций, мы дадим в будущем году более
ТРЕХСОТ. Текста тоже очень много:
     годовое издание будет состоять приблизительно из
1000 страниц большого формата, в 2 и в 3 столбца самой
убористой печати, что составит в итоге более 2500
столбцов. И кроме того...
     Следуя моде, мы тоже дадим премию. Мы дешево
ценим олеографии, а потому и не дадим их. Каждый
годовой подписчик получит в премию
Иллюстрированный Календарь-Альманах, который
будет разослан в октябре будущего 1883 года.
     Мы возьмем с каждого подписчика:
     С доставкой и пересылкой.
     За год только 8р.
     " полгода " 5 "
     " 3 месяца " 3 "
     Без доставки и пересылки.
     За год не более 7 р.
     " полгода " 4 р. 50 к.
     " 3 месяца " 2 " 75 "
      Подписка принимается: в Москве: в конторе
Редакции, на Тверском бульваре, в доме Фальковской и
магазине "Нового времени" - на Никольской.
      Иногородные благоволят адресоваться
непосредственно в контору Редакции в Москве.
      Редактор-издатель В. В. Давыдов.
    
    
18080

     ОТКРЫТА ПОДПИСКА НА 1883 ГОД. "ЗРИТЕЛЬ".
ЖУРНАЛ ИЛЛЮСТРИРОВАННЫЙ, ЛИТЕРАТУРНЫЙ,
ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ И ЮМОРИСТИЧЕСКИЙ В 1883
Г.
    
     После почти годового перерыва издания мы
решились. возобновить журнал с 1 января 1883 года по
той же программе и в том же объеме, в котором он
выходил в 1881 году. Приостановили мы выход журнала
"Зритель" по причинам, о которых распространяться
считаем излишним, на независящие обстоятельства, как
это делали и делают многие, не жаловались, а
употребили все силы к устранению этих причин и цели
своей добились. Все обстоятельства, необходимые для
обеспеченного существования журнала, нами созданы,
находятся в наличности, поставлены на прочные
основания, и с божьею помощью, с энергическим
личным трудом, с сочувствием публики мы опять смело
выступаем на старый путь борьбы с неправдой и
апатией. В апатии мы видим источник всякой дряни,
разъедающей общество, причину поголовного
раскисания, которое следует разгонять веселым и
здоровым смехом, живою шуткою, сатирой безобидной,
бодрящим юмором. Мы задались целью издавать такой
именно журнал. Что же касается до тех, о которых
сказал один из наших лучших поэтов, -
    
     А еще, государь, -
     Чего не было встарь, -
     И такие меж нас попадаются,
     Что лечением всяким гнушаются.
     Они звона не терпят гуслярного,
     Подавай им товара базарного...
    
     - то до этих людей нам дела нет; мы не дадим
товара базарного... на нашем литературном рынке его
развелось слишком много.
     Мы вполне сознаем трудность принимаемой на себя
задачи, трудность, созданную независящими
обстоятельствами, но не теми, на которые так
настойчиво напирают невыжившие органы печати, а
иными, более прискорбными, заключающимися в
понижении литературного уровня и в падении вкуса
читающей публики, "опоенной злыми отравами". На
вопрос о том, возможно ли существование журнала при
таких условиях, ответит будущее, 

18081

решит общество
всенародным голосованием - подпискою.
     Остается еще один очень важный пункт в
журнальном договоре редакции с публикой, пункт
любопытный: о премиях и даровых приложениях (за
подписные деньги, впрочем). Обещания премий
доходили до того, что некий журнал обещал давать
подписчикам, по их выбору, или каменный дом, или
церковные ризы!.. Каменный дом нам себе нужен,
шитьем облачений мы не занимаемся, олеографий не
заказываем, ни фотогравюр, ни хромолитографий с
декольтированных до колен женщин не делаем, с г. Э.
Золя никаких сношений не имеем и будем, не жалея
средств и труда, тщательно издавать наш журнал, не
выгадывая из подписной цены на не нужный никому,
якобы даровой хлам.
     Это наша программа задушевная, а вот программа
официальная:
     1. Оригинальные и переводные романы, повести,
рассказы, сцены, стихотворения, бытовые очерки из
жизни народов, описания выдающихся исторических
моментов и достопримечательных местностей,
биографии выдающихся деятелей.
     2. Известия и обозрения искусств: театра, музыки,
живописи и проч. с критической в нужных случаях
оценкой.
     3. Обозрение русских и иностранных книг и
периодических изданий.
     4. Фельетон и хроника общественной жизни.
     5. Смесь.
     6. Иллюстрации рисунками текста журнала и рисунки
юмористического содержания.
     7. Карикатуры.
     8. Почтовый ящик.
     9. Объявления.
      "Зритель" будет выходить два раза в неделю в
размере от одного до полутора листов в каждом нумере,
всего в течение года сто нумеров, или 1000 страниц
большого формата в два или в три столбца каждая. В
тексте журнала будет помещено до 2000 рисунков
общественной жизни, карикатур, портретов и
иллюстраций к рассказам. Все рисунки будут исполнены
способами, принятыми лучшими заграничными
изданиями этого рода, т. е. фототипией и цинкографией,
чем вполне обеспечивается изящество изданий.

18082

      Подписная цена.
     С доставкой и пересылкой:
     За год 8 руб.
     " полгода 5 "
     " 3 месяца 3 "
     Без доставки и пересылки:
     За год 7 р. - коп.
     " полгода 4 " 50 "
     " 3 месяца 2 " 75 "
      Подписка принимается:
      В Москве: в конторе Редакции, на Тверском
бульваре, в доме Фалъковской и в книжном магазине
Васильева, на Страстном бульваре, дом графа
Мусина-Пушкина.
     Иногородные благоволят адресоваться
непосредственно в контору Редакции в Москве.
      Редактор-издатель В. Давыдов.
    
    
     (ОБЪЯВЛЕНИЕ О ВЫХОДЕ В СВЕТ СБОРНИКА
"СКАЗКИ МЕЛЬПОМЕНЫ")
    
     Вышла в свет и поступила в продажу новая книжка:
"Сказки Мельпомены". Шесть рассказов из жизни
артистов и артисток А. Чехонте. Цена 60 к., с
пересылкой 75 к. Книгопродавцам обычная уступка.
Склад издания; Москва, Петровка, типография А. А.
Левенсон. Иногородние могут адресоваться в редакцию
"Новостей дня".
    
    
     ПОСЛЕДНЕЕ ПРОСТИ
      (Е. И. Ю. ...... й)
    
     Как дым мечтательной сигары,
     Носилась ты в моих мечтах,
     Неся с собой любви удары
     С улыбкой пламенной в устах.
     Но я - увы! - погиб уж для мечтаний,
     Тебя любя, я веру потерял...
     И средь моих мечтательных скитаний
     Я изнывал и угасал!..
     Прости меня... Зачем тревожить

18083

     Заснувшего в гробу навеки мертвеца?
     Иди вперед! Не унывай! Быть может,
     Найдешь другого... подлеца!!
    
      Известный
     Москва, 1883 года. 2 ноября. Полночь.
    
     Прости меня, мой ангел белоснежный,
     Подруга дней моих и идеал мой нежный,
     Что я, забыв любовь, стремглав туда бросаюсь,
     Где смерти пасть... О, ужасаюсь!
     В могильный склеп с груди горячей,
     Убитый, раненый, лежачий,
      Стремглав я падаю... Не плачь, прости,
     Все птицы будут петь и розаны цвести
     Над свежевырытой могилой,
     Куда меня злой рок стремглав опустит.
     Тогда поймешь, как я страдал,
     Как я любил свой идеал...
     Над ней стремглав взойдет моя идея
     Во образе цветов, ландышей, роз приятных;
     Тогда по повеленью таинств непонятных
     Из гроба буду я вставать стремглав ночами
     И, отравясь цветов благоуханьем,
     Как чудной девицы лобзаньем,
     Уйду обратно в гроб стремглав с прослезненными
глазами...
    
    
     СПЕЦИАЛЬНАЯ ПОЧТА
     (ВОПРОСЫ, ОТВЕТЫ И СОВЕТЫ)
    
     МОСКВА
    
      Бр. Вернерам. - Вы пишете, что издавать журнал
гораздо труднее, чем носить жилетки с лошадями и
английские штаны с искрами. Совершенно справедливо.
     
     Актеру и стихотворцу Форкатти. - Когда же,
наконец, вы с Коршем судиться будете?
    
    
18084

     И ЕЩЕ ЮБИЛЕЙ
    
     Оратор. Милостивые государи и милостивые
государыни! Поднимите бокалы за нашего доброго
юбиляра, всеми уважаемого Ивана Ивановича Иванова!
Юбилей его состоит в том, что Иван Иванович в
течение только нынешнего года присутствовал уже на
праздновании ста юбилеев!!
     Луна (обиженно). Что же это они? Юбилей какого-то
Ивана Ивановича празднуют, а о моем юбилее и
позабыли!.. Кажется, я от сотворения мира 7392 года
существую!
    
    
     ПЕСТРЫЕ СКАЗКИ
     1. МЫСЛИ И ОТРЫВКИ
    
     "Мамаша" играет огромную роль в жизни женщины:
     Семи лет девочка угрожает обидевшему ее мальчику
Ване: "Я мамаше скажу!"
     Семнадцати лет девушка говорит бородатому, но
неосторожному Ивану Ивановичу: "Поговорите с
мамашей!.."
     Двадцати лет женщина говорит своему мужу (рабу
Иоанну): "Я к мамаше уйду!"
     ______
     Один профессор, возвратясь домой, произнес
следующий монолог:
     - Гм... Два опрокинутых стула... на полу осколки
вазы... зеркало разбито... в кухне плачет в свой
передник Матрена... а моя жена не здоровается со мной,
уселась перед окном и глядит куда-то вдаль... Гм... Если
совокупность всего этого взять за посылку и сделать
логический вывод... (глубокомысленно размышляет две
минуты ]... то, кажется, можно почти безошибочно
прийти к заключению... (размышляет еще две минуты,
потом, обращаясь к жене): Анюта! Кажется, почти
наверное я могу утверждать, что перед моим приходом
ты немножко рассердилась...
     ______
     Поцелуй изобретен в глубокой древности одною
хитрой и умной женщиной, которая целовала своего
мужа 

18085

всякий раз, когда он поздно ночью возвращался
домой, - с целью узнать: не выпил ли?
     ______
     Баня - это место, где царствуют свобода, равенство
и братство.
     ______
     Новое правило для играющих в винт:
     "Языком болтай, рукам воли не давай".
     ______
     Зеркало одинаково необходимо и женщине и
мужчине, с тою однако разницею, что женщина
смотрится в зеркало ежедневно, а мужчина -
преимущественно с похмелья.
     ______
     Женщины - большие рукодельницы! Они не только
мастерски владеют иголкой, но также отлично умеют
подпускать шпильки!
     ______
     В десятой заповеди женщина поставлена рядом с
волом, ослом и рабом, потому что в жизни ей
приходится иметь дело только с этими животными: вол
ее кормит, осла она надувает, раб же считает себя ее
господином.
     ______
     В каждом запутанном уголовном деле прежде всего
- "ищи женщину".
     В каждом запутанном гражданском деле - ищи
адвоката.
     ______
     Три задачи для взрослых детей:
     Доктор Захарьин берет за визит сто рублей. Смерть за
визит берет жизнь. Жизнь же, по Суворову, - копейка.
Спрашивается, во сколько раз Захарьин берет дороже
смерти?
     Письмоводитель врачебной управы получал в год 900
руб. Из них проживал он ежегодно 850 руб.
Спрашивается, сколько лет прожил письмоводитель,
если после его смерти осталось 123 000 руб.
     Московские адвокаты берут за развод обыкновенно
4000 руб. Из четырех две тысячи они оставляют себе.
Куда деваются остальные 2000?
    
    
18086

     ТЕАТРАЛЬНЫЙ РАЗЪЕЗД
    
     Чиновник финансов. Что же это вы Давыдова
отпускаете?
     Чиновник театральный. А что с ним поделаешь? Как
за сыном ухаживали.
     Чиновник финансов. Будто? Газеты не то говорили.
     Чиновник театральный. Ах, эти газеты! Что им за
дело? Им надо бы запретить писать о театральной
администрации - вот и все... Пусть о пьесах пишут...
     Чиновник финансов. Ишь чего захотели! Почему же
это вам такую привилегию? Нашего министра вон как
щелкают, а у вас начальника департамента и секретаря
не тронь. Мы тогда все в театральное ведомство
захотим поступить, потому что это очень приятно, когда
о тебе никто пикнуть не смеет. Полная воля.
     Чиновник театральный. Да, наше ведомство особое.
Ведь вот же не пишут о нашем конюшенном
управлении.
     Чиновник финансов. Так чего же вам? Чтоб
избавиться от печати, переходите в конюшенное
ведомство...
     Чиновник театральный (укоризненно смотрит и
закуривает папироску). А погода, кажется,
поправляется... (Уходят.)
    
    
     МЫСЛИ И ОТРЫВКИ
    
     "Volapьc", всемирный язык, - вовсе не новость для
женщин. Они уже давно выдумали "всемирный язык",
на котором одинаково свободно могут объясняться;
француженка - с русским, итальянка - с немцем и
шведка - с французом, а именно: женщины умеют
говорить глазами.
      Примечание. Хотя "язык глаз" очень древний язык,
однако в классических гимназиях он не преподается.
     _____
     Некий кулак, открыв в деревне кабак, сказал:
     Я памятник себе воздвиг нерукотворный,
     К нему не зарастет народная тропа.
     _____
     Отрывок из письма женатого господина к другу:

18087

"...Стояло прелестное весеннее утро. Все в природе
улыбалось: даже моя теща..."
     _____
     Луна служит по министерству народного
просвещения.
     _____
     Немецкий принц посетил проездом маленький
городок и присутствовал на спектакле в местном
театре, занимая среднюю ложу. Антрепренер, желая
угодить принцу, распорядился расположить зрителей
так, что лысые головы господ, сидевших в партере
перед ложей принца, составили из себя его вензель.
     _____
     Чем дальше в казенный лес... тем меньше дров.
     _____
     России нечего бояться за недостаток топлива: в
случае оскудения дров и каменного угля можно будет
еще долгое время пробиваться канцелярскими
архивами.
     _____
     Известно, что в мае маются. Отметим одну
подробность, на которую, кажется, еще не было
обращено внимания. В мае очень маются учителя
женских учебных заведений, у которых сердце есть.
Май - время нежных чувств, и тот же май - время
экзаменов. Суровый долг педагога и грозного
экзаменатора, с одной стороны, и розовый ротик, синие,
карие, допустим, даже серо-зеленые глазки - с другой.
Педагог, подчиняясь влечению сердца, хотел бы
предложить экзаменующейся розу и, обняв за талию,
унестись вальсом в небеса или, по крайней мере, на
цветущие поля, а он должен сделать строгие глаза и
свирепо спрашивать: "А скажите нам, г-жа Иванова, что
вы знаете о походах Артаксеркса". Тяжелые моменты
бывают в жизни педагога женских учебных заведений.
     И учащиеся девы маются. И учащиеся юноши
маются. Недаром кто-то сказал, что в мае все зеленеет:
даже гимназисты и гимназистки. Вообще так и надо
заметить насчет гимназиста: если он сделался совсем
зелен, значит, он созрел в науке и может получить
аттестат зрелости. С другими фруктами бывает иначе.
     Нынешний май дебютирует очень эффектно:
выставкой роз в Адмиралтействе. Выставку роз
прекрасно было бы соединить с выставкой хорошеньких
женщин. Когда-нибудь и до этого додумаются, на
радость женскому вопросу.
    
    
18088

     ИСТОРИЧЕСКИЕ КАЛАМБУРЫ
    
     В свое время довольно известный литератор, но
довольно бесталанный, написавший много стихов и
исторических драм, барон Розен свидетельствует ("Сын
Отеч.", 1847,   6), что Пушкин говаривал:
     - Public a du bon sens, mais en fait du goыt a fait souvent
 - ни гугу!
     _____
     A. И. Кошелев, известный сначала как откупщик и
землевладелец, потом как славянофил, а в конце жизни
как западник, так сострил однажды, в письме к А. Н.
Попову ("Рус. Арх.", 1886,   3), на счет западников:
     "Вы не можете себе вообразить все козни
западников: уж действительно западники, т. е. так и
расставляют западни".
    
    
     УСТАВ ГРИБОЕДОВСКОЙ ПРЕМИИ ПРИ
ОБЩЕСТВЕ
     РУССКИХ ДРАМАТИЧЕСКИХ ПИСАТЕЛЕЙ И
ОПЕРНЫХ КОМПОЗИТОРОВ
    
     1. Общество русских драматических писателей и
оперных композиторов, с целью поощрения
драматической литературы, учреждает в память
Александра Сергеевича Грибоедова денежную премию,
с присвоением ей наименования "Грибоедовской". 2.
Собранные с этою целью чрез добровольные
пожертвования деньги составляют неприкосновенный
капитал, который хранится в процентных бумагах в
одном из Государственных кредитных учреждений.
Могущие впредь поступать на тот же предмет
пожертвования приобщаются к капиталу. 3. Счет
капиталу и процентам ведется казначеем Общества, с
отчетностью пред комитетом Общества. Проценты с
этого капитала назначаются на ежегодную премию, за
вычетом из них необходимых по премии расходов, по
определению комитета Общества. 4. Премия
выдается ежегодно за 

18089

лучшее оригинальное
драматическое произведение на русском языке, не
менее как в 3-х актах, появившееся на императорских
московских и петербургских театрах или на сценах
частных столичных театров (кроме клубных), в период
времени от 1 сентября одного года до 1 сентября другого
года. 5. Всякие переделки чужих произведений и
заимствования из драматических сочинений к премии
не допускаются. Комитет ведет список всем
драматическим произведениям, которые подходят под
условия   4. 6. Авторы, не пожелавшие представить
свои произведения на соискание премии, подают об этом
письменное заявление комитету не позднее 1-го
октября. Комитет исключает эти произведения из
упомянутого списка и доводит об этом до сведения
очередного общего собрания. Экземпляры подлежащих
суждению драматических писателей, в случае
надобности, приобретаются комитетом на счет
процентов с капитала Грибоедовской премии. 7. Для
оценки появившихся в упомянутый в   4 годовой
период времени оригинальных драматических
произведений и для присуждения Грибоедовской премии
лучшему из них Общество русских драматических
писателей и оперных композиторов избирает в общем
очередном собрании своем ежегодно трех судей и трех к
ним кандидатов из известных литераторов и артистов
императорских театров, не состоящих в числе членов
этого Общества. Примечание. В составе судей участвует
не более одного артиста. 8. Судьи избираются из числа
лиц, проживающих или в Петербурге или в Москве,
причем полный состав судей и кандидатов к ним всякий
раз образуется из лиц, живущих в одном и том же городе.
9. По выборе судей комитет Общества немедленно
извещает их о том и по получении их согласия
доставляет им экземпляры всех драматических
произведений, подходящих под условия   4. 10. По
рассмотрении представленных драматических
произведений судьи собираются в заседание для
окончательного обсуждения, какое из них заслуживает
премии. 11. Решение свое они излагают в протоколе,
который, за их общей подписью, препровождается ими
не позднее 15-го января в комитет Общества русских
драматических писателей. 12. Если в заседании судей
каждый признает отдельное драматическое
произведение заслуживающим премии, то премия не
выдается, а причисляется к капиталу. 13. Судьи могут
не признать ни одного из представленных
драматических 

18090

произведений заслуживающим премии,
которая в этом случае также причисляется к капиталу.
14. Премия выдается комитетом Общества автору 30-го
января, в день кончины А. С. Грибоедова. 15. Лицо,
принимавшее на себя обязанности судьи не менее трех
раз, получает установленный общим собранием
Общества русских драматических писателей и оперных
композиторов медальон Общества, для ношения в виде
брелока, стоимость которого покрывается из процентов
с капитала Грибоедовской премии. Примечание. В
случае выдачи медальонов одновременно двум или
трем лицам, только один медальон изготовляется на
проценты с премии, а расход на остальные относится на
суммы Общества.
    
    
     ИЗ-ПОД МОСКВЫ
    
     Из Подольского уезда Московской губернии нам
сообщают, что в субботу 1-го августа в Кузьминской
лечебнице московского губернского земства кружок
товарищей-врачей праздновал пятнадцатилетие земской
службы заведующего лечебницей врача Н. И. Невского.
    
    
     ОТКАЗ ОТ УЧАСТИЯ В ГАЗЕТЕ "КРЫМСКИЙ
КУРЬЕР"
    
     Мы, нижеподписавшиеся, доводим до сведения
читателей, что с сегодняшнего дня мы не принимаем
участия в газете "Крымский курьер".
     А. Бесчинский, заведующий редакцией.
     М. Копотилов, секретарь редакции.
     С. Елпатьевский.
     В. Келлер.
     П. Розанов.
     Ант. Чехов.
    
    
18091

     ВОЗЗВАНИЕ
     ЯЛТИНСКОГО ПОПЕЧИТЕЛЬСТВА О
НУЖДАЮЩИХСЯ ПРИЕЗЖИХ БОЛЬНЫХ
    
     Около 5 лет назад при Ялтинском благотворительном
обществе образовался особый отдел, имеющий
самостоятельную кассу, - Попечительство о
нуждающихся приезжих больных. Оно заботится о
приезжающих в Ялту недостаточных больных,
отыскивает им помещения, дешевый или бесплатный
стол, занятия, устраивает бесплатную медицинскую
помощь, выдает денежные единовременные и
ежемесячные пособия, вообще принимает участие в
удовлетворении многообразных нужд одинокого,
заброшенного в чужую сторону больного человека,
который так нуждается в участии.
     Количество таких нуждающихся больных год от году
увеличивается - в особенности больных, ищущих
спасения в теплом климате, в чистом воздухе Южного
берега Крыма от того, воистину, бича человечества,
который называется чахоткой. Едут в начальном
периоде чахотки еще бодрые люди, надеющиеся найти в
Ялте заработок и жить своим трудом; едут в Ялту
тяжелые больные, видящие в Ялте последнюю
надежду; едут со всех концов России люди всех званий,
профессий.
     Заработок не всегда находится; обострение процесса,
случайные заболевания часто прерывают занятия,
тяжелые больные два-три месяца не поправляются, и
малый запас средств быстро истощается, - в конце
концов, рано или поздно, те и другие обращаются к
помощи Попечительства.
     Средства Попечительства слагаются только из
пожертвований.
     К сожалению, поступления пожертвований не идут
параллельно с ростом нужды, с все увеличивающимся
количеством приезжающих в Ялту недостаточных
больных. Ялтинское Попечительство о нуждающихся
приезжих больных напрягает все усилия, но ему
становится не под силу справиться с тяжелым
бременем все растущей общерусской нужды болеющих
людей.
     Глубоко веря в доброту и отзывчивость русских
людей, полагая, что устройство в Ялте нуждающихся
приезжих больных не исключительно ялтинское, а
всероссийское дело, дело всей той России, которая
посылает своих 

18092

больных на Южный берег Крыма, мы
обращаемся ко всем добрым людям с просьбой прийти к
нам на помощь своими пожертвованиями в благом деле
устройства больного человека, для которого
возможность прожить известное время на Южном
берегу Крыма - вопрос жизни и смерти.
     Попечители
     А. Я. Бесчннский
     С. П. Бонье
     С. Ф. Ветютнева
     С. Я. Елпатьевский
     М. Ф. Ставраки
     А. П. Чехов
    
    
     ВОЗЗВАНИЕ
     ЯЛТИНСКОГО БЛАГОТВОРИТЕЛЬНОГО
ОБЩЕСТВА
     Ялтинское Благотворительное общество приступает
к постройке пансиона "Яузлар" для нуждающихся
приезжих больных туберкулезом во всех стадиях его
развития и обращается к вам с просьбой о помощи и
содействии.
     Устройство именно такого пансиона, в который
принимались бы туберкулезные больные без различия
тяжести их заболевания, чрезвычайно важно в Ялте, -
оно необходимо, неизбежно, этого требуют условия
ялтинской жизни, характер приезжающих в Ялту
больных.
     Ялтинское Благотворительное общество давно
выделило из круга своих многообразных занятий
особый отдел (с отдельной кассой) - "Попечительство
о нуждающихся приезжих больных". Деятельность этого
отдела все росла и расширялась параллельно с
увеличением количества приезжающих в Ялту
страждущих людей, - не считая многообразных услуг,
оказываемых Попечительством больным -
приискание дешевых комнат, стола, молока,
предоставление бесплатной медицинской помощи и
удешевленных лекарств, приискание уроков, занятий -
одна выдача денежных пособий достигла в 1902 г.
огромной для маленькой Ялты суммы - свыше 5000
рублей.
     С расширением деятельности Попечительства все
более и более выяснялась самая острая и тяжкая,
наиболее трудно удовлетворимая нужда приезжих
больных - 

18093

устройство тяжелых больных, лихорадящих,
слабых, лежачих больных. Их не принимают в
официальные санатории, их боятся другие больные, и
потому их избегают пускать к себе содержатели
гостиниц, пансионов и меблированных комнат.
Обычная помощь Попечительства и выдача денежных
пособий не устраивают таких больных - им
необходимы сестра милосердия, постоянный
медицинский надзор, специальный уход,
приспособленная обстановка.
     Три года назад, именно ввиду этих соображений,
ялтинское Попечительство о приезжих больных
устроило пансион "Яузлар" на 20 человек. За 40 рублей
для занимающих комнату вдвоем и за 50 руб. для
занимающих одиночные комнаты больные получают
полный пансион, имеют доктора, фельдшерицу
(живущую в "Яузларе"), специальный уход, - всё,
кроме стирки крахмального белья и лекарств, т. е. то,
чего они не могут получить в Ялте за гораздо большую
цену.
     Трехлетний опыт доказал, с одной стороны, всю
тяжкую и острую нужду в таком пансионе - на что
всегда имеются кандидаты, ждущие очереди поступить
в "Яузлар", - а с другой стороны, все несовершенства
его, вытекающие из нашей бедности и в особенности из
неудобства помещения пансиона в частном, не
приспособленном для этой цели доме.
     М. г.! Деятельность ялтинского Попечительства о
нуждающихся приезжих больных могла возникнуть и
так расшириться только благодаря отзывчивости
добрых сердец русских людей, - продолжать это дело,
расширить и улучшить его, построить собственный дом
для пансиона "Яузлар" на 45-50 больных, хорошо
обставленный, специально приспособленный, - мы
можем только при поддержке и помощи тех, кто
сочувствует нашему делу и пожелает помочь нам. Не
нам, маленькой кучке ялтинских людей, удовлетворить
огромную нужду едущих к нам со всех концов России
больных людей, нам одним не под силу выстроить
"Яузлар" в 70-80 тысяч рублей.
     А между тем строить нужно, необходимо.
Тяжелобольные всё едут к нам, едут со всех концов
России, из Архангельска, из глухих мест Сибири, они
затрачивают последние крохи, им собирают на дорогу
товарищи, друзья, субсидируют учебные заведения и
учреждения, где они учатся или служат, приезжают в
Ялту, как в последнюю инстанцию, где решается для
них вопрос о жизни 

18094

и смерти, - приезжают жалкие,
одинокие, измученные, иногда только затем, чтобы
через неделю, через месяц лечь на чужое ялтинское
кладбище.
     Нам могут сказать - зачем посылают таких
больных, зачем едут они? Стоит ли тратить деньги на
мертвых людей и не производительнее ли оказывать
поддержку живым, способным жить, - тем подающим
надежду на выздоровление, которых принимают в
официальные санатории?
     Подающий надежду на выздоровление! Мы,
ялтинские люди, знаем, как трудно это определить.
Приехавший с невысокой температурой, с небольшими
изменениями в легких, случается, сгорает в 3-4
месяца, с другой стороны - лежачий туберкулезный
больной с высокой температурой и большим
поражением легких не значит безнадежный больной.
Ялтинское Благотворительное общество имеет в своем
числе много членов, приехавших в Ялту в тяжелом
положении, а теперь деятельных работников в
Обществе и Попечительстве. Устроители "Яузлара" с
чувством гордости и радости могут указать немало
больных, поступивших в него, по мнению врачей, почти
безнадежными, а теперь поправившихся и сделавшихся
работоспособными.
     И они все равно поедут тяжелобольные, поедут с
последней надеждой в сердце, наперекор советам
врачей и родных, если бы даже у них и хватило
жестокости сказать: "Ты скоро умрешь в Ялте!"
     Мы, местные люди, не можем проходить равнодушно
мимо горя и страданий приезжающих в Ялту
тяжелобольных, мы должны устроить пансион,
санаторию, убежище, - назовите, как хотите, - где
могли бы находить приют, хорошее помещение,
постоянный медицинский надзор, правильно
организованный уход туберкулезные больные,
подающие большие и малые надежды на
выздоровление, и мы зовем на помощь всех, кто
понимает ужас одиночества и заброшенности на чужой
стороне больного человека, кто желает и может помочь
приютить и устроить в Ялте близкого, - больного,
одинокого, измученного.
     Благодаря пожертвованиям мы успели купить землю
свыше десятины в прекрасной местности на окраине
Ялты за 16 000 рублей, приблизительно столько же
осталось у нас на постройку; но этого слишком мало для
того обширного и вполне приспособленного здания,
которое мы хотим строить.

18095

     Пожертвования принимаются по такому адресу:
Ялта. В Правление ялтинского Благотворительного
общества на постройку "Яузлара". Пожертвования
могут быть двух родов: 1-ое, на постройку здания
вообще - пожертвования принимаются в любом
размере. 2-ое, на постройку комнаты имени
жертвователя - 2000 рублей.
     Комитет по постройке "Яузлара".
     Председатель Комитета Б. П. Ножников.
     Члены А. П. Чехов
     А. Я. Бесчинский
     Л. П. Княжевич
     И. Н. Альтшуллер
     М. Ф. Ставраки
     П. А. Тамбурер
     О. А. Снеткова
     Секретарь П. П. Розанов.
    
    
18096

     РЕДАКТИРОВАННОЕ
    
     M. П. ЧЕХОВА. "КАКИЕ СЛЕДЫ ОСТАЛИСЬ
ПОСЛЕ ПЕТРА ВЕЛИКОГО, КАРЛА XII, КОЧУБЕЯ И
ИСКРЫ, МАЗЕПЫ И МАРИИ"
    
     С лишком сто лет прошло с тех пор, когда
происходили события, описанные Пушкиным в его
прелестной поэме "Полтава". Места описанных им
действий группируются вокруг Полтавы, а потому и
следы, оставшиеся после героев поэмы, нужно искать
около Полтавы. Памятником победы Петра Великого
над Карлом XII служит сама Полтава.
     Памятником Петра Великого служат те его великие
преобразования, плодами которых пользуется теперь
Русская земля.
     В Бендерах можно видеть три сени, углубленные в
землю, и поросшие мохом ступени: место, где Карл XII
(11 ) мужественно отражал натиск Турок. Мазепа не
забыт только как изменник отечества. Церковь,
проклиная его, долго напоминала людям об этом
изменнике.
     Об Искре и Кочубее говорит нам могила их,
приютившаяся в ограде в одной из украинских церквей.
О Марии, променявшей из честолюбия своих родителей
на Мазепу, никто не помнит и никто о ней не говорит;
только изредка иногда украинский певец, воспевая
старину, напоминает молодым козочкам об этой
преступнице.
     Марья Глупцова.
    
    
18097

     Е. М. ШАВРОВА. "СОФКА"
     (КИСЛОВОДСКАЯ ИДИЛЛИЯ)
    
     Она сид[ ела ]ит [ на снятом с лошади ] на траве, на
мужском седле и [ капризно ] покачива[ лась ]ется на
нем. Тоненькая, узенькая, стройная, с волос[ ы ]ами [
непокорной гривкой ], лезу[ т ]щими на глаза, [
выбились за ушами, щеки пылают, глаза ] с пылающими
щеками, с глазами, которые щурятся и блестят, - [ и
вся она, ] в своей строгой черной амазонке, [ кажется не
то ] похожа она и на переодет[ ым ]ого мальчик[ ом ]а [
не то какой-то странной, необыкновенно узенькой, ] и на
фантастическ[ ой ]ую женщин[ ой ]у.
     - Я устала говорить! - кричит она. - Князь, дайте
мне пить!
     - Софка! - слышится окрик. Но она не обращает
внимания.
     - Князь, - повторяет она еще громче, - князь!
     Кругом в различных, более или менее живописных
позах расположились друзья и знакомые ее матери.
     Правда, многих она знает не больше недели, иные
познакомились только сегодня перед поездкой. Но это
ничего не значит; на водах так скоро знакомятся! [ А
бойкость всегда нравится и привлекательна. Это Софка
хорошо знает. ]
     Лежат на траве, прислонившись к седлам и на
разостланных бурках.
     Несколько военных, есть актер, два помещика,
доктор на отдыхе и, наконец, люди неопределенных
профессий, живущ[ их ]ие "своим капиталом", которых
на водах всегда много.
     Эти все больше наряжены горцами.
     Софке все равно.
     Ее радует, что она с мамой (12) и Адель Карловной
приехала сюда, в горы, что с ней говорят, как с
взрослой, любуются ею и даже как будто ухаживают все
эти смешные усатые люди.
     Ей весело, потому что трава в ущелье так зелена, что
хочется примять ее, что камни там грозно нависли, и
утесы хмурятся, и молодой серп месяца золотит зыбь
маленькой горной речки...

18098

     Весело и от выпитого вина, и от прохлады вечера, а
главное, весело оттого, что и в ней и для нее все еще
так ново, свежо, [ и неизвестно ] странно. Софке не
больше [ пят ]шестнадцат[ ь ]и лет. В этом году она
как-то сразу из девочки [ сделалась ] превратилась в
почти взросл[ ой ]ую [ барышней ]. Перемена произошла
так внезапно, что Софка сама смущена и [ довольна что
] не верит глазам... И все как будто переменилось вокруг
нее...
     Возле нее генерал [ бодрящийся видимо. ] -
громадная гора жира и мяса в белом кителе, проевш[ ий
]ая два состояния (13) на своем веку и оканчивающ[ ий
]ая теперь третье.
     Черные масляные глазки смеются, он любуется
девочкой и не прочь подпоить ее немножко.
     Софка видит, что [она] имеет успех между этими
знакомыми мамы больше Адель Карловны и даже
больше самой мамы.
     Адель Карловна подруга мамы. Софка помнит ее еще
[ тогда ] с того времени, когда [ была крошкой ] ходила в
короткой юбочке, [ и всегда голыми загорелыми ] с
голыми ру[ ч ]ками и но[ жк ]гами, темными от загара.
И тогда также они (14) переезжали с вод на воды, [ и ] то
за границу, [ и ] то в Крым, и здесь живали. И Софке
кажется, что иначе жить невозможно.
     Адель Карловна и мама мало изменились с тех пор.
Знакомые постоянно менялись, они же все оставались
такими же высокими, полными и красивыми дамами.
     [ Их принимают часто за сестер.
     Но Софка предпочитает маму. У [ нее ] мамы такие
большие томные глаза и утомленное бледнее лицо, и
она так хорошо одевается, гораздо лучше Адель
Карловны, которая любит все яркое.
     Мама часто ссорится с Адель Карловной, и они
говорят друг другу ужасные вещи, - но Софка знает,
что это ненадолго и что они опять помирятся.]
     Софка так уверена в превосходстве мамы и Адель
Карловны, особенно мамы, что очень [ часто ] удивлена
а недоумевает, почему е[ й ]ю, Софкой, с некоторых пор
так восхищаются. Мама часто теперь недовольна
Софкой и реже берет ее с собой. Но Софка не
задумывается, ей некогда и всегда хочется думать о
чем-нибудь веселом.

18099

     [ И теперь она с затаенной радостью следит из-за
своих густых [ загибающихся кверху ] ресниц, как все
бросаются исполнять ее желание. ]
     Один держит стакан, князь наливает вино, и все
наперерыв лезут чокаться с ней и пить за ее здоровье.
     - Не барышня - а шампанское! - восклицает
полковник Иванов [, привычным жестом опрокидывая
свой стакан в горло ]. - И Софка улыбается ему и
чувству[ я ]ет, что [ это высшая похвала в его устах. ]
она и в самом деле похожа на шампанское.
     И все они с удовольствием и радостью наблюдают
Софку. Она забавляет этих взрослых людей, как редкий
зверек, которого и подразнить и погладить одинаково
приятно.
     Князь, богатый грузин, совсем еще мальчик, [ богатой
грузинской фамилии, и ] недавно выпущенный в
офицеры. Он такой [ сам ] хорошенький, такой гладкий,
свежий [ и крепонькой ], и все на нем так [ и блестит на
нем новизной и свежестью, что он ярко (15) выделяется
между всеми остальными военными ] ярко, ново и
свежо, что его трудно не заметить, в какой бы он ни был
толпе. Он мало обращает внимания на дам, несмотря на
заигрывание Адель Карловны и томные взгляды мамы
[ Софки - Марии Ивановны ].
     Он приехал кутить, и старается добросовестно
выполнять все, что [ требуется ] нужно для этого. С
азартом входит он (16) в роль - хмурится, напевает
осетинские песни в пьет с суровым видом знатока и [
закаленного в боях ] вояки, закаленного в боях.
     Он кутит.
     [ Нужно проделать всю пантомиму, всю, чтобы
уверить себя и других, что они отчаянно кутят и очень,
очень веселятся ].
     Все [ располагаются в непринужденных позах на
траве, и ] пьют, рассказывают друг другу веселые
анекдоты и пьют. [- Потом нужна расстегнуться,
надеть фуражку на затылок и опять пить. ]
     [ Варить ] Делают (17) шашлык и е[ сть ]дят его без [
помощи ] ножей и вилок, [ а рвать мясо ] прямо руками,
как [ это делают ] истые горцы. И всем это нравится, и
все думают, что это нужно. Князек берет бутылку
кахетинского 

18100

и говорит, что выпьет залпом без
передышки. Ему не верят, потом все смотрят. Он [ с
]хват[ ыв ]ает бутылку в обе [ ими ] рук[ ам ]и,
запрокидывает назад голову и [ начинает быстро пить ]
пьет. [ Он ] Широко расстави[ л ]в ноги, [ в узких
рейтузах и все больше ] он наклоняется назад все
больше и больше, а бутылка под[ ы ]нимается все выше
и выше. Наконец [ он ] торжественно, с налитым
кровью лицом, он показывает пустую бутылку и,
нахмурившись, [ лихим ] сделав лихой жест[ ом, хочет
перебросить ], бросает ее через плечо. Жест не удается,
и князек [ мрачно бросается ] садится на землю возле [
Марьи Ивановны. ] мамы.
     Та сейчас начинает что-то говорить ему, взглядывая
на него своими прекрасными глазами. Ее желтоватое,
цыганско[ го ]е [ типа ] лицо с длинным носом и бле[ кл
]дными губами улыбается.
     [ Князек ей, видимо, нравится. ]
      - Давайте петь! - кричит Адель Карловна. [- все
хором и генерал тоже. ]
     [ Адель Карловна совершенно ] Она лежит на белой
бурке и курит. Белая папаха и башлык придают ей
воинственный вид. Возле нее расположились
поклонники. Между ними есть и [ очень смелые и ]
видавшие виды, как, например, полковник Иванов, есть
[ также ] и робкие юноши вроде корнета [ Закаспийского
] Степанова, который [ телячьими глазами взирает ]
по-телячьи глядит на нее и немеет от восторга.
     Софка довольна, что сейчас будут петь. Она
вскакивает с места и начинает предлагать, что петь.
     Нужно такое, чтобы все знали, что-нибудь
цыганское: "Милая", или "Ночи", или "Месяц
плывет", - это наверное все знают, - да, да, это лучше
всего!
     И все поют. Немного нестройно, но зато все уверены,
что петь следует, и потому [ чувствуют удовлетворение.
] довольны.
     Тучный генерал [ особенно ] усердно выводит
басовые ноты и качается в такт, хотя и не знает, что
поют.
     Актер принимает позы, прижимает для чего-то руку с
большим бирюзовым перстнем к полосатой жилетке и
косится на дам. Полковник Иванов изящно дирижирует
бутылкой.
     [ Приехавшая раньше ] Сидящая поодаль компания,
приехавшая раньше, состоящая почти из одних
барышень и дам, чопорно поджимается и спешит уехать.

18101

     - Итак, Софочка, вы не хотите нам рассказать,
отчего вы убежали из института? - спрашивает
генерал.
     Софка смеется, ее тоненький нос морщится, [ и ]
глаза лукаво щурятся... [ от лукавства. ]
      - Вам очень хочется знать? Мама не любит, когда я
рассказываю, да и ничего нет тут интересного. Ну, ушла
потому, что мне там тесно [ было и меня притесняли ], а
я люблю свободу!
     И Софка, очень довольная [ своей ] последней
фразой, которую она часто слышит от мамы, старается
скорее замять [ этот ] неприятный для ее самолюбия
разговор.
     - Петр Петрович, продекламируйте нам что-нибудь,
пожалуйста! - говорит она актеру и теребит его за
рукав. - Ну - пожалуйста!
     [ Рассказы тоже входят в репертуар веселья, и Софка
это знает. - ]
     Все просят.
     Актер становится в позу. [ Мария Ивановна ] Мама
внезапно проникается своими материнскими
обязанностями и указыва[ я ]ет глазами на Софку, прос[
ит ]я  этим выбрать для рассказа что-нибудь менее
пикантное, [ из его рассказов. ]
     Актер ищет чего-то в пространстве и вдруг
разражается чем-то очень непонятным и возвышенным.
Он то кричит и разводит руками, то говорит совсем
шепотом. Потом, видя, что всем скучно и что Адель
Карловна [ даже уединилась с одним из поклонников и ]
и один из ее поклонников завел[ а ]и свой разговор, он [
быстро оканчивает и ] начинает [ нечто более игривое ]
читать что-то другое, в стихах. Все смеются, и Софка
тоже, хотя [ плохо ] не понимает, что тут собственно
смешно.
     Потом все опять пьют и [ снова оживляются ] и снова
пьют и без конца хохочут. Адель Карловн[ а ]е [ хочет ]
приходит охота взлезть на высокий серый камень. Она
подымается по горке, цепляется за кустарники руками,
путается в амазонке и наконец сердито кричит вниз:
     - Господа, какие вы невежи и лентяи, - помогите
же мне!
     Господа помогают.
     [ Раздается хохот, визг. Особенно старается
полковник Иванов.

18102

      Пока продолжается эта занимательная игра, Марья
Ивановна ] А в это время мама старается овладеть
князьком. [ Он сумрачно с ] С отяжелевшей от вина
головой сидит он ниже ее на пригорке, охватив колена
руками, и мрачно глядит исподлобья.
     Лицо [ ее слезка порозовело, омертвевшие очертания
лица оживились. Она изредка кладет свои длинные
пальцы, унизанные кольцами, на руку князя и
наклоняясь что-то убедительно говорит ему. ] мамы
розово, глаза глубокие, страстные устремлены на [
хорошенькое лицо ] князя...
     - Поймите, нужно пользоваться жизнью пока
живем, брать все, [ все ] что она может дать... [- и
любить как можно больше, как можно сильнее. - В
этом только счастие, в этом весь смысл жизни, только в
этом, поверьте, ] - слышится Софке ее тягучий
страстный шепот.
     [ Ее мать ] Всем красивым молодым людям ее мать
говорит всегда одно и то же [ самое ], и Софке почему то
это кажется (19) верхом изящества. Ей хотелось бы [ как
и во всем ] и в этом [ подражать ] походить на мам[ е ]у,
но почему-то совестно.
     [ Генерал отяжелел и осовел от вина. Адель
Карловна легкомысленно занялась корнетами и забыла
о нем. Ему завидно, он сердится, брюзжит и собирается
уезжать.
      Настроение Софки тоже изменилось. Стало не то что
грустно, а просто нашло какое-то недоумение на нее - и
сковало ее. ]
     Месяц скры[ л ]ваетея за каменную стену утеса.
Речка продолжа[ ла ]ет шуметь, но ее уже не [ было ]
видно [ больше ], и легкий, [ нежный ] свежий ветерок [
задул ] (20) подувает из ущелья, [- Зато ] На темн[ ом
]еющем небе [ начали выступать ] одна за другой
показываются яркие [ южные ] звезды.
     [ Адель Карловна теперь дразнила корнета, все
собрались возле нее, и она громко хохотала.
      Генерал пыхтел, сердился и, наконец, подозвал свой
фаэтон тройкой и уехал, ни с кем не простившись.
      Князек снова пил, и опять все чему-то смеялись и
говорили вздор. ]
     Делать теперь уже решительно [ было ] нечего. Все
переделали, и все успело наскучить. Пили, пели, врали
глупости, ели шашлык и опять пили, и все это надоело,
и потому [ стали ] пора собираться.

18103

     [ Из ] В темнот[ ы ]е разд[ авалось ]ается ржанье
лошадей; проводники, лошади, всадники - все [
смешалось ] мешается в темн[ ый ]ую движущ[ ийся
]уюся [ клубок ] массу.
     [ Не узнавали друг друга, отыскивали лошадей. Адель
Карловну общими (21) ] усилиями усаживали на лошадь,
и опять поднялся гам. Не узнают друг друга,
отыскивают лошадей... Шум, визг, сердитые голоса...
     [ Софка отыскала свою маленькую гнедую лошадку
под красным бархатным седлом. ] - Князь держ[ ал ]ит
[ ее ] Софкину лошадь под уздцы [ и, что-то нежно
бормоча про себя, обнимал ее за шею и, прижимаясь к
ней ], нежно цел[ овал ]ует ее в ноздри и голову и что-то
бормочет. Лошадь смирно сто[ яла ]ит [ под этими
ласками ] и только изредка переступа[ ла ]ет с ноги на
ногу.
     - Позвольте, - и человек в длинной черкеске [
подошел к ] вырастает из земли перед Софк[ е ]ой.
     И прежде чем она успе[ ла ]вает опомниться, он
ловко [ схватил ] хватает ее на руки, [ посадил ] сажает
на лошадь, и в ту же минуту она [ почувствовала ]
чувствует, как его усатое лицо [ близко придвинулось к
ней ] касается ее лица и как он [ грубо поцеловал ]
целует ее прямо в губы. [ Она только удивилась, так
внезапно это произошло, и не могла ] Происходит это так
внезапно, что она не может понять, действительно ли
это [ было ], или ей показалось только. Неприятное
брезгливое чувство [ брезгливости поднялось в ней, ей ]
овладевает ею, хо[ телось ]чется ей ударить [ его ]
нахала хлыстом, но его уже [ не было ] нет возле, и она
не зна[ ла ]ет, кто он.
     А князь все цел[ овал ]ует лошадь, целует без конца,
и [ а ] черные силуэты всадников уже переезжа[ ли ]ют
речку.
     - Князь, пора! где вы, князь? Едемте! - [ звала
Марья Ивановна, забывая теперь совершенно о
существовании Софки. ] зовет (22) мама.
     - Марья Ивановна, я ревную, что это в самом деле?
[ вы ] Всё князь да князь! - Князь, голубчик, не
откликайтесь!
     - Что же, давайте перегоняться!
     - Ну нет, силы не равные! [ потому что ваша и моя
лошадь-большая разница. Потому что ваша лошадь
это... ]
      - Нагайку давай, Ассан!

18104

     [- Адель Карловна, это измена, я ее кавалер, а она
изменяет! - "Сердце красавицы!" - напевает актер. ]
     [ Слышится ] Смех, шум каменьев, плеск воды в
свежеющем воздухе. Эхо отчетливо повторяет все это, и
гул стоит между каменными стенами балки.
     Князь [ сел ] садится на своего иноходца, смешную
мохнатую лошаденку.
     Софка дер[ нула ]гает за повод [ гнедого, который
запрял ушами и насторожился ]. Едут.
     [ Все, что сейчас с ней было, ошеломило Софку,
недоумение еще больше сковало ее. ] Софка
ошеломлена и в недоумении. Ребенком она привыкла к
непрошенным поцелуям. Но тогда целовали все[, и она
не обижалась, - и целовали ] и при всех. Но сегодня?
     Проводник чей-нибудь или один из "них", гостей
мамы?
     "Как гадко, противно. И сказать некому[, и еще
самою будут бранить ], - засмеют и бранить будут".
     Ей хочется плакать.
     Княз[ ь ]ек едет рядом и[, повернувшись к ней, почти
стоя в стременах, без умолку рассказывает ей про свою
любовь; чистую, высокую, святую к одной проезжей
петербургской grande dame. Князь ] изо всех сил
старается увер[ яет ]ить Софку, что она одна может
понять его и что ему страстно хочется все, все
высказать ей о своей [ особенной ] необыкновенной, им
одним изведанной, неземной любви.
     [- Вы поймите, она так хороша, так необыкновенно,
чудно хороша, что не любить ее нельзя. Да вы видели
ее, она жила на горе с своими детьми. Для нее я готов
на все, на что хотите. И я мучаюсь, что не могу ничем
доказать, как люблю ее, и сознаю что ей это вовсе не
нужно.
      И голос князя дрожит и прерывается. ]
      - Когда я увидел [ ее в первый раз, то ] вас, я понял,
что не жил до этого. Что-то особенное со мной
произошло (23 ) [ сделалось, и я был счастлив только,
когда был возле нее. Что я для нее? Ничтожный
мальчишка, ненужный и неинтересный! а она все-таки
не пренебрегала мной, не гнала прочь, а утешала,
говоря, что все это со временем пройдет.
      - Она уехала, - продолжал он, - и, конечно, уже
теперь забыла, что я существую, а ] Мне тяжело, и вот я
пью, 

18105

и езжу сюда, в горы, с этой пьяной компанией, и
мне не легче...
     [ Софка слушала его и забывала свое горе, так
необыкновенно сильна казалась ей любовь князя. Она
немного гордилась даже, что он поверял ей свои тайны,
хотя он, может быть, те же слова шептал, обнимая ее
лошадь. Она также не обиделась, когда он упомянул о
пьяной компании. Ведь это была правда, и больше
ничего. ] Голос князя дрожит и прерывается.
     - Я поеду за [ ней ] вами в Петербург, [ и грозные
звуки слышатся в его голосе, молодом и звенящем. ] -
бормочет он. -Не пустят, все равно уеду! [ потому что ]
Я не могу, не могу так жить! Поймите, ну нельзя мне
так жить. Ну, сопьюсь, застрелюсь, все равно, - но
терпеть я больше не [ могу! ] в состоянии!
     И он [ снова ] начинает рассказывать Софке, какие у
нее глаза [ у его княгини ], и как он любит ее, и как ему
будет тяжела разлука... [ и опять в его голосе слышатся
глухие рыдания. ]
     Софка слуша[ ла ]ет молча и вдруг неожиданно
начинает [ за- ]плака[ ла ]ть, вся содрогаясь своим
худеньким телом. Ей ста[ ло так ]новится жал[ ко ]ь
этого хорошенького мальчика, жаль себя, жаль еще
чего-то, чего она не могла бы [ никому ] объяснить
словами, но что особенно больно муч[ ало ]ает ее в эту
светлую ночь и заставля[ ло ]ет плакать.
     Они е[ хали ]дут близко друг [ от ] к друг[ а ]у по
пыльной дороге.
     Теперь совсем вызвездило.
     Звезд - миллионы; [ смотрели на них с высоты; ]
изредка одна звезда срыва[ лась ]ется и, описав яркую
линию, исчеза[ ла ]ет куда-то с темного неба.
     Князь цел[ овал ]ует руку Софке, благодарил (24) ее и
все говори[ л ]т о своей любви. [ И все было так
искренно и казалось так просто и трогательно. ] говорит,
говорит, говорит...
     А кругом расстила[ лась ]ется серая волнистая степь,
а там вдали сквозь молочный туман проступа[ ли ]ют
очертания зданий, высоких тополей. Сверка[ ли ]ют
огоньки станицы.
     [- Вы милая, хорошая, вы поняли, я люблю вас,
-повторял князь. ]
      - Еще одна, - [ сказала ] говорит Софка, влажными
глазами следя за падающей звездой.
    
    
18106

     В. Г. КОРОЛЕНКО. "ЛЕС ШУМИТ"
     (ПОЛЕССКАЯ ЛЕГЕНДА)
    
     Было и быльем поросло.
     I
     [ Лес шумел...
      В этом лесу всегда стоял шум - ровный,
протяжный, как отголосок дальнего звона, спокойный и
смутный, как тихая песня без слов, как неясное
воспоминание о прошедшем. В нем всегда стоял шум,
потому что это был старый, дремучий бор, которого не
касались еще пила и топор лесного барышника. ]
Высокие столетние сосны с красными могучими
стволами стояли хмурою ратью, плотно сомкнувшись
вверху зелеными вершинами. Внизу было тихо, пахло
смолой; сквозь полог сосновых игол, которыми была
усыпана почва, пробились яркие папоротники, пышно
раскинувшиеся причудливою бахромой и стоявшие
недвижимо, не шелохнув листом. В сырых уголках
тянулись высокими стеблями зеленые травы; белая
катка склонялась отяжелевшими головками, как будто
в тихой истоме. А вверху, без конца и перерыва, тянул
лесной шум, точно смутные вздохи старого бора.
     [ Но теперь эти вздохи становились все глубже,
сильнее. ] Я ехал лесною тропой, и, хотя неба мне не
было видно, но по тому, как хмурился лес, я чувствовал,
что над ним тихо подымается тяжелая туча. Время
было не раннее. [ Между стволов кое-где пробивался
еще косой луч заката, но в чащах расползались уже
мглистые сумерки. К вечеру собиралась гроза. ]
     На сегодня нужно было уже отложить всякую мысль
об охоте; в пору было только добраться перед грозой до
ночлега. Мой конь постукивал копытом в
обнажившиеся корни, храпел и настораживал уши,
прислушиваясь к гулко щелкающему лесному эхо. [ Он
сам прибавлял шагу к знакомой лесной сторожке. ]
     Залаяла собака. Между поредевшими стволами
мелькают мазаные стены. Синяя струйка дыма вьется
под нависшею зеленью; покосившаяся изба с лохматою
крышей приютилась под стеной красных стволов; она
как будто врастает в землю, между тем как стройные и
гордые сосны высоко покачивают над ней своими
головами. [ Посредине поляны, плотно примкнувшись
друг к другу, стоит кучка молодых дубов. ]

18107

     Здесь живут обычные спутники моих охотничьих
экскурсий - лесники Захар и Максим. Но теперь,
по-видимому, обоих нет дома, так как никто не выходит
на лай громадной овчарки. Только старый дед, с лысою
головой и седыми усами, сидит на завалинке и
ковыряет лапоть. Усы у деда болтаются чуть не до
пояса, глаза глядят тускло [ точно дед все вспоминает
что-то и не может припомнить ].
      - Здравствуй, дед! Есть кто-нибудь дома?
     - Эге! - мотает дед головой. - Нет ни Захара, ни
Максима, да и Мотря побрела в лес за коровой... [
Корова куда-то ушла, - пожалуй, медведи задрали...
Вот оно как... нет никого! ]
      - Ну, ничего. Я с тобой посижу, обожду.
     - Обожди, обожди, - кивает дед, и, пока я
подвязываю лошадь к ветви дуба, он всматривается в
меня слабыми и мутными глазами. [ Плох уж старый
дед: глаза не видят и руки трясутся. ]
      - А кто ж ты такой, хлопче? - спрашивает он,
когда я подсаживаюсь на завалинке.
     Этот вопрос я слышу в каждое свое посещение.
     - Эге, знаю теперь, знаю, - говорит старик,
принимаясь опять за лапоть. - Вот старая голова, как
решето, ничего не держит. Тех, что давно умерли,
помню, [- ой, хорошо помню! ]. А новых людей все
забываю... Зажился на свете.
     - А давно ли ты, дед, живешь в этом лесу?
     - Эге, давненько! Француз приходил в царскую
землю, - я уже был.
     - Много же ты на своем веку видел. Чай, есть чего
рассказать.
     Дед смотрит на меня с удивлением.
     - А что же мне видеть, хлопче? Лес видел... Шумит
лес, шумит и днем, и ночью, зимою шумит и летом... И я,
как та деревина, век прожил в лесу и не заметил... Вот и
в могилу пора, а подумаю иной раз, хлопче, то и сам
смекнуть не могу: жил я на свете или нет... [ Эге, вот
как! ] Может, и вовсе не жил...
     Край темной тучи выдвинулся из-за густых вершин
над лесною поляной; ветви замыкавших поляну сосен
закачались под дуновением ветра, и лесной шум
пронесся глубоким усилившимся аккордом. Дед поднял
голову и прислушался.

18108

     - Буря идет, - сказал он через минуту. - Это вот я
знаю. [ Ой-ой, заревет ночью буря, сосны будет ломать, с
корнем выворачивать станет!.. Заиграет лесной
хозяин... - добавил он тише. ]
      - Почему же ты знаещь, дед?
     - Эге, это я знаю! Хорошо знаю, как дерево говорит...
Дерево, хлопче, тоже боится... Вот осина, проклятое
дерево, все что-то лопочет, - и ветру нет, а она
трясется. Сосна на бору в ясный день играет-звенит, а
чуть подымется ветер, она загудит и застонет. [ Это еще
ничего... А ты вот слушай теперь. ] Я хоть глазами плохо
вижу, а ухом слышу: дуб зашумел, дуба уже трогает на
поляне... Это к буре.
     [ Действительно, ] куча невысоких коряжистых
дубов, стоявших посредине поляны и защищенных
высокою стеною бора, помахивала крепкими ветвями, и
от них несся глухой шум, легко отличаемый от гулкого
звона сосен.
     - Эге! слышишь ли, хлопче? - говорит дед с детски
лукавою улыбкой. - Я уже знаю: тронуло этак вот дуба,
значит, хозяин ночью пойдет, ломать будет... Да нет, не
сломает! Дуб - дерево крепкое, не под силу даже
хозяину... [ Вот как! ]
      - Какой же хозяин, деду? Сам же ты говоришь: буря
ломает.
     Дед закивал головой с лукавым видом.
     - Эге, я ж это знаю!.. [ Нынче, говорят, такие люди
пошли, что уже ничему не верят. Вот оно как! А] я же
его видел, вот как тебя теперь, а то еще лучше, потому
что теперь у меня глаза старые, а тогда были молодые. [
Ой-ой, как еще видели мои глаза смолоду!.. ]
      - Как же ты его видел, деду, скажи-ка?
     - А вот все равно, как и теперь: сначала сосна
застонет на бору... То звенит, а то стонать начнет:
о-ох-хо-о... о-хо-о! - и затихнет, а потом опять, потом
опять, да чаще, да жалостнее. Эге, потому что много ее
повалит хозяин ночью. А потом дуб заговорит. А к
вечеру все больше, а ночью и пойдет крутить: бегает по
лесу, смеется и плачет, вертится, пляшет и все на дуба
налегает, все хочет вырвать... А я раз осенью и
посмотрел в оконце; вот ему это и не по сердцу:
подбежал к окну, тар-рах в него сосновою корягой[; чуть
мне все лицо не искалечил, чтоб ему было пусто; да я не
дурак - отскочил. Эге, хлопче, вот он какой сердитый!..
].

18109

     - А каков же он с виду?
     - А с виду он все равно как старая верба, - что
стоит на болоте. Очень похож!.. ]. И волосы - как сухая
омела, [ что вырастает на деревьях, ] и борода тоже, а
нос - как здоровенный сук, а морда корявая, [ точно
поросла ] с лишаями. [ Тьфу, какой некрасивый! ] Не дай
же бог ни одному крещеному на него походить... [
Ей-богу! ] Я таки в другой раз на болоте его видел,
близко... А хочешь, приходи зимой, так и сам увидишь
его. Взойди туда, на гору, - лесом та гора поросла, - и
полезай на самое высокое дерево, на верхушку. Вот
оттуда иной день и можно его увидать: идет он белым
столбом поверх лесу, так и вертится сам, с горы в
долину спускается... Побежит, побежит, а потом в лесу и
пропадет. Эге!.. А где пройдет, там след белым снегом
устилает... Не веришь старому человеку, так
когда-нибудь сам посмотри.
     Разболтался старик. Казалось, оживленный и
тревожный говор леса и нависшая в воздухе гроза
возбуждали старую кровь. [ Дед кивал головой,
усмехался, моргал выцветшими глазами. ]
     Но вдруг будто какая-то тень пробежала по
высокому, изборожденному морщинами лбу. Он толкнул
меня локтем и сказал с таинственным видом:
     - А знаешь, хлопче, что я тебе скажу?.. Он, конечно,
лесной хозяин - мерзенная тварюка, [ это правда.
Крещеному человеку обидно увидать такую некрасивую
харю... Ну, ] только надо о нем правду сказать: он зла не
делает... Пошутить с человеком пошутит, а чтоб лихо
делать, этого не бывает.
     - Да как же, дед, ты сам говорил, что он тебя хотел
ударить корягой?
     - Эге, хотел-таки! Так то ж он рассердился, зачем я
в окно на него смотрю, вот оно что! А если в его дела
носа не совать, так и он такому человеку никакой
пакости [ не сделает ]. Вот он какой, лесовик!.. А знаешь,
в лесу от людей страшнее дела бывали... Эге, ей-богу!
     Дед наклонил голову и с минуту сидел в молчании. [
Потом, когда он посмотрел на меня, в его глазах сквозь
застлавшую их тусклую оболочку блеснула как будто
искорка проснувшейся памяти. ]
      - Вот я тебе расскажу, хлопче, лесную нашу
бывальщину. [ Было тут раз, на самом этом месте,
давно... ]

18110

     Помню я... ровно сон, а как зашумит лес погромче, то
и все вспоминаю... Хочешь, расскажу тебе, а?
     - Хочу, хочу, деду! Рассказывай!
     - Так и расскажу же, эге! Слушай вот!
    
     II
     У меня, знаешь, батько с матерью давно померли, я
еще малым хлопчиком был... Покинули они меня на
свете одного. Вот оно как со мною было, эге! Вот
громада и думает: "что ж нам теперь с этим хлопчиком
делать?" Ну, и пан тоже себе думает... И пришел на этот
раз из лесу лесник Роман, да и говорит громаде: "Дайте
мне этого хлопца в сторожку, я его буду кормить... Мне
в лесу веселее, и ему хлеб..." [ Вот он как говорит, а
громада ему отвечает: "Бери!" Он и взял. ] Так я с тех
самых пор в лесу и остался.
     Тут меня Роман и выкормил. Ото ж человек был
какой [ страшный, не дай господи!.. ] Росту большого,
глаза черные, и душа у него темная из глаз глядела,
потому [ что ] всю жизнь [ этот человек ] в лесу один
жил: медведь ему, люди говорили, все равно что брат, а
волк - племянник. Всякого зверя он знал и не боялся, а
от людей сторонился [ и не глядел даже на них... Вот он
какой был - ей-богу, правда! ] Бывало, как [ он ] на
меня глянет, так у меня по спине будто кошка хвостом
пове[ дет ]ла... Ну, а человек был все-таки добрый, [
кормил меня, нечего сказать, хорошо: ] каша, бывало,
гречневая [ всегда у него ] с салом, [ a когда ] утку убьет,
так и утка. Что правда, то уже правда, кормил-таки.
     Так мы и жили вдвоем. Роман в лес уйдет, а меня в
сторожке запрет, чтобы зверюка не съела. А после дали
ему "жинку" Оксану.
     Пан ему жинку дал. Призвал его на село, да и
говорит: "Вот что, говорит, Ромасю, женись!" Говорит
пану Роман сначала: "А на какого же мне биса жинка?
Что мне в лесу делать с бабой, когда у меня уж и без
того хлопец есть? Не хочу я, говорит, жениться!" Не
привык, он с девками возиться, вот что! Ну, да и пан
тоже хитрый был... Как вспомню про этого пана,
хлопче, то и подумаю себе, что теперь уже таких нету,
- нету таких панов больше, - вывелись... Вот хоть бы
и тебя взять: тоже, говорят, и ты панского роду...
Может, оно и правда, а таки нет в тебе этого...
настоящего... [ Так себе, мизерный хлопчина, больше
ничего.

18111

      Ну, а тот настоящий был, из прежних... Вот, скажу
тебе, такое на свете водится, что сотни людей одного
человека боятся, да еще как!.. Посмотри ты, хлопче, на
ястреба и на цыпленка: оба из яйца вылупились, да
ястреб сейчас вверх норовит, эге! Как крикнет в небе,
так сейчас не то что цыплята - и старые петухи
забегают... Вот же ястреб - панская птица, курица -
простая мужичка...
      Вот, помню, я малым хлопчиком был: везут мужики
из лесу толстые бревна, человек, может быть, тридцать.
А пан один на своем конике едет да усы крутит. Конек
под ним играет, а он кругом смотрит. Ой-ой! завидят
мужики пана, то-то забегают, лошадей в снег
сворачивают, сами шапки снимают. После сколько
бьются, из снега бревна вывозят, а пан себе скачет, -
вот ему, видишь ты, и одному на дороге тесно! Поведет
пан бровью, - уже мужики боятся, засмеется, - и всем
весело, а нахмурится, - все запечалятся. А чтобы кто
пану мог перечить, того, почитай, и не бывало.
      Ну, а Роман, известно, в лесу вырос, обращения не
знал, и пан на него не очень сердился. ]
      - Хочу, - говорит пан, - чтоб ты женился, а зачем,
про то я сам знаю. Бери Оксану.
     - Не хочу я[, - отвечал Роман, - не надо мне ее,
хоть бы и Оксану ]! Пускай на ней черт женится [, а не
я... Вот как ]!
     Велел пан принести канчуки, растянули Романа, пан [
его ] спрашивает:
     - Будешь, Роман, жениться?
     - Нет, - говорит, - не буду.
     - Сыпьте ж ему, - говорит пан, - в мотню, (25)
сколько влезет.
     Засыпали ему таки не мало; Роман на что уж здоров
был, а все же ему надоело.
     - Бросьте уж, - говорит, - будет-таки! Пускай же
ее лучше все черти возьмут, чем мне за бабу столько
муки принимать. Давайте ее сюда, буду жениться!
     Жил на дворе у пана доезжачий, Опанас Швидкий.
Приехал он на ту пору с поля, как Романа к женитьбе
заохачивали. Услышал он про Романову беду - бух
пану в ноги. Таки упал в ноги, целует...

18112

     - Чем, - говорит, - вам, милостивый пан,
человека мордовать, лучше я на Оксане женюсь, слова
не скажу...
     [ Эге, сам-таки захотел жениться на ней. Вот какой
человек был, ей-богу!
      Вот ] Роман было обрадовался [, повеселел ]. Встал
на ноги, завязал мотню и говорит:
     - Вот, - говорит, - хорошо. Только что бы тебе,
человече, пораньше немного приехать? Да и пан тоже -
всегда вот так!.. Не расспросить же было толком,
может, кто охотой женится. Сейчас схватили человека
и давай ему сыпать! Разве, говорит, это по-христиански
так делать? Тьфу!..
     Эге, он порой и пану спуску не давал. Вот какой был
Роман! Когда уж осердится, то к нему, бывало, не
подступайся хотя бы и пан. Ну, а пан был хитрый! У
него, видишь, другое на уме было. Велел опять Романа
растянуть на траве.
     - Я, - говорит, - тебе, дураку, счастья хочу, а ты
нос воротишь. Теперь ты один, как медведь в берлоге, и
заехать к тебе не весело... Сыпьте ж ему, дураку, пока
не скажет: довольно!.. А ты, Опанас, ступай себе к
чертовой матери. [ Тебя, говорит, к обеду не звали, так
сам за стол не садись, а то видишь, какое Роману
угощенье? Тебе как бы того же не было. ]
     А Роман уж и не на шутку осердился, эге! Его
дуют-таки хорошо, потому что прежние люди, знаешь,
умели славно канчуками шкуру спускать, а он лежит
себе и не говорит: довольно! Долго терпел, а все-таки
после плюнул.
     - Не дождет ее батько, чтоб из-за бабы христианину
вот так сыпали, да еще и не считали. Довольно! Чтоб
вам руки поотсыхали, бисова дворня! Научил же вас
черт канчуками работать! Да я ж вам не сноп на току,
чтоб меня вот так молотили. Коли так, так вот же, и
женюсь.
     А пан себе смеется.
     - Вот, - говорит, - и хорошо! Теперь на свадьбе
хоть сидеть тебе и нельзя, зато плясать будешь больше...
     Веселый был пан, ей-богу, веселый, эге? Да только
после скверное с ним случилось, не дай бог ни одному
крещеному. Право, никому такого не пожелаю.
Пожалуй, даже и жиду не следует такого желать. Вот я
что думаю...
     Вот так-то Романа и женили. Привез он молодую
жинку 

18113

в сторожку; сначала все ругал да попрекал
своими канчуками.
     - И сама ты, - говорит, - того не стоишь, сколько
из-за тебя человека мордовали.
     Придет, бывало, из лесу и сейчас станет ее из избы
гнать:
     - [ Ступай себе! Не надо мне бабы в сторожке! ]
Чтоб [ и ] духу твоего не было! Не люблю, - говорит, -
когда у меня баба в избе спит. Дух, - говорит, -
нехороший.
     Эге!
     Ну, а после ничего[, притерпелся ]. Оксана, бывало,
избу выметет и вымажет чистенько, посуду расставит;
блестит все, даже сердцу весело. Роман видит: хорошая
баба, - помаленьку и привык. Да и не только привык,
хлопче, а стал ее любить, ей-богу[, не лгу ]! Вот какое
дело с Романом вышло. Как пригляделся хорошо к бабе,
потом и говорит:
     - [ Вот ] спасибо пану, добру меня научил. Да и я ж
таки не умный был человек: сколько канчуков принял,
а оно, как теперь вижу, ничего и дурного нет. Еще даже
хорошо. Вот оно что!
     Вот прошло сколько-то времени, я и не знаю, сколько.
Слегла Оксана на лавку[, стала стонать ]. К вечеру
занедужилось, а наутро проснулся я, слышу: кто-то
тонким голосом "квилит". (26) Эге! - думаю я себе, -
это ж, видно, "дитына" родилась. А оно вправду так и
было.
     Недолго пожила дитына на белом свете. Только и
жила, что от утра до вечера. Вечером и пищать
перестала... Заплакала Оксана, а Роман и говорит:
     - Вот и нету дитыны, а когда ее нету, то незачем
теперь и попа звать. Похороним под сосною.
     Вот как говорит Роман, да не то что говорит, а так
как раз и сделал: вырыл могилку и похоронил. Вон там
старый пень стоит, громом его спалило. Так то ж и есть
та самая сосна, где Роман дитыну зарыл. Знаешь,
хлопче, вот же я тебе скажу: и до сих пор, как солнце
сядет и звезда-зорька над лесом станет, летает какая-то
пташка, да и кричит. Ох, и жалобно квилит пташина, аж
сердцу больно! Так это и есть некрещеная душа, -
креста себе просит. [ Кто знающий человек, по книгам
учился, то, говорят, может ей крест дать и не станет она
больше летать... Да мы вот тут в лесу живем, ничего не
знаем.

18114

      Она летает, она просит, а мы только и говорим:
"Геть-геть, бедная душа, ничего мы не можем сделать!"
Вот заплачет и улетит, а потом, и опять прилетает. Эх,
хлопче, ] жалко бедную душу!
     [ Вот ] выздоровела Оксана, все на могилку ходила.
Сядет на могилке и плачет, да так громко, что по всему
лесу, [ бывало, ] голос ее ходит. [ Это она свою дитыну
жалела, ] а Роман не жалел дитыну [, а Оксану жалел ].
Придет, бывало, из лесу, станет около Оксаны и
говорит:
     - Молчи уж, глупая ты баба! Вот было бы о чем
плакать! Померла одна дитына, то, может, другая будет.
Да еще, пожалуй, и лучшая, эге! Потому что та еще,
может, и не моя была, я же таки и не знаю. Люди
говорят... А это будет моя.
     Вот уже Оксана и не любила, когда он так говорил.
Перестанет, бывало, плакать и начнет его нехорошими
словами "лаять". Ну, Роман на нее не сердился.
     - Да и что же ты, - спрашивает, - лаешься? Я же
ничего такого не сказал, а только сказал, что не знаю.
Потому и не знаю, что прежде ты не моя была и жила не
в лесу, а на свете, промежду людей. Так как же мне
знать? Теперь вот ты в лесу живешь, вот и хорошо. А
таки говорила мне баба Федосья, когда я за нею на село
ходил: "Что-то у тебя, Роман, скоро дитына поспела!" А
я говорю бабе: "Как же мне-таки знать, скоро ли, или не
скоро?.." Ну, а ты все же брось голосить, а то я
осержусь, то еще, пожалуй, как бы тебя и не побил.
     Вот Оксана полает, полает его, да и перестанет.
     Она его, бывало, и поругает, и по спине ударит, а как
станет Роман сам сердиться, она и притихнет, -
боялась. Приласкает его, обоймет, поцелует и в очи
заглянет... Вот мой Роман и угомонится. [ Потому...
видишь ли, хлопче... Ты, должно быть, не знаешь, а я,
старик, хотя сам не женивался, а все-таки видал на
своем веку: молодая баба дюже сладко целуется, какого
хочешь сердитого мужика может она обойти. Ой-ой... Я
же таки знаю, каковы эти бабы. А Оксана была гладкая
такая молодица, что теперь я уже что-то таких больше
не вижу. Теперь, хлопче, скажу тебе, и бабы не такие,
как прежде.
      Вот ] раз в лесу рожок затрубил: тра-та,
тара-тара-та-та-та!.. Так и разливается по лесу, весело
да звонко. Я тогда малый хлопчик был и не знал, что
это такое; вижу: птицы с гнезд подымаются, крылом
машут, кричат, а где и заяц пригнул уши на спину и
бежит, что есть 

18115

духу. Вот я и думаю: может, это зверь
какой [ невиданный так хорошо кричит ]. А то же не
зверь, а пан себе на конике лесом едет, да в рожок
трубит; за паном доезжачие верхом и собак на сворах
ведут. А всех доезжачих красивее Опанас Швидкий, за
паном в синем казакине гарцует; шапка на Опанасе с
золотым верхом, конь под ним играет, рушница за
плечами блестит, и бандура на ремне через плечо
повешена. Любил пан Опанаса, потому что Опанас
хорошо на бандуре играл и песни был мастер петь. Ух, и
красивый же был парубок этот Опанас, страх красивый!
Куда было пану с Опанасом равняться: пан уже и
лысый был, и нос у пана красный, и глаза, хоть
веселые, а все не такие, как у Опанаса. Опанас, бывало,
как глянет [ на меня, ] - мне, малому хлопчику, и то
смеяться хочется, а я же не девка. [ Говорили, что ] у
Oпанаса отцы и деды запорожские козаки были, в Сечи
козаковали, а там народ был псе гладкий да красивый,
да проворный. Да ты сам, хлопче, подумай: на коне ли
со "списой" (27) по полю птицей летать, или топором
дерево рубить, это ж не одно дело...
     Вот я выбежал из хаты, смотрю: подъехал пан,
остановился, и доезжачие стали; Роман из избы вышел,
подержал пану стремя: ступил пан на землю. Роман ему
поклонился.
     - Здорово! - говорит пан Роману.
     - Эге, - отвечает Роман, - да я ж, спасибо, здоров,
чего мне делается? А вы как?
     Не умел, видишь ты, Роман пану как следует
ответить. Дворня вся от его слов засмеялась, и пан
тоже.
     - Ну, и слава богу, что ты здоров, - говорит пан. -
А где ж твоя жинка?
     - Да где ж жинке быть? Жинка, известно, в хате...
     - Ну, мы и в хату войдем, - говорит пан, - а вы,
хлопцы, пока на траве ковер постелите, да приготовьте
нам все, чтобы было чем молодых на первый раз
поздравить.
     Вот и пошли в хату: пан, и Опанас, и Роман без шапки
за ним, да еще Богдан - старший доезжачий, верный
панский слуга. [ Вот уж и слуг таких теперь тоже на
свете нету: старый был человек, с дворней строгий, а
перед паном как та собака. ] Никого у Богдана на свете
не было, кроме пана. [ Говорят, ] как померли у Богдана

18116

батько с матерью, попросился он у старого пана на тягло
и захотел жениться. А старый пан не позволил,
приставил его к своему паничу: тут тебе, говорит, и
батько, и мать, и жинка. Вот выносил Богдан панича и
выходил, и на коня выучил садиться, и из ружья
стрелять. А вырос панич, сам стал пановать, старый
Богдан все за ним следом ходил[, как собака. ] Ох, скажу
тебе правду: много того Богдана люди проклинали,
много на него людских слез пало... все из-за пана. По
одному панскому слову Богдан мог бы, пожалуй,
родного отца в клочки разорвать...
     А я, малый хлопчик, тоже за ними в избу побежал:
известное дело, любопытно. Куда пан повернулся, туда
и я за ним.
     Гляжу, стоит пан посередь избы, усы гладит, смеется.
Роман тут же топчется, шапку в руках мнет, а Опанас
плечом об стенку уперся, стоит себе, бедняга, как тот
молодой дубок в непогодку. Нахмурился, [ невесел ]...
     И вот они трое повернулись к Оксане. Один старый
Богдан сел в углу на лавке, свесил чуприну, сидит, пока
пан чего не прикажет. А Оксана в углу у печки стала,
глаза опустила, сама раскраснелась вся, как тот мак
середь ячменю. Ох, видно, чуяла небога, что из-за нее
лихо будет. Вот тоже скажу тебе, хлопче: уж если три
человека на одну бабу смотрят, то от этого никогда
добра не бывает - непременно до чуба дело дойдет,
коли не хуже. [ Я ж это знаю, потому что сам видел. ]
      - Ну, что, Ромасю, - смеется пан, - хорошую ли я
тебе жинку высватал?
     - А что ж? - Роман отвечает. - Баба как баба,
ничего!
     Повел тут плечом Опанас, поднял глаза на Оксану и
говорит про себя:
     - Да, - говорит, - баба! Хоть бы и не такому дурню
досталась.
     Роман услыхал это слово, повернулся к Опанасу и
говорит ему:
     - А чем бы это я, пан Опанас, вам за дурня
показался? [ Эге, скажите-ка! ]
      - А тем, - говорит Опанас, - что не сумеешь
жинку свою уберечь, тем и дурень...
     Вот какое слово сказал ему Опанас! Пан даже ногою
топнул. Богдан покачал головою, а Роман подумал с
минуту, потом поднял голову и посмотрел на пана.


18117

     - А что ж мне ее беречь? - говорит Опанасу, а сам
все на пана смотрит. - Здесь, кроме зверя, никакого
черта и нету, вот разве милостивый пан когда завернет.
От кого же мне жинку беречь? Смотри ты, вражий
козаче, ты меня не дразни, а то я, пожалуй, и за чуприну
схвачу.
     Пожалуй-таки и дошло бы у них дело до потасовки, да
пан вмешался: топнул ногой, - они и замолчали.
     - Тише вы, - говорит, бисовы дети! Мы же сюда не
для драки приехали. Надо молодых поздравлять, а
потом, к вечеру, на болото охотиться. Айда за мной!
     Повернулся пан и пошел из избы; а под деревом
доезжачие уже и закуску сготовили. Пошел за паном
Богдан, а Опанас остановил Романа в сенях.
     - Не сердись ты на меня, братику, - говорит козак.
- Послушай, что тебе Опанас скажет: видел ты, как я у
пана в ногах валялся, сапоги у него целовал, чтоб он
Оксану за меня отдал? Ну, бог с тобой, человече... Тебя
поп окрутил, такая, видно, судьба! Так не стерпит же
мое сердце, чтоб лютый ворог опять и над ней и над
тобой потешался. Гей-гей! Никто того не знает, что у
меня на душе... Лучше же я и его и ее из рушницы
вместо постели уложу в сырую землю...
     Посмотрел Роман на козака и спрашивает:
     - А ты, козаче, часом "с глузду не съехал"? (28 ) Не
слыхал я, что Опанас на это стал Роману тихо в сенях
говорить, только слышал, как Роман его по плечу
хлопнул.
     - Ох, Опанас, Опанас! Вот какой на свете народ злой
да хитрый! А я же ничего того, живучи в лесу, и не знал.
Эге, пане, пане, лихо ты на свою голову затеял!..
     - Ну, - говорит ему Опанас, - ступай теперь и не
показывай виду, пуще всего перед Богданом. Не умный
ты человек, а эта панская собака хитра. Смотри же:
панской горелки много не пей, а если отправит тебя с
доезжачими на болото, а сам захочет остаться, веди
доезжачих до старого дуба и покажи им объездную
дорогу, а сам, скажи, прямиком пойдешь по лесу... Да
поскорее сюда [ возвращайся ].
      - Добре, - говорит Роман. - Соберусь на охоту,
рушницу не дробью заряжу и не "леткой" на птицу, а
доброю пулей на медведя.

18118

     Вот и они вышли. А уж пан сидит на ковре, велел
подать фляжку и чарку, наливает в чарку горелку и
подчивает Романа. Эге, хороша была у пана и фляжка, и
чарка, а горелка еще лучше. Чарочку выпьешь - душа
радуется, другую выпьешь - сердце скачет в груди, а
если человек непривычный, то с третьей чарки и под
лавкой валяется, коли баба на лавку не уложит.
     Эге, говорю тебе, хитрый был пан! Хотел Романа
напоить своею горелкой допьяна, а еще такой и горелки
не бывало, чтобы Романа свалила. Пьет он из панских
рук чарку, пьет и другую, и третью выпил, а у самого
только глаза, как у волка, загораются, да усом черным
поводит. Пан даже осердился.
     - Вот же вражий сын, как здорово горелку хлещет, а
сам и не моргнет глазом! Другой бы уж давно заплакал,
а он, глядите, добрые люди, еще усмехается...
     Знал же вражий пан хорошо, что если уж человек с
горелки заплакал, то скоро и совсем чуприну на стол
свесит. Да на тот раз не на такого напал.
     - А с чего ж мне, - Роман ему отвечает, -
плакать? Даже, пожалуй, это нехорошо бы было.
Приехал ко мне милостивый пан поздравлять, а я бы
таки и начал реветь, как баба. Слава богу, не от чего
мне еще плакать, пускай лучше мои вороги плачут...
     - Значит, - спрашивает пан, - ты доволен?
     - Эге! А чем мне быть недовольным?
     - А помнишь, как мы тебя канчуками сватали?
     - Как-таки не помнить! Ото ж и говорю, что не
умный человек был, не знал, что горько, что сладко.
Канчук горек, а я его лучше бабы любил. Вот спасибо
вам, милостивый пане, что научили меня, дурня, мед
есть.
     - Ладно, ладно, [- пан ему говорит. - ] За то и ты
мне услужи: вот пойдешь с доезжачими на болото,
настреляй побольше птиц, да непременно глухого
тетерева достань.
     - А когда ж это пан нас на болото посылает? -
спрашивает Роман.
     - Да вот выпьем еще. Опанас нам песню споет, да и
с богом.
     Посмотрел Роман на него и говорит пану?
     - [ Вот уж это и трудно: ] пора не ранняя, до болота
далеко, а еще вдобавок и ветер по лесу шумит, к ночи
будет буря. Как же теперь такую сторожкую птицу
убить?

18119

     А уж пан захмелел, да во хмелю был крепко
сердитый. Услышал, как дворня промеж себя шептаться
стала, говорят, что, мол, "Романова правда, загудет
скоро буря", - и осердился. Стукнул чаркой, повел
глазами - все и стихли.
     Один Опанас не испугался; вышел он, по панскому
слову, [ с бандурой песни петь, ] стал бандуру
настраивать, сам посмотрел сбоку на пана и говорит
ему:
     - [ Опомнись, ] милостивый пане! Где же это видано,
чтобы к ночи, да еще в бурю, людей по темному лесу за
птицей гонять?
     Вот он какой был смелый! Другие, известное дело,
панские "крепаки", боятся, а он - вольный человек,
козацкого рода. Привел его небольшим хлопцем старый
козак-бандурист с Украины. Там, хлопче, люди что-то
нашумели в городе Умани. Вот старому козаку
выкололи очи, обрезали уши и пустили его такого по
свету. Ходил он, ходил после того по городам и селам и
забрел в нашу сторону с поводырем, хлопчиком
Опанасом. Старый пан взял его к себе, потому что
любил хорошие песни. Вот старик умер, - Опанас при
дворе и вырос. Любил его новый пан, тоже и терпел от
него порой такое слово, за которое другому спустили бы
три шкуры.
     Так и теперь: осердился было сначала, думали, что он
козака ударит, а после говорит Опанасу:
     - Ой, Опанас, Опанас. Умный ты хлопец, а того,
видно, не знаешь, что меж дверей не надо носа совать,
чтобы как-нибудь не захлопнули...
     [ Вот он какую загадал загадку! А козак-таки сразу и
понял. И ответил козак пану песней. Ой, кабы и пан
понял козацкую песню, то, может быть, его пани над
ним не разливалась слезами. ]
      - Спасибо, пане, за науку, - сказал Опанас, - вот
же я тебе за то спою, а ты слушай.
     [ И ударил по струнам бандуры.
      Потом поднял голову, посмотрел на небо, как в небе
орел ширяет, как ветер темные тучи гоняет. Наставил
ухо, послушал, как высокие сосны шумят.
      И опять ударил по струнам бандуры..
      Эй, хлопче, ] не довелось тебе слышать, как играл
Опанас Швидкий, а теперь уж и не услышишь! Вот же и
не хитрая штука бандура, а как она у знающего человека
хорошо говорит. Бывало, пробежит по ней рукою, она
ему все и скажет: как темный бор в непогоду шумит, 

18120

и как ветер звенит в пустой степи по бурьяну, и как сухая
травинка шепчет на высокой козацкой могиле.
     Нет, хлопче, не услыхать уже вам настоящую игру!
Ездят теперь сюда всякие люди, такие, что не в одном
Полесье бывали, но и в других местах, и по всей
Украйне: и в Чигирине, и в Полтаве, и в Киеве, и в
Черкасах. Говорят, вывелись уж бандуристы, не
слышно их уже на ярмарках и на базарах. [ У меня еще
на стене в хате старая бандура висит. Выучил меня
играть на ней Опанас, а у меня никто игры не перенял.
Когда я умру, - а уж это скоро, - так, пожалуй, и нигде
уже на широком свете не слышно будет звона бандуры.
Вот оно что! ]
     И запел Опанас тихим голосом песню. Голос был у
Опанаса не громкий, да "сумный" (29) [, - так, бывало,
в сердце и льется ]. А песню, хлопче, козак, видно, сам
для пана придумал. Не слыхал я ее никогда больше, и
когда после, бывало, к Опанасу пристану, чтобы спел,
он все не соглашался.
     - Для кого, - говорит, - та песня пелась, того уже
нету на свете.
     В той песне козак пану всю правду сказал, что с
паном будет, и пан плачет, даже слезы у пана текут по
усам, а все же ни слова, видно, из песни не понял.
     [- Ох, не помню я эту песню, помню только немного.
] Пел козак про пана, про Ивана:
    
     Он, пане, ой, Иване!..
     Умный пан много знает...
     Знает, что ястреб в небе летает, ворон побивает...
     Он, пане, ой, Иване!..
     А того ж пан не знает,
     Как на свете бывает, -
     Что у гнезда и ворона ястреба побивает...
    
     Вот же, хлопче, будто и теперь я эту песню слышу и
тех людей вижу: стоит козак с бандурой, пан сидит на
ковре, голову свесил и плачет; дворня кругом
столпилась, [ поталкивает один другого локтями; ]
старый Богдан головой качает... А лес, как теперь,
шумит, и тихо да сумно звенит бандура, козак поет, как
пани плачет над паном, над Иваном:
    
18121

     Плачет пани, плачет,
     А над паном, над Иваном черный ворон крячет.
    
     [ Ох, ] не понял пан песни, вытер слезы и говорит:
     - Ну, собирайся, Роман! Хлопцы, садитесь на коней!
И ты, Опанас, поезжай с ними, - будет уж мне твоих
песен слушать!.. Хорошая песня, да только никогда того,
что в ней поется, на свете не бывает.
     А у козака от песни размякло сердце, затуманились
очи.
     - Ох, пане, пане, - говорит Опанас, - у нас говорят
старые люди: в сказке правда и в песне правда. Только
в сказке правда - как железо: долго по свету из рук в
руки ходило, заржавело... А в песне правда - как
золото, что никогда его ржа не ест... Вот как говорят
старые люди!
     Махнул пан рукой.
     - Ну, может, так в вашей стороне, а у нас не так...
Ступай, ступай, Опанас, - надоело мне тебя слушать.
     Постоял козак с минуту, а потом вдруг упал перед
паном на землю:
     - Послушай меня, пане! Садись на коня, поезжай к
своей пани: у меня сердце недоброе чует.
     Вот уж тут пан осердился, толкнул козака, как
собаку, ногой.
     - Иди ты от меня прочь! Ты, видно, не козак, а баба!
Иди ты от меня, а то как бы с тобой не было худо... А вы
что стали, хамово племя? Иль я не пан вам больше? Вот
я вам такое покажу, что и ваши батьки от моих батьков
не видали!..
     Встал Опанас на ноги, как темная туча, с Романом
переглянулся. А Роман в стороне стоит, на рушницу
облокотился как ни в чем не бывало.
     Ударил козак бандурой об дерево! - бандура
вдребезги разлетелась, только стон пошел от бандуры по
лесу.
     - А пускай же, - говорит, - черти на том свете
учат такого человека, который разумную раду не
слушает... Тебе, пане, видно, верного слуги не надо.
     Не успел пан ответить, вскочил Опанас в седло и
поехал. Доезжачие тоже на коней сели. Роман вскинул
рушницу на плечи и пошел себе, [ только, проходя мимо
сторожки, крикнул Оксане:
      - Уложи хлопчика, Оксана! Пора ему спать. Да и
пану сготовь постелю ].

18122

     Вот скоро и ушли все в лес вон по той дороге; и пан в
хату ушел, только панский конь стоит себе, под деревом
привязан. А уж и темнеть начало, по лесу шум идет и
дождик накрапывает, вот-таки совсем как теперь...
Уложила меня Оксана на сеновале, перекрестила на
ночь... Слышу я, моя Оксана плачет.
     Ох, ничего-то я тогда, малый хлопчик, не понимал, [
что кругом меня творится! ] Свернулся на сене,
послушал, как буря в лесу песню заводит, и стал
засыпать.
     [ Эге! ] Вдруг слышу, кто-то около сторожки ходит...
подошел к дереву, панского коня отвязал. Захрапел
конь, ударил копытом; как пустится в лес, скоро и топот
затих... Потом слышу, опять кто-то по дороге скачет,
уже к сторожке. Подскакал вплоть, соскочил с седла на
землю и прямо к окну:
     - Пане, пане! - кричит голосом старого Богдана. -
Ой, пане, отвори скорей! Вражий козак лихо задумал,
видно: твоего коня в лес отпустил.
     Не успел старик договорить, кто-то его сзади схватил.
Испугался я, слышу - что-то упало...
     Отворил пан двери, с рушницей выскочил, а уж в
сенях Роман его захватил, да прямо за чуб, да об землю...
     Вот видит пан, что ему лихо, и говорит:
     - Ой, отпусти, Ромасю! Так-то ты мое добро
помнишь? А Роман ему [ отвечает ]:
      - Помню я, вражий пане, твое добро и до меня, и до
моей жинки. Вот же я тебе теперь за добро заплачу...
     А пан говорит опять:
     - Заступись, Опанас, мой верный слуга! Я ж тебя
любил, как родного сына.
     А Опанас ему [ отвечает ]:
      - Ты своего верного слугу прогнал, как собаку.
Любил меня так, как палка любит спину, а теперь так
любишь, как спина палку... Я ж тебя просил и молил, -
ты не послушался...
     Вот стал пан тут и Оксану просить:
     - Заступись ты, Оксана, у тебя сердце доброе.
     Выбежала Оксана, всплеснула руками:
     - Я ж тебя, пане, просила, в ногах валялась:
пожалей мою девичью красу, не позорь меня, мужнюю
жену. Ты же не пожалел, а теперь сам просишь... Ох,
лишенько мне, что же я сделаю?
     - Пустите, - кричит опять пан, - за меня вы все
погибнете в Сибири...

18123

     - Не печалься за нас, пане, - говорит Опанас: -
Роман будет на болоте раньше твоих доезжачих, а я, по
твоей милости, один на свете, мне о своей голове
думать не долго. Вскину рушницу за плечи и пойду себе
в лес... Наберу проворных хлопцев и будем гулять... Из
лесу станем выходить ночью на дорогу, а когда в село
забредем, то прямо в панские хоромы. Эй, подымай,
Ромасю, пана, вынесем его милость на дождик.
     Забился тут пан, закричал, а Роман только ворчит про
себя, как медведь, а козак насмехается. Вот и вышли.
     А я испугался, кинулся в хату и прямо к Оксане.
Сидит моя Оксана на лавке - белая, как стена...
     А по лесу уже загудела настоящая буря: кричит бор
разными голосами, да ветер воет, а когда и гром
полыхнет. Сидим мы с Оксаной на лежанке, и вдруг
слышу я, кто-то в лесу застонал. Ох, да так жалобно, что
я до сих пор, как вспомню, то на сердце тяжело станет, а
ведь уже тому много лет...
     - Оксано, - говорю, - голубонько, а кто ж это там
в лесу стонет?
     А она схватила меня на руки и качает:
     - Спи, - говорит, - хлопчику, ничего! Это так... лес
шумит...
     А лес и вправду шумел, ох, и шумел же!
     Просидели мы еще сколько-то времени, слышу я,
ударило по лесу будто из рушницы.
     - Оксано, - говорю, - голубонько, а кто ж это из
рушницы стреляет?
     А она, небога, все меня качает и все говорит:
     - Молчи, молчи, хлопчику, то гром божий ударил в
лесу.
     А сама все плачет и меня крепко к груди прижимает,
баюкает: "Лес шумит, лес шумит, хлопчику, лес
шумит..."
     Вот я лежал у нее на руках и заснул...
     А наутро, хлопче, проснулся, гляжу: солнце светит,
Оксана одна в хате одетая спит. Вспомнил я вчерашнее
и думаю: это мне такое приснилось.
     А оно не приснилось, ой, не приснилось, а было
направду. Выбежал я из хаты, побежал в лес, а в лесу
пташки щебечут, и роса на листьях блестит. Вот
добежал до кустов, а там и пан, и доезжачий лежат себе
рядом. Пан спокойный и бледный, а доезжачий седой,
как голубь, 

18124

и строгий, как раз будто живой. А на груди и
у пана, и у доезжачего кровь.
     - Ну, а что же случилось с другими? - спросил я,
видя, что дед опустил голову и замолк.
     - Эге! Вот же все так и сделалось, как сказал козак
Опанас. И сам он долго в лесу жил, ходил с хлопцами по
большим дорогам, да по панским усадьбам. Такая козаку
судьба на роду была написана: отцы гайдамачили, и ему
то же на долю выпало. Не раз он, хлопче, приходил к
нам в эту самую хату, а чаще всего, когда Романа не
бывало дома. Придет, бывало, посидит и песню споет, и
на бандуре сыграет. А когда и с другими товарищами
заходил, - всегда его Оксана и Роман принимали. Эх,
правду тебе, хлопче, сказать, таки и не без греха тут
было дело. Вот придут скоро из лесу Максим и Захар,
посмотри ты на них обоих: я ничего им не говорю, а
только кто знал Романа и Опанаса, тому сразу видно,
который на которого похож, хотя они уже тем людям не
сыны, а внуки ]... Вот же какие дела, хлопче, бывали на
моей памяти в этом лесу...
     А шумит же лес крепко, - будет буря!
    
    
18125

     А. К. ГОЛЬДЕБАЕВ
     [ В ЧЕМ ПРИЧИНА? ]
    
     ССОРА
     [ 1 ]
     [ Сава Хлебопчук, помощник машиниста, человек,
начитанный от Писания, знал из священных книг, что
нет более душеспасительного дела, как душу свою
положить за дpуги.
      Когда же он, поссорившись с машинистом Маровым,
отряс - по Писанию - прах с ног, уехал навсегда из
Криворотова, где ему так было хорошо жить и служить,
тогда, в вагоне, пришлось ему думать, скорбя и вздыхая,
что не всякое доброе дело ведет непременно к добру.
Бывают в жизни, - думал Сава, - и такие добрые
дела, которые совершаются не иначе как при участии
адских сил, исконным человеконенавистником -
дьяволом на пагубу людей творятся. И ведут людей к
потере счастия!
      Разве он, одинокий и нелюдимый чужанин, не
привязался всей душой к своему машинисту Василию
Петровичу Марову, не полюбил его как родного отца,
брата, друга... И вот что вышло после совершенного ими
доброго дела! Он покинул Криворотово, где ему было
так хорошо, где он рассчитывал остаться навсегда; едет
в далекий неведомый край, с разбитым сердцем, с
набегающими на глаза слезинками... Не говорил он
только, не признавался никому, как полюбил он своего
сурового машиниста, которого все помощники
ненавидели за придирчивость, а он, Сава, души в нем не
чаял!.. Радовался, что Маров полюбил его; гордился
даже, что ему выпала удача ездить около полугода
бессменно с лучшим из машинистов депо Криворотово, с
которым ни один помощник не мог проработать дольше
месяца... Дружба меж ними была, как будто выросли
вместе, как будто и родила их мать одна! Вмешался
дьявол в их добрые отношения, искусил их дружбу
добрым делом, кинувши промежду них невинного
ребенка, и - рухнуло все... Редкое сердечное согласие
двух друзей превратилось во вражду непримиримую.
      - Обидел ты меня, Василий Петрович, - шепчет
Хлебопчук, ворочаясь на жесткой койке вагона, - так
обидел, как никто никогда меня не обижал!.. Обманул
ты мое расположение, доверие к тебе душевное не
оправдал! Я ничего не скрывал от тебя, все тебе
говорил откровенно, 

18126

как перед богом, - всю жизнь
раскрыл, все мысли мои доверил, религию объяснил.
Ты же скрыл от меня в ту ночь, когда мы спасли эту
девчонку, что думал, что знал, о чем замыслил. Бог тебе
судья, Василъ Петрович, - а обидел ты меня.
      Тоскует и смигивает слезинки глубоко опечаленный
Хлебопчук, едучи в неведомый край, но не счастливее и
Маров, оставшийся на месте, в Криворотове, где он
живет и служит уже одиннадцатый год, где ему знакома
каждая собака, где у него почти столько же кумовьев,
сватьев, крестников, сколько и сослуживцев... Все как
будто по-старому вокруг Василия Петровича, - служба,
приятели, интересы, - а не хватает чего-то! О лживом
Хлебопчуке он и вспоминать не хочет. Этот хитрый
хохлик втерся в его душу, как ядовитая змея, и отравил
ее на всю жизнь... Когда кто-нибудь из сослуживцев,
неделикатный, неспохватливый человек, заведет
глупый неуместный разговор о Хлебопчуке, Василий
Петрович или ругается, кляня коварного хохла, или же
становится хмур и угрюм, причем злобно щурит глаза с
дрожащими веками. В эти минуты Марову делается
стыдно перед самим собой за те необыкновенно хорошие
чувства, которые он имел сообща с Хлебопчуком, этих
хороших чувств не оправдавшим, обманувшим
доверчивого человека и уехавшим не простясь,
бежавшим как вор, Каин-братоубивец...
      Лишь в крепком подпитии Василий Петрович
позволяет себе сознавать, что он скорбит по
Хлебопчуке, что ему не хватает Совы... Мрачный от
избытка хмеля в голове, он бурдит что-то невнятное
приятелю Куринову, еще более осовелому, чем он сам,
что-то рассказывает, путаясь в словах, этому доброму,
но недалекому человеку, что-то пытается выяснить...
Осовелый кум, с трудом поднимая отяжелелые веки,
слышит непонятные слова, мешающиеся с понятными и
знакомыми ему терминами, на уразуметь ничего не
может. Слышит он среди кумова бурдения:
"бесконечность, рапорт, Сириус, девчонка паршивая,
цилиндр, Лизурка, генерал в эполетах, Марс планета,
света преставление, пространство... " И только жалобно
улыбается, понимая, что куму почему-то очень
прискорбно от всех непонятных слов этих. Не выяснив
ничего ни куму ни самому себе, вздохнет Василий
Петрович и поставит безответный вопрос:
      - Скажи ты мне, братец мой, отчего же так вышло?
Жили мы с ним ну, как влюбленные... И вдруг, -
возненавидели 

18127

один другого! В чем же причина -
скажи ты мне?.. А?..
      - Эх, кум... Плюнь, кум, - примется утешать его
приятель, расплескивая вино повсюду, где не видится
рюмок, - Выпьем да спать, кум... У тебя паровоз на
промывке, а мне завтра с шестым ехать. Пей, кум.
      Пьет Василий Петрович и смутно соображает, что
все это глупости - водка там, глупые разговоры с
кумом и все такое прочее... С Савой, - думает он, -
было совсем по-другому...
      Но отдадим читателю полный и верный отчет обо
всем, что произошло между машинистом Маровым и его
помощником Хлебопчуком. ]
    
     [ 2. ] 1
     Василий Петрович Маров, первоклассный машинист
депо Криворотово, сорокапятилетний мужчина
высокого роста, сухощавый и желчный, с небольшими,
но строгими глазами, с реденькой клинообразной
бородкой, непредставителен с первого взгляда, но при
ближайшем с ним знакомстве внушает к себе большое
уважение. Говорит он медленно, с трудом, особенно
когда волнуется и начинает заикаться, но речь его
весьма основательна и охотно выслушивается [даже] [
начальником. ] Его очень ценит начальство и уважают
сослуживцы. Непрочь он с старыми приятелями выпить
в свободное время, пображничать на семейных
празднествах, [- в Криворотове что ни старожил, то
родня остальным, сват, кум, свояк, - на именинах,
кстинах, смотринах; ] но на службе, на деле Маров
трезв, строг к себе и к помощникам, а добросовестен как
никто из сослуживцев. Среди первоклассных
машинистов депо Криворотово есть люди старше
Марова по летам, но выслуге, но Маров превосходит их
служебной аккуратностью, знанием дела, способностью
сохранять хладнокровие в опасных случаях, столь
частых, столь обычных в ответственной службе
машиниста. Поезда чрезвычайной важности, когда с
ними едут особы, чаще всего поручаются Марову, и у
него имеются благодарности со стороны иноземных и
отечественных особ, благополучно проследовавших с
Маровым мимо Криворотова. С своим начальством
всех чинов и величин Маров держится почтительно, по
с достоинством, без заискивания, в глаза забегать не
любит и режет правду.

18128

     Но прямота и независимость Василия Петровича не
вредит ему [ во мнении ближайшего начальника,
ценящего в нем добросовестность, знание дела,
трудолюбие. ] Строгий начальник участка тяги,
Николай Эрастович Чернозуб, инженер очень дельный,
на похвалу скупой, так отзывается о Марове, [ когда
ему случается аттестовать начальнику тяги своих
"вверенных": ]
      - Маров? Лучший машинист мой! Маров и
Стратанович несравненные работники! У меня, слава
богу, около дюжины безукоризненно отличных
машинистов, но Стратанович и Маров - украшение
депо Криворотово!
     В особенную заслугу Марову [ начальник ] став[ и ]ят
его честность. [ У Василия Петровича нет рокового
недостатка большинства наших криворотовских
машинистов: он не жаден и скуп, почему вполне
довольствуется правильным заработком, не ищет
темных препентов. (30) Всем известно, что раздатчики
топлива большие плуты, всегда готовые за трешницу
утопить ? чивого механика вместе с паровозом в
казенной нефти. И право, жаль, даже стыдно, что среди
наших криворотовцев-деповцев находятся бесстыжие
люди, тайком покупают топливо, ради больших премий,
в ущерб и во вред товарищам-сослуживцам. Но Маров
гордо гнушается сделок с казнокрадами, и бессовестные
сослуживцы его побаиваются. ] Он гордо гнушается
сделок с казнокрадами, и бессовестные сослуживцы его
побаиваются.
     [ Остальные же ] А те, кому нет особенной
надобности смущаться презрительно прищуренных
серых глаз Василия Петровича, любят его, несмотря на
его придирчивый ворчливый характер, уважают в нем [
стойкого защитника общих интересов, ] справедливого
человека и верного в слове товарища. Вне службы, в
компании, Маров, правда, ворчлив, но он беззлобен [ он
], терпеть не может ссор, дрязг, пререканий[ , почему ] и
готов лучше уступить вздорному забияке, чем
поднимать шум [ и оскандаливать себя ]. За полтора
десятка лет, пока он служит на нашей дороге, у него не
было ни одной крупной ссоры, а стычки с движенскими,
неисправимыми кляузниками и сутягами, были лишь
самые незначительные. Только в собственной своей
семье, с женой, с детьми, к которым Василий Петрович
относится так же сурово и строго, как и к служебным
обязанностям, он становится 

18129

неуступчиво требователен,
тверд до безжалостности. - "Дай бабе волю, она
возьмет две", - говорит Василий Петрович и потому не
дает воли почтенной Агафье Михайловне, боящейся его
как огня. Детей же, как исстари известно, надо учить,
пока они поперек лавки укладываются; когда же лягут
вдоль, - сами учить примутся. [ И дети, хорошо
выученные еще в поперечном возрасте, боятся строгого
родителя и в долевом положении ].
     Но у безукоризненного машиниста есть крупный
недостаток, причиняющий и ему самому горе и Николаю
Эрастовичу неприятности: он меняет помощников чаще,
чем шплинты у букс, гораздо чаще, чем дымогарные
трубы у своего отличного паровоза серии "Я", номер
сороковой. Требовательный, ревнивый к делу и к
благополучию своего старого друга-паровоза, суровый
машинист не умеет снисходить к слабостям молодых
людей, не щадит их неопытности, ест их за каждый
ошибочный жест, за крошечный вентилек, не
начищенный до блеска, за прядочку концов, кинутую не
там, где указано, за малейшую промашку при
исполнении команды по обслуживанию котла[,
инжектора ]... Да ведь как ест-то! - с бешеным
скрежетом, с необузданными вспышками брани, с
непрекращающейся воркотней, то бешеной, то, - что
еще обиднее для самолюбивой молодости, -
презрительной и уничтожающей! Больше трех месяцев
переносить "маровскую каторгу" нет сил человеческих,
как уверяют помощники. Но силы человеческие до
последнего времени и не заходили так далеко - самый
долгий срок службы помощника у Марова до сих пор не
превышал одного, много двух месяцев.
     Чаще всего назначают к Марову каких-нибудь
строптивцев, заводящих контры с машинистами, и
паровоз серии "Я", номер сороковой, принадлежащий
Василию Петровичу, обыкновенно является последней
инстанцией в службе молодого строптивца:
неделя-другая "маровской каторги" - и молодой
человек уже бежит к Николаю Эрастовичу:
     - Заявляю расчет! Как угодно, а продолжать службу
с господином Маровым никак невозможно!.. Не служба,
а, надо прямо говорить, - Сибирь, ад кромешный!
Лучше увольте!..
     Его увольняли, а к Марову ставили следующего. Если
же не находилось кандидата на увольнение, то всегда
был новичок в депо, прибывший на днях, - назначали

18130

его к Марову, и через две-три недели, через месяц шла
та же история: ссоры, жалобы, зубовный скрежет с
одной, отчаяние с другой стороны и - неизбежный
финал.
     - Как угодно, господин начальник, а с господином
Маровым работать невозможно!.. Лучше последним
слесарем в депе быть, чем у господина Марова в
помощниках...
     [ Николай Эрастович морщился, пожимал плечами и
делал распоряжение назначить к Марову новую жертву,
а сбежавшего - поместить на время в кочегары
(соглашались и на это, лишь бы не быть у Марова!), или
же, если была вакансия, поместить к другому
машинисту. ] Забракованный Маровым помощник,
переместясь к другому машинисту, менее придирчивому
и умеющему смотреть сквозь пальцы на дело,
оказывался сносным работником, исправно служил,
выходил в дело. [ Далеко не один из наших машинистов,
имеющих в настоящее время класс, были в прошлом у
Марова помощниками, браковались им и аттестовались
как безнадежные шалопаи. Но замечательно, что редкий
из них хранил злобу против Марова. Достигнув звания,
которое их несколько равняло с Маровым, его бывшие
каторжане и недруги охотно с ним дружили и наверное
уважали его гораздо больше, чем других, менее
придирчивых и строгих машинистов. ]
     Сослуживцы-старожилы, люди солидные и, конечно,
кумовья, сватья, свояки Василья Петровича, время от
времени пытались его усовещевать.
     - И как это ты, Василь Петрович, не найдешь
человека себе по нраву? Меняешь ты помощников что
месяц, себя изводишь, обременяешь начальника! Ведь
ты всю молодежь супротив себя восстановил!..
     - Ничего поделать с собой не могу! - сокрушенно
сознавался Маров. - Не люблю беспорядка, лености на
службе, недоглядок... Лучше я сам все сделаю, всю
грязную работу, лучше найму парня из депо вымыть,
вычистить, чем грешить с каким-нибудь негодяем,
шалопаем... По-моему - как? Взялся ты за дело -
сделай его так, чтобы комар носу не подточил! Ведь
наша работа, други мои, - огонь, беда! Ведь не навоз, а
души человеческие возим, и ответ на себя принимаем
перед богом, перед совестью!.. Потому и обязаны
каждый болтик, каждую гаечку обнюхать, облизать,
проверить... А ведь они что, лентяи? Языком болтать их
дело, баклуши бить, да 

18131

за сельскими девками бегать!.. О
службе и не думают! Нет того сознания, что в каждую
поездку сотню душ человеческих па верную смерть,
быть может, везем!.. Терпеть не могу!..
     [- Ну, это что же, ежели так сомневаться-то! -
единодушно протестуют старые травленые волки. -
Бог грехам терпит, а авось и на кривой везет! ]
      - Ежели так понимать, Василий Петрович, то и
служить нельзя!.. Все не без греха [ , что мы, что ремонт,
что движение. Там, глядишь, паровоз не в порядке, там
шпалы, там телеграфисты, стрелочники с устатку носом
клюют. Не миновать бы иной раз крушения, а господь
милует. Ну, тоже сказать, и помощники - у всех они не
ангелы, люди, а ездим же. Где так, где не так - ладно!
Бог не выдаст, паровоз не свалится!
      - Вот вы так убеждены, а я не могу с этим
примириться!.. И разнесчастный я человек, когда сел да
поехал! - шипит где, хлябает, постукивает - душа у
меня не на месте! Ну, прямо по сердцу стучит, а не то
что!
      Рассмеявшись сухим, неприятно-срывающимся
смехом и подозрительно щуря колючие глаза с
дрожащими веками, Василий Петрович признается в
некотором сентиментализме, мало приличествующем
опытному, ко всему притерпевшемуся машинисту.
      - Слушаешь и думаешь: а что ежели пассажиры
услышат...
      - Ну уж, это ты того, голова, - заропщут деповские
старейшины, - через край хватаешь! Придирчивость не
в меру, - вот что! Этак-то на тебя и любой из нас, чего
доброго, не потрафил бы, ежели бы к тебе в помогалы
бог привел!..
      - Пожалуй и не потрафил бы! - согласится с ними
Василий Петрович с задорными искорками в глазах. ]
      - Вот погоди, ужо дождешься нагоняя от самого за
частую мену помощников! - смеясь припугнут Марова
кумовья.
     - Увидим! - ответил он с легкой дрожью в голосе.
- До сих пор бог хранил... Не говоря нагоняя, а даже
замечания не заслужил... И за пятнадцать лет
управления паровозом, слава богу, ни одного случая не
было, - добавит он не без гордости.
     - Еще бы у тебя да случаи! Чай ты бежишь
нянчиться с своим паровозом за сутки до поезда! -
хохочут машинисты.

18132

     - На людей не надеюсь, это правда, - отрежет им
Маров. - А оттого и исправность.
     - Мученик ты, Василий Петрович! - закончат свои
увещанья старые паровозные волки, убедившись
лишний раз в неисправимости Марова.
     "Сам", нагоняем которого приятели попугивают
Марова, то есть начальник тяги, лицо полумифическое
и недосягаемо далекое, обитающее в недоступных
недрах Управления, - этот "сам" давно уже знает о
роковом недостатке Марова. Но он умеет при случае
больше Марова снисходить к недостаткам и смотреть
сквозь пальцы на слабости тех из подчиненных,
которых ценит. Раза два в десятилетие, прислушавшись
к ропоту помощников, к докладам ревизоров, "сам"
писал криворотовскому начальнику своим до жесткости
сжатым стилем: "Г. Нач. XI уч. тяги. Маров слишком
часто меняет людей. Потрудитесь объяснить, чем это
вызывается". И Николай Эрастович столько же раз
давал ответ, приблизительно такого рода: "Г. Нач. тяги.
На надпись   47898 и. ч. сообщить, что частая смена
обусловливается лишь строгим отношением к делу со
стороны Марова. Это безукоризненный машинист. Что
же касается помощников, большинство из них
нуждается именно в строгом к ним отношении".
     И "маровская каторга" оставалась в том же
положении. Мучился он сам, ежемесячно начиная одно
и то же дело переделывать снова, поедом ел
помощников, скрежетал зубами и вызывал проклятия
молодежи...
     С годами этот маровский обычай всем примелькался
до того, что на него уже не обращали и внимания.
    
     [ 3. ] 2
     И вот произошло истинное чудо, заставившее о себе
говорить и основное депо Криворотово, и оба
подчиненные ему оборотные депо - Сухожилье и
Малютино, и все три дежурки, в которых сбирались на
отдых паровозные бригады трех соседних участков:
     - У Марова новый помощник ездит сряду два
месяца.
     - Да не может быть?! Кто такой этот страстотерпец,
ежели он не черт?
     - Черт не черт, а что хохол, так это верно...
Хлебопчук какой-то, называют.
     - Вот история-то!.. И не гонит его Маров?
     - Куда тебе! Не надышится!

18133

     - А все-таки, надо ждать, скоро прогонит...
     Но за вторым месяцем прошел и третий, а новый
помощник Марова, на удивленье всем трем участкам,
преблагополучно оставался у Марова. Любители
поспорить на заклад пропили не мало пива и водки,
держа пари, что обычная маровская история
непременно должна произойти через неделю, через две,
через три наконец[, смотря по уверенности спорщиков ].
Но недели шли одна за другой, а необыкновенный
человек, удивительный Хлебопчук твердо стоял на
своем служебном посту, - по левую сторону котла на
паровозе серия "Я", номер сороковой, принадлежащем
Марову.
     - Кто он такой, этот чудесник? Что он сделал с
нашим Васильем Петровичем?
     Хлебопчуком заинтересовались, как истинным
чудом. О диковинном молодом человеке говорили все
криворотовцы, стар и млад; девицы же бегали
табунками к его окнам, чтобы подсмотреть под
покровом темноты, что он делает, чем он занят.
"Чита-ат! Чита-ат!" - [ доносился до слуха Савы ]
слышался шепот и смех этих шпионок.
     Он был чрезвычайно необщителен, приятелей не
заводил; как появился в Криворотове, так и стал сразу
затворником, ни с кем не сходясь ближе служебных
отношений. Среднего роста, пониже Марова, но
значительно шире его костью и полнее, молодой
человек был смугл лицом, волосом черен, скуласт и
непригляден. Широкие черные брови на низком и
смуглом лбе, покрытом морщинами, старили
Хлебопчука лет на десяток; а когда он хмурил эти
широкие брови, глядя понурым и печальным взглядом
темно-карих глаз, его смуглое безбородое лицо
принимало совсем старческое и мрачное выражение, не
располагавшее к приятельской болтовне. Людей он
сторонился, и люди стали его сторониться, после
тщетных попыток сблизиться с ним ради выпивки,
карт, девчонок. Жил он монахом, водки не пил ни
капли, в карты не играл, и все читал книги,
принадлежащие лично ему, привезенные им с собой в
большом ящике, который он хранил под кроватью и
держал на замке. [ Лишь изредка уступая потребности
молодого организма в движении, он принимал участие в
общественной игре криворотовцев - в чушки; да и то
как бы против желанья: палки метал апатично, молча,
без выкриков и крепких слов- без одушевленъя! При
проигрыше не спорил, при выигрыше не 

18134

зубоскалил и
противника не высмеивал. Надо ли говорить, что, по
нашему общему мнению, это был человек и странный и
чудной, и даже несколько - того, как бы не в полном
рассудке. ]
     Явился он в Криворотово откуда-то с юга - из
Херсона или из Житомира, и поступил в депо слесарем,
сдавши пробу сразу на рубль с четвертаком. А месяца
два спустя, присмотревшись к людям и к порядкам
нашего депо, новичок-слесарь улучил минуту, когда на
паровозе серия "Я", номер 40, началась обычная
история с помощником, чуть ли не сто пятидесятым по
порядку, и отправился к начальнику проситься к
Марову в помощники. Николай Эрастыч ушам не
поверил, когда услышал беспримерную просьбу.
     - К Марову? - спросил он, вскидывая глаза на
понурого смуглого парня, стоявшего в почтительном
отдалении у стола в начальническом кабинете. - Гм!..
А тебе известно, что Маров очень строгий и даже
тяжелый человек?
     - Да, господин начальник, - спокойно ответил
Хлебопчук.
     Инженер Чернозуб встал из-за стола, прошелся по
линолеумовой дорожке взад-вперед и дал себе время
подумать над необычайной просьбой слесаря.
     "Работник превосходный, по отзывам монтера, -
думал он о Хлебопчуке, - работник, каких не много...
Если он оборвется у почтеннейшего Василия Петровича
да, - что очень возможно, - смутится от неудачи, -
уволится, пожалуй, и депо лишится полезного слесаря,
каковых у меня весьма маловато..."
     - Что же, послушай, Хлебопчук, тебе так хочется на
паровоз?
     - Да, господин начальник, - признался хмурый
парень.
     - Так повремени до осени, когда усилится товарное
движение, - тогда можно будет тебя поместить на
какой-нибудь паровоз.
     Но это обещание, по-видимому, не удовлетворило
просителя: он потупил глаза и не трогался с места, а на
его смуглом и черном от копоти лбе заходили морщины[,
свидетельствующие об усиленном движении в мозговой
коробке ].
      - Тебе хочется непременно к Марову? - спросил
Николай Эрастыч.

18135

     - Так точно, - с живостью ответил слесарь,
морщины которого быстро разгладились. - Жеконский
у него непрочен, - добавил он вполголоса.
     - Гм! К Марову хочешь! Что ж, - отлично, -
согласился начальник усмехаясь. - Жеконский
действительно непрочен и, вероятно, на днях откажется
ездить с Маровым. Но поладишь ли ты с ним?
     - Да, господин начальник, - твердо ответил
Хлебопчук[, глядя на начальника прямым и
немигаючим взглядом ]. Судя по твердости тона и по
уверенности взгляда, следовало заключить, что этот
угрюмый, но бравый парень хорошо обдумал свою
просьбу.
     - Я был бы очень рад, знаешь... В сущности Маров
далеко не злой человек, лишь строг и нервен. Угодить
ему трудно, но при желании возможно: стоит только
заниматься делом добросовестно, не лодырничать,
точно исполнять инструкции.
     - Я знаю, что это так, господин начальник.
     - Хорошо. Ты уже работал на паровозе?
     - Так точно. На Жабинко-Пинской... Паровоз я знаю,
господин начальник.
     - Ну, отлично, - поезжай с Маровым. Я скажу ему,
когда уйдет Жеконский от него.
     - Слушаю, господин начальник.
     Хлебопчук отступил к выходу с довольным видом, с
ясным лбом. Чернозуб нашел не лишним, однако,
остановить его для нового предупреждения, которым
как бы закреплялось приятное для начальника
соглашение.
     - Только послушай, помни, что ты некоторым
образом дал обещание твердо держаться на месте. Ты
сам просишься к Марову, почему сам же будешь обязан
заботиться о прочности своего положения.
     - Так точно, - согласился Хлебопчук с этим
выводом, глядя начальнику прямо в глаза серьезн[ ым
]о и уверенн[ ым ]о [ взглядом ].
     Дня через три он начал ездить с Васильем
Петровичем и приводить своей беспримерной
прочностью всех в изумление, которое росло с каждой
новой неделей его несменяемой службы у сурового,
требовательного, ворчливого, невыносимого,
капризного, грозного машиниста.
    
18136

     [ 4. ] 3
     - Хохол точно опел, околдовал этого лютого пса! -
говорили помощники, вызнавшие по личному опыту
"маровскую каторгу". - Так обмяк, людоед, так
притих, присмирел, - точно и нет его! Просто
шелковый стал, злой черт! И уж на паровозе не торчит,
как бывало прежде, - стал святого лодыря
праздновать, собака цепная... Даже, гляди, улыбаться
выучился, рожа его злющая просветлела... Видно, -
калугуром своим понурым доволен.
     - Колдуны они, эти калугуришки, - вот в чем вся
суть, голова. Тут как хочешь, дело нечисто.
Просто-напросто опоил Марова чем-нибудь хохол[, вот
он и покорился ему. А ежели бы не такая штука, разве
ездил бы с нашим бешеным чертом хохол!!! ] Ведь,
помни, пятый месяц ездит, и не то, что ссориться или
бы жаловаться друг на друга - водой их не разольешь!..
Тут не без колдовства, братцы!
     И на самом деле, при виде Марова, значительно
изменившегося к лучшему [ за последнее время при
наблюдении завидных отношений, весьма быстро
установившихся между машинистом-людоедом и его
последним помощником ], мысль о колдовстве
приходила сама собой в голову даже и тем из молодых
криворотовцев, которые обучались в техническом и
зачерпнули из кладезя неверия, вместе с геометрией и
геодезией.
     Василий Петрович, что ни день, становился все
благодушнее. Его сухощавое нервное лицо стала
освещать приятная, несколько ленивая улыбка, глаза
почти разучились щуриться [ с задорными искорками
сквозь вздрагивающие веки ], а в походке, в движениях
появилась солидная неторопливость человека, вполне
уверенного, что его бездеятельность к худым
последствиям не поведет. Угрюмый слесарь в
совершенстве выполнил обещание угодить Марову, и
Николай Эрастыч вздыхал спокойно: наконец-то у его
любимого машиниста нашелся достойный помощник.
Встретится он где-нибудь у мастерской, на платформе с
украшением "депо Криворотово" и задаст ему веселый
вопрос:
     - Ну что, Василий Петрович, довольны своим
помогалой?
     - Н-ничего, - сдержанно ответит Маров, точно
боясь 

18137

сглазить [ избытком похвалы ] своего Саву, -
пока бог милостив, Николай Эрастович.
     - Хлебопчук хороший работник! - с жаром
похвалит скупой на похвалу Чернозуб.
     - Ничего, - снова подтвердит Маров, так же
осторожно. - Работник, слава богу, исправный.
     И тотчас же поспешит переменить тему, заведя
деловой разговор о необходимом ремонте.
     - Поршневые кольца, записал я, сменить, Николай
Эрастыч. У заднего тендерного ската, как я докладывал
вам, выбоины в четыре с половиной мелИметра -
переточить бы бандажи...
     А в вечернюю пору, сидя с собственным своим
помощником за составлением наряда бригад, при чем
идет поминовение "вверенных", как за проскомидией,
встретится Николай Эрастович с любезной ему
парочкой сорокового паровоза и высказывает с
отеческим умилением свое удовольствие юному
инженеру.
     - Неразлучны, голубчики! Я всегда, знаете, был того
мнения, Михаил Семеныч, что не Маров причина
частой смены помощников, а неимение хороших
добросовестных работников среди наших шалопаев. -
Посмотрите на Хлебопчука! ездит же вот человек пять
месяцев с Маровым, и - ни одной жалобы, ни
малейшего неудовольствия [ с той и с другой стороны ].
Молодец, Хлебопчук!
     Хлебопчук покорил сурового машиниста сразу,
привлек к себе его сердце в первый же день, как
поступил к нему под начало. Прибежавши к паровозу
чуть не за три часа до расписания, как привык делать
это всегда, не надеясь на помощника, Маров нашел, что
его машина уже готова к отправлению, и даже глазам не
поверил. Вычищен, вылощен, заправлен, бодр и свеж,
молодец-паровоз мерно и спокойно щелкает, качая
воздух в тормозной резервуар, и радостно вздрагивает,
как сытый молодой конь, ожидающий веселой
пробежки. Поднялся изумленный, не верящий себе
машинист в будку, глянул придирчивым взглядом туда
и сюда, потрогал тот и другой краник, - решительно не
к чему прицепиться. Слез, обошел своего железного
друга кругом, посмотрел на работу Хлебопчука,
крепившего гайки у параллелей, - все в порядке, все
как следует быть... Нечего и сказать этому новичку[,
если не пуститься в неуместные похвалы его
внимательности, аккуратности, знанию дела ]. Фонари

18138

- хоть сейчас на выставку, их рефлекторы - как
серебро, стекла у ламп вычищены до совершенной
прозрачности... Даже досада разобрала было в первую
минуту от неожиданной необходимости молчать, не
ворчать, не скрежетать зубами, даже как-то тоскливо на
сердце стало от сознания, что у паровоза и дела нет
никакого. Все готово! - садись, машинист, и трогай под
нефть, под трубу...
     Но эта легкая досада, приятная тоска бездействия
была только в первую минуту и больше уже не
повторялась, уступивши место чувству довольства,
которое росло с каждой новой "турой" при участии
добросовестного помощника. "Злая собака" Маров был
отныне кроток как ягненок [ "людоед" превратился в
сентименталиста-мыслителя ].
     Строгого работника[, как он ни жесток, ни
бессердечен в своей требовательности, ] ничем так не
разнежишь и не смягчишь, как добросовестным
отношением к делу: Василий Петрович, благодаря
деловитости своего нового помощника, стал неузнаваем
даже для самого себя - спокоен, ровен, ясен, тих. С
течением времени он до того обмяк и разнежился, что
начал вдаваться в поэзию и[, за отсутствием
необходимости злиться, скрежетать зубами, метаться от
крана к котлу, ] стал посвящать свои досуги мечтам,
задушевным беседам о таких вопросах, какие прежде
ему и в голову не приходили, - о далеких странах и о
порядках в них, о чувствах и предчувствиях, о звездах и
беспредельности божия мира, о судьбе человека здесь и
на том свете...
     Подчас, сидя в зале первого класса, - а за последнее
время у него, благодаря Хлебопчуку и свободе, нередко
являлось желание покичиться перед сослуживцами
своей бездеятельностью и посидеть, в ожидании звонка,
за бутылкой пива, - подчас он подвергался
незлобивым насмешкам кумовьев и сватьев, и не
прищуривал глаз, не метал искорок, не гневался, как это
было раньше, но спокойно выслушивал насмешки, зная,
что его удаче завидуют.
     - Сидишь? - подмигнут на него машинисты. -
Паровоз-то бросил?
     - Сижу, - ответит не торопясь Василий Петрович.
- Не все вам одним лодырничать, пришел и мой черед.
     - Крепостного нашел!.. Ва-ажничает!.. "Я ли, не 

18139

я ли, гуляю в вокзале"... Беги скорее к машине! Савка
твой паровоз на кругу свалил.
     - Ну и ладно... Он, брат, порядки-то не меньше вас
знает и без машиниста с места не тронется.
     - Когда прогонишь хохла-то?
     - Что мне его гнать-то? Дай бог вам таких хохлов!..
     - Что говорить, парьнина завидный, - переменит
тон насмешник. - Уж недаром, братцы, пошвыркивал
народом как щепками наш Василь Петрович! вот и
дошвыркался до заправского человека... А теперь, вишь,
важничает.
     - Хитрый!.. Он потому и баталился век с
помощниками, что дожидался, когда Хлебопчук
припожалует... Не стоишь ты, сварливец, такого
помощника!
     - Вот видно стою, ежели у меня прижился.
     - Прижился! Велика важность! Поманить только
пальцем! - сейчас же от тебя, тирана, к кому угодно
перейдет с удовольствием...
     - Помани-ка! - подзадорит Василий Петрович с
загадочной усмешкой.
     - А что, старики, давайте отобьем у Марова Саву! -
предложит кто-нибудь из кумовьев, при дружном смехе
остальных.
     Смеется и Василий Петрович. Но в то же время у
него проскальзывает тень беспокойства на лице[, взгляд
тускнеет, а блуждающая улыбка становится еще
загадочнее ].
      - Нет, господа, не удастся вам это! - говорит он
едва слышно и как-то растерянно.
     - Почему? Клятву что ли дал он в верности до
гроба? - хохочут машинисты.
     - Клятвы не давал... А от меня не уйдет, -
закончит Маров, потупивши глаза и хмуря брови.
     [- Ну, и чудопляс же ты, Василий Петрович! -
закончат и кумовья, смеясь. Но тотчас же поспешат
переменить щекотливую тему и заведут речь о другом. ]
     На чем основывал Маров свою уверенность, что
Хлебопчук от него не перейдет к другому машинисту? -
он и сам не отдавал себе в этом отчета. Помощники с
машинистами ничем, кроме службы, не связаны;
продолжительность их совместной службы в
большинстве случаев не длится свыше трех лет -
вполне солидный срок для приобретения права
экзаменоваться на управление паровозом, и помощнику
надо быть феноменальным тупицей, 

18140

если он и
четвертый год остается на том же месте. А Хлебопчук,
по отзывам самого Василья Петровича, настолько
солидно знал паровозное дело - ремонт, управление,
казуистику случайностей, инструкции, что ему можно
было безбоязненно поручать паровоз в пути и спать
спокойно. Таким образом, Хлебопчук, случись нужда в
машинистах, мог получить завтра же от Николая
Эрастовича приказание отправиться в город на экзамен
и вернуться оттуда с правом на управление паровозом
на маневрах, чем и обусловливалась бы неизбежная с
ним разлука. И, тем не менее, Василию Петровичу
думалось, что последний его помощник не уйдет от него,
чувствовалось, что они с Хлебопчуком неразлучны!..
     Почему? В чем причина?..
     Среда, воспитание, трудовая жизнь с малых лет,
ответственная служба, полная роковых возможностей,
- все эти условия не приучили Василья Петровича к
самоуглублению, к умению находить объяснение
сложным явлениям мира внешнего и внутреннего,
давать самому себе последовательные ответы, которые
удовлетворяли бы собственную любознательность,
успокаивали бы тревогу сердца и ума, подчас тяжелую и
неразрешимую. За свои сорок пять лет машинист Маров,
как и всякий поживший человек, немало сталкивался с
необъяснимыми случаями, с явлениями, которые
ставили в тупик, с собственными чувствами и
побуждениями, сила которых была и ясна и властна, а
происхождение загадочно; но, как и большинство из
нашего брата, криворотовцев, - разгадок найти не мог
и отходил к своему будничному делу с налетом
недоумения на душе. Там прервал счастливую жизнь
пулей богатый молодой человек, тут разошлись прочь
муж и жена, прожившие душа в душу полсотни лет; там
у почтенного, всеми уважаемого отца вырос сын
негодяй [ и каторжанин ], тут богобоязненный муж и
примерный семьянин, честно доживши до старости,
начал пить и развратничать... Отчего? В чем причина?
     Так же не мог он объяснить и своей уверенности в
Хлебопчуке. Чувствовалось ему, что меж ним и его
последним помощником возникла связь, нисколько не
похожая на обычную приязнь с кумовьями, сватьями,
сослуживцами и добрыми собутыльниками;
чувствовалось, что не нужно о ней рассказывать
добрым собутыльникам, так как и не расскажешь им
толком, в чем вся суть, в чем заключается непонятная
и самому ему приятность 

18141

общения с "хохликом",
задушевной с ним беседы, касавшейся таких предметов,
о которых Василию Петровичу еще не приходилось
рассуждать с кумовьями-сослуживцами... Надо
сознаться, что всем, знавшим Василья Петровича за
человека очень умного, - по нашей, криворотовской
мерке, - очень "сурьезного", казалась странной,
удивительной, чудной его необыкновенная нежность к
угрюмому хохлику, ведущему затворническую жизнь,
избегавшему общества, вина, табаку, женщин,
читавшему какие-то книги, - к человеку "маленечко
того", одним словом, не в полном рассудке [
находящемуся ]; и эта общественная оценка не
ускользала от сознания Василья Петровича,
педагогически невозделанного, но очень чуткого; и она
оказывала свое влияние, затрудняя попытки найти
ответ на вопрос: в чем причина, что ему так мил и дорог
его последний помощник, и - почему он так хочет
верить, что с Хлебопчуком они неразлучны?
    
     [ 5. ] 4
     На паровозе, в шестичасовые "туры" из конца в
конец участка; на больших станциях, в получасовые
остановки; на малых; полустанках, разъездах,
платформах, где почтовый стоит от одной до десяти
минут; в дежурках, наконец, где приходится часами
ожидать обратной "туры", - пользуясь каждым
случаем уединения вдвоем, без помехи со стороны
других ожидающих, гуляя по полю, если есть в дежурке
эти другие, купаясь или забираясь с Хлебопчуком в
уютную тень рощицы, Василий Петрович говорил,
говорил с своим помощником и, казалось, не мог
наговориться.
     Медленно, не спеша, с длинными паузами, ставил он
Хлебопчуку вопросы, каких никогда и никому другому
не ставил, затрудняясь с выбором слов[, чтобы яснее
оформить неясную для самого себя, но часто
мучительную мысль, ] и [ еще более того затрудняясь ]
непривычной, головоломной и изнурительной работой
размышления; медленно, спокойно, с такими же
длинными паузами, давал Хлебопчук [ посильные ]
ответы[, нередко являвшиеся как поучительные
откровения для него самого и заставлявшие его самого
надолго задумываться над новизной, над
поразителъностью вывода, случайно пришедшего в
воспрянувший ум, согретый теплотою разделенной
симпатии ]. 

18142

Для одинокого чужанина Савы эти
задушевные беседы с Васильем Петровичем были
трогательны, как добрая, сулящая привет улыбка для
сироты; для Марова же они являлись какой-то
мучительной отрадой, которая терзала ум и душу,
опьяняя их и томя... [ Нет надобности выписывать
подробно вариации их размышлений над вопросами,
томящими всех, и малых, и великих, великих - глубже,
малых - сильнее: как и слова любви, эти вопросы о
вечном всегда одни и те же, и их тираническая поэзия
знакома каждому, кто хоть однажды в жизни урвал для
них минуту от будничной прозы, корысти, битв,
житейских треволнений. ]
     Возвращаясь домой, в Криворотово, "снявшись" с
паровоза, они замолкали для этих бесед на все время,
пока домовничали, и каждый из них вел свою
отдельную жизнь, почти не встречаясь друг с другом. Но
тем охотнее, тем любовнее стремились оба к
другу-паровозу в предписанный нарядом час их поездки,
тем сердечнее было их торопливое, как бы стыдящееся
собственной теплоты рукопожатие, которым они молча
обменивались, сойдясь у котла их паровоза, после целых
суток разлуки. И они снова говорили, говорили, опьяняя
друг друга музыкой голосов, согретых обоюдной
симпатией. И их сердца бились повышенным,
облагороженным ритмом.
     Из этих интимных и задушевных бесед выяснилось
между прочим для Василья Петровича, что его
помощник не нашей веры, что недавно еще он был
счастлив в жизни и что в настоящее время у него
разбито сердце: дифтерит отнял у него жену, которая
была ему "по совести", и двоих детей, которых он "так
любил"... Когда Сава, глуша волнение порывистой
возней с поддувалом, выжимал из горла признания в
неутешном горе, Василий Петрович не сумел побороть
досадной "бабьей" слабости и высунул голову на волю,
чтобы смигнуть слезы... Среди продолжительного
молчания, наступившего за этой гнетущей минутой, у
Василья Петровича впервые появилась теплая мысль
утешить как-нибудь разбитое сердце бедного сироты... И,
лучше всего, утешить таким способом, который
закрепостил бы это сердце ему, Василью Петровичу -
выдать за Саву старшую дочь Лизурку, когда ей выйдут
года, то есть года через полтора. [ Мысль эта зрела и
лелеялась до самой роковой минуты, превратившей в
непримиримую вражду их сердечную взаимность. ]
Сообщать Хлебопчуку этот план Василий 

18143

Петрович до
поры до времени не желал; но мысль породниться с
симпатичным человеком пришлась так по душе, что не
останавливала православного христианина-церковника
даже перед соображениями о разнице вероисповеданий.
     Хлебопчук по-дружески доверчиво открылся Марову
в том, что находил необходимость тщательно скрывать
от всех: Маров знал, что его помощник верует в Господа
Вседержителя, признает Сына Божия, Святую Деву,
Апостолов, но молится не по-нашему, в церковь не
ходит и принадлежит к секте, которую строго
преследуют урядники, так как ее последователи не
приемлют многого из нашего закона, [ не кстят детей до
возраста, ] не зовут попа для совершения треб, - сами
брачатся, сами напутствуют покойников... Жутко [ было
возросшему под сению матери-церкви ] православному
вообразить самого себя на месте еретика-отщепенца! [
Угрюмая судьбина Совы напоминала Василью
Петровичу сиротливую будару-душегубку,
затерявшуюся в безбрежном океане-жизни, вдали от
спасительных, уповательно ликующих и в самых
надгробных ликах, торжественных обрядов нашей
веры; конец же этой безрадостной жизни пугал
воображение сходством с кончиной какого-то
отверженного существа, которое спешат тайком и молча
забросать землей, где-нибудь в глухом безлюдном
месте... "Без церковного пения, без ладана, без всего,
чем могила крепка", - как сказано у Некрасова, стихи
которого Василий Петрович любит и в редкие минуты
настроения вспоминает. ]
     Но чувство симпатии пристрастно и лицеприятно; [
оно находит кассационные поводы и в самом
преступлении любимого человека: как ни жутки были
для сыновнего сердца церковника признания во вражде
с матерью-верой, ] как ни страшна казалась вражда
Савы с церковью, в сердце Василья Петровича нашлось,
однако, оправдание еретику-другу, и именно в том, что
он был образцом высокой нравственности. И все они,
эти еретики, по описаниям Савы, оказывались
таковыми же, как и он, так что высоконравственный
Сава не составлял исключения, - все они жили
дружно, честно, трезво, все готовы были жертвовать
последним ради братской поддержки ближнему, кто бы
он ни был, свой или чужой, гонимый [ ли, как они сами,
] или гонитель [ ли, как иноверец-урядник ]. Их любили
и уважали соседи всех вер - немцы, поляки и русские,
их жалело начальство, обязанное 

18144

гнать их и
преследовать, а урядник, случалось, прежде чем
наскочить на их мирное стадо, спешивался с коня и в
тиши ночной подходил к их околице, чтобы шепнуть о
своем завтрашнем наскоке. Так признавался
другу-машинисту Сава, бесхитростный, прямой мужик, а
Василий Петрович слушал дружеские признания
достойного честного человека, искренно им любимого, и
думал;
     "Нет слов, они навряд ли попадут в царство небесное,
- хоть бы Хлебопчук и другие прочие, его веры... В
церькву не ходят, живут без причастья, хоронят - не
отпевают, детей растят некрещеных... Ну только то
сказать, что все это - дело их совести, на все на то, чего
они не исполняют, у них есть резон, в ответе же перед
богом не кто иной, как они сами. Что же касается
остального прочего, то люди они такие, каких поискать
- не найдешь. Взять хоть бы Саву опять же: что
добрый, что скромный, что трудящий... Поищи-ка таких
среди наших, православных! [ Что из того, что он
молится господу богу не по-нашему, ежели он ведет
богобоязненную жизнь! - может быть, он больше
угоден богу, чем архиерей иной... Ничего этого нам
неизвестно, и в чем причина, - господь ведает!" ]
     Всего же больше нравилось Марову в Хлебопчуке то,
что Сава был так ли сяк ли сведущ во многом, чего
совершенно не знал Василий Петрович, и о чем ему
приходилось впервые думать и рассуждать лишь при
разговорах с его последним помощником.
Чужанин-раскольник, угрюмый и молчаливый со всеми,
кроме Марова, жил и в Немцах, и в Турции, и среди
венгерцев, сталкиваясь с людьми разных стран и наций,
степеней развития и политических окрасок, а, между
прочим, и с теми из русских, кому вольготнее живется,
по их политическим или религиозным особенностям, у
соседей, чем дома. Таким образом, землепроходу Саве
было о чем порассказать любознательному
другу-домоседу, с которым так приятно складывалась
беседа, так хорошо думалось вслух. Сава описывал
Василию Петровичу, насколько сам это знал, по слухам
и по книгам, как живут люди в разных землях, в
Америке, даже в Австралии, как там понимают рабочего
человека, какие там существуют веры, обычаи, нравы и
диковины. Сообщал иногда, к разговору, такие факты из
текущей жизни России и из ее истории, которые в
газетах не напечатаны, в хрестоматиях и летописях 

18145

не упомянуты, но которые, дойдя окольным путем до
слуха нашего брата-криворотовца, заставляют
воскликнуть: "Та-та-та!.. Во-от оно в чем штука-то!.." [
Но подобного рода восклицания, так и самые факты,
вызывающие почти испуг, допустимы лишь при
разговоре с друзьями и к откровенности с
собутыльниками не поощряют, почему Василий
Петрович и не вынес ни разу сору из избы даже тогда,
когда с Хлебопчуком разошелся навеки... ]
     Еще и еще больше, чем эти запрещенные предметы,
еще глубже их и сильней волновали Василия Петровича
беседы о том, что позволено к обсуждению всем, что
нигде и никем не запрещено и тем не менее никому и
никогда недоступно, ото всех и навсегда сокрыто, - о
тайнах мироздания, о загадочных светилах, рассеянных
в пространстве, о головокружительном, леденящем умы
представлении бесконечности.
     [ Эти не запрещенные, но опасные сами по себе
вопросы, по-видимому, всегда занимали Хлебопчука
столько же, как и неудобоисповедная вера,
причинявшая беспокойства, заставлявшая его быть
всегда настороже: он довольно много читал об этих
вопросах, он в них был сведущ, насколько можно быть
сведущим в том, чего никто знать не может. ] Бледнея
от душевной муки и закрывая глаза, говорил он о
расстояниях между Землей и ближайшей к ней звездой,
какой-нибудь Вегой, попутно объясняя, как мог, как
умел, и способы, которыми определяли астрономы
расстояния, не постигаемые умом простых людей; и с
горячим благоговением вполне убежденного человека
он утверждал, глядя на звезды, что люди Земли не
одиноки в мироздании, что за миллионами миллионов
верст у нас есть соседи, наши подобия, но лучше нас и,
быть может, милее для Создателя, чем мы, злые и
грешные дети Земли... С знанием дела рассказывал он
также о Луне, о Марсе, о Сириусе, которого считал
солнцем тех планет, что окружают Сириус, оставаясь
незримыми для нас, за дальностью расстояния...
     Такие речи были для Василия Петровича не только
новы, но и мучительно привлекательны; они
вспугивали и терзали его ум, заставляя сердце замирать
от ужаса и наслаждения, как от взгляда в бездонную
пропасть. Ни о чем таком он не задумывался никогда, до
близкого знакомства с Хлебопчуком, до задушевных
бесед с ним. Читал он мало вообще, а о каких-либо
Фламмарионах не имел понятия даже и понаслышке. И
речи Савы открыли 

18146

перед ним новый, необъятно
бесконечный мир, полный и ужаса, и наслаждения.
     Когда он в первый раз, под впечатлением разговора о
вселенной, отдался мысли о страшной бездне,
называемой пространством, ему пришлось
распроститься с мыслью [о необходимом ] об отдыхе и
провздыхать всю ночь[, ворочаясь с боку на бок! - он
боялся, что к утру сойдет с ума от мучительной думы ] .
     - Ну, хорошо, - рассуждал он сам с собою, среди
темноты и тараканьего шороха, - ну, пускай, оказался
конец этому пространству - коробка этакая громадная[,
цилиндр, в котором мы, земля с луной, солнце и все
прочее... И хорошо бы оно, кажись, спокойно, ежели
оказался конец, - голова не ноет. Так вот нет же! стой!
погоди! ]. А за коробкой что?.. Опять пространство,
которому конца нет?..
     Тупая тоска [ отчаяния ] леденила сердце. Василий
Петрович шептал[, стеная ]:
     - Как же это так?! Почему же?.. В чем же причина?
     Две-три "туры", захватывающие ночное время, он
боялся наводить беседу на страшные вопросы, не смел
поднять глаз к таинственной бездне, разверзавшейся над
ним и над землей в торжественно грозном уборе
неисчислимых загадок-светил, сиявших как крупные
бриллианты, - тогда как Земля, по словам Савы, была
видна жителям тех далеких миров лишь едва заметной
бледно-голубой звездочкой... [ Но влечение к бездне
побороло ужас перед нею, и у Василия Петровича снова
возникло желание муки для ума, жажда фантасмагорий
о неселенных светилах, которые указывал поименно
его мечтатель-помощник. ]
      - Господи, твоя воля! - говорил Василий Петрович
уже без трепета, с тихой покорностью человека,
примирившегося с неотстранимым ужасом, и следя за
указующим перстом Савы[, подъятым над его головой. ].
- Творец всемогущий!.. Неужели же - и там... Такие
же, к примеру, люди, города, луга, рощицы?.. И поезд,
быть может, так же стоит на станции, и .механики, как
мы, которые смотрят на нас и разговаривают о бледной
[ миниатюpной ] звездочке!.. Ума помраченье!.. Неужели
же, Сава Михайлыч, жительствуют и там божьи твари?
     - Для человека невозможно, для бога же все
возможно! [- устранял Сава священным изречением
последние крупицы неверия своего начальника-друга. ]

18147

     - Ну, страшно подумать обо всем об этом, Сава
Михайлыч! [- снова поднимал голову Mаров. - ]
Взять хошь бы то: нет конца!.. [ Что за чудо такое? ] Как
это мы об этом не подумаем, не вспомним, не
закручинимся?! Живем себе[, суетствуем ] и не
замечаем... Взяли бы хоть то в соображенье, - поезжай,
к примеру, курьерским сотни, тысячи лет, и все -
пространство, пространство, и нет ему конца!.. В чем же
причина, господи ты, боже ты мой?
     - Сокрыто от нашего ума создателем! - отзывался
на этот тоскливый вопрос Сава и, глубоко вздохнувши,
принимался за работу у котла. Разговоры прерывались
гулким шумом бегущего паровоза, до следующей
остановки, ко времени которой прикапливались в
голове Василья Петровича новые вопросы, новые
сомнения и тревоги души, терявшей равновесие.
     - А как же, Сава Михайлыч, теперича с сошествием
Христа на землю? - встревожится вдруг Маров,
глубоко обеспокоенный религиозными сомнениями. -
Неужели и там то же самое было? - укажет он на
звезды. - И, опять же, кончина мира, второе
пришествие... Там-то как же?
     - И это сокрыто господом от ума человека! -
ответит Сава с новым вздохом сокрушения и смирения.
     - Гм!.. Мученье, да и только, как начнешь думать!..
Ну, а что же в книгах касательно этого пишут?
     - Что же можно писать о том, чего никто, кроме
бога, не знает! Понаписано, известно, всякое... Книги от
людей, от ума человеческого, а он слаб и короток.
Многое от него сокрыто, и, разумеется, для того ради,
чтоб не оробел...
     Заметивши же, что его ответ, не устраняющий и его
собственных сомнений, нисколько не удовлетворил
тревожной пытливости товарища, Сава добавит, хмуря
брови:
     - Грешно и пытаться дознать, что отец наш
небесный поволил сокрыть от нашего разума!
     - Ну, как же так грешно, Сава Михайлыч, -
протестует Маров кротко. - Почему же грешно?..
Взять, к примеру, с э[ с ]тими самыми жителями на
звездах:тоже ведь нет от господа бога никаких
разъяснений, что там существа существуют, а вот
дознались же!
     - Не дознались, Василь Петрович, - поправляет его
Сава, - не дознались, а выходит так по нашему разуму.

18148

     Потому как невозможно, чтобы всемогущий не
насоздал иных прочих планет и тварей, лучше нас во
много крат... И в Писании говорится: "Утверди воды
превыше облак". А ежели - воды, то и все прочее
должно быть. Потому как вода - жизни начало.
Хочется думать, что создатель, ради своей славы, без
конца творил... [ Не одних же ж таких гадин, как мы
многогрешные, сотворил всемогущий, да и успокоился!
      Долго молчит Василий Петрович, соображая то, что
услышал от мудрого и уважаемого Савы Михайлыча, -
иногда целый перегон, не молвит и слова. Кропотливо
взвешивает его слова, старательно обдумывает случаи
из собственной жизни, переживая их памятью при
новом, звездном и бесконечном свете, загоревшемся для
его ума благодаря новому помощнику, разбирает
поведение и будничную жизнь сватъев, кумовьев и
прочих наших криворотовцев, не исключая и самое
начальство... И, наконец, скажет, - как будто их беседа
и не прерывалась долгим молчанием.
      - Да!.. Это верно: гадины мы! И действительно, что
из-за нас одних, мерзавцев, не стоило и огород
городить!.. Не стоим мы и внимания господнего по
нашей по низкости карахтера... Тьфу! - плюнуть и
растереть! - вот мы какие, люди...
      Но у мечтателя Хлебопчука, творящего словами над
душой Василъя Петровича чудеса и то повергающего ее
в бездну отчаяния, то восхищающего на седьмое небо
восторга, готово уже утешение в горестности
безнадежного вывода, к которому привели Василъя
Петровича его думы; и он спешит преподать это
утешение, веря от всего своего мечтательного сердца в
сбыточностъ собственных надежд на лучшее будущее. ].
     Господь ведет все к лучшему, а не к худу, - [ говорит
] продолжает он, закрывая глаза [ от приятности своих
домыслов ]. - Теперь[ -то как: ] мы грешны и злы, и не
любим, а ненавидим своего брата. А в будущем все
переменится, люди сделаются как ангелы, станут
сильно любить друг друга, избегать зла. Подивитесь, что
было до нас за долгие годы, как себе жили люди, наши
прародители: разве ж это люди были? Дикари,
безбожные людоеды!.. Потом уже стало с ними лучше -
пошли и пастыри, и хлеборобы. После того - письмена
появились, законы, храмы, святые мученики, которые
за своих братьев на смерть шли... Теперь же,
посмотрите, все 

18149

стали уже вместе, сообща: русский,
поляк, еврей, немец; все стали сообща думать: негоже
воевать, надо всем поломать и побросать оружие,
провались оно в пекло!.. О справедливости стали
думать, помогать тем, кого постигла лихая година,
кормить голодных, прибирать сирот. А в будущем такое
будет, что мы и подумать не можем. Как ангелы люди
станут, милый мой Василь Петрович!
     - Дай-то боже, дай-то боже! - благоговейно молит
Маров[, всегда готовый отвести в своем сердце самое
просторное место всем мыслям и словам симпатичного
человека.
      "И очень даже просто! - убеждает сам себя Василий
Петрович, размышляя о возможности "в предбудущем"
людей "как ангелы". -Почему бы и не так? Один,
другой начнут появляться хорошие люди, - гляди и
набралось!.. Разговаривать промеж себя станут,
задумываться... И - все об умственном, о божеском, а
не об одних только поверстных или о волкодаве, о
выпивке да, к примеру, о том еще, кого из молодежи у
Немцевичихи ее муж застал... Теперь, пока что, вот они
- двое, с Хлебопчуком; а там, глядишь, пойдут
присоединяться и прочие, которые из машинистов
получше: Курунов, хоша бы, Шмулевич, Кроль,
Стратанович опять же... И - пойдет, и пойдет... Будут
калякать, допытываться, - как? по какому случаю? в
чем причина?.. А в последствии времени скажут друг
дружке: "И что это, братцы, мы все одними пустяками
живем? Пьянство да пересуды, карты да дрязги!..
Давайте примемся жить вот так и вот этак..." Ну и
будет все по-новому, по-другому, по-божески... И очень
просто!"
      Такие мечтания, навеянные поэмами Савы о
лучшем будущем, ] Такие разговоры усугубляли мирное
блаженство Василья Петровича, [ с признательным
чувством ] сознававшего, что его собственная жизнь при
новом помощнике идет по-другому, по-новому, - более
по-божески, чем раньше, при целой сотне прежних
помощников; самая наличность Савы, одно лишь
появление такого примерного человека уже служило
порукой, что жизнь может быть гораздо приятнее, чем
она есть, что не все люди сплошь "так себе", "пустельга
одна", как это думал Василий Петрович раньше,
наблюдая кумовьев Куруновых, мученски мучась с
прежними помощниками. Не могло быть даже и
сравнения никакого между этим, 

18150

и умным и дельным,
по-внешности хмурым, неласковым, душой же как
ребенок нежным хохликом, и теми, до него
мелькавшими тут, как частокол. Те ведь - что?
болтают, бывало, глупости, сальности разные... А
надоест слушать, да оборвешь - нахохлятся, грубить,
задирать машиниста начнут... Вместо того, чем бы дело
делать, примутся высчитывать, сколько пробегу
нагнали, да скверноматерски лаять счетоводов, что
будто бы они всегда врут в списках на поверстные... Ну,
соображают, да по пальцам кумекают, заместо дела, а
форсунка гаснет, а в потолке того и гляди пробки
расплавятся... Как же не грех-то с ними, с негодяями с
подлыми?.. Изозлишься, возненавидишь - бить готов
подлеца!.. Супротив своей души вынужден иной раз
подать рапорт, что помощник к черту не годится!.. В
болезнь, мерзавцы, вгонят, совесть, душу испоганят
всю, жизни, детям не рад станешь, бывало!.. А ведь этот,
Сава - чистый ангел божий!.. Теперь, с ним - что в
пути, что после туры, дома, как после теплой молитвы
сознаешь себя... На душе легко, дурных мыслей нет, все
люди приятны... Даже о выпивке в голову не приходит...
Идешь домой как от обедни!.. Да и дома-то, в семье, все
стало по-другому при нем, при Саве, - тихо, дружно...
Инда жена, Агафья, стала дивоваться, хе-хе!.. А ввиду
чего? А все ввиду того, что сам не раздражен, не
бесишься, землю не грызешь, ну и снисходишь...
     [ "И слов нет, люди очень могут быть в предбудущем
как ангелы. Довольно даже просто!" ]
     Умиленный и счастливый, оглянется иной раз
Василий Петрович на тьму ночи, пресыщенную теплым
благоуханием лугов, на пурпурную ленточку зари,
просквозившую на горизонте; обведет нежным
родительским взглядом будку своего сердечного
друга-паровоза, где все чинно, все в порядке, все
блестит и радуется, благодаря золотым ру[ чень ]кам
Савы; прислушивается изощренным ухом к ровному и
уверенному ходу любимца, в металлическом организме
которого знакома ему каждая жилка, со всеми своими
добродетелями, желаниями, капризами, причудами, и
вздохнет от полноты сердца благодарно, сам завидуя
собственному счастью.
     И, конечно, проскользнет иногда, как та пурпурная
полоска на горизонте, напоминающая, что благоухание
теплой ночи не вечно, - проскользнет тревожная дума
о том, что же будет дальше с их мирной как ночь и как

18151

ночь боящейся света сердечной дружбой? Сохранятся ли
их на диво прекрасные, [ до жуткого ] нежные
отношения, их беседы и согласие во всем, когда Сава,
быть может и очень скоро, покинет маровский
сороковой для собственного, какого-нибудь
истрепанного чумазляя-паровоза, сосланного за
ветхостью на маневры... Но переход Хлебопчука в
маневровые - полбеды; он останется тут же, с ним
можно будет сходиться в свободное время, чтобы
поговорить, посоветоваться... Лишь та неприятность
произойдет, что Василий Петрович потеряет
редкостного помощника, которому подобного уже
никогда не найти. А другой разговор, ежели Сава, как
некоторые прочие, из молодых, уйдет совсем из
Криворотова, соблазнившись заработками на новых
местах. [ Человек-то он уж бесконечно больно хороший,
а хорошие люди что-то к месту не прирастают: порывает
их все куда-то дальше да дальше... Вот уж если он уедет,
тогда... ]
      - А что, Сава Михайлыч, - поставил вопрос
ребром Василий Петрович [ как-то незадолго уже до их
разрыва ]. - На что вы располагаете в предбудущем? Я
к тому, что вот теперь, с проведением Китайской пути,
вся молодежь вообще на эту путь устремилась...
Заработки там, слышь, [ а ]громадные, народ, манжурцы
эти самые, простой да праховый... Так что, говорят,
можно большие капиталы без труда в тех местах
приобрести... Известно, ежели в душе совести нет, а у
рук пальцы загребистые... Так вот и - того?.. Как, мол,
вы касающе этого? Может, на новую путь располагаете
в скором времени?
     На этот вопрос, и хитро-хладнокровный, и
ревниво-жесткий в одно и то же время, Хлебопчук дал
твердый ответ, без тени колебания, приведя им в
восхищенье Василия Петровича, тревога которого сразу
уступила место душевному довольству. [ Сава начал
издалека, с критики положения, высказанного
"предыдущим оратором". ]
      - Оно, видите ли, какая штука, Василь Петрович, -
начал Сава, нравоучительно хмуря брови на масленку с
длинным носиком, - в рассуждении того, что без
совести на новых местах легко деньги заробить, то оно
везде так, не токма в Манжурии. Человеку ж, который
душой дорожит и бога боится, можно без греха, с пользой
для людей и души коротать век и там, в той сам[ исеньк
]ой Манжурии: народы там темные, истинного бога не
знают, веры не имеют ни настоящей, ни испорченной. И
коли 

18152

есть доброе желание у человека, он может там
апостолом своей святой веры стать. Дело это великое,
богу угодное... Только то сказать, - Сава понизил голос
и опустил голову, - не каждый вместит... "Могий
вместити да вместит..." [ А коли есть который человек
игоистом, тот о себе, о своем несчастье думает и
вместить того не может. Иго на том человеке
сатанинское, и шкодит оно ему. ]
     Он сокрушенно вздохнул, поставил на место
масленку, сел и, вытирая руки, [ прядочкой концов,
перешел уже непосредственно к ответу. ], продолжал:
     - Сам я в божьем свете, как есть - сирота... Ни у
меня родных, ни - близких... Куда мне ехать, чего мне
искать, коли здесь хорошо! - Для меня то есть хорошо.
Много уже я поблукал по свету, видел уже всякое... И
коли господь мне привел найти людей по совести, дай
бог не загубить, не потерять их. От добра же добра не
ищут, известно. Люди тут хорошие, начальник
справедливый, служба нетрудная, профиль пути легкий,
по ровному степу, а оттого и заработок - слава богу.
Мне же не много надо! Сам, один кругом, горелки не
употребляю, разных там привычек да выкрутасов
панских не имею... Буду служить тут много лет, коли не
погонят, прикоплю гроши и куплю хутор малюсенький.
Земли тут добрые, большого ухода не просят, а коли
стараться - урожаи богатые. Велит бог, чтобы оно так
и вышло, как гадается, - лучше и не[ треба ] нужно.
Пускай только душа будет покойна, - буду жить тихо,
мирно... [ И на какой ляд мне та Манжурия, забери ее
трясучка? - весело закончил Хлебопчук, с усмешкой,
мило и ясно осветившей его смуглое печальное лицо. ]
     "Чего лучше! - думал Василий Петрович,
осчастливленный этим ответом. - Сам ты, душевный
человек, не перестарок, а моя Лизурка на возрасте -
устраивайся себе, а там посмотрим... Может, бог велит,
сыном мне будешь, внучаток народишь, в отца умных да
порядочных. Слов нет, она [ супротив ] его вдвое
моложе, ну, только то, что девчонка сурьезная[, не
вертячка ], хозяйственная; а опять же и то, что другого
такого мужа ей не найти... Что же каса[ юще ]ется
бракосочетания - [ как ] он [ есть ] не нашей веры, -
то ведь он объясняет, что они при нужде в церкву ходят,
обряды [ иные ] делают, для видимости, чтобы не
придирались. Ну, и - того... Как-нибудь, с божьей
помощью, ухитримся[, облапошим, кого следует ]..."

18153

     [ Этот приятный план, устранявший все сомнения "в
предбудущем", Василий Петрович лелеял в душе до
последней, роковой минуты своей дружбы, с Савой. И,
- кто знает, - быть может, мечты об упрочении
близости с дорогим человеком, у которого дочь на
выданье, шевелились и за угрюмым лбом
друга-помощника... Недаром ведь Сава, ворочаясь на
койке вагона, увозившего его в далекий и чуждый край,
шептал сквозь слезы:
      - Как друга, брата, как отца родного полюбил я
тебя, Василъ Петрович... Гадал с тобой всю жизнь
коротать, счастье мирное, тихое найти... И для того все
тебе поверил, всю душу тебе открыл, ни одной мысли не
утаил перед тобой... А ты обманул меня, скрыл от меня
в ту ночь, что думаешь, о чем замыслил... Сатане
предался! Он, лукавый, шепотник,
человеконенавистник, втиснулся и девчонку эту, чтоб
ей... подбросил, а ты и сдался, черные мысли и
намерения против меня от него перенял... Обидел ты
меня! На всю жизнь ты меня обидел!..
    
     [ 6. ] 5
     [ Лукавый он и прочие адские силы, разрушившие
счастье Хлебопчука, втиснулись между двух друзей
тонко, обдуманно, с превосходным знанием своей
специальности по искушениям и соблазнам; и, конечно,
достигли своего, внедрив на месте погибшей дружбы
ненависть, озлобленные слезы с одной стороны,
озлобленное недоумение с другой. Бес силен: горами
качает. ]
     Этот день - последний день их согласия и счастья -
был лучшим днем в их жизни: им улыбалась удача во
всем, оба они были прекрасно настроены, веселы [ и
провели время с утра до самой роковой минуты как два
небожителя, посетившие землю, где у них не находилось
иных симпатий, иных друзей, кроме них двоих ]. Кончив
удачную путину, где все у них чудно спорилось, все шло
как по маслу, они остались на отдых в Сухожилье,
чтобы ехать в обратную туру опять с лучшим из поездов
- с экспрессом; и тут в тихом и благословенном
Сухожилье, полном зелени и прозрачных ериков среди
камышей они [ вкусили от полноты блаженства ]
задушевно беседовали на полной свободе, гуляя по
рощам, купались в родниковой воде, когда зной стал
гнетущим, ели и пили в тени лип, потом, насладясь
серьезной беседой, резвились 

18154

и школьничали как дети[,
ловили кузнечиков, бегали, будили эхо шаловливыми
звуками и смеялись, получивши смешные ответы ]...
Они были неразлучны, дружны и блаженны весь этот
день [- последний их день, лучше которого не было за
все шесть истекших месяцев их совместной службы... ].
     Отправились они - все так же удачно - в обратную
с экспрессом после обеда, когда зной был еще
нестерпим. Но в открытую настежь дверь и окно будки
рвался резвый ветерок, поднятый быстрым ходом, и
приятно освежал голову: зноя для них не существовало.
Удача буквально преследовала их в этот день; счастье,
неизменный их спутник в течение шести месяцев,
сегодня прислуживалось с подозрительным вниманием:
у них не произошло даже малейшего пререкания с
станционными, им не представлялось надобности
говорить с зазнаишкой-обером[, взъерошасъ, как
рассерженный индюк ], так как и начальник станции и
поездная бригада в этот исключительный день умели
только приятельски улыбаться, отпускать милые
шуточки. Очень хорошо, удачно вышло и то, что скорый,
принятый ими, пришел в Сухожилье с опозданием на
час двадцать семь минут, что давало возможность
молодецкой бригаде сорокового - машинист Маров,
помощник Хлебопчук - отличиться ловкостью,
нагнавши время в пути до Криворотова при
непременном условии, чтобы аристократический поезд[,
ведомый удальцами ] не заметил [ бы ] собственной
быстроты. Далеко не со всяким помощником рискнешь
на попытку, которая легко может вызвать беспокойство
у пассажиров [ с раздутым самомнением ], любящих
составлять телеграммы министру при малейшем толчке
их вагона! но с Савой да не рискнуть? [ С такой-то
правой рукой, у которой все начеку, все необходимое
готово задолго до надобности? ]
     И экспресс шел, летел, как по воздуху. Поршни
молодца-паровоза, любимца, балованного сына наших
друзей, частили своими штоками, как иглой швейной
машины, которую пустила в ход резвая и нетерпеливая
молодая ножка; назойливый для всякого машиниста
немчура-гаусгельтер вел свой пунктир почти без
размахов выше восьмидесяти... А удалая бригада
оставалась спокойной, как ни в чем не бывало!
Посиживал, улыбаясь, машинист около своего крана; с
усмешкой, не спеша делал дело помощник, лаская
вентильки, умасливая лубрикатор... И оба еще имели
смелость предаваться размышлениям, 

18155

вспоминая
поучительные места их сегодняшней беседы.
     Их расчетливая форсунка чуть-чуть краснелась,
пользуясь случаем сэкономить топливо: путь на добрую
сотню верст шел под уклон, не ощутимый для пешехода,
для неповоротливой телеги, но значительный и
полезный для разошедшегося поезда, в полтысячи тонн
весом, с превосходной конструкцией всех ходовых
частей. Впрочем, загаси они и совсем огонь, быстрота не
убавилась бы, а росла; пока не вступился бы в свои
права тормозной кран и не положил бы под рукой
машиниста предел этому росту... Рука машиниста,
скользя по рукояти крана, не нажимала, однако, на нее:
"А что за беда? Пускай себе на все на сто лупит!.. Разве
вот только немчуре оборвать ленту, чтобы не измерял
скорость..." Марова впервые брало сильное искушение
нестись с такой быстротой, чтобы дух захватывало,
галька балластная пылью летела!.. Условия тому не
препятствовали: путь на всем перегоне - по
каменистому грунту; ни мостов, ни насыпей ближе
Чуваева... Господа же пассажиры[ "высокого давления"
] - красавицы в атласах и в шляпках с Агафьино
решето да генералы [ в шитых золотом кителях, они
себе кантуют в свое полное удовольствие, потягивая ]
пьют чай или винцо в столовой, и [ ничего ] не заметят,
как они едут. Роскошные вагоны Международного
общества тяжелы и нетряски. Приспособлены они к
заграничной быстроте: сыпь полтораста верст в час -
лишь покачивает как в люльке!
     Вечернее солнце мало-помалу спряталось за далекий
горный кряж, приукрывшись сверху темно-красными
тучками, и послало заместо себя пурпурный луч, высоко
взлетевший над темно-красным покровом, от которого и
он сам стал в вышине фиолетовым: под его
фиолетово-пурпурным светом все вокруг приняло
серовато-синие тоны и утратило ясность очертаний; как
будто низко по земле пополз тонкий дым, прозрачный и
легкий. Вдали на косогоре показалась казарма 706
версты, - от нее начинается плавное закругление
влево, а там дальше, верстах в пяти, есть "кальер", где
идет разработка бетонного камня: тут придется немного
уменьшить скорость, а пока - пускай!.. Ход поезда
наладился так мило, так удачно, что просто жалко
мешать великолепной работе друга-паровоза,
несущегося, как ласточка, по вольному воздуху, без
толчка, без отрыва... Только 

18156

и жизни, что в нем, в его
учащенном пыхтении, ровном лязге и стукотанье,
слившемся в сплошной монотонный шум, под который
удобно мечтать; а кругом - тишина, и она растет,
надвигается, вместе с растущей дремотой земли,
утомленной зноем и отрадно кутающейся в
серовато-синюю дымку для отдыха... Хочется думать о
том, что поезд вот-вот останется один, без земли,
которая вся исчезнет, потонувши в дымке, когда сядет
солнце, а дымка утратит прозрачность; что он,
одинокий, будет шуметь, стучать и вечно нестись
вперед, как в том самом мировом пространстве, о
котором Василий Петрович не перестает размышлять с
почтительным изумлением...
     Вдруг его мысли прервало резкое движение Савы.
Рука инстинктивно впилась в рукоять, глаза поднялись
на помощника: Хлебопчук, далеко вытянув шею,
приник тревожным взглядом к полотну, плавно
уходящему влево.
     - Что там такое, Сава Михайлыч? - вскочил на
ноги и машинист.
     - Глядите, глядите!..
     Далеко на полотне, саженях в двухстах, если не
обманывало зрение, что-то белое и небольшое трепещет
между рельс[, засиявших от последнего луча двумя
изогнутыми полосками бронзы ]; но - что именно? -
глаза отказываются различить... Зоркие глаза Василия
Петровича изощрены долголетним упражнением, но им
и утомлены: уже явилась необходимость восполнять
иногда недостатки глаз догадками, головой работать, где
не возьмешь глазами. Так и сейчас: Василий Петрович,
судя по величине и движениям отдаленной беленькой
точки [ среди двух сходящихся полосок светлой бронзы
], полагает, что это - ком бумаги, быть может смятое
стенное расписание, выброшенное из окна казармы;
подхваченный вечерним ветерком, этот смятый лист [
мельтешит ] мелькает там вдали, подпрыгивая на
месте.
     Но зоркий Хлебопчук, молодые глаза которого еще не
натружены, полагает иное.
     - Гусь! - говорит он решительным и спокойным
голосом, опускаясь с носков на пятки, за спиной
Василья Петровича.
     Пожалуй, и действительно гусь. Теперь, после
убежденного заявления Савы, стало заметно, что
беленькая точка, прыгая на месте, взмахивает как бы
крыльями...

18157

     Гусь же и есть! продолговатый... движется тяжело...
Ну, конечно, уйти не успеет и будет прирезан!
     - Гусь, думаете? - [ ищет у Хлебопчука
подтверждения догадки ] спрашивает Василий
Петрович, садясь.
     - Известно, гусь! - усмехается Сава, [ опираясь о
плечо друга и ] с улыбкой глядя на бедную птицу,
кажущуюся издали не более бабочки.
     - Попался, бедняга! - кричит Василий Петрович
Саве, стоящему рядом с ним, плечом к плечу[ , в
последний раз так близко и так родственно ]. - И
сколько этой глупой птицы гибнет под поездами, -
весело кричит он дальше другу. - Гуси, куры, утки,
индейки... числа несть!.. И видишь - бежит, а режешь!..
Не тревожить же пассажиров из-за каждого цыпленка!..
Да то сказать, не велика и потеря - гусь. Съесть можно
и из-под поезда... Ну, а вот, не дай бог - корова... [
Хранит меня господь: случая не было, а другие
отзывались: беда, ежели бык, корова!.. Особливо, -
рогом под колесо... Рога у ней что самая твердая сталь:
ничем их не сокрушить... Раз попала таким манером, -
долой скат с рельс!.. А опять же, владелице, сторожихе
какой-нибудь переездной, разоренье: у семьи кормилицу
прирежут, да еще штраф за недосмотр уплати... Ну, а
гусь, - ничего!..
      - Известно! - кричит Сава, смеясь. - Так ему,
дурню, и треба! Не гуляй по шпалам!.. ]
     Вопрос исчерпан, гусь предоставлен своей ужасной
будущности; Сава отходит на свое место и, попутно,
громыхает дверцей топки, куда пришла пора заглянуть.
     Поезд летит. Момент - и закругление уже
выровнялось, и на пути ничего уже не видно: труба,
котел, могучие плечи паровоза сокрыли от глаз
машиниста его бедную жертву. Вот направо казарма,
дальше, по тому же косогору - желтая решетка сада, с
беседкой в нем[, шпиль беседки кажется паутинкой,
замершей в воздухе торчком ]. Там, за темными
шапками клена, повис высоко в воздухе ленивый
журавель колодца, - точно кнут чумака-великан[ ищ
]а, воткнутый в землю; а тут, поближе, по самому
косогору, по косогору...
     - Ах, что это - по косогору? - вскрикивает Маров,
снова впиваясь рукой в рукоятку, и весь леденеет от
испуга: по косогору крутится другой комок, большой и
красный... Застилает глаза... Но - страшное дело! -
похоже, как будто это человек в красном, который
метнулся к поезду, но оборвался, упал, вдали от рельс и

18158

извивается на месте... Ползет, вытягивает руки, ломает
их и мотает головой в отчаянии, в ужасе... Женщина... в
красном... в платке... Господи!.. Милостивый!..
"Мать!.."
     - Са... Сава, - хрипит задыхаясь Маров, дергая
кран дрожащей, закоченелой рукой. - Не гусь!..
Ребеночек!.. Ради бога!.. Скорее!.. Скорее!..
     Голос его визжит, как визжат и бандажи, врываясь в
рельсы; глаза застилает черный дым, рванувшийся из
топки; но, отпрыгнувши в сторону Савы, Маров уже не
видит его в будке: Хлебопчук уже скользнул на землю,
скрылся. Маров спрыгивает за ним, не щадя ног.
Уголком правого глаза он охватывает изогнутый ряд
вагонов, зловеще блещущих под красным лучом
синевой, желтизной зеркального лака, уловляет
заглушенный расстоянием тревожный крик, визг,
взрывы детского плача... Но - все равно! в эту минуту
ему не до тревоги пассажиров. В голове молнией
сверкает мысль: "Успел ли?" И, если успел, - как
успел? прыгнул?.. Ведь одна лишь секунда!.. И он сам в
три прыжка достигает голову паровоза, тележки, под
красными бегунками которой барахтается черная масса
с белым комочком... И его вдруг оставляют силы...
     Паровоз трепещет крупной дрожью, он прыгает с.
неподвижными колесами, он еще движется, скользит,
производя режущий скрежет; Василий Петрович роняет
пылающую голову на жгучую обшивку цилиндра и
ждет... Не мелькнуло и минуты с того мига, как он
понял отчаяние матери в конвульсиях человека,
крутившегося по косогору, как неистово рванул ручку
крана... Но ему сквозь жгучую тоску отчаяния в
собственном своем сердце кажется совершенным
пустяком та непостижимая бесконечность, кажется не
длиннее этой минуты, не имеющей границ... - Что он
там... Зачем он там так долго!..
     [ В темноте под бегунками ничего не видно... Но вот
черная масса с белым комочком судорожно полает
прочь от бегунков, пытается встать, припадает, снова
встает... Бессознательно движется и Василий Петрович
за цилиндром, царапающим ему лоб и покорно думает о
гибели всего: кран повернулся сам собою назад, паровоз
снова сорвется с места и, если не задавил еще ребенка,
то сейчас задавит... Задавит Хлебопчука, его задавит,
задавит и всю его семью, если уж случилось первое
несчастье, - жену, мать, Петю, Лизу... до крохотной
Катюрки!.. ]

18159

     - Скорее! - кричит он бешеным голосом, кидаясь
вперед. - Чего ты там, прости господи, мямлишь?!
Двигается ведь!.. Прочь беги, прочь, дьявол!..
Карамора!..
     Он не помнил себя, охваченный безумным ужасом,
он накричал бы без конца ругательств, если бы в эту
минуту не подбежали к нему люди, - главный
кондуктор, проводник международных вагонов, а за
ними, поспешая вдали, - офицеры, иностранные
господа в белой фланели, дамы. Его окружили, требуя
объяснения, шумя, грозно жестикулируя. Уже
слышались возбужденные голоса, протестующие [
против безобразий наших костоломок ], грозящие кого-то
проучить, что-то вывест[ ь ]и на чистую воду.
"Министр", "телеграмма", "жалоба" и другие грозные
слова носились вокруг Василья Петровича[, как рой ос и
шмелей. ]. Но он ничего не слышал, ни на кого не
обращал внимания, не спуская глаз с Савы,
подходившего к нему колеблющейся походкой с
ребенком на руках. Маров рванулся из толпы [ , грубо
оттолкнувши какой-то мундир ] и подбежал к Саве [ ,
лицо которого, заметил он вскользь, стало черно и
угрюмо. ].
      - Жи... жива? - спросил Маров, задыхаясь от
радости и протянув руки к ребенку, к пучеглазой
толстушке лет двух, с голыми ножонками, не
прикрытыми с самых коленочек, пухлых и белых.
Девочка выросла из своей белой рубашонки, служившей
ей, быть может, в день рождения; но откровенный
костюм нисколько не смущал ее, как не испугала,
по-видимому, и возня под паровозом: она очень
доверчиво и покойно положила головенку на сальное
плечо своего спасителя, державшего ее на руках с
материнской нежностью. Быть может, она уже
набегалась за долгий день и теперь уже хотела бай-бай...
     - Цела? Не ушиблась? - с радостным смехом
спрашивал Василий Петрович, снова пытаясь взять у
Савы ребенка. Но Хлебопчук отстранился, не дал ему
свою находку, еще крепче прижал ее к себе...
    
     [ 7. ] 6
     [ Удовлетворивши любознательность в торопливых и
бестолковых расспросах, убедившись почти, что с
разочарованием в отсутствии повода лишний раз
напомнить о себе там, в Петербурге, кучка грозных,
строгих россиян-пассажиров потянулась к вагонам: ей ]
Пассажиры потянулись к вагонам: им сообщили, что
поезд сейчас тронется, 

18160

так как все благополучно[; среди
удаляющегося разноголосого говора выдался женский
голос, дивно красивый, контральтовый, сильно
грассирующий и сказал плохим русским языком что-то о
"эроизме", другой голос, гнусавый тенорок, отозвался:
"А, вуй, мм-зэль, сэ ль-мо..." и все голоса, красивые и
гнусавые, солидные и игривые, потонули вдали. ]. На
месте происшествия остались лишь агенты: обер,
красивый и толстый усач с лакейски надменным лицом,
щупленький проводник-бельгиец в щегольских желтых
туфельках да паровозная бригада: растерянно
ухмылявшийся Маров и унылый Сава, все еще
прижимавший к груди крошечную толстушку. Они
вчетвером наскоро выяснили подробности случая.
Хлебопчук, посланный машинистом, который принял
меры к остановке поезда, поспешил спрыгнуть на ходу и
чуть-чуть успел предупредить наезд, пр[ я ]ыгнувши под
паровоз, под бегунками которого что-то забелелось. Но,
пока он ловил это что-то, его сильно ударило в плечо и
шею цилиндром, едва не сбило с ног... А потом уж он и
не помнит, как все было и каким образом удалось ему
выкарабкаться с деточкой из-под паровоза. Думалось
одно только: "треба ратовать"...
     К ним справа, из-за паровоза[, все еще трепетавшего
от негодования, что прервали его удачный бег, ]
выскочил лохматый мальчишка и за ним показалась
баба в красной рубахе и такой же юбке. Она задохлась от
бега, едва дышала, твердя пересохшими губами:
"Матушка, царица, владычица!.." [ Не обращая
внимания на мужчин, ] Она сорвала с рук Хлебопчука
девочку, кинувшуюся к ней с внезапным ревом, и
выразила свою радость парою шлепков [ по толстенькой
заднюшке. ].
      - Паскуда!.. Вишь шляется, шайтаны тебя носят!..
Запорю, стервенок!.. Искромсают, подлую, за тебя
отвечай, - сама того не стоишь!..
     Но кончила расправу [ беглым ] поцелуем [
разревевшейся девчонке. ].
      - Молчи, дура, пирога дам... Федька, бежи, скажи
отцу, чтоб не сумлевался, - приказала она сыну,
толкнувши его в плечо. - Ремонтные мы, -
обратилась она к величавому усачу-главному, уже
мусолившему карандаш, чтобы записать показания для
рапорта об остановке скорого на 706 версте.
     Маров полез в будку. Хлебопчук поднялся туда
раньше его, сейчас же, как отдал матери ребенка, и
сидел в углу, 

18161

у дверцы, охвативши лицо руками.
Василию Петровичу почудилось, что Сава плачет.
     - Вы что, Сава Михайлыч? - спросил он.
     Сава не ответил. "Смотри, обиделся, что я ругался,
- подумал Василий Петрович с раскаянием. -И что
это я за собака, на самом деле! - упрекал он себя. - С
чего поднялся лаяться на человека, который, надо
говорить, спас ребеночка от смерти!.."
     - С опасностью для жизни, - отрапортовал издали
голос обера, который уже покончил допрос и на ходу
репетировал совместно с проводником донесение по
начальству.
     Сава явственно всхлипнул, Маров нахмурился,
мучась раскаянием и сердясь на помощника: "Ну,
какого черта хнычет?.. Взял бы да облаял сам!..
По-товарищески!.. Терпеть не могу, когда дуются!.."
     - Форсунка погасла, Хлебопчук, - сказал он сухим
тоном начальника, вспомнивши впервые за полугодие
фамилию Савы Михайлыча. - Надо освободить топку
от газов, в предупреждение взрыва и затем уже бросить
туда зажженую паклю, - распорядился он, как по
инструкции, хотя и не сомневался, что все это известно
помощнику и без него, что он напрасно, лишь в сердцах,
учит ученого, обижая его еще больше.
     Хлебопчук тотчас же встал и молча принялся за дело.
Когда заревела форсунка и осветила лицо нагнувшегося
к топке Савы, Василий Петрович увидел на этом лице,
печальном и озабоченном, что-то мягкое, теплое... И
поспешил снова спросить вкрадчивым полушепотом:
     - Вы что это, Сава Михайлыч?.. О чем это вы?
     - А ну! что там!.. Так оно, дурости! - смущенно
усмехаясь, отвечал Хлебопчук. [ То немовля, донечка та
малая... ] Думки пришли, как держал ее. Тепленькая да
беленькая, ноженьки толстые... Что она мне?.. А вынул
вот чужую из могилы, а своих туда уклал!..
     Он махнул рукой и горячо принялся за дело. Спешной
работы прикопилось у обоих много, пока шли без паров,
пока стояли. Минут с десять прошло у них в горячей
работе, пока явилась возможность ответить на
нетерпеливые вопли кондукторов: "Готово ли?"
     - Готово!
     Затрелил свисток обера, рявкнул трехголосным
басом паровоз, оба повторили на иной лад эту музыку, и
поезд тронулся, простоявши в степи с полчаса. "Вот
тебе и 

18162

нагнал время!" - подумал Василии Петрович.
Былого настроения, бодрого и светлого, не осталось и
тени, всё начало складываться худо: паровоз шел гадко,
капризничал, дергал; где-то в шиберах стало хлябать...
Но всего хуже и стеснительнее было то, что Сава
продолжал хмуриться. [ Суровый по внешности,
самолюбиво-задирчивый на словах, гордый "прищура"
был нервно восприимчив, как институтка,
чувствителен к настроению соседа, особенно того, кто,
как друг и любимец Сава, был дорог, близок его сердцу.
Василий Петрович, и досадуя и грустя, раздумывал о
причинах хмурости помощника. ]
     "Гм! Дуется! Ну, что дуется? - думал Василий
Петрович. - Слов нет, пускай, та девчонка затронула
его, вспомнил он о своих, расстроился... Ну, только все
это дело прошлое, и я при всем при этом ни при чем: за
что же на меня-то хохлиться!.. Даже дело свое забыл, -
фонари не зажег, - пришлось напомнить, чего допрежде
никогда не бывало; стал быть, есть у человека
что-нибудь на уме, ежели дела не помнит!.. Вон,
звездочки замигали, - поднял он голову к
потемневшему небу, - если бы по-прежнему, -
подошел бы сейчас и стал бы называть их: "Это тут
Вега", или еще что... ["А вон там Ай да баран..." ] И
стали бы по душам калякать... А то молчит [ да смотрит
абызом. ]. Терпеть не могу!.."
     И в тот самый миг, когда Хлебопчук, украдкой
кидавший пытливые взгляды на Василья Петровича,
думал:
     "Вот, дивись, молчит да заворачивается!.. [ Хиба ж ]
Уж так-таки ни слова не скажет? Чем я повинен?.. Чего
он себе раздумывает?" - [ Василий Петрович в этот,
самый миг мысленно роптал на друга-помощника и
резал правду-матку ему "в глаза":
      "Ну и черт с тобой! молчи коль ин так!.. Ты
молчишь, и мы будем помалкивать. Наперед лезть да
заискивать не станем! не на таких, брат, напал... У
начальства никогда не заискивали, не то что! И то уж
товарищи, зубы пролупили: "Помощника на шею к себе
посадил, первым себе другом поставил!.." Ну, коль ин
так, молчи да дуйся на доброе здоровье!.." ]
     Великий подвиг, героями которого только что
явились наши друзья, самоотверженное спасение
ребенка отодвинулось куда-то на неизмеримое
расстояние от них - в пространство, дальше тех звезд,
от которых, по уверениям Савы, миллионы лет как
ничего уже не осталось, кроме света...

18163

     Что скрывать! [ По моим наблюдениям, ] и все-то мы,
криворотовцы, таковы, как Маров да Сава. Мы не
только практически не умеем пользоваться нашими
геройскими подвигами, как другие, но, -что уже очень
худо, -не способны никогда извлечь из них и духовных
благ - светлого нравоучения, душевной бодрости, веры
в себя и в людей, ваших соседей по смежным участкам
дороги...
    
     [ 8. ] 7
     [ А жизнь, точно издеваясь над комолостью нашего
духа, шлет еще нам испытания в своей суете, в
тщеславии, в кичливо-тупом и неделикатном
отношении к нашим подвигам, - конечно, наша
домашняя жизнь, не соседская, которой мы не знаем.
Иное доброе дело, не оказавши благотворного
результата тотчас же по совершении, могло бы
приютиться в глубине сердца и отрыгнуться потом, в
свободную минуту, при раздумье, при вспоминанье, и
принесло бы, глядишь, пользу для души и ума... Но
является тут как тут жизнь, суета, тщеславие, кичливое
тупоумие и влачит наше доброе дело на позорище, не
разбирая грязи, и мнет его, и пачкает, и обращает в
конце концов в отвратительную ветошь, запятнанную
грубыми руками, вгоняющую в досаду и смущение
самого героя, владельца этой ветоши. Распространяюсь
я в этой философии потому, что с одним из наших
героев, с Васильем Петровичем, произошло как раз
нечто подобное. ]
     После остановки прошло около часу[, в течение
которого по-видимому шло, наряду с тонкими филе-соте,
пережевывание и "эроизма" ], и сытая публика
международных вагонов[, ковыряя в зубах ] нашла, что
ей надо развлечься [ для пищеварения ]. По ее
требованию был послан, при первой же получасовой
остановке, один из кондукторов на паровоз, чтобы
привести в роскошную столовую машиниста. Не худо
заметить, что пассажиры, жаждавшие видеть
машиниста [ по какому-то недосмотру ], совсем не
поинтересовались узнать, как его имя и кто он такой [ и
каков его характер. ]. "Привести сюда нашего
машиниста", - повелели пассажиры, и кончено дело.
     Таким образом, не успел еще паровоз отцепиться под
воду, как на лесенке появился [ и поехал на ней ]
посол-кондуктор, принявшийся [ "как можно" ]
убеждать неподатливого механика[ -мужичка "сей же
час" ] отправиться в вагон-ресторан [ и предстать пред
ясные очи их превосходителъств 

18164

и высокородий
таких-то и таких-то, "оченно желающих" видеть
господина механика ].
      - Это насчет чего же? - спросил Маров.
     - Да все касаемо этой остановки на 706 версте! - с
притворной досадой воскликнул кондуктор.
     - Что же... Остановка как остановка... Со всяким
может произодти, не с одним со мной. А со мной еще
реже, чем с другими прочими, - ворчал Василий
Петрович, вращая кран и дергая ручку свистка. -
Ежели что кому не нравится, могут записать жалобу.
     - Нет, не в тем, Василий Петрович, - заторопился с
объяснением кондуктор. - А как, стал быть,
относительно энтой самой девчурки... Ну, известно, как,
стал быть, большие господа, - оченно интересно,
дескать, как оно?.. И все прочее. Как можно,
приказывали! И сами Карп Ильич, наш обер, значит,
строго-настрого велели: "Без механика, чу, и не
являйся, Слепаков!.." Пожалуйте, уж!..
     - Не велика фря ваш обер, - спокойно заметил
Василий Петрович, осаживая паровоз под трубу.
     - Да не в тем... Обер - что!.. Тут, понимать надо,
иной разговор. Все господа... Самые генералы...
Баронесса одна... Как ее? Запамятовал! [ Фамилье-то
такое, нерусское... Говорят, при дворе... Самая, что ни
на есть!.. Важнеющая, одно слово!.. ] Так она, пуще всех,
вишь:
     "Привести да привести машиниста"... Уж пожалуйте,
сделайте милость, Василий Петрович!
     - Вот привязался!.. Ну, чего я там пойду делать?.. Не
умею я разговаривать с э[ с ]тими господами важными.
     - Христом-богом прошу! - взмолился кондуктор. -
Пожалуйста, Василий Петрович!.. Господ изобидите.
Потому - все желают и оченно дожидаются... Большой
скандал даже может произойти...
     - Какой такой скандал? - злобно прищурил глаза
Маров. - Что ты меня скандалом пугаешь, [ куроцап ]?
Я свое дело знаю!.. А ты вот не имеешь понятия, что
машинист не вправе оставить паровоз при маневрах...
     - Оченно понимаем, Василий Петрович! не первый
год служим... Только в этом разе [ чу ] такая история [
что важнеющие пассажиры... Может которые из них с
министром-чашка-ложка... И приказы...
Просют!-поправился кондуктор ]... Оченно уж просют!..
Идите, ради бога! не теряйте время...
     - А, черт! - выругался Василий Петрович. -
Пойти, 

18165

что ли? - спросил он, не оборачиваясь к
Хлебопчуку. Но Сава или не слышал его [ вопроса ], или,
быть может, опечалился, что Василий Петрович и
спрашивает, и как бы не спрашивает его; только не
отозвался ни звуком на этот вопрос, чем еще сильнее
обозлил Марова. [ "Вишь, ехидна!"-обругал друга в
душе окончательно расстроившийся ] Не получив
ответа, Василий Петрович [ к великому удовольствию
посланца ] (31) быстро шагнул на ступеньку.
     - Много там их? - спрашивал он по дороге к
вагону-ресторану[, из широких окон которого лились
далеко на землю потоки ослепительного электричества
].
      - Да все, что ни на есть!.. Весь поезд, без малого...
Опричь генералов и прочих офицеров, дам с этой с
баронессой, иностранные господа... [ Они, пущай, сами
по себе, стороной, хоша в разговор вступают. Ну, потом,
сибирячки, золотопромышленники... Миллионеры... ] Да
всякого народу там довольно! - закончил кондуктор [ к
вящему беспокойству Василья Петровича, очень
смущавшегося предстоящим ему разговором с
пассажирами "высокого давления" ].
     Роскошный вагон-ресторан был [ ему ] хорошо знаком
Марову, так как приходилось ездить с экспрессом
десятки раз; но знаком лишь по внешности, бывать же
внутри [ всех этих шикарных вагонов ] надобности до
сих пор не представлялось. Василий Петрович
остановился на минуту в раздумье у двери, которую
поспешил распахнуть перед ним забежавший кондуктор,
-не вернуться ли уж?.. Но устыдился малодушия и
вступил в проход [ мимо кондуктора, с высоко поднятой
головой ].
     Он был положительно ослеплен, очутившись после
ночной темноты среди моря света, среди богатства [
гобеленовых стен, яркого золота люстр и кэнкетов ],
среди обворожительной смеси запахов вина, тонких яств
и духов; он замер на месте, почти в самом проходе,
около посудного шкапа из черного дерева... Но всего
более смутило его именно то, чего он и боялся всего
более:
     блестящая высокомерная толпа, обилие дам. Тут
было несметное, как показалось ему, число
высокопоставленных особ, военных и партикулярных,
людей молодых и старых, с одинаково презрительными
манерами, лиц красивых и дурных[, с одинаково
надменными минами ], дамы, молодые 

18166

и старые, но все
в [ роскошных ] дорогих платьях, все в изысканных
прическах, [ расположились букетом, от которого,
по-видимому, и исходил тонкий аромат, а вокруг этого
букета возвышались стоя величественные, гордые
господа ], офицеры [ в эполетах, ] в аксельбантах, в
белоснежных кителях [ из замши ], а меж них и
штатские, не менее [ их гордые. ] важные. И все это
блестящее общество беспощадно [ пронзало взглядами ]
смотрело на прокопченную фигуру машиниста,
казавшуюся пятном грязи на [ лилейно- ] белом фоне.
Можно было подумать, что эти господа и дамы[ , цвет
высшего общества ] собрались здесь, чтобы засудить
невзрачного машиниста, что они уже заранее подписали
ему приговор и теперь казнят уже его убийственными
взглядами. Даже лакеи [ в тонких суконных ] во фраках
и белых галстуках, просунувшиеся в дверь напротив
Марова, смотрели на него, как судебные приставы,
пытливо и неодобрительно... Выражение его лица, [
постать ] манеры, костюм не могли и вызвать
чьего-либо одобрения: крепко стиснутые от нервного
волнения челюсти и прищуренные глаза придали его
худощавому лицу вызывающий вид; грязные руки он
глубоко спрятал от глаз публики в карманы, зажавши
под мышку засаленный картуз с гербом дороги; рабочий
же его пиджак из дешевой коломенки, с оттянутыми
карманами, где чаще покоился гаечный ключ, чем
носовой платок, - этот пропитанный салом и копотью
пиджак мог внушить только отвращение...
     [ Но дамы, перекидывавшиеся вполголоса
небрежными замечаниями, старались придать своим
улыбкам и взглядам на это живое пятно грязи
благоволение, снисходительность, теплоту...
Прекрасные создания, предназначенные самой природой
на дело кроткого милосердия, смягчили бы, конечно,
суровость приговора своих непрекрасных половин, если
бы в глазах преступника этому не мешали их
переглядывания, их насмешливый полушепот на
каком-то картавом и гнусавом языке, казавшемся
Марову скорее мерзким, чем музыкальным. ] Он горел,
обливаясь холодным потом, и злился на свое неумение
прилично держаться, [ с достойным самообладанием ]
прямо смотреть в глаза этим людям - "ведь, пойми, все
таким же людям, как и ты сам!" - стыдил он себя...
Горшей пытки он не переносил еще никогда в жизни!
     [ Когда все эти "лица", изрешетив взглядами свою
жертву, вполне насладились казнью - она длилась не
более 

18167

двух минут, но показалась Марову
бесконечностью, уже второй за сегодняшний день, -
тогда их глаза, утратив убийственность, обратились к
тонкой, хотя и величественной и изящной, хотя и
пожилой даме, сидевшей посредине букета, и эта дама
произнесла царственно-слабым голосом, несколько в
нос: ]
      - Вы, машинист... только что... спасли ребенка... -
проговорила одна из дам.
     [ И остановила свою милостивую речь, изумленно
расширив глаза на машиниста, резко двинувшегося
вперед. ] Василий Петрович имел [ прекрасное ]
намерение [ поправить редакцию этого манифеста, в
котором шла речь о нем, а не о Саве, ] ввести поправку,
сказать, что ребенка спас не он, а его помощник Сава, но
не успел: [ едва он заикнулся на первом звуке, ] тотчас
же произошло общее движение, послышалось
внушительное тсс!.. и чей-то высокочиновный бас с
хрипотцой еще более внушительно крякнул; Маров так
и остался с раскрытым ртом и вытянутой шеей... [ А
величественная дама, выждав паузу с опущенными
глазами, произнесла уже менее милостивым и более
утомленным голосом: ]
      - Такой поступок [ ...а...а... ] достоин поощрения, -
произнесла дама. - И мы, собравшиеся [ ...а...а... ] здесь,
нашли нужным вознаградить вас, машинист...
     [ Одобрительный, но и почтительно сдержанный
ропот на мгновение прервал этот манифест; бас снова
крякнул, на этот раз восторженно, а ослепительно яркие
пятна платьев, кителей, эполет зашевелились
оживленно, но и скромно. Когда это минутное движение
улеглось, дама закончила манифест уже усталым, едва
слышным голосом: ]
      - Тут...а-a... небольшая сумма...
     Она осторожно коснулась тонким мизинчиком кучки
золота, лежавшей на столике, близ ее локтя[, произнеся
с гримаской: ].
      - Каких-нибудь триста рублей... Возьмите себе,
любезный, вы [ ...a-а... ] заслужили эту безделицу...
     И вдруг все разом лишили Марова своего [ упорного ]
внимания! Дамы защебетали о чем-то [ веселом ],
склонив друг к другу головки, мужчины взяли друг
друга под локоть, чтобы обменяться вполголоса
интересным сообщением... Все, точно по уговору, отвели
глаза, чтобы дать возможность этому чумичке сгрести
со стола в грязную ладонь кучку золота... Маров
выронил фуражку, желая поднять руки к ушам,
которых коснулось раcкаленное 

18168

железо... Краска залила
ему лицо, и тотчас же он побледнел. Но это [
тупоумно-неделикатное ] выражение милости,
оскорбительность которого он не сознал, а
почувствовал, вернуло ему способность владеть собой,
хотя его била лихорадка [ от злобы ]. Он поднял
фуражку и сказал громким, слегка дрожащим голосом.
     - Н-нет... [ Б- ]благодарю вас, господа!
     Произошло новое движение голов [ и эполет - снова
назад, к Марову. Пронзительные ], взгляды
приковались снова к нему, но уже с испугом, почти с
ужасом. Хриповатый бас издал кряканье
продолжительное и грозное, а обладатель этого баса,
толстый седоватый офицер [ вскинул плечи с толстыми
эполетами и ] сказал Марову.
     - Э... послушай... Ты что же это? Возьми, братец,
если дают!
     - Не хочу! - крикнул Маров, гневно глядя в самые
глаза офицеру.
     [ Движение, происшедшее вслед за этим дерзким
криком машиниста, напоминало катастрофу: ]
Задвигались стулья под гул голосов, выражавших ужас [
на иностранном диалекте ], смешались в группы белые
кители [ с расшитыми мундирами с яркими цветами
распавшегося букета ]; со звоном упал серебряный
поднос от чьего-то изумленного жеста... Полный офицер
склонился над изящной пожилой дамой, по-видимому
желая утешить ее [ в неудаче ] парою теплых слов.
Маров услышал эти [ теплые ] слова офицера:
     - Эх, баронесса, охота вам было!.. Стоило
беспокоиться!..
     Но продолжения [ его слов ] Василий Петрович не
слышал, воспользовавшись сумятицей, чтобы уйти.
     На самых ступеньках вагона его настиг один из
офицеров [ в замшевом кителе, гибкий как жердь и
такой же длинный ]. Он [ , извиваясь лебяжьей шеей над
головой Марова ] поймал его за локоть и торопливо
заговорил.
     - Послушайте, однако... Какого это вы черта?..
Почему вы не взяли ту безделицу, странный вы
человек?.. Право же, вы поступили...м...м...неумно, мой
друг! [ Знаете что? Вы поломались, отказавшись от
крупной для вас суммы и нанесли неудовольствие
баронессе. ] Право же, вы поступили, мой милый,
необдуманно!.. Идите, послушайте, возьмите ваши
деньги...
     - Идите вы возьмите... мой милый! - ответил
Маров, едва владея собой.

18169

     Офицер несколько опешил от этого тона[ . Он
остановился с широко раскрытыми глазами и ощупал
правой рукой левое бедро. Но не нащупав там ничего,
кроме голой замши, вернул себе благоразумие ] и сказал
[ гневно ]:
      - Послушайте, вы - как вас? Я вам говорю по
участию, черт возьми! Как вы не хотите понять!..
Поймите же, что вы натворили глупостей с этой вашей
фанаберией!
     - Ну, что же делать! - насмешливо воскликнул
Маров, спеша к паровозу.
     [- Да поймите, - приставал офицер, -вы могли бы
извлечь большую пользу, если бы не заломалисъ... Мы,
поймите, мы все, тем более баронесса, сообщили бы о
вашем поступке там, в Петербурге, и вы бы, может
быть, стали... Но теперь, поймите, когда вы так дерзко...
Теперь нам всем приходится только забыть о вас!
      - Ну и забудьте!.. А то мне недосужно с вами
бобы-то разводить! ]
      - Фу, какой, однако, нахал! - крикнул офицер
вслед Марову[ , уже взлетевшему в свою будку ].
Поругавшись еще с секунду, [ жердеобразный ] юнец
исчез в ночной темноте. Василий Петрович дрожал с
головы до ног от волнения, не мог владеть руками. Он
действовал свистком и краном как автомат, не отдавая
себе отчета.
     - Какое он имел право говорить мне "ты!" -
разрешился наконец он бешеным криком, после долгого
молчаливого пыхтения. - Он тыкай солдат своих в
швальне, а не меня!.. Я ему не подчиненный!.. Мне сам
начальник тяги не говорил никогда "ты"!.. Сам он не
позволит говорить "ты" заслуженному машинисту!.. Да
и никому!.. [ Свиная рожа! Дрянь, черт! ]
    
     [ 9. ] 8
     [ Этот взрыв бешенства закончился сравнительным
улучшением в настроении Василия Петровича:
разрядившись в брани, начатой криком и перешедшей в
воркотню, он кончил тем, что харкнул в сторону
бегущих за ним вагонов, где ему пришлось провести
десяток мучительных минут, и порешил, что не стоит и
думать о расфуфыренных дураках и дурах "высокого
давления", теперь покойно спавших в своих купе, на
мягких диванах. А порешив забыть о дураках и о
нанесенном ими оскорблении, ] Маров снова занялся
тем, что было всего ближе его сердцу, - упрямым
молчанием и хмуростью Савы.

18170

     Хлебопчук точно воды в рот набрал. Делал свое дело
в ненарушимом молчании и как-то рассеянно, без
обычной своей ретивости и ловкости, вяло копался там,
где нужна была быстрота работы, забывал то, что
нужно делать, так что приходилось напоминать ему
жестом, кивком головы, и как будто всего более
заботился о том, чтобы не производить шума, быть
незаметным, прятаться в тень... Когда же его лицо
освещалось красным пламенем топки, у которой Сава
присаживался на корточки, чтобы понаблюсти за
горением, тогда взгляд Василия Петровича находил на
этом хмуром лице, багрово-красном, сатанинском,
отблеск нехороших мыслей, угрюмую злобу, и очень
сердился, скорбя о неожиданной и неприятной перемене
с Савой. Только сознаться не хотел он, как ему было
тоскливо в одиночестве, как ему хотелось бы
поговорить с другом о дамах и господах
вагона-ресторана... Он рассказал бы, как он отделал их,
мотнувши головой "вот этак", сверху вниз, когда ему
предложили кучку денег, как они все[, гордые дураки, ]
зашевелились, за[ лопота ]говорили на разных
диалектах, увидевши, что чумазый машинист плевать
хочет на их [ бешеные ] деньги... "Так, стал быть, и
понимай: вы без трудов богаты, а мы от трудов
горбаты! Ну, только то, что и промежду рабочего класса
тоже бывают иные которые, кому своя трудовая
копейка милее вашего пригульного алтына!" И Сава
Михайлыч, ежели бы послушал про все про это,
непременно уж похвалил бы, сказал бы что-нибудь от
Писания... Поговорили бы, глядишь, развлеклись бы, -
дурь-то бы и прошла. - "Наплевать, дескать, на них,
чертей надутых! не ими живем!.." А он молчит [ да
сопит ], рыло воротит... Э, да черт с ним, ежели так!..
     Скверно чувствовалось Василью Петровичу, скучно,
тоскливо, жутко... Только, повторяю, сознаться было
совестно в том, как бы хотелось ему положить конец
тяжелому молчанию, вызвать друга на разговор!
обругаться бы к примеру, для начала... "Как-кого,
дескать, черта, на самом деле!.." Сознаться было
совестно.
     И чем дальше ехали, тем все тяжелее становилось
чувство стеснения и росла досада. Совсем изгадилась и
езда: паровоз, точно сговорившись с помощником, дурил,
не хотел слушаться тормоза, дергал. На станциях, при
коротеньких остановках, где, казалось бы, и можно и
должно было бы обменяться парой слов, выходило еще
хуже, чем в пути; почувствует Василий Петрович, что

18171

глаза Савы впились ему в спину, оглянется в надежде,
что тот хочет сказать что-нибудь и... взвыть готов от
негодования, заметивши, как опустит Хлебопчук глаза,
потупится, отвернется!.. "Ах ты, хитрый дьявол!.. Что
он там задумал, хохол коварный?"
     На станции же Перегиб, в двух часах от Криворотова,
с Хлебопчуком произошло уж и черт знает что. Побежал
он за кипятком, как и всегда это делается в Перегибе,
где чудная родниковая вода и где поезд стоит четверть
часа, - побежал за кипятком, да и пропал. Василий
Петрович, проверявший воздухопровод в то самое
время, когда Сава шел по платформе с чайником, и
глядевший из будки на осмотрщика, который подавал
ему сигналы проверки, видел, [ дело было уже утром, на
свету ], что Хлебопчука остановили на платформе двое
кондукторов и смазчик Ленкевич[, полячишко досужий
и не по чину совкий ], остановили и начали что-то ему
рассказывать, махая руками, смеясь, приседая от
смеха... О чем уж они там ему рассказывали, -
неизвестно, только Хлебопчук вернулся на паровоз
перед самым отправлением и без кипятку. Вскочил в
будку, лица на нем нет, уронил чайник на стлань и
глянул на Марова с каким-то испугом, "как черт на
попа"[, по определению Василья Петровича ]. А потом
сел на свое сиденье с таким видом, как будто [ бы ] и
делать ничего не желает - оперся на локотник, глаза
уставил в одну из нижних котельных заклепок, сам
дрожит, губы ходенем ходят... Поломал-таки Василий
Петрович голову, допытываясь понять, в чем причина
такой перемены с Савой!.. И, само собой разумеется,
надумал всякое... [ опричь того, что могло бы
способствовать выяснению действительной причины их
внезапно возникших неладов, пока еще немых,
бездеятельных, но тем более тяжелых, мучительных. ]
Конечно, он первым делом предположил, что "лягаши",
- как величают движенцев-кондукторов их
антагонисты из других служб, - что "лягаши" [
куроцапы ] рассказали Хлебопчуку о случае с
машинистом в вагоне-ресторане. [ И описали всю эту
катавасию с наградой, причем, известное дело, приврали
с три черта, по своему обыкновению, набрехали чего и
не было. И ежели это так и случилось, ежели Сава
действительно собрал у куроцапов их сплетни, то... ]
     "Уж чего и лучше!.. Заместо того, чтобы расспросить
толком, по-дружески своего близкого человека, как и
что было, [ стреканул ] пошел лягашей пытать, чужие
пересуды 

18172

выведывать!.. Как будто и не видал, что я
вернулся оттуда как с виселицы, себя не памятовал, не
соображал, что и делаю!.. Тут бы и мог спросить, что-де
с тобой, Василий Петрович? - ежели бы совесть-то в
нем была чиста... Так вот - нет! выдумал дело, чтобы
побежать сплетни сбирать, чайник схватил, за кипятком
побежал!.. Как будто уж и потерпеть не мог пару часов
до дому!" - ворчал Василий Петрович, забывая, что и
сам он никогда не мог отказать себе в наслаждении
попить [ на зорьке ] чайку на прекрасной перегибовской
водице.
     Чем ближе становилось Криворотово, тем сильнее и
нетерпеливее желал Маров, чтобы Хлебопчук сбросил с
себя эту свою угрюмую печаль и заговорил бы с ним...
Ну, поругался бы хоть, если сердится на что-нибудь,
ворчать бы что ли начал, как, бывало, ворчали другие
помощники! было бы к чему придраться, поднять шум, а
там, гляди, и выяснилось бы что-нибудь... Так нет же -
молчит, хмурится, смотрит исподлобья, вздыхает... И
придраться не к чему. Что дела не делает - беда
невелика; во-первых, все налажено за первый сорт им
же самим... Потом же и то, что его ушибло цилиндром,
вследствие чего он, быть может, и не в состоянии
работать. Придраться не к чему, чтобы завести разговор,
а заговорить так, без всякого [ намека ] повода с его
стороны [ да после всего того, что он всю ночь
пробычился, ] - еще как он примет этот разговор...
Чужая душа потемки, недаром молвится, и - с другом
дружи, а камешек за пазухой держи: быть может, у него
в душе такая ненависть собралась [ су ]против
товарища, что огрызнется да к черту пошлет, ежели
заговоришь...
     Лишь в последнюю минуту их совместной работы,
когда поезд довели до Криворотова, сделали запас воды
в тендере, поставили паровоз в депо и стали сниматься
на землю, Василий Петрович уступил желанию
освободить душу от пытки, принудив себя к первому
начину.
     - Вы там, того, - начал он, заикаясь и глядя в
сторону, - говорили там, в Перегибе с кондукторами...
Слышали от них что?
     - Слышал, - угрюмо шепнул Хлебопчук, глядя под
колеса.
     - Что же именно вы слышали? - спросил Василий
Петрович, щуря глаза.
     - Господа пассажиры давали вам тысячу рублей...

18173

     "Ну вот!.. Так я и знал, что наврут да прибавят,
проклятые!" - подумал Маров.
     - Вятских! - насмешливо кивнул он головой. -
Сами они говорили, что триста... Да не в тем дело, хо[
ша ]тя бы и ты[ ща ]сяча рублей, хо[ ша ]тя бы и две!..
Ну, а еще что вам плели там?
     - Отказались взять! - шепнул так же угрюмо Сава,
не поднимая лица.
     - И больше ничего?
     - Ничего.
     Хотел было Василий Петрович спросить друга: "Как,
дескать, вы, Сава Михайлыч, об этом понимаете, что я
этих денег не взял?" Но друг Сава Михайлыч поспешил
схватить с земли свою корзину с таким видом, как будто
[ бы ] очень боялся, чтобы с ним не заговорили. Повел
плечами Маров и тоже поднял свою корзину.
     Переходя мостик через деповскую канаву, он
услышал за собой торопливые шаги, оглянулся и увидел
Хлебопчука, который догонял его. "Ну, -подумал он с
радостью, - вот и конец, слава богу! [ бежит, мудреный,
натешился своей молчанкой, натиранился надо мной!..
]"
      - Что, Сава Михайлыч? - весело спросил он,
опуская тяжелую корзину на землю.
     Хлебопчук остановился шагах в пяти от него и,
блуждая глазами, спросил с [ превеликим ] усилием,
точно выжимал из себя мучительный вопрос:
     - Рапорт подадите?..
     Он еще хотел что-то спросить, по-видимому, у него
болезненно шевелились бледные губы и глаза стали до
черноты темными от какой-то мысли, отказывавшейся
высказаться; но не спросил ничего и только пытливо
уставился своим черным взглядом в глаза Марова.
     - Подам, конечно, - ответил Василий Петрович,
неприятно разочарованный в своих ожиданиях. - Вы
сами знаете, что я обязан подать начальнику рапорт об
остановке в пути... А что?
     - Так... Ничего, - сказал неопределенно Хлебопчук,
поворачиваясь в свою сторону.
     И они разошлись, направившись каждый в свою
сторону, разошлись не до завтра, как бы следовало по
наряду паровозных бригад, а навсегда. С этого дня нога
Савы уже не вступала на дорогую его сердцу стлань
паровоза серии "Я", номер сороковой!.. Он взял
бюллетень, 

18174

чувствуя себя серьезно больным: плечо
было разбито, шея не поворачивалась, а на душе было
так тяжело, что и на свет божий глядеть не хотелось.
    
     [ 10. ]9.
     Василий Петрович, позавтракав "с приварочком", не
так как в дороге, где все одна сухомятка, хорошо
выспался и спросил у Петюшки лист бумаги, перо новое,
чтобы составить черновичок рапорта. Письменная
работа была для него тяжелее самой тяжелой туры, при
снеговых заносах, в бурю, в сильный ветер; он сидел за
столом целый вечер. Составивши черновик, он
аккуратно отрезал от бланка маршрута узкую и длинную
полосу, с печатным заголовком "Донесение машиниста"
и принялся переписывать свой рапорт набело.
     "Господину начальнику XI участка тяги, - писал он.
- Имею честь донести следуя с поездом   первый ведя
нормальный состав 24 оси подъезжая к казарме 706
версты произошла остановка скорого поезда по случаю
девочки промежду рельсов на самой пути. Которая
оказалась ремонтного рабочего фамилие неизвестное.
Заметя промежду рельсов полагая в стах саженях
чего-то белое полагая лист бумаги стенное расписание
поезда не остановил. Приближаясь ближе, полагая
живое существо домашнее животное гусь и сомневаясь
принял меры к остановке и пославши помощника
удалить посторонний предмет. Оказалось девочка лет
двух от рождения без получения повреждения. Причем
порчи пути подвижного состава и несчастия с людьми
не было, что могут подтвердить главный кондуктор и
проводник международных вагонов Кливезаль. Кроме
того ничего не произошло поезд пришел благополучно с
опозданием на четырнадцать минут. О чем и имею
честь донести господину начальнику машинист Маров".
     Вытеревши лоб и глотнувши чаю из стакана,
который дрожал в руке, окоченевшей от работы,
Василий Петрович перечитал донесение и аккуратно
сложил его с привычной тревогой: "Думаю, чай ничего
не нагорит..." Потом крикнул Петюшку и послал его в
депо положить рапорт в ящик, а сам отправился
поразмять косточки по полю, имея в предмете зайти к
куму Курунову, с которым давно уже не видался. О
Саве же думать упорно не желал и вспоминаний о
событиях минувшей ночи 

18175

старательно избегал,
промявши косточки, сидел у кума, где собрались кое-кто
из машинистов, играл в карты, выпивал, разговаривал о
лошадях, об охоте... Провел, одним словом, время
по-криворотовски и вернулся домой в полночь,
довольно навеселе. Давно уж он не проводил время
по-криворотовски, "по случаю Хлебопчука", и на первое
время чувствовал некоторое довольство от перемены
режима, как будто освободился от какого-то тяжелого
обязательства, из плена бежал, что ли.
     Донесение же пошло своим чередом. Сторож вынул
его, в охапке других донесений, из ящика, принес в
контору; счетовод положил в папку начальника, а
начальник, Николай Эрастович, прочитавши о случае с
любимым машинистом, нашел нужным представить
донесение Марова с своим заключением:
     "Господину Начальнику тяги, - написал на
донесении ближайший начальник. - С представлением
донесения машиниста Марова о случае на 706 версте, и.
ч. просить Вашего ходатайства о представлении Марова
к награде, по Вашему усмотрению".
     Дня через три[ , в течение которых Хлебопчук
хворал, а Маров снова вернулся, после полугодового
перерыва, к калготе с помощниками и ездил снова с
зубовным скрежетом, ] Сава пришел в контору, чтобы
взять еще бюллетень, - он все еще чувствовал себя
дурно.
     - Ну, Хлебопчук, - сказал ему один из
конторщиков, молодой паренек, - радуйтесь! вашему
машинисту, Василию Петровичу Марову скоро медаль
выйдет.
     - Какая медаль? - равнодушно спросил Сава, беря
оранжевый лоскуток бюллетеня.
     - Как, какая медаль?.. А за спасение ребенка-то!..
Эка!.. Позабыли!..
     - Медаль?..
     Сава как будто растерялся даже, услышав это
сообщение. Он опустил голову в тяжелом раздумье и
пошел из конторы, забывши и про бюллетень.
     "Так вот как! - думал он, бредя как сонный. - Так
вот почему он молчал, не гукнул ни слова,
отворачивался!.. Ах, лживый, коварный человек... [
кацап. ] Что ж? [ хиба ж ] разве я отнял бы от него эту
медаль!.. Да на кой [ ляд ], оне мне?.. [ Нехай себе
понавешает тех медалей как гopoxy, да за что же меня
обманывать?! ] Ах черная душа!.. И мог ли я подумать,
чтобы Василь Петрович оказал такое против меня!.. А
он для того и [ карбованцы ] 

18176

деньги не взял, чтобы
медаль ему получить!.. Ах, москаль криводушный!.. [
Дивись, ] деньги пришлось бы со мной делить... Вот [ же
ж ] у меня плечо заболело, поверстных не получаю [ и
може не имею получать месяц, два ]. А он деньги не
принял, чтобы со мной не делиться, а на медаль подал!..
Вот оно как!.. Вот оно как!.."
     И спустя еще дня два, начальник читал новый рапорт
о случае на 706 версте, подписанный уже Хлебопчуком.
     "Господину начальнику, - писал Сава прямо
начисто, не обдумывая, как Маров, выражений [ и не
округляя периодов деепричастиями ], - прошу, коль
так, дать мне награду за спасение девочки, которую
обещали дать машинисту Марову, медаль за спасение
погибающих, который не спас девочку, которую спас я с
опасностью для жизни, чему есть свидетели. И если
Маров захотел выхвалиться перед начальством, то он
поступил не по-товарищески [ и очень меня глубоко
обидел, так как я всегда относился к нему по совести,
хотя он, как известно, по характеру тяжелых свойств
человек и помощники с Маровым не могут ездить ]. И
если в рапорте он утаил, что я бросился под паровоз,
вследствие которого получил увечье, плечо болит и
лишился поверстных, то прошу допросить жену
ремонтного рабочего Павлищева, которая оказалась
мать девчонки, которую я спас, а нисколько не
машинист Маров. Сам бог не потерпит, если
криводушные люди будут в медалях ходить. Я же мог
погибнуть под паровозом вследствие своего стремления
туда, как паровоз был в ходу со скоростью восьмидесяти
верст и получил ушиб плеча до боли по сей час[, которое
ударило бегущим цилиндром и сбило с ног на рельсы,
держа ребенка на руках, с опасностью для жизни ]. Он [
же ] оставался на паровозе и соскочил тогда, когда я
был под паровозом, вследствие чего поступил крайне
недобросовестно, подтвердил свой характер злостный,
написал, что это он спас девчонку с опасностью для
жизни. [ Тогда как этого не было, совсем напротив, так
как я не помня себя устремился под движущий паровоз
и выхватил ребеночка. ] Почему прошу не давать
Марову никакой медали, за его лживый характер и
обман. А также и мне никакой медали не надо за божье
дело, а только я не могу допустить неправды[, хоша бы
меня уволили от службы ]. В чем и удостоверяю
покорнейший проситель Хлебопчук".
     Пожал плечами Николай Эрастыч, покрутил седой

18177

головой и представил начальству донос Савы, надписав
на нем.
     "Госп. Нач. тяги. В дополнение надписи моей  
47893 от 17/VII, и. ч. представить донесение помощника
Хлебопчука на Ваше благоусмотрение".
     Начальник тяги, добравшись в ворохе бумаг для
доклада до этого донесения, потребовал всю переписку о
исхлопотании награды машинисту Марову, уже
приготовленную к отсылке в Управление железных
дорог, со всеми мнениями и заключениями, прибулавил
к этому бумажному богатству новый перл и написал на
уголке:
     "Г. ревизору VII уч. тяги. Как было дело?
Потрудитесь расследовать".
     Началось расследование. Ревизор[ , выведенный из
инерции, повлачил по линии отяжелевшие ноги, лениво
волоча их то в вагон, то из вагона ] ездил, допрашивал,
обливался потом от зноя и писал, писал, писал... В этом
месяце он не даром получил свои окладные сто
шестьдесят девять рублей с копейками!..
     [ Писал и Василий Петрович: избесившисъ до
последних степеней на Хлебопчука за упрямое
нежелание ездить и за проистекающую оттого
необходимость ежедневно скрежетать зубами на
помощников, Василий Петрович едва не лопнул от
злобы, когда узнал, что Сава валит с больной головы на
здоровую и пишет в донесении жалобы на коварство
своего машиниста. "Так ты так-то, хохол поганый?
Хорошо же!.. Я тебе напою, до новых веников не
забудешь!.."
      Взял перо и напел, на этот раз без красот стиля,
почти без деепричастий. ] Писал и Василий Петрович:
     "Имею честь донести[, - писал он, после обычного
вступления - ] господину... и т. д., - что никакой я
награды не желал и не просил а напротив того даже
отказался от суммы денег в триста рублей которую
сумму собрали промежду себя пассажиры скорого
поезда, что могут подтвердить бывшая кондукторская
бригада и международные спальные лакеи с
буфетчиком. Те лакеи присутствовавшие как я
отказался от денег подтвердят насколько я был низкий
человек как пишет мой бывший помощник Хлебопчук в
дерзких и неуместных выражениях, каких я от него не
ожидал, как почитал его за честного человека, а он
оказался совсем напротив того и меня крайне обманул.
О чем и имею честь донести на 

18178

Ваше усмотрение и
распоряжение и покорнейше просить не давать награды
Хлебопчуку".
     Но, окончив и прочитав новое донесение,
показавшееся длинным, так как работа над ним
утомила до боли в спине, Василий Петрович усомнился,
удалось ли ему напеть: писал как будто долго, а чего-то
не хватало!.. [ Движимый этим сомнением, он
отправился к машинисту Шмулевичу, который в
молодости обучался в пансионе и потому был большой
мастер составлять донесения.
      - Самого дела ты не изложил, понимаешь, - сказал
Шмулевич, выпутывая из непроходимого леса своей
аароновской бороды проволоку очков, сквозь которые
он читал сочинение Марова. - Твой друг Хлебопчук...
      - Не друг он мне! - отрекся Василий Петрович
глухим, но решительным тоном. - Он низкий
обманщик, предатель!..
      - Ну, не знаю там, дело ваше, - усмехнулся в
густую бороду старик. - Я говорю, понимаешь, что он
просит себе медаль на том основании, что это он,
понимаешь, а не ты спас малютку...
      - Слов нет, это пущай правда, - чистосердечно
подтвердил Маров.
      - Ага! Тогда о чем же и хлопотать... Пусть себе
достает и носит свою медальку, - сказал Шмулевич,
смеясь одними глазами, и сохраняя серьезную мину
первосвященника-советодателя.
      - Ни за что! - воскликнул Василий Петрович. -
Как? После всех подлосте [ в ] й, которые допущены [ е ]
им [ су ] против меня?! Он ценить не умел, как к нему
относится человек!.. Напакостил, ушел от меня, марает
в глазах начальства меня! Таких подобных низких
обманщиков в тюрьму, а не медали им за их за
коварство!.. Нет, уж ты обмозгуй, Исак Маркыч, как бы
так изложить, чтобы ни мне, ни ему ничего не вышло!
      - Гм?.. Ну, хорошо, давай обмозгуем. Надо оформить
так, как будто он и спасал, и не спасал малютку,
понимаешь?.. Гм!.. Ну, хорошо. Он, говоришь ты,
твердил:
      "Гусь, гусь".
      - Да как же! Гусь, говорил, и - кончено дело!.. И
как он это сказал, мне в ту пору и самому казаться
начало - гусь!.. Вижу, - крыльями машет, бежит
вперевалку, ни дать ни взять по-гусиному!.. Ведь вот ты
история-то, братец ты мой!.. Точно он глаза отвел мне,

18179

околдовал меня!.. Как сказал, так и я сам начал
понимать! гусь - и больше ничего...
      - Ну, хорошо... Будем идти дальше. Дальше ты
увидел бабу и сейчас же сообразил, что баба тут не
сдуру, что у ней должно быть какого-нибудь важного
дела с поездом, если она припала на землю и руками на
поезд машет?..
      - Как же не сообразить-то?.. Вижу - рухнула,
ползет, крутится... "Господи! Милостивый!.. Мать ведь
это, не иначе как!.."
      - Ш-ш!.. Постой!.. Ну, хорошо. Теперь, понимаешь,
будем идти еще маленечко дальше. Вот ты уже хорошо
знаешь, что у тебя на дороге гуляет себе гусь, - и едешь
спокойно; потом ты соображаешь кое-что и уже не
едешь спокойно, а скорее, скорее тормозишь, и поезд -
стоп!.. Ни с места! Так я говорю? Так! Ну, хорошо.
Теперь еще немножко размышления, и мы у станции.
Если бы ты не сообразил кое-что и не остановил поезд,
была бы спасена малютка? Ну?..
      Шмулевич плотно зажмурил левый глаз, а правый у
него плутовски засмеялся; засмеялся и сам он,
засмеялась и борода, и все его упитанное, но плотное
тело. Василий Петрович быстро поднялся со стула,
широко раскрывши на Шмулевича глаза, засиявшие
удовольствием.
      - Теперь, скажи пожалуйста, кто спасал малютку,
хе-хе-хе? - залился жирным смехом старый хитрец.
      - Верно!.. То есть вот как верно! - согласился
Маров, шагая в радостном волнении гигантскими
шагами. - Так и написать!.. Пойду так и напишу!
      - Поди так и напиши, - смеялся Шмулевич. - А
когда откажут вам обоим в награде, ты должен будешь
купить старому жиду Исаку бутылку старого ямайского,
с негритяночкой. Правда?
      - Идет!.. Ну, спасибо, Исак Маркыч!.. Побегу
скорее, пока голова работает!
     [ Прибежал домой, засел ] Он долго ходил из угла в
угол и думал, потом сел за свое донесение и к рассвету
дополнил его таким образом:
     [ "Только ежели Хлебопчук настолько дерзок,
позволяя себе неуместные выражения доносить он
стоит медали как спасший малютку, то неизвестно. Но
это еще вопрос. ] "Вследствие того как увидя промежду
рельсов белый предмет, бывший помощник Хлебопчук
уверил меня что это гусь и продолжал у котла не
обращая больше внимания 

18180

на предмет. Только ежели
бы я поверил ложному и ошибочному его уверению, что
гусь произошла бы жертва несчастного случая с
малюткой [ угодившей под поезд ]. Между тем как я
приняв меры к быстрой остановке поезда и послав
помощника вниз потому как показалась издали
женщина, упала и крутилась на косогоре с маханием
руками вследствие которых я испугался не человек ли
попал но не гусь, как уверял Хлебопчук. Вследствие
чего имею честь просить ходатайства перед высшим
начальством не давать медали и никакого
вознаграждения Хлебопчуку, который желая нанести
оскорбление позволяя непристойные выражения
оказался совсем не таким как я о нем понимал [ и меня
не только оскорбил даже глубоко огорчил и в жизни
расстроил. Считал его достойным человеком между тем
как он позволил обмануть мое доверие и написал
разные неуместные выражения низкого свойства.
Ежели бы он спас тогда не было бы разговору. Спасти
легко было когда я остановил поезд и послал его имея
обязанности на паровозе, а он ничего не знал и уверял
что гусь. Ну а ежели бы я поверил окончательно что
гусь и не остановил не смотря на женщину которая
махая руками ]. Вследствие чего имею честь просить
разобрать по справедливости и выяснить правду,
которую Хлебопчук изменил и меня обидел. Мне же не
надо никакой награды, хо[ ша ]тя бы медали о чем и
имею честь донести машинист Маров".
     - Сам черт их не разберет, чего им надо! - ругался
бедный Николай Эрастыч, представляя на
благоусмотрение и этот рапорт.
     Начальник тяги, потратив немало времени на чтение
всей этой переписки, махнул рукой на свое ходатайство
о награде [ за спасение ребенка ], от которой упорно
отказывались оба спасителя, и все последующие
донесения их помечал не читая: "К делу".
     "Дело о наезде на человека на 706 версте"
располнело на зависть другим своим соседям в синих
папках; но полнота его была водяночная и кроме
кончины ничего не обещала.
     Последним вздохом безнадежно больного дела была
последняя бумага, вшитая в папку журналистом и
содержавшая прошение Хлебопчука об увольнении от
службы. Изложив обычную формулу прошения об
увольнении "по семейным обстоятельствам",
Хлебопчук не 

18181

преминул присовокупить в конце
прошения [ страстную мольбу и угрозу: ] следующее:
     "Убедительнейше прошу высшее начальство не
давать медали и никакой награды машинисту первого
класса депо Криворотово Василью Марову [ покорнейше
прошу ]. Не стоит такой человек никакого поощрения
будучи лживым обманщиком. Причем осмеливаюсь
предупредить что в случае если награда Марову будет
выда[ де ]на, я поведу дело судом и ничего не пожалею,
хотя мне никакой награды за божье дело не надо в чем и
удостоверяю покорнейший проситель Хлебопчук".
    
    
     А. С. ПИСАРЕВА
    
18182

     СЧАСТЬЕ
    
      Посвящается дорогой А. К. Острогорской
    
      - К Тимофеевой пришли. Кто Тимофеева? -
спросила, входя в платную палату   17, дежурная
- Сюд[ ы ]а, сюд[ ы ]а! Мы - Тимофеевы, к нам! -
ответила, приподнимая голову с подушки, крупная
рыжая женщина[, широкоплечая, с большим
поднимавшим одеяло животом, точно она, не родила
вчера, а только должна, была родить двойню ].
      (33) Лежавшая ближе к дверям молоденькая больная
[ курсистка-бестужевка ], казавшаяся совсем девочкой
рядом со своей соседкой, с любопытством посмотрела на
дверь. Вошла старая женщина в большом платке и
темном подтыканном платье; [ за ]а с ней [ шла,
отставая и оглядываясь на первую кровать и на
акушерку, ] маленькая закутанная девочка. Женщина
остановилась в нескольких шагах от кровати; [ и ] глядя
па больную с тем выражением, с каким смотрят на
мертвого, [ молча ] она сморщила лицо и всхлипнула.
     - Ну, здравствуй! Чего плачешь-то? Да поди
поближе!
     - Вот тебе булочек... - почти шепотом, сквозь
слезы сказала посетительница.
     [- Да куды их? Думаешь, здеся нету? "Полосатка" ]
Феня в розовом платье и с красным бантиком на шее, с [
преобладающим у нее ] выражением глупой радости на
лице, принесла ширмы и закрыла от молоденькой
больной соседей, а с ними и светлое окно, с
видневшимся в него голубым осенним небом. (34)
     Елена Ивановна (в отделении [как-то] не знали ее
фамилии, ребенок был незаконнорожденный [ и отца
его записали в билете для посетителей первой
попавшейся фамилией Петров или Иванов ]) была одна
из самых симпатичных [ всем ] больных, что редко
бывает между платными. 

18183

Она вела себя "первой
ученицей", как выразился о ней молодой доктор-немец,
приходивший в палату каждое утро. Это название так и
осталось за ней.
     Два дня тому назад без криков, почти молча она
родила крошечную живую девочку. Было что-то
торжественно-радостное, хорошее и достойное уважения
в этих молчаливых родах; и это сознавала и акушерка,
добродушная маленькая некрасивая женщина, и
стоявшие полукругом молоденькие ученицы, и молодой
доктор, державший больную за руку и глядевший на нее
с какой-то грустной нежностью. Когда же [ это
молчаливое страданье окончилось ] роды окончились, и
раздалось сначала точно кряхтенье, а потом тоненький,
но живой крик: "Ла-а! Ла-а!", и акушерка виноватым
голосом сказала: "Девочка!" (она знала, что Елене
Ивановне хотелось мальчика[, и было как-то совестно
за эти терпеливые роды не наградить ее так, как ей
хотелось ]), - все придвинулись к кровати, и у всех
было одно желание - сказать больной что-нибудь
хорошее [ и ], ласковое.
     - Да неужели конец? - спросила Елена Ивановна
слабым радостным голосом; и выражение ее
коричневых сиявших радостью глаз и всего лица с
нежно разгоревшимися щеками было такое, [ точно ]
как будто она не страдала, а пережила что-то хорошее, к
чему хотела бы вернуться. - Мне было совсем не
трудно!
     Одна из учениц, толстенькая розовая девушка [
купеческого типа ] со множеством браслеток и с
нарядными золотыми часиками поверх халата, не
выдержала и расплакалась.
     - Милая, милая вы моя, - сказала она, лаская
тонкую руку Елены Ивановны.
     И после родов больная слушалась доктора, не просила
лечь на бок, не беспокоила дежурных звонками, на все
вопросы отвечала, что ей хорошо и ничего не нужно. И
то, что ей было хорошо, и она действительно не
нуждалась не только в лекарствах, но вообще ни в чем [
внешнем ], чувствовалось без слов при одном взгляде на
нее, спокойно лежавшую на спине под белым одеялом, в
белой казенной слишком широкой [ ей ] кофточке, с
вытянутыми поверх одеяла тонкими руками без колец
и глубоко-спокойным, задумчивым и нежным лицом.
     Назавтра после родов Елены Ивановны, рано утром,
когда "полосатки" еще мыли полы и в коридорах,
борясь с дневным полусветом, желтовато-красными
пятнами горели 

18184

лампы, - по лестнице и в коридоре
раздалось тяжелое топанье и затем двое огромных
мужиков внесли на носилках новую больную; [ за ними ]
потом ученица внесла ребенка. Платных рожениц не
кладут по двое, и акушерка долго объясняла Елене
Ивановне, что это отступление от правил были
вынуждены сделать, так как мест мало, извинялась,
убеждала, что лежать вдвоем еще лучше, веселее, а
Елена Ивановна терпеливо слушала ее и [ после
каждого нового убедительного периода ] повторяла, что
она очень рада и что ей никто не помешает.
     Новая больная, Тимофеева, была жена портного. [ ; у
нее были вторичные очень трудные роды, и она ]
Целый день до прихода мужа она рассказывала Елене
Ивановне, как ей дома вступило, [ "в живот - в
поясницу, в живот - в поясницу", ] как было трудно
рожать, как один доктор не позволил ей походить, а
другой позволил... [ и "кабы не он - умереть бы мне и с
ребеночком". ] До двух часов она только и делала, что
поминутно кормила свою крупную крикунью-девочку; а
после двух к ней начали приходить посетители: муж,
очень скромный веселый человек, [ низко кланявшийся
в сторону кровати Елены Ивановны, ] и целая толпа
родственниц в платочках, с кульками булок и
винограду, боявшихся швейцара и не решавшихся
садиться на венские стулья; они ходили до самого
крайнего срока приема, а вечером, уже после 8 снова
пришел муж "на одную минуточку" и тоже принес
винограду.
     К Елене Ивановне в этот день не пришел никто. И
только ученицы, бывшие при ее родах, [ и другие,
которым о ней рассказывали, ] забегали в палату   17 и
подолгу говорили с [ Еленой Ивановной ] ней. Они
заставали ее всегда все в той же спокойной позе, с
задумчивым счастливым лицом, и снова желание
сказать что-нибудь ласковое, приятное больной
являлось у каждой, с кем говорила Елена Ивановна. (35)
     Уже после восьми в палату вошла Поля -
швейцарка, полная, важная женщина, получавшая
очень много на чаи; [ и, став в полуоборот к кроватям,
небрежно спросила: ] - "В [ 17-ую ] семнадцатую палату
Петров звонили в телефон, - сказала она, - к кому
это?"

18185

     Елена Ивановна [ ( ] - она в это время кормила
девочку [ ) ]-вспыхнула и [ слегка двинув головой к
двери, точно этим движением она могла через палаты,
коридоры и через весь огромный город, разделявший
двух людей, говоривших по телефону, приблизиться к
тому человеку, ] ответила:
     - Это ко мне.
     - Спрашивают, как здоровье?
     - Скажите, что здорова... и...
     Она остановилась, посмотрев на девочку, которая,
перестав сосать, вдруг полуоткрыла мутный темный
глазок и сердито, точно предостерегая, взглянула на
мать, - почти шепотом прибавила:
     - Больше ничего.
     Так прошел первый день. Сегодня солнце светило
особенно радостно и празднично. Елена Ивановна
лежала, повернув голову ко входной двери, и невольно
слушала разговоры за ширмами.
     - Дохтур, милый, говорю я ему, дозвольте мне
разочек пройтиться, моченьки моей нету! Нет, говорит,
нету такого правила!
     - Положить бы тебя рожать, так ты бы узнал!
     - Да как же можно! Ну, известно, немец,
нехристианская душа. Другой пришел, старенький, тот и
дозволил, дай ему бог здоровья!
     [- Ишь какую принесла (в добрый час сказать, в
худой промолчать) большую, белую!
      - А глазы-то черные, в папаньку! У нас ведь и у
мужа черные глаза, это у моей природы белые... Кушай,
матушка, кушай, динечка!
      О чем бы ни говорили женщины, через несколько
минут разговор снова попадал на прежнюю колею, и
опять жена портного подробно и с какой-то любовью
описывала свои роды. ] Эти разговоры (36) не надоедали
Елене Ивановне, не раздражали ее, - наоборот, ей была
понятна и близка радость этой женщины; [ ее
негодование против доктора, ее полная жалости любовь
к ребенку; ей было понятно все это не только потому,
что она сама пережила нечто подобное, а еще и оттого,
что ] все существо ее было теперь полно какими-то
новыми хорошими чувствами, [ какой-то ] любовью ко
всем людям. И [ сейчас ] она думала о том, как будет она
теперь жить с этими новыми прекрасными 

18186

чувствами?
Как сделать, чтобы огромная любовь к ребенку и еще к
одному человеку не помешала ей [ быть справедливой ]
относиться [хорошо] [любовно] справедливо ко всем
другим людям? [ И как согласить переполнявшую ее
душу любовь и желание счастья с тем, злом, которое
существовало и, вероятно, будет существовать и в ней и
кругом нее? В детстве она переживала такое состояние
после исповеди. Да, есть зло, есть несчастные, больные,
забытые люди, есть сильные и слабые, ] И как же
вообще быть [ с этим ], когда так хорошо, светло, так
небесно-радостно на душе? Елена Ивановна [ глубоко
вздохнула и ] готова была почему-то заплакать, но в это
время в маленькой кроватке под белым пологом
послышалось кряхтенье, и готовые навернуться слезы
мгновенно исчезли [ куда-то. Елена Ивановна ]. Она
подняла голову и чутко прислушалась - кряхтенье
затихло.
     За ширмами прощались.
     - [ Да ] Выписывайся поскорее! Дома-то все лучше.
     - Да как же можно] Одно слово - дома! Опять и
мальчишки у нас, сама знаешь, Гриша в лавку уйдет,
они балуются, не работают. Беспременно проситься
стану.
     - Прощай, Зинушка!
     - Прощай, тетушка!
     Минут десять и в коридоре и в палате было тихо.
Жена портного убаюкивала девочку, Елена Ивановна
дремала, закрыв глаза. И вдруг среди этой тишины она
уловила звуки, которые [ с ]охватили ее [ за сердце ] до
боли острым, почти невыносимым чувством счастья: по
длинному коридору кто-то шел мягкими медленными
шагами. Елена Ивановна приподнялась на кровати,
коричневые глаза ее засияли, по худому нежному лицу
разлился горячий румянец.
     - Палата [   17 ] номер семнадцатый? - спросил
тихий голос.
     - Самая последняя направо.
     В комнату вошел высокий господин в черном
длинном сюртуке и в pince-nez, красивый, бледный, с [ о
странно неподходящими для такого визита ]
печальными усталыми глазами.
     - Сережа! - сказала Елена Ивановна
задыхающимся голосом.
      (37) Она засмеялась, и в то же время глаза ее
заблестели 

18187

от слез[ ами ]. Она взяла его руку и потянула
к себе доверчивым любящим движением, ожидая, что
он поцелу[ я ]ет ее. [ Гость отвел ее руку и опустился на
стул. ]
      - Нет, Лелик, я не могу, тут чужие! - сказал он
мягко, [ но решительно, ] и его печальные глаза без слов
попросили у нее извинения за этот отказ. - Ну, что же,
как ты себя чувствуешь?
     - Сережа, посмотри ее! Ма-аленькая! Посмотри, она
там спит. Ах, Сережа, Сережа! Как много надо бы
сказать тебе!..
     Он подошел к маленькой кроватке, поднял полог и
все с тем же печальным выражением долго смотрел на
маленькое серьезно-спокойное личико, повязанное
белым платочком и от этого казавшееся совсем
стареньким. Что думал он - неизвестно! Елена
Ивановна с кровати тоже смотрела на ребенка, но ее
глаза сияли одной только ясной радостью. Потом он
опустил полог и сел на стул около кровати. [ Он сидел в
позе усталого человека, подперев голову рукой. ]
     - Что же, Лелик, ты очень страдала?
     - Представь, Сережа, не очень, - с оживлением
заговорила Елена Ивановна, - я не поверила, когда все
кончилось, все время можно было терпеть... И потом
все это произошло так быстро!
     - Да, разумеется! Рассказы об этих муках
преувеличены. Нормальные женщины почти не
страдают.
     Елена Ивановна посмотрела на него пристальным,
слегка потухшим взглядом и опустила глаза. Она много
готова была перенести для ребенка и действительно
ожидала худшего [ чем это было на самом деле ], но
слова Сергея [ задели ее ] почему-то не понравились ей.
     Помолчали.
     - Сережа, а как мы ее назовем? Что ты так
смотришь на меня? [- перебила она себя. ]
      - Ничего.
     Елена Ивановна была хороша и миловидна в эту
минуту; глаза ее, щеки, рот - все горело возбуждением,
[ точно ] какой-то внутренний огонь зажегся за этим
лицом и освещал его своим светом. Но он своим
мужским взглядом [ видел ] уже приметил ту перемену,
[ котор ]какую налагают на женщину первые роды: [
что-то ] молодое, чувственно[ е ]-задорное исчезло с[ о
знакомого ] ее милого лица, [ и ] появилось взамен этого
[ нечто ] что-то новое, 

18188

духовное, что в эту минуту
красило лицо, но в то же время и старило его.
     Елена Ивановна почувствовала значение этого
взгляда.
     - Нет, скажи мне, отчего ты так странно посмотрел
на меня? - покраснев, повторила она. (38)
     - Я сказал, что ничего, и оставим это.
     Они опять замолчали, но на этот раз в молчанье
почувствовалось что-то жесткое, недоброе, точно
замолчали они для того, чтобы не сказать друг другу
неприятного.
     - Что же, скоро домой? - начал он. - Здесь так
неприятно, точно в тюрьме. И потом, отчего ты не одна?
     - Нет, уверяю тебя, Сережа, здесь хорошо. Так все
внимательны, добры, и за нее я спокойна. А соседка мне
нисколько не мешает, она такая интересная, типичная!
     - Ну, меня бы это страшно стесняло... [ на твоем
месте. Мне и теперь неприятно. ]
      - Отчего? Она очень славная, так мучилась,
бедная! Ребенок вдвое больше нашей, зовут ее Лелей. А
как же мы нашу назовем, Сережа?
     - Да не все ли равно?
     Елена Ивановна мечтательно посмотрела на
маленькую кроватку. Тут, за белым пологом лежало [ то
] существо, которое пробуждало в ней какие-то новые
надежды, новые ожидания; и от этих ожиданий жизнь,
начавшая одно время казаться ей изжитой, слишком
понятной, состоящей из отдельных мелочей, - опять
стала представляться загадочной, цельной, новой -
одним словом, такой, какой она всегда кажется в своем
начале.
     - Ты будешь ее любить, - тихонько сказала она, и
нельзя было понять, задавала ли она вопрос или просто
мечтала вслух.
     - Я вообще люблю детей, - ответил он, - что за
несправедливость любить своих детей больше чужих.
     Елене Ивановне хотелось сказать, что тогда и любовь
к взрослому - несправедливость; [ но это возражение
замерло в ней; ] несколько минут она смотрела на его
бледное лицо с устало прищуренными глазами, стараясь
видом этого дорогого лица усмирить протест в своей
душе; она знала, что для этого ей нужно было
посмотреть на его висок с вьющимися седеющими
волосами, почему-то этот висок всегда вызывал в ней
особенную любовь и жалость.

18189

     - Ты устал, Сережа? - спросила она[, а глаза ее
договорили остальное, что пряталось в душе ].
      - Да... впрочем, я как-то привык к усталости; и
больше физической усталости меня тяготит этот
недостаток свободы, эта необходимость делать не то,
что хочется.
     Елена Ивановна подавила вздох и слегка
отвернулась.
     - В университете опять неспокойно, - заговорил он.
- Наше положение самое дурацкое, пока ничего не
выяснилось, мы, разумеется, читаем, а уже начинаются
враждебные взгляды, свистки...
     Елена Ивановна [ оторвалась от своих мыслей, ]
посмотрела на него, стараясь проникнуть в настоящий,
не внешний смысл его слов и, точно проснувшись,
переспросила:
     - Что ты сказал? Ах, да, об университете! Расскажи,
пожалуйста, что у вас там?
     [ И разговор перешел на общие темы. ]
     Часы в коридоре гулко пробили пять.
     - Ну, Лелик, я должен идти, надо пообедать, потом
заседание. И завтра я прийти не могу.
     Она испуганно смотрела на его протянутую к ней
руку, не веря, что он уже прощается.
     - Разве нельзя еще немного? - слабым голосом
произнесла она.
     - Не могу, Лелик, ты же знаешь... - Он наклонился
и поцеловал ее в лоб. Потом подошел к маленькой
кроватке и, подняв полог, опять молча посмотрел на
маленькое пушистое личико. И затем так просто, как
будто тут не было ничего особенного, он взял шляпу и
вышел...
     После его ухода Елена Ивановна несколько минут
лежала неподвижно. В ее счастливой ясной душе что-то
смутилось, точно в спокойную воду пруда бросили
камень, и по ней заходили, разбегаясь, волны... [ Такие
же неспокойные волны задрожали в ней ... ] Стемнело, в
коридоре уже зажгли лампы, а в палате   17 было
полутемно. Жена портного тихонько напевала:
    
     Тебя серенький волчок,
     Он ухватит за бочок.
    
     Откуда-то доносился [ звонкий ] звук перемываемой
металлической посуды, сквозь который прорывались
голоса и смех. Дневная жизнь в палате и коридоре
кончалась, вечерняя еще не началась. А в этом затишье,
которое приносят с собою сумерки, всегда сильнее
говорят темные мысли...

18190

     "Полосатка" Феня внесла лампу и в другой руке
поднос с чайниками.
     - Чайку вам испить, - сказала она, расплываясь в
своей обычной праздничной улыбке.
     - Вот, Феня, это отлично, что вы принесли чай, -
сказала Елена Ивановна, радуясь свету, от которого
мгновенно стало светло и на душе.
     - Спит? - спросила Феня[, у которой твердо
установился шаблон разговора с матерями ].
      - Да, Феня, и давно уже, с половины второго, -
ответила Елена Ивановна, принимаясь за кружку с
молоком[, которую Феня поставила ей на грудь ] , - я
уж соскучилась даже.
     - Придеть время - и встанеть, - поддерживала
разговор Феня.
     - Твоя-то хошь время знает, - заговорила жена
портного, говорившая ты всем в палате, начиная с
докторов и кончая полосатками, а моей только и дела
что [ на сиське висеть ] сосет... Что, Феня, матушка,
чайку-то даешь?
     - Сию минутую.
     Феня приняла кружку у Елены Ивановны и, налив
ей ча[ й ]ю, ушла за ширмы.
     - Што это дохтурши сегодня не было? -спросила у
ней Тимофеева.
     - В перционной были, женщине одной там руку
резали.
     - Ах ты, страсти! Уж операции эти - беда одна!
     - Так что же! Порежут это, а потом и заживеть, -
объясняла Феня, воспитанная в духе уважения к
хирургии.
     - Заживет! Моя знакомая одна от операции в сырую
землю пошла. Не спите? - обратилась она к Елене
Ивановне.
     - Нет, нет!
      (39) Елена Ивановна протянулась под полотняной
свежей холодящей простыней и, сознавая снова всю
полноту и ясность своего счастья, своего вновь
пришедшего в равновесие настроения, приготовилась
слушать рассказы Тимофеевой. Не все ли равно, что та
станет говорить? Елена Ивановна будет слушать,
изредка вставляя вопросы, будет смотреть на белый
потолок, на ясный круг [ на нем ] 

18191

от лампы, на
маленькие кроватки под белыми пологами. Может
быть, будет слушать, а, может быть, просто помечтает [
под монотонные рассказы ], и мечты эти будут
неопределенные, глупые, детские, вроде того, что у
девочки черные глазки[, и, верно, ей пойдет красный
капор ]...
     - А что же у вашей знакомой было? - спросила она.
     - Рак.
     - Отчего?
     - От неприятности. Немцы они; ну, конечно, и
приехала к ней сестра гостить из-за границы. Он это и
поиграй с ней маленько, а она и увидай в замочную
скважину. От этого с ней и случилось. А стали резать, и
зарезали до смерти.
     - Еще станете? - спросила Феня.
     - Нет, видно убирай, больше не стану.
     Феня унесла чайники.
     - Да, дохтора хоть кого так залечат, - продолжала
Тимофеева, зевая. - А вот, кажется, и простое дело от
пьянства вылечить, а ведь не могут! Вот и мой-то, как я
замуж за ево вышла, два года пил.
     - Теперь бросил?
     - Бросил. Дохтора ничего ему помочь не могли; а
приехал странник один, я и стала его просить, чтобы к
нам пришел, уговорил бы е[ в ]го. Ну, он стал говорить:
нехорошо, мол, Гриша, люди вы молодые и должны вы
из-за этого друг друга потерять. Стал ему писание
читать, в церковь его водить почаще. Говел с ним раза
четыре. Ну, потом Гриша и бросил. [ Почесть семь лет
жил у нас странник этот, обували мы, одевали его на
свой счет. ]
     Тимофеева опять зевнула и продолжала
рассказывать о своем первом ребенке, который умер, о
мастерской мужа, о том, как вступило... Елена Ивановна
закрыла глаза и тотчас же задремала. Действительность
смещалась со сном. Тимофеева еще говорила, а ей
отвечал Сережа.
     - Тесно у нас, - говорит Тимофеева. - Тут и
мастерская, тут и спальня, такое стесненье!
     - Нельзя стеснять свободы, - возражает Сережа.
     - Я и не буду стеснять, - говорит уже Елена
Ивановна. - Но ведь она маленькая, как же ты ей
объяснишь?

18192

     - Теперь поздно говорить об этом, - говорит
Сережа. Елена Ивановна не видит его лица, но
чувствует, какое оно должно быть недовольное в эту
минуту.
     - Спите? - раздается над ней молодой голос,
который тотчас же покрывается тоненьким живым
криком: "Ла-а! Ла-а!" Елена Ивановна просыпается
всем существом, сон мгновенно отлетает. Над ней стоит
стриженая молоденькая бледная девушка (40) в белом
переднике [ со смешно падающими, как у мужика,
волосами ]. В руках у нее маленький, аккуратно
сделанный сверточек, издающий крики.
     - Покормите-ка своего птенца, - важно говорит
барышня, встряхивая короткими прямыми волосами.
      (41) Она следит за тем, как Елена Ивановна взяла
девочку, как она, волнуясь, устраивала ее у груди, пока
та сердито тыкалась в мягкую грудь, сопя носиком, и
когда наконец нежная щечка стала мерно вздуваться и
опускаться от сосанья, а Елена Ивановна подняла на
дежурную свои сияющие глаза, - та невольно спросила
ее:
     - Ну, что, хорошо?
     - Да.
     - А не скучно?
     - Нет, нисколько, - почти шепотом ответила ей
Елена Ивановна, кося глаза на девочку.
     - А то попросили бы разрешение у доктора, я бы вам
достала что-нибудь порядочное почитать -
"Воскресение", например.
     Елена Ивановна представила себе читанный ею
роман, и он показался ей теперь таким
невыносимо-трогательн[ о ]ым, прекрасным, что слезы
сжали ей горло. Она отрицательно покачала головой [ и,
сдержавшись, ответила ]:
     - Нет, спасибо, мне право не скучно.
     - Я у вас нынче дежурю. Насытится, так позвоните
меня.
     И дежурная вышла в коридор.
     Елена Ивановна осталась одна со своим счастьем.
Если бы она не стеснялась выражать свою любовь, [ она
бы ] то глядя на пушистое маленькое личико, с
волосатым лобиком и приподнятыми вверх закрытыми
глазками, такое нежное, крошечное[, что казалось
невероятным то, 

18193

что она может каждую минуту
поцеловать его ], - она бы тоже, как соседка, говорила [
ей ]: "Голубчик мой беленький, желанная моя! Скоро
домой поедем, родная. Папа ванночку купит,
колясочку!" Но вместо этого бесконечного ряда
ласковых [ имен ] слов она только шепчет: "Дружочек
мой..." и не может продолжать, потому что, скажи она
еще одно слово - слезы хлынут у нее из глаз
неудержимым потоком. Она замолкает, и только
сияющие коричневые глаза говорят о всей ее любви и
нежности. Елена Ивановна смотрит на плавно
поднимающуюся и опускающуюся щечку, это мерное
движение убаюкивает ее, и через несколько минут она
дремлет, прислонясь щекой к маленькой черной
головке. Одна рука ее обхватила маленькое тельце,
другая лежит на одеяле. На белой подушке резко
выделяются темные волнистые волосы, нежное лицо и
темная тень ресниц. Лицо ее спокойно и счастливо,
дыхание мерно и ровно.
     Жизнь - несправедливая, беспощадная, платящая за
месяцы счастья годами серых дней и не[ сча ]настья, -
забыта, и только прекрасное, как рассвет нового дня,
настоящее грезится ей.
     [ Да и не в том ли счастье, чтобы обманываться и не
знать будущего?.. ]