Осенней ночью, близ кургана,
В степи глухой у огонька,
Сидят одни во мгле тумана
Два запорожских козака.
Напрасно зоркие их очи
Сквозь черный мрак угрюмой ночи
Чего-то ищут в дальной мгле;
Вотще они к сырой земле
Свое приклладывают ухо;
Кругом все сумрачно и глухо;
Молчит река, безмолвен лес,
Ни звездочки среди небес.
Объята черной пеленою,
Как будто вся природа спит,
Лишь, налетая, ветер порою
Сухой ковылью шевелит
Да кони борзые, на воле
Гуляя, травку шиплют в поле...
"Где запоздал он?... Уж пора
Ему примчаться. От Днепра
Тут недалеко... Конь надежной:
С ним и в такую ночь никак
С дороги сбиться невозможно;
Удал отважный гайдамак!
Пусть ночь, удвоя черный мрак,
На степь унылую наляжет;
Козак всегда козак: ему
На Запорожие сквозь тьму
Пустынный ветер пусть укажет...
Не подстерег ли удальца
В глуши татарин кровожадной?
Ну, что ж? Пусть так: у молодца
Булат с пищалью семипятной.
И в ясный день и в час ночной
Стрежет врагов в траве густой
Иль рыщет по степи шакалом...
Я хорошо тот помню день,
Когда пришел он в наш курень
И клятву дал быть гайдамаком,
За Сечь свободную стоять
И вечно ненависть питать
И к хищным крымцам и к полякам.
Непринужденный разговор,
Движенья, поступь, гордый взор
Черты, чурпан - все род высокой
Изобличало в пришельце;
Прекрасен гость был черноокой
Всё нас пленяло в молодце;
Но зрелся след тоски глубокой
На молодом его лице...
Все, полюбя его, ласкали,
Шутили с ним средь шумных игр;
Но разогнать его печали
Не мог никто... Как юный тигр,
На всех глядел, нахмуря брови,
Был дружбы чужд, был чужд любви.
Летал в пустынах на коне,
Он рвался в бой, он жаждал крови...
Сбылось желанье: саранчей
Мы понеслись под Очаков;
И удальством пришелец младой
В грязь затоптал всех гайдомаков.
Суров и дик и одинок,
Чуждаясь всех, всегда угрюм,
И ныне бродит, как пророк,
В местах глухих он с тайной думой.
Печаль, как черной ночи мгла,
Ему на сердце налегла.
Она, жестокая, тревожит
Его повсюду и всегда;
Ничем, нигде и никогда.
Ее рассеять он не может.
Ему несносна тишина;
Без крови вражеской, без боя,
Он будто чахнет средь покоя;
Его душе нужна война:
Опасность, кровь и шум военной
Одни его животворят
И в буре битв покой мгновенной
Душе встревоженной дарят.
Толпой и крымцы и поляки
Не раз гонимы были им;
Как божий гнев, ужасны с ним
В набегах бурных гайдамаки...
В нем не волнуют уже кровь -
Младых украинок любовь
И верной дружбы глас приветной;
Давно он ко всему приметно
Остыл бесчувственной душой;
В нем веет холод гробовой:
Она, как хладная могила,
Его все блага поглотила...
Всегда опущены к земле
Его сверкающие очи;
Темнеет на его челе
Какой-то грех, как сумрак ночи.
Еще никто не зрел того,
Чтобы, хотя на миг единый,
Улыбкой сгладились морщины
На бронзовом лице его.
Однажды только, уверяли,
В нем очи радостью сверкали:
То было в замке богача,
Убитого им на Волыни,
Где превратил он всё в пустыни,
Как, гнев небесный, саранча;
Где кровь ручьями лил он хладно,
Где все погибло беспощадно
Иль от огня иль от меча.
Вотще молила дочь младая,
Вотще у ног лежал магнат;
В грудь старца, воплям не внемая,
Вонзил он с хохотом булат..."
Так говорили меж собою
Про гайдамака-молодца
Два заднепровских удальца...
Меж тем уж начал за рекою
Мерцать на дальнем небе свет,
А запорожца нет как нет.
Несется ночь... и вот с зарею
Занялся сумрачный восток,
Сильней зашевелили травою
Предрассветный ветерок;
Уж погасает огонек,
И вьется тонкою струею
Во мгле редеющий дымок...
Вдруг конский топот раздается,
Как шум глухой издалека;
Вот громче, ближе... вот несется
Конь вороной без седока.
Вот над могилою степною
Своих товарещей узнал,
Помчался к ним, летит стрелою
И, подбежавши, вдруг заржал,
Запрял ушами, и упал
Почти недвижный, бездыханный...
По шее кровь бежит из раны.
Расколот рыцарский сайдак,
И безобразными клоками,
Обрызган кровью, меж ногами
Висит разорванный черпак..
Но где же грозный гайдамак,
Краса и слава вольной Сечи?
Погиб... но где, когда и как,
И при какой враждебной встрече?
Быть может, дерзкою толпой
В глуши захваченный в неволю,
В темнице душной и сырой
Клянет в цепях свою он долю;
Иль крымским хищником убит,
В степи пустынной он лежит,
И уже волк во мраке ночи
Терзает труп среди травы,
И из козацкой головы
Орел выклевывает очи...
