(Разговор поэта с богачем - старинным его знакомцем)
Поэт
Придумать не могу, какой достиг дорогой
В храм изобилия, приятель мой убогой!
Давно ли ты бродил пешком по мостовой,
Едва не в рубище с поникшею главой?
Тогда ты не имел нередко даже пищи,
Был худ, как труженик или последний нищий!
Теперь защеголял в одеждах дорогих;
В карете щегольской, на четверне гнедых
Летишь как вихрь и, пыль взвивая за собою,
Знакомым с важностью киваешь головою!
Сияя роскошью владетельных князей,
Твой дом есть сборище отличнейших людей.
С тобою в дружестве Министры, Генералы,
Ты часто им даешь и завтраки, и балы;
Что прихоть с поваром лишь изобресть могла,
Все в дань со всех сторон для твоего стола...
Меж тем товарищ твой, служитель верный Феба,
И в прозе, и в стихах бесплодно просит хлеба.
Всю жизнь в учении с дней юных проведя,
Жить с щастием в ладу не научился я...
Как ты достиг сего, скажи мне ради бога?
Богач
Уметь на свете жить - одна к тому дорога!
И тот, любезный друг, бывал уже на ней,
Кто пользу извлекал из глупости людей;
Чьи главны свойства лесть, уклончивость, терпенье,
И к добродетели холодное презренье...
Сам скажешь ты со мной, узнав короче свет,
Для смертных к счастию пути другого нет.
Поэт
Хотя с младенчества внимая гласу чести,
Душ мелких ремесло я видел в низкой лести;
Но, угнетаемый жестокою судьбой,
И я к ней прибегал с растерзанной душой;
И я в стихах своих назвал того Катоном,
Кто пресмыкается как низкий раб пред троном.
И я Невеждину, за то, что он богат,
Сказал не покраснев: ты Русский Меценат!
И если трепетать душа твоя привыкла
В восторге пламенном при имени Перикла,
То подивись! я так забылся наконец,
Что просвещенья враг, невежда и глупец,
И словом жалкий Клит, равно повсюду славной,
Воспет был, как Перикл на лире своенравной!
И всяк, кто только был богат иль знаменит,
У бедного певца был Цесарь, Брут, иль Тит!
И что ж? достиг ли я чрез то желанной цели?
Увы! я и теперь, как видишь, без шинели;
И столь хвалимое тобою ремесло
Одно презрение и стыд мне принесло!
Что ж до терпения... его, скажу неложно,
Так много у меня, что поделиться можно.
Ко благу нашему, любезный друг, оно
В удел писателям от неба суждено.
Ах, кто бы мог без сей Всевышнего помоги,
Снести Цензуры суд привязчивый и строгий;
Холодность публики, и колкость эпиграмм,
Злость критик, что дают превратный толк словам,
И дерзких крикунов не дельное сужденье
И сплетни мелких душ и зависти шипенье,
И площадную брань помесячных вралей,
И грозный приговор в кругу невежд-судей,
И, наконец, гнев тех, которые готовы
На разум наложить протекших лет оковы!
И словом всюду я, куда ни посмотрю,
Лишь неприятности и беспокойство зрю;
С терпеньем все сношу, узреть плоды в надежде,
Но остаюсь без них, как и теперь, и прежде.
Богач
По правилам твоим давая ход делам,
Нельзя успеха ждать и зреть плоды трудам.
Искустно должно льстить, чтоб быть льстецом приятным;
К чему приписывал ты добродетель знатным,
Коль ни ее в них нет, и ни охоты к ней!
Как в зеркале себя мы зрим в душе своей,
И мнимых свойств хвала Вельмож не восхищает,
Но чаще их краснеть к досаде заставляет;
Принудишь не любить столь грубой лестью их,
Но бегать от тебя и от похвал твоих.
Когда же вздумаешь опять за лиру взяться.
То помни, что долг первый твой - стараться
Не добродетели в Вельможах выхвалять,
Но слабостям уметь искусно потакать.
Грабителю тверди, что наживаться в моде,
Скажи, что все живет добычею в природе;
Красы увядшей вид унынием зови;
Кокетку старую Царицею любви.
Кто сластолюбия почти погиб в пучине,
Тому изобрази в прелестнейшей картине
Все ласки нежные прелестниц записных,
И их обьятия, и поцелуи их,
И чувства пылкие, и негу сладострастья,
Прибавь, что только в нем искать нам должно счастья.
Невеждам повторяй, что просвещенье вред,
Что завсегда оно причиной было бед,
Что наши праотцы, хоть книг и не любили,
Но чуть не во сто крат счастливей внуков жили;
Творца галиматьи зови красой певцов,
Дивись высокому в бессмыслице стихов...
Но чтоб без бед пройти по скользкой сей дороге,
Подчас будь глух и нем и забывай о боге;
У знатных бар шути и забавляй собой,
В день другом будь для них, а в сумерки слугой;
Скрыв самолюбие под маской униженья,
С терпением внимай глас гнева и презренья
И если вытерпишь и боле что-нибудь,
Смолчи припомнивши, что это к счастью путь.
Располагаясь так, ты будешь всем приятен,
И так богат, как я, и точно так же знатен...
Поэт
Нет, нет! не уступлю за блага жизни сей,
Ни добродетели, ни совести моей!
Не заслужу того, чтобы писатель юный,
Бросающий в порок со струн своих перуны,
Живыми красками, в разительных чертах,
Меня изобразил и выставил в стихах...
Богач
Так думая, мой друг, ты в нищите, конечно,
При прозе и стихах останешся навечно!
Но било семь... прощай! Сенатор Граф Глупон,
Просил меня к себе приехать на бостон!
(1821)
¤К К - му
[В ответ на стихи, в которых он советовал мне навсегда
остаться на Украине.]
Чтоб я младые годы
Ленивым сном убил!
Чтоб я не поспешил
Под знамена свободы!
Нет, нет! тому вовек
Со мною не случиться;
Тот жалкий человек,
Кто славой не пленится!
Кумир младой души -
Она меня, трубою
Будя в немой глуши,
В след кличет за собою
На берега Невы!
И так простите вы:
Краса благой природы
Цветущие сады,
И пышные плоды,
И Дона тихи воды,
И мир души моей,
И кров уединенной,
И тишина полей
Страны благословенной, -
Где горя и сует,
И обольщений чуждый,
Прожить бы мог поэт
Без прихотливой нужды;
Где б дни его текли
Под сенью безмятежной,
В объятьях дружбы нежной
И родственной Любви! -
Все это оставляя,
Пылающий поэт
Направит свой полет,
За чародейкой вслед!
В тревожном шуме света,
Средь горя и забот,
В мои младые лета,
Быть может, для поэта
Она венок совьет.
Он мне в уединенье,
Когда я буду сед,
Послужит в утешенье
Средь дружеских бесед.
