То был лишь сон один... Иных,
Совсем иных я видел их...
Я помню вечер... Говорил
Олимпий много, помню я,
О двух дорогах бытия,
О том, как в молодости был
Готов глубоко верить он
В одну из двух... и потому
Теперь лишь верит одному,
Что верить вообще смешно,
Что глупо истины искать,
Что нужно счастье, что страдать
Отвыкнуть он желал давно,
Что даже думать и желать -
Напрасный труд и что придет
Для человечества пора,
Когда с очей его спадет
Безумной гордости кора,
Когда вполне оно поймет,
Как можно славно есть и пить
И как неистово любить...
С насмешкой злобною потом
Распространялся он о том,
Как в новом мире все равны,
Как все спокойны будут в нем,
Как будут каждому даны
Все средства страсти развивать,
Не умерщвляя, и к тому ж
Свободно их употреблять
На обрабатыванье груш.
Поникнув грустно головой,
Безмолвно слушала она
Его с покорностью немой,
Как будто власти роковой
И неизбежной предана...
Что было в ей добро и зло?
На нем, на ней давно легло
Проклятие; обоим им
Одни знакомы были сны,
И оба мучились по ним,
Еще в живых осуждены...
Друг другу никогда они
Не говорили ни о чем,
Что их обоих в оны дни
Сжигало медленным огнем, -
Обыкновенный разговор
Меж ними был всегда: ни вздор,
Ни голос трепетный порой
Не обличили их...
Лишь раз
Себе Олимпий изменил,
И то, быть может, в этот час
Он слишком искренне любил...
То было вечером... Темно
В гостиной было, хоть в окно
Гляделся месяц; тускло он
И бледно-матово сиял.
Она была за пьяно; он
Рассеянно перебирал
На пьяно ноты - и стоял,
Облокотяся, перед ней,
И в глубине ее очей
С невольной, тайною тоской
Тонул глазами; без речей
Понятен был то взгляд простой:
Любви так много было в нем,
Печали много; может быть,
Воспоминания о том,
Чего вовек не возвратить...
Молчали долго; начала
Она, и речь ее была
Тиха младенчески, как в дни
Иные... В этот миг пред ним
Былая Лина ожила,
С вопросом детским и простым
И с недоверием ко злу...
И он забылся, верить вновь
Готовый в счастье и любовь
Хоть на минуту... На полу
Узоры странные луна
Чертила... Снова жизнью сна,
Хотя больного сна, кругом
Дышало всё... Увы! потом,
К страданью снова возвращен,
Он снова проклял светлый сон...
