Он всюду оружьем прокладывал путь
И пули его не пронзали
Как будто из камня была его грудь
А сердце из кованной стали.
Семейство его умножалось, росло,
А он, что ни день подвергался
Опасности новой. Тревожно прошло
Всё детство мое просыпался
Он часто от солнца, будить нас велел:
"Прощайте! Заставь-ка их, няня,
Покрепче молиться, чтоб я уцелел -
Ждет нынче горячая баня!.."
И как мы молились тогда за отца,
Война воспитала нас в боге...
Как вечером ждали его у крыльца!
Чу, топот и свист по дороге!
"Ура, пузыри! Я вернулся живой!
Взяла, благодетели, наша!
Французики чу! затрубили отбой!
Целую меня, дурочка Маша!
Старик отдыхал на покое.
Там я подросла. Проживали в дому
Швейцарец, да две англичанки.
Училась я бойко, училась всему
Глаза его странной какой-то тоской,
Я помню, меня поражали,
Но ласковы были они и ко мне
Глубокой любовью светились...
Стояла бригада его в Тульчине
Но только мы там поселились
Надолго куда-то уехал Сергей
(После 176)
Роды мои как-то неожиданно пришли
До города было далеко:
Ни доктор, ни бабка поспеть не могли.
Я помню, страдая жестоко,
Я слышала ссору,- отец мой кричал:
"На кресле пускай остается!
В походах я наших детей принимал
Ты помнишь сама, где придется
И разве дурной я был бабкой?.."А мать
Твердила: нет, нет, бога ради,
Голубчик, положим ее на кровать!
Да няня моя догадалась найти
В соседнем селе повитуху,
Но та не решилась ко мне подойти
Я помню седую старуху:
Всё время мучительной пытки моей
Шептала она у иконы:
"Владычица! будь ты помощницей ей"
И клала земные поклоны.
Застал меня доктор в бреду и в огне,
Два месяца я прохворала,
Когда воротилось сознанье ко мне,
Я первую няню узнала.
(223 ОЗ, Изд.1873-1874)
Готовя несчастье отчизне своей
(После 252 Автограф ПД)
Сестра моя Катя в замужестве была
За графом Михайлом Орловым.
Она повидаться со мной не могла
В моем карантине суровом
(Ее не пускали)..."Всё время Сергей
(Вместо 269-284)
И тотчас ушел, не сказав ни чего,
Дрожа, я у двери стояла.
И вот наконец я вижу того
Кого целый год не видала!
(Вместо 290-302)
Той тихой тоски идеальной,
Суровей и строже смотрели они
Всё с той же усмешкой печальной.
Сергей говорил, что полезно ему
Узнать добродетель смиренья,
Что очень легко переносит тюрьму,
И несколько слов одобренья
Прибавил... По комнате мрачно шагал
Свидетель - не ловко нам было.
(565-567 ОЗ)
Он полон был теплым участьем ко мне,
К судьбе моей горькой! Сначала
Сказал государь о суровой стране
(Вместо 668-670 Автограф ПД)
Чуждаясь тщеславного света,
Она открывала блестящий салон
Не светским изысканным франтам
Не знати надутой: приютом был он
Всему, что блистало талантом,
Дышало искусством... и было житье
Артистам у Зины в гостиной.
(685-724 Вместо)
Что было в Москве поумней, повидней,
Что в ней мимоездом гостило -
Всё вечером съехалось к Зине моей,
Артистов здесь множество было.
Тут были родные отправленных вдаль,
Куда я мой путь направляла,
Тут были Одоевский В (яземский) Д (аль)
Проститься со мной все желали).
Тут был и профессор-поэт Мерзляков
И Павлов тогда знаменитый,
И автор написанных Зине стихов,
Так рано могилой сокрытый.
(Вместо 893-896)
И долгая ночь не заметно прошла,
Не помню концерта прелестней.
Я тронута чудной молитвой была
И благословляющей песней.
Согласно затронуты были сердца
Торжественно как-то внимали
Той песне прощальной; не помню лица
Без думы, без тихой печали.
(После 908)
Мне утром родные далеких друзей
Так много посылок прислали,
Что не было места в кибитке моей -
Другую мы наскоро взяли,
И тут же людей я себе наняла...
Последнее было прощанье,
Последняя, внуки, разлука была,
Бог милостив, будет свиданье...
(948 ОЗ, Изд. 1873-1874)
Продрогшие куры дерутся
(После 1024 Автограф ПД)
Еще он в дороге... в степях снеговых
Друг друга они поздравляют...
Там несколько троек... И стража при них,
Коней они быстро меняют.
И мчатся не видя границы степей,
Не видя жилья по неделям...
Пустыня! чем дальше, тем меньше людей,
Тем больше простора метелям.
Всё мертво, лишь волк иногда пробежит
Да каркнет голодная птица,
Метель их усталые очи слепит
И колет их бледные лица.
То горы и башни, то город большой,
Дразня их, рисует миражи...
Чу! Крик оглашает дорогу: "Постой,
Нет сил! "Но суровые стражи -
Не внемлют: им велено ехать скорей
И едут - нигде не ночуют,
И сами неистово хлещут коней
И страшно возницу бичуют...
(Вместо 1119-1120)
Когда началась перекладка вещей
Узнала я,- радость большая!-
Что Зина со мной уложила рояль!
Укутав его осторожно,
Поехали дальше. Как было мне жаль,
Что тотчас играть невозможно!
