Канонический текст
Перевод Л.А.Дмитриева, Д.С.Лихачева, О.В.Творогова

[0.1] СЛОВО О ПОХОДЕ ИГОРЕВОМ, ИГОРЯ,
СЫНА СВЯТОСЛАВОВА, ВНУКА ОЛЕГОВА

[01.1] Не пристало ли нам, братья, начать старыми словами
печальные повести о походе Игоревом, Игоря Святославича?
[01.2] Пусть начнется же эта песнь по былям нашего
времени, а не по замышлению Бояна!
[02.1] Ведь Боян вещий, если хотел кому песнь слагать, то
растекался мыслию по древу, серым волком по земле,
сизым орлом под облаками. [02.2] Помнил он, говорят, прежних
времен усобицы. [02.3] Тогда напускал он десять соколов
на стаю лебедей, и какую лебедь настигали - та первой
и пела песнь старому Ярославу, храброму Мстиславу,
что зарезал Редедю перед полками касожскими, прекрасному
Роману Святославичу. [02.4] То Боян, братья, не
десять соколов на стаю лебедей напускал, но свои вещие
персты на живые струны воскладал, а они уже сами
славу князьям рокотали.
[03.1] Начнем же, братья, повесть эту от старого Владимира
до нынешнего Игоря, который скрепил ум волею
своею и поострил сердце мужеством, преисполнившись
ратного духа, навел свои храбрые полки на землю
Половецкую за землю Русскую.
[04.1] Тогда Игорь взглянул на светлое солнце и увидел, что
прикрыло оно его воинов тьмою. [04.2] И сказал Игорь дружине
своей: "Братья и дружина! Лучше убитым быть,
чем плененным быть; так сядем, братья, на борзых коней
и посмотрим на синий Дон". [04.3] Страсть князю ум охватила,
и желание отведать Дону Великого заслонило ему предзнаменование.
[04.4] "Хочу, - сказал, - копье преломить на
границе поля Половецкого, с вами, русичи, хочу либо голову
сложить, либо шлемом испить из Дона".
[05.1] О Боян, соловей старого времени! [05.2] Вот бы ты походы
эти воспел, скача, соловей, по мысленному древу, летая
умом под облаками, свивая славу обоих половин этого
времени, рыща по тропе Трояна через поля на горы.
[06.1] Так бы пелась тогда песнь Игорю, того внуку: [06.2] "Не
буря соколов занесла через поля широкие - стаи галок
несутся к Дону Великому". [06.3] Или так бы запел ты, вещий
Боян, внук Велеса: [06.4] "Кони ржут за Сулой - звенит слава
в Киеве. [06.5] Трубы трубят в Новегороде, стоят стяги в Путивле".
[06.6] Игорь ждет милого брата Всеволода. [06.7] И сказал
ему Буй Тур Всеволод: [06.8] "Один брат, один свет светлый -
ты, Игорь! Оба мы Святославичи! [06.9] Седлай же, брат, своих
борзых коней, а мои готовы уже, оседланы у Курска.
[06.A] А мои куряне опытные воины: под трубами повиты, под
шлемами взлелеяны, с конца копья вскормлены, пути им
ведомы, яруги известны, луки у них натянуты, колчаны
отворены, сабли навострены, сами скачут, как серые
волки в поле, ища себе чести, а князю - славы".
[07.1] Тогда вступил Игорь-князь в золотое стремя и поехал
по чистому полю. [07.2] Солнце ему тьмою путь заграждало,
ночь стонами грозы птиц пробудила, свист звериный поднялся,
встрепенулся Див, кличет на вершине дерева,
велит послушать земле неведомой, Волге, и Поморию, и
Посулию, и Сурожу, и Корсуню, и тебе, Тмутороканский
идол. [07.3] А половцы непроторенными дорогами устремились
к Дону Великому. [07.4] Кричат телеги в полуночи, словно лебеди
встревоженные.
[08.1] Игорь к Дону войско ведет. [08.2] Уже бе'ды его подстерегают
птицы по дубравам, волки грозу накликают по яругам,
орлы клектом зверей на кости зовут, лисицы брешут
на червленые щиты.
[09.1] О Русская земля! Уже ты за холмом!
[10.1] Долго ночь меркнет. [10.2] Заря свет зажгла, туман поля
покрыл, щекот соловьиный затих, галичий говор пробудился.
[10.3] Русичи широкие поля червлеными щитами перегородили,
ища себе чести, а князю - славы.
[11.1] Спозаранок в пятницу потоптали они поганые полки
половецкие и, рассыпавшись стрелами по полю, помчали
красных девушек половецких, а с ними золото, и паволоки,
и дорогие аксамиты. [11.2] Покрывалами, и плащами, и
одеждами стали мосты мостить по болотам и топям, и
дорогими нарядами половецкими. [11.3] Червленый стяг, белое
знамя, червленый бунчук, серебряное древко - храброму
Святославичу!
[12.1] Дремлет в поле Олегово храброе гнездо. Далеко залетело!
[12.2] Не было оно на обиду рождено ни соколу, ни
кречету, ни тебе, черный ворон, поганый половчанин!
[12.3] Гзак бежит серым волком, Кончак ему след прокладывает
к Дону Великому.
[13.1] На другой день спозаранку кровавые зори свет предвещают,
черные тучи с моря идут, хотят прикрыть четыре
солнца, [13.2] а в них трепещут синие молнии. [13.3] Быть грому великому,
идти дождю стрелами с Дону Великого! [13.4] Тут
копьям преломиться, тут саблям побиться о шеломы половецкие,
на реке на Каяле, у Дона Великого.
[14.1] О Русская земля! Уже ты за холмом!
[15.1] Вот ветры, внуки Стрибога, веют с моря стрелами на
храбрые полки Игоря. [15.2] Земля гудит, реки мутно текут,
пыль поля покрывает, стяги говорят: половцы идут от
Дона и от моря и со всех сторон русские полки обступили.
[15.3] Дети бесовы кликом поля перегородили, а храбрые
русичи перегородили червлеными щитами.
[16.1] Яр Тур Всеволод! [16.2] Бьешься ты в первых рядах, прыщешь
на воинов стрелами, гремишь по шлемам мечами
харалужными. [16.3] Куда, Тур, поскачешь, своим золотым
шлемом посвечивая, - [16.4] там лежат проклятые головы половецкие.
[16.5] Расщеплены шлемы аварские твоими саблями
калеными, Яр Тур Всеволод! [16.6] Что тому раны, дорогие
братья, кто забыл о чести и богатстве, и города Чернигова
отцовский золотой престол, и своей милой жены,
прекрасной Глебовны, любовь и ласку!
[17.1] Были века Трояна, минули годы Ярослава, были и
войны Олеговы, Олега Святославича. [17.2] Тот ведь Олег мечом
крамолу ковал и стрелы по земле сеял. [17.3] Вступает в золотое
стремя в городе Тмуторокани, звон же тот слышал
давний великий Ярослав, а сын Всеволода Владимир
каждое утро уши закладывал в Чернигове. [17.4] А Бориса Вячеславича
слава на смерть привела, и на Канине зеленую
паполому постлала за обиду Олега, храброго и молодого
князя. [17.5] С такой же Каялы и Святополк бережно повез
отца своего между венгерскими иноходцами к святой
Софии к Киеву. [17.6] Тогда при Олеге Гориславиче засевалась
и прорастала усобицами, погибала жизнь Дажь-Божьего
внука, в княжеских крамолах жизни людские сокращались.
[17.7] Тогда по Русской земле редко пахари покрикивали,
но часто вороны граяли, трупы между собой деля, а
галки по-своему говорили: хотят полететь на поживу.
[17.8] То было в те рати и в те походы, а такой рати не слышано!
[17.9] С раннего утра до вечера, с вечера до рассвета
летят стрелы каленые, гремят сабли о шлемы, трещат
копья булатные в поле неведомом среди земли Половецкой.
[17.A] Черна земля под копытами, костьми была посеяна,
а кровью полита; горем взошли они по Русской
земле!
[18.1] Что шумит, что звенит вдалеке рано перед зорями?
[18.2] Игорь полки заворачивает: жаль ему милого брата Всеволода.
[18.3] Бились день, бились другой, на третий день к
полудню пали стяги Игоревы. [18.4] Тут разлучились братья на
берегу быстрой Каялы; тут кровавого вина недостало, тут
пир окончили храбрые русичи: сватов напоили, а сами
полегли за землю Русскую. [18.5] Никнет трава от жалости,
а дерево с тоской к земле приклонилось.
[19.1] Уже ведь, братья, невеселое время настало, уже пустыня
войско прикрыла. [19.2] Поднялась обида над войском
Дажь-Божьего внука, вступила девой на землю Трояню,
всплескала лебедиными крылами на синем море у Дона,
плеская, растревожила времена обилия. [19.3] Борьба князей
с погаными кончилась, ибо сказал брат брату: "Это мое,
и то мое же". [19.4] И стали князья про малое "это великое"
молвить и сами на себя крамолу ковать, а поганые со
всех сторон приходили с победами на землю Русскую.
[20.1] О, далеко залетел сокол, избивая птиц, - к морю.
[20.2] А Игорева храброго полка не воскресить! [20.3] По нем завопила
Карна, и Жля понеслась по Русской земле, размыкивая
огонь людям в пламенном роге. [20.4] Жены русские восплакались,
приговаривая: [20.5] "Уже нам своих милых лад ни
в мысли помыслить, ни думою сдумать, ни глазами не
повидать, а золота и серебра и пуще того в руках не подержать!"
[20.6] И застонал, братья, Киев от горя, а Чернигов
от напастей. [20.7] Тоска разлилась по Русской земле, печаль
обильная потекла среди земли Русской. [20.8] А князья сами на
себя крамолу ковали, поганые же сами, с победами нарыскивая
на Русскую землю, брали дань по белке от
двора.
[21.1] Так и те два храбрых Святославича, Игорь и Всеволод,
уже зло пробудили, которое перед тем усыпил было
отец их, Святослав грозный великий киевский, грозою
своею, усмирил своими сильными полками и булатными
мечами; пришел на землю Половецкую, притоптал холмы
и яруги, взмутил реки и озера, иссушил потоки и болота.
[21.2] А поганого Кобяка из лукоморья, из железных великих
полков половецких, словно вихрем вырвал, и пал Кобяк
в городе Киеве, в гриднице Святослава. [21.3] Тут немцы и венецианцы,
тут греки и моравы поют славу Святославу,
корят князя Игоря, который утопил богатство на дне
Каялы, реки половецкой, русского золота насыпал. [21.4] Тут
Игорь-князь пересел из золотого седла в седло половецкое.
[21.5] Уныли городские стены, и веселье поникло.
[22.1] А Святослав смутный сон видел в Киеве на горах.
[22.2] "Этой ночью с вечера одевали меня, - говорил, - черной
паполомой на кровати тисовой, черпали мне синее вино,
с горем смешанное, осыпа'ли меня крупным жемчугом из
пустых колчанов поганых толковин и нежили меня. [22.3] Уже
доски без князька в моем тереме златоверхом. [22.4] Всю ночь
с вечера серые вороны граяли у Плесньска на лугу, были
в дебри Кисановой и понеслись к синему морю".
[23.1] И сказали бояре князю: "Уже, князь, тоска ум полонила.
[23.2] Вот слетели два сокола с отцовского золотого
престола добыть города Тмуторокани или хотя бы испить
шлемом Дона. [23.3] Уже соколам крылья подрезали саблями
поганых, а самих опутали в путы железные. [23.4] Темно ведь
было на третий день: два солнца померкли, оба багряные
столпа погасли и в море погрузились, и с ними оба
молодых месяца, Олег и Святослав, тьмою заволоклись.
[23.5] На реке на Каяле тьма свет прикрыла: по Русской земле
рассыпались половцы, точно выводок гепардов, и великое
ликование пробудили в хинове. [23.6] Уже низверглась хула
на хвалу; уже ударило насилие по свободе; уже бросился
Див на землю. [23.7] Вот уже готские красные девы воспели на
берегу синего моря, звоня русским золотом, воспевают
время Бусово, лелеют месть за Шарукана. [23.8] А мы уже,
дружина, невеселы".
[24.1] Тогда великий Святослав изронил золотое слово, со
слезами смешанное, и сказал: [24.2] "О племянники мои, Игорь
и Всеволод! [24.3] Рано вы начали Половецкой земле мечами
досаждать, а себе славы искать. [24.4] Но не по чести одолели,
не по чести кровь поганую пролили. [24.5] Ваши храбрые
сердца из твердого булата скованы и в отваге закалены.
[24.6] Что же сотворили вы моей серебряной седине!
[25.1] А уже не вижу власти сильного, и богатого, и обильного
воинами брата моего Ярослава, с черниговскими
боярами, с могутами, и с татранами, и с шельбирами, и с
топчаками, и с ревугами, и с ольберами. [25.2] Они ведь без
щитов, с засапожными ножами, кликом полки побеждают,
звоня в прадедовскую славу. [25.3] Но сказали вы:
"Помужествуем сами: прошлую славу сами поддержим,
а будущую сами поделим". [25.4] А разве удивительно, братья,
старику помолодеть? [25.5] Если сокол в мытех бывает, то высоко
птиц взбивает, не даст гнезда своего в обиду. [25.6] Но
вот зло - князья мне не подмога: худо времена обернулись.
[25.7] Вот у Римова кричат под саблями половецкими,
а Владимир под ранами. [25.8] Горе и тоска сыну
Глебову!"
[26.1] Великий князь Всеволод! [26.2] Не думаешь ли ты прилететь
издалека, отцовский золотой престол поберечь? [26.3] Ты
ведь можешь Волгу веслами расплескать, а Дон шлемами
вычерпать. [26.4] Если бы ты был здесь, то была бы невольница
по ногате, а половец по резане. [26.5] Ты ведь можешь
посуху живыми шереширами стрелять, удалыми
сынами Глебовыми.
[27.1] Ты, храбрый Рюрик, и Давыд! [27.2] Не ваши ли воины
злачеными шлемами в крови плавали? [27.3] Не ваша ли
храбрая дружина рыкает, словно туры, раненные саблями
калеными, на поле неведомом? [27.4] Вступите же, господа,
в золотое стремя за обиду нашего времени, за
землю Русскую, за раны Игоря, храброго Святославича!
[28.1] Галицкий Осмомысл Ярослав! [28.2] Высоко сидишь на
своем златокованом престоле, подпер горы венгерские
своими железными полками, заступив королю путь, затворив
Дунаю ворота, меча бремена через облака, [28.3] суды
рядя до Дуная. [28.4] Грозы твои по землям текут, отворяешь
Киеву ворота, [28.5] стреляешь с отцовского золотого престола
салтанов за землями. [28.6] Стреляй же, господин, Кончака,
поганого половчанина, за землю Русскую, за раны Игоревы,
храброго Святославича!
[29.1] А ты, храбрый Роман, и Мстислав! [29.2] Храбрые замыслы
влекут ваш ум на подвиг. [29.3] Высоко летишь ты на подвиг
в отваге, точно сокол на ветрах паря, стремясь птицу в
смелости одолеть. [29.4] Ведь у ваших воинов железные паворзи
под шлемами латинскими. [29.5] От них дрогнула земля,
и многие народы - хинова, литва, ятвяги, деремела и половцы -
копья свои повергли, и головы свои склонили под
те мечи булатные. [29.6] Но уже, князь, Игорю померк солнца
свет, а дерево не добром листву сронило: по Роси и по
Суле города поделили. [29.7] А Игорева храброго полка не
воскресить! [29.8] Дон тебя, князь, кличет и зовет князей на
победу. [29.9] Ольговичи, храбрые князи, уже поспели на
брань...
[30.1] Ингварь и Всеволод и все три Мстиславича - не
худого гнезда соколы! [30.2] Не по праву побед расхитили себе
владения! [30.3] Где же ваши золотые шлемы и копья польские
и щиты? [30.4] Загородите Полю ворота своими острыми стрелами
за землю Русскую, за раны Игоря, храброго Святославича !
[31.1] Вот уже Сула не течет серебряными струями к городу
Переяславлю, и Двина болотом течет для тех грозных
полочан под криком поганых. [31.2] Один только Изяслав, сын
Васильков, позвонил своими острыми мечами о шлемы
литовские, поддержал славу деда своего Всеслава, а сам
под червлеными щитами на кровавой траве литовскими
мечами изрублен. [31.3] ...и сказал: "Дружину твою, князь,
крылья птиц приодели, а звери кровь полизали". [31.4] Не было
тут брата Брячислава, ни другого - Всеволода, так один
он изронил жемчужную душу из храброго тела через
золотое ожерелие. [31.5] Приуныли голоса, поникло веселье,
трубы трубят городенские.
[32.1] Ярослав и все внуки Всеслава! [32.2] Уже склоните вы
стяги свои, вложите в ножны мечи свои поврежденные,
ибо утратили уже дедовскую славу. [32.3] Своими крамолами
начали вы наводить поганых на землю Русскую, на
жизнь Всеслава. [32.4] Из-за усобиц ведь пошло насилие от
земли Половецкой!
[33.1] На седьмом веке Трояна кинул Всеслав жребий о девице
ему милой. [33.2] Тот хитростью оперся на коней и скакнул
к городу Киеву, и коснулся стружием золотого престола
киевского. [33.3] Отскочил от них лютым зверем в полночь
из Белгорода, повиснув на синем облаке, урвал
удачу в три попытки: отворил ворота Новгороду, расшиб
славу Ярославу, скакнул волком до Немиги с Дудуток.
[34.1] На Немиге снопы стелют из голов, молотят цепами
булатными, на току жизнь кладут, веют душу от тела.
[34.2] Немиги кровавые берега не добром были засеяны, засеяны
костьми русских сынов.
[35.1] Всеслав-князь людям суд правил, князьям города
рядил, а сам ночью волком рыскал: из Киева до петухов
дорыскивал Тмуторокани, великому Хорсу волком путь
перебегал. [35.2] Ему в Полоцке позвонили к заутрени рано
у святой Софии в колокола, а он в Киеве звон тот слышал.
[35.3] Хотя и вещая душа была у него в дерзком теле, но
часто от бед страдал. [35.4] Ему вещий Боян еще давно припевку
молвил, смысленый: [35.5] "Ни хитрому, ни удачливому,
ни птице ловкой суда божьего не миновать!"
[36.1] О, стонать Русской земле, вспоминая первые времена
и первых князей! [36.2] Того старого Владимира нельзя было
пригвоздить к горам киевским; а ныне встали стяги Рюрика,
а другие - Давыда, но врозь их полотнища развеваются.
[36.3] Копья поют!
[37.1] На Дунае Ярославнин голос слышится, кукушкой безвестной
рано кукует. [37.2] "Полечу, - говорит, - кукушкою
по Дунаю, омочу шелковый рукав в Каяле-реке, оботру
князю кровавые его раны на могучем его теле".
[38.1] Ярославна рано плачет в Путивле на забрале, причитая:
[38.2] "О ветер, ветрило! Зачем, господин, веешь ты
наперекор? [38.3] Зачем мечешь хиновские стрелки на своих
легких крыльях на воинов моего лады? [38.4] Разве мало
тебе было под облаками веять, лелея корабли на синем
море? [38.5] Зачем, господин, мое веселье по ковылю развеял?"
[39.1] Ярославна рано плачет на забрале города Путивля,
причитая: [39.2] "О Днепр Словутич! Ты пробил каменные
горы сквозь землю Половецкую. [39.3] Ты лелеял на себе
ладьи Святославовы до войска Кобяка. [39.4] Возлелей, господин,
моего ладу ко мне, чтобы не слала я рано к нему
слез на море".
[40.1] Ярославна рано плачет в Путивле на стене, причитая:
[40.2] "Светлое и тресветлое солнце! Всем ты тепло и прекрасно,
почему же, владыко, простерло горячие свои лучи
на воинов лады? [40.3] В поле безводном жаждой им луки расслабило,
горем им колчаны заткнуло".
[41.1] Прыснуло море в полуночи, идут тучи вихрями.
[41.2] Игорю-князю бог путь указывает из земли Половецкой
на землю Русскую, к отчему золотому престолу. [41.3] Погасли
вечером зори. [41.4] Игорь спит и не спит: Игорь мыслию поля
мерит от великого Дона до малого Донца. [41.5] В полночь свистнул
Овлур коня за рекой - велит князю разуметь: не
быть князю Игорю! [41.6] Кликнул, стукнула земля, зашумела
трава, задвигались вежи половецкие. [41.7] А Игорь-князь
скакнул горностаем в тростники, белым гоголем - на
воду, вспрыгнул на борзого коня, соскочил с него босым
волком, и помчался по лугу Донца, и полетел соколом
под облаками, избивая гусей и лебедей к завтраку, и к
обеду, и к ужину. [41.8] Когда Игорь соколом полетел, то Овлур
волком побежал, отряхая студеную росу: загнали
они своих борзых коней.
[42.1] Донец сказал: "Князь Игорь! Разве не мало тебе
славы, а Кончаку досады, а Русской земле веселья!"
[42.2] Игорь сказал: "О Донец! Разве не мало тебе величия,
лелеявшему князя на волнах, расстилавшему ему зеленую
траву на своих серебряных берегах, укрывавшему
его теплыми туманами под сенью зеленого дерева. [42.3] Стерег
ты его гоголем на воде, чайками на струях, чернядями
в воздухе". [42.4] Не такая, говорят, река Стугна: злую
струю имея, поглотив чужие ручьи и потоки, расширилась
к устью и юношу князя Ростислава скрыла на дне
у темного берега. [42.5] Плачется мать Ростислава по юноше
князе Ростиславе. [42.6] Уныли светы от жалости, а дерево в
тоске к земле приклонилось.
[43.1] То не сороки застрекотали - по следу Игоря рыщут
Гзак с Кончаком. [43.2] Тогда вороны не каркали, галки примолкли,
сороки не стрекотали, только полозы ползали.
[43.3] Дятлы стуком путь к реке указывают, соловьи веселыми
песнями рассвет предвещают. [43.4] Говорит Гзак Кончаку:
"Если сокол к гнезду летит - расстреляем соколенка
своими злачеными стрелами". [43.5] Говорит Кончак Гзе:
"Если сокол к гнезду летит, то опутаем мы соколенка
красной девицей". [43.6] И сказал Гзак Кончаку: "Если
опутаем его красной девицей, не будет у нас ни соколенка,
ни красной девицы, и будут нас птицы бить в поле Половецком".
[44.1] Сказали Боян и Ходына Святославовы, песнотворцы
старого времени Ярославова: "О жена когана Олега!
Тяжко ведь голове без плеч, горе и телу без головы", -
так и Русской земле без Игоря.
[45.1] Солнце светится на небе - Игорь-князь в Русской
земле. [45.2] Девицы поют на Дунае - вьются голоса через
море до Киева. [45.3] Игорь едет по Боричеву к святой богородице
Пирогощей. [45.4] Страны рады, города веселы.
[46.1] Спев песнь старым князьям, потом - молодым петь!
[46.2] Слава Игорю Святославичу, Буй Туру Всеволоду, Владимиру
Игоревичу! [46.3] Здравы будьте, князья и дружина,
заступая христиан от поганых полков! [46.4] Князьям слава и
дружине!
Аминь.